Новая земля. Европейский союз. Южная дорога.
22 год, 10 число 6 месяца, понедельник, 21:55

Обедали по графику в Коринфе, точнее в форте-заправке на перекрестке к нему, километрах с двадцати от самого города. Обедали после того, как штурмом оккупировали все возможные туалеты в нем. Все же нас разом оказалось много и всем нужно сразу и надолго.
В этом форте ярко проявился греческий национальный колорит. Все дома были оштукатурены и беленые, синие деревянные жалюзи на окнах, по углам синей краской меандр припущен. И вообще все вывески были сделаны краской по побелке стены около дверей. Хорошо, что еще они все мелким шрифтом дублировались по-английски. А то бы мы поблукали. Крыши – грубая терракотовая черепица. Явно не фабричная.
Вся мебель деревянная и крашеная маслом.
Вся посуда из глазированной коричневой глины, с разными орнаментами.
Но вот кухня в общепите разнообразна. На все вкусы проезжающих. Даже бигмачная там была и не простаивала, хотя большинство предпочитала попробовать национальный колорит, которого, впрочем, было в избытке не только в еде, но и в одеяниях официанток.
Цены были не сказать, что умеренные, но не сильно кусачие.
Долго мы там не задержались. Ноги размяли, поели, облегчились и снова в путь. Мы и так много времени потеряли пока я по госпиталям валялся.
Впереди колонны катил валлийский пушечный броневик в качестве передового дозора.
За ним, отступя сотню метров броневик испанских ««рэкете»».
Потом телепал ««хамви»» кирасиров с крупнокалиберным пулеметом, за ним наш автобус, испанский ««ленд-ровер»» со спаркой пулемет-гранатомет, ««лапландер»» таежниц, и снова ««хамви»» кирасир со спаркой пулемет – автоматический гранатомет.
Замыкал колонну еще один броневик ««рэкете»» со спаренными ««браунингами М2»». Этот ехал, развернув башню назад.
В автобусе ретирадный пулемет был заправлен новой лентой и торчал из окна, как ему и положено было. На ствол презерватив натянут. Пыль можно потом и замести веничком, а вот безопасность на первом месте.
Из-за этой безопасности минут двадцать до хрипоты спорил с лэрдом и сержантом-казадором пред выездом: брать или не брать с собой семью пожилого француза с шестью дочками-погодками от тринадцати до семнадцати лет и весьма ординарной внешности. Не повезло мужику, до своих южных французов он так и не доехал, как жене стало плохо, и через три недели она скончалась в Коринфе, в больничке. Диагноз – укус насекомого с непроизносимым названием, которого здесь попросту называют сколопендрой, и не столько яд ее вызвал смерть, сколько аллергическая реакция организма цветущей женщины на этот яд.
Мужик, чтобы с врачами расплатиться свой микроавтобус продал, и теперь тут застрял.
К иным подсаживаться он сам боится за дочерей (в том числе и на корабли), а другие сами его не берут даже за деньги. А автобуса уже неделю не было – нет пока регулярного тут сообщения, и когда будет неизвестно, а деньги утекают, как сквозь пальцы уже сейчас. Как я его понимаю.
Продавил я все же вояк, уступили они мне (после проверки сведений в местной полиции, естественно). Молодые они еще. Им не понять, каково это любимого человека оставить в чужой земле. Но выставили они мне суровое по местным меркам условие, что поедут французы в автобусе только с опечатанном в сумках оружием. Папаша Пиаже усмотрев, что в автобусе едут практически одни девчата, махнул рукой и согласился. Доверился мне.
Уложили их потертые ФАМАСы##1 в сумки по три штуки. И один отдельно с их пистолетами – древними ««браунингами»» модели 1922 года##2. Какие во время второй мировой войны на вооружении у французской армии стояли. Оружие красноречиво вещало, что передо мной либо очень бедные люди, либо очень и очень экономные. Но вполне возможно, что они и те и другие одновременно.


