После недолгой тряски, по разбитым дорогам небольшого подмосковного городка, милицейский УАЗ остановился. Пожилой прапорщик выволок на свет, а скорее сумерки божьи, парня лет двадцати в видавшей виды кожанке поверх спортивного костюма с капюшоном и классическими тремя полосками на штанах.

Задержанного била мелкая дрожь, он был бледен, напуган, подавлен. Такое поведение, в глазах стороннего наблюдателя, не вязалось с внешностью типичного гопника с рабочей окраины, для которого привод в отделение, дело привычное. На первый взгляд болезненно худой, но на торчка похож не был. Вообрази его при других обстоятельствах, в каком-нибудь глухом переулочке и паренёк мог кого угодно заикой оставить. Не высокий, чуть ниже среднего, жилистый, сбитые костяшки кулаков, русый «полубокс» под съехавшим капюшоном, бровь пересёк старый шрам, рядом красные точки швов нового, слегка неровный, давно перебитый нос и сломанное как у борца ухо. Ощутимый запах алкоголя исходящий от задержанного довершал неприглядную картину.

Следом, из кабины кряхтя выбралась пожилая, грузная тётка и спрятавшись за прапорщиком, грозя пальцем, зло забубнила:

— Доигрался мерзавец! Доигрался! Уж теперь-то, точно не вывернешься! Всё, как есть расскажу! Гад… отродье, чтоб тебе пусто было, тьфу… — запрокинув голову, карикатурно плюнула она, но глядя на равнодушно-скучающие лица ментов, казалось подавилась словами. Затем, с шумом втянув воздух, демонстративно схватилась за сердце и покачивая головой, будто стыдя продолжила, — Жаль, Мария не дожила! Полюбовалась бы, на сокровище! Ну ничего, конец верёвочке, теперь не отбрешешься… Подонок!

Взгляд льдисто-серых глаз, равнодушно прошёлся по тётке, прапорщику, своей промокшей, покрытой грязью одежде и с затравленной тоской упёрся в три обшарпанные ступени перед чёрной стальной дверью.

— С-сука! — едва слышно, прошипел задержанный морщась и сжимая кулаки, в попытке хоть немного размять онемевшие конечности, — Ну как же так-то?! — На ободранный лоб и капающую по щеке кровь, внимания уже не обращал. Брали его не церемонясь... да и не за пригоршню семечек, если честно.

— Лучше б, тебя окаянного, в младенчестве утопили! — Не унималась тётка, — Где ж это видано, просто так, взять и Че-Ло-Века убить! Видать, совсем сбрендил! Надо было тебя, ещё тогда посадить!

Парень зло посмотрел на неё, затем повернулся к своему конвоиру:

— Это обязательно? — спросил он, полуобернувшись и показывая скованные руки.

Прапорщик, угрюмо посмотрев на него молча подтолкнул в дверь отделения.

Подмосковье 15:30

***


Электричка зашипела дверьми и наконец-то дёрнулась плавно, будто нехотя, набирая ход. С блаженством откинувшись на неудобном сидении, я прислонил голову к окну и прикрыл глаза. Именно это положение, с детства, с той самой поры, когда я самостоятельно начал ездить в Москву на тренировки, казалось мне наиболее удобным. Возможно, причиной была, прохлада стекла, которая после напряжённой трени была особенно приятна, а может рабочий люд, с укором взирающий на рассевшегося юнца. В эти моменты я притворялся спящим. Затея срабатывала, ровно до того момента, пока рядом не оказывалась какая-нибудь сердитая бабуська. После чего хитрый подросток, с красными от стыда ушами, удалялся дожидаться своей остановки в тамбур, плетясь под торжествующие взгляды попутчиков и несмолкаемые стенания бабки, мол - вот молодёжь пошла. Благо ехать было недолго, всего-то около получаса от Курского вокзала.

За окном, мелькали дома, столбы, деревья, а я наблюдал, через запотевшее стекло, как куда-то, мчались визжа сиренами машины. Туда-сюда целый день, будто соревнуясь носились менты скорая и бог весть какие ещё службы. Отовсюду сегодня, я слышал вой сирен. Плевать на них! На всех плевать. Я никому ничего не должен, мне никто ничего не должен. Пригородные электрички, на мой взгляд, лучшее место для рефлексии. Я постепенно проваливался в дрему и призраки прошлого начинали брать своё.


***

«Я тебе ничего не должна!» — её слова, снова больно резанули душу, — «Плевать, не я первый, не я последний» — Как там говорится? Весь мир бардак, все бабы..., ну и далее по тексту, —«Плевать!».

Плевать на всё, на неё, на себя, на весь мир, пусть он катится в пропасть. Но последний наш разговор, по садистски упорно продолжал терзать больную голову.

— Некоторые, совершенно не хотят взрослеть! Вот… хоть ты тресни, хоть «кол теши»! — распекала меня Наташа — К тому же ты в курсе, как, моя мама к тебе относится! И сам знаешь почему!

— Не пори горячку зайчонок, всё будет! — парировал я — С мамой тоже, наладим помаленьку!

— Всё будет. Наладим. Помаленьку. Вот всё у тебя, помаленьку! — передразнила она меня и стала загибать пальцы: — Образования нормального нет? И не будет! Работы нормальной тоже нет? И видимо, не предвидится! — вопросы были риторическими и отвечать я не стал, пусть выговорится, а девушка тем временем продолжила, — В двадцать три, многие уже по две машины сменили, а Максимка?! Всё на электричках, зайцем! Прошлое темнее некуда! Будущее... вообще мрак! Ты как жить собираешься?

— Ну чё ты снова? — скривившись, отмахнулся я, — С работой, тренер почти решил вопрос. Там батя одного из учеников пока что, к себе берёт! А со второго курса смогу и группу официально набрать, пацанов тренить буду!

— Да что! Твой! Тренер! Тоже мне пример! — сорвалась на крик она — Хочешь как он?! Ни кола! Ни двора! Ни машины, ни семьи, ни денег! Так и будет за тебя решать?!

Я чувствовал, начинаю закипать, а Наташу всё больше несло, — Вот закончу универ! — добавив баса, передразнила меня девушка, — буду тренировать пацанов!

— Уймись, прошу! — прошипел я оглядываясь, случайные прохожие уже косились.

— А то что?! — в тон мне ответила она.

Не желая продолжать я отвернулся, но она схватила меня за рукав разворачивая к себе.

— А может ты... физруком, в школу собрался? — презрительно фыркнула она — Не смеши! На копеечную зарплату и машину не купишь! О квартире, даже не говорю! А представь себе, появятся дети?

— А что дети? — пожал плечами я, — Будут дети, будет видно!

— Им прикинь, свою комнату надо! А может ты хочешь, чтобы они как ты, с предками теснились?! Да и мордобой твой, кому сейчас нужен? Ладно бы деньги платили, а у тебя? Вот ответь, что ты заработал за последний бой, кроме новых швов?! Впрочем, не отвечай, ни-хре-на, только пластырь…

Внезапно даже для себя, не говоря о вздрогнувшей девушке, я сорвался на крик: — Треньки! СУКА! Не трогай! Сторчался бы! Или спился, как многие здесь! Тебе ли, не знать, как всё было! — затем, сдавленным от ярости голосом и понимая, что перешёл грань добавил, — По-моему... уже говорили на эту тему!

— Треньки?! СУКА?! — опешившая на мгновение Наташа перешла на визг, её лицо пылало гневом. — Ты! Гавно подзаборное! Оборванец! Попутал меня с кем?! Подобрала, из жалости… — она внезапно замолкла раздувая ноздри и сверля меня взглядом.

Я молча глядел на неё, будто впервые, не в силах поверить в услышанное.

— Так, ЧТО?! МНЕ?! От ТВОИХ! Тренировок?! — Неожиданно спокойно, даже отстранённо спросила она, глядя в глаза: — Ни тепло! Ни холодно! Мышцы поверь, не главное! Сейчас, всё решают деньги! Их платят на хорошей работе, ещё лучше бизнес! А у тебя? У тебя, перспектив нет!

— Солнышко, извини, сорвАло! — испугался я внезапной догадке и, пытаясь уйти от темы, продолжил нести чушь, — У тебя головушка своя есть, что ты как мать заговорила? Она ж, с самого начала ко мне цеплялась!

— Маму мою, не трогай, не достоин! И ты, прекрасно знаешь, почему она к тебе так относится, — ледяным тоном, осадила меня Наташа, её палец уперся мне в грудь, — Ты, каким был, таким и остался, всё веришь в прекрасное далёко…

Я стоял ни жив ни мёртв, понимая, куда ведёт наша беседа, а моя ненаглядная, продолжала гвоздями в крышку гроба, вбивать слова:

— Думаешь, сейчас потерплю, — презрительно скривилась она, — а потом что-то случится?! Или, само завертится? Замучу чё нить, вот и все твои планы на жизнь, Белкин!

Дальше мы наговорили гадостей друг другу и разбежались, а в мае она выходит замуж. Тоскливо-то как! Я смотрел на очередную вереницу мчащихся с сиренами машин, всего три месяца назад расстались, а она уже замуж. Быстро же, замену нашла. Получается предложение, ей почти сразу сделали? А может нашла раньше и просто за нос меня водила? Вспомнил, как поколотил доброжелателя, что который рассказывал будто видел, как у её подъезда внедорожник остановился и она из него, минут десять спустя вышла! Я, как дурак решил, что слухи распускает, хотя, накой ему эти слухи?


***

Прошло полчаса, электричка зашипела дверьми и дёрнулась, плавно набирая ход в сторону следующей станции, а я погруженный в свои тоскливые мысли, поплёлся к дому. Странный сегодня день, народу мало, хотя в это время в вагоне не протолкнуться. В столице, опять же, сирены не смолкали, а здесь тихо, людей, непривычно мало и маршрутка на остановке всего одна.

Магазинчик возле станции работал и, плюнув на всё я решил, что от бутылки водки вреда сегодня не будет. Откровенно хотелось надраться в лоскуты и плевать, что завтра на работу с больной головой, до вечера пройдёт, а на треньке окончательно оклемаюсь.

В магазине, непривычно пустом, продавщица - полная женщина средних лет, нервно всматривавшаяся в подвешенный на кронштейне телевизор, заметив меня, дежурно заулыбалась.

— Здрасть тёть Тань! — поприветствовал я её и по-простецки добавил — Чё интересного кажут?

— Салют Максим! Это ты из Москвы приехал, вот и скажи, что там, а то непонятно, что творится? — пожала продавщица пухлыми плечами, — Толи беспорядки какие-то, толи бунт, а ещё говорят, даже стреляют.

— Вот оно что? — хмыкнул я, — Всё думал, что менты с ног сбились? Может болельщики опять бузят? Но, если честно, — говорил я, глазами обшаривая прилавок с крепкой алкашкой, — не знаю, да и пофиг мне. Я с водилой товар по магазинам развозил, центр перекрыт, мы даже соваться не стали. Для успокоения совести, по нескольким точкам проехались и забили. Так я пока разгружал, вымотался так, что даже на тренировку не поехал.

— А ко мне снова за бутылкой? — укорила она меня, — Вот не пойму я Максим, ты говоришь, что тренируешься, а пьёшь при этом почти ежедневно, разве можно так?

— Если нельзя, но очень хочется, то можно! — вставив банальность и даже немного смутившись от этого, я неожиданно для себя начал оправдываться: — Да… девушка моя. Бывшая. Вот, замуж скоро выходит! Вроде и расстались недавно, думал помиримся, а она уже нашла себе…

— А-а, понятно, дела сердечные! — покачав головой, сочувственно усмехнулась продавщица.

— Ну, типа того, — заливаясь краской от осознания, что жалуюсь на жизнь постороннему человеку, опустил голову я.

— Но ты всё равно, попридержи коней, какие твои годы? — приободрила она меня, — Поверь взрослой тётке, баб полно. Будут и другие, да получше, — она подмигнула, — а вот спиться, недолго!

— Я чуть-чуть, тёть Тань! — несмотря на то, что мне было немного стыдно, я уже решил - обязательно напьюсь и, пытаясь сменить тему, продолжил о творившемся в столице безобразии: — А сегодня и правда, день какой-то странный, все дёрганные, менты и скорая, как взбесились! Водила тоже в шоке был!

— Действительно, странно! Вроде люди с работы должны ехать начинать, — задумчиво произнесла женщина, глядя в экран телевизора — обычно, в это время Кузьмичи, да Петровичи за фанфуриками торопятся, а вот на тебе, пусто.

— Как по мне, так и всегда бы так, полдня отработал и домой. — Нарочито бодро, гоня тоску, продолжил я, когда по телевизору началась реклама и продавщица снова переключилась на меня.

— Ладно Максим, брать-то, что будешь? — я секунду помялся, но решил, что покупать водку, всё же не стоит. Заказал четвертину коньяка. И цена в норме, и вроде как, не совсем алкашичий напиток, расплатился, распрощался и привычным маршрутом, поплёлся к дому.


***

Подмосковье 08.04, 16:15

На детской площадке возле Наташкиного дома я присел на качели, откупорил бутылку, пригубил, содрогнулся подумав:

«Дрянь конь, дешёвка!»

Глядя на зашторенные окна её квартиры, я маленькими глотками, не спеша начал прихлёбывать купленный суррогат, невесело размышляя о своём.

Возле дверей, почти подперев их, наплевав на все правила, стоял подержанный «Лэнд-Крузер».

«Вот сука! — заводя себя, думал я, — Дверь почти заблокировал, и пофиг ему, на всех! А если с колясками пойдут?»

Так и сидел, глядя на внедорожник, как на воплощённый в металле, признак чьего-то успеха. Мысли текли неторопливо и, в основном, крутились вокруг серебристой иномарки перед подъездом. Коньячок давал о себе знать, всё больше. Захотелось скандала, драки, да чего угодно, только бы тоску унять. Размышляя я не услышал, как запищал домофон и открылась дверь, встрепенулся, лишь когда услышал знакомый голос - тихо, но крайне раздражённо, бросивший:

— Блядь, снова он! Гена, ну пожалуйста, не нужно, только не сейчас? — я поднял, помутневшие от залитого пойла глаза и уставился на неё.

«Как всегда!» — подумал я, глядя её утончённо-породистое лицо с безупречным макияжем, на светлые, забранные в хвост волосы, ниспадающие на ровную по-королевски прямую спину. Взглядом отметив, непривычный для красавицы наряд:

«Она, что?! В кроссовках и спортивном костюме, всегда ж на каблуках была?»

Моя бывшая, в компании, здоровенного, одетого в коричневую кожаную куртку, коротко стриженого парня, со спортивным баулом через плечо, подошли к возмутившему меня внедорожнику. Оба старательно делали вид, что меня не замечают, он закинул сумку в багажник, а девушка подошла к пассажирской двери.

— Ну, привет! Быстро же ты, замену нашла!— Зло бросил я, но голос дал петуха и получилось, как у дешёвого бандита из детских мультиков.

Вздрогнув, Наташа обернулась:

— Что тебе нужно? — Нервно спросила девушка, явно не ожидавшая меня увидеть. Парень же, коротко взглянув и нехорошо улыбаясь, решительно направился в мою сторону.

Я подобрался, чувствуя мощную струю норадреналина и закипающую в крови чистую, старую, задавленную очень давно ярость. Ту самую, что скомкала и перевернула мою жизнь, теперь разбуженная ситуацией, алкоголем и чёрт знает чем, вновь начала брать верх.

«Как же всё сложилось удачно, сам пошёл! Сам нарвался! — злорадно предвкушая, думал я, глядя на приближающегося парня. — Здоровенный какой, уверен в себе, но большой шкаф...»

В предвкушении драки я поднялся навстречу. Рука сама нащупала в кармане нож, но…

«Это точно лишнее!» — пронеслось в голове, я вытащил руку, оставив оружие в покое. Показалось, что движение, было понятно здоровяку, он даже удивлённо и будто-бы разочарованно хмыкнул, артистично подняв бровь, мол, — «Ты… уверен?»

— Гена, не надо! — подбежав Наташа схватила его за рукав, — Что вы как маленькие?! Максим, ты действительно дурак?! — почти плача спросила она, продолжая висеть на руке парня и переводя испуганный взгляд с меня на него.

— Гена, а может, надо, а? Разберёмся сейчас, а то, сдаётся мне, она с нами одновременно мутила! Или ссыкунишка? — поддел я, но он лишь ухмыльнулся.

— В другой раз, змееныш и мой тебе совет, не попадайся! — Бросил парень, отводя девушку к машине. Затем, продолжая гвоздить меня колючим взглядом, усадил её, а сам запрыгнул за руль.

Взрыкнув мощным мотором, скорее для эффекта, внедорожник сдал назад, развернулся через клумбу и выехал на дорогу. А я в запале, как дурак орал им вслед надеясь, что Гена оскорбится и вернётся спросить за слова, которые неслись вдогонку.

Окно второго этажа, то самое, в которое, ещё недавно, я швырял маленькие камушки, чтобы избежать, встречи с её матерью распахнулось. Моя несостоявшаяся тёща, высокая, статная, весьма неплохо сохранившаяся для своих пятидесяти с гаком лет дама, с брезгливым сочувствием смотрела на меня.

— Некоторые люди, не хотят меняться! — безукоризненно выдерживая паузы, как всегда, спокойно, покровительственно начала она, — А когда что-то происходит, думают, что все вокруг ополчились против них, так ведь, Максим?

Я стоял, задрав голову, и смотрел на неё. Всё как обычно, в основном именно так мы общались последний год - через окно. И ещё раньше, в школе, где она была завучем, придя туда после нескольких лет работы в детской комнате милиции. Наши разговоры всегда проходили именно так, я стоял, смотря на неё снизу вверх, слушал, кивал или мотал головой.

На языке вертелись гадости, но почему-то так и не сорвались, а она продолжала:

— Я тебе уже говорила, что моя Наташа, не твой вариант. Расстроить им, с Геной свадьбу я не позволю! И ты ЗНАЕШЬ! — выделила она последнее слово, — Что я, могу устроить тебе райскую жизнь! Надеюсь, ты меня понимаешь?! Хотя, на данный момент, тебе даже чудо не поможет. Видит бог Максим, я к тебе хорошо относилась, пока ты с дочерью не начал встречаться.

— Вот только лечить не надо! — крикнул я, — Поздно уже!

Но вредная тётка и не подумала меня слушать: — Знаешь, я уверена, она назло мне это делала! И сейчас, слава Богу, голову включила! А завтра, она улетит. Очень далеко. И ты, неспособен этому помешать. Как впрочем и всегда Максим, от тебя, ничего не зависит.

— Чё, радуетесь? Наверное, нормально теперь заживёте? — крикнул я, но внезапно, она впервые на моей памяти сникла и лишь пару секунд помолчав, ответила.

— Никто, больше нормально жить не будет! — Я удивлённо уставился на неё, эта женщина, всегда уверенная, жёсткая, властная, дала слабину. Она же, тем временем продолжила, — Максим, прими, пожалуйста, совет! Собирайся и уезжай, как можно дальше!

Мне, затуманенному алкоголем и адреналином, показалось, что это угроза:

— А то чё будет? — с вызовом бросил я, но она только покачала головой и слегка скривив рот, печально улыбнувшись, продолжила:

— Что ж Максим, горбатого могила исправит! Ты, конечно, можешь не слушать советы умных людей! Но, творится что-то странное! — она немного задумалась, — И страшное! Не знаю, что конкретно, но умные люди уже пакуют вещи, а компетентные… — она помолчала, будто раздумывая, — Впрочем, неважно! Наташа с Геной, ночью улетят за Урал! К его партнёрам, по бизнесу!

Я глазел на неё, пытаясь осознать услышанное, а женщина продолжала:

— А вскоре и я, с Алексеем Степановичем, к ним присоединимся. И ты уезжай. Подальше от Москвы, куда хочешь, нас всё равно, больше никогда не увидишь! И если, мозги тебе ещё не все выбили, ты, к моему совету прислушаешься! — я открыл рот в попытке что-то крикнуть в ответ, но она уже захлопнула окно.

Ничего не понимая, я стоял и пялился, как колышется тюль за стеклом. А ведь и впрямь, творится сегодня действительно чёрт-те что! Менты, скорая, мигалки везде, как с ума по сходили. Но мне до этого что? Да нет мне никакого дела, что там, за проблемы у ментов.

***

Подмосковье 08.04.2008, 16.45

Злой как чёрт, ничего не понимая я поплёлся в пустую и холодную, после смерти матери, однушку. Так и не ставшую приютом для новой ячейки общества…

По дороге завернул в ларёк, взять ещё бутылочку, мысль нажраться не отпускала. Но магазинчик, как ни странно, был уже закрыт. Возвращаться к станции не хотелось и я поплёлся домой по прямой как палка улице. Походя, злобно пиная всё, что попадалось на пути. От моих ног досталось и лежащим тут и там окуркам, и мелким ледышкам, которые трудолюбивые дворники раскидали по тротуару, раздолбив слежавшиеся до каменной тверди кучки не успевшего растаять снега. Редкие прохожие предусмотрительно переходили на другую сторону улицы. Освобождая дорогу незрелому дурню, который с диковатым видом смотрел на них, явно выискивая повод для ссоры. Пройти оставалось буквально два дома, но…

— Владимирский централ, ветер северный! — донёсся, усиленный колонками, голос покойного шансонье и я, свернул в сторону, стоящих немного на отшибе гаражей-ракушек.

— Этапом из Твери, зла немерено! — вторили Кругу несколько пьяных голосов.

Я поймал себя на том, что мысленно напеваю слова, «Лежит на сердце, тяжкий груз!».

Так, вторя блатному шлягеру, я вроде бы случайно, поравнялся с одной из «ракушек». Ворота были сдвинуты вверх, а внутри гульбанили несколько побитых жизнью мужиков, сидящих за сервированным по-босяцки столиком.

— Владимирский централ, ветер…

— Опа-на?! — перебивая колонку загундосил обернувшийся ко мне парень, до этого яростно махавший картонкой раздувая импровизированный мангал. — Какие люди?! Белыч! Давай к нам, посидим, попразднуем?!

— Не мужское это дело, давать! — гнусавя, в тон собеседнику, ответил я, подходя и протягивая руку. — Здоров бродяга! Давно откинулся?

— Здоровей видали! — хлопнул меня по ладони Павлик Волков. — На днях! Пацаны поляну накрыли! Водку будешь или на спорте?

— И на спорте, — решительно заявил я, — и водку буду!

В иной день прошёл бы мимо. Волкова я не любил, было за что. Да... и он меня тоже, но то дела давние. А сегодня видно так карты легли, мне просто было похер!

— Пацаны! — крикнул Волков,— Штрафную, моему корешу! — снова принимаясь размахивать картонкой над мангалом.

«Пацаны», четыре, немного знакомых мне мужика «с района» в возрасте сорок плюс, налили в пластиковый стакан какой-то сивухи. Чокнулись, опрокинули, занюхали, кто-то запил. На столе джентльменский набор - квашеная капуста, огурцы из «Пятёрочки», чёрный хлеб и корейская морковка. Поначалу попеняли мне немного, после того как я в силу возраста, воспитания и привычки, упорно обращался к «пацанам» на вы. Перешёл на ты и пошла пьянка.


***

Подмосковье 08.04, 17:05

Старенький "двухкассетник" радовал округу песней, а я, сидя в малознакомой компании продолжал напиваться, как и хотел.

— Не по масти я тебе! — фальшиво подвывая подошёл Волков с порцией немного подгорелых на решётке окорочков, — Ща ещё пара корефанов подтянуца!

— Брось тре-епаться о-о су-удьбееее…

Кассету зажевало. Хозяин ракушки, представившийся Толиком, выругался и принялся её выковыривать. Ну а остальные, продолжили набираться дешёвой водкой.

Спустя полчаса, с улицы, свернула к гаражам старенькая нексия с «колхозным» ксеноном и громким «Тынц-Тынц!» усиленным сабвуфером. Машинка прижалась вплотную к воротам «ракушки», ослепив ярким светом всех участников попойки и заставив прикрыть глаза руками.

— О, вот и пацаны! — обрадовался Волков, — Ща вообще, всё будет!

— Гаси! — махнул Толик водителю, но тот сделал громче музыку и врубил дальний свет.

— Гаси нах*й! — заорал Толик, схватив какую-то железку, — Разъ*бу, на*уй!

Фары наконец потухли, музыка стихла, а из машины вывалился водитель - невысокий, худой парень. Одетый в мешковатый спортивный костюм, явно с «черкизона». Пританцовывая, словно в его голове до сих пор играла музыка, он как на шарнирах подошёл к столу, протягивая руку.

— Вячеслав! — представился мне парень, затем, поочерёдно перездоровался со всеми остальными.

— Слива, — отрекомендовал его Павлик, но заметив, как недовольно засопел парень, хохотнул и сдал назад, — да ладно, Слава… Слава, успокойся!

— Волчёк, задрали уже! — задиристо ответил тот, — Когда-нибудь не выдержу, пере*бу внатуре!

— Нормуль? — многозначительно приподнял бровь Волков, — Почитать взяли? (прим. наркоты)

— А то! — заржал Слава, — Только бээфник твой (презрительно о токсикомане), походу уже втёртый! Такую дичь несёт!

— Странно, он вроде, по синей движке?— удивился Волков, затем отмахнулся, — Да и шут с ним. «Беда» у тебя?

— Держи, — Вячеслав передал Павлику небольшой пакетик и махнул в сторону машины, — и этого вытаскивай, заманал, сил нет! Пока не прикемарил, пургу гнал, типа - Караул! Психи! В метро стреляют! Кусаются... — заржал он, — писец в натуре!

— Ништяк! — гоготнул Волков, подходя к машине, — Белыч, я этого борова один не вытащу!

Я поднялся и пошёл помогать Павлику. Спящий в «нексии» мужик и правда оказался крупный, под центнер наверное, помимо этого был чертовски грязен и к тому же в стельку пьян! Пока тащили, дядя проснулся и натурально попытался сопротивляться, истерично визжа и неся всякую ахинею. Орал, будто мы его на бойню тащим, кто-то из окна соседнего дома даже пригрозил милицию вызвать если не угомонимся. Но был грубо послан и успокоился сам.

Кое-как выковыряв, наконец-то пришедшего в себя пьянчугу из салона и усадив за стол налили ему водки. Тот дрожащими руками, вцепившись в стаканчик подтянул его ко рту и мелкими, нервными глотками выпил затем, обвёл нас осоловелым взглядом.

— Короче, пацаны, я эту ахинею, всю дорогу слушал! — сказал Слава подходя к водительской двери, — Я пока тачку загоню, а вы… наслаждайтесь! — он хихикнул и продолжил, — Волчара, без меня не взрывай!

— Только не тяни! Здесь взорвём (раскурим), а на хате поправимся (уколемся)! — ответил Павлик и с ухмылкой обернулся к мужику:

— Ну, Вася, порадуй историей!

Вася порадовал. История оказалась, замечательная.

Утром они с Шилом ехали в Кузьминки, где на одной хате подвязались сделать ремонт. С собой жратва на день, бухлишко, децл гашика. Короче, всё как обычно. До Выхино доехали нормально, сели в метро… и понеслось! Как только, поезд тронулся от Рязанского проспекта, надолго встали в тоннеле. Машинист вначале успокаивал - мол всё в порядке ждите. Ему уже тогда полную жопу огурцов напихали, все ж опаздывают! Когда наконец-то тронулись, объявил, что Кузьминки по техническим причинам проедем без остановки. Ну, а народ у нас сами знаете. Короче на Кузьме стоп-кран сорвали, двери разжали и на выход!

Дойдя до этого момента, мужик, которого действительно звали Василием, зябко задрожал замолчав. Ему плеснули водки и, влив стакан, он продолжил.

На станции народищу, тьма. Мы из вагона, а со станции, наоборот, в вагон, чуть не по головам лезут, орут! Васю с Шилом, обратно в вагон просто внесли. Кто-то по головам на крышу полез. Короче драка началась, да такая беспредельная, что жесть. Машинист, что-то визжа на всю станцию, поезд рывком погнал, даже двери не закрыл, только не зайдя в тоннель и наполовину, остановился. Вася, бывший с похмела, ничего не понял поначалу, они с Шилом даже ржали, у них-то, график свободный, аванс уплачен, никто особо не торопит. А затем, когда народ ломанулся на выход, вот тут они и прифигели! На залитом кровью перроне, некоторые пассажиры кидались на всех подряд, кусались, а если удавалось повалить, тут же начинали жрать, прямо живьём. Да ещё и крикнул кто-то, что мусора выход перекрывают. Куда там, половина уже разбежалась. Хотели тоже прорываться, но услышали стрельбу и Шило вспомнил, что до Выхино, перегон по улице. Вот и дёрнули через тоннель. Там ещё несколько поездов стояло. А народ на рельсы не вылез ещё. Так и свинтили оттуда. Слышали, что потом менты, отлавливали всех, кто из метро вышел. А они с Шилом успели под шумок. Переждали в хате ремонтируемой, на работу конечно забили - бухали. А по телеку вообще ничего не сказали.

— Шило, короче там остался. Шмару какую-то вызвонил, а я, не в настроении что-то! Позвонил Сливе, чёрту безотказному. Вот… как-то так! — закончил Вася и облизал сбитую костяшку на кулаке.

— А это где? — спросил я, кивая на рассаженный кулак.

— Да пока тачку ждал, доходяга обсаженный, из кустов выполз! Весь в крови, воняет, как будто в говне каком-то искупался и ко мне, прикинь?! Тут Слива подъезжает, а это чучело с четверенек встало и клешнёй грязной, в плечо вцепилось! Ну я развернулся и въе*ал левой, так что зуб в пальце остался! — усмехнулся окончательно пришедший в себя Василий, показав пудового вида кулак, со свежей раной и продолжил: — А этот доходяга, прикинь, вставать начал. Я и подумал, да ну нах, связываться! В тачку прыгнул и уехал!

— Водкой залей! — покачав головой, дал я совет, — Не дай бог загниёт!

Василий посмотрел на меня так, будто только что заметил:

— Без обид братан! Чё-то не припомню тебя?

— Нормалёк Вась! — ответил за меня Волков, подмигнув Василию, — Это Белка! Старый мой корешь! Тоже… типо боксёр!

— А! Ну будем знакомы, Белка! — пробасил Василий, с ухмылкой протягивая мясистую ладонь. Тон громилы, как и школьная погремуха покоробили, но ссориться, я уже не хотел. Ведь это означало бы конец застолья, а мне наконец-то стало хорошо.

— Белыч или Макс! — глядя ему в глаза, сказал я, протягивая свою.

— Ну ладно! — ещё шире растянул он рот, удерживая и сжимая мою руку, будто пробуя на прочность кости. — Как скажешь… Белыч!

Разлили, выпили за знакомство, и гульба продолжилась. Временами, я ловил на себе липкие взгляды Василия. Краем глаз, замечая, как он рассматривает меня. Но стоило мне повернуть голову, как тот либо подмигивал, эдак, свысока. Или растягивал ухмылку по всей широкой роже, нехотя отводя глаза. Вроде и нет в этом ничего, обычный пьяный мудила, но я… я начал нервничать и злиться. «А что это Вы так на меня смотрите, отец родной? На мне узоров нету и цветы не растут!», вспомнилась крылатая фраза. Я заржал и дабы не смущать присутствующих, начавших коситься на беспричинное веселье, поспешил прогуляться за гаражи. Облегчиться, успокоиться и нервы в порядок привести.

Когда я вернулся, сидевший на перевёрнутом ведре спиной к входу здоровяк, скручивал пробку с очередной бутылки.

— Ну, что водку греть, наливаю? — потянулся он к стаканам, но заметив меня замер, вперив помутневший взор:

— Есть суки, что жмут нам руки! Найдутся и бл*ди, что подло, подходят сзади! — подмигнув сказал Василий и жёстко, глядя в глаза, продолжил:

— Так это ты Волчка в детстве выпотрошил?

Меня как ледяной водой обдало, от развесёлого, пьяного настроения не осталось и следа.

— А это ты у него спроси? — сдавленным голосом ответил я. Отступая спиной из ракушки и замечая, как вытянулось лицо Анатолия, как удивлённо замолчали мужики, а Волков растянул мерзкую, предвкушающую зрелище ухмылочку.

Вася насупился, облизывая кулак:

— А я у тебя спрашиваю!

— Пацаны, харе! — Вмешался Толик, — Или идите нахер из гаража!

— Да ладно, — вступил смутно знакомый мужик, из тех, кого вроде знаешь, киваешь при встрече, а как зовут, не помнишь и спросить стесняешься, — старая история, всем известна.

Он указал на Волкова зажатым в руке огурцом: — Они Максима, толпой зажали, толи из-за бабы, прости господи, толи хер его знает! Ну а он, — огурец на меня, — нож достал!

— А чё, без "пера" очко сыграло? — ещё больше набычился Вася, разминая шею, — Пошли, потрещим «типо-боксёр»!

— Ну, пошли! — прошипел я, отходя от пригаражной грязи к утоптанной дорожке. Меня душило холодное бешенство. Разбуженное ситуацией, алкоголем, компанией, Геной и хрен его знает, чем ещё, но так и не нашедшее выхода. — Только ты терпилу потом не врубай! Клоун жирный!

— Чё бля?! — с рёвом, достойным носорога, Василий ринулся в атаку, его правый кулачище, по размашистой дуге пролетел над моей головой. Я едва успел уйти нырком ему за спину! «Быстрый жирный клоун!» подумал я, разрывая дистанцию, когда громила развернувшись атаковал левым боковым.

— Чё так и будешь бегать? — криво ухмыльнулся мой противник, облизывая ранку на кулаке, его глаза странно блестели, — Ну, давай! Один хер поймаю!

Играя на публику, он принял боксёрскую стойку, а-ля «Шерлок Холмс» из известного фильма и мелкими шажками приблизился ко мне.

Его левый прямой, я сбил правой ладонью, заставляя провалиться, немного придерживая и, уводя вниз, одновременно вышагивая правой ногой по диагонали вперёд вправо. Левой рукой накрыл и, почти ласково, придержал мощный загривок, а затем… как на тренировке, засадил левое колено в накачанную алкоголем печень. Василий молча сложился в позе эмбриона.

— Никуя себе! — выронил папиросу изо рта Толик. Волчёк удивлённо вытаращился, мужики просто молча смотрели. Немую сцену прервал звук распахиваемых створок.

— Это, что такое? — раздался, из открывшегося на третьем этаже окна, визгливый женский окрик, — Сейчас милицию вызову!

— Да ладно тёть Нин! — закричал Волков, толстой тётке, высовывающейся в открытое окно, — Они оба спортсмены, вот, по-дружески побуцкались!

— Павлик?! — снова завелась «циркулярка» из окна, — Не успел освободиться, обратно захотел?! Пожалей мать… Ирод окаянный!

— Да иди ты нахер! — тихо, что бы слышали только мы, отмахнулся Волков и кивнул на корчащегося громилу, — Чё с ним? Нормально будет?

— Да ничего не будет, — ярость схлынула, как молния в громоотвод, — отдохнёт немного, да и всё. Давай только его в ракушку затащим, а то лежит у всех на виду.

Под недовольное ворчание Толика мы с Павликом устроили корчащегося Василия в дальнем углу гаража, где он и уснул несколько минут спустя.

Не успели разлить по новой, как вернулся Славик.

— Чё здесь? Сука, опять всё пропустил! — разочаровано сказал парень, присаживаясь возле Васи, — Пацаны, а у него походу температура!

— Сли…кхе-кхе..ава! — глумливо закашлялся Волков — Забей! В прямом… и переносном! Будешь? — подмигнул он мне. Я отрицательно покачал головой.

— Пацаны! Надо бы сбегать! — вмешался Толик, разливая по стаканчикам остатки последней бутылки, — Слав, не в службу…

— Толян, Славик занят! — указал Волков на набивающего беломорину парня.

— Охренели?! — возмутился Анатолий, — Не здесь же… валите за гаражи!

— Нормально будет! Не кипишуй! — заканчивая, трамбовать косяк вмешался Слава, — Не спАлим!

— Белыч? — положил мне руку на плечо, пьяненький, Павлик, — Без обид братан?

— Ты о чём, братуха? — не понял я, протягивая ему последний стакан.

— Нам «поправиться» надо! Если не впадлу… для пацанов? — пьяно подмигнул Павлик, опрокидывая стакан, — За бухлишком прогуляться.

— Да не вопрос! — легко согласился я, сам желая пройтись, — Только у станции уже закрыто.

— Всё будет, если СЭМом (самогон) не побрезгуешь! — многозначительно сказал Волков и окликнул, пузатого мужика, что-то обсуждающего с собутыльниками, — Арбуз! С Белычем, до твоей сгоняйте? Не в службу!


***

Подмосковье 08.04, 17:30

Идти было недалеко для меня, но далековато для пьяненького Арбуза, который, чтобы скрасить дорогу развлекал меня разговором. Оказалось, что звали его Арсений Кириллович Бузьмин, а прозвище поначалу, звучало АрКеБуз. Он его придумал сам себе, ещё в школе, но одноклассники быстро сократили до нынешнего, с чем Арбуз и смирился. Работает токарем, жена сидит дома, гонит потрясающий самогон, двое близнецов отдают Родине воинский долг.

— А служат где? — спросил я, для поддержания разговора.

— Да тут, недалеко, — немного замявшись, ответил он, а затем начал оправдываться, — Понимаешь, была возможность поближе их пристроить, я и согласился! А чё? Служат рядом, сейчас, почти каждые выходные дома.

— Слушай Сень, ты вроде как стыдишься? — я удивился тональности его речи, — Пристроил поближе? Красавчик!

— Да понимаешь, такое дело, — ещё больше засмущался он, — они в дивизии (ОДОН, див. им. Дзержинского) служат, менты короче, на краповый сдавать хотят!

— Не вижу проблем! — ответил я, перескакивая через очередную выбоину на асфальте, — Ещё раз говорю, пристроил, молодец! Не в «стройшаре» (стройбат), лопатой машут! Да что уж, я б и сам там послужил!

Немного прошли молча, старательно пытаясь не сильно замочиться в большой луже, перегородившей тротуар. Обойти её, по грязевой кромке, запачкав обувь, было западло. А прыгать, рискуя поскользнувшись упасть, в ледяную воду, на радость греющимся на люке коллектора кошкам, не решился даже я. Не говоря об Арсении, с трудом выдерживающем навязанный мною тепм, но видимо стесняющегося прямо сказать об этом. Каждый думал о своём. Когда пауза стала неловкой, Арбуз прикурил и продолжил:

— У нас же тут, сам знаешь… каждый второй наверное, если не по народной (за наркоту), так по хулиганке сидел!

— Тебе то, что? — я даже возмутился немного, — Нормально парней воспитал. Не сторчались, не сидят, отчизне служат, гордись!

— А сам служил? — переключился на меня Арсений — Или…?

— Или! Студент, МИФКиС ,(прим. Московский институт физической культуры и спорта) — ответил я и пояснил, — физкультурный короче! Когда окончу, почти двадцать семь будет! А так, кроме стройбата, служить никуда не взяли бы!

— Ты о той истории давней? — осторожно поинтересовался Арсений.

— Нашёл что вспомнить! — сделал вид, что не понял подоплёки вопроса я.

— Я-то, сам, только по слухам, их много ходило! — отдуваясь от быстрой ходьбы с сигаретой в зубах, продолжил Арбуз, — Парни мои, за тебя болели! Это только бабки местные те, что с Риткой хороводятся, за сынка её переживали! Если не секрет, поведай, из первых уст?

— Да какой секрет! — я не видел причин, что-то скрывать, перед этим простым мужиком, сумевшим достойно воспитать сыновей. — Нам с Волчком по шестнадцать было тогда, мозгов нет, только гормоны! Короче, я с девчонкой одной гулял, у Шила отбил. А Волчёк за этого мудака подписался. Подкараулили впятером, предъявили. Правда, при ней не тронули, не по понятиям тогда было. Пообещали встретить, когда её домой отведу, побазарить. Всё бы ничего, да за неделю до этого, я на Москве (им. в виду, чемп. Москвы) неудачно выступил. Ребро треснуло, так и ходил, дышать боялся. Вот и взял нож, попугать, …а пришлось резать!

— А чё, побазарить не пробовал? — в вопросе Арсения не было осуждения, простое любопытство и я ответил:

— Так они не стали… толпой с ног сбили и пошла потеха! Я подниматься, а мне нога в голову… короче, сотряс получил! Потом прыгать начали, да так, что ребро доломали и оно в лёгкое воткнулось! Я, когда кровью захаркал - понял всё, пиз*ец! А им пидорам всё мало, так и метелили, пока не отключился. Все конечно пересрали - думали, что убили. Я когда очнулся, они решали, куда тело прятать. Когда сообразили, что жив, начали на «понял» брать…

— Извини Макс, не силён в этих терминах, — перебив, попросил уточнить Арбуз, — имеешь в виду, что предлагали согласиться, будто бы сам виноват и претензий нет?

— Ага, типа того. Ну ты ПОНЯЛ?! — невесело усмехаясь, изобразил я речь отморозков. — Короче, подняли и грузят на понимание, а я блюю и кровью кашляю… да прямо на Волчка всё!

— Ух, ты ж! — представляя картину, неподдельно ужаснулся Арсений, — А он?

— А он за шмотки изгаженные, «счётчик» включил, а чтобы я согласился быстрее, они меня заново пинать начали… тут я нож и достал!

— Охереть! — выдавил Арбуз, — Волчёк гнал иначе, он…

— А то я не в курсе, что он гнал! — перебил я Арсения, — Но, к его печали, там с самого начала свидетели были! Сами зассали подойти, но, спасибо хоть ментов вызвали! Когда наряд приехал, Шило с компанией меня уже в кому отправили! Сначала гнали, что типа я Волкова порезал, а они уже после меня за это бить начали! Только спасибо добрым людям, молчать не стали, рассказали в цвете всю драму! В двух актах, как в театре, а Волчёк с Шилом примы! Его матушка, когда поняла, что сынуля тоже накуролесил, шустро подсуетилась, подмаслила где надо и всё почти замяли! Только об этом, уже передачу сняли, «Волк в шкуре жертвы». Короче суд был, шум был, а правосудия… почти нет!

— Это как, — удивился Арбуз, прикуривая, — пальчиком погрозили?

— Вроде того! — невесело хмыкнул я, отказываясь от протянутой пачки, — Волчку с Шилом по-быстрому условки! Остальных на учёт! А я, ещё полгода по больницам, за это время пресса поутихла и всё замяли! Они тоже ворошить не стали, там пересмотр мог быть и реальный срок!

Некоторое время мы прошагали молча. Арбуз курил, я пинал ледышку, каждый, снова думал о своём. Арсений, наверное, о сыновьях, а я о том, что пока я лежал в больнице, от инсульта скоропостижно скончался отец. Он навестил меня, сказал, что гордится и всё будет хорошо, казался энергичным, собирался бороться за меня. А после выхода передачи в эфир, его не стало.

Наконец, свернув во двор, Арсений раздавил окурок и остановился, указывая на дверь, подъезда девятиэтажки:

— Пришли! Подымешься?

Ледышка, после особенно сильного пинка улетела в снег:

— А? Не. Извини. Здесь подышу. Что-то накрыло меня! — соврал я, на самом деле продолжая думать о том, как могло всё сложиться, не возьми тогда с собой нож.

