На охоту выехали из замка при свете факелов, едва только на востоке посерело небо над горами.
Кавалькаду составили Аиноа, ее паж, я, Филипп, Микал, Марк и Гырма. Я предпочел бы поехать и без двух последних, но моя невнятная пока еще служба безопасности пообещала вообще закрыть ворота и никого никуда не пустить. Пришлось продавить минимум охраны. А то увязывались за мной все амхарцы. И еще Ллевелин навязывал девяток своих лучников.
Помогла Аиноа, заявив, что в ее ущелье безопасно. Оно не проходное и чужие там не ходят. И что это совсем недалеко.
Лишних лошадей с собой не брали. Так, пару вьючных мулов, на которых собрались привезти обратно охотничью добычу. Не на себе же ее тащить?
Аиноа со своим пажом ехали впереди всех, указывая дорогу, хотя чего там было указывать - хорошо накатанная колея от повозок отходила в сторону гор от мощеной римской дороги и была отовсюду хорошо видна. Эта колея слегка петляла среди дубового леса, редкого, солнечного, почти без подлеска. Настоящей дубраве. Парк, а не лес.
Пустынной эту местность также не назвать. То тут, то там мелькали среди деревьев серые юбки крестьянок, собирающих желуди в небольшие мешки, больше смахивающие на наволочки. Их двуколка ожидала на обочине. Глухой плетеный короб на треть заполненный собранными желудями. Никакого тяглового животного рядом не было.
Я дал шенкелей Флейте и через пяток шагов оказался бок о бок с пепельной кобылой шевальер.
- Аиноа, для чего ваши люди собирают желуди?
- Свиней кормить, ваше величество.
- Не легче ли свиней просто пасти в этих лесах, как это делают в Англии?
- Может и проще. Только у меня для этого мало людей. Основная наша скотина – овцы. Пока пастухи гоняют баранов по летним пастбищам, их жены выращивают свиней на продажу. В первый месяц зимы часть свиней заколют, ноги засолят и закоптят в холодном дыму и продадут мурманам. Остальное мы съедим сами на встречу Олентцеро и на Рождество. Что не съедим – то засолим уже в бочках и солонину опять-таки продадим мурманам, чтобы было чем питаться им в море.
- Оленцеро? – переспросил я.
- Да Оленцеро - это такой древний бог, который приносит в наши края зиму. И если его не умаслить, то зима будет суровой и скот падет. На встречу Оленцеро у нас целый карнавал и пир горой.
- А пост?
- С приходом Оленцеро любой пост кончается, - засмеялась Аиноа.
- А как ваш падре к этому относиться?
- А он что, не баск разве? Тем более что от прихода Оленцеро до Рождества ему всю неделю дарят подарки.
Женщины вышли к дороге, поклонились нашей кавалькаде, не выпуская свои мешки с желудями из рук.
Аиноа махнула рукой и они выпрямившись стали ссыпать желуди в двуколку.
- А телегу они потом сами потащат в гору? – пожалел я баб.
- Зачем? – удивилась девушка. – Кто-то едет на рынок в Сибур. На этом месте оставляет повозку, а товар перевьючивает на осла. Расторговавшиеся на рынке, на обратном пути, снова впрягут осла, сложат в двуколку то, что наменяли в городе и дотянут ослики ее до дому вместе с собранным урожаем желудей. Расплачиваются с хозяином животного теми же желудями. На другой день другой сосед едет на рынок и так пока все не отработают на взаимопомощи.
- Они и на вас собирают желуди?
- Нет, ваше величество. Я в оброк получаю уже готовые ветчину и хамон с задней ноги каждой свиньи. До лета хватает.
- Свиней могли бы пасти подростки?
- Дети собирают ягоды и прочие дары леса в горах. За тот же сушеный шиповник моряки платят дороже свинины. Если на вес считать. Еще хмель собирают для мурманов. Они варят из него свое пиво.
Слово пиво девушка произнесла с некоторым омерзением.
- Но тут вы не правы, шевальер, пиво, да еще под правильно закопченную рыбу – это очень вкусно.
- Пиво – грубый напиток. По мне так нет ничего лучше нашего сидра или легкого белого вина, если под рыбу, - в ее тоне читалась некоторая ехидца.
Дорога приняла заметный уклон вверх, горы как бы приблизились и стали выше. Дубовый лес сменился ореховым с вкраплениями бука, граба и тиса, активно желтеющих в отличие от дубов. Наступала самая прелестнейшая пора года – золотая осень, которую я очень любил и в прошлой жизни. От восторга даже перевел на васконский Пушкина:

- Унылая пора, очей очарованье,
Приятна мне твоя прощальная краса.
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и золото одетые леса …

