Оглядел я посерьезневших мурманов и хмыкнул про себя: ««пиратствовать - это вам не лобио кушать»».
- Кстати, большое у вас поселение в Сен-Жан де Люз?
- Большое, сир, но…
- Что но?
- Там живем не только мы, сир. В бухту впадает река. На север от нее наша земля, а вот южнее там барония целая. И город за рекой считается уже отдельный.
- Вот завра поедем и пощупаем за вымя моего барона, - усмехнулся я.
- Это не ваш барон, сир. Там домен руа франков.


Двор замка напоминал текстильную ярмарку пополам с закроечным цехом. По периметру стояли столы, на которых по-турецки сидели в ряд портные и, без устали отмахивая правой рукой, что-то шили.
Посередине все толпились перед возами с тканями, что-то выбирая, растягивая, дергая на прочность, чуть ли не на зуб пробуя. А им в это время горожане в некоем подобии тюрбанов на голове ездили по ушам, на все лады, расхваливая свой товар. И тут же наматывали на локоть выбранные ткани.
Гвалт.
Рев мулов.
Бардак и анархия.
Самое интересное, что всем этим действом дирижировала моя Ленка, которая решительным голосом отдавала распоряжения и, что самое удивительное ее слушались и с поклоном бежали выполнять. В том числе валлийцы и приставленные ко мне пажи.
Мерино за всем этим наблюдал с высоты второго этажа донжона, стараясь выглядеть невозмутимым. Разве что, увидев меня верхом в воротах замка, поклонился насколько нога позволяла.
Везет мне на колченогих управляющих замками, - подумалось мне. Или это общая тенденция пенсионного обеспечения героев феодализма при отсутствии самих пенсий по увечью? Надо осторожно выяснить этот вопрос.
Надев шишак с широкой стрелкой, мне удалось прошмыгнув сквозь эту толпу незамеченным. А уже в королевской башне я поднялся на ее верхнюю площадку, чтобы с высоты обозреть все это безобразие разом, и все прикидывал: хватит ли у меня денег за все это рассчитаться? А то разгулялась придворная братия – обратно не отнимешь. А отнимешь, так на всю оставшуюся жизнь станешь ходить с погонялом ««король-скряга»». Не столько даже от придворных, сколько от купцов. Мне это надо?
А купцы мне в будущем нужны будут даже больше чем придворные. В следующем веке значение купцов поймут все продвинутые монархи, а вот царь державы, где основная промышленность государственная, будет писать через губу королеве, которая эту фишку просекла: ««А так как твоей державой торговые людишки вертят, как есть ты пошлая девица»».
Обратный путь от верфи я отказался проделать на лодке, к тому же ветер волну поднял, для серфинга может быть и хорошую, но никак не для прогулки на вельботе.
И мурманы привели нам своих коней. Так себе коняшки, скажем, но за неимением гербовой… Да и путь не длинный.
Проскакали мурманский поселок насквозь, и, походя отвечая на приветствия, вышли на берег реки напротив сарацинской галеры. Времени это заняло намного меньше, чем на весельной лодке через залив.
Для переправы нам подали с замкового берега четырехвесельный тузик. А на самом берегу меня уже встречали сарацины с приглашением подняться на борт.
Капудан, угощая меня кофе, витиевато и многословно благодарил за саму возможность ремонта его галеры в спокойной и дружественной гавани. И за доставленный лес в необходимом количестве. Попросил разрешения покинуть мою бухту и продолжать свое путешествие.
Напоследок Хасан-эфенди одарил меня просто по-царски дамасским клычом* с елманью,* юшманом* и низким шишаком с бармицей. И юшман и шишак имели золотую насечку, но не письменами из Корана, как это обыкновенно делалось на восточных доспехах, а легким цветочным орнаментом. Все предусмотрел мудрый старик, в том числе и возможные для меня религиозные осложнения.
Узкие пластины юшмана из дамасской стали имели тройное перекрытие. Даже если и удастся врагу всадить железко под пластину, то до тела оно не достанет, уйдя по пластинам параллельно ему. И самое главное весил юшман всего восемь килограмм, вместе с кольчужными рукавами и защитой ног до бедер. Меньше чем европейский бронежилет – бригантина.* В руках он гляделся как фрак наизнанку. И его очень удобно было одевать, как простой пиджак, застегивая спереди на груди на крючки. А то пока тут все через голову одевают.
Шишак кроме небольшого козырька имел забавную стрелку, которую можно было устанавливать двояко. С одной стороны она была просто стальной полосой, с другой ее венчал округлый трилистник, который в походном положении торчал надо лбом, а в боевом играл роль забрала, защищая нос, скулы и рот.
- Хасан-эфенди, я бы с удовольствием купил бы у вас еще четыре таких шлема, - подбросил я шишак на ладони. – Можно попроще, без золота и серебра.
- Примите в дар, мой эмир, - поклонился капудан и по его незаметному движению левой руки один бодигард подорвался с полуюта и через минуту принес просимое мной. Четыре простых шишака с бармицей и стрелкой. Точно такие же, как и тот, который я держал в руке, только без каких-либо украшений.
Другой сарацинский бодигард принес мою гербовую котту, снятую с мачты.
Все. Моего на галере больше ничего не осталось. Пора отпускать капудана за моей же негоцией, к которой я присоединил пару десятков турецких барабанов и одного толкового раба-довбыша.
Начался прилив, и галера потихоньку стала выгребать из узости устья реки.
Когда вспенивая веслами пологую волну, покачиваясь на ней, галера достигла середины бухты, со стороны дороги на Байону показалось большое пылевое облако. Когда из него до нас донеслась дробь множества копыт, все окружающие меня непроизвольно взялись за оружие. Но тревога оказалась ложной. Это сержант с помощью местных ковбоев пригнал из города большой табун крупных рыжих мулов. Голов тридцать. За нами, обильно припорошенные серой пылью, катили две телеги груженые седлами и прочей сбруей. Вот теперь мои валлийские стрелки стали мобильными драгунами. Планы, которыми я жил последние дни, стали потихоньку обрастать мясом. Хочется, конечно, всего и сразу, но так не бывает.
Когда все устаканилось и обе стороны, поняв свою ошибку, начали брататься, я спросил алькайда.
- А сарацины за ремонт и лес рассчитались с вами?
- Нет, сир.
- Что же вы не настояли?
Алькайд промолчал, слегка пожав плечами. Когда ему было на этом настаивать, когда он у меня весь день экскурсоводом работал?
- Запиши эти расходы в счет выплаты части вашей дани мне, - распорядился я.
Мелочь, скажете. Но из таких вот мелочей часто вырастают большие раздражения, переходящие в мятеж. А мне нужна от мурманов предельная лояльность.
И вот теперь с верхотуры мне видны и эта импровизированная замковая ярмарка, и оба табуна на лугу, разделенные ручьем, и суета в поселке мурманов и сарацинская галера белеющая треугольными парусами на горизонте.
Организация, организация и еще раз организация – подумал я, - это то, чего мне сейчас уже крайне не хватает. Иначе все это окружающее меня великолепие скатиться в анархию, если не в стадо. Сам я за всем углядеть просто не в состоянии. Значит, надо делегировать права, на которые раздавать патенты. Только вот кому?
