Жил-был человек. Не красавец, не урод, обычный среднестатистический человек. Сформировавшийся как личность на «закате» Советского Союза, успевший отслужить в Советской ещё Армии, немного поучившийся, но бросивший, женившийся по большой любви перед Путчем. Любивший жену, друзей, «Пинк Флойд» и сладкое. В меру злопамятный и «добропамятный». Имевший свой небольшой «гран-кусок хлеба», семью и нежно нелюбимую тёщу. А потом всё у него кончилось, практически в одночасье. Весь его маленький мир, точнее, главная его часть. Но это преамбула, так сказать. Амбула - потом, дальше.
Когда количество и качество неувязочек в семейной жизни достигло неприличных величин и значений, включился мозг. Там сопоставить, здесь выделить, то отметить, на этом акцентироваться... Полгода убил на выяснения и постановку точек над эфемерными доселе буквами. А дальше звёзды, как правило, встающие "не так", встали как надо. Что меня сподвигло среди бела дня, забив на работу, вкусного чаю попить? Итог правильного "звёздостояния" - краем уха подслушанная беседа в "Чайхоне № 1" на Баррикадной, недолгий забег за "основным" участником застолья, возвращение с ним в "чайхону" и получасовая беседа из оперы "конкретно - что, где, когда!". На родившиеся в процессе обдумывания подслушанного разговора вопросы – емкие и достаточно квалифицированные ответы. И "главный приз - АВТОМОБИЛЬ!" - визитная карточка. Невыпендрёжная - имя, фамилия и телефон. И ниже - "консультант". Мой пропуск, пайцза, индульгенция. Билет в тёплую страну Амнистию.

Десять и двенадцать лет коту под хвост. Двенадцать лет брака и десять лет работы. На круг, если сплюсовать - почти четверть века отдал. И кому? Встретились два одиночества, как говорится - сдвинувшаяся на невозможности забеременеть мадам и мой "номер один", с которым я, в качестве "номера два", пережил три наезда налоговой, двух отмороженных "квазирейдеров", "выезд на природу" в багажнике и наконец первые приличные деньги, которые начало приносить наше маленькое "дружеское" предприятие. А уж драк по его пьяне... Инициативный он и креативный, как дозу превысит. То вместо шеста стриптизёршам себя предлагает, то к совершенно мирным выпивающим докопается с непристойными вопросами. Нет, со стороны прикольно наблюдать, как к трём немаленьким персонажам в "Мятном носороге" подходит хорошо одетый человек со стаканом вискаря и вопросом "Друзья мои, я вижу, вы без баб – уж не пидарасы ли вы?" Или на выставке "Медтехника" - к представителю "Матисса" с заявлением: "Слышь, урод! Романтики хочется! И не шкур у камина! В смысле - трахнуть кого-нибудь!". Иногда получалось принести извинения, иногда прилетало, и не по-детски. Первому-то хорошо, в слюнеподобном состоянии ему много не надо, пару раз в рыло - и всё, привет горячий, отдыхает инициатор. А мне отдувайся. Нет, не офигенский мастер, не рукопашник и не спортсмен, но если дело до драки дошло, то принцип "сами получим, но и дадим, сколько сможем" исповедовал свято. Ну и, как правило, огребал, если больше двух на одного - "первый", как правило, не в счёт. Хотя, если он был в тонусе – на пару мы выдавали, как правило, больше, чем получали.
Дружба проверяется кровью, деньгами и бабами. Как ни грустно, третьей проверки он не прошёл. И как, и где он с моей ненаглядной снюхался - ни она, ни он так и не рассказали напоследок. Ну и хрен с ними, с обоими.

«Пребывание в России отрицательно влияет на неокрепшие умы» - так вроде вещал граф Калиостро в «Формуле любви». Немного переиначу – вынашивание планов, не имеющих ничего общего с гуманизмом и толерантностью, перекашивает даже окрепшие умы. Ничем другим моё сближение с «номером три» нашей «конторы Никанора» объяснить нельзя. Хотя какой там «окрепший» ум у меня! Бабушка по отцу, царствие ей небесное, незадолго перед смертью – мне пятнадцать лет всего было, рано ушла – так и сказала: «Телок – он телок и есть, независимо от размера. Думай всегда, куда тянут тебя!» В полной мере оправдал характеристику двадцатилетней с гаком давности – командовать и отвечать в полном объёме за большое дело не могу. Часть, направление, конкретная задача типа «надо это – тогда-то и так-то!» - это я легко, а на большее и не замахиваюсь. Потому-то и «второй», «пристяжной» и прочие эпитеты.
Но это я отвлёкся. Так вот, при упомянутой «конторе» создали мы «дочку», маленькую, для лично-внеслужебных надобностей типа «сэкономить денег при поездках за рубеж» и прочих увеселений. Прописали в уставе все виды деятельности, какие в голову взбрели, и девицу наняли, чтобы она «лицом» была и зарплату себе зарабатывала. Потом первая сменилась на вторую, вторая на третью, третья на четвёртую – и четвёртая зацепилась за место и должность. Два месяца её хозяйствования – прибыль образовалась! И за два года эти «Рога и копыта» разрослись и рядом с головной фирмой по обороту и прибылям встали. Вот с этой девушкой я и «снюхался» при достаточно забавных обстоятельствах.
Сперва на её офисной «днюхе» оторвал от неё «номера один», возжелавшего с перепоя близости в туалетном «отнорке» и даже умудрившегося снять с нижней половины своей тушки всё, включая носки. А потом её, молчаливо «точащую слезу» в обнимку с непустым оружейным чехлом, купленным ей в подарок самой себе, отвёз в Бескудниково, домой к ней, в – о! – коммуналку, созданную чьей-то больной фантазией из двухкомнатной квартиры. Потом «вступил в спор с возражениями» с её соседом – мамлеем-ППСником, потом пили с ним мировую, а как финал – под чай пробеседовали с ней аж до утренней сини за окном. Точнее, она беседовала – я чай щёрбал и слушал, как она росла, после детдома сюда вселилась, пережила уже четверых мамлеев-соседов, вечерний институт окончила… А через пару дней я пригласил её в кино.
И после кино и дальнейшего развития событий я на супругу больше не карабкался, невзирая на все её потуги. Даже вопросы диковатые ерошили мозги – чего её так прёт, меня на себя затащить после встречи с Первым? И кто кому рога-то уже наставляет? В общем, отбрёхивался усталостью, немочью и болезнями головы, от которой никакие таблетки не помогают. Так два месяца немощным и прожил, до дня «икс».

Герои-любовники уже отвязались к тому времени по-полной. Вплоть до того, что я супругу вёз к его таунхаусу - «я к подруге», высаживал её, получал по телефону инструкции «что, куда, почём» и отправлялся вкалывать, а Первый «будет после обеда». Ну и доотрывались!


