Территория Европейского Союза, Коринф, 30 число 4 месяца 26 года, воскресенье, 28:00

Вадим переложил мелочь из трофейного кошелька Джердана в свой, а крупные купюры отправил в коробку с заначкой - там набралось теперь ровно две тысячи экю. В ту же коробку отправилось и золото - по его прикидкам, в двух цепочках и двух перстнях было не меньше пятидесяти граммов, что должно было дать, за вычетом банковского процента за конвертацию, еще 450 экю. Трофейное оружие и боеприпасы тянули на тысячу, даже после того как он отправил цинк демидовских патронов к АК в "Суфу": мысль о том, что боеприпасы лишними не бывают, Вадим усвоил еще в армии, а полторы недели в Новой Земле только подтверждали ее с каждым днем. Да и за прочую мелочевку пару сотен получить удастся. И вот теперь-то, думал он, поднимаясь в номер, пусть Аннабель только попробует высказать мне про мои доходы и сотню экю в неделю.
Аннабель все еще спала, поэтому совместный ужин и объяснения пришлось отложить, и за обещанным стейком Вадим спустился один. Ресторан был почти пуст - основная масса обитателей и гостей форта уже успели поесть, и теперь толпились у барной стойки. Заказывая второй за этот вечер антилопий стейк, Вадим попросил официантку сообщить Бахраму, что он здесь, и когда минут пятнадцать спустя официантка подошла к его столу с двумя тарелками и дополнительным прибором, рядом с ней шел Бахрам - с бутылкой узо и парой рюмок в руках.
- Отличный стейк, - похвалил Вадим, прожевав первый кусок, и поднял рюмку: - Ну, за нашу сегодняшнюю удачу, Бахрам!
- За удачу, Вадим! - кивнул тот.
Звякнули рюмки, узо обожгло пищевод.
- Крепкая, - просипел Вадим и начал быстро отрезать очередной кусок стейка.
- Ага, - кивнул Бахрам, - алкоголь они здесь гнать умеют.
- Умеют, - кивнул Вадим, прожевав очередной кусок стейка, - а ты давно здесь живешь?
- Почти два года.
- Сразу сюда приехал?
- Ну да. Мне не сильно хотелось в Халифат, так что прямо с базы "Средний Восток" я отправился на северный берег Большого Залива. Первый подвернувшийся мне корабль шел в Коринф, так я тут и осел. Поваром-то я и раньше был, еще в Ширазе.
- То есть ты здесь работаешь по специальности?
- Почти, - усмехнулся Бахрам, - я повар с университетским дипломом. В тот год, когда я выпускался, в стране и так было слишком много экономистов, пришлось временно идти работать поваром. А потом полиция заловила нас на вечеринке, где мы пили алкоголь, и карьерные перспективы накрылись насовсем. Хорошо, порки удалось избежать - помогли знакомства дяди, он у меня герой революции. Но пару месяцев в тюрьме я отсидел, пришлось заплатить большой штраф, а девушка, на которой я рассчитывал жениться, заявила что не хочет иметь со мной ничего общего. В общем, вербовщик Ордена мне очень вовремя подвернулся, думаю у него в полиции были информаторы. Перешел сюда с парой сумок, можешь себе представить.
- Ага, - кивнул Вадим, - теперь понятно, почему ты не стремился в Халифат.
- Ну да, там же жизни нет. Те же муллы тебе каждый шаг регулируют, ни повеселиться, ни выпить, ни с женщиной познакомиться на тему секса... Вдобавок там еще война с суннитами начиналась. Короче, примерно как дома, на Старой Земле. Ну и у вас в Израиле наверное такая же фигня творилась, нет?
- В смысле?
- Религиозный диктат, - пояснил Бaхрам, отрезая кусок стейка, - когда раввины тебе регулируют все области жизни.
- А это смотря где живешь, - улыбнулся Вадим, - в религиозном районе так и есть, а в Тель-Авиве или кибуцах вообще почти нормальная жизнь: можно есть что хочешь, пить что хочешь, встречаться и спать с девушками... И в субботу можно отдыхать как хочешь: есть где развлечься, есть где покупки сделать, при желании и подзаработать можно. Единственное что, общественный транспорт не работает, кроме маршруток, и свадьбы с разводами делаются по религиозному обряду - но если ты не ежегодно женишься, то тебе наплевать. Основная часть страны, понятное дело, где-то между этими вариантами: в субботу бизнесы не работают, и некошерной еды нет, но в частную жизнь никто к тебе не лезет.
