Вытащив ключи, открыл простенький замочек, и потянул на себя деревянную дверцу. Тут у меня хранятся шесть прикупленных по случаю гранат, два кило тротила в десяти двухсотграммовых шашках (узнает мама – оторвет мне все, до чего успеет дотянуться), и отрава против колорадского жука. Правда, детонаторы у меня в крохотном сейфе в столе. И вот сюда, на полочку к оборонительным гранатам, я положил флягу с кицунэ. Пусть лежат пока здесь, хотел было в банк отнести, но придется арендовать ячейку побольше. А это стоит денег. Моя-то крохотная, пачка сигар не влезет. Так, пригоршню золотом хранить пойдет, и все.
Конечно, у меня и здесь, дома деньги лежат, и на счету есть, но золото и платину я в любой момент из ячейки заберу, и за них банк отвечает. Кроме того, они так глаза не мозолят, и нет желания потратить на что-либо, малозначительное.
Повесил на крючок разгрузку, брякнув, положил на полку пустые и полные магазины для винтовок. Выгрузил патронные пачки европейской «семерки». И закрыл оружейный шкаф а шпингалет.
У Женьки свой шкафчик, где хранятся его тульская двухлинеечка, одноствольный дробовичок тридцать второго калибра, и подаренный мной ему на двенадцать лет автоматический пистолет, тоже мелкашечного калибра. Отличный «Марголин», выпущенный в позапрошлом году в Коврове. Женька еще об левере мечтает, но мелкашку уже не хочет, копит деньги на нормальный калибр. Как раз до совершеннолетия накопит. Мог бы купить под револьверный патрон, но нет, хочет как у меня, под нашу «шестерку». Уж больно ему мой винтарь нравится.

А мне охота купить реплику винчестера под сорок пятый калибр, который «сорок пять на семьдесят гавернмент», уж очень она мне понравилась. Американцы в Старых Штатах снова выпускать начали, но агрегат недешев. От слова «совсем». Они сейчас пытаются возродить национальное самосознание, и мужик у них ассоциируется с таким карабином, револьвером одинарного действия и шляпой-стетсоном. Впрочем, большинство современных американцев или фермеры, или работяги, пашут как папа Карло, и вполне себе под это определение подходят. Правда, у большинства на вооружении дробовики, помповые или двудулки, все-таки винтовка и револьвер оружие профессионалов.
С этими мыслями я стянул с себя куртку и ботинки, бросил их в угол, взял из шкафа чистые труселя и шорты, и потопал в душ. Хоть смою с себя грязь и копоть, как только Сара со мной разговаривала? От меня же потом на полверсты шибает.

10 июня 2241 года. Четверг. Ростов – на - Синей.
Толкнув звякнувшую обрезками трубочек дверь, я вошел в оружейный магазин. Точнее, «Центральный оружейный магазин города Ростов – на – Синей», официальный партнер городских властей.
- Потапыч, доброго дня. – Я брякнул на прилавок пакет с гильзами, и положил поверх него акт списания от МЧС. – С серебром как, наша «шестерка», сорок пятый и европейская «семерка» найдутся?
Пожилой, грузный мужик шагнул от кассы к прилавку, ощутимо качнув толстые полы. Ну еще бы, весит Потапыч точно за полтора центнера, хотя сала в нем и на десять кило не наберется. Просто здоровущ дядя, не зря Сенькин папаня.
- Пришел, значит. – Он взял бумагу, и неторопливо сдвинув очки с затылка на нос, принялся читать акт. После чего пересчитал гильзы, и кивнув мне, зашел в подсобку.
- Привет, Марк. – Поздоровался я с подошедшим парнем, помощником Потапыча. – Есть что новенькое?
- Разве пулеметы. – Он кивнул в сторону стеллажа, стоящего напротив окна. – Привезли вчера пятнадцать штук с армейских складов, пять ручников, пять «Горюновых», и пяток «Зброевок – Брно», перестволенных под европейскую «семерку». Можешь поглядеть, но я тебе так скажу – антиквариат. Нашли армейцы склад древний, отдали на растерзание частникам, вот и появились пулеметы. Сам знаешь, сейчас даже пятидесятилетний пулемет в руках частника молодым считается. Хотя, ручники совсем неплохи.

