СОБЫТИЯ РАЗВИВАЮТСЯ

***

Аня и Наташа, надувшись, игнорировали друг друга, сидя в комнате офицерского общежития. Это жилище, вернувшийся в строй Геннадий, буквально зубами выгрыз у Батракова для себя и семьи, в которую теперь входили обе девушки.

Вчера он привёл зарёванную Анну и злую Наталью в комнату, поставил рюкзак с пайком на пол, объяснил, где туалет, где взять воду, чмокнул обеих и ушёл. Наступившее с вечера, после вмешательства Батракова перемирие, утром сошло на нет, после того как Наташа в резкой манере предложила Ане вытереть сопли и не доставать её нытьём о судьбе Максима, а думать лучше о брате и похороненном отце. Девчонки поорали друг на дружку так, как это умеют только женщины, пошипели, проревелись и успокоились, затаив обиду.

— Ань, уже почти сутки прошли, а Гены всё нет! — первая не выдержала, затянувшееся молчанье одна из барышень, — Удивляюсь твоему безразличию!

— Чья бы корова мычала, — ни осталась в долгу вторая, — для тебя вообще, все люди, просто средство достижения целей! Что... не так скажешь?

— С чего ты взяла? — голос Наташи стал наигранно удивлённым, — Поясни пожалуйста, голубушка, о чём ты?

— А что это мы, вопросом на вопрос отвечаем? — в тон ей спросила Аня, картинно захлопав длинными ресницами, — Но я, не Мальвина расфуфыренная, мне и пояснить не сложно, слава богу, умом не обижена...

— Что вы говорите? — всплеснув руками, перебила её Наталья, — наша красотуленька, оказывается, и не дурочка вовсе..., вот сюрприз!

— И не говори, в универ прикинь, сама поступила!

— Ой-ой, тоже мне, какая умница, в плешку смогла, а ты в пироговку попробуй?! (барышня имеет в виду РЭА им. Плеханова и медицинский, им. Пирогова)

— Захотела бы, поступила, это не фотки полуголые постить!

— А зачем вам универ? И так ума палата!

— Куда уж нам до принцесс, — закатила глаза Анна, — сиськами, простите не вышли, а так бы может, тоже без мозгов жили.

— Что есть, то есть, завидуйте молча, — снисходительно улыбнулась Наташа, — попу качайте, да капустку ешьте, хотя вам думаю это... — договорить она не успела, в дверь деликатно постучали.

— Это я, — сказал Гена из-за двери и спросил, — могу войти?

— Да заходи уже, — бросила Аня, — чего вообще стучался?

— Так может, вы там переодеваетесь, — заходя в комнату, немного смущённо ответил Геннадий и обнял шагнувшую навстречу Наташу.

— И что ты там не видел? — с ироничным презрением спросила Аня, — или вы решили, до свадьбы в святых поиграть?

— Да всё он там видел..., и не только, — оторвавшись от удивлённого парня, бросила ей Наташа, — это просто нормально стучаться, по крайней мере, у культурных людей.

— Куда нам до культурных? Мы, как встарь, лопухами подтираемся.

— Я смотрю вас вдвоём вообще оставлять нельзя? — заводясь сказал Гена, отстраняясь от девушки и обнимая сестру, — Короче так, собираемся и идём в штаб, будем вас к делу пристраивать.

— В смысле, — удивилась Аня, — какие сейчас дела?

— Гена? — не осталась в стороне Наташа.

— Так, барышни! — рявкнул Геннадий, — Что вы как на маленькие? Именно сейчас, каждый человек на счету. Поэтому завтра, с утра, выходите на работу. Через пять минут жду внизу, всё! — развернувшись, он вышел из комнаты, оставив хлопать ресницами, двух растерянных девиц.


***

Людей, действительно, критично не хватало. После начала всей катавасии от личного состава осталась едва ли треть, в основном офицеры и прапорщики из местных, да немного срочников, кто решил остаться в дивизии (им. Дзержинского).

То, что дезертирство расцветёт махровым цветом, Батраков догадывался с того самого момента, когда вертикаль власти сложилась как карточный домик и воцарилась анархия. Институт государства рухнул, а с ним и долг перед ним, но, по убеждению полковника, осталось Отечество, пусть сейчас никем не управляемое, и остались люди, которые его составляют.

Будучи убеждённым, что держать, возле себя, на привязи своих «Рексов», в то время, когда их семьям угрожает реальная опасность, он не имеет морального права, полковник сам объявил на построении, что каждый волен идти домой, взяв необходимое оружие и снаряжение. Те же, кто решит остаться, будут здесь и сейчас начинать обживаться в новом мире. Правда, пришлось отказаться от идеи укрепиться на территории собственной части, слишком большой поток мертвецов шёл из Москвы, Реутова и Балашихи.

Немного покумекав, скатались на разведку в «Зарю». Там, пообщавшись с местными офицерами, решили перебраться туда, чем сейчас активно и занимались, вывозя всё, что имело какую-то практическую ценность. В «Зарю» же, начали свозить гражданских, организовав для них палаточный городок, в котором сейчас было более двух тысяч человек и это действительно становилось головной болью, а поток не иссякал.

Охрана от бродячих мертвецов, была не единственной проблемой всего штаба полковника, которого на офицерской летучке назначили командиром нового гарнизона.

Как разместить, накормить, оказать врачебную помощь беженцам в постоянно разрастающемся лагере, тоже, как ни странно, особой проблемы пока не вызывало, места и запасов хватало.

Основной головной болью, привыкшего к железной дисциплине командира, было брожение умов, в лагере гражданских. Масса людей, вырванных общей бедой из надоевшей, но безопасной повседневности. Потерявшие всё, кроме самой жизни, усталые, напуганные, озлобленные граждане, требующие от государства, защиты и помощи и проклинающие его, за неспособность предотвратить кошмар, творящийся вокруг, видящие в офицерах представителей страны, которой больше нет.

Уже сейчас кто-то непрестанно о чём-то просил, молил, угрожал связями, судом, предлагал взятку. В лагере постоянно возникали стихийные митинги, сборища, собрания и прочие проявления народной воли и все требовали, требовали и требовали, а учитывая наличие розданного оружия, ситуация могла вспыхнуть в момент. Выход виделся только один, занять людей делом, а это полковник умел, да и любил, что скрывать.

Неожиданную, но очень своевременную помощь, оказали прибившиеся к лагерю в самом начале, члены местного мотоклуба «Медведи», в рядах которого было много ветеранов боевых действий. Как выяснилось, несколько офицеров, как они сами себя называли, клуба — ранее проходили срочку в ОДОНе, и когда всё началось, решили, что лучшего места для сбора, чем родная сердцу часть и быть не может. Сейчас же, «Медведи», занимались охраной лагеря беженцев, то время как люди полковника, обеспечивали вывоз имущества части и эвакуацию гражданского населения там, где это было возможно.

Встал вопрос, чем занять остальных, ну и, конечно, что делать дальше.

Вопрос встал? Вопрос решили! Попутно, раскидав на собрании, права и обязанности, справедливо полагая, что идёт самая настоящая, хотя и весьма своеобразная, война. Поэтому и поступать станут по законам военного времени, хоть и с оговорками. Для начала выработали стратегию выживания, затем пришёл черёд тактики, обозначились длинносрочные и краткосрочные цели, определились с ресурсами и личным составом и пошло-поехало.

Беженцев, офицеры очень упрощённо разделили на четыре категории:

Первая — готовые действовать здесь и сейчас. Те же «Медведи» и им подобные граждане. Таким, дали возможность проявить себя, выделив, без излишеств конечно, необходимые средства — оружие, инвентарь и поставили на постоянное довольствие.

Вторая — временщики, те, кто решил двигаться дальше от мегаполиса, но пока выжидает и готов, как и первые, действовать сейчас, — эти тоже встали на довольствие, но снаряжение, данные граждане, получили по остаточному принципу.

Третья — штатские, в эту категорию попали все, кто по какой-либо причине, не мог сам обеспечить себе защиту и пропитание, в силу возраста или иных обстоятельств — встали на довольствие.

Четвёртая — иждивенцы, в эту группу попали инфантилы и нытики всех полов, возрастов и мастей, имеющие возможность приносить посильную пользу, но упорно отказывающиеся, в силу убеждений делать что-либо, при этом требующие для себя всяческих преференций. Они считали военных, представителями государства, а значит, обязанными исполнять те или иные его функции.

В целом с первыми тремя категориями, проблем не возникало, организовали пункты по привлечению людей к самым разным работам: укрепление лагеря, обустройство санчасти, школы, точки питания и даже туалета.

С последними — полковник встретился отдельно, после того как граждане «иждивенцы» выяснили, что паёк не бесконечен и положен только тем, кто приносит пользу, внимательно выслушал и в свойственной манере послал, примерно так:

— Значит так мля! Граждане, творческих профессий, офисный, прости господи, планктон, юристы, экономисты и прочие сочувствующие! На данный момент, работ по профилю, для вас нет! И не предвидится! Ищите себя в других сферах, работы полно, охрана, строительство, полный список в пунктах вербовки! Не хотите, дело ваше, через пять дней снимем с довольствия! Будете мутить людей, вышвырнем за периметр! Воров и прочую шушеру расстреляем! У меня всё!

Возмущавшихся, просто послал.

***

Задач девушкам, нарезали с горкой, как говорится, — от каждого по способностям, каждому работы непочатый край.

Наташа, закончившая медучилище, по специальности сестринское дело, но так и не успевшая поступить в ВУЗ, без разговоров отправилась в санчасть. А вот, для будущего экономиста Ани, работы по профилю, что не удивительно, не оказалось. Поэтому её, по протекции брата пристроили в пункт регистрации новоприбывших. Там она и начала, впервые в жизни, свою трудовую деятельность.

Работы было много и вся вручную, что для привыкшей к клавиатуре девушки, было непривычно и поэтому сильно утомляло. Компьютеров хватало, но пока всё вырабатываемое генераторами электричество, подавали только на санчасть. И Анна, с ручкой в руках корпела над таблицами, списками, графиками. Скрупулёзно сверяя данные, выявляя повторы, упорядочивая по алфавиту и, постоянно ища глазами, только одно имя, Максим Белкин.


***


Кто-то громко кричал в громкоговоритель, много и часто стреляли, а я бежал по коридору ОВД в одном ботинке с чужой ноги. Всё не мог оторваться от гротескно уродливого мертвеца, по-обезьяньи мчащегося следом, ломая стены и снося косяки дверей огромной тушей, неумолимо догоняющего, но всегда на миг отстающего.

Проснулся в холодном поту, от громкого стука в дверь, которую, уходя спать, закрыл на все запоры.

— Максим, проснись, за нами приехали, — голос одной из бабушек, чередовался с отчаянным стуком, — дали пять минут на сборы, быстрей собирайся.

Я вскочил как ошпаренный, на ходу запрыгивая в обувь, одежду не снимал и вылетел в коридор, в котором царило дикое оживление. Макс уже выкатил своего коня на лестничную клетку. Этажом ниже суетились соседки, вынося какие-то тюки и баулы, а снизу слышался голос Семёна Марковича, с кем-то разговаривающего.

— Что тут? — бросил я Михаилу, — я походу всё проспал!

— Да не особо много и проспал! — доливая из канистры в бак своего монстра, ответил он, — Маркич с ранья бдел, выстрелы во дворе услышал, а затем по матюгальнику помощь предложили, вот и выбежал к ним, у нас мол всё в порядке, своими силами справились, а соседние подъезды надо бы почистить. — он замер, подняв палец, — Слышишь, стреляют?

Я прислушался, раздавались приглушённые стенами, далёкие хлопки.

— Круто, а что за люди?

— Вованы (Внутренние войска, теперь Росгвардия), так что смотри осторожно, могут и знакомыми оказаться!

— Бля, не было печали! — я лихорадочно пытался найти выход, — слушай, им на глаза мне попадаться вообще не вариант.

— Водить умеешь? — спросил Михаил, я кивнул и ответил, — правда..., стажа как бы..., вообще нет, после автошколы за руль так и не сел.

— Да похер, — отмахнулся толстяк и протянул мне ключи, — бери Лёхин лансер и вали дальше в область, дорога одна, я тебя быстро догоню.

Выхватив ключи, я побежал на крышу, остановился уже на середине лестницы, — слушай, а как объяснишь куда я делся?

— Тебе не похер? — отмахнулся Михаил, — Вали уже!

Я не стал спорить и полез в люк.

Вывалившись на крышу, огляделся, по-прежнему никого, со стороны двора звук мощных моторов, изредка слышны выстрелы, подкравшись к краю, осторожно выглянул, грузовик и смотрящий в сторону дороги стволом БТР с бойцами в уже знакомой мне форме на броне. Некоторые помогают женщинам и детям грузиться в кузов. Неожиданно много народу оказалось. Во двор выходили подъезды двух домов и из обоих все прибывали люди.

— Граждане! — неожиданно громко раздалось из прикреплённого к грузовику матюгальника, — Подъезды ваших домов зачищены, можете выходить без опаски. У вас пять минут на сборы, берите только необходимое... — слушать не стал, поспешил к пожарной лестнице, выглянул, чёрт, УАЗ и несколько бойцов контролировали эту часть улицы, периодически отстреливая подходящих зомби. Мелькнула мысль, не убьют же они меня, сразу при всём народе, но снова отбросил. Ну не пристрелят допустим, привезут, накормят, а дальше что? Встречу Гену этого, с Наташей в обнимку, что скажу им, что они выскажут мне? Что Максим набегался, и стоило оно того? И всё это поучительным маминым тоном. Да хрен вам. Я полез обратно в люк.

— Чё передумал? — удивлению толстяка не было предела, он чуть шлем не уронил, который собирался надеть, — нет, там перекрыто, — бросил я, — под шумок, через Протасовых уйду.

— Шумок будет, береги уши! — хмыкнул Михаил, и повернул стартер.

Взревело так, что подумал — оглохну.

А толстяк, отсалютовав мне сжатой в кулак перчаткой, прямо по ступенькам начал спуск, оставляя на пролётах следы жжёной резины. Зажав ладонями уши, я проводил его перепоясанную охотничьим патронташем спину, с перекинутой через плечо Сайгой. Затем разогнал сизый дым и, перепрыгивая ступени, побежал вниз. Перед последним пролётом задержался, осторожно выглянул, никого и когда закрывшаяся подъездная дверь заглушила рёв мотора, скользнул вниз и закрылся в квартире, с которой и начал в этом доме.

Дальнейшее было делом техники, выглянул в окно, вон лансер, вокруг никого, только мёртвые тела, из свежих. Ходячих нет. Бойцы у лестницы контролируют подход с той стороны улицы, с другой, вероятно, тоже кто-то есть. Я немного подумав, быстро сгрёб в первую попавшуюся простыню, кое-что из еды, одежды, закинул туда пару пивных баклажек с водой, которую так и не успели израсходовать, напоследок заглянул в зеркало. Чёрный костюм адидас с капюшоном из Лёхиной квартиры, кроссовки оттуда же, сверху моя кожанка, кепка Протасова, за спиной завязанный узлом тюк с добром. Да уж, только полумаски не хватает.

— Е*ать ты чёткий! — усмехнулся Михиными словами я, и полез в окно.

До «Лансера» добрался без проблем хотя и опасался, что кто-то из бойцов прикрытия может заметить, но обошлось, довольно громко пиликнула сигналка, беззвучно выругавшись я закинул тюк на пассажирское сиденье и запрыгнув на водительское, захлопнул дверь, и тут же сполз вниз, осторожно наблюдая в окна и зеркала, снова никто не заинтересовался. Успокоился немного, осмотрелся, так, что у нас тут?

«Автомат, отлично», — вставив и слегка повернув ключ, чуть не обделался, машину дёрнуло вперёд, — «Чёрт, чёрт! Спокойно», — рычаг на паркинг, снова ключ, бензин полбака, нормально вроде, снаружи приближается гул моторов. Вновь сползаю вниз, лишь бы не засекли и с ужасом вспоминаю, кроме Михаила, там ещё две бабки, Маркич и Виталька, — «попал ты Максим, стопудово проболтается кто-нибудь», проехали мимо, снова обошлось. В зеркало заднего вида, через тонированное стекло я мог наблюдать, как собралась колонна во главе с БТРом, за которым выстроилась вереница легковых машин уцелевших жителей двора, тентованный УРАЛ, два УАЗа с бойцами прикрытия и Михаил на мотике. В зеркало было видно, как военные, о чём-то беседуют с толстяком, после, пожав плечами, дают отмашку и колонна двинулась.

Выждав пока последняя машина скроется за поворотом, толстяк подкатил ко мне.

— Ты чё тупишь? — зло бросил он, — я думал, ты уже на всех газах мчишься отсюда!

— Незаметно бы не вышло!

— Да и хер с ним, они каждому сказали, хотите с нами, хотите сами!

— Даже так? — удивился я.

— Да, теперь так, — задумчиво проговорил он, — Они пока смогут, будут поквартально город чистить. Кто успеет, тот уйдёт, но говорят, уже всякого насмотрелись. Вообще, много чего порассказали, у нас же тут горбольница, через два дома.

— А то я не в курсе!

— Поменьше сарказма, всех же туда начали свозить, что дальше было, догадываешься?

— А то! — мрачно бросил я, — Так понимаю, самый рассадник!

— То-то и оно, — в тон мне ответил Михаил, — ладно, поехали, колонна пойдёт до выезда из города, там кто куда, нужно не отстать!

Опустив стекло шлема, Михаил развернул мотоцикл и тронулся. А я, наконец-то завёл машину и поспешил следом, непрерывно кляня себя, за отсутствие опыта городской езды. Хорошо, что автомат, на механике глох бы при каждом торможении.

Колону кое-как догнали и, пристроившись в хвосте, ещё несколько минут ехали по городу изредка объезжая брошенные прямо посреди улицы машины, попутно отстреливая бредущих мертвяков. Перед выездом на загородное шоссе колонна сбавила ход и пропустила несколько единиц бронетехники, таких же тентованных грузовиков, и УАЗов с бойцами, спешащих помочь людям в других районах.

Стало стыдно бежать, как бы я ни относился к Геннадию, он сейчас где-то там, кого-то спасает, рискуя жизнью, рядом прикрывает здоровяк Боб, «здоровяк Боб»...

Внезапно мозаика сложилась, я вспомнил, как отработал «Пятнашки» (боксёрское упражнение) с рослым, но ещё не таким раскачанным Бобом. Как тот, пыхтя, пытался, но не мог попасть по мне, а другие бойцы ржали над его потугами. Нас с тренером и пацанами из группы, тогда хорошо приняли, мы провели занятие, потом пили чай, долго беседовали, а через полгода у меня был первый суд.

«Вот же жизнь повернула!» пришла досадная мысль, а с ней и понимание — откажись от меня тренер, и всё, пошёл бы вразнос.

«Как он, интересно? Как парни из группы, как девчонки из женской? Как Аня?», — колонна двинулась, и я вновь вцепился в баранку, но мысли уже не отпускали, до этого некогда было, а теперь..., теперь возможно поздно думать.

Вскоре колонна остановилась возле вереницы из полутора десятков машин, стоящих в очереди на заправку, которую охраняли пара бронетранспортёров с пехотой на броне, к ним и поехал наш БТР и УАЗы с бойцами. Недалеко на парковке перед небольшим кафе стояли ещё несколько грузовиков и автобусов на армейских номерах, и суетились люди. УРАЛ сразу свернул туда, а частников, находящийся здесь же регулировщик отправил в конец очереди. Всем новоприбывшим дали команду на выход. Я помедлил, но всё же решив не привлекать ненужного внимания, вышел и пошёл, как и было указано к натянутому тенту, под которым регистрировали всех покидающих город, через этот пост. Впрочем, какой-то жёсткой обязаловки не было, хочешь, езжай сразу мимо, но не заправленным и без оружия, раздача которого шла здесь же. Никаких документов я не имел, по всем базам пробивался, с таким списком грехов, что смысла подходить к тенту не было. Просто ждал Михаила и грел уши. Ничего сверхнового, естественно, не узнал, так, болтовня, разговоры. Люди просто делились историями, да строили какие-то планы.

— Короче, — тон подошедшего внезапно Михаила был излишне заговорщицким, — пошли в машину, надо перетереть, я походу знаю, как ещё один ствол нарыть.

План был прост и гениален, ещё не успевший пройти регистрацию Михаил, оставил Сайгу и патроны в машине, наказав сидеть в ней неотлучно, и спустя час вернулся с АКМ, парой магазинов к нему и двумя пачками патронов.

— Как прошло?

— Нормально, — отмахнулся он, — там народу много трётся, главное, чтобы по базам проходил да оружия ещё не получал, с бензином тоже без проблем, даже документы не проверяют, вносят в базу, заправляют под пробку и вали куда хочешь, так что дуй заправляться.

Так и поступил, пока ждал своей очереди, подошёл Семён Маркович. — Максим, что-то не вижу Михаила, разрешите нескромный вопрос, вы уже определились, куда поедете дальше?

— Здесь он где-то, — я не видел смысла темнить и ответил, — мы с ним дальше поедем, нет резона здесь задерживаться.

— Это Михаил ещё дома говорил, — старик немного замялся, — видите ли, открылись некоторые обстоятельства, способные с большой вероятностью, весьма затруднить вашу дорогу.

— Куда уж трудней, дядь Сём? — вклинился подошедший Михаил, — Что там ещё за напасть?

— Да вот информация есть, что в направлении этом несколько колоний разбежалось и такое непотребство творится, господи помилуй. — Михаил задумался, а Семён Маркович продолжил, — Ты вот не стал с вызволителями нашими общаться, а зря, они очень занимательные вещи говорили,

— Например? — с вызовом бросил толстяк, — не тяните кота...

— Например, недалеко от ОДОНа, в охраняемом лагере для спасённых, видели парней в таких же безрукавках, с медведем (вымышленный мотоклуб), — старик ткнул в пёстрый от нашивок жилет мотоциклиста.

Михаил призадумался и, пожевав губу, замялся и неуверенно начал:

— Блин..., Макс, тут надо обмыслить! — но я отмахнулся.

Для себя, я уже всё решил и спорить, что-то доказывая сейчас, не было ни сил, ни желания. А подставлять хорошего парня Миху, втягивая его в свои проблемы, был не готов. Поэтому, немного кривя душой, отмахнулся и сказал:

— Забей, надоело бегать, не расстреляют же меня в натуре!

— В натуре! — толстяк облегчённо рассмеялся и хлопнул меня по плечу, так что чуть в землю не вогнал, — не ссы малой, отстоим, если что, а Семён Маркович, отстоим?

— Надо будет, отстоим, — подтвердил тот и многозначительно добавил, — я там кое-кого знаю, я же Миша, чтобы ты на мой счёт не думал, всю жизнь только России матушке служил.

— Да ладно, — с наигранным укором, сказал Михаил, а затем спросил — и кем же?

— Военным переводчиком Миша, потому и поездил, за народный счёт, и на святую землю и ..., да где я только не был. К сожалению, сегодня это уже не имеет значения, все мои секреты, пропади они пропадом, теперь и впарить некому?

— Ой, так уж и некому? — Наиграно, удивился толстяк. — Откуда столько ложной скромности, Семён Маркович? Если молва не врёт, вы же... — он огляделся, неопределённо указав рукой в направлении города. — Вон, тем же зомби, сено как хавку впарите!

Старик укоризненно покачал головой, а Михаил заржал:

— В натуре Макс, впарит! — хлопнул ещё раз меня толстяк, продолжая смеяться, но осёкся, видя, насколько я серьёзен, спросил:

— А ты чё мрачный такой, братух?

— Короче... — стал объяснять я, — Мне нужно, сначала заскочить в одно место, затем домой, а потом..., потом я приеду к вам!

— Вот те раз! — от веселья Михаила не осталось следа, — и чё это за план, о котором мы узнаем лишь сейчас?

— Мих, без обид, но это только моё дело. — глядя ему в глаза, сказал я, — Мне, нужно с тренером связаться! У меня ближе никого не осталось.

— Да? И как, если не секрет? Мобил больше нет! — немного саркастично выдал Михаил, и уже более серьёзно добавил, — Короче, не тупи парень, доедем, потом будем думать.

— Не Мишь, нечего тут думать! — возможно, более жёстко чем нужно ответил я, продолжая сверлить его взглядом, — Сеть ещё есть, я тут послушал, так и не всё Подмосковье ещё от света отключили. Это у нас в городе, как обычно, а народ, ещё с мобилами до сих пор... звонят. Как зарядить, найду. Да вон... хоть от авто.

Толстяк сыграл лицом скепсис и спросил:

— Ну а что раньше не сделал?

— А у меня, как смерть Кощеева, номер в симке, симка в мобиле, мобила в мусарне! Так что, идти мне за тридевять земель, а ты Миша, кстати, тоже бы, трубу подзарядил да звякнул своим, кто знает, как оно там?

— В натуре туплю, — почесал макушку толстяк и добавил, — короче... ты решил!

— Да к тому же сам посуди, основной замес в городе, был как раз возле нас, из-за больницы. В других местах потише. Мой район ещё не эвакуировали вроде, да и народу там поменьше, промка всё-таки, и всё такое. Если что... дождусь команду спасения. Не боись! — хмыкнул я и хлопнул его по плечу, но Миша, даже не пошевелился, продолжая внимательно глядеть на меня.

Зато дядя Сёма, счёл нужным поаплодировать:

— Браво, молодой человек! — не скрывая сарказма, с привычным акцентом, произнёс он и продолжил, — Я, вами искренне восхищаюсь и надеюсь, когда-нибудь, услышать замечательную историю, вашего чудесного забега.

Вот сейчас не совсем понял? — удивился толстяк, глядя на старика. А тот, снисходительно покачав головой, ответил:

— Когда мир катится в пропасть, что предлагают белые? Конечно — разделиться! Чтобы поодиночке, гарантировано умереть поужасней... браво!

— Я смотрю тебя не переспорить. — Тон Михаила был предельно серьёзен, — С тобой, мы сейчас тоже пойти не можем, ты всё уже решил, так?

— Примерно! — сказал я, внешне хорохорясь, но внутренне понимая, что несу чушь и сейчас, совершаю очередную глупость.