##1 FAMAS (фр. Fusil d'Assaut de la Manufacture d'Armes de St-Étienne) - штурмовая винтовка разработки французского оружейного предприятия MAS в Сент-Этьене. Стоит на вооружении французской армии. Калибр 5,6 мм НАТО. (подробнее см. – Глоссарий)
##2 Браунинг М.1922 – модель пистолета конструкции Дж.Браунинга, выпускавшаяся на бельгийской государственной фабрике «FN» до второй мировой войны. (подробнее см. – Глоссарий)

Забегая вперед скажу, что ничего страшного не случилось. Довезли мы папашу-героя со всем семейством Пиаже до форта-заправки на перекрестке к Массилии (Марсель, по-русски) и оставили там. Дальше уже сам, сам, сам… Среди своих уже, все легче. А денег я с него за проезд не взял, хоть он и порывался отслюнить мне орденский пластик. Просто представил я как он сейчас начнет торговаться в лучших традициях французской деревни, так и поплохело сразу - мне в тубзик нужно было как из пушки.
Первый раз, со староземельной Москвы, мой автобус был набит по завязку. Так что сел я рядом с Розой, которая коротала свой досуг на рабочем месте радиста.
- Я рад, что ты наконец-то обратил на меня внимание, Жорик, - проворковала Шицгал.
- А на кого мне еще обращать внимание, как не на любимую жену, - отшутился я.
Но шутка юмора была явно неудачной. Роза все восприняла всерьез.
- И когда я буду исполнять свой супружеский долг?
- После траура, - объявил я ей и поощрительно погладил по коленке.
Роза умная девочка, сразу переключила тему.
- А что эти француженки такие корявые? Ведь молоденькие совсем. Я о них лучше думала.
- Грустное наследство инквизиции и особенно гугенотства, – просветил я красотку. – Все красивых баб они сожгли в средние века, как ведьм. Тебя бы тоже сожгли, потому как красивая. И умная. Ведьмачье сочетание. Эти вот девицы и настучали бы куда следует.
Все рано делать было нечего, и я прочитал Розе целую лекцию про ««Молот ведьм»» и европейские гонения на баб. А с тем, что у них в женском фенотипе осталось только в гомики и подаваться.
- Жор, мне так жалко Наташку, - неожиданно проговорила Роза. – Она же рядом со мной сидела на корточках, когда стрелять начала. А я просто описалась от страха. А до того как в ступоре была.
Я обнял девушку за плечи и прижал к себе и ответил.
- Все уже в прошлом. Хотя мне Наташку тоже жалко до слез.
- Давай вместе поплачем, - предложила девушка.
Автобус как раз въезжал в ворота форта-заправки Массилии.

Новая земля. Европейский союз. Южная дорога.
22 год, 10 число 6 месяца, понедельник, 29:70

Это какая-то неправильная Франция. Даже вообще не Франция. Это Окситания. Страна Ок. Местный люд подчеркивает это на каждом шагу и ко всему французскому относятся как западенские галицаи ко всему русскому.
За время ужина мне несколько раз сказали: «Тут вам не Франция». И коньяка в меню не держат по той же причине. Коньяк – аквитанская традиция, а арманьяк – гасконская. Зато тут выращивают подсолнухи и гонят из них ароматное масло из обжаренной семечки, которое и у нас до революции называлось ««прованским»». У каждого кабачка над дверью подсолнух прибит, иногда настоящий, но чаще искусно вырезанный из дерева и раскрашенный.
Кормили тут просто и сытно, без разносолов. Сегодня в меню была только вареная баранина с кукурузной кашей и разнообразные салаты. На запивку молодой слабенький сидр. Зато все невероятно дешево, а сидра вообще, хоть залейся, без ограничений.
Гурманам же, сказали, путь в город – там есть рестораны для богатых и привередливых.
Но ничего, все были довольны, кроме Сажи, которой совершенно не понравился деревенский сидр. Ей отдельно сварили кофе.
А на вопрос язвы Альфии.
- Ты как спать будешь, подруга, у Жоры же траур?
Сажи парировала.
- На меня кофе действует как снотворное.
После ужина незаметно улизнул ото всех и в укромном уголке двора смотрел на звездное небо этого мира, периодически заслоняя себе обзор клубами табачного дыма. Гадал, в какую звездочку на небе превратилась Наташка?
Но и тут меня нашли. Шицгал, сев рядом со мной на эту импровизированную завалинку из трех бревен, скрепленную железными скобами, предела мне бутылку сидра из которой сама до того немного отхлебнула.
- Семачек хочешь? – спросила ехидно.
Я протянул ладонь, в которую упало десяток зернышек.
Я хмыкнул.
- Еврейская пайка для гоя?
- Жорик, хочешь, я расскажу тебе про Наташку? – в свою очередь задала вопрос Роза, пропустив мимо ушей мою подколку.
Лица ее не видно в темноте, а по голосу не определить что это - подлянка или выворот души наизнанку.
- Нет, Роза, не хочу, - твердо ответил я.- Хочу запомнить ее такой, которую знал. А что там плохого было на Старой Земле – было давно и неправда. В совсем другой жизни.
- Нет, про Наташку, что плохого можно рассказать, только если клеветать на нее, - откликнулась Шицгал. - Она не млядь, как я. Хотя и я когда-то была чистой и наивной девочкой. Не веришь? Думаешь, я такой стервой сразу родилась? Дай сигарету.
- Ты же не куришь.
- С тобой закуришь.
Огонек зажигалки осветил ее лицо с втянутыми щеками в процессе затяжки.
Она выдохнула струю дыма и сказала.
- Жорик, если ты со мной спать не можешь по идеологическим причинам, то просто поговори со мной. Это тоже общение. Я прилепилась к тебе, терплю от тебя все, и дальше готова терпеть, лишь бы только быть рядом с тобой. Я не скажу, что это безумная любовь. Скорее это какое-то семейное чувство.