А сержант явно заслужил повышение. Хотел я его тут произвести в кабальеро, да Микал отговорил, просветив, что в родной вилье* сержанта все дворяне поголовно, как в белорусском шляхетском застянке. Он и так эскудеро по статусу, хотел бы стать кабальеро давно бы стал им. Для этого достаточно было бы ему разок прокатиться на юг поучаствовать в реконкисте против мавров. Монархи Арагона и Кастилии не скупятся на золотые шпоры, если милит прибыл на собственном коне в полном вооружении. Так и королю платить меньше, но зато доля в добыче больше. Думать надо, думать, извернуться словесно, но отметить старого воина, не огорчая его.
Во двор вкатилось еще две повозки. Мурманы постегивая мулов, отжимали торговцев текстилем от лучших мест. Интересно, что это они привезли на продажу? С телег сдернули кожаные полости, предоставив на обозрение десятки щитов, шлемов, самых разнообразных клинков и боевых топоров. Нюхом почуяли мурманы, где сейчас можно заработать лишнюю копейку.
За спиной прокашлялся Марк, привлекая мое внимание.
Ко мне издевательской такой походкой подошел шут, сорвал со своей головы шапочку, звякнувшую бубенчиками, и протянул ее мне.
- Одень куманек, тебе она как раз будет? А корону можешь отдать мне.
- С чего это ты так решил? – опешил я.
- А с того что ты рыбаков забавными историями веселишь. Хлеб у меня, между прочим, отбиваешь. Нехорошо, так поступать, куманек. Очень нехорошо.
- Подумаешь, пару анекдотов под пиво рассказал, - пожал я плечами. – Ты лучше по основной работе отчитайся. А шутить будешь в свободное от работы время.
И я отдал ему дурацкую его шапку.
- Ну, так слушай, - шут одел свою рогатую шапку и, звеня бубенчиками, легко вскочил на парапет, сел на него, и свесил с зубца ноги, помахивая ими передо мной. – Забавное тут это виконтство Дакс… А забавнее всего отношения виконта, который сидит в Даксе, и самого крупного в виконтстве города Байоны. Там сейчас такая ситуация, что город как бы перестал быть феодальным, но и свободным не стал, потому как нет у него для этого правовой основы. Фуэро не то… - засмеялся дю Валлон.
- Фуэро, говоришь, у них не той системы, - поддержал я шута в веселье. – Это мы быстро исправим, так как я все же Божей милостью…
- Не все так просто. Если бы все зависело просто от монаршего ордонанса, то уверяю тебя, Паук давно бы его прислал из Тура, как слал дозволения им на ярмарки два раза в год. Тут столько тонкостей намешано в правах и привилегиях, начиная от владычества римских проконсулов, что сразу так и не разобраться. Но… - тут шут поднял вверх указательный палец. - Ты как-то обмолвился, еще на Луаре, что тебе легиста* не хватает, так вот я тебе такую зубастую акулу от римского права в этом городе нашел, что сам его боюсь. Причем легист не местный, а проездом.
- А чего тогда не привез его с собой сюда?
- Почему не привез? Обижаете, сир. Он у вас в приемной сидром наливается… - шут пощелкал пальцами, припоминая слово, - …na scharu.
- Слезай, - выдал я ему руководящую указивку. - Пошли, послушаем курс современного городского права. И не сачковать мне, а то знаю я вас – вагантов*.
- Сир, но вас портной давно дожидается. И ткани нужно выбрать.
- Снятие мерок с моей тушки вряд ли помешает легисту проявлять свое красноречие. А ткани, я думаю, Элен давно уже выбрала. В этом она разбирается лучше меня.

Глава 5 Нормальные герои всегда идут в обход

К предместьям Сен-Жан де Люз доскакали как раз к обеду. Хотя доскакали это фигура речи. Ехали не торопясь, перемежая широкий шаг с недолгим коротким галопчиком. Пятнадцать километров это для автомобиля пустяк, а вот на лошади, да еще колонной, хоть и щадящим маршем делается ровно столько же, сколько и пехотинец за день проходит – тридцать километров. Можно конечно и вдвое больше проскакать, только потом лошадям нужен длительный отдых. Лошади не люди устают быстро.
Видок был у нас ««мама не горюй»» – все покрытые толстым слоем серой пыли, а выезжали из Биаррица такими франтами…
Вчерашний день с его примерочно - пошивочным безумством был просто фееричным. У всех крышу посрывало, у мужиков даже больше чем у баб. Пришлось даже специально спускаться и сообщать купцам, что я плачу за свою свиту, и только.. А то тут и замковые наладились, чуя халяву. И мастеровые робко подтянулись с теми же намерениями, нетерпеливо подталкиваемые своими женами.
Сказал сержанту, чтобы тот объявил, что те, кто не входит в список свиты принца – платят сами. А списка как такового у меня пока и нет. Такая вот подлянка. Чтобы служба медом не казалась.
Потом позвал к себе шута – его тоже обмеряли. Потому как нужна ему для дела и нормальная одежонка, не только шутовская униформа. Да и легиста ему тоже послушать не мешает. Инициатива, как известно, имеет инициатора.
Но пока диктовал Бхутто список свиты и ему приказал одеться соответствующе должности. А то стоит тут за конторкой бедным родственником без претензий в чем на корабле одели. А мне невместно чтобы мой личный писарь носил цвета неаполитанского короля.
Заглянул Грицко в новых рубашке и шароварах. Шелковых, епрыть. Хотел тут же исчезнуть, но я ему такого случая не дал.
- Сеньоры.
Все дружно выстроились у стены, склонив головы.
- Дон Григорий, на колени.
Гриц присел на одно колено посереди комнаты.
Я вынул из под юшмана на столе дамасскую саблю и коснулся елманью сначала левого а потом правого плеча дзапара.
- Встань, кабальеро.
Вложил клыч в ножны и торжественно двумя руками вручил казаку оружие.
- Владей!
Григорий снова опустился, только уже на оба колена, полувынул клыч из ножен, мимолетно полюбовался рисунком стали, оценил, осторожно коснулся губами клинка и сказал с легкой хрипотцой по-руськи, глядя мне в глаза.
- Саблю тебе целую, княже.
Чуть слезу из мня не вышиб. Надо же какие эмоции да в такой прочной упаковке.
- Иди, подбери себе у мурманов доспех и шлем.
- А шапку каракулевую? - усмехнулся Гриц, вставая с колен и надевая перевязь сабли через плечо.
- Как заслужишь, так сразу и получишь ее, - усмехнулся я вызвав улыбку на лице казака.
Ну что за черт, никак не доберусь до тушки легиста, потому как после не успевшего уйти дзапара нарисовался старший валлиец – командир двадцатки лучников Оуэн Лоугох ап Левеллин. Из рода Левеллинов значит. Чувак королевских кровей – его предки были последними независимыми правителями Уэльса. Впрочем, это не особо признается англосаксами в Лондоне. У них там свой английский принц Уэльский, типа дофина* у франков.
Вопрос у валлийца был существенный: относятся ли они к свите принца или просто подразделение наемников?
- Я пока еще этого не решил, - ответил я ему и тут же поспешил успокоить. - В любом случае на оплату ваших услуг это не влияет.
Поглядел ему в глаза, понял что ляпнул что-то не то, и выдал еще одну сентенцию.
- Мне бы не хотелось вас ставить в свиту рея Наварры, потому как тогда между мной и тобой образуются еще командиры.