«В гости» в тот день поутру мы зашли втроём – она в полубессознательном состоянии, и я с любимым титановым ломиком-монтировкой. Успел я её догнать и в квартиру втолкнуть ударом кулака в затылок. С другом – начальничком эффект неожиданности и его махровый халат на голое готовое к утреннему сексу помог. Ну, и монтировка своё ошеломляющее действие оказала. Пока они в себя приходили, я с монтажным армированным скотчем поигрался. Куколки – не куколки, но простынкой обернуть и ручки придумать – и за рулон ковёрный сойдут. Оба.
Радио погромче, окошко прикрыть от лишних ушей и занавески задёрнуть – от лишних же глаз. И пошёл у нас задушевный дружеский, практически родственный, разговор в гостиной, на тему «зачем», «почему» и оценивались ли последствия. Как мне относиться к фактам супружеских и дружеских измен? Да и супружеские – полбеды, а вот дружеские – это да! Заодно всплыло, что и с деньгами вроде бы общими как-то неловко получилось… Подозрения были давненько, но фактики подвернулись только с месяц назад. Там слово, здесь – другое. Мне говорилось одно, а выходило… Вольно больно с финансами мой генеральный-генитальный обращался. Потягивал долю малую Первый к себе в норку, хомячок-кроила… «Собчак юлил, Собчак вилял, Собчак счета не выдавал, но раскололся, как увидел пассатижи…» Ждал ведь, сука эдакая, денежных вопросов! «Братуха, всё верну!» Взбесило это «братуха»! Как остановился – не знаю. Писк бывшей «половины» сквозь скотч, наверное. Блин, как бы грыжу не получила – глаза навыкате, разрумянилась…
- Ну и что же мне делать-то с вами, друг мой милый и супруга разлюбезная, а?
Оба свёртка мычанием , выпучиванием глаз и судорожными телодвижениями дали понять, что на всё – всё, даже самое противоестественное, согласны. Только не убий, мол.
- Ладно. Пойду покумекаю. А вы не шалите тут!
Убеждённость в безнаказанности порождает раздолбайство. «Братуха, мы ж друзья навек!», прилюдное «жаханье в дёсны» - всё было. Поэтому любимая аэрофлотовская игра «лост энд фаунд» в квартире много времени не заняла – и где сейф, и где ключи от него, я знал . Увешиваться по примеру Жоржа Милославского магнитофонами и камерами я и не думал, брал только «мелочь» - то, что умещается в карманы. Единственное исключение – «панасониковский» ноутбук, купленный «раскаивающимся хозяином» исключительно ради колочения понтов. Ударопрочный, пылевлагонепроницаемый, нафаршированный по самое «не балуйся», с запасной батареей, двумя терабайтными внешними дисками… Денег заплачено – мама, не горюй! Хорошо, не мной, мне и на халяву сгодится.
Пока «экспроприировал экспроприатора», схемка – чертёжик фиксации сложилась в голове, как паззл из «киндер – сюрприза». Минут сорок потом убил, упаковывая и фиксируя от самоосвобождения. Теперь музыку на всякий случай ещё немного громче – и прощайте, любимые! «Нас чудо ждёт!» Соседей, приятную пару с дитёнком, с неделю ещё не будет – устали они и отдыхать убыли.
Да, можно сказать, овдовел при живой жене, и земля оскудела без друга. «Но жертвы их были не напрасны!», как хоть и по другому поводу, но очень верно заметил Ильич, который основатель и классик. Меня они больше не интересовали и как люди, и как личности. Не до них мне.
После того как я закончил с урегулированием финансовых отношений с бывшим начальником-соратником-рогонаставлятелем и семейных - с супругой, мосты в светлое прошлое заполыхали ярким пламенем. Надеяться, что в свежепереименованной полиции сидят эдакие «Людвиги Аристарховичи» ТНТшные, способные только на «Ай-яй-яй-яй!» и «Это кто же это же вытворил такое?» - бесплодные мечтания, как говаривал, опять-таки по другому поводу, кто-то из классиков в начале прошлого века. Дня три – и по моему следу поскачут современные «неуловимые мстители». Вопрос только – доскачут ли?
На автомате действовал, подгоняемый только внутренним голосом, периодически вещавшим «потом поистерим и поужасаемся!» Планы составлялись на ходу, там же корректировались и отвергались или принимались.