- Мне говорили, что вы поэт, ваше величество, - откликнулась Аиноа на мой экзерсис.
Сказала без какой-либо оценки. Так, факт констатировала.
- Да что там, какой поэт, корявенькие вышли вирши, - обозлился я на себя за то, что не мог адекватно перевести музыку великого русского поэта на эускара. Не та фонетика. Смысл стихов я передал, а вот магию нет.
- Зато, какой экспромт, - польстила мне девушка.
Чаще стали попадаться видимые с дроги фермы с расчищенными полями вокруг них. Большинство полей успели уже убрать, и они желтели стерней.
Попадающиеся нам навстречу крестьяне с улыбками кланялись своей сеньоре, желая ей благословления Девы Марии. А на нас так, скользь мазнули глазами и ладно.
Весь путь занял у нас три часа, судя по солнышку.
От кавалькады отделился паж и быстрым галопом ускакал в сторону вильи. Или кастро? Или пуэбло? До сих пор не разобрался, какая между ними разница. Это у нас все просто: есть церковь – село, нет – деревня. А тут большая куча нюансов.
А мы, не доезжая основного селения сеньории, свернули в горы вдоль небольшой, но быстрой речки, которая музыкально журчала среди камней на дне ущелья. И еще более получаса били копыта лошадей об окатанные весенним половодьем голыши. Склоны ущелья были с приличным уклоном, поросшие густым колючим кустарником, похожим на крымскую ежевику. Выше на склонах росли сосны и пинии.
Довольно скоро нас догнал паж в сопровождении трех конных егерей. Их сопровождали две огромные лохматые собаки бело-палевого окраса. Я даже их породу вспомнил – пиренейская овчарка. У нас на весь город такой лохматый телок всего один был. И к нему даже из самой Москвы привозили сук вязать. По сравнению с этими собачищами кавказская овчарка – дворовая шавка.
Егеря привезли нам завтрак. На всех. Быстро оборудовали бивуак рядом с глубоким ручьем. И накрыли поляну на плоском валуне. По их сноровке чувствовалось, что этот камень не первый раз служит достарханом. Завтрак как завтрак. Ничего особенного: козье молоко, четыре сорта сыра, ноздреватый серый хлеб, виноград, яблоки и груши.
Когда мои негры, взяв котелки, пошли для нас за водой для умывания, Аиноа спросила.
- Давно мучаюсь любопытством, ваше величество, а почему эти арапы такие разные на вид?
- Может потому что голубоглазый – нобиль, - попытался я пошутить.
- Нобиль? Инфансон*? – удивилась девушка.
- Теперь да, а дома он рико омбре*, - ответил я.
- Вот за такого синеглазого я бы вышла замуж, - выдала Аиноа неожиданную сентенцию, глядя вслед Гырме.
Женщины есть женщины. Вчера только клялась, что выйдет замуж исключительно за баска, а с утра уже на экзотику потянуло.
- Увы, милая шевальер, это невозможно, даже при всем моем содействии - он монах.
- Монах? – округлила девушка красивый ротик. - Но, он же кабальеро?
- Госпитальеры тоже кабальеро, но и монахи одновременно.
- Откуда эти негрос омбрес в вашей свите?
- Все просто. Я освободил их из сарацинского плена. Домой они вернуться не могут. Их земля далеко на юг за морем, за Египтом и Суданом. А там живут их злейшие враги - поклонники Магомета. Теперь они как бы посольство от ордена Антония Великого при ордене Горностая.
После завтрака прошелся за валуны, в кустики и затем решил сполоснуть руки в ручье, но поскользнулся и плашмя ушел под воду всей тушкой. Берега у ручья были крутые.
Встал на ноги, зажав в руке булыжник, захваченный на дне машинально, который со злостью и зашвырнул на берег, где он раскололся о валун. Воды в ручье мне было по грудь.
Поохотился, епрть!
Аиноа взвизгнула почти на ультразвуке.
Микал с Марком тут же налетели, выдернули меня из воды, стащили с меня насквозь мокрую одежду и обувь, а Гырма отдал мне свой синий плащ – наготу скрыть и согреться. Вода в ручье была очень холодной. И аккуратно меня усадили у валуна на солнышке.
На соседнем валуне Микал раскладывал на просушку мои выжатые тряпки.
Филипп протирал мое оружие от воды.
Марк зверски вращал глазными яблоками, ища того злобного горного духа, который скинул меня в воду. С явным намерением прибить его своим топором.
Что-то мешало мне нормально сидеть. Стуча зубами, приподнявшись от земли, я вынул из-под собственной задницы черный камень. Тот самый, который сам же кинул из ручья. На свежем сколе камень искрил на солнце голубовато-белыми зайчиками. Фактура его была очень характерной. И очень знакомой.
В руке у меня был зажат кусок антрацита.

временно отключен

Ну блин. Опять будет пробел, и не узнаем что там с антрацитом... :cry:

Юрий Дмитриевич! А чо там дальше то с Фебусом? Или все , дальше только в бумаге ждать?

а смысл тут выкладывать, если я постоянно в читальном зале?

первый в бумаге уже вышел.
второй - где то в июне скорее всего.

Это точно, как не глянешь постоянно во временно отсутствующих, прям диссидент какой-то. :xz:

А на СИ? Если есть, и ссылку бы на него тогда) С ВВВ по тем-же причинам ушли полагаю?

И всё-же хотелось бы почитать продолжение Фебуса, очень. Может дадите ссылку на СИ и будете выкладывать там а? От лица всех читателей прошу, не для себя одного)

И всё-же хотелось бы почитать продолжение Фебуса, очень. Может дадите ссылку на СИ и будете выкладывать там а? От лица всех читателей прошу, не для себя одного)

а в любом поисковике набрать, Старицкий самиздат - слабо?

первая книга уже вышла в бумаге. Продается пока везде. вторая на подходе.

а на СИ - http://samlib.ru/s/starickij_d/febuzproda.shtml

Сегодня встерил "Фебуса" у знакомого продавца, попросил отложить до зарплаты. Одна из нмногих книг с форума, которая до нас добралась. Кроме нее только Круз есть и Док, Громова один раз только привозили, "Терский фронт" в мягкой обложке, хорошо хоть обе)

неужто и Путанабус не привозили?

Неа, небыло. Причём в пяти магазинах смотрел, из шести, в одном вообще ничего подобного нет, а до шестого я не поехал, он в старой части города, там врят-ли что есть.