[/spoiler]
Всем доброго дня!
Пробую выложить фанфик (может и несколько самонадеянно) по циклу романов Андрея Круза «На пороге Тьмы». Действие книги происходит в Отстойнике, спустя пятнадцать лет после событий, описываемых в романах «На пороге Тьмы» и «Двери во Тьме». В произведение встречаются сцены употребления табака, алкоголя и наркотических веществ, а так же ненормативная лексика.
Надеюсь, подскажете, что и как нужно делать. Заранее спасибо
[spoiler]

[/spoiler]
Так оно часто бывает, думаешь, вот сейчас в моей жизни наступила некая белая полоса, плюёшь три раза через плечо и даже стучишь по дереву. И тут р-раз! Жизнь наносит тебе удар ментальным эквивалентам кирзача. И прямо по башке. Хороший такой удар, КОНКРЕТНЫЙ, я бы даже сказал. Это всё моё чёртово «везение»! Вечно так со мной, всё по законам какого-то ублюдка Мэрфи, или законам Подлости, или подлого Мэрфи. То есть, вот когда в жизни всё начало более-менее налаживаться, я должен был запнуться в этом чёртовом подвале, приложиться к стене, разбить лоб, да ещё в этот момент перегорела лампочка. И удар-то вышел не хилыми таким, я даже на секунду вырубился, хотя такого со мной раньше не было, как-то крепок на предмет сотрясения. В смысле, удар хорошо держу. Во всех смыслах. А тут, словно на мгновение отключился. Очнулся, чувствую, что-то по лбу течёт, уже и до переносицы добралось, потрогал рукой - липко. Одно из двух - или моя кровушка, или вляпался во что-то. Ладно, достал из джинсов платок, прижал к тому месту, что саднило больше, вторую руку вытянул вперёд. Чёрт, пусто! Обо что я приложился-то? Ладно, надо посветить, а то темно как у афроамериканца в одном месте. Блин, а где телефон? Дьявол! Выронил, что ли?
Я, кряхтя больше для проформы, не такой уж и старик, опустился на корточки и зашарил по полу. Ольга Геннадьевна, могли бы и убраться в помещении. Что, раз кандейка в подвале, так и подметать не нужно? Весь пол в мусоре. Рука наткнулась на что-то мягкое, холодное и влажное и я брезгливо отдёрнул ладонь. Бр-р! Что за…? Тут же сухо было, у неё подвал вообще странный, какой-то аномально тёплый и сухой, хрен чего сложишь из продуктов, только если в холодильник. А здесь как бы даже сыро и... холодно? Не, реально холодно. Так, выбираться надо! Ща дверь открою, телефон подберу и... Блин, лоб разбил, неудобняк-то какой! Что женщина подумает? Только мужика в дом пригласила, в смысле как мужика, ну чтобы глянул мужским своим взором, что там в подвале, а то у неё от бывшего мужа наследство приличное досталось, да за четыре года три бабы (сама Ольга и две дочки) подзапустили многое. Сауна, например, не работала. Ладно, «сауна», радуйся что последнего глаза не лишился.
Я обвёл рукой вокруг, но стен, странное дело, не нащупал. Не понял, я же видел, что комнатёнка маленькая совсем, и пустая, вроде слева коробки какие-то стояли, типа упаковка пустая от холодильника или чего-то громоздкого. Люди, подобные моей потенциальной будущей бывшей женщине, хранят такой хлам годами, искренне веря в гарантийный срок и «Закон о защите прав потребителей». Н-да, чё то ни коробок, ни стен и грёбаная темнота странные вещи с сознанием вытворяет - комната кажется явно больше, чем есть на самом деле. Я сделал осторожный шаг вперёд и услышал странный звук. Прежде чем лезть рукой под подошву штиблета, чтобы проверить, оно ли это, я попытался осознать, откуда у меня под ногой осколок стекла, ибо звук скрежещущего стекла по камню сложно с чем-то перепутать. Ну, как вариант, разбитый плафон. Здесь же было когда-то освещение, нет? Хм-м... Стекло было плоским и больше всего напоминало осколок оконного, причём моя подошва прижала его к обломку кирпича, торчащему из… Земли? Это как? Тут же бетон везде! Покойный Мишаня хороший дом Оле оставил, всё по уму тут, кроме подвала, правда. Но не мог же он вот так кладовочку пропустить? А это что за звуки? Вроде как голоса? За мной, что ли? Хотя стоп! Что за херня?
Сквозь дверь (тут же по любому есть дверь?) явственно были слышны мужские голоса, только не пойму, что говорят, бубнёж какой-то. Ох, Костя, Костя, Отелло ты недоделанный! Телевизор же! По любому. Ладно, зато теперь знаю где дверь - звук оттуда шёл. Оттуда, это если я налево повернусь и... Ага! Дверь. Блин, сырая, и в какой-то дряни. Оля! Как так дом-то запустила?
Дверь, что интересно, не имела даже намёка на ручку и открывалась, почему-то, внутрь, хотя я прекрасно помню, как отворил её, потянув за чёртову ручку снаружи. Но после нескольких неудачных попыток выбить её плечом, я осознал, что что-то перепутал. От ударов дверь даже прогнулась, но выстояла, зато слегка отошла в коробке и я, содрогаясь от ощущения мерзкой сырости на плече, вцепился в край полотна пальцами и потянул на себя. Дверь подалась на миллиметр от силы и встала намертво. В ярости я пнул неподатливую деревяшку, раздался громкий треск, и моя нога провалилась насквозь. Разумеется, при этом я пребольно ободрал голень до самого колена. Это вызвало ещё больший приступ ярости, я кое-как высвободил конечность, просунул в дыру руки и рванул треклятую дверь изо всех своих не малых сил. Надо ли говорить, что дверь свободно открылась, и я едва не упал на пятую точку, попутно занозив ладонь. Кошмар какой-то! Нет, в моей жизни был и больший позор. Однажды я, случайно, въехал на машине несостоявшегося тестя прямо в дом несостоявшейся жены. Как? Не по пьяни, нет! Совершенно трезвый, сунулся в салон, повернул ключ зажигания, а она возьми и соверши скачок вперёд. Я в такой позе едва ногу не сломал, помял дверь, ну и сайдинг на стене пострадал. Просто за годы езды на автомате я забыл о привычке обладателей механической коробки передач ставить машину на скорости. Капец просто! Вот это была стыдобища. А тут, всего лишь разбил лоб, оцарапал ногу и сломал дверь.
Так, а где телефон? А вот тут стало совсем не понятно. И даже как бы не смешно. Света за дверью было не много, но вполне хватало, чтобы разглядеть, что в неожиданно большом помещении кроме мелкого мусора и какой-то кучи, очень напоминающей полусгнившие рамы в дальнем углу, ничего не было. От слова совсем! Или я не взял его, оставил наверху? Да, нет, вроде как даже в руке держал...
- Ну, чаво?
Голос, неожиданно раздавшийся за спиной едва не вызвал не хорошие процессы в кишечнике. Я уже хотел ответить максимально грубо, типа тебе какое дело. Ибо голос принадлежал мужчине и это был нифига не телевизор. Но тут второй голос, более грубый и хриплый произнёс:
- Да хер его знает, не пойму. Здесь, вроде, трещало?
«Хер» мужик произнёс как «херь». Я, видимо инстинктивно, сделал шаг в сторону, исчезнув из дверного проёма и оказавшись за стеной. К слову, кирпичной! Из красного, заплесневелого и местами осыпавшегося кирпича. А у Ольги дом, если что, весь или в гипсокартоне или в штукатурке. В прямоугольнике света на полу появилась тень, и я через мгновение понял, что кто-то перекрыл доступ источнику света, находящемуся примерно на уровне головы. Тень исчезла и первый голос, тот, что помоложе, заканючил:
- Слышь, Митяй, валить надо, нет тута нихера! Тока на тварей наведёмся!
- Замолчь, - буркнул, вероятно, тот самый Митяй, - те ясно сказали - осмотреть всё! Так что давай, лезь.
- Да ты чё? - взвизгнул молодой, - я?
- Ну не я же? – и явной издёвкой спросил Митяй. Аргумент, видимо, был весомый, потому что обладатель молодого голоса не нашёлся, чем возразить.
- Вон тама, вроде, лестница, - произнёс голос Митяя и парочка, что-то бормоча, удалилась.
Непонятного становилось всё больше и больше, и я решил, что хватит играть в прятки - кто бы это ни был, глупо будет сидеть тут и ждать, пока тебя найдут. Выглянул из дверного проёма и даже сделал шаг назад от неожиданности. Где бы я ни был сейчас, это не было подвалом коттеджа некой Ольги Геннадьевны Н., не важно какого года рождения, расположенного в садоводческом товариществе на самой окраине Стрельны, района города-героя Санкт-Петербурга. Передо мной была выщербленная стена с остатками штукатурки, покрытой краской, которую я почему-то сразу определил как «половую». Стена эта была частью не широкого, метра два от силы, коридора, в который, собственно говоря, и выходила дверь помещения, и где я сейчас изо всех сил пытался убедить себя, что не сбрендил. Прямо напротив двери, столь неудачно открытой мною, на уровне моего лица было окно, так что это был как бы даже и не подвал, а типа цокольного этажа. Стекла в окне не было, как и рамы, и снаружи была самая натуральная трава. Я, конечно, не ботаник, но осот, полынь и, вроде как репей сумел идентифицировать. Но это так, на подсознании, потому что сознание трепыхалось, словно пойманная птица, силясь выдать хотя бы относительно приемлемый вариант действительности. Но их, вариантов, было удручающе не густо. Собственно, всего один - это глюки. Бывают такие сны, которые кажутся реальными до ужаса, даже приходится прилагать усилие, чтобы проснуться. И потом ловить кайф от того, что это был просто сон. Что такое наркотический бред, я знаю лишь в теории, ибо никогда ничем, кроме спиртного, не злоупотреблял. Да и в этой привычке был умерен, отнюдь не до делирия. Но сейчас, видимо, приложился головушкой конкретно, раз вижу такое. Голоса мужиков звучали где-то левее, отнюдь не там, где у Ольги Геннадьевны был вход в злополучный подвал, но я пошёл на голоса (воображаемые, разумеется). Вот и лесенка, тоже в плачевном состоянии, ступени бетонные, но стоптаны, словно им лет сто уже, а сбоку и вовсе кустик торчит. На самом верху лестницы сидела собака. Ну, точнее, я подумал, что это собака, потому что покрытое чёрной шерстью существо было размером с собаку. Тут моё подсознание решило немного разнообразить видения (они же галлюцинации) и подпустить немного жути. Я даже вроде как испугался. Правда, испуг был не обоснованный, словно нечто из глубин памяти, или даже её генетического отдела, пробудилось от векового сна и шепнуло «ТЬМА ПРИШЛА ЗА ТОБОЙ». А тут и собачка проявила поразительное дружелюбие и кинулась мне прямо на грудь. Или на голову, ей так удобней было даже.
С собаками у меня особые отношения - я их недолюбливаю, они меня тоже. То облает какая-нибудь шавка, а то и в штаны вцепится. Пережил я как-то и нападение какой-то особи покрупнее, типа ротвейлера (после чего я их именовал не иначе как вротвейлер), жирная и некрасивая хозяйка, пыхтя и тщетно пытаясь восстановить дыхание после двадцатиметровой пробежки за своим чадом, сипела - «он просто играет!» и «Сильвестр фу!» (Вот сука! Кобеля человеческим именем назвала!). А я смотрел в добрые собачьи глаза и понимал, что сейчас последует молниеносный рывок, и немалого размера зубищи переместятся с выделанной кожи куртки прямо на скрытую под ними плоть. Мою. Так и вышло, с моим-то везением. Кстати, я тогда так ничего и не отсудил ни за куртку, ни за нападение. Поэтому сейчас тело моё решило не дожидаться новых повреждений и, пока часть сознания пугалась, другая дала команду схватить стоящую у входа в подвал ржавую трубу и сделать шаг в сторону. Тёмный, я бы даже сказал ТЁМНЫЙ силуэт пролетел мимо, мне даже показалось, что пахнуло чем-то вроде тлена, псина взвизгнула, ударившись о стенку, и тут-то я и выплеснул весь свой страх, а, заодно, и раздражение, вложив его в сильнейший удар, пришедшийся прямо по хребтине мерзкого существа. Удар вышел знатный, аж руки отсушило, псина заверещала, совсем не так, как визжат собаки, и забилась тёмным клубком у меня под ногами. Я, скорее от злости, чем от испуга, нанёс ещё несколько ударов, лишь бы прекратить этот визг. Что-то явственно хрустнуло под железякой, хорошо так, мерзко, меня даже замутило. Но визг оборвался, словно звук выключили.
- Эх, йопт! - сказал кто-то, и я даже знал кто. И понял, что сейчас мужчины спросят с меня, за что я их собачку извёл.
Медленно повернул голову, ожидая, что подсознание выдаст на сей раз, и оно не подкачало. Вместо возмущения и даже оскорблений мужчина сказал:
- Пригнись, братух, - и навёл на меня автомат.
Инстинкты, приобретённые отнюдь не во сне, сработали безотказно, и я рыбкой нырнул на ступени, выпустив из рук трубу. Нос замер в миллиметре от грязного и истёртого бетона, а над головой загрохотала очередь. Вслед за ней раздался уже знакомый визг, бивший сейчас, почему-то, особенно сильно по барабанным перепонкам. Автомат продолжал стрекотать, причём мужик умело отсекал короткие очереди. Визг оборвался так же внезапно, как и у предыдущей твари, но я не спешил вставать, ожидая команды. И она не заставила себя ждать:
[spoiler]