На работу поехал на свежеунаследованной полугодовалой «Вольво ХС-70», оставив разъездную «Нексию» возле дома «Первого». Начало двенадцатого, пробки, вдобавок телефон садится, а зарядка в «Нексии» осталась. Ладно, на первоочерёдные разговоры хватит.
- Автовыкуп, слушаю!
- Шалом, громадянин!
- О! И тебе салам! Лёгок на помине!
- Лёх! Тема есть. Личная.
- Где?
- Я уже почти подъехал.
- Тогда жду.
Сцена продажи «вольво» малоинтересна и нецензурна, хотя и забавна местами. Матом покрыты и продавец, и покупатель, упомянуты все родственники обоих, домашние животные, состоявшие с ними в запутанных интимных отношениях, крупный и мелкий рогатый и безрогий скот, правительство, несколько партий, Израиль, масоны, Украина (особенно западная), Бендера лично, арктические пингвины и ни с того ни с сего – Ангела Меркель. Пол усыпан буквами, сконденсировавшимися из мата в воздухе. Три раза я уходил сам, дважды меня выгоняли, но я отказывался. Наконец, стороны «пришли к консенсусу». Полугодовалое «горячее» шведское чудо со всеми документами обменивалось на трёхдверный фургон - 110й «Дефендер», скучавший уже года три без хозяина и возивший Лёху на редко посещаемую им дачу. С запасной резиной на дисках и символической Лёхиной доплатой в десять тысяч долларов. Пару раз я составлял Лёхе компанию и за рулём посидел – машинка понравилась, но не для Москвы она, на мой взгляд. Для дикой природы, так сказать – бездорожья, просёлков, ям, канав и прочей экзотики. Вот туда и увезу её.
- Слушай-ка! А приблуды к этому уродцу тебя интересуют?
- Что за приблуды?
- Всяческие внедорожные навески! Как у меня этот крокодил завис, я приховывал, что за недорого достаётся… Багажник верхний есть, ещё кое-что по мелочи…
- Возни с этим – надолго? И сколько по деньгам?
- За двадцатку рублями отдам с установкой. До вечера управимся.
- Тогда так – вот тридцатник, «крокодилу» заодно ТО устрой и в запас расходников на пару таких же процедур возьми – фильтры, колодки, масло и прочую фигню. Хватит денег?
- Червонец добавь – не на «классику» закупаться!
- Мироед! Точно теперь хватит?
- Вечером, в случае чего – добавишь!
- Прокурор добавит! Мототаксист твой здесь?
- Здесь! куда он денется? Звать?
- Зови.
Через двадцать минут я, слегка встрёпанный и всласть в голос наматерившийся в мотоциклетный шлем от гонки «Чертаново – Центр», проводил словами «Чтоб тебя черти взяли!» юного «Спиди Гонзалеса» и вошёл в престарелое здание в Кривоколенном переулке. Предстояла беседа с Номером Третьим», для меня уже месяца два как ставшей Главной.
- Здравствуйте! Вы к кому?
- Недавно работаете? Не беда. Я к Анне Дмитриевне. Сидите-сидите! Представлять меня не надо!
-Но…
Что «но..» я уже не расслышал, войдя в Аннушкин кабинет и закрыв за собой дверь.
- Привет! Я соскучилась!
Ох! Бальзам на мужскую душу – приятно же, когда тебе говорит подобное та, с кем расстался накануне вечером!
- Привет, солнышко! Дело к тебе есть!
- Важное? На мешок картошки или так, по мелочи?
- Важное. Самое важное. И решить надо здесь и сейчас.
- Я тебя перестаю понимать!
- Про «мешок картошки» забыли – уже хорошо. Тогда слушай! Меня интересует твоё отношение к моему предложению. Уедешь со мной за край света? В жару? В отсутствие ЖЭКов, клубной жизни, центрального водоснабжения и Советской власти?
- В качестве кого?
- Милой, любимой и единственной. Надеюсь, матери наших детей и бабушки внуков.
Опа… Из-под очков «для чтения» слезинка по щеке побежала…
- Это проверка какая-то? Типа – тест? Или что?
В полчаса я уложился. И успокоил, и объяснил, и заверил, что неделю нас никто не хватится. Но лучше бы нам послезавтра «отречься от старого мира, отряхнуть его прах с наших ног».
- Но это как? Всё бросить?
- Сейчас поедем в конторку одну, где кредит наличными возьмём, я – под свою «трёшку», ты – под свою комнату. Много не выручим, полцены, наверное, но тем не менее.
- И дальше?
- Дальше – едешь домой и собираешься. Бери то, что дорого и без чего не можешь. А вечером я приеду и расскажу, что дальше.
- А сейчас – нельзя?
- Сейчас – нельзя.
- Мои документы на комнату – здесь. А у тебя?
- Мои – дома. Не страшно, по дороге заедем. О, кстати! У тебя «Нокия» ведь? Дай зарядку!
Двадцать минут, пока моя бюджетная «нокия» жадно сосала, запасая, электричество, мы провели за чаем с печенюхами и беседами на тему потенциального багажа. Прихлёбывая чай и хрустя печеньем, предлагая и отвергая, я кусочком себя удивлялся Аниному спокойствию. Решила для себя, приняла – и ни тени сомнений! Как это назвать – адаптивность? Адекватность? Углубившись неожиданно для себя в психолингвистические изыскания, я выпал из темы. Вернули, помахав перед лицом рукой.
- Ау! Энибади хоум?
- Извини, задумался. Что, прости?
- Два вопроса. Первый – что ты намереваешься своей супруге сказать? И второй – можно я своё ружьё с собой возьму?
- По второму – не «можно», а «нужно». А по первому – тебя это так волнует сильно?
- Ты знаешь, да! И очень!
- Я ей всё высказал, от начала и до конца. И про отношения наши, и про тебя, и про отъезд.
- И?
- Скажем так – она молча согласилась.
- Что, вот так? МОЛЧА?
- Да! И уехала за границу. Нервы в порядок приводить. Давай позже к этой теме вернёмся, а? Телефон зарядился, поехали!
- Да, кстати! С наличкой что делать? Инкассировать?
- О! Это кстати! Не надо! Бери с собой!
-????
- Считай, что это – твоё выходное пособие.
- В смысле?
- Сколько там?
- По сверке – шестьсот семдесят тысяч рублями и двенадцать тысяч евро.
- Вот, считай, что ты авансом получила материнский капитал!
- Не много?
- А кто сказал, что это за одного?
- Дурак!
Последнее прозвучало уже в открытой двери Аниного кабинета. Визит в бухгалтерию, приём – по чёрной кассе – «выходного пособия», и мы на улице.

Спустя три часа я давил в себе желание мчаться в ближайшую церковь и, спешно окрестившись, провести остаток вечера в отбивании поклонов, установке свечек и жертвовании «на храм» с заказом благодарственных молебнов. Как-то всё ложилось удачно, фартило, пёрло, одно к одному складывалось. Сами судите – за это время и до финансового полулегального учереждения доехали, и за Анину комнату миллион ссуды наличными получили, и мою квартиру за две трети рыночной цены продали под видом ссуды под залог – с Аниной комнатой «финансисты» решили отчего-то не связываться. За негативное развитие событий я особо не боялся – имел неоднократно с этими людьми дела, балансирующие на грани законности. Да, было, было! А у кого не было? Кто, кроме депутатов Госдумы, может похвастаться, что никогда не знал, не дружил и вообще не имел дела с «сомнительными» людьми, а?
Звонок Лёхи застал на выходе из «ссудной кассы».
- Привет ещё раз!
- Здорово! Неувязки какие или соскучился уже?
- Да даже не неувязки. Предлагаю прицеп. Надо?
«Конопля – это пять!» Лишним не будет.
- Что за прицеп?
- Да забыл я про него. Коновоз, двухосный, он с твоим уже «Дефендером» мне достался.
- А чего я его не видел?
- Так он за сервисным ангаром стоял, как поставили между забором и стенкой – так и скучал там.
- Так твои архаровцы небось половину растащили, а в оставшемся зимний сральник устроили!
- Ну, не совсем так! Раза три всего и нагадили… Зато пойманный его и отдраил, и в дыню получил, и года два за него отвечает. Пылинки сдувает! Тентом укрыл! Самодельным!
- Врёшь, поди, как Троцкий!
- Отвечаю! И за внешний вид, и за состояние, и за историю.
Тон, которым была сказана последняя фраза, двойной трактовки не подразумевал. И поймал, и в дыню отвесил, и «вечным дежурным по аэродрому» назначил.
- Цена вопроса?
- Пятёрка зелени. Без торга.
- Круто. Но раз отвечаешь – ему тоже профилактику затевай. Вечером расплачусь.
- Тогда часов в одиннадцать жду. Раньше вряд ли успеем.
- Не торопишься что ли?
Трубка минуты две изрыгала проклятия, нелестные мне эпитеты и метафоры.
- Да я только вернулся с тебе закупленным! Уже весь в пыли и масле! Как папа Карло за три сольдо! Кумом Тыквой! Стойким, сцуко, оловянным солдатиком тут! Совокупляюсь!...

Обалденный позитив несут его монологи…

- Ладно, всё! Не отвлекаю больше! Вечером буду!
- Давай даже ближе к полуночи, ага?
- Ага! До ночи!

- Саш, что дальше?
- Сейчас, ещё один звонок – и определимся.

