Мародёр.
Прохрипевшая голосом Шмеля рация заставила замедлить шаг, а потом и вовсе остановиться. Наш главный механ предлагал заглянуть к нему в парк, желая что то продемонстрировать. Стоял солнечный морозный день, время шло к полудню и мы с Лёхой как порядочные семьянины, топали из штаба по домам, болтая о не существенном, предвкушая домашний обед.
Выслушав Шмеля, я поинтересовался, - может ли это подождать до «после обеда», на что Мишка коротко и как то резко ответил, - нет, не может. Нет, так нет. И вот теперь, сменив маршрут на, менее приятный, он вёл от родных очагов к парку, где стояла техника «Пламени». Только теперь мы торопились, ускорив шаг и прикидывая, что такого у него в гараже могло случиться. Мишка просто так настаивать на срочности не станет, значит, есть на то веская причина. С другой стороны, паниковать то же не стоит, тревога не объявлялась.
Пройдя через КПП парка, где взмахом руки поздоровались с нарядом, состоящим из одного человека, мы не заметили ничего такого, что бы могло нас насторожить. Вдали работал бульдозер, сгоняя большую кучу снега за ряд заметённых туристических автобусов, тягачей с полуприцепами и другой исключительно гражданской техникой, не предназначенной для форсирования снежных заносов. Вид работающего трактора сразу снял возросшее напряжение и несколько успокоил. На первый взгляд обстановка вокруг выглядела как вполне обычный трудовой день «мазуты». Водители со слесарями занимались своим транспортом, не проявляя, какого либо беспокойства.
Кто-то смеялся, поругивая нерадивого напарника, притащившего «не тот» набор инструмента. Два водителя кряхтя и переругиваясь, с длинной трубой протягивали стремянки рессоры прицепа. Несколько слесарей, по выправке явно гражданские, в промасленных робах пили горячий чай из паривших на морозе больших кружек, стоя у приоткрытой двери раздевалки, дымя сигаретами. Видимо натопили сильно, вон какой жар из трубы прёт. А из приоткрытой двери музыка слышна, не жалеют аккумуляторы меломаны.
Электричество в «Пламени» давалось строго по часам и, как правило, в вечернее время, когда жители нашего маленького государства возвращались по домам или комнатам кто, где проживал. Всё остальное время приходилось довольствоваться аккумуляторами, и очень редко бензиновыми или дизельными генераторами, так как последние были в большом дефиците. И даже имея такой генератор, как у моего отряда, требовалось немалое количества топлива, что бы обеспечивать несколько наших домов электричеством исходя из собственных потребностей моих людей. Дополнительная электрификация улицы «Партизанская», как и наличие у нас своей бани были отдельной темой для зависти среди местного населения.
Сейчас время обеденное и до вечера далеко. Поэтому мне очень четко нарисовалась картина, - Камазовский аккумулятор, ползущие вверх по стене провода, автомагнитола на маленькой самодельной полке и какие-нибудь автомобильные колонки, судя по звуку не лучшего качества. И, тем не менее, группу я узнал, «Яки-да», со своей нестареющей композицией «ай со ю денси».
Так идя вдоль боксов, здороваясь со всеми, кто попадался на пути, мы добрались до своей техники стоявшей на выделенной нам дальней площадке. Рядом с нашими монстра образными УАЗами и ГАЗиками стояла не менее уродливая «Шишига», ГАЗ66, так же заточенная под реалии нынешнего времени. Последнее приобретение моей команды, трофей так сказать. Его, теперь уже бывший хозяин, сейчас находился в госпитале, и будущее его было неясно. Не связан ли вызов Шмеля с этим ГАЗоном? Зацепившись взглядом за автомобиль выживальщиков-мародеров, подумалось мне.
На утренней планёрке внутри отряда я поручил Шмелю, Сане и Пашке привести мародёрскую «Шишигу» в приличное состояние. В первую очередь провести тщательный осмотр повреждений от попадания пуль, а так же сделать общую диагностику доставшегося нам автомобиля. И, конечно, вымыть от крови кабину и кунг.
Да и вообще в будке прибраться, ненавижу срач. Не скажу что я какой-то особенный чистюля, но дома и в машине, в той, до катастрофной жизни, у меня всегда был порядок. И девушка мне повстречалась чистоплотная, следящая за порядком везде, где бы ни находилась. Говоря это, вспоминаются строки одной старой рок композиции,- каждый выбирает по себе, - женщину, религию, дорогу…
Так вот, какова дальнейшая судьба трофея будет ясно позже, «Пламени» его отдадим, или обменяем, на что ни будь полезное, на том же «базаре». А сейчас, пусть и временно, он в нашем штате, по этому, должен быть в достойном состоянии.
Подойдя ближе к бывшей мародёрской технике, мы не увидели никого из наших водителей. Двери кабины и будки нараспашку, на снегу валяются горы коробок, ящиков, каких-то одеял, матрацев и еще всякого хлама, не поддающегося опознанию. А сверху этой кучи, напольное и настенное покрытие, некогда утеплявшее передвижное жилище бывших обитателей. Линолеум, весь заляпанный замёрзшими подтёками крови, и ковролин серого цвета, тоже в пятнах. В общем, понятно, выкинули из будки всё кроме печки, теперь проветривают.
- В каптёрке греются. – Сказал Лёха, глядя на обитую ватным одеялом дверь с торца длинного бокса.
По осени мы выпросили у Минина помещение под импровизированный склад, раздевалку и вообще место, где слесарям можно укрыться от дождя летом и отогреться от мороза зимой. Из единственного окна этого помещения выходила печная труба, из которой шёл жар от натопленной внутри буржуйки.

- Чай будете? – Предложение гостеприимного хозяина забредшим в его вотчину путникам было приятным, но не своевременным.