Но мысль была только одна: «Забили бы. Насмерть!»

Арбуз вышел минут через пятнадцать. С пакетом из ближайшей «Пятёрочки», в котором, судя по звуку, позвякивали минимум три поллитровки.

— Макс! Вот это… — горделиво поднял он свою ношу, — напиток богов, а не та дрянь, которую сегодня хлестали! Жена сама гонит. Хенд мейд, так сказать! Рашен традишн дринк! Угощать не стыдно даже послов!

— Зачем же мы тогда, пойло хлестали? — спросил я, в притворном изумлении поднимая бровь.

— Да кто ж знал? Я, как и ты, просто мимо проходил. Вот к столу и пригласили. — Немного стушевался Арбуз, а затем спросил: — Извини за любопытство, ты говорил замяли, а пацаны мои, рассказывали, мол там и продолжение было?

— Было. — Не стал отрицать я: — Когда подоклемался маленько, почти всю компанию, по больницам определил! Только Шилу фартануло, не успел крысёныша выловить!

Особенно смачный харчок улетел под ноги, а я продолжил после недолгого молчания:

— Короче… тут-то и припомнили мне, за всё сразу. Мать тогда, бабкину квартиру продала, чтобы адвоката нанять. И когда он меня на условку вытянул, я ей обещал – больше никакой кривых дорог…

Дальше шли молча по натоптанной дорожке стараясь не зарыться в грязь, а местами и в тяжёлый, мокрый весенний снег. Внимательно смотря под ноги, во избежание «подрыва» на оставленных многочисленными друзьями человека «минах». Как свежих, так и успевших вылежаться за слякотную зиму. Наступает весна, это чувствуется во всём, но кто знает, какие ещё подарки оставит ушедшая зима, кроме оттаявших собачьих экскрементов.

Первым не выдержал Арсений:

— Молодец твоя матушка, сумела вытащить, дай бог ей здоровья! Как она? — спросил он, чтобы прервать наступившую тишину.

— Инфаркт, два года назад… не уберёг.

— Прости, не знал…, соболезную!

Я молча хлопнул Арбуза по плечу давая понять, что принял его слова. Повернулся и зашагал по «народной тропе», ещё зимой проложенной стремящимися побыстрее добежать до остановки людьми. Накинув капюшон на голову, я немного обогнал собеседника. Арсений намёк понял и с разговорами больше не лез.


***

Подмосковье 08.04, 18:00

Когда пройти осталось буквально пару поворотов, меня накрыло неприятное ощущение. Неправильности, что ли. Вот, вроде всё нормально, но что-то не так. Что-то упускаю. Не давала покоя мысль, почему этот Василий на меня вызверился? Я конечно тоже хорош, можно сказать спровоцировал, но как легко он поддался, будто повод искал.

— Сень, — скинув капюшон, обратился я к спутнику, — а тебе не показался странным, весь расклад в гараже? Ну, с Васей этим. Сидели, пили, ржали и тут, как с цепи сорвался.

Арсений пожал плечами, вроде как не знает, прикурил, — Я в этих делах не силён. Мы с Толиком по рыбалке, грибам да самогоночке спецы. А молодёжь сейчас, вообще слова не скажи. Хотя? — он задумался, — Помнишь, ты за гараж ходил?

— Отлить, ну, помню!

— Павлик пузо себе чесать начал, а когда Василий заметил, Волчёк подмигнул, да глаза вылупил. Так они с Васей и переглядывались с кивками да ужимками, пока ты не пришёл. Я подумал, что они намёки по поводу наркоты друг другу делают.

— Вот сука! — выругался я. Всё встало на свои места, Волков счёты свести вздумал, экспромтом, так сказать, да чужими руками, — А за Васю что знаешь?

— Да ничего, знаю Вася «Боксёр»! Говорят по молодости, кликуха прилипла. Может занимался, а может потому что морда кирпичом! — ответил Арбуз, а потом внезапно, с наездом спросил, — А ты-то, сам, раз такие проблемы, какого хера пить с ним сел?

— Не поверишь! Сам удивился! — ответил я, пытаясь понять, чем теперь всё может обернуться. — Да… вроде и замирили нас… уважаемые люди! Ну и время много прошло. Не общались конечно, так, кивали при встрече. Пока Волчка не закрыли.

— И что теперь? — спросил Арбуз, — Я там кроме Толяна, ни с кем не общаюсь. С гнильцой компашка, может ну их нах*й?! Толика вызвоним, да прибухнём сами, а?

Знаешь? — ухмыльнулся я глядя на Арсения, — Я всё-таки дойду, пару вопросов задам! А потом прибухнём!

— Дело твоё! — «умывая руки» ответил он, перехватывая пакет другой рукой.

Пройти оставалось совсем немного, шагая, я представлял, как хватаю Павлика за шкирку, как прижимая его фактами, выбиваю признание, потом поддых. Нет, сначала лоукик! Вот когда осушу ляжку, потом по печени! А может без базара, с головы в нос пробить, а потом уже по фактам разложить? Жесть… Кровищи будет. Что-то воображение разыгралось, и кулаки зачесались, внезапно осадил себя я. Павлику предъявить нечего, он скажет - мало ли, что Арбузу показалось. Вася-боксёр уже наказан, с него…

Задумавшись, я не услышал, как зазвонил телефон в кармане у Арсения, как он поднял трубку и ответил. Арбуз, просто внезапно остановился, продолжая прижимать трубку к голове:

— Да ладно?! Гонишь?! — услышал я ошарашенный голос мужика, который, открыв от удивления рот, с опаской и немым укором таращился на меня. Меня, от его взгляда, озноб пробил.

— Сеня… не томи?! — спросил я внезапно осипшим голосом.

— Толян говорит, Вася… умер!

Молча сев на жопу, прямо на мокрую землю, я надолго ушёл из этого мира. Не обращая внимания на Арбуза, на редких прохожих, которые тоже желая немного срезать, выбрали эту дорогу, я клял себя, свою жизнь, обстоятельства, да и весь мир в придачу за то, что моя жизнь, похоже, кончилась. Иллюзий я не питал, на этот раз закроют по-настоящему и надолго! Представил, какая куча людей обрадуется, что наконец-то избавились от ненужного никому Белкина. Как будет ликовать Наташкина мамаша, смакую новость и, притворно, печально качая головой, мол я это с самого начала знала. Как хмыкнет, якобы случайно услышавший от неё эту новость Гена — «Умер Трофим, да и х*й с ним!». Как Волчёк, будет бить себя в грудь копытом, на Васькиных поминках — «Мол, братуха, спи спокойно, за меня пострадал! Но, мы за тебя, сполна возьмём!»

— Сука! Порешу! И х*й с ним! Отсижу своё, но удавлю падлу! — я и сам не заметил, как начал думать вслух.

— Макс! — осторожно тронул меня за плечо Арсений и, испугавшись моего взгляда, отшатнулся. — Макс… де дури! Там ещё вскрытие будет, кто знает, сколько он влил? А сколько дури выкурил? К тому же мне Толик ещё раз звонил, там какая-то нездоровая движуха началась.


***

В гараже у Толи царила паника. Всё началось с того, что Слава, периодически подходящий к Василию убедится, чтобы он, перевернувшись на спину, не захлебнулся рвотой, обратил внимание, что от пота исходит лёгкий запах ацетона. Уж в таких "ароматах", опытный варщик разбирался и точно знал, человек так вонять не может. Наплевав на логику и на то, что все пили вместе, он проверил на запах все пустые бутылки. Его действия, вызвали поначалу смех и подколки, а затем нешуточное беспокойство, когда он ткнул в колотящегося на тот момент, как от озноба «благоухающего» химией Василия.

Попытки привести «боксёра» в чувство результат дали, но легче не стало. Судя по «блаженной» улыбке, периодически растягивающейся на широкой физиономии, «пациент» пребывал где-то далеко. Нёс какой-то бред, а потом, начал испражнятся.

Толик, всё проклял к тому моменту – и Волчка, случайно встреченного утром, предложившего отметить освобождение по УДО (условно досрочно) в «хорошей компании» и в первую очередь себя за то, что вопреки здравому смыслу и своей же чуйке повёлся. Теперь, в его ракушке умирал наркоман. То, что это агония, сомнений не питал никто. Анатолий, не из человеколюбия, а из здравого смысла, даже попытался дозвониться до скорой, но не смог.

Когда Волчёк понял, чего хочет хозяин гаража, просто выбил телефон из рук, мощной оплеухой, заорав:

— Ты чё сука делаешь?! У меня УДО, если раскумаренного примут, закроют бл*ть!

Толя психанул и, схватив молоток, выгнал всех взашей, сказав забирать и едва переставляющего ноги Василия, напутствовав в дорогу:

— Нахер мне труп в гараже? Не хотите скорую, мне пох*й! Ваш кореш, вы и решайте! Но не дай бог… — он погрозил молотком, — если здесь, у ракушки подохнет. И вы, его... тут же и бросите!

Закрыв ракушку, Толя с двумя оставшимися мужиками, пошёл домой, где в морозильнике, охлаждалась ещё одна литрушка. К тому же он хотел дождаться своего единственного, настоящего друга Арбуза, для продолжения застолья.

Выставив на стол нехитрую закусь и вожделенный литр, мужики хряпнули и принялись обсуждать произошедшее, рассуждая о степени виновности каждого участника драки. Но все сошлись в одном - бухать с «малолетками», больше не стоит. Толику, повидавшему в жизни многое, от Афгана до Магадана, было не слишком интересно, он мог рассказать истории и позабористей. Поэтому, разлив и выпив с мужиками по второй, он вышел покурить. А ещё, ему хотелось убедиться, что два утырка, Волчёк со Сливой, не бросят своего приятеля подыхать за гаражами, на которые и открывался вид с балкона.

Без малейшего удивления Анатолий заметил, как все его худшие опасения подтверждались прямо сейчас.

«Вот же крысы!» — выпуская дымные кольца, думал мужик, глядя, как оба наркомана, панически озираясь, пытались реанимировать не подающего признаков жизни дружка. На их счастье, с этой стороны дома фонарей не было, а на улице начало темнеть. Похоже, что зрелище ещё не успело собрать зрителей. Кроме одного, самого Анатолия.

— Ну и, срань! — выругался он и взяв телефон, вызвонил Арбуза:

— Короче, такое дело… «Боксёр» копыта отбросил!

— Да ладно?! Гонишь?! — раздалось из динамика.

— Гонят, сам знаешь что. По трубам! Говорю что вижу, с балкона! К ракушке не ходи, мы у меня!

Прикурив ещё одну, Анатолий смотрел за мечущейся парочкой.

Вот, схватив покойного за руки за ноги, они поволокли его в сторону гаражей.

— «Бараны безмозглые! — подумал он, — Кто ж так носит, надо на плечи взвалить, как будто просто перебрал товарищ!»

— Не дай бог, за гаражами оставите! — зло, под нос пробормотал Толя, втянув в лёгкие очередную порцию никотина.

Вот, якобы случайно бросив взгляд наверх, Павлик заметил тлеющую сигарету и внимательно смотрящего на него Толика. Наркоманы словно прочитав его мысли, с трудом приподняли Василия, закинули безвольные руки себе на плечи и на подгибающихся от тяжести ногах поволокли тело дальше, в сторону соседних домов. Там ещё со времён СССР уродует округу фундамент недостроенного детского сада. Спрятанный за бетонным забором долгострой, словно мёд, привлекал подростков, наркоманов и всякую шантрапу, которой негде посрать, бухнуть или «вмазаться»! (прим. уколоться)

— «Логично — подумал Анатолий, бросая окурок в пустую пивную банку и доставая новую сигарету: — Пока эти хмыри из вида не скроются, пост не оставлю!»


***

— «Вот сука тяжёлый! — думал Слива, едва дыша, от непомерной нагрузки и проклиная тот момент, когда взял дребезжащую трубку. Знал же, если Боксёр звонит, либо курнуть хочет, либо отвезти надо, и ведь всегда на халяву, — Тварь жирная! Даже вмазаться не успели!».

— А чё он, горячий такой? — прервал его размышления, сиплый голос Волчка, натужно кряхтящего, с другой стороны от покойного.

— А я, е*у?! — вскричал Слава раздражённо и, внезапно, испугавшись привлечь чьё-нибудь внимание, прошептал, — Остыть не успел, ещё! Воняет от него пиз*ец! Ты ж говорил, он только бухает, ну и пыхнуть любит!

— Ну и?! — не понял вопроса Волков.

— А с хренали, от него ацетоном несёт и ещё какой-то хернёй? — снова сорвался на крик Слава.

— Ты чё орёшь дятел?! — остановившись прошипел Волчёк, — Обосрался он, вот и воняет, а ацетоном, наверное, в гараже облился, когда в углу отдыхал. Тащи уже молча… е*лан!

Проковыляв ещё несколько шагов, Вячеслав обратил внимание на мелко трясущиеся пальцы покойного. Думал показалось, но подняв голову из-под руки Василия, заметил, что подрагивают и веки.

— Паш, он жив ещё, в натуре. Вон дрожит! Кладём его, может очухается!

Волков спорить не стал. Тело привалили к небольшому заборчику, отделявшему палисадник от пешеходной дорожки. Облегчённо выдохнули, как гору с плеч сбросили. Какое-то время пробовали тормошить, бить по щекам - никакой реакции. Плюнули, закурили и стали ждать.

Спустя минуту или две, левая рука Василия судорожно, резко дёрнулась и, согнувшись в локте замерла, ладонь и пальцы хаотично задвигались. Приподнялась и упала другая рука.

— О! — непонятно к чему, развеселился Волков, — Будет теперь… как его, а? Вася-дирижёр!

— Не, лучше Маэстро! — возразил Слива, пытаясь подавить нарастающее чувство, необъяснимой тревоги. Тревожно ему было и до этого, конечно! Шутка ли, тащить по улице покойника, после раскуренного косяка, с «чеком» (наркотики) на кармане?! Но сейчас, к обычному и понятному страху попасться, добавился иррациональный ужас. Всё нутро кричало - беги и, Славику очень хотелось так и сделать, но Волчёк…! Будь он трижды проклят! Эта падла, потом прохода не даст, застебёт! Подавив панику, Слива склонился над Василием! Зло, не для пользы, а скорее, чтобы избавиться от липкого страха, залепил пощёчиной по жёлтой как воск щеке! Замахнулся для второй, внутренне крича «Вставай же гнида жирная!».

Так и поднятая, дёргающаяся рука «Боксёра», случайно оказавшаяся на отвороте куртки парня судорожно сжалась, зацепившись за одежду и… Василий открыл глаза.


***

Волчёк оглядываясь по сторонам, дотянул почти до фильтра спрятанную в кулак сигарету. Его «задрал» этот чухан Слива, вечно ноет и несёт всякую херню. Но, этот «полупокер» пока удобен, он знает всех барыг и самое главное, всегда готов к ним доехать! А ещё, его можно почти бесконечно доить. Его матушка, весьма хорошо зарабатывает в сфере торговли. Зная о пагубных пристрастиях сыночка и, будучи не в силах, что-то изменить она, дала ему заработать в надежде, что сына перебесится. Каждое утро, он возит её на рынок, а после обеда обратно и за это получает деньги на свои «увлечения», столько сколько просит, зато не тащит ничего из дома.

Докурив, Волчёк щелчком отправил "бычок" в сторону: «Маэстро?! Не, не по чину!» внутренне усмехнулся он и хотел уже сказать, но Слива внезапно отвесил «жирному быку», так Паша, за глаза называл Васю-боксёра, звонкую оплеуху и замахнулся ещё…

— «Хера-се Слива, от души залепил?! Когда жиробас очухается… надо рассказать… по секрету!» — подумал Паша, но в этот момент Василий открыл глаза и… Слива дёрнулся назад, но, рука боксёра, будто случайно ухватила его за воротник. Заверещав, как свинья на бойне, тщедушный наркоман рванулся ещё раз, но так и не смог освободиться. Его куртка задралась на голову, и он, вслепую барахтался словно зверь, попавший в силки, суча ногами в тщетной попытке отыскать опору в мокрой апрельской грязи. Мгновением позже, он поскользнулся и завалился набок. Василий, так и не отпустивший ворот Сливиной куртки, от инерции падающего тела перевалился вслед за дико орущем наркоманом и вцепился в него другой рукой. Медленно, словно ползущий ленивец, он подтянул тяжёлое тело и оказался сверху.

У Волчка отлегло от сердца, когда Васян очнулся. Теперь он, не понимая причин устроенного Славой кипиша визгливо ржал, согнувшись пополам: — «Вот потеха! Братва теперь Сливу всю оставшуюся жизнь стебать будет, «Боксёр» уж точно! Надо же, с обычного косяка, такую «измену» словить! Охеренно забористая трава!».

С трудом прекратив смеяться, Павлик с интересом юного натуралиста принялся наблюдать за действиями боксёра. «Он на него сверху полез, сейчас будет…!», снова прыснул Волков, которого распирало подаренное каннабисом веселье, поэтому он не сразу осознал увиденное.

Вася-боксёр последним рывком, как тюлень взгромоздил свою тушу на отчаянно трепыхавшемся Сливе, который зачем-то выставил перед собой руки с растопыренными пальцами, пытаясь оттолкнуть клонящуюся к нему голову.

— Слив, смирись! Один раз не… — давясь от смеха, начал Волчёк, сгибаясь от очередного приступа наркотического веселья, но в этот миг, расцвеченная всеми цветами радуги реальность, наконец добралась до одурманенного мозга.

Василий с хрустом откусил попавший ему в рот мизинец. Слива, заорал ещё громче и, каким-то образом, сумел вывернуться из-под туши, оставив свою куртку, в руках, так и продолжающего цепляться за неё «Боксёра». Вася, задрал голову и… судорожно, как животное, проглотив откушенный палец, уставился на Павлика. До которого, наконец дошло, почему, Слива словил «измену»!

— Слив? — позвал Волков, но ответа не было. С трудом отведя взгляд, от пытающегося, встать на ноги Василия, который, рвано дёргаясь, поднимался, не сводя с Павлика взгляда затянутых, словно помутневшим яичным белком глаз. Оглядевшись он заметил, как, прижимая к себе руку, Слива, шатаясь, ковыляет прочь, что-то подвывая.

— Васян…?! Ты чего?! — Павлик хотел шагнуть назад, но ноги не слушались, он отстранённо отметил, как что-то тёплое заструилось по ляжке, когда страшный Вася, сделав шаг к нему, скрюченными пальцами схватил за одежду.

В этот самый миг Волчка «отпустило» и, выставив предплечье, он упёр его в шею «Боксёра» интуитивно чувствуя, что нельзя дать себя укусить. Вторая рука нащупала в нож, ловко вытащенный из кармана Белкина во время пьянки. "Удобное перо", подумал Павлик, одним пальцем отщёлкивая лезвие и вгоняя его в бок напирающего Василия.

— Падлик! С-сука! Убью падла! — услышал он голос, подбегающего Белкина и рванулся в сторону в надежде, что тот, сначала сцепится с Васей но…

Фортуна - дама капризная и она, распорядилась иначе! Василий, мёртвой хваткой вцепившись в куртку, от рывка завалился, утягивая за собой Павлика и наконец-то находя жадным ртом, его руку. Волков, хоть и оказался сверху, воспользоваться случаем не успел. Сначала дикой болью обожгло правую кисть, которой он, попытался оттолкнуть, тянущегося к нему окровавленной пастью, спятившего кореша, а затем…

Словно в дурном сне, Волчёк, увидел летящий в голову кроссовок Белкина.

***

Арсений быстро отстал, он ещё что-то кричал вслед, но я не слушал, меня душила первобытная ярость, бурлящая и требующая отмщения, здесь и сейчас! Поэтому я нёсся, не разбирая дороги, расталкивая случайных прохожих, лишь бы успеть застать на месте эту суку Волкова! Пока он не свалил оттуда! Почему я так думал? Всё просто, Волкова, по УДО освободили, если его под наркотой рядом с трупом прихватят, сядет снова! Мне нет нужды сдавать его, достаточно просто не забить насмерть, пока не подъедут менты, которых, без сомнения, уже кто-нибудь вызвал и которые заберут обоих.

Выбегая на финальную стометровку, заметил ковыляющего навстречу парня без верхней одежды, который куда-то плёлся, баюкая окровавленную руку.

Только пробежав ещё пару десятков метров, запоздало, опознал Сливу. Возвращаться не стал, наоборот, прибавил, последний поворот и… испытал дичайшее облегчение!

Живой и решительно настроенный Вася, делает шаг и хватает, обоссавшегося от страха Павлика за шиворот.

За долю секунды в голове сложилась картина - «Вася предъявляет Волчку за подставу!». На миг обрадовавшись, я чуть сбавил темп, желая «насладиться» зрелищем возмездия! Но тут же, похолодел, заметив, хищно сверкнувшее лезвие... Моего ножа! Который Волков, с размаху вгоняет в правый бок жертвы!

Новый образ «взорвал» мозг, «Волчёк..., моим ножом..., добивает еле живого Василия!»

— Падлик… сука…! Убью падла! — ору я.

Волчёк дёргается от неожиданности в сторону. Раненый в печень Василий валится в уличную грязь, но не отпускает убийцу, который падает прямо на него, зачем-то отталкивая рукой его голову. Но Вася, смыкает челюсти на кисти Павлика, а я, с ходу, как пенальти пробиваю Волчку ногой.

Дёрнувшись, Павлик рухнул на Васю-боксёра, который, словно бульдог, продолжал терзать его руку. Не веря глазам, я увидел, как он... оторвав зубами кусок - судорожно, жадно, заглотил его и... снова вцепился в ладонь, орущего благим матом Волкова! На мгновение растерявшись, я смотрел на это.

«У него пара лишних дырок в боку, а он...»

Со всего маху, я пробил «пенальти» и по этой голове, услышав глухой треск ломающихся позвонков. Где-то совсем рядом закричала женщина. Одновременно с ней, снова, дико заорал Волков. Спятивший Вася копошился на асфальте, пытаясь подняться, он стоял на четвереньках, а его голова, безвольно болталась под грудью, на сломанной шее. Из открытого рта капала кровь и доносилось невнятные сипы, хрипы, не пойми что. Будто Василий пытался толи вздохнуть, толи наоборот, выдавить воздух из лёгких. Он, всё не мог встать, тщетно суча ногами, словно механическая кукла или жук, пойманный в паутину.

Зажимая, окровавленную руку, умчался куда-то Павлик. Вопящая женщина заголосила ещё громче, переходя на ультразвук.

— Убивают! Л-ю-д-и ! У-Б-И-ВаааЮТ! — бросилась она к сумасшедшему, схватила подмышки, попыталась поднять, вероятно, даже не осознавая, что со сломанной шеей, ему лучше лежать неподвижно.

Я её признал, та самая, скандалистка из окна, соседка Волкова, подруга и собутыльница его матери, тёти Риты. Я стоял как сомнамбула, тупо, с трудом воспринимая происходящую абстракцию. А сумасшедший, увидев прямо перед своим носом руки, защёлкал пастью.

Сломанная шея не слушалась, он не мог дотянуться, а тётка, так и не поняв, что, ей грозит, продолжала верещать как свинья на бойне. Голова «Боксёра» болталась, раззявленный рот тянулся к рукам, а после удачного тёткиного рывка башка психа мотнулась, и на мгновение я заглянул ему глаза. Хмель, как рукой сняло я, чуть было в штаны не накидал. Ринувшись вперёд, преодолевая страх и брезгливость, схватил за волосы голову, уже почти дотянувшуюся зубами к рукам верещащей бабы. И это…, уставилось, мне прямо в глаза. Жуть какая, бельма будто у варёной рыбы, зрачков почти не видно, но я понимал, что меня видят. Мало того, голова, защёлкала зубами, бесконтрольно и безобразно кривя окровавленный рот и продолжая давить из себя потусторонние звуки.

Отшвырнув тётку, я со всего маху саданул урода об асфальт. Ударившись головой о бордюр, сумасшедший затих. Я начал прыгать на бездыханном теле, тётка, продолжала голосить, из окон и с балконов робко выглядывали соседи.

«Бежать?! Скрыться?! Поздно! Всё. Приехали, меня тут все знают!».

«Приплыл короче! Раз слож-и-лась ситу-а-ция!» — пропел в голове персонаж детского фильма, о приключениях Петрова и Васечкина, я понял, что бежать не имеет смысла и дрожащими руками, набрал ноль два.

***

Эх, не зря УАЗ козликом прозвали, по ухабам и рытвинам эта неказистая машинка скакала, только руль держи.

Я трясся в клетушке для арестантов, жёсткая деревянная скамья, неудобная поза, теснота и наручники не способствовали бодрости духа. Я смотрел через запотевшее, перегороженное решёткой оконце на знакомые улицы, слякотные и грязные, от перемешанного с реагентом снега. А ведь уже скоро, они зазеленеют, сначала первые почки, затем травка и жёлтые как цыплята, цветы мать-и-мачехи. Всё по новой. Всё как в счастливом детстве.


***

— Это обязательно? — спросил я, показав скованные наручниками руки, — Я же сам позвонил! Скорую вызвал...,вас дождался!

— Так положено! — ответил прапор и втолкнул меня в отделение. Следом с важным видом зашла шипевшая на меня свидетельница.

В небольшой приёмной вяло ругался с дежурным какой-то мужик в синей куртке с перемотанной окровавленным тряпьём рукой.

По его словам, покусал его, какой-то агрессивный наркоман. Произошло это минут сорок назад, говорил покусанный: — Здесь недалеко, на улице, парень без куртки сидел, привалившись к забору детского сада. Под ним кровищи натекло, жуть у него… на руке… мизинец начисто оторван был! Я… потряс его, значит, за плечо, спросить хотел, может, помощь нужна, или скорую вызвать? А парень набок завалился, сначала показалось, мёртвый! Кровью истёк, ну или замёрз. Тут он затрепыхался, да вставать принялся, я, значит, помочь ему хотел, а этот паскудник, как за руку меня цапнет…! — потряс окровавленной конечностью пострадавший и продолжил сбивчиво тараторить, — Я говорю, что творишь пьянь подзаборная?! А он как зыркнет…

— И? — равнодушно устало спросил дежурный, явно не воспринимая сказанное всерьёз.

— Что и? — не понял мужик.

— И дальше что? — также устало, но уже раздражённо спросил мент.

— Между прочим, зря вы так! — обиделся покусанный, — Вы, этих глаз не видели! Я между прочим…

Но дежурный зло отмахнулся:

— Откуда вы знаете, что… я видел! У нас тут каждый день, такой ералаш…! Не до вас гражданин! Покусали? Идите в травмпункт, зафиксируйте всё…, а потом с заключением доктора к нам! Всё! И так не пойми что творится целый день, в Москве беспорядки и почти всё отделение на усилении, здесь только дежурный и ГБР! Поэтому рассказывать побасенки, о кусачих наркоманах не нужно, прививку от бешенства сделайте, и всё! Настаивать будете? Заявление, конечно, примем! Но, искать виновного никто не будет, проблем и без того хватает, а тут ещё мокруха.

Мужик настаивал, но в этот момент, дежурный увидел меня:

— Вот, убийцу привезли! Сначала, надо его оформить, хотите ждать? Извольте, а сейчас отвалите, пока не закрыли в камеру по какой-то там статье за препятствие работе милиции, — при этом пояснив, что там уже спит покусанный кем-то алкаш и им двоим, будет о чём поговорить.

Мужик с немалым удивлением, даже испугом, покосился в мою сторону буркнув:

— Перевязать-то по-человечески сможете? — сел ждать своей очереди.

Разместили в клетке, её ещё обезьянником называют, предварительно забрав всё, что было в карманах, а также шнурки, включая тот, что держал спортивные штаны. Хорошо, что резинка тугая, сами с жопы не падают!

Не вставая с места, дежурный записал мои данные, попутно сверяя, с какими-то, своими записями. Удивляясь, что не имел «честь», знать, меня раньше, потому как сам, не местный!

Я сидел, тупо отвечая на вопросы, пытаясь понять, как я… спортсмен..., трезвенник! Ну, почти! Дошёл до жизни такой?! Ведь и суд, и учёт, всё, казалось, осталось, далеко в прошлом, а воображение уже рисовало жуткие картины дальнейшей судьбы.

За мужиком, всё ещё сидящем в приёмной, пришёл совсем молодой, мне наверно ровесник, старший сержант и увёл на перевязку, мужчине было явно плохо, гораздо хуже, чем когда я его увидел впервые. На мою просьбу позвонить, ответили чтоб не доставал, а если не заткнусь отхерачат и подселят в камеру с бомжем и тот, подсадит мне вшей. Я заткнулся, с них станется, да кому звонить, тренеру? А он что сделать может? Мой печальный взор упал на скамью и под облупленной краской знакомое, нацарапанное кем-то послание - Идите всё на..., дальше буквы кем-то старательно зацарапаны, но и так всё ясно - отделение совсем не изменилось.



***

Матёрый опер Сергей Бодянов чиркал в блокнотик геометрические фигуры, часто занимался этим, когда размышлял о делах и судьбах мира, с самого утра он пребывал в дурном настроении, предчувствия, как обычно, его не обманули.

Сообщения от коллег и медиков приходили, будто соревнуясь в абсурдности, каждое нелепей предыдущего, но почти все связаны одним - кто-то, кого-то кусает, целый день, в Москве и области. А тут ещё убийство, хорошо хоть свидетели есть. Правда, недавний звонок в морг перевернул, понятное, казалось, дело наизнанку, он даже наорал на сотрудника, обвинив его в пьянстве на рабочем месте, за что был послан. Странный всё-таки день. От раздумий его отвлёк стук в дверь.

— Заходи, что там у тебя? — не отрывая взгляд от блокнота, разрешил он.

В распахнувшуюся дверь вошёл прапор, аккуратно прикрыв за собой, сел напротив опера.

— Ну, что Серёг…, личность покойного установили?

— И не только! — ответил тот, — Знаешь, вот вроде нормальный мужик с виду, ну нажрался, ну в штаны навалил, ну, поссорился спьяну с кем-то, но скажи мне? — задумчиво обратился он к прапору: — Сможешь ты это сделать с двумя дырками в печени и со сломанной шеей?

— Бред какой-то! — согласился прапорщик, — А свидетельница, что говорит?

— А то и говорит. — задумчиво произнёс опер, — Увидела, как один парень, покойнику нашему, помогал подняться, а другой его с разбегу ногой ударил, а затем и убитому засадил! Она в крик сразу, пыталась поднять человека, а негодяй её отшвырнул и беднягу, головой о бордюр приложил! Затем пока она голосила, звонил куда-то! По его словам, нам, и в скорую, только не 112, а 03 набирал, поэтому не дозвонился. Скрыться не пытался! Но..., там люди набежали, без вариантов короче! Даже если б попробовал, всё одно опознают, все соседи!

— А второй? — спросил прапор, — Задержанный говорил, что убитый его покусал перед смертью, там кровью целая дорожка нарисована, я сначала подумал, это с покойника натекло! Ему ударом несколько зубов выбило!

— Второй… пока не объявлялся. — задумчиво ответил опер, — Ни в травме…, ни как иначе.

— А насчёт давно мёртвого гражданина с дырками и сломанной шеей, я не совсем понял? — спросил прапор, — У задержанного ножа не обнаружили. На убитом, крови мало, хотя два ножевых имеются! Мужик явно от удара о бордюр помер, сломал шею, да ещё, череп лопнул! Выжить без вариантов...! Пришёл туда своими ногами, это точно. Там грязи много с ботинок по асфальту следы чёткие. Хотя…, также наличествуют и признаки волочения.

— То же вопрос…, — почесал подбородок опер, — ножевых значит, почти не видно так? Крови, почти не было, и с ходу разглядеть не вышло, так? Да! У него, кстати, костяшки сбиты, не хилая такая ранка! Покойник наш, кому-то знатно лицо обновил! Тоже нужно уточнить будет, не обращался ли кто с заявлением!

Прапорщик кивнул и с тоской посмотрел в тёмное небо за зарешеченным окном кабинета. Близилась ночь, а они даже не обедали сегодня и, скорее всего, не поужинают.

— А про мужика которого нарик покусал, слышал? — спросил он у Бодянова.

— Как того забулдыгу, что в камере отдыхает? — хмыкнув уточнил опер, — Нет ещё, и чё там?

— Да там, внизу, один пень Лёху донимает, говорит, его наркоман покусал. Прикинь поворотец? Нам, не хватает только, чтобы эти, утырки обсаженные, кусаться начали! — хохотнул прапорщик.

—Да уж, — покачал головой Бодянов, — С алкашом, кстати, тоже непонятно, документов нет, сам лыка не вяжет, несёт какой-то бред про чёрта, которого лопатой пришиб! Не меньше литра белой высосал и ещё столько же при нём было. Проспался он там или как? Как оклемается, надо его, оформить как следует! Крови на нём сам видел, не меньше ведра! А откуда? На нём только штанина порвана, вроде как собака драла.

— Что за бред сегодня творится? — хмыкнул прапорщик, — И не говори! — согласился Сергей, — Ладно, веди злодея!



***

Подмосковье 08.04, 20:45.

Я сидел в клетке, ожидая хоть какой-то развязки, если кино верить, то мне адвокат положен и право на один звонок! Только звонить некуда! Но это в кино, да ещё и в Америке, а здесь положено по почкам, если настаивать буду. В ситуацию я угодил, мягко говоря, очень и очень хреновую, точнее, было бы прибегнуть к великому и могучему. Сколько просидел, размышляя, сказать бы не смог, прервал поток моего самокопания прапорщик, который вытащил меня из обезьянника и повёл на допрос.

— Серёга?! — конвоир втолкнул меня в кабинет и, усадив на табурет возле окна, пристегнул наручники к батарее, — Вот твой злодей… беседуй, а я пойду, там покусанный походу отъезжает, скорую вызвали но, боюсь, не успеют, у них сегодня по вызовам годовой план выполнен. Говорят, что нарколыга наш, каннибалистый, уже несколько раз отметился. Надо бы отреагировать!

Когда прапор вышел, Серёга устало окинул меня взглядом, откинулся на стуле, затянулся.

— Вот такой денёк сегодня скверный! Один труп у нас уже есть, один отъезжает, а в Москве ещё хуже! И если Вы... мне... всё подробно и без утайки расскажете! Буду признателен! Ну…, Белкин! — смяв окурок в пепельнице, вперив мне в переносицу, немигающий серо-стальной взгляд сказал он, — Излагайте по порядку! Как…, почему… и зачем, мне вам, объяснять не надо, должны помнить!

— Да…, чё отвечать-то? Тут вообще… нелепость какая-то! — состояние было паршивей некуда и ответы приходилось выдавливать.

Осознание всего произошедшего, навалилось тяжкой ношей. Пока сидел в обезьяннике, вся ситуация снова и снова мелькала передо мной, и ничего изменить нельзя! Не сдам Павлика, всё на мне одном повиснет! Сдам, город у нас маленький, аукнется! То, что с Волковым мы буквально на ножах были, все знают! Но, ментам вложить?! Не поймут! Тянуть Арбуза свидетелем? Так он расскажет, как я Василия «спать» отправил! Тоже присовокупят!

Я, поведал укороченную версию происшествия, до появления тётки! Про Павлика умолчал, но пояснил, что незнакомый мне парень подвергся нападению сумасшедшего, и пару раз ткнул его «пером», ещё не хватало, чтобы дырки, которые он в гражданине наделал, мне приписали. Хорошо, что Волчёк так с моим ножом убежал, там кроме его и моих отпечатков изрядно. Теперь хоть за нож не притянут. А эта тётка, свидетельница, про Волкова точно умолчит, если не хочет со своей подругой, маманей Волковской, разбираться потом.

— Давайте по порядку? — оборвал муки рождения правдивой истории следователь, — То, что вы не отрицаете содеянного, уже вам плюс. Только если, по вашим словам, вы пытались помочь неизвестному отбиться от нападавшего, зачем первый удар нанесли именно ему?

— Промахнулся с разбега! — соврал я.

— А свидетельница говорит, что били вы по голове именно парня, которому, как вы утверждаете, помогали!

— Гражданин начальник! Я довольно долго рукопашкой занимаюсь и вы наверно тоже, чем-то подобным пробовали, а свидетельница, дама от спорта далёкая, могла и напутать. Вам ли не знать, как в таком состоянии бывает?

— В каком? — уточнил опер.

— Да у меня паника была! Я, первый раз увидел, как один человек у другого руку отгрызать пытался!

— То есть вы утверждаете, что убитый напал не на вас даже, а на какого-то парня? — уточнил опер, — А парня этого знаете?

— Мельком видел! Не знаю, как зовут! Наркоман вроде…, всем должен, все его ищут! Если б сразу узнал, прошёл бы мимо! Да, больно всё страшно и нелепо было, в сознании не укладывалось!

— Ладно, давайте вернёмся к происшедшему, — перебил меня опер, — что дальше произошло?

— Я просто домой шёл, с работы! Ну, выпил мальца, смотрю, как парень этот пьяному подняться помогает! А тот его за руку укусил! Я в глаза заглянул, не знаю, что там, но, пробрало до костей! Видал я нарков обсаженных…, но этот! Просто псих! Пасть открыл и жрёт, — от воспоминаний меня передёрнуло, — парень орёт, а ему похрен, как собака зубами схватил, и жевать начал! Мне показалось, что кусок отгрызенный, вообще, проглотить пытался! Никогда так страшно не было, я с разбегу засадил со всей дури, да промазал… с перепугу, ну и… скользко там было! А псих этот…, зубы ещё сильнее сжал, в глаза смотрит и грызёт. Ну, второй раз я не промахнулся!

— То есть убивать не хотели! Само так вышло! Обороняли от пьяного, накачанного наркотиками, сумасшедшего каннибала! Рискуя жизнью спасли, по вашим словам, какого-то парня наркомана, о чём раскаиваетесь и больше, разумеется, так не будете! — задумчиво, постучал ногтем среднего пальца, по столу опер, — И ты считаешь, что я должен в это верить?! — перешёл он на ты, — А родственникам покойного…, я твою версию рассказать должен…?! Я думаю! Что правильнее будет изложить мою…, как ты, на почве личных неприязненных отношений с Волковым...!— я обомлел.

— В смысле? Что-за?! — начал было я, но опер ударом по столу оборвал поток негодования.

— Хер на коромысле! Да…! Я знаю! Что первым ты ударил его, но он убежал, и ты убил его собутыльника, гражданина Семёнова! И задержали тебя, только благодаря бдительности и самоотверженности свидетельницы! Ты просто не успел…, скрыться! На мой взгляд, это больше на правду похоже! Ты вообще понимаешь? Что на этот раз Белкин, ты человека убил?! — навалившись грудью на стол, сорвался на крик опер.

— Какая свидетельница, Нинка эта?! Бабка не просыхающая, с Волчка мамашей вместе? Вася собутыльник? Да наркоты они конченные с Волковым… — я не видел больше смысла темнить, — обдолбались вместе, наверное, тот его ножом и пырнул, ну, а я Волчку в башню и пробил! А потом этому, когда он уже бабку кусать полез! Я этой твари, здоровье сохранил!

Опер ухмыльнулся. — И стоило огород городить? Сначала одно, теперь другое, а знаешь…, как ты будешь сидеть?! — навалившись на стол, он расписал мне, некоторые прелести СИЗО, объяснил в подробностях, в какую камеру он меня посадит, что я такой молодой и пока ещё свежий буду там делать. И только если я расскажу правду, меня посадят в одиночку, где я, гарантированно доживу да суда. Я не вникал, а просто сидел в шоке от происходящего, надо сразу было, всё как есть выложить и плевать, на то поймут меня или нет! Я давно привык думать, что со мной, ничего подобного произойти не сможет! Больше… никогда!

Мои мысли прервала телефонная трель, опер поднял трубку и долго слушал, до меня доносились лишь отдельные обрывки фраз, но было понятно, что говоривший, крайне возбуждён, мелькали слова укус, зараза, в голову. Сергей слушал мрачно, багровея, а затем рассвирепев заорал:

—Ты чё, несёшь?! На кокс подсел?! — в ответ из трубки, раздался бешеный рёв: — Охерел?! На себя положил, девку пожалей!

Затем, видимо, вспомнив обо мне, опер вышел в коридор. Минут через десять, вернувшись, он пристально посмотрел на меня.

— Да, дела! — задумчиво протянул Сергей.

— Что сучилось? — этот звонок, меня, почему-то не на шутку встревожил, хотя куда уж дальше.

— Ничего страшного! — явно соврал он, затем долго курил, молча, после набрал на мобиле номер.

— Собирайся, я скоро заеду! — говорил он, — Да! Нет! Мне ещё… дело одно надо завершить! — и поглядев мне в глаза, отложил телефон. Меня нешуточно колотило, не понравился мне этот взгляд, очень не понравился.

— Слышь убивец! — Сергей обошёл стол и сев на край протянул мне сигарету, я не курю, но эту машинально взял и затянулся, — Что-то странное целый день сегодня, ты ничего не слышал? — он помолчал пару секунд, — Странного или вроде того?

— Да сегодня всё странно! — морщась, от сигаретного дыма, ответил я.

За дверью дико заорали, началась какая-то возня, послышался глухой удар о стену.

— Серёга! Давай живо..., — договорить вломившийся в кабинет прапорщик не успел, по коридору прогрохотала очередь и менты, согнувшись, укрылись по бокам от двери.

Сразу за ней раздался чей-то вопль, будто кого-то на куски резали, затем снова беспорядочная автоматная стрельба. Несколько пуль, прошив дверь, вырвали замок и вместе с открывшейся дверью в кабинет ввалились два тела.

Снизу лежал младший сержант и, похоже, что он был мёртв или близок к этому. Вторым, оказался мужик, покусанный спятившим наркоманом. Я узнал его по перебинтованной руке и синей куртке, вся спина была изрешечена пулями, но он вгрызался парню в лоб и несколько дыр в спине ему нисколько не мешали. Рот мужика, перемазанный свежей кровью, елозил по костям черепа, прогрызть, конечно, не мог, но кожу содрал и теперь судорожно заглатывал. Части щеки, у стража закона уже не было, просто дыра, обнажающая зубы, видимо, псих сначала вцепился именно туда, а при падении сместился выше и теперь пытался жрать лоб, даже не понимая этого.

Опер Серёга, быстро подскочив ударом ботинка, отбросил сумасшедшего, от младшего сержанта и визжа: — Стреляй в голову! — начал пинать сумасшедшего куда придётся.

Зомби?! Я, наконец, смог определить, что за кино мне это всё напоминает, пытался подняться. Сыпавшиеся удары, его явно заботили мало, просто мешали. Закончил всё прапор выстрелом в голову, почти в упор. Мертвец мешком уткнулся в пол, разинув окровавленную пасть! Назвать эту, оскаленную дыру в голове ртом, я уже не мог.

В кабинет заскочил дежурный с автоматом, который выдали на усиление:

— Вы как мужики?! Там…, — он неопределённо указал себе за спину, — свидетельница тоже померла походу! Чё за херня творится?!

Парень мелко дрожал, пребывая на грани истерии.

— Я, значит, сижу со свидетельницей беседую! Вдруг она через плечо мне глядь и в обморок…, я обернулся…, глянул, а образина, эта пьяная из камеры прям в глаза мне через оконце смотрит! Жутко так стало! Я говорю, скройся нахрен, пока не зашиб, а он ноль внимания…! Я к тётке, пульса нет! Пошёл Андрюху звать, дверь открываю…, он этому, — он кивком указал на покусанного свидетеля, — дыхание искусственное делает!