Визитка, телефон, набираем…
- Алло, говорите!
- День добрый, Леонид Сергеевич! Это Александр, мы в «Чайхоне» на Баррикадной…
- Да, помню. Что вы хотели?
- По телефону – удобно?
- Если конкретно, то да!
- Мне бы в жаркие страны уехать!
- Конкретно – когда?
- Завтра – послезавтра возможно?
- Минуту, проконсультируюсь.
«Токатта» в Зинчуковском исполнении заиграла и прервалась на середине.
- Завтра, если хотите – встречаемся на Шереметьевской улице в районе десяти вечера. Или – через неделю приблизительно.
- Теперь мне минутка нужна, хорошо?
- Да хоть две!
Не прерывая звонка, спросил у Аннушки:
- Ань! Или завтра, или через неделю.
- Завтра. Я успею. А ты?
Я кивнул, возвращаясь к телефонным переговорам.
- Завтра будет очень хорошо!
- Тогда звоните мне часов в восемь вечера. Или, если возникнут проблемы – в любое время.
- Спасибо! До связи!
- До связи!

У Ани был, прямо скажем, странноватый вид. Как у правоверного еврея, в январе поддавшегося на уговоры друзей «съездить искупаться» и стоящего нагишом у проруби.

- Ты чего?
- Мне страшно.
Без экспрессии, истерики… Вот страшно ей, и всё. Голая констатация.
- Солныш, честно скажу – сам в ужоснахе. Но знай – я рядом с тобой, ты – рядом со мной. Всё хорошо будет!
- Точно?
- Уверен. Все силы приложу! Честное пионерское! И комсомольское!
- Верю. Успокоил, вселил уверенность. Что дальше?
- Вариантов два. Первый – ты едешь домой собираться, я ношусь, как Бобик Розенбаумовский. Вечером забираю у Лёхи машину – и к тебе.
- Не устраивает.
- Вижу. Тогда гуляем своркой.
- Своркой?
- Ниткой с иголкой. Шерочкой с Машерочкой. «Мы с Тамарой ходим парой». Мне лично – так комфортнее.
- Мне тоже. Целуй меня, и поехали!

Поцеловал, ещё поцеловал. Потом увлёкся. Уже не столько успокаивал и успокаивался, сколько наслаждался. Блин, как же давно я вот так не целовался – на улице, люди мимо идут – улыбаются, взгляды одобрительные и иногда – недоумённые, эти в основном детско-юношеские. Типа «а эти хрычи, они что, ТОЖЕ?» Да не хрычи мы, мне сороковника ещё два года ждать, а Ане – промолчу. Если меня это не волнует, то вам-то какое дело вообще?

- Ну что, ещё? Или поехали?
- Поехали. Ещё – потом!

Пока добирались на метро и пешочком до Калашного переулка, где была «основная» наша контора, я вызвонил туда знакомого, таксующего на грузопассажирском «Спринтере». Он-то нас и покатает по городу, и купленное к Лёхе вместе с нами привезёт. Езды ему – минут сорок. В самый раз, мне больше и не надо – наличку из главбуха вытрясти, сейф свой и начальника – медного чайника опустошить и захоронки выгрести. Что в моей – я знаю, а вот что в директорской – вопрос! Я, как её для него сделал под подоконником, так туда не лазил. До сего дня меня это не интересовало. Вот такой я нелюбопытный и неподозревающий. Был.

Аня с директорской секретаршей ушли на кухню гонять чаи и трепаться «о девичьем», я отпер дверь в наш кабинет, зашёл и закрылся. Нафиг непрошенных свидетелей и ненужные расспросы, захотят меня увидеть – постучатся.
Начал с чужих закормов. В сейфе – ничего неожиданного, денег немного, початая пачка тысячных купюр и полторы тысячи евро. А вот подоконник удивил несказанно. Небольшой увесистый мешочек с двумя десятками стограммовых швейцарских золотых слиточков, каждый в отдельном пластиковом чехольчике. Опять вспомнился Милославский с его «Это я удачно зашёл!». И две пачки «франклинов» заокеанских.
Моё имущество было скуднее. Вариант «тревожного чемодана», денег немного и футлярчик с невручённым на последний во всех смыслах день рождения бывшей жены кулоном. Долго сомневался, брать его или не брать. Жабка придавила, взял. Не для подарка, для продажи. Купленное кому-то дарить другому – не моё это.
К тому времени как голос в телефоне проинформировал, что «такси на Дубровку ожидает», дел в офисе не осталось. Запуганная до икоты покойным «номером один» (хоть какая-то польза) наша стерва-финансистка почти безропотно выдала четыреста тысяч рублей – половину примерно из имевшегося в наличии. Чаю моя ненаглядная уже напилась всласть, так что – в дорогу!
До семи вечера мы колесили по знакомым мне фирмам и фирмочкам, набивая девятикубовый салон «Спринтера» всяческим добром, обсуждая, советуясь и даже споря и поругиваясь. Самое смешное – наличными почти не расплачивались, пользовались корпоративными кредитками.
В итоге моя «тревожная» сумка с финансовым запасом потерялась, заставленная коробками, свёртками, упаковками и ящиками. За наличные был куплен только дизельный пятикиловаттный генератор – у продавцов отрубился интернет, а ждать «полчасика-час» не было возможности.
С семи до половины одиннадцатого мы осчастливили своим визитом Ашан и Леруа Мерлен. В Ашане командовала Аня, а я угукал и таскал тележку, в Леруа отрывался я, а она хмыкала и хихикала. Наконец – всё, «кончен день забав», что не купили – то не купили. Едем за бибикой.
«Дефендер» с пристёгнутым прицепом просто убивал. По Москве да в час пик на нём передвигаться – самое то! Мечта мазохиста просто! Как завтра из Бибирево скребстись по вечерней давке в Марьину Рощу – загадка. Ладно, глаза боятся – руки делают.
Не так-то и много напокупали, как выяснилось! Или это прицеп такой вместительный? Собственно в машине можно было ещё вагон всего разместить! Пока такелажничали, пока с таксистом расплатились и расстались – началось «завтра». Аннушка мужественно пила кофе, мы с Лёхой (он – довольный, я – не очень) приступили к «беседам при ясной луне».
- Любезный мой! С Вас причитается «на круг» пять тыщ семьсот американских денюшек!
- Рублями?
- Не вопрос! Слушай, а ты куда закупился-то? В «деревню, в глушь, в Саратов» на ПМЖ?
- Сегодня, точнее, сейчас – не скажу.
- А когда?
- Давай часов в девять вечера, ладно? Сам позвоню – и расскажу.
- Чё за секретность-то?
- Всё – вечером. Лучше скажи мне, ты всё в охотниках-рыболовах?
- Да. Ты к чему?
- Ань! У тебя кулемёт твой какого калибру?
- Хи-хи! Двенадцатого! А ты - к чему?
- Ого! Барышня – охотник?
- Нет. Барышня полюбила пострелушки.
- И из чего?
- Сейчас – из «Сайги».
- И как?
- Я не на результат, я для себя. Захотела и смогла – вот и забавляюсь.
- Лёш, я к чему затеял разговор – патронов есть у тебя?
- Есть немного.
- Отсыпь, а?
- Главпатроновская картечь, полсотни – хватит?
- Кило четыреста. Сколько сам платил.
Против денег легли пять увесистых коробочек.
- Всё на сегодня?
- Всё. Давай прощаться.
- Позвонить не забудь, засекреченный!