- Мишань, мы бы уже борщ с пампушками дома доедали, если б не твой вызов. – Раздраженно ответил я, наблюдая мирную картину, как Саня с Пашкой, помалкивая, намазывают паштет на булку. В помещении раздевалки не ощущалось признаков беспокойства и Шмель, стоявший с чайником кипятка, выглядел вполне безмятежно.
- Что у тебя?
Тот, поставив на печку алюминиевый, армейский чайник, пошел вглубь каптерки, а его подчинённые, не переставая жевать, молча, следили за действиями своего шефа. Тот вернулся, держа в руках пачку патронов двенадцатого калибра.
- Узнаёшь?
- Узнаю, и что?
Обычная коробка охотничьих патронов «магнум», Краснозаводского завода «Азот», с мелкой дробью номер семь. Имелся у нас и такой боеприпас, от крыс в основном. На любом выезде в каждой машине всегда присутствовал двенадцатый калибр и патроны к нему. Пулевые, если дверь какую вынести вместе с замком и петлями. Картечь, с этим всё понятно и вот такая мелкая дробь от обратившихся грызунов. А еще вспомнилось как Лёха, в той, прошлой, до катастрофной жизни, для своей двенадцатой «Сайги» именно «азотовские» патроны в оружейных магазинах спрашивал, при этом хорошо отзываясь о производителе.
- А то, что эти патроны из мародёрского шестьдесят шестого. – Как-то устало проговорил Шмель.
Теперь до меня стало доходить, что хочет сказать Мишка. В голове начала складываться мозаика, - его вызов и патроны с мелкой дробью точно такой, как была у нас, найденные в грузовике мародеров. А еще, мы точно такими патронами поделились с Лёхиным земляком неделю назад при встрече на МКАДе. Точнее не поделились, а обменяли сотню патронов, у нас они небыли дефицитом, на полсотни файеров. Тогда, обе стороны остались довольны совершенной сделкой.
До этого, из «пиротехники», у нас были только свето-шумовые гранаты, эффективные против зомби. Те, после взрыва на какое-то время впадали в ступор, становясь лёгкой мишенью, давая неплохой шанс бойцам зачистить помещение. Даже морфы от столь мощного хлопка и вспышки старались удалиться подальше. Но шоковое действие на нежить краткосрочно и даёт лишь небольшую фору остаться в схватке живым. Файер же привлекал внимание обычных мертвецов на всё время горения, притягивая взгляды, да и самих зомби, как магнит. Вот только жаль, что морфы, как и «ветераны» на яркое пламя реагировали вяло и недолго.
Стас, так звали среднего роста и телосложения мужчину лет за тридцать, посетовал на полное отсутствие патронов с мелкой дробью в их арсенале. И рассказал историю, как их чуть не поели крысы. Однажды они обследовали один склад с мукой в полуподвальном складском помещении и на появление столь мелкого противника среагировали не сразу. А когда осознали степень угрозы, стало поздно. Их спасло то, что крысы зомби медленно передвигаются, а карабкаются по замотанным прозрачной плёнкой высоким паллетам с мешками ещё дольше. Уйти от волны мёртвых тварей удалось, лишь забравшись на самый верх штабелей с мукой. После чего добраться до окон под потолком, через которые и выбраться из цокольного помещения.
- Представь, из автомата стрелять не реально, стены и пол бетонные, рикошет словить, что два пальца об асфальт. Да и много их, сплошной серой массой прут, попробуй всех перестрелять. – Рассказывал тогда Лёхин земляк.
- Сначала, когда их с десяток из-за поворота выползло стрелять не стали, шуметь не хотелось. Каблуками давили, мерзко конечно, но терпимо. Потом, охреневши от их количества, решили ноги оттуда делать, да только выход уже был перекрыт, волнами накатываются, сплошной серой массой. Короче, никогда ещё такого крысиного войска не встречали. – Подвёл черту рассказчик, передергивая плечами, вновь переживая те события.
Маленький человеческий анклав, из которого были повстречавшиеся нам разведчики, насчитывал немногим более двухсот человек, и базировался на не малой территории хлеб завода в Наро-Фоминске, являясь «территорией закона». Это было дружественное поселение, с которым на уровне командования наладились взаимовыгодные торговые отношения.
Недавно прижившееся выражение «Территория закона» не требовало разъяснений. На картах командиров групп выезжавших на задания, такие анклавы помечались как дружественные, где при необходимости можно было найти убежище, и с кем была налажена постоянная связь.
- Убью. – Сказал Лёха, сделав для себя какой-то вывод.
В словах и интонации прозвучала такая решимость, что отпусти его одного общаться со спасённым мародёром, находящемся на больничной койке, ни чем хорошим тот разговор не закончился бы.
Я же решил уточнить. Много у кого могли быть такие патроны, завод выпускал большие парии.
- Миш, а это точно те самые? Откуда такая уверенность?
- Есть уверенность. – Уверенно ответил механ, открывая упаковку, в которой лежали двадцать пять аккуратно уложенных охотничьих патронов.
Открыв пачку, он откинул верхнюю часть коробки, на внутренней стороне которой был какой-то схематический рисунок, нарисованный карандашом. Рисунок специфический и понятный только тому, кто его рисовал. Какие-то чёрточки с буквами напротив друг друга.
- Я недавно дополнительную печку на нашем третьем УАЗе подключал, проводку тянул. – Начал пояснять Мишка.
- Под рукой только карандаш оказался, а бумаги нет. А тут коробка с двенадцатым лежит, вот я и зарисовал схему подключения. Это наши патроны.