Прапорщик и опер, ошарашено смотрели на тараторившего дежурного. Тот, казалось, не замечая этого, продолжал возбуждённо рассказывать, одновременно пытаясь прикурить, но руки слишком дрожали.

— Ко мне повернулся…, говорит, помер мужик! Не дождался скорой! А мужик этот… вдруг вставать начал! Ну…, Андрюха к нему…, вроде как помочь, а тот… к себе его притянул и в лицо вцепился! Андрюха рванулся, да куда там, как клещ, гад вцепился, так они вместе в коридор и вывалились, там я из автомата и достал! — он выдохнул и спросил, — Так, что бля творится, мужики?!

Прапор носком сбросил труп с коллеги, потрогал артерию на шее: — Всё блин! — заключил он, хотя это было и так понятно, помимо страшной раны на лице, на груди парня расцветали алым несколько входных от пуль.

— Витюня…! Мля…! — зарычал Сергей, — Ты о чём…, дебил… думал…, когда из автомата палить начал…?! Ты ж насквозь…! В Андрюху всё всадил! И что нам теперь делать, а?! — начал он трясти и без того трясущегося дежурного.

— М-мужики…! Вы ч-что…, к-кино не смотрели?! Ещё не поняли? — заикаясь начал я теперь, наконец осознавший, с чем пришлось столкнуться! Находится в кабинете, пристёгнутым к батарее, стало крайне опасно, — Надо и ем-му, пулю в голову! Иначе тоже встанет, и м-меня отстегните?

Менты посмотрели на меня, будто сейчас только заметили.

— Защеми…, или я тебе... пулю, в голову пущу!— прошипел прапор, а Сергей задумчиво поглядел на меня.

— А это легко проверить! — сказал он, — Мы, пока, сходим…, в камеру заглянем, а наш юный друг посидит здесь! И, если товарищ младший сержант встанет и будет безобразничать, он нас позовёт! Позовёшь ведь…, а душегубчик?! — К такой постановке вопроса я был совершенно не готов.

— Вы охренели вконец?! — заорал я, уже не заботясь о сохранении их гордости, стало откровенно плевать, будут меня пинать по почкам, лицу, или просто пристрелят, но оставаться в кабинете с двумя покойниками, один из которых вскоре поднимется, а в этом я был почти уверен не хотелось, — Гандоны вы конченные, правильно про вас говорят...

Мой яростный спич прервал табурет, посланный ногой дежурного, из рассечённого лба закапала кровь.

— Смотри-ка, попал! — хмыкнул капитан, — И…, что нам с ним…, делать-то? Отпустить мы его точно не можем! — прапор посмотрел на капитана, — В камере покойник…, беспокойный! С собой таскать? Ладно, давай его в обезьянник, а что делать, потом решим! — скомандовал Серёга.

— с Андрюхой что? — спросил дежурный.

— А его к батарее пока, а ну и впрямь встанет! — сказал прапорщик.

К огромному моему облегчению наручники отцепили, а моё место у батареи занял мёртвый сержант. Меня же, спровадили в дежурку, где сразу поместили в клетку, которую не заморачиваясь заперли с помощью наручников.

Затем, прапорщик, сунув мне, сквозь решётку пачку салфеток сказал:

— Ты посиди тут пока! Возьми вот, лоб вытри! — и немного подумав, сунул сквозь прутья почти полную бутылку водки, и, не обращая внимания на удивлённые взгляды коллег, зашагал к кабинету, где оживал, покойный младший сержант Андрей. Следом за ним потянулись остальные менты.

— А где кстати свидетельница? — услышал я голос капитана.

— Без понятия. — отозвался дежурный, — Я, её здесь оставил, очухалась да сбежала наверно.

— Да, Вить... — вмешался прапорщик, — входную, прикрой, от греха? Не хватало, чтобы кто-нибудь, с улицы припёрся, своих проблем хватает!

Дежурный немного постоял, будто размышляя о чём-то, а затем, подошёл к двери и задвинув щеколду с внутренней стороны, удалился вслед за коллегами.

Помещение опустело, голоса стихли, а я остался один, ждать развития событий.



***

Валерия Станиславовна, как всегда, задержавшаяся на службе, работала в кабинете с бумагами. Бухгалтерия, дело серьёзное требующее времени и сосредоточенности, услышав стрельбу, она даже не сразу поняла, что это такое. Решительно встав, но не забыв аккуратно отложить бумаги, она направилась к выходу из кабинета. И только потянувшись к ручке, поняла, что резкие звуки, это, несомненно, автоматная очередь. Похолодев, осторожно приоткрыла дверь, в коридоре пусто. В отделе в это время вообще народу немного, но сегодня, когда часть личного состава на усилении в столице, а сотрудницы очень многие ушли пораньше, ведь надо забрать детей из сада или школы. А всё из-за бардака, творящегося с самого утра.

С другого конца коридора раздавались голоса, перемешанные с грубой бранью. Вслушиваясь, она стояла в проёме двери, когда с лестницы на первый этаж находящейся возле её кабинета, такая же была в другом конце пролёта, донеслись тихие шаркающие шаги, прервавшиеся глухим ударом.

Поспешно заглянув через перила, она увидела пожилую женщину, распластанную на ступеньках и неловко пытающуюся встать.

— Боже ж ты мой, — вздохнула бухгалтерша и поспешила на помощь, звонко цокая каблучками по лестнице и перебирая в голове признаки инсульта.

— Женщина, Вам плохо?! Вы меня слышите?! — Спросила она, трогая ту за плечо.

— Женщина?! — ещё раз, уже более решительно потормошила она тихо скулящую бабулю. А та зачем-то ухватилась за ногу и потянулась к ней ртом.

— Ну вот ещё! Прекратите немедленно! — истолковав движение, как попытку облобызать туфлю, рассердилась Валерия Станиславовна. Но в этот момент женщина дотянулась до голени и вцепилась в неё зубами. Вскрикнув, бухгалтерша попыталась выдернуть ногу, но только неловко завалилась на ступеньки со всего маху, ударившись лицом, хрустнул нос, рот наполнился кровью и осколками зубов, а сумасшедшая старуха намертво вцепилась в неё, продолжая грызть.

— Стоматология, это так дорого, — отстранённо подумала она проведя языком по осколкам зубов и потеряла сознание.


***

«Вот блин попал», — думал я, прижимая пропитанные водкой салфетки разбитому лбу. Дико щипало, но вроде без швов обойдётся, так, кожу сильно содрал и шишка отменная. Поморщившись, я приложился к бутылке, передёрнулся, занюхнул рукав. Гадость, подумал я и посмотрел на этикетку, «Праздничная», назовут же.

В этот момент раздалась стрельба. Короткая, очередь, а секунд через тридцать частые одиночные, с двух стволов и крики. Я инстинктивно сполз со скамьи вниз, прижался к полу закрыв руками голову и замерев стал ждать.

Прошло несколько минут, давящую тишину разорвал одиночный выстрел.


***

Поднявшись на второй этаж, Бодянов осторожно приоткрыл дверь своего кабинета, так была видна только часть батареи, но прикованного к ней младшего сержанта видно не было. Тогда, коротко взглянув на прапорщика и дежурного, они стояли с оружием на изготовку, он с пистолетом наготове решительно толкнул дверь.

Андрей сидел там, где они его и оставили. Рука прикована к батарее, изодранный в лоскуты лоб, лицо красное от едва начавшей сворачиваться крови и глаза, блёклые бельма на алом фоне, вперившие голодный взгляд в капитана. На мгновение замерев, менты осторожно зашли в кабинет, расходясь в стороны наведя оружие на мёртвого коллегу.

Второй мертвец лежал там, где его оставили, и был абсолютно неподвижен. Младший сержант, напротив, как только они начали входить, сразу попытался встать, но прикованная к батарее рука, хоть и вывернулась под неестественным углом сделать этого не позволила. А он неуклюже, но решительно дёргаясь, потянулся к живым.

— Ох, нихрена себе?! — пробасил прапорщик, — И чё теперь делать?!

— А я откуда знаю?! — не сводя взгляда от мертвеца, ответил Бодянов. В этот миг, после очередного рывка раздался треск ломающейся кости и мертвец смог подняться на ноги, и хотя он так и остался прикованным к батарее продолжал упорно тянуть свободную руку к людям.

— Да он себе сейчас руку оторвёт! — удивлённо прошептал дежурный, — Он, походу, боли совсем не чувствует!

— Похоже на то, — ответил капитан, — ладно Витюнь, упокой Андрюху! А то и вправду оторвёт, да на нас кинется!

— Да ну нах! — взвился дежурный, — Вот так просто?! Упокой...?! А в отчёте что напишу?! Что получил устный приказ от капитана Бодянова, младшего сержанта выстрелом в голову добить?

— Витя! — оборвал его прапорщик, — У него в груди, и так дырки, от твоей ксюхи (прим. АКС74У)! Так что, уважь товарища, упокой Андрюшу! — и после паузы добавил: — В голову!
Дежурный, выругавшись, поднял ствол, и, прицелившись, спустил курок. Очередь на все оставшиеся три патрона больно дала по ушам, мертвец упал и больше не шевелился.

— Твою ж мать! — сердито сказал капитан, зажимая уши, — А ты одиночным не мог?!

— Извини тупанул! — оправдался дежурный подходя к застреленному зомби и констатируя и так очевидное, — Готов!

Две мёртвые женщины неподвижно стояли на залитой кровью лестнице, когда тишину разорвал треск автоматной очереди. Встрепенувшись, они пошли на звук, первая пожилая, рот и подбородок которой был залит кровью, быстро и решительно. Вторая помоложе с сильно разбитым лицом и изгрызенной ногой, медленно — мешало перегрызенное ахиллово сухожилие, но тоже, не менее решительно.


***

— Ладно мужики, что дальше делать будем? — спросил прапорщик, нервно кусая нижнюю губу: — Надо бы оформить всё нормально, что бы к нам вопросов потом не было, как считаете?! — посмотрел он на капитана.

— А знаешь Василичь! — Бодянов взглянул прапорщику в глаза, — Думаю не будет никакого потом, поэтому вы как хотите, а я домой! К семье! — сказал он и пошёл к двери.

— Серёг, ты это...!, — начал Виктор, — Реально?! Думаешь, всё?! Кабздец? — капитан развернулся в дверном проёме и указал стволом на двух покойников.

— А сам, как думаешь? Ребята, когда в Москву на усиление уезжали, что сказали? Что о них слышно?

— Ну..., конторские какие-то, всех мобилы сдать заставили! — промямлил дежурный, — Так ты думаешь?! — капитан кивнул:

— Я думаю..., это большой и реальный пи*дец!

— А может, это, того..., — начал прапор, — оружейку вскроем?!

— А вот это дело! — ответил капитан и, развернувшись лицом, к проёму двери, заорал матом уставившись в мёртвые глаза бабки свидетельницы, которая, уже делала последний шаг к нему, всё её лицо было перемазано свежей кровью!

Реакцией опер обладал отменной! Пистолет Макарова, зажатый в руке, начал стрелять, вот только пули пошли в грудь и живот, а бабка, сделав шаг, вцепилась "клешнёй" капитану в лацкан пиджака, клацнув зубами возле самого лица!

— Серёга уйди с огня! — заорал прапорщик, вскинувший пистолет, но, не решившийся стрелять, боясь зацепить Бодянова!

Дежурный панически теребил застёжку подсумка в попытке добраться до запасного магазина. Капитан упёр предплечье в горло зомби, не давая той вцепиться! Отшатнувшись от бабки, и... дико матерясь, он споткнулся о тело свидетеля, и заваливаясь, сумел, упёршись коленом в живот мертвячки, перекинуть её через себя, продолжая стрелять! Падая, бабка сбила с ног прапорщика, который, чудом разминулся головой с ножкой стола, выронив при этом пистолет, отлетевший к батарее! К ногам мёртвого младшего сержанта! Пока прапор, вопя, барахтался под старухой она, развернувшись, вцепилась ему в горло и начала с остервенением рвать. Капитан вскочив на ноги и подойдя..., в упор..., выпустил ей в затылок последнюю пулю, затем откинул окончательно мёртвое тело!

Прапорщик хрипел, из разорванного горла фонтаном била кровь, он был ещё жив, но уже без сознания.

«Не жилец!», — подумал капитан и перевёл взгляд на дежурного, тот лежал на полу, бледный, прижимая руки к груди, сквозь пальцы сочилась кровь.

— Витя, как угораздило?! — выругавшись спросил Бадянов.

— Ты..., когда падал..., в меня..., попал..., лёгкое...! — с хрипом выдавил дежурный.

— Вот же...! — вновь выругался опер, — Потерпи, сейчас за аптечкой сбегаю! — метнулся он к двери и взглянул на саднившее запястье, кровь, много. Остановился.

— Куснула бабка, а я и не заметил! — растерянно сказал он, повернувшись к дежурному, который уже просто хрипел.

Перезарядив макар (пистолет ПМ), капитан открыл ящик и выставил на стол фотографию в рамке.
Миловидная женщина ласково улыбалась, держа на руках маленькую девочку в розово-голубом платьице. Столько лет прошло, а всё как вчера помню. Достав телефон, он набрал номер:

— Это я! — произнёс капитан в трубку.

— Нет! Не приеду! Просто слушай! — он коротко рассказал о случившемся и свои догадки.

— Да слушай, тебе говорю! — взорвался Бодянов.

— Прости! Я тоже тебя люблю! — ответил он.

— Да! Все, кого укусили!

— Уверен, что будет именно так! — сказал Сергей, выслушав собеседника.

— Да, да..., только в голову!

— Прости! Люблю! Будь осторожна...! Прощай!

Практически сразу, мобильный затрезвонил снова, но Бодянов, решительно сбросил собеседника, сделав глубокий вдох, набрал ещё один номер. Коротко сообщил о произошедшем, закончив словами: — Я..., всё понимаю! Но у неё, кроме тебя, никого не осталось! Прости и прощай!

Положив отключённую трубку на стол, взял в руки фото и поцеловал жену!

— Я к тебе любимая! — сказал он, приставляя, ствол к виску! Сергей был уверен, что

если бог есть, он его простит, за нежелание стать бродячей тварью! Затем пальцем прикоснулся к фотографии девочки:

— Осторожно, родная! Прости, что меня не будет рядом! — прошептал капитан и, смахнув слезу, спустил курок.

Ещё гулкое эхо выстрела гуляло по пустому коридору, когда в открытую дверь кабинета, волоча изувеченную ногу, зашла мёртвая бухгалтерша. Подковыляла к столу и принялась за трапезу, несколько минут спустя к ней присоединились коллеги, двое мужчин в милицейской форме.


***


Сейчас наверно уже утро, окон я не вижу, в помещении горит свет и выключать его некому, сижу на скамье, пью водку из горла, смотрю на мертвецов, они на меня. У нас что-то вроде нейтралитета. Я перестал орать и бить ногами по клетке, они прекратили попытки дотянуться до меня. Не знаю, сколько времени прошло, с начала нашего противостояния, но, кажется, достаточно много.

Когда перестали стрелять, я долго лежал на полу, слушал тишину, думал, о том, как неудачно всё сложилось и зачем мне это всё. Почему, просто не прошёл мимо пьянки. Потом забеспокоился - подозрительно долго, стоит гробовая тишина. Поднявшись на ноги, продолжил вслушиваться, ничего...

Какие-то звуки, конечно, были, но, что это, было совершенно неясно. Возможно, что-то доносилось с улицы.

Заезженной пластинкой крутилась в голове мысль, «чё ****ь творится-то?».

— Мужики? — решил позвать я ментов... ни звука в ответ.

— Слышит меня кто?! — крикнул я минуту спустя, уже громче.

Прислушался... Тихо...

Глухой стук, что-то тяжёлое уронили на лестнице, точно не в коридоре. Он мне хорошо виден из клетки, по крайней мере, большая его часть.

Что ж так стрёмно-то, не просто мандраж, нет, по-настоящему страшно.

— Э...? Мусора ****ь?! — Наплевав, на возможные последствия, заорал я, ударив ногой по железным прутьям.

— Чё у вас там творится?! — пнул решётку, ещё раз, напряг слух, тишина.

— Вы чё там, вконец охренели?! — новым ударом сотряс клеть.

Лучше бы, сидел тихо. Какое-то время ничего не происходило, а затем...

Затем завертелось, сначала я услышал громкий стук, будто что-то упало или дверь со всей силы о стену ударилась, а после топот нескольких пар ног. Поначалу даже обрадовался, мертвяки же тормозные, а здесь будто группа захвата по лестнице сапогами громыхает. Я ждал, прижавшись к решётке, напряжённо вглядываясь, в ту часть коридора, что просматривалась из моего узилища.

Далее всё очень быстро произошло, я только отпрянуть от решётки успел, когда в неё врезалась туша, в форме прапорщика, страшная, окровавленная харя, с жуткими неживыми глазами, а следом за ней ещё два мертвяка, незнакомая женщина и мент, тот который дежурным был, всё в сильно изодранной, окровавленной форме. Они дружно пошли на приступ моей крепости, прижимая мерзкие хари и пытаясь протиснуться сквозь прутья решётки, тянули ко мне вымазанные в почти чёрной крови руки, иногда носились туда-сюда, а затем всем телом прыгали на клетку, пытаясь проломить преграду.

Я орал, бил ногами по конечностям, которые протискивали в моё убежище, с ужасом глядя на дверцу, которую держала тоненькая полоска жизни – сталь наручников.

Не знаю, сколько времени прошло, я охрип, устал, в один момент я просто сел на скамью подальше от решётки и начал смотреть на нежить, через какое-то время и они угомонились! Ну почти! Кто-то из их "команды", периодически приступал к новой попытке, достать устрицу в виде меня из железной раковины. Тут же подключались и остальные, но постепенно эти попытки происходили все реже. В горле саднило, похоже, сорвал связки, очень хотелось пить, а ещё домой, но больше всего, я желал проснуться.

Так и сидел, пока ногой не задел ту самую бутылку водки, что сунули мне, перед тем как закрыли, и о которой я благополучно забыл, когда всё завертелось. Чудом не разбившись, она закатилась под лавку. Мертвецы оживились, как бы странно это ни звучало, когда я полез за находкой, но быстро успокоились, лишь только я снова уселся на скамью. То, что водкой, я жажды не утолю и будет только хуже, я знал, но, посмотрев на свою компанию, понял - ещё паскудней, находится с другой стороны решётки!

Теперь, сидя на казённых нарах, я смотрел на них чуточку веселее, ведь алкоголь, знает своё дело всегда, в отличие от бога, который, похоже, оставил землю.

Вот так и сидим, я прихлёбываю, уже даже не морщась от мерзкого вкуса тёплой водки и отвратного запаха исходящего от "зрителей"! Они... переминаются с ноги на ногу, не мигая, глядя на меня своими буркалами!

Примерно через час, я заметил, что прапорщик, самый бодрый и быстрый из всей тройки, будто вспомнив что-то, резво убежал в коридор! Следом за ним, подволакивая, изрядно погрызенную ногу, пошкандыбала тётка в форме, но потеряв коллегу из вида, вернулась, заняв свой пост, я остался наедине с парой мёртвых ментов, причём капитана среди них не было!

Разок помочился им на ботинки, через прутья решётки, чем вызвал небывалое оживление у парочки, больше так не буду. Пока совсем не прижмёт нужда.

Иногда слышно, как по улице проносятся машины, пару раз, раздались недалёкие выстрелы. На эти звуки мои тюремщики реагируют с большим "энтузиазмом". Но, будучи не в состоянии, выбраться наружу, интерес быстро теряют и возвращаются ко мне!

Телефон дежурки, кстати, не смолкает вовсе, на него ни они, ни я внимание уже не обращаем.

Время от времени снаружи стучат или дёргают за ручку входной двери. Видимо, те, кто не дождавшись ответа на звонок, пытается прийти в отделение лично! Молотят руками, ногами, ругаются, умоляют открыть! Но результат всегда один. Зомби шаркают в сторону выхода и колотят в запертую дверь изнутри! Отодвинуть щеколду, у них мозгов не хватает. Снаружи, видимо, понимают, что дело нечисто и уходят искать защиты в другое место.

Сначала я даже кричал, предупреждая, об опасности проникновения внутрь и просил сообщить куда-нибудь, что в здании есть единственный выживший! Но никто, ни разу не откликнулся! Может быть, меня неслышно, а может, всем просто насрать! Когда окончательно охрип, кричать прекратил. К тому же мертвецы, слыша мой голос, всегда возвращались к клетке.

В какой-то миг поймал себя на том, что мертвецы больше не пугают. Всё, что теперь имеет значение, это жажда!

Пришла грустная мысль: «Вот и отбегался ты! Максим Белкин!»

Утро добрым не бывает


***

Почти полные «ноль семь», удалось растянуть на весь бесконечно долгий день. Самое смешное, вчера, пить водку я начал для храбрости, а ещё, от беспредельного отвращения, не в силах смотреть, на мерзкие мертвячьи хари! Прекрасно понимая, как, воздействует алкоголь на нервную систему и усиливает жажду, но, благодаря ему, удалось немного поспать. Но потом..., я пил только потому, что был готов залить в глотку, что угодно! От воды до растворителя. Лишь бы могло протечь, по иссохшему как заброшенный колодец пищеводу в желудок.

Ближе к утру, по моим внутренним часам бутылка закончилась, как я её не растягивал. Сначала просто прихлёбывал, затем решил считать до ста, потом до тысячи, но когда осталось на пару глотков, залил в горло всю.

Что остаётся теперь? Только мечтать о чуде, но не в этой жизни, ведь она меня и раньше не баловала, а теперь, видать, финальный акт, этой скорбной драмы.

Промелькнула мыслишка, руку в клеть просунуть и враз всё оборвать! Но..., банально зассал, а ну как это не конец! А вдруг, часть сознания сохраняется и вместо избавления от голодной смерти, я получу вечность в запертой клетке! После, долго вертел в руках бутылку, но резать вены, тоже не решился.

Тяжёлые мысли давили, да ещё вспомнил, как Наташка прыгнула в машину, и с женихом умчалась в светлое будущее! Сейчас, наверное, уже далеко, греет постельку этому Гене. Навалилась усталость и апатия, прижавшись к бетонной стене и подтянув колени, уткнулся в них носом, надо поспать!

Очень холодно. В темноте какое-то движение, что-то стремительное проскочило на периферии зрения и растворилось во тьме, я прижался к решётке, не сводя глаз, с тёмного провала коридора, страшась отвести взгляд и понимая что нужно, наоборот, прижаться к стене, быть подальше оттого, что затаилось и ждёт.

Вот, опять что-то, большое..., страшное..., сбоку... дёргает на себя решётчатую дверь! Оборачиваюсь и ору от страха, надо бежать, только ноги не идут! Парализованный ужасом, я мог лишь смотреть!

Страшная мёртвая бабка, вцепившись в дверь, со всей силы трясёт её! Наручники не выдерживают и разлетаются на мелкие осколки! Бабка и все остальные мертвецы стоят перед открывшейся дверью, там все: капитан, прапорщик,и Паша Волков, Наташа с родителями, и какие-то смутно знакомые люди.

Все смотрят на меня, затем главная мертвячка делает шаг в мою маленькую крепость! Хочу убежать, но только и могу, что смотреть.

Я знаю, что если позову, мама придёт и спасёт меня, стоит всего лишь позвать, но голоса нет.

Пол крошится под ногами, лечу во тьму, прямо в ад.



***

Лежу, собираюсь с мыслями. Голова болит, во рту, словно кошки нагадили, приснится же такое.

Последний раз, он же и первый, я так нажрался, чтобы очнуться не дома, очень давно! За год до выпускного!

Ехал с тренировки и встретил Волкова с компанией. Слово за слово, за спорт, за баб, за все дела. Короче, напились и я, как говорится, не дошёл до хаты!

Проснулся на скамейке в парке под утро, до костей продрог, хотя июль был.

Влетело за эти дела мне сначала от бати с матерью по первое число, а потом, и от тренера, по ногам, печени и голове непутёвой! Было стыдно, гадко и больно! И хоть про Пашку, я не проронил ни слова, мать сама догадалась и ему всё ему высказала, при встрече! За то, что напоил и за то, что пьяного оставил! Она его вообще не жаловала, да и за словом в карман не лезла. Другим от неё тоже влетало, не только мне! Батя, тот поспокойней был, я в него пошёл, сразу правильных слов подобрать не получается, а потом..., потом уже поздно! Мог, конечно, в ярости дел наворотить, но...!

А Павлуха, обидчивый был! Именно тогда, между нами, первая кошка пробежала. Мать, ему выволочку при посторонних устроила, он грубанул в ответ, и оба, мне предъявили! Она... за то, что вожусь с такими! Волков за то, что матери его сдал, а она при друзьях его, оскорбила! Подрались мы тогда впервые, до крови, хорошо разняли нас.

И вот опять, проснулся чёрт-те где, от холода колотит, всё тело будто деревянное, лоб саднит, приложился о кафель.

Запах крови, говна, ещё чего-то мерзкого. Разлепил глаза, точно на полу, в клетке, за ней две пары ног, одна в форменных ботинках, другая в туфле на каблуке, а вторая, сильно изгрызенная, босая, перетаптываются.

Вскочил как ошпаренный, бешено вращая головой! Всё на месте, засохшая кровь на полу, пустая бутылка, дверь... и мертвецы! Уже... вот совсем мёртвые! Вчера хоть рожи были ещё человеческие, а сегодня оплыли, кожа, где цела осталась, висит, мышцы расслаблены, кровь на харях почернела, глаза..., те вообще, на людские непохожи! Жуткие, не живые, голодные! Дыхание перехватило.

— Хули вылупились?! — ляпнул, чтобы хоть что-то сказать.

Вместо голоса, сип какой-то! Охрип или от страха слова застряли. Запах этот ещё? Да это же..., мертвечиной это воняет, с химией в придачу! Согнуло в спазме, водка, желчь, всё наружу, под хрипение мёртвых стражей порядка за решёткой! Мерзость!

— Господи, если ты есть, воды...! Хоть глоточек...! И... верни всё назад? Ей-богу, не буду больше! — зажмурился, открыл глаза. Не помогло.

— Съебали отсюда! — заорал я со злостью пнув клетку, так что решётка задрожала, — валите на*уй суки! — не унимался я, несмотря на то, что в похмельной голове, каждый удар, словно лось копытом пыль выбивал.

Стало только хуже, мертвецы пошли на новый приступ, просовывая пальцы сквозь прутья, с большей настойчивостью, чем вчера, я бил ногой по мерзким конечностям, подошвой кроссовок сдирая кожу с мёртвых рук, они же, пытались хоть мизинцем подцепить мою ногу, не обращая внимания на боль!

А чувствуют ли они её?


***

Громкий топот.

Послышалось? Нет, где-то сверху, вначале удаляясь затих, а затем вновь раздался со стороны лестницы. И в коридоре появился... прапорщик?!

Я не успел и глазом моргнуть, как что-то стремительное с разгону врезалась в решётку! На рефлексах отпрянув, ударился о скамью, да так и сел, подобрав ноги к груди, как вчера ночью, зажмурившись, уткнулся лбом в колени! С той стороны бесновался уже не человек! В смысле и мертвяк, конечно, не человек. Но это?! Думал, со страху померещилось! Открыл глаза и снова зажмурился!

Нечто, с тигриной яростью дёргало, шатало, било клетку! Стараясь, хоть одним когтем дотянуться, протискивая костлявую лапу всё дальше, сквозь решётку! Не достав, вожделенную цель, тварь застыла, выкатив на меня, немигающие, голодные, буркала над ввалившимся носом.

Краткого мгновения передышки хватило, чтобы рассмотреть чудовище, нисколько не походившее, на дородного прапорщика! И всё же, это был он! Я узнал его, по форме. Местами, почерневшей от крови, мешковато, как на пугале, свисающей с костлявых плеч. Голова — покрытый редкими клочками вылезающих волос череп, обёрнутый обескровленной, пергаментоподобной, точно у мумии кожей. Распяленная навечно в оскале, из-за отсутствующих губ, пасть, полная жутких зубов, более похожих на звериные!

Отстранённо, с профессиональным интересом отметил скорость и координацию чудовища. А также то, что нарастив, едва ли не четверть, от исходной массы, внешне более похожая на обезьяну тварь, несомненно, обладала значительной силой! Одышки я не заметил, как и вообще дыхания. Но, скорее всего, с выносливостью тоже всё в порядке. Сомневаюсь, что запас энергии, безграничен, но внешне, тварь нисколько не устала. Признаков, по которым могу определить утомление, не имею, на что способно чудище, видел, соревноваться с ним желания нет!

Словно подтверждая, мои наблюдения, тварь, с размаху, попыталась вбить голову между прутьями, но лишь ободрала серо-синюшную кожу, которая свисала теперь лоскутами. Потерпев неудачу, монстр начал метаться. Переходя с двух ног на четвереньки, затем обратно, рваными скачками, носясь в помещении, словно обезьяна! Прыгая на клеть в разных местах, пробуя её на прочность!

Минут через сорок, суматошной гонки, монстр, запутавшись, в каком-то элементе одежды упал! Тут же вскочил и надолго замер. Милицейский мундир явно мешал твари, которая до этого момента просто об этом не догадывалась. Спустя несколько минут, чудовище встрепенулось... и начало драть когтями, те элементы формы, до которых могло дотянуться.

Далее, всё по новой! Бесконечный штурм, прерывающийся относительно короткими, затишьями, в которые прапорщик, сверлил меня взглядом, полным такого голода, что хотелось ослепнуть, лишь бы не видеть этот кошмар! Но не смотреть я не мог, а больше всего я боялся, взглянуть на дверцу, которую монстр пока не тронул. Я не знал, выдержат ли наручники напор этого мертвеца!

Двум, таким и нестрашным теперь, зомби тоже досталось. В какой-то миг, прапорщик, проносясь мимо, просто сбил их как кегли, мертвячка отлетела к самому выходу и копошась у двери отделения, поднималась на ноги, с неё слетела последняя туфля, а второй упал там, где стоял, у самой клети и бывший прапорщик, просто оторвал ему голову, которую зашвырнул в меня, решётка хоть и не пустила снаряд, но, меня окатило всем дерьмом, несколько капель попало на мою и так грязную, и окровавленную одежду, лицо! Хорошо зажмуриться успел.

Тварь наконец успокоилась и встала рядом, к ней присоединилась поднявшаяся мертвячка, застыли, глядят на меня, я сжался на скамейке, и обхватив колени руками замер, пока ещё жив. Надолго ли?



***

Сушняк, похмелье, ужас. В горле будто наждачкой натёрли, водички бы. Спустя час, а может вечность, образина встрепенулась, отвела от меня взгляд, осмотрела помещение, засипела, затем, деловито подошла к безголовому телу, уселась и начала жрать, мёртвая тётка решила тоже не оставаться в стороне.

При виде, этого пиршества, меня, начало рвать, вот только нечем было, даже желчи не было, череда позывов, сопровождаемая характерными звуками. А парочка, громко чавкая жрала покойника, не отводя от меня голодных глаз.

В перерывах между рвотными спазмами, я как заворожённый смотрел на пиршество, пробовал закрыть глаза, не получилось, звуки отрываемого, судорожно заглатываемого мяса, были невыносимы. Ну хоть в мою клетку не лезут, отрывают куски зубами, словно звери, а прапорщик так и вовсе голову в живот мертвеца засунул, жрёт прямо там, дышать ему точно не нужно, так зачем, отрываться от дела?

Попробовал отвернуться и заткнуть уши, мертвяки навелись на движение, вперив в меня, свои буркала, просеменили к клетке. Постояв, вытаращившись на меня, некоторое время, спустя, они возвратились и продолжили жрать труп.

Переборов страх, я, всё-таки отвернулся. Ещё страшней стало! Казалось, стоит мне потерять их из виду, как зомби полезут в клетку. Лучше под присмотром их держать. Хотя, что я сделаю, когда они разберутся с покойным и решат заняться мной? Ну с тёткой ещё можно попробовать, у неё нога повреждена, и хоть стала она заметно бодрее после трапезы, мне по скорости не соперник, ногу волочит, ступня болтается из-за повреждённого сухожилия. Но прапорщик..., этот, только похож на человека! С какой яростью и силой пытался он сломать решётку?! Да и по скорости..., я, даже на пике спортивной формы, этой твари проигрывал, а от одного, такого удара, шутка ли, вот так, походя снести голову, сразу бы в могилку слёг!



***

Когда от тела остался почти голый костяк, прапорщик вспомнил про меня. Ну как вспомнил, он просто прыгнул на решётку и начал её трясти, глядя мне в глаза. Я смотрел в ответ, хоть и страшно, ведь пока мы с ним в гляделки играем, он от дверцы далеко. Безмозглая тварь ещё не допёрла, что, кроме наручников, её ничего не держит.

Снаружи послышался звук мотора, судя по всему, грузовика. Мертвецы, как и я на это внимание уже не обращали. Звон где-то наверху разбитого стекла, стряхнул с меня оцепенение.

— Мусора пи**расы! — раздался из-за двери в отдел, весёлый и довольно сиплый голос. Затем звон ещё пары разбитых стёкол и дружный гогот нескольких человек. Зомби встрепенулись, прапорщик просто повернул голову, а тётка потопала к двери.

— Леопольд выходи! — проорал уже другой, молодой, пьяный и смутно знакомый голос, — Мы тебя не больно зарежем! — снова хохот.

— Чик и всё! — новый взрыв смеха за железной дверью, прервался раскатистым грохотом выстрела, разворотившего замочную скважину. Кто-то дёрнул за ручку, а когда дверь не поддалась, быстро заглянул в образовавшуюся дыру. Мгновением позже второй раскатистый залп, выбил находящийся чуть выше засов.

А затем дверь открылась...



СТО ЛЕТ БЫ ВАС НЕ ВИДЕТЬ

***

Вошедший в помещение мужик, от бедра жахнул из двустволки в голову шагнувшей к нему мертвячке! Картечь обезглавила нежить, а пока тело падало, стрелок сделав ещё шаг, разрядил второй ствол в кинувшегося на него прапора! В голову не попал, но выстрел, отбросил тварь назад, разворотив плечо и почти оторвав руку.

Я наблюдал за происходящим с пола, куда свалился сразу после первого выстрела. И правильно сделал. Часть второго заряда, разлетаясь, выбила каменную крошку из стены, прямо над скамьёй в клетке. Тут же из-за спины стрелявшего, который переломил ружьё для перезарядки, в помещение влетели два человека. Один, с вилами наперевес, которыми, сразу попытался пригвоздить к полу, почти безрукого мертвеца! Но железо лишь звякнуло о кафель, а рванувшийся в сторону монстр, прыгнул на стену и, оттолкнувшись от неё, обрушился на стрелка!

— Осторожно! — заорал я, но было поздно.

Одним ударом уцелевшей руки, мертвец, свалил так и не успевшего перезарядить оружие человека! Затем бросился на пьяненького парня, в руках которого был обычный топор. Его спасло то, что, он, попятившись назад, споткнулся о безголовый костяк и прапорщик пролетел мимо. Тварь быстро развернулась, но прыгнуть на лежащего человека не успела. Громыхнувший выстрел из дробовика свалил мертвеца, и зашедший в помещение мужчина в спортивном костюме, передёрнув затвор, почти в упор всадил в голову твари контрольный. Оглядев место побоища, увидел первого стрелка с вывернутой шеей и сказал только одно слово:

— Бля! — после чего принялся с остервенением пинать тело прапорщика, к нему с матом присоединился парень с топором, а мужик с вилами, выйдя за дверь, бросил кому-то:

— Батона младшего завалили! — и зайдя обратно присоединился к пинавшим труп людям.

С улицы раздался одиночный выстрел, затем ещё, потом кто-то визгливо крикнул:

— Пацаны! Шевели булками! Тут жмуры подтягиваются! — раздался ещё выстрел. Пинать покойника прекратили, подняли двустволку, а вилы всучили парню с топором, которого я наконец узнал и чуть не застонал в голос. Это же надо! Я, в такой жопе, а тут он, Серёга Шилов или просто Шило. Главный дружок и подпевала, Волкова! Его я, по счастью, так и не успел поколотить, но приятного мало.

Мужик с дробовиком, пальцы которого синели от наколок, вышел, но спустя минуту вернулся со здоровенными кусачками. Снаружи раздался удаляющийся звук мотора.

— Бля, он что... с**бался?! — загомонил Шило, но татуированный даже бровью не повёл. И только когда парень вцепился ему в рукав, стряхнул и брезгливо процедил: — Баран! Он круги порежет! Жмуров за собой поводит! Или ты хочешь одной клешнёй стволы искать, а другой от мертвяков отбиваться?!

— А! — понятливо кивнул Шилов и угомонился.

— Серёга! — решил проявиться я, привстав, и тут же рухнул на грязный пол, грохнула двустволка и на меня снова посыпалось крошево, хорошо хоть самого не задело, я и встать не успел.

— Не стреляйте, я живой! — подняв руки я медленно начал приподниматься.

— Ну это пока! — многозначительно улыбнулся мужик с ружьём, наводя ствол точно на мою грудь.

— Братан, не кипишуй, выслушаем сначала человека! — спокойно, глядя на меня, сказал татуированный, — Ты любезнейший..., кто такой?

— Опаньки?! — голос Шилова, который наконец узрел меня был издевательски добродушен, — Кого я вижу?! Да это же... Белка! Ну тот, из-за которого Волчару покусали! — и тут я понял, что попал всерьёз.

— Да ну..., гляди ж ты..., вот это поворот! — приподнял бровь мужик с двустволкой.

— Есть бог на небе! — глядя на меня, веско произнёс татуированный и положил руку на вновь поднимающийся мне в грудь ствол:

— Чего патроны тратить! Здесь с чувством, толком, расстановкой надо! — он нехорошо улыбнулся, — Как ты Шило прогнал? Про не больно?

Ещё шире растянув рот, полный железных зубов, татуированый продолжил: — Мы тебя... как раз... больно резать будем! Вот только дельце провернём... и за твою, тушку, примемся!

— А может, это?! — подал голос Шило, — С собой его возьмём, ну к Волчку в квартирку? Вот он с матушкой обрадуется!

Шилов, весело мне подмигнул, а у меня всё заныло.

— Дело! Вот только стреножим его малость, он вроде прыткий ты говорил! — вступил мужик с двустволкой.

— Да нахер, куда ему с восьмого этажа деваться-то, в окно?! — возразил Шило.

— Да хотя бы и так! — татуированный продолжал сверлить меня взглядом, — Что со страху не сделаешь? Сиганёт и всё... отмучился! А так, мы ему... жилку подрежем... и нам спокойней, и Павлику с матушкой радость! Ладно братва, за работу! Нам стволы нужны! — сказал он, выходя в коридор, и добавил: — Шило, прибери здесь!

— Чё? — переспросил Шилов.

— Через плечо! — донеслось из прохода, — Батона упокой, ща встанет!

— А-а! — понял наконец Серёжа, а я, как в детстве, совершенно на автомате добавил, — Х*й на! — Шило зло посмотрел на меня.

В этот момент по телу Батона пробежала судорога, и он открыл глаза, а Шило, отбросив вилы и, ухватив двумя руками топор, с размаху проломил бывшему подельнику череп.

Несколько секунд, Шилов смотрел на тело, а затем подошёл к моему узилищу.

— Волчек вчера мне позвонил, говорит, его упырь какой-то покусал! Всё из-за тебя суки, я не поверил, думал, с ширева гонит, а он говорит замочить тебя падлу надо!

— Шило, не гони, его бы, и без меня покусали! — сказал я, — Он зомби шмонать начал! Я вообще не при делах, даже, наоборот, завалил зомбака! Чё думаешь, я здесь сижу? — обвёл я глазами клетку, — Мне мокруху, за него шили! — Шилов на мои слова только усмехнулся.

— Вот Волчку и расскажешь! Он дома отъехал, да матушку с собой прихватил! — продолжил Серёга, — Мы с братвой... когда поняли, что пи*дец всему, даже обрадовались! Ну думаем, настало наше время, разгуляемся! Только Павлуша пропал и труба его (телефон), молчит. Мы к нему, на хату... хорошо Батон вспомнил, как Волчек прогнал! Мол, укусили его! Еле ноги унесли, а ведь почти сунулись! Мы его, с матушкой заперли! Так вот, теперь, всё на свои места встанет. Всё-таки отомстит он тебе, за себя, за мать. Правду говорят! Бог, всё видит! — развернувшись, Шило ушёл, вслед за подельниками, а я сел на скамью и привычно поджав колени обхватил голову руками. «Бля!»


***


Рыча двигателями, колонна, состоящая из армейского УАЗа, двух бортовых УРАЛов и БэТэРа, с несколькими бойцами на броне, неспешно ползла по шоссе.

В кабине одной из машин тихо плакала, невысокая, весьма симпатичная шатенка, девятнадцати лет от роду! Ей было отчего горевать, мир, вывернулся наизнанку и, похоже..., это навсегда!

Шофер, пожилой дядька, говорил, что всё наладится, дочка, всё будет нормально, делал только хуже, она ведь не маленькая! Она всё понимает! Ничего больше не наладится!

Отец погиб! Отказываясь верить в тот бред, что он наговорил по телефону, девушка решила поехать к нему на работу и..., провела несколько часов, на чёртовой крыше, чёртовой автобусной остановки! Она сумела забраться туда, спасаясь от каких-то, заторможенных, но страшных психов! Именно тогда, глядя, на творящееся внизу сумасшествие, ей стало понятно, о чём, говорил отец прощаясь!

На её глазах, безумцы, до смерти загрызли человека, а затем, продолжили его пожирать! Но самым жутким, оказалось то, что вскоре, убитый встал!

Девушка понимала, с такими ранами, человек жить не может... и не должен! Но она верила своим глазам, хотя ей очень не хотелось этого делать! Теперь она поняла..., и поверила, последним словам папы! Восставший присоединился к толпе мертвецов, что стояли внизу, в метре от её ног, протягивая к ней, словно к святой, руки! Желая отведать её плоти! Онемев от ужаса, девушка благодарила себя, за то, что стала сильной и ловкой, с раннего детства увлекаясь спортом. Благодаря чему, она, сумела забраться на крышу, в отличие от того бедолаги, что в толпе своих убийц, теперь стоял снизу и, не мигая, смотрел вверх.

А потом о чудо..., появился брат! Приехал и забрал её, перестреляв голодных тварей! Хорошо, что была связь, и она смогла ему дозвониться.!


***


Не успела головная машина свернуть с шоссе на прилегающую улицу, как из рации, раздался искажённый помехами голос:

— Колонна стой! Ржавый! Работаем!

Динамик ещё не успел стихнуть, как раздалась приглушённая, автоматная очередь. Ей раскатисто ответила двустволка и, как будто издалека, до девушки донёсся карикатурно гнусавый вопль: — Мусора!

Замыкающий колонну БТР, взревев, обогнул оба УРАЛа и выскочив на Т-образный перекрёсток, развернув башню, дал короткую очередь.

— Ржавый! Твою мать...! — продолжение скрылось за помехами. — Ушли! Давай за ними!

— Гражданских подберите и за нами! — прошелестело в рации УРАЛа.

