Жил-был человек. Не красавец, не урод, обычный среднестатистический человек. Сформировавшийся как личность на «закате» Советского Союза, успевший отслужить в Советской ещё Армии, немного поучившийся, но бросивший, женившийся по большой любви перед Путчем. Любивший жену, друзей, «Пинк Флойд» и сладкое. В меру злопамятный и «добропамятный». Имевший свой небольшой «гран-кусок хлеба», семью и нежно нелюбимую тёщу. А потом всё у него кончилось, практически в одночасье. Весь его маленький мир, точнее, главная его часть. Но это преамбула, так сказать. Амбула - потом, дальше.
Когда количество и качество неувязочек в семейной жизни достигло неприличных величин и значений, включился мозг. Там сопоставить, здесь выделить, то отметить, на этом акцентироваться... Полгода убил на выяснения и постановку точек над эфемерными доселе буквами. А дальше звёзды, как правило, встающие "не так", встали как надо. Что меня сподвигло среди бела дня, забив на работу, вкусного чаю попить? Итог правильного "звёздостояния" - краем уха подслушанная беседа в "Чайхоне № 1" на Баррикадной, недолгий забег за "основным" участником застолья, возвращение с ним в "чайхону" и получасовая беседа из оперы "конкретно - что, где, когда!". На родившиеся в процессе обдумывания подслушанного разговора вопросы – емкие и достаточно квалифицированные ответы. И "главный приз - АВТОМОБИЛЬ!" - визитная карточка. Невыпендрёжная - имя, фамилия и телефон. И ниже - "консультант". Мой пропуск, пайцза, индульгенция. Билет в тёплую страну Амнистию.

Десять и двенадцать лет коту под хвост. Двенадцать лет брака и десять лет работы. На круг, если сплюсовать - почти четверть века отдал. И кому? Встретились два одиночества, как говорится - сдвинувшаяся на невозможности забеременеть мадам и мой "номер один", с которым я, в качестве "номера два", пережил три наезда налоговой, двух отмороженных "квазирейдеров", "выезд на природу" в багажнике и наконец первые приличные деньги, которые начало приносить наше маленькое "дружеское" предприятие. А уж драк по его пьяне... Инициативный он и креативный, как дозу превысит. То вместо шеста стриптизёршам себя предлагает, то к совершенно мирным выпивающим докопается с непристойными вопросами. Нет, со стороны прикольно наблюдать, как к трём немаленьким персонажам в "Мятном носороге" подходит хорошо одетый человек со стаканом вискаря и вопросом "Друзья мои, я вижу, вы без баб – уж не пидарасы ли вы?" Или на выставке "Медтехника" - к представителю "Матисса" с заявлением: "Слышь, урод! Романтики хочется! И не шкур у камина! В смысле - трахнуть кого-нибудь!". Иногда получалось принести извинения, иногда прилетало, и не по-детски. Первому-то хорошо, в слюнеподобном состоянии ему много не надо, пару раз в рыло - и всё, привет горячий, отдыхает инициатор. А мне отдувайся. Нет, не офигенский мастер, не рукопашник и не спортсмен, но если дело до драки дошло, то принцип "сами получим, но и дадим, сколько сможем" исповедовал свято. Ну и, как правило, огребал, если больше двух на одного - "первый", как правило, не в счёт. Хотя, если он был в тонусе – на пару мы выдавали, как правило, больше, чем получали.
Дружба проверяется кровью, деньгами и бабами. Как ни грустно, третьей проверки он не прошёл. И как, и где он с моей ненаглядной снюхался - ни она, ни он так и не рассказали напоследок. Ну и хрен с ними, с обоими.

«Пребывание в России отрицательно влияет на неокрепшие умы» - так вроде вещал граф Калиостро в «Формуле любви». Немного переиначу – вынашивание планов, не имеющих ничего общего с гуманизмом и толерантностью, перекашивает даже окрепшие умы. Ничем другим моё сближение с «номером три» нашей «конторы Никанора» объяснить нельзя. Хотя какой там «окрепший» ум у меня! Бабушка по отцу, царствие ей небесное, незадолго перед смертью – мне пятнадцать лет всего было, рано ушла – так и сказала: «Телок – он телок и есть, независимо от размера. Думай всегда, куда тянут тебя!» В полной мере оправдал характеристику двадцатилетней с гаком давности – командовать и отвечать в полном объёме за большое дело не могу. Часть, направление, конкретная задача типа «надо это – тогда-то и так-то!» - это я легко, а на большее и не замахиваюсь. Потому-то и «второй», «пристяжной» и прочие эпитеты.
Но это я отвлёкся. Так вот, при упомянутой «конторе» создали мы «дочку», маленькую, для лично-внеслужебных надобностей типа «сэкономить денег при поездках за рубеж» и прочих увеселений. Прописали в уставе все виды деятельности, какие в голову взбрели, и девицу наняли, чтобы она «лицом» была и зарплату себе зарабатывала. Потом первая сменилась на вторую, вторая на третью, третья на четвёртую – и четвёртая зацепилась за место и должность. Два месяца её хозяйствования – прибыль образовалась! И за два года эти «Рога и копыта» разрослись и рядом с головной фирмой по обороту и прибылям встали. Вот с этой девушкой я и «снюхался» при достаточно забавных обстоятельствах.
Сперва на её офисной «днюхе» оторвал от неё «номера один», возжелавшего с перепоя близости в туалетном «отнорке» и даже умудрившегося снять с нижней половины своей тушки всё, включая носки. А потом её, молчаливо «точащую слезу» в обнимку с непустым оружейным чехлом, купленным ей в подарок самой себе, отвёз в Бескудниково, домой к ней, в – о! – коммуналку, созданную чьей-то больной фантазией из двухкомнатной квартиры. Потом «вступил в спор с возражениями» с её соседом – мамлеем-ППСником, потом пили с ним мировую, а как финал – под чай пробеседовали с ней аж до утренней сини за окном. Точнее, она беседовала – я чай щёрбал и слушал, как она росла, после детдома сюда вселилась, пережила уже четверых мамлеев-соседов, вечерний институт окончила… А через пару дней я пригласил её в кино.
И после кино и дальнейшего развития событий я на супругу больше не карабкался, невзирая на все её потуги. Даже вопросы диковатые ерошили мозги – чего её так прёт, меня на себя затащить после встречи с Первым? И кто кому рога-то уже наставляет? В общем, отбрёхивался усталостью, немочью и болезнями головы, от которой никакие таблетки не помогают. Так два месяца немощным и прожил, до дня «икс».

Герои-любовники уже отвязались к тому времени по-полной. Вплоть до того, что я супругу вёз к его таунхаусу - «я к подруге», высаживал её, получал по телефону инструкции «что, куда, почём» и отправлялся вкалывать, а Первый «будет после обеда». Ну и доотрывались!


«В гости» в тот день поутру мы зашли втроём – она в полубессознательном состоянии, и я с любимым титановым ломиком-монтировкой. Успел я её догнать и в квартиру втолкнуть ударом кулака в затылок. С другом – начальничком эффект неожиданности и его махровый халат на голое готовое к утреннему сексу помог. Ну, и монтировка своё ошеломляющее действие оказала. Пока они в себя приходили, я с монтажным армированным скотчем поигрался. Куколки – не куколки, но простынкой обернуть и ручки придумать – и за рулон ковёрный сойдут. Оба.
Радио погромче, окошко прикрыть от лишних ушей и занавески задёрнуть – от лишних же глаз. И пошёл у нас задушевный дружеский, практически родственный, разговор в гостиной, на тему «зачем», «почему» и оценивались ли последствия. Как мне относиться к фактам супружеских и дружеских измен? Да и супружеские – полбеды, а вот дружеские – это да! Заодно всплыло, что и с деньгами вроде бы общими как-то неловко получилось… Подозрения были давненько, но фактики подвернулись только с месяц назад. Там слово, здесь – другое. Мне говорилось одно, а выходило… Вольно больно с финансами мой генеральный-генитальный обращался. Потягивал долю малую Первый к себе в норку, хомячок-кроила… «Собчак юлил, Собчак вилял, Собчак счета не выдавал, но раскололся, как увидел пассатижи…» Ждал ведь, сука эдакая, денежных вопросов! «Братуха, всё верну!» Взбесило это «братуха»! Как остановился – не знаю. Писк бывшей «половины» сквозь скотч, наверное. Блин, как бы грыжу не получила – глаза навыкате, разрумянилась…
- Ну и что же мне делать-то с вами, друг мой милый и супруга разлюбезная, а?
Оба свёртка мычанием , выпучиванием глаз и судорожными телодвижениями дали понять, что на всё – всё, даже самое противоестественное, согласны. Только не убий, мол.
- Ладно. Пойду покумекаю. А вы не шалите тут!
Убеждённость в безнаказанности порождает раздолбайство. «Братуха, мы ж друзья навек!», прилюдное «жаханье в дёсны» - всё было. Поэтому любимая аэрофлотовская игра «лост энд фаунд» в квартире много времени не заняла – и где сейф, и где ключи от него, я знал . Увешиваться по примеру Жоржа Милославского магнитофонами и камерами я и не думал, брал только «мелочь» - то, что умещается в карманы. Единственное исключение – «панасониковский» ноутбук, купленный «раскаивающимся хозяином» исключительно ради колочения понтов. Ударопрочный, пылевлагонепроницаемый, нафаршированный по самое «не балуйся», с запасной батареей, двумя терабайтными внешними дисками… Денег заплачено – мама, не горюй! Хорошо, не мной, мне и на халяву сгодится.
Пока «экспроприировал экспроприатора», схемка – чертёжик фиксации сложилась в голове, как паззл из «киндер – сюрприза». Минут сорок потом убил, упаковывая и фиксируя от самоосвобождения. Теперь музыку на всякий случай ещё немного громче – и прощайте, любимые! «Нас чудо ждёт!» Соседей, приятную пару с дитёнком, с неделю ещё не будет – устали они и отдыхать убыли.
Да, можно сказать, овдовел при живой жене, и земля оскудела без друга. «Но жертвы их были не напрасны!», как хоть и по другому поводу, но очень верно заметил Ильич, который основатель и классик. Меня они больше не интересовали и как люди, и как личности. Не до них мне.
После того как я закончил с урегулированием финансовых отношений с бывшим начальником-соратником-рогонаставлятелем и семейных - с супругой, мосты в светлое прошлое заполыхали ярким пламенем. Надеяться, что в свежепереименованной полиции сидят эдакие «Людвиги Аристарховичи» ТНТшные, способные только на «Ай-яй-яй-яй!» и «Это кто же это же вытворил такое?» - бесплодные мечтания, как говаривал, опять-таки по другому поводу, кто-то из классиков в начале прошлого века. Дня три – и по моему следу поскачут современные «неуловимые мстители». Вопрос только – доскачут ли?
На автомате действовал, подгоняемый только внутренним голосом, периодически вещавшим «потом поистерим и поужасаемся!» Планы составлялись на ходу, там же корректировались и отвергались или принимались.

На работу поехал на свежеунаследованной полугодовалой «Вольво ХС-70», оставив разъездную «Нексию» возле дома «Первого». Начало двенадцатого, пробки, вдобавок телефон садится, а зарядка в «Нексии» осталась. Ладно, на первоочерёдные разговоры хватит.
- Автовыкуп, слушаю!
- Шалом, громадянин!
- О! И тебе салам! Лёгок на помине!
- Лёх! Тема есть. Личная.
- Где?
- Я уже почти подъехал.
- Тогда жду.
Сцена продажи «вольво» малоинтересна и нецензурна, хотя и забавна местами. Матом покрыты и продавец, и покупатель, упомянуты все родственники обоих, домашние животные, состоявшие с ними в запутанных интимных отношениях, крупный и мелкий рогатый и безрогий скот, правительство, несколько партий, Израиль, масоны, Украина (особенно западная), Бендера лично, арктические пингвины и ни с того ни с сего – Ангела Меркель. Пол усыпан буквами, сконденсировавшимися из мата в воздухе. Три раза я уходил сам, дважды меня выгоняли, но я отказывался. Наконец, стороны «пришли к консенсусу». Полугодовалое «горячее» шведское чудо со всеми документами обменивалось на трёхдверный фургон - 110й «Дефендер», скучавший уже года три без хозяина и возивший Лёху на редко посещаемую им дачу. С запасной резиной на дисках и символической Лёхиной доплатой в десять тысяч долларов. Пару раз я составлял Лёхе компанию и за рулём посидел – машинка понравилась, но не для Москвы она, на мой взгляд. Для дикой природы, так сказать – бездорожья, просёлков, ям, канав и прочей экзотики. Вот туда и увезу её.
- Слушай-ка! А приблуды к этому уродцу тебя интересуют?
- Что за приблуды?
- Всяческие внедорожные навески! Как у меня этот крокодил завис, я приховывал, что за недорого достаётся… Багажник верхний есть, ещё кое-что по мелочи…
- Возни с этим – надолго? И сколько по деньгам?
- За двадцатку рублями отдам с установкой. До вечера управимся.
- Тогда так – вот тридцатник, «крокодилу» заодно ТО устрой и в запас расходников на пару таких же процедур возьми – фильтры, колодки, масло и прочую фигню. Хватит денег?
- Червонец добавь – не на «классику» закупаться!
- Мироед! Точно теперь хватит?
- Вечером, в случае чего – добавишь!
- Прокурор добавит! Мототаксист твой здесь?
- Здесь! куда он денется? Звать?
- Зови.
Через двадцать минут я, слегка встрёпанный и всласть в голос наматерившийся в мотоциклетный шлем от гонки «Чертаново – Центр», проводил словами «Чтоб тебя черти взяли!» юного «Спиди Гонзалеса» и вошёл в престарелое здание в Кривоколенном переулке. Предстояла беседа с Номером Третьим», для меня уже месяца два как ставшей Главной.
- Здравствуйте! Вы к кому?
- Недавно работаете? Не беда. Я к Анне Дмитриевне. Сидите-сидите! Представлять меня не надо!
-Но…
Что «но..» я уже не расслышал, войдя в Аннушкин кабинет и закрыв за собой дверь.
- Привет! Я соскучилась!
Ох! Бальзам на мужскую душу – приятно же, когда тебе говорит подобное та, с кем расстался накануне вечером!
- Привет, солнышко! Дело к тебе есть!
- Важное? На мешок картошки или так, по мелочи?
- Важное. Самое важное. И решить надо здесь и сейчас.
- Я тебя перестаю понимать!
- Про «мешок картошки» забыли – уже хорошо. Тогда слушай! Меня интересует твоё отношение к моему предложению. Уедешь со мной за край света? В жару? В отсутствие ЖЭКов, клубной жизни, центрального водоснабжения и Советской власти?
- В качестве кого?
- Милой, любимой и единственной. Надеюсь, матери наших детей и бабушки внуков.
Опа… Из-под очков «для чтения» слезинка по щеке побежала…
- Это проверка какая-то? Типа – тест? Или что?
В полчаса я уложился. И успокоил, и объяснил, и заверил, что неделю нас никто не хватится. Но лучше бы нам послезавтра «отречься от старого мира, отряхнуть его прах с наших ног».
- Но это как? Всё бросить?
- Сейчас поедем в конторку одну, где кредит наличными возьмём, я – под свою «трёшку», ты – под свою комнату. Много не выручим, полцены, наверное, но тем не менее.
- И дальше?
- Дальше – едешь домой и собираешься. Бери то, что дорого и без чего не можешь. А вечером я приеду и расскажу, что дальше.
- А сейчас – нельзя?
- Сейчас – нельзя.
- Мои документы на комнату – здесь. А у тебя?
- Мои – дома. Не страшно, по дороге заедем. О, кстати! У тебя «Нокия» ведь? Дай зарядку!
Двадцать минут, пока моя бюджетная «нокия» жадно сосала, запасая, электричество, мы провели за чаем с печенюхами и беседами на тему потенциального багажа. Прихлёбывая чай и хрустя печеньем, предлагая и отвергая, я кусочком себя удивлялся Аниному спокойствию. Решила для себя, приняла – и ни тени сомнений! Как это назвать – адаптивность? Адекватность? Углубившись неожиданно для себя в психолингвистические изыскания, я выпал из темы. Вернули, помахав перед лицом рукой.
- Ау! Энибади хоум?
- Извини, задумался. Что, прости?
- Два вопроса. Первый – что ты намереваешься своей супруге сказать? И второй – можно я своё ружьё с собой возьму?
- По второму – не «можно», а «нужно». А по первому – тебя это так волнует сильно?
- Ты знаешь, да! И очень!
- Я ей всё высказал, от начала и до конца. И про отношения наши, и про тебя, и про отъезд.
- И?
- Скажем так – она молча согласилась.
- Что, вот так? МОЛЧА?
- Да! И уехала за границу. Нервы в порядок приводить. Давай позже к этой теме вернёмся, а? Телефон зарядился, поехали!
- Да, кстати! С наличкой что делать? Инкассировать?
- О! Это кстати! Не надо! Бери с собой!
-????
- Считай, что это – твоё выходное пособие.
- В смысле?
- Сколько там?
- По сверке – шестьсот семдесят тысяч рублями и двенадцать тысяч евро.
- Вот, считай, что ты авансом получила материнский капитал!
- Не много?
- А кто сказал, что это за одного?
- Дурак!
Последнее прозвучало уже в открытой двери Аниного кабинета. Визит в бухгалтерию, приём – по чёрной кассе – «выходного пособия», и мы на улице.