Сомневаться не приходилось, ошибки нет. Мародёрско-бандитская группировка, членом которой являлся спасённый нами водитель ГАЗ 66, была причастна к гибели наших друзей из дружественного анклава. Примерно две недели назад, группа разведки из «Фоминских», так прозвали обосновавшихся в Наро-Фоминске людей, не вернулась на базу. Две машины, УАЗ буханка, на больших вездеходных колёсах, легко карабкающихся по высоко наметённым сугробам и Урал с кунгом, так же переделанным под суровые зимние условия, пропали со связи, успев лишь сообщить, что подверглись обстрелу неизвестных. Связь оборвалась на полу слове, и место нападения осталось неопределенным. Больше о них никто ничего не слышал. А несколько дней назад, в одной из пром зон, подмосковного Одинцова группа «пламенных» наткнулась на расстрелянный и выпотрошенный УАЗ, подходящий по описанию на машину «Фоминских».
Теперь у нас на руках имелось доказательство вероятной причастности спасённого нами мародёра к смерти группы «союзников». Я помнил, как радовались разведчики мелкой дроби и вряд ли они отдали патроны по своей воле. Хлеб завод, на территории которого они базировались, продолжал выпекать хлеб, а поиски и добыча муки была одной из основных задач группы.
Я забрал эту коробку, приказав заниматься по плану. Мы с Лёхой вышли из натопленного помещения на мороз, говорить больше не о чём. Мне стало понятно, почему Шмель настаивал на срочности. В километре отсюда, в госпитале, находился тип, которого без присмотра оставлять нельзя. Понятно, что из «Пламени» он никуда не денется, с прострелянной ногой не побегаешь. Да и не выпустят его за территорию без специального разрешения. И всё же он находился в госпитале как простой пациент, а надо, что бы как особо опасный преступник, под замком и с охраной.
- Ну что, прогуляемся до госпиталя? – Спросил мой друг, оттирая с автомата иней. Резкий перепад температуры на железе, штука такая.
- Или сначала в штаб к Рысько?
Подполковник Рысько Геннадий Павлович, кряжистый пятидесятилетний мужчина с типично русским лицом и проницательным цепким взглядом старого следака возглавлял небольшой криминальный отдел в нашем образовавшемся «государстве». Командование «Пламени» решило снять с себя часть обязанностей, создав нечто вроде ОВД на своей территории. Такая необходимость возникла по причине большого количества гражданских, их численность уже перевалила за две с половиной тысячи. А где столько людей, там и конфликтные ситуации вполне ожидаемы. Штат из семи человек, включая начальника отдела, вполне справлялся с изредка возникавшими бытовыми конфликтами среди гражданского населения, благо их было не много. Откровенного же криминала до сих пор не случалось.
И вот уже на протяжении полугода через отдел проходили все, кто переезжал на постоянное место жительства в «Пламя». Командование никого не гнало, но на каждого заводилось досье, а те, кто прибывал без каких либо документов, брались под особый контроль и у них снимались отпечатки. Не желавших марать пальцы, а были и такие, отправляли восвояси. Новое небольшое государство, крепко засевшее за многоуровневым забором из колючей проволоки, с небывалыми до сих пор условиями выживания в новом, постапокалиптическом мире, ввело и меры безопасности нового, никогда не применявшегося уровня.
При мародёре, доставленном нами в «Пламя», никаких документов не нашлось, зато на теле полно татуировок и набиты они явно не в тату салонах.
Я задумался, рассматривая вездеходный трофей, а в голове зашевелилась шкурная мысль, как бы совместить полезное с приятным. Затем сделав пару шагов назад и распахнув обитую дверь, спросил в сумрак каптёрки.
- Миш, семёрка на ходу?
- Естественно! – Ответил тот. - Только погреть надо, сегодня не трогали.
Поймав брошенные ключи, и плотно прикрыв за собой дверь раздевалки, я направился к нашей «хозяйке». Подойдя к сильно заметённой легковушке баклажанового, ни разу не православного цвета, на высоких дутых колёсах, с трудом открыл водительскую дверь. Серьёзно модифицированная Ваз 2107, с вульгарно вынесенными за арки, широкими и замотанными в цепи задними колёсами, завелась с пол оборота стартера. Классическая модель Жигулей с единственным задним приводом как вездеход себя не слишком зарекомендовала, всё же один мост ведущий, да и выворот руля маленький. Зато перемещаться на ней по необъятной территории «Пламени» очень даже ничего. Расход незначительный, да и высокая проходимость не требуется, основные дороги территории анклава чистят регулярно. Поэтому использовали мы её как машину снабжения, исключительно по территории «Пламени», когда планировалось слишком много движений туда-сюда, отсюда и название, - «Хозяйка».
- Давай домой прокатимся, прихватим кое-что. - Сказал я своему заму, пытавшемуся разгадать план моих действий на ближайшее время. Лёха сгребал снег со стекла толстой перчаткой, и обстукивал заледенелые дворники.
- Золото? – Наконец догадался он, глядя через лобовое стекло жигуля.
- Угу. – Промычал я в ответ, разглядывая приборы.


Пройдя знакомую нам медсестру на входе и поднявшись на второй этаж мы прошли по коридору, бросая взгляды сквозь маленькие, похожие на тюремные, пропиленные в дверях оконца. Сами двери в палаты тоже были не просты. Грубо изготовленные и наспех покрашенные металлические засовы, были веянием нынешнего времени и частью системы безопасности госпиталя.
А как обезопасится от того, кто после операции не смог вернутся в мир живых? От тех, чей пульс запищал и нарисовался монотонной прямой линией? Как спасти не ходящих больных от таких пациентов и вообще защититься от новоиспечённых зомби? Вот именно поэтому двери палат госпиталя сильно напоминали двери тюремных камер, отличаясь лишь цветом краски. В коридорах и палатах преобладал белый цвет, что несколько смягчало обстановку в целом.
