16 Глава.

- Ну, готовы?
Еще зеленые от морской болезни и донельзя несчастные на морду Иост и Клаус дружно кивнули головами.
- Да монсьор.
- Да не кривитесь, для дела так надо... – утешил я пареньков. – Вид нам надо иметь, что ни наесть подлый.
Оглядел себя... ну, да, вроде ничего не выдает благородную особу. Потертая зюйдвестка тюленьей кожи, растоптанные, бесформенные башмаки, широкий пояс с привязанной к нему тощей мошонкой*, да короткий рыбацкий нож в потрепанных ножнах. Конечно патлатый я чрезмерно – совсем не по простонародному, но это дело уравновешивает трехдневная щетина и общая чумазость морды лица. И оруженосцы мои под стать – вылитые рыбачки, коих на пристани в Кале не счесть.
Машкерад однако. И «Виктория» на бумаге принадлежит торговому дому «Ивен Редерхолле и компания», то бишь Исааку и мне. Читай, мне единолично. Сейчас на ней командует Альбрехт Борель, Исааков поверенный, а барон ван Гуттен, как бы вообще не присутствует. Нет, я не прихворал паранойей, а действую согласно инструкций Ле Гранье. Коему доверяю, ибо успел убедится что герцогский шут гораздо умней чем я его считал.
- Тиль, буду к вечеру, стоять под parami, команду на берег не отпускать. Понял?
- Под чем стоять ваша милость? – скорчил недоуменную рожу Веренвен.
- Быть готовыми к отплытию в любой момент.
- Как прикажете господин шаутбенахт! – вытянулся фламандец.
- То-то же...
Досмотр судна англы уже закончили и получив пару серебряшек в лапу благополучно отвалили, а вслед за ними на берег сошел Борель с приказчиками – составить таймшип* в конторе порта, да и вообще прощупать обстановку насчет возможных коммерческих негоций типа попутных фрахтов и по возможности сбыть поставу тюленьих кож. А за ним уже выскользнули мы.
- Пречистая Дева Богородица! – Иост ощутив под ногами твердую землю на глазах ожил и осенил себя троекратным крестным знамением.
Клаус от него не отстал, даже собрался бухнутся на колени, но был вовремя мной пойман за воротник. Вот черт знает что! Как из них настоящих моряков сделать? Ладно, что нибудь придумаю.
Итак, английский город Кале. Почему английский, ведь расположен он совсем не Туманном Альбионе? Ну, тут все просто, английский он по праву сильного. Отвоевали его бритты еще хрен знает когда и расставаться с ним не собираются. Но расстанутся, ибо на территории современной Франции никаких английских владений не наблюдается. А вот когда?.. Что-то такое мелькает в голове... кажись лет так через сто... или нет? Да, собственно, мне без разницы. Есть о чем думать. Так, куда нам сейчас? Что же такая грязюка... дерьмо...
Рыночная площадь, собор и замок – это составляющие любого крупного средневекового города... ну и конечно добавим сюда вонь и грязь – без них не обходится.
Кале тому не исключение. Рыночная площадь в этом городе вполне впечатляющая – называется она Площадью Оружейников. Собор тоже конечно присутствует – кафедральный собор Богоматери. Красив и величественен – этого не отнимешь, причем, как ни странно, полностью достроен. Ну, а что касается всяких укреплений – в Кале их с избытком, даже на главной площади сторожевую башню воткнули. А к грязи еще добавляется жуткая рыбная вонь, разносящаяся из порта по всему городу. Словом веселенькое местечко.
- Нам к собору, – дал я указание оруженосцам и первым ступил в мерзкую жижу покрывающую мостовую. – Тут совсем рядом...
Я попытался подбодрить свое сопровождение и осекся. Рядом – то оно рядом – вон шпиль звонницы торчит – рукой подать. Но это совсем не значит что мы туда быстро доберемся. Вон улочка куда то в сторону уходит. Клятые архитекторы! Но такая жуткая планировка совсем не плод их извращенной фантазии – а вполне такая голая функциональность. Средневековый город в первую очередь – это крепость и в нем, все подчинено нуждам обороны, даже планировка – каждый переулок, каждый дом, могут создать непреодолимые препятствия для атакующих. Но нам от этого не легче...
Улочка привела нас в район матросских кабаков или аустерий – как их здесь называют. Добротные каменные дома с грубо намалеванными вывесками, вонь еще едреней и гуще, вышибалы на входе и перепившиеся матросики мордами в грязи валяются... вроде живые, но раздетые до исподнего. И зазывалы надсаживаются..