Спустя три часа я давил в себе желание мчаться в ближайшую церковь и, спешно окрестившись, провести остаток вечера в отбивании поклонов, установке свечек и жертвовании «на храм» с заказом благодарственных молебнов. Как-то всё ложилось удачно, фартило, пёрло, одно к одному складывалось. Сами судите – за это время и до финансового полулегального учереждения доехали, и за Анину комнату миллион ссуды наличными получили, и мою квартиру за две трети рыночной цены продали под видом ссуды под залог – с Аниной комнатой «финансисты» решили отчего-то не связываться. За негативное развитие событий я особо не боялся – имел неоднократно с этими людьми дела, балансирующие на грани законности. Да, было, было! А у кого не было? Кто, кроме депутатов Госдумы, может похвастаться, что никогда не знал, не дружил и вообще не имел дела с «сомнительными» людьми, а?
Звонок Лёхи застал на выходе из «ссудной кассы».
- Привет ещё раз!
- Здорово! Неувязки какие или соскучился уже?
- Да даже не неувязки. Предлагаю прицеп. Надо?
«Конопля – это пять!» Лишним не будет.
- Что за прицеп?
- Да забыл я про него. Коновоз, двухосный, он с твоим уже «Дефендером» мне достался.
- А чего я его не видел?
- Так он за сервисным ангаром стоял, как поставили между забором и стенкой – так и скучал там.
- Так твои архаровцы небось половину растащили, а в оставшемся зимний сральник устроили!
- Ну, не совсем так! Раза три всего и нагадили… Зато пойманный его и отдраил, и в дыню получил, и года два за него отвечает. Пылинки сдувает! Тентом укрыл! Самодельным!
- Врёшь, поди, как Троцкий!
- Отвечаю! И за внешний вид, и за состояние, и за историю.
Тон, которым была сказана последняя фраза, двойной трактовки не подразумевал. И поймал, и в дыню отвесил, и «вечным дежурным по аэродрому» назначил.
- Цена вопроса?
- Пятёрка зелени. Без торга.
- Круто. Но раз отвечаешь – ему тоже профилактику затевай. Вечером расплачусь.
- Тогда часов в одиннадцать жду. Раньше вряд ли успеем.
- Не торопишься что ли?
Трубка минуты две изрыгала проклятия, нелестные мне эпитеты и метафоры.
- Да я только вернулся с тебе закупленным! Уже весь в пыли и масле! Как папа Карло за три сольдо! Кумом Тыквой! Стойким, сцуко, оловянным солдатиком тут! Совокупляюсь!...

Обалденный позитив несут его монологи…

- Ладно, всё! Не отвлекаю больше! Вечером буду!
- Давай даже ближе к полуночи, ага?
- Ага! До ночи!

- Саш, что дальше?
- Сейчас, ещё один звонок – и определимся.

Визитка, телефон, набираем…
- Алло, говорите!
- День добрый, Леонид Сергеевич! Это Александр, мы в «Чайхоне» на Баррикадной…
- Да, помню. Что вы хотели?
- По телефону – удобно?
- Если конкретно, то да!
- Мне бы в жаркие страны уехать!
- Конкретно – когда?
- Завтра – послезавтра возможно?
- Минуту, проконсультируюсь.
«Токатта» в Зинчуковском исполнении заиграла и прервалась на середине.
- Завтра, если хотите – встречаемся на Шереметьевской улице в районе десяти вечера. Или – через неделю приблизительно.
- Теперь мне минутка нужна, хорошо?
- Да хоть две!
Не прерывая звонка, спросил у Аннушки:
- Ань! Или завтра, или через неделю.
- Завтра. Я успею. А ты?
Я кивнул, возвращаясь к телефонным переговорам.
- Завтра будет очень хорошо!
- Тогда звоните мне часов в восемь вечера. Или, если возникнут проблемы – в любое время.
- Спасибо! До связи!
- До связи!

У Ани был, прямо скажем, странноватый вид. Как у правоверного еврея, в январе поддавшегося на уговоры друзей «съездить искупаться» и стоящего нагишом у проруби.

- Ты чего?
- Мне страшно.
Без экспрессии, истерики… Вот страшно ей, и всё. Голая констатация.
- Солныш, честно скажу – сам в ужоснахе. Но знай – я рядом с тобой, ты – рядом со мной. Всё хорошо будет!
- Точно?
- Уверен. Все силы приложу! Честное пионерское! И комсомольское!
- Верю. Успокоил, вселил уверенность. Что дальше?
- Вариантов два. Первый – ты едешь домой собираться, я ношусь, как Бобик Розенбаумовский. Вечером забираю у Лёхи машину – и к тебе.
- Не устраивает.
- Вижу. Тогда гуляем своркой.
- Своркой?
- Ниткой с иголкой. Шерочкой с Машерочкой. «Мы с Тамарой ходим парой». Мне лично – так комфортнее.
- Мне тоже. Целуй меня, и поехали!

Поцеловал, ещё поцеловал. Потом увлёкся. Уже не столько успокаивал и успокаивался, сколько наслаждался. Блин, как же давно я вот так не целовался – на улице, люди мимо идут – улыбаются, взгляды одобрительные и иногда – недоумённые, эти в основном детско-юношеские. Типа «а эти хрычи, они что, ТОЖЕ?» Да не хрычи мы, мне сороковника ещё два года ждать, а Ане – промолчу. Если меня это не волнует, то вам-то какое дело вообще?

- Ну что, ещё? Или поехали?
- Поехали. Ещё – потом!

Пока добирались на метро и пешочком до Калашного переулка, где была «основная» наша контора, я вызвонил туда знакомого, таксующего на грузопассажирском «Спринтере». Он-то нас и покатает по городу, и купленное к Лёхе вместе с нами привезёт. Езды ему – минут сорок. В самый раз, мне больше и не надо – наличку из главбуха вытрясти, сейф свой и начальника – медного чайника опустошить и захоронки выгрести. Что в моей – я знаю, а вот что в директорской – вопрос! Я, как её для него сделал под подоконником, так туда не лазил. До сего дня меня это не интересовало. Вот такой я нелюбопытный и неподозревающий. Был.

Аня с директорской секретаршей ушли на кухню гонять чаи и трепаться «о девичьем», я отпер дверь в наш кабинет, зашёл и закрылся. Нафиг непрошенных свидетелей и ненужные расспросы, захотят меня увидеть – постучатся.
Начал с чужих закормов. В сейфе – ничего неожиданного, денег немного, початая пачка тысячных купюр и полторы тысячи евро. А вот подоконник удивил несказанно. Небольшой увесистый мешочек с двумя десятками стограммовых швейцарских золотых слиточков, каждый в отдельном пластиковом чехольчике. Опять вспомнился Милославский с его «Это я удачно зашёл!». И две пачки «франклинов» заокеанских.
Моё имущество было скуднее. Вариант «тревожного чемодана», денег немного и футлярчик с невручённым на последний во всех смыслах день рождения бывшей жены кулоном. Долго сомневался, брать его или не брать. Жабка придавила, взял. Не для подарка, для продажи. Купленное кому-то дарить другому – не моё это.
К тому времени как голос в телефоне проинформировал, что «такси на Дубровку ожидает», дел в офисе не осталось. Запуганная до икоты покойным «номером один» (хоть какая-то польза) наша стерва-финансистка почти безропотно выдала четыреста тысяч рублей – половину примерно из имевшегося в наличии. Чаю моя ненаглядная уже напилась всласть, так что – в дорогу!
До семи вечера мы колесили по знакомым мне фирмам и фирмочкам, набивая девятикубовый салон «Спринтера» всяческим добром, обсуждая, советуясь и даже споря и поругиваясь. Самое смешное – наличными почти не расплачивались, пользовались корпоративными кредитками.
В итоге моя «тревожная» сумка с финансовым запасом потерялась, заставленная коробками, свёртками, упаковками и ящиками. За наличные был куплен только дизельный пятикиловаттный генератор – у продавцов отрубился интернет, а ждать «полчасика-час» не было возможности.
С семи до половины одиннадцатого мы осчастливили своим визитом Ашан и Леруа Мерлен. В Ашане командовала Аня, а я угукал и таскал тележку, в Леруа отрывался я, а она хмыкала и хихикала. Наконец – всё, «кончен день забав», что не купили – то не купили. Едем за бибикой.
«Дефендер» с пристёгнутым прицепом просто убивал. По Москве да в час пик на нём передвигаться – самое то! Мечта мазохиста просто! Как завтра из Бибирево скребстись по вечерней давке в Марьину Рощу – загадка. Ладно, глаза боятся – руки делают.
Не так-то и много напокупали, как выяснилось! Или это прицеп такой вместительный? Собственно в машине можно было ещё вагон всего разместить! Пока такелажничали, пока с таксистом расплатились и расстались – началось «завтра». Аннушка мужественно пила кофе, мы с Лёхой (он – довольный, я – не очень) приступили к «беседам при ясной луне».
- Любезный мой! С Вас причитается «на круг» пять тыщ семьсот американских денюшек!
- Рублями?
- Не вопрос! Слушай, а ты куда закупился-то? В «деревню, в глушь, в Саратов» на ПМЖ?
- Сегодня, точнее, сейчас – не скажу.
- А когда?
- Давай часов в девять вечера, ладно? Сам позвоню – и расскажу.
- Чё за секретность-то?
- Всё – вечером. Лучше скажи мне, ты всё в охотниках-рыболовах?
- Да. Ты к чему?
- Ань! У тебя кулемёт твой какого калибру?
- Хи-хи! Двенадцатого! А ты - к чему?
- Ого! Барышня – охотник?
- Нет. Барышня полюбила пострелушки.
- И из чего?
- Сейчас – из «Сайги».
- И как?
- Я не на результат, я для себя. Захотела и смогла – вот и забавляюсь.
- Лёш, я к чему затеял разговор – патронов есть у тебя?
- Есть немного.
- Отсыпь, а?
- Главпатроновская картечь, полсотни – хватит?
- Кило четыреста. Сколько сам платил.
Против денег легли пять увесистых коробочек.
- Всё на сегодня?
- Всё. Давай прощаться.
- Позвонить не забудь, засекреченный!

Пока с Каширки не торопясь, привыкая к габаритам, добрался до не очень благозвучного Бескудниковского бульвара, виртуально расчесал себе мозг. По всему выходило, что поспать особо мне сегодня не удастся.
- Малыш! Не спишь?
- Прикемариваю. А что?
- Сейчас к тебе приедем, занесём только сумку мою – и я уеду.
- А…
- Ненадолго. Вернусь, скорее всего, под утро. А днём отосплюсь.
- А…
- Зайка, надо. За «нексией» сгонять. Или сейчас продолжаем «аттракцион невиданной щедрости» и потом ко мне заезжаем.
- Давай сейчас всё делать, ладно? Не хочу…
Аня замолчала, а я про себя продолжил «оставаться одна».
- Ну тогда – где у нас круглосуточный «электронный рай»?

Да, «дразнили гусей» мы. Но прошло же? Кто нас хранил, кто нам ворожил? Всё, что планировал – сделали. И свободное место в прицепе и в машине извели «как класс», накупив в кредит без первого взноса всё, на что глаз лёг, отдавая предпочтение долговечности и надёжности. И на платную охраняемую стоянку возле Шереметьевской улицы машину с прицепом на сутки устроили. И за «нексией» прокатились на Калужское шоссе, проспав бесстыдно на заднем сидении, жаль, что недолго. К Аниному дому подъехали, разлепляя глаза, в предрассветных сумерках. И, в завершение программы, о забытой в машине сумке вспомнили только в лифте. Пересмеиваясь отчего-то шёпотом, вернулись, забрали сумку и наконец вошли в обитель Анину. Ни купаться, ни чаю, ни любви. Разделись и спать рухнули. Опали, как озимые , по определению Гены Бобкова из «ДМБ».

Небольшая комната. И всё в ней небольшое – и шкаф(скорее, шкафчик), и стол, и даже диван – и тот «Малютка». Правда, разложился он в нетесное ложе. Не понять – утро ещё или уже день. Свет через шторы – и шёпот.
- Привет!
- Привет!
- Ну что, девушка! Мы с Вами наконец заснули вместе, спали и проснулись в том же составе!
- Дурак! Но начало интригует! И что?
- Ну, как – что? Я, как честный человек, прямо таки обязан теперь на тебе жениться!
- Ух ты! Вот мне повезло! А ничего, что ты женат слегка?
- Там – ничего. Ты – согласна?
- Тогда, как порядочная девушка, я должна тебя «немножечко помучать»!*
- Э! Э! Это ещё что за заявления?
- Значит, я непорядочная?
- Ай! Я не про то.. в смысле-не то! Ай, больно! Всё? Ой! Ну теперь – помучала? И?
- Я подумаю!
- ЧТО-О-О???
- ТАМ ещё раз спросишь, при свидетелях – там и ответ получишь. Не-не-не-не-не! До свадьбы – ни-ни! Я ж порядочная! Всё-ТАМ!

• Донна Роза де Альвадорец ( Калягин) «Здравствуйте, я ваша тётя!»

Совершенно не огорчившись, встал, готовый «к бою и походу». Дел оставалось – сказать «много» - ничего не сказать. День проведу в «танго белого мотылька», а времени… Кстати, сколько сейчас? Ёп-понский городовой, почти одиннадцать! Хорошо – утра! Ненаглядная, я убегаю! Одного не пустишь? Тогда вдвоём убегаем!!!
«Сладкой парочкой» носились по надобным адресам. Ко мне, где я в рекордные сорок минут затолкал в армейскую штатовскую сумку с «меня ростом» всю одежду, что взял бы, отправляясь на ПМЖ, например, в Родезию, и в пластиковую клетчатую «мечту оккупанта» - тонкий «ленововский» комп – монитор, три оформленных под “holy bible” жёстких диска и всю околокомпьютерную хрень типа «мыша», «клавы» и прочей фигни. Пока я сквозняком метался по квартире, Аня с какой-то кошачьей грацией походила по моему жилищу, осмотрелась и присела на кухне, включив чайник.
В разгар упаковки электронных приспособлений запиликала трубка. «У меня зазвонил телефон! Кто говорит?...» А ни фига не слон!
- Зять-батюшка, привет!
- Привет и тебе, тёща разлюбезная!
- Слушай, второй день до Ольги дозвониться не могу – мобильный «вне зоны», на работе её нет…
- Так отбыла она!
- Куда???
- В жаркие страны!
- Как???
- «Попой квак!» На ковре – самолёте, на пару с полюбовничком!
- Ты ЗНАЛ???
- А что тут не знать-то? Вчера укатили в предсвадебное путешествие. Я документы готовлю…
- Какие?
- На развод, на делёж имущества, на выписку её из моей квартиры…
- А..О…
- Всё, мне некогда, занят я. Через неделю-две на суде увидимся, там и пообщаемся. Вы ж придёте?
- э-э-э-э-э…
- Всё, до побачення.
Договорив и доупаковав, прошёл на кухню. На столе – чашка со свежезаваренным чаем, сахарница и лимон дольками. Вторая чашка – в двух руках у лица милой моей. На лице – неуверенность с опаской, в глазах – непонимание.
- Ань, я готов! О! Чаёк! Спасибо!
- Что происходит?
- Ты о чём?
- Бухтобарахтанье твоё! Всё «на рысях»!
- Так «на большие дела» же!
- Давай ты мне здесь и сейчас всё объяснишь, а не там и потом!
- Малыш, вот не ко времени это!
- Хочешь, чтобы я нервничала?
- Давай договоримся так: ровно полсуток вопросы типа «что происходит», «в чём дело» и «зачем» ты мне не задаёшь. Спустя этот срок я отвечаю на все, самые дурацкие вопросы. Даже те, что типа «ты подглядывал за тёщей в душе». Хорошо?
- А почему именно – «полсуток»?
- График ломается. И траффик! Вот!
Опаска приугасла, недоумение и непонимание сменили нетерпеливое ожидание и ехидинка.
- Все-все?
- Да!
- Любые-разлюбые?
- Да!
- Честное-пречестное? Пионерское и комсомольское?
- «Под салютом всех вождей!»
- А это ещё что?
- Из сериала, встретилось и понравилось. Ты первая, кому пообещал. Откуда -покажу потом.
Сейчас – по коням!
В четыре глотка опустошил остывший уже бокал с чаем. Во рту стало вкусно неописуемо – одновременно терпко, сладко и кисло. А-ба-жа-ю! О, чаю надо запасти, хотя бы на первое время – чёрного, без ароматизаторов, крупнолистового.
- По коням? Ты имеешь в виду эту разъездную кобылу?
- Хе-хе! Поехали, дел вагончик и тележища!

По второму делу, пока ехали до «Креди Лионнэ – Москва», у меня зашевелились всякие неуверенности и подозрения. Кляня себя за малодушие и некоторую ссыкливость, вызвонил Леонида Сергеевича.
- Здравствуйте, Александр! Что случилось?
- Здравствуйте! Леонид Сергеевич, ничего криминального! Вопросик небольшой!
- Слушаю вас.
- Кредитку ТАМ можно превратить в наличные?
- Теоретически можно. Размер комиссии будет большой.
- А здесь? Способных «споспешествовать», так сказать, нет ли?
- Вы где сейчас?
- На Рязанке, в центр еду.
- Минуту.
Опять Зинчук, «Токатта». Очень нравится. Наслаждался, но недолго.
- Абельмановская, дом шесть. Виктория Никитична*. Скажете, что от меня и покажете визитку. Поможет, чем сможет.
- Спасибо!
- Звоните, если что. Планы на вечер не изменились?
- Нет!
- Тогда…
- До вечера!
- До вечера!
*адрес не совпадает. Имя-тоже. Персона – таки да.