[/spoiler]
- Живой, братух? - спросил мужик голосом того самого Митяя.
- Живой! - ответил я.
- Провалился, что ль? - задал странный вопрос Митяй, если это был, конечно, он.
Но я тут же осознал, что, в какой-то мере он прав и моё видение, при всей алогичности, довольно последовательно. Ведь если я не в подвале коттеджа на окраине Стрельны, то можно же сказать, что я КУДА-ТО провалился?
- Ага! - подтвердил я.
- Митяй! - взвизгнул молодой голос.
- Эх, йоптить! – философски заметил Митяй и добавил, как я понял, мне, - слышь, братух, давай за нами!
Пока я принимал положение стоя, оба мужчины смылись куда-то за угол, но поднявшись по ступенькам и оказавшись почти на поверхности, мне всё же понадобилось обернулся, чтобы увидеть, куда стрелял этот самый Митяй. Взгляд успел зафиксировать два тёмных тела, валяющихся рядышком в самом низу лестницы, но не это было главным. В мою сторону бежали друзья или сородичи убиенных собачек, все причём явно из одного помёта, потому что были чёрными как, простите за патетику, сама Тьма.
Я решил не испытывать даже фантасмагорический вариант своей судьбы и рванул следом, дабы воспользоваться приглашением доброго Митяя. Мужики за это время убежали метров на тридцать, не меньше и неслись они в сторону какой-то машины, виднеющейся среди ветвей деревьев. Я припустил следом, уже приготовившись к тому, что бег, как и положено в кошмарах, будет трудным и странно замедленным. Не знаю как у кого, но у меня так и происходит. Но я ошибся, бежал я обычно, то есть с трудом, и даже начал задыхаться, ибо давно уже не утруждал своё тело подобными глупостями. Мужики тем временем лихо перекинулись через задний борт грузовика, не понятно даже какого, я видел лишь сдвоенные колёса, крашеные зелёной, защитной краской доски борта, и протянутую мне руку. Обычно в грузовиках есть какая-то подножка или приспособление, чтобы сигать через борт, но потом я вспомнил, что для этого он должен быть откинут, а этот был поднят, так что я ведь явно не смогу взлететь через него.
- Давай рещще! - крикнул молодой, он и вправду был молодой, по виду лет 16-17 от силы, довольно субтильный на вид.
Грузовик тем временем содрогнулся, выбросил клуб сизого, странно пахнущего дыма и издал чудовищный скрежет. Видимо, трансмиссия у него доживала последние дни. Митяй, присев за бортом на колено приложился к автомату и выпустил довольно длинную очередь куда-то позади меня. К гадалке не ходи - по тем самым собачкам! Тут я достиг спасительного транспортного средства, схватил молодую длань и... едва не выкинул паренька за борт. От испуга я выпустил руку, грузовик дёрнулся и, подвывая от натуги, начал крайне медленно разгоняться. Оставаться с псами один на один мне совершенно не улыбалось, так что я подпрыгнул, навалился на борт всей грудью, напряг мышцы, парнишка вцепился мне в плечи, и мы, совместными усилиями, переместили таки моё тело на грязные и жутко исшарканные доски грузовика. Сразу было видно, что машинка подвергалась нещадной эксплуатации. К тому же она была явно из какого-то расформированного музея автомобильной промышленности, потому что ну никак не была похожа ни на ГАЗоны, ни на ЗИЛки, ни, тем паче, на ГАЗель. Вторая скорость врубилась с громким скрежетом, машина дёрнулась, заметно ускоряясь, и я схватился за борт, чтобы не упасть. Мой молодой спаситель повторил мой манёвр, только ухватился он разом за передний и левый борта. При этом ему на сгиб локтя соскользнуло некое оружие, в котором я заподозрил винтовку. Или, скорее, карабин. Интересно, колхозники, да ещё и с оружием. Между тем Митяй продолжал поливать наших преследователей из автомата, матерясь каждый раз, когда грузовик подскакивал на ухабах. А дорога, надо сказать, практически из них и состояла. Обычная такая лесная дорога, внизу трава и ямы, заполненные дождевой водой, по бокам деревья, некоторые даже протянули свои ветки настолько далеко, что сумели хлестнуть меня по лицу. Дьявол! Больно, вообще-то, для галлюцинации!
Тут мы выскочили на некий лесной перекрёсток, повернули направо, трансмиссия снова натужно завыла, но машина пошла ровнее и я рискнул приподняться и оглядеться. Мы гнали, если можно назвать гонкой езду со скоростью 30 километров в час, по более широкой дороге, хотя это тоже была, в общем-то, грунтовка, но с меньшим количеством ям и более накатанная, что ли. Позади нас, из кустарника, выскочили две или три псины, и рванули с неестественным ускорением в нашу сторону.
- Гошка, хрен ли дрочишь там?! - крикнул Митяй, - давай пулемёт!
Н-да, мой бред становился всё интересней. Гошка, пытаясь сохранить равновесие в отчаянно раскачивающемся кузове грузовика, склонился над не замеченной мною кучкой брезента у самого переднего борта, повозился там и внезапно выпрямился, держа в руках... ха, ну конечно, не можем мы создать обычную иллюзию, нам нужны закидоны. В общем, мой воспалённый сотрясением мозг создал видение натурального пулемёта Дегтярёва. Всё как в фильмах - и блин сверху и раструб пламегасителя и сошки, которые Гошка зачем-то откинул вниз. Юноша победно глянул на меня и внезапно его не очень, честно говоря, симпатичное лицо исказила гримаса страха.
- Митяй. Митяй! - сорвался он на фальцет, - Митяй!!
- Ну чё? - оторвался мужчина от стрельбы и повернулся к нам, меняя рожок в автомате.
- У него это, кровь! - дрожащим от испуга голосом сообщил Гоша, наводя на меня дуло пулемёта.
- Чё? - спросил Митяй, но тут, видимо, и он разглядел ссадину у меня на лбу. Да и на носу должно было остаться, я же в зеркало не смотрел, когда в потёмках пытался вытереть что у меня там по лицу текло.
- Эх, йопт, - выдал он уже знакомый набор звуков, - слышь, паря, ты это, извини.
И, передёрнув затвор, навёл ствол автомата на меня
[spoiler]

[/spoiler]
Наверное, есть целые тома и научные диссертации, посвящённые нашим снам и той их разновидности, что относятся к категории кошмаров. Вероятно, в них мы заново переживаем то, что волновало или волнует нас в обычной жизни. Это, во всяком случае, объясняет и собак, причём какую-то мерзкую их разновидность, с которыми у меня, скажем так, специфичные отношения. К колхозникам я отношусь, конечно, не как к собакам, но некие события в моей жизни заставили меня воспринимать эту социальную группу с известной долей осторожности. Первый эпизод относился к далёкой юности, когда мы, студенты первого курса института, поехали на так называемую «картошку». Была такая традиция - помогать деревне в борьбе за урожай. Было много разговоров и баек про ушлых и борзых «деревенских», которые жаждали вкусить юных тел студенток, одновременно испытывая не менее сильное желание познакомить нас, то есть мужскую часть группы, со своими кулаками. Девки притворно пугались, но, подозреваю, многие были не прочь уединиться с крепкими крестьянами на сеновале. Парни бодрились и запасались вином. Мне было немного смешно и похрену. Я был «стариком» - поступил уже после армии, единственный в группе, кстати. Но первый же вечер нашего пребывания в колхозе поверг меня в шок. Мы находились на одной половине сельского клуба, куда нас поселили, а девчонки на другой, скажем так - у них был парадный вход, а у нас боковой. Шум и крики раздались уже под вечер, в сумерках. Мы бросились на крики и даже меня, стреляного к тому времени, воробья, шокировала картина увиденного. На земле лежал один из наших парней, и его натурально убивали трое или четверо деревенских, от души мутузя дубинами и велосипедными цепями. Вот тогда я и увидел, что они другие - что-то было в их глазах, что-то, что позволяло им считать убийство нормальным явлением, потому что мы - чужаки. Парень, кстати, инвалидом остался - голову ему проломили. А поездки «на картошку» после этого прекратились. Ну а потом и колхозы развалились.
Второй раз с «деревенскими» я пересекся на узкой тропинке лет через пятнадцать. Было у меня хобби - в лес ходить. Рыбалка-грибалка это само собой, но люблю просто заночевать у костра, так чтобы с рюкзачком километров десять пройти. Охоту, кстати, не люблю, не вижу смысла в убийстве ради забавы, хотя ружьё дома имею. Обычный ИЖ вертикалка. В общем, возвращаюсь я из похода, иду, никого не трогаю, дорога мимо деревни проходила, но не по окраине, а в стороне, по краю поля. Знакомые места, в отрочестве с корешем тут шастали. Я ещё отметил, что надо же, вот и снова поля засеяли, даже картошкой. Вдруг из кустов голос:
- Стоять, бля!
Именно так, грубо и решительно. Остановился. Выходят двое, один с двустволкой, обычной курковкой, а второй с чем-то типа обреза, с такими в фильмах кулаки любили ходить. Я охреневаю малость. Лихие девяностые закончились, бандитизьм как бы на нет сошёл, а тут - грабят среди бела дня, можно сказать! Сымай, говорят, рюкзак, и показывай, что там у тебя. И тот, что с обрезом, смотрит на меня глазами того деревенщины из конца восьмидесятых, то есть я прямо понимаю, что выстрелит ведь, ему похрену. Справедливости ради должен сказать, что грабить меня не стали - оказывается это были местные фермеры и таким образом они стерегли урожай картофеля. Легко отделался, но осадочек то остался - парни и не подумали извиняться, даже намекнули, что нечего, мол, по их земле ходить. Кстати, ферма эта загнулась года через два, но это и не важно. Важно то, что Митяй сейчас глядел на меня глазами того парня с обрезом и я снова прочитал в них - выстрелю. Ничего личного, просто ты, чувак, чужой для нас, поэтому... Я ухватил ходящий ходуном раструб пулемёта левой рукой, смещаясь с линии огня так, чтобы между мной и Митяем был юный Гоша. Одновременно проводя приём обезоруживания из полузабытого арсенала. Получилось криво, точнее не получилось вовсе - машину тряхнуло и мы оба повалились на пол, вцепившись в пулемёт. Я вскочил первый, понимая, что ничего больше не успею, но тут на задний борт запрыгнула одна из псин и Митяй счёл её большим злом, чем я. Автомат выплюнул очередь патронов на пять, тварь взвизгнула и исчезла из поля зрения. А у меня в руках оказался пулемёт. Тяжёлый, кстати, почти как ПКМ* (пулемёт Калашникова модернизированный).
- Брось, паря, - пробормотал Митяй, наведя свой автомат снова на меня.
[spoiler]

[/spoiler]
- Это ты бросай, - попытался угрожать я, но колхозники в моём бреду были тёртыми калачами.
Я словно в замедленной съёмке увидел, как грязный, толстый палец Митяя тянет спусковой крючок и рефлекторно потянул свой. С пулемётом не произошло ничего, зато автомат разразился короткой очередью. Спасло меня подсознание, или сознание, в общем то, что генерировало всю эту вакханалию у меня в мозгу. Машину сильно тряхнуло, я упал, пребольно приложившись локтем, кстати (это во сне-то!) а все пули из автомата Митяя ушли куда-то в сторону. Сам он тоже не удержался и из положения «на корточках» переместился в положение «на пятой точке». Тут Гошак решил, что хватит ему валяться на полу кузова и весьма резво поднялся, и даже начал наводить на меня свой карабин. Я уже понял, что не смогу стрелять из пулемёта, потому что не знаю как - у него явно есть предохранитель и затвор, но разбираться некогда. Поэтому я просто швырнул тяжёлое оружие двумя руками, рассчитывая попасть диском в лицо Гоше. Попал в грудь, но этого хватило, чтобы парень отшатнулся назад. Секунду он балансировал, пытаясь сохранить равновесие, но рыдван опять подпрыгнул и парнишка с отчаянным воплем полетел за борт.
- Сука! - выпучил глаза Митяй и я понял, что пришёл миг расплаты.
Щелчка я не услышал, понял лишь, что с оружием у колхозника что-то не так, потому что он с искажённым лицом дёрнул затвор, снова наставил ствол на меня, но автомат молчал. Тогда он откинул его в сторону и сунул руку за отворот кургузого пиджака, любимой одежды типичного крестьянина средней полосы России. Я, даже в видении, сдаваться не собирался, так что кинулся на Митяя, успев рассмотреть нечто, напоминающее рукоятку пистолета у него в руке. Завязалась борьба, и мой противник оказался на удивление сильным. Галлюцинация была настолько реалистичной, что я почуял истинный крестьянский дух, исходящий от мужика - амбре из запахов немытого тела, табака, гуталина и лука.
Пистолет он, всё же, достал и даже сделал пару или тройку выстрелов, правда все мимо. Мне удалось захватить ствол двумя руками, и теперь я выворачивал его, направляя в туловище Митяя, а он, соответственно, пытался мне помешать. Но тут в действие вступила анатомия - мне было легче повернуть его суставы в «слабую» сторону. Выстрел прозвучал глухо, Митяй дёрнулся и тут же обмяк. Я отскочил назад, приземлившись на задницу, однако пистолет был у меня в руке. Чёрный, тяжёлый, если я не ошибаюсь, ТТ. Какие не простые крестьяне оказались - целый арсенал с собой таскают. Вдруг машина затряслась на кочках, я почувствовал, что что-то не так, вытянул вверх левую руку, чтобы ухватиться за край борта, а грузовик нырнул вниз и остановился, словно налетев на преграду. Удар был не сильным, но меня всё равно отбросило к переднему борту, а безвольное тело Митяя накрыло сверху, добавив неприятных эмоций. Движок замолк, зато окрестности огласило мычание клаксона, тоскливое, противное и не прекращающееся. Столкнув с себя тело (труп?) Митяя, я поднялся, по прежнему сжимая в руке пистолет, заглянул в кабину грузовика через небольшое окошко в задней стенке. Водитель был или тоже мёртв или без сознания, потому что навалился на руль и не думал подниматься. Ха! А ведь это его Митяй, не я! В кабине виднелось свежее круглое отверстие, явно подходящее под определение «пулевое» и как раз напротив спины шофёра. Клаксон продолжал раздражать своим мычанием на одной ноте, так что я выпрыгнул из кузова, едва не подвернув ногу, и полез через кусты к кабине. Да, техника точно старинная, хотя и выглядит относительно новой, только грязная и помятая слегка. Дверь со скрипом открылась, я потянул тело за край одеяния, напоминающего штормовку, и оно без сопротивления подалось, а затем и вовсе выпало из кабины. Моих познаний в медицине хватило, чтобы понять - этот усатый и не бритый мужчина, лет тридцати с гаком, мёртв. Пуля пробила ему спину, открытые глаза уже остекленели, в углу рта повисла смешанная с кровью слюна, ну и мочевой пузырь освободился от содержимого, распространив вокруг соответствующий запах. Во дела! Кстати, а как там собачки? Я резво обернулся, но дорога была абсолютно пустой. Затем память услужливо выдала картинку - вроде бы я мельком видел чёрный клубок, из которого доносились вопли Гоши? Может, им хватило одной жертвы? А если нет? Так, пусть эти твари порождение разума, но умирают они в моём видении от металла, не важно, ржавая это сталь или свинец. В руке у меня пистолет, легендарный, нет, не так Легендарный ТТ, о котором я нихрена не знаю. Но мощи хватило, чтобы пробить кабину, сиденье и туловище водителя. Офицеры в армии вроде рассказывали, что ТТ был излишне убойным, то есть для вот таких ситуаций как раз оно, но если просто выстрелить в человека, то пуля прошьёт его навылет, но не остановит. Как-то так. И что с патронами у него? У Макарова сколько, восемь? А у ТТ? Не больше, рукоятка маленькая и плоская. Так, выщелкнуть обойму. Ага. И чего? Ну вот они пули. Один в стволе, выпустил Митяй сколько, две? Три? Будем считать три. Значит осталось пять. А, хрен! Четыре! Я же одну в Митяя зарядил. В смысле, он сам, в ходе борьбы, так сказать. Этого мало. Тут мой взгляд упёрся в нечто типа кронштейна на потолке кабины, прямо над сиденьем водителя. И в нём словно это и было его законное место, покоился автомат, судя по виду, близнец того, что был у покойного Митяя. Кстати, а точно покойного? Я видел, что пуля попала ему в область сердца, но вдруг он только ранен и целится в меня сейчас?
[spoiler]