- Свежее пиво! Свежая рыба! Зайди в «Бешенную Селедку» матросик!
- Наши девочки самые красивые! Берешь девчонку, получаешь кружку пива бесплатно...
- Дешевые комнаты, лучшее пиво! Посети «Морскую Корову»...
Из открытых окон кабаков несся жуткий многоголосый и многоязычный ор. Гуляет народец.
Навстречу нам протопал опасливо оглядываясь патруль из шести окольчуженных копейщиков. На проклятия в адрес бриттов несущиеся из окон прореагировал показательно индифферентно. А вот с виду вполне платежеспособного, но бухого в дымину матросика выпавшего из дверей кабака прямо им под ноги, под белы ручки подхватили...
- Клятые бритты! – проникся сочувствием Клаус.
- Быдло... – скривился Иост перешагивая распластавшееся в грязи тело.
- А чего это вы англов внезапно возненавидели? – поинтересовался я, соображая в какой переулок свернуть.
- А за что их любить монсьор? – философски заметил Клаус.
- И то правда А если еще раз титулуешь меня прилюдно, выдеру...
- Как скажете мон... – парень осекся и закрыл себе рот рукой увидев кулак под носом.
- То-то же... Кажись сюда...
Переулок вывел нас на Оружейную площадь. Почему ее так назвали я не знаю, самый обычный рынок и оружия на нем совсем не наблюдается. Хотя вру... вон вывеска. И вот... В другое время обязательно заглянул бы, но не сейчас. Из наличности только горсточка медяков. Черт... как голым себя чувствую. Привык обвешиваться разными режущими и колющими железяками, вот и страдаю от синдрома отмены. Нельзя – в Кале оружие носить разрешено только особам благородного происхождения, к которым согласно легенде, я сейчас никак не принадлежу. Есть у меня конечно, кроме хренового ножичка на поясе, кое-что в рукаве, но оружием сей девайс явно не назовешь...
- В сторону!.. – здоровенный детина в желто-зеленой ливрее грубо спихнул меня в лужу.
- Да я тебя... - по инерции собрался свернуть рожу грубияну, но вовремя опомнился и отвесил глубокий поклон богатому закрытому портшезу и едва поймал за рукав Иоста кинувшегося на охранников сопровождавших носилки. – Тихо, дурень...
Вот же черт, едва не прокололись. Нет... надо было идти самому. Парни с лицедейством, ну никак не справляются. Не понимают смысла, сознательного унижения своего положения. Сама натура противится, да время такое – сейчас самое страшное для дворянина – потерять свое лицо и честь. И как ни странно больше всех морду воротит Иост – который на самом деле отнюдь не благородных кровей. Вжился в образ пацан. М-да, в этом, я в первую очередь виноват. Черт... показалось или за нами следят? Вроде нет...
Могучие мужики, впрягшиеся в портшез неожиданно остановились, в окошке срытом бархатной занавесью мелькнула затянутая в перчатку женская ручка и передо мной в грязь шлепнулась блестящая монетка.
Ох... тяжела все-таки шпионская личина. Самого воротит, попривык уже к своему привилегированному положению. А тут...
- Благодарствую высокородная госпожа... – склонился в поклоне и подхватил монетку.
- Да, что же это такое! – лицо Иоста исказилось негодованием. – Да как можно так унизиться!
- Можно! Научись различать честь ложную и истинную. Есть дело превыше чести личной, сие зовется службой государевой.
- Но!..
- Заткнись щенок! Не заставляй меня пожалеть...
- Как скажете... – Иост потупился.
- Пришли уже. Прогуливайтесь возле входа...
- Как прикажете...
Вот же... Несколько раз вздохнул утихомиривая в себе злость и вошел в собор. Стал на колени и несколько раз перекрестился перед изображением Пречистой Девы Марии. Затем приметил плюгавого служку и дернул его за рукав.
- Мне нужен святой отец Христофор.
- Отпуфти...
- Живо умелся и молви падре Христофору, что пред ним желает исповедаться Жиром Жене.
Монашек тщетно дернулся пытаясь освободиться и зашепелявил брызгая слюной через заячью губу:
- И пефедам! Я так пефедам...
- В добрый путь... – я отпустил рукав. – И живо!