Имя Виктории Никитичне не подходило никак. Уж отчество-то - точно. Стройная до грани с «тощей», высокая и красивая. С чего-то вдруг всплыло – «рафинированная». Аглая Львовна, Инесса Вольдемаровна – гораздо больше подходило бы. Обалденно идуший ей офисный костюм, грамотный макияж, брошка и пара колец. За такую и в горящую избу войти можно и нужно, и не скакуна – тяжеловоза орловского или першерона какого-нибудь на ходу остановить вместе с ломовой телегой! Нет, тело моё и душа принадлежали другой, но… С мысли всё же сбился, заготовленные фразы застряли. Хорошо, Аня меня не видит!
Дама – а как её ещё назвать, женщина? Девушка? – осталась весьма довольна моей реакцией. А голос!!! Низкий, с лёгкой бархотной хрипотцой медовой… Да ёп! Что со мной???
- Вы от Лёни?
- Ам… Кгхм… Кхе – кхе…Здравствуйте! Да!
- И?
- Вот, Леонид Сергеевич наказал визитку его…
- Вижу. Пройдёмте ко мне!
Да что же это! С недосыпа, что ли? «Ко мне» - и такие фантазии разыгрались! Очнись! Ты – взрослый дядя!
- Итак! Чай, кофе?
- Ничего, спасибо!
- Тогда – суть дела!
- Вот.
На стол легла чёрная карточка с россыпью цифр и названием банка.
- С неё надо деньги снять. Все, что есть.
- Минуту.
Треск клавиатуры.
- Возможно. Пин-код?
- Вот, на обороте.
Опять трель.
- Комиссия банка – пять процентов, моя – десять. Устраивает?
Чего жаться? Минус шестая частьот «неизвестно сколько» – всё лучше, чем шиш да кумыш.
- Да, вполне. Если можно, отчёт по движению средств за последний год-два.
- Хоть с момента открытия!
- Не много?
- На трёх листах уместится.
- Тара имеется?
- ЧТО?
- Вы девятьсот тысяч – в руках понесёте? С небольшим гаком?
А б…а нах…а еп…
- Тары нет.
- Посидите, я сейчас что-нибудь придумаю.
Придумала. И быстро весьма. Через пятнадцать минут после захода в кабинет я уже сидел за рулём «нексии» и со всей возможной скоростью отъезжал от банка. Ну, хомячина! Ну, крыса запасливая! Жаль, что припоминать «сомнительные моменты» и «неудачные вложения» последних лет некому!
- Саш, ты что?
- Полсуток, милая! Полсуток! Не забыла?
- Дурак!
- Ну почему дурак-то?
- Дурак дурачушечный! И вообще – я сейчас обижусь!
- Подожди обижаться! У тебя как со всякими вашими штучками?
- Какими штучками? Фертильностью? Климаксом? Месячными?
Точно у меня с нервами не то. Запунцовел, как школьник юный.
- Нет! В смысле – да! Прокладки там, тампаксы разные…
- Ну есть немного…
- А надо – много!
- На всю оставшуюся жизнь?
- Нет, но в разумных пределах…
- А ТАМ этого, что – нет?
- А если – нет?
- Тогда что – опять в Ашан?
- Не. В сельпо твоё. В «Ленту».

В «Ленте» сперва Аня просто убила меня, завязав со «старшей по гигиеническому прилавку», женщиной её лет, оживлённый разговор на тему «дамских штучек», потом её собеседница, пропавшая со словами «минутки три погуляйте». Я оставил Аню ждать, сам пошёл в консервный отдел – привычка ехать куда-либо без хотя бы банки тушёнки оказалась сильнее, чем заверение «отправляющего», что «там» от голода умереть сложно. Удачно подъехал – никого напрягать не придётся! Паренёк расставлял «микояновскую» тушёнку, распатронивая ящики. Загрузил в тележку две коробки – одну – говяжьей, одну – свиной, взял на всякий случай по банке, чтобы ящики на кассе не потрошили, и пошёл в бакалею.
«Именины сердца», «праздник души» - выбор сортов радовал. Набрал года на два крупнолистового себе и «серого графа» - Анечке. Пополам «Хайсор» и «Ристон» - ожегшись пару раз, очень любимую когда-то «Дилму» брать не рискнул. Что можно сделать с «стопроцентным листовым чаем», чтобы он при заварке отдавал рыбным бульоном каким-то? У меня – алиби, я в заварочном чайнике рыбу не запариваю и воду фильтрованную кипячу. Нет, в «кипятильном» чайнике тоже супы не варю! Так что «это – хунты происки». Сахарку взял пять килограммовых коробок и довольный отправился в «отдел гигиены».
Дамы ждали – Аня- с нетерпением, «хозяйка» - терпеливо. «Анины» коробки уже лежали у неё в тележке.
- Что-нибудь ещё?
- Ань, мы пасту вчера – брали?
- Вроде нет.
- Ага! Девушка! Не подвезёте коробки две «лакалюта» и «жиллетовского» гелевого дезодоранта? Даже две!
- Ой! И мне!
Я не стал слушать, какой дезодорант, шампунь, зубная паста и какие-нибудь ещё женские «техжидкости» всплывут в памяти судьбы моей. Пошёл за третьей тележкой, надеясь, что не придётся идти за четвёртой. Попросил только помнить, что «нексия» не резиновая.
На удивление, влезло всё. И с нами на передних сиденьях машинка довольно резво и без надрыва довезла нас до дома. Метрах в двадцати от подъезда – стоянка, будет много вещей – подгоню машину, нет – так донесём. Время уже поджимает – до «вечернего поезда» всего два часа с минутами. Сорок минут до точки рандеву – на сборы у нас час, полтора максимум.

Квартира расстелила перед нами вид затянувшегося застолья. И распылила запахи. Кожа, несвежая одежда, пот, оружейное масло, первые предвестники перегара и рвота.
- О-о-о! Кто к нам пришёл! Анна!
- Привет! Я не одна!
- Здорово, Фёдор!
- А зачем ты – не одна? У меня день рожденья сегодня! Выпили бы…
- Федь, Аня – не одна!
- Во-во! А ты бы мне дала, наконец!
Его маму восемь! Нет, девять раз! Куда и чем попало!
- Не-е-ет! Ты пришла! Не одна! А документы ваши, гражданин?
- Ань! Скотч в доме есть?
- Документики предъявите!
Так, один ушёл блевать в сортир и уснул там – торчащие за порог туалета берцы не двигаются. Второй, судя по храпу, спит.
- Федь, не узнал? Это ж я! Ты как на дежурстве нарезаться-то ухитрился?
- Прдупрдил! Договорился, короче! Где документы? Прописка?
- Да н-на!
Редко получается. Редко, но метко – прикрыл глаза Фёдор и сполз по стене.
- Аня! Скотч!
- Ты что?
- Ань, всё потом! Скотч давай!
- Ты…
- Молодец, спасибо! Ничего «я», скотчем замотаю, и всё! Отдерут их за утерю табельного – и всё. Может, ещё и медалью наградят, Федю-то точно – он сопротивлялся! Ещё скотч есть?
- Сейчас…
С Фёдором, точнее заматыванием его рук и ног, проблем не возникло. Соратник, спящий в туалете, тоже против «процедур» не возражал. Вот фиксация «третьего участника вечеринки» вызвала у него вялое, но явное неудовольствие. Но мы справились – я и вид его же ПМа.
- Лежи и не рыпайся! Водки дать?
- Угу.
- Из горлышка! И не ори!
Выпил и закусить не попросил. Нашлёпнув ему полоску скотча на рот, я проверил самочувствие «зафиксированных» ранее и отправился к Ане.
Аня сидела на разложенном «малютке».
- Ань, мы опаздываем!
- Что ты наделал?
- Ань, они живы и здоровы! Ну, может Федя пострадал!
- Я тебе верила…
- Я не буду нести ерунду, типа «я это сделал для тебя»! Но – для нас. Честно. Фёдора ты видела, каков он в этом состоянии – помнишь? Чем могло всё закончиться?
- Ну…
- Без «ну». Чем мой первый визит был отмечен? А? Вспомни!
Невольная улыбка появилась на её лице. Ещё бы, хлеборезки друг другу тогда помяли качественно. Истинно боевая ничья! Я утром бровь ездил зашивать, и клык только-только окончательно перестал шататься. А что Фёдор на службе по поводу сломанного носа говорил – не знаю.
- Потом – это если его закадыки на помощь не придут – «мировая», правильно? А времени у нас на эти бои без правил и афтепати – нет. Согласна?
- Убедил! Но список вопросов – пополнился!
- Душа моя, да я тебе паяльник дам и пассатижи – допрашивай! Только потом, а сейчас – собирайся!

Вещей «в будущее» у неё оказалось меньше, чем у меня. Хотя, если считать трофеи с Фёдора и его «экипажа машины боевой» - то столько же. Плюс чехол с её «сайгой» и гитарный пластиковый кофр.
- Ты же вроде не играешь! Или?
- Это не моё.
- А чьё? Фёдорово?
- Хи! Нет! Это кто-то месяца три назад пообещал серенад под окном когда-нибудь напеть!
- Ага!
- А через месяц у того же человека – днюха. Так что месяц тебе на поиск окна!

Первое, что прямо-таки бросилось в глаза на пути от подъезда до стоянки – припаркованная на газоне «пээмгешка», светящаяся изнутри синими и голубыми огнями. Вблизи было слышно, как кто-то, не стесняясь в выражениях и замусоривая эфир, пытается вызвать кого-то на связь. Ох, гореть земля под копытами начинает…

От «М-видео» на Алексеевской позвонил Леониду Сергеевичу. Можете упрекнуть в мелочности, но взятые хоть и в невозвратный кредит, но всё же на меня, два ноутбука, которым местный компьютерщик за хорошие деньги обязался установить «всё, что можно» и накачать новинок кинорынка, я оставлять не хотел.
- Добрый вечер!
- Добрый! Ну что?
- Мы – на Алексеевской. Минут через тридцать можем быть в любом месте Шереметьевской!
- «Ашан» и за ним церквушка вам знакомы?
- Это у съезда на Огородный?
- Да! Там и жду, как свернёте – так сразу. Серебристый «Лансер», номер 084.
- Хорошо! Я – на «Дефендере» с прицепом.
- Жду.

То ли бред с недосыпа, то ли от нервов, но было полное впечатление, что «Дефендер» нам обрадовался. Сквозило у него в облике нечто сродное виду армейского сослуживца Гахи, теоретически мусульманина, с которым тот любовался на банку свиной тушёнки, обречённую на закладку в бачок с жареной картошкой. После отбоя, естественно! Днём – нос воротил, но после заката… Смешайте «Моя пр-релес-с-сть!» и «каждую пятницу, лишь солнце закатится, кого-то жуют под бананом!» Вот и обновка наша – опасливой надеждой и верой в лучшее от него тянуло!
Так, «лимонник» бывший, не боись! Ща затолкаем в тебя предназначенное к заталкиванию, сядем и уедем из скорых холодов в Лето, не волнуйся! Затолкали, уф-ф-ф! Выезжаем со стоянки, на место внедорожника – «нексию», и «па-а-ехали с орехами!».
Едва я свернул С Шереметьевской на Огородный, стоящая «мицубиська» заморгала аварийкой и тронулась с места. По собственно Огородному мы проехали метров пятьсот и свернули в промзону, направо в неширокий безымянный проезд. Въезды, ворота, заваренные ворота, заложенные кирпичом въезды, заваленные блоками выезды… О! Мицубиска свернула налево, мы за ней. Только прицеп миновал линию ворот – те неторопливо стали закрываться.
Кроме нашего «Дефендера» и машины Леонида Сергеевича на неровном бетоне огороженной здоровенной площадки стояло ещё два авто – тёртый и битый жизнью и дорогами «ГАЗ-66» и ЗИЛовский тягач с пристёгнутым прицепом. Нечастый посетитель наших дорог – помесь «стотридцатого» ЗИЛа и КАМАЗА, вроде. Вид – как у антикварного дровяного утюга, на мой взгляд. Урод какой-то, но сквозит, не знаю, обаяние, что ли. И «шаланда», и «66й» набиты были – «не выходи бороться», чувствуется, на тщательные и вдумчивые сборы у людей время было. «А у тебя, дебила кусок, что, не было?» - затянуло моё «альтер эго», умное, предусмотрительное, всё всегда просчитывающее и предвидящее. «А что ж ты, тварь, молчал вчера поутру?» - ответствовал я. «А..» «Потом договорим, зовут меня!» - я закруглил выяснение отношений и заглушил двигатель. Леонид Сергеевич взмахом руки приглашал внутрь промышленного здания, перед которым мы припарковались.
- Я надеюсь, в прицепе – не лошади?
- Нет, так, товары «в дорогу». А что?
- Ничего особенного, если бы были лошади, или ещё какие-нибудь животные, то вам пришлось бы оплатить экстренный вызов ветеринара. Животные допускаются к переходу только в спящем состоянии.
- Что так?
- Хе-хе, начнём инструктаж по ТБ. Сейчас вы пройдёте и оформите документы, оплатите перемещение. Канал действует, накладок быть не должно. Руководствуясь указанием местного «главного по тарелочкам», загоните машину на эстакаду и заглушите двигатель. Ничего не трогайте! В «ворота», или «зеркало» вас завезут. До окончания перехода двигаться нельзя ни под каким видом! Это ясно?
- Поняли, повторять не надо.
- Вот из-за запрета на движение животных и – не все слушаются – детей обкалываем снотворным. Хотя и спящие иногда шевелятся в неподходящий момент.
- Если не секрет, каковы последствия?
- Пошевелившемуся – фатальные, работникам – неприятные.
- ???
- Сбивается настройка и необходима уборка.
Вот ёлки-палки! Аня, похоже, решила прямо сейчас перестать шевелиться.
- Маленькая моя, замирать рано! Пойдём фамилию новую выбирать!
- Новую?
- Да, Анна…
- Можно без отчества.
- Леонид Сергеевич, очень приятно. Так вот, перемещаясь на Новую Землю, вы как бы начинаете новую, с чистого листа, жизнь. Всё ваше прошлое, извините за тавтологию, остаётся в прошлом – долги, поступки, проступки… Из «ворот» на той стороне вы выйдете без груза прошлого. Какое настоящее и будущее вы себе выберете, то и будет.
- А… А что – там?
- Сам я там не был… Жарко. Адвокатов нет. Много оружия, не вооружены только дети, и то не везде. Дикая природа. Я же вам, Александр, рассказывал!
- Я поделиться не успел. Только вчера пригласил – и получил согласие.
- Анна, мнэ-э-э, а вас предупредили, что это – дорога в один конец?
Аннушка на мгновение закаменела – и «отмерла».
- Нет. Но так даже лучше. Но я ему потом устрою!
- Тогда – прошу на оформление!
Пропустив Аню вперёд, я последним вошёл в помещение и получил острый локоток под рёбра. Почти в печень!
- Ты что?
- Это тебе за неполную информацию!
- Но ты ж всё равно согласилась!
- Вот именно – всё равно! Давай, придумывай, с какой фамилией нам теперь жить!
С преглупейшей улыбкой я перебирал фамилии. Иванов? Зингельшухер? Макаренко-Сухомлинский? Мальчич – Кибальчич?
- А сама?
- У меня на нервной почве только игровые ники какие-то всплывают. О! Ты как к полякам относишься?
- Вообще не отношусь. Никак.
- У нас воспитательница была, очень хорошая. Умерла год назад. Я её как маму любила. Мечтала, что моя мама – такая же. Дура, да?
Я не знал, что ответить. Подошёл, обнял.
- Её фамилия Скавыш была. Польская вроде. Станем поляками слегка, а?
- С тобой на пару – хоть оперуанившимися эвенками!
Пока нам оформляли «пачпорта», мы могли наблюдать процесс «отбытия». Открылись въездные высоченные ворота, и сперва «шишига», а потом и «шаланда» въехали на эстакаду (шаланда – частично), сидящие поговорили с местным «начальником», потом перед мордой автомобиля из ниоткуда появлялось – хрен его знает, что это, на мой взгляд, не зеркало, а расплавленный свинец, вставший отчего-то вертикально и не стекающий и не разбрызгивающийся. И автомобили в него въезжали и пропадали.
- Скавыши! Вот ваши документы, давайте подъезжайте! Кстати, оружие есть?
- Да!
- Несите, опломбировать надо.
- А… Это… У нас много.
- Вот сумка, с вас – три тысячи рублей или сто долларов. Пакуете, приносите… А, давайте деньги и идите пакуйтесь, я сейчас подойду.
- Дайте полюбоваться-то!
- У вас вся жизнь впереди! Налюбуетесь ещё!
В сумку влезло всё – и «трофеи», и Анина «Сайга». Подошедший начальник опечатал и пригласил к воротам.
Блин! «Вся жизнь!» Чуть Лёху не обманул в суете этой! Садился, заводил и подъезжал, уже общаясь.
- Лёх! Здорово! Обещал – звоню!
- Привет! Рассказывай!
- В двух словах только. Записывай! Телефон - …, Леонид Сергеевич. Захочешь послать всех и всё – звони и договаривайся. Я – послал.
- А работа, бизнес твой…
- Всё, Лёх. Если тебя припрёт или захочешь «перемену мест» - звони ему. Скажешь, что от меня, что он меня отправлял. Если уедешь и захочешь повидаться – ищи Скавыша.
- Скавыша????
- Да. Всё, пока!
Вот зря я ему свои координаты оставил? Или нет? А диспетчер уже жезлом гаишным машет и вроде матерится. Всё, подъезжаю уже!
- Ну сударь!
- Извините, прощался с другом! От всего сердца прошу извинить!
- Ой, да ладно. Подъезжаете, заезжаете, глушите, оставляете на нейтрали и без ручника. И ждёте, пока зелёный не загорится. Давайте!
Дал – подъехал, заехал (прицеп влез), заглушил, нейтраль, жду.