Михаил, лишь вздохнул и ответил:

— Ладно, взрослый мальчик, адрес давай, на всякий случай и мобилу запиши. Я свою на моте подзаряжу, если, в натуре сеть будет, созвонимся, бывай! — и немного замявшись, он протянул мне сайгу, — С возвратом..., если свидимся! Это мой первый ствол, так что береги.

— Спасибо! — не стал отказываться я, осознавая, что не свидимся и понимая, что толстяк тоже об этом догадывается.

— Я, правда, стрелять не умею и патронов... — я встряхнул патронташ, — кот наплакал, да за оружие, уже убить могут.

— А ну, отдай?! — выпучив глаза, протянул Михаил пухлую лапищу, но в его взгляде плясали смешливые искорки.

— Полегче папаша! — принимая правила игры, с ухмылкой отвёл я руку с карабином за спину, — Даст Бог, свидимся!

На том и расстались. Я, обнялся с толстяком и пожал сухую руку Семёна Марковича. Виталика с бабульками решил не искать. С одной стороны, было немного стыдно, с другой, боялся неловкой ситуации, если они прилюдно пошлют меня подальше, плюнув напоследок. С бабками... я никогда не ладил.

А затем...

Под удивлённые взгляды стоящих на выезд людей, я вырулил старенький, но ещё живой «Митсубиси-Лансер» в сторону города, солнце было ещё высоко, а день обещал быть долгим.


***

Ближе к вечеру, когда на пункт регистрации вышла другая смена, а Аня шла в сторону общежития, она заметила очередную въезжающую в лагерь колонну. Особенно привлёк внимание, большой мотоцикл, с оглушительным рёвом вкатившийся в распахнутые ворота сразу следом за БТР. Толстый мужчина в кожаном жилете с оскаленной медвежьей мордой, массой разнообразных нашивок и АКМ через плечо, прокатился мимо гостевой парковки. С чувством собственной важности он, подгазовывая, направился к стоящей неподалёку, небольшой группе мужчин в таких же жилетах, не спеша, слез со своего «коня» и сразу под крики и улюлюканья, попал в раскрытые объятия товарищей.

«Хоть у кого-то всё хорошо!» — подумала Аня, проходя мимо стенда с объявлениями, на который даже не обратила внимание, сегодня утром. Прошла ещё несколько шагов и остановилась как вкопанная, бегом вернулась назад, люди искали людей, по данным, по фотографиям. Бегом преодолела несколько сотен метров до общаги, без стука влетела в комнату и под удивлённый взгляд Наташи, тоже только пришедшей с дежурства, принялась рыться в вещах. Альбом нашёлся сразу, различные фото, класс, отец, соревнования, летние сборы, вот он.

Ужасного качества фотография, ещё очень юного, но уже узнаваемого Белкина в спортивном костюме с триколором, стоящего на пьедестале с кубком в поднятой вверх руке.

— Господи! — послышался сзади голос Наташи, — Ты что, со стенда на мобилу снимала?

— Ага! — ответила Аня, с фото в руках выбегая из комнаты.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.

Часть вторая – Дорога домой

Охота

***

Подмосковье, 12.04.2008г., 13:30

Старенький седан шёл бодро, норовисто, уверенно рыча почти двухлитровым движком. Меня, на время забывшего обо всех невзгодах, неожиданно, увлёк процесс вождения. От робости, что была ещё пару часов назад, не осталось и следа. Стоило вдавить педаль акселератора и «американец», так Михаил обозвал эту версию японской машинки, резво прыгая вперёд, вдавливал меня в кресло «пилота». Пришлось даже осадить себя за беспечность, не время сейчас для экспериментов, но, что лукавить, сделал это не слишком строго. Ещё пару сотен метров, продолжил развлекаться разгоном и торможением, делая вид, что просто приноравливаюсь к управлению. Хотя…, кого обманываю? Я наслаждался! А когда, отбросив сомнения, воткнул на место панель магнитолы, которую нашёл в бардачке и, по салону разлилась, усиленная сабвуфером, музыка, просто «улетел в космос». Люди, спешащие прочь из города, с недоумением и испугом косились на чудика, который, кивая в такт музыке, нёсся по шоссе навстречу. Голова была пуста и свободна, как всегда, когда исчезала неопределённость, а я, приняв решение, начинал действовать без оглядки назад. Жребий брошен и будь что будет.

«И что раньше за руль не сел?» — мимолётное сожаление, об упущенном, лёгким ветерком обожгло сознание и исчезло, сменившись светлой грустью. Впереди «проморгался» зелёный и загорелся красный, машина качнувшись, замерла перед всё ещё работающим светофором, — «Есть же заначка, та, что на свадьбу откладывал, не трогал, надеялся…, а вдруг помиримся. Выходит напрасно. Так и лежат на счету…, да и что с них теперь? Ну и пофиг!»

Отринув грустное, с улыбкой наблюдал, как грузный дядька, за рулём набитой людьми и тюками «Шеви-Нивы», крутит палец у виска. Он, вне всяких сомнений, притормозил на светофоре, глядя на меня «на рефлексах». Слишком мало времени прошло, но скоро, апокалипсис сотрёт их из памяти. С блаженной улыбкой покивал мужику, который опомнившись тронулся на красный, порываясь что-то сердито крикнуть через закрытое окно. Показал средний палец, отчаянно сигналящим «шевику» смуглым бородачам на газели, что чудом успели оттормозиться, едва не смяв зад бюджетного внедорожника. Двери грузовичка открылись и на дорогу вывалились, красные от ярости, водитель с пассажиром. Но, увидев «Сайгу», приподнятую с соседнего сидения, злобно бубня залезли обратно, чтобы мгновением позже, дымя шинами и возмущённо сигналя, резко рвануть прочь. «А если бы полезли? Ружьё-то, не заряжено?! Да и чёрт с ним, так бы навалял!».

Но, снарядить нужно, кто знает, как оно будет дальше. Продолжая трясти головой в такт музыке, вставил магазин и досылал патрон в точности, как показывал Михаил. Да и без этого бы «докумекал». Сайга, это же почти «калаш», в школе, разборные копии АК были (Макет массогабаритный Автомат Калашникова). Спасибо ОБЖисту, толковый мужик, военный пенсионер и преподавал хорошо, увлекательно (основы безопасности жизнедеятельности, в старших классах программой предусмотрена подготовка к службе в ВС). Научил, что да как. Сборка-разборка, снаряжение, уход за оружием. А выраженьица его, на грани дозволенного...? И ведь всегда в точку, но мы не в обиде были, даже наоборот, все ржали как кони, включая девчонок. Вот только, как стрелять, исключительно в теории знаю. Мушка-целик, по центру силуэта, плавный спуск.

— А! — беспечно махнул я рукой, ставя оружие на предохранитель, — В упор, не промажу!

Отложив карабин, только сейчас обратил внимание, что люди из проезжающих навстречу машин, даже не сигналя спешат побыстрее проехать мимо, глядя как на безумца. Всё правильно. Необходимо избегать опасного неадеквата, стоящего на давно загоревшийся зелёный, перед ненужным теперь светофором, и вертящего в руках карабин, под грохот тяжёлой музыки. Благо сзади никто не донимал. Желающих ехать в сторону города, не было.

— И что раньше за руль не сел? — повторил вслух , свою же мысль и сам ответил, как отрезал: — А чтобы жизнь мёдом не казалась!

Бросив взгляд на окружающую действительность, в лице одинокого мертвяка, уныло ковыляющего по проулку в сторону дороги, сделав музыку громче, наконец-то тронулся. Из колонок лился, усиленный басами голос Кинчева.

— За бугром куют топоры, буйные головы сечь… — подпевая, вдавил газ да упора.

Впереди, за частными домовладениями, словно ожерельем опоясывающим шею, показались первые кварталы родного города.



***

Встречаться с военными, занимающимися эвакуацией, а тем более, отвечать на вопросы – «Кто такой, чья машина, откуда карабин?», решительно не хотелось. Поэтому с шоссе, идущего через город, свернул на первом же перекрёстке. К тому же, такой путь обещал быть короче. Но, как это часто случается, не задалось. Прокатился с ветерком буквально пару улиц и банально упёрся в аварию.

Три искорёженные иномарки почти полностью перегородили проезд и судя по дымку над капотом одной из машин, там скоро полыхнёт. Похоже, кто-то сильно разогнавшись не успел выжать тормоз и уподобившись мастеру бильярда, раскидал по всей улице остальных участников. Издалека показалось смогу проскочить, но подкатившись на холостых поближе, зло выругался, не проехать и бампером не растолкать. То, что поначалу принял за дым начинающегося пожара, оказалось паром из разбитого радиатора. Повсюду валялись обломки, а несколько мертвяков, с жадностью пожирали чей-то труп на асфальте. Живых, в груде искорёженного железа не приметил, зато мертвецы заметили меня, когда «Лансер» с визгом покрышек сдал назад. Зомби, как по команде, оторвав окровавленные морды от жертвы, уставились вслед, не сделав даже попытки преследования.

«Что это, понимают что не догнать?»

Не отрывая взгляд от страшной картины, давил на газ, совершенно забыв о зеркалах. Показалось, смогу уйти но, не проехав и десятка метров машина, с глухим ударом во что-то врезалась, а затем, подпрыгнув на препятствии, вильнула в сторону и с разгону въехала в столб. Грохот сминаемого багажника почти заглушил звон рассыпавшегося на тысячи осколков стекла. Затылок с размаху ударился о подголовник, а в следующий миг меня отбросило на руль, что носорожьим тараном встретился с грудной клеткой и напрочь выбил дыхание. Проклиная зеркала, мертвецов и забытый ремень безопасности, истерично продолжал давить на газ, не обращая внимания на саднящие рёбра и на то, что престарелый автомобиль, уже заглох. Мертвецы же, напротив, оживились. Они наконец-то оставив, изрядно обглоданную, но почему-то, так и не вставшую добычу, пугающе резво бросились в мою сторону.

В панике крутя стартер, я пытался оживить движок, даже не подумал, что коробка так и осталась в режиме задней передачи. Когда до бегущей ко мне смерти, оставалось не более двух десятков метров, визжа от осознания неминуемой кончины, вывалился из салона успев схватить карабин за ствол. Мгновенно рванул прочь и… растянулся на асфальте, успев заметить, как синюшная пятерня мертвяка, которого буквально «зажевало» под автомобилем, мёртвой хваткой вцепилась в штанину. Как ни странно, именно это спасло мне жизнь. Самый шустрый из спешащих «пожрать» зомби, далеко опередивший остальных, жадно вытянувший грязные от крови руки в попытке схватить жертву с разбега, повалить, вгрызться в желанную плоть…, споткнулся о добычу и, кубарем покатился по дороге.

Сильно дёрнул ногой, едва штаны не потерял, но освободиться из лап, застрявшего под автомобилем зомби не удалось. Мужик это или коротко стриженная баба, уже не разобрать, но тело, слишком толстое при жизни, самостоятельно выбраться не сумеет. Перекатываясь на спину понял, подняться оставив трико «жирдяю», никак не успеть. Толстый зомби, щёлкает челюстями, но до ноги не дотягивается, а подтянуть добычу к себе, одной рукой, силёнок не хватает. Суча свободной ногой по асфальту, попытался отползти, подальше, одновременно перехватив карабин и сдвинув большим пальцем флажок предохранителя. А затем…, возблагодарив себя и всех богов мира за досланный патрон, открыл по набегающим мертвецам огонь, в упор, стараясь не думать о возможных осечках.

Всё началось и кончилось секунд за пять или десять теперь это и неважно. Главное — магазин пуст, а все четыре мертвеца, вяло копошатся на дороге в бессильных попытках подняться или хотя бы доползти до меня. Окончательно упокоить не получилось ни одного. Палил не целясь, по силуэтам, покалечив картечью конечности, но ни разу не попав в голову. Стыдно вспомнить, как и что кричал при этом.

— Спасибо Миша, что ты не двустволку купил! — выдохнул в небо благодарность другу, вроде и знаю человека пару дней, но всё же.

Приподнялся на локтях и зло, с размаху ударил прикладом по руке мертвеца, освобождая штанину. Руки, да и всё тело тряслось от адреналина, хотелось завалиться на спину, отлежаться и, как ни странно, орать от восторга. Никогда не был адреналиновым наркоманом, а сейчас накрыло. Выдохнул, собрался, где есть четыре зомби, там будет и больше, я помню, как они на Михины выстрелы «сползались» со всей округи. Поднялся, огляделся, вроде никого, но расслабляться не стоит и… надо бы зомби добить. Поначалу прикладом хотел, но побрезговал. Обошёл машину, дабы избежать встречи с толстым зомби продолжавшим бестолково скрести землю в бесплодных попытках выкарабкаться. С сожалением отметил, что «японская старушка» похоже, встала на вечный прикол у столба, одно из задних колёс намертво зажало смявшимся железом. Двери со стороны пассажира заклинило деформировавшимся кузовом, пришлось прикладом бить стекло. Но после устроенной мной «буффонады с оркестром», было бы смешно сохранять тишину, наоборот, приходилось действовать быстро. Запасной магазин обнаружился там же, где и оставил, втиснув между сиденьем и подлокотником. Перезарядка и снова на дорогу, руки до сих пор дрожат, промажу, а патроны не бесконечные. Ствол почти в упор к голове толстяка, лишь бы кровью не заляпало. Выдавил сквозь зубы, мстя за испытанный страх:

— Не надо было столько жрать при жизни! — но мертвецу было плевать на слова, он так и тянулся к ногам раздробленными пальцами.

«А от жмуров потом, вилами на бегу отбиваться?» — Прокаркала память голосом Лёнчика-бандита.

«Действительно, что это я? — пришло озарение — Лежат и пусть лежат, а я валю!»

Снова обежал машину, прикладом высадил второе стекло, схватил узелок с провизией и патронташ-бандольер. Появилось желание, пошарить по багажникам разбитых машин, с целью отыскать монтировку или на худой конец лопатку, вдруг снова, как в подъезде врукопашную идти. Но со стороны главной дороги, на шум уже брели мертвецы, и некоторые, решительно так, почти бегом торопились. Чертыхаясь бросился прочь, стараясь на ходу снарядить опустевший магазин, вытаскивая патроны из бандольера и не выронить зажатый подмышкой узелок с провиантом. Пробегая мимо одной из покорёженных машин, с изумлением заметил характерные отверстия на ветровом, а открытая дверь позволила разглядеть окровавленное кресло водителя.

«Дробь или картечь в лобовое стекло, потому мертвец и не поднялся, кто-то здесь…» — не успел додумать, как услышал впереди, басовитый рык двигателя и..., заметив нос БТРа выкатывающегося из-за дома напротив, юркнул во дворы. Не хватало ещё с карабином «на горячем» засветиться. Доказывай потом, что по машине не я стрелял. Вид у меня самый босяцкий, к тому же оружие не моё, одежда с чужого плеча, документов нет. Да с такими аргументами и личными «заслугами», израсходуют сразу, во избежание, как говорится.

Незамеченным уйти не удалось, меня заметили и открыли огонь, промедли хоть на мгновение, лежал бы трупом. Рвущий уши грохот крупнокалиберного пулемёта и, тяжёлые пули, выбивая угловые кирпичи из стены, с шмелиным жужжанием ушли дальше. В спину и затылок ударило крошево, сбив кепку. Упал, но тут же вскочив, не оглядываясь рванулся прочь, оставив неудобный узелок и чувствуя, как тёплые струйки, чертят на зудящей спине мокрые дорожки. Бросил бы и карабин с бандольером, но теперь, в этом не было смысла.

На меня пошла охота.



***

Бежал не чувствуя ног, не разбирая дороги, мимо закрытых подъездов, перепрыгивая скамейки на детской площадке, обегая немногочисленные машины. Лишь бы успеть добежать до угла следующего дома, до того как броневик заедет во двор. Раздавшиеся с улицы автоматные очереди, заставили распластаться на холодной земле. Отползая за ближайшую машину, матерясь от отчаяния, обернулся. Облегчённо выдохнул, заметив как БТР, не сбавляя ход, пронёсся в просвете между домами в сторону места аварии. А солдаты, сидящие на броне, поливали огнём бредущих по улице мертвецов. Стараясь не спугнуть удачу — «Вот он шанс скрыться!» начал вставать. Но едва стал приподниматься, пришлось снова падать ничком. С улицы свернул во двор и остановился тёмно-зелёный УАЗ, двое выскочивших из него бойцов разбежались в разные стороны и укрылись за припаркованными машинами. Ещё один подошёл к брошенному узелку из простыни. Я беззвучно выругался. Тяжело не заметить светлый куль на грязной дорожке. Человек немного возле него покрутился, затем нагнулся, подобрал кепку, а после вернулся к машине, о чём-то «перетереть» с водителем. Тем временем стрельба на улице стихла, слышались только редкие одиночные.

«Добивают. Сейчас сюда и БТР пожалует!», подумал, в панике озираясь, пытаясь найти путь к спасению. Двор простреливается почти полностью, автохлам не счёт, если побегу, они меня мигом «срисуют». Да и стрелять, скорее всего, умеют метко. Бил озноб от осознания неминуемого конца и острой обиды. Какая ирония – умереть за чужие грехи! «Господи, убереги!» взмолился, упорно отказываясь смириться с вопиющей несправедливостью судьбы. Всё тщетно, вот и «кавалерия» пожаловала. Туша бронетранспортёра замерла перегородив въезд во двор. Присоединились к товарищам стрелки добившие мертвяков на улице. УАЗ, приняв в себя, уже знакомую мне тройку, неспешно прокатился вдоль подъездов, стоящего напротив дома и замер там, отрезая путь. А те бойцы, что попрыгали с брони, двойками начали прочёсывать двор, водя стволами автоматов. Всё, что оставалось, это затаив дыхание наблюдать из-под брюха автомобиля, как они осматривают каждый угол. И точно знают, что я здесь. Даже спринтер-олимпиец, не успел бы пробежать весь двор с препятствиями за несколько секунд. Стискивая цевьё карабина, я привалился к колесу, обречённо думая о смерти и о том, готов ли я, убивать живых.



***

Подмосковье, 12.04.2008г., 13:30

Одна из мобильных эвакуационных групп, сокращённо МЭГ, состоящая из трёх автобусов с четырьмя бойцами в каждом, не считая водителя, УАЗа с командиром, стрелком, радистом и санинструктором, усиленная БТР, работала по городу. Задача поставлена, приказ отдан, всё как вчера – выдвинуться в указанный район, искать выживших, при необходимости помочь людям выбраться из подъездов, дворов. Если нужно, оказать медицинскую помощь и заправить, чтобы хватило до ближайшей работающей АЗС. Тех, кто не располагает транспортом, эвакуировать сразу в «Зарю», куда с сегодняшнего дня начался вывоз людей и имущества. В самом ОДОНе решено оставить мобгруппу, способную быстро и главное, без потерь, отойти в случае необходимости. Попутно, в задаче группе ставилось – пресекать грабежи, разбой, мародёрство. С утра это была уже вторая поездка подразделения, благо ехать недалеко. Ещё один рейд и смена, а сейчас, зачищен от нежити очередной двор с подъездами. Бойцы наблюдают за улицей, отстреливая, подходящих мертвяков. «Матюгальник» поторапливает людей, предупреждает – брать, только самое необходимое. Спасённые жильцы, с сумками, баулами, тюками, домашними животными рассаживаются по автобусам. Те, кто располагает личным автотранспортом, получили место в колонне и ждут отправления. Кто-то взял «на борт» соседей, кто-то больше вещей. Несколько автомобилей не став дожидаться, отправились самостоятельно. Никто не неволит, люди взрослые, да и ехать всего ничего.

Два веснушчатых парня, одинаковые, словно «молодцы из ларца» в мультфильме «Вовка в тридевятом царстве», караулили двор со стороны улицы. Время от времени постреливая в ковыляющих на шум зомби. Оба были на усилении в столице с первого дня катастрофы, а затем, когда под натиском орд зомби Москва пала, продолжили спасать живых в составе эвакуационной группы. Обычно смешливые здоровяки насмотрелись за прошедшие дни такого, что заниматься привычным делом – переругиваться друг с другом и подшучивать над остальными, желания не осталось. Четыре дня настоящего ада, тысячи мёртвых лиц, рожь, харь, слились в один сплошной поток. Сотни одинаковых картинок в окуляре прицела винтовки – откидывающаяся голова, тёмный фонтанчик сзади и кулём валящееся тело. Мужчины, женщины, дети… Дети! Мёртвые и… живые, но уже обречённые и знающие это.

Казалось, прошла вечность, с того дня, как отряд подняли по тревоге и толком ничего не объяснив поставили задачу охранять, пресекать, содействовать. Как затем, без всякой команды, от исчезнувшего дьявол знает куда правительства, задача превратилась в миссию – спасти, как можно больше людей! Братья, как и другие бойцы отряда, иссушили души, следуя ей. Но это в мире «яви», к сожалению, приходилось прерываться, ради короткого отдыха. Среди товарищей больше не осталось трезвенников, поднимать перед отбоем рюмку начали все. Тост, был один – Чтоб без снов! Напрасно, кошмары мучили каждого. Стало нормой просыпаться в мокром, от холодного пота, бельё. От крика или рыданий товарища, жёсткого «волкодава» по жизни, но... у ночи свои правила. Сюжеты сновидений, почти у всех одинаковые – Миллионы смрадных, шатающихся фигур, ковыляющих по улицам. Шевелящиеся курганы расползающихся трупов. Выплаканные глаза живых, потерявших близких и надежду. Горе, страх и отчаяние повсюду. Осознание тщетности усилий, полагая их, лишь каплей в океане инфернального, творящегося вокруг зла. И как будто этого мало…! Пока парни, ежедневно рискуя, надрывали души и нервы, спасая чужие жизни – расправила плечи всякая мерзость. Начавшийся разгул бандитизма, грабежей и какого-то запредельного насилия, парни, восприняли как личную боль и оскорбление. Так же как и другие бойцы из тех, кто решил остаться в отряде. На счету только этой группы уже были две шайки потерявших берега распоясавшихся подонков, а самое обидное, что одна из банд, состояла из бывших коллег, ментов. Радовало то, что теперь правосудие упростилось. Больше… никакой пощады, никаких переговоров, адвокатов, судов и отсрочек! Убийц, насильников и прочую нечисть, ждёт только одно – смерть!

Братья, Фёдор и Артём Бузыкины, перестали веселиться. Братья, с мрачной решимостью, исполняли воинский и гражданский долг!



***

Подмосковье, 12.04.2008г., 13:45

Погрузка закончилась, колона ожидала команду на движение. «Матюгальник» перестал транслировать предложение эвакуироваться, под охраной. Мертвяков заметно поубавилось, как во дворе, так и в окрестностях. Все, кто успел приковылять на звук выстрелов, моторов и голоса диктора, валялись там, где их настигла окончательная смерть. Патронов не жалели.

— По машинам! — прошелестела рация и Бузыкины, оставив пост, побежали к БТР, в этом дворе, спасать больше некого.

Братья, привычно расположились на броне рядом с ощетинившимися стволами товарищами. Каждый знал свой сектор стрельбы и наблюдения. Все без исключения предпочли быть снаружи, а в отсек, как обычно, тесно набились гражданские. Это нарушало инструкции предписывающие передвигаться, исключительно внутри транспорта, ввиду подтвердившейся из достоверных источников информации, о появлении особо опасных зомби-мутантов. Стремительных тварей с зачатками разума и возможно, инстинктом сохранения, которые, были замечены в охоте и нападениях из засад. Но командование решает, а исполняют бойцы. Что касается мутантов, которые могут прыгнуть из окна…, чем они опасней того же выстрела из РПГ в сходных обстоятельствах? А сидеть в БТР, и сквозь бойницу бессильно наблюдать, когда тварь, прямо через окно, запрыгнет в автобус, чтобы жрать беззащитных людей и прикрывающих их ребят, увольте! Поэтому, мужики, предпочли уступить место за бронёй женщинам и детям.

Не успела колонна тронуться, как Артём, заметивший яркое пятно в своём секторе, приник к прицелу. Девушку-зомби, с окровавленным лицом, что неверным шагом, ковыляла по улице в сторону колонны, он узнал сразу. Буквально полчаса назад, с братом, говорили о ней. Тогда, зачистив от нежити подъезд, они наблюдали, как ещё живая и красивая, кучерявая «рыжулька», деловито трамбовала в «Мини-купер», своё барахло. Затем, грубо отказала в просьбе пустить в салон пассажиров. После, не согласилась ждать отправление колонны, «чмокнула» в носик маленькую собачку, сказала, что у неё, уже есть защитник и… укатила навстречу судьбе. «Всех достоинств, что ебабельна! — сказал один, проводив взглядом машину, — Тварь! — сплюнул второй, отвернувшись».

— Погоди, походу жива, руками машет! — сказал Фёдор, увидев, как брат вскинул СВД.

— Точно! — согласился Артём, внимательно рассматривая девушку. То, что он, сначала принял за шаткую походку свежего мертвяка, более всего, напоминало движения, уставшего до крайней степени человека, вроде марафонца под конец дистанции. Лицо в свежей крови? Да просто нос разбит. А когда она заметила, что в неё целятся из винтовки, в ужасе закричала и выставила руки, будто бы это, могло остановить пулю. Наконец и остальные бойцы, тоже её заметили. Дали команду не стрелять. Как бы девица себя не вела вначале, она была живой... пока живой.

Колонна подъехала к несчастной девушке. На первый взгляд не покусана, но осмотр подождёт, для обращения в любом случае, ещё слишком мало времени прошло. А вот произошедшее с ней несчастье, требует немедленного вмешательства. Слушая сбивчивый, эмоциональный рассказ, находящейся на грани шока девушки, составили примерную картину. Она ехала последней, пристроившись в хвост, к группе из четырёх машин, что решили не ждать основную колонну. Проскочить успели буквально несколько улиц, а затем какие-то люди, попытались остановить первую машину, угрожая оружием. Водитель дал по газам и скрылся, тогда они, просто убили шофёра второй машины, выстрелив из ружья прямо в стекло. Случилась жуткая авария, все врезались. Как выбралась, не помнит. Что с остальными, не знает. Бусичка пропал. После того как дамочка вспомнила о собачке, у неё началась истерика. Всё.