Вроде он понял, что я хотел сказать.
- Нас, конечно же, волнует наш статус, сир, но мы бы хотели подчиняться лично вам. Неважно, какому вашему титулу, - ответил он мне.
И тут меня осенила идея, подкупившая своей новизной.
- Ну, если вы так ставите проблему, то будете отрядом телохранителей командора ордена Горностая в Пиренеях. А командор тут я. Устраивает?
И смотрю на его реакцию.
- Я согласен, - спокойно ответил Оуэн.
- Это будет для твоих бойцов надолго, риг* - сказал я, сознательно использовав древний валлийский титул. – А для тебя так навсегда.
- Я согласен. Дома меня ничего не держит кроме притеснений англичан.
И валлиец твердо сжал губы.
Я еще прикинул, стоит ли это делать и решил, что стоит.
- На колени.
На место где недавно стоял потомок половецких биев*, опустился потомок последних валлийских князей.
Я протянул, не оглядываясь, правую руку и понятливый Филипп вложил в нее мой меч. Уже без ножен.
- Оуэн Лоугох ап Левеллин, ты посвящаешься в кавальеры чести ордена Горностая.
И я опустил меч на его левое плечо.
- Отныне твой девиз: «Моя честь называется верность». А твое имя Оуэн де Левеллин.
И клинок переместился на его правое плечо.
Филипп подсуетился, вытолкнул ко мне виконта де Базан с орденской шкатулкой в руках и забрал у меня меч.
Я взял из заранее открытой шкатулки серебряную орденскую цепь и надел ее на шею новоиспеченного рыцаря.
- Встань кавалер.
Валлиец встал, мы обменялись поцелуем, после чего я тыльной стороной ладони ударил его по щеке. Сильно ударил, даже тонкая струйка крови показалась из угла его губ.
- Прими это удар как последний в своей жизни оставленный без ответа. Для того, чтобы ты крепче запомнил этот день на земле басков в шато Биарриц. Отныне твоя жизнь принадлежит ордену. И только ему.
И, повернувшись к остальным, заявил.
- Это день стоит отметить. Всем вина, а новоиспеченным кабальеро – золотые шпоры.
А сам подумал, что если кто еще заглянет в кабинет, я его тоже посвящу в рыцари. Ради прикола.
Но следующим вошел в кабинет дон Саншо и мой ернический порыв пропал.
- Феб, я тоже могу переодеть своих людей? – спросил он.
Чуть не вырвалось у меня интеллигентское присловье двадцать первого века: ««говно вопрос»», но я вовремя прикусил губу.
- Конечно, Саншо, - и протянул ему список своей свиты. – Допиши сюда своих.


Над конной колонной, а такую толпу трудно называть кавалькадой, развевалось знамя Вианы, которое всю ночь вышивали все замковые женщины Биаррица под руководством Ленки, оставившей меня в эту ночь без секса. Зато я всласть выспался. Во всем есть свои положительные стороны. От юношеской гиперсексуальности тоже надо временами отдыхать.
Передовым дозором на сотню метров впереди всех скакали четверо амхарцев в развевающихся синих плащах с черными боковыми вставками.
На левом плече каждого черного рыцаря красовался на черном фоне синий крест в белой окантовке. Только у Гырмы крест был двойной. По какому принципу они так разрисовались, конечно же, как историку было любопытно, но не это знание имело в это время для меня приоритет. Оделись ахарцы вчера вполне по-европейски. Разве что шоссам они предпочли широкие шаровары. К подаренным мной сарацинским шлемам, на которые из крашеного конского волоса накрутили черно-синие бурлеты* со свисающей на затылке косицей, они выбрали себе у мурманов простые вороненые кольчуги с короткими рукавами которые сейчас скрывала гербовая котта явно выбивающаяся из гербового ряда западной Европы – черная с боковыми синими вставками. На груди изображение того же креста, что и на плаще. Те же мурманы снабдили их прямыми длинными мечами и листовидными наконечниками для копий. Древки запасные нашлись в замке, как и непарные латные рукавицы на правую руку.
Я держал от передового дозора дистанцию, достаточную для того чтобы пыль успела улечься, но все равно, не так как в хвосте колонны, но пропылился.
По бокам моей кобылы ехали легист и шут, развлекая меня по дороге нюансами городского права и местных фуэрос, многим из которых не менее тысячи лет. Но баски за свои привилегии и свободы зубами держатся и это приходиться учитывать всем, кто с ними имеет дело. Кастильская короны, избрана в прошлый раз сеньором Страны басков попыталась из каждой их области сделать графство, но обломилась. Титулярные графы, назначенные из Мадрида, есть, а графств как таковых, как не было, так и нет.
Вот эту тему и втирал мне под перестук копыт по старой римской дороге легист из Байонны, а на самом деле из Вероны итальянской. Тезка мой – Франческо, основательный и кряжистый мужик тридцати пяти лет, похожий на попа своей черной мантией, но с длинной рапирой на боку. Представитель третьего сословия, магистр семи искусств Болонского университета и доктор права университета Сиены Франческо делла Капулетти был навечно изгнан из родного города герцогом, после того как семейная молодежь устроила в городе резню с молодежью клана Монтекки. А как только появились первые жертвы, то с обеих сторон вмешались взрослые, и на главной площади города состоялось натуральное побоище, после которого, не разбираясь, кто прав кто виноват веронский герцог разогнал действующих лих из города. А зачинщиков с обеих сторон изгнал навечно.
- Давно это было, - закончил свою биографию легист. – С тех пор шатаюсь по университетам Европы. Последние пять лет изучаю гасконские фуэрос – очень увлекательный и совершенно не поддающийся классификации материал, сир.
- А из-за чего резались? – спросил я его с ехидцей послезнания. - Девку не поделили?
- Если бы, сир. Молодой скульптор из рода Монтекки соблазнил в нашем роду невинную тринадцатилетнюю девочку, которая от позора зарезала себя кинжалом. Как тут можно было стерпеть.

- А из-за чего резались? – спросил я его с ехидцей послезнания. - Девку не поделили?
- Если бы не поделили, сир. Хуже. Молодой ученик скульптора Ромиро из рода Монтекки совратил невинную тринадцатилетнюю девочку из нашего рода, уже засватанную. Она потом от позора зарезала себя кинжалом. Как можно стерпеть такое оскорбление?
Вот такой вот легист мне достался – большая умница, но дикий бретёр, как погляжу. Пока он при мне только на платные консультации. А там будем посмотреть. У него кроме необходимых мне знаний и умений есть еще очень симпатичная черта – отсутствие в Наварре каких-либо корней. Про связи его с местной знатью не поручусь потому, как не знаю, где он тут пять лет лазил, по каким замкам, изучая местные фуэрос. Но это уже работа шута – выяснить бекграунд метра Франческо дела Капулетти.
Оглянувшись, увидел из-за широких плеч Марка, который гордо нес мое знамя, на изгибе дороги замыкающих нашу колонну валлийцев, ярко выделяющихся на фоне зелени. Они оказались самые умные – пошили себе за вечер пыльники из тяжелого неокрашенного шелка, На левом плече каждого из них красовался черный геральдический горностай – нечто среднее между египетским крестом с раздвоенной нижней косицей и пиктограммой человека. Рядовые валлийцы к моему удивлению легко приняли орден и свое служение ему. А может чем черт не шутит, когда бог спит, у них свои вассальные обязательства перед Левеллинами. Надо будет намекнуть дону Оуэну, что бы послал весточку на родину и пригласил на службу еще стрелков, десятков так семь-восемь.