- Отлично! Можете супругу поцеловать пока. Зажжётся зелёный – прекращаете целовать, сидите смирно, замерев, не двигаетесь, едете в зеркало.
- А потом?
- А потом – скажут.
- Кто?
- Жан-Жак Русто, философ-аквалангист! В гидрокостюме! Сами увидите и услышите! Всё, прощайте!
Диспетчер швыдко так умёлся в свою будку – офис. Аня явно не в восторге. Я – с виду спокоен, внутри – ой, как у меня внутри нехорошо… Нежданчика бы не подпустить…
Только собрался что-нибудь ободряющее сказать – зелёный свет зажёгся и движение началось. Дуэтом с Аней, не сговариваясь, выдали вслух «неопределённо-связующий артикль» и затаили дыхание. Аня зажмурилась, я – нет. Я ж за рулём, за дорогой слежу! Так и въехали в свинец этот – Аня вслепую, а я – неприлично выкатив зёнки.

Герои-любовники уже отвязались к тому времени по-полной. Вплоть до того, что я супругу вёз к его таунхаусу - «я к подруге», высаживал её, получал по телефону инструкции «что, куда, почём» и отправлялся вкалывать, а Первый «будет после обеда». Ну и доотрывались!


«В гости» в тот день поутру мы зашли втроём – она в полубессознательном состоянии, и я с любимым титановым ломиком-монтировкой. Успел я её догнать и в квартиру втолкнуть ударом кулака в затылок. С другом – начальничком эффект неожиданности и его махровый халат на голое готовое к утреннему сексу помог. Ну, и монтировка своё ошеломляющее действие оказала. Пока они в себя приходили, я с монтажным армированным скотчем поигрался. Куколки – не куколки, но простынкой обернуть и ручки придумать – и за рулон ковёрный сойдут. Оба.
Радио погромче, окошко прикрыть от лишних ушей и занавески задёрнуть – от лишних же глаз. И пошёл у нас задушевный дружеский, практически родственный, разговор в гостиной, на тему «зачем», «почему» и оценивались ли последствия. Как мне относиться к фактам супружеских и дружеских измен? Да и супружеские – полбеды, а вот дружеские – это да! Заодно всплыло, что и с деньгами вроде бы общими как-то неловко получилось… Подозрения были давненько, но фактики подвернулись только с месяц назад. Там слово, здесь – другое. Мне говорилось одно, а выходило… Вольно больно с финансами мой генеральный-генитальный обращался. Потягивал долю малую Первый к себе в норку, хомячок-кроила… «Собчак юлил, Собчак вилял, Собчак счета не выдавал, но раскололся, как увидел пассатижи…» Ждал ведь, сука эдакая, денежных вопросов! «Братуха, всё верну!» Взбесило это «братуха»! Как остановился – не знаю. Писк бывшей «половины» сквозь скотч, наверное. Блин, как бы грыжу не получила – глаза навыкате, разрумянилась…
- Ну и что же мне делать-то с вами, друг мой милый и супруга разлюбезная, а?
Оба свёртка мычанием , выпучиванием глаз и судорожными телодвижениями дали понять, что на всё – всё, даже самое противоестественное, согласны. Только не убий, мол.
- Ладно. Пойду покумекаю. А вы не шалите тут!
Убеждённость в безнаказанности порождает раздолбайство. «Братуха, мы ж друзья навек!», прилюдное «жаханье в дёсны» - всё было. Поэтому любимая аэрофлотовская игра «лост энд фаунд» в квартире много времени не заняла – и где сейф, и где ключи от него, я знал пищевую. Увешиваться по примеру Жоржа Милославского магнитофонами и камерами я и не думал, брал только «мелочь» - то, что умещается в карманы. Единственное исключение – «панасониковский» ноутбук, купленный «раскаивающимся хозяином» исключительно ради колочения понтов. Ударопрочный, пылевлагонепроницаемый, нафаршированный по самое «не балуйся», с запасной батареей, двумя терабайтными внешними дисками… Денег заплачено – мама, не горюй! Хорошо, не мной, мне и на халяву сгодится.
Пока «экспроприировал экспроприатора», схемка – чертёжик фиксации сложилась в голове, как паззл из «киндер – сюрприза». Минут сорок потом убил, упаковывая и фиксируя от самоосвобождения. Теперь музыку на всякий случай ещё немного громче – и прощайте, любимые! «Нас чудо ждёт!» Соседей, приятную пару с дитёнком, с неделю ещё не будет – устали они и отдыхать убыли.
Да, можно сказать, овдовел при живой жене, и земля оскудела без друга. «Но жертвы их были не напрасны!», как хоть и по другому поводу, но очень верно заметил Ильич, который основатель и классик. Меня они больше не интересовали и как люди, и как личности. Не до них мне.

И что это было? Не вода и не мельчайшая пыль, слой непонятной толщины…»Товарищи учёные, доценты с кандидатами!» Интересно, они сами-то знают, чего напридумывали?
Из околонаучных мысленных изысканий выдернул окрик «Не задерживаемся, съезжаем!» и ощущение выходящего из самолёта в Египте туриста. Душная не влажная жара и воздух, наполненный наполовину неизвестными, но приятными запахами, а на вторую – отработавшей своё горючкой. Обожаю и момент этот, и ощущение начавшегося отпуска. А сейчас, считай – отпуск на всю оставшуюся жизнь.
- Мужик, ты что – заснул? Съезжай и машину паркуй рядом с теми двумя!
- Да, извини. Тормознул что-то.
- Бывает. Давай, пошевеливайся!
Потянувшись к ключу зажигания, мазнул взглядом по Ане. Она так и сидела, зажмурившись.
- Малыш, мы приехали!
Двигатель заурчал, я не торопясь, как Брежнев по трапу, спустился с эстакады и после пятиминутных «эволюций» по площадке занял место рядом с «шишигой» и «шаландой». Ну, почти ровно, так и с прицепом я дай бог раз в год катаюсь, и то почти всегда – по прямой, без сложных танцев типа загона в захламленный гараж задом…
- Всё, Ань. Вылезаем. Открывай глазки!
- А вдруг мне не понравится?
- Не капризничай. Понравится.
Открыла глаза и скроила забавную гримаску. На вид – похожее на «девочку с персиками» выражение лица. Пополам: «так себе персик» и «чего надо?» Повинуясь указаниям «встречающих» вылезли, я взвалил на плечо «арсенал», закрыл машину и направился с «госпожой Скавыш» вдвоём «во-он к тем дверям», где нас «взвесят, отмерят, пересчитают» и выпустят в Большой Мир. Новый Мир.

Сразу выяснилось у встретившей нас барышни, серьёзной такой, в форме и с пистолетом на боку, что вот сразу прямо никто нас пинком никуда не выпустит. Нас зарегистрируют, сделают прививки и трое суток
разрешат пробыть на территории, в пределах досягаемости врачей – вдруг на прививки не так отреагируем. Не конкретно мы, а организмы наши. Хотя встречались экземпляры, наотрез отказывавшиеся от достижений местных Айболитов. В основном – по религиозным соображениям, хотя встречались и просто идиоты. Заболевали местными хворями потом все непривитые, выживали очень немногие.
Идиотами мы не были (уж Аня-то точно), к числу «адвентистов» какого-нибудь дня и прочим всяким скопцам – меннонитам тоже. Поэтому после обязательных регистрационных процедур мы отправились к местным «Пилюлькиным». Лучше потом вернёмся и пообщаемся с «регистратором – коммивояжёром». Мнения по поводу получения информации и «шопинга» у нас с Аней совпадали. Лучше сразу «уколоться и забыться», чем вполуха выслушивать жизненно важные новости, думая о предстоящих иголках, невкусных пилюлях и медосмотре.
Никогда врачей не понять! Брызнули в горло какой-то магнезией, отдельно в стаканчике – сиропчик выпить дали, два раза – в шею и плечо – пшикнули из пневмоинъектора… И всё равно воткнули иголку в задницу! Это у них принципиальная позиция, типа «без боли – не лечение, а развлечение»? « Садюги, Сталина на вас нет!» вертелось у меня в голове, пока мы рука об руку возвращались к регистрационной стойке.

От барышни с пистолетом мы отошли, слегка перегруженные информацией и с полным набором «первопоселенца» - часами, картами и «памятками». Дальше начались «разночтения в канонах» - девушка настоятельно предлагала маршрут «банк – арсенал – заселение», Аня настаивала на заселении, а «остальная программа – по итогам». Знаю я эти итоги… Хоть впереди целый, длиннее старого, день, сегодня не судьба ни в банк, ни в арсенал зайти. Аня вспомнила о клятве моей.
Получив заверение, что и в банк, и в арсенал можно наведаться и позже, Аня приложила уже вовсе неприличные усилия к увлечению меня в местный отель. Ну, веди, веди меня. Это будет долгий день…
Всю дорогу по солнцепёку я гнал из мозга картинку, иллюстрирующую старый детсадовский ещё анекдот. Зайка-попрыгайка, завязывающий ушки узлом под подбородком со словами «Пипец ослику!». А роли ослика – естественно, я. В оригинале, конечно, слово «пипец» не было, было другое, но уже лет десять ни с того ни с сего развился во мне какой-то культурный орган, нещадно цензурировавшиц мою речь. Нет, при неприятностях типа прищемлённого пальца он не запрещал употребление кратких и ёмких слов, характеризующих ситуацию! Но «матом крыть без передышки» не дозволял.
Всё, довели «ослика» до жертвенного камня. Мотель – бар «Рогач», не больше и не меньше. Не очень хорошо говорящая по-русски женщина выдала ключи, махнув рукой на отсутствие временное «местной валюты».
- Не надо. Будет – принесёте. Пить-есть?
- Ань, ты как?
- Сперва мыться. Потом – время-то на исходе! Если поесть не успеем – значит, за едой всё расскажешь!
- Тогда поесть-попить – попозже, хорошо?
- Хорошо.

Ну, «сочинение на заданную тему» в срок не началось. Тактично пропустив в ванную Аню, я минуты через три просочился следом. И воспользовался моментом – девушка голая, под душем… Девушке понравилось, она потребовала вытирания, потом переноса на кровать… А потом я бессовестно задрых!
- Негодяй! Вот так, да?
- Нет! Не негодяй!
- Негодяй – негодяй! Но всё, теперь не отвертишься! Одевайся – и пошли!
- А может, здесь, а?
- Чтоб ты прихрапывал? Вниз! А потом за одеждой сходить надо!
Сон слетел, как котёнок с намыленного слона.
- Какая одежда! Блин, я совсем… Мы же в машине ВСЁ оставили!
- Знаешь, ты никуда сейчас не побежишь.
- Это почему это?
- Во-первых, ты голый!
- А во-вторых?
- Ты обещал!
- Ты что – серьёзно?
По глазам понял – серьёзно.
- Ань, свет очей моих! Пять минут!
Молчание. Недовольство в глазах сменяется как бы не озверением. Принципиальность? Хорошо, на принципиальность ответим беспринципностью. Беспринципно встал, так же оделся и подошёл к двери.
- И долго ждать мечтающую об ответах?
В глазах ненаглядной полыхнула радость и – удовлетворение, что ли?
- Ань, скоммуниздят хоть всё – плевать! Ты – рядом, в куртку немного денег есть – выживем.
Кто сказал, что женщины медленно одеваются? Вихрик эдакий, фьюить – и одета.
- Пошли?
- Пойдём, отрада!
Спустились, сели за столик. Хозяйка – телепатка, что ли? Только сели – появилась с подносом. Два стакана ледяной воды, плетёнка с тремя горячими лепёшками, столовые приборы.
- Мясо жареное, мясо тушёное, салат.
- А попить?
- Пиво, виски, вишнёвка. Всё местное.
- Вишнёвка?
- Как молодое вино. Сладкая.
- Чур, мне вишнёвку! И тушёное мясо!
- Мне мясо жареное и тоже вишнёвку. И салат!
- Сейчас.

Аня тактично дождалась появления миски с салатом и запотевшего кувшина с тёмно – красной жидкостью.
- Вот теперь – рассказывай!
- Всё?
- Всё! С самого начала!
- Ну, я тут ни при чём – все вопросы к маме с папой!
- Я в тебя сейчас стаканом кину!
- Тогда – откуда начинать?
- С моего появления у вас на работе!
Крест тяжёл, Голгофа далека и высока… Нет, чтоб сразу-чик, и всё! Но обещал – не отвертеться.
- Всё – превсё?
- Я правда кину. Будешь рассказывать мокрый и липкий!

Мясо было вкусное…Вроде… И вишнёвка – тоже. Уже первый кувшин вишнёвки опустел, второй дно показал, кофе принесли – а я рассказывал, заново переживая последние года три жизни – бегло, полгода – подробно и три месяца – очень подробно. А вчера и позавчера – чуть ли не поминутно, со всеми мыслями, метаниями, надеждами и планами. Народ приходил, ел-пил, уходил, а я всё говорил и говорил. Птица – говорун меньше говорила!
Как три года уместил в два часа – сам не понимаю. Подосипший и голодный – куда мясо-то подевалось? Всплыло неожиданно, что ораторов толстых припомнить не могу. Что Троцкий, что Фидель, да тот же Вольфович, пока не перестал «жечь глаголом», сократив «концерты» - все стройные и подтянутые, в хорошей форме. Ну, по любому – не пухлые.

- Артур и супруга твоя…
- Не супруга.
- Хорошо. И ОНА! Насчёт их – не соврал?
- Нет. Уходил – были живы, на пинки реагировали.
- А сейчас?
- Сейчас – не знаю. И в знании этом не нуждаюсь.
- Ладно. Пошли?
- Куда?
- По пешему маршруту! Машина – банк – Арсенал, куда ты собирался – то?
- Может, в номер? Посиестничаем? А то я подустал тут, монолог закатывая!
- Нет, нельзя. Я засну – и засплю всё, а мне обдумать всё надо. Так что – подъём!

Ага, «лошадь встала и пошла!» Вишнёвка оказалась сродни коварному молдавскому вину – голова светлая, а встать невозможно. Пришлось полчаса ещё кофе пить в ожидании освобождения от коварных Бахусовых уз.

Но всё равно так от приёма вишнёвки этой не отошли до конца, уж я-то точно. Идти в номер за сумкой с «полицейским имуществом» было откровенно в лом. Так что пошли обратно в сторону «ресепшена» здешнего налегке.
Пока шли, я вспоминал, где рассованы наши «авуары» и прикидывал – сколько там и чего. Точно не получалось, хотя даже приблизительный подсчёт душу грел – за миллион «вечнозелёных» сумма получалась. Да плюс ювелирка, да слитки Артурчиковы… Есть на что обживаться и строить светлое будущее.
Сумка, презентованная Викторией Никитичной, слегка заваленная содержимым «нексии», и моя, в которую я свалил «добычу» и из Артуровой квартиры, и из офиса, да и всё ликвидное, что забрал из своей, в целости и сохранности лежали за пассажирскими сидениями «Дефендера». После недолгой возни я вытащил и их, и Анин «молодёжный» рюкзачок с её «детским пособием», закрыл опять машину, и мы отправились в Банк Ордена. Как инкассаторы, только без оружия.
Войдя, раскланялись с девушкой – встречающей, прошли чуть «глубже» в недра этого здания и возле медицинского сектора натолкнулись на компанию из пяти человек. Мужчина постарше меня лет на пять-семь, миловидная женщина – моя ровесница на первый взгляд, и двое молодых людей и девушка. У всех на лицах – беспокойство. И что меня за язык дёрнуло поинтересоваться?
- День добрый! Случилось что?
- Добрый! Да вот…Как на грех!
- Серьёзное что-то?
- Да и да, и нет. Кошка рожать надумала.
- Так вроде – какие у них с этим проблемы – то?
- Да мы эту дуру с собой не брали.
- О как! А…
- Она на прицеп забралась и затихарилась. Вообще не наша животина! Никаким краем! Скорее всего, в Москве на Огородном присоседилась. Мы тут оформились, в арсенале затарились, в банк сходили. Выходим вещи взять и в гостиницу идти, а она чуть ли не в руки Галке, супруге, из кузова «шишиги» выпрыгнула – и орёт, глаза закатывая и пену из пасти пуская. Ну мы – сюда, вот, стоим и ждём. Вроде ветеринара какого-то нашли, он там сейчас хозяйничает.
- Ну, тогда давайте знакомиться! Я – Александр, это - моя жена Аня. Мы сейчас в банк сходим, если что надо – мы оттуда в оружейный лабаз пойдём. Или – в гостинице пересечёмся.
- Ага, приятно! Я-Михаил, ну, супругу представил, это – дети, тёзки ваши, Александр и Александра, и Сергей – дочкин, гм, знакомый.
- Я не знакомый, дядь Миш!
- Пап!
- Ещё полгода – знакомый! Дальше – сами с усами, а пока – именно так.
- Рады знакомству! Увидимся!

