| Всего страниц: 11 |
| Александр Иванин (11945): Быдло | ||
|
||
| Глава 14. Повороты Я не поехал в больницу, именно потому, что расстроился. Мне было не в пример легче находиться дома в собственной ипотечной квартире, чем в, набившей оскомину, больничной палате. Привычный шум Московских улиц вплетался в бормотание автомобильного радио. Я бесцельно пялился в лобовое стекло, на залитые ярким солнце городские улицы и спешащих прохожих. Погрузившись в свои невесёлые мысли, я обратил внимание на трель сотового телефона только после того, как водитель сказал, что мне кто-то звонит. Мне звонил Рома Силков. – Привет, чувак. Ты дома? – перешёл он сразу к делам. Судя по возбуждённому голосу, Рома пребывал в степени крайнего возбуждения. – Почти. – Что значит: почти? Покурить на балкон выскочил? Ха-ха. – Нет, Рома. Я в такси. Еду домой с моей бывшей работы. – О! Классно. Ты скоро будешь? – Минут через двадцать. – Дождись меня. Я к тебе с предложением. – С каким? – Не по телефону. Дело тебя касается. Я пожал плечами. В отношениях с Ромой, такое начало разговора значило лишь одно – Силков пытается меня втравить в какую-то из своих авантюр. Когда я вышел из машины, Рома уже чинно сидел на скамеечке перед подъездом. Он сразу заулыбался, увидев меня, и направился навстречу. – Чува-а-ак, привет ещё раз. – Рома тряс мне руку. – Пошли свои хоромы покажешь. Я уже под впечатлением от разбитых окон и закрашенных надписей. Пугай меня дальше. – Цену сбиваешь? – осведомился я с подозрением. – Брат, чего ты с наезда начинаешь? Я же тебе помочь пытаюсь. Цену тебе рынок сбивать будет, а я, наоборот, постараюсь ситуацию выровнять. Мы зашли в подъезд, свернули на лестничную клетку и пошли пешком по ступеням. Рома цокал языком, сокрушенно качал головой, досадливо хмыкал, разглядывая росписи юных вандалов. Ромин спектакль для потенциального клиента не произвёл на меня никакого впечатления. Если он собирается взять у меня квартиру по дешёвке, то я ещё в здравом уме и не собираюсь продавать квартиру в ущерб себе. Я открыл дверь и впустил риелтора в квартиру. Силков тут же выдал своё впечатление: – Слушай, дружище, всё ещё хуже, чем я ожидал. Это мне еврейские погромы в нацистской Германии напоминает. Битые стёкла и ругательные надписи. Только шестиконечных звёзд не хватает. – Можно подумать, что ты видел эти погромы. Рома, давай обойдёмся без вводной части. Говори: какое у тебя предложение. Покупателя нашёл? – Лучше. Рома состроил некоторое подобие загадочной улыбки Джоконды. – Ну? – повторил я. – Баранки гну! – передразнил меня практически готовый израильский олим. – Чувак, я нашёл, где ты с семьёй можешь пожить, пока всё не успокоиться. А продавать квартиру сейчас не получится. Сейчас тебе ни одна Ляля цену за квартиру не даст. Разве что, уступишь хоромы свои за полцены или того меньше всяким мошенникам типа меня. – В смысле пожить? – В простом смысле. У меня сейчас в Подмосковье дом пустой стоит. Помнишь моего дядьку скульптора? – Ммм…– замычал я, вперив взгляд в бетонную плиту над головой. – Я у него жил, когда в Москву перебрался. – Наверное. Что-то помню. Я начинал припоминать дальнего родственника Силкова. Рома жил у него, когда только перебрался в Москву из глухой провинции. Рома называл его дядей, хотя степень их родства была намного более далёкой – седьмая вода на киселе. Ромин родственник был маститым скульптором, членом союза художником и лауреатом многочисленных Государственных премий. Но вся его слава пришлась именно на застойные догорбачёвские времена. – Так вот. Представился он недавно, – продолжал Рома. – Царство ему небесное. Дом от него остался. Но ты не подумай. Дядька не в доме, он в больнице умер. Место там прекрасное, замечательное, очень красиво. – В больнице? – В какой больнице? – не понял Рома. – Ты говорил, что той дядя в больнице умер, а там прекрасно, замечательно и очень красиво. – Чего ты несёшь? Я тебе про дом толкую. У дядьки был дом с художественной мастерской в стародачном посёлке. Теперь он пустой стоит. Я тебе предлагаю пожить в доме летом вместе с семьёй. Хвойные