Еще раз несколько раз демонстративно перекрестился и застыл возле готической колонны подпиравшей свод. Красиво, величественно и мрачно. Тут поневоле задумаешься о божественном. Даже я проникся, чего уж говорить о забитом народце пятнадцатого века. Церковь сейчас все – основной движитель жизни – исчезнет она, настанет такой всеобъемлющий хаос, что...
- Фот он!... – служка показывал на меня пожилому, но статному священнику с немного резковатыми чертами лица.
- Чего тебе надобно сын мой? – священник пронзил меня неприязненным взглядом.
- Sub tuum praesidium confugimus, sancta Dei Genetrix...* – произнес я на латыни.
- ... nostras deprecationes ne despicias in necessitatibus: sed a periculis cunctis libera nos semper, Virgo gloriosa et benedicta.* - с легким, едва заметным удивлением, ответил священник и показал на неприметную дверь. – Следуйте за мной сын мой.

# - Под Твою защиту прибегаем Святая Богородица!(лат.) – католическая молитва.
## - Не презри молений наших в скорбях наших, но от всех опасностей избавляй нас всегда(лат.) – католическая молитва.

В небольшой, аскетически обставленной комнатке священник вопросительно посмотрел на меня.
Я в ответ коротко поклонился и достал письмо:
- Примите падре. Я думаю вам не надо объяснять кому оно адресовано?
- Не надо, – священник быстро осмотрел печать на футляре. – Что-то еще?
- Ответ?
- Ждите… - священник круто развернувшись вышел из комнаты.
- И сколько интересно? – поинтересовался сам у себя и уселся на узенькую кровать. – Черт… хуже не бывает: ждать и догонять.
Около часа рассматривал Евангелие с иллюстрациями лежавшее на прикроватной тумбочке. Зараза…
Не надо быть семи пядей во лбу, что бы догадаться о содержании письма. Союза просит Карлуша у Эдуарда Английского. Возможно даже военного. Ведь не секрет, что коалицией врагов Карла непосредственно рулит Паук. И как по мне, в борьбе против дойчей, лотарингцев и швейцарцев, Бургундия явно проигрывает. Да, проигрывает, даже не смотря на блестящую аннексию Лотарингии и некоторый тактический успех. В долговременной перспективе шансы на успех весьма призрачны. И поражение при Грансоне, только первая ласточка. Тьфу ты, в прорицатели заделался. Не дай бог…
- Фот… - в келью просочился давешний служка и поставил на тумбочку поднос прикрытый холщовым полотенцем. – Значится, откуфайте чфто бог пофлал…
- Брысь… - из хулиганских побуждений шикнул на служку и чуть не расхохотался когда он от испуга чуть не расшиб лоб об притолоку.
Ну, что там нам бог послал? М-да… кружка с водой и миска с варенными бобами. Ешьте сами…
Полистал еще Евангелие и собрался выйти на улицу проведать Иоста и Клауса. Но с удивлением уперся в запертую дверь. Очень интересно…
Еще час прошел в бесцельном шатании из угла в угол. Черт, не нравится мне это – вот что-то гнетет и все. Вот только что? Сейчас в Кале находится полномочный посланник Эдуарда лорд Уорвик. По словам Ле Гранье, как раз он и ответит на письмо. Якобы наделен всеми необходимыми полномочиями и его ответ будет ответом самого короля Британии. Черт… вот не складывается у меня картинка. Как по мне, лорд Уорвик явно лишнее звено. Так поступают, когда хотят вежливо послать на хрен. Или Эдик изящно перекладывает ответственно на этого самого лорда. М-да… хватит гадать, не мое это дело.
Неожиданно скрипнула дверь и в проеме показался падре Христофор. Ф-фух…
- Ответ, – священник передал мне запечатанный футляр. – Не смею вас задерживать и рекомендую как можно быстрее покинуть город.
- Я прислушаюсь к вашим рекомендациям падре…
Итак, первая часть спектакля закончена, теперь на шебеку, хорошенько вымыться, переодеться и ужинать.
На улице уже совсем стемнело. Дорогу освещали только тусклые светильники на некоторых домах. Но ничего, небо ясное, и при лунном свете доберемся. Зараза… совсем забыл поинтересоваться: а вдруг в городе комендантский час? Не хватало еще в кутузку загреметь.
- Срежем дорогу? – Клаус ткнул рукой в переулок. – Там вроде получше освещено.