То, что это одна из многочисленных банд, которые орудуют по городу, с момента наступления всеобщего хаоса и безвластия, сомнений небыло. Запросив по рации поддержку, старший группы принял решение разобраться с бандой на месте, пока они занимаются мародёрством. Колонна с гражданскими, под прикрытием нескольких бойцов неспешно двинулась на соединение с МЭГ, работающей в соседнем районе города. А БТР, с восемью стрелками и УАЗ с четырьмя, включая водителя, двинулись по направлению указанному потерпевшей. То, что это одна из многочисленных банд, которые орудуют по городу, с момента наступления всеобщего хаоса и безвластия, сомнений небыло. Запросив по рации поддержку, старший группы принял решение разобраться с бандой на месте, пока они занимаются мародёрством. Колонна с гражданскими, под прикрытием нескольких бойцов неспешно двинулась на соединение с МЭГ, работающей в соседнем районе города. А бронетранспортёр, с восемью стрелками и УАЗ с четырьмя, включая водителя, двинулись по направлению указанному потерпевшей. Проехать успели два микрорайона, когда впереди, послышался грохот аварии, а спустя несколько секунд восемь раскатистых выстрелов.

— Наши клиенты! — предвкушая возмездие, констатировал Фёдор, оглядев подобравшихся перед боем товарищей, — Что спецура... устроим сюрприз гадам?

Ответом ему были, гуляющие желваки и хищные оскалы улыбок, на суровых, четыре дня небритых лицах пацанов, старший из которых, едва разменял четверть века.

Взревев двигателем, БТР прибавил ход, бойцы приготовились и не зря. Выезжая из-за угла, на пересечении улиц, подтвердилось всё, что говорила несчастная девушка. Несколько искорёженных машин и труппы на дороге, как ходячие, так и уже окончательно мёртвые. А ещё, какой-то оборванец с ружьём и мешком в руках, стремительно несётся в попытке спасти свою шкуру, спрятавшись за углом дома.

«Зря ты вообще родился!» — кровожадно подумал Артём.

— Готов! — злорадно заорал Фёдор, когда КПВТ (крупнокалиберный пулемёт Владимирова танковый), изрыгнув короткую очередь, выбил кусок стены, едва за ней скрылся бандит. Все успели заметить как в падении, взметнулись его ноги. Всё, даже если жив, уже не уйдёт. Да и не жилец. По-любому.

— Бродячих зачистить! — прохрипела рация. Воодушевлённые близким правосудием парни, на ходу начали бить по приближающимся зомби, а УАЗ свернул между домами. То, что тела бандита, не обнаружилось, никого не смутило, вон его мешок и кепка. Он где-то здесь и вся его банда тоже, они по одному не ходят.

Разобравшись с мертвецами на улице, бойцы на БТРе заехали во двор. Пара стрелков Тёма с Федей, осталась на броне. Первый с СВД держал двор, пока двойки бойцов его «шерстили», уделяя особенное внимание машинам, помойке и детской площадке. Второй с коллиматором на «калаше», улицу, откуда в любой момент могли появиться новые мертвецы.

Тот факт, что именно этот двор, команда зачистила вчера, о чём свидетельствовали намалёванные знаки зет или «Зорро», на дверях каждого подъезда, серьёзно облегчало задачу. Живых хозяев в домах быть не должно, да и мёртвые, только в лежачем виде. Это значило, что прикрыться заложниками бандитам не удастся, а ещё то, что внутри могут быть только мародёры.

— Вспомнил! — внезапно подхватился Фёдор и, склонившись к лючку мехвода, крикнул: — Передай старшому, первый подъезд, справа, открыт, там замок сломан. Если где и можно затихариться, только там!

— Точно! — Вспомнил Артём, а из люка донеслось: — Готово!



***

Подмосковье, 12.04.2008г., 14:00

Кольцо облавы сжималось, солдаты методично обыскивали двор, неспешно приближаясь к моему укрытию, за старенькой «Волгой» со спущенными колёсами. Не забывали и на окна посматривать, но без особого рвения. Возможно считая, что угрозы оттуда нет, а может по другой причине, меня это мало заботило. Ещё немного и придётся отползать, рискуя быть обнаруженным теми, кто сидит в УАЗе, карауля противоположный въезд во двор.

Тремор прошёл внезапно, когда сознание, смирилось с неизбежным – сегодня, скорее всего…, я умру!

Нащупав пальцем спусковой крючок, я приготовился, но внезапно, солдаты прекратили прочёсывать двор и побежали назад, в сторону одного из подъездов. УАЗ тронулся следом, а я, не веря глазам, поднял взор вверх и прошептал небу:

— Спасибо!

Снова появился шанс. Оставалось только не попасться на глаза снайперу, который так и сидел на броневике, иногда припадая к прицелу, рыская стволом по двору. Если заметит, будет уже не важно, кто попадёт в меня, стрелок или пулемёт БТРа разнесёт моё укрытие и меня заодно. Я медленно, начал отползать, прячась за машинами, стараясь вжаться в асфальт и апрельскую грязь.

Когда до угла дома, оставалось метров десять, замер. Больше машин нет, поползу или решусь на спринт, меня заметят и я труп. Останусь, солдаты, обыскав дом вернутся во двор. Тем временем, у подъезда, всё было готово для броска внутрь. Собравшись по разным сторонам от двери, бойцы приготовились. Опасаясь дышать, я наблюдал, как жестами, отдаются последние команды. Штурмующие, напряжённо замерли перед рывком...

И вот, распахнув дверь, с криком: — Граната! — что-то зашвырнули внутрь.

К моему удивлению, не последовало не только взрыва, но и его ожидания. Штурмующие, без промедлений, с криком — Спецназ! — бросились внутрь здания. Выстрелов не услышал, зато увидел, как едва зайдя, двое солдат, выбежали обратно, неся на руках напуганных, плачущих детей.

Снайпер отвлёкся. Другого момента не будет. Приняв решение, я, в который уже раз, рвя жилы, не скрываясь, понёсся прочь со двора. Мне оставалось, буквально пару шагов, но...

Шагнувший из-за угла свежий мертвец, вытянув руку, почти вцепился в ворот куртки. Я шарахнулся в сторону, едва ушёл, слишком поздно заметил, даже закричать не успел. Сухая плётка выстрела и голову зомби мотнуло, выбитое из неё содержимое, тёмным фонтаном выплеснулось наружу, тварь рухнула. Прежде чем скрыться за углом, невольно обернулся и успел заметить, наведённую винтовку и искажённое ненавистью лицо стрелка. Грохнуло, пуля взвизгнула о стену следующего дома, но я уже был вне досягаемости.

Пока они развернутся, и на дорогу выскочат, пока солдаты, до угла добегут. Я буду уже далеко. Пересеку улицу, затем дворами и метрах в трёхстах отсюда, открытые окна квартиры Протасовых, да и Миха, тоже не запер хату, о хозяине машины Лёхе и говорить не стоит.



***

Артём внимательно следил за двором, периодически приникая к прицелу, чтобы детально рассмотреть, то, что может служить укрытием. Если это ошибка и бандиты не прячутся в подъезде, то во время его осмотра, лучший момент, чтобы дать дёру. Когда группа зашла, использовав старую хитрость с ложной гранатой (все в помещении попрячутся и в это время заходит группа зачистки). Снайпер осматривал двор, а его брат страховал спину, но услышав испуганный детский плач, Артём отвлёкся на выбегающих из подъезда товарищей с мальчиком и девочкой на руках. А затем, вскинул винтовку, краем глаза уловив смазанное движение на периферии зрения. Чертовски быстрый парень, в грязной кожанке, с Сайгой в руках нёсся прочь. Пару метров и уйдёт.

«Пуля быстрее, мразь!» — подумал снайпер, выбирая свободный ход на крючке, когда навстречу беглецу, шагнул мертвец и… палец выжал спуск, без команды мозга. Слишком сильно укоренилась привычка бить мёртвых, пытаясь спасти живых.

— Сука! — заорал снайпер, узнав бандита, обернувшегося на выстрел. Грохнул следующий, но поддонок, успел юркнуть за угол.

— А-а-а! Сука! Сука, тварь! — кричал в бессильной ярости Артём — Сам тебя, падлу, удавлю!

— Остынь братух, чё ты завёлся? — на плечо легла рука Фёдора, — Кто это был-то?

— Белкин!

— Вот же мразь! — сплюнул близнец, — А ведь, думали, он человек... ладно уймись, вместе гниду раздавим!

***

Подмосковье, 12.04.2008г., 14:30


Как и надеялся, солдаты за мной не угнались, да и не пытались, если честно. Прокатились на БТР до конца улицы, туда обратно, постреляли в бредущих на шум мертвецов и уехали. Гонять меня по многочисленным дворам у военных не хватало людей и времени, а проблем было в избытке. Как, впрочем, и у меня.

Неприятности, если предыдущие, можно назвать прошедшими, начались сразу, как только стих, рокот двигателя, эхом гуляющий меж стен пустых домов. Надеясь по «быстрому» проскочить до временного укрытия в знакомом подъезде, не забывая об осторожности, я спасался дворами, избегая просматриваемых улиц. Редкие мертвяки не доставляли особенных хлопот, слишком медленные и неповоротливые, они не могли бы угнаться даже за пузатым Арбузом. Но хвост, из ковыляющих следом зомби, я собрал приличный. Оставалось надеяться, что более резвую нежить, заинтересовавшуюся стрельбой и успевшую к «представлению», выбили военные. Теперь, оставшись один на один, с толпой голодных тварей за спиной, я нёсся, насколько хватало лёгких и тренированного сердца, кратчайшей дорогой, оставляя сил про запас, если потребуется. Об опасности больницы вспомнил, лишь выбегая на проезжую часть, в тот момент, когда первые преследователи, отрезая путь, медленно входили во двор с другой стороны.

Громада красного кирпича, за невысоким бетонным забором, выбитые или распахнутые настежь окна, первых двух этажей, с редкими, болтающимися на ветру самодельными канатами из связанных простыней. И мертвецы..., много мертвецов. Всё это истерзанное «воинство», до того, молча стоящее манекенами, всколыхнулось, засипело, пришло в движение. Словно домино, качнулся один, второй, третий и вот уже лавина, смердящих гниющими ранами трупов, двинулась к замершей в ступоре жертве. Кушать подано.

Стряхнув оцепенение, сковавшего разум и тело ужаса, рванулся в сторону, от шагнувшего навстречу мужика с обглоданным лицом и руками. Чувствуя, как наливаются ватным бессилием ноги, от вида десятков, затянутых смертной пеленой, немигающих глаз. Понял, не уйти. Зажмут! Даже ружьё не поможет. Я его и снять из-за плеча, куда закинул для удобства бега, не успею. Их слишком много, со всех сторон сразу. Если и есть шанс прорваться, то вперёд. Без оглядки. Пока стена мертвецов не сомкнулась.

Ложное движение влево. Затем вправо. Удачно! Вперёд! Зигзагом. «Маятником», избежал пытавшегося зацепить одежду толстяка с волочащимися кишками из разорванного брюха. Бортанул плечом напоследок, сбивая с ног. Под ноги бредущих следом. Не обращаю внимания. Свалка начавшаяся за спиной, лишний миг жизни. Ещё один вздох! Проскочил мимо двух ковыляющих тёток в медицинских костюмах. Прыжок! Ушёл с траектории следующего за ними подростка, что уже вытянул руки, пытаясь схватить. Ударом ноги в живот, согнул пополам, спешащего отобедать старика! Запоздало понял, ему это, никак не повредит. Напротив, дед, сломанной куклой, завалился вперёд. Вцепился в куртку скрюченными артрозом пальцами. Потянулся ближе, шевеля беззубым ртом. Дёрнувшись, стряхнул тварь, почувствовав, как сзади кто-то вцепился в «Сайгу». Разворачиваясь, локтем засадил в клацающую пастью голову, моля, чтобы кожаный рукав, выдержал столкновение с зубами. Хруст ломаемой челюсти, но не освобождение от мёртвой хватки. Стоять нельзя. Смерть! Рвусь дальше. Зомби за спиной, словно тренировочная тележка, волочится. Плевать. Вперёд, к серой стене забора больницы. И последнему бою!

Мертвец отцепился неожиданно, будто страховочный трос оборвался. Не удержавшись, кубарем лечу на выставленные руки. Сделав, неловкий, из-за ружья кувырок избежал участи, быть придавленным. Сожранным. Вскочив на ноги, в три прыжка добрался и, развернувшись, прижался спиной к забору, готовый к безнадёжной схватке. Первого шагнувшего зомби, сбил ногой в грудь. Всей массой. Не ударил, просто сильно толкнул, помня о том, как опростоволосился несколько мгновений назад. Завалившись, под ноги наседающих тварей, он вызвал кучу малу, из копошащихся тел. Перепрыгнуть неожиданное препятствие, они не догадались или просто не умели, а я, воспользовавшись моментом, в следующий миг, уже бежал по бетонной ограде, высотой едва достигающей макушки взрослого человека.

— Бля! Бля, Сука! Да отвяжитесь твари!

Толпа, с обеих сторон от забора, потянулась следом, не желая упускать добычу. Мертвецы, хватались за гребень стены, пытались зацепить ноги. Тщетно. Перепрыгивая окровавленные, грязные руки, стараясь не смотреть на обезображенные, лютым голодом морды, думал об одном — Господи, не дай оступиться!

Несколько секунд спустя, избежав неловких попыток, стянуть меня вниз, оставил позади основную массу тварей. Спрыгнув с забора, по широкой дуге, обежал запоздавших на «раздачу» еды зомби и, нарастив темп, оторвался от тупого стада. Через два дома будет поворот, за ним ограда школы, пара магазинов и, распахнутые окна Протасовых, на первом этаже. Метров через сто, перед самым поворотом, перешёл на быстрый шаг, трясущимися руками, снял ружьё с плеча. Посмотрел на небо: — Спасибо... Спасибо!

Случай с зомби из-за угла, едва не стоивший жизни во время облавы, повторять не хотелось категорически, не говоря о больнице. Оглянулся, самые резвые, из подгоняющих мертвецов, будут здесь, секунд через двадцать, не ранее. Готовясь мгновенно сорваться в «спринтерский» забег, по центру дороги вышел на перекрёсток. Почти пусто, несколько вялых доходяг в изорванных, окровавленных лохмотьях не в счёт. Заметив меня, они двинулись встречать «гостя», а я побежал на них, немного забирая вправо, ближе к обочине, туда, где стояла автобусная будка. Ожидая, что за ней, вполне могут быть, неприятные «сюрпризы», а я ими, уже сыт по горло. Как и надеялся, мой манёвр вынудил мертвецов двигаться туда же. Когда до столкновения оставалось метров пять, резко рванул влево, обегая зомби и остановку, за которой, кстати, никого не оказалось. От такой же постройки на встречной полосе, ушёл аналогично, зигзагом. Далее, никаких проблем не встретил и остановился только тогда, когда выбежав, на «финишную» прямую, перед самым домом, увидел на дороге, как пара десятков мертвецов, жрут «собратьев», убитых Михаилом и военными. Увлечённые процессом, поглощения трупов зомби, прозевали мой «старт» и опомнились, когда до заветного окна оставалось пробежать метров десять. Краем глаза заметил, что один из пожирателей, не вставая, на четырёх конечностях, длинными скачками несётся наперерез. Развернулся, похолодев от осознания, не успею, вскинул ружьё, которое больше не спешил убирать за спину. Неожиданно мутант, увидев, направленное в морду оружие, сиганул в сторону и в несколько прыжков скрылся за углом, бросив менее сообразительных «товарищей». Я же, не дожидаясь, когда отставшие зомби накинутся на меня, помчался к дому, искать спасения в знакомой квартире.

«Почему окна закрыты?», — промелькнула паническая мысль, а затем, заметил, ещё влажный, след обуви, на серой стене. «Ебать, попал!», — тормозить смысла не было, настигнут. Оставалось одна возможность, оттолкнувшись с разгону от препятствия и, изменив направление движения, попытаться уйти. Так и сделал, попутно, саданув прикладом, в харю ближайшей твари. Снова бег, на грани сердечного ритма, на последнем воздухе в лёгких. В противоположную сторону от направления, куда убежала, осторожная, прыткая «гадина». А на улицу, из дворов, уже выходили мертвецы, что так и плелись за мной от больницы.

«Лестница!» — закидывая ружьё за спину, вспомнил, что люк, так и остался открытым. Плюнув на предосторожности, не до них, забежал за угол. Так, метра два и прибитые доски, скрывающие ступени от шаловливых детей и дураков, что лезут на крышу. Плевать. Разбег. Упор ногой в стену. Прыжок! Есть...

Клещом, уцепившись за деревяшку, рывком подтянулся выше, подобрав пятки к заднице. Лестница не широкая, вполне хватает размаха рук, чтобы по краям обхватить, лишь бы приколоченные гвоздями доски выдержали, да на спине никто не повис. Напрягая оставшиеся силы, на кончиках пальцев, как скалолаз, полез вверх, затылком ощущая холодок страха. Почти физически чувствуя, как вернувшейся монстр, прыгает на спину и, сжимает челюсти на основании черепа и мы, летим на асфальт! Обошлось. Ещё вот-вот, ещё немного и доски кончатся. Дальше нормальные, железные ступени, пойдут а внизу, собрались и мычат, голодные «зрители».

***
Подмосковье, 12.04.2008г., 15:00

Почти под крышей, по-морскому обхватив лестницу ногами, снял ружьё. В доме кто-то есть, или был. Теперь, когда на хвосте не сидит неотвратимая смерть, а значит, побарахтаюсь ещё, наученный опытом, я не спешил рисковать. Осторожно выглянул, пусто. Перевалился через невысокий бортик, посмотрел вниз, злорадно подумал — «Ну и стойте там!». Переводя дух, не забывал поглядывать через край, на дорогу. Опасался, что быстрый и «мозговитый» мутант, повторит мой путь. Успокоился, только когда увидел, как тот, бестолково глядя вверх, потоптался и ускакал, доедать покойников на дороге.

Что дальше? По идее, подъезды дома зачищены, опасности там нет, вполне можно попробовать проникнуть в один из них. Но, люки закрыты, а значит, придётся шуметь, пытаясь выстрелами сбить запоры. Это не может остаться незамеченным, тем или теми, кто прячется внизу. Ждать, когда мертвецам надоест караулить у лестницы, можно неделю. А пить, после получасового бега, хочется уже сейчас. Хоть бы одна лужица на крыше была. Припал бы, не раздумывая и, жадно, по-звериному лакал но....

Придётся лезть в подъезд, я имею на него прав, не меньше того, кто его занял.
Мягко ступая, прокрался к спуску вниз, всё, как и оставил утром, щеколда надстройки не задвинута. Аккуратно потянул слегка скрипнувший люк, не заперт. Замер прислушиваясь. Тихо. Спуск. Озираясь, осторожно сделал первый шаг, дверь в квартиру Михаила, слегка приоткрыта.

«Вроде так и было, Лёхина нараспашку, это я не закрыл».

Запах мертвечины в доме не смутил, трупы упокоенных жителей, в ваннах разлагаются. Улица почти сравнялась по зловонию с подъездом, только ветерок посвежей. Осторожно выглянул, вниз из-за перил, на лестнице пусто. Несколько, бесконечно долгих мгновений, стоял, целясь в просветы между перилами. До ломоты втискивая приклад в плечо. Никого. Капелька пота, со лба, прокатилась по носу и полетела вниз. Выпрямился, усмехнулся. Кто бы там ни был, он сейчас, тише воды, в квартире сидит. Боится в подъезд, нос высунуть.

Не успел даже дёрнуться, когда перед глазами, мелькнула, сдавив горло, тонкая проволока, а в спину упёрлось, что-то твёрдое. Затрепыхался, но было поздно. Палец сам выжал спуск. Оглушительно громыхнула «Сайга», а затем, выскользнув из внезапно обессилевших рук, покатилась вниз по ступеням. Теряя сознание, услышал густой, басовитый шёпот, у самого уха, — Тихо, тихо, тихонечко!

Тьма.


***
Очнулся от хлопков по лицу, крепко, со знанием дела связанным, подёргался, осознавая, пустая затея. Тело лихорадочно искало варианты, но мозг, хохоча, говорил голосом старого еврея, — «Не привык оставлять противника за спиной!» — эх, Семён Маркович, похоже, меня безумие настигло.

Огненно рыжий мужик, с Михиной «Сайгой» в руках, убедившись, что я пришёл в себя, более не проявлял агрессивных намерений. Напротив, поднёс бутылку воды, придержал голову, дал напиться. Потом, сев на принесённый откуда-то табурет, стал задавать вопросы. Кто таков? Откель взялся, почему в чужой одежде, где ствол достал, зачем именно в этот подъезд залез? Врать и изворачиваться смысла не видел, не следователь допрашивает, а мужик с ружьём в руках. Но и рассказывать всю правду, особенно про былую, мою жизнь, тоже не стал. Впрочем, она его и не интересовала. Поэтому без утайки поведал как есть, не забыв описать все злоключения с самого побега из ОВД, о причинах задержания тоже рассказал.

Дядька похмыкал, попутно удивляясь моей везучести и… достал здоровенный нож.
Извиваясь, попытался отползти, но только рассмешил мужика.

— Ну, ну, куда же ты? Я, лишь верёвку срежу! Не дёргайся, не пораню. — Сказал он, рассекая бечёвку, стягивающую за спиной руки. — Вот так, не сильно затекли? С ногами помочь или сам?

— Нормально. Сам. — Буркнул я, сбрасывая остатки верёвки с щиколоток и вставая.

— Значит так сынок, ружьишко, я пока у себя подержу! Вам, молодёжи нонишней, оружие лучше вообще, не доверять, — продолжил он, присаживаясь на табурет и указывая мне на кресло, что стояло напротив, — сами поранитесь или подстрелите кого, ненароком.

Я сел, но не в кресло. На подлокотник, подобрав ноги так, что в любой момент мог сорваться с места. Мужик же, положив дробовик на колени, от спички прикурил папиросу, без фильтра, выдохнул дым в потолок, — Я, так понимаю, вопрос решённый и обсуждению не подлежит?

— Что так? — с вызовом бросил в ответ, готовясь, если понадобится, силой забрать своё. — Это, вообще-то, ствол моего… друга!

— Ты, когда с крыши спускался, палец на крючке держал? Держал! Патрон в патроннике. С предохранителя снят. — Отправил он к потолку, очередной клуб дыма.

— И чё? — не понял я, суть претензии.

— И чё?! — взорвался он, — Да ты парень, куда только им не «тыкал», пока лез. И в ногу. И затылок почесать умудрился! Всё с пальцем блядь, на крючке! — он внезапно успокоился и снова затянувшись, продолжил — Как не отстрелил себе ничего?

Я промолчал, вспоминая, делал ли я то, в чём меня обвиняют, а мужик, по-отечески, с превосходством усмехнувшись продолжил, — Везунчик, одним словом! Ты хоть пользоваться умеешь?

Хотел сказать, что да и уже стрелял, но замялся, а он, всё поняв, покачал головой, — То-то же! Потому и тебя, кстати, неласково встретил. Во избежание, так сказать.

Меня захлестнуло, острое чувство несправедливости, ведь это мне, Михаил, доверил своё ружьё. А этот рыжий «хмырь», сначала придушил, а теперь папу родного «лепит»? Расстояние, менее полутора метров, он даже не поймёт, как я его спать отправлю.

— Слишком тихо ходишь… дядя!

— Я сынок, до армии, тайгой жил. Да и после, промысел не бросил, а там, только так и надо, — хрипло, почти рыча, сказал он, — стреляю, быстро, метко и даже на звук. Поэтому говорю, не дури.

— Это мой ствол, ищи себе другой! — зло прошипел я, внимательно следя за движениями мужика, который уже понял свою ошибку, когда, положив дробовик на колени, фактически лишил себя оружия. Дёрнется или за ножом потянется, «вырублю».

— А силушки, хватит? — сощурив глаза, спросил он, бычкуя папиросу, растерев тлеющий уголёк между пальцами и по-волчьи, глядя исподлобья.

— Ты удивишься! — дёрнув бровь, ухмыльнулся я, слегка подавшись вперёд, готовый ко всему.

— Ладно парень! — Неожиданно, примирительно, выставил руки мужик, не сводя, впрочем, с меня пристального взгляда. Продолжил осторожно, — Извини, коль что не так! Мне, эта твоя, погремушка, нахер не всралась! Мне б, до нарезного добраться. А картечью, по зомби, только в упор или ворон пугать. Таскай, если хочешь, но, стрелять буду я. Да и сам посуди, я мог тебя и придушить, и связанным оставить. Одному выжить тяжко, кто-то должен за спиной быть. Уговор?

Всё ещё злясь, но понимая и принимая, его правоту, я кивнул. Но…

— Доверие, нужно ещё заработать папаша! После твоего, фееричного, выхода, я даже не знаю, стоит ли?

Дядька медленно отщёлкнул магазин, затем не поднимая ружьё с колен, передёрнул затвор, выкинувший цилиндр патрона из ствольной коробки. Двумя руками поднял «Сайгу» и протянул её мне. Отказываться, я не стал.

— Давай так сынок, я стрелять умею, а ты, чёртов везунчик, знающий город и окрестности. Держимся вместе, я тебя стрелять учу. Идёт? — протянул он руку, — Игнатий, можно «Дядька».

Я готовый к любой неожиданности, кивнул и пожал её, назвавшись, хотя он, моё имя, уже и так знал. Удивляясь, как, в таком невысоком, щуплом на вид мужичке, помещается хриплый, рокочущий бас. Более всего, напоминающий тембром Высоцкого, которого, так любил слушать отец.

***
Подмосковье, 12.04.2008г., 20:00

Сидим у костерка, разведённого в большой сковороде, что бы не подпалить рубероид, которым застелена крыша. Пьём крепко заваренный чай, из Лёхиных запасов, с какими-то травками, которые Игнатий достал из своего рюкзака. Беседуем. Мужик ружьё чистит, бережно, с любовью.