леса, река и водохранилище рядом. Идиллия. – Подумать нужно. – Да что там думать, чувак?! Соглашайся. Тебе в этой квартире лучше пока не жить. Подожди, пока уляжется. Лето за городом проведёте. А в октябре, когда сезон начнётся, мы твою квартиру за нормальные деньги толкнём. Конечно, в подъезде придётся сделать ремонт. – Ром, меня уволили. Я сейчас в больнице лечусь. – Вот! Как раз! За городом поживёшь, отдохнёшь, силы восстановишь, в себя придёшь. Я же денег с тебя брать не собираюсь. Всё равно дом пустует. Только коммунальные оплачивать будешь. Я же понимаю, в какой ситуации ты оказался. – Силков. Я тебя ещё со студенческих времён знаю. Говори, что тебе от меня нужно. Рома смущённо потеребил коротенькую бороду. – Чувак, давай, поможем друг другу. Мне нужно чтобы в доме кто-то надёжный лето пожил. Тут ситуация не совсем простая. – А вот про ситуацию поподробнее расскажи мне, пожалуйста. Силков, как обычно, был в своей манере. Он просто не мог жить без всевозможных афер. В Роме органично уживались естество прожжённого дельца и натура оголтелого авантюриста. – Ты не думай. Тут всё просто как три рубля. Дядька умер. Дядька хотел, чтобы дом мне отошёл, но завещания не успел оформить. Я теперь на себя наследство через суд получаю. Процесс пока не закончился, да и наследственную массу ещё не открыли, а мне срочно уезжать нужно. Я всё своё имущество уже распродал. Я нашу с Томой квартиру продал, гараж продал, машины продал, дачу продал и квартиру Томкиной мамы, будь она неладна, тоже продал и имущество всё продал, а вот с наследством заминка получилась. Мне нужно чтобы кто-то за домом присмотрел. А то мало ли что может случиться. – Рома, я не буду охранять твой дом. Силков обиженно вытаращил глаза. – Макс, ты не так понял. Охраняют там казаки. Они весь дачный посёлок охраняют, а я с ним ещё отдельный договор заключил. Так что, там всё пучком. Дом застрахован от наводнений, пожаров, землетрясений и падения космических аппаратов. Дружище, мне намного спокойнее, когда там кто-то из своих жить будет. Судебное решение к сентябрю должны получить. Там ещё пару месяцев на сделку. И всё. – Рома, а почему ты не попросишь родственников присмотреть за домом или в аренду дом не сдашь? – Какие арендаторы? Зачем мне эти копейки? Мне нужно сам дом и участок сберечь, чтобы никто лапу не наложил, пока я документы не оформлю. – Рома… – Тебе ничего не нужно будет делать. Никуда лезть и ничего оборонять не нужно будет. Живи в своё удовольствие, а если заметишь что-то подозрительное, то мне звони. А я или из страны обетованной постараюсь дистанционно проблему решить или сам прилечу. Старик, выручай. Я тебе доверяю. За вещи не переживай. Можешь себе забрать оттуда всё что хочешь, мне не жалко. Если чего испортится или пропадёт, то ты не думай – я претензий предъявлять не буду. Всё ясно. Рома проигнорировал моё упоминание о его родственниках. Значит, он биться, что кто-то из его многочисленной родни оформит наследство знаменитого скульптора на себя, пока Силков будет обживаться на земле обетованной. – Хм… – начал было я. – Чувак, чувак, чувак, погоди, не спеши. Давай вместе съездим, я тебе просто покажу дом, – затараторил Рома. – Не отказывайся сразу. Просто посмотри, и всё. Поехали прямо сейчас. Рома сумел остановить моё твёрдое «нет» буквально перед тем, как оно соскочило с моих губ. Я не хотел ввязываться во всякие Ромины авантюры. Пусть сам разбирается, прохиндей эдакий. А вдруг потом окажется, что он сам угробил родственника, чтобы завладеть его домом в Подмосковье? Но элементарное любопытство заставило меня согласиться на поездку. Уж очень мне хотелось увидеть дом и мастерскую именитого скульптора. Всю дорогу до самого Подмосковного дома Рома не затыкался. Создавалось впечатление, что он решил меня заболтать насмерть. Наконец, мы свернули с трассы и поехали узкой двухполосной дорогой через лес. Тёмно-серая асфальтовая лента петляла по холмам и чащобам, периодически раздваиваясь или пересекая другие дороги. Мимо проскакивали посёлки и какие-то бетонные заборы, но заветный стародачный посёлок никак не