Да, издал я указ, пока только по Беарну, что рыцарь чести ордена Горностая имеет право на обращение к себе ««дон»». Это большая честь на Пиренеях, не каждый нобиль ее имеет. Престиж ордена стоит поднимать на самую верхотуру феодального почета, раз уж звание орденского рыцаря никак не сопряжено с земельной раздачей и денежной рентой.
Ну, наконец-то въехали в Сен-Жан де Люз, а то надоело пыль глотать.
Подозвал к себе алькайда.
- Теперь куда?
- В порт, сир. Время обеденное, а там есть хорошая рыбная таверна. Можно спокойно пообедать с видом на корабли. Там нас алькайд де Люза и найдет.
- А что, разве вы не одна община?
- Одна, сир. Но согласно первому договору, заключенному еще пятьсот лет назад, мы сами выбираем себе хунту и двух алькайдов. У басков алькайды делят время, а мы поделили территорию. Наш народ все же больше приучен к единоначалию. Вот, за этим поворотом, сир, шагов сто проехать и мы на месте.
Сам городок Сен-Жан де Люз по архитектуре ничем не отличался от остальных поселений басков на этом берегу. Первый этаж из камня, второй каркасный с заполнением из сырцового кирпича. Все стены ярко выбеленные, на крышах рыжая черепица. Двери и жалюзи ярко красные. Не подумаешь даже, что тут норвежцы живут. Но, то, что очень хорошо приспособлено к окружающим условиям перенимается очень легко. Те же запорожские казаки, переселенные императрицей Екатериной Великой на Кубань, быстро отказались от турецких шаровар Тараса Бульбы и переоделись в черкески. И кавказскую же рубаху – бешмет надели вместо вышиванок. И бурку переняли, и ногавицы вместо малороссийских чоботов. Потому как по тем горкам, поросшим диким кустарником лазить в этой одежде удобней. Это потом уже цари кодифицировали им эту одежду как униформу.
Так и тут мурмана не всегда от баска отличишь, разве высоким ростом и светлой шевелюрой. Да и то не всегда. И матросские галстуки - прямо советские пионерские, носят. И береты. Разве что на море сохранили свои старые наработки, типа штормовок из кожи тюленя, но это у них баски сами активно перенимают. Такая вот культурная диффузия.
На постоялом дворе без названия, который алькайд обозвал таверной, умылись, почистились, обиходили лошадей.
И только я приступил к дегустации кальмара, приготовленного в собственных чернилах – вот ни разу такого не ел в прошлой жизни, как прибежал Микал, громко крича и размахивая руками для доходчивости.
- Сир, там в порту стоит та лоханка, которая нас в Руан отвозила.
И видя, что я не врубаюсь, добавил.
- На ней должен был сюда ваш паж Иниго приплыть.
- Иниго де Лопес? - вскочил я на ноги. – Где он?

И только я в компании легиста приступил к дегустации кальмара, приготовленного в собственных чернилах – вот ни разу такого не ел в прошлой жизни, как прибежал дамуазо Филипп и вопреки своему обыкновению еще издали громко закричал, размахивая руками для доходчивости.
- Сир, там в порту стоит та лоханка, которая нас в Руан отвозила.
И видя, что я не врубаюсь, добавил.
- На ней должен был сюда ваш паж Иниго приплыть.
- Иниго де Лопес? - вскочил я на ноги. – Где он? Веди его сюда.
- Нет его на корабле. Шкипер сказал: домой унесли.
- Как унесли?
- Так он же раненый в обе ноги, сир.
Лицо юного дворянина выражало скорбь за товарища.
- Давай ко мне сюда шкипера, - приказал я и преступил к прерванной трапезе, впрочем, уже без особого аппетита.
Чувствовал я свою вину за то, что, не разобравшись, как следует, в новых реалиях послал мальчишку на верную смерть. Теперь еще долгую и мучительную смерть. При современном-то уровне медицины.
- Продолжайте, мэтр, - обратился я к обедавшему со мной легисту, когда Филипп убежал за шкипером.
- Таким образом, ваше величество, в Лангедойле все опирается на бальи*, а в Лангедоке на сенешалей*. Сенешальство – вот где кроется ключ к управлению этими землями, а не в ее феодальной структуре. Виконтства здесь большие по территории – иной раз и на них не только по нескольку сенешальств, они часто даже не совпадают с сенешальскими округами границами, не говоря уже о барониях, – вещал краснобай от юриспруденции. – Но самое интересное то, что тут на юге в отличии севера Галлии не прижилась система частного откупа налогов. Как только появляются новый налог, то штаты провинции или хунта города моментально откупают их и собирают сами, без посредников. И таким образом население меньше страдает от злоупотреблений сбора налогообложения, а сеньоры получают свои сборы без дисконта. Крупные города на юге достаточно развиты чтобы эффективно самоуправляться, и мечтают о выделении их территории в отдельное снешальство, и готовы за эту мечту солидно раскошелиться. Также как и за права сеньора города. Нельзя только допустить продажу муниципальных должностей за деньги, а законодательно укрепить выборы городских чиновников.
- Вы это про Байонну трактуете?
- И про Байонну тоже, сир.
- Не станет ли так, что откупив права сеньора, города перестанут вообще платить налоги государям?
- Это не так, сир. Городской патрициат прекрасно понимает, что налоги им придется платить в любом случае. Весь вопрос в том, сколько будет стоить администрирование этих налогов. Есть такие налоги, что их сбор обходится дороже того что соберут. Скорее всего, права сеньора им гарантирует независимый суд.
- Без права апелляции к государю?
- Это вопрос переговоров. Но думаю, что мелкие преступления можно отдать им и без права апелляции. Зачем вам захламлять свой суд делами о пойманном с поличным воришке с рынка?
- Тут надо хорошенько подумать, чтобы отделить агнцев от козлищ. Чтобы совсем не оставить простой народ без помощи от произвола сильных горожан. Третье сословие умеет угнетать простой народ не хуже аристократов, а в чем-то даже и лучше из-за хорошего знания их жизни.
- Вы правы, сир, это необходимо еще раз обдумать.
- Кто из нас легист?
- Вы даете мне такое поручение?
- Считай, что уже дал. Мне нужен всеобъемлющий договор с хунтой Байонны, чтобы потом не спотыкаться в казуистике. Это реально?
- Более чем, сир.
- Что еще они хотят?
- Не отдавать горожан в ополчение, сир. Так они несут большие убытки, оторванные от семей и от дела, которое их кормит. Но в то же время они и финансово, и людскими резервами готовы самостоятельно оборонять город от врагов своего сеньора.
- И все? Даже щитовых денег от них не будет вместо ополчения?
- Нет, сир. Они готовы ежегодно выделять определенную сумму на содержание некоего количества профессиональных пехотинцев, которые будут постоянно служить их сеньору вне территории города.
- И таким образом они хотят избавиться от шаек дезертиров, которые грабят их в пригородах?