Судьба у дядьки интересная. Лет ему, едва за тридцать, а с виду не менее сорока дать можно. Лицо красное, обветренное, в веснушках, аж до шеи. Говорит, у Коми (финно-угорский народ в России), многие такие. Не в плане конечно, что выглядят плохо, просто, помотала его жизнь, а девки говорит, у них красавицы, волосы, у всех почти, золотистые или рыжие, глаз не оторвать.
Родом из Сыктывкара, с детства охотился с отцом, бывало «браконьерил». Отслужил на границе «срочную», потом остался по контракту, а вернувшись, домой, снова взялся за промысел. В основном «пушнина», но, капиталов не заработал, едва хватало на пропитание, поэтому и семью не завёл. Работал таксидермистом (делал чучела из шкур животных), запил, а затем, взялся за старое и попался. Отсидел трёшку, по два пять восемь (УК РФ Статья 258., Незаконная охота.) и начал, туристов-охотников по тайге и лесотундре водить, места показывать. Тут-то денежки и пошли, да только кому они теперь нужны.

В первопрестольную приехал, повидать дружка армейского и родню подмосковную навестить. Планировал до конца мая задержаться, чтобы двадцать восьмого (28.05 День пограничника), впервые за много лет, всей заставой собраться и «гульнуть» в Парке Горького. Не судьба. Едва утром, девятого, на Ярославский вокзал прибыл, началось «светопреставление».

В столице войска, паника, пробки. Братан армейский трубку не берёт, а у родни только городской знает и адрес домашний. Так до обеда и шатался словно неприкаянный. Хорошо хоть метро работало, добрался с грехом пополам до Новогиреево, а дальше никак. Таксисты такие суммы ломят, что даже ему не по карману, тем более, «налички» на руках нет почти. Пошёл пешком. Для таёжника, дело привычное. Ну и насмотрелся по дороге. Понял, что происходит, едва цел ушёл. Три дня в какой-то даче, у дороги, прятался, а когда мертвецы, погнались за кем-то, дал дёру. Сунулся, к родне, а там дверь, запертая и только трупы, «дострелянные», у подъезда валяются, да буковки, нарисованы. В одном дворе зет, в другом галочка, в третьем крестик или нолик. Думаю, метки ставят, что подчистили, стал быть! Так сюда и прошёл, пока не зажали, а тут окно открытое.

— Ну, дальше ты и сам знаешь. — Закончил Игнатий, собирая Сайгу и протягивая мне.

— Оставь, у тебя, от ружья, толку больше будет. — Ответил я и спросил, — Ну так что, завтра со мной пойдёшь?

— Пойду, Максим, не сидеть же здесь одному.

На том и порешили. Поболтали ещё немного, допили чай, а затем разошлись спать. Он к Михаилу, я к Лёхе.

Подмосковье 13.04., примерно 8:00

***

«Погода с утра на редкость хороша, на небе ни облачка, весеннее солнце ласково греет, а лёгкий ветерок лениво ерошит чёлку красавицы, что придерживая меня под локоток, идёт рядом. Неспешную прогулку слегка омрачает неловкость из-за того, что сердце моё вроде бы занято. Моя спутница тоже об этом знает, как ведает и то, что старая подруга давно меня бросила и у неё скоро свадьба. Это меня уже не злит, скорее печалит. Сам не пойму, как из бодрого пацана, превратился в меланхоличного страдальца, убивающего себя алкоголем, хотя давно уже сомневаюсь - люблю её или просто отказываюсь отпустить.

Мы идём по светлой стороне улицы и всё чаще, будто случайно, бедро красавицы касается моей ноги. Делаю вид, что не замечаю но, признаю это весьма волнующим. Она вздыхает, её голова ложится мне на плечо. Улыбаясь приобнимаю её и повернувшись, тону в бездонных зелёных омутах. Её руки, на моей шее. Молчим. Да и зачем слова? Слишком много накопилось между нами. Сегодняшний день, обещает быть особенным. Она улыбается, но глаза, влажны от подступающих слёз. Удивляюсь, может обидел ненароком? Внезапно у самого щиплет глаза и ком в горле, от такого простого, но неожиданного озарения: «Мы столько лет знакомы!».

Светлая грусть от осознания безвозвратно утраченного: «Почему раньше не замечал? Ведь на поверхности лежало. Все эти взгляды украдкой, улыбки, якобы случайные встречи...».

— Может быть ...ещё не поздно? — с надеждой спрашивает она, словно читая мысли.

Качаю головой: — Прости...

Девушка, поднявшись на цыпочки, робким поцелуем касается моих губ: — Молчи! — шепчет она. Затем испугавшись внезапного порыва, отстраняется, опустив глаза, её лицо заливается краской. Отвернувшись, она пытается уйти смущённая и раздосадованная тем, что я не ответил на поцелуй. Проклиная себя шагаю следом, хочу прижать к груди, успокоить и не отпускать никогда. Наконец-то понимая то, что сердце знало давно.

— Прости... — Шепчу ей и нежно целую. Она поднимает влажные глаза, в них надежда и тревога.

Что-то не так. Не правильно. Оборачиваюсь. Бывшая стоит напротив, в одежде своей матери, руки скрещены, глядит сухо, раздражённо. Губы гадко кривятся, с языка слетает что-то презрительно нецензурное. Впрочем, мне уже всё равно. Хочу сказать, чтобы валила лесом. Но, не успеваю даже рта открыть. Над головой с жужжанием разбилась о стену стайка шмелей. За ворот сыплется, выбитое из кладки крошево. Мгновение спустя, раздирая перепонки, где-то за спиной, отбойником стучит пулемёт.

— Бе-еги! — Кричу, но не слышу свой крик, словно вата во рту. Девушки срываются с места. Сам же мешкаю, нога не слушается, безвольно волочась по земле. Падаю. Замедленно, словно во сне, наблюдаю, как успев проскочить, укрывается за углом Аня. Где Наташа не знаю, одно хорошо - на простреливаемой улице её нет. Пулемёт молотит не переставая. Пять, три, четыре, снова пять. Стрелок, что-то крича, долбит короткими очередями, отсекая от спасительной стены. Заставляя жаться ниже.

— Мелкая? — зову девушку, но в ответ, слышу Наташкин голос: — Прости Макс! Нам тебя не вытащить! Прощай!

В этот миг из-за угла на мгновение показалась и скрылась тёмно-каштановая головка, с испуганными блюдцами глаз. В ту же секунду по стене замолотили тяжёлые пули.

— Держись Максим! — кричит Аня, больше не высовываясь, — Мы что-нибудь придумаем!

Её голос придаёт сил, я вскакиваю, решаясь на рывок но...

Пулемётчик вспоминает обо мне. Вновь падаю. Вжимаюсь в рыхлую землю так, что не вдохнуть: «Всё кончено! Пристрелялся. Не уйти!» — горькая мысль и ком в горле.

— Су-ука-а! — в бессильной злобе кричу я. Стрелок хохочет и, вцепившись в рукоятки, давит гашетку. Воздух кончился. Открываю рот, подобно выброшенной на берег рыбе, но вместо кислорода пустота. И голову не поднять. Чиркает по кепке, срывая, унося прочь. Прикрывающими затылок ладонями чувствую обжигающую вибрацию проносящихся пуль. Краем глаз замечаю, как из-за угла, за которым спрятались девушки, к моей распростёртой фигуре медленно ковыляют мертвецы. Несколько босых, покрытых струпьями грязных ног с заскорузлыми ногтями. Я вижу как они спотыкаясь и шаркая приближаются. Липкий ужас сменяется, безысходностью страшной догадки: — Как же так, туда же… там же… девчонки? — вою навзрыд, переворачиваясь на спину.

Последний раз взглянуть в небо, сделать вдох: — «Значит, помирать пора» — отстранённо сознание фиксирует очевидное. Смиряюсь, шепчу пустоте: — Мама... Я скоро буду! Мелкая... прости!

Воздух ворвался в лёгкие. Мучительно захотелось жить. Безумная обида, ужас, жалость и облегчение: — Всего лишь сон…

Вдох-выдох. ВДОХ. Под несмолкающий стук в дверь. ВЫДОХ. Сел в кровати. Несколько секунд растерянно оглядывался, глотая воздух. Образ, заплаканной, но улыбающейся Ани, пылал в голове. Пытаясь отдышаться рухнул на мокрую от пота подушку и, охваченный внезапным приступом дикого, разнузданного веселья захохотал.

Стук в дверь смолк, но спустя несколько мгновений возобновился с удвоенной силой: — Макс! Харе ржать! — Медвежий рык рыжего охотника, едва ли не заглушал устроенную им же пулемётную атаку двери. — Отворяй уже! На дело пора!

— «Охренеть! Ему как будто вообще, похер на всё. Мертвецы под окнами, жрут трупы, бандиты по городу бегают... рыжему начхать!» — раздражённо думаю я и кричу, — Угомонись! Сейчас... открываю!

По-быстрому протираю «зенки» и медленно плетусь к двери. В коридоре зеркало. Взгляд мельком: — «Сука... Глаза красные, морда опухла. Западло пацану, в таком виде палиться! Ну и похрен!» — нарочито позёвывая, пытаюсь изобразить, что просто «помят» спросонья. Щеколда в сторону.

Игнатий врывается в квартиру, как комендант общаги, к решившим «прибухнуть» студентам. Удивлённо таращится на меня, будто впервые увидел. Хмыкает: — Ревел что ль?

— Нехер ржать! Заманали такие побудки! По чужим углам. То мертвяки у клетки, то выстрелы, то матюгальник орёт, теперь вот кошмары... Блядь!

— Ладно, малой, я и не думал! — перебивает мужик, продолжая «лыбиться», — Бивни чистить и на зарядку. Бегом! Что за взгляд?! Офигел от счастья?

Я уже почти успокоился, поэтому отвечаю с ленцой. Зевая и почёсывая плоский живот под футболкой: — Да не-е... если только, самую малость. — Затем ухмыляюсь многозначительно, хрустя костяшками набитых кулаков, — А ты... никак решил к спорту приобщиться? Так не стесняйся. Знак только дай ...покажу, пару приёмов! Скажешь тоже. На зарядку!

Игнатий смеётся: — Ну, раз ты в норму пришёл, тогда ладно. Отбой зарядке. Погнали на крышу, я уже костерок развёл. Чайку хлебанём, да и пожрать надо.

— С травками? — воодушевился я, вчерашнее чаепитие понравилось как необычностью вкуса, так и даруемым бодрячком, — Что за отвар кстати?

— Саган-даля! — важно отвечает рыжий, — Шаман-трава, с Алтая. Туристы привезли. Распробовал?

— Ничего так. Ладно. Иди, сейчас поднимусь.

— Накинь, что-нибудь. Моросит слегка.

— Так может, ну её, крышу? Здесь бы заварили.

— Костерок?! В квартире или подъезде? — сделал вид, что засомневался Игнатий, — Можно конечно. Если с умом. Но, ну его на хер. Дымом, на месяц провоняешь, а стирать где? Да и мертвечиной дышать неохота...

— Думаешь, на улице не смердит? — удивился я.

— Смердит, — легко согласился охотник, — но разницу, сам поймёшь и… знаешь, что я тебе скажу малой? Привыкай ...к жизни под небом. На бегу и всегда оглядываясь. Теперь только так!

— Типа бомжей?

— Вроде того. Но, без вокзалов и теплотрасс, а вместо ментов... ну ты и сам, догадываешься. — Сказал он, выходя на лестничную клетку.

— Думаешь, долго так протянем? — остановил я его, прекрасно зная ответ и, всё равно, надеясь услышать другой.

— Нет. Недолго, — сказал рыжий, — рано или поздно, тебя укусят... или убьют, что, вообще-то, одно и то же. И тогда, настанет твоя очередь гонять живых и жрать трупы на улице. В любом случае жизнь тебя ждёт новая, увлекательная!

— Спасибо! — крикнул я вслед, — Приободрил!

***

Сидя на принесённом табурете, я двумя руками обхватил горячую чашку. Делал маленькие глоточки, стараясь не обжечься и не думать о том, что возможно, весь мир доживает последние деньки. Смотрел на догорающие доски, ещё недавно бывшие чьей-то мебелью. Бодрящий чаёк под моросящим дождичком, шёл великолепно. Я вынужденно согласился с Игнатием. Здесь, гораздо лучше, чем в пропахшем мертвечиной подъезде. Лёгкий ветерок уносил тошнотворные ароматы тлена, не давая застаиваться, отравляя смрадом округу. Перемешивая с воздухом из бездонных запасов, затянутого серыми облаками неба и горьким дымом случившегося ночью пожара. Горелый запах, расползшись по округе, почти заглушил вонь разлагающихся тел. И за это, я ему был отдельно благодарен.

Мой новый товарищ сидел на таком же табурете напротив. Кутался в длинный целлофановый дождевик, найденный и присвоенный в одной из квартир. Бережно укрыв плащом карабин, который теперь, не выпускал из рук, он задумчиво глядел на поднимающиеся над крышами, похожие на чёрный туман клубящиеся сгустки.

— Дымок в тему пошёл, хоть пожрали нормально, — заметил мой спутник, глядя как ветерок, разгоняет, дым по округе, — Интересно, что там за пожарище стряслось?

— ХэЗэ, зомби вроде, огнём пока не пользуются, — ответил я, допивая чай, — один фиг по пути, вот и посмотрим.

— Да? — выгнул бровь Игнатий,— А где там твоя мусарня? За теми домами? Не она ли, часом дымит?

— Да ладно?! — отмахнулся я, удивившись, — С чего бы ей? Там и брать-то, больше нечего, всё при мне вывезли.

— Не скажи! — криво ухмыльнулся товарищ, — Власти то ...как таковой здесь больше нет. Как думаешь, что братва местная, почуяв волюшку, творить начнёт?

— Ну, что всегда, наверное, отрываться по-всякому. — За почёсыванием носа я попытался скрыть замешательство: — Бухать там, грабить, да девок драть. ОВД им теперь накой сдался?

— Вот! — поднял палец вверх охотник, — Поверь, я эту публику, уж всяко побольше тебя знаю. И отделение твоё, они запалят, как говорится — для души! Потому что всегда хотели, а теперь ещё и могут. Как символ новой жизни, полной невиданных доселе возможностей. Так-то.

— Типун тебе на язык! — вновь отмахнулся от него, — Заберу там, то что надо. Тогда и пусть полыхает к чертям.

— А всё же, — не унимался собеседник, — что если выгорело там всё? Есть понимание, что дальше делать?

— Ну, ты вопросы задаёшь. Сначала туда дойдём, а там видно будет.

— Не-е, — протянул посерьёзневший Игнатий, — так не пойдёт! У тебя всех идей - залезть в отдел и блин... телефон с ключами вернуть, да тренеру позвонить. Дальше что?!

— Ты чё докопался? — от осознания его правоты, я начал заводиться, вставая с табурета: — Сказал же. Там посмотрим! — слова прозвучали более жёстко, чем хотелось.

— Слушай сюда. Сынок! — взгляд попутчика стал колючим, но голос спокойный. На губах сухая улыбка. Он тоже встал и как бы невзначай, шагнул назад. Карабин, поперёк живота, на уровне пояса, — План твой - говно! Но, самоубийцам сгодится.

— Думаешь? — Ухмыляюсь и шагаю вперёд влево, закручивая дальше от ствола, — «Блин, что у него в голове? Пальнёт? Дурак, сам ему оружие отдал!» — На дробовик, намеренно не гляжу, чтобы не провоцировать, раньше времени: «Слишком далеко. Ещё немного и достану...».

Дядька, цыкнув, вздыхает и делает полшага назад, поворачиваясь ко мне, качает головой. На лице снисходительно-дружелюбная улыбка. Голос елейный, будто с дурнем разговаривает: — Повторяю. Что? Делать? Будем? Если у ментов, ничего не найдём? А если тренеру не дозвонимся?! Ты, глазки-то, не закатывай! Я тебе, вопросы по делу задаю.

— А если, а если... Короче... Не хочешь идти, сиди здесь. Сам справлюсь. — Зло отрезал я, глядя в глаза мужику: — «Похоже, без ружья я остался и без помощи. Ноги бы теперь унести! Смотрит как на покойника. Я не зомби, мне картечью, куда угодно можно. Дёрнусь и всё», — отвернулся и, не спеша, пошёл в сторону спуска в подъезд. Хотелось казаться равнодушным. Не нужно провоцировать бывшего браконьера. Но моя деревянная походка и прямая как палка, напряжённая спина, выдавали идущего к эшафоту с головой. Игнатий, молча сверлил меня взглядом. Осталось пройти пару шагов и нырнуть в подъезд. Затем бег по лестнице вниз. Основание черепа сдавило льдом, когда я услышал, как он сплюнул и выматерился: — Чёрт с тобой! — я остановился, прикрыв глаза, сейчас...

— Своей смертью, один хрен не умру! Нам бы ещё, барышню знойную спасти, чтобы благодарна была, ну и за что подержаться имелось. А?

— Неплохо бы! — Ответил я машинально, сам же вспоминая Анины глаза и улыбку.



Подмосковье 13.04., примерно 12:00

***

Разработка плана не заняла много времени. Для начала осмотрелись, мертвецов во дворе не было, во всяком случае на виду. Да и что им там делать, без еды. Те, что преследовали меня днём ранее, сейчас стояли истуканами на улице и никакой активности не проявляли. Трупы, лежащие там ещё вчера, были растащены по косточкам и обглоданы, а мы с дядькой на зубок не спешили. Если сделать всё быстро и тихо, проблем быть не должно. Во дворе было ещё достаточно брошенных автомобилей и поначалу хотели экспроприировать один, но решили, что искать ключи непонятно где, дело неблагодарное. Особенно учитывая, что я, даже приблизительно не знаю, где проживал владелец той или иной машины. А вскрывать и пытаться завести напрямую, рискуя нарваться на громкий вой сигнализации, что несомненно переполошит всю нежить округи не хотелось. Да и вообще, мертвяков на улице было многовато и если они попрут во двор, точно проблемы будут. Так что, отсюда решили уйти максимально тихо, оставляя возможность вернуться, если всё пойдёт наперекосяк. Пошли налегке. Прихватили только инструменты, вроде той дрели, которой Лёхину квартиру вскрывали. Вдруг и правда, ключи не найду, а вот из съестного взяли лишь по паре консервов и воду. Я начал было паковать жратву в дорогу, но охотник убедил, что такого добра, сейчас где угодно найдём и нечего обременяться лишним весом.

Немного постояли в подъезде, наблюдая двор в окошко на лестничной клетке, но ничего подозрительного не заметили и решили - пора.

— Готов? — не глядя в мою сторону, произнёс Игнатий и, дождавшись утвердительного «угу», вскинул ружьё и скомандовал: — Давай!

Я неспешно, стараясь не шуметь, немного приоткрыл дверь подъезда и вслушался. Тихо вроде бы. Немного присел, чтобы ненароком не угодить под выстрел, и распахнул дверь полностью. Ничего.

Двор был пуст и безмолвен. Только моросящие капли дождя по подоконникам, нарушали гробовую тишину. Ни выстрелов, ни привычного гула машин, с соседних улиц. Лишь растащенные костяки с обрывками грязной, окровавленной одежды, да следы протектора от грузовиков и бэтера на газонах.

Разумеется, первое впечатление оказалось обманчивым. Ни за что бы не заметил мертвяка, но опытный охотник, придержал меня за плечо, когда я уже хотел шагнуть наружу.

— Ч-шь! — шепнул он и указал пальцем в сторону того, что когда-то было детской площадкой, метрах в пятнадцати от подъезда. А теперь превратилось в развороченное тяжёлой техникой месиво из обломков крашеных труб и досок вперемешку с апрельской грязью: — Видал уже такого?

Сначала даже не понял о чем речь, но когда он раздражённо указал пальцем, похолодел. Пойди один, и кирдык - отмучался раб Божий! В жизни бы не заметил, почти стелящуюся по земле тварь, чья серая спина, едва торчала над облупившимися от краски обломками песочницы.

Как не были мы тихи, монстр нас услышал и затаился. Скорее всего именно в тот момент, когда мы, с предосторожностями открывали дверь и только попытка выманить нас на улицу спасла от неминуемой гибели. Бросься он в момент, когда я, приоткрыв дверь, прислушивался к шорохам и мутант уже бы резвился с нами в подъезде, а там кто знает, успел бы Игнатий хоть что-нибудь сделать. Себя в расчёт не беру, насмотрелся в ОВД, а чудище было очень похоже на мертвого прапорщика. В этом я убедился мгновением позже, когда твари надоело ждать и она, с места прыгнула в сторону распахнутой двери. Грохнул выстрел и атакующий мертвец дёрнулся. Словно самолёт с курса сбился и рухнул в грязь, будто на невидимую стену налетел. К моему великому разочарованию, голова осталась цела, как и все конечности, хотя я успел заметить страшные, развороченные картечью раны по всему телу мутанта. Но, даже они не остановили ожившую мерзость. Едва коснувшись земли, расплескав при этом во все стороны не до конца оттаявшую лужу, монстр сорвался с места и стелясь по земле побитой шавкой рванул прочь.

— Знает падла, силу оружия! — зло, хрипло, видно что тоже проняло, выдавил Игнатий, когда я захлопнул дверь. — Вот, от такой же херОтины, я на даче прятался! Ну ничё, теперь повоюем. Открывай!

— Уверен? — С сомнением уточнил я, но охотник только отмахнулся, заталкивая патрон и снова примыкая магазин, — Если сейчас не выйдем, завтра их может быть две, а то и десять. Пока здесь сидим, они на городе отжираются и кто знает, сколько такой вот хреноты, придёт за наш счёт отобедать, задержись мы на день-два. Так что открывай, пока она одна, не ссы!

— Готов? — уточнил уже я, не став спорить и услышав ответное «всегда», толкнул дверь.

Как я и думал подранок и не собирался далеко убегать, серая спина то и дело мелькала, то тут, то там возле брошенных машин на противоположной стороне двора. Показалось даже, что тварь, увидев нас дернулась прочь но, не добежав до угла дома, гадина длинным прыжком заскочила за ближайший автомобиль и затаилась. Пока я, вытаращившись, следил за нежитью, которую Игнатий удостоил лишь мимолётного взгляда, к нам уже спешили первые шустрики с улицы. Вот на них, ещё не пуганных, только крикнув мне, — Не зевай, следи за мутантом! — охотник и обрушил шквал дроби и картечи.

Восемь оглушительных раскатов, в небольшой коробочке домов, гуляют эхом. Щелчок отсоединяемого магазина. И снова, уже другого - вставляемого. Очень хочется обернуться. А ну как, мертвецы близко. Набегают. Вытянув окровавленные руки и давно драпать пора! Но нельзя! Упущу, когда мутант за другую машину переползёт, тут его из виду и потеряю! И всё… амба! Писец котятам!

— Снаряди! Да не отвлекайся! — чувствую толчок в спину, тяну руку, пояс-бандольер с патронами и пустой магазин. Едва не уронил, когда жахнул очередной выстрел! Выругался и занемевшими внезапно пальцами, начал по одному вытаскивать цилиндры патронов.

— Быстрее! — орёт охотник.

Ломая, не стриженные несколько дней ногти, матерюсь. Заталкиваю патроны. Паника. Я едва успел забить два картонных цилиндра, а охотник расстрелял почти весь магазин. Штук шесть точно влупил, могу и ошибаться. Понял, не успеваю. Да ещё и уронил патрон. Ору с досады. Шарю под ногами, быстрый взгляд вниз. Вот он, в руке. Выстрел. Игнатий хохочет зло, — Н-на! С-сука! Выкуси бля!

Патрон в магазин, достаю другой. Еще пару мгновений. Толкаю патрон на место, достаю следующий. В этот момент тварь устала ждать. Длинным, распластанным почти по земле прыжком, мутант переместился под ближайшую машину и стал немного ближе к нам.

— В подъезд! — заорал я и не выдержав оглянулся. Со стороны улицы, в нашу сторону, шатаясь на все лады, ковыляло десятка полтора мертвяков. Именно от таких, я вчера так удачно по улицам бегал. Шустриков Игнатий выбил. Большинство окончательно упокоив, а иных так размотав, что валялись они теперь и конечностями бессильно по земле елозили. Не будь мутанта, можно было рискнуть и повторить забег. Но не судьба.

Чемпион среди зомби, секунд через десять в закрытую дверь стукнулся, остальные замолотили спустя три, четыре, пять и далее. Мутант тоже отметился. Невольно ожидаешь тяжёлого дыхания, но нет, это не киношный маньяк. Просто слышно было, как нечто, быстрое и нервное, судя по рваному ритму, суетливо шныряло за тонкой железякой, ставшей вратами неприступной крепости подъезда.

Стараемся не дышать. Молчим, ошарашено смотрим друг на друга. На автомате догоняю патрон в магазин и сую его Игнатию. Берёт. Досылает. Неизрасходованный патрон вылетает на пол. Молча подбираю и заталкиваю в протянутый магазин с оставшимся там патроном. Повторяю, снова, снова и снова. Не лезет больше. Полон. Охотник тянет руку и забирает. Пальцем показывает - тихо и вверх. Киваю. Крадёмся.

Хорошо что Миха, не всё бухлишко вывез. Кое-что осталось. По сто грамм махом зашли. Когда Игнатий по стопкам начислил, даже вопроса не возникло. Молча жахнули, а затем и по второй следом. Только здесь отходить начал. Вроде когда один бегал, не так колбасило. Там что? Приперли и рванул прочь, а тут? Когда подъезд чистили, тоже иначе. Впереди Миха прикладом машет, позади дед с пистолетом, да и зомби, штук пять всего осталось, когда я с молотком влез. Теперь иное, а может просто дошло наконец, что с миром творится или от шока отошёл. Если раньше, как в тумане бегал, то теперь проняло. Теперь мы в окружении были и бежать я не мог, только не сейчас, бросив товарища по несчастью.

— Прости брат! — Неожиданно тихо, сказал Игнатий, — И спасибо. Я б так и палил. До талого. А потом в рукопашную. Ну и пиздец короче.

Чокнулись. Махнули.

— Оружие брат, — продолжил рыжий, — такая штука, что взяв в руки думаешь - что всё, теперь уж я бог. Ан-нет! Иллюзия. Так-то! Ещё? — указал он на ополовиненную бутылку.

— По крайней! — согласился я кутаясь в содранное с дивана покрывало. — Что делать то будем?

— Ну, всегда есть второй путь, даже если тебя съели! — ухмыльнулся Игнатий, разливая амброзию алкашей и указав в потолок добавил: — Но, не сегодня! Пьяный боец – мёртвый боец! Запомни это парень! Навсегда запомни!