появлялся. Наконец, мы остановились у шлагбаума, застрявшего между двумя распахнутыми створками ворот. Ворота были старые и массивные, покрытые десятками слоёв краски, а шлагбаум выглядел чрезмерно современным и новым на фоне архаичных ворот. Нас встретила парочка мужиков в чёрной форме, а шлагбаум был закрыт. Рома устроил настоящую пантомиму, пытаясь сквозь лобовое стекло объяснить полноватым охранникам, чтобы они нас пропустили, при этом Силков активно жестикулировал руками и щедро сыпал непродаваемыми эвфемизмами. Охранники не оценили Роминых талантов и, переглянувшись, продолжили смотреть на ужимки и прыжки риелтора. Устав от лицедейства, Рома, наконец, опустил стекло и возмущённо накинулся на охранников: – В чём дело? Мы торопимся. Почему не пропускаете? Охранник вежливо поздоровался и протянул в окно машины несколько листов бумаги. – Это счета на оплату за следующий месяц, – меланхолично сказал он. – Без предоплаты мы не работам. – М-м-м, вот оно как. Так, я же за два месяца уже платил, – возмутился Силков. – Вы платили за один месяц охраны и за установку тревожной кнопки. А теперь за следующий месяц по договору платить нужно. Насчёт сигнализации не надумали? – У меня там люди будут жить, – безапелляционно заявил Рома. «Вот жук!» – подумал я. – «Я ещё не согласился, а он уже говорит, что у него квартиранты в доме появятся. Так, он ещё хочет на сигнализации сэкономить за счёт того, что меня туда заселит. Вот жук!» Покончив со всеми формальностями, мы поехали по гладким асфальтовым дорожкам посёлка. Судя по обстановке – дачники тут не бедствовали: ровная дорога, новенькая разметка, ухоженные заборы, заборчики и заборищи, опоры уличного освещения. Большие старые дома чередовались с новенькими особняками. Участок и дом скульптора приютились в самой дальней части территории дачного посёлка. От всех прочих домов его отделяли заросший осинами и берёзами овраг и узкая полоска сосновой рощицы. Здесь домов, вообще, не было, и пейзаж всё больше напоминал глухие Муромские леса, но асфальтовая дорога продолжалась. Пусть она была в выбоинах и колдобинах, но все же это была не грунтовка. Дом стоял на горке, поросшей елями, соснами и берёзами. Участок был огорожен обычным старым штакетником, а деревянные ворота казались ветхими. С покосившихся створок почти слезла облупившаяся зелёная краска, выставляя напоказ мышиного цвета старую древесину. Роман открыл ворота неожиданно легко. Я ожидал скрежета и визгливого скрипа. На самом деле, ворота оказались крепкими и толстыми. На участке рядом с калиткой рос гигантский дуб. Такого большого дерева я раньше не видел. Просторный двор больше напоминал заросший сквер или дендрарий. Но работу упорного садовника все ещё было заметно, несмотря на бурные заросли сорняков и кустарники, вольготно раскинувшиеся молодыми ветвями. Деревья были коронированы, а также проглядывали неестественно правильные геометрические формы, в которые пытались впихнуть кусты. То здесь, то там яркими звёздочками проглядывали головки садовых цветов, задавленные хулиганством менее окультуренных собратьев. Дальше было ещё интереснее. Дом был шикарен. На каменном фундаменте из настоящих глыб, а не кирпича, стоял сруб из некрашеных брёвен в обхват толщиной. Он производил впечатление только одним своим видом. Громадный, старый с удивительными архитектурными формами, слагавшимися из сложной крыши, башенок, эркеров и веранд, широкого крыльца с колоннадой – так могла выглядеть барская усадьба конца позапрошлого века. Сколько лет этому дому? И это риелтор называет развалиной? Было б искренне жаль, если такую красоту снесут. Здесь не было аляповых наличников, гнутых балясин и деревянных петухов на коньке. Дом был красив цельностью и гармонией своей формы. Эдакий основательный массив – к которому ничего нельзя добавить, но и убрать тоже ничего нельзя. По широкому скрипучему крыльцу мы поднялись в полутёмные бревенчатые сени с обилием уютного дачного хлама на полках из струганных досок. Внутри дом поражал объёмом, пространством и обстановкой, а также мешанина вещей, относящихся к