На втором этаже здания отведённого под госпиталь, находилась операционная и отделение реанимации и интенсивной терапии. В одной из таких палат и находился наш клиент, будучи живым, в чем мы убедились, заглянув в дверное окно. Он не слонялся по маленькой комнате с бледным лицом и мёртвыми глазами в поисках пищи, не кидался на посторонние звуки с теми же намерениями, а лежал себе преспокойненько на постели живой и относительно невредимый. Скорее всего, он уже ни о чем не тревожился и надеялся, что больше его никто не побеспокоит. Он находился в госпитале уже пятые сутки, и разговор с майором Белеховым, опером из команды Рысько, у него уже состоялся. Сейчас этот тип чувствовал себя в полной безопасности и откровенно этим наслаждался. Мы же с Лёхой намеревались сменить цвета радужной картины будущего нашего подопечного на, кардинально противоположные.
Отодвинув засов с хитрым фиксатором, и распахнув дверь, мы вошли. Это была светлая, небольшая двухместная палата с одним большим окном и единственным пациентом. Лежащий на койке человек только мельком глянул в нашу сторону и снова упёр взгляд в стену, куда-то под потолок. Нехороший такой взгляд, не добрый. Я придвинул стул, присев на напротив больного, положив побелевший от инея автомат на колени. Лёха расположился на свободной койке противно заскрипевшей под его не малым весом.
Во время минутной паузы, что воцарилась в палате, я разглядывал спасённого нами человека, который по-прежнему демонстративно не обращал на нас внимание. Худое, заросшее щетиной злое лицо, узкие губы в презрительном изгибе, нос с горбинкой и взгляд, про который я уже говорил. В общем, тот еще перец.
- Тебя как зовут? – Решив начать диалог, спросил я. На самом деле мне было известно его имя. И имя и фамилия с отчеством, и тюремное погоняло. А так же краткая, но яркая биография. Вчера, после утреннего совещания в штабе, капитан Сорока вкратце поведал, что за «супчика» мы доставили на днях.
Реакция нулевая, лишь холодный взгляд убийцы продолжает подпирать стену. Я догадывался, что у Рысько на него ничего нет, по крайней мере, по посткатастрофному периоду. Иначе бы он здесь не лежал и всем своим видом нас не посылал. Скорее всего, этому урке сказали, что здесь он не останется. Ему прямым текстом огласили, что криминальному элементу с большим стажем не место в «Пламени». При заселении такой контингент отсеивался ещё на КПП. Да и сомневаюсь, что сам он планировал остаться в «Пламени». Таким как этот жить по закону тошно, да и работать западло. Мне не нужно было слышать его имя, я его знал. Тот же майор Белехов, один из команды Рысько, откатал пальчики мародёра, когда тот пребывал в беспамятстве, и теперь у местных органов имелось по данному персонажу полное представление.
Встретившись с Лёхой взглядом, я решил сменить тактику.
- Слышь клоун, рано расслабился. Если у местных ментов на тебя ничего нет, то у нас есть. И от того как будет проходить наша с тобой беседа, зависит твоя жизнь. Так будем общаться, или мне кого из «кошачьего отдела» крикнуть?
«Кошачьим отделом» прозвали местную милицию. Кто именно впервые так выразился в адрес команды Рысько сейчас уже не вспомнить, но название прижилось и всем понравилось. Мне подумалось, наверное, требуется разъяснить лежащему на койке типу, что за «Отдел» у нас такой. Однако собеседник попался сообразительный и пояснения ему не потребовались.
- Вы кто? – Выдержав паузу, спросил мародёр. Видимо были за ним грешки, раз решил пообщаться, а не накалять обстановку своим молчанием.
- Мы те, кто спас твою никчемную жизнь, вытащив тебя из расстрелянной «шишиги». Кстати, твой «ГАЗон»?
Пятидесяти трёх летний Юрий Николаевич Чернов, больше известный как «Червь», четырежды судимый за разбой, вымогательство и просто рэкет, отмотавший большую часть своей жизни по местам не столь отдалённым, при вопросе о машине непроизвольно напрягся. Это была одна из рейдовых машин его банды, и могла фигурировать во многих эпизодах их мародёрско-бандитской деятельности в новом постапокалиптическом времени. Однако он был почти уверен, что свидетелей их деяний не было, такова реальность нынешнего мира. Некому засвидетельствовать зверства их банды. К тому же, он единственный кто выжил в той перестрелке, а свидетелей они не оставляли или же их попросту не могло оказаться при нападении на случайно встреченную колонну машин выживальщиков. В мертвых городах, а чаще глубоких промышленных зонах, свидетелями боестолкновений мародерских групп могли быть только зомби, или может быть морфы. Но ни те, ни другие говорить не умеют, поэтому и свидетели из них так себе.
Вот если бы автомобиль, из которого несколько дней назад вытащили сплошь татуированного водителя в бессознательном состоянии, был разумным и умел говорить, то смог бы многое поведать. Он бы рассказал, как однажды весенним утром, несколько вооруженных людей угнали его из гаража, который принадлежал одной известной компании сотовой связи и был в штате бригады, что устанавливала вышки в труднодоступной сельской местности. Тогда, самым большим его преступлением было подчинение пьяному водителю, что гонял за водкой в соседнюю деревню, пользуя полный привод автомобиля на полную.
Потом же началось такое, чего разум нормального мыслящего существа отказывался принимать. Истязания, убийства, изнасилования, захват в рабство. Много что происходило в присутствие старого доброго автомобиля, появившегося на свет в Нижнем Новгороде на легендарном Горьковском автозаводе.
Но грузовик бездушен, и не может говорить, а лежавший на постельной койке человек всё равно напрягся. Чутьё прожженного уголовника подсказывало, что у этих крепких парней, заявившихся в палату, есть к нему конкретная предъява. Уверенность в себе и власть над ним, а он это чувствовал, придавало не столько навороченное оружие пришедших, сколько некое знание, которым они обладали. А так же, сообразил он, пришли они без местных ментов, значит, хотят о чем-то договориться.