Набирая ход, БТР скрылся за поворотом.

Следом тронулись и остальные машины.

Неспешно свернув на перекрёстке, подкатили к панельной девятиэтажке. Перед подъездом обнаружились зарёванные женщина и девочка-подросток. Размазывая рукавом кровь из разбитого носа и отмахиваясь от предложенной помощи, старшая, срываясь на рыдания, указывала на вход в подъезд, о чём-то споря с бойцами. Девушка услышала, как женщине ответили, что не станут, ради вещей рисковать. Будет надо, вернутся после.

— Что случилось? — спросила она у водителя.

— Бандитов шуганули! Вон маму с ребёнком спасли, сейчас подберём и поедем! — ответил он.

Приоткрыв дверь, девушка хотела выйти, послушать, о чём говорят люди, но шофер дотянулся со своего места до ручки и захлопнул дверь.

— Опасно! — многозначительно произнёс он, — Они с нами поедут, потом все расскажут.

Из обрывков сбивчивой речи, что доносилась до кабины, было понятно, что женщина говорила о людях, которые живут в этом доме! Ей с ребёнком, помогли забраться в кузов и машина тронулась, а из матюгальника, прикреплённого к кабине одного из УРАЛов, раздалось:

— Граждане! Не пытайтесь покинуть, свои дома! Это смертельно опасно! Спасательные команды работают по городу! Обязательно придут за вами! Повторяю...

— А почему не сейчас? — спросила Аня шофера, — там же люди, наверняка живых ещё много?

— Силы не те! — просто ответил тот, — сейчас в ОВД, оружейку вывезем, чтобы бандитам не досталась! А команды... уже работают, сюда тоже приедут!

— Но ведь, люди, могут не дождаться? — ей не хотелось верить в то, что можно, просто так взять и уехать, не попытавшись помочь.

— Силы не те! — устало повторил шофер, — Мы сейчас, сколько на борт возьмём? А из соседних домов? Там тоже живые! — с болью в голосе говорил он, выруливая за поворот.

— Но ведь, люди...

— Обещаю милая, мы постараемся, спасём всех... кого сможем!

В этот момент, в отдалении, снова раздались выстрелы, бухнуло ружьё, а затем прогрохотал пулемёт броневика.


***


Из глубины помещения раздавалась ругань, удары, лязг! Всё, что обычно сопровождает работу по сносу или демонтажу. Но, в этом случае, несомненно, имели место попытки взлома, судя по всему, не слишком успешные. Ну да, кусачки, даже очень большие не помогут в случае встроенного в железную дверь замка. Конечно, бандиты верившие, в свою счастливую звезду, несомненно, рано или поздно, добились бы успеха. А опыт в подобного рода делах, у них явно имелся, но сегодня обстоятельства складывались не в их пользу. Где-то далеко прогрохотали выстрелы и даже мне, не имевшему к вооружённым силам никакого отношения, было ясно, палят из крупного калибра. Затем с визгом тормозов, прямо за дверью остановился, засигналив мощным клаксоном грузовик и уже знакомый, гнусавый фальцет с нотками истерики заголосил.

— Пацаны, шухер, мусора! — тут же послышался тяжёлый топот и матерная брань. Бандиты выбежали в коридор и понеслись по направлению к двери.
«Да ****ь! Да!» — обрадовался было я, но вспомнивший обо мне Шило, крикнул татуированному:

— Лёнчик! Этого прихватим?! — и побежал, с щипцами, к моей клетке.

— Да на*уй возиться, валим его! — прошипел тот и поднял дробовик.
Я сжался, поняв, всё, конец мой пришёл! В этот миг за дверью раздались крики и выстрелы из ружья, а затем мощные раскаты крупного калибра! Совсем близко, было слышно, как тяжёлые пули молотят по грузовику.

— Пи*дец братве! — сквозь грохот выстрелов прокричал третий бандит, успевший выглянуть наружу, и снова захлопнув дверь: — Валим, через окна с той стороны, на втором решёток нет!

А Шилов, указав на меня, крикнул Лёнчику:

— Завали суку! — но тот, уже на бегу бросил, — А от жмуров потом, вилами на бегу отбиваться?! Патронов мало, ещё свидитесь, если сам, не сдохнет! Шило выругался, и троица, забыв обо мне, понеслась по коридору в сторону лестницы.

Стрельба прекратилась, через несколько мгновений стих топот бандитов. А затем, наступившую тишину, нарушил звук приближающегося двигателя. Что-то большое, подкатило почти к дверям ОВД и остановилось. Спустя несколько секунд раздались пистолетные выстрелы, какие-то команды, топот, затем дверь приоткрылась.


***

Я упал на пол, в тот же миг, когда дверь начала открываться, кто бы там ни был, иллюзий я не испытывал. Ребята определённо решительные, с бандитами не церемонились, не лежать милиция, не стой стрелять буду! Сразу в расход. Братва конечно, первая, огонь открыла, но теперь кто знает, как они себя поведут меня увидев. Сделают пару дырок сгоряча, и разбираться никто не станет.

Как оказалось, я был недалёк от истины, дверь приоткрылась и небольшой, железный кругляш, позвякивая, закатился в помещение. Едва успел, уткнулся носом в пол, закрыв голову руками! Громко жахнуло!

На несколько секунд оглохнув, я лежал, не поднимая глаз, затем сквозь звон в ушах раздались приглушённые хлопки. Приподнявшись, увидел, как люди в черно-сером камуфляже стреляют в головы валяющимся в помещении покойникам! То, что они и так окончательно мертвы, разбираться никто ни стал!

Не дожидаясь, когда очередь дойдёт до меня, я громко крикнул: — Не стреляйте, я живой! — и тут же снова уткнулся в пол, когда толстый раструб ВАЛа повернулся на меня.

— Коридор! — скомандовал целивший в меня человек.

Я рискнул снова поднять голову и заметил, что двое из вошедших заняли позиции по краям прохода, остальные, рассредоточившись по помещению, навели на меня оружие. Повинуясь кивку командира, один из бойцов, подскочил к моей клетке.

— Заперт! — гаркнул он, тоже наставив на меня ствол, — Мордой в пол!

— Кто такой?! Укушен?! — заорал старший, — Быстро! Порешу сука!

— Б-белкин! — почему-то начал заикаться я, — м-Максим!

— Сколько вас было?! Живо ****ь?! Завалю, гнида! — продолжал орать старший! К нему тут же подключились остальные. Не участвовали лишь бойцы, контролирующие коридор. Секунд, наверное, десять, длилось разноголосое, но доходчивое выбивание информации, я только и слышал — сука, отвечай тварь, стреляю и вопрос был ли я укушен. Это и другое непечатное вместе с тыканьем стволами не добавило упорства, впрочем, я и не собирался молчать.

— Т-трое! Б-было! он-ни в ок-кно! — все ещё заикаясь, лёжа на пузе, ответил я, тут же добавив, — я н-не с ними, я тут со вчера с-сижу, когда всё н-началось, меня заперли, п-просто задержан, п-по недоразумению!

— Мёртвые в здании есть? — проревел один из бойцов, тыча в меня ствол.

— Н-не знаю, эт-ти уб-били, тех, кого видел, в кам-мере... вроде один есть, м-можно встать?!

— Можно козу на возу! — уже спокойней ответил старший и дал знак бойцам. Мертвеца в камере добили прямо через окошко и двое, под прикрытием третьего скрылись в коридоре, из глубины которого, я услышал: — На позиции! Держу! — и ещё один боец побежал следом.

— Вставай! — скомандовал мне военный, не отрывающий от меня слишком, как мне показалось, пристального взгляда.

Зашевелилось нехорошее предчувствие... но командир, повернулся к оставшемуся бойцу:

— Боб! Организуй прикрытие! И давай гражданских сюда, с инструментом... и сестру!

Молча развернувшись, тот выбежал наружу. А военный, шагнул к дверце и перекусил наручники, брошенным бандитами инструментом, а затем..., стягивая шлем с маской, зашёл внутрь!

— Вот же! — удивлённо выдавил я.


***

«Точно, где-то виделись! — но с такой работой, на всякое отребье насмотришься, вот только что, двоих похожих угомонили, — Надо колоть, пока тёпленький!»

К процессу сразу подключились всё понимающие и повидавшие всякого бойцы!

Заключённый, от которого заметно разило алкоголем, заикаясь, нёс ахинею! Утверждал, что случайно сюда попал! Впрочем, они все так говорят. С виду могут быть паиньками, а копнёшь...! А этот... так вообще! Иссушен, как наркоман! Морда в шрамах, нос перебит! Боксёр...?! Ухо вывернуто, борец?! Даже на первый взгляд, подонок! Грязный как свинья! Весь в крови! С похмела или обсажен, хрен разберёшь?! Утверждает, что второй день в клетке заперт! Похоже, не покусан!

— Можно встать? — подал голос грязный сиделец.

«Точно, совсем недавно видел!», — подумал Гена, вспоминая всё, что тот кричал вслед уезжающей машине.

— Можно козу на возу! — спокойно, как новобранцу ответил он Белкину и показал ждущим бойцам на коридор, те приступили к работе, — Вставай! — скомандовал он, осматривая парня.

«И что Наталья в нём нашла?! Щегол пестрожопый! Только чудом на полжизни не сел! Сейчас в грязи скулит, на полу обезьянника, вот же...! Навидался таких! Понтов до хрена, а в суть копни, гнильё одно!»

— Боб! Организуй прикрытие! И давай гражданских сюда, с инструментом... и сестру! — когда боец убежал, Геннадий поднял,. брошенные бандитами кусачки.

«Точно, не покусан! Так бы обратился давно!» — промелькнуло в голове у Геннадия, и он, отбросив сомнения, одним движением перекусил закрывающие дверцу клетки наручники. А затем, стягивая шлем с маской, шагнул внутрь, с удовлетворённым весельем отмечая богатую гамму чувств, за долю секунды промелькнувшую, на лице узника.

Парень успел только ошарашенно выдавить. — Вот же!


***

— Вот и свиделись, змеёныш! — с улыбочкой прошипел Гена и коротко подскочив, затянутым в тактическую перчатку, кулаком, пробил мне под дых! Я скорчился на полу...! Да..., удар я видел, но похмелье..., обезвоживание..., да и, обстоятельства в целом не улучшали реакцию! Я, только сгруппироваться успел, да коротко выдохнуть!

— Это тебе, за проститутку! — сказал он, — А это... за пидора! — и я, только начав подниматься, снова завалился от мощного пинка берцем! На этот раз меня не били, а просто отвесили пендель, не больно, но очень унизительно! Я начал было приподниматься, но Гена схватил меня за шиворот и рывком, вздёрнув на ноги, швырнул на лавку! Дури в нём было много, не моя весовая!

— Ты чё творишь, мудила?! — прохрипел я, не в силах восстановить дыхание, — Решил, под шумок, счёты свести?!

— Пристрелить бы тебя Белкин... время сейчас такое! Всё спишется! Да мараться неохота! Я думаю, сам сдох... — договорить он не успел, сзади послышался удивлённый девичий голос!

— Белкин...?! МАКС?! Ген... КАКОГО ХЕРА?! — в помещение, впереди группы, рабочего вида мужиков, тащивших ящик с инструментом, зашла, невысокая, немного ниже меня девушка.

Короткая тёмно-синяя куртка, накинутая, на, светло-зелёный, спортивный костюм, с капюшоном. Тёмно-каштановая чёлка, кроссовки. Чертовски знакомое, симпатичное, даже без макияжа, хоть и заплаканное сейчас лицо, никаких украшений.

Я её точно знаю, вот только не могу вспомнить, где пересекались.

— Ань, у нас, с этим хлопчиком, свои дела! За решёткой отдыхал, когда мы заглянули! Вот... прямо на полу! Во всём этом дерьме лежал! Я его, можно сказать, освободитель! На свою ****ь... голову!

— И теперь душа девица... — начала Анна, но Гена перебил: — Ты же знаешь, я не по этой части! Хотя... вчера, вот он! — палец в мою сторону, — Говорил иначе! У меня даже сомнения появились, в своей ориентации... да змеёныш?! — я не посчитал нужным отвечать, только сплюнул, показав средний палец. Было всё равно, что будет дальше, я просто устал!

— Даже так?! — удивилась Анна, а я наконец-то её вспомнил! Женская группа по БЖЖ (бразильское джиу-джитсу)! Занимались в одном зале! Они заканчивали, а мы заходили! И хотя окна, открывали нараспашку, даже зимой, полразминки «наслаждались» запахом пота вперемежку с парфюмом. Девчонки — всегда остаются девчонками! А ещё, на входе в зал, висели наши фото с поздравлениями в спортивных достижениях! Короче, не то чтобы хорошо знакомы, скорее пересекались, когда они выходили из зала, мимо нас, да и только! Ну и конечно, здоровались, перешучивались, как без этого?

— Привет Мелкая! — поприветствовал я, девушку, как обычно, в зале.

— И чем же, он заслужил?! — спросила она у Геннадия.

— Давай потом! — ответил Гена и повернулся ко мне, — Короче... уголовник! Рассказывай как давно, и почему ты здесь оказался, будешь юлить пристрелю! У меня и так, на тебя... руки чешутся!

— Ген, а нормально нельзя?! Я не в курсе,что там у вас было! Но давай без этого?! — а затем обратилась ко мне, — Максим, у меня здесь папа работал, может, ты его видел?

— Бодянов Сергей?! Он нам отсюда звонил, последний раз! — на глазах девушки появились слёзы, — Если, что-то знаешь? Очень прошу?! Ответь?!

Зло глядя на Гену, я сплюнул, затем посмотрел на девушку, устало вздохнул:

— Только для тебя Ань! — и начал рассказ!


***

Рассказ не занял много времени, да я ничего и не видел особо! После того как меня закрыли, слышал выстрелы! Потом зомби набежали, затем бандиты! Меня почти не перебивая выслушали. Дождались команду зачистки, которая доложила, что здание безопасно. После небольшого совещания, суть которого я не слышал, рабочие ушли, вероятно, вскрывать оружейку.

Гена с Аней пошли следом за ними, а мне наконец-то дали воды и велели ждать тут, что я и сделал, сев на один из стульев, стоявших в коридоре. С улицы периодически раздавались выстрелы, пару раз из крупного калибра. Спустя, наверное, час, спустились рабочие, следом вышел Гена и зло зыркнув на меня, приобнял за плечи, плачущую девушку, в мою сторону она даже не посмотрела. Последними спустились трое бойцов.

— Жди! — коротко бросил один, встав рядом со мной, а двое вышли. Меня затрясло, я вцепился пальцами в край стула, точно пристрелят! Аню увели, не до меня ей сейчас! Да и кто я, для неё?!

А ведь я..., после всей хрени, что произошла, когда воды дали, уже думал, что всё, живу пока!

Боец, видя моё состояние, подмигнул:

— Не ссы, прорвёмся! Ща, старшой придёт и решит, что нам... дальше делать!

— Нам..., это кому? — спросил я, подозревая, что на мой счёт, они уже все подумали.

— Слышь парень! — посмотрел на меня боец, — Не нарывайся! Командир придёт... и сам... всё расскажет! Вы же вроде знакомы? Вот он... ТЕБЕ! — боец выделил слово, — по-свойски и растолкует, что к чему!


***

То, что живым, отсюда не выйду, я понял ещё позавчера, оказавшись запертым, в клетке, окружённой мертвецами! Потом, когда пришёл Шилов, уверился в этом, ещё раз! Теперь..., ситуация напоминала фарс! Если Гена, по какой-то причине уедет, оставив меня в живых...! Кто ещё, придёт по мою душу?! Последний тиранозавр?! Сатана?! Кощей?! Клетку открыли? Спасибо! Позволили утолить жажду...! Отлично! А не последнее ли это желание?! Надо было бежать, пока они наверху были!

— Слышь, дружище? — обратился я, к бойцу, — Мне бы, вещи свои забрать...! Ключи от квартиры... шнурки? Я... по-быстрому, сбегаю? — спросил, не на, что, особо не надеясь, но вдруг. Тот хмуро посмотрел мне в глаза, перехватив автомат, так что ствол, вроде ненароком уставился мне под ноги. Хороший аргумент, да и боец, под сотню весит, наверное.

— Ещё слово, и я тебя обратно..., в клетку закрою! Дружище! Сказано, жди! — теперь он не сводил с меня глаз, не оставляя, никаких вариантов смыться.

С улицы послышался звук ещё одного мотора! Машина подъехала, постояла, не глуша двигатель, и укатила! Дверь открылась и вошедший Гена, сказал повернувшемуся бойцу:

— Ну всё, гражданские отбыли в расположение! — в этот момент, я, оттолкнувшись руками от стула, вставая, пинком, пониже спины, грубо пихнул отвернувшегося парня! Он, не ожидавший, такой подлянки, взмахнув руками, завалился прямо на вошедшего Гену! Тот ловко подхватил товарища, не позволив ему упасть, повернулся и... оказался прямо передо мной! Не давая ему прийти в себя, я, воспользовавшись ситуацией, пробил лучшую в своей жизни двойку! И пока так и не надевший каску Гена заваливался, а его боец поднимал автомат, я со всех ног уже мчался по коридору, на адреналине!

И только, забежав, на второй этаж, услышал:

— Стоять сука, убью нах*й! — конечно, я не остановился, наоборот, прибавил, хотя куда уж быстрее.

Спустя несколько секунд, я уже мчался по коридору второго этажа и заметив открытую дверь со стороны, выходящей на двор ОВД, юркнул туда. Окно разбито, видимо, здесь, не заморачиваясь с открыванием, ушли бандиты Лёнчика! Я встал на краю окна, стараясь не порезать ногу, один кроссовок слетел во время спринта по коридору, я проклял ментов за вытащенные шнурки. Где-то на лестнице слышались тяжёлые шаги. Прыжок на полусогнутые ноги, кувырок и я уже бегу к металлической ограде! Секунда и я на ней!

— Стоять! — но я не слушаю, падаю на другой стороне и на четвереньках ползу вдоль неё, а то место, где приземлился, взрывают тяжёлые пули ВАЛа (бесшумный автомат АС «Вал»).

— Отставить! — слышу Генин окрик, автомат стих, — Белкин! Ты..., конечно, гандон конченый! Но я! Сестре обещал, тебя не трогать! Не заставляй меня перед ней оправдываться?! Выходи?! Ей-богу не трону!

Я молча отползал, стараясь не шуметь, а он всё не унимался:

— Куда ты пойдёшь?! Город мёртв, только бандиты и мертвецы! Ты и улицы не пройдёшь! Сожрут!

«Ага, или пристрелят!» — подумал я, подползая к краю забора, когда он крикнул:

— Хоть голос подай, что жив ещё?! Мне за тебя перед ней отчитываться!

***

Я, наконец добрался до края кирпичной пятиэтажки, завернул за угол и крикнул, вставая в полный рост:

— Пошёл ты на*уй, пидорас! Мелкую, поцелуй за меня, Натуле привет, и тёщу не забудь! — и, прихрамывая на ушибленную в прыжке ногу, припустил по улице, внимательно вслушиваясь, нет ли погони, не забывая поглядывать по сторонам, а ну, и вправду сожрут.
Вот только куда бежать? Ключи, документы, деньги, нож, всё мусора изъяли. Теперь и кроссовок потерял, босую ногу порезал, обутую отбил, когда прыгал! Домой не попасть.

«К Гене всё-таки выйти? Пристрелит, наверно! А если он правду сказал? Не, проверять, вот точно, неохота!».
Пробежав пару домов, не встретил, ни живых, ни мёртвых. Но стоило пересечь улицу, увидел несколько фигур, торчащих столбами посреди дороги.

«Надо бы загаситься где-нибудь, в натуре сожрут! — подумал я, — Потом, вернусь, ключи от дома заберу!»

Заметив распахнутые настежь окна первого этажа, с разбегу взлетел на подоконник и оказался в квартире.

Прислушался. Тихо. Дверцы шкафов распахнуты, валяются вещи, вроде нет никого!

Осторожно прошёл до двери в коридор, тишина.


***


Аня, плакала всю дорогу, до базы отряда, в котором, служил брат, до того как занялся бизнесом. Сейчас, там расположился временный центр спасения, куда свозили всех, кого удавалось эвакуировать. Пожилой шофёр тактично молчал, не пытаясь успокоить девушку. Прекрасно понимая, что сейчас, в относительной безопасности, ей нужно хорошенько выплакаться! Так уж устроены люди! Даже самым сильным, готовым всеми силами противостоять невзгодам, необходимо порой выплеснуть накопившееся, расслабиться! Что уж, говорить о напуганной девушке!

То, что происходило в ОВД, Аня помнила как в тумане. Сначала был недолгий рассказ Максима, но сидя взаперти, парень не видел, как умер папа. Слушать о бандитах ей было неинтересно, поэтому она пропустила эту часть рассказа мимо ушей.

Затем они с братом поднялись на второй этаж, и Гена, оставив её в коридоре, заглянул в кабинет отца. Когда, бледный как мел, вышел, то наотрез отказался её пускать внутрь! Она орала на него, била, умоляла... и брат отступил!

Сквозь слёзы она вспоминала, залитый кровью, истоптанный кровавыми следами кабинет с растащенными костями. Прикованную наручниками к батарее обглоданную руку. Пистолет папы, который оборвал его жизнь. Опознать капитана Бодянова, можно было только по характерному отверстию, в области виска! У остальных дырки были где придётся. Отец говорил, что если будет стреляться — сделает это, как царский офицер! Понять, кому принадлежали остальные кости, было невозможно.

Гена вывел её из кабинета, поручив, одному из своих, следить, чтобы не натворила чего! А что она могла сделать? Только рыдать, уткнувшись в плечо бойца.

Затем был разговор с братом, она хотела, раз уж не удастся забрать тело, поджечь ненавистное здание. Отдать отцу последнюю дань! Брат был против поджога в городе, но пообещал, вывезти и похоронить все останки! Она согласилась. Только вначале, необходимо эвакуировать людей, забрать оружие и решить вопросы, с «уродом отмороженным», так Гена назвал Белкина.

Этот разговор она помнила хорошо:

— Слушай, а с Максимом, как быть, мы же не можем его здесь бросить?

— Что, имеются предложения? — поинтересовался брат, — Нет? А вот у меня есть! Я его просто отпущу... на все четыре стороны! Послав на три весёлых буквы..., а там сам! Парень ловкий!

— Но его же мертвецы убьют, да и куда он пойдёт?

— Предлагаешь, пристрелить, чтобы не мучился? — хмыкнул Геннадий, — Обеими руками за!

— Петухов, ты нормальный? Мы о человеке живом говорим, тем более моём знакомом!

— Бодянова, этот живой человек... не многим от зомби отличается! Если выживет, тоже людей жрать начнёт! По-другому, конечно, но жертвам от этого не легче!

— С чего ты взял?!

— С того! Он такой же, как те, у кого мы женщину с ребёнком отбили! Если выживет, то обязательно к своим примкнёт! А пристрелю сейчас... и ему не мучатся, и бед не наделает!

— Ген, он нормальный парень! — заступилась Аня за Белкина, — Я его хорошо знаю! Мы по тренировкам пересекались!

— Так он ещё и спортсмен? — многозначительно усмехнулся Гена, — Что, в женскую группу ходил?!

— Нет, — поправилась Аня, — только некоторые дни, они, после нас начинали! А Макс..., иногда Марину Евгеньевну подменял, тренера нашего, когда она болела! Правда, в основном ударку давал! Но всё равно интересно было!

— Спортсмен мля, ударник-алкоголик! — заржал брат, — А ты о нём вообще, много знаешь?! — спросил он, а после, злым тоном, добавил, — Интересно ей было!

— Ну да! — смутилась Анна, — А что такое?! Может, пояснишь? — теперь разозлилась и она, — Или... ты просто ревнуешь? Думаешь, твоя кукла ненаглядная как бывшего увидит..., так сразу к нему убежит?!

— Ну, знаешь! — открывший было рот Геннадий, зло уставился на сестру, а она, распаляясь, продолжала, — Думал я не знаю?! Может, тебя гложет, что не девкой взял?!

— Замолчи! — отрезал он, едва не переходя на крик, — Как, кого, у кого и кем взял, это моё дело! И тебя... не касается! Я, если ты не помнишь, только из-за тебя остался в столице! Меня здесь вообще быть не должно... и куклы моей, как ты говоришь... тоже!

— Поэтому, — уже спокойно, но с нажимом продолжил Гена, — попрошу тебя, впредь относится к ней с уважением! Она... могла с родителями улететь, но осталась! И кстати... для того, чтобы сюда, с тобой, за отцом приехать мне пришлось снова погоны надеть! Помнишь полковника Батракова?! Да-да тот самый, дядя Петя с гитарой! Так вот... товарищ полковник... ясно дал понять..., что с меня теперь точно не слезет сестрёнка! Мало того! Вазелином он вообще не пользуется!

— Прости, — потупилась Аня, — так что не так с Максимом?

— А с Максимом?! — Геннадий выделил имя, — Всё просто! Судим за тяжкие телесные! Как там поётся? Был парень молод и красив, но бед он натворил немало! — фальшиво пропел Гена, — Белкин твой, людей ножом резал! Кровь смолоду почуял! Я вообще не понимаю, как его тренер к преподаванию допустил! — и секундой позже, увидев, как сестра смутилась, ехидно добавил, — Надо будет у куклы ненаглядной спросить!

— Ген, ну я же извинилась уже! — на глазах у Ани снова появились слёзы, — Я не знала об этом! Девчонки говорили что-то! Там вроде в прошлом всё, его оправдали! И... я прошу тебя, не бей его больше?

— Вот именно вроде! — Гена внимательно посмотрел на сестру, — Ну-ка? Ты что... влюбилась в этого упыря?! — удивлённо спросил он.

— Дурак?! — возмутилась Анна, но брат лишь покачал головой:

— Ань! Я теперь старший в нашей семье! И говорю... он того не стоит! А бить... тем более убивать?! Нет охоты мараться! Да и..., хлипковат он для меня! С одного удара на жопу сел!

Глаза Ани зло сверкнули:

— Ага конечно! Зашёл такой весь из себя геройский, в броне, с автоматом! Сначала гранату наверно кинул, и с ходу в морду человеку! Который сутки в клетке провёл, а вокруг одни мертвецы!

— Не в морду, а в пузо! И... с такими, я не привык церемониться! Они по-другому не понимают... и этого! — он выделил слово, — Только могила исправит! А теперь, убери сопли!

— Ген, прошу, он действительно нормальный? — начала Аня, но брат снова перебил:

— Что ты предлагаешь сделать? Допустим, я его не трону, что дальше?! Просто... дам пинка под сраку, гуляй, на все четыре стороны! Как у этой братии говорится, фарту масти?! Вот и свой фарт пусть проверит!

— Просто заберём его с собой! — попросила девушка, — У каждого должен быть шанс! Ведь столько людей уже погибло!

— Послушай меня! — глаза брата сверкнули, — Вот именно! Погибло... очень много хороших людей! Одних сожрали, а других убили, ограбили, изнасиловали! Такие, как этот... Белкин твой! Всего пару дней прошло, а эти животные, уже хуже зомби, почувствовали раздолье... твари! Как я людям? Как парням в отряде в глаза смотреть буду, если сейчас... этого... с собой заберу?!

— Ген, прошу тебя? Кроме вас..., у меня никого не осталось... дай ему шанс?!

— Короче! — отрезал он, — Обещаю! Вреда не причиню! Довезу до базы! И... оставлю в палаточном лагере... где беженцы собираются! А там... пусть выживает как хочет! В расположение он не сунется! Создаст проблемы... пристрелю!

— Спасибо! — Анна намеревалась ещё что-то сказать, но не решилась, просто обняла брата и снова заплакала. Затем они пошли на выход.

— Ген, я ему скажу, что он с нами едет? — спросила девушка, спускаясь по лестнице, — Мы же сначала, спасшихся в лагерь завезём?

— Нет, вы, прямо сейчас поедете, не нужно судьбу испытывать, итак, всю нежить района собрали! Я его сам заброшу. Тем более ему надо вещи конфискованные вернуть, а их ещё найти нужно! Ну и поможет нам, тела в мешки собрать, место здесь хорошее, может, пункт оборудуем!

— Ген, я надеюсь, не будет никаких вариантов, при попытке к бегству?

— Ань, хватит, я же обещал, не трону! Наташе сама всё расскажешь, не хватало мне ещё и там объясняться! — Аня кивнула.

Спустившись, они молча прошли мимо Максима, проводившего их долгим, внимательным взглядом. На выходе девушка чмокнула брата и, непонятно чему улыбаясь сквозь слёзы, залезла в кабину.


***

Несколько часов спустя, когда уже начало темнеть, две рассерженные девушки, стояли у ворот лагеря беженцев. Они так долго и нецензурно ругались, что их настойчиво попросили делать это за воротами, под присмотром караульных, конечно. Снаружи ссора сошла на нет и они просто стояли, сопя и кидая друг на друга сердитые взгляды.

Когда на пустой дороге появился БТР и, миновав поворот, к палаточному городку, сразу заехал в расположение, девушки, не сговариваясь, помчались туда! Вслед летели окрики караульных о необходимом сопровождении, но их не слушали. Блондинка отстала от более спортивной шатенки, но в ворота они зашли вместе.

БРТ уже сворачивал за одну из казарм, туда где был подъезд ко вторым воротам, шатенка припустила следом.

— Куда это он? — спросила Наташа у дежурного по КПП.

— На кладбище, которое за теми воротами организовали! — ответил тот и девушка побежала следом за Анной, она поняла, что сейчас Гена собирается похоронить то, что осталось от её отца. Она не была рохлей, но и настолько спортсменкой как сестра её избранника тоже, запыхалась и перешла на шаг, а затем и вовсе остановилась отдышаться. В этот момент рядом притормозил УАЗ, из окошка которого выглянул командир части, почему-то сам сидящий за баранкой и пригласил её занять место рядом с собой.

— Куда направляемся, мадемуазель? — весело спросил полковник, — Ссора перешла в стадию, догоню-убью?

— Нет, просто Гена приехал, — запыхавшись ответила она, — должен в городок был сначала.

— Не ко мне с докладом, а в городок? — хмыкнул полковник Батраков, догоняя уже подбежавшую к закрывшимся воротам и спорящую с караульным Анну.

— Вот же, млять, колхоз, извините, барышня за мой французский! — затем махнул девушке, приглашая её присесть в машину, что та и сделала, тяжело дыша плюхнувшись на заднее сиденье, ворота тем временем открылись и УАЗ рванул к уже едущему навстречу БТРу.

Когда до бронетранспортёра оставалось метров пятьдесят, полковник резко остановил машину и вылез из салона. Девушки, всё ещё тяжело дыша смотрели как спрыгнувший с брони Боб, козырнул полковнику. Затем, разводя руки, начал что-то объяснять. Анна решила не ждать и, выпрыгнув из машины, побежала в сторону кладбища, которое организовали метрах в трёхстах от места остановки, Наталья рванула следом.

— Куда? Стоять! — взревел Батраков, но девушки не послушали, — Через час, с докладом! — бросил командир удивлённому, с виноватым видом смотрящему вслед девушкам Бобу, и сев в машину поехал за беглянками. К месту, где бывший капитан, затем успешный бизнесмен, и теперь снова капитан Геннадий Петухов, в одиночестве копал могилу.

— Вот же «нецензурно»! Развели «резко нецензурно» Санта-Барбару, ’очень нецензурно’ сопли! «Нецензурно» ругань, ’нецензурно’, ’нецензурно’! — он остановил машину, когда спектакль был в самом разгаре.

До полковника доносился, отчаянный плачь шатенки:

— Ты же обещал! Как ты мог?! Я тебе поверила!

А когда полковник решительно вылез из кабины УАЗа, подбежавшая блондинка, влепила капитану пощёчину, прошипев, — Петухов! Даже твоя ревность должна иметь границы! Я могла ожидать драки, я даже сама этого хотела! Но это..., это просто низость!

— Отставить! — рыкнул полковник, — Что здесь ****ь, происходит? — и, не дожидаясь ответа, рявкнул, — Барышни! В машину! И не звука. Шатенка, размазывая слёзы, блондинка, яростно сверкая глазами, скрылись в салоне, громко хлопнув дверьми, а капитан начал рассказывать командиру свою версию истории.

— Как из пушки говоришь? — задумчиво произнёс полковник, глядя на знатный фингал капитана, — Бобу, пня отвесил?! — усмешка, — спецура ****ь, малой с похмелья! Сутки с мертвецами провёл! Веса мухи! Двоих бойцов ушатал и ушёл, в окно, босиком! Со второго этажа. Обматерив напоследок! Занятный персонаж! — полковник ненадолго задумался. — Максим значит, Белкин?

—Так точно! — подтвердил капитан.

—А не тот ли это самый парень, о котором по всем каналам несколько лет назад спорили? Всё решали, имел ли он право, защищаясь, обидчиков резать? А когда всё удачно для него разрешилось, напортачил, решив мстить, и опять на скамью угодил. К нам ещё тренер его приезжал, киргиз, Маматов, с учеником, мелким, шустрым таким, Боб его Джедаем обозвал! Вы мля обалдуи, попасть по нему не могли, он?

— Он самый! — мрачно ответил Гена, — Виноват, тащ. Полковник! Не признал я его сразу! Время прошло, а имя и не знал. Сестра сказала, что это из её зала парень, я только на обратной дороге и вспомнил. Вот после этого! — Гена виновато ткнул в синяк, — Тёща, мне так цветасто психопата и будущего урку расписала, вот и не признал. Да и изменился он сильно, тогда почти ребёнок был, а сейчас...

— Видать, правда! — полковник внимательно посмотрел на капитана, — Ревность тебе мозги замкнула, Гена! Кто же, тёщам верит. Ладно, теперь, что рефлексировать. Парня не вернёшь, если выкарабкается, ей-богу, в отряд возьму. Лишь бы на тёмную сторону, не переметнулся.

— Лопата найдётся? — несколько секунд помолчав спросил Батраков, — Я ж, с Серёгой! — он кивнул на чёрный целлофановый пакет, лежащий неподалёку, — С Приднестровья знаком был!

Перед тем как начали рыть могилу, полковник залез в салон УАЗа и подобрал правильные слова, успокоив девушек. Было похоже, что они прислушались, правда с Геннадием не разговаривали. Анна, только зло бросила , указав на синяк:

— От хлипковатого прилетело?

А Наташа добавила:

— Мало! Идиотов, надо наказывать... ещё обсудим!

Второй лопаты не было, пришлось копать по очереди! Один копал, другой приглядывал за округой с автоматом! Кладбище и подходы просматривались и простреливались с вышек, но осторожность никогда не бывает лишней.

Похоронив тело отца, дяди и друга они вернулись в расположение части. Впереди была новая, за бетонным забором, под постоянной охраной, с потерями и лишениями, но жизнь.

ПОКА ЖИВ

***

Квартира оказалась пуста, хозяев не было, по всему, видать, через окно ушли, собирались в спешке, а почему не через дверь?

Тихонько выглянул в глазок, свет в общем коридоре горел, я отшатнулся, заметив, пару мертвецов истуканами стоящих в пролёте у лестницы, и кто знает, сколько ещё не видно. Стараясь не шуметь, закрыл окна, прошёл на кухню. О боги! Холодильник работает и в нём есть еда. В морозильнике обнаружилось мясо, пельмени и много чего ещё, я проверил плиту, газ был, но я не знал, как мертвецы отреагируют на запах готовящейся пищи и решил не рисковать. С каким жадным наслаждением, прямо из кастрюли я лопал холодный суп, закусывая покупными маринованными огурцами, запивая обычной водой из чайника. И плевать, что будет завтра, сегодня я выжил. Вопреки всему.

***


Истошный крик разорвал тишину! Подскочив, я ринулся с места, удар и тупая боль в затылке! Кто-то навалился сверху! Запаниковав, я наугад саданул локтем за спину. Руку обожгла боль, на меня с грохотом что-то посыпалось и... сразу заколотили во входную дверь! Пришёл в себя, огляделся, чёрт, уснул прямо на кухне, хозяева поставили стол под полками с разной утварью, которая теперь валялась по всей кухне. Крик умолк, я осторожно выглянул в окно. Несколько мертвяков кого-то жрали, и со всех сторон, к пиршеству спешили все новые любители человечины! Некоторые были очень даже похожи на мёртвого прапорщика.

«Стремительные, твари... хрен убежишь», — подумал я, отпрянув от окна, — «Вроде не заметили!».

Стук в дверь прекратился, я медленно оглядел своё убежище. И что теперь делать? Через подъезд, точно хода нет, в окно путь отрезан, пока там твари пируют. Меня начала накрывать паника.

— Так успокоился. — шёпотом скомандовал сам себе, сел прямо на ламинат, ещё раз оглядел кухню, плита, старенький гарнитур, холодильник, полки, столешница, на окне жалюзи. Протянул руку и медленно потянул за шнурки, закрывая створки. Стало темнее, но не критично, главное, что с улицы меня не видно. Пошарил в столешнице, ложки, вилки, ножи, выбрал пару самых больших, затем на четвереньках заполз в гостиную, снова жалюзи, закрыл, и в другой комнате тоже. Порылся в прихожей, надо что-то делать с обувью, нашёл стоптанные зимние ботинки, размер явно больше моего, но это лучше, чем босиком. Там же обнаружил инструменты хозяина да кучу мелочи вроде гвоздей и прочего нужного барахла. Перевооружился, взяв топор и молоток.

Ревизия в шкафах принесла кучу одежды: мужской, женской, детской. В основном летней и зимней. В демисезонной, видимо, хозяева уехали, дай им бог здоровья и надёжного укрытия. Всё, что нашёл, сложил на полу в комнате, надо подобрать что ни будь, моё всё заляпано грязью и кровью. Заглянул в ванную, вода есть. Плюнув на всё, запалил конфорку и, положив топор на стиралку , вымылся в горячей воде, а затем забросил вещи в барабан. Машинка с виду новая, сильно шуметь не должна, и пока мои тряпки стирались начал рыться в барахле владельцев квартиры, попутно включив телевизор на минимальной громкости.

Половина каналов не работала, а те, что продолжали вещание, говорили одно и то же. Услышанное, было гораздо хуже того, что я предполагал. Информации было много и по большей части догадки, не хватало конкретики. Найдя на журнальном столике какую-то бумажку и карандаш, начал записывать.

Привычку, конспектировать поступающую информацию, выработал, лёжа в больнице, когда восстанавливался после комы. Первое время, записки, здорово выручали меня. Опираясь на них, я заново научился думать, они помогли восстановить память и окончить школу после длительного отсутствия, а позже поступить в ВУЗ, хоть и не с первого раза.

Сейчас я собирал, мелькающие тут и там обрывки фактов, сопоставляя с тем, что видел сам, своими глазами. Стараясь пропускать откровенно бредовые домыслы так называемых экспертов.

Когда поймал себя, на том, что начал записывать по кругу, остановился. Надо было подумать. Итак, что мы имеем:

«Эпидемия охватила весь мир, мертвецы, которых упорно, продолжали называть заражёнными, за прошедшие сутки сожрали крупнейшие города».

«Правительства, стремительно теряют контроль над ситуацией. Везде царит паника, анархия, смерть».

«Учёные, пока не смогли определить, происхождение вируса, но, точно известно, что он обладает стопроцентной вирулентностью (прим. степень заразности) в результате укуса или попадания на слизистую».

«В случае заражения процесс необратим, вакцины на данный момент нет».

«Характерны несколько стадий развития заражения. Возбуждение нервной системы, от суетливой весёлости до агрессии. Затем следует угнетение, во время которого наблюдается резкое повышение температуры, депрессия, вялость, озноб, анемия, жажда и прочее. Далее, эйфория, бред, мелкие судороги, обморок, появляется запах ацетона. Последняя стадия — кома, после которой, в течение пяти или десяти минут, заражённый встаёт, обезумевшим и голодным».

«Пока что, учёное сообщество, не смогло прийти к единому взгляду, как называть „возвращённых“ из комы и как с ними поступать. Мнения разделились, доходило до драк. Часть заявляет, что „возвращённые“, с точки зрения медицины — мертвы и, необходимо принять решительные меры, по их уничтожению. Другие утверждают, что неизвестный вирус отменил смерть, так как, после комы человек возвращается в любом случае, если не повреждён мозг. По их словам, необходимо было, только понять, каким образом, сохранить человеку сознание, чтобы человечество шагнуло в бессмертие. При таком подходе, уничтожение „возвращённых“ приравнивалось к убийству и могло оправдаться, только в случае непосредственной угрозы для жизни».

— Бред короче! — пробормотал я, вспоминая, как тряслась клетка под натиском монстра и, походя оторванную им, голову мертвеца, — Что там дальше?

«Есть, неподтверждённое пока мнение, что, заражено и может обращаться, даже после естественной смерти, всё население крупных мегаполисов. Но, непосредственно убивает только укус или иное попадание на слизистую».

«Инкубационный период от заражения до комы протекает стремительно, от нескольких минут до полутора часов, зависит от состояния здоровья инфицированного».

— Да, уж! — Я отложил конспект, в целом картина удручала. Вспомнил Василия, облизывающего пораненную руку. Сжал и осмотрел кулаки, сразу передёрнуло от мысли, «Я ведь могу „на автомате“ зарядить в челюсть и на этом... всё!».

Вернулся к конспекту.

«Не пытаться договориться с заражёнными родственниками или знакомыми. После «возвращения» из комы, они крайне агрессивны, нападают при первой возможности, всегда пытаются укусить. Если им, удастся схватить или повалить жертву, немедленно приступают к пожиранию. Теряют интерес к добыче, через несколько минут, после наступления у той состояния комы, перед «возвращением».

«Не чувствуют боли. Инстинкт самосохранения, предположительно отсутствует, как и страх, невозможно отогнать угрозами, громким звуком и так далее. Полностью отсутствует эмпатия. Рефлексы крайне ограничены, можно уверенно сказать лишь о кусательном и глотательном. Наметив жертву, двигаются по кратчайшей траектории. Невероятно сложно остановить или убить, единственный, на данный момент проверенный способ, травматическое воздействие, приведшее к поражению головного мозга. Представляют серьёзную опасность в тесных, замкнутых помещениях, где есть вероятность быть зажатым. В случае столкновения с „возвращёнными“, рекомендуется, спасаться любыми способами, не пытаясь вступить в диалог или драку».

«Сразу после „возвращения“ крайне неповоротливые, раскоординированные, медлительные, неспособные к мыслительной деятельности. Так, простейшее препятствие, вроде парковой скамейки или офисного стола, может задержать на достаточное для бегства время».

Ну, в этом я и сам мог убедиться, не давал покоя, лишь прапорщик, вернее, то, что с ним стало. Каким образом он, превратился в стремительную тварь, к тому же способную понять, что одежда мешает двигаться и нашедшую способ, от неё избавиться.

Идём далее.

«Гражданам, рекомендуют..., здесь мнения разделились. Одни говорят не ждать эвакуации, по возможности спасаться самостоятельно, держась подальше от больших городов и мест скопления людей. Другие, напротив, советуют запастись водой, провиантом, медикаментами и заперевшись дома, дожидаться профессионалов — спасателей, правоохранителей или военных».