совершенно разным эпохам и социальным уровням. Витражное старинное кресло-качалка соседствовала с домашним калорифером семидесятых годов, а на спинке висело дешёвое китайское покрывало с рисунком детской тематики. Замызганная до неприличия громадная микроволновка с обилием возможных «примочек» стояло на комоде родом из тридцатых годов прошлого века. Недалеко от входа была печь-голландка в эмалированной фигурной плитке с рисунком, выполненным от руки. И стены. Они были бревенчатые, те же старые брёвна полуметрового диаметра с аккуратными валиками пакли, плотно забитой между ними. Там не то, что штукатурки или гипсокартона, на них даже краски не было. Неровная поверхность ошкуренных сосновых стволов грела темно-коньячным матовым цветом. К ней хотелось прикоснуться и погладить. Я битый час просто ходил по дому разинув рот. Вопреки ожиданиям, дом оказался крепким и основательным, там не было никаких признаков ветхости или гнили. Первый этаж дома занимала кухня, столовая, гостиная и библиотека. Пахнущая пылью, библиотека, с прогнувшимися от обилия книг полками, выводила внутрь эркера с уютным диванчиком, дополненным кофейным столиком и торшером. На втором этаже были спальни и бильярдный зал с древним бильярдным столом на фигурных ножках-балясинах, а в мансарде располагался рабочий кабинет. В кабинете был интернет, судя по кабелям, но не было компьютера, зато висел большой плоский телевизор на стене, а по углам кабинета были расставлены большие колонки домашнего кинотеатра. Другой более-менее современной бытовой техники и электроники в доме не было. На кухне осталась древняя газовая плита и дутый холодильника ЗИЛ, который ужасно грохотал перед выключением. Отсутствие бытовой техники и, отличавшиеся по цвету, прямоугольники на стенах, говорили о том, что из дома вытащили все, что могло быть ценным, включая картины, инструменты и работы скульптора, а также современную технику. Особе место в доме занимал мастерская. Громадная комната на первом этаже высотой до самых стропил буквально утопала в дневном свете. Одна стена и часть крыши были целиком из стекла. И это было не современные стеклопластиковые витрины, а старинные многометровые рамы с немного потускневшим стеклом. По сути дела, это была домашняя оранжерея без растений. Зато здесь был громадный камин из настоящего песчаника и гранита, а также кресло-качалка. Мольберты, подрамники, холсты, банки с краской, тюбики, кисти и прочий инвентарь профессионального художника дополнялся несколькими большими зонтами от солнца. Многочисленные стеллажи, шкафы и полки заполняли статуэтки, самодельная посуда, всевозможные приспособления, банки с краской, ящики, кувшины и вёдра. А ещё в доме были сумасшедшие кладовые с настоящими залежами реликвий быта прошлых эпох и работами хозяина. Было заметно, что прежний хозяин тонко чувствовал естество дома и пытался сохранить его индивидуальность. Все новшества старательно прятались или маскировались под общий стиль обстановки. Дом был оборудован современным газовым отоплением, двухконтурным котлом. Разумеется, был водопровод и электричество, а также пара сплит-систем. Система вентиляции пряталась за дощатыми коробами, все биметаллические радиаторы закрывали решетчатые экраны их сосновых планок, а пенопропиленовые трубы были выкрашены под чугун. Меня дом очаровал и привёл в неописуемый восторг. В него невозможно было не влюбиться. Он мне казался крепким и мудрым стариком, который знает уйму занимательных историй, который многому научит и даст действительно дельный совет, поразив своей проницательностью. От него невозможно было услышать брюзжания или жалоб, зато он мог рассказать действительно много интересного и удивительного. Дом был живой, с богатой историей, тонко чувствующий, как и все старики, особенности натуры своих гостей и, так же как статики, прощавший людям подлость, низость и прочее неблаговидную грязь, набитую в замшелые чёрствые души. Он сам был историей. Рома знал, что делал, когда меня сюда вёз, не позволив сразу отказаться от заманчивого предложения. – Ну, что? – иезуитски спросил у меня