- И это тоже, сир. Но рутьеры* не главная беда Байонны. Рутьеры сейчас веселятся севернее Гарроны, потому как южнее существенно огребли оплеух. В большие шайки им экономически не выгодно собираться - просто не прокормиться грабежом, а десять-пятнадцать человек, даже с оружием хорошей баронской дружине на один зуб. К тому же южнее Гарроны никто еще не отбирал оружие у крестьян. Попробуй, отбери его у гасконцев?
Легист усмехнулся одной стороной губ и потряс пустой глиняный кувшин, в котором еще недавно был вкуснейший сидр. Был.
Я махнул рукой и подбежавшему гарсону заказал еще два таких кувшина.
- Отсюда и бедность местных помещиков? От всеобщего вооружения крестьян?
- Скорее, сир, от бездумно введенного майората на землях домена руа франков.
- Если города мне будут платить за войско, то я смогу создать не один полк кадетов*
- Именно. Я к этому вас и подвожу, сир.
- Заманчиво, - я налил себе сидра.
Глотнул шипучку, приятно пахнущую яблоками, и повторил.
- Заманчиво, но такое не сделать за один месяц.
- А если города эти деньги внесут вперед?
- Тогда есть тема для переговоров. Здесь вы мой консульт или их?
- Здесь я посредник. Но я сторонник сильной государственной власти, сир. Я насмотрелся в Италии, как выглядит грызня мелких государей.
- А если еще отменить внутренние таможни? – кинул я пробный шар.
- Сир, за это они будут целовать следы от ваших ног.
- А потери казны от таможенных поступлений возместят?
- С этим сложнее, но вы сами понимаете, сир, как увеличиться торговый оборот, а с ним и налоги, без номинального повышения оных. К тому же сильный город реальная опора государя от феодального неповиновения.
- Это да, - усмехнулся я,- ««галантерейщик и кардинал – это сила»».
Легист сделал удивленные глаза, но я не стал заострять его внимание на девизе господина Буонасье, вылепленного талантом Дюма.
- Лучше мэтр, просветите меня в вопросе, как можно поменять одно феодальное владение на другое? Скажем так, приблизительно равное по статусу.
Но ответа я не услышал, так как в таверну два беарнских стрелка возглавляемые Филиппом втолкнули основательно помятого моряка.
- Мэтр, прошу меня извинить, пришло дело, которое важнее по приоритету. Но мы еще вернемся к проблеме обмена…
И повернувшись к Филиппу, приказал.
- Давай его сюда.
Шкипер нефа ««Морская лань»» - круглой трехмачтовой коробки с вогнутой палубой, стоял, перетаптываясь передо мной, мял свою шапку и что-то мямлил.
- Подробнее говори и вынь изо рта что жуешь, - перебил я его.
Шкипер непроизвольно помял себе щеки левой ладонью. И доложил уже вполне сносно по членораздельности речи.
- Ваш паж, сир, прибыл на корабль в Руане и тут же приказал сниматься с якоря. В Английском канале напала на нас галера франков вооруженная бомбардами. Сеньор Иниго принял на себя командование арбалетчиками и долго не давал франкам приблизиться к нам на расстояние абордажа. А потом они жахнули из бомбарды и каменное ядро, пробив фальшборт, прошло как раз между ногами вашего пажа, застряв в противоположном борту… Вы сами можете это ядро увидеть, его еще не выковыряли из обшивки. И залатанный кое-как фальшборт тоже можно осмотреть...
Взрослый человек - лет сорока, с уже заметной лысиной со стороны расчерченного морщинами лба, он явно чувствовал себя виноватым перед мальчишкой, за то, что не уберег моего пажа, хотя сохранил корабль и довел всех до порта назначения с рекордной для этого времени скоростью.
- На наше счастье, сир, поднялся ветер, и мы смогли, поставив все паруса, оторваться от преследования.
- С Иниго Лопесом что?
- Ноги мы ему сразу в лубки взяли. Но в Бискайе налетел сильный шторм, во время которого ваш паж упал с койки и снова сломал ногу о палубу, но уже в другом месте. Собрали ее как смогли. По прибытию сюда сразу вызвали лекаря, который переложил лубки и приказал нести его домой.
- Когда?
- Позавчера. Четыре матроса понесли его на носилках в Лойолу.
- Груз где?
- Не смогли мы взять заказанный вами груз, так как галера франков отогнала нас от британского берега.
- Деньги?
- Остались у вашего пажа.
- Он в сознании?
- Да, сир. Только сильно страдает от болей. Лекарь сказал, что, скорее всего, дома ему снова сломают ноги, иначе они криво срастутся.
- Бедный Иниго, - сказал я и перекрестился. – От судьбы не уйдешь.
Не при обороне Помплоны, так в морском сражении, и снова в ноги, и снова пушечным ядром. Значит ли это, что и мне также не уйти от судьбы быть отравленным в По. Настроения такая мысль не поднимала. Наоборот, вскипала дикая злость неизвестно на кого. Ладно, - думаю, дали неведомые благодетели после смерти порезвиться год с хвостиком. Так я вам порезвлюсь.
Я вам так порезвлюсь!
Я вам так порезвлюсь!
Я вам так…

Я вам так порезвлюсь!
Я вам так…
…..
- Сир, какие будут приказания? – спросил неизвестно откуда возникший сержант.
- Эрасуна, как далеко отсюда Лойола?
- Не так чтобы очень, сир. Немного не доезжая Сан-Себастьяна.
- Так, - хлопнул я ладонью по столешнице. – Едем в Лойолу.
- Вы собирались навестить местного барона, сир, - подсказал шут.
-Только если проездом заскочим. Матросы уже три дня его несут. Догоним. Кстати где их лошади и стрелок, который его опекал?
- Лошади здесь, сир. Все четыре андалузца. А вот стрелок на корабле. Ранен в ногу арбалетным болтом. Правда в мякоть, но ходить пока еще не может. Много крови потерял.
- Еще раненые на корабле есть?
- Как не быть.
- Тогда почему Лопеса понесли домой, а не лечат со всеми?
Он сам так пожелал, сир. Шкипер не посмел ему противоречить. Иниго знатный сеньор и придворный.
- А чего его пешком понесли, не могли носилки на лошадях соорудить как мне?
- Пешком меньше трясет носилки, сир. А скорость примерно одинаковая, что кони носилки несут, что люди.
- Что там у нас еще в повестке дня здесь.
- Хунта нашей общины ждет встречи с вами, сир, - подсказал алькайд цель нашего путешествия.
- Давай их сюда, тут посовещаемся, – перевел взгляд на сержанта. - А вы готовьте коней к походу. Трактирщик – вина! Какое у тебя самое лучшее.


Шато Дьюртубие вырастало на наших глазах из-за холма почти на самой римской дороге, которая тут делала плавный поворот. Круглые башни со свинцовыми крвшами. Похожими на шлемы-шишаки соединенны короткими стенами. Все из серого дикого камня. Даже не замок, а бастилия* какая-то. Ярко выраженного донжона я не увидел. Моря с этого места уже не видно и замок обрамляли вдали как рамой зеленые горы, поросшие старым лесом.
Трубач из беарнских стрелков загудел в рог, когда я, наклонившись под полуспущенной решеткой, въехал на замковый двор, где мои амхарцы уже прижали лошадью к правой воротной башне ошарашенного стражника с короткой алебардой, которую он не знал куда девать. Его испуганные глаза стреляли по сторонам из выреза старенького покоцанного барбюта*. Видно было, что ему страшно. Ну, так неси службу как следует, чтобы от неожиданности в штаны не класть. Нынче вам не давеча.