- А в Иране сейчас вся страна - сплошной религиозный район, - вздохнул Бaхрам, - до идиотизма доходит. Раз вы жили рядом с арабами-мусульманами, то ты про традиции Рамадана знаешь, конечно?
- Знаю, - кивнул Вадим, - дневной пост, в течении месяца. У шиитов так же принято?
- Да, примерно. Так вот в Рамадан днем в Иране перекрывают все питьевые фонтанчики, чтобы никто не мог нарушить пост, попив воды. И это даже в жару, если Рамадан летом выпадает!
- Охренеть. В Израиле пост на Йом-Кипур, однодневный, но фонтанчики не перекрывают. Хотя страна в этот день вымирает почти - бизнесы закрыты, радио и телевидение не транслируют, машины не ездят, кроме чрезвычайных служб...
- Это как? То есть мне в моем личном автомобиле ехать в этот день запрещают!?
- Формального запрета нет, но кто соблюдает - не ездит, а кто не соблюдает - тоже не едет, из уважения к соблюдающим. А кому на все пофиг, в того дети камни кидают.
- Фанатики, - вздохнул Бахрам.
- Думаю, тут скорее другое. Какой мальчишка откажется от возможности кинуть камень в чужую машину, если ему за это ничего не сделают?
- Тогда их родители - фанатики, раз они позволяют это детям.
- В этом что-то есть, - вздохнул Вадим, и Бахрам разлил узо по рюмкам:
- За исчезновение фанатизма!
Они выпили, и Бахрам, помолчав, спросил:
- Слушай, а ты там в Израиле, учился в университете или колледже?
- Учился, - ухмыльнулся Вадим, - хотя у меня квалификация младшего инженера, она не совсем академическая. Ты, пожалуй, более образованный, чем я.
- И толку с того образования? - отмахнулся Бахрам, - Я бакалавр экономики, а работаю поваром. И честно говоря, жизнью доволен. У тебя по какой специальности квалификация?
- Электронщик.
- Аа, израильский хай-тек! Я о нем еще в Иране слышал. Но боюсь, здесь такого нет, даже у русских со всей их промышленностью. Так что я бы на твоем месте серьезно обдумал возможность поменять род занятий.
- Да, мне уже предлагали переквалифицироваться в ковбоя, - рассмеялся Вадим, вспомнив Владимира.
- Возможно, не худший вариант. Но я вот что хочу спросить: у вас в Израиле студенты так же живут, как в американских сериалах показывают? Ну там, все вместе в кампусах, студенческие братства, пьянки, вечеринки, все друг с дугом трахаются, курят "травку" и устраивают друг другу и преподавателям всякие приколы?
- Где как. Многие дома живут, с родителями. Я с родителями жил, и многие студенты так живут. Или снимают квартиры вскладчину. В общежитиях мало кто живет - обычно в них не хватает мест, братств у нас нету, и вообще все тихо и скромно. Хотя, разумеется, и вечеринки бывают, и пьянки с "травкой", и секса хватает - все же молодые люди.
- Ясно, - вздохнул Бахрам, - я тоже у родственников жил. Но друзья в общежитиях у меня были, и жизнь там была совсем не как в кино. Вернее, как в кино, но про армию, вроде "Цельнометаллической оболочки", минус оружие, но плюс молитвы постоянные.
- Ты смотрел "Цельнометаллическую оболочку"? - удивился Вадим, - У вас по телевидению показывают американские фильмы?
- Нет, конечно. Я по спутниковым каналам смотрел. У родственников была спутниковая "тарелка", у многих есть.
- И правительство разрешает?
- Нет, - Бахрам ухмыльнулся, - но уже ничего не может поделать. Многие дома покрыты "тарелками" сверху донизу. Правительство не может отправить в тюрьму половину населения, не так ли?
- Точно, - рассмеялся Вадим, - а с Интернетом у вас как?
- Довольно ограниченно. Все "не-исламские" сайты блокированы, "Фейсбука" нет, говорят, правительство даже мейлы просматривать может. Те ребята, которые больше с технологией дружат, ставят "Тор" и используют разные анонимайзеры, и на большинство сайтов попадают, а для меня это все - китайский.
- Весело там у вас.
- Ага, - вздохнул Бахрам, разливая узо. Некогда слышанная фраза всплыла в голове Вадима, и подняв рюмку, он сказал:
- За нашу и вашу свободу!
- Точно! - улыбнулся Бахрам, - Отлично сказано! Сам придумал?