Пока с Каширки не торопясь, привыкая к габаритам, добрался до не очень благозвучного Бескудниковского бульвара, виртуально расчесал себе мозг. По всему выходило, что поспать особо мне сегодня не удастся.
- Малыш! Не спишь?
- Прикемариваю. А что?
- Сейчас к тебе приедем, занесём только сумку мою – и я уеду.
- А…
- Ненадолго. Вернусь, скорее всего, под утро. А днём отосплюсь.
- А…
- Зайка, надо. За «нексией» сгонять. Или сейчас продолжаем «аттракцион невиданной щедрости» и потом ко мне заезжаем.
- Давай сейчас всё делать, ладно? Не хочу…
Аня замолчала, а я про себя продолжил «оставаться одна».
- Ну тогда – где у нас круглосуточный «электронный рай»?

Да, «дразнили гусей» мы. Но прошло же? Кто нас хранил, кто нам ворожил? Всё, что планировал – сделали. И свободное место в прицепе и в машине извели «как класс», накупив в кредит без первого взноса всё, на что глаз лёг, отдавая предпочтение долговечности и надёжности. И на платную охраняемую стоянку возле Шереметьевской улицы машину с прицепом на сутки устроили. И за «нексией» прокатились на Калужское шоссе, проспав бесстыдно на заднем сидении, жаль, что недолго. К Аниному дому подъехали, разлепляя глаза, в предрассветных сумерках. И, в завершение программы, о забытой в машине сумке вспомнили только в лифте. Пересмеиваясь отчего-то шёпотом, вернулись, забрали сумку и наконец вошли в обитель Анину. Ни купаться, ни чаю, ни любви. Разделись и спать рухнули. Опали, как озимые , по определению Гены Бобкова из «ДМБ».

Небольшая комната. И всё в ней небольшое – и шкаф(скорее, шкафчик), и стол, и даже диван – и тот «Малютка». Правда, разложился он в нетесное ложе. Не понять – утро ещё или уже день. Свет через шторы – и шёпот.
- Привет!
- Привет!
- Ну что, девушка! Мы с Вами наконец заснули вместе, спали и проснулись в том же составе!
- Дурак! Но начало интригует! И что?
- Ну, как – что? Я, как честный человек, прямо таки обязан теперь на тебе жениться!
- Ух ты! Вот мне повезло! А ничего, что ты женат слегка?
- Там – ничего. Ты – согласна?
- Тогда, как порядочная девушка, я должна тебя «немножечко помучать»!*
- Э! Э! Это ещё что за заявления?
- Значит, я непорядочная?
- Ай! Я не про то.. в смысле-не то! Ай, больно! Всё? Ой! Ну теперь – помучала? И?
- Я подумаю!
- ЧТО-О-О???
- ТАМ ещё раз спросишь, при свидетелях – там и ответ получишь. Не-не-не-не-не! До свадьбы – ни-ни! Я ж порядочная! Всё-ТАМ!

• Донна Роза де Альвадорец ( Калягин) «Здравствуйте, я ваша тётя!»

Совершенно не огорчившись, встал, готовый «к бою и походу». Дел оставалось – сказать «много» - ничего не сказать. День проведу в «танго белого мотылька», а времени… Кстати, сколько сейчас? Ёп-понский городовой, почти одиннадцать! Хорошо – утра! Ненаглядная, я убегаю! Одного не пустишь? Тогда вдвоём убегаем!!!
«Сладкой парочкой» носились по надобным адресам. Ко мне, где я в рекордные сорок минут затолкал в армейскую штатовскую сумку с «меня ростом» всю одежду, что взял бы, отправляясь на ПМЖ, например, в Родезию, и в пластиковую клетчатую «мечту оккупанта» - тонкий «ленововский» комп – монитор, три оформленных под “holy bible” жёстких диска и всю околокомпьютерную хрень типа «мыша», «клавы» и прочей фигни. Пока я сквозняком метался по квартире, Аня с какой-то кошачьей грацией походила по моему жилищу, осмотрелась и присела на кухне, включив чайник.
В разгар упаковки электронных приспособлений запиликала трубка. «У меня зазвонил телефон! Кто говорит?...» А ни фига не слон!
- Зять-батюшка, привет!
- Привет и тебе, тёща разлюбезная!
- Слушай, второй день до Ольги дозвониться не могу – мобильный «вне зоны», на работе её нет…
- Так отбыла она!
- Куда???
- В жаркие страны!
- Как???
- «Попой квак!» На ковре – самолёте, на пару с полюбовничком!
- Ты ЗНАЛ???
- А что тут не знать-то? Вчера укатили в предсвадебное путешествие. Я документы готовлю…
- Какие?
- На развод, на делёж имущества, на выписку её из моей квартиры…
- А..О…
- Всё, мне некогда, занят я. Через неделю-две на суде увидимся, там и пообщаемся. Вы ж придёте?
- э-э-э-э-э…
- Всё, до побачення.
Договорив и доупаковав, прошёл на кухню. На столе – чашка со свежезаваренным чаем, сахарница и лимон дольками. Вторая чашка – в двух руках у лица милой моей. На лице – неуверенность с опаской, в глазах – непонимание.
- Ань, я готов! О! Чаёк! Спасибо!
- Что происходит?
- Ты о чём?
- Бухтобарахтанье твоё! Всё «на рысях»!
- Так «на большие дела» же!
- Давай ты мне здесь и сейчас всё объяснишь, а не там и потом!
- Малыш, вот не ко времени это!
- Хочешь, чтобы я нервничала?
- Давай договоримся так: ровно полсуток вопросы типа «что происходит», «в чём дело» и «зачем» ты мне не задаёшь. Спустя этот срок я отвечаю на все, самые дурацкие вопросы. Даже те, что типа «ты подглядывал за тёщей в душе». Хорошо?
- А почему именно – «полсуток»?
- График ломается. И траффик! Вот!
Опаска приугасла, недоумение и непонимание сменили нетерпеливое ожидание и ехидинка.
- Все-все?
- Да!
- Любые-разлюбые?
- Да!
- Честное-пречестное? Пионерское и комсомольское?
- «Под салютом всех вождей!»
- А это ещё что?
- Из сериала, встретилось и понравилось. Ты первая, кому пообещал. Откуда -покажу потом.
Сейчас – по коням!
В четыре глотка опустошил остывший уже бокал с чаем. Во рту стало вкусно неописуемо – одновременно терпко, сладко и кисло. А-ба-жа-ю! О, чаю надо запасти, хотя бы на первое время – чёрного, без ароматизаторов, крупнолистового.
- По коням? Ты имеешь в виду эту разъездную кобылу?
- Хе-хе! Поехали, дел вагончик и тележища!