[/spoiler]
Но нет, Митяй был мертвее некуда. Автоматы у них были странные. Вроде как ППС, который пистолет-пулемёт Судаева, времён ВОВ, но тот ведь совсем простой был, штамповка кругом. Этот тоже изяществом не поражал, но был посолидней, что ли. Хотя это же мои бредни, о чём я? В автомате использовались те же патроны, что и в пистолете, (ну да, так и было же в войну) и я, чуток помучившись, разобрался с ними, даже стрельнул пару раз очередями. Не Калаш ни разу, но воевать можно. У Митяя, кстати, тупо патроны кончились, видимо он в запаре почти пустой магазин вставил и не сообразил. Патронов у них было очень даже не мало - в брезентовых подсумках по четыре магазина, и таких по паре на брата, плюс по четыре обоймы к пистолету, это уже по карманам. У водилы, кстати, нашёлся такой же ТТшник. Машину я попытался завести, даже завёл, хотя управление тут было странным. Зажигания в машине не было вообще, но был какой-то явно самодельный рычажок, потянув за который я пробудил к жизни нечто, запустившее двигатель. Машина заглохла, просто уткнувшись в канаву, но даже бампер не помялся, так что я надеялся вытащить её. Тщетно - мощи двигателя хватило только на разбрасывание грязи из-под задних колёс. Тут нужен трактор или другой грузовик. А вот, кстати, и он!
Тишину леса нарушил звук двигателя, даже, вроде как, не одного и вскоре из-за поворота дороги, с той стороны, куда мы ехали, показалась морда ещё одного раритета. Не знаю точно, как это назвать, но больше всего оно напоминало броневик БТР 40, состоял одно время такой на вооружении в нашей армии, уже в пятидесятых годах. Но у этого была металлическая крыша над десантным отделением, в которой имелся люк, и сейчас из него на половину корпуса высовывался человек в неизвестной мне униформе. И держался он за рукоятки весьма устрашающего вида пулемёта на вертлюге. Следом за чудо-бронемашиной показался грузовик, чем-то напомнивший мне «шишигу», то есть армейский ГАЗ-66, но, всё же выглядевший как-то «не по-нашему», что ли. В кузове «псевдо-шишиги» сидело десятка полтора солдат, которые шустро высыпали на грунтовку и даже навели в мою сторону разнообразное оружие. Сплошь, что характерно, годов так сороковых-пятидесятых прошлого века. Воевать с такой силой я не собирался, поэтому положил трофейные автоматы на землю и встал, сложив руки на груди. Ну, интересно, что там моё воображение родит ещё?
[spoiler]

[/spoiler]
***

- Значит, Константин Александрович, давайте ещё раз, - повторил человек в форме НКВД, если я не путаю. Синие галифе, китель цвета хаки, сапоги, портупея, кобура, синяя фуражка с красным околышем, лежащая сейчас на столе.
- Вы провалились к нам из города Санкт-Петербург 16 августа 2015 года, ориентировочно в 15 часов 30 минут, спустившись в подвал частного дома вашей знакомой, Завьяловой Ольги Геннадьевны, 1976 года рождения. Там, с ваших слов, вы споткнулись, ударились головой о стену, но не уверены, в результате чего на время потеряли сознание. Очнулись же в неизвестном вам месте, напоминающем подвал заброшенного дома. Там вы встретили двух неизвестных вам ранее граждан, которые помогли вам избежать нападения животных, идентифицированных вами как «собаки», хотя вы затруднились указать признаки, по которым определили их видовую принадлежность. Не перебивайте, сейчас говорю я! - строго сказал ряженый с погонами капитана, изображавший из себя НКВДшника, заметив, что я пытаюсь что-то возразить.
Меня держали в застенках местной «гебни» уже битый час, как не больше. Поразительно, но в своих бреднях я вполне по-настоящему проголодался, однако обедом меня, судя по всему, угощать не собирались. Военные, а это были именно военные, только в какой-то древней форме, из-за чего всё происходящее стало ужасно напоминать историческую реконструкцию, повели себя странно. Довольно молодой капитан с широкими плечами, вооружённый уже знакомым мне автоматом, задал уже знакомый вопрос:
- Провалился?
- Типа того, - осторожно ответил я, после чего мне зачем-то посветили в глаза довольно мощным фонариком.
Осмотр их, видимо, удовлетворил, потому что меня весьма дружелюбно расспросили о том, что тут произошло, причём упоминание о собаках вызвало нездоровый ажиотаж - часть зольдов тут же образовала нечто вроде защитного периметра, ощетинившись стволами. Но на нас так никто и не напал, и вояки, чуть успокоившись, осмотрели грузовик, тщательно обшмонали трупы и прозрачно намекнули, что пистолеты мне нужно сдать. Именно «сдать», а не «отдать». Я повиновался, тем более что меня, не смотря на явную причастность к убийству по меньшей мере одного человека, никто не заковывал в наручники и не клал лицом в грязь. Грузовик довольно легко вытянули броневиком, после чего меня пригласили внутрь и мы повторили мой недавний маршрут, только в обратном направлении. От бедняги Гоши осталось не много - сильно растерзанное тело и целый карабин. Солдатики как-то буднично завернули останки молодого человека в брезент, которым он прикрывал пулемёт Дегтярёва, и без всякого почтения к усопшему закинули свёрток в кузов грузовика, откуда тот столь неудачно выпал. Я не стал вдаваться в подробности, сообщив лишь, что в какой-то момент мужики передумали меня спасать, но затем один выпал из кузова, а второй, в ходе борьбы застрелил сначала водителя, а потом себя. Смешно, правда? Но это же бред, вызванный сотрясением мозга, так что должно проканать. Тем более что это, по большому счёту, правда.
Затем мы около часа, ехали по разной степени убитости дорогам, все относившиеся к категории грунтовок. Подвеска, кстати, у броневика была получше, чем у грузовика, но всё равно трясло в машине немилосердно, так что под конец пути меня реально мутило.
Куда мы приехали в конце концов, я из бронированного чрева укачавшего меня транспортного средства всё равно не видел. Да это уже было не столь важно, меня настолько укачало, что я был рад ступить, наконец, на «твёрдую землю». Ступил и… тут же по щиколотку погрузился в полужидкое грязное месиво, которым был равномерно покрыт почти весь двор. С грустью взглянув на погибающие замшевые мокасины, я тихо выматерился и заозирался по сторонам, надеясь увидеть чистый клочок суши и какой-нибудь кратчайший путь к нему. Такой клочок был метрах в пяти от меня, перед каким-то зданием, выкрашенным, видимо для контраста, в белый цвет. Попутно мозг зафиксировал кучу дополнительных деталей и уже занимался анализом полученной информации. Если бы не океан грязи посередине, я бы счёл это место двором военного или, по крайней мере, режимного объекта. От прочего мира он был отделён внушительным бетонным забором, увитым по верху спиралями колючей проволоки. По бокам мощных металлических ворот стояли столь массивные будки из такого же, как и стены, серого бетона, что я заподозрил в них настоящие ДОТы. Впечатление «режимности» объекта усиливала караульная вышка метров семь высотой, с довольно широкой площадкой наверху, выложенной по периметру мешками с песком. Мне даже показалось, что я увидел ствол пулемёта с раструбом на конце, очень похожего на тот, что украшал пулемёт на бронетранспортёре.
Меня, можно сказать, пригласили пройти в то самое одноэтажное здание с островком чистоты перед ним. При ближайшем рассмотрении стены оказались покрыты неровным слоем штукатурки, крашеной свежей побелкой, а на высоте примерно полуметра от земли шла полоса гудрона, так называемый «сапожок». Ага, а вот и приметы цивилизации – «островок» перед входом в здание был выложен самой обычной тротуарной плиткой, вполне серого цвета. И, чтобы не нести внутрь грязь, тут же присутствовала примитивная конструкция из скребков, а так же утопленная в землю ёмкость, напоминающая обрезанную бочку, заполненную ржавой водой, в которой плавало несколько окурков. Папирос, отметил мозг. Мокасины очистить толком не вышло, так, потопал, пока ступни не загорелись огнём, да и прошёл внутрь, успев прочитать надпись на красной табличке - "КПП N 1, выход 2". Понятно. Хотя нифига не понятно.
Капитан, не пожелавший представиться, проводил меня по короткому коридору к двери с простой и лаконичной надписью «Оперуполномоченный МГБ».
- С вами тут побеседуют, ну и дальше...
Что «дальше» из жеста военного было не совсем ясно, но уточнить я не успел, тот постучал по косяку, дождался едва слышного «да?», приоткрыл дверь и спросил:
- Можно, тарищ капитан? Новенький, пару часов, как провалился.
- Давай, - совсем не по-военному скомандовал невидимый мне очередной капитан, меня подтолкнули под локоть и я вошёл в небольшой кабинет с обстановкой в стиле «минимализм».
Стол, шкаф с прозрачными створками, за которыми виднелись в основном пустоты на полках. Перед столом обычный стул с потёртым дерматиновым сиденьем и такой же вставкой на спинке. На столе допотопный чёрный телефон, какие-то бумаги. За столом сидел человек. Как я уже описал, в форме капитана НКВД, что вызвало у меня улыбку, которую я решил не демонстрировать. На всякий случай. Особист был, как и положено чекисту, среднего роста, это я разглядел, когда он вставал в ходе нашей беседы. Мне, кстати, вставать не разрешали, и я уже весь изъёрзался, пытаясь найти удобное положение для моей пятой точки. Кроме роста, у капитана было не примечательное «среднее» лицо, серые глаза, тонкие губы. Голос тоже был серым и говорил он «средне» - не повышая интонаций, но и без особой теплоты. Если бы не разговор, в ходе которого мне задали ряд очень странных вопросов типа «кто у нас президент» или «в каких годах началась и закончилась Великая отечественная война» я бы подумал, что нахожусь в бреду под названием «реконструкция СССР 1940-1950-х годов. Обстановка, мебель, телефон, графин с неизменным гранёным стаканом, даже чернильница на столе, всё было, скажем так, аутентичным. Соответствующим эпохе, как и портрет вождя народов на стене, над головой НКВДшника, конечно. Кстати, он то как раз представился - капитан Петров. Да, да, а майоры у них, наверное, Сидоровы, а лейтенанты сплошь Ивановы. Правда, неким диссонансом в этой попытке воссоздать картинку из эпохи сталинских времён был портрет ещё одного человека - мужчины в костюме, с галстуком, взиравшем на меня со странной смесью заботы и некоего удивления. Лицо у мужчины было упитанным, хотя и без второго подбородка. Глаза немного навыкате, пухловатые губы сложились в почти суровую, волевую складку. Если бы не размер портрета, я бы счёл его каким-нибудь местным партийным деятелем, хотя во времена культа личности даже портреты Ильича висели не везде. Но странность была в том, что портрет пучеглазого был несколько больше и новее, что ли, чем репродукция с изображением Иосифа Виссарионыча. И да, рожа на портрете мне была абсолютно не знакома. В какой-то момент мысль о том, кто это, стала просто навязчивой и я решился:
- Извините, тарищ капитан, а это кто?
[spoiler]