- Прочитал где-то, уже не помню где. Слушай, Бахрам, а как люди все это терпят? Или большинству населения такая жизнь нравится?
- Кому как. Некоторым нравится, конечно. А те, кому нет... смотри, у нас не Европа и не Штаты. Мы не можем просто проголосовать, и аятоллы уйдут. Некоторые выходят протестовать на улицу, но их слишком мало. Полиция отстреливает их на демонстрациях, ВЕВАК - это служба безопасности - арестовывает участников, и их часто больше никто не видит. Даже разговаривая с малознакомыми людьми, надо быть осторожным: везде полно стукачей. А иногда людей арестовывают, после того как они пооткровенничали с близким другом или родственником. Это действительно страшно, Вадим, я не знаю, как у вас с этим в Израиле было, и можешь ли ты себе это представить.
- Могу, - кивнул Вадим, - не по Израилю, я ведь не в Израиле родился. Моя семья приехала туда из бывшего Советского Союза, и родители рассказывали, что в последние годы перед тем как он рухнул было примерно то же самое. Все боятся критиковать режим, но кроме этого - живут как хотят: смотрят американские фильмы на видео, слушают иностранную музыку, ездят отдыхать вместо демонстраций... И ждут перемен.
- В Иране тоже ждут. Многие готовы выйти на улицу, но боятся сделать это первыми н остаться в одиночестве. Старое поколение скучает по шаху, даже те, кто делал революцию, сейчас жалеют о своем участии. Мой дядя об этом говорил, и он не один такой. Если наследный шах, Реза Пехлеви, вернется в Иран, народ будет с ним.
- Я читал, что при шахе наши страны не враждовали, а торговали между собой. Иран продавал в Израиль нефть, покупал оружие, и все были довольны. А теперь аятоллы ежедневно угрожают нас уничтожить, хотя мы Ирану вообще ничего не сделали.
- Пока, - грустно улыбнулся Бахрам, - ваше правительство тоже постоянно обещает бомбить Иран.
- А ты думал, мы ляжем у будем ждать, пока нас всех убьют? Мы, знаешь ли, такие угрозы всерьез воспринимаем - нас уже достаточно раз пытались уничтожить. Но надеюсь, никто никого не будет бомбить - нашим странам делить нечего.
- Ну да, наши общие враги-арабы. Ты знаешь, в Иране многие из молодежи интересуются Израилем. Такая крошечная страна - и успешно напинала задницы всем окрестным арабам, которых намного больше. А потом построила сильную экономику, промышленность, хай-тек. И у вас еще и свобода, и люди живут как хотят, если не хотят жить по древним религиозным нормам. Многие иранцы хотели бы увидеть, как вы это делаете. Нет, понятно что вас поддерживают деньгами богатые американские евреи, но деньги не могут купить храбрость и силу, деньги не могут купить мозги, и свободу за деньги тоже не купишь, так что тут намного больше, чем деньги. Многие хотели бы съездить в Израиль, посмотреть. А вместо этого ходят на антиизраильские демонстрации. И я тоже ходил, когда учился, потому что кто не пойдет - тому стипендию отменят, а могут и вовсе исключить. А в Израиле, наверное, на антииранские демонстрации ходят только те, кто хочет.
- Наверное, - усмехнулся Вадим, - но никто не хочет на них ходить. Я никогда не слышал, чтобы у нас были антииранские демонстрации. Народ больше беспокоится из-за арабов.
- Грязные погонщики верблюдов, - скривился Бахрам, вновь разливая узо; он уже слегка захмелел, - Наши народы - наследники древних цивилизаций, мы строили величественные дворцы и храмы, пока эти суннитские собаки трахали коз в пустынях! За персидско-еврейскую дружбу, Вадим, мне очень приятно с тобой общаться!
- Мне тоже, Бахрам! - поднял рюмку Вадим, - За персидско-еврейскую дружбу, в ад суннитских собак!
Обратно в номер Вадим поднимался осторожно, и почти не отпуская перил: посидели они хорошо. Выпитое узо настроило его на добродушный лад, и увидев, что Аннабель проснулась, он поприветствовал ее совсем не так, как планировал, спускаясь вниз:
- Привет, дорогая! Жаль, что ты спала - ты пропустила прекрасный ужин и увлекательную беседу.
- Это с кем? - осведомилась подруга.
- С Бахрамом, ну с тем поваром, который тебя спас. Прикинь, он иранец, сбежавший сюда от режима. Такой классный мужик!