- На нас напали, и покинуть место засады удалось только мне. – Начал рассказ мародёр, обойдя мой вопрос о машине.
И мы услышали историю ватаги выживальщиков нового времени. В которой говорилось, как группа мужчин, из Владимирской области, решила отправиться в Москву с целью поправить своё финансовое положение. И сделать это путём добычи всяческих ценностей с последующей их продажей или обменом. Так же планировалось подыскать безопасное место, временной дислокации, а может и обосноваться на пусть и опасных, но таких перспективных территориях надолго.
Москва всегда манила приезжих своими возможностями. Не прекратилось это и теперь. Слишком много всего сконцентрировано на относительно небольшой, в приделах страны, территории, чтобы не привлекать отчаянные головы. И особенно зимой, когда армия мертвечины укрылась по подвалам, подземным коммуникациям, шахтам метрополитена и просто помещениям, что располагались ниже уровня поверхности земли, где температура воздуха не опускалась ниже ноля градусов.
- Это всё очень интересно, но ты не ответил на мой вопрос. – Жестко вернул я собеседника к теме разговора.
Мне не интересна история выживания мутной компании, к тому же в правдивость которой верилось с трудом. Таких банд в Москве и области насчитывалось от трёх до пяти десятков, с количеством от семи до двадцати бойцов. Данные поступали от человека из анклава «Базар», завербованного Пантелеевым еще в начале осени прошлого года.
Мародёрско-бандитские группировки частенько объявлялись на «Базаре» для того что бы сбыть добытое, посетить бордели, принять заказ на добычу того или иного хабара, заключить сделку, наняться в качестве охранников для сопровождения или же наоборот, киллерами для ликвидации, да и вообще расслабиться, пожив в гостинице на белых простынях в безопасной обстановке. Точно подсчитать постоянное количество групп, шастающих по необъятным просторам Москвы и Подмосковья, было невозможно в связи с непродолжительностью их жизни, а так также приходом новых искателей лёгкой наживы. Зато все они, рано или поздно объявлялись на «Базаре», дабы провернуть свои финансовые делишки. И именно там человек Пантелеева имел возможность вести примерный подсчет таких групп. Подполковник не зря именно в анклав «базарных» внедрил своего человека, дав ему позывной «Тартуга». Полукриминальный анклав под названием «Базар», в нынешнем постаппокалиптическом мире, здорово напоминал древнее прибежище пиратов Карибского моря, отсюда и произошел такой позывной.
- Наша. Мы её в прошлом году, как всё началось, из какого-то гаража угнали. Потом нам в одной мастерской защиту на кабину повесили, в фургон буржуйку установили и утеплили. Мы бочку бензина за это отдали и ящик «пятёрки». - Нехотя проговорил Червь.
Точно червь, скользкий и изворотливый, в масть попали, подумалось мне. Вроде все рассказывает, но никакой конкретики не дает. Где? Кто? Когда? Да мне, в принципе, это и не сильно интересно. Важно, что от машины не отнекивается.
Я достал из подсумка для сброса магазинов пачку охотничьих патронов, которую убрал туда перед входом в палату, дабы не светить перед мародёром раньше времени.
- Знаешь откуда она? – Спросил я. И, не дожидаясь ответа, продолжил. - В твоём фургоне нашли.
Тот посмотрел на изрядно помятую коробку с нарисованным охотником, целящимся в летящую дичь, и во взгляде промелькнула настороженность.
- Не знаю. Фрол у нас в охотниках был, его патроны. А что за предъява?
- Это патроны наших друзей из Наро-Фоминского анклава. Их группа пропала две недели назад в районе Одинцово. Скорее всего, они погибли, так как последнее, что успел передать их радист, что они под обстрелом. Позже мы обнаружили одну из их машин, всю в пулевых отверстиях и крови.
Я не стал вдаваться в подробности по поводу того, кто именно нашел УАЗ «Фоминских». Слишком много чести для того, с кем я сейчас общался.
- Это мы поделились с ними двенадцатым калибром, и именно этими патронами.
- Этими? – С кривой ухмылкой подхватил диалог собеседник, почувствовав слабое место в обвинении. - Да мало ли у кого были такие патроны!?
- Верно. – Ответил я, не сводя взгляда с мародёра. Леха, изначально грамотно приземлившийся на соседнюю койку, держал автомат на коленях направленным точно в бородатую голову лежащего. Вряд ли у того под одеялом было оружие, но всё же.
- Много у кого. Но, именно эти были у «Фоминских». - При этом я раскрыл пачку и продемонстрировал схематический рисунок Шмеля. Убедившись, что Мишкины каракули его заинтересовали и ввели в замешательство, я продолжил.
- Это наши патроны. По крайней мере, коробка, в которой они лежат. Не так давно, один из водителей моего отряда зарисовал схему подключения дополнительного отопителя одной из наших машин на том, что подвернулось под руку в тот момент. А подвернулась именно эта пачка.
Говоря последнее, я разглядывал вновь отвернувшегося от меня мародёра. Было видно, что он осмысливает услышанное, ищет выход. Такие как этот, уголовники с большим стажем, всегда идут в «отказ», а точнее в «несознанку». Я догадывался, что он скажет теперь и не ошибся.
- Меня там не было. В тот раз я, и еще двое наших остались на охране лагеря. Остальные поехали за краном. Вечером вернулись с двумя новыми машинами. Одна КАМАЗ с краном-манипулятором сзади кабины, за ней и ездили. Вторая, изрядно потрепанный ГАЗон с фургоном, уже оборудованный защитой от нежити. Фрол сказал, с конкурентами схлестнулись, отсюда и трофей. Подробности я не спрашивал, да мне и не к чему.