Хозяин замка – представительный чернявый мужчина лет за сорок, выскочил на крыльцо донжона, который тут все же оказался, но невысокий, уже в кольчуге, опоясанный мечом. Держа в руках салад* с откинутым забралом, когда последний валлиец проскакал воротный туннель и притулился к строю своих собратьев у внутренней стены замка.
Впрочем, последним въехал во двор на сером ослике с белой мордой нотариус города Сибур, которого мы силком вытащили из его конторы, когда проезжали мимо по городку. Легист надоумил.
За хозяином в дверях показался молодой человек, лет двадцати с охотничьей рогатиной в одной руке и с расписной павезой* в другой. Тоже чернявый, кудрявый, в отличие от отца. То что они родственники было видно сразу.
- Чем обязан такому заезду? – рыкнул барон.
Судя по хозяйскому окрику, никем другим он оказаться не мог.
- Преклони колено перед своим сеньором! – с вызовом продекламировал виконт де Базан.
- Мой сеньор – руа Франции, - барон вскинул подбородок.
- Уже нет, мон шер, - ласково и с улыбкой встрял я в разговор. – Мы с моим дядей махнулись, не глядя: все мои виконтства в Этампе и Шампани, на все его виконтства южнее Гарроны. Несколько неравнозначный обмен, скажу я вашей милости, но разве особо поспоришь с руа франков Луи Одиннадцатым? Позвольте представится: дон Франциск Первый, Божьей милостью рей Наварры, суверенный принц-виконт Беарна, принц-соправитель Андорры, конт де Фуа, командор ордена Горностая и прочая, и прочая, и прочая…
И, не слезая с седла, слегка склонил голову, чуть налево, чтобы не было это поклоном как таковым, а всего лишь салонным жестом.
Марк при этом развернул мое знамя, поведя им из стороны в сторону.
- Барон Педро Дьюртубие, сеньор Уррюнь, ваше величество.
Барон отвесил мне самый настоящий придворный поклон, отмахнувшись вместо шляпы шлемом. Впрочем, перья присутствовали. Целых три и все красные. Из страуса выдернутые, возможно даже живьем.
- Могу я осмелиться предложить вина вашему величеству?
- Лучше сидра, - ответил я, соскакивая с кобылы. – Нам нужна свежая голова при решении государственных вопросов.
- Какие государственные вопросы могут быть в нашем захолустье,- стал прибедняться барон.
- Я прибыл сюда, чтобы принять у вас оммаж* и фуа* за вашу баронию, ваша милость.
- Но ваше величество, я вязан оммажем с руа франков, который я дал ему лично восемнадцать лет назад, на этих самых камнях, когда мой монарх гостил в этом замке.
- Сеньор у вашей земли поменялся. Увы. ««И приходи ветер и уходит ветер, а земля пребывает вовеки»», барон. Так что это уже не ваша земля, а моя. Такова структура момента. И чтобы она снова стала вашей от вас требуется тесный оммаж.
- Прошу вас и вашу свиту пройти в трапезную, ваше величество. О ваших воинах и конях позаботятся.
И барон сделал вполне куртуазный приглашающий жест.
- Базан, Фрезенсак, Микал, Левеллин, шут, пажи, легист и нотариус со мной, остальные во дворе, - подмигнул Эрасуне.
Тот кивнул в подтверждение, что через три минуты замок будет взят под охрану и оборону.
Марк молча двинулся за мной, отдав знамя кому-то из беарнских стрелков.
Амхарцы остались у ворот, только спешились. Стражник баронский был уже без алебарды. Но все такой же ошеломленный вывертом судьбы.
Хоть я виду не подавал, когда входил в баронскую трапезную, но зол я был основательно. А что прикажете чувствовать, когда с почти целого короля под собственным знаменем тормозят какие-то баронские таможенники на сибурском берегу Нивели, требуют каких-то пошлин и дорожных сборов, на таком хлипком утверждении, что тут домен короля Франции. И это после того как свои таможенники в порту и на северном берегу Нивели отсыпали мне почти два кило серебра, которое все равно должно было попасть в мое казначейство.
Попинали их по моему кивку амхарцы. Больно, но без членовредительства. После чего легист предложил прихватить с собой городского нотариуса. Я согласился. Гнать надо такого барона у которого таможенники мало того что тараканы беременные, да еще и берега потеряли от жадности.

В трапезной барон первым делом представил нам свое семейство.
Жену, высокую женщину – выше мужа на полголовы, дородную брюнетку под кружевной мантильей которая только добавляла ей роста, и в пышных юбках на широкой талии. Троих сыновей и дочь.
Сыновья все как под копирку бароном сделанные, только рост у них пока еще разный. Меня что-то царапнуло, какое-то несоответствие, пока не понял, что возраст старшего сына вполне уже рыцарский, а младшие по обычаю должны уже где-то пажами служить, а барона наоборот окружать отпрыски родни и хороших знакомых для приготовления тех к рыцарскому званию. А этого нет, что странно. Возможно, это как-то характеризует барона, только вот мне пока этого не понять.
Дочь барона также отличалась высоким ростом, но была ниже маменьки. Стройна, также как мать жгуче чернява и с очень хорошей фигурой, которую не портило даже ужасно пошитое парчовое платье. Скорее всего даже перешитое с материного или даже бабушкиного.
Глядя на это семейство местной аристократии, особой зажиточности я не почувствовал. Мебель для пятнадцатого века можно сказать антикварная, сработанная на века еще до столетней войны. Посуда, выстроенная напоказ на полках даже не серебряная - оловянная, давно не чищенная. Явно парадная, каждый день они с нее не едят. На стенах никаких картин и гобеленов. Зато много разнообразной формы щитов с тремя горизонтальными полосами (белой, зеленой и синей), из-за которых веером торчали разнообразные копья, дротики и сулицы*, оформленные в виде римского ««трофея»». Щиты венчали старинные шлемы, в основном на темы различных турнирных ««ведер»» и ««жабсов»».
Увидев мой заинтересованный взгляд, барон мимоходом пояснил.
- Эти шлемы - турнирные трофеи нескольких поколений нашей семьи, ваше величество.
Над камином высился уходящий в стену выбеленный косой дымоход, украшенный лепным гипсовым гербом в картуше. Полным гербом, раскрашенным, со шлемом и порванным наметом*. Шлем венчала английская баронская корона. Из короны вырастало навершие в виде зеленеющего дерева. Щит придерживали с правой стороны белая лошадь, а с левой – черный единорог. Древний герб, лаконичный.
И все семейство под гербом скучкованно как для фотографии на память. После представления бароном, его присные твердили мне как попки одну фразу: ««ваше величество»». Мужчины ограничились поклонами, а женская часть продемонстрировало знание правильного придворного реверанса, во время которого, наверное, жутко жалела, что они не в декольте.
Поразило меня имя дочери барона, совсем не христианское. Такого-то и в святцах наверное нет.
- Аиноа, моя дочь, - представил ее барон.
- Дамуазель, - слегка поклонился я.
- Шевальер*, ваше величество, - поправила она меня с явным вызовом, впрочем, не выходя за пределы вежливости.
- Шевальер? – переспросил я, несказанно удивившись услышанному.