обрежут лысенького, как есть обрежут.

За время ужина мне несколько раз сказали: «Тут вам не Франция». Так что из спиртного тут только пастис и граппа за отдельные деньги. Но как-то не впечатлило меня пить местный виноградный самогон, ничем не отличающийся от грузинской чачи. А пастис я уже пробовал разок московском ресторане – одеколон от Хуго Босс имеет, по моему, более приятные органолептические свойства.

Новая земля. Европейский союз. Южная дорога.
22 год, 10 число 6 месяца, понедельник, 29:70

Это какая-то неправильная Франция. Даже вообще не Франция. Это Окситания. Страна Ок. Французская Франция тут на севере рядом с Германией. Местный люд подчеркивает это на каждом шагу и ко всему французскому относятся как западенские галицаи к русским на Украине.
За время ужина мне несколько раз сказали: «Тут вам не Франция». Так что из спиртного на выбор только пастис##1 и граппа##2 за отдельные деньги. Но как-то не впечатлило меня пить местный виноградный самогон, ничем не отличающийся от грузинской чачи. А пастис я уже пробовал разок в московском ресторане – ««Тройной»» одеколон имеет, по-моему, более приятные органолептические свойства.


##1 Пастис (фр. Pastis) – настойка на 50 травах на основе анисовой водки. Употребляется как аперитив, для чего его разбавляют водой приблизительно в пять-восемь раз. В XIX веке пастис продавался в аптеках как лекарство от глистов.
##2 Граппа – виноградный самогон крепостью 40-50 % алк. из остатков отжима винограда, включая стебли и косточки после изготовления вина.