Что-то подобное я ожидал услышать с самого начала. Если он один выжил, то очень просто всё свалить на тех, с кого уже не спросишь.
- Ты состоял в мародерско-бандитской группировке, которая напала и уничтожила отряд разведчиков союзного нам анклава. – Начал я как приговор.
- А среди них были наши друзья. И даже если ты не присутствовал в том нападении, что бабка надвое сказала, тебя это не спасёт. Такую гниль как ты мы периодически отстреливаем не только по приказу командования, а просто по велению сердца. Такие не должны по земле ходить. И мне непонятно, почему тебя еще не стащили с этой чистой, белой пастели и не шлёпнули. Наверное, в отделе дел навалилось, не до тебя пока.
Я говорил тихим голосом, едва сдерживая ярость. Этот подонок своей невозмутимостью вывел меня из себя. Леха буравил взглядом лежащего бородача, а его указательный палец правой руки поглаживал спусковой крючок «калаша». Наконец нервы мародёра не выдержали, он резко повернул к нам голову и почти закричал.
- Да откуда вы знаете!? Может они первые открыли огонь? Там вечно кто-то с кем-то воюет!
- В той группе было десять человек. – Так же негромко продолжил я, сам поражаясь своей выдержке. – Среди них два водителя, до катастрофы работавших в автобусном парке. Трое офицеров инженерных войск в отставке, один учитель, один менеджер среднего звена, два строителя и ветеринар. Ни один из них, ни разу не привлекался и не был осужден. Это были мирные семейные люди, и лишь беда, что творится вокруг, заставила их взяться за оружие.
Тут я слегка приврал, так как лично не был знаком со всеми членами погибшего отряда «Фоминских», хоть и знал многих. Но одно мне известно точно, не было среди них ни бывших уголовников, ни ментов. Военные есть, в основном отставные, они и руководят поселением. Благодаря связям, возглавляемый ими анклав имеет неплохую огневую мощь по периметру своей территории, а бойцы, выезжающие на задания, неплохо вооружены и экипированы.
- На тебе ж свободного места не осталось. – Продолжал я.
- Весь синий от наколок. Сколько за твоими плечами «ходок» можешь не говорить, видно, что не одна. И дружки твои, которых мы добили, то же не интеллигенты были. И ты мне рассказываешь, что на вас напали!?
Бородач снова отвернулся, только теперь от его надменного спокойствия ни осталось и следа. Видимо основательно прочувствовал, что именно здесь и сейчас решается его судьба. И решают не менты, что дважды его допрашивали, а эти двое, непонятно кто такие.
- Так вот, назови хоть одну причину, не вызывать сюда Рысько. Я уверен, что он давно бы тебя в расход пустил, лишь за одно твоё прошлое. А тут и мы с доказательством того, что зажился ты на этом свете. Так что, мразота, есть чем выкупить свою жизнь?
Решив раскрутить спасённого нами бандита на золото, которое, как я надеялся, у него имелось, мы намеревались помочь Марине, вдове Лёхиного земляка. Тридцати двух летняя женщина осталась без мужа, с пятилетним ребенком и на четвёртом месяце беременности. Ёе подруга Светлана, мать двух годовалых близняшек, то же овдовевшая после того случая с нападением, была второй в нашем с Лёхой списке. Золото, что планировалось вытрясти с этого утырка, мы планировали разделить между этими, теперь уже не полноценными семьями, тем самым хоть как-то облегчив им жизнь. А ещё, мы надеялись уговорить их переехать в «Пламя». Стас, так звали погибшего мужа Марины, сам хотел перебраться поближе к квалифицированной медицинской помощи. Беременность жены протекала плохо, и нужные медикаменты приходилось искать в других анклавах. Кстати, мы с ними тогда так и познакомились, с оказией доставив из «Пламени» запрошенные препараты.
- У меня топливо есть, разное и много. - Заговорил мародёр. - Мы переезжать хотели, уже место приглядели в пригороде одного подмосковного городка. Нашли где взять мощный дизель генератор, Фрол именно на большом и стационарном настаивал.
- Фрол, это кто? – Решил прояснить я.
- Пахан наш. Он головастый был. Собирался какое-то производство наладить, не вечно же мародёрством заниматься. Говорил, питание сильное нужно будет. Он далеко вперёд смотрел.
Сделав размышляющий вид, я переглянулся с другом. Леха же продолжал буравить холодным взглядом мародёра. Тот, стараясь не смотреть на моего напарника, и видя мою задумчивость, снова заговорил.
- Три бензовоза с большими бочками, полными под завязку. Машины на ходу, только аккумуляторы подключить, баки заправлены. Стоят в укромном месте, никто не найдёт. Мы их осенью из гаража какой-то строительной организации угнали. Потом несколько раз наведывались туда, проверяли, всё на месте. Из наших, я один в живых остался. Покажу, если жизнь гарантируете.
А жить хочет, подумал я, вон как запел. Три бензовоза полные топлива, по нынешнему времени сокровища огромные. Знать высоко ценит свою жизнь, а кто б сомневался. Да только не «последнюю рубаху» с себя снимает, и мы с напарником это знаем.
Достав из того же «сбросника» карту Москвы и Московской области, а следом и карандаш, я лениво спросил. – Указать можешь?
Тот морщась заёрзал, стараясь сесть повыше, дабы по удобнее рассмотреть схему города. После того, как он устроил своё тело максимально вертикально, я разложил перед ним карту, что раньше можно было купить в любом книжном магазине или ларьке. Обычная такая карта, раскладывающаяся, метра полтора на полтора. До появления навигаторов такие путеводители были у каждого дальнобойщика, регулярно посещавшего Москву или область. Да и у многих коренных москвичей в бардачках своих машин тоже такие имелись. У меня была карта и получше, ни разу не гражданский вариант, да только раскрывать её перед этим «субъектом» я не собирался. Не стоит демонстрировать мои пометки.