В принципе, свои резоны были у каждой из сторон. В первом случае повышался шанс выживания, при полной потере контроля над ситуацией со стороны государства. И те, кто заранее решит уехать подальше, имеет шанс выскочить из мегаполиса, не дожидаясь миллионов «возвращённых». Хотя и признавали, что беглецы, неизбежно столкнутся с необходимостью, конкурировать за ресурсы с местными, а также с другими спасающимися, вынужденными искать прибежище и пропитание. Сторонники второго варианта, упирали на то, что текущий кризис, так или иначе, разрешится. Силовики быстро возьмут ситуацию под контроль и нет нужды рисковать жизнью и имуществом, множа хаос и неразбериху. Тем более, потоки спасающихся, только затруднят работу профессионалам. Но и они соглашались, с тем, что довольно велика вероятность повстречать любителей половить рыбку в мутной воде, которых особенно много, в лихие времена.

Да уж, в чём обе стороны были согласны, так это в том, что, разбой, бандитизм и прочие «радости» нынешней катастрофы, прилагаются обязательно.

Ладно, с этим потом разберусь. У меня пока выбора нет, обложили со всех сторон. Что там дальше?

«Особенно опасными местами, как оказалось, сейчас являются больницы и районы к ним прилегающие. Там наблюдается наибольшее скопление пострадавших от укусов и как следствие максимальное количество «возвращённых».

— Какие, ****ь, возвращённые?! — выругался я, отложив листок. О том, что сам делал записи, со слов ведущих экстренного выпуска, я совершенно забыл. — Вы чё, *****, в глаза долбитесь? Называйте уж, своими именами — зомби, *****!

Ещё полчаса или больше, провёл, совершенно на автомате, слушая болтовню ведущих. На бегущую по низу экрана строку обратил внимание совершенно случайно, просто глаз зацепился за знакомые буквы, а за ними и мозг.

Предупреждали, что в некоторых районах, могут начаться перебои с электричеством и водоснабжением. Ввиду того что в сложившейся ситуации, ремонтные бригады неспособны оперативно реагировать на поступающие сигналы. Так без света и воды, могут остаться жители нескольких кварталов Железнодорожного, из-за сильного пожара в частном секторе. На данный момент огонь, полностью уничтожив несколько строений, перекинулся на ближайшие участки, подбираясь к подстанции. Пожарные пока не смогли справиться со стихией. По словам местных жителей, поджёг, совершил владелец особняка, предварительно расстрелявший свою семью, а после покончивший с собой.

О причинах поступка я читать уже не стал и так всё ясно. Надо было готовиться к возможным последствиям. Мертвецы за окном доели жертву и теперь статуями стояли на дороге, подъездные тоже, никуда не делись. Похоже, я здесь застрял надолго.

Наперво набрал воду в ванной, а также заполнил водой все ёмкости, что нашёл, неизвестно сколько мне здесь сидеть. Затем на кухне, поставил кастрюлю на плиту, достал из морозилки мясо, пельмени, полуфабрикаты. Мясо в микроволновку на разморозку, пельмени вариться, если отключат свет, всё это, быстро начнёт портиться и вонять. Поборов последние сомнения, подобрал, пусть и большего размера, но сухую и чистую одежду. Паники больше не было, стеклопакет на окнах и железная дверь скрывают меня от нежити, главное — не высовываться, а там что-нибудь придумаю.


***

За окном стемнело, а учитывая, что жалюзи закрыты, в квартире царил мрак, чудом не включил свет, совершенно на автомате, когда заходил в гостиную со своими постиранными вещами. Пришлось выкручивать лампочки, на кухне и в комнатах, от греха. Обнаружил старенький ноутбук, к радости моей, не запароленый, сеть была, и пока ужинал, лазал по различным ресурсам, в поисках информации.

Много любопытного нашёл, например, почему мертвяк поначалу медленный и тупой, становится очень быстрым и ловким.

«А затем и вовсе трансформируется в нечто, доселе не виданное, хотя и изрядно потерявшее в массе», — подумал я.

Всё оказалось, до смешного просто ­и логично — мертвецу, всего лишь, нужно, кого-нибудь сожрать. А непонятки с весом, не что иное, как результат, процесса перестроения организма. Сразу вспомнил прапорщика, стремительную тварь, с мордой в крови, капитана я, кстати, не видел, не с него ли, он так отожрался? И клыкастый стал, словно крокодил, у людей таких зубов не бывает.

Но до гориллоподобной твари, которую я увидел на одном из буржуйских сайтов, всё равно не походил. Та на человека, была только отдалённо похожа. Прыгнула сверху прямо в грузовик и убив солдата, скачками унеслась с жертвой! Вслед лупили из пулемёта, но эта жуть, зигзагами ушла из-под огня, а затем длинным прыжком заскочила за трейлер и скрылась. Из того, что возбуждённо говорил комментатор, я понял, только несколько слов монстр, мутант, суперзомби. Я нервно посмотрел на окно, такая тварь и сквозь стеклопакет проломится. Надо быстрее заканчивать с кулинарией, выглянув в окно, и не обнаружил изменений. Немного посомневавшись, я всё-таки, закинул вариться мясо. Вначале хотел пожарить, но, отказался, решив, что запах будет на весь подъезд, а с варёного ещё и бульон останется. Короче, провозился до поздней ночи, зато, уснул сытым и на кровати, хоть и с молотком в обнимку, и топором под подушкой.


***

Ночью кто-то стрелял из ружья. Совсем рядом. Откуда-то сверху. Пьяно кричал, звал мертвецов, предлагая, не стесняться, а подходить на раздачу. Ругал власть, тупых учёных, пидорасов. Громко истерично плакал, кляня весь мир за грехи тяжкие, ну и жидов с чурками не забыл.

Я тихонько выглянул из-за жалюзи, стрелок несколько мертвецов укокошил. Оставшиеся довольно резво разбежались. Странно, я то думал, что у зомби инстинкт самосохранения отсутствует. Теперь, на улице валялись, лишь несколько тел и полностью обглоданный костяк.

Хотел под шумок слинять через окошко, но пока переодевался в хоть и ещё мокрые, но зато свои, и по размеру вещи, передумал. Податься мне некуда.

Снова услышав выстрелы, я ещё раз выглянул в окно и убедился, что не зря передумал. На звук медленно шкандыбали очередные зомби, которых пьяный стрелок, удивительно метко упокаивал навсегда, не прекращая ругаться. Также заметил, что мертвяки, из тех, что пошустрей, как оказалось, никуда не убежали. Очень быстро из-за угла дома высунулась и обратно исчезла чья-то голова, и будь я проклят, если в тусклом лунном свете не увидел, что эта мерзкая харя, была испачкана в крови.

Вот бы я сейчас, прямиком на ужин угодил, если бы, тикать отсюда решился. Ведь хотел сразу дёрнуть, всё сомневался, переодеваясь, зачем мне сырая одежда весенней ночью? Выдохнул, в прошлом уже.

А стрелок продолжал палить, приманивая всё больше ходячих. Блин, он так все патроны изведёт, а к утру здесь все мертвецы города соберутся, или тварь, вроде той, что на ютьюбе видел, пожалует.

Мысль меня не вдохновила, я отошёл от окна и задумался, действительно, а что дальше? Ясно, что уснуть, мне больше не удастся, удрать тоже. Включил ноут, залез в сеть, ничего неожиданного.

Новости, конечно, были, да всё про старое, просто другие ролики с теми же «героями». С интересом послушал яростный спор, в какой-то студии, о целесообразности нанесения, непонятно по кому, ядерного удара! Что за бред? Щёлкнул на другой канал, что там?

Создание пунктов временного размещения, бла-бла-бла, дальше, дискуссия, о возможной раздаче оружия населению, СТОП. Я быстро отмотал видео назад, так? На путях массовой эвакуации граждан из городов, предлагают организовать раздачу оружия. Смотрел, не веря глазам. Ведущий и гости всерьёз обсуждали возможность вооружить народ, раздав стволы со складов длительного хранения. Накал стоял такой, что едва успевали запикивать наиболее «эмоциональные» моменты. Стало смешно, старания редакторов, только акцентировали внимание на острых словечках, а речь некоторых спорщиков, почти полностью состояла из пищания и треска. Ругались долго. Приводя факты и аргументы, коих у обеих сторон хватало с избытком, но, сходились в одном, судимым не раздавать. Чёрт, опять облом. Далее предупреждения о разгуле насилия, грабежей и бандитизма, имеющих массовый характер. И тому подобное.

Замигала батарея ноутбука, проверил провод, подключён, блин, вот и обещанное отключение. Осторожно выглянув удивился, в некоторых окнах соседних домов свет горел.

Всё, теперь автономка, на запасах хозяев квартиры и воде из ванной. А тем временем стрелок, продолжал палить, акапельно исполняя ’Союз нерушимый’, ’Купола’, ’Фраера’ и другие шлягеры Михаила Круга, да всякое разное от популярных исполнителей, ладно бы голос был. Близилось утро.


ДЕЛА ПОДЪЕЗДНЫЕ


***

Прикемарить удалось, когда уже совсем рассвело, и стрелок угомонился. А может, у него, просто патроны кончились или упился наконец. Я не вникал особо, затих и ладно! Этот утырок, собрал под окнами толпень мертвецов, те стояли истуканами и хорошо, хоть в окна не лезли! Но это, пока они меня за жалюзи не разглядели.

Правда, радовался я рано, выспаться он мне не дал!.

— Группа крови на рукаве, мой порядковый номер..., — раздалось на улице и мертвяки зашевелились.

— Баран! — вслух выругался я, проверяя свет, тот отсутствовал, — Он что, от батареек врубил?! — но домысливать не стал, так как в это самое время по подъезду разнёсся гулкий выстрел, затем ещё.

Подбежав к двери, я выглянул в глазок. Зомби брели вверх по лестнице, вяло переставляя ноги. Спотыкаясь, снова вставали и шли.

Вот он шанс, но куда бежать? Да куда угодно, только подальше от дебила, который под окнами нежить собирает, может сначала в отделение заглянуть? Там Гена вычистил всё, ключи найду и домой попробую. Пересижу, а дальше видно будет.

Я быстро обулся в чужие, стоптанные, с квадратными носами ботинки, схватил топорик и молоток! Заглянул в глазок ещё раз. Плетутся! Вот один, мимо двери прошаркал, света в лестничное окно хватало, неплохо даже видно. Ещё немного переждать, пусть поднимутся.

Выстрелы продолжались, музыка орала голосом Виктора Робертовича о переменах! Я присел на дорожку. Машинально взглянул в большое зеркало напротив. Хмыкнул, ну и видок.

Спортивный костюм, кожаная куртка, ботинки, молоток и топор, не хватает только кепки. О! А вот и она висит. Ну всё, образ завершён, привет девяностые! Ещё раз смотрю в глазок, пусто. На выход!

Хотя в глазок, я никого не увидел, дверь открыл осторожно, занеся топор для удара.

Лестница обдала смрадом разложения, но после ОВД не проняло, быстрый взгляд по сторонам. Никого, лишь вверху ругань и стрельба, я бегом спустился к подъездной двери. Замок кодовый, механический. Нажал флажок, открыл, занеся топор, пусто.

— Молодой человек? — раздалось позади, я подпрыгнул, оборачиваясь с занесённым топором, дверь, соседняя с моим пристанищем резко захлопнулась, а я, заметив пару мертвяков на улице, которые шагали прямо к подъезду, резко закрыл дверь.

— Вот же срань! — снова вслух выругался я, прислушиваясь к шуму сверху, выстрел, ещё, затем кто-то начал изнутри биться в железную дверь, одному из соседей, с первого этажа явно не повезло. В дверь подъезда заскребли, я приготовился открыть её.

«Ударом топора, надо свалить одного, потом бежать! Или попробовать завалить и второго, а затем бежать?» — оба зомби медленные, словно ленивцы, должно получиться.

— Молодой человек?! Я вам настоятельно не рекомендую этого делать, и прекратите размахивать топором, — тот же приглушённый дверью голос с характерным грассированием, я с раздражением обернулся, дверь снова захлопнулась, а из-за неё донеслось, — я имею возможность, наблюдать эту сторону улицы с кухни, и вот там, ещё много кто имеет желание пробраться в этот подъезд. В подтверждение слов, в дверь настойчиво замолотили несколько пар рук.

— И чё ты предлагаешь? — зло спросил я, подходя к двери. Не забывая, с опаской посматривать на пустую, в потёках крови лестницу наверх, и железную дверь подъезда.Натиск, на которую, только усиливался.

— Будьте добры на вы! — раздалось из-за двери, — Я всё-таки, много старше вас! И только что..., возможно, уберёг вас от необдуманного шага! И если вы... обещаете не размахивать этой железкой! Я открою дверь и расскажу вам, о плане, который имею.

— Договорились, уважаемый, только побыстрее! Пока бойня сверху вниз не докатилась! — я не пытался скрыть сарказм и раздражение, хотя понимал, что дедуля возможно прав и выходить на улицу была глупая затея.

— Я сделаю вид, что вам поверил. — дверь приоткрылась и в коридор выглянул сухонький, аккуратно стриженый, интеллигентного вида пожилой мужчина, сразу продемонстрировавший мне чёрный пистолет, непривычной конструкции.

— И уверяю, я умею с ним обращаться, — по-отечески улыбнувшись, произнёс он. Но с такой льдинкой в глазах, что я поверил, умеет.

— Я мог сразу пальнуть! Но тогда, мы не имели бы возможности, продолжить эту, увлекательную беседу! И конечно, мертвецы проявили бы интерес, а кто это там стреляет, не находите?!

— Ок. — медленно, я начал приседать в попытке опустить своё оружие на пол.

— Это излишне, оружие нам пригодится. — сказал он, правильно истолковав мой манёвр.

— Там идёт! — старик указал стволом вверх, — Не побоюсь высокопарности... бой! Между живыми и мёртвыми! Мы с вами, представляем одну из сторон. Вы идёте первым, я прикрываю.

— Так, пистолет же у вас, — возмутился я, — может, наоборот?

— Не может! — со сталью отрезал он, и я поразился перемене, только что это был один человек, пусть и с оружием, а сейчас совершенно другой, пугающий. Куда там Гене или Лёнчику!

Тем временем старик продолжил, но уже без грассировки, — Я не знаю как, вы, оказались в той квартире! — кивок на дверь, — и не знаю как, ТЫ себя поведёшь, окажись за моей спиной! — он махнул пистолетом на лестницу и уже привычно картаво добавил, — Впегёд мой догогой дгуг, мегтвецы сами себя не зачистят, и пгостите, что пегешёл на ты!

Выбор был невелик, и сжав покрепче свой арсенал, я начал подниматься по лестнице, а сверху слышалась площадная брань и глухие удары. Выстрелы больше не звучали.

Я побежал вверх, а мой конвоир или прикрывающий, я ещё не разобрался, брёл следом, по пути дёргая ручки всех дверей, прикрывая те, что были не заперты.

Поднявшись до площадки между третьим и четвёртым этажа, я увидел первые тела, лежали мёртвые в разных стадиях повреждений и разложения, все с простреленными головами или вовсе без голов. Перескакивая через трупы, я бросился наверх, туда, где на пятом, толстый мужик, схватив Сайгу (ружьё отечественного производства) за ствол, как дубину, отмахивался от нескольких зомби! Вот, ударом приклада, он залепил по голове ближайшего и мертвец, не удержавшись, рухнул под ноги остальным. О него тут же споткнулись, началась куча мала. Я подскочил сзади и принялся бить по головам как плотник, а мужик, перехватив ружьё, помогал прикладом. Несколько минут спустя, всё было кончено! Я не понял, как сломал топорище и перехватил молоток, но сейчас в руках был именно он.

— Цел?! — выдавил я, пытаясь отдышаться.

— Ага! — толстяк дрожащими пальцами достал сигареты, протянул мне, я не стал отказываться. Прикурили.

— Вован! — хриплым, сорванным голосом просипел он, протягивая руку, — Можно Пухлик!

— Макс! — принял я рукопожатие и затянулся, в пересохшем горле запершило, голова закружилась, я сделал ещё затяжку и с отвращением бросил сигарету.

Мужик внимательно оглядел меня, покачал головой, заценив внешний вид:

— Е*ать ты чёткий! — вдруг загоготал он, хлопая меня по плечу.

— Шёл пацан к успеху! — тоже заржал я, вспомнив своё отражение в зеркале.

— Я смотрю, вы справились без меня! — раздалось с лестницы, — В своё оправдание... могу сказать, что в дверь одной из квартир, была приоткрыта, я не смог её закрыть! И таки, был вынужден, проверить всю квартиру! и что бы вы думали?! Пришлось потратить целых два патрона!

— Дядя Сёма...? — с укоризной покачал головой Вован, — Как же так..., целых два патгона? — передразнивая поднимающегося дедулю, — Вот за это вас, Семён Маркович, и не любят! Мы тут врукопашную, а он... два патгона потгатил!

— Знаете, Михаил? — после слов дедули, я с удивлением посмотрел на Пухлика-Вована, от него это не укрылось, как и то, что я крепче сжал рукоятку молотка.

— Расслабься Макс, меня Миха зовут, Пухлик потому что толстый, а Вован, корче..., я в ВэВэ служил! Просто погремухи привычней, братва их знает! А Михаил я, только здесь в подъезде.

Это меня не слишком успокоило, опять братва какая-то, но вида подавать не стал. А дядя Сёма, как будто и не заметил, что его перебили:

— Так вот я, видите ли, не привык оставлять противника за спиной. Это плохо отражается на здоровье! К тому же вы и без меня прекрасно справились. А молодой человек..., Максим..., всё верно? Всех мёртвых загородил своей могучей спиной! — Вован, хмыкнул оценив мою далеко не богатырскую комплекцию, а старик продолжил: — и так быстро орудовал, молотком, что я, боялся прострелить ему, что ни будь важное.

— Какими, судьбами? По Родине заскучали? — Спросил Вован, — Что Моссад (Израильская спецслужба) перестал платить?

— Друг мой! Это долгая и печальная история! И попрошу вас, какой Моссад? Ну, послужил я немного в Цахал (армия Израиля), но теперь, все в городе знают, что я таки агент ЦРУ! А сюда приехал, чтобы продать так и висевшую на балансе квартиру, и утрясти кое-какие дела. Я, кстати, хотел подняться сразу, посмотреть, кто там стреляет, но встретил, этого юношу и он, благородно согласился помочь дедушке подняться. — ответил дядя Сёма. После обратился ко мне:

— А теперь, молодой человек! Расскажите старику, какая нелёгкая, занесла вас в квартиру Протасовых?! Я имею смелость предположить, что вы таки, явно не приходитесь для них, родственником? — оба собеседника, внимательно уставились на меня, вроде невзначай перехватив поудобней оружие.

— Спокойно! — вздохнул я, — К сложившейся ситуации, отношусь с пониманием! Короче, дело было так.



***

Рассказ свой я начал, как говорится, за здравие, а вот заканчивать пришлось за упокой. Поначалу попытался отделаться общими фразами, без излишних подробностей. Мол, убегал от мертвецов, увидел открытое окно и так далее. О своих злоключениях в отделении поначалу говорить не хотел, кто знает, как это воспримут слушатели, времена сейчас и впрямь непростые. А ну как не поверят и решат, что пристрелить меня спокойней выйдет. Но рассказать всё же пришлось, так как, выслушав меня, внимательно и даже участливо, дядя Сёма переглянулся с Вованом, он же Пухлик он же Михаил и, нацелив ствол мне в живот, сказал:

— А ведь Максим нам не всё поведал!

— Считаете? — удивился Михаил, посмотрев на меня заталкивая в дробовик патрон, как оказалось, боеприпасы у него, ещё имелись, а вот времени на перезарядку уже нет, потому и дошло до рукопашной.

— Семён Маркович, пояснения будут или просто домыслы?

— Смотри, — произнёс старик, указав на мои худые, некстати вылезшие из рукавов куртки запястья, — Максим наш, вчера, ну... может, позавчера ещё, браслетики носил, наручниками называются, и судя по его физиономии, вряд ли он любитель, некоторых, — дядя Сёма хмыкнул — пикантных развлечений.

— Точно! — согласился Михаил, взглянув на характерные следы, опоясывавшие руки.

— И как раз тогда, когда он, если верить его рассказу, в открытое окно влез, я слышал, как со стороны ОВД, КПВТ работал, его родимого ни с чем не спутаешь.

— Точняк! Я тоже крупняк слышал. — нехорошо прищурившись и задумчиво глядя на меня произнёс бывший ВВшник.

— Так что Максим, может, расскажешь, как взаправду дело было? Хотя постой, — и обратившись уже к толстяку, — Михаил, не сочтите за труд, вы помоложе меня, прогуляйтесь до квартиры Протасовых, посмотрите, что да как, а то может нам и разговаривать с голубчиком не о чем, а я пока мест, покараулю. — сказал старик, усаживаясь на относительно чистую ступеньку и, обращаясь уже ко мне, добавил, — Положи-ка, мил человек, свои орудия на пол и отойди вон туда. — стволом он указал мне место, с которого я при всём желании не смогу ни удрать, ни напасть.

Пришлось подчиниться, даже материться не стал. Два разгорячённых боем человека с огнестрельным оружием, настроенные заодно, пристрелят, не особо раздумывая. Тут, на лестнице, трупов и так навалено, одним больше, одним меньше ничего не изменит. К тому же здесь под ногами лежали тела людей, которых оба знали при жизни. Я же... был чужаком.

— А что искать-то? — брезгливо переступая через кого-то из своих бывших соседей, спросил толстяк.

— Тела, следы грабежа или мародёрства, — ответил старик, сверля меня взглядом выцветших глаз, — смотрите по ситуации, что вы как маленький Михаил.

Толстяк ушёл, а я, в тяжких раздумьях привалившись спиной к стене, сполз по ней, сначала на корточки, а потом и вовсе плюхнулся на жопу, и, уже привычно обхватил руками колени, уткнувшись в них лбом, благо пол подо мной не был заляпан кровью. Мысли были самые чёрные, вот что за хрень, снова попал как кур в ощип, вроде бы и не в клетке, а ведь захотят пристрелить и дёрнуться не успею. Вроде и не за что, но иногда люди не хотят разбираться, что да как, проще по законам «военного времени» в расход и вся недолга. А ещё было чёткое понимание, дядю Сёму ни разжалобить, ни заболтать не выйдет, если меня решат убить, сделает это именно старик, а не Михаил. То-то он меня глазами сверлит, задумчиво так, зло, внимательно. Так и сидели, пока снизу не послышалось пыхтение поднимающегося толстяка.

— Ну что там, Мишенька? — нетерпеливо спросил дядя Сёма

— Да вроде нормально всё! — ответил тот, — Протасовы, похоже, что и ушли. По крайней мере, в квартире крови нет. Да и... аккуратно так всё попользовано. Без ожидаемого от «разбойников-грабителей» шмона, видно, что и впрямь схоронился он там, только припасы пожрал. Да из вещей кой-чего прихватил, вот хотя бы инструменты — кивнул он на валяющиеся на полу импровизированное оружие.

— Что ж, — старик отвёл дуло пистолета в сторону, — я, кстати, за этого голубчика интересную историю вспомнил, лет так несколько тому назад, могу и ошибаться, конечно, годы уже не те, тогда даже телевидение приезжало, мальчика он ножом пырнул, да и вообще дел наворотил.

— Да ладно? — удивился Михаил, — Вот мир тесен. Хотя... Городок у нас не сказать, что большой. Все, всё и обо всех знают. А так да, была история, я как раз в армейке был, мне мать про это писала.

— Ладно, рассказывайте молодой человек, всё и подробно. Про давнюю историю, тоже не забудьте! — в голосе старика, снова волшебным образом появился характерный акцент, — Мы любим подробности, да Миша?

— Несомненно! — ответил толстяк.
Делать было нечего, пришлось повествовать, в цвете, так сказать. Походу "пьесы" в паре мест толстяк откровенно ржал, а старик задумчиво глядел на меня и качал головой.

— Вы имеете мысли, по этому поводу Михаил? — спросил Семён Маркович, когда я закончил.

— Да вроде нормально всё, — ответил толстяк, — не к чему прицепиться.

— А вот я думаю, слишком всё складно получается, слишком. — снова утратив акцент сказал старик и добавил с иронией, — И тут невиновен, и там подставили, и бабы дуры и менты козлы ревнивые. А Максимка у нас кругом невиновен, в белом костюме, с золотыми пуговицами, как колобок из сказки от всех ушёл. В моём возрасте, опираясь на опыт, могу заявить, что верится в такое с трудом, вы, — он указал в меня стволом пистолета, — либо чересчур скользкий лгун, либо чертовски везучий молодой человек, да и врагов у вас к преизрядно, может сгоряча и нам прилететь.

— И чё делать? — не поняв, к чему клонит старик, спросил Михаил. А я подобрался, готовясь прорываться и плевать на огнестрел. Всё равно положат, так хоть шанс будет.

Но дядя Сёма, верно истолковавший мои намерения, сказал:

— Мы сейчас попросим молодого человека, помочь нам прибраться здесь, неизвестно сколько ещё придётся сидеть, а соседи наши уже пахнут, а после решим, как нам всем быть. Заодно и посмотрим, так ли он хорош в труде праведном, как языком, байки чесать горазд.

На том они и порешили, а мне пришлось согласиться, вариантов-то немного. Естественно, работать должны были только мы с толстяком. Семён Маркович, сослался на старческую немощь и просто раздавал указания. Что характерно, Михаил ему не возражал, а я тем более.

Долго думали, куда девать тела, некоторые уже изрядно смердели. Категорически не хотелось, приманивать мертвяков, сбрасывая трупы в окна. Думали стащить в подвал, закрытая навесным замком, дверь в который была под первым пролётом лестницы. Но, услышали из-за неё звуки, спутать которые, было теперь трудно с чем-то ещё, а также вспомнили, что подвал, общий на все подъезды. Решили не проверять, сколько зомби бродит в темноте. Крыша тоже отпадала, через неё по пожарной лестнице планировали выбираться в случае эвакуации. Поэтому складировать там потенциальный корм для мертвяков, не рискнули. Рассудив, что некоторые из них, могут оказаться достаточно шустрыми и сообразительными, для того чтобы догадаться забраться наверх.

В итоге приняли решение, по-быстрому распихать все тела в ванные открытых уже квартир. Михаил, на полном серьёзе предложил засолить покойников, чтобы не воняли. Но, так как воды больше не было, просто завалили сверху ворохами тряпья и им же, максимально плотно, заткнули щели в дверях. Предварительно вынося из квартир всё, что могло пригодиться, в ожидании спасения.

Не сказать, что сильно помогло, подъезд успел изрядно провонять, но интенсивность зловония заметно снизилась, да и трупы под ногами больше не валялись.

В процессе уборки подъезда к нам присоединились две пожилые женщины и подросток тринадцати лет. Как оказалось, бабушка с внуком спрятались у соседки, после того как её изрядно пьяная дочь, пришла домой, кем-то покусанная на улице. Они, вместе отчимом парня, сразу продолжили пьянку, быстро перешедшую в ссору.

Наученная горьким опытом бабушка, недолго думая, взяла внука, послала всех к чертям и ушла к соседке. Где пыталась безуспешно вызвать милицию. После того как к ним в дверь забарабанил отчим, вопя какую-то ахинею, понося на чём свет стоит жену собутыльницу, моля и угрожая. Ему, трижды судимому, за разбой, кражи и наркотики, естественно не открыли. Тогда он начал ломиться в квартиры соседей и судя по звукам с кем-то нешуточно дрался. Потом затих. Только когда на улице началась стрельба, а подъезд наполнился леденящими сердце криками заживо пожираемых людей, соседки посмотрели в глазок и поняли, за дверью смерть.

Когда услышали стрельбу и возню в подъезде, а затем, распознали голос Семёна Марковича, решились выглянуть наружу.

Какое-то время бабули охая, да причитая, вглядывались в обезображенные смертью лица соседей, прочли молитву над телом одной из женщин с простреленной грудью и разбитым молотком затылком, плюнули на объеденный труп мужика, остатки кожи которого синели от тюремных партаков, всплакнули, прижимая к себе бледного от зрелища пацана, да влились в работу. Обе пенсионерки, длительное время трудились уборщицами они с профессиональной сноровкой, мигом, организовали помывку подъезда. Мы с Михаилом едва успевали подносить воду, сливая её из бачков, в тех квартирах, которые решили запечатать вместе с телами.

Затем пришло время, позаботиться о собственной гигиене, мы с Михаилом были перепачканы в крови и ещё бог знает в чём буквально по уши, да и просто упрели. О стирке и помывке не могло быть и речи, водоснабжение было отключено, можно было, конечно, пройтись по квартирам, сливая воду из бачков, чайников и других сосудов, но Семён Маркович, с молчаливого согласия соседей, взявший на себя роль предводителя нашего пристанища, категорически запретил это делать.

— Вода нам ещё понадобится, кто знает, когда нас отсюда вытащат. Так что, переодевайтесь в то, что найдёте, а тело протрёте..., да хоть салфетками влажными! — заявил он и никто не стал с ним спорить.

Как ни прискорбно, но с собственной одеждой пришлось расстаться. Оставил только кожаную куртку, которую снял перед уборкой подъезда. Вещи Михаила были чудовищно велики. Виталика, так звали, всё ещё находящегося в ступоре пацана, совершенно точно малы. Пытаться вскрывать запертые квартиры в некоторых из которых, слышалась подозрительная возня, не стали, посчитав, что это, слишком рискованно.

Мне пришлось вернуться в квартиру Протасовых и переодеться в шмотки, из тех, что нашёл там ранее, а именно: затёртые камуфлированные штаны хоть и большие по размеру, но не настолько, как вещи Михаила, футболку и олимпийку с капюшоном, скорее всего, с черкизона. Заляпанные ботинки сменил на резиновые сапоги.

Перед выходом в люди взглянул на отражение...

Итить! Вот это вид! Для завершения образа не хватает только чинарика в зубы и бутылки, выглядывающей из кармана.

Когда поднялся, к квартире Михаила, где заранее решили устроить совет.

Пацан, сидящий и судорожно всхлипывающий, внезапно бросился на меня.

— Ты маму убил! — визжал он, сжимая в ладонях тот самый молоток, позаимствованный мной в квартире.

Побелевшие костяшки пальцев на рукояти, посиневшие губы, безумный взгляд, никогда у людей, я не видел таких бешеных глаз, зомби не в счёт, всё это в краткий миг отпечаталось в сознании.

С небольшим отшагом правой ноги, перенося на неё вес, я отклонился назад от яростного удара, пропуская молоток в сантиметрах от головы. Одновременно, обутым в сапог носком левой ноги, легонько ткнул спятившего пацана под правое ребро. Попал не сильно, но точно, парня скрутило и он, захлёбываясь в попытках вдохнуть, скорчился на полу, выронив оружие к моим ногам.

Растерявшаяся бабушка подростка, с удивленьем и страхом смотревшая на отчаянный бросок внука пришла в себя и с криком, — Да что же такое делается, он же ещё ребёнок, а сегодня мать потерял! — бросилась к внуку, сверля меня яростным взглядом.

Вторая бабуля, будучи полностью солидарна с соседкой, тоже картинно заохала и заголосила, а внук, корчась на полу, бубнил на одной ноте:

— Убью! Убью…, убью!

Мою растерянность сменило удивление, а затем ярость.

— Да идите вы нахер! — заорал я, — Мне ****ь, что, надо было сделать?! Дать себя молотком забить…, потому что он ребёнок?!

— Заткнулись! — неожиданно рявкнул, поднимаясь из кресла, Михаил, — Все ****ь! Вы чё бля творите, миру писец, а вы тут, что устроили?

— Ирочка моя-я! — неожиданно затянула бабулька, прижимая к груди уже просто, по-детски рыдающего Виталика. — Да как же так, в чём я нагрешила господи-и? А ты, что делаешь Ирод? — повернулась она ко мне, — он же, всего лишь ребёнок, он сегодня мать потерял, ведь мог же просто молоток забрать, бить то зачем?

Мне было нечего ответить, а то что мог сказать, она всё равно не поймёт.

В Виталике я увидел себя, того, старого, который, обезумев от ярости, сжав зубы, резал ножом обидчиков, не думая о последствиях. Виталик шёл меня убивать, иступлено, яростно, наверняка. Пропусти я первый удар..., и до того, как его бы остановили, он успел бы размолотить мой череп вдребезги.

— Так Макс, пошли, потрещим! — Михаил кивком указал мне на дверь.

— Мне начинать беспокоиться… или с вами сходить? — спросил его Семён Маркович.

— Не стоит! — ответил толстяк, — Мы пообщаемся, а заодно проверим, что там на крыше, по идее мертвякам туда не забраться, даже если люк не заперт, но убедиться необходимо. Заодно прикинем, что да как с пожарной лестницей, стоит ли на неё надеяться, если что... Макс, молоток прихвати, на всякий случай.

Затем, Михаил обратился к старику:

— Семён Маркович, успокойте женщин, пожалуйста, да и вообще, введите в курс дела!

Я облегчённо выдохнул, подбирая валяющийся молоток. Раз сказали вооружиться, точно не на расстрел ведут, но бдительность решил не терять, кто его знает, что у него на уме.

Опасался я зря, выйдя в подъезд, Михаил повернулся ко мне и сказал:

— Короче Макс. Ситуация сам понимаешь, непростая! Они, походу ещё не въехали, что да как, да и пацана, действительно жалко и понять можно. Когда ты переодевался, мы с бабками говорили. Старухи рассказали, что парень, пока телефон не сел, перезванивался с одноклассниками. А они, то один, то другой, так все со связи и пропали! Сигнал проходит, а ответа нет, его уже тогда накрыло! А потом, мать приметил! Короче, детская психика, всё такое! Сейчас, видимо, стадия гнев, ну а потом дойдёт и до принятия.

Я кивнул, понимая его доводы и… как ни странно принимая. Злости на Витальку не было.

— Забей! — сказал я толстяку.

Он облегчённо выдохнул и хлопнул меня по плечу.

— Пойми, мы с тобой, в этом подъезде, единственная защита, надежда и опора. Дядя Сёма не в счёт, у него патроны кончатся и всё, врукопашную дед, не ходок! — он заглянул мне в глаза и протянул руку. — Не подведи брат!

Я пожал его пухлую, но сильную ладонь, после чего мы надолго замолчали, каждый думая о своём.

— Погнали на крышу, воздухом свежим подышим? — предложил я, чтобы прервать затянувшееся молчание.

— Только аккуратно давай хрен его знает, что там вообще творится, — согласился Михаил и я полез по металлической лестнице к люку.

Благодаря чьему-то разгильдяйству и к нашему огромному облегчению, выход на крышу заперт не был.

Нерадивый коммунальщик, просто навесил замок на петли и зафиксировал его так, чтобы с лестницы выглядело, как будто он заперт. Осторожно приоткрыв люк, я заглянул в небольшую будку, надстроенную над выходом в целях сохранения тепла и исключения протечек. Пусто. Быстро выбрался наверх, дверь на кровлю была не заперта, хотя и предусматривала засов с проушинами для навесного замка.

— Что там? — нетерпеливо бросил уже долезший до середины лестницы Михаил.

— Вроде тихо всё. — шёпотом ответил я, выглядывая в слуховое окно, — Прикрой, если что, открываю дверь.

— Погоди. — Михаил с одышливым сопением выполз из люка и прислушался, вглядываясь в крохотное оконце, затем перехватил Сайгу и тихо скомандовал:

— Давай! Только аккуратно, мы в разведке, а не на штурме!

Кивнув, я осторожно приоткрыл дверцу, и с наслаждением втянул воздух вечерней улицы, пока сюда не поднялся, даже не знал, сколько времени прошло.

На крыше оказалось тихо, пусто, прохладно. Выйдя наружу и быстро оглядевшись, не нашёл ничего подозрительного, следом осторожно выглянул толстяк, и тоже с блаженством втянул весенний воздух.

— Кайф то какой! — Михаил стоял и не мог надышаться, — вроде и горит где-то и тухляком тянет, но после подъезда, просто Альпийские луга! — заключил он.

— Ага, — у меня возражений не было, — а бывал в Альпах?

— Не! Хотя по горам, в армейке набегался, говорят похоже..., но не везде! — помолчав будто что-то вспомнив, ответил он и продолжил. — Ладно, давай получше оглядимся, нам до пожарной лестницы прогуляться надо, далеко не отходи, у меня картечь. Издалека прикрыть не смогу, разлёт большой. Задену стопудово. Крикну, ложись, прям падай или вбок сигай, усёк?

— Ага, — кивнул я и пошёл в сторону спуска в другой подъезд, а Михаил тяжко отдуваясь, плёлся следом.

Все выходы на крышу из соседних подъездов, оказались закрыты, причём беглый осмотр показал, что ими не пользовались очень давно, ну, нам же легче, значит, отсюда гостей ждать не надо, а живые, если будет нужно, найдут способ открыть.

Пожарная лестница, располагавшаяся с торца дома на противоположной от нашего подъезда стороне, выглядела вполне сносно и, на первый взгляд, могла выдержать вес и кого-то покрупнее Михаила. Снизу была закрыта деревянными досками, традиционным способом защиты от детей и дураков.

— Нормально, — заключил Михаил, — если вариантов не будет, можно и здесь уйти, кстати, как думаешь, матёрая тварь, не к ночи помянута, какую ты в ютьюбе видел, здесь заберётся?

— Думаю легко, давай каркать не будем, накличем ещё, — я, аж вздрогнул после его вопроса, — думаю..., тут и мертвяк пошустрей залезет, так что, от края лучше отойти, чтобы снизу не палили?

— Дело говоришь, — Михаил кинул последний взгляд вниз и отошёл от края, — как думаешь, а кроме нас, в доме ещё живые есть? — я задумался, а ведь правда, сколько ещё людей сидит по квартирам как бабульки с внуком и не могут выбраться?

— В доме-то, точно должны быть, ну… наверное, плюс-минус как у нас, правда, нашему подъезду не кисло так фартануло, ты с карабином, дед с пистолетом ну и я с подручными средствами.

— Фартануло, хрен поспоришь! — согласился толстяк, — Но надо понимать, что изначально людей было немного, у нас считай почти все квартиры пустые. Кто на работе был, да там и остался навеки. Кто свалить успел, до основного кипиша. Так-то мертвецов на лестнице не особо много и было.

— Много не много, а Витале с бабками хватило бы, да и тебе тоже, не подойди мы с дедом.

— Бля, и тут не поспоришь! Ладно, что гадать, есть, нет, сделать мы один хрен ничего не сможем, не ломиться же по всем подъездам с криком – есть кто живой? Тут не только живые сбегутся.

— Да уж, паскудно выходит. — Некстати вспомнил я своё сидение взаперти, череду событий, любое из которых запросто могло пойти иначе, приведших меня на эту крышу.

Стало дурно от осознания, что мне просто везло... пока везло. Было, дико жалко, почти до слёз, людей, сидящих в запертых квартирах. На себя я плюнул давно, жизнь и так разрушена, а происходящее дерьмо, мной воспринимается как данность. Но люди, те, кто жил нормальной жизнью, спокойно, размерено, им за что?

— Ты чего залип? — Внезапный вопрос Михаила вывел меня из ступора и чтобы не продолжать самокопание, я решил сменить тему.

— Мих, а как тут всё начиналось? Я-то, всё «веселье», заперт был.

— Скажешь тоже, веселье! — сплюнул толстяк, — я по правде, тоже всё пропустил. Вначале с похмела валялся, потом снова упился, а когда более-менее отошёл да телек включил, там по всем каналам такое несли… — Верченым зигзагом, свободной от ружья руки, он попытался изобразить, что именно «несли» в эфире. — Короче позвонил братве, сказали, сиди дома, жди. Приедем!

— Не обессудь Миш, разреши поинтересоваться, — осторожно начал я, необходимо было прояснить с утра волнующий меня вопрос, слово братва не давало покоя, а ну как, это те же персонажи, с которыми пришлось столкнуться, будучи запертым в клетку, — второй раз о братве речь, может, я знаю кого? Ещё раз, не пойми меня превратно, на блатного ты по первости непохож, не сочти за дерзость! — этот вопрос необходимо было выяснить, что называется, на берегу, кто знает, как дальше пойдёт и что за люди могут приехать.

Михаил внимательно, со снисходительно покровительственным укором посмотрел на меня.

— Да не кипишуй ты! — вальяжно, сквозь зубы процедил он,— Всё будет чики-пуки! — и, видя моё недоумение не выдержал и заржал, — Ты бы себя видел! Не сочти за дерзость! Не обессудь! Бля, где вы только такое берёте, ты же вроде тоже не из этих?

— Ты о чём? — спросил я, сбитый с толку, — Поясни?

— Поясни... — хмыкнув, передразнил он меня, — Хорошо хоть не обоснуй! Ладно, поясняю, не из тех, кто ценит блатную романтику!

— Ну, это да! — согласился я и добавил, — Даже, наоборот, всей душой ненавижу! Но насчёт братвы, вопрос так и остался, что за люди?

— Не кипишуй, — снова заржал он, затем добавил, — обычные ветераны, армейки там, МВД ну и так далее, мотоклуб короче. Только для своих…, — он немного помолчал и добавил, — в основном.

Спускаясь с крыши, мы не стали оставлять дверь надстройки открытой, как было до этого и закрыли на засов. В подъезде по сравнению с крышей смердело на грани терпимого, но всё же заметно меньше чем раньше. То ли из-за того, что мы, прогуливаясь по крыше, не закрыли люк, то ли оттого, что были открыты все окна в незапертых квартирах верхних этажей. Мы вроде, недолго наверху были, но тут, видимо, время тоже не теряли.

Не успел я ступить и шагу, спустившись с лестницы, как одна из бабулек, успевшая повязать на голову траурный платок вышла мне навстречу из распахнутой двери одной из квартир.

— Максим, ты прости нас? — следом за ней появилась вторая, тоже в платке, она молчала, только кивала, соглашаясь, — И Витальку прости. Ребёнок он ещё, голова дурная, одни порывы, не держи зла?

— Да что уж там, — злости и обиды я не испытывал, — и вы меня простите, коль что не так, — не знаю почему, извинился я, — нам здесь, ещё какое-то время, всем вместе жить. А сам малой где?

— Сидит дома, плачет. — ответила бабушка Виталия, — Семён-то нам рассказал всё. Мы-то, дуры старые, думали, образуется как-то. — она утёрла слёзы, — Всех, кто сбрендит, выловят, да подлечат. Ну, может и посадят кого потом, а тут вон оно как.

— А Виталька, и сам всё понимает, вот только смириться ещё не может. — выступила вторая, — Ты уж, не держи зла?

— Ладно, проехали, уже в прошлом, — отмахнулся я, — бывает.

— Вы теперь, главное — следите, чтоб не учудил чего. — кряхтя произнёс Михаил, спускаясь с последней ступеньки, — А ну как, подумает, что смысла жить дальше нет, да и руки на себя наложит!

— Да тьфу на тебя! — взъярилась бабка парня, что, впрочем, не помешало ей довольно шустро засеменить вниз по лестнице, — Чтоб у тебя язык отсох!

— Да что такого-то… — удивился толстяк, — Где я неправ?

— Галка, веди парня сюда. И впрямь, не след одному оставаться! — крикнула вдогонку подруга, а затем, обернувшись, добавила с укором, — А ты, думай, что говоришь! Ишь ты, руки наложит.

— Ладно Макс, пойдём. — ничуть не обидевшись хлопнул меня по плечу толстяк, — Чё нить, заточим!