- Давай…
Изгваздались в грязи по самые уши, но дорогу действительно сократили чуть ли не на половину. Стал доносится звук прибоя и острый запах моря – немного перебивающий жуткую городскую вонь.
- Ад и преисподняя!!! – Иост не успел увернуться и попал под поток помоев которые кто-то выплеснул с верхнего этажа аустерии. – Да я тебе уши обрежу!!!
- Ходют тут всякие… – завизжал в ответ скрипучий женский голос. – Сейчас стражников покличу…
- Чтоб тебя разорвало карга старая, – выругался я и дернул за рукав Клауса, совсем уж собравшегося запустить булыжником в окно. – Все, остынь. Уходим…
- Дружище!!! – в дверях кабака показалась здоровенная пошатывающаяся фигура с глиняной пивной кружкой в руках. – Давай выпьем!!! Я угощаю!
Мужик спотыкаясь направился ко мне, но по пути наступил на ногу Иосту.
- Пшел смерд... – Иост с отвращением оттолкнул пьяницу, но тот успел зацепиться за его рукав, повис всем телом на пареньке, и в тоже мгновение мой оруженосец вдруг жалобно и болезненно всхлипнул.
- М-мать… – я заметил как неизвестный с нереальной скоростью что-то вонзает в живот паренька, а Иост, бледный как смерть, сползает на мостовую.
Я едва соображая от дикого ужаса схватил мужика за волосы и рванул на себя. Наваха* спрятанная в правом рукаве скользнула в ладонь, клацнуло выбрасываемое лезвие и с легким хрустом перечеркнуло горло убийце. Почувствовав как тело обмякло, отшвырнул его в сторону и пал на колени рядом с скрючившимся в грязи Иостом. Оторвал его руки от живота и похолодел…
- Что там монсьор? – Клаус придерживал голову своего товарища.
Неожиданно совсем рядом засвистело несколько свистков и раздался приближающийся топот. Стражники? Млять…
- Бери его под руки, – я подхватил паренька и на пару с Клаусом потащил его в переулок.
- Монсьор… но как… – шептал Иост стараясь идти сам. – Монсьор… как же…
- Молчи дружок, молчи… все будет хорошо, – я остановился, быстро стянул с себя рубаху и затолкал пареньку под свитер. – Недолго осталось, совсем недолго…
Старался говорить убедительно, хотя в первую очередь убеждал себя. Не хочу… не верю… главное добраться до шебеки… там Самуил… он поможет…
Сторожевой пост на входе в порт прошли горланя песню и делая вид, что поддерживаем перепившегося товарища. Стражники, к счастью, не обратили на нас никакого внимания. Затем я подхватил паренька на руки и взлетел по трапу на «Викторию». Забежал к себе в каюту и положил обмякшее тело на стол.
- Тяните Самуила сюда мать вашу! Живо! Терпи братец… терпи…
- Лампы… – рыкнул лекарь и вежливо, но уверенно отстранил меня от стола. – Прогуляйтесь на воздухе капитан.
Я успел мельком увидеть алую россыпь десятка ран покрывающих, грудь, живот и бок мальчишки и закусив до крови губу выскочил на палубу. А затем просто стоял у фальшборта и тупо, без всяких мыслей, смотрел на черную воду. Что тут скажешь? Виноват только я. Какого хрена потянул мальчишек за собой? Видел же дурень, что такое лицедейство им не по силам. Млять, и это даже не покушение, обычная бытовуха, матросская поножовщина. Глупо-то как!!! Сука, остается только надеяться на чудо, хотя… хотя, я в чудеса и не верю…
- Капитан… – позади послышался голос лекаря.
Обернулся и увидел в протянутой руке Самуила ланцет.
- Ты уверен?
- Я не ошибаюсь капитан. Его уже исповедали. Пробиты легкие, печень и желудок. Я бессилен. Иост умрет не сразу, но его последние часы будут подобны адским мукам. Если хотите, я сам…
Я молча взял ланцет из рук и шагнул в каюту. Иост лежал без сознания, с мертвенно бедных губ слетали легкие, едва слышные стоны.
- Ну что мальчик мой… - я присел рядом и оттер с его лба ледяную испарину. – Вот все и закончилось…
- Монсьор… – Иост неожиданно пришел в себя. – Монсьор… я… я подвел вас…
- Ты прожил жизнь настоящего благородного кабальеро. Нет тебе ни в чем упрека.
- Правда?..
- Чистая правда, дамуазо Иост Геккерен. Яви мне свою последнюю просьбу. Клянусь всевышним, я выполню ее.