Надо ли говорить, что это была не крайняя? Мы вылакали всё что оставалось у Михаила, а потом устроили долгий рейд по всем квартирам, в поисках не вскрытых ранее заначек. Хотели вскрыть через верх, соседние подъезды и пошарить там, но вывалившись на крышу залюбовались звёздами, а затем забили и разошлись спать.

Подмосковье 14.04., примерно 9:00.

***

В этот раз сновидение не запомнил или не было его вовсе. Кажется, только глаза прикрыл и тут, сквозь дрёму, приглушённые стеклопакетом раскаты недалёких выстрелов. Подскочив в кровати, заозирался, шаря рукой в поисках ружья: — «Тьфу ты, забыл совсем!»

Зато молоток, вот он, удобно в руку лёг. Хлопки, один за другим, но не как «сайга» в руках Игнатия — заметно реже. Штук пять или шесть, через паузу.

Тишина наступила так же внезапно, как и была нарушена. Кто-то, судя по всему, проиграл свою войну с мертвяками, хотя имелись козыри в виде ружья и патронов. Бросился к окну. Распахнул, вслушался. Всё без толку, даже примерно направление определить не смог. Может, в паре-тройке кварталов от нас.

Попробовал внушить мысль, что стрелок сумел отбиться и, покинул сражение победителем, гордо уезжая в закат на гнедой кобыле. В голове же упорно вертелось — отбегался! С тоской посмотрел на одеяло с подушкой. Опрокинул, приготовленную со вчера бутылку воды в пересохшее горло и, посчитал излишним нежиться в кровати дальше. Нищему собраться, как говорится — только подпоясаться. Умылся, оправился, обмотал пластырем обломанные вчера ногти, найденными щипчиками обкусал остальные и покинул приютившую меня берлогу. Не забыв сперва осторожно выглянуть на лестничную клетку. Мало ли что за ночь измениться могло. За дверью Михиной квартиры тишина, спит охотник. Будить не стал, полез на крышу оглядеться, не забыв взять молоток, в качестве аргумента. Так же как и в подъезде, сначала навострил уши. Кроме подвывания ветра ни черта неслышно, да и не заметил сквозь отдушину, ничего подозрительного. Аккуратно приоткрыв дверцу, высунул голову, а потом и сам полез. Крыша по-прежнему за нами. Видно, не научились мертвяки и мутанты, лестницами пользоваться. Ну и слава богу!

Чуть более осторожно, оглядел улицу внизу, убедился — лучше не стало. Обглоданные до белизны мослы, черепа, ребра, валяются среди окровавленного тряпья и уличного мусора. Ни одного целого или хотя бы более-менее сохранившегося скелета не видно. Многие кости разгрызены до трухи, черепа разломаны. Одно облегчение — зомби в обозримом пространстве не наблюдалось. Скорее всего, пошли проведать, кто там постреливал. — «Прости, мужик! Царствие тебе небесное и спасибо! За то, что увёл на себя тварей! Кем бы ни был!»

К сожалению, с улицы ушли не все. Один, довольно шустрый мертвяк, непонятно как лишившийся ног, ползал по асфальту, волоча за собой, похожий на фиолетовые щупальца кишечник. Обрубок, шнырял от осколка кости к окровавленной тряпке, от одной кровавой лужи к другой, запихивая в пасть всё подряд, на чём могла сохраниться хоть капля крови или плоти. Что-то, поглощая, иное изрыгая с таким мерзким видом что, даже находясь на крыше, испытал потребность облегчить желудок. Тварь тщетно, но настойчиво искала пропитание. Меня, как ни странно, заинтересовала такая активность безногого зомби. Проснулся студент. Юноша конечно не самый бледный, но взор, точно горящий. Да и бесы внутренние никуда не делись!

Всё, что до этого видел, дрожа от ужаса в камере или зачищая подъезд, шло вразрез с поведением этого «инвалида». Так-то всё просто, нет добычи, полный ступор, есть — активное преследование. А сейчас ползун демонстрировал зачатки разума и какой ни есть памяти. Не единожды не повторив маршрут и, дважды не засунув в пасть пробованные ранее — оказавшиеся непригодными в пищу окровавленные тряпки. Я с отвращением и одновременно интересом наблюдал за мерзким представлением и отвлёкся, лишь услышав тихое шуршание шагов по крыше. Махнув товарищу, на «автомате», принял предложенную флягу и опомнился, только закашлявшись, после изрядного глотка.

— А что насчёт мёртвого солдата? — с укором спросил, возвращая ёмкость.

— Сто грамм не повредит! — хмыкнул он, присоединяясь к просмотру. — Целеустремлённый малый!

— Ага! Вот теперь точно, на земле спать не буду! — огрызнулся, давя отвращение, — Раньше не видел, чтобы они блевали.

— Это скорее отрыжка, как у хищников. Кому захочется всякий хлам глотать? — с умным видом изрёк охотник и внезапно спросил, — Как думаешь, если ему на голову, бутылку скинуть, прибьёт?

— Возможно… — хмыкнул я, — Только валить наверняка надо, а то обидится и будет, как крокодил за Крюком ползать.

— Проверим? — воодушевился Игнатий. — Там бутылок пустых, до обеда не перекидать.

— Да не, в лом что-то, заманаешься их сюда перетаскивать! Пущай поползает, пока об асфальт не сотрётся.

— Злой ты оказывается человек. — С притворным укором погрозил пальцем охотник, — У бедолаги и так, жизнь новая, с самого начала не сложилась, а ты?

— Ну, какой есть.

— Что за история, кстати, с крюком? Не слышал о таком?

— Да из детской сказки… — отмахнулся я, в этот момент тварь, развернувшись, наткнулась на волочащиеся внутренности, — Забей! Смотри лучше, он вроде кишки свои жрёт!

К нашему сожалению, мертвец, сам себя не скушал. Стоило внутренностям оказаться в пасти — гастрономический интерес к ним быстро пропал и «инвалид» пополз дальше. Зрелище повторялось и наскучило довольно скоро. Персонаж действовал однообразно, всё чаще вставал на паузу, да и к прочему, начали роиться мысли, — «А кем был этот человек до катастрофы, чем жил, кого любил и прочие думы»

Игнатий ушёл разводить костерок, а я, спасаясь от скуки, всё же принёс несколько пустых бутылок и без особого успеха стал кидать в ползуна. Из нескольких попыток всего раз попал, да и то по горбу, а шуму наделал — ужас! На тихой улочке звон бьющегося стекла вышел неожиданно громким. Охотник, как показалось, хотел даже матушку помянуть, да вовремя заткнулся. Вчера за рюмашкой, историю мою узнал полностью и, наверное, смекнул — такое я не забуду. Прикрикнул только, чтобы завязывал дурью маяться. Да без толку, во мне исследователь проснулся. Мертвяк на мои шалости тоже внимание обратил, стоило очередному снаряду разлететься осколками, как увечный зомби замирал, буквально на полмгновения, а затем разворачивался и полз в направлении звука. Задрать голову вверх в поиске шутника мозгов не хватало. Я же отметил интересную деталь — меняя направление, тварь не спешила возвращаться на предыдущий маршрут. Наблюдение показалось важным, о чём я и поделился с товарищем. Охотник, решил проверить сам и намеренно кинул очередную бутыль далеко за спину «инвалида». Так и есть, мертвяк развернулся и пополз на звук, не остановился, даже когда изувеченным пузом по осколкам нашумевшей бутылки пропахал, перемахнул бордюр, упёрся в заборчик, отделяющий тротуар от палисадника дома на другой стороне улицы. Перелез бы и через него, усердия твари было не занимать, но охотник, размахнувшись посильнее, забросил очередную бутылку вдоль по улочке настолько далеко, насколько сил хватило. Звякнуло, рассы́пались по асфальту осколки, безногая мертвечина навелась на звук и шустро поползла — метров на сто обрубка хватило. Совсем немного до пересечения улиц не дополз. Остановившись, мертвяк замер ненадолго и к нашей печали пополз обратно, всё-таки какие-то мозги тварь имеет. Что мы узнали? Не много, но и немало. Во-первых — зомби можно отвлечь, приманить и даже направить в нужную сторону. Во-вторых — хватает этого совсем на малость. Но здесь, с какой стороны смотреть! Допустим, проскочить по-тихому двор — времени вполне достаточно. Ну и, в-третьих, если тварям подкинуть «интереса», занять их можно на столько, сколько понадобится. До первых двух пунктов, я и сам «допёр», поэтому лишь кивал, пока охотник озвучивал. От третьего же меня озноб пробрал. Понял я, что за интерес в виду имелся. «В-четвёртых! — добавил про себя. — Смотрю в оба. Ты охотник, дядька вроде правильный, но…»

— И в-четвёртых, — сказал Игнатий, — мутантов это не касается, у этих, к сожалению, мозги работают! Без них засаду не устроишь, а тварь в песочнице именно этим занималась!

— В-пятых, будет? — насмешливо спросил я, пытаясь перебить осадочек сомнений, не вызывая подозрений. «Эх, не бывать мне артистом!».

— А как же! — Уловив интонации, со смешком ответил охотник. — В-пятых, учитывая первое, пиздуй по периметру и «паси» улицу. А ну как, на звон стекляшек, кто нехороший пожалует!

Глядя на удаляющуюся спину рыжего, спорить расхотелось. Прав он, да и не отдыхать пошёл, а продолжил завтрак готовить. Поэтому поплёлся в указанном направлении — не жалея сил, путём обхода крыши, зоркого наблюдать за прилегающими территориями. На видимых участках улицы и в просматриваемых проходах между домами, несмотря на устроенный шум, никто кроме инвалида, так и не появился. Вчерашнего мутанта тоже не видать. Вероятно он со сворой из тварей попроще убежал со двора, дабы утренним стрелком откушать. Так и ходил дозором, оглядывая двор и прилегающие территории, пока чаёк с нехитрым завтраком не подоспел. Перекусили по-быстрому, осмотрели в четыре глаза улицу и пошли на дело. Не забыв оставить, путь для отступления в родной уже подъезд. Для этого, подсунули небольшую картонку под замок, не давая захлопнуться двери. Доводчик вроде рабочий, распахнуться не даст. Слегка приоткрыли окно Протасовых, со стороны улицы почти незаметно, сами правда тоже быстро не заскочим, но, второй вход должен быть. Это я, если понадобится, смогу снова повторить трюк с пожарной лестницей, а вот охотник — вряд ли.

Со двора выбрались быстро и без происшествий, на улице проблем также не возникло. Инвалид остался далеко позади, даже если и приметил нас, точно не догонит, остальной дохлой компании не наблюдалось. Так и пошли, стараясь не шуметь, готовые сорваться на бег в случае любого шухера. Надежд на ружьё осталось немного. После вчерашнего веселья, патронов едва на пару магазинов наскребли, случись что, не отстреляемся. В итоге, я так и продолжил бегать с молотком, а Игнатий, вооружился шипастой палицей, сделанной из ножки кухонного стола, гвоздей-соток и армированного скотча.



Подмосковье 14.04., примерно 10:00

***

Чем ближе подбирались к цели, тем дурнее становилось предчувствие. Запах гари усилился настолько, что сомнений почти не возникало, сгорело именно то место — чёртово ОВД. Так и вышло. Подбираясь к углу, за которым прятался от Гены с его Рексами, заметил, как трепещущим маревом дрожал горячий воздух. Опасаясь опалить лицо, боязливо выглянул. Здание выгорело. Полностью. Пожарище до сих пор продолжало тлеть. Первый этаж, где изъяли мои вещи, не просматривается, но покосившийся от температуры забор, не оставлял сомнений — там ловить нечего. Не одного целого окна, выгоревшая, провалившаяся внутрь крыша. Редкие, почерневшие и до сих пор дымящие балки стропил, напоминают обглоданные рыбьи кости. Пекло такое, что несмотря на вчерашний дождь, земля вокруг растрескалась, а остатки прошлогодней травы, выгорели. Соседние дома спасло, почти полное отсутствие брошенных машин в округе, да скудность растительности.

— Здесь всё ясно, — нервно огладывая округу, шепнул Игнатий, — двигаем дальше.

— Погоди, дай с мыслями собраться… — я откровенно растерялся, хотя такой расклад мы тоже обсуждали.

— Пора когти рвать. Если кто нехороший появится, здесь сразу прижмут. Тогда, кроме как через это адище, — кивнул он на бывшую цитадель местного правопорядка — дороги не останется! Предлагаю сопли не жевать, а валить дальше, как задумали.

— Ладно, погнали! — Поджигатели не оставили выбора, придётся без ключей обойтись.

От отделения до дома — километра полтора по прямой. Это, если по карте прикидывать. Наш же путь, обещал быть более извилист. Помимо прочего, приходилось иметь в виду Пехорку, небольшую речку, разделявшую микрорайоны Кучино и Керамик. Речушка, одно название, чуть шире ручья, но не перепрыгнешь. Перебраться вплавь в середине апреля конечно можно, но зачем, если есть несколько мостов, да и трубы газопровода со счетов не сбрасываем. Для меня проблем бы вообще не было, но охотник заострил внимание на переправе. Два моста автомобильные, один пешеходный, да ещё железнодорожный. В принципе недалеко всё, вот только крюк получится изрядный, а учитывая обстоятельства, даже короткая дорога, может стать непроходимой. Если оптимальный вариант не выгорит, рванём в обход. Если оба сорвутся, будем искать способ прибиться к людям, до кого не добралась эвакуация. На крайний случай в Зарю рванём, пешим порядком, по путям. Железнодорожный обойдём лесами и огородами, а там разберёмся. Хотел предложить в ОДОН, но Игнатий, узнав, где тот находится, весьма грубо послал в дальнее эротическое путешествие.

***

До ближайшего пешеходного моста, что посчитали наиболее перспективным, решили двигаться, по центру улицы не скрываясь. Большого количества зомби не ожидалось. Помеченные двери подъездов, говорили об их зачистке силами правопорядка. Метили не только двери, но и видимые с проезжей части стены домов. Мертвечина если и попадалась, то только окончательно упокоенная и обглоданная. Нас это более чем устраивало, хотя и напрягало знание, что костяки тех, кого военные угомонили, не сами по себе от бренной плоти избавились. Поэтому глядели в оба и пока шли, не раз помянули стрелка, что отвлёк на себя, большую часть нынешних обитателей улиц. Как оказалось, Игнатий стрельбу тоже слышал. В отличие от меня, охотник пальцем указал, откуда звук был и заявил, что шмаляли из помпового. Так что теперь, мы приблизительно знали направление, где пробежаться надо, если ещё один дробовик искать задумаем. Необходимо только убедиться, что мертвячье стадо оттуда ушло. Ну а ежели оно там, то, каким образом отвлечь — догадываемся. Правда, ещё один момент оставался без ответа — как далеко слышат твари? Отдалённые выстрелы и прочие звуки катастрофы, не смолкающие на периферии слуха, воспринимались нами как фон, а вот насколько развит слух и зрение у зомби оставалось неясным. Надо полагать хуже, чем у человека, по крайней мере у задохликов — так мы начали называть самых тормознутых зомбарей, от которых и пешком легко уйти. Шутливое вроде название, сказывается особенность человеческой психики — притуплять действительность, подменяя понятия. Именно такие твари, по большей части ещё не успевшие вкусить живой плоти — бродили, стояли или лежали на обезлюдевших улицах в ожидании поживы. К счастью именно они, с разгромным счётом выигрывали по численности у мутантов и подожравших человечины шустрил. И к сожалению, скорее всего, у живых. Так вот, вопрос органов восприятия, можно считать важнейшим. Пока шли, замечали стоящих в отдалении жмуров. Игнатий вскидывал ружьё, но не стрелял — твари оставались неподвижными. Один, замеченный в просвете домов, казалось, прямо на нас мертвячьи буркала вылупил, но тоже не шелохнулся. Возможно, на дистанции под сотню метров, не успевший отъесться мертвяк просто не видит добычу? Мутанты, скорее всего, зрят дальше, да и слух, судя по всему, у них развит, не в пример рядовым зомби. Меня передёрнуло от воспоминаний. Ну на фиг думать о таком, не ровен час накличу!

Двигались осторожно, от дома к дому, особо не таясь, но и без лишней спешки. За углы не заглядывали, а обходили подальше, чтобы на стоя́щую неподвижно образину не напороться. По возможности заранее просматривали следующий переход. Не мелькнёт ли спина твари в засаде, нет ли толпы истуканов, прикидывали, в какое окно сподручнее влезть, если что-то пойдёт не так. Вроде и разницы никакой, но только на первый взгляд. Попробуй высадить стеклопакет или сквозь решётку протиснуться, а они на первом этаже почти на всех окнах. В случае чего, ломиться надо туда, где будет возможность укрыться, главное понимать куда конкретно, а не метаться по двору. От мутанта не убежать, иллюзий не питали, здесь только ружьё поможет, да и то, если карта ляжет. Вот от медлительных задохликов спастись — дело другое, задача вполне посильная.

Совсем незамеченными пройти не удалось. Минуя очередной двор, приметили несколько неподвижных фигур и решили обойти подальше. Да только при этом сблизились с помойкой, за которой, как оказалось, коротал время один изрядно погрызенный гражданин. Вывалился на наши головы из-за бака, даже ругнуться не успели. Упокоили без лишнего шума, буквально три удара понадобилось. Я от неожиданности, как живому, по ногам пробил, ходячий рухнул, охотник палицей приложился, ну и у меня молоток не для красоты. Да только обернувшись, увидели что твари во дворе очнулись и двинулись в нашу сторону.

— Чёрт патронов впритык! — пробормотал Игнатий, — Нашумим только зря, да и внимание ненужное…

— Не догонят! — Отмахнулся я, а товарищ, пожав плечами, зашагал прочь, буркнув: — Да на этих вообще класть, пока не зажмут. Главное мутанта не проебоглазить!

Не менее важный, вопрос стоял с транспортом. Казалось бы, вот тачки, открывай, заводи и езжай. Но тут навык нужен. Самое простое — дверь открыть или стекло высадить, а дальше? Как обойти иммобилайзер, какие провода соединить и где их вообще искать? Я могу начистить рыло, охотник пристрелить и освежевать, а что делать с техникой? Со старенькой отечественной машинкой ещё справимся, не совсем дебилы, при условии что сигнализация орать не будет и задохлики отстанут, а вот современные иномарки нам не по зубам. Поэтому и шкандыбаем на своих двоих, собрав небольшой, но упорный хвост, вяло плетущихся за нами мервяков, да по сторонам поглядываем, чтобы тварь посерьёзнее не проворонить.

Подмосковье 14.04., примерно 11:15

***

Проблемы нарисовались, когда до выбранной переправы — пешеходного мостика, между улицами Речная и Береговая, оставалось метров триста, только с горки спуститься. Сначала заметили небольшой мосток и перегородившую его здоровенную баррикаду, из строительного мусора и всякого хлама, за которой, с нашей стороны жутким ковром раскинулась шевелящаяся масса мёртвой плоти. Изломанные, распотрошённые, но так и недобитые окончательно твари копошились среди осклизлых груд мёртвой плоти, жадно пожирая останки себе подобных. То, что здесь не пройти стало яснее некуда, а решать надо быстро — хвост нагоняет. Вплавь по-прежнему не хотелось — холодно, да и кто знает, не ухватит ли кто из-под воды за тестикулы. Информации нет, может утопленники по дну шастают.

Не успели и словом обмолвиться, как относительную тишину весеннего утра, разорвал грохот пулемётной очереди. Охотника будто ветром сдуло. Несколько пуль, с визгом ударившись об асфальт, унеслись в небо, остальные вспахали едва оттаявшую землю по краям тропинки. Невидимый стрелок словно линию прочертил — ни шагу дальше. То, что рикошетом едва не зацепило двух добрых путников, ему было пофиг. Оглядевшись, заметил рыжего. С вылупленными на меня глазами, дядька скрючился за одним из бетонных блоков, что с незапамятных времён перегораживал дорожку от желающих проверить крепость и ширину мостика автомобилистов, зачастую пьяных не местных. Все свои знали, что машина там не пройдёт.

— Стрелок в окне, на стройке, — крикнул охотник, успевший каким-то чудом не только спрятаться, но и заметить, откуда вёлся огонь. Я машинально взглянул на многоподъездную высотку. Точнее то, что должно было ей стать, а пока, просто наполовину возведённое здание. Одно из нескольких на огороженной профнастилом площадке. Даже показалось, что успел рассмотреть, какую-то суету в одном из пустых проёмов.

— Укройся дурень! — рявкнул Игнатий и я, запоздало опомнившись, сиганул за соседний блок. — Ты чё встал, как…

К моему удивлению охотнику не хватило слов, для выражения всей глубины эмоций. Он только сплюнул с досады. А когда снова раздались выстрелы и пули, на этот раз прицельно, замолотили по блокам — заорал матом, органично вписывая его в ситуацию. Я съёжился боясь пошевелиться и с ужасом смотрел, как появляются из-за угла и ускоряют шаг потерявшие нас из виду мертвяки, висевшие на хвосте. На наше счастье, пулемётчик тоже заметил толпу и перевёл огонь, благо эти «ребята» прятаться и не собирались. Оглянулся и стало понятно, каким образом образовалось это безобразие перед баррикадой. Пулемётчик крошил ходячих щедро, длинными очередями без разбору, редко попадая в голову, но пули периодически дробили кости. Получались такие вот подранки, что вяло ползая, жрали мертвечину у баррикады. Выстрелы умолкли так же внезапно, как и начались. Оставшиеся не упокоенные, кто ногами, а иные ползком целенаправленно тащились в нашу сторону. У стрелка, будь он неладен, патроны кончились или сообразил, что тратить бесценный ресурс на мертвечину не стоит.

— Куда? — заорал Игнатий, вытаращив глаза. Приклад у плеча, ствол на ближайшего задохлика, но тратить патроны не спешил, подпускал ближе. Я же лихорадочно соображал, по всему выходило, что куда бы ни пошли, пулемётчик достанет везде. Если только…

— Назад! — ответил охотнику и указал на ближайший дом, — За углом затихаримся да обкумекаем. Рыжий кивнул и коротко выглянул из-за укрытия. Подобрался и коротко скомандовал: — Валим!

Одновременно вскочив, зигзагами, со всех ног бросились к ближайшему дому, слава богу, не тому из-за которого вышли по обстрел. Заодно и приближающихся зомби стороной обходя.

Спустя несколько секунд мы, забыв о брезгливости, жадно глотали отравленный смрадом воздух в относительной безопасности. На самом деле тяжело дышал только охотник, он ещё и папироску прикурил, мне же хватило пары вдохов, чтобы вернуть дыхание. К сожалению, пулемётчик пожалел патроны не только на нас. Мертвяки, будто козы на привязи тянулись следом. Секунды бежали, я думал, теребя рукоять молотка, не оброненного каким-то чудом. Игнатий курил, наведя ствол на угол, из-за которого вот-вот могли показаться «задохлики».

— Туда! — указав в сторону забора школы под номером четыре, — По территории пройдём, за забором гаражи какие-то, за ними огороды или что-то подобное. Не помню точно.

Охотник скептически осмотрел меня, выкинул «чинарик» не озаботившись затушить, хмыкнул:

— Знаток местности, блин! — затем указал на соседний дом, с гордой табличкой улица Береговая д. 7, — За этим заходить будем, если отсюда двинем, в прицеле окажемся. Ладно. Пошли, Сусанин, а то ща жопу накусают.

Вовремя. Стоило нам оторваться от стены, как из-за угла, жуткой кукольной походкой вырулил самый шустрый из преследователей. Вперив в нас бельма глаз, ощерился, вытянул руки, попытался ускориться на непослушных ногах. Но, не учёл оградку палисадника и завалился. Я аж поморщился от треска ударившейся об асфальт головы. Злорадно подумал, что тварь самоубилась. Куда там, — мертвец попытался подняться, но растянулся вновь, сбитый следующей за ним худющей тёткой. Та смогла переступить препятствие, а шедший за ней упитанный когда-то подросток нет и он, падая, как доминошку сбил мертвечиху. Следующий мертвец, объеденный так, что казалось на теле не осталось живого места, споткнулся о сучащего ногами толстяка. Началась куча-мала, в которой зомби, не имея возможности встать, позли, тянули синюшные руки, пожирали глазами, раззявив жадную пасть. Тех, кто пытался подняться, хватали за обрывки одежды и валили вновь. Вряд ли это было нарочно, мертвецы судорожно цепляли всё подряд.

— Заманали! Сил нет! — шагнув, я опустил молоток на ближайшую голову, с удовольствием слыша треск ломаемого черепа. — Н-на с-сука! И тебе тоже… Н-на! Всем достанется!

Спустя пару минут, весьма довольный собой, я, оглядев деяния рук своих, быстро высунулся за угол. Хвоста больше нет. Тех, что припоздали к нашему рывку за угол и остались на улице, больше заинтересовало пиршество у баррикады. Сзади деликатно кашлянул товарищ, обернувшись, встретил его насмешливый взгляд.

— И что это было? Могли просто уйти, тут бегунов не наблюдалось! — спросил рыжий, прикуривая очередную папироску.

— Надоели! — буркнул я, осматривая побоище, Игнатий же поинтересовался участливо: — И как, полегчало?

— А то! Ну а сам-то, что не вписался?

— Ты справлялся! — И не подумал смущаться охотник. — К тому же за округой следить надо. На спине, глаз пока не отрастил. И… молоточек, кстати, оберни чем-нибудь, уж больно загажен. Потом в речке помоешь.

Подмосковье 14.04., примерно 12:00

***

До забора школы было едва ли более ста пятидесяти метров. И это в обход седьмого дома. Невысокую ограду и школьный двор преодолели без приключений. К удивлению и облегчению обоих не заметив не только тел, но даже следов крови на территории. В гаражах сложнее вышло. Чуть не вляпались, в историю. На наше счастье, стаю собак ещё на подходе заметили, и охотник с ходу определил неправильность. Стоят, уткнувшись мордами в ограду ГСК, аккурат в сторону, откуда звуки недавней стрельбы раздавались. Неподвижны, будто чучела в музее, хвостами не машут, зады не нюхают. Зомби.

