Потом глухой карантин сменили на более мягкий, разрешили ходить в общую столовку, где у меня нехилый конфуз случился. Белья-то, окромя этой рубашки, не выдали. Так все и ходили как малолетки, голозадые. Ну, у меня еще кинжал некроманта на голени пристегнут, а на другой дирринджер, без оружия я себя совсем голым чувствую.
Ну, а тут я Варю встретил. А фигура-то у Варвары на зависть, рубашка ее как вторая кожа обрисовала.
Ну, и у меня из-за воздержания конкретный стояк случился, прямо посреди столовки, да еще с подносом. Хрень, короче.
Девки хихикают, Варя красная стоит, но поглядывает. И какой-то пацан у мамы спрашивает – «А чего у дяди там торчит?».
Короче, неудобно вышло, право слово.
Усмехнувшись. Я откинулся на мшистый валун, и прикрыл глаза. Здорово здесь, просто потрясно. Раньше тут холодина была, но после Катастрофы что-то сместилось, и горячие ключи забили. Сейчас бы даже зимой тут трава могла бы расти, но темно, полярная ночь. Зато сейчас белые ночи, темноты нет вообще, так. Легкие сумерки.
Какое-то время я просто и откровенно балдел, наслаждась теплом, запахами хвои, йода, водорослей. Легкий ветерок бодрил и освежал, кричали на далекой скале птицы, далеко, на грани ощущения, госпиталь института.
Впрочем, кто-то сюда идет. Из живых людей.
Я лениво приоткрыл глаз, и поглядел на слегка вытащенный из расстегнутой кобуры наган. Я особо не расслабляюсь, тут и белый мишка может прийти, и бурый. И следом за ними приходит полный песец, ежели варежку раззявить. А так – энергетика у моего пистоля почти как у американского .44 Магнума ремингтоновского. И пустоголовые в барабане, первые три. Потом серебрушка, и снова три пустоголовых свинцовых.
Впрочем, через двадцать минут на тропке, ведущей к этому источнику, я узнал Варю. Девушка пробежала по брошенному через ручей бревну, балансируя руками, и вскоре стояла около каменной чаши, в которой отмокал я.
- Варя? – Ничего умного я придумать не мог, просто сидел и смотрел на девушку. А та, решившись, скинула с себя пушистую кофту. Стянула через голову больничную рубаху, и, обнаженная, шагнула в чашу. Встала на колени, потянулась ко мне, намереваясь поцеловать. И я понял, что я ничего не могу с собой поделать, обнимая и целуя красавицу и комсомолку. Не очень опытную, кстати, если не совершенно неопытную.
Через какое-то время я устраивал Варвару животом на весьма удобном для этого, теплом мшистом валуне около чаши. Основательно залюбленная девушка сначала просто послушно укладывалась, но потом вскинула голову.
- Вася, ты чего задумал? А, так нормально. Нет, так хорошо! О-о! Здорово! Давай, давай! – Варя прогнулась подо мной, запрокинув голову, и накрыв своей ладонью мою руку, ласкающую ей грудь…
Потом мы просто лежали в теплой воде, молча и обнявшись.
- Вась. Я понимаю, что сама пришла, и, можно сказать, тебя соблазнила. Но что ты дальше думаешь делать? Будешь выбирать между мной и Сарой? С ней же ты тоже любовью занимался? – Варя повернулась, и посмотрела мне в глаза. – Учти, я девушка упрямая, и буду за тебя бороться!
- Варь, знаешь, у меня и в душе и в сердце бардак. – Абсолютно честно ответил я, поглядев в сине-серые глаза, и с трудом вынырнув из них. – Ты мне очень нравишься, Сара тоже. Как выбирать – не знаю. Хоть разорвись пополам.
- ну, от половинки тебя не будет толку ни мне, ни этой евреечке. Кстати, ты не думай, что я евреев не люблю, у меня любимая учительница и тренер еврейками были. И я их очень уважаю и благодарна им. Но они учили меня не сдаваться. Так что, Василий, ты будешь моим, и не сомневайся! – И встав во весь рост, Варя торжествующе улыбнулась. Оценила мою реакцию на свою обнаженную фигуру. И отрицательно покачала головой. – Нет, на сегодня хватит. Ты мог убедиться, что ты у меня первый. И будешь единственный. И Вась, я обязательно рожу тебе сына! - Девушка наклонилась, поцеловала меня, и выйдя из бассейна, стала вытираться и одеваться. И вскоре ушла, наказав мне идти за ней не раньше чем через час. Мол, не надо пересудов.
Ну да, пересудов. Хотя, свидетелей нет. А домыслы кумушки могут себе оставить. Но я, однако, попал между молотом и наковальней.