- Нет ее… – едва слышно прошептал Иост.
- Может разыскать и помочь кому-нибудь из твоих родных?
- У меня были только вы… и я счастлив был вам служить…
- Благодарю тебя дамуазо за службу. А теперь возьми это… - я вложил ему в руки свой кинжал. – И повторяй за мной. Аve Domine…
- Аve Domine…

# Славься господь (лат.) – слова католической молитвы.

Потом зашвырнул в угол окровавленный ланцет, вышел на палубу, вздохнул и закрыл глаза. Немедленно явилась картинка на которой живой Иост, завывает как паровозная сирена и улепетывает со всех ног к замку, после того как я собрался его искупать в море. А вот, он со слезами на глазах отказывается отправляться в тыл, возле моста при Нейсе. А здесь паренек стоя на одном колене, целует меч при посвящении в эскудеро… Твою же мать!!!
Накатила дикая злость и я заорал в звездное небо:
- Ну что барон, что ты там блеял про рай? Хорошо тебе? Еще такого счастья у господа попросишь ублюдок?..
- Не надо монсьор, – рядом стал Клаус и ткнулся головой мне в плечо. – Господь так рассудил и не гоже его гневить.
- Не реви… – я прижал паренька к себе.
- Он был мне братом монсьор…
- Все равно не реви. Держи… помянем раба божьего Иоста…

17 Глава.

Иоста мы похоронили на берегу. Не любил он море и я решил не отдавать его ему. Оплатил обряд, место на кладбище и приличествующий уход за могилкой на долгое время вперед. Сам же на погребении не присутствовал, но ничего, мне кажется я в Кале появляюсь не последний раз, будет возможность еще проведать. Тяжело… Да я пролил уже немало кровушки, свыкся к смерти, утаскивающей из под носа моих друзей, но Иост… Тяжело мне…
- Монсьор…
Я оторвался от созерцания почти черной воды и обернулся.
Клаус… Мальчишка, как-то резко повзрослел после смерти Иоста. Нет, видом он и был детина-детиной, я сейчас говорю о внутренней составляющей. Изменился он очень разительно – из буйного, смешливого оболтуса превратился в серьезного рассудительного мужчину. Да, смерть друзей накладывает разные отпечатки…
- Что Клаус?
- Монсьор, а что такое честь?
- Честь? – я слегка задумался. – Это очень сложное и одновременно простое понятие.
- Для меня было раньше все просто… – Клаус с сомнением покачал головой. – А сейчас… сейчас, даже не знаю.
- Подай вина… - я присел в кресло, поставил бокал под рубиновый ручеек лившийся из бутыли и показал мальчишке на стул напротив. – Скажи, много ли чести в том, что Иост с презрением оттолкнул своего убийцу?
- Не знаю, – паренек потупился. – Он… он, указал смерду на его место… вроде… но…
- Говори.
- Но, с другой стороны этот его поступок, привел к его же глупой смерти. Так?
- Так. Продолжай.
- Получается, в поступке чести нет, – Клаус недоуменно провел ладонью по лбу. – Я начинаю понимать, но…
- Честь – это твое внутренне достоинство, честь – это поступки и действия позволяющие уважать самого себя. Честь в конце концов это верность своим личным приоритетам. Приоритетам которые надо тщательно выбирать. Думаешь меня не коробило, скверное лицедейство? Да я готов был самого себя кинжалом за подобное унижение проткнуть, но я понимал, что надо в первую очередь выполнить поручение государя. Умей, мальчик, расставлять приоритеты. Иногда, бывает, нет урону чести даже в постыдном бегстве. Ладно, думаю у нас будет возможность еще обсудить все эти понятия. А пока прервемся. Гони сюда кока. Обедать пора…
- Ага монсьор… - у Клауса при упоминании еды немного повеселело лицо и он мигом умчался на камбуз.
Будет, думаю, будет толк из парня. Но работы с ним еще хватает. Кропотливой. Надо постараться уберечь его от глупостей, порой стоящих жизни.
Перед тем как убрать в футляр, глянул на карту. Нормально, если ветер не переменится к вечеру прибудем в Дьепп. А там… там, слава богу, лицедействовать особо не придется.

17 Глава.