Силков. – Как тебе? Хочешь провести лето в таком доме? – Да. – Вот и классно. Я тебя… – Стой. Рома, а как я сюда добираться буду? Ведь мою машину сожгли, а страховка ушла на погашение кредита. Рома расплылся в улыбке. – Чува-а-ак, всё продумано. Пошли со мной! Я едва поспевал за шустрым риелтором. Мы прошли быстрым шагом через весь дом, большую веранду и вышли с противоположной стороны. За домом располагался громадный бревенчатый сарай или амбар. Наверное, так выглядели первые русские мануфактуры. Большущие сарай с крохотными амбарными окнами, ворота, перетянутые полосами кованого металла, пудовые замки устрашающих размеров. Рома долго возился с громадными амбарными замками, а потом распахнул большие скрипучие ворота на старинных кованых петлях. В громадном сарае, амбаре, конюшне, овине вместо древней телеги или пролётки стоял практически новый грузовой фургон – длиннобазный и очень высокий Mercedes-Benz Sprinter. Я сначала удивился, а потом понял, что скульптор возил на этом транспорте материал из которого лепил творил свои произведения, а также сами скульптуры. Кроме того, содержимое сарая тоже пролило свет на цель использования автофургона. Скульптор делал памятники на кладбища. Просторный сарай оказался второй мастерской художника. Фактически он напоминал промышленный цех. В нескольких местах располагались массивные фундаменты под станки. Пустые проплешины напоминали, что станки демонтировали совсем недавно. А над головой висела настоящая кран-балка, но с неё были сняты электродвигатели. Повсюду виднелись следы скоропостижного переезда или вывоза. Жадный Рома выгреб из мастерской всё, что могло представлять хоть какую-то ценность. Я не стал спрашивать куда он это дел. Помимо остатков инструментов и оборудования, в сарае стояло несколько памятников: скрученный в каральку ангел с отломанным крылом, две плакальщицы возле треснутого обелиска и ещё какие-то несостоявшиеся коммерческие произведения скульптора. Рома отвлёк меня от разглядывания содержимого цех и, похлопав по стальному борту автофургона, сказал: – Вот. На нём можешь ездить. Я его тоже продам только после того, как наследство на себя оформлю. А пока езди. Ты чувак аккуратный. Я тебе верю. – Рома, а у меня только категория «б» открыта. – Ничего страшного, – заверил меня Силков. – У меня такая же фингня. Я со своими правами на нём прекрасно ездил. Ты представить себе не можешь: сколько я отсюда добра всякого увёз. – Очень представляю, – ответил я. В голове сразу возникла картинка большого обоза прифронтовых мародёров. Я усмехнулся. Рома с присущим ему бесстрашием распродал всё имущество умершего родственника. Выходит, что у него возникла неувязочка с домом и автофургоном – он не смог их продать. Но тут у меня возник вопрос: – Рома, а почему ты домашний кинотеатр не вывез из кабинета в мансарде? – Уф. Вместе с домом продам. – Чего это вдруг? – Да, понимаешь чувак. Вышли какие-то «непонятки». Узбеки, которые у меня тут всё упаковывали и выносили, отказались его снимать. Сначала одного из грузчиков током трахнуло, когда он с проводами колупался. Я его в больницу увёз, а когда вернулся, эти олухи, вообще, заходить в мансарду отказались. Там им почудились ифриты. – Приведения, что ли? – Ну, я такого добра не видел, хотя честно сознаюсь, что странности есть. Только ты не пугайся. Это больше моя тёща сказок понапридумывала после того, как ей бачок на голову упал. – Ого! – Здесь туалет на первом этаже ещё с советской сантехникой. Там чугунный смывной бачок на высокой трубе над унитазом был поднят. Так, моей тёще чугунный бачок на голову упал. Я думал, что все – бог избавил меня от мучений, но нет. Отжилась курва старая. – А тут безопасно? – Конечно, безопасно. Тот бачок я уже убрал и современный унитаз-компакт поставил. Ещё тут жена у меня пару раз с лестницы скатилась, но это чисто её вина – под ноги смотреть нужно. – А в чём странности? Рома понял, что сболтнул лишнего. – Чувак, дом старый деревянный большой. Скрипы, звуки, шаги какие-то. Ну, всё как в старых домах. Ты не суеверный? – Нет, – твёрдо ответил я, а сам подумал