Стаю обошли стороной. Тихо скользя мимо кирпичных боксов, размалёванных граффити и всякой непотребной словесностью, поверх потрескавшейся краски на воротах. Часть пути, преодолели по крышам, стылым и мокрым, забравшись по изъеденному коррозией кузову старой «Волги», забытой всеми и коротающей век, с торца одного из строений. Оттуда перебрались на бетонную ограду ГСК с остатками колючей проволоки и, пройдя пару метров, спрыгнули в чей-то заброшенный, заросший разросшимся кустарником огород. Затихарились, прислушиваясь. Охотник тихо выматерился. Оглянувшись, я заметил собачий лаз, прорытый под забором. Не теряя времени, с удвоенной осторожностью, мы припустили в сторону разрушенного моста, что в народе называют «чёртов».

***


Подмосковье, ш. Энтузиастов, ОДОН, штабной корпус, 13.04.2008 г., 11:30

Тёма и Федя — неразлучные близнецы, изрядно вымотались, да внешне накинули лет по десять за прошедшую без малого неделю. Но сегодня, будто на крыльях воспарили, совсем скоро появится возможность обнять родителей, с которыми последний раз виделись, за неделю до катастрофы. В самом начале, когда привычная реальность стремительно рухнула, братья не имели возможности связаться. На задачу по усилению, в первый день мертвяцкого сумасшествия, телефонов не брали. Да и жарковато было в столице.

Лишь пару суток спустя, после возвращения в часть, обнаружили несколько тревожных сообщений от матери, да последнее от отца: — «Дозвониться не смогли. Мама волнуется. Мы в порядке. Из дома пришлось уйти, много соседей сожрали, пока в ГСК, за „Гончаркой“. Вода, еда, тёплая одежда, всё есть. Дизельная печь в боксе, генератор, оружие. С нами несколько человек. Здесь безопасно, пока. Берегите себя, по возможности дайте весть».

Стоит ли говорить, что первым делом, братья разрядили в ноль телефоны, пытаясь дать обратку — впустую! Абонент, как говорится, не абонент! Спустя час, плюнув на задачу ехать с группой за выжившими и решив своими силами спасать родителей — наконец позвонила мать.
Всё оказалось не так плохо. Телефоны просто сели, а генератор гоняют для холодильников, которые уволокли из небольшого магазинчика неподалёку, но, иногда дают подзарядить телефон. Начали вскрывать гаражные боксы в поисках полезных вещей, топлива, инструментов. Вот папа сейчас, с дядей Толей, этим и заняты. Стараются всё делать тихо, чтобы мертвяков от жилых домов не привлечь. Живут в вагончиках, на территории стройки, что начинается на стыке Почтовой и Речной улиц. Забор там высокий, а жилые дома далеко, потому и зомби почти не доходят. Рабочие, те, что не разбежались в самом начале, сперва пускать не хотели, но мужики им бока намяли, да ружьём пригрозили, те и стали посговорчивей. А сейчас и вовсе, Женька-депутат приехал, да пулемёт привёз. Вообще, много людей с оружием появилось. У отца теперь, тоже ружьё есть. Когда мать услышала о том, что сыновья скоро приедут, сильно обрадовалась. Затем узнав, что поедут от ОДОНа вдвоём, на обычном УАЗе попросила не рисковать. Кто-то из местных чинуш или вояк с автобата неподалёку, перед тем как сгинуть в небытие, запаниковал и приказал наглухо Носовихинское шоссе перекрыть. Подчинённые дуболомы и рады стараться. Выкатили бензовоз на мост через Чечёру, да запалили. Съезд на Леоновское, через «дырку» (местное название путепровода под железной дорогой), также замуровали, а на Салтыковском переезде, товарняк с Реутова заблокировали. Теперь сюда только со стороны Железки (тогда, г. Железнодорожный, сейчас микрорайон г. о. Балашиха) на машине, или по путям на танке. Да и сами знаете, что там и на танке не везде въехать можно, а сейчас, в такую погоду и подавно. Так стоит ли рисковать? Мертвяков много, но новым взяться особо неоткуда. Даст бог, и до нас эвакуация дойдёт. Сидим покуда, а вы не рискуйте понапрасну. Мы тут уже и самогоночку гнать наладили, дождёмся, не пропадём.

Всё, к сожалению, оказалось правдой. «Дзержинка» (ОДОН им. Ф. Э. Дзержинского) оказалась фактически заперта между мертвеющей столицей и такими же Балашихой с Реутовым. На МКАД и шоссе Энтузиастов, без нужды да малыми силами больше не совались. Только заторы расталкивали. Пришлось экстренно расширять под технику лесные тропы, выделяя мужиков из спасённых, под усиленной охраной стрелков. Командир, как говорят, орал от бешенства, узнав о проделках местного начальства. Обещал лично пулю в лоб пустить, за такие художества. Тысячи людей, погибли, не имея возможности ни проехать дальше баррикад, ни вернуться, пополняя орду плотоядных тварей, рыскающих по округе. Обрекая на смерть тех, кто ожидает, но так и не дождётся помощи. Также какие-то умники начали поджигать частный сектор, возле Серебрянного и Жёлтого прудов. Может следы грабежа прятали, а может, думали это остановит орду зомби из Москвы. Отчасти тактика сработала, кое-где действительно поток мертвецов почти иссяк, но и живых оттуда больше не приходило. Что, впрочем, понятно. Не живым, ни мёртвым на тлеющих руинах ловить нечего. Поползли слухи, о бандах то ли цыган, то ли гастарбайтеров, что грабят богатые домовладения, попутно глумясь и убивая всех, кого встретят. Якобы они стоят, за попытками поджечь Салтыковку с Никольским. Сбивающиеся в группы местные, начали весьма нервно реагировать на появляющихся чужаков. Всё чаще стреляли по самому незначительному поводу.

Выходило так, что батя с матушкой, пребывали в относительной безопасности, в отрезанном как ломоть Южном Кучино и прилегающих районах. У бегущих подальше от столицы людей, смысла заглядывать туда, делая крюк и рискуя встреться с какой-нибудь местной шайкой — немного. Только если родню забрать. Вот Тёме с Федей родню забрать надо, но ехать туда налегке точно не стоит. Особенно после того, как отец, в недавнем созвоне рассказал, что Женька-депутат, который там сейчас рулить начал, свою шпану осадил, залётную на дух не переносит, непотребств не творит. Какой масти будет неясно, он вроде со всеми на короткой ноге был, но в свете последних событий не беспределит и ладно. Правда, накладочка вышла. Батраков на него поначалу за баррикады наехал, да в расход обещал, а тот, вроде не при делах. Говорит, по его сведениям, виновные уже наказаны, кто это был и, кто их «исполнил» — тоже молчит. Мол, если всё наладится, ему лишние проблемы нахер не впёрлись. Так, в рацию орал, что вся округа в курсе, он теперь с полковником если и не на ножах, то очень близко. Да и вся история больно мутная. Насилу договорились, чтобы колонна пришла, за теми, кто эвакуироваться захочет. Депутат ещё и в прибытке будет, Батраков ему стволов с боезапасом подкинуть обещал. Попахивает всё это не хорошо, зато через день, туда уйдёт несколько машин с ништяками, а оттуда батя с мамой приедут, сразу в Зарю разумеется. Но и братья там же будут, как здесь всё закончат. Но это будет послезавтра, а сейчас…

***

Одной из привычек братьев, как и многих из тех людей, что жили сейчас на территории дивизии, стало прогуляться вдоль щитов с объявлениями. Искали родню, друзей, куда податься. Близнецы, специально никого не искали, но вдруг…

Проходя мимо одной из досок, у Артёма глаз задёргался, а Фёдор, застыв как вкопанный, протянул руку и сорвал листок, распечатку с награждения на каком-то турнире. Внизу несколько строчек, телефон и координаты места, куда заглянуть с информацией, здесь же в ОДОНе, да имя — Анна Сергеевна.

***

Подмосковье, ш. Энтузиастов, ОДОН, пункт регистрации прибывших, 13.04.2008 г., 12:50



Когда раздался звонок, Аня уже почти дошла до общаги. На сегодня её смена окончена. Дольше только коротать остаток дня за чтением, на спортплощадке или с оружием холостить. На последнем брат настаивал особенно. Честно говоря, загонял их с Наташкой, мочи нет, зато они уже стрелять худо-бедно умеют, да и в целом с оружием управляются уверенней, тут и чистка, и снаряжение, да и тактика кой-какая.

— Алло?! — ответила девушка…

— Есть информация по Белкину Максиму! — Раздался сухой, будто выдавливает каждое слово голос. — Не застал Вас, в пункте регистрации!

— Общагу офицерскую знаете? Там удобно будет или можно в столовой…

— Знаю! — Перебил её мужчина, — Через пять минут буду.

Аня, закусив губу, смотрела на трубку. Собеседник откровенно напугал, в таком тоне, только отец мог себе позволить разговаривать, в те редкие моменты, когда она и сама вину за собой чувствовала. У подружки пару раз задержалась дольше обычного, да после выпускного под утро пришла. Девушка нерешительно огляделась, идти в сторону общежития желание пропало. Повертев телефон, она набрала брату. Он точно здесь, сегодня его очередь заниматься стрельбой с гражданскими.

Потянув время, ещё пять минут, девушка двинулась в сторону общежития. Уже подходя, с облегчением, увидела брата, который за руку здоровался с двумя рыжими парнями в форме. Они о чём-то говорили, а затем брат обернулся и увидел её.

— Анна Сергеевна? Присоединяйтесь к разговору! Как раз о нашем общем знакомом речь идёт.

По его тону девушка поняла, ничего хорошего она не услышит.

Так и случилось: упырь, тварина беспредельная и уголовная мразь — было, пожалуй, самым мягким из сказанного. Да ещё, как назло, командир пожаловал, хорошо хоть в суть разговора вникать не стал.

Служебный «Патриот» остановился, и Пётр Дмитриевич Батраков, легко выскочив с водительского места, махнул рукой вытянувшимся бойцам.

— Вольно! — Молодцевато гаркнул он и, щегольски, подкрутив воображаемый ус, обратился уже к Анне: — Прошу прощения, барышня, что прерываю разговор, готов загладить! Потом! А сейчас разрешите вашего братца, похитить. Ненадолго по службе.

Геннадий направился было к машине, но полковник отмахнулся: — Значит так, Гена! С завтрашнего утра и до особого распоряжения чистишь Железку (г. Железнодорожный, Мос. обл.), от криминала! Не церемонясь. Так… чтобы ни одна, поганая рожа, нос высунуть ни смела! Посмотри, что с заторами сделать можно, хоть рвани к чертям, но дороги надо расчистить. Задача ясна?

— Так точно, товарищ полковник! — усталое, но гладковыбритое лицо капитана, мимолётной тенью, тронула плотоядная ухмылка. У него, как и у всех, кто в последние дни, насмотрелся на «художества», животных, в человечьем обличии, и речь совсем не о зомби. Давно «чесались руки» повырывать им клыки с когтями, а ещё лучше, головы с яйцами! Но, человеческий и воинский долг, требовал, спасать людей. Даже в условиях, когда численный состав «дивизии» сократился почти вдвое. Сейчас же, поток выживших, тех, кто пробивался из столицы, по шоссе Энтузиастов и «Носовихе» почти иссяк. А легендарные «краповые береты», с боями отступали, перед многократно превосходящим «гарнизоном», московских мертвецов. Оставалась ещё, зыбкая надежда, успеть вырвать из лап смерти, хотя бы кого-то из запертых в домах, жителей близлежащих городов. Задание не мимоходом, а «конкретно», надавать по «сусалам», разгулявшимся всласть подонкам, капитана откровенно обрадовало: — Разрешите усилить группу?

— Разрешаю! Возьми волонтёров, «мотоциклисты» давно в дело просятся. Побеседуй с их старшим, на «Бондарь» отзывается, это и фамилия его. Бывший «кусок» (прапорщик) из погранцов. Хотя… не бывает там бывших. Подбери несколько бойцов, из местных, да позлее! Разберёшься, не маленький. А мне пора, в «Пламени» совещание, нужно решать, как дальше жить будем. А ты дуй к Филёву, подбери что надо, а будет жмотить, глаз натяну. Он знает куда!

— Пётр Дмитриевич! По пути, с Вами прокачусь?

— Добро! — Батраков козырнул вытянувшимся братьям и направился к машине.

Гена хлопнул близнецов по рукам, растрепал чёлку сестре и запрыгнул на пассажирское сидение. Когда машина тронулась, Аня услышала голос полковника:

— Да! Ещё. Депутата пока не трогаем… — расслышать окончание не удалось, машина скрылась, и девушка осталась в компании незнакомых бойцов. Один, смотрел на девушку с жалостью, другой будто бы с осуждением.

— Аккуратнее надо со знакомствами! Барышня! — выделил последнее слово тот, что стоял ближе, — Ладно брат, пошли отсюда, нам к скорому выезду готовиться. Если удача улыбнётся, завалим несколько тварей, я не о мёртвых говорю!

— Симпатичная же девчонка, а брат у тебя, вообще мировой мужик, что же со всякой сволочью водишься?

Девушка стояла у подъезда, её душили слёзы. Всё, что было сказано, это ложь. А если нет, если правда? Да и плевать, решила она и расправив скомканную бумагу, зашагала в сторону досок объявлений.

Подмосковье 14.04., примерно 12:20

***

Огороды, а как ещё назвать данные клочки обнесённых разномастными заборами — сельхозугодий, примостились от гаражей и до самой речки. Кое-где виделись относительно ухоженные наделы, остовы теплиц, сарайчики. Но в основном — непроглядные заросли кустарника, вперемешку с прошлогодним бурьяном. На извилистых тропках и вытоптышах, повсюду валялись пользованные шприцы, измаранная бумага, следы кострищ, горы пустых бутылок, консервных банок, да вездесущие фекалии. Стараясь не шуметь и не вляпаться, мы брезгливо искали проходы между участками. Казалось бы, всякого уже навидались, ан нет, в говно наступать всё равно неохота. Иногда приходилось лезть через заборы, но, как правило, не желая мозолить глаз возможным зрителям, старались держаться ниже. Благо прорех в оградах было множество. Пугало то, что помимо застарелых признаков жизнедеятельности местной фауны, наркоманов, бомжей и другой сволочи, наблюдались и вполне свежие следы. Игнатий, опытным глазом таёжника, сразу приметил собачьи отпечатки, да ещё и след ему очень не понравился. Путанный, как он сказал, неверный, будто пьяный. К тому же не один. Обладателей подобных отпечатков, мы несколько минут назад в ГСК видели.

Миновав «фазенды» и не повстречав аборигенов, немного спустившись, вышли к речке Пехорке. Как и ожидалось, переправиться здесь не удастся, лёд остался только по краям, у самого берега с обеих сторон, но даже на него наступать дураков не было. Посовещавшись, решили было пробираться в сторону Носовихинского шоссе, к малому пешеходному и автомобильному мосту, но судьба распорядилась иначе. Со стороны шоссе раздался гул двигателей.

Подмосковье 14.04., примерно 12:40

***

— Бэтээр, УРАЛы, может, ещё что! — определил Игнатий и махнул рукой. — Пошли, парень, долго один чёрт не отбегаешь!

Я, пожав плечами, поплёлся за ним. Действительно, что тянуть. Авось знакомцев не увижу.

Возвращаться к огородам не хотелось, начали пробираться вдоль берега. Не прошли и двадцати метров, как басовитые раскаты КПВТ разорвали окрестности, я этот звук теперь не спутаю точно. Игнатий рухнул прямо в грязь, я последовал его примеру. На мосту кто-то воевал. Помимо крупного калибра слышалась автоматная стрелкотня.

— ПК, калаши, СВД! Несколько стволов, с двух сторон работают. От дороги и с той высотки! — Ответил охотник на невысказанный вопрос, ткнув пальцем в сторону виднеющегося здания. — Что там у вас?

— Дома жилые, да клубешник древний. А напротив, дырка под железной дорогой, вечно там пробки были.

— Н-да! — Почесал щетину охотник, задумчиво глядя в сторону стрельбы — Ну сейчас туда точно соваться не стоит. Предлагаю отойти за обломки. Мало ли рикошет…

Едва начав вставать, краем глаза заметил распластавшуюся по земле серую осклизлую спину с остатками шерсти и прыгнул. Из приседа. Сбив охотника с ног, прямо на кромку прибрежного льда. Удар головой о грязный снег. Размытое движение на периферии зрения. Паника. Мат Игнатия. Откат в сторону, на спину. Жуткая пасть без губ в сантиметрах от лица и падающий сверху монстр. Тело само выбросило ноги. Пинок в брюхо твари. Перекинув через себя, получив отсрочку. Всплеск. Инерции броска и моего удара хватило, чтобы отправить эту жуть в воду. Почти на середину речки. В плавун из грязных водорослей, снега и прочего мусора. Охотник, матерясь, хватает выпавшее в падении ружьё. Копошится, неверными руками, пытаясь пристроить приклад в плечо. Проняло бывшего браконьера. Грохот, ещё. Голова, вскочившей на плавуне собаки разлетается. Заворожённо смотрю, на застывший трупик. Небольшая была собака при жизни. Мини булька или что-то подобное. Игнатий трясущимися руками пытается запалить папироску.

— Мамка наверное, тех, что в гаражах! — сказал он, наконец-то делая затяжку.

— Думаешь? Они по первости вообще тупые, как она могла собак переловить?

— Ну хз, видел… сиськи болтались? Может, потомство сожрала, а там и пошустрее стала.

— Может и так, там как раз, у собак кишки болтались, — согласился я, — скорее всего так. Сожрать не успевала, потому что маленькая, псы вставали раньше. Бля! Оно мне с медведя размером показалась!

Охотник понимающе хмыкнул.

Не знаю, что насторожило, но как-то одновременно обернулись.

— В воду! — заорал Игнатий, стреляя уже на ходу. Гаражная свора, вперив голодные, мёртвые буркала, встала на след добычи. Медленно набирая ход, зомбо-псы атаковали. Бежать нечего и думать, вдоль реки бурелом и грязь, настигнут. Успел заметить, как охотник с размаху зашвырнул ружьё и рюкзак в камыш, ближе к другому берегу, и, с разбегу, прыгнул в ледяную воду. Я не стал повторять его трюк, понадеявшись на петлю, и с зажатым в руке молотком, сиганул в пенистый поток.

Никогда не испытывал такого ужаса от воды, как в этот день. Боролся с холодом, течением и воображением. Каждая водоросль, касающаяся ног, воспринималась цепкими пальцами мертвецов, тянущих на дно. Отчаянно грёб, стараясь не дать снести меня к плывуну с дохлой тварью. Почти не дышал, казалось, стоит вонючей воде попасть в рот, и всё. Смерть. Поэтому на противоположный берег выбрался много позже Игнатия, который, похоже, вообще воображения не имел. Товарищ выбрался сам и протянул руку, помогая выбраться на скользкий от снега и жидкой грязи берег. А затем, деловито ушёл доставать ружьё с рюкзаком. Оглянувшись, с облегчением отметил: мёртвые собаки истуканами стояли по ту сторону потока. Всё так же, неотрывно вперив голодные бельма. Стуча зубами, попытался спрятать окоченевшие пальцы под одежду — немного полегчало. Только сейчас понял, что где-то в реке остался молоток. Да и хрен с ним. Похоже, сдохну не от укуса мертвеца или пули, а умру прямо сейчас, от холода.

— Чё завис? — Услышал дрожащий голос Игнатия. — Скидывай шмотки, отжаться надо. Война, кстати, закончилась.

Вслушавшись, понял, что он прав. Грохотало отовсюду, но где-то вдали. Со стороны моста выстрелы доносились изредка. Так, обычно отстреливают подходящих или возрождающихся мертвецов.

— Но думаю, туда идти пока не стоит. — Продолжил товарищ. — Все голодные твари на такую канонаду подтянутся, а тут здрасте, мы из кустов. Мокрые, грязные, а у тебя ещё и морда в крови. Не задели часом?

— Когда чёртова собачонка прыгнула, о лёд приложился! — торопливо ответил я, стягивая одежду. — Насчёт моста, согласен.

— Спасибо кстати! Проебал её!

— Взаимно, я стаю тоже!



Подмосковье 14.04., вечер.

***

К вечеру погода разгулялась, оранжевый диск проваливающегося за городскими постройками светила успел немного согреть и порадовать глаз схоронившихся от чужого взгляда товарищей. Пользуясь случаем и краткой передышкой, мы, после вынужденного купания в холодной апрельской воде, по-морскому отжимали одежду. Охотник держал, а я, прихватив другой конец, крутился до тех пор, пока капли не перестанут падать. Развесили на сучьях и дали воде стечь, минут двадцать, затем повторили процедуру. Тем временем солнце село, от недавней иллюзии тепла не осталось и следа. Пытаясь унять дрожь, оделись. Разводить костёр, понятное дело, не решились. Хотя уверен, что у Дядьки и спички не отсырели, и нашёл бы топливо. На мой вопрос он отмахнулся, коротко бросив, что-то вроде — один хер, не обсохнем, только спалимся. Затем указал на глаза и уши, шепнул «в оба» и надолго залип. Казалось бы, нигде не фокусировал взгляд и в то же время, постоянно, неспешно поворачивался из стороны в сторону, словно ловил радиоволну на старом приёмнике. Вслушивался, под разными углами, то склоняя голову и подставляя то одно, то другое ухо. Временами казалось, что охотник будто решил заглянуть в себя, подсчитывая в уме сложное уравнение. Когда я окончательно продрог, от сырости и налетевшего ветерка, рыжий сплюнул сквозь зубы и повернулся ко мне.

— Пора. Дальше ждать, не вижу смысла. — Едва слышно произнёс он и двинулся сквозь кустарник, стараясь не сильно шуметь. Я молча пошёл следом, аккуратно принимая отпущенные Игнатием ветки. Как ни старался, а под ногами, постоянно предательски хрустели то мелкие веточки, то многочисленный мусор, и это сильно меня нервировало. Мужик, несмотря на тяжёлую обувь и больший вес, шёл почти бесшумно, сказывался таёжный опыт. Пару раз охотник замирал, вслушивался, внимательно смотрел, будто умел видеть сквозь ветки, затем шёл дальше. В конце концов, он остановился и замер, а моё терпение лопнуло окончательно.

— Дядька! Блин! — возмущаюсь тихо и сам смущаюсь, насколько театрально звучит мой шёпот — Какого хрена, уже час ползём драные сто метров. Я до костей промёрз.

— Ну побежали! — раздражённо буркнул мужик, но стоило мне привстать для рывка, схватил за шиворот и зашипел — Куда? Идиот! Послал бог спутника. Ты вообще ни хера не слышишь?

Дёргаю плечом, стряхивая руку, с трудом сдерживаю порыв грубануть в ответ. — Ну и, что я должен услышать? Река журчит. Где-то стреляют. Где-то орут, где-то машина едет. Нам то, что? Ждёшь, когда пёсики переправу отыщут?

Игнатий только цыкнул, усмехнулся, да головой покачал: — Ладно, парень, проехали! Всё забываю, что не служил. Шорох был, на помехи похоже. Кто-то радейкой балует. Сам сомневаюсь, не показалось ли, очень уж тихо…

Договорить мужик не успел, со стороны дороги раздался полный веселья хрипатый окрик:

— Гром гремит, кусты трясутся…

— Что там делают? — прозвучал риторический вопрос, из чьей-то лужёной глотки. Ответа не последовало. Он может и был, но его заглушил многоголосый заливистый гогот.

— Э, голубки, наворковались? — снова лужёный, как только стих смех, — Больше двух базарят вслух! Братве, тоже интересно. Милости прошу к нашему шалашу.

Охотник снова цыкнул и почти беззвучно выматерился, затем, протяжно выдохнув, крикнул: — У нас своя дорога, у вас своя! Разойдёмся по-людски!

— Может, и разойдёмся! — ответил лужёный, — Но, у нас есть пулемёт, гранаты и бутылки с молотовым. Если придётся потратиться, то, по-доброму уже не получится. Не обессудь. Так что рыжий, ползи сюда, ружьишко только на виду держи, да малого своего не забудь. Мы вас давно спалили, хотели б зажмурить, ещё б днём исполнили. С крыши.

— Да на ту сторону, за барахлом лезть в лом было? — крикнул Игнатий, смещаясь и делая знак пригнуться.

Короткая, басовитая очередь, прогрохотала поверх кустов, срезав пару веток.

— Это пока бесплатно, чтоб не дурили! — проорал невидимый собеседник, чей голос показался знакомым. Я внезапно понял, что человека слышал уже, только обстоятельств не припомню, хотя…

— Арбуз? — крикнул я хрипатому, а затем вспомнил и лужёного — Толик? Это Макс, Белыч, со мной нормальный мужик, мы выходим.

Подмосковье, ш. Энтузиастов, ОДОН, пункт регистрации прибывших, 14.04.2008 г., 11:00

***

Аню душили слёзы. Вчерашний разговор с братом и двумя рыжими дуболомами упорно лез в голову. Ладно бы только то, что днём услышала. Вечером перед выездом, Генадий огоньку подлил, да ещё и при Наташке своей. А эта коза, сидела, кивала и боже-мойкала словно по сценарию: — «Ах, что ни говори, моя мама всё время права была! Дура я её не слушала!». А затем братец: — «Убийца, твой Максик! Даже если и нет, то, мародёр и вор! Вурдалак, обирающий трупы, на которых кровь не остыла! Мы там детей спасали из подъезда, а Белкин твой, их убитых родителей обирал! А ружьё у него откуда взялось? Стволами сейчас не разбрасываются. Молчишь? А я скажу где — дружки-подельнички дали или грабанул кого! Теперь этот убогий ещё и вооружён!». А дальше курицу свою чмоки-чмоки и типа такой, весь правильный, — «Душа моя, Я, на задание! Вечер-ночь мы заправку держим, а поутру бандами займёмся, слишком упырьё раскуражилось!». А после лобызаний со своей кобылой мимоходом пожалел дурочку несмышлёную: — «Сестрёнка, да не переживай ты так! Целый отряд парней, один другого круче. Вон и близнецы уже спрашивали, с цветами или конфетами заглядывать!».