Хотя, ручники совсем неплохи. Хоть и выпущены в две тысячи первом году. – И Марк снял со стеллажа, и передал мне вороненую тушку пулемета.
В принципе, тот наш армейский автомат конструкции «трофейного» инженера Людвига Форгримлера, но со сменным утяжеленным стволом, и с ленточной подачей патронов. Хорошая машинка, надежная и неприхотливая. Не зря в свое время Людвиг Сталинскую премию получил. Но…
- Отличный агрегат, Марк, но мне он зачем? – Покрутив пулемет в руках, я вернул его продавцу. – Я же не колхозник или хуторянин, мне от «печенегов» если и отбиваться, то в составе ополчения. А в ополчении на мне «утес» висит, который на райтоповский «зилок» устанавливается. Хотя, знаешь? Купил бы я ручник, просто нравится. Но дорогой он, заррраза! Пятьсот золотом на дороге не валяются!
- Да ну? Вась, а кто в прошлом году банду гонял, а? Вы же тогда вшестером пятнадцать аявриков грохнули которые дальние хутора хотели пощипать? – Марк усмехнулся, вешая ручника на место, после чего сняв и вручив мне в руки чешский пулемет. Трофей, еще со Второй Мировой, и выпущен почти три века назад. – Это полторы сотни, кстати. И отменно работоспособен. Кроме того, я вчера слышал, ты ФН-ФАЛ затрофеил? Так от него магазины на чеха вполне себе идут, евростандарт.
- Марк, ты все пытаешься на мне нажиться. – Я засмеялся, прикладывая антиквариат себе к плечу. После чего вернул пулемет продавцу. – Нет, не возьму. Ему три века, Марк. Пусть он и работоспособен, но он просто древний, как навоз мамонта. Мало ли, пружина сядет, сломается что-либо – где запчасти искать? Заказывать мастеру штучно – так без штанов останешься. Нет уж, спасибо. Если я и куплю когда-нибудь себе пулемет – то новенький. А насчет той банды – мы же не виноваты, что они родителей Ромки пощипать захотели? – Я вспомнил ту гопкомпанию из пятнадцати отморозков, и нахмурился. Тогда нам просто чудовищно повезло, бандиты просто не рассчитывали на бортстрелков напороться, ввалились всей толпой во двор. А шестеро стрелков – страшная сила. Тогда мы расстреляли их из пистолетов быстрее, чем они вообще сумели понять, что происходит.

Кстати, левер я купил на деньги, полученные с продажи трофеев, которые мы взяли с той банды. И ПМ я снял с одного из бандитов. А до того с отцовым карабином ходил, не принято в частной жизни носить армейские винтовки. Кстати…
- А это что за игрушка? – Я ткнул пальцем в скромно притулившийся среди мосинок и маузеров карабинчик.
- Это? Это довольно редкая машинка, FR-8, испанцы маузеры перерезали после Второй Мировой под европейскую «семерку». Правда, обойм нет. – Марк вытащил карабинчик из пирамиды, и передал мне. – Тоже на днях пришел. И это, ты про образца сорок четвертого года спрашивал? Тоже есть, нестрелянные, еле сало с них отер. Сорок восьмого года выпуска. Показать?
-Покажь. – Кивнул я, крутя в руках весьма удобный карабинчик. Поворотистый и ухватистый, отменная машинка. И стоит всего тридцатку золотом, кстати. Для охоты на копытных милейшая машинка, похоже. Не хочу отцов «ремингтон» лишний раз по лесу таскать, память все-таки. И механизм работает, как часики, отлично. Видимо, в неплохих условиях хранился. Все-таки умели упаковывать товары в прошлые времена, ничего не скажешь.
- Вот, держи. – Вышедший Потапыч брякнул на прилавок пакет с патронами, и положил сверху акт и магазинный чек. – Убери игрушку, пересчитай серебрушки, и распишись. Потом «испанца» долгядишь.
- Угу. – Я на некоторое время занялся прикладной математикой, считая патроны, после чего расписался в ведомости магазина и чеке.