Хмыкнув, я снова опустился было в воду, но внезапно почуял неупокоев неподалеку. И, поскочив, прыгая на одной ноге, одной рукой с трудом надел на мокрое тело брюки, и босиком пошел в ту сторону, сжимая в одной руке нож, а в другой револьвер.
В небольшой балочке, очень уютной, горел настоящий костерок, около которого сидело трое солдат и офицер, в старой-престарой, еще со знаками различия в петлицах, форме.
- А, привет, потомок. Ты как нас учуял? И не боишься к призракам подходить? Садись, парень, в ногах правды нет. – Старший из солдат, седой, усатый старший сержант, кивнул мне на замшелое бревно, заброшенное сюда осенними штормами.

– Устал, наверное, так свою подружку валять.
И, нагнувшись, совершенно спокойно взял своей полупрозрачной рукой сухую веточку, запалил ее в костерке, и прикурил от нее папиросину. Причем огонь был настоящий, живой, а папиросина призрачная.
Я вообще о таком не слыхал. Нет, тогда, в банке, я столкнулся с очень мощным неупокоем, но вот так, работать с огнем и иллюзиями – я про такое даже не читал ни в одном учебнике, про такое ни разу не упомянялось в каких-либо отчетах. Вообще ничего и никогда.
Причем, я не ощущал угрозы от этих призраков именно для себя. А потому…
- Василий Ромашкин, бортстрелок с дирижабля, сержант гренадеров запаса. – Я представился, после чего сел на это самое бревнышко.
- Старший политрук Еленев, старший сержант Васильченко, красноармеец Дмитриев, энский полк энской дивизии. – Представился сам, и представил других офицер. Или, точнее, командир, тогда не было такого класса, как офицеры. – Погибли при отражении морского десанта немцев в октябре сорок первого года.
- С тех самых пор здесь и торчим, как на привязи. От скуки даже костры разводить научились. – Пожаловался сержант, пыхнув призрачным дымком. – Слушай, герой-любовник, расскажи. Что было, и как было. Мы же вообще тут, без газет и радио, ничего не знаем.
- Ну, последние две сотни лет, по крайней мере. – Поправил его политрук. – Вспомни, тут после нашей победы довольно людно тут было, рыбаки постоянно сети чинили, разговаривали, пьянствовали. В первых годах двадцатого века до нас немного поисковики не добрались, что таворищей собирали, и с почестями хоронили. Так что, по крайней мере, все новости знали. А потом, после той ледяной волны, все, народ как корова языком слизнула.
- да уж, на что мы неживые, и то такая жуть была. – Сержант передернул плечами, а солдат согласно кивнул. – До сих пор вспоминать страшно. Стихия, чтобы ее. Из-за чего она была, кстати? Побудь Левитаном, братишка, расскажи новости и старости.
- Ну, судя по всему, это было ледовое цунами. – Я еще раз оглядел призраков. Те насторожили уши, причем в прямом смысле. Интересно, для чего им это, ведь все равно не ушами слышат. – Астероид попал, серьезный. Чуть всем кранты не настали. Вспрочем, большинтсву кранты и настали. Около полувека просто выживали, восстанавливать цивилизацию начали полтора столетия назад. Что смогли – восстановили, сейчас просто живем.
Я долго рассказывал и пересказывал призракам события прошедших лет, рассказывал про современную жизнь. В конце концов призраки добрались и до того случайного представления, что мы с Варей устроили.
- Так поступать с комсомолкой – невместно! – Уже сердясь, заявил политрук.
- Да перестань, старшой. – Неожиданно заявил молчавший до сих пор красноармеец. – именно так и надо поступать с красивыми девками. Эх, с каким бы удовольствием я покувыркался с такой девчонкой, пусть я ей в подмышку дышу.

- Кувыркаться мало, надо сыновей рожать. Точнее, пусть девки рожают, а парни их делают. – усмехнулся сержант. – Ты как, потомок, на ней жениться не собрался? Видная деваха, и явно на тебя запала.
- Да вот голова пухнет, и сердце пополам рвется. – Я потер лоб. На самом деле, такое ощущение, как подумаю о том, что придется выбирать между Сарой и Варей. – У меня еще одна девчонка дома осталась, и я подумывал на ней жениться, причем всерьез.
- Тоже красивая? – Поинтересовался красноармеец с видимым интересом.
На что я вытащил из кармана портмоне, и открыл фотку Сары. Блин, планшет с собой не взял, но у современных аккумуляторы дохлые, разве музыку черех наушники какое-то время послушать, при активированном экране садятся враз.