Всю дорогу в банк сдерживал рвущееся наружу хихиканье. Аня, судя по румянцу – тоже. О, кстати! Никогда животных не было, не считая полуприрученного ёжика на даче и летучей мыши, одно лето повадившейся там же на даче в моей комнате «дневать», зацепившись за шкаф. Попросить у них котёнка, что ли, если всё нормально у кошки пройдёт?
- Саш! Давай у них котёнка попросим?
- Хэ! Мысли читаешь! Давай, конечно! Заодно потренируемся!
- В смысле?
- НА КОШКАХ!
Вот тут-то плотины и прорвало. Ох, как мы ржали!

Естественно, в банк – нет, в Банк – мы вошли серьёзными донельзя. Чёрт их знает, ещё откажутся деньги менять. Но у Ани-то смешинки нет-нет, да в глазах поблёскивали. Я же, со своей любовью поржать над чем угодно и когда угодно, так развил удержание «хихиканек» внутри, что внешне «рожа тяпочкой» и фиг догадаешься, какие чувства вызывает, например, табличка в мэрии ЮВАО – «Старший специалист ВАГИН». Артурчик приснопамятный минут двадцать в кабинет войти не мог, так его колбасило.
И рубли, и доллары, и евро от Виктории Никитичны без вопросов обменяли на местные «экю», как и всю ювелирку, правда, посчитали как лом и выдрали «с кровью» десятипроцентный налог. Отчего-то общий счёт они нам заводить не стали, поэтому пришлось делить «круглую сумму» напополам и зачислять по сто девяносто пять тысяч на каждый «ай-ди», который здесь был и паспортом, и кредиткой. «Некруглые» восемь с небольшим тысяч взяли наличными.
К соотечественникам, ожидавшим окота незнакомки, мы подошли как раз тогда, когда в картонной коробке, устланной одеялом, вынесли роженицу с пятью котятами. «Радость встречи» немного омрачил «из ниоткуда» появившийся местный деятель, по манере общения – именно тот, кого Н.С. Хрущёв очень метко охарактеризовал. Пидарас, короче. У людей «нечаянная радость», а ЭТО требует штраф свежевысосанный из пальца, типа – за нарушение ТБ при транспортировке, и оплату услуг светила ветеринарии. И суммы! За первое – как за халявный пронос паровоза, а второе он оценил, словно Грауэрмана оживили и он лично роды принимал. В общем, мы вовремя подошли.
С нашим появлением попытки воззвать к совести «финансового функционера» сменились на ответный наезд. Через пять минут красавчик крупно пожалел, что подошёл, так как я, взяв его под локоток, предложил прогуляться либо до его начальника, либо до начальника базы. Ишь, орёл! Из-за халатности «выпускающих» московских работников мы жизнями рисковали, так ещё и штраф заплатить? Да ещё суммы такие? Давайте поговорим предметно, кто должен и кому!
Начальник идиота появился сам. Выслушал мнения сторон, поглядел на попытки своего работничка высвободиться (я его не отпускал), сменил слегка загорелый цвет лица на спело-помидорный и, забрав скандалиста у меня, увлёк его «в даль светлую. Молча.
Договорившись с повеселевшей семейкой о встрече в «Рогаче», мы двинулись в оружейный отдел.

«Оружейное сельпо» впечатление оставило двойственное. Мальчишка в душе истекал слюнями, восторгался и тыкал пальцами, вопя «зазырь, пулемёт!». Слегка подуставший от впечатлений взрослый дядя – там же – пожимал плечами, удивляясь «бездуховному» подходу к ведению дел. Даже не столько «бездуховному», сколько «совковому». Ассортимент новизной и разнообразием не поражал, цены – с учётом обратной конвертации – не радовали, активности особой за «продавщицей» тоже не наблюдалось. На мой вопрос, почему на прилавке только «вчерашний и позавчерашний день» отечественного ВПК, девушка – «продавец» и теоретически «консультант» ответила, что на днях всё разобрали, а новых поставок пока не было. Пофигистично так, без сожаления в голосе. Наоборот, сквозило неприкрытое «Бери, что есть, и радуйся!». Странно.
У Ани, видимо, впечатления были те же.
- Девушка, а не подскажете, «обновление коллекции» когда?
- Не могу сказать. Когда привезут – тогда привезут.

Ну и дед с тобой, Золотая рыбка. Завтра зайдём. Сегодня лучше до стрельбища прогуляемся – только там и в этом лабазе можно было пломбы с оружейных сумок снимать. А надо уже вдумчиво разглядеть, чего я суматошно напихал в здоровенный «челночный» баул. Так что распрощались с «торговкой смертью» и пошли в «Рогач».

Семейство Михаила, слегка взъерошенное, сидело в полном составе и ожидало обед. Мы подошли и спросили разрешения «присоседиться». Получили и присели, придвинув к их столу стоящий рядом.

- Как роженица?
- Странная! Рычит на всех, кроме Гали и Сашки. Мужененавистница какая-то!

Посмеялись. Появилась местная «хозяйка» с тележкой сервировочной, с которой начала выставлять блюда, заказанные Михаилом и его домочадцами. Я только рот открыл, желая нам с Аней заказать чего-нибудь – а она: «Воды? Или кофе? Или уже проголодались?» Мы с Аней переглянулись и хором сказали «Кофе!». Женщина кивнула, закончила с обеспечением страждущих пищей и ушла.

- Михаил! Вы в «арсенале» местном были ведь уже, так? А на стрельбище?
- Нет. После обеда собирались.
- Меня – или нас – в компанию возьмёте?
- А чего не взять-то?
- Ань, пойдёшь?
- Я лучше брошюрки поизучаю! А кошку-то вы накормили?
- Мы когда сюда пришли размещаться, тётка, заохав, про нас забыла и ей за мясом убежала, хе-хе!

Мы выпили принесённый кофе под застольную болтовню и уговорившись, что «соберутся – зайдут», ушли к себе. По дороге подошли к «замхозяина» и расплатились за съеденное и выпитое. И сразу отдали деньги за проживание.

«М-мать! Лютики-цвЯточеки! У мине в садОчеке!» - вертелось у меня в голове во время похода на стрельбище. Налегке такой переход ничего бы не стоил! Особенно если в шортах, шлёпках и панамке. Чего это я нагромоздил-то в эту «авоську», что она так руки оттягивает? Или «пепсам» макеты свинцовые на патрулирование выдают, чтоб не перестреляли всех?
В первую минуту на стрельбище чуть не попросил там «политического убежища». Тень! Кулер! Вода! Холодная! Опаньки, вот холодной не надо. Только ангины какой-нибудь сейчас для полного счастья не хватает. Попьём тёпленькой.
Возместив потерю жидкости, устроился за здоровенным столом под навесом. Ну-с, приступим к веселью!
Опорожнив сумку на стол и оценив получившуюся груду, вспомнил вторую часть реплики персонажа анекдота. Того, кто сдал партизан, а вместо награды получил фингал под глаз и идёт домой, приговаривая: «И денег не видать, и с ребятами неловко как-то получилось!» Получилось-то немного по-другому, но действительно неловко как-то – жаден я оказался сгоряча, азартен и хваток. Можно троих на патрулирование снарядить, а одного из них ещё и обуть! Фёдор, скорее всего, оказался «босоногим мальчиком» в «трио бандуристов». АКСУ, ПМ, «моторола», бронежилет, широкий ремень с кобурой, наручниками и газовым баллончиком – всё в трёх экземплярах. И одинокая пара высоких ботинок, малоношенных, моего сорок второго размера… Ладно, «на халяву и хлорка – творог!», что теперь, выбрасывать?
На слове «выбрасывать» прорезалось моё альтер эго. Мой «главный редактор, цензор и подгоняла» по определению братьев-фантастов. Персональный хитроседалищный экономический советник. Внешне – Гейдар Алиев в шотландском килте, пейсах и татуировках «Габрово – форева!», в одной руке – трезубец, в другой – дудук… Быстро вынес мозг, прочитав лекцию на тему «Вибросить пусть делает кто другой», выделил «на пострелять» не более магазина и , слава богу, исчез.
Угнездил всё нестреляющее в сумку-«челночницу» и навалился на «сладкое». Пока руки вспоминали, как разбирается дитя Михаила Тимофеевича Калашникова, я внимательно слушал лекцию Михаила по разборке-сборке ПМа. Вроде ничего сложного, а не получится – попрошу персонального повторения.
АКСУшки были «на лицо ужасные, добрые внутри». Их, видимо, больше таскали и чистили, чем стреляли из них. Пошёл проверять в деле. Разделил «на троих» один магазин и пострелял на дистанции 50 метров. Не впечатлила и стрельба, и результаты. Или я совсем косорукий, или «что-то в этой сказочке не так».
Вернувшись к верстаку, почистил все три и убрал в сумку, вынув ПМы. Первый разбирал осторожно – дело «молодое, незнакомое», проинтимить что-нибудь могу запросто… Вроде справился! Пострелял опять-таки из всех трёх с околонулевым результатом – мишени были только «ранены», не Билли Кид я. Чистил пистолеты я на пару с Михаилом – они вчетвером, без Галины, пришли, отстрелялись-отчистились уже и поджидали меня-копушу.
Пломбы на оружейные баулы установлены, водички попили – можно отправляться в обратный путь. Ручки своего багажа связал ремнём и получил эдакую перемётную суму – всё не руки оттягивать. И такой «группой в полосатых купальниках» отправились обратно в «Рогач».
Завернули по моей просьбе к машине. Что меня толкнуло – не могу сказать. Не то желание переодеться во что-нибудь непропотевшее и летнее, или подсознательное ожидание неприятностей – не знаю. Однако к неожиданностям я был морально готов.
Неожиданности не заставили себя долго ждать. Вид двух отъезжающих со стоянки машин, одной из которых был наш «Дефендер с прицепом, удивлённое «Саш, а куда это…» и раскрытый «викторинокс» в руке – всё сразу, одновременно! И дальнейшее я воспринимал уже как-то отстранённо, что ли. Даже не вспомнив про запрет на ношение оружия на территории, полоснул по боку оружейной сумки, одновременно скидывая свой импровизированный хурджин с плеча. «Швайцы»-кудесники не подвели – баул на лету начал исторгать из себя содержимое. Подхватив одну из трёх «ксюх», я понимал, что играю в «русскую рулетку» с четырьмя патронами в барабане – один из трёх автоматов был без патронов.
Сознание распараллелилось окончательно. Я, как тот «сторонний наблюдатель», глаза которого использовались в неких физических процессах, сидел в партере и всё моё участие сводилось к матерно-удивлённым возгласам. А «тот, который во мне сидит», аккуратно прострелил сперва все четыре колеса правой стороны нашего автопоезда, а потом всадил длинную очередь в правое же переднее крыло дорогого с виду здоровенного внедорожника, сопровождавшего или конвоирующего «Дефендер». А потом с матом и криками «Стоять!» понёсся к останавливающимся автомобилям.

«Тот, который..» оказался не одинок в своей безбашенности. Сергей – «жених» нёсся чуть сзади с моим ПМом и хриплым «Я прикрою!» Но прикрывать не понадобилось – густо загудела сирена, неподалёку взревел, судя по звуку, недетской мощности мотор, а сзади донеслось Михаиловщ "Не стреляйте, мы всё объясним! Саш! Всё!» И «тот, который» свалил, улыбнувшись, со словами «А дальше – сам!»

Хрен его знает, на что заточены местные «правоохранятели», поэтому я аккуратно встал на колени, положил автомат на землю и сложил ладони на затылке. Сергей последовал моему примеру. Топот ног сзади, крик «Не двигаться!», мимо нас к осевшеиу на правый бок нашему «автопоезду» пробежали трое и к внедорожнику – четверо. Нам, неожиданно без пинков, чем-то узким руки связали, подняли на ноги, обыскали, содержимое карманов вытряхнули в пакеты и повели «на расправу». Ну хоть какая-то радость – в прохладу ведут.

Выяснение обстоятельств надолго не затянулось. Нас обоих привели в «уютную» прохладную комнату, где сняли, щёлкнув кусачками, тонкие пластиковые ленты, на вид – кабельные хомуты, и усадили на стулья, приковав полноценными наручниками к ножкам стола. После чего конвой вышел, оставив нас на двоих мужчин, сидящих с другой стороны стола.
От нас русским языком потребовали объяснений. Я сразу отмёл участие Серёги – дескать, парень не стрелял, за пистолет схватился по молодости и по принципу «наших бьют», так что – спрос только с меня. Мужчины переглянулись, усмехнулись, и один из них встал и, подойдя, расковал нас.
- Вы, Александр, совершили серьёзный проступок. Мотивированный – но проступок!
- Извините, почтеннейший…
- Петр.
- Петр! Так вот! У меня на глазах происходит угон моего транспортного средства. Что я должен был – плевать вслед и рыдать «Спасите, грабят!»?
- Поддержание порядка на Базе – компетенция сотрудников Ордена!
- Ага, а появись мы на десять минут позже – и что? Они бы успели выехать?
Петр слегка смутился.
- Ну, вероятность…
- Так да или нет?
- Скорее всего – да!
- И что бы мне сказали «компетентные сотрудники»? Что обязательно найдут? Что объявили «план «Перехват»? Другую машину бы выдали? А имущество, запасы из прицепа?
Это «завсклад-товаровед» проснулся. Как вовремя!
- Ну, догнали бы, скорее всего!
- А уцелело бы что-нибудь?
Тут к – уже не допросу, а беседе – подключился второй мужчина.
- Питер, всё! Дело ясное. Меня зовут Джон, я заместитель начальника охраны Базы. С одной стороны вы были вправе защищать ваше имущество. С другой – нарушили категорический запрет. Но! Благодаря вам задержаны преступники…
- Джон, извините! Не «благодаря нам», а просто – нами. Хорошо?
Мужчины хохотнули, и Джон продолжил.
- Вы с содержимым брошюр ознакомились?
- Не успел пока.
- За поимку или убийство преступников полагается премия. Всё имущество отходит убившему – поймавшему. За рулём вашей машины сидел один молодой человек, во второй, более пострадавшей – ещё двое. К ним претензии есть?
- А как же? Все трое – соучастники, как минимум! Внедорожник – он чей?
- Того, кто был за рулём «Дефендера».
- Значит, второй водитель точно в «доле». Третий – знал о планах первых двух?
- Знал, но он молодой совсем, лет восемнадцать…
- Такой же «молодой» мне спину прикрывал недавно! Так что – не надо про «юных, не бреющих бороды»! Всё они понимают, и хорошее, и плохое! А какое, кстати, наказание за подобные «шалости»?
- Они, если вы настаиваете на соучастии – ваши. Орден выплатит вам три тысячи экю и передаст их имущество. Дальше мы устраняемся. Но – по секрету! Американская конфедерация платит за живых преступников. У них есть вариант вашего ГУЛАГа – тяжёлый бесплатный труд, плохое питание…
- Как с ними связаться? И – это же работорговлей попахивает, или нет?
- Это – единственный вариант, допускаемый Орденом. Так что…Я свяжусь с Базой «Америка», они помогут. Но – «шлюшки» на этом кончаются.
- Шлюшки?
- Хорошее.
- А, плюшки! Так, а что – плохое?
- Во-первых, ваш автомат и пистолет – конфискуются. Без разговоров. И вы оба штрафуетесь на семьсот экю каждый. Во-вторых – База «Америка» удержит за помощь половину вознаграждения, зато вам не надо будет туда мотаться – они сами приедут и заберут преступников.
- Пока всё устраивает!
- И третье: суммы в банке Ордена остаются у Ордена. Вам их не выплатят.
- Повидать этих фокусников – можно?
- Можно, но зачем?
- Их имущество – моё?
- Ну да, я же сказал!
- Златозубые среди них есть? Тогда я с пассатижами с ними пообщаюсь?

Джон оторопел. Петр улыбался.

- Вы – серьёзно?
- Да нет, просто неудачно пошутил. Но обутыми-одетыми я их «Америке» не отдам. Голые пусть пойдут на каторгу. У вас пакетов каких-нибудь не найдётся?
- Найдётся. Инцидент можно считать исчерпанным? Претензий к администрации нет?
- Если поможете с колёсами – буду только рад!
- У вас же запаски есть!!!
- Ну, вы же меня и штрафуете за доброе дело, и орудия «добродеятельности» конфискуете!

Петр уже откровенно веселился.

- Саш, у тебя ближневосточных кровей в родне не прослеживается?

Ну, раз пошла такая пьянка…

- Петь, я что – неправ? Делаю орденоугодное дело – и тут же конфисковывают «средства производства»! И не надо вот про «прибылЯ» сейчас – я сделал то, что сделал, не задумываясь о последствиях. И претензий к охране, у которой среди бела дня охраняемый объект «тискают», не предъявляю, правда? Ну так и вы «сходите мне навстречу»! Я ж не прошу «по большому», всего-то дел – четыре новых колеса и жёсткую сцепку, или вместо сцепки – ремонт «внедорожника»!

Ой, увлёкся «финансовый гений»! Ой, отлупят мне сейчас! Сидящий рядом Серёжка, «всю дорогу» молчавший и старающийся быть малозаметным, вообще даже дышать перестал.

Джон взял слово.

- Александр! Вам помогут с ЗАМЕНОЙ колёс, не будут штрафовать и ничего конфисковывать. Взамен вы ПИШЕТЕ отказ от претензий к Ордену, Базе «Россия» и службам Базы. Согласны?

Ну, «с трипперного Антошки – хоть гноя немножко», хотя почти что «выбитые» новые колёсики жалко. Зато не потеть самому с шиномонтажом. Ладно, новые колёса сам раздобуду.
- Согласен.
- Тогда – Сергей, вот ваши вещи, проверьте, всё здесь?
- Угумпф!
- Распишитесь здесь и здесь – и можете быть свободны! А вы, Александр, пишите – вот листок и ручка!
- Что писать?
- Форма свободная, главное – «претензий не имею», номер ай-ди и подпись.
- По имуществу угонщиков – всё в силе?
- Да!
Хорошо.