К этому времени рядышком с испанской переделкой маузера лег наш старый армейский карабин. Тоже коротенький, ухватистый и верткий. На северах его почему-то колчаком называют. Но тут такой момент – «семерка» немного мощнее, и останавливающее действие малость серьезнее. Против крупного зверя лучше. Хотя на человека нашей «шестерки» за глаза, да и на большинство зверей, килограмм так до сотни, хватает.
На улице хлопнуло несколько выстрелов из пистолета, грохнул дробовик, часто ударили автоматические винтовки.
-Что за хрень? – Присев ниже окон, спросил я, уже держа в руке пистолет.
- Банк грабят? – Вопросом на вопрос ответил Марк, сидящий рядом со мной, и тоже вытащивший своего кольта, тоже сорок пятого калибра, кстати.
Со звоном осыпалось окно, глухо ударили в стену и стенды с оружием пули. Одна дзинкула в ствол винтовки, и коротко взвизгнула рикошетом.
Я подполз к окошку, и коротко выглянул. Точно, около одного из наших банков стояла пара машин, и с десяток парней и мужиков палили во все стороны, как сумашедшие.
- Держи. – Рядом со мной грохнулся ручник, и короб с лентой. Оказывается, Потапыч успел сползать в подсобку, и притаранить несколько снаряженных коробов с лентами для наших ручников. Вот и Марк уже пристегнул короб, и заталкивал ленту в приемник.- Что там?
- Банк грабят, отделение «Городского». Сдурели, что ли? Куда они на машинах уйдут? – Я снова пригнулся, так как в другое окошко влетела очередная порция пуль, сверкающим и звенящим дождем вынеся стекло.

- Вступаем? – Марк тоже мельком глянул в окошко, и тоже пригнулся. Поглядел на нас с Потапычем.- Ну, чего тянем? Как раз позиция отменна, всех в лапшу порубим.
- Только вот погляди в окна банка, Марк. Видишь, девчонки-служащие в полный рост стоят? Мы ведь и их порубим, они на линии огня получаются. – Я зло хлопнул ладонью по полу, и передвинул ручник поудобнее. – Кто бы у них не был за главного – он не идиот. Их разве на отступлении взять можно, когда сваливать будут.
- Тогда готовимся, парни. – Потапыч поудобнее уселся около окошка, предварительно сметя стеклянную крошку в сторону чучелом лисицы. И, прижавшись спиной к кирпичной стене, замер.
А я и Марк принялись наблюдать за действом в притащенные Марком перископы. Блин, удобная штуковина, оказывается, надо себе купить. И кстати!
- А ведь это одержимые, Потапыч. Все до единого. – Я «всмотрелся» в стрелков, а потом просканировал пространство. – И у них около набережной еще есть шестеро, точнее, по самому краю. У них лодки, вот что, они не будут отступать на машинах!!!
- Мать! – Потапыч, пригнувшись, рванул к телефону, и набрал номер полиции. – Алло, дежурный! Это Сил Потапыч, из «Центрального оружейного». Да-да, мы готовы проводить бандитов, но у них девчонки из банка в заложницах. И тут Василий Ромашкин у нас, он говорит, что все бандиты одержимые, плюс у них лодки на центральной набережной. Гоните народ туда. Да, так и есть, им же до набережной всего пятьсот метров!
Ну да, если у них есть с той Синей машины, то вообще все вырисовывается интересно. Но гораздо интереснее, с какого перепуга столько одержимых в одном месте и с одним планом? Нет, то что одержимые частенько живут среди людей нет ничего необычного, как и в том, что они порой творят страшные дела. Но тут минимум двадцать семь человек, одержимых неупокоями. И действуют по одному плану!
- Держи! – Я сунул пулемет Марку, и тоже пробрался до телефона. Бандиты не торопятся, что-то долго копаются внутри банка, и даже стрелять на улице перестали, разогнав народ по укрытиям. Хотя, минимум четверых убили, я почуял смерти. – Алло, Сара? Ты еще не сменилась? Слушай, тревога первого уровня! Тут в банке одержимые, двадцать семь человек! Поднимайте всех!