По второму делу, пока ехали до «Креди Лионнэ – Москва», у меня зашевелились всякие неуверенности и подозрения. Кляня себя за малодушие и некоторую ссыкливость, вызвонил Леонида Сергеевича.
- Здравствуйте, Александр! Что случилось?
- Здравствуйте! Леонид Сергеевич, ничего криминального! Вопросик небольшой!
- Слушаю вас.
- Кредитку ТАМ можно превратить в наличные?
- Теоретически можно. Размер комиссии будет большой.
- А здесь? Способных «споспешествовать», так сказать, нет ли?
- Вы где сейчас?
- На Рязанке, в центр еду.
- Минуту.
Опять Зинчук, «Токатта». Очень нравится. Наслаждался, но недолго.
- Абельмановская, дом шесть. Виктория Никитична*. Скажете, что от меня и покажете визитку. Поможет, чем сможет.
- Спасибо!
- Звоните, если что. Планы на вечер не изменились?
- Нет!
- Тогда…
- До вечера!
- До вечера!
*адрес не совпадает. Имя-тоже. Персона – таки да.

Имя Виктории Никитичне не подходило никак. Уж отчество-то - точно. Стройная до грани с «тощей», высокая и красивая. С чего-то вдруг всплыло – «рафинированная». Аглая Львовна, Инесса Вольдемаровна – гораздо больше подходило бы. Обалденно идуший ей офисный костюм, грамотный макияж, брошка и пара колец. За такую и в горящую избу войти можно и нужно, и не скакуна – тяжеловоза орловского или першерона какого-нибудь на ходу остановить вместе с ломовой телегой! Нет, тело моё и душа принадлежали другой, но… С мысли всё же сбился, заготовленные фразы застряли. Хорошо, Аня меня не видит!
Дама – а как её ещё назвать, женщина? Девушка? – осталась весьма довольна моей реакцией. А голос!!! Низкий, с лёгкой бархотной хрипотцой медовой… Да ёп! Что со мной???
- Вы от Лёни?
- Ам… Кгхм… Кхе – кхе…Здравствуйте! Да!
- И?
- Вот, Леонид Сергеевич наказал визитку его…
- Вижу. Пройдёмте ко мне!
Да что же это! С недосыпа, что ли? «Ко мне» - и такие фантазии разыгрались! Очнись! Ты – взрослый дядя!
- Итак! Чай, кофе?
- Ничего, спасибо!
- Тогда – суть дела!
- Вот.
На стол легла чёрная карточка с россыпью цифр и названием банка.
- С неё надо деньги снять. Все, что есть.
- Минуту.
Треск клавиатуры.
- Возможно. Пин-код?
- Вот, на обороте.
Опять трель.
- Комиссия банка – пять процентов, моя – десять. Устраивает?
Чего жаться? Минус шестая частьот «неизвестно сколько» – всё лучше, чем шиш да кумыш.
- Да, вполне. Если можно, отчёт по движению средств за последний год-два.
- Хоть с момента открытия!
- Не много?
- На трёх листах уместится.
- Тара имеется?
- ЧТО?
- Вы девятьсот тысяч – в руках понесёте? С небольшим гаком?
А б…а нах…а еп…
- Тары нет.
- Посидите, я сейчас что-нибудь придумаю.
Придумала. И быстро весьма. Через пятнадцать минут после захода в кабинет я уже сидел за рулём «нексии» и со всей возможной скоростью отъезжал от банка. Ну, хомячина! Ну, крыса запасливая! Жаль, что припоминать «сомнительные моменты» и «неудачные вложения» последних лет некому!
- Саш, ты что?
- Полсуток, милая! Полсуток! Не забыла?
- Дурак!
- Ну почему дурак-то?
- Дурак дурачушечный! И вообще – я сейчас обижусь!
- Подожди обижаться! У тебя как со всякими вашими штучками?
- Какими штучками? Фертильностью? Климаксом? Месячными?
Точно у меня с нервами не то. Запунцовел, как школьник юный.
- Нет! В смысле – да! Прокладки там, тампаксы разные…
- Ну есть немного…
- А надо – много!
- На всю оставшуюся жизнь?
- Нет, но в разумных пределах…
- А ТАМ этого, что – нет?
- А если – нет?
- Тогда что – опять в Ашан?
- Не. В сельпо твоё. В «Ленту».

В «Ленте» сперва Аня просто убила меня, завязав со «старшей по гигиеническому прилавку», женщиной её лет, оживлённый разговор на тему «дамских штучек», потом её собеседница, пропавшая со словами «минутки три погуляйте». Я оставил Аню ждать, сам пошёл в консервный отдел – привычка ехать куда-либо без хотя бы банки тушёнки оказалась сильнее, чем заверение «отправляющего», что «там» от голода умереть сложно. Удачно подъехал – никого напрягать не придётся! Паренёк расставлял «микояновскую» тушёнку, распатронивая ящики. Загрузил в тележку две коробки – одну – говяжьей, одну – свиной, взял на всякий случай по банке, чтобы ящики на кассе не потрошили, и пошёл в бакалею.
«Именины сердца», «праздник души» - выбор сортов радовал. Набрал года на два крупнолистового себе и «серого графа» - Анечке. Пополам «Хайсор» и «Ристон» - ожегшись пару раз, очень любимую когда-то «Дилму» брать не рискнул. Что можно сделать с «стопроцентным листовым чаем», чтобы он при заварке отдавал рыбным бульоном каким-то? У меня – алиби, я в заварочном чайнике рыбу не запариваю и воду фильтрованную кипячу. Нет, в «кипятильном» чайнике тоже супы не варю! Так что «это – хунты происки». Сахарку взял пять килограммовых коробок и довольный отправился в «отдел гигиены».
Дамы ждали – Аня- с нетерпением, «хозяйка» - терпеливо. «Анины» коробки уже лежали у неё в тележке.
- Что-нибудь ещё?
- Ань, мы пасту вчера – брали?
- Вроде нет.
- Ага! Девушка! Не подвезёте коробки две «лакалюта» и «жиллетовского» гелевого дезодоранта? Даже две!
- Ой! И мне!
Я не стал слушать, какой дезодорант, шампунь, зубная паста и какие-нибудь ещё женские «техжидкости» всплывут в памяти судьбы моей. Пошёл за третьей тележкой, надеясь, что не придётся идти за четвёртой. Попросил только помнить, что «нексия» не резиновая.
На удивление, влезло всё. И с нами на передних сиденьях машинка довольно резво и без надрыва довезла нас до дома. Метрах в двадцати от подъезда – стоянка, будет много вещей – подгоню машину, нет – так донесём. Время уже поджимает – до «вечернего поезда» всего два часа с минутами. Сорок минут до точки рандеву – на сборы у нас час, полтора максимум.