Я добыл из кучки содержимого своих карманов своё «удостоверение личности» и наваял быстренько сочинение на тему «кому должен – всем прощаю!». После чего расписался по указаниям Джона в ведомости, рассовал свои карманные пожитки по местам и отправился вслед за Петром знакомиться с угонщиками.

Сразу пройти в «обитель зла» не вышло – на выходе из «допросной» я был молча схвачен, обнят и обездвижен. В меня просто зарылись, как ни парадоксально это звучит!
Молчание продлилось недолго. Сперва малоразборчивым шёпотом меня ругали, потом всё громче, громче… До заполошных воплей Аня не дошла. Оторвавшись наконец от меня, она вполголоса спросила: «Ну, что?»
- Ань, всё разрулили!
- И долго ещё?
- Не! Минут десять с упырями пообщаюсь – и свободен!
- Я не про них! Это ты – упырь! Долго ты ещё будешь во всё подряд ввязываться?
- Дык! Мать! Они сами! Первые!
- Да пофиг мне «они»! Мне ты важен!
- Так машина…
- Да…
Секунд тридцать-сорок мне быстро и нецензурно объясняли, какое Ане дело до машины, прицепа, вещей и денег.
- Дурак! Ты мне важнее всего! Я б за тобой и так пошла! Без машин и прицепов!

Может, послать всё и всех? Нет. Дело есть дело.

- Родная! Мне уже самому не хочется, но доделать кое-что надо. С машиной там, ещё с Банком… Давай-ка ты в «Рогач» отправляйся, а я скоро приду! Поспи пока или брошюрку почитай, ладно?
- Ты точно никуда не ввяжешься?
- Точно-преточно! Я приду и всё-всё-всё расскажу!

Аня отошла к стоявшей неподалёку Галине с Александром, вместо неё приблизились Михаил с сыном и «зятьком».

- Это… Серёга рассказал нам, как-то сумбурно и непонятно. Всё хорошо?
- Миш, знаешь – да! Вам спасибо! А Серёга… Была б дочь у меня – выдал бы за него!
- Да? Ну-ну…
- Михаил! Вот без «ну-ну»! Парень правильный. Ему ещё премия корячится!
- Да ладно!
- Прохладно! Парень мужиком себя показал – с моей точки зрения. То, что не стрелял – так не успел! И, по Орденским законам, нам премия полагается. Половина мне, половина – ему. Так что Серёга, при нужде, выкуп за невесту заплатит легко.
- Хе-хе… «легко»! И сколько Орден отслюнить обещает?
- На «земные» деньги – десять тысяч «зеленью».
- О как!
- А ещё трофеи…

Михаил впал в ступор. Красный как рак Сергей смущённо переводил глаза с Михаила на меня.

- У меня тут дело недолгое… Подождёте меня минут десять? Только женщин в «Рогач» отправьте!
- Подождём, конечно!

В сопровождении терпеливо ждавшего меня Петра, державшего в руке рулон пакетов для мусора, я вошёл в «комнату угонщиков».

«Залётчиков» никто отстёгивать от стола не собирался. Сидели пристёгнутые.

- Упыри! Мне для общего развития – вы с чего вдруг на мой Дефендер глаз положили, а?

Наглые. «Поколение «пепси», мать иху! «Кто ты есть», «мы тебя уроем», рот мой упомянули поганый… Блин! С чего вдруг поганый то? Зубы чищу, профилактически стоматологов посещаю, не курю! Пётр понимающе вздохнул, пожав плечами. Я саданул одному из тех, кто постарше, кулаком в ухо.

- Знач так, пингвины! По моей команде – поочерёдно встаёте и стоите!

Петр решил провести «разъяснительную работу».

- По законам Нового Мира вы трое – преступники. Александр волен с вами делать то, что считает нужным, понятно? Захочет – грохнет!
- Пётр! Слушай-ка, а давно эти красавцы здесь?
- Будешь смеяться – три часа назад из Питера прибыли!
- Это что же – они с бухты-барахты за «Дефендер» взялись???
- Выходит, так. У них поинтересуйся, если хочешь!

«Беспредел», «где адвокат», «за нас люди впишутся»… Надоело!

- Получивший в ухо! Встал!

Больше я в душеспасительные беседы не вступал. В десять минут не уложился, управился за двадцать. Из «допросной» я вышел с мешком разрезанной одежды и тремя цепочками в кармане. В комнате остались трое в трусах, носках и туфлях.

-Михаил! Нам с Сергеем в банк надо. Мы быстро, ладно?
- Хорошо!

В банке нам зачислили на счёт по полторы тысячи экю и по семьдесят выдали наличными – за цепочки.

- Доволен?
- Ага!
- Тебе ещё причитается! Но – в своё время!

Михаил с Сашей-сыном стояли у двери на площадку-парковку и беседовали с тремя мужчинами, одетыми в рабочие полукомбинезоны.

- Вы – хозяин тех двух «раскоряк»?
- Да!
- Нас вам в помощь прислали!
- Отлично! Народ! Надо заменить колёса на «Дефе» и посмотреть, что можно придумать с внедорожником. Магарыч с меня!
- Сделаем! Секретки на колёсах есть?
- Нет. Домкрат и ключ, считай, тоже отсутствуют – искать долго.
- Это неважно – у нас всё своё!

Пока воодушевлённые «магарычом» слесаря «окрысились» на замену колёс, доставая из открытого УАЗика инструмент, домкраты и подставки-«козлы», мы вчетвером знакомились с «внедорожником», оказавшимся «Тойотой Секвойей».

От содержимого багажника вчетвером впали в ступор. Три туристические сумки, одна оружейная, ноутбук в чехле, кожаный портфель, чем-то набитый – это сверху. А под вещами – слегка, как потом выяснилось, покоцанный банкомат! Это точно надо Петру показать, и Джону – тоже!

- Саш! Сбегай, пожалуйста, в приёмную и попроси девушку позвать Джона и Петра, которые нас с Сергеем допрашивали! Только скоренько!
- Ага, сделаю!

До возвращения Сашки в сопровождении Петра с Джоном мы успели произвести «первичную сортировку» содержимого сумок «торопыг». Странный набор вещей у молодых людей – одна сумка с упаковками нового белья, вторая битком набита одеколонами и дезодорантами, в третьей – два новеньких триммера для волос, дорогущий фотоаппарат со сменными объективами в чехлах, три радиостанции переносных, внешний жёсткий диск и всякая компьютерная мелочёвка – «флешки», провода какие-то…

- Зачем звали, Александр?
- Вот, Джон, полюбуйтесь, что молодые люди сюда доставили!
- Кха! Кху! Действительно!

Петр высказался более пространно и нецензурно.

- Первый банкомат на Новой Земле! Что вы с ним делать будете?
- Вскроем на предмет содержимого, а потом… У вас на него, что – какие-то планы?
- Если позволите, то я его заберу. Взамен с меня – человек, который его аккуратно вскроет!
- Идёт! Зовите своего взломщика!
- Кстати, машина с «Америки» уже в пути!
- Быстро они!
- Там к ним кто-то из Конфедерации пожаловал. Он сразу их и заберёт.
- Серёга! Скоро деньги приедут!

Только Джон с Петром ушли – подошёл ремонтник.

- Командир! Есть тема для разговора!
- Внимательно слушаю!
- У нас вроде как резина есть…
- Какая? Где? И – цена вопроса?
- Резина с такого же «Дефа», как у тебя. Машинка новая… была.
- Дальше?
- Переселенец ехал с «Западной Европы», года полтора назад это было. Сошёлся лоб-в-лоб с гиеной местной. Матёрой.
- И?
- Мужик один ехал… Сам он выбрался или зверьё помогло – так и неясно. Наш патруль успел только к финалу – стая доедала и мужика, и гиену. Машину мы разобрали, восстанавливать – себе дороже, раму повело, движок, коробка и вообще весь передок – в металлолом… А машинка совсем свежая была, трёх тысяч миль по одометру не прошла…
- Понятненько… Цена вопроса?
- Четыре колеса – по стольнику. Запаска и остальные – по сто пятьдесят.
- Остальные???
- У него наверху четыре запаски было. Новьё.
- Смотреть надо. Давай вы здесь всё закончите пока, я свои дела добью – тогда и поговорим!
- Идёт!

Минут через пять подошёл субтильного телосложения юноша, с виду – ровесник Сергея и Саши. Привлекли слесарей у погрузочно-разгрузочным работам, выташили аккуратно банкомат из машины, установили в «рабочее» положение.

- Если не затруднит – под руку не смотрите пожалуйста! Я если обнаружу деньги - извлеку и вам отдам.
- Хорошо, не будем! Вам ёмкость для денег нужна?
- Есть своя, спасибо!

Ну мало ли у кого какие тараканы в голове… Отошли и стали наблюдать за оценивающими повреждения двигателя «бригадиром» с помощником – второй заканчивал менять колёса на прицепе. Под руки к ним не лезли, но и далеко не отходили – встали метрах в трёх от машины и наблюдали, как «без фанатизма», аккуратно снимаются какие-то кожухи.
- Вась, радиаторы в мучищу.
- ……………….
- Ага, такая же………….

Содержательное обсуждение наконец закончилось, и «бригадир», вытирая грязные руки, подошёл с «приговором»

- Что сказать – лучше бы по салону стрелял!
- Всё так плохо?
- Типа да. Считай, движок под замену, радиатор, два жгута проводки в клочья…
- Предложения?

- Можем купить за недорого. Можем примотать намертво – только к чему приматывать?
- Выкупаете почём?
- Сколько хотите?

Внутренний «финдиректор» уже стоял с бизнес-планами. Один – куча наличных размером с «мамонт нагадил от души», второй – примерная цена на московских авторынках, третий – банковская упаковка пятитысячных рублёвых купюр, залитая слезами. Я мысленно зачеркнул на «московских» ценах надпись «USD» и написал «экю»

- Исправный агрегат здесь под пятьдесят тысяч встанет?
- Поменьше. И покупателя ждать!
- Если быстро – тридцатник, так?

Нерадостный бригадир кивнул, подтверждая мою правоту.

- Ремонт, если не своими руками делать – сколько?
- Хорошо, если в десятку уложишься. По уму – новое ставить. Это мы ещё в дебри не лезли…
- Хорошо, пятнадцать. Значит, «пепелац» стОит ровно пятнадцать тысяч. Вопрос: сколько вы мечтаете за него заплатить?

Судя по всему, в душе бригадира кто-то тоже играл на волынке, похрустывая мацой.

- Десятку. Больше не дам!
- Тогда резина вдогонку – и по рукам!

Хрен с ней, с «пятёркой». Связываться с «Секвойей» этой душа не лежала. Свежеполюбившийся чумадан со свежеоторванной же ручкой!

- Чёрт с тобой, золотая рыбка! Но – простава с тебя!
- Да не вопрос!
- Тогда заканчивай свои дела – и займёмся оформлением. Мы здесь подождём.

В этот момент подошёл «потрошитель банкоматов» с непоражающим размерами свёртком в руке.

- Вот ваши деньги. Не очень много. Банкомат я увожу. Василий, грузите его к себе! Только аккуратно!
В разгар погрузочных работ с нашим участием из подъехавшего пикапа вышли двое крепких с виду мужчин и прошли в «зал прилёта». Спустя минут пять из дверей вышли «малыши – голыши» под конвоем местных военных и оба «конфедерата» в сопровождении Петра.Один из приехавших занялся размещением «каторжников» в кузове пикапа, чем-то бренча и погромыхивая, второй с Петром подошли к нам.
*Нужды особой в приведении сперва разговора на английском языке, а потом перевода на русский не вижу. Ограничусь русским*

- Знакомьтесь, Александр Скавыш – Уильям Смит!
- Оч приятно!
- Взаимно!
- Мы товар ваш забираем! С «Америкой» я расплатился, вот ваша часть!
- Спасибо!
- До свидания!
- До свидания!

Деловито, сухо, ничего лишнего. А чего я, собственно, ожидал? Танцев при луне? Ладно, пока Василий не вернулся, надо осмотреть портфель, в банк сходить – банкоматное содержимое в экю превратить и воды попить, а то выпитое на стрельбище и после давным-давно пОтом вышло.

«Деньги советские ровными пачками с полок глядели на нас…» Строчка старой песни Аркадия Северного вертелась в голове. Как вспомнилась в тот момент, когда вытрясли содержимое портфеля на пол багажника «Секвойи», так и вертелась неумолчно, пока мы заталкивали деньги в пакет с «начинкой банкомата», шли в банк и сдавали их на обмен. Семь миллионов рублей тысячными и пятитысячными купюрами. На фоне содержимого портфеля триста с мелочью тысяч «банкоматных» денег выглядели, как детский педальный автомобильчик рядом с всамделишной «Волгой». Что же это за «многостаночники» такие были, специалисты широкопрофильные!
Даже разделенная пополам, сумма «наследства» внушала… Да много чего внушала! В горле у меня пересохло окончательно и бесповоротно. Сергей страдал от того же, так что перед выходом на улицу мы довольно надолго задержались у бесплатного кулера. Наконец жажда отступила. Подходя к двери, я в шутку заявил: «Подарка на свадьбу не дождёшься!». В ответ Сергей только улыбнулся и кивнул.

Василия ещё не было.

- Миш! Сергей теперь – жених завидный! Смотри за дочкой, не ровен час – умыкнёт!
- Дядь Миш! Да я! Ни в жисть!
- Знаю, Серёж! А ты, Саш, не болтай ерунду!

Как-то неловко стало – с чего вдруг я в Степаняны – Петросенки новоземельские полез?

- Извиняюсь, действительно – сморозил. Нервы, знаете ли -…

И я, сняв воображаемое пенсне, протёр его о грудь. Выглядело это, видимо, настолько нелепо и «в струю», что сперва Михаил, а за ним и я расхохотались. Сергей с Сашей недоумённо улыбались, глядя на нас.
- Нервы! Ха-ха-ха!
- Ох-хо-хо!

- Дядь Миш! Дядь Саш! Вы чего?
- Ой! Дядь Саш! Племяннички!
- Ха-ха-ха!

Подъехавший Василий «со товарищи» осмотрел нас критически, что вызвало у нас новый приступ смеха. Потом поинтересовался у молодёжи, давно ли мы веселимся. Узнав, что уже минут пять, хмыкнул, перегнулся через борт уазика, достал пластиковую канистру – и щедро полил нас прохладной водой. Уф-ф-ф, отпустило!

- Знакомая штука – по жаре, да на нервотрёпку… Ну что, поехали?

Обмен «Секвойи» на деньги и колёса не затянулся. Гораздо дольше мы пристраивали свежеприобретённые «запаски» на крышу «Дефендера» и в кузов «шишиги». После чего я откопал в припасах свою «тревожную» сумку и оставил взамен сумку с амуницией. И всё тем же вьючным верблюдом отправился «под сень струй» - в «Рогач», под струи душа. Планы на ближайшее будущее – набраться сил перед вечерним сабантуем. Обмывать есть что, да и стресс снять надо. Похоже, вечер точно «томным» не будет.

Когда мы вчетвером ввалились, потные и усталые морально и физически, в «Рогач», женщины сидели за одном из столиков и обсуждали содержимое Орденских брошюрок. Вид мой, наверное, отвечал состоянию – Аня, бросив на ходу «До вечера!», увела меня в номер, не обращая внимания на моё желание утолить жажду. А в номере на меня апатия какая-то навалилась. Меня, как маленького, освободили от сумок, пожурили, раздели, помыли, вытерли и уложили в постель. Прямо в детство впал – на стадии вытирания и укладывания похныкивал и выдавал что-то типа «Подушка душная, одеяло кусачее!».
Проснулся в «без четверти девять» по местному времени. Сам проснулся и не сам одновременно – Аня сидела с брошюрой в руках и излучала… Нетерпение? Опасение? Беспокойство? Да пожалуй, всё сразу. «Я не могу работать в таких условиях!», в смысле – спать.
- Привет! Я почти что выспался!
- Великолепно! Я счастлива!
- Это сарказм? Если да – то в связи с чем?
- Через четверть часа запланирован банкет по итогам твоей пальбы.
- Ну так отличненько – я чист, выспан и почти готов!
- Приходили двое, назвались Джоном и Петром. Мечтали с тобой пообщаться – аж тряслись! Я отказалась тебя будить под предлогом, что ты неожиданно разбуженный – очень неприятен в общении. Они просили разрешения присоединиться к посиделкам.
- Умница! Разрешила?
- Да!
- Такая молодчина, красавица, умница! Иди ко мне!
- Не успеешь!
- Я успею!
- Ты-то – да! А я? Так что – позже!

В баре уже распоряжался Михаил. Саша-сын и Сергей сдвигали столы по его указаниям, а сам он обсуждал вечернее меню с темноволосым смуглым человеком средних лет.

- Арам, знакомьтесь – виновник сегодняшнего переполоха и назревающего застолья!
- Здравствуйте, я – Арам, местный ресторатор и отельер, так сказать!
- Очень приятно! Александр, а это – моя жена Анна!
- Э, что же я уезжал! Всё интересное – мимо прошло! Тихо живём. Сколько лет здесь стрельбы не было! Драки бывают, но чтоб средь бела дня – и пальба…
- Арам, мне это всё – нафиг не надо. Положение безвыходное было.
- Но выкрутились вы великолепно! Привет, Арам!