- Так точно, ваше величество, шевальер и дама д’Эрбур, - Аиноа снова присела передо мной в реверансе. – Выставляю в ополчение копье в пять латных сержантов. А в дверях стоит Хорхе, - кивнула она на двенадцатилетнего мальчика, - мой паж.
- Приятно увидеть амазонку в наших палестинах, - произнес я, подавая девушке руку.
Когда она, опершись о мою ладонь, встала, я ее ладошку поцеловал, приговаривая.
- И эта нежная ручка способна держать тяжелый меч кабальеро?
Внутренне я себя попутно обругал кокеткой и долбодятлом, но удержаться не мог. Надпочечники резко выдали новую порцию гормонов.
- Ваше величество, - прямо ответила Аиноа, не пытаясь даже выдернуть свою ладонь из моей руки, и не отрывая смелого взгляда от моего лица. - Я была пока всего на одном смотре, и держала на нем только свой вымпел. Но если вас интересуют мои боевые качества, то я неплохо стреляю из короткого лука. Жаркое на сегодняшний ужин будет из лани, которую я добыла сегодняшним утром. Мне будет приятно вас ею угостить.
- Благодарю вас за приятное знакомство, шевальер.
Продолжать с ней болтовню дальше было бы грубым нарушением этикета. Сначала надо освободить от себя других.
- Ваше величество, - девушка снова распласталась в реверансе.
Вернувшись к столу, я сел на самое почетное место.
Все остались стоять.
И только мне паж Аиноа принес оловянный кубок с шипучим сидром. Остальным – шиш.
Отпив глоток, я вытер губы платком, который достал из рукава, и нарушил атмосферу молчания.
- Итак, сеньоры, разговор получается у нас неприятный. Я вынужден сообщить вам, барон, что вы или принесете мне оммаж за эти земли, или покинете их.
- Извините, ваше величество, но я останусь верен его величеству Луи.
- Ваш выбор, хотя и странно это слышать, барон, когда ваш род неоднократно менял государей, даже титул вы получили от английского кинга*, хотя вы баски.
Я тяжко вздохнул, как от тяжелого неприятного мне известия и изрек.
- Значит вы нас покинете. Три дня на сборы вам хватит?
Глаза баронессы стали как у анимешки японской и она непроизвольно схватилась за свою левую сиську под которой находилось ее ранимое сердце.
Только бы в обморок не хлопнулась, - подумал я. Но, слава богу, в этом веке обмороки были еще не в моде у слабого пола.
- Ваше величество, помилуйте, невозможно за три дня собрать необходимое количество повозок и волов для такого обоза. Еще охрану требуется увеличить. У меня в замке всего дюжина стражников, а в дороге этого мало. Разве что дочь даст свое копье.
- Не дам, – резко прозвучал звонкий голос Аиноа.
- Шевальер, вы мне обязаны вассальной клятвой, - напомнил ей отец.
- Увы, дорогой батюшка, я дала вам свои обеты за свою землю, полученную мной в наследство от бабушки. Но в связи со сменой сюзерена этой земли, если вы не даете его величеству дону Франциску оммаж за всю баронию и покидаете ее, то моя земля остается без сеньора, и я вынуждена дать оммаж новому сеньору всей баронии, потому что никуда отсюда уезжать я не собираюсь.
- Аиноа, вы обязаны подчиниться моей родительской власти, - вскипел барон. – Его величество Луи не оставит своих верных слуг.
- Нет, - твердо ответила девушка. – Ваша родительская власть кончилась в прошлый год, когда я стала самостоятельной сеньорой своей земли. Дамой! Если вы сейчас дадите оммаж его величеству дону Франциску – я в вашей власти, отец, как ваш вассал. А если нет, то нет. Таков обычай. Тем более что моя земля не фьеф*, а аллод*.
- Дама Аиноа права, ваша милость, - вмешался в родственные дрязги легист. – Как полноправный собственник земли и сеньории, она дееспособна без ограничений и вправе принимать самостоятельные решения, тем более, что вы не наделили ее фьефом, насколько я понял.
- У нее и так большая сеньория, - буркнул барон.
- Тем более, ваша милость. Все ее феодальные повинности вам заключаются в выставлении под ваше знамя на сорок дней оговоренное количество воинов. Еще она обязана вам советом. И это все.
- Я и прошу у нее воинов, - рявкнул барон. - Дорога в Турень долгая, и по ней шастают шайки рутьеров.
- Итак, - подвел я черту переговорам, - вы больше не барон, ваша милость. По крайней мере, не барон Дьютурбие. Микал раскладывай.
Микал вынул из своей сумки тубусы и стал вынимать из них документы, раскладывая их на столе.
Я приподнял за угол первый пергамент.
- Этим ордонансом* шато Дьютурбие и сеньория Уррюнь с городом Сибур с сегодняшнего дня переходит во владение ордена Горностая, как столица командарии Пиренеи на правах полной автономии. На содержание командарии ордена пойдут все доходы с сеньории Уррюнь и города Сибур. Кому что не ясно?
- Ясно все, ваше величество, - укорил меня барон. - Прогоняете как ненужную собаку.
- Прогоняю? – понял я брови. – Вам на этом месте было предложено за эту баронию принести мне тесный оммаж. Вы отказались. Какие претензии к монарху? Тем более, ваша милость, вы не моя, а французская собака. И кормить вас должен ваш французский сюзерен.
- Дети, дорогая, - повернулся барон к домочадцам, - поспешите обираться в путь. Нам дали всего три дня на сборы. Идите быстрее и гоняйте слуг напоследок и в хвост и в гриву.
Все вышли, но Аиноа осталась, дождалась, когда отец закончит свои тирады, и спокойно, с улыбкой произнесла.
- Я пойду, распоряжусь насчет ужина. А тот тут все совсем забыли о законах гостеприимства. Ваше величество.
Короткий реверанс, почти книксен. Озорной блеск глаз исподлобья, почти выстрел. Девушке явно нравилось, когда ее называли рыцарским титулом, и я не стал ее разочаровывать.
- Шевальер, - ответил ей я с легким поклоном.
И дама д’Эрбур вышла, шелестя юбками по каменному полу.
Барон остался в зале только со старшим сыном. Оба смотрели на меня угрюмее некуда.
- Подойдите ближе, - приказал я.
Когда оба аристократа приблизились, я под их взглядами поднял за угол второй пергамент.
- Так как вы – баски, ведущие свой род ни много ни мало а от самого наваррского рея Саншо Третьего, владеющие этими землями четыре с половиной века, но сами отказались от нее, не пожелав служить наваррским монархам, предпочли иностранцев в своих сюзеренах, то так тому и быть. Но, как состоящий с вами хотя в весьма отдаленном но свойстве, я не могу просто так вышвырнуть дальних родственников на улицу, как вы того заслуживаете.
Я встряхнул пергамент и раздели его на два одинаковых листа.
- Это договор мены вашей борони на такую же баронию в графстве Шампань. Моя барония, поверье мне на слово, ваша милость, там и богаче и больше по территории – обширный домен и тринадцать ленов для шевалье. Право баннеры* и сеньориального суда. Лучшие у франков виноградники. Прекрасная жирная земля, которая родит любой фрукт, овощ или злак. Вилланы богаты и вовремя платят аренду за землю. Сервов почти нет. Шато побольше этого и поновее. Есть речной причал и право осенней ярмарки. ««Хороший дом, хорошая жена, что еще надо чтобы встретить старость»», ваша милость.