— В смысле? — не понял я.

— В смысле похаваем. — ответил Михаил, а я ничего не имел против такого благородного дела.

В квартире Михаила, маленькой хрущёвской двушке, превращённой во вполне приличную студию, с барной стойкой, отделяющей гостиную от кухни, царил холостяцкий бардак.

Пустые банки из-под пива, стоящие в мусорном пакете возле выхода, батарея пустых бутылок на подоконнике, какие-то консервы и недоеденная с вечера закуска на столе. Скамья со стойкой для жима и ворохом одежды, висящей прямо на штанге. Переполненная бычками пепельница в виде черепа и…, стоящий почти у окна, здоровенный, чёрный с хромированными трубами мотоцикл.

— Охереть! — не без восторга выдал я, — Как ты его сюда затащил?

— С любовью! — толстяк похлопал стального коня по бензобаку, — Ты…, кстати, водку будешь? — он подошёл к бару и взял бутылку.

— Только не это! — наигранно перекрестился и вполне натурально передёрнулся я, — В отделении за глаза хватило, только отошёл, я ж рассказывал! Да вообще, думаю, харе бухать, сожрут по пьяни за не хер делать!

— Ну как хочешь. — Толстяк отказываться не стал, шумно выдохнув, запрокинул бутылку и сделал изрядный глоток.

— Хорошо... — довольно крякнул он, — Зря! — затем, указал мясистым пальцем на мотоцикл, — Я его здесь не брошу! Из-за него в подъезд вылез, думал дорогу пробить, а уж после, к своим…, сам бы выехал.

— За тобой же сам говорил, приехать должны? — удивился я.

— Должны, да всё никак не доедут, — он немного покопался в шкафу и извлёк две банки сардин и передав одну мне продолжил. — Я ж, по пьяни, телефон на зарядку не кинул! Вот всё и проспал. Потом уже ясно стало, с моциком не спущусь. А стрелять, ещё не готов был, непонятно ведь было, как оно обернётся. Да и менты, поначалу стволы хотели отбирать. Поэтому тихо сидел. Ну а теперь, остаётся только ждать.

— Да уж! — вскрывая консерву, согласился я, — Ну а сейчас что? Дорога свободна, у подъезда вроде тоже никто не трётся, по крайней мере, с крыши так показалось.

— Макс, ты реально дебил? — поперхнулся Михаил, — а бабок я куда дену? Я же их всех, с детства знаю да и ты вроде как, пацан чёткий.

— Сорян Мих, тупанул! — смутился я, — но всё-таки, вот приедут за тобой, дальше, что, куда?

— Есть одно местечко, — успокоился Михаил и продолжил, — у нашего братишки батя, сам тоже член клуба. Арендовал несколько гектаров земли, километрах в двухстах от Москвы. Ну там, живность всякую разводить…, и разводит самое странное. Мы там несколько раз на всякие клубные движухи собирались. Когда связь была, сказали туда двинут. — он ещё прихлебнул из бутылки и продолжил, — Думаю, большинство уже там, с семьями, а я тут застрял!

— Тук-тук, — вежливо оповестил о своём прибытии Семён Маркович, — перекусываем?

— Это хорошо, вы люди молодые, вам полезно кушать, — продолжил он, — но позволю себе бестактность и отвлеку вас от этого достойнейшего занятия, есть что сказать вам обоим, и это безотлагательно!

Мы с Михаилом переглянулись, — Ну и завернули, надо так надо, куда деваться? — подхватился толстяк, а я вслед за ним, — ведите старче!

— Зачем идти? — сказал старик, усаживаясь на свободный табурет, — здесь и поговорим, с женщинами и детьми, разговор отдельный будет, сейчас здесь только мужчины собрались, итак, у кого какие мысли?

— По поводу чего? — удивился я, — вроде и так всё ясно, всему пи*да!

— Максим, не разочаровывайте меня, — съязвил старик, — несмотря на все свои шрамы, вы кажетесь умным мальчиком, то, что происходит вокруг, конечно, ясно, не ясно почему, и кто виноват. — на этих словах Михаил хмыкнул, а дядя Сёма, погрозив ему пальцем, продолжил, — Мишенька, вот оставьте уже свои антисемитские шуточки, и я продолжу, да, не наше это дело, голову ломать, кто виноват, наше дело, думать, что делать дальше.

— Так об этом теперь всем думать надо, — я доскрёб остатки консервы, — здесь долго не высидеть.

— Поэтому интересуюсь, у кого какие мысли? — хлопнул себя по коленям дядя Сёма.

— Выбираться надо, время идёт, шансы тают! — сказал Михаил.

— Это и так ясно, вопрос, как и куда? — ехидно поинтересовался старик.

— В ментовке, перед тем как я сбежал, — начал я, припоминая, — говорили о каком-то расположении, так думаю, там какой-то центр спасения.

— Вполне возможно, — задумчиво пробормотал Семён Маркович, — даже весьма вероятно, это ОДОН (Отдельная дивизия оперативного назначения), они точно должны выстоять, вопрос в том, как туда попасть.

— Ну тут я вам не помощник, мне туда ходу нет. — мрачно ответил я, помня, как о том, каким тёплым было расставание с Геной, — Да и вам Семён Маркович судя по тому, послужному списку, что стал мне известен, поостеречься бы.

— Я бы не стал делать поспешных выводов, молодой человек, — менторским тоном, подняв бровь, ответил старик, — не всё, бывает так очевидно, как кажется. И уж тем более, я бы на вашем месте, меньше доверял той чуши, что иногда произносит Михаил. С ним всё понятно…

— Я то, что?! — наигранно возмутился толстяк, но старик, не обратив на это никакого внимания, продолжил, — За ним, приедут его друзья, мотоциклисты и ищи ветра в поле. Насчёт вас же Максим сказать вообще ничего не могу, мы мало знакомы. Но, на моей ответственности сейчас две женщины и ребёнок, моя забота…

— Дядь Сём, не перегибай! — довольно резко перебил старика Михаил, — Я уже Максу говорил, и ещё скажу, я здесь, всех, кроме него, — палец в мою сторону, — знаю с детства, надо будет руками за вас порву, так что полегче…, тоже мне моя забота! — затем посмотрел на меня, — ты тоже не ссы, по-любому не брошу мы с тобой, таких дел сегодня навертели, не с каждым корефаном столько пережил.

— Спасибо успокоил, — хмыкнул я, — под окнами машины стоят, так понимаю уже бесхозные?

— Ясно, к чему вы клоните. — старик на секунду задумался, — По крайней мере, владелец одной сейчас уже мёртв, осталось найти ключи.

— Может, с утра? — зевнул Михаил, — как раз у Витальки спросим, где отчим ключи держал, да и куда ехать решим.

— Рано спать Миша, — укорил старик, — ключи и маршрут, меньшая из проблем, вопрос на ходу ли авто, заправлено ли, как до него добраться без потерь, давайте думать.

Думали недолго, сразу решили, нужно снова лезть на крышу, для уточнения обстановки и оценки дворового автопарка. На этот раз старик тоже поднялся. Долго вспоминали, где чей автохлам, что из него на ходу. Желание соваться в незачищенные подъезды отсутствовало, поэтому интересовали автомобили жителей только нашего, таких в зоне видимости было два, лансер Мишкиного соседа и четвёрка Виталькиного отчима.

По четвёрке всё понятно, отчим мёртв, ключи где-то дома, найти, скорее всего, не проблема, стоит относительно удобно, почти напротив подъезда. По «Лансеру» сложнее, что с соседом неясно, дверь заперта за ней тихо, мог просто где-то сгинуть уже, а может, и дома ждёт гостей. Сама же машина стоит далековато, нужно обегать дом, попутно уворачиваясь от мертвецов, которых стало заметно больше, что для стариков практически нереально, или прыгать в окно первого этажа, и всё равно бежать около пятидесяти метров.

Осмотревшись, вернулись к Михаилу, напрягли более-менее успокоившегося Витальку поиском ключей и продолжили совет, на котором постановили, квартиру соседа вскрыть сейчас, всё остальное утром.

Со вскрытием проблем не возникло, Михаил, шутки ради хранил дома дрель с ручным приводом, с помощью которой высверлили личинку замка и под прикрытием Сайги зашли внутрь, где и нашли ключи висящими на ключнице в прихожей, сама квартира была пуста.

У Витальки, тоже задалось быстро и теперь, мы были обладателями двух единиц автотранспорта, до которых, впрочем, ещё нужно было добраться всем табором, а затем ещё завести.

На этом разошлись спать, причём я, не особенно смущаясь, занял квартиру соседа, мужика чуть старше Михаила и значительно менее габаритного, чем глава семьи Протасовых, поэтому ещё и переоделся в одежду и обувь, лишь немногим больше моего размера.

А теперь спать.

8. События развиваются.

Кто-то громко кричал в громкоговоритель, много и часто стреляли, а я бежал по корридору ОВД в одном ботинке с чужой ноги. Всё не мог оторваться, от гротескно уродливого мертвеца, по обезьяньи мчащегося следом, ломая стены и снося косяки дверей огромной тушей, неумолимо догоняющего, но всегда на миг отстающего.

Проснулся в холодном поту, от громкого стука в дверь, уходя спать закрылся на все запоры.

— Максим, проснись, за нами приехали, — голос одной из бабушек, чередовался с отчаянным стуком, — дали пять минут на сборы, быстрей собирайся.

Я вскочил как ошпаренный, на ходу запрыгивая в обувь, одежду не снимал и вылетел в коридор, в котором царило дикое оживление. Макс уже выкатил своего коня на лестничную клетку, этажом ниже суетились соседки вынося какие-то тюки и баулы, снизу слышался голос Семёна Марковича, с кем-то разговаривающего.

— Что тут? — бросил я Михаилу, — я походу всё проспал!

— Да не особо много и проспал! — доливая из канистры в бак своего монстра ответил он, — Маркичь с ранья бдел, выстрелы во дворе услышал, а затем по матюгальнику помощь предложили, вот и выбежал к ним, у нас мол все в порядке, своими силами справились, а соседние подъезды надо бы почистить,— он замер подняв палец, — слышишь стреляют?

Я прислушался, раздавались приглушенные стенами, далекие хлопки.

— Круто, а что за люди?

— Вованы (Внутренние войска, теперь Росгвардия), так что смотри осторожно, могут и знакомыми оказаться!

— Бля, не было печали! — я лихорадочно пытался найти выход, — слушай, им на глаза мне попадаться вообще не вариант.

— Водить умеешь? — спросил Михаил, я кивнул и ответил, — правда..., стажа как бы..., вообще нет, после автошколы за руль так и не сел.

— Да похер, — отмахнулся толстяк и протянул мне ключи, — бери Лёхин лансер и вали дальше в область, дорога одна, я тебя быстро догоню.

Выхватив ключи, я побежал на крышу, остановился уже на середине лестницы, — слушай, а как объяснишь куда я делся?

— Тебе не похер? — отмахнулся Михаил, — вали уже, — и я полез в люк.

Вывалившись на крышу, огляделся, по прежнему никого, со стороны двора звук мощных моторов, изредка слышны выстрелы, подкравшись к краю, осторожно выглянул, грузовик и смотрящий в сторону дороги стволом БТР с бойцами в уже знакомой мне форме на броне. Некоторые помогают женщинам и детям грузиться в кузов. Неожиданно много народу оказалось. Во двор выходили подъезды двух домов и из обоих все прибывали люди.

— Граждане, — неожиданно громко раздалось из прикрепленного к грузовику матюгальника, — подъезды ваших домов зачищены, можете выходить без опаски. У вас пять минут на сборы, берите только необходимое..., — слушать не стал, поспешил к пожарной лестнице, выглянул, черт, УАЗ и несколько бойцов контролировали эту часть улицы, периодически отстреливая подходящих зомби. Мелькнула мысль, не пристрелят сразу же они меня сразу, при всем народе, но снова отбросил, ну не пристрелят допустим, привезут, накормят, а дальше что? Встречу Гену этого, с Наташей в обнимку, что скажу им, что они скажут мне? Что Максим набегался, и стоило оно того? И все это поучительным маминым тоном. Да хрен вам. Я полез обратно в люк.

— Чё передумал? — удивлению толстяка не было предела, он чуть шлем не уронил, который собирался надеть, — нет, там перекрыто, — бросил я, — под шумок, через Протасовых уйду.

— Шумок будет, береги уши, — хмыкнул Михаил, и повернул стартер.

Взревело так, что думал оглохну, а толстяк, отсалютовал мне сжатой в кулак перчаткой и прямо по ступенькам начал спуск. Зажав ладонями уши, я проводил его перепоясанную охотничьим патронташем спину, с перекинутой через плечо Сайгой. Затем разогнал сизый дым и перепрыгивая ступени побежал вниз. Перед последним пролетом задержался, осторожно выглянул, никого и когда закрывшаяся подъездная дверь заглушила рёв мотора, скользнул вниз и закрылся в квартире, с которой и начал в этом доме. Дальнейшее было делом техники, выглянул в окно, вон лансер, вокруг никого, только мертвые тела, из свежих, ходячих нет, бойцы у лестницы контролируют подход с той стороны улицы, с другой вероятно тоже кто-то есть. Я немного подумав, быстро сгреб в первую попавшуюся простыню, кое что из еды, одежды, закинул туда пару пивных баклашек с водой, которую так и не успели израсходовать, напоследок заглянул в зеркало. Черный костюм адидас с капюшоном из Лёхиной квартиры, кроссовки оттуда же, сверху моя кожанка, кепка Протасова, за спиной завязанный узлом тюк с добром. Да уж, только полумаски не хватает.

— Е*ать ты чёткий! — усмехнулся Михиными словами я, и полез в окно.

До лансера добрался без проблем, хотя и опасался, что кто-то из бойцов прикрытия может заметить, но обошлось, довольно громко пиликнула сигналка, беззвучно выругавшись я закинул тюк на пассажирское сиденье и запрыгнув на водительское, захлопнул дверь, и тут же сполз вниз, осторожно наблюдая в окна и зеркала, снова никто не заинтересовался. Успокоился немного, осмотрелся, так, что у нас тут.

— "Автомат, отлично«,— вставив и слегка повернув ключ, чуть не обделался, машину дернуло вперед, — «Чёрт, чёрт! Спокойно», — рычаг на паркинг, снова ключ, бензин пол бака, нормально вроде, снаружи приближается гул моторов. Снова сползаю вниз, лишь бы не засекли и с ужасом вспоминаю, кроме Михаила, там еще две бабки, Маркич и Виталька, — «попал ты Максим, сто пудово проболтается кто нибудь», проехали мимо, снова обошлось. В зеркало заднего вида, через тонированное заднее стекло я мог наблюдать, как собралась колонна во главе с БТРом, за которым выстроилась вереница легковых машин уцелевших жителей двора, тентованный УРАЛ, два УАЗа с бойцами прикрытия и Михаил на мотике. В зеркало было видно, как бойцы о чем-то беседуют с толстяком, после, пожав плечами дают отмашку и колонна двинулась, Михаил же, выждав пока она скроется за поворотом подкатил ко мне.

— Ты чё тупишь? — зло бросил он, — я думал, ты уже на всех газах мчишься отсюда!

— Незаметно бы не вышло!

— Да и хер с ним, они каждому сказали, хотите с нами, хотите сами!

— Даже так? — удивился я.

— Да, теперь так, — задумчиво проговорил он, — Они пока смогут, будут поквартально город чистить, кто успеет, тот уйдет, но говорят, уже всякого насмотрелись, вообще много чего порассказали, у нас же тут горбольница, через два дома.

— А то я не в курсе!

— Поменьше сарказма, всех же туда начали свозить, что дальше было догадываешься?

— А то, — мрачно бросил я, —так понимаю, самый рассадник.

— То то и оно, — в тон мне ответил Михаил, — ладно, поехали, колонна пойдет до выезда из города, там кто куда, нужно не отстать! — и опустив стекло шлема Михаил развернул мотоцикл и тронулся, а я наконец то завел машину и поехал следом, хотя, отсутствие опыта городской езды давало о себе знать, на механике глох бы при каждом торможении.

Колону кое-как догнали и пристроившись в хвосте, еще несколько минут ехали по городу изредка объезжая брошенные прямо посреди улицы машины, попутно отстреливая бредущих мертвяков. Перед выездом на загородное шоссе, колонна сбавила ход и пропустила в город несколько единиц бронетехники, таких же тентованных грузовиков, и УАЗов с бойцами, спешащих помочь людям в других районах. Стало стыдно бежать, как бы я не относился к Геннадию, он сейчас где-то там, кого-то спасает, рискуя жизнью, рядом прикрывает здоровяк Боб, «здоровяк Боб»..., внезапно мозаика сложилась, я вспомнил как отработал «Пятнашки» (боксёрское упражнение) с рослым, но ещё не таким раскачанным Бобом, как тот пыхтя, пытался, но не мог попасть по мне, а другие бойцы ржали над его потугами. Нас с тренером и пацанами из группы, тогда хорошо приняли, мы провели тренировку, потом пили чай, долго беседовали, а через полгода у меня был первый суд.

— «Вот же жизнь повернула!» — пришла досадная мысль и понимание, отвернись от меня тренер, и всё, пошёл бы вразнос, — «как он интересно, как парни из группы, как девчонки из женской, Аня?», — колонна двинулась, и я вновь вцепился в баранку, но мысли уже не отпускали, до этого некогда было, а теперь..., теперь возможно поздно думать.

Вскоре колонна остановилась возле вереницы из полутора десятков машин, стоящих в очереди на заправку, которую охраняли пара бронетранспортеров с пехотой на броне, к ним и поехал наш БТР и УАЗы с бойцами. Недалеко на парковке перед небольшим кафе стояли еще несколько грузовиков и автобусов на армейских номерах, и суетились люди. УРАЛ сразу свернул туда, а частников, находящийся здесь же регулировщик отправил в конец очереди. Всем новоприбывшим дали команду на выход. Я помедлил, но всё же решив не привлекать ненужного внимания, вышел и пошёл, как и было указано к натянутому тенту, под которым регистрировали всех покидающих город, через этот пост. Впрочем, какой-то жесткой обязаловки не было, хочешь езжай сразу мимо, но не заправленным и без оружия, раздача которого шла здесь же. Никаких документов я не имел, по всем базам проходил с таким списком грехов, что смысла подходить к тенту не было. Просто ждал Михаила и грел уши. Ничего сверхнового конечно не узнал, так, разговоры. Люди просто делились историями, да строили какие-то планы.

— Короче, — тон подошедшего внезапно Михаила был излишне деловым, — пошли в машину, надо перетереть, я походу знаю, как ещё один ствол нарыть.

План был прост и гениален, еще не успевший пройти регистрацию Михаил, оставил Сайгу и патроны в машине, наказав сидеть в ней неотлучно, и спустя час вернулся с АКМ, двумя магазинами и двумя же пачками патронов.

— Как прошло?

— Нормально, — отмахнулся он, — там народу много трётся, главное, чтобы по базам проходил да оружия еще не получал, с бензином тоже без проблем, даже документы не проверяют, вносят в базу, заправляют под пробку и вали куда хочешь, так что дуй заправляться.

Так и поступил, пока ждал своей очереди, подошёл Семён Маркович, — Максим, что-то не вижу Михаила, разрешите нескромный вопрос, Вы уже определились, куда поедете дальше?

— Здесь он где то, — я не видел смысла темнить и ответил, — мы с ним дальше поедем, здесь задерживаться нет смысла.

— Это Михаил еще дома говорил, — старик немного замялся, — видите ли, открылись некоторые обстоятельства, которые весьма вероятно затруднят вашу дорогу.

— Куда уж трудней, дядь Сём, — вклинился подошедший Михаил, — что там ещё за напасть?

— Да вот информация есть, что в направлении этом несколько колоний разбежалось и такое непотребство творится, господи помилуй.

Михаил задумался, а Семён Маркович продолжил, — ты вот не стал с вызволителями нашими общаться, а зря, они очень занимательные вещи говорили,

— Например? — с вызовом бросил толстяк, — не тяните кота...

— Например, недалеко от ОДОНа, в охраняемом лагере для спасённых, видели парней в таких же безрукавках, с медведем (вымышленный мотоклуб), — старик ткнул в пестрый от нашивок жилет мотоциклиста.

Михаил призадумался и пожевав губу, замялся и неуверенно начал, — блин..., Макс, тут надо думать! — но я отмахнулся, для себя уже всё решил, но спорить, что-то доказывать сейчас, не было ни сил, не желания, а подставлять хорошего парня Миху, втягивая его в свои проблемы, был не готов, — забей, надоело бегать, не расстреляют же меня в натуре!

— В натуре! — толстяк облегчённо рассмеялся, и хлопнул меня по плечу, так что чуть в землю не вогнал, — не ссы малой, отстоим, если что, а Семён Маркович, отстоим?

— Надо будет, отстоим, — подтвердил тот и многозначительно добавил, — я там кое кого знаю, я же Миша, чтобы ты на мой счёт не думал, всю жизнь только России матушке служил.

— Да ладно, — с наигранным укором, сказал Михаил, а затем спросил — и кем же?

— Военным переводчиком Миша, потому и поездил, за народный счёт, и на святую землю и ..., да где я только не был, только теперь это уже не имеет значения, все мои секреты, пропади они пропадом, теперь и впарить некому?

— Ой, так уж и некому? — наиграно удивился толстяк, — откуда столько ложной скромности, Семён Маркович, если молва не врёт, Вы же..., — он огляделся, неопределённо указав рукой в направлении города, — вон, тем же зомби, сено как хавку впарите! — старик укоризненно покачал головой, а Михаил заржал, — в натуре Макс, впарит, — хлопнул ещё раз меня толстяк, продолжая ржать, но осёкся — а ты чё мрачный такой, братух?

— Короче, — начал я, — мне нужно сначала, заскочить в одно место, потом домой, а потом..., потом я приеду к вам!

— Вот те раз! — от веселья Михаила не осталось следа, — и чё это за план, о котором мы узнаем только сейчас?

— Мих, без обид, но это только моё дело, — глядя ему в глаза сказал я, — мне нужно с тренером связаться, у меня ближе, никого не осталось,

— Да? И как, если не секрет? Мобил больше нет! — немного саркастично выдал Михаил, и уже более серьёзно добавил, — Короче, не тупи парень, доедем потом будем думать.

— Не Мишь, нечего тут думать! — возможно, более жёстко чем нужно ответил я, продолжая сверлить его взглядом, — Сеть ещё есть, я тут послушал, так и не всё подмосковье ещё от света отключили, это у нас как обычно, а народ ещё с мобилами до сих пор, как зарядить найду, да хоть от авто, — толстяк сыграл лицом скепсис, и спросил, — ну а что раньше не сделал?

— А у меня, как смерть Кощеева, номер в симке, симка в мобиле, мобила в мусарне! Так что, идти мне за тридевять земель, а ты Миша кстати, тоже бы, трубу подзарядил да звякнул своим, кто знает, может как оно там?

— В натуре туплю, — почесал макушку толстяк и добавил, — короче ты решил? — да, к тому же сам посуди, основной замес в городе, был как раз возле нас, из-за больницы, в других местах потише, мой район ещё не эвакуировали..., вроде, да и народу поменьше, промка всё таки, и всё такое, так что, если что, — я хмыкнул, — дождусь команду спасения, не боись, — я хлопнул его по плечу, но он даже не пошевелился, зато дядя Сёма счёл нужным поаплодировать, — браво молодой человек, — с привычным акцентом произнёс он, — когда мир катится в пропасть, что предлагают белые? Конечно разделиться, что бы гарантировано умереть по ужасней, браво!



— Я смотрю тебя не переспорить, — тон Михаила был предельно серьёзен, — с тобой, мы сейчас тоже пойти не можем, ты всё уже решил, так?

— Примерно! — внешне хорохорясь, но внутренне понимая, что несу чушь и сейчас совершаю очередную глупость сказал я, а Михаил вздохнув ответил, — Ладно, взрослый мальчик, адрес давай на всякий случай, и мобилу запиши, я свою на моте подзаряжу, если внатуре сеть будет созвонимся, бывай, — и немного замявшись толстяк протянул мне сайгу, — с возвратом..., если свидимся, это мой первый ствол, так что береги.

— Спасибо, — не стал отказываться я, понимая, что не свидимся и понимая, что толстяк тоже это знает, — я правда стрелять не умею, патронов, — я встряхнул патронташ, — кот наплакал, да за оружие, уже убить могут.

— А ну отдай?! — выпучив глаза, протянул Михаил пухлую лапищу, но в глазах были смешливые искорки, — полегче папаша! — принимая правила игры, с ухмылкой отвел я руку с карабином за спину, — даст бог свидимся!

На том и расстались, обнявшись с толстяком и пожав сухую руку Семёна Марковича. Виталика с бабульками решил не искать, с одной стороны было немного стыдно, с другой, боялся неловкой ситуации, если они прилюдно пошлют меня подальше, плюнув напоследок, с бабками я никогда ни ладил.

Под удивлённые взгляды стоящих на выезд людей, я вырулил старенький, но ещё живой Лансер в сторону города, солнце было ещё высоко, а день обещал быть долгим.

СОБЫТИЯ РАЗВИВАЮТСЯ

***

Аня и Наташа, надувшись, игнорировали друг друга, сидя в комнате офицерского общежития. Это жилище, вернувшийся в строй Геннадий, буквально зубами выгрыз у Батракова для себя и семьи, в которую теперь входили обе девушки.

Вчера он привёл зарёванную Анну и злую Наталью в комнату, поставил рюкзак с пайком на пол, объяснил, где туалет, где взять воду, чмокнул обеих и ушёл. Наступившее с вечера, после вмешательства Батракова перемирие, утром сошло на нет, после того как Наташа в резкой манере предложила Ане вытереть сопли и не доставать её нытьём о судьбе Максима, а думать лучше о брате и похороненном отце. Девчонки поорали друг на дружку так, как это умеют только женщины, пошипели, проревелись и успокоились, затаив обиду.

— Ань, уже почти сутки прошли, а Гены всё нет! — первая не выдержала, затянувшееся молчанье одна из барышень, — Удивляюсь твоему безразличию!

— Чья бы корова мычала, — ни осталась в долгу вторая, — для тебя вообще, все люди, просто средство достижения целей! Что... не так скажешь?

— С чего ты взяла? — голос Наташи стал наигранно удивлённым, — Поясни пожалуйста, голубушка, о чём ты?

— А что это мы, вопросом на вопрос отвечаем? — в тон ей спросила Аня, картинно захлопав длинными ресницами, — Но я, не Мальвина расфуфыренная, мне и пояснить не сложно, слава богу, умом не обижена...

— Что вы говорите? — всплеснув руками, перебила её Наталья, — наша красотуленька, оказывается, и не дурочка вовсе..., вот сюрприз!

— И не говори, в универ прикинь, сама поступила!

— Ой-ой, тоже мне, какая умница, в плешку смогла, а ты в пироговку попробуй?! (барышня имеет в виду РЭА им. Плеханова и медицинский, им. Пирогова)

— Захотела бы, поступила, это не фотки полуголые постить!

— А зачем вам универ? И так ума палата!

— Куда уж нам до принцесс, — закатила глаза Анна, — сиськами, простите не вышли, а так бы может, тоже без мозгов жили.

— Что есть, то есть, завидуйте молча, — снисходительно улыбнулась Наташа, — попу качайте, да капустку ешьте, хотя вам думаю это... — договорить она не успела, в дверь деликатно постучали.

— Это я, — сказал Гена из-за двери и спросил, — могу войти?

— Да заходи уже, — бросила Аня, — чего вообще стучался?

— Так может, вы там переодеваетесь, — заходя в комнату, немного смущённо ответил Геннадий и обнял шагнувшую навстречу Наташу.

— И что ты там не видел? — с ироничным презрением спросила Аня, — или вы решили, до свадьбы в святых поиграть?

— Да всё он там видел..., и не только, — оторвавшись от удивлённого парня, бросила ей Наташа, — это просто нормально стучаться, по крайней мере, у культурных людей.

— Куда нам до культурных? Мы, как встарь, лопухами подтираемся.

— Я смотрю вас вдвоём вообще оставлять нельзя? — заводясь сказал Гена, отстраняясь от девушки и обнимая сестру, — Короче так, собираемся и идём в штаб, будем вас к делу пристраивать.

— В смысле, — удивилась Аня, — какие сейчас дела?

— Гена? — не осталась в стороне Наташа.

— Так, барышни! — рявкнул Геннадий, — Что вы как на маленькие? Именно сейчас, каждый человек на счету. Поэтому завтра, с утра, выходите на работу. Через пять минут жду внизу, всё! — развернувшись, он вышел из комнаты, оставив хлопать ресницами, двух растерянных девиц.


***

Людей, действительно, критично не хватало. После начала всей катавасии от личного состава осталась едва ли треть, в основном офицеры и прапорщики из местных, да немного срочников, кто решил остаться в дивизии (им. Дзержинского).

То, что дезертирство расцветёт махровым цветом, Батраков догадывался с того самого момента, когда вертикаль власти сложилась как карточный домик и воцарилась анархия. Институт государства рухнул, а с ним и долг перед ним, но, по убеждению полковника, осталось Отечество, пусть сейчас никем не управляемое, и остались люди, которые его составляют.

Будучи убеждённым, что держать, возле себя, на привязи своих «Рексов», в то время, когда их семьям угрожает реальная опасность, он не имеет морального права, полковник сам объявил на построении, что каждый волен идти домой, взяв необходимое оружие и снаряжение. Те же, кто решит остаться, будут здесь и сейчас начинать обживаться в новом мире. Правда, пришлось отказаться от идеи укрепиться на территории собственной части, слишком большой поток мертвецов шёл из Москвы, Реутова и Балашихи.

Немного покумекав, скатались на разведку в «Зарю». Там, пообщавшись с местными офицерами, решили перебраться туда, чем сейчас активно и занимались, вывозя всё, что имело какую-то практическую ценность. В «Зарю» же, начали свозить гражданских, организовав для них палаточный городок, в котором сейчас было более двух тысяч человек и это действительно становилось головной болью, а поток не иссякал.

Охрана от бродячих мертвецов, была не единственной проблемой всего штаба полковника, которого на офицерской летучке назначили командиром нового гарнизона.

Как разместить, накормить, оказать врачебную помощь беженцам в постоянно разрастающемся лагере, тоже, как ни странно, особой проблемы пока не вызывало, места и запасов хватало.

Основной головной болью, привыкшего к железной дисциплине командира, было брожение умов, в лагере гражданских. Масса людей, вырванных общей бедой из надоевшей, но безопасной повседневности. Потерявшие всё, кроме самой жизни, усталые, напуганные, озлобленные граждане, требующие от государства, защиты и помощи и проклинающие его, за неспособность предотвратить кошмар, творящийся вокруг, видящие в офицерах представителей страны, которой больше нет.

Уже сейчас кто-то непрестанно о чём-то просил, молил, угрожал связями, судом, предлагал взятку. В лагере постоянно возникали стихийные митинги, сборища, собрания и прочие проявления народной воли и все требовали, требовали и требовали, а учитывая наличие розданного оружия, ситуация могла вспыхнуть в момент. Выход виделся только один, занять людей делом, а это полковник умел, да и любил, что скрывать.

Неожиданную, но очень своевременную помощь, оказали прибившиеся к лагерю в самом начале, члены местного мотоклуба «Медведи», в рядах которого было много ветеранов боевых действий. Как выяснилось, несколько офицеров, как они сами себя называли, клуба — ранее проходили срочку в ОДОНе, и когда всё началось, решили, что лучшего места для сбора, чем родная сердцу часть и быть не может. Сейчас же, «Медведи», занимались охраной лагеря беженцев, то время как люди полковника, обеспечивали вывоз имущества части и эвакуацию гражданского населения там, где это было возможно.

Встал вопрос, чем занять остальных, ну и, конечно, что делать дальше.

Вопрос встал? Вопрос решили! Попутно, раскидав на собрании, права и обязанности, справедливо полагая, что идёт самая настоящая, хотя и весьма своеобразная, война. Поэтому и поступать станут по законам военного времени, хоть и с оговорками. Для начала выработали стратегию выживания, затем пришёл черёд тактики, обозначились длинносрочные и краткосрочные цели, определились с ресурсами и личным составом и пошло-поехало.

Беженцев, офицеры очень упрощённо разделили на четыре категории:

Первая — готовые действовать здесь и сейчас. Те же «Медведи» и им подобные граждане. Таким, дали возможность проявить себя, выделив, без излишеств конечно, необходимые средства — оружие, инвентарь и поставили на постоянное довольствие.

Вторая — временщики, те, кто решил двигаться дальше от мегаполиса, но пока выжидает и готов, как и первые, действовать сейчас, — эти тоже встали на довольствие, но снаряжение, данные граждане, получили по остаточному принципу.

Третья — штатские, в эту категорию попали все, кто по какой-либо причине, не мог сам обеспечить себе защиту и пропитание, в силу возраста или иных обстоятельств — встали на довольствие.

Четвёртая — иждивенцы, в эту группу попали инфантилы и нытики всех полов, возрастов и мастей, имеющие возможность приносить посильную пользу, но упорно отказывающиеся, в силу убеждений делать что-либо, при этом требующие для себя всяческих преференций. Они считали военных, представителями государства, а значит, обязанными исполнять те или иные его функции.

В целом с первыми тремя категориями, проблем не возникало, организовали пункты по привлечению людей к самым разным работам: укрепление лагеря, обустройство санчасти, школы, точки питания и даже туалета.

С последними — полковник встретился отдельно, после того как граждане «иждивенцы» выяснили, что паёк не бесконечен и положен только тем, кто приносит пользу, внимательно выслушал и в свойственной манере послал, примерно так:

— Значит так мля! Граждане, творческих профессий, офисный, прости господи, планктон, юристы, экономисты и прочие сочувствующие! На данный момент, работ по профилю, для вас нет! И не предвидится! Ищите себя в других сферах, работы полно, охрана, строительство, полный список в пунктах вербовки! Не хотите, дело ваше, через пять дней снимем с довольствия! Будете мутить людей, вышвырнем за периметр! Воров и прочую шушеру расстреляем! У меня всё!

Возмущавшихся, просто послал.

***

Задач девушкам, нарезали с горкой, как говорится, — от каждого по способностям, каждому работы непочатый край.

Наташа, закончившая медучилище, по специальности сестринское дело, но так и не успевшая поступить в ВУЗ, без разговоров отправилась в санчасть. А вот, для будущего экономиста Ани, работы по профилю, что не удивительно, не оказалось. Поэтому её, по протекции брата пристроили в пункт регистрации новоприбывших. Там она и начала, впервые в жизни, свою трудовую деятельность.

Работы было много и вся вручную, что для привыкшей к клавиатуре девушки, было непривычно и поэтому сильно утомляло. Компьютеров хватало, но пока всё вырабатываемое генераторами электричество, подавали только на санчасть. И Анна, с ручкой в руках корпела над таблицами, списками, графиками. Скрупулёзно сверяя данные, выявляя повторы, упорядочивая по алфавиту и, постоянно ища глазами, только одно имя, Максим Белкин.


***


Кто-то громко кричал в громкоговоритель, много и часто стреляли, а я бежал по коридору ОВД в одном ботинке с чужой ноги. Всё не мог оторваться от гротескно уродливого мертвеца, по-обезьяньи мчащегося следом, ломая стены и снося косяки дверей огромной тушей, неумолимо догоняющего, но всегда на миг отстающего.

Проснулся в холодном поту, от громкого стука в дверь, которую, уходя спать, закрыл на все запоры.

— Максим, проснись, за нами приехали, — голос одной из бабушек, чередовался с отчаянным стуком, — дали пять минут на сборы, быстрей собирайся.

Я вскочил как ошпаренный, на ходу запрыгивая в обувь, одежду не снимал и вылетел в коридор, в котором царило дикое оживление. Макс уже выкатил своего коня на лестничную клетку. Этажом ниже суетились соседки, вынося какие-то тюки и баулы, а снизу слышался голос Семёна Марковича, с кем-то разговаривающего.

— Что тут? — бросил я Михаилу, — я походу всё проспал!

— Да не особо много и проспал! — доливая из канистры в бак своего монстра, ответил он, — Маркич с ранья бдел, выстрелы во дворе услышал, а затем по матюгальнику помощь предложили, вот и выбежал к ним, у нас мол всё в порядке, своими силами справились, а соседние подъезды надо бы почистить. — он замер, подняв палец, — Слышишь, стреляют?

Я прислушался, раздавались приглушённые стенами, далёкие хлопки.

— Круто, а что за люди?

— Вованы (Внутренние войска, теперь Росгвардия), так что смотри осторожно, могут и знакомыми оказаться!

— Бля, не было печали! — я лихорадочно пытался найти выход, — слушай, им на глаза мне попадаться вообще не вариант.

— Водить умеешь? — спросил Михаил, я кивнул и ответил, — правда..., стажа как бы..., вообще нет, после автошколы за руль так и не сел.

— Да похер, — отмахнулся толстяк и протянул мне ключи, — бери Лёхин лансер и вали дальше в область, дорога одна, я тебя быстро догоню.

Выхватив ключи, я побежал на крышу, остановился уже на середине лестницы, — слушай, а как объяснишь куда я делся?

— Тебе не похер? — отмахнулся Михаил, — Вали уже!

Я не стал спорить и полез в люк.

Вывалившись на крышу, огляделся, по-прежнему никого, со стороны двора звук мощных моторов, изредка слышны выстрелы, подкравшись к краю, осторожно выглянул, грузовик и смотрящий в сторону дороги стволом БТР с бойцами в уже знакомой мне форме на броне. Некоторые помогают женщинам и детям грузиться в кузов. Неожиданно много народу оказалось. Во двор выходили подъезды двух домов и из обоих все прибывали люди.

— Граждане! — неожиданно громко раздалось из прикреплённого к грузовику матюгальника, — Подъезды ваших домов зачищены, можете выходить без опаски. У вас пять минут на сборы, берите только необходимое... — слушать не стал, поспешил к пожарной лестнице, выглянул, чёрт, УАЗ и несколько бойцов контролировали эту часть улицы, периодически отстреливая подходящих зомби. Мелькнула мысль, не убьют же они меня, сразу при всём народе, но снова отбросил. Ну не пристрелят допустим, привезут, накормят, а дальше что? Встречу Гену этого, с Наташей в обнимку, что скажу им, что они выскажут мне? Что Максим набегался, и стоило оно того? И всё это поучительным маминым тоном. Да хрен вам. Я полез обратно в люк.

— Чё передумал? — удивлению толстяка не было предела, он чуть шлем не уронил, который собирался надеть, — нет, там перекрыто, — бросил я, — под шумок, через Протасовых уйду.

— Шумок будет, береги уши! — хмыкнул Михаил, и повернул стартер.

Взревело так, что подумал — оглохну.

А толстяк, отсалютовав мне сжатой в кулак перчаткой, прямо по ступенькам начал спуск, оставляя на пролётах следы жжёной резины. Зажав ладонями уши, я проводил его перепоясанную охотничьим патронташем спину, с перекинутой через плечо Сайгой. Затем разогнал сизый дым и, перепрыгивая ступени, побежал вниз. Перед последним пролётом задержался, осторожно выглянул, никого и когда закрывшаяся подъездная дверь заглушила рёв мотора, скользнул вниз и закрылся в квартире, с которой и начал в этом доме.

Дальнейшее было делом техники, выглянул в окно, вон лансер, вокруг никого, только мёртвые тела, из свежих. Ходячих нет. Бойцы у лестницы контролируют подход с той стороны улицы, с другой, вероятно, тоже кто-то есть. Я немного подумав, быстро сгрёб в первую попавшуюся простыню, кое-что из еды, одежды, закинул туда пару пивных баклажек с водой, которую так и не успели израсходовать, напоследок заглянул в зеркало. Чёрный костюм адидас с капюшоном из Лёхиной квартиры, кроссовки оттуда же, сверху моя кожанка, кепка Протасова, за спиной завязанный узлом тюк с добром. Да уж, только полумаски не хватает.

— Е*ать ты чёткий! — усмехнулся Михиными словами я, и полез в окно.

До «Лансера» добрался без проблем хотя и опасался, что кто-то из бойцов прикрытия может заметить, но обошлось, довольно громко пиликнула сигналка, беззвучно выругавшись я закинул тюк на пассажирское сиденье и запрыгнув на водительское, захлопнул дверь, и тут же сполз вниз, осторожно наблюдая в окна и зеркала, снова никто не заинтересовался. Успокоился немного, осмотрелся, так, что у нас тут?

«Автомат, отлично», — вставив и слегка повернув ключ, чуть не обделался, машину дёрнуло вперёд, — «Чёрт, чёрт! Спокойно», — рычаг на паркинг, снова ключ, бензин полбака, нормально вроде, снаружи приближается гул моторов. Вновь сползаю вниз, лишь бы не засекли и с ужасом вспоминаю, кроме Михаила, там ещё две бабки, Маркич и Виталька, — «попал ты Максим, стопудово проболтается кто-нибудь», проехали мимо, снова обошлось. В зеркало заднего вида, через тонированное стекло я мог наблюдать, как собралась колонна во главе с БТРом, за которым выстроилась вереница легковых машин уцелевших жителей двора, тентованный УРАЛ, два УАЗа с бойцами прикрытия и Михаил на мотике. В зеркало было видно, как военные, о чём-то беседуют с толстяком, после, пожав плечами, дают отмашку и колонна двинулась.

Выждав пока последняя машина скроется за поворотом, толстяк подкатил ко мне.

— Ты чё тупишь? — зло бросил он, — я думал, ты уже на всех газах мчишься отсюда!

— Незаметно бы не вышло!

— Да и хер с ним, они каждому сказали, хотите с нами, хотите сами!

— Даже так? — удивился я.

— Да, теперь так, — задумчиво проговорил он, — Они пока смогут, будут поквартально город чистить. Кто успеет, тот уйдёт, но говорят, уже всякого насмотрелись. Вообще, много чего порассказали, у нас же тут горбольница, через два дома.

— А то я не в курсе!

— Поменьше сарказма, всех же туда начали свозить, что дальше было, догадываешься?

— А то! — мрачно бросил я, — Так понимаю, самый рассадник!

— То-то и оно, — в тон мне ответил Михаил, — ладно, поехали, колонна пойдёт до выезда из города, там кто куда, нужно не отстать!

Опустив стекло шлема, Михаил развернул мотоцикл и тронулся. А я, наконец-то завёл машину и поспешил следом, непрерывно кляня себя, за отсутствие опыта городской езды. Хорошо, что автомат, на механике глох бы при каждом торможении.

Колону кое-как догнали и, пристроившись в хвосте, ещё несколько минут ехали по городу изредка объезжая брошенные прямо посреди улицы машины, попутно отстреливая бредущих мертвяков. Перед выездом на загородное шоссе колонна сбавила ход и пропустила несколько единиц бронетехники, таких же тентованных грузовиков, и УАЗов с бойцами, спешащих помочь людям в других районах.

Стало стыдно бежать, как бы я ни относился к Геннадию, он сейчас где-то там, кого-то спасает, рискуя жизнью, рядом прикрывает здоровяк Боб, «здоровяк Боб»...