Это подошедшие Пётр с Джоном к общению подключились.

- Александр, можно вас отвлечь на недолго? Пара вопросов всего!
- Ну давайте!

Мы втроём отошли от «эпицентра вечеринки» и присели за столик.

- Саш! Тут с твоим презентом Джону - затык!
- Что такое?
- Да, собственно, теперь – уже ничего…
- Александр! Дело в том, что мой сотрудник – в ступоре. Кто-то из тех троих молодых людей умудрился отключить систему безопасности банкомата. Как – непонятно. Вся его работа свелась к отпиранию механического замка.
- По поводу сотрудника – сочувствую, но я-то тут при чём?
- По его словам, в машине был ноутбук. Он бы хотел с ним «поиграться» - если там ответа не найдёт, придётся беседовать с «конфедератами» - Ордену такие «самородки» пригодятся.

«Завсклад» потирал ладошки так, что аж нарукавники дымились.

- Джон, а вам не кажется, что это – уже перебор, а? Ну хорошо, недешёвый банкомат вам подарили, не задумываясь об упущенной выгоде, так что теперь? Это было расценено как плакат «Жми лоха досуха!»? Больше ничего от меня не надо? Может, машина наша кому приглянулась? Или от меня лично какие-нибудь услуги ожидаются, типа минета на заре?
- Вы не так меня поняли!
- Я прекрасно вас понял. Но мне также известно, что халявы много не бывает. «Дать поиграть» что-либо своё кому-нибудь – от меня не ждите. Я семейный человек, мне жизнь строить, а тут «дай, хозяйка, напиться».
- Я же не прошу даром!
- Да-а-а? Что-то я пока не слышал коммерческих предложений! И кстати – ноутом мы владеем с Сергеем напополам. Так что без него «бузинеса» не получится.
- Чтобы сразу снять подозрения в любви к халяве – вот! Минуточку!

Джон вышел на улицу и вернулся с оружейной сумкой.

- Это купленный мной лично из трофеев ручной русский пулемёт. Так что я планировал «отдариться». Во вторых – о дармовщине никто не говорил.

«Главбух» погасил тлеющие нарукавники и с обиженным выражением лица удалился, сдерживая рыдания. Сам горюю – только собирался «побиться за ресурсы» - и такой облом… Почву из-под ног выбили, тормознули на замахе! Вот как с такими бороться?

- Джон! Не знаю, что и сказать! Давайте сделаем вот что: я сейчас зову Сергея, и мы вдвоём решаем, как и чем вам помочь. Идёт?

Ответа я и не дожидался – отошёл и подозвал Сергея, оторвав его от невесты-подруги Александры.

- Вот, Джон, вам Сергей – с ним и ведите дело. Я «распорядился» банкоматом, он пусть распоряжается трофейной техникой.
- Дядь Саш! Чего я-то? Ты начал – ты и заканчивай!

Вот же негодяй юный! Сиротка из породы «у кого ни отца, ни матери – а у него – ни стыда, ни совести»! Сразу память навалила старческо-ворчливых фраз типа «на кого страну оставляем» и классическое – про небо, траву, водку и девок*. Ладно, сам – так сам.
• К наркоте и проституткам никакого отношения эта присказка не имеет. Вариантов масса, мне ближе – следующий: «В наше время небо было синее, трава – зеленее, водка – мягче и нажористее, а девки – моложе».

- Джон! Давайте, в свете вскрывшихся обстоятельств, поступим следующим образом – завтра я передам вам ноутбук, вы его отдадите вашему юному «Гейтсу», а по итогам «расследования» обсудим вознаграждение. Устраивает?
- Вполне!
- Тогда – приступим к веселью!

«Похмельный ангел, растопырив крылья, в набат ударил в голове.» Последний утренний сон выглядел похоже. В «моей версии» мы с бесом в позе Роденовских мыслителей сидели лицом друг к другу и страдали. А эта пернатая сволочь долбила языком от Царь-колокола по мозгам, вызванивая «Du Hast». Всё-таки самогон Михаила был лишним, не надо былоего – того… Да и без вискаря местного можно было обойтись… Ма-ма!
Разлепив зенки и наведя резкость, первое, что увидел – выражение лица ненаглядной. То ещё выражение… «Вот злонравия достойные плоды!», сказанное ехидно-злым тоном – близко, но всей полноты не отражает. «Сейчас, наверно, будут убивать!»
Лицо пропало, вместо него появилась кремового цвета эмалированная кружечка, даже скорее – кувшинчик, литра на полтора. Вода! Минеральная! С мелкими газиками! С кусочками льда полурастаявшими! И с какими-то лохмотками кислючими! О-о-о-о-о!
По мере наполнения организма кисловатой газированной прохладой картинка в мозгу менялась. Я с неё исчез, ангел сидел рядом с бесом, оба что-то цедили маленькими глоточками их высоких глиняных кружек. На лицах – пополам «Хорошо-то как!» и «Ща спою!» Не-не-не! Никакого «Начнём новую жизнь с запоя!»

- Что вчера было?
- Криминального – почти ничего.
- А поконкретнее?
- Сам-то на чём воспоминания остановил?
- Самогон Мишкин…
- Красавец! Тогда ты пропустил совсем малость. Солдатик местный увёз исполняющих без слов какой-то марш Петра с Джоном, мы с Галей и Сашенькой растащили по койкам вас. Потом выпили кофе с трезвым Арамом и тоже пошли спать.
- То – есть, ко мне претензий нет?
- Ну, если не считать того, что мне пришлось спать в другом номере… одной… в слезах…
- В слезах?
- У меня были определённые планы!
- Я обязательно их воплотю! Воплощу! Вдвойне! С выдумкой!
- Знаю!
- Но позже, ладно?

- Это когда это – «позже»?
- Вечером! Хотя – лучше бы завтра! Я же «самый тяжело больной в мире»!

Я, кажется, упоминал, что Анна – целеустремлённый и настойчивый человек? Напевая тихонько «Нет-нет-нет-нет, мы хотим сегодня, нет-нет-нет-нет, мы хотим сейчас!», меня ласково и неторопливо склонили к выполнению взятых на себя обязательств не завтра или позже, а именно сейчас. Чем-либо с похмела заниматься – подвиг, а уж любовь… Хорошо, что ангел с бесом допили своё, рыгнули хором и пропали, на прощание хором же пожелав здоровья и успехов в личной жизни. Так что минут через пять после начала процесса собственно любви я начал активно и небезуспешно в нём участвовать.
Спустя час с небольшим Аня уютно посапывала на моём плече. На предложения позавтракать, погулять или подумать «что и как дальше» она отвечала какими-то похныкиваниями, мурчанием, угуканьем и, наконец, предложениями идти куда хочу, а ей дать поспать хоть немножечко.
Бормоча про себя «не вижу препятствий!», я посетил санузел, оделся и, подхватив баул с вчерашними подарками, пошёл в «харчевню». Там уже пил кофе и общался с Арамом Михаил.
- Утро доброе! Арам, ты неприлично бодр и свеж! Это заботы о бизнесе так влияют?
- Здравствуй, дорогой! Нет, конечно, просто встаю рано – к тому времени, как вы просыпаетесь – я уже как огурчик! Завтракать будешь?
- Не, вот кофейку – это дело, а есть не хочу.
- Зря, но хозяин – барин. Сейчас принесу!
Арам ушёл куда-то на кухню.
- Миш, ты как?
- Недурнец! Мне Арам рассказал про количество выпитого вчера – ненадолго поплохело. Тут воздух другой, что ли?
Пока обсуждали влияние местной экосистемы на утреннее состояние наших организмов, пришёл Арам и подключился к обсуждению. С похмелья разговор перешёл на женщин и детей, плавно перетёк на любимое правительство, «едросяцкую» истерию по поводу Олимпиады, лично мэра Москвы и его поведение, явившееся причиной Мишкиного «переезда».
Опуская едкие матерные характеристики чиновников, мэра и ситуации в целом, до нас с Арамом было доведено следующее – в один прекрасный день гаражный кооператив, где Михаил занимался ремонтом автомобилей в трёх персональных боксах, был обнесён забором, а обитателям было предложено в течении месяца переехать в чисто поле в Домодедовский район – развивать инфраструктуру Новой Москвы. Михаилу «от щедрот» выделили на перевозку имущества ту самую «шаланду», на которой он сюда и приехал – муниципальный водитель, узнав, что грузиться он будет недели две, тупо умотал на родину в Приднестровье.
- Сижу, репу в кровь расчёсываю в думах – вдруг мужчина подходит. Представительный такой.Так и так, мол – бизнес вашздесь накрылся, в другую страну нет желания поехать? Подумал я – а чего ради снова в это говно лезть? Через десять лет куда-нибудь в Электроугли переезжать, когда ещё кому приспичит стройку затеять на месте моего «нового» сервиса? Полдня прикидывал «в одну харю», потом Галку просветил, с этим мужиком встретились, пообщались и детей и Серёгу в курс дела уже вдвоём ввели. И неделю собирались – я «Ниву» свою в родную деревню отогнал и соседу на «шишигу» сменял, ЗИЛок и прицеп проверили с парнями, загрузились, квартиру через этого мужика продали и уехали. А вы здесь какими судьбами?
Я, аккуратно подбирая слова и избегая подробностей, рассказал про крах бизнеса, ушедшую в штопор супругу и жажду «начать с чистого листа». Что выращивать «волшебное дерево» на родной почве не климатило, за кордон не тянуло, а тут подвернулась оказия – ну и эмигрировал вместе с женой. Теперь всех дел – найти место жительства и дело – чтоб и по душе, и доходное.
Арам сочувственно выслушал и Михаила, и меня, и обнадёжил – мол, сам сюда подался по сходной причине. Самому надоело быть тем мужиком Салтыково-Щедринским, что двух генералов на прокорм взял. Только ему не только кормить, но и финансировать приходилось кучу народа из налоговой, СЭС, пожнадзора и прочих охочих до халявы органов власти. Зато здесь на пару с братом они развернулись, две гостиницы и ещё на паях с кем-то какие-то проекты, приносящие не шибко большой, но стабильный доход.
- Саш, а ты куда собрался с сумками?
- Да надо Джона найти, ноут трофейный ему передать, и на вчерашний подарок его сходить полюбоваться. Так что – сперва к нему, потом – на стрельбище. Ну и арсенал посетить.
- Схожу-ка я с тобой. Галку люблю, но после праздников с утра она хуже «болгарки» - пилит и воет, пилит и воет. А так Арам скажет, что по делам ушли – глядишь, пожужжит вхолостую, и успокоится! Скажешь, ладно?
- Конечно! И скажу, и завтраком покормлю – всё нормально будет!
Мы попрощались до обеда с Арамом и вышли на улицу.

Определённо у меня, как у того белого медвежонка, в роду были и панды, и гризли*. Терпеть не могу мороз и снег, обожаю жару. Плюс сорок в тени как-то милее, чем московские «пять-семь тепла, облачно, дождь». Михаил также не высказывался негативно по поводу жары. Так что до административного здания дошли слегка вспотевшие, но в превосходном состоянии тела и духа.
• Разговор белой медведицы с медвежонком.
• -Мам! У нас в родне панд нет?
• - Нет!
• - А гризли?
• - Нет, сынок!
• - Ну, может, просто – бурые медведи, а?
• - Да нет же! Мы – белые медведи! А почему ты спрашиваешь?
• - ( С ненавистью) ДА МЁРЗНУ Я, МЁРЗНУ!!!
•
Всю не особо долгую дорогу в мозгу вертелась какая-то фигня, мотивчик какой-то, периодически прерываемый Гоблинским весёлым бредом на тему «Звёздных войн». И только войдя в прохладу местной «богадельни», музыкально-смысловой паззл сложился. «А для завтра – что сегодня сделал ты?» Выходило не ахти. Нет, вчера-позавчера для светлого будущего я повкалывал – куда там наркоше на необитаемом маковом поле! А вот сегодня – увы. Ничего «в копилку сборной» не принёс. Надо исправляться!
Бурной радости появление нашего трио – я, Миша и вожделенный ноут – у Джона не вызвало. Он напоминал тот росточек из стишка, который вылез сквозь промёрзшую землю и волглый снег на солнце со словами «А может быть, это весна?» Его (ростка) вопрос я мог и переврать за давностью лет, но у Джона вид был именно таким – торжество долга над самочувствием. То есть долг его заставил прийти, сесть за стол – и с чувством выполненного себя уснул. А Джон остался один, как бесхвостый ослик Иа-иа – грустный и нехорошо себя чувствующий.
Джон, с виду – из последних сил – вызвал давешнего компьютерного гения и самоустранился. Пока примчавшийся юноша пощёлкивал клавишами ноута и поборматывал что-то себе под нос, Джон отдувался, икал, порыгивал и, пардон, попукивал, периодически извиняясь. Мы с Мишей стояли, как часовые у мавзолея – присесть не пригласили, а уйти не позволяла осторожность и, чего греха таить, жадность. Так минут семь и провели – Джон «звучал», гений – изучал компьютер, а мы стояли и молчали.
Наконец «сисадмин» вынес приговор. Любопытное он нашёл, сам ноут ему не нужен – достаточно скопировать «кое-что», и всё!
- Вы не против?
- Нет, но вопрос возмещения…
- Чего???
- Джон! Ну как это – чего? Интеллектуальная собственность, то-сё…
- Садисты! Вы специально меня вчера напоили!
- Опаньки! Значит, тебе насильно заливали вчера, а сегодня и выспаться не дали, и не опохмелили – так, что ли?
- Я даже не знаю, с кем вас сравнить! Что вы хотите?
- Миш! Чего нам надо, а?
- Да всё!
- Не в смысле – нам, а – зятю твоему!
- Ох, ёп! Не знаю!
- Понятно… Джон, давай так – твой «Гейтс» пусть копирует всё, что надо, а за «королевичами»* мы попозже подойдём, ладно?
* royalty – член королевской семьи; вознаграждение за что-либо. «Велик и могуч» не только русский язык!)))
- Идёт!
- Слово?
- Слово! В разумных пределах!

Оптимист! «И не такие горизонты раздвигали!» Своего добились – пора и честь знать.

Вскрытая на стрельбище оружейная подарочная сумка в меру порадовала. Даже немного больше, чем «в меру». Кроме новёхонького РПК-74М наличествовали четыре снаряжённых сорокапятипатронных магазина в светло – сером подсумке и четыре пустых – в другом.

- Вот и надобность отпала в магазин идти!
- Что, сбылась мечта?
- Вроде того. Опробуем?
- Давай!

В магазин всё-таки идти пришлось. Увлеклись пальбой и высадили всё, что было. Ну, бывает, увлеклись! Почистили агрегат, уложили в сумку, опечатали у хмурого смотрителя кладбища, тьфу, стрельбища – и пошли в арсенал.

Вчерашняя барышня сменилась, на её месте сидела другая, более человечная, что ли, девушка. «Патронов вам? Сколько? Пожалуйста, только сами заберите – ящики тяжёлые! Все одинаковые!» Я уже ухватился за один, сверху, но был оттащен от штабеля Михаилом.
- Ты чего?
- Не спеши! Маркировку на торцах видишь?
- Ну, ящики как ящики, 7н10 написано…
- Во-о-т! А на этих?
К концу перекладки соседнего штабеля организм выражал недовольство, дескать, вчера алкоголем насиловали, а сегодня – физкультурой. Однако до пяти «котов в мешке» мы дорылись. Три ящика 7Н24 и два – 7БТ4. Ещё раз проверили оставшиеся – все с маркировкой 7Н10.
- Потащили?
- Ага!
- Как берём? В пополаме?
- Угу.
Девушка слегка обалдела: пошли за ящиком – приволокли пять!

- Вам куда столько?
- В забор.
- ЗАБОР???
- В запас! Тот, который карман не тянет!
- А-а-а… Пять по две сто шестьдесят – десять восемьсот. По сорок центов – с вас 4320.
- Скидочку?
- Простите, не бывает. Только подарки.
- Какие?
Девушка пригласила нас вновь пройти на склад.
- Вот! Сумки вам не предлагаю, а вот на этом стеллаже – выбирайте по душе!
Подарки отдавали советской торговлей «в нагрузку» - если хочешь финский джем – покупай и мясо криля. Не хочешь очищенные креветки – значит, и джем не получишь. Хотя…
- Барышня, а это – что?
- Сейчас… Это - пистолет Коровина. Правда, у нас к нему патроны…
- Отсутствуют?
- Нет, есть… Старые просто, и мало их.
- И почём антиквариат?
- По пятнадцать экю. С кобурой и запасным магазином.
- А патроны?
- По коробочке на ствол.
- Миш! Я беру!
- Я тоже.
Оружейная сумка с пулемётом приняла в себя пять пистолетов. Шестой вместе с тремя пачками патронов уложили в выпрошенную в дополнение к «аттракциону неслыханной Орденской щедрости» новенькую оружейную сумку. Ящики с неведомой маркировкой уложили на арендованную тележку и покатили к Мишкиной «шишиге». А потом, вернув тележку, пошли опять на стрельбище – опробывать подарок.