о том старом бродячем псе, с появлением которого в моей жизни происходят всякие жуткие вещи. – Ну вот. Согласен пожить? – Согласен. – Здорово. Я к тебе завтра с адвокатом заеду. Познакомлю вас. Заодно и ключи передам. Тебя сейчас куда отвезти? Домой? – Нет. В больницу. – Покажешь? – Поехали. На обратной дороге Силков был уже не столь словоохотлив, но зато он объяснил, как собирается продать мою квартир. Конечно, в подъезде придётся сделать ремонт, окна в квартире придётся поменять и соседей умилостивить. Я невольно скривился, представив сумму, которая потребуется для ремонта и замены окон. Теперь я был без работы, а выплаченные мне всевозможные «золотые парашюты» могут быстро закончиться. Квартиру Рома хотел пристроить переселенцам с крайнего севера. Они едут с сертификатами на покупку жилья, и деньги у них есть. Он долго мне рассказывал о механизме и своих риэлтерских уловках, но я всё равно большую часть не понял. Приехал я в больницу уже в восьмом часу. И застал очень интересную картину. На крыльце стояли и беседовали мой лечащий врач и Павел Андреевич собственной персоной. – А вот и наша потеря, – поприветствовал меня доктор. – Я на работу ездил. Уволили меня. – Да, я уже знаю. Иначе, точно бы вас к кровати приковал. Вы поймите. У вас строгий постельный режим. Организм травмирован очень серьёзно, последствия могут оказаться непредсказуемыми, когда и как они проявятся – это непонятно. Не рискуйте. Я, конечно, искренне удивлён темпами санации организма, но гарантий я дать не могу. Пообещайте, что будете вести себя ответственно. – Обещаю. ¬– Хорошо. На первый раз верю. Тогда не буду вас обременять своим присутствием. До свидания. Врач пожал руку моему бывшему во всех смыслах руководителю и мне, а потом направился в сторону парковки с автомобилями персонала больницы. Я остался один на один с Павлом Андреевичем. Тот смотрел на меня с чувством сожаления и откровенной досады. – Максим, я пытался тебя отстоять. Честное слово, – начал он. – Верю, – сказал я примирительно. Никакого желания спорить, ссориться или качать права у меня не было. Я уже смирился со всем произошедшим. Павел Андреевич продолжил: – Жаль, что всё так получилось. Очень жаль. Я всегда видел в тебе перспективу. Я всегда считал тебя очень хорошим исполнителем, но как руководитель и организатор ты себя проявил выше всех похвал. Я рад, что в тебе не ошибся. – Спасибо, мне приятно слышать. – Макс, обязан я тебе. Сам понимаю, что обязан. И не хотелось бы расставаться вот так. Он неопределённо развёл руками. – А как расставаться? Что есть – то есть. Мне пообещали туеву хучу компенсаций. Я пожал плечами. – Макс, у тебя же ипотека? – неожиданно спросил Павел Андреевич. – Да, есть такая. – Теперь нет. Я решил её закрыть из моего резервного фонда. Мне резерв давали на покрытие всяких шкурных дел. Я после обеда с самим договорился и с банкирами все вопросы решил. Деньги буквально час назад внёс на твой счёт. Павел Андреевич засуетился и сунул мне в руки приходный ордер банка. – Тебе в конце недели нужно будет у них появиться, чтобы документы для Росреестра подписать. Они ипотеку сами снимут. Теперь квартира только твоя без всяких обременений. Я онемел. Это был действительно королевский подарок. С моей шеи сняли многолетнее ярмо ипотечного рабства. Я растерялся и не знал что сказать. Выручил меня бывший исполнительный директор: – Я не забыл, то что ты сделал для меня и для компании в целом. Я умею быть благодарным. – Спасибо вам. Не стоило, – наконец, пришёл в себя я. – Стоило, стоило. Акции тебе не передали по новому проекту. Так, это тебе возмещение. И я хочу вытащить тебя к себе в новый проект. Я сразу хотел оформить твой перевод в новую компанию, но кадровая служба и безопасники встали «на дыбы». Не смог я. Ты полечись пока, отдохни пару месяцев. С семьёй за границу скатайся. К Новому году ситуация уляжется и я тебя позову. Работы очень много, Макс. Весь остальной разговор для меня ничего не значил. Я был оглушён новостью про снятую ипотеку. Всё прочее стало блёклым и перстным. Я смаковал чудесное слово «СВОБОДА». Тепло