Тьфу. Карандаш, который взялась точить, с хрустом сломался и полетел в урну, вместе с точилкой. Сидящая за соседним столиком женщина, заполняющая журнал, испуганно вскрикнула, схватившись за сердце, помянула господа.

— Анют! Заикой оставишь! Сходи-ка, водички попей, покури или что вы там молодые обычно делаете?

— Извините, Ксан Валерьна! — скороговоркой выпалила девушка и выбежала на улицу. Женщина с минуту участливо смотрела на захлопнувшуюся дверь, затем вернулась к журналу, бормоча под нос: — Поплачь милая. Что поделать, времена сейчас такие.

Отмахнувшись от доброхотов, в курилке, желающих не столько посочувствовать, сколько утолить любопытство, Аня отошла от пункта регистрации. Нечего зевак кормить слухами. Прислонилась в рябинке с едва начавшими набухать почками. Постояла, пока слёзы не иссохли. Решение принято. После смены она снимет фото со стенда. Дело не в брате и не в сказанном близнецами. Просто надо принимать реальность. Максим, скорее всего — мёртв, а если жив, сюда не приедет! Возможно, в Зарю…

Аня почувствовала ком в горле, а за робкой надеждой, глаза снова заполнили слёзы. Больше не стесняясь возможных свидетелей, девушка зарыдала.

— Аннушка?! Вот ты где! Всё не выплачется никак, с утра рыдает! — Услышала она голос Оксаны Валерьевны, будто обращённый к кому-то постороннему. — Хватит уже, успокойся, тебя вот молодой человек спрашивает…

Аня, размазав слёзы по опухшим векам, увидела рядом с напарницей, худющего паренька. Прыщавый малец, лет четырнадцати от силы, с сомнением посмотрел на приведшую его женщину, затем робко поинтересовался — Анна Сергеевна?

— Я! Чего тебе? — Как можно более сухо, учитывая обстоятельства, ответила девушка, не хватало ещё и таких женихов привечать. Братец сначала, теперь вот этот… сто процентов кто-то из женщин, своего заслала или рыжие подбили разведку провести. Парень немного смутившись, замялся, затем собравшись с духом, выпалил на одном дыхании:

— Здравствуйте, меня Виталиком зовут! Я объявление увидел, вы же Максима ищете?

— Когда? Он жив, где он? — девушку как подменили, от раскисшей барышни не осталось следа. Но ответ паренька остудил воодушевление. Всё так же, глотая слова, он затараторил:

— Пару-тройку дней назад расстались. Он с нами в доме жил, помогал. Ну я там с бабулей и с нами соседи. Дядя Миша и Семён Маркович, они, наверное лучше расскажут, куда он пошёл. Дядя Миша ему, даже ружьё подарил. Пойдёмте, познакомлю, мы там, вместе с байкерами живём.

Аня с надеждой взглянула на Оксану Валерьевну, та махнула рукой:

— Беги! Знакомься, прикрою, если что!



Подмосковье, ш. Энтузиастов, ОДОН, санчасть, 14.04.2008 г., 11:00

***

— Руки. Чтобы я их видела! Или привяжу! — Полушутливо приказала девушка-санитарка молодому мужчине, что лежал на койке, ожидая перевязки и ехидно лыбился. — Надо было тебя там где нашли и оставить.

— Тогда бы, я зомбём стал, — поднял он указательный палец, будто делая весомее сказанное, — в каске! Хрен бы меня убили тогда.

— Автомат каску пробьёт, я о ружье, даже и не говорю! Ноль толку, от твоей каски!

— Вот ты набралась по верхам! Автомат пробьёт, винтовка пробьёт, а ружьё? Ну не знаю… пулей может и пробьёт…

— А что не так сказала, винтовка и есть ружьё! — перебила его девушка, но боец, откинувшись на подушку заржал, впрочем ненадолго. Движение вызвало боль в раненой ноге. Парень замолчал, затем, облокотившись на локоть, поучительно заявил:

— Винтовка, это нарезное боевое оружие, а ружьё, как правило — гладкоствол, ну в край нарезное охотничье!

— Ну и что? — не поняла девушка, — Какая разница?

— Ну ты… вот поэтому в армии мужики служат!

— Ну и гад ты Васко! — не стала терпеть девушка, — Я его который день бинтую, на спине таскаю, а он? Мало того что руки распускает, так ещё и обзывает.

— Да ладно! — возмутился раненый, — Что я сказал-то?

— Ну ты… — Отложив бинты развернулась к нему девушка, — Продолжай! Ну ты… кто?

— Ну, ты и тёмная хотел сказать, — смутился парень, а затем, увидев блеснувшие глаза санитарки, ухмыльнулся и, закрывшись подушкой, выпалил: — Зато булки классные!

— Точно надо было, тебя на том переезде оставить. — Девушка хмурилась, но её возмущённый тон, казался солдатику игривым, — Хромал бы там, зомби-в-каске, туда всё равно больше никто не ходит.

Дверь распахнулась, в палату зашла старшая сестра и пехотный капитан.

— Здарова Старый! — шутовски козырнул боец, — Вот, облажался я!

— Облажался папаня твой, когда впервые увидев в унитаз не смыл! — Ответил офицер, затем подошёл и, обменявшись рукопожатиями приоткрыл простыню. — Ип-пать… как угораздило, товарищ прапорщик? Доложили про подрыв, не поверил. Кто в наше время переезды минирует?

— Кабы знать? — раскинул руки раненый, — Даже не думал о таком, когда сунулся.

— Какого рожна полез-то? — Спросил капитан, продолжая рассматривать покалеченную ногу.

— Да глянуть, какого хрена, товарняк не едет. Только зомби провафлить опасался. А тут ПМка (мина). Хорошо только палец уполовинил и переломы, а могла и нога отлететь, если не весь там остаться! Спасибо доку, стопу собрал. Да вот этой красавице. — Парень послал воздушный поцелуй санитарке, — Женюсь ей-богу…

— Да иди ты! — Беззлобно отмахнулась девушка и обратилась уже к офицеру, — Мужчина, могу я уже к перевязке приступить?

Капитан хмыкнул, отошёл на шаг и великодушно разрешил: — Приступайте, мамзель! И кстати, не вздумайте говорить — Да этому примату! Он как видите и поссать без приключений не может.

— Разберусь! — буркнула девушка.

— Ну и гад ты Старый! — заржал Васко. — Вот я вспомню как…

Капитан сделал кистью хватающий жест будто поймал слово в полёте. Погрозил мужику пальцем, кивнул приведшей его барышне и скрылся за дверью, бросив напоследок: — Ладно, Василий! Поправляйся. А я к Батраку, по Заре перетереть.

— Василий всё-таки! — прыснула санитарка, — Я так и знала. А то всё Васко-Васко!

— Молчи, женщина! Ничего не понимаешь в позывных!

Старшая медсестра, что привела капитана, так и стояла посреди палаты, мрачно наблюдая за перевязкой и продолжающимся флиртом. Слишком она молода, на взгляд прапорщика, да и вообще чересчур серьёзна для своего возраста. К тому же, со слов хорошенькой санитарки, что пеленала его ногу, являлась любовницей какого-то местного офицера. Поэтому Василий к ней клинья подбивать и не стал. Вон как сердито смотрит.

Очень скоро зануде надоело играть молчаливую мебель и она, прочистив горло напомнила о себе: — Галя! С Оксаной всё в порядке?

— Вы о кучерявой припадочной, что позавчера привезли? Да, Наталья Алексеевна! — ответила та, не отрываясь от ноги парня. — Вроде очухалась.

— Что значит вроде? — Холодно поинтересовалась Наталья.

Но Галя и ухом не повела, деловито продолжая бинтовать, спокойно ответила, — Больше не воет. Утром прокапали. Просила пить, от еды отказалась. Сейчас спит. Проснётся, сразу на выписку.

Наташа набрала побольше воздуха. Будто для резкого ответа, но, спустя мгновение выдохнула и просто спросила: — Извини Галь. Срывает меня последнее время. А кучерявая, это… скажем так, знакомы мы давно. С детства! Будить-то её можно?

— Будите! — равнодушно ответила Галина, — Всё равно пора уже.



Подмосковье, ш. Энтузиастов, ОДОН, санчасть, 14.04.2008 г., 12:00

***

Наташа вошла в палату и взглянула на девушку, что мирно сопела на койке. Капельницу давно сняли. Кто-то из сестёр заботливо проветрил комнату. Отливающие медью волнистые волосы раскидало по подушке, припухшие губы слегка приоткрыты. Когда-то Наташа считала её красивой, завидовала даже. Прежде всего, умению крутить мужиками. Они ровесницы. Обеим по двадцать три, но Оксанка уже успела, полмира объездить и нигде сама не платила. От бывшего мужа осталась квартира, нынешний любовник машину подарил, девчачий «мини». Вот только с Белкиным ей не свезло. Да и ему с ней. Именно её Максим отбил у Серёги Шилова, а потом, когда угодил под суд, она его бросила. Буквально ноги вытерла, начав очередной роман, пока парень в больнице валялся. Хотя… Наташа понимала, что и сама поступила почти так же. Теперь-то смысл о былом вспоминать?

Присев рядом, девушка осторожно потрепала плечо бывшей подруги и соперницы. Ойкнув, та открыла глаза и в испуге отпрянула, вжавшись в металлическую спинку койки. Затем, узнав посетительницу, порывисто подалась вперёд и разрыдалась, уткнувшись в плечо. Без истерики, просто по бабски. Наташа и сама не удержалась, будто прорвало. Только махнула рукой, прогоняя прибежавшую на вновь начавшийся вой Галину.

Прошло без малого полчаса, пока девчонки прорыдались, о собачке потерянной, о жизни загубленной, мужиках козлах. После обе красавицы деловито привели себя в божеский вид.

— Про Басичку, больше ни слова! — плаксиво сказала рыжеволосая, — Моя боль, со мной останется.

— Как скажешь! — гнусавя заложенным от слёз носом, ответила блондинка.

— Шилова поймаю, на куски порежу! — добавила рыжая, — У тебя же парень новый из военных, он сумеет всю их блядскую кодлу выловить? Не забуду, если что.

— А этот при каких делах? — удивилась Наташа.

— Всё это его дружки сотворили. Всегда их тупые, обдолбанные морды бесили. Если б не они, уже б у своего была. Там всё схвачено.

— Даже так? — проговорила блондинка задумчиво. — А Белкин?

— Что Белкин? — подняла бровь рыжая.

— Да ничего, не бери в голову…



Подмосковье, ш. Энтузиастов, ОДОН, пункт регистрации прибывших, 14.04.2008 г., 18:00

***

Анюта, наконец, закончила регистрацию группы. Она сама вызвалась добавить всех в базу, поставить на довольствие и даже дополнительную палатку выбила. Чтобы всех заселить в одно место.

— Чаёчку? — Спросила девушка пепельноволосого мужчину.

— Может, в нашей палатке и заварим, да обсудим всё? — ответил тот — Как жить дальше, заодно по местным раскладам растолкуешь! Да и с женщинами надо поговорить. Успокоить. Мы ж в четырёх стенах сидели. Вроде и транспорт имелся и оружие, да вот момент, когда драпать надо упустили.

— Так даже лучше! — Обрадовалась девушка. — Честно говоря, не хочу в общагу возвращаться. Достали. Брат и девка его!

— Проблем не будет?

— Не маленькая. Разберусь! — Достав мобильник, девушка отослала СМС брату, а затем, немного подумав, переслала и невестке: «Ночую со своими в спортклубовской палатке, не ждите! А.»



***

Когда пару часов назад, ещё толком не успев отойти от знакомства с людьми, пережившими с Максимом несколько дней, в окружённом мертвецами подъезде, она заметила в толпе вновь прибывших, коренастую фигуру — Аня, чуть не запрыгала от восторга. Главного тренера своего «спортклуба», она узнала сразу. Он прибыл в довольно большой группе, состоящей из детей и взрослых, многие из которых, были девушке хорошо знакомы. Занимающиеся и их родители. Анна бросилась встречать людей, которые, узнав её, искренне обрадовались несмотря на перенесённые потери и лишения. Многие плакали, обнимая девушку, которая и сама разрыдалась, прижавшись к Ивану Арнольдовичу, а он по-отечески успокаивал её, гладя по голове. Первые, светлые известия, сменились другими, когда пришло время делиться новостями, а их было много и большинство, чернее некуда.

Марина Евгеньевна, её тренер, погибла ещё девятого, когда прямо на занятии, обратилась, одна из Аниных подружек. Ей стало плохо, после незначительной ранки, полученной во время паники и толчеи в метро, за полчаса до занятия. Но, готовящаяся к соревнованиям спортсменка, решила не обращать внимания на такую мелочь. Тренер, отправила девушку в медкабинет, а спустя несколько минут, в зал, прибежала белая как мел фельдшер и сообщила о смерти ученицы. Маматов, только выходил из дома, когда получил оповещение о происшествии. Уже подбегая к зданию клуба, он услышал крики боли и ужаса, а также увидел разбегающихся, прямо в спортивной форме, визжащих девушек. На «Ги» (прим. правильное название формы, а не кимоно, как считают многие) некоторых из них, алели следы свежей крови. Попытки расспросить девчонок результата не дали, а те, что хоть что-то сказали, несли такой бред, верить которому, Иван Арнольдович, отказался. Но, зайдя внутрь, поверить пришлось. Перемазанные кровью, тренер женской группы, медсестра и подающая надежды спортсменка, пожирали труп, одной из учениц. А обглоданное, до такой степени, что не могло оставаться живым, тело администраторши, предпринимало попытки встать и, вероятно, присоединиться к пиршеству.

Маматов, треть жизни повёдший в путешествиях по Юго-Восточной Азии, в поисках «учителей» Камбоджи, Лаоса и Таиланда, насмотрелся всякого. Но такое, увидел впервые! Поэтому, преисполненный праведного гнева, не стал разбираться, а схватив гриф от штанги, проломил людоедкам черепа, к счастью, не забрызгавшись бурой, вонючей жижей, в которую превратились мозги «обращённых». Когда же, жертва «каннибалок», поднялась, чем немало напугала и озадачила Ивана Арнольдовича, он, всё тем же «инструментом», упокоил и её. Ужаснувшись содеянному, полный раскаяния тренер чудом дозвонился в милицию и до крайности изумился! Всё потому, что на сообщение о происшествии и чистосердечное признание, был «послан», с формулировкой: новости слушать надо! Осознание снизошедшего кошмара, пришло позже, когда, стоя над трупами дорогих сердцу людей, «накатило» понимание… мир изменился навсегда!

Приняв решение, тренер начал действовать. Не имея других вариантов, он запихнул трупы в два чехла от «гимнастического мата», кое-как помыл помещение и разослал всем, кому мог, сообщение: «Уважаемые ученики и родители! В наш мир пришла беда. Я встречаю апокалипсис, в зале „Новокосино“. Всем, кому некуда бежать, предлагаю, объединиться и искать спасения сообща. Вместе мы сила!».

Самое удивительное, кто-то откликнулся. Люди начали собираться в тот же вечер. С вещами, провиантом, домашними животными, а главное, с машинами и оружием. Все хотели одного, пересидеть катастрофу, недалеко от дома, верили, что ситуация наладится. Так и «держались», пока, спустя три дня не пришло понимание, назад уже не откатится. Тогда Маматов, решил позвонить знакомому полковнику, с бойцами которого, провёл несколько занятий. Батраков его узнал и очень обрадовался звонку, уточнил координаты и, как только смог, выслал группу. Да ещё и сумел удивить, сказав, что объявился один из его учеников. И несмотря на то что парень где-то в городе бегает, зато, по крайней мере, он жив.

Подмосковье 14.04., вечер

***

— Арбуз? — крикнул я хрипатому, а затем вспомнил и лужёного, — Толик? Это Макс, Белыч, со мной нормальный мужик, мы выходим.

— Тебя, парень, мы знаем! А тебя, рыжий, нет! Так что не обессудь, волыну за спину и не ссы, в кустах жмуров нет! — Прокричал в ответ Толян, а спустя секунду многозначительно добавил: — Дурить не станешь и не появятся.

Не пытаясь больше скрываться я встал и махнув Игнатию, пошёл напрямик, продираясь сквозь сухой кустарник. Искать тропку было уже невмоготу. Всё чего хотелось, это согреться, а лучше, ещё и Арбузовского самогона дёрнуть, грамм эдак двести. Спустя пару секунд в кильватер пристроился тихо матерящийся охотник.

Идти недалеко, только склон неудобный, тяжело подниматься — земля грязная и сырая, хорошо снег с горки сошёл. Цепляясь за прошлогоднюю растительность, обдирая руки, соскальзывая, матерясь ползём. Над откосом, немного не доходя до забора очередной стройки — крайний огород, небольшой сарайчик под инвентарь, с приколоченным навесом, под ним трое, все лица знакомы.

***

— Ну здорова, бродяга! — Раскинул лапы Анатолий. За натянутой улыбкой радушия не было — лишь цепкий, оценивающий взгляд. На груди, стволом вниз АКСУ, предохранитель снят. На секунду опешил, но сделав вид, что тоже счастлив его видеть — пожал руку, похлопал по плечу. Мгновением позже обнялись с Арбузом, который хоть и выглядел будто бы смущённым но, казалось действительно искренне обрадовался встрече. По крайней мере, хотелось так думать. А вот охотник, вообще думать не стал, шагнул из-за меня, стремительно перекидывая со спины сайгу. Секунда — и приклад упёрся в плечо. Ствол в лицо Толяна.

— Бонжур, мужчины! Стреляю быстро, метко, с удовольствием! — Громко заявил он, ошарашенным мужикам. Затем, не отводя ствол, протянув левую, отсоединил магазин АКСУ и с такой же фальшивой улыбкой скомандовал, кивнув на автомат:

— Сними и постарайся без глупостей. Грехом больше, ничего не изменит, но и лишнего брать не хочу.

Краем глаза, уловив движение, одним прыжком, я подскочил к мужику, примостившемуся на толстом матрасе и попытавшемуся нацелить на нас, невесть откуда взявшийся пулемёт «Максима». Навалившись сверху, коленом прижал его голову, прошипев: — Не дури и не пострадаешь!

Что бы ни происходило сейчас, разбираться буду позже. В данный момент действовал на рефлексах, подсознание само выбрало сторону. Реши я вырубить Игнатия, он бы уже лежал.

— Мужики, вы что творите? — робкий вопрос Арсения, прозвучал громом в воцарившейся на мгновение тишине.

— Базара нет… — Сглотнув, нервно выдавил Толик, больши́м пальцем подцепив ремень и стягивая автомат через голову. — Белыч, ты вроде пацан ровный, накой этот беспредел? Если по-хорошему не разойдёмся. По-плохому отсюда не выйдете.

— Что так? — С весёлой злостью поинтересовался Игнатий, — У нас теперь пулемёт, ксюха, молотовы. Да и «максимку» сюда, не на горбу ж тащили — так ведь? Значит и транспорт есть. По нынешним временам, всё в жилу будет. Сейчас викторину проведу, на самые полезные ответы. Кто выиграет…

— Да ладно уже воздух трясти! — перебил его Толян, успевший положить автомат и начавший загибать пальцы.

— Откуда пришли, там сами видели. Мимо больнички ходу нет. В сторону Москвы сунетесь, там и останетесь, даже до Реутова не доедете, всё выжжено, дорога перекрыта. А доедете — жмуров столько, что танк завязнет. На Балашиху — в дырке затор, в Салтыковке через переезд товарняк, да ещё говорят, мины, уже свезло кому-то. На машине дорога одна, по Носовихе на Железку, да только там велосипедные войска (ВВ) на бэтээрах, второй день братву гоняют, вас по-любому остановят, а там… ну и на Павлино, через пьяную (дорогу), так там наши, а дальше Лёнчик беспредельщик.

— Бог не выдаст! — Усмехнулся Игнатий, но Толик перебил его:

— Да погоди ты скалиться! Белыч, ты же Женьку-депутата знаешь?

— Дядю Женю? Ну, помню. — Подтвердил я, убирая колено с головы мужика, одновременно показывая кулак. — Нормальный вроде мужик, спортплощадки во дворах ставил.

— Вот! — Палец Толяна указал в небо. — Он, как вернулся значит, порядок вот, какой-никакой навёл…

Арбуз хмыкнул, закатив глаза.

— Ну… как есть! — Поспешил продолжить Анатолий, — по крайней мере, куча людей остались живы и не голодают. Подъезды ежедневно чистим, по мере сил. А если перегибы и случаются, так времена такие. Никого насильно не держим.

— Допустим! — Опуская ружьё сказал охотник, оставаясь настороже, — И что?

— Ну так. Депутат хоть ментов и не любит, да только времена, как уже говорил такие, что и с чертами мириться приходится. Шепнёт в рацию и мусора, с вами базарить не станут, сразу в расход. За Лёньку вообще помолчу…

— Допустим! — Повторил охотник, — Как это сейчас, поможет преодолеть возникшее недопонимание?

— Да какое недопонимание? — Преувеличенно великодушно отмахнулся Толян, однако цепкий взгляд выдавал злость и нервозность. — Мы не признали, каюсь. Ну, попугали маленько. Вы тоже ребята, заряженные, да на нервяке, не оценили, бывает. Но беседуем же, крови нет.

— Согласен! — Охотник протянул поочерёдно руки присутствующим, — Игнатий, можно «Дядька».

— Анатолий, «Кучер»! Сеня, со школы «Арбузом» зовут! Ну, я эт, Петрович! — поочерёдно представились мужики. Мне не было нужды знакомиться, всю компанию я шапочно знал. Петровича не было в том гараже, но лицо, за годы жизни на районе примелькалось, а как величают этого пьяненького мужика, узнал сегодня. Поддатыми, к слову, были все трое. Первое после знакомства предложение, исходило от Арбуза. Он, встряхнув, чтобы булькающий звук не оставил сомнений в намерениях, протянул армейскую флягу охотнику: — За знакомство, ну и для согреву!

Дядька отказываться не стал. Приложился, крякнул и передал Толяну, от того пошло мне, затем Петровичу и вернулось Арсению. Последний сделав глоток, похвастался: — Моя делает, ну Макс-то уже пробовал.

— Забористый нектар! — согласился Игнатий под усмешку Толяна и согласный кивок Петровича, — А вообще, расклады какие?

— По раскладам к Депутату! — Хмыкнул Анатолий, затем на полном серьёзе продолжил. — Ты главное там, «концерт» не начинай! Женёк не поймёт. Отвечаю!

— С чего мне начинать? Вроде пока не успели с ним…

— Тут дело такое… — перебил Арсений. — Так уж вышло, что патронов до хера, причём всяких, а стволов мало, да и бойцов не хватает. Относительно, конечно, но факт. Остаться захотите — базара ноль. К делу приставит, а вот уйти, сложнее.

— Кучер? — Возмутился охотник: — А как же, насильно не держим?

— Ты волну не гони, или меня за балабола принял? — Огрызнулся тот, — Как сказал, так и есть. Только отработать попросят. Вежливо. Или откупиться, а у вас, кроме ствола ничего нет. Так что…

Раскинул он руки и, издав ртом неприличный звук.

— Чё за херня? — Возмутился уже я, — С какого перепугу отработать? Я за своим пришёл, к себе домой. Дядька, так вообще не при делах.

— Мужчины! — Примирительно поднял флягу Арбуз, — Ещё по глоточку и обсудим? Не так всё плохо. Реально. Поможете депутату, и отвечаю — в прибытке останетесь. Даже если свалить захотите, так ещё подумаете, а надо оно, валить? Да и куда. Мои вон, приезжали вчера, предлагали к ним перебраться, так и то думаю, стоит ли. Там в сапоги обуют, глазом моргнуть не успеешь, а нет, так будешь сидеть на пайке в палатке. Без ништяков. Долго так протянешь? Вот то-то!

Жахнули ещё круговую, Арбуз достал снедь, Петрович, к моему облегчению, принялся разжигать костерок в небольшой ямке. Сказали, что ближе к ночи сменят. Поэтому есть время подсушить одежду, да перетереть за жизнь. Здешний пост, по словам мужиков, один из самых спокойных, поэтому они на него и ходят. Прибытка никакого, зато геморроя тоже нет. За бухлишко не спрашивают, чай — не армия, а спросят, так и на хер пойдут. Собаки через реку не ходят и даже на берег выбираются редко. Да и то, только тогда, когда сами мужики, нашумят забывшись. Других зомбей почти нет, а если и забредают, то свора их и жрёт. Охотник, поначалу нервно косящийся по сторонам, успокоился, но я видел, что он настороже. Да и остальные временами поглядывали то на Пехорку, то на кусты вокруг.

Минут через двадцать окончательно стемнело. На верхних этажах недостроенных домов вспыхнули прожекторы, лучи поползли по округе, выхватывая из сумерек то берег реки, то руины чёртова моста, то ещё что-нибудь ве́домое только направляющему их человеку. Один из пучков света наполз и на нашу стоянку, остановился ударив по глазам и скользнул за реку только после показанного Кучером кулака.

— Малые балуют! — Добродушно пояснил Петрович, подкидывая в занявшийся огонь обломок забора, — Женька шпану припахал, а они и рады. Сидят там ночами с музыкой и девками, округу пасут (наблюдают). Кто по делу насветит, тому ништяк какой обломится.

— Тьфу! — Сплюнул Арбуз, — Пойло подороже, трава или цацки бабе. Вот и все ништяки, которые они просят. Некоторые, базара нет, что полезное берут, да таких мало. Многие, круглыми сиротами стали, следить некому, вот и гульбанят. Кто от горя, а кто и во вкус вошёл.

— Да бес с ними, их судьба! — Отрезал Толян. — Свои мозги не поставишь! Кто не перебесится, по-любому сдохнет. Нас вспомни, каждый второй с пакетом на голове мультики смотрел.

— Тьфу, мерзость! — Сплюнул уже Игнатий, — Ты лучше вот что скажи, там же генераторы стоят, верно? Вроде на районе света нет. Или ошибаюсь?

— Верно! — Кивнул Толян, — Ты же за бензин интересуешься, не слишком ли расточительно? Скажу. Поначалу экономили. Так мужики, успели две цистерны, с Салтыковского товарняка слить. До того, как узнали, что заминировано. Да на заправке, баки почти полные зарыты, с Москвы-то потока почитай и небыло. Так что нет, пока на прожекторах не экономим.