Внезапно мозаика сложилась, я вспомнил, как отработал «Пятнашки» (боксёрское упражнение) с рослым, но ещё не таким раскачанным Бобом. Как тот, пыхтя, пытался, но не мог попасть по мне, а другие бойцы ржали над его потугами. Нас с тренером и пацанами из группы, тогда хорошо приняли, мы провели занятие, потом пили чай, долго беседовали, а через полгода у меня был первый суд.

«Вот же жизнь повернула!» пришла досадная мысль, а с ней и понимание — откажись от меня тренер, и всё, пошёл бы вразнос.

«Как он, интересно? Как парни из группы, как девчонки из женской? Как Аня?», — колонна двинулась, и я вновь вцепился в баранку, но мысли уже не отпускали, до этого некогда было, а теперь..., теперь возможно поздно думать.

Вскоре колонна остановилась возле вереницы из полутора десятков машин, стоящих в очереди на заправку, которую охраняли пара бронетранспортёров с пехотой на броне, к ним и поехал наш БТР и УАЗы с бойцами. Недалеко на парковке перед небольшим кафе стояли ещё несколько грузовиков и автобусов на армейских номерах, и суетились люди. УРАЛ сразу свернул туда, а частников, находящийся здесь же регулировщик отправил в конец очереди. Всем новоприбывшим дали команду на выход. Я помедлил, но всё же решив не привлекать ненужного внимания, вышел и пошёл, как и было указано к натянутому тенту, под которым регистрировали всех покидающих город, через этот пост. Впрочем, какой-то жёсткой обязаловки не было, хочешь, езжай сразу мимо, но не заправленным и без оружия, раздача которого шла здесь же. Никаких документов я не имел, по всем базам пробивался, с таким списком грехов, что смысла подходить к тенту не было. Просто ждал Михаила и грел уши. Ничего сверхнового, естественно, не узнал, так, болтовня, разговоры. Люди просто делились историями, да строили какие-то планы.

— Короче, — тон подошедшего внезапно Михаила был излишне заговорщицким, — пошли в машину, надо перетереть, я походу знаю, как ещё один ствол нарыть.

План был прост и гениален, ещё не успевший пройти регистрацию Михаил, оставил Сайгу и патроны в машине, наказав сидеть в ней неотлучно, и спустя час вернулся с АКМ, парой магазинов к нему и двумя пачками патронов.

— Как прошло?

— Нормально, — отмахнулся он, — там народу много трётся, главное, чтобы по базам проходил да оружия ещё не получал, с бензином тоже без проблем, даже документы не проверяют, вносят в базу, заправляют под пробку и вали куда хочешь, так что дуй заправляться.

Так и поступил, пока ждал своей очереди, подошёл Семён Маркович. — Максим, что-то не вижу Михаила, разрешите нескромный вопрос, вы уже определились, куда поедете дальше?

— Здесь он где-то, — я не видел смысла темнить и ответил, — мы с ним дальше поедем, нет резона здесь задерживаться.

— Это Михаил ещё дома говорил, — старик немного замялся, — видите ли, открылись некоторые обстоятельства, способные с большой вероятностью, весьма затруднить вашу дорогу.

— Куда уж трудней, дядь Сём? — вклинился подошедший Михаил, — Что там ещё за напасть?

— Да вот информация есть, что в направлении этом несколько колоний разбежалось и такое непотребство творится, господи помилуй. — Михаил задумался, а Семён Маркович продолжил, — Ты вот не стал с вызволителями нашими общаться, а зря, они очень занимательные вещи говорили,

— Например? — с вызовом бросил толстяк, — не тяните кота...

— Например, недалеко от ОДОНа, в охраняемом лагере для спасённых, видели парней в таких же безрукавках, с медведем (вымышленный мотоклуб), — старик ткнул в пёстрый от нашивок жилет мотоциклиста.

Михаил призадумался и, пожевав губу, замялся и неуверенно начал:

— Блин..., Макс, тут надо обмыслить! — но я отмахнулся.

Для себя, я уже всё решил и спорить, что-то доказывая сейчас, не было ни сил, ни желания. А подставлять хорошего парня Миху, втягивая его в свои проблемы, был не готов. Поэтому, немного кривя душой, отмахнулся и сказал:

— Забей, надоело бегать, не расстреляют же меня в натуре!

— В натуре! — толстяк облегчённо рассмеялся и хлопнул меня по плечу, так что чуть в землю не вогнал, — не ссы малой, отстоим, если что, а Семён Маркович, отстоим?

— Надо будет, отстоим, — подтвердил тот и многозначительно добавил, — я там кое-кого знаю, я же Миша, чтобы ты на мой счёт не думал, всю жизнь только России матушке служил.

— Да ладно, — с наигранным укором, сказал Михаил, а затем спросил — и кем же?

— Военным переводчиком Миша, потому и поездил, за народный счёт, и на святую землю и ..., да где я только не был. К сожалению, сегодня это уже не имеет значения, все мои секреты, пропади они пропадом, теперь и впарить некому?

— Ой, так уж и некому? — Наиграно, удивился толстяк. — Откуда столько ложной скромности, Семён Маркович? Если молва не врёт, вы же... — он огляделся, неопределённо указав рукой в направлении города. — Вон, тем же зомби, сено как хавку впарите!

Старик укоризненно покачал головой, а Михаил заржал:

— В натуре Макс, впарит! — хлопнул ещё раз меня толстяк, продолжая смеяться, но осёкся, видя, насколько я серьёзен, спросил:

— А ты чё мрачный такой, братух?

— Короче... — стал объяснять я, — Мне нужно, сначала заскочить в одно место, затем домой, а потом..., потом я приеду к вам!

— Вот те раз! — от веселья Михаила не осталось следа, — и чё это за план, о котором мы узнаем лишь сейчас?

— Мих, без обид, но это только моё дело. — глядя ему в глаза, сказал я, — Мне, нужно с тренером связаться! У меня ближе никого не осталось.

— Да? И как, если не секрет? Мобил больше нет! — немного саркастично выдал Михаил, и уже более серьёзно добавил, — Короче, не тупи парень, доедем, потом будем думать.

— Не Мишь, нечего тут думать! — возможно, более жёстко чем нужно ответил я, продолжая сверлить его взглядом, — Сеть ещё есть, я тут послушал, так и не всё Подмосковье ещё от света отключили. Это у нас в городе, как обычно, а народ, ещё с мобилами до сих пор... звонят. Как зарядить, найду. Да вон... хоть от авто.

Толстяк сыграл лицом скепсис и спросил:

— Ну а что раньше не сделал?

— А у меня, как смерть Кощеева, номер в симке, симка в мобиле, мобила в мусарне! Так что, идти мне за тридевять земель, а ты Миша, кстати, тоже бы, трубу подзарядил да звякнул своим, кто знает, как оно там?

— В натуре туплю, — почесал макушку толстяк и добавил, — короче... ты решил!

— Да к тому же сам посуди, основной замес в городе, был как раз возле нас, из-за больницы. В других местах потише. Мой район ещё не эвакуировали вроде, да и народу там поменьше, промка всё-таки, и всё такое. Если что... дождусь команду спасения. Не боись! — хмыкнул я и хлопнул его по плечу, но Миша, даже не пошевелился, продолжая внимательно глядеть на меня.

Зато дядя Сёма, счёл нужным поаплодировать:

— Браво, молодой человек! — не скрывая сарказма, с привычным акцентом, произнёс он и продолжил, — Я, вами искренне восхищаюсь и надеюсь, когда-нибудь, услышать замечательную историю, вашего чудесного забега.

Вот сейчас не совсем понял? — удивился толстяк, глядя на старика. А тот, снисходительно покачав головой, ответил:

— Когда мир катится в пропасть, что предлагают белые? Конечно — разделиться! Чтобы поодиночке, гарантировано умереть поужасней... браво!

— Я смотрю тебя не переспорить. — Тон Михаила был предельно серьёзен, — С тобой, мы сейчас тоже пойти не можем, ты всё уже решил, так?

— Примерно! — сказал я, внешне хорохорясь, но внутренне понимая, что несу чушь и сейчас, совершаю очередную глупость.

Михаил, лишь вздохнул и ответил:

— Ладно, взрослый мальчик, адрес давай, на всякий случай и мобилу запиши. Я свою на моте подзаряжу, если, в натуре сеть будет, созвонимся, бывай! — и немного замявшись, он протянул мне сайгу, — С возвратом..., если свидимся! Это мой первый ствол, так что береги.

— Спасибо! — не стал отказываться я, осознавая, что не свидимся и понимая, что толстяк тоже об этом догадывается.

— Я, правда, стрелять не умею и патронов... — я встряхнул патронташ, — кот наплакал, да за оружие, уже убить могут.

— А ну, отдай?! — выпучив глаза, протянул Михаил пухлую лапищу, но в его взгляде плясали смешливые искорки.

— Полегче папаша! — принимая правила игры, с ухмылкой отвёл я руку с карабином за спину, — Даст Бог, свидимся!

На том и расстались. Я, обнялся с толстяком и пожал сухую руку Семёна Марковича. Виталика с бабульками решил не искать. С одной стороны, было немного стыдно, с другой, боялся неловкой ситуации, если они прилюдно пошлют меня подальше, плюнув напоследок. С бабками... я никогда не ладил.

А затем...

Под удивлённые взгляды стоящих на выезд людей, я вырулил старенький, но ещё живой «Митсубиси-Лансер» в сторону города, солнце было ещё высоко, а день обещал быть долгим.


***

Ближе к вечеру, когда на пункт регистрации вышла другая смена, а Аня шла в сторону общежития, она заметила очередную въезжающую в лагерь колонну. Особенно привлёк внимание, большой мотоцикл, с оглушительным рёвом вкатившийся в распахнутые ворота сразу следом за БТР. Толстый мужчина в кожаном жилете с оскаленной медвежьей мордой, массой разнообразных нашивок и АКМ через плечо, прокатился мимо гостевой парковки. С чувством собственной важности он, подгазовывая, направился к стоящей неподалёку, небольшой группе мужчин в таких же жилетах, не спеша, слез со своего «коня» и сразу под крики и улюлюканья, попал в раскрытые объятия товарищей.

«Хоть у кого-то всё хорошо!» — подумала Аня, проходя мимо стенда с объявлениями, на который даже не обратила внимание, сегодня утром. Прошла ещё несколько шагов и остановилась как вкопанная, бегом вернулась назад, люди искали людей, по данным, по фотографиям. Бегом преодолела несколько сотен метров до общаги, без стука влетела в комнату и под удивлённый взгляд Наташи, тоже только пришедшей с дежурства, принялась рыться в вещах. Альбом нашёлся сразу, различные фото, класс, отец, соревнования, летние сборы, вот он.

Ужасного качества фотография, ещё очень юного, но уже узнаваемого Белкина в спортивном костюме с триколором, стоящего на пьедестале с кубком в поднятой вверх руке.

— Господи! — послышался сзади голос Наташи, — Ты что, со стенда на мобилу снимала?

— Ага! — ответила Аня, с фото в руках выбегая из комнаты.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.

Часть вторая – Дорога домой

Охота

***

Подмосковье, 12.04.2008г., 13:30

Старенький седан шёл бодро, норовисто, уверенно рыча почти двухлитровым движком. Меня, на время забывшего обо всех невзгодах, неожиданно, увлёк процесс вождения. От робости, что была ещё пару часов назад, не осталось и следа. Стоило вдавить педаль акселератора и «американец», так Михаил обозвал эту версию японской машинки, резво прыгая вперёд, вдавливал меня в кресло «пилота». Пришлось даже осадить себя за беспечность, не время сейчас для экспериментов, но, что лукавить, сделал это не слишком строго. Ещё пару сотен метров, продолжил развлекаться разгоном и торможением, делая вид, что просто приноравливаюсь к управлению. Хотя…, кого обманываю? Я наслаждался! А когда, отбросив сомнения, воткнул на место панель магнитолы, которую нашёл в бардачке и, по салону разлилась, усиленная сабвуфером, музыка, просто «улетел в космос». Люди, спешащие прочь из города, с недоумением и испугом косились на чудика, который, кивая в такт музыке, нёсся по шоссе навстречу. Голова была пуста и свободна, как всегда, когда исчезала неопределённость, а я, приняв решение, начинал действовать без оглядки назад. Жребий брошен и будь что будет.

«И что раньше за руль не сел?» — мимолётное сожаление, об упущенном, лёгким ветерком обожгло сознание и исчезло, сменившись светлой грустью. Впереди «проморгался» зелёный и загорелся красный, машина качнувшись, замерла перед всё ещё работающим светофором, — «Есть же заначка, та, что на свадьбу откладывал, не трогал, надеялся…, а вдруг помиримся. Выходит напрасно. Так и лежат на счету…, да и что с них теперь? Ну и пофиг!»

Отринув грустное, с улыбкой наблюдал, как грузный дядька, за рулём набитой людьми и тюками «Шеви-Нивы», крутит палец у виска. Он, вне всяких сомнений, притормозил на светофоре, глядя на меня «на рефлексах». Слишком мало времени прошло, но скоро, апокалипсис сотрёт их из памяти. С блаженной улыбкой покивал мужику, который опомнившись тронулся на красный, порываясь что-то сердито крикнуть через закрытое окно. Показал средний палец, отчаянно сигналящим «шевику» смуглым бородачам на газели, что чудом успели оттормозиться, едва не смяв зад бюджетного внедорожника. Двери грузовичка открылись и на дорогу вывалились, красные от ярости, водитель с пассажиром. Но, увидев «Сайгу», приподнятую с соседнего сидения, злобно бубня залезли обратно, чтобы мгновением позже, дымя шинами и возмущённо сигналя, резко рвануть прочь. «А если бы полезли? Ружьё-то, не заряжено?! Да и чёрт с ним, так бы навалял!».

Но, снарядить нужно, кто знает, как оно будет дальше. Продолжая трясти головой в такт музыке, вставил магазин и досылал патрон в точности, как показывал Михаил. Да и без этого бы «докумекал». Сайга, это же почти «калаш», в школе, разборные копии АК были (Макет массогабаритный Автомат Калашникова). Спасибо ОБЖисту, толковый мужик, военный пенсионер и преподавал хорошо, увлекательно (основы безопасности жизнедеятельности, в старших классах программой предусмотрена подготовка к службе в ВС). Научил, что да как. Сборка-разборка, снаряжение, уход за оружием. А выраженьица его, на грани дозволенного...? И ведь всегда в точку, но мы не в обиде были, даже наоборот, все ржали как кони, включая девчонок. Вот только, как стрелять, исключительно в теории знаю. Мушка-целик, по центру силуэта, плавный спуск.

— А! — беспечно махнул я рукой, ставя оружие на предохранитель, — В упор, не промажу!

Отложив карабин, только сейчас обратил внимание, что люди из проезжающих навстречу машин, даже не сигналя спешат побыстрее проехать мимо, глядя как на безумца. Всё правильно. Необходимо избегать опасного неадеквата, стоящего на давно загоревшийся зелёный, перед ненужным теперь светофором, и вертящего в руках карабин, под грохот тяжёлой музыки. Благо сзади никто не донимал. Желающих ехать в сторону города, не было.

— И что раньше за руль не сел? — повторил вслух , свою же мысль и сам ответил, как отрезал: — А чтобы жизнь мёдом не казалась!

Бросив взгляд на окружающую действительность, в лице одинокого мертвяка, уныло ковыляющего по проулку в сторону дороги, сделав музыку громче, наконец-то тронулся. Из колонок лился, усиленный басами голос Кинчева.

— За бугром куют топоры, буйные головы сечь… — подпевая, вдавил газ да упора.

Впереди, за частными домовладениями, словно ожерельем опоясывающим шею, показались первые кварталы родного города.



***

Встречаться с военными, занимающимися эвакуацией, а тем более, отвечать на вопросы – «Кто такой, чья машина, откуда карабин?», решительно не хотелось. Поэтому с шоссе, идущего через город, свернул на первом же перекрёстке. К тому же, такой путь обещал быть короче. Но, как это часто случается, не задалось. Прокатился с ветерком буквально пару улиц и банально упёрся в аварию.

Три искорёженные иномарки почти полностью перегородили проезд и судя по дымку над капотом одной из машин, там скоро полыхнёт. Похоже, кто-то сильно разогнавшись не успел выжать тормоз и уподобившись мастеру бильярда, раскидал по всей улице остальных участников. Издалека показалось смогу проскочить, но подкатившись на холостых поближе, зло выругался, не проехать и бампером не растолкать. То, что поначалу принял за дым начинающегося пожара, оказалось паром из разбитого радиатора. Повсюду валялись обломки, а несколько мертвяков, с жадностью пожирали чей-то труп на асфальте. Живых, в груде искорёженного железа не приметил, зато мертвецы заметили меня, когда «Лансер» с визгом покрышек сдал назад. Зомби, как по команде, оторвав окровавленные морды от жертвы, уставились вслед, не сделав даже попытки преследования.

«Что это, понимают что не догнать?»

Не отрывая взгляд от страшной картины, давил на газ, совершенно забыв о зеркалах. Показалось, смогу уйти но, не проехав и десятка метров машина, с глухим ударом во что-то врезалась, а затем, подпрыгнув на препятствии, вильнула в сторону и с разгону въехала в столб. Грохот сминаемого багажника почти заглушил звон рассыпавшегося на тысячи осколков стекла. Затылок с размаху ударился о подголовник, а в следующий миг меня отбросило на руль, что носорожьим тараном встретился с грудной клеткой и напрочь выбил дыхание. Проклиная зеркала, мертвецов и забытый ремень безопасности, истерично продолжал давить на газ, не обращая внимания на саднящие рёбра и на то, что престарелый автомобиль, уже заглох. Мертвецы же, напротив, оживились. Они наконец-то оставив, изрядно обглоданную, но почему-то, так и не вставшую добычу, пугающе резво бросились в мою сторону.

В панике крутя стартер, я пытался оживить движок, даже не подумал, что коробка так и осталась в режиме задней передачи. Когда до бегущей ко мне смерти, оставалось не более двух десятков метров, визжа от осознания неминуемой кончины, вывалился из салона успев схватить карабин за ствол. Мгновенно рванул прочь и… растянулся на асфальте, успев заметить, как синюшная пятерня мертвяка, которого буквально «зажевало» под автомобилем, мёртвой хваткой вцепилась в штанину. Как ни странно, именно это спасло мне жизнь. Самый шустрый из спешащих «пожрать» зомби, далеко опередивший остальных, жадно вытянувший грязные от крови руки в попытке схватить жертву с разбега, повалить, вгрызться в желанную плоть…, споткнулся о добычу и, кубарем покатился по дороге.

Сильно дёрнул ногой, едва штаны не потерял, но освободиться из лап, застрявшего под автомобилем зомби не удалось. Мужик это или коротко стриженная баба, уже не разобрать, но тело, слишком толстое при жизни, самостоятельно выбраться не сумеет. Перекатываясь на спину понял, подняться оставив трико «жирдяю», никак не успеть. Толстый зомби, щёлкает челюстями, но до ноги не дотягивается, а подтянуть добычу к себе, одной рукой, силёнок не хватает. Суча свободной ногой по асфальту, попытался отползти, подальше, одновременно перехватив карабин и сдвинув большим пальцем флажок предохранителя. А затем…, возблагодарив себя и всех богов мира за досланный патрон, открыл по набегающим мертвецам огонь, в упор, стараясь не думать о возможных осечках.

Всё началось и кончилось секунд за пять или десять теперь это и неважно. Главное — магазин пуст, а все четыре мертвеца, вяло копошатся на дороге в бессильных попытках подняться или хотя бы доползти до меня. Окончательно упокоить не получилось ни одного. Палил не целясь, по силуэтам, покалечив картечью конечности, но ни разу не попав в голову. Стыдно вспомнить, как и что кричал при этом.

— Спасибо Миша, что ты не двустволку купил! — выдохнул в небо благодарность другу, вроде и знаю человека пару дней, но всё же.

Приподнялся на локтях и зло, с размаху ударил прикладом по руке мертвеца, освобождая штанину. Руки, да и всё тело тряслось от адреналина, хотелось завалиться на спину, отлежаться и, как ни странно, орать от восторга. Никогда не был адреналиновым наркоманом, а сейчас накрыло. Выдохнул, собрался, где есть четыре зомби, там будет и больше, я помню, как они на Михины выстрелы «сползались» со всей округи. Поднялся, огляделся, вроде никого, но расслабляться не стоит и… надо бы зомби добить. Поначалу прикладом хотел, но побрезговал. Обошёл машину, дабы избежать встречи с толстым зомби продолжавшим бестолково скрести землю в бесплодных попытках выкарабкаться. С сожалением отметил, что «японская старушка» похоже, встала на вечный прикол у столба, одно из задних колёс намертво зажало смявшимся железом. Двери со стороны пассажира заклинило деформировавшимся кузовом, пришлось прикладом бить стекло. Но после устроенной мной «буффонады с оркестром», было бы смешно сохранять тишину, наоборот, приходилось действовать быстро. Запасной магазин обнаружился там же, где и оставил, втиснув между сиденьем и подлокотником. Перезарядка и снова на дорогу, руки до сих пор дрожат, промажу, а патроны не бесконечные. Ствол почти в упор к голове толстяка, лишь бы кровью не заляпало. Выдавил сквозь зубы, мстя за испытанный страх:

— Не надо было столько жрать при жизни! — но мертвецу было плевать на слова, он так и тянулся к ногам раздробленными пальцами.

«А от жмуров потом, вилами на бегу отбиваться?» — Прокаркала память голосом Лёнчика-бандита.

«Действительно, что это я? — пришло озарение — Лежат и пусть лежат, а я валю!»

Снова обежал машину, прикладом высадил второе стекло, схватил узелок с провизией и патронташ-бандольер. Появилось желание, пошарить по багажникам разбитых машин, с целью отыскать монтировку или на худой конец лопатку, вдруг снова, как в подъезде врукопашную идти. Но со стороны главной дороги, на шум уже брели мертвецы, и некоторые, решительно так, почти бегом торопились. Чертыхаясь бросился прочь, стараясь на ходу снарядить опустевший магазин, вытаскивая патроны из бандольера и не выронить зажатый подмышкой узелок с провиантом. Пробегая мимо одной из покорёженных машин, с изумлением заметил характерные отверстия на ветровом, а открытая дверь позволила разглядеть окровавленное кресло водителя.

«Дробь или картечь в лобовое стекло, потому мертвец и не поднялся, кто-то здесь…» — не успел додумать, как услышал впереди, басовитый рык двигателя и..., заметив нос БТРа выкатывающегося из-за дома напротив, юркнул во дворы. Не хватало ещё с карабином «на горячем» засветиться. Доказывай потом, что по машине не я стрелял. Вид у меня самый босяцкий, к тому же оружие не моё, одежда с чужого плеча, документов нет. Да с такими аргументами и личными «заслугами», израсходуют сразу, во избежание, как говорится.

Незамеченным уйти не удалось, меня заметили и открыли огонь, промедли хоть на мгновение, лежал бы трупом. Рвущий уши грохот крупнокалиберного пулемёта и, тяжёлые пули, выбивая угловые кирпичи из стены, с шмелиным жужжанием ушли дальше. В спину и затылок ударило крошево, сбив кепку. Упал, но тут же вскочив, не оглядываясь рванулся прочь, оставив неудобный узелок и чувствуя, как тёплые струйки, чертят на зудящей спине мокрые дорожки. Бросил бы и карабин с бандольером, но теперь, в этом не было смысла.

На меня пошла охота.



***

Бежал не чувствуя ног, не разбирая дороги, мимо закрытых подъездов, перепрыгивая скамейки на детской площадке, обегая немногочисленные машины. Лишь бы успеть добежать до угла следующего дома, до того как броневик заедет во двор. Раздавшиеся с улицы автоматные очереди, заставили распластаться на холодной земле. Отползая за ближайшую машину, матерясь от отчаяния, обернулся. Облегчённо выдохнул, заметив как БТР, не сбавляя ход, пронёсся в просвете между домами в сторону места аварии. А солдаты, сидящие на броне, поливали огнём бредущих по улице мертвецов. Стараясь не спугнуть удачу — «Вот он шанс скрыться!» начал вставать. Но едва стал приподниматься, пришлось снова падать ничком. С улицы свернул во двор и остановился тёмно-зелёный УАЗ, двое выскочивших из него бойцов разбежались в разные стороны и укрылись за припаркованными машинами. Ещё один подошёл к брошенному узелку из простыни. Я беззвучно выругался. Тяжело не заметить светлый куль на грязной дорожке. Человек немного возле него покрутился, затем нагнулся, подобрал кепку, а после вернулся к машине, о чём-то «перетереть» с водителем. Тем временем стрельба на улице стихла, слышались только редкие одиночные.

«Добивают. Сейчас сюда и БТР пожалует!», подумал, в панике озираясь, пытаясь найти путь к спасению. Двор простреливается почти полностью, автохлам не счёт, если побегу, они меня мигом «срисуют». Да и стрелять, скорее всего, умеют метко. Бил озноб от осознания неминуемого конца и острой обиды. Какая ирония – умереть за чужие грехи! «Господи, убереги!» взмолился, упорно отказываясь смириться с вопиющей несправедливостью судьбы. Всё тщетно, вот и «кавалерия» пожаловала. Туша бронетранспортёра замерла перегородив въезд во двор. Присоединились к товарищам стрелки добившие мертвяков на улице. УАЗ, приняв в себя, уже знакомую мне тройку, неспешно прокатился вдоль подъездов, стоящего напротив дома и замер там, отрезая путь. А те бойцы, что попрыгали с брони, двойками начали прочёсывать двор, водя стволами автоматов. Всё, что оставалось, это затаив дыхание наблюдать из-под брюха автомобиля, как они осматривают каждый угол. И точно знают, что я здесь. Даже спринтер-олимпиец, не успел бы пробежать весь двор с препятствиями за несколько секунд. Стискивая цевьё карабина, я привалился к колесу, обречённо думая о смерти и о том, готов ли я, убивать живых.



***

Подмосковье, 12.04.2008г., 13:30

Одна из мобильных эвакуационных групп, сокращённо МЭГ, состоящая из трёх автобусов с четырьмя бойцами в каждом, не считая водителя, УАЗа с командиром, стрелком, радистом и санинструктором, усиленная БТР, работала по городу. Задача поставлена, приказ отдан, всё как вчера – выдвинуться в указанный район, искать выживших, при необходимости помочь людям выбраться из подъездов, дворов. Если нужно, оказать медицинскую помощь и заправить, чтобы хватило до ближайшей работающей АЗС. Тех, кто не располагает транспортом, эвакуировать сразу в «Зарю», куда с сегодняшнего дня начался вывоз людей и имущества. В самом ОДОНе решено оставить мобгруппу, способную быстро и главное, без потерь, отойти в случае необходимости. Попутно, в задаче группе ставилось – пресекать грабежи, разбой, мародёрство. С утра это была уже вторая поездка подразделения, благо ехать недалеко. Ещё один рейд и смена, а сейчас, зачищен от нежити очередной двор с подъездами. Бойцы наблюдают за улицей, отстреливая, подходящих мертвяков. «Матюгальник» поторапливает людей, предупреждает – брать, только самое необходимое. Спасённые жильцы, с сумками, баулами, тюками, домашними животными рассаживаются по автобусам. Те, кто располагает личным автотранспортом, получили место в колонне и ждут отправления. Кто-то взял «на борт» соседей, кто-то больше вещей. Несколько автомобилей не став дожидаться, отправились самостоятельно. Никто не неволит, люди взрослые, да и ехать всего ничего.

Два веснушчатых парня, одинаковые, словно «молодцы из ларца» в мультфильме «Вовка в тридевятом царстве», караулили двор со стороны улицы. Время от времени постреливая в ковыляющих на шум зомби. Оба были на усилении в столице с первого дня катастрофы, а затем, когда под натиском орд зомби Москва пала, продолжили спасать живых в составе эвакуационной группы. Обычно смешливые здоровяки насмотрелись за прошедшие дни такого, что заниматься привычным делом – переругиваться друг с другом и подшучивать над остальными, желания не осталось. Четыре дня настоящего ада, тысячи мёртвых лиц, рожь, харь, слились в один сплошной поток. Сотни одинаковых картинок в окуляре прицела винтовки – откидывающаяся голова, тёмный фонтанчик сзади и кулём валящееся тело. Мужчины, женщины, дети… Дети! Мёртвые и… живые, но уже обречённые и знающие это.

Казалось, прошла вечность, с того дня, как отряд подняли по тревоге и толком ничего не объяснив поставили задачу охранять, пресекать, содействовать. Как затем, без всякой команды, от исчезнувшего дьявол знает куда правительства, задача превратилась в миссию – спасти, как можно больше людей! Братья, как и другие бойцы отряда, иссушили души, следуя ей. Но это в мире «яви», к сожалению, приходилось прерываться, ради короткого отдыха. Среди товарищей больше не осталось трезвенников, поднимать перед отбоем рюмку начали все. Тост, был один – Чтоб без снов! Напрасно, кошмары мучили каждого. Стало нормой просыпаться в мокром, от холодного пота, бельё. От крика или рыданий товарища, жёсткого «волкодава» по жизни, но... у ночи свои правила. Сюжеты сновидений, почти у всех одинаковые – Миллионы смрадных, шатающихся фигур, ковыляющих по улицам. Шевелящиеся курганы расползающихся трупов. Выплаканные глаза живых, потерявших близких и надежду. Горе, страх и отчаяние повсюду. Осознание тщетности усилий, полагая их, лишь каплей в океане инфернального, творящегося вокруг зла. И как будто этого мало…! Пока парни, ежедневно рискуя, надрывали души и нервы, спасая чужие жизни – расправила плечи всякая мерзость. Начавшийся разгул бандитизма, грабежей и какого-то запредельного насилия, парни, восприняли как личную боль и оскорбление. Так же как и другие бойцы из тех, кто решил остаться в отряде. На счету только этой группы уже были две шайки потерявших берега распоясавшихся подонков, а самое обидное, что одна из банд, состояла из бывших коллег, ментов. Радовало то, что теперь правосудие упростилось. Больше… никакой пощады, никаких переговоров, адвокатов, судов и отсрочек! Убийц, насильников и прочую нечисть, ждёт только одно – смерть!

Братья, Фёдор и Артём Бузыкины, перестали веселиться. Братья, с мрачной решимостью, исполняли воинский и гражданский долг!



***

Подмосковье, 12.04.2008г., 13:45

Погрузка закончилась, колона ожидала команду на движение. «Матюгальник» перестал транслировать предложение эвакуироваться, под охраной. Мертвяков заметно поубавилось, как во дворе, так и в окрестностях. Все, кто успел приковылять на звук выстрелов, моторов и голоса диктора, валялись там, где их настигла окончательная смерть. Патронов не жалели.

— По машинам! — прошелестела рация и Бузыкины, оставив пост, побежали к БТР, в этом дворе, спасать больше некого.

Братья, привычно расположились на броне рядом с ощетинившимися стволами товарищами. Каждый знал свой сектор стрельбы и наблюдения. Все без исключения предпочли быть снаружи, а в отсек, как обычно, тесно набились гражданские. Это нарушало инструкции предписывающие передвигаться, исключительно внутри транспорта, ввиду подтвердившейся из достоверных источников информации, о появлении особо опасных зомби-мутантов. Стремительных тварей с зачатками разума и возможно, инстинктом сохранения, которые, были замечены в охоте и нападениях из засад. Но командование решает, а исполняют бойцы. Что касается мутантов, которые могут прыгнуть из окна…, чем они опасней того же выстрела из РПГ в сходных обстоятельствах? А сидеть в БТР, и сквозь бойницу бессильно наблюдать, когда тварь, прямо через окно, запрыгнет в автобус, чтобы жрать беззащитных людей и прикрывающих их ребят, увольте! Поэтому, мужики, предпочли уступить место за бронёй женщинам и детям.

Не успела колонна тронуться, как Артём, заметивший яркое пятно в своём секторе, приник к прицелу. Девушку-зомби, с окровавленным лицом, что неверным шагом, ковыляла по улице в сторону колонны, он узнал сразу. Буквально полчаса назад, с братом, говорили о ней. Тогда, зачистив от нежити подъезд, они наблюдали, как ещё живая и красивая, кучерявая «рыжулька», деловито трамбовала в «Мини-купер», своё барахло. Затем, грубо отказала в просьбе пустить в салон пассажиров. После, не согласилась ждать отправление колонны, «чмокнула» в носик маленькую собачку, сказала, что у неё, уже есть защитник и… укатила навстречу судьбе. «Всех достоинств, что ебабельна! — сказал один, проводив взглядом машину, — Тварь! — сплюнул второй, отвернувшись».

— Погоди, походу жива, руками машет! — сказал Фёдор, увидев, как брат вскинул СВД.

— Точно! — согласился Артём, внимательно рассматривая девушку. То, что он, сначала принял за шаткую походку свежего мертвяка, более всего, напоминало движения, уставшего до крайней степени человека, вроде марафонца под конец дистанции. Лицо в свежей крови? Да просто нос разбит. А когда она заметила, что в неё целятся из винтовки, в ужасе закричала и выставила руки, будто бы это, могло остановить пулю. Наконец и остальные бойцы, тоже её заметили. Дали команду не стрелять. Как бы девица себя не вела вначале, она была живой... пока живой.

Колонна подъехала к несчастной девушке. На первый взгляд не покусана, но осмотр подождёт, для обращения в любом случае, ещё слишком мало времени прошло. А вот произошедшее с ней несчастье, требует немедленного вмешательства. Слушая сбивчивый, эмоциональный рассказ, находящейся на грани шока девушки, составили примерную картину. Она ехала последней, пристроившись в хвост, к группе из четырёх машин, что решили не ждать основную колонну. Проскочить успели буквально несколько улиц, а затем какие-то люди, попытались остановить первую машину, угрожая оружием. Водитель дал по газам и скрылся, тогда они, просто убили шофёра второй машины, выстрелив из ружья прямо в стекло. Случилась жуткая авария, все врезались. Как выбралась, не помнит. Что с остальными, не знает. Бусичка пропал. После того как дамочка вспомнила о собачке, у неё началась истерика. Всё.

То, что это одна из многочисленных банд, которые орудуют по городу, с момента наступления всеобщего хаоса и безвластия, сомнений небыло. Запросив по рации поддержку, старший группы принял решение разобраться с бандой на месте, пока они занимаются мародёрством. Колонна с гражданскими, под прикрытием нескольких бойцов неспешно двинулась на соединение с МЭГ, работающей в соседнем районе города. А БТР, с восемью стрелками и УАЗ с четырьмя, включая водителя, двинулись по направлению указанному потерпевшей. То, что это одна из многочисленных банд, которые орудуют по городу, с момента наступления всеобщего хаоса и безвластия, сомнений небыло. Запросив по рации поддержку, старший группы принял решение разобраться с бандой на месте, пока они занимаются мародёрством. Колонна с гражданскими, под прикрытием нескольких бойцов неспешно двинулась на соединение с МЭГ, работающей в соседнем районе города. А бронетранспортёр, с восемью стрелками и УАЗ с четырьмя, включая водителя, двинулись по направлению указанному потерпевшей. Проехать успели два микрорайона, когда впереди, послышался грохот аварии, а спустя несколько секунд восемь раскатистых выстрелов.

— Наши клиенты! — предвкушая возмездие, констатировал Фёдор, оглядев подобравшихся перед боем товарищей, — Что спецура... устроим сюрприз гадам?

Ответом ему были, гуляющие желваки и хищные оскалы улыбок, на суровых, четыре дня небритых лицах пацанов, старший из которых, едва разменял четверть века.

Взревев двигателем, БТР прибавил ход, бойцы приготовились и не зря. Выезжая из-за угла, на пересечении улиц, подтвердилось всё, что говорила несчастная девушка. Несколько искорёженных машин и труппы на дороге, как ходячие, так и уже окончательно мёртвые. А ещё, какой-то оборванец с ружьём и мешком в руках, стремительно несётся в попытке спасти свою шкуру, спрятавшись за углом дома.

«Зря ты вообще родился!» — кровожадно подумал Артём.

— Готов! — злорадно заорал Фёдор, когда КПВТ (крупнокалиберный пулемёт Владимирова танковый), изрыгнув короткую очередь, выбил кусок стены, едва за ней скрылся бандит. Все успели заметить как в падении, взметнулись его ноги. Всё, даже если жив, уже не уйдёт. Да и не жилец. По-любому.

— Бродячих зачистить! — прохрипела рация. Воодушевлённые близким правосудием парни, на ходу начали бить по приближающимся зомби, а УАЗ свернул между домами. То, что тела бандита, не обнаружилось, никого не смутило, вон его мешок и кепка. Он где-то здесь и вся его банда тоже, они по одному не ходят.

Разобравшись с мертвецами на улице, бойцы на БТРе заехали во двор. Пара стрелков Тёма с Федей, осталась на броне. Первый с СВД держал двор, пока двойки бойцов его «шерстили», уделяя особенное внимание машинам, помойке и детской площадке. Второй с коллиматором на «калаше», улицу, откуда в любой момент могли появиться новые мертвецы.

Тот факт, что именно этот двор, команда зачистила вчера, о чём свидетельствовали намалёванные знаки зет или «Зорро», на дверях каждого подъезда, серьёзно облегчало задачу. Живых хозяев в домах быть не должно, да и мёртвые, только в лежачем виде. Это значило, что прикрыться заложниками бандитам не удастся, а ещё то, что внутри могут быть только мародёры.

— Вспомнил! — внезапно подхватился Фёдор и, склонившись к лючку мехвода, крикнул: — Передай старшому, первый подъезд, справа, открыт, там замок сломан. Если где и можно затихариться, только там!

— Точно! — Вспомнил Артём, а из люка донеслось: — Готово!



***

Подмосковье, 12.04.2008г., 14:00

Кольцо облавы сжималось, солдаты методично обыскивали двор, неспешно приближаясь к моему укрытию, за старенькой «Волгой» со спущенными колёсами. Не забывали и на окна посматривать, но без особого рвения. Возможно считая, что угрозы оттуда нет, а может по другой причине, меня это мало заботило. Ещё немного и придётся отползать, рискуя быть обнаруженным теми, кто сидит в УАЗе, карауля противоположный въезд во двор.

Тремор прошёл внезапно, когда сознание, смирилось с неизбежным – сегодня, скорее всего…, я умру!

Нащупав пальцем спусковой крючок, я приготовился, но внезапно, солдаты прекратили прочёсывать двор и побежали назад, в сторону одного из подъездов. УАЗ тронулся следом, а я, не веря глазам, поднял взор вверх и прошептал небу:

— Спасибо!

Снова появился шанс. Оставалось только не попасться на глаза снайперу, который так и сидел на броневике, иногда припадая к прицелу, рыская стволом по двору. Если заметит, будет уже не важно, кто попадёт в меня, стрелок или пулемёт БТРа разнесёт моё укрытие и меня заодно. Я медленно, начал отползать, прячась за машинами, стараясь вжаться в асфальт и апрельскую грязь.

Когда до угла дома, оставалось метров десять, замер. Больше машин нет, поползу или решусь на спринт, меня заметят и я труп. Останусь, солдаты, обыскав дом вернутся во двор. Тем временем, у подъезда, всё было готово для броска внутрь. Собравшись по разным сторонам от двери, бойцы приготовились. Опасаясь дышать, я наблюдал, как жестами, отдаются последние команды. Штурмующие, напряжённо замерли перед рывком...

И вот, распахнув дверь, с криком: — Граната! — что-то зашвырнули внутрь.

К моему удивлению, не последовало не только взрыва, но и его ожидания. Штурмующие, без промедлений, с криком — Спецназ! — бросились внутрь здания. Выстрелов не услышал, зато увидел, как едва зайдя, двое солдат, выбежали обратно, неся на руках напуганных, плачущих детей.

Снайпер отвлёкся. Другого момента не будет. Приняв решение, я, в который уже раз, рвя жилы, не скрываясь, понёсся прочь со двора. Мне оставалось, буквально пару шагов, но...

Шагнувший из-за угла свежий мертвец, вытянув руку, почти вцепился в ворот куртки. Я шарахнулся в сторону, едва ушёл, слишком поздно заметил, даже закричать не успел. Сухая плётка выстрела и голову зомби мотнуло, выбитое из неё содержимое, тёмным фонтаном выплеснулось наружу, тварь рухнула. Прежде чем скрыться за углом, невольно обернулся и успел заметить, наведённую винтовку и искажённое ненавистью лицо стрелка. Грохнуло, пуля взвизгнула о стену следующего дома, но я уже был вне досягаемости.

Пока они развернутся, и на дорогу выскочат, пока солдаты, до угла добегут. Я буду уже далеко. Пересеку улицу, затем дворами и метрах в трёхстах отсюда, открытые окна квартиры Протасовых, да и Миха, тоже не запер хату, о хозяине машины Лёхе и говорить не стоит.



***

Артём внимательно следил за двором, периодически приникая к прицелу, чтобы детально рассмотреть, то, что может служить укрытием. Если это ошибка и бандиты не прячутся в подъезде, то во время его осмотра, лучший момент, чтобы дать дёру. Когда группа зашла, использовав старую хитрость с ложной гранатой (все в помещении попрячутся и в это время заходит группа зачистки). Снайпер осматривал двор, а его брат страховал спину, но услышав испуганный детский плач, Артём отвлёкся на выбегающих из подъезда товарищей с мальчиком и девочкой на руках. А затем, вскинул винтовку, краем глаза уловив смазанное движение на периферии зрения. Чертовски быстрый парень, в грязной кожанке, с Сайгой в руках нёсся прочь. Пару метров и уйдёт.

«Пуля быстрее, мразь!» — подумал снайпер, выбирая свободный ход на крючке, когда навстречу беглецу, шагнул мертвец и… палец выжал спуск, без команды мозга. Слишком сильно укоренилась привычка бить мёртвых, пытаясь спасти живых.

— Сука! — заорал снайпер, узнав бандита, обернувшегося на выстрел. Грохнул следующий, но поддонок, успел юркнуть за угол.

— А-а-а! Сука! Сука, тварь! — кричал в бессильной ярости Артём — Сам тебя, падлу, удавлю!

— Остынь братух, чё ты завёлся? — на плечо легла рука Фёдора, — Кто это был-то?

— Белкин!

— Вот же мразь! — сплюнул близнец, — А ведь, думали, он человек... ладно уймись, вместе гниду раздавим!

***

Подмосковье, 12.04.2008г., 14:30


Как и надеялся, солдаты за мной не угнались, да и не пытались, если честно. Прокатились на БТР до конца улицы, туда обратно, постреляли в бредущих на шум мертвецов и уехали. Гонять меня по многочисленным дворам у военных не хватало людей и времени, а проблем было в избытке. Как, впрочем, и у меня.

Неприятности, если предыдущие, можно назвать прошедшими, начались сразу, как только стих, рокот двигателя, эхом гуляющий меж стен пустых домов. Надеясь по «быстрому» проскочить до временного укрытия в знакомом подъезде, не забывая об осторожности, я спасался дворами, избегая просматриваемых улиц. Редкие мертвяки не доставляли особенных хлопот, слишком медленные и неповоротливые, они не могли бы угнаться даже за пузатым Арбузом. Но хвост, из ковыляющих следом зомби, я собрал приличный. Оставалось надеяться, что более резвую нежить, заинтересовавшуюся стрельбой и успевшую к «представлению», выбили военные. Теперь, оставшись один на один, с толпой голодных тварей за спиной, я нёсся, насколько хватало лёгких и тренированного сердца, кратчайшей дорогой, оставляя сил про запас, если потребуется. Об опасности больницы вспомнил, лишь выбегая на проезжую часть, в тот момент, когда первые преследователи, отрезая путь, медленно входили во двор с другой стороны.