[/spoiler]
- Это? - повернулся гэбэшник к стене и воздел руку с зажатым в ней карандашом к лику лучшего друга физкультурников.
- Не, это я знаю кто, а вот рядом?
Капитан Петров проницательно посмотрел на меня, постучал тупым концом карандаша по столу, посмотрел в окно, забранное, кстати, мощной и частой решёткой и, наконец, сознался:
- Это наш президент - Орлов Виктор Сергеевич.
- Президент чего? - решил я докопаться до правды, - президент клуба любителей исторической реконструкции?
- Вы и в самом деле не поняли, куда вы попали, Константин Александрович? - спросил капитан вместо ответа, и я впервые заметил некий намёк на сочувствие, проскользнувшего в его голосе.
Знаете, нелепо говорить воображаемому собеседнику, что я нахожусь в своём же бреду, так что я принял правила игры и заявил:
- Не имею ни малейшего представления.
- Ну-ну, - поджал тонкие губы особист, и подпустил загадочности, - это вам объяснят после.
Но это «после» всё никак не наступало, меня натурально мурыжили, задавая одно и те же вопросы, часть из которых поражала своей нелепостью. Про нашего президента я уже упоминал. А как вам первый чернокожий президент США? В смысле - кто? Или первая женщина-президент? Или президент Объединённой Европы? Я устал. Устал морально, физически и умственно. Как-то мой разум совсем уж не щадил меня. Под конец нашей беседы, когда я подтвердил, что всё пересказанное капитаном обо мне правда, в дверь постучали, и какой-то военный передал гэбэшнику папку. Тот сухо поблагодарил и углубился в чтение материала, умело закрыв от меня содержимое. Один раз брови его поднялись вверх в гримасе удивления, и он кинул на меня странный взгляд. Затем на столе зазвонил телефон, да так громко, что я вздрогнул от неожиданности.
- Петров, - сказал кэп в трубку, - да, да, так точно! Понял, тарищ полковник. Да. Есть.
Трубка легла на рычаги, и НКВДшник Петров вперил в меня свои серые невыразительные глаза.
- Может не будем ломать комедию, гражданин Нагорнов? - жёстко произнёс он, но меня это не проняло.
Я так устал, что был рад любому развитию сюжета, лишь бы скорее очнуться. Но не тут то было! Убедившись, что я не собираюсь прекращать свои ломки комедий, Петров отправил меня в некий «особый отдел», расположенный в другом здании, правда, всего в десяти шагах. Ходил я туда не один, а в сопровождении вооружённого карабином солдатика. Там с меня сняли отпечатки пальцев и сфотографировали. Фотоаппарат откровенно порадовал - тренога, светлый полированный ящик, занавеска, под которой скрылся фотограф и настоящая магниевая вспышка. Не понравилось, что фотографировали меня в полный рост рядом со шкалой, обозначившей этот самый рост, затем в анфас, но с табличкой в руках, где мелом, от руки было накарябано «Нагорнов К.А. предп. 46 л, 16.08.32 (у.г.)».
Чего к чему? Третья фотка была в профиль, после чего меня вывели обратно, но, вместо того, чтобы вести в кабинет капитана Петрова, погнали в другую сторону. Я хотел перемен? Получите! Увидев, что за гостеприимно распахнутой дверью находится натуральная камера, я попытался взбрыкнуть, но воин лениво посоветовал:
- Не менжуйся, мужик, проверят тебя и, если всё нормально, выпустят.
- А если не нормально? - заволновался я.
- А если не нормально, то не выпустят! - радостно сообщил служивый, кстати, с погонами младшего сержанта, - давай заходь.
Обстановка в камере была более чем скудной. Собственно, в узком как пенал помещении была лишь пристёгнутая к стене койка, которую «малёк» откинул, открыв замок имеющимся у него ключом. В углу стояло пованивающее ведро, а за трубой, вероятно, отопления, а может и водоснабжения, была заткнута газета. Маленькое оконце под потолком за интерьер можно не считать, как и тусклую лампочку, дающую, впрочем, достаточно света из-за плафона в виде решётки.
- Давай, если что, кричи, - зачем-то посоветовал мне караульный, и впервые в жизни за моей спиной закрылась дверь камеры.
Кровать представляла собой топчан из досок, вероятно, сосновых, толстых и, как я заметил, довольно сильно отполированных чьими-то телами. То есть, помещение не простаивает. Видимо исключительно ради удобства, цепи, которые не давали топчану упасть вниз, были чуть короче, чем нужно для идеально горизонтального положения, так что я буквально через пару минут скатился вплотную к стене, покрытой, унылой зелёной краской по штукатурке. Очень весело! Второй нюанс лежанки стал очевиден спустя ещё десять минут - она была рассчитана на рост примерно 170 см и мои стопы свисали с краю. Мастера, изготовившего это произведение мебельного искусства, звали не Прокруст, случаем, нет?
Как ни странно, я заснул. Если этот термин применим, конечно, в моём случае. Или, скажем так, возникла иллюзия, что я заснул во сне, и проснулся от скрежета ключа в замочной скважине.
- Нагоров, на выход! - произнёс чей-то гнусавый голос, явно не того сержантика, что меня сюда поместил.
Я соскочил, вернее, едва не свалился с топчана. Машинерия тела, пробудившегося ото сна в неудобной позе, заработала по полной и начала посылать мне сигналы в виде болевых импульсов, причём из мест, которые я и не помню, чтобы ушибал. Кряхтя, словно старый дед, я выпрямился и, растирая лицо руками, направился к выходу. Хотя мою фамилию и переврали, но в камере всё равно кроме меня никого не было.
- Куда? – перекрыл мне дорогу невысокий полненький солдатик. По привычке я отметил «соплю» у него на погоне - ефрейтор.
- Парашу я за тебя буду выносить? - осведомился пухлый.
- А? - не понял я, но потом дошло, - а я это, короче, не надо ничего.
- Чево-о? - не поверил ефрейтор и прошёл в камеру, придерживая карабин на плече обеими руками. Заглянул в ведро, морщась от запаха, затем глянул на меня с подозрением. Может думал, что я припрятал содержимое где-то в камере? Мне вдруг пришла идея запереть его на киче самого, ведь для этого нужно было всего лишь закрыть дверь. Но, к счастью, я делать этого не стал, потому что ключ от камеры ефрейтор носил с собой, вот смеху-то было бы, поддайся я мимолётному импульсу! Мы поднялись из подвала, прошли по плохо освещённому коридору первого этажа и оказались перед дверью с табличкой «Оперуполномоченный». А капитан Петров был оперуполномоченный МГБ? А это просто оперуполномоченный? Ага, ну-ну...
Ефрейтор постучал по косяку, ибо эта дверь тоже была обита чёрным дерматином. Ответа я не услышал, но у пухлого слух был, видимо острее моего, потому что он приоткрыл дверь, просунул туда голову и совершенно подобострастным тоном сообщил:
- Нагорова привёл, тарищ майор.
- Заводи! - послышался довольно весёлый голос.
- Заходь, - сурово велел мне ефрейтор, и я опять оказался в царстве казёнщины.
Впрочем, тут наблюдались явные отличия от кабинета предыдущего особиста. Во-первых, этот был больше. Во-вторых, столов было два, один большой, с зелёным сукном в середине, прикрытым толстым стеклом. За ним и восседал «тарищ майор». Второй стол был поплоше, хотя не совсем уж убитый, он стоял торцом к первому, образуя немного коротковатую ножку в литере «Т». Шкафов было больше, штуки четыре, причём у пары, стоящей в углу, створки были глухие, но, зато, с дырами размером с пятирублёвую монету. Видимо чтобы сразу было видно, есть что-то в шкафу или нет. В этом было, какие-то папки, а так же книги. На столе у майора тоже было богаче - чернильниц две штуки, круглый стакан из некоего металла, напоминающего латунь, в котором торчали несколько карандашей. Телефон, копия как у майора, но этот стоял так, что мне была видна желтоватая надпись «инв. N 214». На стене, между окнами, те же два портрета, а на противоположной карта какого-то региона, не вызвавшая у меня никаких ассоциаций.
[spoiler]

[/spoiler]
- Присаживайтесь, - майор, одетый в ту же НКВДшную форму встал и радушным жестом указал на стул. Их, кстати было два, по обеим сторонам приставного стола и ещё штук пять у стены.
- Курите? - спросил душевный чекист, достав из ящика стола портсигар.
- Нет, спасибо, - пробормотал я, присаживаясь.
- Правильно, - одобрил особист, убирая портсигар обратно, из чего я заключил, что сигареты были отравлены. Но он развеял мои подозрения:
- Я вот тоже всё бросить пытаюсь, но...
Папироса, а отнюдь не сигарета, была извлечена из коробочки, крышка щёлкнула, затем пришёл черёд зажигалки, напоминающей «Зиппо», и кабинет наполнился едким вонючим дымом.
- Что, не привычно? - весело поинтересовался майор, поднимаясь и открывая пошире форточку.
- Это ничего, это мелочи. В общем, так, - хлопнул он ладонью по столу, вернее по папке, в которой, как я подозревал, находился «материал» на меня.
- Поздравляю, Константин, - НКВДшник открыл папку, - Александрович, первичную проверку вы прошли.
- Слава те яйца, - заявил я, - ну, я пошёл?
Честно говоря, мои приключения в закоулках собственного сознания порядком уже утомили меня, так что нужно было брать инициативу в свои руки. К тому же я заметил кое-что, выпадающее из, казалось бы цельной картины, отражающей действительность сороковых-пятидесятых годов прошлого века. Нет, один парадокс уже был – портрет некоего пучеглазого президента. Но вот чего уж точно не было в сталинские времена, так это икон в кабинетах государственных служащих, да ещё такого ранга! А у этого иконы были, я не знаю чьи, не христианин ни разу, но то, что это иконы, уверен на 99,9 процента. Стоят себе, прислоненные к стеклу в шкафчике, аж три штуки. Так что пора мне уже очнуться. Сейчас я встану, открою дверь и окажусь...
- Погодите, погодите, не так быстро! Да и куда вы сейчас, по темноте-то? – остановил меня добрый и чуть насмешливый голос.
А и правда, за окном-то темно, хотя территория явно освещается. Это сколько же я спал?
- И, насколько я понял, вы же не в курсе, где очутились, так? - продолжил вопрошать особист.
- В курсе, в курсе, - уверил я НКВДшника, снова вскакивая со стула, - я пошёл, короче.
- В любом случае, из здания без пропуска вас не выпустят, так что сядьте, Константин Александрович.
Дьявол! Опять я в ловушке собственного сознания!
- Вот и хорошо! Кстати, чаю хотите? Или, может, квасу? Мне вот по жаре квас лучше, а кто-то чаем балуется.
Не хватало ещё виртуальный квас пить! Хотя, если честно, пить хочется. И жрать.
- В общем, будем знакомы, меня зовут Виноградов, Павел Максимович, звание у меня майор, как вы уже, вероятно, поняли. Ну и теперь о главном...
Я не знаю, чем меня взял майор Виноградов? Может, и правда был профи, а может мозг мой удружил, дав команду «внемли». Не знаю. Знаю только, что я слушал его, забыв про жажду, голод и прочие неудобства. Картину он передо мной (или, всё же в моём воображении?) нарисовал странную. Странную, если рассматривать её через призму отражений наших страхов и прочих вывертов подсознания. Потому что ни о чём таком я, если честно, никогда не думал, не размышлял и даже не читал нигде. В общем, выходило так, что я провалился в некий «мир», который они, местные жители, называют «Отстойником». Поправочка, называли, термин официально признан оскорбляющим чувства проживающих здесь людей и, соответственно, заменён на «вариант реальности». Вообще, из всего того, что сообщил мне майор Виноградов, лишь теория множественной вселенной мне была как-то знакома, хотя подобной эзотерикой я никогда не увлекался. Впрочем, о том, что такое этот самый «вариант реальности» тоже ходили лишь теории, ни одна из которых не была официальной. В общем, это было некое место, куда проваливались люди. Понятие «проваливались» тоже было условным, с равным успехом можно было сказать «переместились» или даже, совсем по утилитарному, «оказались». Про причины и механизм перемещения расспрашивать гэбиста было бессмысленно - с этим мне сразу посоветовали дождаться общения с некими «научниками». Они, якобы, объяснят больше. Место это, очевидно, один из вариантов планеты Земля, Россия, вернее СССР, времён окончания Второй мировой войны. Точка бифуркации* (Применительно к данной теме – момент разделения времени на несколько потоков), если можно так выразиться, пришлась на 8 июня 1948 года , когда всё местное население разом взяло да и исчезло. Куда? Это тоже вопрос не по адресу. Некоторое время Земля, судя по всему, пустовала, а потом сюда начали попадать люди. Из разных мест и, что очень важно, из разных вариантов этих мест. То есть, где-то существует вариант мира, в котором первого чернокожего президента США звали Джек Джонсон. Или такой, в котором Второй мировой войны не было вообще. В общем, по вариантам и многообразию, это тоже к научникам. Задачей майора Виноградова было кратко ввести меня в курс дела, а все вопросы следовало подготовить для завтрашнего рандеву с представителями официальных структур, занимающихся приёмом «провалившихся». Кстати, официально здесь они называются «переместившиеся». Мне, по мнению майора Виноградова, повезло оказаться на территории некой Вышинской народной республики со столицей в городе Вышинский. Память выдернула нужный файл, и меня неприятно поразило, что имя главного сталинского прокурора увековечено в названии города.
[spoiler]

[/spoiler]
- А, э-э, как он раньше назывался? - спросил я.
- Бесполезно, - отмахнулся НКВДшник и, видя моё недоумение, пояснил, - ты же параллели ищешь, так?
Я лишь кивнул головой.
- Ну и не парься, с твоей версией мира тут вообще может быть мало общего. Знаешь, вроде как всё то же самое, а как начнёшь в детали вникать… Ты у нас (мы незаметно перешли на «ты», вернее это особист позволил себе подобную вольность) из Ленинграда, да?
- Санкт-Петербурга, - машинально поправил я.
Ну, вот видишь? - улыбнулся он, - а в моём мире никаких Санкт-Петербургов нету, так и оставался Ленинград до 2013 года, пока я не выпал в осадок сюда. И было это аж пять лет назад! Что, алгебра не сходится? И не парься, просто прими. Как данность. Мне, конечно, повезло больше, чем тебе, я в тире служебном был, свет погас, хренак и я уже тут, прямо в городе вылез. Даже со стволом. Про пистолет Зарубина слышал?
Я честно отрицательно помотал головой.
- Во-от! А я так с ним и провалился, я там в милиции служил, старлеем, кстати. Хорошая машинка, тут таких нет. Отдал в музей, патронов здесь нету таких. А у тебя, я так понял, при себе вообще ничего, да?
Я развёл руками.
- Был телефон, но, видать выронил, когда "перемещался", - я выделил это слово движением пальцев в кавычки.
- Да, тут только то, чего ты касался в момент перехода сюда попадает. Хотя бывают и странные исключения, говорят, кто-то вместе с товаром на складе переместился. Но, чаще всего, именно вот так. Зато повезло, что не схавали сразу. Тварь помнишь, что напала на тебя?
- Да, так, - уклончиво ответил я.
Псину я действительно помнил смутно, вернее, не так. Помнил-то я её хорошо, а вот описать или нарисовать... Собственно, это был, скорее, силуэт, без деталей, но в тот момент я относил это на «реальность кошмара» когда подробности, порой, трудно различимы.
- Это порождение Тьмы под названием «бандерлог», - заявил особист, - с подробной классификацией тебя научники познакомят, но можешь вот, почитать на досуге.
Он покопался на столе и извлёк из-под завала тонкую книжицу, отпечатанную на плохой бумаге, в которой виднелись вкрапления в виде мелких щепок.
«Представители мутафауны, характерной для Вышинского края и прилегающих областей» - значилось на обложке. Я мельком пролистнул брошюру - сплошь чёрно-белые картинки неких существ, окутанных саваном, типа чёрной кисеи. Хрень какая-то.
- Вот, это наша главная головная боль, - пояснил Виноградов, - кроме бандитов, адаптантов и всяких деструктивных элементов. И, разумеется, самой Тьмы. Не видел ещё? А, ну да, откуда, - похоже, он вспомнил, что я только-только угодил в этот «отстойник».
- В общем, видимо богу было угодно, чтобы мы тут не сильно расслаблялись, и он решил создать небольшой филиал ада прямо тут, у нас под боком. А то слишком жирно получается - целый мир подарили и никаких проблем, что ли?
По интонации гэбиста было не совсем понятно, он ёрничает по поводу бога или просто, к слову пришлось.
- Вы действительно считаете, что тут не обошлось без божественного вмешательства? - спросил я.
- Ну, все же мы под Богом ходим, - серьёзно сказал он и посмотрел мне прямо в глаз, - вы сами-то как, верующий?
Снова на «вы»? Это что, некий знак?
- Нет, - честно ответил я, - даже не крещён.
- Вот и я... не был, - добавил он после паузы, - в общем, мой совет, вы верующих, особенно православных, не очень задевайте. В смысле, у нас тут светское государство, церковь отделена и всё такое. Но... Три «Пэ» на которых пришёл к власти господин Орлов, это «Порядок, Патриотизм и Православие». Имейте это ввиду. Всегда.
Так, начинается! Люди везде одинаковы, или это мы, «расеяне» везде одинаковы? Какая бы ни была жопа, нужно создать ещё большую?
- Так, а...э-э... Как тут, вообще? - мысли пошли в разброд и шатания и я даже не смог сформулировать чётко, что мне хотелось бы узнать в первую очередь.
Майор Виноградов понял вопрос по своему.
- Жить можно, - выпустил он две струи дыма через нос и тут же потёр его тыльной стороной ладони, - человек такое существо, что к любому приспособится. Тяжело, конечно, скрывать не буду. Ну ты, я гляжу, мужик крепкий, - он опять заглянул в моё личное дело и радостно воскликнул, - о погранвойска!
- Зелёный? - спросил я в ответ, что у нас, пограничников служит своего рода паролем.
- Пограничник, ага, два года срочной, Тихоокеанский округ, китайская граница, - подтвердил майор, и мы пожали друг другу руки.
- А я сначала Мары, КСАПО (Краснознамённый Среднеазиатский пограничный округ), потом Афган, заграничная застава, потом Забайкалье, тоже "китайка", почти зёмы.
- У вас краснознамённые округа были? - спросил особист, когда я расшифровал аббревиатуру.
- Ага, а у вас?
- У нас орденов Ленина и Революции, выговаривать долго, так что опускали обычно, - объяснил Виноградов различия.
- Афган, говоришь? - продолжил он расспросы, - а у нас и не было ничего такого. Зато в Африке начудили - Родезия, Конго. И в Северном Вьетнаме америкашкам дали просраться. Но... Южный они отстояли.
- О как! - ещё не потерял способность удивляться я, - а у нас Вьетнам победил. Не без нас, конечно. Зато Корея разделилась.
- О чём я и говорю - вариантов тьма, гм... будь она не ладна. В общем, дело такое, Константин Александрович, скажу откровенно, как погранец погранцу - вариантов у тебя не так много. Гражданская специальность, - он снова кинул взгляд в папку.
- Биолог-охотовед, - грустно усмехнулся я.
Грустно, потому что не проработал ни дня по специальности. Так вышло, что юношеская мечта связать свою жизнь с лесом именно в таком вот варианте, к третьему курсу, тогда ещё Санкт-Петербургской лесотехнической академии, стала тускнеть и блёкнуть, и диплом я получил из чистого упрямства. К этому моменту государство, при котором я поступал, перестало существовать, сменились приоритеты, в общем, есть лишь диплом. Которого тоже нет. При себе, в смысле.
- Ага, - НКВДшник моей грусти не уловил, - ну что, вас могут принять в научный отдел даже. При конторе, в смысле, но... Правила у нас такие - сейчас вы, можно сказать, никто. Скажу больше, всех прибывающих мы проверяем прежде всего по нашему профилю. Ну, понимаете, я надеюсь.
Откровенно говоря, понимал я не много, но раз «по профилю», то, наверное, подозревают не шпион ли. Или враг народа?
- Республика у нас молодая, есть, скажем так, напряжённые отношения кое с кем из соседей, есть недовольные порядком и вообще тем, что тут власть, наконец, установилась. Так что, сами понимаете. Но у вас внешность уж больно приметная, а контрразведка у нас не дремлет.
Эту фразу майор Виноградов произнёс таким тоном, будто хотел убедить в этом прежде всего самого себя.
- Но всё равно, имейте в виду, за вами присматривают, так что если что-то есть, то лучше сказать об этом прямо.
- Что есть? - не понял я снова.
- Ну-у, - закатил глаза майор, - знаете, можно же работать и на другую сторону, и даже очень не плохо при этом зарабатывать.
- В смысле? - я надеялся, что весьма натурально изобразил непонимание, хотя догадался, что меня сейчас тупо пытаются перевербовать, видимо всё же подозревая во мне шпиона.
- Ну, опустим, - закрыл тему гэбист, и, в подтверждение этого затушил окурок в тяжёлой, видимо латунной, пепельнице.
- В общем, правила у нас такие. Всем прибывающим мы даём возможность стать гражданами нашего государства. Разумеется, это произойдёт не сразу, вам нужно будет, гм, делом, трудом и своим, так сказать, поведением, доказать, что вы достойны влиться в наши ряды. Поэтому сдать экзамен и получить паспорт гражданина ВНР вы сможете не ранее, чем через год. Кончено, за это время вас не бросят на произвол судьбы, будете работать, жильё предоставят, медицинскую страховку. А уж потом...
- Э-э, работать кем? И где? - рискнул я перебить разглагольствования НКВДшника.
- Ну, работы, на самом деле много, нужны специалисты, разные, самые разные, но... Спецы, понимаешь? Профи!
Странная у него, всё же, манера переходить без всякой системы с «ты» на «вы» и обратно. И ещё я понял, что я, выходит, не профи.
- Для армии или органов ты, не в обиду, староват уже, хотя есть и исключения. Инвалидность, опять же у тебя.
Ну, инвалидность моя мне лично не особо и мешала, кончено, авиадиспетчером меня не возьмут, это точно, но... Как там поговорка? В мире слепых и одноглазый король.
- В общем, отправим тебя в столицу, - сообщил гэбист, - нам и тут, конечно, рабочие нужны, но есть план. И его надо выполнять.
[spoiler]