Мнения разделились. Мне халява понравилась, хоть и с оговорками – осечек было много. Хотя чего удивляться-то – на картоне пятидесятипатронной коробочки был указан год и месяц выпуска – декабрь 1939 года. Михаиловы претензии свелись к некоей игрушечности пистолета. Ну, с его грабками неудивительно, в его двух пригоршнях три-четыре моих поместится! А по мне – нетяжёлый и ухватистый пистолет, с моими стрелковыми навыками лучше и не надо. Так что, матерясь по поводу негодных патронов, почти всю коробку извёл я – Михаил после двух осечек подряд оставил в покое технику и, похмыкивая, наблюдал за моими упражнениями и подбирал осечные патроны.
- Ну что, всё? Настрелялся?
- Ага!
- Тогда пойдём, обменяем негодные патроны на «условно-годные» и – обедать!
- Не против, пора!
Девушка из арсенала извинилась за качество боеприпасов, потрещала клавиатурой компьютера и выдала аж две коробочки взамен девяти дефектных патронов.

На полдороге от основного здания базы до «Рогача» появилось предчувствие неких неприятностей. Предчувствие это имело несколько визуальных воплощений. Сейчас сформировался образ некрупных проблем в виде персонажа актрисы Волковой из «Небес обетованных» - поджавшая коленки под старенькое пальто женщина тянет что-то жалобно-музыкальное. То есть неприятности будут наверняка, но некрупные. «Дело житейское!», как утверждал в меру упитанный мужчина в полном расцвете сил.
Прохладное обеденно-питейное помещение встретило тишиной и покоем. Кроме Арама за стойкой и троих мужчин, тихо с ним общавшихся, никого не было. Нет, ошибочка – справа от входа, в углу, сидели две женщины в форме и мужчинка. Именно мужчинка – метросексуальчик эдакий, в кремовом костюме льняном.
Мы подошли к беседующим.
- Извините, что влезаю в разговор! Арам, нам бы поесть и попить!
- Да, сейчас! Рыба или мясо? И – вчерашним, вот – люди интересуются, э!

Пожилой мужчина, с виду – тех же кровей, что и Арам, повернулся к нам. Двое других, один лет тридцати, другой – лет на пять-семь моложе – тоже.

- Что за стрельба была, уважаемый?
- Простите, а вы таки с какой целью интересуетесь?
- Тебе вопрос задали, да? Отвечай!

Это совсем юный… Молодой, горячий…

- Это сын или внук у вас такой невоспитанный?

Молчание. Эдакая коротенькая МХАТовская пауза. Нафиг, есть хочется!

- Арам, мы за столиком подождём, ладно?
- За каким столиком, сюда иди!
- Юноша, будете продолжать – останетесь без языка! Протянете руки – останетесь без рук. Я не угрожаю, я констатирую. Арам, мы вон там сядем. Пойдём, Миш!
- Ага, пойдём! Арам, мне рыбу!

Ёлы-палы, а из нас неплохая пара получается, хе-хе! Молодой и горячий решил показать себя, оччень крепко ухватив за плечо. Ну извини, получи руку на излом и столешницей в лицо. Или лицом – в столешницу? Дальше – два удара – один – мне, в ухо, от того, что «молодой, но постарше», второй – автору первого от Михаила. Куда ему Михаил засветил – не видел, результат же оценил, тот два стола собрал. Ну, намерения обозначены, приступим к веселью.

- Миш, спасибо!
- Да не за что!

Потрясывая головой, я вернулся к стойке и обратился к не успевшему уйти на кухню Араму.


- Арам, что за дела-то? Ты этих людей знаешь? Что за привычка – людям хамить?

Михаил тем временем несильно, практически «любя» пихнул в спину стонущего юношу, пытающегося одновременно ухватиться за разбитый нос и локоть правой руки. Юноша повалил стол и, похныкивая, развалился между стульями.

- Простите, вы не так поняли…

Это пожилой активизировался. А вот хрен тебе!

- А с вами я не разговаривал! Арам, ты ничего не хочешь прояснить, а?
- Саша, это недоразумение какое-то! Знакомые брата, приехали, привет от него передали – я не знал, мамой клянусь!
- Значит, ты лично этих людей не знаешь?
- Позвольте, я объясню…

Дальше как-то быстро и смазанно – вот Михаил идёт к завалу из столов, куда улетел тот джигит, что постарше – а он уже бежит навстречу в полуприсяде каком-то, размахивая ножом. Какое-то явно ругательство, возглас «Сука!», отпрыгивающий Михаил и я, «пробивающий пенальти». И уже Арам с прибежавшими девушками и женщинами хлопочет у сидящего на стуле Михаила, бинтуя ему здорово кровящий порез на бедре спереди, почти у паха, Саша с Сергеем вяжут, не обращая внимания на вопли, совсем молодого джигита, а я… Я, взяв за грудки пожилого гостя «Рогача» и вбив его в стену, в очень грубой и напрочь нетолерантной форме предлагаю рассказать, что, зачем и почему. Вполголоса, но крайне нецензурно.

В разгар сбивчивых, но весьма насыщенных объяснений подошёл Арам.

- Это… Мишу в госпиталь надо – кровь не останавливается. И этот – он кивнул на распластанное тело – мёртвый!

Я подволок пожилого мужчину к сидящему Михаилу.
- Что делать будем? Труп не спрятать, твою болячку не вылечить самим.
Мишка морщился и покряхтывал.
- А чего им надо-то было вообще?
- Трио вчерашних гопников должно было ему портфель передать. Они его ждать должны были.
- И что теперь? Сука, на людей бросаться?
Мозги у меня аж повизгивали от нагрузки.
- Арам, мы старичка ненадолго похитим, ладно? Саша с Сергеем – отведите дедушку к себе и посидите с ним до нашего возвращения! Не бить, пить давать, в туалет – водить! Поняли?
- Да!
- Вперёд!

Займёмся третьим.

- Теперь ты, юноша бледный со взором горящим! Дед – не с вами, понятно? Вы затеяли драку, получили люлей, твой старший товарищ перешёл границу дозволенного и поплатился, ясно? Не слышу?
- Ясно! Что будет?
- Ты ножом не махал – тебе вряд ли что, оплатишь уборку и Арамовы убытки – и вылетишь с территории… наверное… Всё? Арам, довези нас до врачей или сперва полицаев вызвать?
- Давайте в машину – а патрульных там вызовем. Хотя – Тимми уже за ними побежал.
- Тогда я здесь, жду. Блин, связанного обезрученного с собой возьмите!

Отъезжая, Арам чуть не завалил троих бегущих к «Рогачу» мужчин и густо-румяного Тимми.

- Вот! Он!
- Можно ваши документики! И – где труп и что произошло?
- Вот документы, тело внутри. Молодые люди затеяли драку, на кулаках выиграть не получилось, и один почти успешно взялся за нож.
- И кто его?
- Я. Второй агрессор жив и почти здоров, пострадавшего Арам в больницу повёз.

Это я с виду такой спокойный, а внутри всё дрожало и плакало. А ну как превышение самообороны какое-нибудь приштопают? И поеду вслед давешним угонщикам…

- Я видел! Он его – ногой в голову! Бандит!

А ничего физподготовка у вояк – и прибежали быстро, не запыхались, один из них, видимо, старший, уже вызвал начальство и сейчас надиктовывал номера моего «ай-ди» в «моторолу».

Сергей прибежал с нашим женским батальоном. Правда, Галя с Сашей тут же в сторону больницы стартовала, а Аня начала меня общупывать на предмет смертельных ранений. Сергей же вернулся к караульным обязанностям.
- Арестуйте его! Он опасен!

Вот же сучок этот Тимми! Блин, как левретка или шпиц карманного размера – трясётся и тявкает. И обмирает от смелости и ужаса. Не обмочился бы.

- Мистер Бейкер! Чего его вязать-то? Стоит, на вопросы отвечает, спокойный, угрозы не представляет…
- Я требую!

Блин, достал!
- Тимми, ты б пошёл, подгузник сменил, что ли!
- Что? Да я! Вы!
Курившим чуть в стороне девушкам в форме Тиммины истерики тоже поперёк горла встали.
- Ты бы действительно, унялся бы уже! Герой!
Тимми уже кипел и пузырился, похоже, истерика. О, вот и начальство пожаловало! С разных сторон подъехали и Пётр, и Джон.

- Что у вас опять?
- Сэр, прибежал Тимми с криком, что в «Рогаче» дебош с убийством. Мы выдвинулись, вот, ждём вас!
- Алекс, что случилось?
- Джон, Пётр! Ничего не делали – только вошли! Почти сразу – драка, двое на двое. Первый раунд наш, но один из побеждённых за нож схватился. В итоге лежит-остывает, второй с Арамом и порезанным Михаилом уехал к врачам.
- Кто?
- Я. Он Михе чуть пипирку не отхватил, пара-тройка сантиметров выше – и Миха в лучшем случае начал бы чтить субботу и мировые заговоры планировать. Или в теноры записался бы по причине травматической ампутации…
- Свидетели?
- Вот, девушки, Тимми, ну и сам Арам.

Сегодня явно был не день Тимми – в кандалы и колодки меня заковывать не стали, одна из девушек видела всё с самого начала и подробно рассказала, как меня схватили за плечо, как мне покойный в ухо зарядил, и «про войну и про бомбёжку» - всё, в общем.

Джон отправил группу быстрого реагирования за машиной для тела и пригласил всех на место преступления. Пока Пётр обыскивал тело, я «в лицах» рассказывал Джону, что, кто, где и как. Два раза меня прерывал Пётр, сперва передав Джону пистолет, обнаруженный в подмышечной кобуре у покойника, а потом – айдишку его.

- Всё понятно. Алекс, с вас снимаются все обвинения. К второму вашему противнику претензии есть?
- Бардак в «Рогаче» и Мишкина рана.
- С ним сами разберётесь. Всё, кроме пистолета – ваше, пистолет я конфисковываю.
- С чего это вдруг?
- На Базе – запрещено!
- Джон, я сейчас за сумкой метнусь и провожу тебя до ближайшего парня с пломбиром – там я его уложу в сумку и мне её опломбируют, ладно?
- Это бесшумное оружие!
- Лук и арбалет – тоже!
- Так не арбалет он тайно пронёс!
- Джон! Ну некрасиво! Просто – не-кра-си-во!

Что это за пистолет – я не знал, но отдавать его постороннему дяде не хотелось.

- На бесшумное оружие здесь смотрят косо!
- А я им хвастаться не буду!

Приехавшая мащина увезла освобождённое от ценностей тело, а мы всё препирались. Допрепирались до возвращения Арама со всеми пострадавшими и сочувствующими.

- Ладно, всё. Пётр, привези кого-нибудь с пломбиром!
- Я лучше вызову.
А мне и ходить никуда не надо – сумка с одиноким «Коровиным» так и пролежала на стуле.
Арам нацедил Джону и Петру по кружке пива, нам с Аней по бокалу вишнёвки и ушёл помогать Мишкиному семейству благоустраивать пострадавшего главу за столом.

- Поинтересоваться можно?
- Почему нет?
- Как-то малолюдно у вас здесь. Мы в безлюдье попали или желающие перевелись?
- Вы между двумя периодами нестабильности ворот попали. Их два вида. Один прогнозировать наши высоколобые научились – нашли зависимость от солнечной активности и прочей подобной зауми. Длится от часов до нескольких дней. А ко второму типу они ключик ищут, но безуспешно – всё на уровне гадания по куриным потрохам. Ни с того ни с сего на две недели – хрясь – и нет связи. Вот вы в восьмичасовой перерыв попали – теперь недели две у нас должно было быть затишье, если бы не некие стрелки-дебоширы. Вчера с утра с половину персонала отправили в короткие отпуска, а часть оставшихся – в командировки.
- В смысле?
- Нестабильность второго типа – только на одной какой-то базе, остальные работают вовсю. Поэтому персонал и тасуется – где есть нужда – туда и командируют. Сейчас, например, на «Африке» аврал.

- Блин! А если кто как раз переходит?
- В этом-то вся прелесть! Сбой второго типа никогда пока никого не размазывал. Вплоть до того, что бывало – едет группа на нескольких автомобилях, бэмц – часть людей и машин уже здесь, а часть там. И ждут открытия ворот, как миленькие. Вот нестабильность первого типа – это да, бывает очень неприятно.

Появившийся местный военный вскрыл оружейную сумку, дождался, пока Джон уложит в неё пистолет и подмышечную сбрую от него, заново опломбировал и унёсся по своим местно-военным делам. Следом за ним ушли, допив пиво, и Джон с Петром. Я, попросив Аню отнести в номер оружейную сумку и побыть там часок, отправился к столику Михаила.

- Галь, если не трудно – оставьте нас с Михаилом и молодым джигитом, пожалуйста. И попросите Сергея дедульку привести – тут мужской разговор намечается.

Гале бросать раненого супруга не хотелось, но, взглянув на супруга, она кивнула и ушла вместе с дочерью и сыном. Через три минуты Сергей привёл дедульку и тоже ушёл.

- Ну что, давайте как-то вылезать из той жопы, в которую залезли благодаря несдержанности ваших спутников! Меня зовут Александр, моего раненого товарища – Михаил. Мы вас внимательно слушаем!
- Меня Вачаган зовут, этот юноша – мой родственник Гагик. Трое молодых людей должны были мне передать кое-что.
- Что конкретно?
- Машину и портфель.
- В наличии остался только пустой портфель. Машину они пролюбили, содержимое портфеля – тоже.
- Я знаю, Арам мне успел рассказать. Обидно. А документы?
- Документы?
- В портфеле, кроме денег, были документы.
- Минутку! Точнее, пять! Чайку пока попейте!

Я сбегал на стоянку, взял опустевший саквояж и вернулся в «Рогач».

- Вот ваш портфель – кроме денег, оттуда ничего не брали!

Может показаться странным моё поведение, но к Вачагану у меня негатива не ощущалось. Как-то располагал он к себе, несмотря на происшествие. Похоже, для него дурацкая инициатива Гагика и поведение покойного Ашота были нежданным и неприятным сюрпризом. Гагик, кстати, сидел молча, с рукой на перевязи, какими-то тампаксами в носу и несчастным видом. То ли переживал, что перед старшим жидко обгадился, то ли впечатления от заслуженных тумаков не радовали.

Вачаган тем временем вжикнул молнией бокового кармашка портфеля и достал из него несколько листов.

- Можно я их заберу? Пожалуйста!
Я переглянулся с Михаилом – он вроде не возражал.
- Забирайте! Только сперва закончим с конфликтом, ладно?
- Я понимаю.
- Молодой человек, как автор идеи, должен возместить во-первых, беспорядок у Арама и, во-вторых, травму Михаила. Ну, и вещи Ашота – наши, это не обсуждается.
- Постольку - поскольку старший – я, значит, и отвечать мне. С Арамом я разберусь, за вещами сейчас сходим. Михаил, возмещение за вашу травму – сколько?
Михаил махнул рукой.
- Вы взрослый человек и в местных реалиях понимаете лучше меня. Сами решайте.
- Хорошо, я тогда пойду побеседую с Арамом, а вы, Александр, сходите с Гагиком за вещами.
- Миш, посиди, я скоренько!
- Давай.
- Ну, ведите, молодой человек!

Вопреки моим ожиданиям, пошли мы не «в номера», а на улицу. Завернув за угол, мы оказались на ещё одной парковке, копии той, что была перед входом в «Рогач». На ней одиноко скучал пожилой «Ссаньёнг – Муссо».

- Ну, открывай, доставай, что ли!
- Так ключи у Вас!

О как - "Вас"!Прогресс, однако! Уважение в голосе! Вот что тумаки животворящие с гопотой малолетней делают!

- Это те, что у Ашота были? Так машина – его?
- Нет!!! Это дядина! Честно! Ашот его водителем был! И телохранителем!

Да и хрен с ним, с Ссаньёнгом. Не буду нервы мужику трепать, и так у него череда обломов…
Кнопочка на пульте нажалась, сигнализация квакнула, замки щёлкнули. Ну-с, где тут нашенское теперича?
В салоне лежали две оружейные сумки – одна новенькая, другая довольно потрёпанная и понабитее с виду.

- Которая твоя? Только не заставляй меня к дяде с вопросами ходить – у него день нерадостный, не надо усугублять! Что – Ашотово?

Гагик нерадостно указал на сумку, что понабитее. И проявил добрую волю, сказав, что содержимое багажника – тоже Ашотово. Так что я возвращался в «Рогач» вольной интерпретацией «маленькой лошадки» из приснопамятной песенки – за спиной здоровенный зелёный баул, в руках - две опломбированные оружейные сумки. Похоже, даже к походу в сортир покойник относился, как к военной операции.

В баре я застал окончание корректного национального скандала – красный Вачаган молча выслушивал то, что ему на своём языке высказывал Арам. Пока армяне ссорились, я допёр поклажу до Михаила, разгрузился и присел на стул. Наконец Арам закончил своё выступление, Вачаган положил на стойку несколько купюр и подошёл к нам.

- Вот! – он положил на стол пачечку пластиковых купюр – Здесь полторы тысячи экю. Я ещё раз извиняюсь. До свидания. Пошли, Гагик!

Мы своё «до свидания» произнесли уже в спины уходящим. Как только закрылась дверь, у стола, как джинн, появился Арам с бутылкой коньяка.

- Мне очень неудобно, э! Простите! Сам не ожидал! Вача – очень приличный человек!
- Арам, какие к тебе претензии!
- Всё равно! Я очень извиняюсь!

Михаил, поморщившись, взял бутылку и вынул пробку.

- Арам, если для тебя это так важно – извинения приняты, конфликт исчерпан! Хотя – я не понимаю. Не ты же мне ногу пропорол, и Сашке хамил тоже не ты – какие к тебе могут быть претензии? Давай выпьем – и забудем!

После третьей «примирительной» стопочки очень приятного коньяка я встал, навьючился и попёр трофеи в номер. Заодно и народ на приём пищи позвать – поесть давно уже пора было.