- Василий, я поняла. Поднимаю и вызываю всех инквизиторов. – Голос девчонки из сонно-игривого, которым она ответила, узнав меня, превратился в строго-деловой и сосредоточенный. – Не рискуйте там, под пули не лезьте. Сам знаешь, для одержимых смерть тела неприятна, но не страшна.
- Знаю, Сара, меня хорошо учили. До встречи.- Я положил трубку, и вернулся на свою позицию. Но, похоже, инквизиторы не успеют. Одержимые начали отход.
-Они заложниками прикрываются! – Марк повернулся со своим перископом. – Заведующий банком, два охранника, еще два служащих. Ладно хоть девок оставили!

Похоже, все остальные тоже думали так, потому что даже около подъехавших машин полиции не было особого шевеления.
-Чтобы их! Вась, что ты задумал? – Потапыч с удивлением поглядел на меня, вычерчивающего ножами на полу пентаграмму с удлиненным верхним лучом.
-Не мешай. – Я уложил в нижние лучи оба клинка, и постарался сосредоточиться. Вершина пентаграммы была направлена на один из автомобилей, где сидели заложники. – Не мешай, Потапыч. – Быстро прочистив легкие гипервентиляцией, я скользнул в транс, и мир немного изменился.
От меня до автомобиля оказалось прям таки рукой подать, и клинки взрезали души одержимых, стараясь не касаться связанных душ хозяев. Первый, второй, третий. Еще один. Еще. Все, тут свободно!
И я вынырнул из транса. Почему-то мне не хватило сил удержаться, и я неловко завалился на бок.
Одна из машин, открытый пикап, вильнула и врезалась в столб на обочине. А остальные наоборот, газанули и понеслись вниз по реке.
-Садись, колдун. Держи, у тебя кровь носом идет. – Потапыч приподнял меня, прислонив к стене, и сунул в руки кусок ветоши в оружейном масле. – Что сделал-то?
- Попытался часть неупокоев дистанционно спровадить. Вроде как вышло. – Я размазал по подбородку юшку, и потряс головой. Вроде как мозги на место встали, голова кружиться перестала. – Скажи полиции, чтобы с пленными поаккуратнее, сейчас инквизиторы подъедут, помогут им. И легавым, и бывшим бандитам. Жаль, не хватило сил освободить остальных.
Из-за Синей гулко раскатилась очередь из крупнокалиберного пулемета, опрокинувшая трассерами подъехавшую к пикапу машину. Из салона выскочил уцелевший урядник, и огромными прыжками рванул к нашему магазину, почему то. И рыбкой заскочил в окно. А крупняк ударил снова и снова, разрывая теперь пикап, и тех, кто в нем остался.
- Нихера себе! Он что, своих кончает? – Приподняв изрезавшегося урядника, пробормотал Потапыч. – И откуда у бандитов «Владимиров»?
- А хрен его знает, Сил Потапыч. – Сползая на пол, ответил я. – Вы бы легли наземь, мужики, мало ли. Похоже, рубят концы банда. Но на самом деле, я не упомню такого, чтобы одержимые работали в команде. Даже в учебниках того нет.

Потапыч коротко почесал в затылке, и на коленках пробежался до подсобки, откуда выполз со здоровенной снайперской винтовкой. Лежа на полу, он снял чехол с немаленького прицела, забил в магазин патроны, и присоединил его к винтовке.
- Сил Потыпыч, ты где этого «зверя» откопал? Он же диких денег стоит? – Сейчас крупнокалиберные винтовки, как и пулеметы, впрочем, в частные руки практически не попадают. Не потому, что запрещено, а потому, что стоят огромных денег, все-таки штучное производство.
-Где взял – там больше нет. Марк, за мной! Будешь наводчиком. А ты, Вась, тут присмотри. – Торговец оружием сунул в руки помощнику дюралевый чемоданчик с приборами, и полез на чердак.
Марк полез за ним, а я и урядник легли плашмя на пол. Ну его на хрен, встревать в разборки настолько крутых парней. У меня нет артиллерии в кармане. Тем более что, одержимые могут пожертвовать телом, и стать просто неупокоями. А мне себя, родимого, сейчас жалко. Я что смог, то сделал. Вот заваруха закончится, тогда погляжу, может, и уцелел кто из заложников, или бывших одержимых. Время попробовать свалить от пикапа у них было.