[/spoiler]
Республика, Вышинская Народная Республика, образовалась десять лет назад на месте Вышинского края, территориального образования, оставшегося ещё от прошлой жизни. Людей здесь откровенно мало, тысяч сто, наверное, на всю республику, однако все атрибуты государства имеются - президент, парламент, армия, милиция, кабинет министров. В общем, одно из «Пэ» - Порядок. Логично предположить, что раньше тут порядка не было, и предположение это будет верным. Президент Орлов с верными сторонниками, Партией Закона и Демократии, сумел взять правление в свои руки и с тех пор страна (а это территориальное образование считает себя страной) неуклонно движется по пути развития и процветания. Предметом особой гордости вышинцев является тот факт, что это первое государство в этом мире после Момента Разделения. Этим термином обозначают некий необъяснимый и загадочный процесс, в результате которого Те люди исчезли, а Эти начали проваливаться сюда. Ещё большей неправдоподобности происходящему добавляет наличие такого явления как Тьма. Судя по описанию, это буквально стена из темноты, темноты полной, абсолютной и однозначно враждебной людям. Тьма, как и положено Тьме, порождает чудовищ. Что они такое, толком тоже не известно, однако наши (читай Вышинские) учёные относят их к разновидностям мутафауны. В основном по причине некоего сходства с другими представителями животного мира - обезьянами, собаками, даже львами. И хотя о биологии этих существ почти ничего не известно, их можно убить вполне обычными пулями. Или даже ржавой железякой, как это сделал я. И никакой святой воды, серебряных пуль, осиновых кольев и экстракта чеснока. При этом существует чётко выраженный антагонизм Тьмы и Света. Буквальный, так сказать. Если вас хотя бы поцарапает или укусит Тварь, то вы заразитесь Тьмой. Повреждённые место будет чернеть, и вскоре чернота распространится на всё тело. Тогда привет, вы переходите на Тёмную сторону и становитесь адаптантом. От слова «адаптировался». То есть, можете жить у самой границы Тьмы, и даже уходить во Тьму. Проблема в том, что вас в этом случае обязательно попытаются убить те, кто остался на стороне Света. С ними, в смысле с адаптантами тут идёт война без всяких правил и конвенций, в буквальном смысле на истребление. Они отвечают тем же, причём делают это всякими мерзкими и жуткими способами. Да, очень важно, лечение от укусов Тварей очень простое - свет. Не Свет, а свет, самые обычные потоки фотонов, и чем ярче, тем лучше. Даже термин есть - светотерапия. Повреждённое место облучают несколько часов, иногда суток и всё, человек выздоравливает. Ещё одним вывертом местного варианта действительности является отсутствие детей. От слова совсем. Дети, то есть, я так понял, лет до 14, сюда не попадают вообще, но и тех, что с 14 до 16 очень мало. И тут они не рождаются. Такая вот засада. Но, видимо чтобы мы тут не вымерли, ответственный за этот бардак даровал всем жизнь вечную. Точнее, не совсем вечную, но с коэффициентом 1:10. И то очень условным. То есть год жизни Там, в моём, допустим, мире, равен десяти годам жизни здесь. Ну, или наоборот. Причём смена времён года присутствует, тут всё как у "людей", зима-весна-лето-осень, 24 часа в сутках и 365 дней в году, а каждый четвёртый - високосный.
В какой-то момент, особенно когда речь зашла об этой «вечной» жизни я снова перестал верить майору Виноградову, но в последствии убедился, что особист не врал.
За чаем, которым меня соизволил угостить гэбист, мы снова перескочили на жизнь Там. Чай, кстати, был откровенно дрянной - чёрный, отдающий веником и плесенью.
- Что? - усмехнулся тот, видя мою скривившуюся физиономию, - не Скиттон?
- А? - не понял я.
- Ну, у нас был такой чай, самый популярный, наверное, Скиттон.
- А, у нас Липтон! - догадался я.
- Во-во, слышал я такое слово, - обрадовался Виноградов и, видимо на радостях, достал из ящика стола кулёк из грубой обёрточной бумаги, в котором оказались чуть зачерствевшие пряники. Показавшиеся мне чертовски вкусными. И даже чай с ними не такой отстойный.
- А я вот привык, - сообщил майор, шумно прихлёбывая кирпичного цвета напиток из стакана в подстаканнике, - хотя по началу тоже морду воротил. И ты привыкнешь. "Пепси Колы" тут нету, - радостно добавил он, - и виски нету, и джина, да много чего нету. Коньяк, из старых ещё запасов, встречается но это дефицит уже. Ты вот не куришь, это хорошо, а то с сигаретами тут тоже засада. В Коминтерновске фабрику наладили, папиросы гоним, сырьё - половина старые, половина уже местный самосад.
Это я уже понял - у нас (вот я уже и разделил действительность на Нашу, то есть мою и местную) так даже Прима не воняла.
- Так это, Пал Максимыч, я вот не понял, - решил уточнить я очередной момент, - на счёт детей? Они не рождаются почему? Женщины не могут зачать или...?
- О-о! - воскликнул НКВДшник, - наш человек! Не, с этим, - он опустил глаза на свой гульфик, - всё нормально. Даже, я бы, сказал, через чур бывает. И у женщин тоже... Но! У них, у баб, в смысле, это же циклично, - тут он изобразил руками некий овал.
- И при коэффициенте один к десяти процесс созревания яйцеклетки несколько затягивается. Так что период, когда она не может забеременеть, он очень длинный.
- А...?
Я прикинул, что и месячные, и так называемый предменструальный синдром тут тоже в десять (!) раз длиннее.
- Да, - верно разгадал мои мысли майор, - поэтому и проблем много. Не каждая баба выдерживает. Да и мужики тоже. А теперь прикинь беременность в девяносто месяцев. С токсикозом, отсутствием нормальной медицины и прочим. Прикинул? - глаза у гэбиста зажглись каким-то злым огнём, - а теперь представь, что ребёнок растёт в десять раз медленнее!
Это уже был какой-то сюр. И, похоже, за этим крылась ещё какая-то личная трагедия майора Виноградова.
- Мы стараемся, - взял он себя в руки и заговорил нормальным тоном, - стараемся, понимаешь. Ищем, чем людей занять, отвлечь, культуру развиваем, досуг. Церкви строим. Кривая самоубийств медленно, но пошла вниз. Даже психологов в штат ввели, на государственных предприятиях, конечно. Ну и частники, если не наплевать на людей, тоже стараются. И всё же... Да сам увидишь, - махнул он рукой.
В конечном итоге я определил майора Виноградова, хоть и с осторожностью, в категорию «нормальных» людей. Хотя особого повода доверять «органам», любым, у меня нет, равно как и пиетета перед ними, слишком прогнили эти конторы и, под прикрытием лозунгов о нашей безопасности, творят самый натуральный беспредел. Не, не люблю мусоров. Всех видов. Но в этом что-то человеческое ещё осталось, хотя я не раз ловил его на откровенном прощупывании меня, видимо это уже профессиональная деформация личности.
Утром я даже позавтракал - перловая каша с говядиной, причём вроде даже не тушёнка. Мясо было жилистым и с обилием плёнок, но есть можно. Серый, хотя и свежевыпеченный хлеб, чай. Чай ещё хуже, чем в кабинете гэбиста, чуть тёплый и чуть сладкий, с каким-то мерзким, "металлическим" привкусом.
- Сахарин, - сообщил мне давешний пухлый ефрейтор, - солдатская норма, что ты хотел!
Видимо, все мои эмоции были написаны на лице. Н-да, сливочного масла, я уж не говорю про сыр, солдатам тут тоже не полагалось. Однако организм местную пищу принял без протестов, голод он, как известно, не тётка.
Само путешествие запомнилось тряской. В закрытом кузове бронетранспортёра, куда меня снова усадили, были изредка видны лишь кусочки неба, по которому время от времени проплывали редкие облака. Отличная погода для середины августа. Тепло, но не жарко, комаров нет, солнце светит, птички поют. И мысли. Мысли, мысли, мысли - самые разные. Мозг перешёл в режим анализа. То есть, я, как бы принял произошедшее со мной как свершившийся факт. Невозможно, невероятно, не бывает, но... Вот оно есть. Есть, например, бронетранспортёр. Он есть, я его вижу, чувствую, ощущаю, осязаю и даже обоняю. Вот сидит на против меня солдатик. Молодой, лет 20, может 22. Лопоухий, на носу веснушки, губастый, обычный парень славянской внешности.
- Что за автомат у тебя, парень? - спросил я, чтобы хоть за что-то уцепиться. Нас в десантном отделении всего трое - он, я и ещё один, сержант, судя по погонам. Но тот сразу, будучи опытным бойцом, сложил поудобней какие-то мешки и давил на массу с завидным храпом. В броневике меня везут абы чего не вышло, в смысле со мной, всё таки новый человек, а люди здесь главная ценность, как мне не раз было сказано. Вот и берегут. Может и так, а может, чтобы лишнего не видел, ведь сказано было однозначно - из машины ни ногой, чтобы не случилось, только с разрешения офицера. Едем мы в составе небольшой колонны - два броневика, грузовик и лёгкий джип, явно военных лет. Могу ошибаться, но вроде как это Виллис американский. Скорость по грунтовке редко где превышает сорок километров в час, так что ехать будем долго - до столицы, Вышинского, без малого двести двадцать вёрст. А с технологией производства и укладки асфальта тут явные проблемы, кстати.
- ПэПэШа, - ответил боец, - знаете такой?
Знаете? Возраст, возраст, мать его, я для них уже в категорию «батя» попадаю.
- Знаю, - согласился я, - только у нас с круглыми магазинами был и с деревянным прикладом.
- Не, тут такие, - сообщил солдатик, - и у нас тоже такие были, я, правда, только в кино и видел.
- А ты...?
Я споткнулся, не зная, как спросить про «версию».
- С Тамбова, три года тута уже, - выдал мне часть информации рядовой, - а про слой бесполезно спрашивать, я земляков пока не встречал.
Слой? Вот они как их называют? Типа - ты с какого слоя?
- Земляков? В смысле, тут бывают и из одного слоя? - удивился я. Понравившийся мне Виноградов ничего про это не сказал. Гнида чекистская.
- Бывают, - подтвердил солдат, - меня, кстати, Серёгой зовут.
- Костя, - протянул я руку, - и можно на «ты».
- Ага, - пожал он в ответ. Рука была сильной и мозолистой. Видимо, турник и брусья тут практикуют. Или лопаты и ломы.
- По совпадениям это после анкеты станет ясно. Не заполняли ещё?
- Не-а, - помотал я головой.
- Заполните.
Переход на «ты» так и не состоялся. А вежливый парень, между прочим.
- А ты Там кем был? - спросил я.
- А, манагером, - махнул тот рукой и улыбнулся, - менеджером по продажам. Карьеру строил, машину в кредит, все дела.
Н-да, не сильно слои различаются.
- Я тоже, по этой части, - сообщил я, - только я бы тебе жизнь отправлял, будь мы из одного слоя. Коммерческим директором был.
- Понятно, - снова улыбнулся парень, - ну, тут всё по другому. Сами увидите. А это правда, что вы бандитов завалили?
Во как, слухи уже просочились! Да, это было правдой, о чём мне и сообщил НКВДшник Виноградов. Оказывается, спасители мои были тут не в ладах с законом, проще говоря, состояли в банде. Двое, Митяй и водила, находились в розыске, а рано ушедший от нас Гоша был хоть и не известен ранее, но тоже явно не насильно в устойчивую ОПГ попал. Мне с ними, кстати, повезло многократно. Во-первых, как ни крути, от бандерлогов они меня спасли. Во-вторых, если бы они меня не выкинули из машины, а именно это они собирались сделать, чтобы Твари получили желаемое, то меня, скорее всего, ждала бы карьера раба. Да, нравы тут дикие, хотя и на территории целой республики. Бандерлоги, кстати, навелись именно на мою кровь, они это дело очень хорошо чуют и буквально с ума сходят. Так, обычно, средь бела дня их и не увидишь - не любят они Свет, порождение Тьмы, всё таки. Но вот свежая кровушка это для них хуже чем валерьянка для котов. Ну и третий положительный момент от моей встречи с бандитами - мне полагается премия. Причём как за уничтожение бандита, так и за сданные трофеи. Ложечкой дёгтя было то, что на мой счёт записали лишь одного Митяя. Гоша, по мнению местной версии ВЧК КГБ НКВД, вывалился сам, а водителя, некоего Аркадия Сёмушкина, по кличке Гудрон, убил Митяй, то есть моё участие тут номинально. На вопрос о размере премии особист расплывчато ответил – хорошая, всё по закону. Ну, поглядим, и чует моё сердце, что законы тут тоже у меня вопросы вызовут. Но сейчас можно чутка насладиться заслуженной славой. Чтобы там не написали опера из гебни, бандюков завалил я. Что и подтвердил Серёге.
- Круто, - искренне восхитился он, - вы как, служили где, да?
Видимо, он считал меня каким-нибудь спецназовцем в отставке. Типа по ранению. В глаз.
- Служил, - согласился я, - давно, правда.
Тут меня немного обуяла гордыня и я добавил:
- Бывших пограничников не бывает.
Серёга лишь с уважением кивнул головой.
- А я отшарил от армии, институт закончил, потом маман денег дала кому надо, - поделился он очередным кусочком биографии.
- Зато теперь армия из тебя мужика сделала, - раздался из угла хриплый голос. Ага, сержант проснулся.
Постепенно тряска укачала и меня, потом мы прибыли в какой-то посёлок, словно перенёсшийся сюда из кино про войну. Хотя почему словно, он и перенёсся, вернее, я в него перенёсся. Там мы получили возможность размяться, сходить до ветру, и даже пообедать. Тут было нечто вроде блокпоста, не столь серьёзно укреплённого, как комендатура в Войкове, куда меня привезли вначале, но тоже забор, частью старинный, уже начавший осыпаться, а частью свежий, из серого силикатного кирпича. По верху колючка, причём старый вариант, именно проволока, а не полосы «егозы». Вышки, пулемёты в которых я с удивлением признал ДШК* (ДШК – Дегтярёв – Шпагин крупнокалиберный. Пулемёт калибром 12,7 мм). Это местная особенность, да? Слой? Или и у нас они были уже в это время? Да были, конечно были. А вот до «Утёсов», Калашей и прочего более современного оружия тут не дошло. Вообще, если честно, всё выглядит убого. Какое-то не то что серое, а старое, пыльное. Вот, пыльное! Вот верное слово, пыльное и убогое. Техника или убитая в хлам или военная, сделанная с помощью зубила и кувалды. И примерно такой же комфортабельности. Серые заборы, серые дома. Хотя нет, дома как раз или белые, вернее, грязно-белые, или грязно-бежевые. Но это если кирпичные, а с этим не густо, в основном как раз двухэтажная провинциальная Россия и о сайдинге или покраске стен тут не слышали. Так что основной цвет серый, да. Людей не много, это бросается в глаза, хотя я вижу, в основном, лишь солдат. Форма, кстати, странная у них, так-то всё как в войну, только не гимнастерки, а кители у всех, то есть расстёгиваются полностью, зато нет пилоток. Вместо них некие недофуражки какие-то, не знаю даже как это назвать. И у всех красные звёзды! При этом, я уточнил, тут никакой не «совок», а именно что демократическая Республика. И частная собственность на средства производства есть, хотя имеет место и государственное планирование. Ибо, по мнению власти и выбравшего её народа, без помощи государства восстановить экономику и наладить жизнь будет невозможно. Но звёзды на головных уборах есть, как и портреты усатого упыря. За него я прояснять не стал, потом разберусь, хотя на определённые размышления это наводит.
После обеда, дозаправки и мелкого (всего минут на сорок) ремонта грузовика, мы снова расселись по машинам и потряслись дальше. Закон Архимеда про сытный обед работал и в этом «слое», так что я решил прикемарить и в наглую перебрался к мешкам, как оказалось, с почтой. Ну и ладно, вряд ли там посылки с чем-то бьющимся, так что не убудет. Уже засыпая вроде как услышал звук, подозрительно напоминающий шум пропеллера самолёта. Мелькнула мысль, что сейчас, как в кино, последует вой падающей бомбы и стук пулемётов, но ничего такого не случилось, и я провалился в сон без сновидений.
[spoiler]