- Трофеи делили, под выпивку? Надеюсь, он тебя не обдурил.
- Не, трофеи мы поделили до этого, на трезвую голову.
- Ясно. И как, удачно прибарахлился?
- Нормально. Пара тысяч наличными, три ствола, немного золота и мелочевки разной.С машиной вышел облом - она оказалась древней развалюхой, да вдобавок и собственностью того козла, которого завалил Бaхрам. А жаль, хорошая машина была бы мне сейчас очень полезна.
- Почему? Что-то случилось с нашей "Суфой"? - с беспокойством спросила Аннабель.
Хрeнассе, "с нашей", подумал Вадим, чувствуя, как его добородушие быстро улетучивается. Быстро же она приватизировала мою собственность. Особенно учитывая все ее поведение за последнюю пару дней. Пожалуй, сегодня придется окончательно расставить все точки над "и".
- "Суфа" не наша, - сказал он, - и никогда не была.
- Ну хорошо, с твоей "Суфой".
- Это прежде всего. Но "Суфа" и не моя. Я, скажем так, договорился ее перегнать. и в Сионе должен отдать ее законному владельцу. Собственно, это одна из основных причин, почему я сразу решил ехать в Сион.
Аннабель промолчала пару секунд, а потом сказала:
- Вот так прикол. Теперь-то понятно, почему ты требуешь, чтобы я пошла работать. Ты, оказывается, не скупой, а просто нищий, и у тебя даже машина не своя!
- Я никогда не строил из себя миллионера.
- Все мужчины содержат своих женщин, даже те, кто не миллионеры! И только у тебя нет ни уважения, ни стыда, ни совести! Господи, за что мне так не повезло, есть ли в этом мире настоящие мужчины?!
- Это то, о чем ты так мило расспрашивала тех албанских засранцев? - возмутился Вадим, - Мне свидетели рассказали, что никто тебя не захватывал силой, и общались вы очень даже дружелюбно, прежде чем я пришел и испортил вам идиллию! Что насчет верности, настоящая женщина?!
- Я тебе не изменяла, и ты сам это видел!
- Ну да, потому что не успела. Но все к тому шло, и скажи мне, что я неправ!
- У меня не было с ними секса, мы только разговаривали! Ты сам хотел, чтобы я была независимой, чтобы я сама зарабатывала деньги, так чем ты недоволен?! Я независимая женщина,, общаюсь с кем хочу, и буду так поступать и дальше, точно как ты хочешь!
Да уж, подумал Вадим. Это уже не лезет ни в какие ворота - ее тряпкой, банкоматом и рогоносцем я точно не буду. Это были прекрасные полторы недели, полные приключений, секса и общения, но они, похоже, закончились. Сегодня. Сейчас. Он расстегнул свой рюкзак и извлек коробку с заначкой, затрофеенную несколькими часами раньше.
- Ты вчера напоминала, что я тебе половину трофеев с Порто-Франко должен? То есть три тысячи двести пятьдесят экю. Вот здесь, - и он швырнул коробку на кровать рядом с Аннабель, - две тысячи наличными и еще на пять сотен золота. В этой сумке, - и он пихнул в ее сторону сумку с трофеями, - еще на тысячу с чем-то оружия и снаряжения. Сдачи не надо, считай это подарком и благодарностью за прекрасно проведенное время. Мы сейчас в Европейском Союзе, так что свое обещание я выполнил и ничего тебе больше не должен. Одевайся, забирай свои вещи и вали из моего номера. Уверен, что в гостинице есть еще свободные комнаты, а если нет - ты, "независимая женщина", всегда сможешь найти себе место в чьей-нибудь кровати. Твои вещи, которые в "Суфе", я выгружу завтра утром, и можешь оставаться тут или ехать куда хочешь - отдельно от меня!
Аннабель прослушала этот монолог, часто моргая и не притрагиваясь ни к коробке, ни к сумке, и продолжала так же молча моргать еще несколько секунд после того, как Вадим замолк. А потом вскочила с кровати, упала перед ним на колени и с рыданиями обняла его за ноги:
- Пожалуйста, не прогоняй меня! Я сожалею, я очень сожалею! Я не собиралась идти с этими козлами, они меня силой потащили! Я только хотела, чтобы ты ревновал и хотел меня, я сожалею! Пожалуйста, прости меня, я буду всегда верной тебе, я буду слушаться тебя, я устроюсь на работу, как только мы доберемся до Сиона! Ты действительно самый лучший парень, которого я встречала, я хочу остаться с тобой, пожалуйста!