Квартира расстелила перед нами вид затянувшегося застолья. И распылила запахи. Кожа, несвежая одежда, пот, оружейное масло, первые предвестники перегара и рвота.
- О-о-о! Кто к нам пришёл! Анна!
- Привет! Я не одна!
- Здорово, Фёдор!
- А зачем ты – не одна? У меня день рожденья сегодня! Выпили бы…
- Федь, Аня – не одна!
- Во-во! А ты бы мне дала, наконец!
Его маму восемь! Нет, девять раз! Куда и чем попало!
- Не-е-ет! Ты пришла! Не одна! А документы ваши, гражданин?
- Ань! Скотч в доме есть?
- Документики предъявите!
Так, один ушёл блевать в сортир и уснул там – торчащие за порог туалета берцы не двигаются. Второй, судя по храпу, спит.
- Федь, не узнал? Это ж я! Ты как на дежурстве нарезаться-то ухитрился?
- Прдупрдил! Договорился, короче! Где документы? Прописка?
- Да н-на!
Редко получается. Редко, но метко – прикрыл глаза Фёдор и сполз по стене.
- Аня! Скотч!
- Ты что?
- Ань, всё потом! Скотч давай!
- Ты…
- Молодец, спасибо! Ничего «я», скотчем замотаю, и всё! Отдерут их за утерю табельного – и всё. Может, ещё и медалью наградят, Федю-то точно – он сопротивлялся! Ещё скотч есть?
- Сейчас…
С Фёдором, точнее заматыванием его рук и ног, проблем не возникло. Соратник, спящий в туалете, тоже против «процедур» не возражал. Вот фиксация «третьего участника вечеринки» вызвала у него вялое, но явное неудовольствие. Но мы справились – я и вид его же ПМа.
- Лежи и не рыпайся! Водки дать?
- Угу.
- Из горлышка! И не ори!
Выпил и закусить не попросил. Нашлёпнув ему полоску скотча на рот, я проверил самочувствие «зафиксированных» ранее и отправился к Ане.
Аня сидела на разложенном «малютке».
- Ань, мы опаздываем!
- Что ты наделал?
- Ань, они живы и здоровы! Ну, может Федя пострадал!
- Я тебе верила…
- Я не буду нести ерунду, типа «я это сделал для тебя»! Но – для нас. Честно. Фёдора ты видела, каков он в этом состоянии – помнишь? Чем могло всё закончиться?
- Ну…
- Без «ну». Чем мой первый визит был отмечен? А? Вспомни!
Невольная улыбка появилась на её лице. Ещё бы, хлеборезки друг другу тогда помяли качественно. Истинно боевая ничья! Я утром бровь ездил зашивать, и клык только-только окончательно перестал шататься. А что Фёдор на службе по поводу сломанного носа говорил – не знаю.
- Потом – это если его закадыки на помощь не придут – «мировая», правильно? А времени у нас на эти бои без правил и афтепати – нет. Согласна?
- Убедил! Но список вопросов – пополнился!
- Душа моя, да я тебе паяльник дам и пассатижи – допрашивай! Только потом, а сейчас – собирайся!

Вещей «в будущее» у неё оказалось меньше, чем у меня. Хотя, если считать трофеи с Фёдора и его «экипажа машины боевой» - то столько же. Плюс чехол с её «сайгой» и гитарный пластиковый кофр.
- Ты же вроде не играешь! Или?
- Это не моё.
- А чьё? Фёдорово?
- Хи! Нет! Это кто-то месяца три назад пообещал серенад под окном когда-нибудь напеть!
- Ага!
- А через месяц у того же человека – днюха. Так что месяц тебе на поиск окна!

Первое, что прямо-таки бросилось в глаза на пути от подъезда до стоянки – припаркованная на газоне «пээмгешка», светящаяся изнутри синими и голубыми огнями. Вблизи было слышно, как кто-то, не стесняясь в выражениях и замусоривая эфир, пытается вызвать кого-то на связь. Ох, гореть земля под копытами начинает…

От «М-видео» на Алексеевской позвонил Леониду Сергеевичу. Можете упрекнуть в мелочности, но взятые хоть и в невозвратный кредит, но всё же на меня, два ноутбука, которым местный компьютерщик за хорошие деньги обязался установить «всё, что можно» и накачать новинок кинорынка, я оставлять не хотел.
- Добрый вечер!
- Добрый! Ну что?
- Мы – на Алексеевской. Минут через тридцать можем быть в любом месте Шереметьевской!
- «Ашан» и за ним церквушка вам знакомы?
- Это у съезда на Огородный?
- Да! Там и жду, как свернёте – так сразу. Серебристый «Лансер», номер 084.
- Хорошо! Я – на «Дефендере» с прицепом.
- Жду.