[/spoiler]
***

Сегодня мой первый день на новом месте, в новом мире, и в новом статусе. Государство действительно заботится тут обо всех, даже о тех, кто ещё не гражданин. Мне, предложили на выбор аж три места, где я могу приступить к осуществлению мечты под названием паспорт гражданина ВНР. Исходя из моих навыков, знаний, умений, состояния здоровья и возраста, я мог начать работать или на цементном заводе, или на предприятии ЖКХ, или на мелькомбинате. Мелькомбинат отпал первым, потому что проводивший собеседование дядёк в допотопных очках с бифокальными линзами, одетый в кургузый пиджак, непривычно широкие брюки коричневого цвета и почти белую косоворотку, прервал интервью, отвлёкшись на заглянувшую в кабинет дородную женщину. Женщина, я бы сказал бабища, как из песни Вилли Токарева, с трудом себя пихая, протиснулась в дверь и, тяжело отдуваясь, спросила:
- Есть чё, Альбертыч?
Весьма открытое платье из ситца не могло решить проблему потоотделения, равно как и аромат дешёвых (а может и дорогих) духов, и кабинете повис тяжкий запах пота и парфюма, взаимно усиливающих друг друга.
- Так вот, Альфия Надировна, как раз про ваше предприятие рассказывал! - радостно воскликнул дядёк, показывая на меня.
- Пф-ф, - издала бабища звук, напоминающий шипение пневмотормозов, - куда он мне с одним глазом? У нас и так кривая травматизма нихера не снижается, инвалидов я ещё буду брать!
Альфия Надировна с возмущением хлопнула дверью, оставив после себя вонь и неприятный осадок. Хотя за годы «инвалидности» я уже привык к такому отношению. Это и в самом деле проблема, во всяком случае, у нас в слое (о, вот я ещё один шажок сделал на пути принятия действительности, уже местными категориями мыслю). Кто бы что ни говорил, инвалидов у нас за людей не считают, нас в лучшем случае жалеют, но, чаще всего стараются избегать, видимо опасаясь, что инвалидность может быть заразной. Я уж не говорю про пандусы, на которые и нормальный-то человек не заберётся, равно как и про их отсутствие там, где они нужны. Меня даже не раз упрекали, что я бравирую своим «уродством», или пытаюсь выглядеть круче, чем есть, нося повязку на левом глазу. Но причина была не в этом, просто стеклянный глаз, или, если правильно - протез - требует ухода. Его нужно вынимать, мыть в специальной жидкости, глазница часто воспаляется, в общем, сплошной гемор. А я, если откровенно, толком даже закапать капли в глаз не могу, всё время норовлю зажмуриться и потереть руками, ДО того, как туда попадёт лекарство. Так что уговорил врача зашить всё нахрен, и стал пиратом в отставке.
Вторым потенциальным местом работы было предприятие ЖКХ, в отделе канализации и водослива, или, в «Главговне». Хотя у меня были права всех категорий и водить я умел всё, кроме самолётов и вертолётов, машину мне, опять же в силу инвалидности, не дали бы. Посему в мои обязанности входила бы чистка засорившихся труб и колодцев. Из плюсов - премии за переработку, так как работа могла быть сверхурочной, молоко за вредность (это не шутка) и дополнительный отпуск. Однако ковыряться в дерьме, даже за сверхурочные и молоко, я был не готов морально.
Так что остался цементный завод, оператором поточной линии. Вернее, ученик оператора, но там ничего сложного нет, уверил меня эйчар* (от англ. Human Resources, HR – человеческие ресурсы. Менеджер по персоналу, или кадровик, хотя эйчары часто на последнее обижаются) по отчеству Альбертович.
Чем же помогало государство вновь прибывшим, да ещё и столь странным образом, людям, кроме гарантированного трудоустройства? Конечно предоставлением жилья и так называемыми «подъёмными». Жильё - это койка в общежитии барачного типа, с комнатами на четверых. Жильё не бесплатное - 20 рублей в месяц будут вычитать из зарплаты. Да, на счёт зарплаты. Оператор поточной линии на цементном заводе получает 150 рублей в месяц, ученик - 80. Впрочем, обучение длится как раз один месяц, так что при наличии пятидесяти рублей «подъёмных» вполне можно продержаться. Обед в заводской столовой - 50 копеек всего, ну на пирожки уйдёт ещё копеек 20. С ценообразованием тут не стали заморачиваться, как я понял - ценников старых полно осталось, равно как и прейскурантов, так что просто провели "деноминацию", убрав лишний ноль. А деньги напечатали на фабрике Гознака, сюда в войну вывезли такую из Ленинграда. Деньги чудные, вроде и похожи на советские рубли, но видно, что чужие совсем. Рубль, например, был с изображением Стаханова, с отбойным молотком на плече, зеленоватая трёшница с какими-то воинами с винтовками, синяя пятёрка имела портрет лётчика, не знаю, может самого Чкалова, с парашютом на пузе и пропеллером на заднем плане. Десять рублей назывались червонцем, вернее «одним червонцем» и вот тут на меня впервые, по отечески сурово, взглянул нахмурившийся дедушка Ильич. А мелочь старую оставили, я помню такую, монетки встречались до самого краха СССР. Причём, вроде как «медь», то есть 1, 2, 3 и 5 копеек имели официальное хождение, а вот «серебро» было запрещено. Но мы, пацанами, сбывали «десячки» и «пятнарики» в кассы в транспорте, утаивая мелочь, полученную от родителей на проезд. Да, тогда не было ни кондукторов, ни талонов, причём я помню эти кассы, с железным поддоном, на который сыпались монетки, пока вес не оказывался критическим и тот, нехотя, наклонялся, ссыпая мелочь в чрево. А билет каждый отрывал сам, или это делали граждане, если автобус или троллейбус был переполнен.
Но здесь разрешили и «медь» и «серебро», видимо посчитав, что вряд ли кто-то найдёт клад в тыщу рублей мелочью, чем нарушит хрупкое финансовое равновесие. Основной запас этих монет был где? В отделениях Госбанка и сберкассах. Так вот там, прежде чем вводить деньги, органы пошарились, монету изъяли, так что проблем быть не должно.
[spoiler]

[/spoiler]