Мародёр, довольно сноровисто разобравшись с направлением из Москвы, провел указательным пальцем здоровой руки по Ярославскому шоссе от МКАДа до границы области, и уверенно указал населенный пункт, размеры которого говорили за его незначительность. Затем последовало подробное устное описание, с какого направления к нему лучше подъехать. Далее, маршрут движения по самому городку, и наконец, как найти уже на территории огромного складского комплекса отгороженный за ненадобностью ангар в самом дальнем конце гигантской площадки.
Я расспросил о техническом состоянии наливников, где спрятаны ключи от машин, не с собой же они их таскали, и еще о нескольких незначительных моментах, с которыми мы сами могли разобраться на месте. Хотел поинтересоваться вопросом «замертвяченности» местности, но вовремя передумал. На дворе зима, морозы и сугробы избавляют нас от необходимости сильно опасаться нежити, а главное, демаскировать себя выстрелами.
Затем я снова потребовал подробно объяснить местонахождение бензовозов. Мародёр зло зыркнул из-под густистых бровей, понимая что его перепроверяют, но кочевряжиться не стал, почти слово в слово повторив маршрут. В этот раз речь была медленной, было видно, что он себя неважно чувствует, бледность лица выдавала состояние. И всё же, видя нашу заинтересованность, и рассчитывая на благоприятный для себя исход беседы, член мародёрско-бандитской группировки успокоился. Не меняя полусидящего положения тела, он прикрыл глаза, мечтая, что бы мы поскорее убрались из его палаты. А вот это зря, за нужное нам, мы еще и не спрашивали.
В этот момент дверь в палату распахнулась, и появившаяся на пороге Тамара Николаевна, дежурная медсестра этого этажа, требовательно на нас посмотрела. Перед тем как нам пройти к мародёру, я получил добро на посещение больного у начальника госпиталя. Тот дал отмашку дежурной сестре, которая начала было протестовать, ссылаясь на тяжелое состояние пациента, но быстро сдалась под жестким взглядом офицера, лишь обозначив лимит времени посещения в двадцать минут.
Теперь же властолюбивая немолодая женщина намеревалась взять реванш, выгнав нас из палаты. Я с ней лично знаком не был, по этому, уговаривать её не видел смысла, да и не уговоришь такую. Пришлось идти на прямой конфликт, так как прекращать беседу именно сейчас в мои планы не входило.
- Уважаемая Тамара Николаевна. – Опередил уже открывшую рот медсестру я. – Мы будем общаться с вашим пациентом столько, сколько сочтем нужным. Так что можете идти жаловаться Геращенко или кому другому. И закройте дверь, пожалуйста.
Моя грубоватая отповедь голосом полным металла подействовала. Видимо не часто «царице» коридоров лечебных заведений давали такой отпор. Та закрыла рот, и потянувшись к ручке двери ошарашено пробормотала.
- Черте что. Я буду жа.. – Она не договорила, сообразив, что именно это я и посоветовал сделать.
Когда дверь закрылась, а звук недовольных удаляющихся шагов стих, я обратился к вновь напрягшемуся мародёру.
- Теперь продолжим.
- Что вам еще от меня надо? Я всё рассказал. – Слабым голосом проговорил пациент палаты, демонстрируя, как ему на самом деле плохо.
- Есть еще вопрос. – Холодно продолжил я. Меня не просто развести на жалость.
Я неторопливо достал из внутреннего кармана куртки килограммовый золотой слиток, размерами напоминающий плитку шоколада и продемонстрировал всю в оттисках лицевую сторону мародёру. Последовавшая реакция на бородатом лице была схожа с взрывом гранаты. После слов,- «Есть еще вопрос», мародёр напрягся. Чека выдернута. Пока я доставал слиток, ныряя рукой во внутренний карман тёплой куртки, бандит не отводил от меня напряжённого взгляда, в котором просматривалось томительное ожидание и страх. Горит запал, граната летит к цели. И наконец, при виде желтого металла, его глаза расширились, а на страдальческом лице промелькнула гамма чувств. Восхищение и удивление. Взрыв. Досада и злость от понимания, что эти двое за золотом пришли, а он рассказал о спрятанных бензовозах. Падение осколков, не нашедших своей цели.
- Так вот родной. – Продолжил я, налюбовавшись на алчный блеск в глазах мародёра.
- Это было у одного из твоих дружков. Рыжебородова, со сломанным носом, под разгрузкой прятал.
- За топливо тебе отдельное спасибо. – Не сдержал я издевательского тона, и, понимая, как сейчас корит себя мой оппонент, продолжил.
- Как ты правильно понял, мы пришли за золотом. Ты указываешь, где ваш общаг, мы туда едем, и если его находим, то ты лежишь здесь и выздоравливаешь. Если не находим, - мне дальше продолжать?
- Семен крыса. – Больше простонал, чем проговорил «Червь». Разговор давался ему все труднее. Может быть действительно пора заканчивать, пока он сознание не потерял, или всё же притворяется гнида. Я вновь разложил перед ним карту и вложил в здоровую руку карандаш.
В этот раз татуированная рука поставила маленький крестик на окраине Ногинска, быстро сориентировавшись в хитросплетениях улиц промзоны подмосковного городка. Затем прикрыв глаза, то ли от усталости, то ли не желая больше нас видеть, мародёр во всех подробностях рассказал, где на указанной территории находилась их временная база, и дал указания, как извлечь золото из глубокой, на половину затопленной водой шахты. После того, как говоривший замолчал, до этого молчавший Лёха задал важный вопрос.
- Ты забыл упомянуть о системе безопасности вашего логова. Ловушки, растяжки, падающие на голову мертвецы.
- Нет там ничего. За грузовик трос зацепите, плиту, что люк закрывает, сдвинете и всё. Так же машиной контейнер с золотом из шахты поднимете, руками тяжело.