Иоста мы похоронили на берегу. Не любил он море и я решил не отдавать его ему. Оплатил обряд, место на кладбище и приличествующий уход за могилкой на долгое время вперед. Сам же на погребении не присутствовал, но ничего, мне кажется я в Кале появляюсь не последний раз, будет возможность еще проведать. Тяжело… Да я пролил уже немало кровушки, свыкся к смерти, утаскивающей из под носа моих друзей, но Иост… Тяжело мне…
- Монсьор…
Я оторвался от созерцания почти черной воды и обернулся.
Клаус… Мальчишка, как-то резко повзрослел после смерти Иоста. Нет, видом он и был детина-детиной, я сейчас говорю о внутренней составляющей. Изменился он очень разительно – из буйного, смешливого оболтуса превратился в серьезного рассудительного мужчину. Да, смерть друзей накладывает разные отпечатки…
- Что Клаус?
- Монсьор, а что такое честь?
- Честь? – я слегка задумался. – Это очень сложное и одновременно простое понятие.
- Для меня было раньше все просто… – Клаус с сомнением покачал головой. – А сейчас… сейчас, даже не знаю.
- Подай вина… - я присел в кресло, поставил бокал под рубиновый ручеек лившийся из бутыли и показал мальчишке на стул напротив. – Скажи, много ли чести в том, что Иост с презрением оттолкнул своего убийцу?
- Не знаю, – паренек потупился. – Он… он, указал смерду на его место… вроде… но…
- Говори.
- Но, с другой стороны этот его поступок, привел к его же глупой смерти. Так монсьор?
- Так. Продолжай.
- Получается, в поступке чести нет, – Клаус недоуменно провел ладонью по лбу. – Я начинаю понимать, но…
- Честь – это твое внутренне достоинство, честь – это поступки и действия позволяющие уважать самого себя. Честь, в конце концов – это верность своим личным приоритетам. Приоритетам которые надо тщательно выбирать. Думаешь меня не коробило, скверное лицедейство? Да я готов был самого себя кинжалом за подобное унижение проткнуть, но понимал, что надо в первую очередь выполнить поручение государя. Умей, мальчик, расставлять приоритеты. Иногда, бывает нет урону чести, даже в постыдном бегстве. Ладно, думаю у нас будет возможность еще обсудить все эти понятия. А пока прервемся...
- Монсьор, обер-кок испрашивает разрешения подавать ужин, – передо мной нарисовалась неразлучная парочка пажей.
- Здесь, на мостике, пускай сервируют… - великодушно разрешил я и невольно втянул в себя дразнящий аромат жареной рыбы. – Да… стоп, сорванцы. Отвечайте на мой вопрос, что такое честь?
- Наша честь состоит в верности вам, – хором выпалили мальчики. – А все остальное неважно.
- Вот как. Хорошо, свободны, – удовлетворился я ответом и повернулся к Клаусу. – Слышал?
Парень дождался пока пажи скрылись из виду и с возмущением выпалил:
- Да они нас подслушивали, я сам видел.
- Вот же шельмецы! Выдрать бы их…
- Не надо, монсьор – смутился Клаус. – На самом деле славные мальчишки.
- Не буду. Пока свободен, но никуда не теряйся, поужинаешь со мной.
- Как прикажете монсьор…
Я подошел к борту и оперся на него. Стоим… стали на стоянку переждать ночь. В темное время суток никто еще не ходит в море. И долго еще ходить не будет. Чревато, знаете ли. Особенно в Па де Кале. Пакостный пролив – мель на мели и мелью погоняет. Да нам особенно и торопится некуда. Завтра поутру снимемся с якоря и к обеду прибудем в Дьепп, а это уже Нормандия. Нормандия… Паукова вотчина – полноправный домен Франции. Был здесь в свое время такой герцог Карл II Беррийский, на одну руку с папенькой мылил против Луи в Лиге Общественного Блага*. Но совсем недавно благополучно помер – от разных жизненных и любовных излишеств. Или притравили болезного? Хотя, справедливости ради скажу, Нормандию, Паук еще до его смерти отжал. Вот же сука… Короче, в этих водах надо быть начеку. До сих пор из головы потопленный корапь не идет. Нас ждал? А вот хрен его знает. Следовательно, в Дьеппе, опять придется лицедействовать. Но уже самому. Артист ептыть…
На палубе матросики уже собрались поартельно и заслали на камбуз своих выборных, которые поочередно стали появляться с деревянными корытцами полными жаренной трески и ржаного хлеба. Боцман под одобрительный гул вышиб из бочки с мозельским пробку и ловко вставил вместо нее кран. Это я сегодня команде пожаловал, в качестве своей милости, а так, повседневно, они довольствуются полуковшом пива на ужин.