Вещей у меня при себе было не много, только то, что на мне, так что полтинник это, если честно, очень даже мало. Ведь нужна одежда, обувь, рыльно-мыльные принадлежности, и ещё масса всего. Хорошо ещё, что сейчас лето и я могу перебиться до зарплаты одними штанами и рубашкой. Вообще, вопросов у меня с каждым часом всё больше и больше. Например, как прожить на такую зарплату? Если в месяц вы получаете 150 рублей, но из них 15 удерживается в виде налогов, а 20 за жильё, то остаётся не так и много. Хорошо, обед действительно стоит полтинничек, но есть же и другие приёмы писчи. И тут цены немного неприятно удивляют - буханка хлеба - 2 рубля, килограмм колбасы - 16 рублей, кусок мыла - 1 руб. 37 коп., бутылка водки - 8 рублей. Или вот, например, штаны. Хрен их знает из чего, лён или чесуча, просто «Брюки муж.» - 18 руб. Костюм «муж.», а-ля Альбертыч из бюро по трудоустройству вновь прибывающих - 40 руб. Я, конечно, не помню всех цен в советские времена, но зарплату в 120 рублей помню. И булку хлеба за 10 копеек, или буханку чёрного за 16. КОПЕЕК! Колбаса 2-20, будьте любезны! Да, тут вроде как минимальная зарплата повыше, но и цены... А, так это я ещё про талоны не сказал! Короче, тут каким-то образом уживается сразу два вида экономики - советская, плановая или государственная, если хотите. И частная, то есть рыночная, ну или свободная. Нет, формально магазины принадлежат частникам, это я уже выяснил. Но есть магазины и магазины. В первых существует «предельное ограничение на определённые виды продовольственных и непродовольственных товаров», именуемое тут «госцена». Она, как вы уже догадались, самая низкая. Но, чтобы избежать тотального дефицита и разгула спекуляций, вы можете приобрести строго лимитированное количество товара в таком магазине. Как? А по талонам. Кто помнит, или у кого в слое такие были в начале 90-х? Килограмм сахара, килограмм колбасы, ну и так далее. Один костюм на, внимание, пять лет. Одна пара носков (9 руб. 50 коп.) в месяц. Есть и другие магазины. Я зашёл в один такой. И выбор получше и даже попытка воспроизвести что-то из двухтысячных в плане интерьера. И цены... В общем коэффициент от двух до десяти. Хотя нет, не на всё, водка вот всего 10 рублей стоит.
- Эх, Костян, - вещал со своей продавленной койки мой сосед, и даже в некотором роде коллега, ибо поселили меня как раз в общагу от «Цементного», по имени Дима, положив левую ногу на правое колено и тщательно прочищающий межпальцевые промежутки на стопе.
Двух других соседей, по случаю рабочего дня, я ещё не имел счастья лицезреть. Дима же, по его словам, трудился в сменах, и сегодня у него вообще был выходной. У меня же смен не предвиделось, обычный график, с 8 до 17 ноль-ноль, суббота и воскресенье выходной. Кстати, талоны, вместе с полисом медстраха, я получу лишь завтра, так что сегодня, ещё не заработав ни рубля, я был вынужден потратиться на чай и пирожки в чайной. Вкусно, да, но минус 2 рубля. Полтос, между прочим, тоже не в подарок, а в долг, вычтут из з.п. в течение года. И ха-ха, мою премию в размере ни много ни мало 322 рубля 50 коп., мне тоже выплатят в кассе предприятия. Вместе с зарплатой, которая тут, как и положено, 5 числа каждого месяца. И да, 20-го аванс. То есть мне нужно растянуть сорок восемь рублей до пятого сентября и это сейчас составляет главную проблему.
- Эх, Костян, не вовремя ты провалился, - сообщил мне Дима, - годков бы на пять раньше...
- А что было пять лет назад? - спросил я, естественно.
- Ну как? - изумился Дмитрий настолько, что даже перестал заниматься личной гигиеной, - возможности были! Понимаешь, возможности!
Дима, в своём слое, видимо, коммерсант «по жизни», страдал здесь больше даже от нереализованного потенциала. И от невозможности его реализовать. Разгул дикого капитализма, который привёл к власти в крае настоящих бандитов, типа нашей Рязанской ОПГ, всё же давал простым людям хоть какую-то возможность заработать. Быку, то есть Владимиру Бычкову, неофициальному мэру Вышинского платили все, но он не мешал работать. Можно было открыть бизнес, хоть швейку, хоть автомастерскую, хоть пекарню. Золотым дном была так называемая мародёрка. Отчаянные люди, рискуя жизнью или даже чем-то большим, ибо стать адаптантом, по мнению многих, хуже чем смерть, забирались во всякие дебри, подчас в самое подбрюшье Тьмы и привозили оттуда всякие «ништяки» - машины, оружие, запчасти. Ценилось всё, вплоть до лампочек. Промышленности же тут не было вообще никакой, а многие вещи за годы запустения и жизни первых поселенцев пришли в негодность. Да и качество этих вещей было так себе, всё или натуральное, то есть недолговечное, без синтетики и пластмассы, либо требующее постоянного ремонта, смазки и так далее. Мы ругаем наши автомобили, (импортные, и НЕ китайские, разумеется), что они ломаются ровно по истечению гарантийного срока, то есть через 3 года. Так вот, местные рыдваны даже месяц без мелкого ремонта не обходятся. Господин Орлов со товарищи Быка с Олимпа подвинули, как и коррумпированное подобие власти, допустившее подобный беспредел. Причём подвинули жёстко, ВНР в Евросоюз не собиралась, так что моратория на смертную казнь не вводила. Быка, губернатора, мэра и ещё добрый десяток бывших хозяев жизни прилюдно повесили, остальных, повинных в меньших преступлениях, сослали в известняковые карьеры, где они все померли в течение года, это тут считается даже худшим наказанием, чем пуля или петля. Однако «порядок» по мнению президента Орлова заключался в том, что государство наложило лапу на все ресурсы, имеющиеся на территории свежеобразованной республики. То есть ВСЕ - вода, земля, лес, залежи полезных ископаемых и, разумеется, материальные ресурсы, оставшиеся от предыдущей жизни. Бесплатным остался только воздух и солнечный свет. Впрочем, сама «мародёрка» никуда не делась, был ряд фирм, по стечению обстоятельств, принадлежащих людям, близким к членам правительства или иному истеблишменту. У них был и транспорт, и оружие и разрешение на это самое оружие. И они тягали всё, что ещё не разграблено, сдавая это государству по твёрдым, фиксированным ценам. Ибо продать стратегические ресурсы, а это, считай, всё, что найдено, «налево» нельзя. Нашёл машину? Молодец, получи премию - 25 % от стоимости. Государственная цена грузовика - 3000 рублей. Это приёмочная цена. Продажная, разумеется, в четыре раза выше. Но даже 750 рублей это деньги. Однако вероятность найти автомобиль у обычного человека стремится к нулю. Если же ты решишь заняться этим без лицензии, то будь готов к крупным проблемам. Кстати, я, будучи даже ещё даже не кандидатом в граждане ВНР, умудрился сделать добровольное пожертвование в казну республики в виде поддержанного грузовичка ГАЗ-АА, 1500 руб. оценочная стоимость, двух автоматов ППШ* (ППШ – пистолет-пулемёт Шпагина) по 15 руб. двух пистолетов ТТ, по 5 руб. За штуку. А так же карабина СКС* (СКС – самозарядный карабин Симонова), 70 руб., и пулемёта ДП-27* (ДП-27 – Дегтярёв пехотный образца 27 года) аж за 115 целковых. За всё это добро мне полагалось премия в размере 10% от оценочной стоимости, то есть, сто семьдесят два рубля пятьдесят копеек. Ну и голова Митяя, он же гражданин Митько В.В., была оценена аж в 150 рублей.
То есть, занимайся я этим делом раньше, до прихода к власти «орлрвских», да даже не занимайся, а просто, доведись мне выбраться из леса с моими трофеями - получил бы минимум в 2,5 раза больше, а, зная ходы-выходы, сдал бы ещё дороже, ибо цена госприёмки и цена у частника, это, как говорили в нашем слое в городе Одесса - две большие разницы. Можно было тягать машины, было полно сервисов по их обслуживанию и доведению до ума, как, например пневмопуск, или утепление, или установка нормальной металлической крыши вместо брезентовой. Между прочим, это пневмопуск так шипел в движке грузовика, который я не смог вытащить своим ходом из кювета. С аккумуляторами тут напряжёнка, вот и ставит народ такие устройства. Или "кривым братом" заводи.
И вся эта вольная коммерческая жизнь накрылась вместе с бандитским беспределом одним изделием кухонной утвари из цветного металла. Впрочем, произошло это не сразу, вот почему Дима и горевал о пяти упущенных годах, ведь тогда ещё можно было волне сносно жить на вольных хлебах, пока последних бандитов отлавливали по лесам менты и госбезопасность. Те, что нарвались на меня (ну, или я на них) - это так, шелупонь, хотя и рабов держат, и беспредельничают, «сильничают», как выразился Дима, но они и в подмётки не годятся бандитам прошлого.
[spoiler]

[/spoiler]
Сам Дима, субъект чуть выше среднего роста, довольно худощавый, но отнюдь не "дрищ", провалился сюда два года назад и уже давно получил вожделенный паспорт. Документ этот, помимо статусности, всё же «гражданин» это неизмеримо выше, чем «нерезидент», даёт массу прав, недоступных мне. Про право избирать и быть избранным я молчу, игры в демократию меня давно уже не впечатляют, но тот же бизнес, то есть «индивидуальное предпринимательство» для нерезидента не возможно. Что характерно, по здешним законам предприниматель рискует не просто вложенным капиталом. У него должен быть довольно внушительный уставной фонд, никаких «обществ с ограниченной ответственностью». Или ИП с полной ответственностью имуществом, или «общество с полной ответственностью», либо акционерное общество. Гражданин ВНР может устроиться на работу в органы, кстати, для этого нужно прослужить в армии не менее двух лет. Кроме органов, а это милиция, МГБ, то есть министерство государственной безопасности, МЧС (расшифровка не нужна, надеюсь), и ВОХР, то есть вооружённая охрана, есть ряд должностей на стратегически важных объектах, таких как речной порт, железнодорожный узел, куда тоже просто так не попадёшь.
И разброс по зарплатам тут внушительный. Работяги, в чью когорту я был зачислен, могут поднять от ста пятидесяти до трёхсот рублей в месяц. Инженеры или управленцы - до тысячи. Врачи тоже неплохо получают, хотя, говорят, раньше зарабатывали ещё лучше. Зарплаты у частников, я имею ввиду тех, кто работает «на дядю» сопоставимы с «государственными». Почему в кавычках? Ну ведь цементный завод не государственный, это акционерное общество, просто государство у него главный клиент, проще говоря - завод сидит на бюджетных контрактах.
Дима, с его слов, поднялся на самый верх служебной лестницы, доступной ему на данном конкретном предприятии. Сюда он угодил из славного города Тамбова, где, опять же по его словам, "чем только не занимался" за свои тридцать лет и три года. И сейчас он всерьёз вынашивал планы, куда можно сдёрнуть, дабы улучшить свой жизненный статус. Но в этом я ему помочь не мог ничем, разумеется.
- Кстати, Кость, а у тебя размер обуви какой? - спросил он вдруг.
- Сорок пятый, - ответил я.
- Да-а, великоваты будут, - сокрушённо вздохнул он, глядя куда-то под мою койку.
- Что, мокасины понравились? - догадался я.
Штиблеты свои я, хоть и с трудом, но привёл в божеский вид.
- Да, ничё, - хмыкнул тот, - слушай, а ты чё, собрался их убивать тут?
- Так а варианты? - уставился я на него, - у меня, как видишь, кроме них и нет ничего.
- В комиссионный неси, - подсказал он, - если не убиты напрочь - возьмут, и шмотки неси.
- Не, они мне как память дороги, - отмахнулся я.
- Ну гляди, ты и на работу их потащишь?
- Зачем? - удивился я.
- Так это, спиздиют же, - не меньше удивился Дима.
Эх, чёрт! Вот об этом я как-то не подумал.
- И чего, сколько за это всё дадут? - полюбопытствовал я после непродолжительного раздумья. Всё - это джинсы, не совсем новые, но в приличном состоянии, правда чуть грязные. Футболка типа поло, однотонная, светло-голубого цвета, почти новая, но нуждающаяся в стирке после моих приключений, ну и замшевые тёмно-синие мокасины на резиновой подошве.
- Смотреть надо, - как то с ленцой ответил Дима, - если хочешь, я сведу с человеком.
Десять секунд мне понадобилось, чтобы осознать - за фразой «если хочешь» скрывался прозрачный намёк на комиссионные. От, простите за каламбур, комиссионки.
- Э-э, Дим, я тут человек новый, ты давай открытым текстом говори - чего и сколько? Только лоха во мне не надо видеть, лады?
Дима оказался парнем нормальным, хотя и призвёл, поначалу, неоднозначное впечатление.
- Кость, смотрел «Сбежать из Сан-Перриш» Ну, там про мужика, который стену в тюрьме геологическим молотком продолбил и сбежал?
- А, «Побег из Шоушенка»? - догадался я.
- Ну, наверное. Там у вас был такой парень, Рэд? Который всё мог достать?
- Ага, даже звали так же. В фильме его негр играл, а по книге он был белый, ирландец.
- Во, у нас тоже! - обрадовался такому совпадению Дима, - Ну вот, он брал за свои услуги 20 процентов. Нормальная же цена?
Да вот что бы я знал? Нормальная или нет, а вариантов у меня не много, или тыкаться как слепой котёнок до вечера, до которого, кстати, осталось не так много или поделиться с мужиком, а, заодно, приобрести какого-никакого если не товарища, то хоть приятеля.
- Нормально, - решил я.
- Отлично! - оживился Дмитрий и принял сидячее положение, свесив ноги с кровати, - тэ-эк, сейчас у нас без пятнадцати пять, мужики не скоро приедут. Погнали, успеем, - принял он волевое решение.
Нужная нам комиссионка оказалась минутах в двадцати интенсивной ходьбы, от которой я у себя Там отвык совершенно. Однако здесь, в условиях отсутствия городского транспорта и накладности едзы на такси, многие полагались на «пешкарус». Вторым моментом, помогающим развивать мускулатуру, являлась чёткая привязка к световому дню. И если летом у вас было относительно много времени в запасе (относительно, потому что мало кто вставал в 4 утра, так что часа 4 всё равно пропадали), то зимой приходилось шевелить булками. Постепенно это просто входит в привычку, уверил меня Дмитрий. Комиссионный магазин был расположен в цокольном этаже двухэтажного домика, и делил его с какими-то другими магазинчиками и конторами. Мне тут же вспомнился «конгломерат частников» из «Золотого телёнка» Ильфа и Петрова, да и в современной России было полно подобных коммерческих коммуналок, гордо именуемых «торговыми центрами». Мы нырнули в полутёмный подвал, впрочем, в зале света было достаточно, это мне с улицы так показалось, наверное. Магазин, действительно магазин, в почти квадратном зале примерно 4х4 метра, вместил несколько полок и даже стоек с товаром из «моего» времени. Вещей было не много и, при ближайшем рассмотрении многие оказались далеко не в лучшем состоянии и не лучшего качества. Не удивительно, что тут не было ни одного покупателя. Как, стесняюсь спросить, они вообще сводят концы с концами? Дима поздоровался за руку с продавцом, худым и сутулым парнем в джинсах, очень сильно состиранной футболке и джинсовой же жилетке. Его бы фигуре идеально подошла причёска типа «конский хвост», но светлые волосы были вполне аккуратно подстрижены. Они о чём-то переговорили вполголоса в углу, продавец посмотрел на меня и кивнул головой.
- Короче, Кость, тема такая, ты щас шмотки снимай, человек посмотрит, если цена устроит, деньги можно сразу или, хочешь, на консигнацию оставь. Но это, сам понимаешь, надо ждать.
- А в чём смысл? - не понял я.
- Ну, дороже, - ответил за Дмитрия продавец и оба переглянулись. Типа вот лох мужик.
Разделся я в нормального размера примерочной, незаметной за драпировкой, которой была забрана одна из стен, оставшись лишь в трусах и носках. И тут же почувствовал себя крайне уязвимым. Сейчас мои благодетели выйдут через чёрный ход и пойду я, сгорая от стыда, спрашивать у прохожих где ближайший промтоварный магазин.
- Штаны сто пятьдесят, поло полтинник, тапки триста, - объявил продавец спустя несколько минут.
- Э-э, Саш, чё так мало? - не дал мне открыть рта Дмитрий.
- Ну грязное всё, стирать же! - весьма эмоционально ответил тот.
- А так ты, типа, не стираешь? - укорил его Дима, - давай без вот этого вот, а?
Без «вот этого вот» принесло в общей сложности ещё сотню.
Я уже собирался было спросить, а как я пойду в таком виде, но, оказывается, всё было продумано без меня.
- Короче смотри, - повернулся ко мне Дима, - тут наверху есть магазинчик, шмотки, ну и прочее, затариваемся там, вещи Сашке, тебе бабки. По ассортименту как и везде, по ценам... ну, на базаре подешевле можно найти, или в госнике, но у тебя же горит, так?
Так. Горело. Возможность увеличить свой капитал на 480 рублей перевесила вероятные потери на разнице цен, к тому же и вариантов у меня не было. Спустя полчаса я стал обладателем странного вида штанов типа «карго», только без накладных карманов на бёдрах. Явный самострок, из какой-то ткани цвета хаки, весьма напоминающей брезент, но тоньше и легче. Поло сменила полосатая футболка с длинными рукавами и вырезом на шнуровке, в такой, по-моему, и играли в футбол тогда, а на ноги я нацепил самые натуральные сандалии. Вид был до слёз нелепый, но, как я уже понял, это и была местная мода, сформировавшаяся под воздействием необычайно скудного ассортимента. Дима, к слову, выглядел почти так же, только штаны у него были светлые, словно из некрашеного льна, а футболка была не полосатой, а однотонной белой, с выцветшей синей полосой на груди и логотипом футбольного клуба «Динамо». Весь обновлённый гардероб встал в сто тридцать целковых. Кстати, тут я узнал, что червонцы бывают банкнотой в один, три, пять и десять. И на всех лик Ильича, а отличаются они только цветом, ну и номиналом, разумеется. Надо же, а я думал, на сотне репа Сталина будет красоваться.
Кроме обновок Дима посоветовал мне купить пару трусов и маек типа «алкоголичка», но я отказался от них, по причине бесполезности этой детали одежды. А вот труселя, тёмно синие, копия как у нас в армии были, взял, по двадцатке, дорого вроде, но посмотрим. Кроме белья, я, по настоянию Димы, купил большое полотенце, в «госниках» такие не продавались, а душ принимать надо, шлёпанцы из дерматина, тоже нужно, согласен, ну ещё пару-тройку мелочей. Все покупки сложили в сумку, купленную здесь же, брезентовую, но фасон явно из другой эпохи. Я бы предпочёл рюкзачок, типа как молодёжь таскает, в моём слое, в смысле. Но тут их, почему-то не было вообще.
[spoiler]