- Да уж, тоже красотка. А чего выбирать, женись на обеих. Жизнь будет намного веселее. – Заявил сержант, поглядев фотографию. – И сыновей вдвое больше настрогаете.
Какое-то время призраки спорили о девушках, морали и коммунизме. Честно говоря, я ничего не понял, о чем и заявил неупокоям.
- и как вы живете в этом капитализме? – Зло плюнул в валун политрук, и от камня отлетел нехилый кусок. – Тоже мне, непманы.
- Да нормально живем. – Удивленно пожал плечами я, впечатленный мощью неупокоя. – кстати, у нас не совсем капитализм. Как мне растолковывал один из профессоров, скорее, смесь китайской модели социализма и шведского капитализма. Но что и как – я в экономике не силен. Да и вполитике тоже, нет у нас особой политической активности. Разве перед выборами, особенно региональными и президентскими. И это, я вот о чем подумал, мужики. Вы не хотите нормального погребения и посмертия? Я могу организавать. – И я внимательно поглядел на задумавшихся призраков.
Слишком сильные эти неупокои, прямо скажем, чтобы я просто прошел мимо. А просто взять и попытаться развоплотить – это солдаты великой войны. Мы мало что ценим из прошлого, но память о Победе – она осталась.
- Вряд ли получится нас похоронить, парень. Тут той ледяной волной все так перепахало, что даже я свои косточки отыскать не могу. А быть развоплещенным тобой – неохота. Ты ведь из этих, ведьмаков? – Сержант внимательно посмотрел на меня. Да и оба-двое остальных тоже.

-Ну, можно и так сказать. Но сейчас нас некромантами называют. Ведьмаки, они еще колдовать умеют, а я вообще никак. Есть ребята биталанта, те и каменюки умеют поднимать, и молниями шарашить. А я просто вашего брата вижу, и умею бороться с нежитью и нелюдью.
- Интересно. – Протянул политрук, протирая свое пенсне. – А к какой категории ты нас относишь?
- пока – просто призраки активные, полтергейсты. Но если вы нарушите нейтралитет, и повредите людям – вы уже умертвия. И становитесь вне закона. – я поглядел на посерьезневших мужиков, точнее, на то, что от них осталось. – Поймите правильно – у вас очень много силы. Чтобы я просто мог вас освободить от привязки, и отпустить. Не мной правила установлены, и они, как войсковые Уставы, кровью писаны.
- А ты можешь нас освободить? – С надеждой спросил рядовой. – Слушай, сделай милость. Передвинь нас с этого места, ну хоть на тысячу верст поближе к югу. Остотрендел север, пусть и красиво здесь. Но даже северные сияния за три сотни лет вот уже где. – И красноармеец энергично провел рукой по горлу.
- хм. – Я задумался, а призраки переглянулись. – Есть один способ, но сразу говорю – он мне не очень нравится. Я вас «заякорю» на себя, и дам максимальный радиус перемещения. Это около трех сотен километров в округе. Но сразу, по возможности, передам вас другому «якорю», возможно, оплучится вас в Министерство обороны пристроить, вы же не демобилизованы?

- Скорее «выбыли по причине смерти», а это нечто другое.- Усмехнулся политрук, вытащив погртсигар. Вытащил оттуда папиросу, размял пальцами и прикурил от тлеющей веточки. Блин, второй раз у них это вижу, и снова поражаюсь этому. Охренеть, невероятное владение иллюзиями и телекинезом, или эти папиросины для призраков реальны? Тогда вообще труба, смещение миров и бог знает что еще.
Обернувшись, и внимательно осмотревшись, я никого не увидел. И слава богу, а то совсем бы не удивился, увидев даму с косой на соседнем камушке. Бррр. Нет, нельзя оставлять этих ребят здесь. Тем более, что сюда заходят люди, про эти термальные источники я узнал у работников госпиталя.
- Ну как, согласны? Я вас привязываю к себе, и потом передаю в руки властей. – Переспросил я призраков.
- Нет. – Отрицательно покачал головой политрук. – Не забывай, мы присягали. И если мы перейдем на службу вашему Северному Союзу – это нарушение присяги. Мы не можем на это пойти, мертвее не лгут и не предают. А вот служить тебе – это может быть интересно. Тут мы не против.
- Тогда мне надо подумать. – Я почесал затылок. Поглядел на светлое небо белой соловецкой ночи, и потом глянул на часы. Скоро утро.- Давайте так, я составлю договор, и принесу его вам. Если согласитесь, то мы его заключим, и я вас «заякорю». После чего вы будете относительно свободны в перемещениях. Но сразу скажу – я включу множество ограничений. Мне совершенно не нужны проблемы с инквизицией или со священнослужителями.