На мостике с впечатляющей быстротой сервировали стол. На нем появилось внушительное блюдо с горой печеного на углях палтуса, белый хлеб, сыры, какие-то салаты и пучки зелени. Ну и винишко конечно. Я без основательного запаса оного и с места не сдвинусь. Хотя и не злоупотребляю.
- Господин шаутбенахт… – кок наполнил мне бокал вином и склонился в поклоне.
Я выбрал румяный кусочек рыбы, попробовал, запил вином и после паузы кивнул:
- Как всегда отлично Гуус. Отдавай команду на прием пищи.
Кок с вспыхнувшей от похвалы рожей немедленно гаркнул:
- Господин шаутбенахт приказывает ужинать!!!
Я встал, поднял бокал и тоже гаркнул:
- Ваше здоровье молодцы!
- Ур-р-ра!!! – команда отозвалась дружным ревом. – Да здравствует господин…

Слишком театрально? Да, согласен. Но очень пользительны подобные сцены в деле сплочения команды и воспитания верности. Не забываем – пятнадцатый век на дворе. Народишко все правильно воспринимает и раз за разом убеждается – господин милостив и справедлив. А буде случится по морде получить, или под линьки* попасть, так то ради дела и как бы не считается на фоне господских милостей.
Ужин прошел великолепно. Вкусная еда, отличное вино, да и погода радует. К вечеру ветер почти утих, облака исчезли, явив небо покрытое мириадами сверкающих звезд. Едва слышный шелест волн, легкий скрип переборок, потрескивание канатов. Даже мерзкий ор бакланов идет в кассу составляя общую картину благолепия. Или я просто люблю море? Скорее всего так…
После ужина немного разминаясь помахал тальваром, потом помылся и стал заниматься прогрессорством. А именно, чертить схему опреснительной установки. Сами знаете: без воды, оно того – не туды и не сюды. А если вознамерюсь на себя примерить славу Колумба и Магеллана – тем более. Конструкция простая, обычный самогонный аппарат, ну… с легкими отличиями. А если…
Отпил сидра и довольный пришедшей в голову мыслью изобразил большую линзу. Вот так. Солнышко для нас поработает. Вполне можно будет в походах и пищу готовить. Опять же, меньше на борт дров и угля брать. Серебра конечно не меньше пары фунтов на серебрение уйдет, но оно того стоит. Если конечно работать будет. Черт... еще баки серебреные собирался устроить. Эх… денежки – денежки… Вроде бы никакой нужды не ощущаю, но монета уходит с просто жуткой скоростью.
Опять же шебеку перестраивать. Вроде всем хороша: отличная скорость, великолепная маневренность да и вместительность неплохая, но остойчивость вообще никакая. Осадка маленькая, что при хорошем шторме может еще как аукнутся. А надеяться, что его не будет – глупость первостатейная. Будет, обязательно будет. Но есть у меня мысли: в свое время была такая конструкция под названием «карибская шебека». Можно попробовать воплотить в жизнь. Так…
Исчеркал целую стопки бумаги и решил почивать. Время-то далеко за полночь…
Снился мне какой-то очень смутно знакомый горбун. Пожилой мужик – лет пятидесяти. Чернявый, носатый и коренастый. Кланялся в ноги и куда-то тащил за руку. Вот только куда он меня тянул, я так и не понял – сон был начисто лишен звукового сопровождения. Немое кино етить. И куда мы с ним пришли, я тоже так и не досмотрел ибо проснулся по нужде. Натянул штаны, башмаки и потопал на палубу.
Глянул по сторонам. В свете масляных ламп просматривалась вахтенная смена. Парочка матросиков из абордажной команды байки травит возле грот-мачты, а еще парочка по юту слоняется. Нормально – бдительность наше все. Подошел к борту отравиться и распустил завязку штанов. Ну-ка…
Вдруг рядом, с легким стуком, на фальшборт легли два замотанных в тряпки крюка. И почти сразу над бортом показалась чья-то рожа в древнем нормандском шлеме.
Етить твою!!! Я сначала отшатнулся, а потом придя в себя двинул со всех сил кулаком в бородатую рожу. Мужик с приглушенным воплем улетел вниз, а я ревя как паровоз помчался в каюту за оружием. Млять!!! Да меня на абордаж берут!!!