- Ну чего, обмыть? - Дима щёлкнул пальцем по горлу и оно отозвалось неожиданно гулким звуком, словно у него там была пустота, а не плоть.
- А, давай, - махнул я рукой, гулять так гулять, я сегодня при деньгах.
- Знач смотри, - работал за гида Дмитрий, - с нашими рожами не в каждое заведение пустят, но и себя уважать надо. Рюмочные или пивные, это для котья, ты, вроде не из таких, нет?
Нет, я был не из таких.
- Вот и я не на помойке себя нашёл, в чебуречные тоже не ходи, раньше нормальные были, но сейчас все Алискер, он же Алик, под себя подмял, кормят дерьмово, изжога замучает. Вообще всё кавказское, - он произнёс это слово с акцентом - кауказское, - стало совсем шнягой. Посему, наш выбор это « Пельменная номер один», - это он уже выкрикнул, нисколько не смущаясь прохожих, и протянул руки к вывеске, на которой допотопным шрифтом было написано «Пельменная N 1».
- А есть "два" и "три"? - спросил я, задержавшись у входа и приглашая жестом зайти моего нового приятеля первым. Он, в свою очередь, предлагал сделать это мне.
- Нет, - это был ответ на мой вопрос, - есть просто "пельменные". Но эта - лучше. Привет Зинуль, места есть?
Зинулей оказалась весьма пышнотелая, но невысокая женщина лет двадцати со значительным хвостиком, одетая в тёмно-синюю юбку, белую блузку, белый фартук и белый же головной убор, названия которого я не знал, но определил для себя как «кокошник».
- Не Дим, тока если подсаживаться к кому-то, - ответила официантка, стрельнув в мою сторону глазками и ловко протиснувшись между двумя стульями, приподняв над головой поднос с тарелками.
- О, видишь! - победно заявил Дима, - аншлаг. И так каждый день. Народ рублём голосует. Так, ща решим.
Он встал у входа в зал примерно на десять столиков, три из них стояли у окон и вмещали лишь по три человека, остальные же имели по стулу с каждой из сторон.
- О, пошли, - ткнул он меня кулаком в бок и решительно направился к дальнему столу, за которым сидело двое - мужчина может чуть младше меня, и очень молодой парень, от силы лет восемнадцать, как я прикинул.
- Привет, мужики, - поздоровался Дима с обоими, - мы присядем?
- И тебе не хворать, - ответил старший, отодвигая стакан с чем-то красным.
- Вот, знакомьтесь, - представил нас друг дружке Дима, - это Костя, вчера провалился, это братья Черепановы, отец и сын.
- Это как? - спросил я, протягивая руку старшему и лихорадочно соображая, может ли быть такое с учётом фактора «множественной вселенной».
- А вот так, - успел произнести Дима, перед тем, как мужик представился, - Максим.
- Максим, - пожал мне руку второй.
Я поиграл взглядом в пинг-понг, ища сходство в лицах, но особых совпадений черт не увидел. Старший был уже с плешью, сияющей среди русых и довольно редких волос, с крупноватым носом в красных прожилках и приросшими мочками ушей, у младшего ушей под копной курчавых волос видно не было, нос был тонким и слегка «ястребиным», губы тоже тонкие, особенно почему-то выделяющиеся на фоне небольшой, куцей бородки. Вообще, старший был явно славянских кровей, а вот «сын» имел в родителях кого-то с Ближнего Востока или Кавказа.
- Оба Максимы, оба Сергеичи, оба Черепановы, оба провалились из Твери, в один день, час и минуту.
- Да ладно? - подивился я, - так вы...?
- Не, не родственники, мы из разных слоёв, - ответил старший.
- Что будем заказывать, мальчики? - требовательно спросила у меня над ухом Зина, возникшая слева, откуда у меня наименьший обзор.
- Так пельмешек! - воскликнул Дима и посмотрел на меня.
- А что ещё есть? - я поискал взглядом меню, но не нашёл.
- Пельмени, вареники с вишней, салат, - скороговоркой выпалила Зина.
- Салат с чем? - уточнил я.
- Салат с огурцами, - последовал недовольный ответ.
- Новенький, что ля? - повернула официантка голову в мою сторону, и тут же набросилась на моего спутника, - Ди-им, а чево не объяснил человеку? Я тут одна, меж прочим, а вас вона скока!
- Да всё, всё Зинуль, успокойся, ща всё сделаем, - примирительно поднял ладони Дима, - давай по пельмешкам, по салатику, мне со сметаной, тебе с чем? - спросил он у меня и, предупреждая мой очередной вопрос, пояснил, - подсолнечное масло или сметана?
- Масло, - выбрал я.
- Так, пить чево будети? - поторопила нас официантка.
- Водочки? Да?
Пить мне, если честно, не очень хотелось, к тому же я не любитель водки. Вискарика бы накатил, но Дима же ясно сказал, что обмыть.
- Соточку только если, - обозначил я рамки и добавил, словно извиняясь, - завтра на работу.
- Два по сто, морсику на запивочку, вы как мужики, присоединитесь?
«Братья» переглянулись и синхронно кивнули головами.
- О, парням тоже по соточке.
- Мне морс ещё, - добавил заказ младший.
Официантка пулемётной очередью повторила заказ и удалилась.
- Ну что, Костя, рассказывай, откуда ты? Как провалился и как до такой жизни дошёл? - насел на меня «отец» Черепанов.
На первые два вопроса я ответил быстро и довольно сжато, опустив подробности, сказал что выпал в каких-то развалинах и меня подобрал патруль. А затем, промурыжив до утра в кутузке, отправили сюда, в столицу. Город Ленинград, здесь его, почему-то упорно зовут именно так, вызвал уже знакомое уважение и воспоминая о поездках. Культурная столица, всё-таки, как ни крути. Зинуля сначала принесла морс и водку, но тут люди были воспитанные, дождались закуски, то есть непосредственно пельменей, под них и выпили. Древнее блюдо, изобретение которого приписывают себя сразу десяток народностей, оказалось очень даже ничего, впрочем, я в нём мало что смыслю и не фанат. Доподлинно известно, что желудок не женатого мужчины со временем приобретает форму пачки пельменей, но я за двенадцать лет холостой жизни питался ими дай бог раз в квартал. Однако именно эти были вкусные, и порция приличная, штук 15, наверное. Всё это было посыпано скромной щепоткой укропа и не совсем посередине возвышался холмик сметаны - добрая ложка, наверное. А салат действительно состоял из листьев салата, порезанного узкими полосками, очень тонких кружочков свежих огурцов и того же укропа. Ну и капля пахнущего семечками растительного масла. Всё просто и непритязательно - серые общепитовские тарелки, у меня так с отколотым краем, алюминиевые вилки, гранёные стаканы и такие же стопки, только в два раза меньше. Хлеб, «серый», то есть не совсем белый, по два кусочка лежал на тарелке с пельменями. Ещё на столе стоял пустой металлический стакан, и я догадался, что когда-то в нём были салфетки. Дима, явно отработанным движением достал из кармана носовой платок и протёр им вилку, я достал свой - это было последнее, кроме носков и трусов, что связывало меня с Тем миром. Внезапно стало невероятно тоскливо, я вдруг со всей ясностью осознал, что никакой это не сон и не галлюцинация, это всё на самом деле происходит со мной. Сейчас!
Водка была уже в стопках и пришлось растянуть порцию на два раза. После второй, как ни странно, немного отпустило.
- Тут водка хорошая, - вещал Дмитрий, очень быстро пережёвывая пельменину, - не бодяжат, так что вот так, пожрать, самое то. И пельмени у них всегда вкусные. Да, мужики?
«Братья» синхронно кивнули головами. Разговор перескочил на то, кто и как провалился сюда, причём истории предназначались не только мне, впервые их слушающему, но и самим рассказчикам, было заметно, что ностальгия грызёт этих людей не смотря на то, что прошло уже несколько лет с момента их перемещения в этот не лучший из миров.
- Мужики, а что, отсюда на самом деле без вариантов выбраться? - спросил я.
Вообще и гэбист Виноградов, и инструктировавший нас, группу новичков, молодой парнишка из Отдела приёма, регистрации и размещения (ОПРР) на этот вопрос отвечали однозначно - забудьте. Смиритесь, выкиньте из головы, примите как данность - выхода отсюда НЕТ. И всё же? Ну не бывает так, это нарушения Закона сохранения равновесия. Если где-то что-то убыло, то где-то что-то прибыло. Правда, есть вариант, что вместо меня там, в подвале появился кто-то другой, не менее охреневший мужик. Например из этого мира. Блин, вот глянуть бы одним глазком (гхм) на эту картину - что на его репу, что на лики Ольги и её великовозрастных дочурок. Чёрт, а если это ублюдок какой-нибудь? Да, мысли не туда завернули.
- ...ский, говорят он нашёл способ.
Я понял, что задумался настолько, что даже не слушаю, что говорит Черепанов-старший.
- Э-э извини, я тут потерялся немного, - изобразил я рукой смятение мыслей, - кто нашёл способ?
- Некто профессор Милославский, - повторил Максим Сергеич, - не наш, в смысле не Вышинский. Из Углегорска, это в семистах километрах от нас.
- И что, действительно нашёл? - я уже понял, что в истории есть какой-то подвох, это у них на лицах было написано.
- Вроде как. Дело, как ты понимаешь тёмное и строго секретное, но слухи ходят, что он лет десять искал выход, заодно Тьму исследовал. Книжку про Тварей тебе давали?
- Ага.
- Вот, это его труды.
Я напряг память и не вспомнил среди авторов никакого Милославского, там вообще не было авторов. Брошюрка из серии «Руководство по эксплуатации».
- Наши, разумеется, сплагиатили всё, что могли, твари у него по-другому называются, но я видел исходник, так что могу ручаться.
Старший Черепанов работал в городской типографии наборщиком, так что ему, наверное, можно было верить.
- И что этот Милославский? - спросил я, силясь вспомнить, где я мог слышать эту фамилию.
- Да ничего! - хмыкнул Максим Сергеич, - если он чего и нашёл, то всё унёс с собой в могилу.
Я так и думал!
- Не, говорят, его ученик ушёл, - встрял в разговор младший из «братьев», которого для простоты все звали просто Максим, без отчества. Кстати, он работал там же, в типографии, видимо и впрямь было нечто, что их связывало.
- Да, это всё слухи, - отмахнулся «отец».
- Ну а что за ученик? - продолжал пытать я.
- Ну... - хором сказали «братья» и рассмеялись, затем старший жестом уступил младшему, мол, продолжай.
- В общем, у них там целый отдел этим занимался, серьёзный, даже самолёты свои были...
- Самолёты были не их, а города, - менторским тоном перебил Сергеич, - он их использовал просто, незаконно. Там его помощник, некий Бирюков, и вступил в сговор с пилотом, она его любовницей была.
О как! Чем дальше, тем круче сюжет, уже девушки-пилоты в ход пошли.
- Ну, может и так, - не стал препираться Максимка, - в общем, собрались они ставить эксперимент, профессор вроде как нащупал вариант. Ну и...
- Что?
- Ничего! Профессора убили, а Бирюков с любовницей того...
- Того что? – такая манера изложения уже начинала подбешивать.
Максимка взглянул на старшего товарища.
- В общем, есть две версии, - взялся тот за разъяснения, - по одной Бирюков этот с женщиной, кстати, они вроде как женаты были, ушёл. По другой...хех...тоже ушёл, но... В общем, смылись они от профессора, потому что бабёнка эта была типа любовницей профессора, ну и рога ему наставила. Выбирай любую. Молодежь вон, - кивнул он укоризненно головой на младшего, - хочет верить, что нашёл тот мужик способ уйти отсюда. Только я думаю, ни черта у них не вышло, да и выйти не могло. Не бывает так, что кто-то выход нашёл, и никто ничего не знает.
- А может и знают? - запальчиво воскликнул Максимка.
- Да, да, знают, - пробурчал «отец», - нихрена они не знают. Там, в Углегорске этом, чёрт те что тогда творилось, передел власти, переворот за переворотом, прямо Чили какое-то. Вот под шумок и убрали старичка, а всё списали на этого Бирюкова. Может, и не было никакого Бирюкова-то?
- Да, вроде был, - задумчиво произнёс Дима, - я с одним кадром разговаривал, он в этом Углегорске бывал. Там он типа легенда местная, Бирюков этот, Володя, кажется. И у него кореш был. Так вот, после того, как Бирюков исчез, тот резко в гору пошёл, дом хороший купил, бизнес развернул.
- И чего? - хмыкнул Сергеич, - это ни о чём не говорит!
- Ну, как, - не согласился Дима, - дела они мутили с этим Бирюковым вместе, денег намыли, а тот как ушёл, весь капитал к партнёру его перешёл.
- Во, значит и Бирюкова этого грохнули, может, сам этот партнёр и грохнул, под шумок! - сделал логичный, в общем-то, вывод Черепанов-старший.
- А что за дела у них были? - спросил я. Дом купить, это, наверное, нормально денег нужно намыть.
- Да мародёрка! - с таким отчаянием в голосе выдал Дима, что я сразу понял - это очередная «городская легенда», в которой моего приятеля привлекает именно способ обогащения героев. Хрустальная, так сказать, мечта. Да и потом, какая может быть мародёрка у помощника профессора? Лажа, понятно.
- Но были же ещё случаи! - воскликнул не желающий признавать поражение молодой Максим.