— А музыка? — Влез я. — Расход не увеличивает?

— Да какой там расход? — Отмахнулся Толян. — Название одно. Да и, скорее всего, они на батарейках крутят. У нас же одни склады круго́м. Там этих батареек до второго пришествия хватит, да и всякого-разного навалом. Что думаешь, Женёк клещом в малую родину вцепился, а не укатил в усадьбу Новорижскую?

— Так он именно оттуда, сюда приехал! — Заржал Петрович, жмуря глаза от едкого дыма, — Говорит, посмотрел на тамошних чудил, погрузил ценное барахло, да челядь дворовую и скорей, к родным осинам! Нехорошие там дела, говорит. Половина в свои Лондоны да Парижи усвистала, оставшиеся щёки дуют и херами меряются.

— Ну так бояре, хуле взять! — Ввернул Арсений, снова запуская флягу в круг. — Я вот слышал, что по посёлкам тамошним, уже дети гор шныряют. Всюду жало бородатое суют. Добра-то там много осталось. Ну и местные пролетарии, далеко не святые. Это здесь, Евгений Иванович «бобёр» солидный! Все знают, да и связи имеются, а там… так, одна из рыбок в пруду.

— Ты главное ему не говори! — Полушутя предостерёг Толян.

— А-а! — Отмахнулся Арбуз, — Пофиг! Все свои, тем более он сам это сказал.



Подмосковье 14.04., поздний вечер.

***

Два часа пролетело незаметно. Мы почти просушились, из сырого только обувь осталась, провоняли костром, изрядно захмелели и успели протрезветь, а я даже вздремнуть умудрился, пока мужики историями мерились. Как рыбаки, ей-богу, кто страшнее мутанта видел, сколько прижмурить успел, как едва не сожрали, какие сиськи мял, да самогон гнал.

Хрустнула ветка, оборвав сон. Вскочил, вытаращив глаза, под удивлённые взгляды греющихся у тлеющего костерка мужиков. Заозирался.

— Гром гремит, кусты трясутся! — Гаркнул во тьму Анатолий.

— Да заебал ты, Кучер! — Раздалось из зарослей. — Одно и то же, блядь, каждый день! Не ума, ёпта, ни фантазии. Арбуз, хоть ты-то ему…

— А не хер, сквозь кусты ломиться! — Сквозь смех проревел Толик. — Есть тропинка, есть фонарик…

Договорить он не успел, сквозь дыру в заборе вывалилась компания из пяти человек. Все мужики тридцать плюс, одеты кто во что, но по погоде. У двоих ружья. Шедший первым чудовищно грузный дядька, с двустволкой на ремне, перекинутом через шею, направил луч ручного фонарика в лицо Анатолия.

— Ты чё? Осмелел по синей дыне? — бросил он, ничуть, впрочем, не смутив оппонента. Который точно так же осветив осклабившуюся толстощёкую, небритую морду, ответил.

— Когда-нибудь, Жендос, мы тебя с боровом спутаем, уж не взыщи! Хрюкнешь из кустов, а мы туда из «максима»!

— Да ладно, братан, не нагоняй! — Примирительно ответил тот, потряхивая руку и приобнимая собеседника. Пока прибывшие здоровались, я перехватил удивлённый взгляд Игнатия и, мотнув головой, шепнул: — Не, это другой!

— О! — Неожиданно обрадовался Жендос, заметив меня и сжимая руку. — Малой! Хера! Не ожидал! Мужики, это ж этот… ну это, ёпта…

— Да Белыч это! — Подсказал один из пришедших мужиков, обмениваясь рукопожатием с Игнатием, затем спросил: — Это вас на Береговой обстреляли, а затем собаки в воду загнали?

Дождавшись кивка, тут же попенял троице собутыльников, — Чё сразу не сообщили, западло кнопку нажать?

— Кнопка на рации тангента называется! — Поправил Петрович.

— Да пофиг! — Огрызнулся мужик. — Я с вас фигею, джентльмены! Мужиков надо было не у костра сушить, а дальше отправить. Туда, где тепло и одежда сухая.

— Не рановато в рай?! — Заржал Жендос и стукнулся кулачками с оценившем шутейку Толиком, впрочем, оба перестали веселиться под пристальным взглядом мужика с помпой.

— Да села батарея, Майор! — Поспешил оправдаться Арбуз. — Только здесь и заметил.

— Бля! Мужики. Вроде взрослые все люди. Так какого хера, вам по сто раз, одно и то же повторять надо? Рация должна быть заряжена, стволы почищены и прочее и прочее. Я уж молчу, что бухие постоянно. Причём все. Ёбанная анархия…

Было видно, как трудно ему не сорваться на крик, а то и рукоприкладство. Тяжело вздохнув, Майор махнул в сторону строек: — Ладно, двигайте и не забудьте прибывших к коменданту отправить.

При этих словах Толик произнёс: — Коменданту! — шутовски подняв бровь и, указав пальцем в беззвёздное небо. Я, наконец вспомнил Майора, раньше частенько его видел. Дядька всегда в военной форме ходил, я правда в погонах не разбирался тогда. Видимо прилипло звание, став вторым именем.

— Господа анархисты! Хуле тут торчать. За мной! — Скомандовал Анатолий и зашагал к бреши в заборе, освещая путь фонариком. Мы поплелись следом.

— Жендос! — Тем временем устало продолжал бывший военный, — Рацию покажи. Так… ладно, хоть здесь порядок. Всё мужики. Бдите! Смотрите не ужритесь блядь!

— Обижаешь, начальник! Да разве мы можем? — Услышал я голос толстяка, сдавленные смешки остающихся в карауле и чей-то театральный шёпот: — Походу ушёл, наливай!

— Да пошли вы… — Бросил нагоняющий нас, в сопровождении молчаливого мужика, Майор.


Подмосковье 15.04., ночь.


***

Понятно, что ночью мы с охотником ни к какому коменданту не попали, его сиятельство спать изволили, о чём Майору, попутно обматерив, поведала злющая баба, ответившая на вызов по рации. Оставалось только одно, идти к оперативному дежурному. Но, как нетрудно догадаться, «товарищ Майор» им и являлся, почти бессменно, до кучи исполняя обязанности разводящего караулы, инструктора по огневой, тактической и прочей подготовке. На вопрос охотника, как же так вышло, мужик сердито отмахнулся, буркнув: — Сами видели, это даже не махновцы, это… «Свадьба в Малиновке»!

— А нам, что делать то? — Спросил я Майора, который безуспешно вызывал какого-то Брагу.

— Вот эти джентльмены, вас встретили не доложив! — ответил Майор, указывая антенной, зажатой в руке рации, на собутыльников, — Они до утра и приютят!

— Как скажете, гер майор! — Приподнял кепку Толик.

— А утром сами и приведёте к Трифону, к к-коменданту этому блядь! Всё господа, честь имею! — Майор развернулся на пятках и, шутовски козырнув двумя пальцами, ушёл в компании молчаливого спутника. Было заметно, как при упоминании спящего назначенца, мужика передёрнуло. Сразу видно не в ладах они. Да и меня, известие о том, что бывший участковый жив-здоров — неприятно удивило: «Вот значит где ты теперь, Илья Антонович!.. Сука менто́вская!».
Воспоминания о капитане Трифонове, были самые пренеприятные. Именно он, много лет, с маниакальным упорством кошмарил мою семью. Возведя в абсолют, личную неприязнь. Очень уж ему не нравился Максимка Белкин: может рожей не вышел, а может предки — не позолотили ручку, когда отстать предлагал. Я не ангел, но не припомню, чтобы Шило или Пашку так кошмарил, а у них тоже, грешков изрядно было. Проходу не давал, заявлялся спозаранку, цеплялся по любой мелочи. Вроде бы работу свою делал и всё бы ничего, только посадить меня он всерьёз хотел. Настолько, что не погнушался на карман подбросить. Мороз продрал, когда эпизод вспомнил. Шёл со станции, с тренировки приехал. Навстречу два нарика, с виду сразу ясно, уж насмотрелся на подобную публику. Не местные. Стандартный вопрос, закурить и рублём выручить. Встали так, что один спереди, второй чуть сбоку: идеальная расстановка, если хотят отвлечь и по-шакальи ударить. Даже смешно стало, с этих дебилов. Разумеется, послал их подальше, и даже разочаровался когда ушли извинившись. Вот только зайдя за ближайший угол, я наткнулся на Трифона с понятыми. Слово за слово, карманы наизнанку, а там… хер ночевал! Капитан всю округу обшарил, в снегу руками рылся, да только не нашёл ничего. Повезло мне, что без перчаток был и руки в карманах грел. Когда нарки ушли, очень удивился обнаружив свёрток и не долго думая закатал его в снежок, да закинул подальше. А кидаю я далеко, да и без ложной скромности — метко, если понадобится.

Пока гонял невесёлые воспоминания, дошли до нескольких, взгромождённых друг на дружку бытовок, издалека похожих на грузовые контейнеры.
Петрович, запалив сигаретку, махнул, предлагая следовать за собой: — Ко мне пошли! Кроватей не обещаю, сам на раскладушке сплю, но ворох барахла — за матрас сойдёт, а утром видно будет! Заодно дерябнем на сон грядущий.
Отказываться мы не стали.

Подмосковье 15.04., утро.


***

Проснулся на удивление свежим, удивился даже, будто и не пил вовсе. Мужики ещё спали. Я не был в этом уверен, но кажется, меня разбудили звуки, доносящиеся с улицы. Что-то родное, подзабытое, вызывающее ностальгическую печаль. Юность, спортивные сборы, вся жизнь впереди. Такое бывает, когда приятный сон приснился, а проснувшись, вспоминаешь о реальности и хочется снова заснуть и спать вечно. Именно это и попробовал сделать, но, брошенный на пол пуховик — так себе матрас, да и второй, не важная замена подушки с одеялом. Особенно если спать уже не хочешь. Поворочался и почти сразу плюнул на это занятие. Тем более, всколыхнувший воспоминания шум никуда не исчез — кто-то отдавал команды, ритмично выкрикивая: — Р-раз! Два! Локти прижми! Бороду вниз! Р-раз! Дыхания не слышу! Почему руки на груди — так девки сиськи закрывают, подтяни к бороде!

Если на улице не идёт тренировка, значит… значит чёрт меня дери — я допился до глюков!

Аж скулы свело — как захотелось оказаться там, на улице, а в принципе… что терять? Решено — Трифон подождёт. Отбросив сомнения встал, огляделся и, не обнаружив умывальник растолкал Петровича. Тот отмахнулся куда-то в сторону двери: туда-то я и пошёл, попутно наливая в колпачок полоскалку для рта, найденную на тумбочке у раскладушки. Сейчас сойдёт, а вообще, надо бы мыльно-рыльное найти, не дело — как чмо неумытое ходить.

***

Улица встретила солнцем, прохладой, легким запахом тлена, заглушаемого дымом костров, разожженных тут и там на некотором удалении от бытовок. Проснувшиеся жители стройки грели еду, планировали день или наоборот, готовились ко сну после ночного дежурства.

Интересующие меня спортивные мероприятия проходили неподалёку. В холле недостроенной высотки, на вбитых в потолки кронштейнах висели мешки, которые, не жалея сил дубасили мОлодцы и, некоторые из них были хорошо знакомы. Н-да… более странной компании, видеть ещё не доводилось, зомби в расчёт не берём. В импровизированном зале лупили мешки, тягали железо и отрабатывали связки приёмов те, кто ещё недавно готовы были отпрыгать на голове друг у дружки — появись такая возможность. Когда подошёл ближе, некоторые заметившие меня парни, прекратили занятия и тихонько зашептались. Другие, сделали вид, что вообще не увидели. Как по пустому месту взглядом провели. Херня какая-то. Ну ничего, сейчас всё выясним.

— Гамарджоба Моно! — на мой крик обернулся, получивший погремуху за сросшиеся на переносице брови коренастый смугляш, усердно набивавший на груше «почтальона» (боксёрская связка: левой-левой-правой).

— Я те ща очк… О! Белыч?! Сука, если-б не ты назвал, я б… — стушевался парень, и хотел было продолжить, но был перебит самым бесцеремонным образом: — Моно! Ёпт! Ты сам не порвись! — отвлёкся от мешка сухопарый, бритый наголо долговязый, в берцах и подвернутых джинсах. Затем, словно не заметив моего появления, прикрикнул остальным: — Чё встали? Работаем! А ты… иди своей дорогой.

Сквозь зубы процедил, на меня при этом, вскользь взгляд только и кинул. Как на пустое место. По виду даже сплюнуть хотел, да зал, пусть и такой странный зашкварить не пожелал. С этим понятно, когда-то с Волковым хороводился и даже успел от меня выхватить, да только давно это было. С тех пор Серёжа не раз менял компанию, последнее время с фанатами футбольными тёрся, заматерел, подкачался. Да и похер — ща всё проясним! Компания неоднородная, как в глотки не вцепились, вообще не ясно. Но, похоже, скопом врядли кинутся, а оставлять так нельзя. Потом сложнее будет.

— Чё за хуйня, Тюля? — ласково начал я, подходя, — Не рад видеть старого знакомого?

— Какой ты нахер знакомый? — набычился бритый и, на моё удивление его поддержал смуглый Моно: — Тут нормальные пацаны занимаются, чеши давай. Нарки, чушки и прочие пидоры — сюда не ходят.

— Н-да Белыч, не ожидали от тебя. Реально думал, не узнает никто? Или похоронил всех? А оно вон как вышло! — Третий парень подошёл ближе и замер чуть сбоку от Тюлина. Я вообще перестал что-либо понимать, кроме того, что отмазаться, случись замес, вряд ли удастся, бежать не вариант, а не ответить нельзя — только хуже будет.

— Что за хуйню вы несёте обсоски? Есть чё предъявить? Выкладывай! Нет, так и мозг не ебите. Вы меня знаете…

— Знали! — перебил бритый, — Да слухами земля полнится. Нам тут занятную истрорию поведали, как некое чучело, за то, чтобы его из обезьянника достали, на клыка взять обещал!

— Чё?! — только и выдавил я, когда смысл сказанного уложился в голове. Чудом сдержал порыв выбить из его головы всё, подчистую. Лысый даже полшага назад сделал. Успел почуять неладное. Но, не надо это, не сейчас, да и не его слова. Значит?.. Вот Сука! Кто ж ещё, мог такую хрень выдумать?!

— Денчик! — начал я почти ласково, — С каких это пор… ты… нарку отбитому, на слово верить стал? Это ведь Шило тебе кукарекнул, больше некому. Сам же говорил: слово наркомана — слово петуха! И ты, лысая башка, этому пидору, которого даже дружки за гавно держат — на слово поверил?! Да я этой тварине при встрече, язык отрежу! Да и каждому, кто на эту тему заикнётся. Шило известный пиздабол, но это… — Сплюнув, я поочерёдно смотрел в глаза каждому из парней, из тех, кто подошёл послушать. Многие опускали глаза, но были и те, кто взгляд не прятал. Словно говоря — только дай повод, ожидая первого шага или команды.

Зато в Тюле, прежней уверенности заметно поубавилось. С облегчением заметил, как заухмылялись кивая моим словам некоторые пацаны. Уже легче, скопом не кинутся.

— Да кто такое погонит, если сам не слышал? — Дерзко, но уже не так уверенно огрызнулся Тюлин, — Даже Шило понимает, что спрос будет, как минимум спросят и пиздаболом определят.

— Спрос? Пиздаболом?! Сейчас за меньшее убивают. А ты, Тюленька смотри, как бы самому в мир-дверь-мяч не сыграть (старая шутка, как будут звучать по английски эти три слова). Ты ж эту ахинею, среди пацанов разнёс?

— За что купил, как говорится! — поспешил откреститься от обвинений бритый, — Да и с чего не поверить, если, повторю, за такое спрос по-любасу будет и…

— Слушай, а это не ты, у больницы, в толпу зомбаков забежал? — перебил Моно.

— Ну я! — огрызнулся, с удовлетворением отмечая удивление, граничащее с ошеломлением в глазах парней, — Как это к теме разговора относится?

— Да подожди! — Снова перебил смуглый, — Тут вчера, посольство с дивизии заезжало, кто-то с ними уехал, а так, тёрли о чём-то…

— Ну и? — раздражённо подогнал я рассказчика. Но Моно только отмахнулся, было видно, что ему лестно внимание собравшихся вокруг пацанов: — Да погоди говорю! Так вот, мимо топал и слышал как Трифон, парню на броне прогнал со смехом, мол: помер Максим — да и хер с ним! Те мол — как именно? А Трифыч такой, сорян Макс, не мои слова: — Типа видели, как этот дегенерат позавчера в толпу зомби у больницы бросился. Самоубился типа. Ну они там ещё поржали вместе, а я и значения не придал. Ща чего только не наслушаешься!

— Точно! — поспешил вставить словцо Тюлин, — Шило походу от Трифона и узнал, что за базар ответки не будет, а может и сам ему передал, они частенько вместе трутся.

— Стоп! Каким образом везде где я появляюсь, оказываются эти два пидораса? — Я совсем запутался в происходящем, но один из парней взялся посвятить меня в хитросплетения местной политики: — Так-то, вроде Депутат тут рулит. Но, в основном, занимается защитой, жратвой и ништяки делит. С вояками, бандосами и т. д. Трифилис-долбоёб мутит, по старой памяти. Депутату типа западло, а может беленьким остаться хочет. А Шилыч у Лёнчика в шестёрках, вот и носится как угорелый. Они с вояками не пересекаются вообще, те их сразу покрошат, больно дел наворотить успели. Вот и посылают кого не жалко, а комендант Серёге вроде, какая-то седьмая вода на киселе, но всё же родственник.

— Точняк! — Вставил Моно, — Они богатые хаты обносят, после того как вованы народ вывозят. Потом по-ходу Трифону долю везут, а он им инфу сливает, где вояки отработали и когда уехали. Мы в общем-то тем же занимаемся, только своими силами и свидетелей не валим, даже наоборот, сюда везём.

Последние слова пролетели мимо ушей. Так, вскользь сознание колыхнули. Пазл сложился, родственники значит. При таком раскладе, стройка может и вовсе мышеловкой оказаться, из которой следует убраться как можно скорее.

— Значит так, пацаны… Шило фуфлогон и на этот раз пизданул лишнего! — сквозь зубы прошипел я, — Кто его раньше меня увидит, можете так и передать, а ещё скажите, чтобы боялся.

— Так и сделаем, — усмехнулся Моно, — Ты это, не взыщи Макс, хочешь потренить, мешать не станем только это, тут со вчера…

— Ага. Благодарю! Что-то перехотелось! — Зло буркнул я отходя, так и не узнав, что хотел сказать кавказец.



Подмосковье 15.04., утро.

***

На ловца как говорится и зверь бежит. Не успел отойти от парней, погружённый в мысли о том, как отмыть репутацию, как чуть не угодил под колёса наглухо тонированному БМВ с россыпью отверстий на стекле водительской двери. Видимо машина, судя по виду успевшая сменить хозяина, выехала из-за вагончиков и направлялась в сторону открывающихся ворот. Отпрыгнул в последний момент, громко и выразительно выругавшись. Даже испугаться не успел, только доза адреналина разогнала сердце. Водила тоже видимо не ожидал такого, с ревом клаксона резко вдавил тапку тормоза. Бэха, встала метров через три. Несколько секунд ничего не происходило, затем, распахнулись все четыре двери и характерного вида парни вывалились из салона.

— В глаза долбишься олень? — С ходу начал водила, демонстративно сплёвывая сквозь зубы — так, чтобы блеск фиксы, из жёлтого металла, успели увидеть все, кто стал невольным свидетелем сцены. Этакий демонстративный маркер, предостерегающий обывателя от излишнего желания оказать помощь жертве наезда. Пассажиры авто, кто с ухмылкой, а кто и со снисходительной жалостью смотрели на меня. Парни из спортзала тоже подошли, но не вмешивались. Стало понятно, что сейчас решится всё. И Игнатий, как назло ещё спал. Пока соображал, из салона выбрался старый знакомый.

— Оп-па на! Какие люди? — раскинул Шилов руки, в фальшивом радушии, но в бегающих с меня на парней глазах удивление, я бы сказал недоверие. Он всё сразу понял. Да и мне отступать некуда. Затылок жгли взгляды парней за спиной. Ожидающие, насмешливые, внимательные — Вот же он! Ну, давай — докажи, что ровный пацан. Перетряхнуло, почувствовал как и без того напряжённая ситуация, накалилась до предела.

— Что же ты Серёженька, метлой своей поганой мелешь? — сделал я шаг к нему, не сводя взгляд с Шилова. Тот стоял развернувшись ко мне, рукоятка пистолета за поясом, нож — финка с наборной ручкой, на ремне. — Не хочешь пояснить. При всех. Что ты — фуфел, ещё наговорить успел?

— О-о! — Многозначительно произнёс один из бандитов, приподняв бровь и мельком кинув на балабола насмешливый взгляд.

— А ты чухан не попутал? — внезапно осмелел, понимающий что пан или пропал Шилов, хватаясь за рукоять пистолета: — Ты кого…

Договорить я не дал. Волна. Да нет — океан ярости не оставил шанса мыслям. Вот и всё. Жизнь и смерть, решится сейчас. Прыжок вперёд.

***

Шагнувший навстречу бандит успел только руку выставить, отбросил её и кончики пальцев воткнулись в гортань. Не насмерть, но хватило. Перепрыгнув хрипящее тело, хватаю Шило за шкирку и тянущую пистолет руку. Улыбаюсь, увидев панический ужас в глазах и, с размаху, бью головой, в нос. Бам, колени гада подкашиваются. Падаю на него, укрываясь за машиной от возможного выстрела, бандитов, засуетившихся с той стороны авто. Понимаю — это конец и, боясь не успеть, тяну из ножен Шиловский клинок. Серёжа что-то орёт, когда острая сталь разжимает зубы и проникает в рот.

Выстрел! Второй, третий. Удивляюсь, что не в меня. В воздух.

— Стоять блять! Всем! Нож убрал! — грубо орёт кто-то, голос знаком. По-моему дядя Женя, — Встал с него бля!

Нехотя встаю, вытаскиваю нож, напоследок крутанув лезвие во рту. Чувствуя, как холодная сталь, режет что-то мягкое. Шило харкнул кровью и заверещал зажимая рот. Слов уже не разобрать, хорошо порезал, даст бог лезвие грязное и сепсис подхватит. Жаль, что начисто не отхватил. Поднимаю вверх и развожу в стороны руки, с блестящего на солнце клинка капает кровь.

— Себе финку оставлю! — с вызовом бросаю я, глядя на красного от гнева депутата.

Как он оказался рядом не понял, но рука у дяди Жени тяжёлая, да и удар поставлен. Пришел в себя уже на земле. Вокруг размахивали стволами и орали друг на друга депутат, бандиты, невесть откуда взявшийся Трифон. Да и зрителей набралось изрядно. Половины разобрать не мог, больно плюха, у народного избранника, качественная. Мозг только урывки фиксировал.

— Спокойно, сказал! За кровь ответит, но, сначала говорить буду, а там посмотрим, на моей земле беспредел, я и спрошу! — орал дядя Женя.

— Пусть забирают! От этого мудака одни проблемы будут! — это голос суки Трифона.

— Депутат! В натуре беспредел, Лёнчик за такое спросит…

— Дядь Жень, этот за фуфло наказан! — голос Тюли, — Пацаны в натуре не поймут, если за это со своего спросишь. Я б, за такое вообще убил. Белыч Красава.

— Ты парень, сидел бы в стороне! — елейный голос Трифона, — А ещё лучше, иди-ка, штангу подними или…

— Да ты вконец охуел дядя?! — Снова Тюля и одобрительный гул парней.

Встряхиваю голову, медленно поднимаюсь. Нож так и не выпустил. На мгновение перебранка замирает — все смотрят на меня. Сплюнул кровь. В сторону, разумеется. Открыл рот, поводил челюстью — болит, но вроде не сломана.

— Шило за базар ответил. Повторять что он нагнал западло. Пацаны свидетели. За своё, коль вопросы возникнут, поясню. — Голова ещё кружилась, слова давались с трудом.

Кто-то из парней встал рядом, потом ещё и ещё. Трифон демонстративно закатил глаза. Дядя Женя наоборот, казался довольным. Он с улыбкой развёл руки и произнёс: — Ну вот! А Лёньке передайте, что всё в силе. Инцидент считаю исчерпанным, своего сами, — депутат с сомнением посмотрел на тихо подвывающего Шилова, у которого отобрали пистолет, во избежание… так сказать, — Короче сами разберётесь. Всё, не смею задерживать.

***

Когда БМВ скрылось за воротами, от весёлого депутата не осталось и следа.

— Ты слишком дорого обошёлся мне, Максимка! Даже не представляешь, ЧТО может завертеться, если Лёнчик решит спросить, а он спросит, а как так, разлюбезный мой Евгений Иванович… что моему человеку, у тебя в гостях, язык подрезали? Молись, сопляк, чтобы причина веской оказалась!

— Дядь Жень… — начал кто-то из парней, но депутат лишь голову повернул и говорящий, кажется Моно, заткнулся.

— А ты… — палец Депутата упёрся в Трифона, — Узнаю, что болото баламутишь — не взыщи.

Окинув напоследок всех присутствующих злым взглядом, местный глава поспешил прочь. Багровый от нагоняя Трифон долго сверлил меня не предвещающим ничего хорошего взглядом. Я с вызовом смотрел ему в глаза и нагло давил улыбку, которая, впрочем, давалась с большим трудом.

— Тебе, — палец бывшего участкового, указал мне в лоб, а затем, дважды нажал на воображаемый спуск, — Всё это, с рук не сойдёт. Не в этот раз. Уж поверь.

Развернувшись на каблуках и мерзко ухмыльнувшись, подручный депутата зашагал прочь, а я смотрел ему вслед. Кто-то из парней хлопнул меня по плечу. Чей-то звонкий голос, восторженно вещал опоздавшим на представление, подробности произошедшего. Краем глаза заметил спешащего ко мне Игнатия с ружьём наперевес. Чуть далее стоял и внимательно глядел на меня Майор. Куда на этот раз вляпался — не имею понятия, но вроде жив! И при своих остался!