Барон все еще стоял мрачнее тучи, а вот чело его старшего сына разгладилось и глаза заблестели.
- Вам стоит только подписать этот документ, который заверит при нас присутствующий здесь нотариус города Сибур и барония в Шампани ваша по закону.
- Ну, не знаю… - промямлил барон.
- Да, кстати, вам нет нужды обирать ваших вилланов на повозки, волов и мулов. В порту Сен-Жан де Люз стоит большой корабль, у которого еще не кончился фрахт со мной. Думаю, в него войдет все ваше имущество, которое вы захотите с собой увезти. И возить тут до порта всего половину лиги, а не тащиться через весь континент. До сезона штормов вы управитесь.
Бывшие бароны переглянулись, коротко моргнули друг другу.
- А ввозная грамота? – спросил сын барона с подозрением на то, что его хотят обуть.
Я протянул руку Микалу, в которую он вложил кожаный тубус.
- Вот она, положил я тубус на стол.
- Вы хорошо подготовились, ваше величество, - сказал наследник, вскрывая писчую тару.
Непонятно в похвалу или в хулу он это сказал, но не им состязаться со мной в бюрократических играх. Наше министерство культуры с его документооборотом из кого хочешь сделает мастера.
Юноша быстро пробежал глазами текст ввозной грамоты, внимательно осмотрел мою печать, печати нотариуса и легиста как заверителей сделки.
- Все в порядке отец, согласно грамоте нас должен ввести во владение епископ. Я думаю нам надо сначала войти во владение новой баронией, а лишь потом ехать представляться Луи.
- Это уже как вам будет угодно, ваша милость, - не удержался я от ехидства. - Как говорят на востоке: chozain - barin.
Как писали в ремарках старых пьес: ««те же и он»». На пороге появился сержант и отрапортовал.
- Сир, замок полностью взят под охрану и оборону. В настоящий момент идет перепись всех припасов для отражения осады.

Глава 7. Охота на не пойми кого.

Когда стало ясно, что прямо сейчас вслед за Иниго мы поскакать всем кагалом не в состоянии, я просто выслал вперед себя двух стрелков с кошелем серебра, чтобы у моего пажа были средства на нормальный уход за раненым. И чтобы они там присмотрели за всем до нашего приезда. А вам с остальными присными остался ночевать в замке Дьютурбие.
Орденском замке. Епрть! Появившейся опорной точке моего средневекового квеста. Хотя… Поздно пить боржоми когда почки отвалились. Хватит играться в попаданца, это теперь только моя жизнь. Настоящая жизнь, с которой совсем по-настоящему можно расстаться. Легко!
За ужином семейка барона, быстро насытившись, с извинениями слиняла увязывать узлы. Осталось за столом с нами только шевальер Аиноа.
- Дожжен же кто-то в последний день представлять хозяйку, - заявила она, проявляя симпатичные ямочки улыбкой.
Я бы шевальер не назвал красавицей, хотя девушка она была яркой, нечто типа Заворотнюк. И также как той Аиноа была крайне необходима ярко-красная губная помада, чтобы ее лицо так сказать проявилось, стало притягивать к себе взоры. Брюнетка, что тут поделать. Хорошо, что румянец на щеках у нее пока был свой, видно, что много времени она проводит на свежем воздухе. И загара не боится, хотя специально не загорает. Не будет этой моды еще полтысячелетия.
К ужину наша хозяйка переоделась в простое суконное платье, без дорогостоящих бархата и парчи, но скроенное по ее фигуре, не скрывающее, ни тонкости стана без корсета, ни упругости груди. А вот ниже не угадать за пышными юбками. Это то, что меня тут и напрягает – невозможность видеть женские ноги. В прошлой жизни за красивые ноги женщинам прощалось многие изъяны во внешности. А тут извольте видеть только голову и руки до запястья. Так что вся концентрация мужского внимания направлена на лицо противоположного пола. И вот тут моя Ленка безо всякой косметики даст сто очков форы. Не говоря уже о том, что блондинка с золотистыми волосами.
Аиноа как положено брюнетке была умна, по крайней мере, хорошо начитана. Она знала, где находится Индия и была в курсе поисков к ней морского пути. Оказывается, многие баски служили в португальском флоте навигаторами, штурманами, боцманами и даже капитанами. Это для меня было вообще-то не новость. Я и раньше знал, что все капитаны кораблей Колумба и его лоцман были баски.
Не забыть бы, найти этого амбициозного картографа, пока он не снюхался с Изабеллой Католичкой в Кастилии. Только вот кому поручить эти поиски до их пор неясно мне
- Ваше величество, а что собираетесь делать с этой сеньорией, как командор ордена? – это опять Аиноа.
- Для начала открою картографическую школу в Сибуре.
- Почему именно ее?
- Потому что милая шевальер мир стоит на пороге больших открытий. Мы только-только оторвались от берега в наших плаваниях по океанским водам. Совсем недавно стали доступные для моряков астролябия, буссоль и октан*, позволяющие по таблицам древнего грека Птолемея определять местоположение корабля вне видимости каких-либо берегов. А для этого нужны хорошие морские карты. Чем точнее, тем лучше.
- Вы видите Наварру морской державой, ваше величество?
- Не просто морской державой, а великой морской державой. Что вполне возможно опираясь на мореходный опыт басков и обучивших их этому мурманов. Османы перекрыли нам торговлю Китаем и Индией. Это вызов для Европы. Тот, кто первым найдет обходной морской путь, тот сказочно обогатиться. Но пока только Португалия делает реальные шаги в этом направлении.
- Это очень далекое будущее, ваше величество. Я состариться успею, - огорченно проворковала девушка.
- Дорогу в тысячи лиг можно пройти, лишь сделав первый шаг, - ответил я ей древним китайским изречением, не то Конфуция, не то Лао-дзы.
- А какие у вас планы на завтра. Я так поняла, что вы не уедете утром из замка.
- В моих планах на завтра вас поцеловать, прекрасная шевальер, - улыбнулся я.
- Ваше величество, хоть вы и рей, но я порядочная девушка.
- И ты разве не поцелуешь меня после того как принесешь мне клятву верности и дашь обеты оммажа?- поднял я правую бровь.
- Ой, ваше величество, вы меня прямо напугали. Извините меня, но я подумала, что вы меня хотите совратить.
- Интересная мысль, - ответил я, притворяясь, что до сего момента ничего такого и не думал, занятый делами государственной важности.
Девушка зарделась и закрыла лицо ладонями, проговорив с обидой сквозь пальцы.
- Вы меня смущаете, ваше величество. Нехорошо это.
- Для кого нехорошо? Для меня? Но вы просто расцветаете на глазах когда краснеете.
Но тут дю Валлон заставил Аиноа покраснеть еще гуще.
Подвыпивший шут поднял на пару тонов звук своего голоса, так что его было слышно в самом дальнем углу трапезной залы.
- Так вот сын и спрашивает отца перед свадьбой, как узнать жена тебе девственницей досталась или нет? А тот отвечает. Ты, мол, внимательно смотри: растеряется она в постели или нет. Если растерялась – то точно целочка. А наутро сына и спрашивает: ну как молодка твоя ночью растерялась? Еще как растерялась, - с радостью вещает ему сын. - Подушку вместо того, чтобы под голову, под задницу засунула!