- Нет. – Отрицательно покачал головой политрук. – Не забывай, мы присягали. И если мы перейдем на службу вашему Северному Союзу – это нарушение присяги. Мы не можем на это пойти, павшие не лгут и не предают.
- И что мне с вами делать? Не могу же я и вас к себе домой привести? У меня итак один призрак обитает, служит так сказать. Да еще кицунэ парочка, ну, Лисы Патрикеевны.
- Ого. – Ухмыльнулся сержант, покачав головой. Переглянулся с политруком и красноармейцем, у меня создалось впечатлени, что они общаются без слов. С другой стороны, колебания воздуха призраки специально создают для того, чтобы общаться с людьми, а вот меж собой они общаются как раз безмолвно. – Политрук прав, начав служить Северному Союзу мы нарушим Присягу. Мы так понимаем, что ведьмаков примерно твоей силы мало? Ну, чтобы мжно было путешествовать? Неохота быть привязанным к одному месту, надоело до чертиков. А вот служить тебе – это может быть интересно. Тут мы не против.
- Тогда мне надо подумать. – Я почесал затылок. Поглядел на светлое небо белой соловецкой ночи, и потом глянул на часы. Скоро утро.- Давайте так, я составлю договор, и принесу его вам. Если согласитесь, то мы его заключим, и я вас «заякорю». После чего вы будете относительно свободны в перемещениях. Но сразу скажу – я включу множество ограничений. Мне совершенно не нужны проблемы с инквизицией или со священнослужителями.
- Так думай. Время – это то немногое, что у нас есть. – Политрук серьезно покачал головой. – Мы подождем тебя тут, приходи в любое время. И да. Тебе оружие надо? Тут парни из НКВД нам на подмогу прибыли, должны были командовать сводным милицейским батальоном. Да вот только не успели тольком ничего, вместе с нами сцепились с немцами. Резались они, конечно, страшно. Но маловато нас было. Так что тут в одном сухом ДОТе сохранились пистолеты-пулеметы, наши и автрийские, самозарядки, и с десяток французских и британских ручников. Ну из тех, которые наши заказывали до войны под видом китайцев, под наш патрон. Не переживай. – Увидев мою усмешку, поторопился политрук. – Дмитриев умеет замедлять время, так что в этом ДОТе прошло всего тридцать годов с момента нашей гибели. Мы специально хранили оружие, чтобы нашим сдать. А сейчас наши – это просто русские, украинцы, и прочие таджики. У нас в роте семеро из Душанбе было, дрались как дикие волки. Ни один не сдался, все погибли. Впрочем. Как и весь наш батальон.
- Оружие всегда нужно. Знаете, если его у вас там много, то стоит вооружить пассажиров и членов жкипажа попавшего к нам из иномирья самолета. Варя тоже из них, кстати. Если вы не против, конечно. – Встал я, завершая наш разговор. – Я приду с договором, и с одним пареньком, он срочку в саперах служил. Проверит, что и как, может склад заминирован. А вы про то забыли, ведь для вас это не важно.
- Не забыли. – Серьезно ответил политрук. – мы тебя проверяли. Пустозвону служить как-то неохота. Неси договор, и веди сапера, покажем схему минирования. Там просто, пара противопехоток насторожена.
Ну-ну, проверяльщики. – Я усмехнулся, а у самого за шаворотом как будто льда насыпали. Вот знаю, что у неупокоев логика совершенно от людей отлична, в который раз в этом убеждаюсь. Сунулся бы сейчас – снимали бы мои кишки с окрестных валунов. – Пока, до вечера.
По приходу в госпиталь меня перехватила пожилая врачиха.
- ну ка, пойдем со мной, красавчик. Пойдем-пойдем. – И, вцепившись крепкими пальцами в мою руку, потащила меня по коридору, затолкав фактически в палату, где на кровати лежала укрытая простынкой Варя. Увидав меня, девчонка вспыхнула, как маков цвет, и чуть не полезла под простынь с головой.
- ну что, герои-любовнички? Слушай, парень. Ладно девочка глупенькая совершенно в сексуальном плане, хоть и взрослая. Но ты то?!! Разворотил девчонке все, что можно, и шарахается довольный! Ты знаешь. Что Я Варю поймала, когда она по стеночке шла, писька так с животом разболелись? Нет? А подумать об этом должен был? – Врачиха притопнула ногой. – В общем так – Варе неделя постельного режима. Два месяца после этого можешь ей стихи читать, песни петь, цветочки вместе можете нюхать. Но чтобы никаких сексуальных контактов, ясно? Потом хоть до простыней друг друга изотрите, но эти два с половиногй месяца полное воздержание!