Зато тут выращивают подсолнухи и давят из обжаренной семечки ароматное масло, которое и у нас до революции называлось ««прованским»». до того как в советской борьбе против космополитизма приказали именовать не иначе, как ««подсолнечным»». У каждого кабачка над дверью подсолнух прибит, иногда настоящий, но чаще искусно вырезанный из дерева и раскрашенный. Культ, однако.
Кормили тут просто и сытно, без разносолов и особого разнообразия. Сегодня в меню была только вареная баранина с кукурузной кашей и разнообразные салаты. На запивку молодой слабенький сидр. Зато все невероятно дешево, а сидра вообще, хоть залейся, без ограничений.
Гурманам же указали путь в город – там есть рестораны для богатых и привередливых и они утихли. Тащиться в город, на ночь глядя, никому не хотелось.
Но ничего, все остались довольны, кроме Сажи, которой совершенно не понравился деревенский сидр и ей отдельно сварили кофе с молоком.
А на вопрос язвы Альфии.
- Ты как спать будешь, подруга, у Жоры же траур?
Сажи парировала.
- Не бзди, на меня кофе действует как снотворное.
После ужина я незаметно улизнул ото всех и в укромном уголке двора смотрел на звездное небо этого мира, периодически заслоняя себе обзор клубами табачного дыма. Гадал, в какую звездочку на небе превратилась Наташка? И на моральный климат ««гарема»» просто махнул рукой. Пусть делают что хотят. Не сторож я сестре своей.
Но и тут меня нашли. Шицгал, сев рядом со мной на эту импровизированную завалинку из трех бревен, скрепленную железными скобами, предала мне бутылку сидра из которой сама до того немного отхлебнула.
- Жёра, семачек хошь? – спросила ехидно с одесской акцентуацией.
Я протянул ладонь, в которую упало десяток зернышек.
Я хмыкнул.
- Еврейская пайка для гоя?
- Жорик, хочешь, я расскажу тебе про Наташку? – в свою очередь задала вопрос Роза уже нормальным тоном, пропустив мимо ушей мою подколку.
Лица ее не видно в темноте, а по голосу не определить что это - подлянка или выворот души наизнанку?
- Нет, Роза, не хочу, - твердо ответил я.- Хочу запомнить ее такой, которую знал. А что там плохого было на Старой Земле – было давно и неправда. В совсем другой жизни, в которой не было меня.
- Нет, про Наташку, что-то плохого можно рассказать, только если клеветать на нее, - откликнулась Шицгал. - Она не млядь, как я. Хотя и я когда-то была чистой и наивной девочкой. Не веришь? Думаешь, я такой стервой сразу родилась? Дай сигарету.
- Ты же не куришь.
- С тобой закуришь.
Огонек зажигалки осветил ее лицо с втянутыми щеками в процессе затяжки.
Она выдохнула струю дыма и сказала.
- Жорик, если ты со мной спать не можешь по чисто идеологическим причинам, то тогда просто поговори со мной. Это тоже общение. Я прилепилась к тебе, терплю от тебя все, и дальше готова терпеть, лишь бы только быть рядом с тобой. Я не скажу, что это безумная страсть к тебе. Скорее это какое-то семейное чувство того, что ты мне родной.

Новая земля. Американские Соединенные Штаты. Южная дорога.
22 год, 11 число 6 месяца, вторник, 18:09

Море и горы, видимые с дороги, закончились, и по направлению к Форту Линкольн подъезжали мы, почти по голой равнине, еще засветло.
Во все стороны видна местная Америка во всей красе. Приходи кума любоваться на ««Империю бабла, издание второе»». На вид так вообще, наш родимый Казахстан, разве что дороги чуток приличней. Но до староземельных хайвеев Калифорнии с Аризоной местные пиндосы явно не дотягивают, вот уж где был по виду благоустроенный Казахстан! Просто выставочный. А тут, так, щебенка асфальтовым катком укатанная, но, надо отметить, укатана на совесть и очень грамотно. Практически не трясет.
А в остальном всё тут, как тут и везде. Словно на войну попал. Или на контр - террористическую операцию против ««Аль-Каиды»», по крайней мере.
Каждая ферма напоминал блокгауз на вражеской границе. Крупнокалиберный пулемет или автоматический гранатомет такая же обязательная принадлежность местного крестьянина, как и ветряк, который качает ему воду из скважины. Разве что тут этих ферм было на порядок гуще, чем где бы то ни было на нашем пути.
Испанские ««казадорес»» даже перевыполнили свое задание и не бросили нас на границе с Окситанией, а довезли до прямой видимости с городом. И только потом развернулись обратно.
Погудели друг другу на прощание и разъехались. Дальше покатили только под конвоем кирасиров. Антоненкова, кстати в ««путанабусе»» отсутствовала и торила дорогу в башне броневика впереди всей колонны. Якобы пулемет изучая. Ну да, с лэрдом в качестве учителя. Это у них медовый месяц такой. Туда и обратно бронебашне. Будет что вспомнить к старости.
В этот раз автобус наш вел испанец. И я сам занял освободившееся место водителя, аккуратно устроив спящую Розу с моего плеча на спинку сидения.
Роза действительно сдержала свое слово и ночью ко мне, кроме как с разговорами не приставала. Зато проговорили мы с ней обо всем на свете. Всласть. Интересный она собеседник, когда из себя прожженную гулящую девку не изображает. Но и я прекрасно понимал, что это у нее всё та же отчаянная борьба за мужика, только другими средствами. Боится тут Роза остаться одной. До смерти боится.