Громада красного кирпича, за невысоким бетонным забором, выбитые или распахнутые настежь окна, первых двух этажей, с редкими, болтающимися на ветру самодельными канатами из связанных простыней. И мертвецы..., много мертвецов. Всё это истерзанное «воинство», до того, молча стоящее манекенами, всколыхнулось, засипело, пришло в движение. Словно домино, качнулся один, второй, третий и вот уже лавина, смердящих гниющими ранами трупов, двинулась к замершей в ступоре жертве. Кушать подано.

Стряхнув оцепенение, сковавшего разум и тело ужаса, рванулся в сторону, от шагнувшего навстречу мужика с обглоданным лицом и руками. Чувствуя, как наливаются ватным бессилием ноги, от вида десятков, затянутых смертной пеленой, немигающих глаз. Понял, не уйти. Зажмут! Даже ружьё не поможет. Я его и снять из-за плеча, куда закинул для удобства бега, не успею. Их слишком много, со всех сторон сразу. Если и есть шанс прорваться, то вперёд. Без оглядки. Пока стена мертвецов не сомкнулась.

Ложное движение влево. Затем вправо. Удачно! Вперёд! Зигзагом. «Маятником», избежал пытавшегося зацепить одежду толстяка с волочащимися кишками из разорванного брюха. Бортанул плечом напоследок, сбивая с ног. Под ноги бредущих следом. Не обращаю внимания. Свалка начавшаяся за спиной, лишний миг жизни. Ещё один вздох! Проскочил мимо двух ковыляющих тёток в медицинских костюмах. Прыжок! Ушёл с траектории следующего за ними подростка, что уже вытянул руки, пытаясь схватить. Ударом ноги в живот, согнул пополам, спешащего отобедать старика! Запоздало понял, ему это, никак не повредит. Напротив, дед, сломанной куклой, завалился вперёд. Вцепился в куртку скрюченными артрозом пальцами. Потянулся ближе, шевеля беззубым ртом. Дёрнувшись, стряхнул тварь, почувствовав, как сзади кто-то вцепился в «Сайгу». Разворачиваясь, локтем засадил в клацающую пастью голову, моля, чтобы кожаный рукав, выдержал столкновение с зубами. Хруст ломаемой челюсти, но не освобождение от мёртвой хватки. Стоять нельзя. Смерть! Рвусь дальше. Зомби за спиной, словно тренировочная тележка, волочится. Плевать. Вперёд, к серой стене забора больницы. И последнему бою!

Мертвец отцепился неожиданно, будто страховочный трос оборвался. Не удержавшись, кубарем лечу на выставленные руки. Сделав, неловкий, из-за ружья кувырок избежал участи, быть придавленным. Сожранным. Вскочив на ноги, в три прыжка добрался и, развернувшись, прижался спиной к забору, готовый к безнадёжной схватке. Первого шагнувшего зомби, сбил ногой в грудь. Всей массой. Не ударил, просто сильно толкнул, помня о том, как опростоволосился несколько мгновений назад. Завалившись, под ноги наседающих тварей, он вызвал кучу малу, из копошащихся тел. Перепрыгнуть неожиданное препятствие, они не догадались или просто не умели, а я, воспользовавшись моментом, в следующий миг, уже бежал по бетонной ограде, высотой едва достигающей макушки взрослого человека.

— Бля! Бля, Сука! Да отвяжитесь твари!

Толпа, с обеих сторон от забора, потянулась следом, не желая упускать добычу. Мертвецы, хватались за гребень стены, пытались зацепить ноги. Тщетно. Перепрыгивая окровавленные, грязные руки, стараясь не смотреть на обезображенные, лютым голодом морды, думал об одном — Господи, не дай оступиться!

Несколько секунд спустя, избежав неловких попыток, стянуть меня вниз, оставил позади основную массу тварей. Спрыгнув с забора, по широкой дуге, обежал запоздавших на «раздачу» еды зомби и, нарастив темп, оторвался от тупого стада. Через два дома будет поворот, за ним ограда школы, пара магазинов и, распахнутые окна Протасовых, на первом этаже. Метров через сто, перед самым поворотом, перешёл на быстрый шаг, трясущимися руками, снял ружьё с плеча. Посмотрел на небо: — Спасибо... Спасибо!

Случай с зомби из-за угла, едва не стоивший жизни во время облавы, повторять не хотелось категорически, не говоря о больнице. Оглянулся, самые резвые, из подгоняющих мертвецов, будут здесь, секунд через двадцать, не ранее. Готовясь мгновенно сорваться в «спринтерский» забег, по центру дороги вышел на перекрёсток. Почти пусто, несколько вялых доходяг в изорванных, окровавленных лохмотьях не в счёт. Заметив меня, они двинулись встречать «гостя», а я побежал на них, немного забирая вправо, ближе к обочине, туда, где стояла автобусная будка. Ожидая, что за ней, вполне могут быть, неприятные «сюрпризы», а я ими, уже сыт по горло. Как и надеялся, мой манёвр вынудил мертвецов двигаться туда же. Когда до столкновения оставалось метров пять, резко рванул влево, обегая зомби и остановку, за которой, кстати, никого не оказалось. От такой же постройки на встречной полосе, ушёл аналогично, зигзагом. Далее, никаких проблем не встретил и остановился только тогда, когда выбежав, на «финишную» прямую, перед самым домом, увидел на дороге, как пара десятков мертвецов, жрут «собратьев», убитых Михаилом и военными. Увлечённые процессом, поглощения трупов зомби, прозевали мой «старт» и опомнились, когда до заветного окна оставалось пробежать метров десять. Краем глаза заметил, что один из пожирателей, не вставая, на четырёх конечностях, длинными скачками несётся наперерез. Развернулся, похолодев от осознания, не успею, вскинул ружьё, которое больше не спешил убирать за спину. Неожиданно мутант, увидев, направленное в морду оружие, сиганул в сторону и в несколько прыжков скрылся за углом, бросив менее сообразительных «товарищей». Я же, не дожидаясь, когда отставшие зомби накинутся на меня, помчался к дому, искать спасения в знакомой квартире.

«Почему окна закрыты?», — промелькнула паническая мысль, а затем, заметил, ещё влажный, след обуви, на серой стене. «Ебать, попал!», — тормозить смысла не было, настигнут. Оставалось одна возможность, оттолкнувшись с разгону от препятствия и, изменив направление движения, попытаться уйти. Так и сделал, попутно, саданув прикладом, в харю ближайшей твари. Снова бег, на грани сердечного ритма, на последнем воздухе в лёгких. В противоположную сторону от направления, куда убежала, осторожная, прыткая «гадина». А на улицу, из дворов, уже выходили мертвецы, что так и плелись за мной от больницы.

«Лестница!» — закидывая ружьё за спину, вспомнил, что люк, так и остался открытым. Плюнув на предосторожности, не до них, забежал за угол. Так, метра два и прибитые доски, скрывающие ступени от шаловливых детей и дураков, что лезут на крышу. Плевать. Разбег. Упор ногой в стену. Прыжок! Есть...

Клещом, уцепившись за деревяшку, рывком подтянулся выше, подобрав пятки к заднице. Лестница не широкая, вполне хватает размаха рук, чтобы по краям обхватить, лишь бы приколоченные гвоздями доски выдержали, да на спине никто не повис. Напрягая оставшиеся силы, на кончиках пальцев, как скалолаз, полез вверх, затылком ощущая холодок страха. Почти физически чувствуя, как вернувшейся монстр, прыгает на спину и, сжимает челюсти на основании черепа и мы, летим на асфальт! Обошлось. Ещё вот-вот, ещё немного и доски кончатся. Дальше нормальные, железные ступени, пойдут а внизу, собрались и мычат, голодные «зрители».

***
Подмосковье, 12.04.2008г., 15:00

Почти под крышей, по-морскому обхватив лестницу ногами, снял ружьё. В доме кто-то есть, или был. Теперь, когда на хвосте не сидит неотвратимая смерть, а значит, побарахтаюсь ещё, наученный опытом, я не спешил рисковать. Осторожно выглянул, пусто. Перевалился через невысокий бортик, посмотрел вниз, злорадно подумал — «Ну и стойте там!». Переводя дух, не забывал поглядывать через край, на дорогу. Опасался, что быстрый и «мозговитый» мутант, повторит мой путь. Успокоился, только когда увидел, как тот, бестолково глядя вверх, потоптался и ускакал, доедать покойников на дороге.

Что дальше? По идее, подъезды дома зачищены, опасности там нет, вполне можно попробовать проникнуть в один из них. Но, люки закрыты, а значит, придётся шуметь, пытаясь выстрелами сбить запоры. Это не может остаться незамеченным, тем или теми, кто прячется внизу. Ждать, когда мертвецам надоест караулить у лестницы, можно неделю. А пить, после получасового бега, хочется уже сейчас. Хоть бы одна лужица на крыше была. Припал бы, не раздумывая и, жадно, по-звериному лакал но....

Придётся лезть в подъезд, я имею на него прав, не меньше того, кто его занял.
Мягко ступая, прокрался к спуску вниз, всё, как и оставил утром, щеколда надстройки не задвинута. Аккуратно потянул слегка скрипнувший люк, не заперт. Замер прислушиваясь. Тихо. Спуск. Озираясь, осторожно сделал первый шаг, дверь в квартиру Михаила, слегка приоткрыта.

«Вроде так и было, Лёхина нараспашку, это я не закрыл».

Запах мертвечины в доме не смутил, трупы упокоенных жителей, в ваннах разлагаются. Улица почти сравнялась по зловонию с подъездом, только ветерок посвежей. Осторожно выглянул, вниз из-за перил, на лестнице пусто. Несколько, бесконечно долгих мгновений, стоял, целясь в просветы между перилами. До ломоты втискивая приклад в плечо. Никого. Капелька пота, со лба, прокатилась по носу и полетела вниз. Выпрямился, усмехнулся. Кто бы там ни был, он сейчас, тише воды, в квартире сидит. Боится в подъезд, нос высунуть.

Не успел даже дёрнуться, когда перед глазами, мелькнула, сдавив горло, тонкая проволока, а в спину упёрлось, что-то твёрдое. Затрепыхался, но было поздно. Палец сам выжал спуск. Оглушительно громыхнула «Сайга», а затем, выскользнув из внезапно обессилевших рук, покатилась вниз по ступеням. Теряя сознание, услышал густой, басовитый шёпот, у самого уха, — Тихо, тихо, тихонечко!

Тьма.


***
Очнулся от хлопков по лицу, крепко, со знанием дела связанным, подёргался, осознавая, пустая затея. Тело лихорадочно искало варианты, но мозг, хохоча, говорил голосом старого еврея, — «Не привык оставлять противника за спиной!» — эх, Семён Маркович, похоже, меня безумие настигло.

Огненно рыжий мужик, с Михиной «Сайгой» в руках, убедившись, что я пришёл в себя, более не проявлял агрессивных намерений. Напротив, поднёс бутылку воды, придержал голову, дал напиться. Потом, сев на принесённый откуда-то табурет, стал задавать вопросы. Кто таков? Откель взялся, почему в чужой одежде, где ствол достал, зачем именно в этот подъезд залез? Врать и изворачиваться смысла не видел, не следователь допрашивает, а мужик с ружьём в руках. Но и рассказывать всю правду, особенно про былую, мою жизнь, тоже не стал. Впрочем, она его и не интересовала. Поэтому без утайки поведал как есть, не забыв описать все злоключения с самого побега из ОВД, о причинах задержания тоже рассказал.

Дядька похмыкал, попутно удивляясь моей везучести и… достал здоровенный нож.
Извиваясь, попытался отползти, но только рассмешил мужика.

— Ну, ну, куда же ты? Я, лишь верёвку срежу! Не дёргайся, не пораню. — Сказал он, рассекая бечёвку, стягивающую за спиной руки. — Вот так, не сильно затекли? С ногами помочь или сам?

— Нормально. Сам. — Буркнул я, сбрасывая остатки верёвки с щиколоток и вставая.

— Значит так сынок, ружьишко, я пока у себя подержу! Вам, молодёжи нонишней, оружие лучше вообще, не доверять, — продолжил он, присаживаясь на табурет и указывая мне на кресло, что стояло напротив, — сами поранитесь или подстрелите кого, ненароком.

Я сел, но не в кресло. На подлокотник, подобрав ноги так, что в любой момент мог сорваться с места. Мужик же, положив дробовик на колени, от спички прикурил папиросу, без фильтра, выдохнул дым в потолок, — Я, так понимаю, вопрос решённый и обсуждению не подлежит?

— Что так? — с вызовом бросил в ответ, готовясь, если понадобится, силой забрать своё. — Это, вообще-то, ствол моего… друга!

— Ты, когда с крыши спускался, палец на крючке держал? Держал! Патрон в патроннике. С предохранителя снят. — Отправил он к потолку, очередной клуб дыма.

— И чё? — не понял я, суть претензии.

— И чё?! — взорвался он, — Да ты парень, куда только им не «тыкал», пока лез. И в ногу. И затылок почесать умудрился! Всё с пальцем блядь, на крючке! — он внезапно успокоился и снова затянувшись, продолжил — Как не отстрелил себе ничего?

Я промолчал, вспоминая, делал ли я то, в чём меня обвиняют, а мужик, по-отечески, с превосходством усмехнувшись продолжил, — Везунчик, одним словом! Ты хоть пользоваться умеешь?

Хотел сказать, что да и уже стрелял, но замялся, а он, всё поняв, покачал головой, — То-то же! Потому и тебя, кстати, неласково встретил. Во избежание, так сказать.

Меня захлестнуло, острое чувство несправедливости, ведь это мне, Михаил, доверил своё ружьё. А этот рыжий «хмырь», сначала придушил, а теперь папу родного «лепит»? Расстояние, менее полутора метров, он даже не поймёт, как я его спать отправлю.

— Слишком тихо ходишь… дядя!

— Я сынок, до армии, тайгой жил. Да и после, промысел не бросил, а там, только так и надо, — хрипло, почти рыча, сказал он, — стреляю, быстро, метко и даже на звук. Поэтому говорю, не дури.

— Это мой ствол, ищи себе другой! — зло прошипел я, внимательно следя за движениями мужика, который уже понял свою ошибку, когда, положив дробовик на колени, фактически лишил себя оружия. Дёрнется или за ножом потянется, «вырублю».

— А силушки, хватит? — сощурив глаза, спросил он, бычкуя папиросу, растерев тлеющий уголёк между пальцами и по-волчьи, глядя исподлобья.

— Ты удивишься! — дёрнув бровь, ухмыльнулся я, слегка подавшись вперёд, готовый ко всему.

— Ладно парень! — Неожиданно, примирительно, выставил руки мужик, не сводя, впрочем, с меня пристального взгляда. Продолжил осторожно, — Извини, коль что не так! Мне, эта твоя, погремушка, нахер не всралась! Мне б, до нарезного добраться. А картечью, по зомби, только в упор или ворон пугать. Таскай, если хочешь, но, стрелять буду я. Да и сам посуди, я мог тебя и придушить, и связанным оставить. Одному выжить тяжко, кто-то должен за спиной быть. Уговор?

Всё ещё злясь, но понимая и принимая, его правоту, я кивнул. Но…

— Доверие, нужно ещё заработать папаша! После твоего, фееричного, выхода, я даже не знаю, стоит ли?

Дядька медленно отщёлкнул магазин, затем не поднимая ружьё с колен, передёрнул затвор, выкинувший цилиндр патрона из ствольной коробки. Двумя руками поднял «Сайгу» и протянул её мне. Отказываться, я не стал.

— Давай так сынок, я стрелять умею, а ты, чёртов везунчик, знающий город и окрестности. Держимся вместе, я тебя стрелять учу. Идёт? — протянул он руку, — Игнатий, можно «Дядька».

Я готовый к любой неожиданности, кивнул и пожал её, назвавшись, хотя он, моё имя, уже и так знал. Удивляясь, как, в таком невысоком, щуплом на вид мужичке, помещается хриплый, рокочущий бас. Более всего, напоминающий тембром Высоцкого, которого, так любил слушать отец.

***
Подмосковье, 12.04.2008г., 20:00

Сидим у костерка, разведённого в большой сковороде, что бы не подпалить рубероид, которым застелена крыша. Пьём крепко заваренный чай, из Лёхиных запасов, с какими-то травками, которые Игнатий достал из своего рюкзака. Беседуем. Мужик ружьё чистит, бережно, с любовью.

Судьба у дядьки интересная. Лет ему, едва за тридцать, а с виду не менее сорока дать можно. Лицо красное, обветренное, в веснушках, аж до шеи. Говорит, у Коми (финно-угорский народ в России), многие такие. Не в плане конечно, что выглядят плохо, просто, помотала его жизнь, а девки говорит, у них красавицы, волосы, у всех почти, золотистые или рыжие, глаз не оторвать.
Родом из Сыктывкара, с детства охотился с отцом, бывало «браконьерил». Отслужил на границе «срочную», потом остался по контракту, а вернувшись, домой, снова взялся за промысел. В основном «пушнина», но, капиталов не заработал, едва хватало на пропитание, поэтому и семью не завёл. Работал таксидермистом (делал чучела из шкур животных), запил, а затем, взялся за старое и попался. Отсидел трёшку, по два пять восемь (УК РФ Статья 258., Незаконная охота.) и начал, туристов-охотников по тайге и лесотундре водить, места показывать. Тут-то денежки и пошли, да только кому они теперь нужны.

В первопрестольную приехал, повидать дружка армейского и родню подмосковную навестить. Планировал до конца мая задержаться, чтобы двадцать восьмого (28.05 День пограничника), впервые за много лет, всей заставой собраться и «гульнуть» в Парке Горького. Не судьба. Едва утром, девятого, на Ярославский вокзал прибыл, началось «светопреставление».

В столице войска, паника, пробки. Братан армейский трубку не берёт, а у родни только городской знает и адрес домашний. Так до обеда и шатался словно неприкаянный. Хорошо хоть метро работало, добрался с грехом пополам до Новогиреево, а дальше никак. Таксисты такие суммы ломят, что даже ему не по карману, тем более, «налички» на руках нет почти. Пошёл пешком. Для таёжника, дело привычное. Ну и насмотрелся по дороге. Понял, что происходит, едва цел ушёл. Три дня в какой-то даче, у дороги, прятался, а когда мертвецы, погнались за кем-то, дал дёру. Сунулся, к родне, а там дверь, запертая и только трупы, «дострелянные», у подъезда валяются, да буковки, нарисованы. В одном дворе зет, в другом галочка, в третьем крестик или нолик. Думаю, метки ставят, что подчистили, стал быть! Так сюда и прошёл, пока не зажали, а тут окно открытое.

— Ну, дальше ты и сам знаешь. — Закончил Игнатий, собирая Сайгу и протягивая мне.

— Оставь, у тебя, от ружья, толку больше будет. — Ответил я и спросил, — Ну так что, завтра со мной пойдёшь?

— Пойду, Максим, не сидеть же здесь одному.

На том и порешили. Поболтали ещё немного, допили чай, а затем разошлись спать. Он к Михаилу, я к Лёхе.

Подмосковье 13.04., примерно 8:00

***

«Погода с утра на редкость хороша, на небе ни облачка, весеннее солнце ласково греет, а лёгкий ветерок лениво ерошит чёлку красавицы, что придерживая меня под локоток, идёт рядом. Неспешную прогулку слегка омрачает неловкость из-за того, что сердце моё вроде бы занято. Моя спутница тоже об этом знает, как ведает и то, что старая подруга давно меня бросила и у неё скоро свадьба. Это меня уже не злит, скорее печалит. Сам не пойму, как из бодрого пацана, превратился в меланхоличного страдальца, убивающего себя алкоголем, хотя давно уже сомневаюсь - люблю её или просто отказываюсь отпустить.

Мы идём по светлой стороне улицы и всё чаще, будто случайно, бедро красавицы касается моей ноги. Делаю вид, что не замечаю но, признаю это весьма волнующим. Она вздыхает, её голова ложится мне на плечо. Улыбаясь приобнимаю её и повернувшись, тону в бездонных зелёных омутах. Её руки, на моей шее. Молчим. Да и зачем слова? Слишком много накопилось между нами. Сегодняшний день, обещает быть особенным. Она улыбается, но глаза, влажны от подступающих слёз. Удивляюсь, может обидел ненароком? Внезапно у самого щиплет глаза и ком в горле, от такого простого, но неожиданного озарения: «Мы столько лет знакомы!».

Светлая грусть от осознания безвозвратно утраченного: «Почему раньше не замечал? Ведь на поверхности лежало. Все эти взгляды украдкой, улыбки, якобы случайные встречи...».

— Может быть ...ещё не поздно? — с надеждой спрашивает она, словно читая мысли.

Качаю головой: — Прости...

Девушка, поднявшись на цыпочки, робким поцелуем касается моих губ: — Молчи! — шепчет она. Затем испугавшись внезапного порыва, отстраняется, опустив глаза, её лицо заливается краской. Отвернувшись, она пытается уйти смущённая и раздосадованная тем, что я не ответил на поцелуй. Проклиная себя шагаю следом, хочу прижать к груди, успокоить и не отпускать никогда. Наконец-то понимая то, что сердце знало давно.

— Прости... — Шепчу ей и нежно целую. Она поднимает влажные глаза, в них надежда и тревога.

Что-то не так. Не правильно. Оборачиваюсь. Бывшая стоит напротив, в одежде своей матери, руки скрещены, глядит сухо, раздражённо. Губы гадко кривятся, с языка слетает что-то презрительно нецензурное. Впрочем, мне уже всё равно. Хочу сказать, чтобы валила лесом. Но, не успеваю даже рта открыть. Над головой с жужжанием разбилась о стену стайка шмелей. За ворот сыплется, выбитое из кладки крошево. Мгновение спустя, раздирая перепонки, где-то за спиной, отбойником стучит пулемёт.

— Бе-еги! — Кричу, но не слышу свой крик, словно вата во рту. Девушки срываются с места. Сам же мешкаю, нога не слушается, безвольно волочась по земле. Падаю. Замедленно, словно во сне, наблюдаю, как успев проскочить, укрывается за углом Аня. Где Наташа не знаю, одно хорошо - на простреливаемой улице её нет. Пулемёт молотит не переставая. Пять, три, четыре, снова пять. Стрелок, что-то крича, долбит короткими очередями, отсекая от спасительной стены. Заставляя жаться ниже.

— Мелкая? — зову девушку, но в ответ, слышу Наташкин голос: — Прости Макс! Нам тебя не вытащить! Прощай!

В этот миг из-за угла на мгновение показалась и скрылась тёмно-каштановая головка, с испуганными блюдцами глаз. В ту же секунду по стене замолотили тяжёлые пули.

— Держись Максим! — кричит Аня, больше не высовываясь, — Мы что-нибудь придумаем!

Её голос придаёт сил, я вскакиваю, решаясь на рывок но...

Пулемётчик вспоминает обо мне. Вновь падаю. Вжимаюсь в рыхлую землю так, что не вдохнуть: «Всё кончено! Пристрелялся. Не уйти!» — горькая мысль и ком в горле.

— Су-ука-а! — в бессильной злобе кричу я. Стрелок хохочет и, вцепившись в рукоятки, давит гашетку. Воздух кончился. Открываю рот, подобно выброшенной на берег рыбе, но вместо кислорода пустота. И голову не поднять. Чиркает по кепке, срывая, унося прочь. Прикрывающими затылок ладонями чувствую обжигающую вибрацию проносящихся пуль. Краем глаз замечаю, как из-за угла, за которым спрятались девушки, к моей распростёртой фигуре медленно ковыляют мертвецы. Несколько босых, покрытых струпьями грязных ног с заскорузлыми ногтями. Я вижу как они спотыкаясь и шаркая приближаются. Липкий ужас сменяется, безысходностью страшной догадки: — Как же так, туда же… там же… девчонки? — вою навзрыд, переворачиваясь на спину.

Последний раз взглянуть в небо, сделать вдох: — «Значит, помирать пора» — отстранённо сознание фиксирует очевидное. Смиряюсь, шепчу пустоте: — Мама... Я скоро буду! Мелкая... прости!

Воздух ворвался в лёгкие. Мучительно захотелось жить. Безумная обида, ужас, жалость и облегчение: — Всего лишь сон…

Вдох-выдох. ВДОХ. Под несмолкающий стук в дверь. ВЫДОХ. Сел в кровати. Несколько секунд растерянно оглядывался, глотая воздух. Образ, заплаканной, но улыбающейся Ани, пылал в голове. Пытаясь отдышаться рухнул на мокрую от пота подушку и, охваченный внезапным приступом дикого, разнузданного веселья захохотал.

Стук в дверь смолк, но спустя несколько мгновений возобновился с удвоенной силой: — Макс! Харе ржать! — Медвежий рык рыжего охотника, едва ли не заглушал устроенную им же пулемётную атаку двери. — Отворяй уже! На дело пора!

— «Охренеть! Ему как будто вообще, похер на всё. Мертвецы под окнами, жрут трупы, бандиты по городу бегают... рыжему начхать!» — раздражённо думаю я и кричу, — Угомонись! Сейчас... открываю!

По-быстрому протираю «зенки» и медленно плетусь к двери. В коридоре зеркало. Взгляд мельком: — «Сука... Глаза красные, морда опухла. Западло пацану, в таком виде палиться! Ну и похрен!» — нарочито позёвывая, пытаюсь изобразить, что просто «помят» спросонья. Щеколда в сторону.

Игнатий врывается в квартиру, как комендант общаги, к решившим «прибухнуть» студентам. Удивлённо таращится на меня, будто впервые увидел. Хмыкает: — Ревел что ль?

— Нехер ржать! Заманали такие побудки! По чужим углам. То мертвяки у клетки, то выстрелы, то матюгальник орёт, теперь вот кошмары... Блядь!

— Ладно, малой, я и не думал! — перебивает мужик, продолжая «лыбиться», — Бивни чистить и на зарядку. Бегом! Что за взгляд?! Офигел от счастья?

Я уже почти успокоился, поэтому отвечаю с ленцой. Зевая и почёсывая плоский живот под футболкой: — Да не-е... если только, самую малость. — Затем ухмыляюсь многозначительно, хрустя костяшками набитых кулаков, — А ты... никак решил к спорту приобщиться? Так не стесняйся. Знак только дай ...покажу, пару приёмов! Скажешь тоже. На зарядку!

Игнатий смеётся: — Ну, раз ты в норму пришёл, тогда ладно. Отбой зарядке. Погнали на крышу, я уже костерок развёл. Чайку хлебанём, да и пожрать надо.

— С травками? — воодушевился я, вчерашнее чаепитие понравилось как необычностью вкуса, так и даруемым бодрячком, — Что за отвар кстати?

— Саган-даля! — важно отвечает рыжий, — Шаман-трава, с Алтая. Туристы привезли. Распробовал?

— Ничего так. Ладно. Иди, сейчас поднимусь.

— Накинь, что-нибудь. Моросит слегка.

— Так может, ну её, крышу? Здесь бы заварили.

— Костерок?! В квартире или подъезде? — сделал вид, что засомневался Игнатий, — Можно конечно. Если с умом. Но, ну его на хер. Дымом, на месяц провоняешь, а стирать где? Да и мертвечиной дышать неохота...

— Думаешь, на улице не смердит? — удивился я.

— Смердит, — легко согласился охотник, — но разницу, сам поймёшь и… знаешь, что я тебе скажу малой? Привыкай ...к жизни под небом. На бегу и всегда оглядываясь. Теперь только так!

— Типа бомжей?

— Вроде того. Но, без вокзалов и теплотрасс, а вместо ментов... ну ты и сам, догадываешься. — Сказал он, выходя на лестничную клетку.

— Думаешь, долго так протянем? — остановил я его, прекрасно зная ответ и, всё равно, надеясь услышать другой.

— Нет. Недолго, — сказал рыжий, — рано или поздно, тебя укусят... или убьют, что, вообще-то, одно и то же. И тогда, настанет твоя очередь гонять живых и жрать трупы на улице. В любом случае жизнь тебя ждёт новая, увлекательная!

— Спасибо! — крикнул я вслед, — Приободрил!

***

Сидя на принесённом табурете, я двумя руками обхватил горячую чашку. Делал маленькие глоточки, стараясь не обжечься и не думать о том, что возможно, весь мир доживает последние деньки. Смотрел на догорающие доски, ещё недавно бывшие чьей-то мебелью. Бодрящий чаёк под моросящим дождичком, шёл великолепно. Я вынужденно согласился с Игнатием. Здесь, гораздо лучше, чем в пропахшем мертвечиной подъезде. Лёгкий ветерок уносил тошнотворные ароматы тлена, не давая застаиваться, отравляя смрадом округу. Перемешивая с воздухом из бездонных запасов, затянутого серыми облаками неба и горьким дымом случившегося ночью пожара. Горелый запах, расползшись по округе, почти заглушил вонь разлагающихся тел. И за это, я ему был отдельно благодарен.

Мой новый товарищ сидел на таком же табурете напротив. Кутался в длинный целлофановый дождевик, найденный и присвоенный в одной из квартир. Бережно укрыв плащом карабин, который теперь, не выпускал из рук, он задумчиво глядел на поднимающиеся над крышами, похожие на чёрный туман клубящиеся сгустки.

— Дымок в тему пошёл, хоть пожрали нормально, — заметил мой спутник, глядя как ветерок, разгоняет, дым по округе, — Интересно, что там за пожарище стряслось?

— ХэЗэ, зомби вроде, огнём пока не пользуются, — ответил я, допивая чай, — один фиг по пути, вот и посмотрим.

— Да? — выгнул бровь Игнатий,— А где там твоя мусарня? За теми домами? Не она ли, часом дымит?

— Да ладно?! — отмахнулся я, удивившись, — С чего бы ей? Там и брать-то, больше нечего, всё при мне вывезли.

— Не скажи! — криво ухмыльнулся товарищ, — Власти то ...как таковой здесь больше нет. Как думаешь, что братва местная, почуяв волюшку, творить начнёт?

— Ну, что всегда, наверное, отрываться по-всякому. — За почёсыванием носа я попытался скрыть замешательство: — Бухать там, грабить, да девок драть. ОВД им теперь накой сдался?

— Вот! — поднял палец вверх охотник, — Поверь, я эту публику, уж всяко побольше тебя знаю. И отделение твоё, они запалят, как говорится — для души! Потому что всегда хотели, а теперь ещё и могут. Как символ новой жизни, полной невиданных доселе возможностей. Так-то.

— Типун тебе на язык! — вновь отмахнулся от него, — Заберу там, то что надо. Тогда и пусть полыхает к чертям.

— А всё же, — не унимался собеседник, — что если выгорело там всё? Есть понимание, что дальше делать?

— Ну, ты вопросы задаёшь. Сначала туда дойдём, а там видно будет.

— Не-е, — протянул посерьёзневший Игнатий, — так не пойдёт! У тебя всех идей - залезть в отдел и блин... телефон с ключами вернуть, да тренеру позвонить. Дальше что?!

— Ты чё докопался? — от осознания его правоты, я начал заводиться, вставая с табурета: — Сказал же. Там посмотрим! — слова прозвучали более жёстко, чем хотелось.

— Слушай сюда. Сынок! — взгляд попутчика стал колючим, но голос спокойный. На губах сухая улыбка. Он тоже встал и как бы невзначай, шагнул назад. Карабин, поперёк живота, на уровне пояса, — План твой - говно! Но, самоубийцам сгодится.

— Думаешь? — Ухмыляюсь и шагаю вперёд влево, закручивая дальше от ствола, — «Блин, что у него в голове? Пальнёт? Дурак, сам ему оружие отдал!» — На дробовик, намеренно не гляжу, чтобы не провоцировать, раньше времени: «Слишком далеко. Ещё немного и достану...».

Дядька, цыкнув, вздыхает и делает полшага назад, поворачиваясь ко мне, качает головой. На лице снисходительно-дружелюбная улыбка. Голос елейный, будто с дурнем разговаривает: — Повторяю. Что? Делать? Будем? Если у ментов, ничего не найдём? А если тренеру не дозвонимся?! Ты, глазки-то, не закатывай! Я тебе, вопросы по делу задаю.

— А если, а если... Короче... Не хочешь идти, сиди здесь. Сам справлюсь. — Зло отрезал я, глядя в глаза мужику: — «Похоже, без ружья я остался и без помощи. Ноги бы теперь унести! Смотрит как на покойника. Я не зомби, мне картечью, куда угодно можно. Дёрнусь и всё», — отвернулся и, не спеша, пошёл в сторону спуска в подъезд. Хотелось казаться равнодушным. Не нужно провоцировать бывшего браконьера. Но моя деревянная походка и прямая как палка, напряжённая спина, выдавали идущего к эшафоту с головой. Игнатий, молча сверлил меня взглядом. Осталось пройти пару шагов и нырнуть в подъезд. Затем бег по лестнице вниз. Основание черепа сдавило льдом, когда я услышал, как он сплюнул и выматерился: — Чёрт с тобой! — я остановился, прикрыв глаза, сейчас...

— Своей смертью, один хрен не умру! Нам бы ещё, барышню знойную спасти, чтобы благодарна была, ну и за что подержаться имелось. А?

— Неплохо бы! — Ответил я машинально, сам же вспоминая Анины глаза и улыбку.



Подмосковье 13.04., примерно 12:00

***

Разработка плана не заняла много времени. Для начала осмотрелись, мертвецов во дворе не было, во всяком случае на виду. Да и что им там делать, без еды. Те, что преследовали меня днём ранее, сейчас стояли истуканами на улице и никакой активности не проявляли. Трупы, лежащие там ещё вчера, были растащены по косточкам и обглоданы, а мы с дядькой на зубок не спешили. Если сделать всё быстро и тихо, проблем быть не должно. Во дворе было ещё достаточно брошенных автомобилей и поначалу хотели экспроприировать один, но решили, что искать ключи непонятно где, дело неблагодарное. Особенно учитывая, что я, даже приблизительно не знаю, где проживал владелец той или иной машины. А вскрывать и пытаться завести напрямую, рискуя нарваться на громкий вой сигнализации, что несомненно переполошит всю нежить округи не хотелось. Да и вообще, мертвяков на улице было многовато и если они попрут во двор, точно проблемы будут. Так что, отсюда решили уйти максимально тихо, оставляя возможность вернуться, если всё пойдёт наперекосяк. Пошли налегке. Прихватили только инструменты, вроде той дрели, которой Лёхину квартиру вскрывали. Вдруг и правда, ключи не найду, а вот из съестного взяли лишь по паре консервов и воду. Я начал было паковать жратву в дорогу, но охотник убедил, что такого добра, сейчас где угодно найдём и нечего обременяться лишним весом.

Немного постояли в подъезде, наблюдая двор в окошко на лестничной клетке, но ничего подозрительного не заметили и решили - пора.

— Готов? — не глядя в мою сторону, произнёс Игнатий и, дождавшись утвердительного «угу», вскинул ружьё и скомандовал: — Давай!

Я неспешно, стараясь не шуметь, немного приоткрыл дверь подъезда и вслушался. Тихо вроде бы. Немного присел, чтобы ненароком не угодить под выстрел, и распахнул дверь полностью. Ничего.

Двор был пуст и безмолвен. Только моросящие капли дождя по подоконникам, нарушали гробовую тишину. Ни выстрелов, ни привычного гула машин, с соседних улиц. Лишь растащенные костяки с обрывками грязной, окровавленной одежды, да следы протектора от грузовиков и бэтера на газонах.

Разумеется, первое впечатление оказалось обманчивым. Ни за что бы не заметил мертвяка, но опытный охотник, придержал меня за плечо, когда я уже хотел шагнуть наружу.

— Ч-шь! — шепнул он и указал пальцем в сторону того, что когда-то было детской площадкой, метрах в пятнадцати от подъезда. А теперь превратилось в развороченное тяжёлой техникой месиво из обломков крашеных труб и досок вперемешку с апрельской грязью: — Видал уже такого?

Сначала даже не понял о чем речь, но когда он раздражённо указал пальцем, похолодел. Пойди один, и кирдык - отмучался раб Божий! В жизни бы не заметил, почти стелящуюся по земле тварь, чья серая спина, едва торчала над облупившимися от краски обломками песочницы.

Как не были мы тихи, монстр нас услышал и затаился. Скорее всего именно в тот момент, когда мы, с предосторожностями открывали дверь и только попытка выманить нас на улицу спасла от неминуемой гибели. Бросься он в момент, когда я, приоткрыв дверь, прислушивался к шорохам и мутант уже бы резвился с нами в подъезде, а там кто знает, успел бы Игнатий хоть что-нибудь сделать. Себя в расчёт не беру, насмотрелся в ОВД, а чудище было очень похоже на мертвого прапорщика. В этом я убедился мгновением позже, когда твари надоело ждать и она, с места прыгнула в сторону распахнутой двери. Грохнул выстрел и атакующий мертвец дёрнулся. Словно самолёт с курса сбился и рухнул в грязь, будто на невидимую стену налетел. К моему великому разочарованию, голова осталась цела, как и все конечности, хотя я успел заметить страшные, развороченные картечью раны по всему телу мутанта. Но, даже они не остановили ожившую мерзость. Едва коснувшись земли, расплескав при этом во все стороны не до конца оттаявшую лужу, монстр сорвался с места и стелясь по земле побитой шавкой рванул прочь.

— Знает падла, силу оружия! — зло, хрипло, видно что тоже проняло, выдавил Игнатий, когда я захлопнул дверь. — Вот, от такой же херОтины, я на даче прятался! Ну ничё, теперь повоюем. Открывай!

— Уверен? — С сомнением уточнил я, но охотник только отмахнулся, заталкивая патрон и снова примыкая магазин, — Если сейчас не выйдем, завтра их может быть две, а то и десять. Пока здесь сидим, они на городе отжираются и кто знает, сколько такой вот хреноты, придёт за наш счёт отобедать, задержись мы на день-два. Так что открывай, пока она одна, не ссы!

— Готов? — уточнил уже я, не став спорить и услышав ответное «всегда», толкнул дверь.

Как я и думал подранок и не собирался далеко убегать, серая спина то и дело мелькала, то тут, то там возле брошенных машин на противоположной стороне двора. Показалось даже, что тварь, увидев нас дернулась прочь но, не добежав до угла дома, гадина длинным прыжком заскочила за ближайший автомобиль и затаилась. Пока я, вытаращившись, следил за нежитью, которую Игнатий удостоил лишь мимолётного взгляда, к нам уже спешили первые шустрики с улицы. Вот на них, ещё не пуганных, только крикнув мне, — Не зевай, следи за мутантом! — охотник и обрушил шквал дроби и картечи.

Восемь оглушительных раскатов, в небольшой коробочке домов, гуляют эхом. Щелчок отсоединяемого магазина. И снова, уже другого - вставляемого. Очень хочется обернуться. А ну как, мертвецы близко. Набегают. Вытянув окровавленные руки и давно драпать пора! Но нельзя! Упущу, когда мутант за другую машину переползёт, тут его из виду и потеряю! И всё… амба! Писец котятам!

— Снаряди! Да не отвлекайся! — чувствую толчок в спину, тяну руку, пояс-бандольер с патронами и пустой магазин. Едва не уронил, когда жахнул очередной выстрел! Выругался и занемевшими внезапно пальцами, начал по одному вытаскивать цилиндры патронов.

— Быстрее! — орёт охотник.

Ломая, не стриженные несколько дней ногти, матерюсь. Заталкиваю патроны. Паника. Я едва успел забить два картонных цилиндра, а охотник расстрелял почти весь магазин. Штук шесть точно влупил, могу и ошибаться. Понял, не успеваю. Да ещё и уронил патрон. Ору с досады. Шарю под ногами, быстрый взгляд вниз. Вот он, в руке. Выстрел. Игнатий хохочет зло, — Н-на! С-сука! Выкуси бля!

Патрон в магазин, достаю другой. Еще пару мгновений. Толкаю патрон на место, достаю следующий. В этот момент тварь устала ждать. Длинным, распластанным почти по земле прыжком, мутант переместился под ближайшую машину и стал немного ближе к нам.

— В подъезд! — заорал я и не выдержав оглянулся. Со стороны улицы, в нашу сторону, шатаясь на все лады, ковыляло десятка полтора мертвяков. Именно от таких, я вчера так удачно по улицам бегал. Шустриков Игнатий выбил. Большинство окончательно упокоив, а иных так размотав, что валялись они теперь и конечностями бессильно по земле елозили. Не будь мутанта, можно было рискнуть и повторить забег. Но не судьба.

Чемпион среди зомби, секунд через десять в закрытую дверь стукнулся, остальные замолотили спустя три, четыре, пять и далее. Мутант тоже отметился. Невольно ожидаешь тяжёлого дыхания, но нет, это не киношный маньяк. Просто слышно было, как нечто, быстрое и нервное, судя по рваному ритму, суетливо шныряло за тонкой железякой, ставшей вратами неприступной крепости подъезда.

Стараемся не дышать. Молчим, ошарашено смотрим друг на друга. На автомате догоняю патрон в магазин и сую его Игнатию. Берёт. Досылает. Неизрасходованный патрон вылетает на пол. Молча подбираю и заталкиваю в протянутый магазин с оставшимся там патроном. Повторяю, снова, снова и снова. Не лезет больше. Полон. Охотник тянет руку и забирает. Пальцем показывает - тихо и вверх. Киваю. Крадёмся.

Хорошо что Миха, не всё бухлишко вывез. Кое-что осталось. По сто грамм махом зашли. Когда Игнатий по стопкам начислил, даже вопроса не возникло. Молча жахнули, а затем и по второй следом. Только здесь отходить начал. Вроде когда один бегал, не так колбасило. Там что? Приперли и рванул прочь, а тут? Когда подъезд чистили, тоже иначе. Впереди Миха прикладом машет, позади дед с пистолетом, да и зомби, штук пять всего осталось, когда я с молотком влез. Теперь иное, а может просто дошло наконец, что с миром творится или от шока отошёл. Если раньше, как в тумане бегал, то теперь проняло. Теперь мы в окружении были и бежать я не мог, только не сейчас, бросив товарища по несчастью.

— Прости брат! — Неожиданно тихо, сказал Игнатий, — И спасибо. Я б так и палил. До талого. А потом в рукопашную. Ну и пиздец короче.

Чокнулись. Махнули.

— Оружие брат, — продолжил рыжий, — такая штука, что взяв в руки думаешь - что всё, теперь уж я бог. Ан-нет! Иллюзия. Так-то! Ещё? — указал он на ополовиненную бутылку.

— По крайней! — согласился я кутаясь в содранное с дивана покрывало. — Что делать то будем?

— Ну, всегда есть второй путь, даже если тебя съели! — ухмыльнулся Игнатий, разливая амброзию алкашей и указав в потолок добавил: — Но, не сегодня! Пьяный боец – мёртвый боец! Запомни это парень! Навсегда запомни!

Надо ли говорить, что это была не крайняя? Мы вылакали всё что оставалось у Михаила, а потом устроили долгий рейд по всем квартирам, в поисках не вскрытых ранее заначек. Хотели вскрыть через верх, соседние подъезды и пошарить там, но вывалившись на крышу залюбовались звёздами, а затем забили и разошлись спать.