Сверху гулко шарахнул выстрел из тяжелой винтовки, чуть попозже еще один. С сиренами промчались патрульные машины, и, в принципе, на этом активная часть этого марлезонского балета закончилась.
- Мда. В общем, Василий, дурное дело. Кто-то научился делать одержимых. Все погибшие нападавшие из соседнего села, причем с той стороны, где никогда не было никаких проблем с неупокоями. Понимаешь? – Кедмин нервно прошелся по хрустящим осколкам стекла.
Инквизиторы, с разрешения Потапыча, сделали из оружейного магазина временный штаб, куда собиралась информация, и периодически подъезжали «воронки» с оперативными тройками. Практически все инквизиторы нашего округа, не то что города. Целых два десятка инквизиторов, которые обычно в одном месте никогда не собираются.
- Похоже, появился очень сильный некромант-отступник? – Разбирая испанский маузер, спросил я. – Это хотите сказать?
- Не просто сильный некромант, Василий. Гений в программировании, при этом. Суметь вложить у неупокоя программу действий, чтобы они служили ему – такого вообще никогда не было. И никто не мог представить, что такое возможно!
- Да уж, вам с полицией теперь не до сна. Похоже, начинаются веселые времена, товарищ главный инквизитор. – Я загнал затвор карабинчика на место, и вытащил из кошелька три червонца. – Только я тут при чем, мне-то для чего рассказываете? Упустили ведь их, даже ополчение собирать бесполезно?
На самом деле, хоть и Потапыч снес КПВ на том берегу, основная масса одержимых успела переправиться. И самый удивительный момент – в десяти километрах от берега их ждали два гидросамолета, на которых и слиняли грабители. А погоня осталась с носом.
У нас же не двадцатый век, и тем более – не двадцать первый. Практически не радиолокационных станций, разве на дирижаблях курсовые радары, и на кораблях.

У нас же не двадцатый век, и тем более – не двадцать первый. Практически нет наземных радиолокационных станций, чаще встречаются на дирижаблях курсовые навигационные радары, и на кораблях. Мы не знаем, откуда прилетели самолеты, и куда улетели, даже тип их не знаем. То, что их было два, узнали по следам на озерном берегу.
Так что остались только брошенные машины, которые были захвачены в той же деревеньке, откуда появились одержимые.
- И ты отомстить не хочешь? Ведь погибшие наши земляки? – Кедмин прищурился. – Хорошо хоть женщин и детей не убили, просто связали и заперли в церкви.
- Хочу. Но в инквизицию вступать не буду, Яков Маркович. – Я забросил карабинчик на плечо, и встал с подоконника. Пакет с патронами-серебрушками у меня давно в сумке. – Я бортстрелок, я люблю летать. И мне не нравится шастать по развалинам прошлого мира.
- Ну, как знаешь, вольному воля. – Инквизитор хмыкнул, и уселся на то место, где сидел я. – Но, учти, Вась. Ты растешь как некромант, и потому за тобой все равно будем присматривать. Мало ли, вдруг сумеем сделать тебе предложение, от которого не сумеешь отказаться. И не забудь про своих лисиц, увидимся на суде.
-Сколько хоть эти хапнули? – Поинтересовался я напоследок.
- Около двенадцати миллионов. Золотом. – Ответил зашедший околоточный надзиратель. – Василий, насчет твоей самодеятельности. Хоть благодаря ей уцелело два заложника, которые успели сбежать из пикапа до начала обстрела, и остался в живых один из одержимых – больше так не делай. Оставь эти дела для профессионалов, договорились? Хочешь играть в такие игры – поступай в полицию, инквизицию. Нет – служи дальше бортстрелком. У вас своя работа, у нас своя.
- Не буду обещать, господин майор. – Я придержал дверь, пропуская в магазин Сару. – В таких случаях сдержаться очень сложно. Тем более, что полиция не сможет быть возле каждого. Спасение утопающих чаще всего дело рук самих утопающих. До свидания.