- Не дай бог тебе что-то забыть. – Зловеще проговорил мой друг, глядя на мародёра как на пустое место. Тот, почуяв опасность, осознав, что его ценность как информатора упала практически до ноля, открыл глаза, и посмотрел на моего зама. Взгляд загнанного в угол опасного зверя, которому больше нечего терять. А не надо бы этого, подумалось мне. Не стоит перегибать.
Дуэль немигающих взглядов мародёра с моим замом продолжалась с минуту, пока я прислушивался к разговорам в конце коридора. Дежурная сестра с кем-то разговаривала по телефону, и говорила про нас, про то безобразие, которое мы здесь устроили. Значит скоро к ней придет подкрепление и нас отсюда, мягко говоря, попросят, подумалось мне. Пора уходить, а то меня потом и на порог не пустят. Затем я задал последний интересующий меня вопрос.
- Парашюты вам зачем?
Бородач недоумённо на меня уставился. Потом сообразив о чем я, заговорил.
Это золото мы взяли из сейфа Московского офиса крупной золотодобывающей компании, что находится где-то в Сибири. Дождались сильных морозов, когда мертвечина попрячется, и наведались туда по наводке нашего «бугра». Фрол в охране работал, и говорил, что «рыжьё» там всегда в наличии было. Мы на «фарт» надеялись, и не прогадали. Офис расположен на девятнадцатом этаже высотного здания бизнес центра. Так вот у двух моих кентов, бывших десантников, была бредовая мысль, в случае невозможности отхода по лестнице, подняться на крышу, и оттуда.. Бред полнейший. Эта мысль к ним как пришла по «синьке», так и была успешно забыта. Там весь квартал баннерами с проводами обтянут, в общем, говно план. А ушли мы так же как пришли, аккуратно, без лишнего шума.
Несвязная и торопливая речь мародёра, всё больше походила на бред больного, а может, так оно и было. Казалось, ему хотелось выговориться, похвастаться необыкновенной удачей в их тогдашнем набеге на офис золотодобытчиков. В нездоровом блеске глаз стали просматриваться признаки золотой лихорадки.
Не желая дальше слушать, и собравшись уходить, я не сразу расслышал, что бормочет полу лежавший на койке человек.
- Ушли мы тихо, но за нами наблюдали. Они видели через застекленные лестничные марши, как мы спускаемся всё ниже и ниже. И только когда забор закрыл нас от их взглядов мы побежали, не желая в этом квартале задерживаться ни на одну лишнюю секунду.
- Кто смотрел? Кто они? - Недоуменно переспросил я, подозревая, что спокойного продолжения диалога с мародёром уже не получится. Тот заговорил еще быстрее, словно боялся, что мы не дослушаем и уйдём.
- Когда окно третьего этажа соседнего здания распахнулось, Семен морфа, в оптику разглядел. Еще сказал, что он нас видит. Нет, чувствует. Точно, так и сказал. Он сказал, нас засекли, надо валить отсюда подобру-поздорову. Но Фрол ответил, - пока не возьмем то, зачем пришли, отсюда не уйдем. За то время, что возились с сейфом, в ста пятидесяти метрах от нас, на прилегающей территории, обнесенной высоким бетонным забором, из открытого окна третьего этажа четырёхэтажного корпуса задрав уродливую голову, в нашу сторону смотрел мутант. Сидел и всматривался в многоэтажное здание, а точнее в закрытое, уже порядком запотевшее от нашего дыхания окно кабинета. Семен, выцеливая в прицел уродливую тварь говорил, что тот прямо на него смотрит, или ему так казалось. Потом их стало больше. Еще две лохматые фигуры сели рядом с первым и вперили в наше окно взгляды. Потом еще две.
И тогда появился человек. Не зомби, - живой человек. Он подошел к самому подоконнику и из его рта, при выдохе, выходил пар. Мужик, лет пятьдесят, с покрасневшими глазами на бледном, осунувшемся лице. Без зимней куртки и шапки. Он стоял и смотрел прямо на наше окно, и его губы шевелились. Мы по очереди рассматривали его и кучу мутантов, сидящих у него за спиной, пристально всматривавшихся в сторону нашего девятнадцатого этажа. Мы смотрели и не верили своим глазам. Что там происходило, я так и не понял. Почему мутанты не сожрали того типа? Кто он им?
От рассказа мародёра повеяло жутью, а по спине побежали мурашки. Только что мне было жарко, хотелось снять зимнюю куртку или побыстрее выйти на мороз. Теперь же, меня пробрал озноб, словно за шиворот пролилась струйка ледяной воды. По задумчиво недоверчивому выражению лица моего напарника я понял, что Лёха тоже испытывает подобные чувства. Повисла пауза, во время которой мы как завороженные смотрели на бледное лицо тяжело дышащего бородача.
Шаги приближавшихся к палате людей я прослушал, с головой погрузившись в свои мысли. Дверь распахнулась и на пороге, гневно сверкая глазами, появилась давешняя медсестра, и абсолютно спокойный дежурный врач. Мы с Алексеем поднялись со своих мест, вопросов больше не было. Точнее, не было тех вопросов, за которыми мы пришли, зато появились другие, совсем другие. Когда я выходил из палаты мародёр, уже спокойным, но почему-то охрипшим голосом произнес.
– Они нас всех достанут, рано или поздно. А человек тот, просил его убить. Семён по губам читать умел, его этому учили. Так вот, всё время, что мужик стоял у раскрытого окна, губы его произносили лишь два слова,- «убей меня».
Мародёр замолчал, закрыв глаза, и над ним склонилась медсестра, приступая к своим обязанностям. Мы же прибывая в глубокой задумчивости, проследовали к выходу из здания, отведённого под госпиталь.