То ли бред с недосыпа, то ли от нервов, но было полное впечатление, что «Дефендер» нам обрадовался. Сквозило у него в облике нечто сродное виду армейского сослуживца Гахи, теоретически мусульманина, с которым тот любовался на банку свиной тушёнки, обречённую на закладку в бачок с жареной картошкой. После отбоя, естественно! Днём – нос воротил, но после заката… Смешайте «Моя пр-релес-с-сть!» и «каждую пятницу, лишь солнце закатится, кого-то жуют под бананом!» Вот и обновка наша – опасливой надеждой и верой в лучшее от него тянуло!
Так, «лимонник» бывший, не боись! Ща затолкаем в тебя предназначенное к заталкиванию, сядем и уедем из скорых холодов в Лето, не волнуйся! Затолкали, уф-ф-ф! Выезжаем со стоянки, на место внедорожника – «нексию», и «па-а-ехали с орехами!».
Едва я свернул С Шереметьевской на Огородный, стоящая «мицубиська» заморгала аварийкой и тронулась с места. По собственно Огородному мы проехали метров пятьсот и свернули в промзону, направо в неширокий безымянный проезд. Въезды, ворота, заваренные ворота, заложенные кирпичом въезды, заваленные блоками выезды… О! Мицубиска свернула налево, мы за ней. Только прицеп миновал линию ворот – те неторопливо стали закрываться.
Кроме нашего «Дефендера» и машины Леонида Сергеевича на неровном бетоне огороженной здоровенной площадки стояло ещё два авто – тёртый и битый жизнью и дорогами «ГАЗ-66» и ЗИЛовский тягач с пристёгнутым прицепом. Нечастый посетитель наших дорог – помесь «стотридцатого» ЗИЛа и КАМАЗА, вроде. Вид – как у антикварного дровяного утюга, на мой взгляд. Урод какой-то, но сквозит, не знаю, обаяние, что ли. И «шаланда», и «66й» набиты были – «не выходи бороться», чувствуется, на тщательные и вдумчивые сборы у людей время было. «А у тебя, дебила кусок, что, не было?» - затянуло моё «альтер эго», умное, предусмотрительное, всё всегда просчитывающее и предвидящее. «А что ж ты, тварь, молчал вчера поутру?» - ответствовал я. «А..» «Потом договорим, зовут меня!» - я закруглил выяснение отношений и заглушил двигатель. Леонид Сергеевич взмахом руки приглашал внутрь промышленного здания, перед которым мы припарковались.
- Я надеюсь, в прицепе – не лошади?
- Нет, так, товары «в дорогу». А что?
- Ничего особенного, если бы были лошади, или ещё какие-нибудь животные, то вам пришлось бы оплатить экстренный вызов ветеринара. Животные допускаются к переходу только в спящем состоянии.
- Что так?
- Хе-хе, начнём инструктаж по ТБ. Сейчас вы пройдёте и оформите документы, оплатите перемещение. Канал действует, накладок быть не должно. Руководствуясь указанием местного «главного по тарелочкам», загоните машину на эстакаду и заглушите двигатель. Ничего не трогайте! В «ворота», или «зеркало» вас завезут. До окончания перехода двигаться нельзя ни под каким видом! Это ясно?
- Поняли, повторять не надо.
- Вот из-за запрета на движение животных и – не все слушаются – детей обкалываем снотворным. Хотя и спящие иногда шевелятся в неподходящий момент.
- Если не секрет, каковы последствия?
- Пошевелившемуся – фатальные, работникам – неприятные.
- ???
- Сбивается настройка и необходима уборка.
Вот ёлки-палки! Аня, похоже, решила прямо сейчас перестать шевелиться.
- Маленькая моя, замирать рано! Пойдём фамилию новую выбирать!
- Новую?
- Да, Анна…
- Можно без отчества.
- Леонид Сергеевич, очень приятно. Так вот, перемещаясь на Новую Землю, вы как бы начинаете новую, с чистого листа, жизнь. Всё ваше прошлое, извините за тавтологию, остаётся в прошлом – долги, поступки, проступки… Из «ворот» на той стороне вы выйдете без груза прошлого. Какое настоящее и будущее вы себе выберете, то и будет.
- А… А что – там?
- Сам я там не был… Жарко. Адвокатов нет. Много оружия, не вооружены только дети, и то не везде. Дикая природа. Я же вам, Александр, рассказывал!
- Я поделиться не успел. Только вчера пригласил – и получил согласие.
- Анна, мнэ-э-э, а вас предупредили, что это – дорога в один конец?
Аннушка на мгновение закаменела – и «отмерла».
- Нет. Но так даже лучше. Но я ему потом устрою!
- Тогда – прошу на оформление!
Пропустив Аню вперёд, я последним вошёл в помещение и получил острый локоток под рёбра. Почти в печень!
- Ты что?
- Это тебе за неполную информацию!
- Но ты ж всё равно согласилась!
- Вот именно – всё равно! Давай, придумывай, с какой фамилией нам теперь жить!
С преглупейшей улыбкой я перебирал фамилии. Иванов? Зингельшухер? Макаренко-Сухомлинский? Мальчич – Кибальчич?
- А сама?
- У меня на нервной почве только игровые ники какие-то всплывают. О! Ты как к полякам относишься?
- Вообще не отношусь. Никак.
- У нас воспитательница была, очень хорошая. Умерла год назад. Я её как маму любила. Мечтала, что моя мама – такая же. Дура, да?
Я не знал, что ответить. Подошёл, обнял.
- Её фамилия Скавыш была. Польская вроде. Станем поляками слегка, а?
- С тобой на пару – хоть оперуанившимися эвенками!
Пока нам оформляли «пачпорта», мы могли наблюдать процесс «отбытия». Открылись въездные высоченные ворота, и сперва «шишига», а потом и «шаланда» въехали на эстакаду (шаланда – частично), сидящие поговорили с местным «начальником», потом перед мордой автомобиля из ниоткуда появлялось – хрен его знает, что это, на мой взгляд, не зеркало, а расплавленный свинец, вставший отчего-то вертикально и не стекающий и не разбрызгивающийся. И автомобили в него въезжали и пропадали.
- Скавыши! Вот ваши документы, давайте подъезжайте! Кстати, оружие есть?
- Да!
- Несите, опломбировать надо.
- А… Это… У нас много.
- Вот сумка, с вас – три тысячи рублей или сто долларов. Пакуете, приносите… А, давайте деньги и идите пакуйтесь, я сейчас подойду.
- Дайте полюбоваться-то!
- У вас вся жизнь впереди! Налюбуетесь ещё!
В сумку влезло всё – и «трофеи», и Анина «Сайга». Подошедший начальник опечатал и пригласил к воротам.
Блин! «Вся жизнь!» Чуть Лёху не обманул в суете этой! Садился, заводил и подъезжал, уже общаясь.
- Лёх! Здорово! Обещал – звоню!
- Привет! Рассказывай!
- В двух словах только. Записывай! Телефон - …, Леонид Сергеевич. Захочешь послать всех и всё – звони и договаривайся. Я – послал.
- А работа, бизнес твой…
- Всё, Лёх. Если тебя припрёт или захочешь «перемену мест» - звони ему. Скажешь, что от меня, что он меня отправлял. Если уедешь и захочешь повидаться – ищи Скавыша.
- Скавыша????
- Да. Всё, пока!
Вот зря я ему свои координаты оставил? Или нет? А диспетчер уже жезлом гаишным машет и вроде матерится. Всё, подъезжаю уже!
- Ну сударь!
- Извините, прощался с другом! От всего сердца прошу извинить!
- Ой, да ладно. Подъезжаете, заезжаете, глушите, оставляете на нейтрали и без ручника. И ждёте, пока зелёный не загорится. Давайте!
Дал – подъехал, заехал (прицеп влез), заглушил, нейтраль, жду.

- Отлично! Можете супругу поцеловать пока. Зажжётся зелёный – прекращаете целовать, сидите смирно, замерев, не двигаетесь, едете в зеркало.
- А потом?
- А потом – скажут.
- Кто?
- Жан-Жак Русто, философ-аквалангист! В гидрокостюме! Сами увидите и услышите! Всё, прощайте!
Диспетчер швыдко так умёлся в свою будку – офис. Аня явно не в восторге. Я – с виду спокоен, внутри – ой, как у меня внутри нехорошо… Нежданчика бы не подпустить…
Только собрался что-нибудь ободряющее сказать – зелёный свет зажёгся и движение началось. Дуэтом с Аней, не сговариваясь, выдали вслух «неопределённо-связующий артикль» и затаили дыхание. Аня зажмурилась, я – нет. Я ж за рулём, за дорогой слежу! Так и въехали в свинец этот – Аня вслепую, а я – неприлично выкатив зёнки.