Черт, черт!!! Прихватил тальвар, в левую руку пистоль, вывалился на палубу и сразу выпалил в здоровенного мужика с алебардой припиравшего люк в трюм большим поленом.
- Тревога мать вашу!!! Тревога!!! – заорал надсаживаясь и срубил кинувшегося ко мне копейщика.
На палубе завертелась отчаянная суматоха, совсем застать врасплох у нападающих не получилось – почти все матросы спали наверху и теперь отчаянно сопротивлялись вооруженные чем попало. Ох ты-ж млять! Да сколько же вас!!!
Гулко бахнула за спиной аркебуза, а за ней стразу пистоль. Двоих нападающих снесло за борт, а один скрючившись и завывая как волк шлепнулся на палубу. Оглядываться я не стал – знаю, это Клаус из огнестрела палит. Молодец пацан – не теряется.
Приметил Веренвена и Андерсена отчаянно отмахивающихся мечами возе грот-мачты и стал пробиваться к ним.
Раз… чья-то рука с тесаком в ореоле кровавых брызг взлетела в воздух. Два… кривой клинок сабли наискось пробороздил толстую грязную морду. Три… сбил наконечник копья в сторону и снес бородатую башку в топхельме с покатых плеч. Ах ты су-ука… поскользнулся на мокрых от крови досках и покатился кубарем по палубе. Взвыл от резанувшей плечо боли, но умудрился встать на ноги…
- Ого-го!!! – на палубе появился кок и размахивая здоровенной вымбовкой*, сразу очистил место вокруг себя.
Как-ни странно, появление кулинара ознаменовало перелом, мы постепенно оттеснили нападающих к бортам, а потом и вовсе разбили на две кучки. Уже одну… Ф-фух… вроде справились…
- Оружие на палубу мать вашу!!! – заревел я. – Сейчас к дьяволу перестреляем!!!
Видя нерешительность в исполнение приказа, махнул рукой. С надстройки бухнула аркебуза и защелкали арбалеты. Вопли боли, предсмертные хрипы… Здоровенный детина затянутый в хауберк, как я понял главарь, прикрылся шитом и угрюмо проревел:
- Какие гарантии?
- Фуй тебе, а не гарантии! – я увидел на палубе распростертое тело старика Адриса и ощущая дикую ненависть приказал. – Валите их всех!!!
Сопротивления почти не последовало. Нападающих оказалось в разы меньше нас, да и вооружены они были черт знает чем. Даже не знаю на что рассчитывали идиоты? Хотя да… могло у них и получиться, не иначе добрый ангел понес меня по нужде среди ночи.
Наших погибло пять человек, да восьмерых здорово порубили. Да еще с десяток легко порезанных. Но Самуил общается всех на ноги поставить. Суки… папашу Тильгаута на тот свет отправили. Перевешаю ублюдков!!! Ай!!!
- Да осторожно ты! – зашипел я. – Коновал хренов!!!
- Ну чего так вопить? – Самуил ловко обрабатывал порез у меня на плече. – Делов-то…
- Поговори мне еще. Вина дайте…
- Вот он… – к моим ногам кинули связанного по рукам и ногам главаря нападавших.
- Кто такой? – я в упор глянул на заросшего курчавой бородой мужика. – Молчишь? Отрубите ему правую кисть…
- Эскюэ*… эскюэ Виктор де Буж… – буркнул пленник опасливо посматривая на кока поигрывающего секирой. – Может договоримся о выкупе?
- Выкупе? – я задумался.
Благородный кровей, сволочь. Ничего из ряда вон выходящего. Обычное дело. Сколотил шайку из дворни и разбойничает, грабя останавливающиеся на ночлег суда. Да и просто разбойничает. Сволочь… Выкуп говоришь?
- Утопите его. К ногам привяжите ядро и в воду. А остальных пленных удавить… – я встал и пошел к борту. – Выполнять…
- Да как ты смеешь… – позади раздался сдавленный вопль.
- Да пошел ты…
А что? Некогда мне с выкупами разбираться. Да и что с него, голодранца возьмешь? Не от хорошей жизни разбойничать повадился. Прислушался к себе пытаясь найти хоть чуточку сострадания… Нет, отсутствует, да и нет в моих действиях беспредела: заслужил – получи. Некогда церемонии разводить. Светает уже – надо путь продолжать. Дельфины что ли? Дельфины… ах вы красавцы, ужо покормят вас сейчас. Или вы человечину не пользуете?