распрощавшись с моим бывшим и одновременно потенциальным начальником, я вернулся в свою палату. Мне не терпелось созвониться с женой и рассказать своей Лиле об удивительных происшествиях. Лиля как будто прочла мои мысли. Телефон радостно запиликал, а на экранчике высветился знакомый номер. – Привет, Максик. Как у тебя дела? – жена была явно в приподнятом настроении. – Привет, мой хороший. Дела по-разному. А как у тебя? – Я первая спросила. Что-то опять случилось? Голос жены сразу же стал серьёзным и напряжённым. Я тяжело вздохнул. Дорого Лиле обошлись последние две недели. ¬– Есть две новости: хорошая и плохая, но ничего критичного, – поспешил сказать я. – Начинай с плохой. – Меня с работы выперли сегодня, но выплатили большую компенсацию – «золотой парашют». – А хорошая новость? – Нам ещё ипотеку полностью закрыли. – Это правда?! Я буквально почувствовал, как Лиля села на диван. Слабо заскрипели его пружины. – Да, зайчонок, квартира теперь наша и ничего платить не нужно. Только в банк осталось заехать и документы подписать. В ухо ударил радостный визг. Супруга подскочила и смеясь закружилась по комнате. Справившись с бурным эмоциональным всплеском, Лиля выдала в трубку своё веское мнение: – И всё совсем не так. Ты мне сказал хорошую и очень хорошую новость. Всё складывается одно к одному. Я сегодня на собеседование ходила, и мне только что перезвонили: просили завтра уже на работу выйти. Работа хорошая, зарплата всего чуть-чуть ниже той, что у меня в Москве была. Вот. Ты тоже свободен, и ипотеки больше нет. Теперь нас точно ничего в этой Москве не держит. Приезжай скорее. – Так, мне ещё долечиться нужно, – сказал я, а сам подумал, что в таком случай, я могу попрощаться со своим намерением разыскать убийц Евы. Лиля уже строила планы нашего переезда, она очень любила мечтать и строить планы, а у меня в душе креп, ширился и рос протест против переезда в провинцию. Я не хотел. Если раньше у меня в душе колебалось вязкое сомнение, то теперь я точно знал, что в город к Лилиным родителя я не поеду. Нет. Я не стал расстраивать жену, а сам философски решил: время покажет. После разговора с женой из тела ушёл даже намёк на усталость. Я был на удивление бодр и свеж. Я уже хотел выйти на улицу для вечерней прогулки, как экран телефона снова засветился, а на экране появился незнакомый номер. Я нажал кнопку вызова. – Максим Валерьевич? – Да. Я вас слушаю. – Артём. Мы с вами в квартире Тихонравова вчера виделись. Наконец, я узнал голос адвоката или Тёши, как его звал астролог. – Вы для меня что-то нашли?– с замиранием сердца спросил я. – И да и нет. Я нашёл людей, которые очень заинтересовались вами. – Не пугайте. Мной сейчас много кто интересуется, и полиция – в первых рядах. Я недавно из временного изолятора в больницу загремел. – О, нет. Вы не так поняли. Вам предлагают работу. – Кто? – Коммерческая компания. Насколько я понимаю, вас сегодня с работы уволили. – Вы очень осведомлены. Адвокат противно захихикал. – Отнеситесь с пониманием. Работа у меня такая. Думаю, что и у меня для вас предложение есть. – Тоже работа? – Нет. Я вам хочу свои услуги предложить, как адвокат. Предлагаю вам переложить на мои плечи решение вопросов с юными хулиганами и с оборотнями в погонах. – Я не против. А на каких условиях? – Давайте, я завтра утром за вами заеду. Тогда и обсудим. – Вы сказали, что заедете за мной. Вы меня куда-то собираетесь везти? – Максим, я предлагаю вам съездить на встречу с потенциальными работодателями. – Я, вообще-то, в больнице лежу и у меня строгий постельный режим. Врачи не отпустят. – Отпустят. Я договорюсь. К тому же мне кажется, что вы сами заинтересованы во встрече с ними. – Почему это? – Вас интересуют причины гибели девочки? Я замер с трубкой возле уха. – Да. – Так вот. Те люди, к которым я вас хочу отвезти, именно они смогут реально вам помочь. Собственно говоря, они вами и заинтересовались только из-за произошедшей трагедии. – Я жду завтра вас в любое время. – Ок. До завтра. – Да. До завтра. Я нажал кнопку отбоя похолодевшими пальцами. | ||
|
| Всего страниц: 11 |