[/spoiler]ГЛАВА 1
Этот Город был болен. Стар и болен. Кирпичи первых зданий этого Города были ровесниками становления империи Чингисхана Тимучина. Когда-то по его улицам, на которые я сейчас смотрел с высоты двадцатиэтажного уродливого здания, расположенного на горе в самом его центре, гремя доспехами, двигались рыцари тевтонского ордена, идущие в походы на Русь. Вверх по синей ленте реки, протекающей у подножия здания, поднимались ладьи викингов, пришедших в набег на местные племена за солнечным камнем. По его площадям маршировали полки Фридриха Великого, Наполеона и Кутузова. На месте этого монстра, на крыше которого я сейчас сидел со стаканом водки в руке, стоял замок королей государства, держащего в страхе половину Европы. Мне открывался вид на остров, на котором раньше располагался крупнейший в Европе университет, студентами и преподавателями которого были самые видные философы, математики, поэты и музыканты своего времени.
Город начал болеть перед последней большой войной, когда вместо музеев и садов в нем начали строить форты и бомбоубежища. Кризис пришел вместе с этой войной, практически стершей Город с лица земли и убившей его жителей. На их место пришли другие. Они были не хуже и не лучше прежних, просто другие. Они пытались лечить Город, но их лекарства были сродни яду. И если в начале века Город был стар благородно, как седой аристократ с прямой спиной и ясным взглядом, то к его окончанию Город был уродливо стар. Новые здания, как раковые метастазы, такие же бессмысленные, бесполезные и безобразные продолжали расти на его теле. Город уже умер, но еще не понял этого. Он умер, и превратился в догнивающий полутруп на больничной койке хосписа без всякой надежды на возрождение.
Я сидел на крыше этого Города, пил водку и прощался с ним. У Города не было выбора, продолжать ли влачить свое жалкое существование, или покончить с ним навсегда, оборвав поток непрекращающейся боли и прижизненного гниения, а у меня такой выбор был. И я его сделал.
Перелив оставшиеся в бутылке сто грамм в синий пластиковый стаканчик, я отсалютовал посудой заходящему над Городом солнцу и выпил свой последний в жизни глоток водки. Я уже был пьян, и последняя доза новых ощущений мне не добавила. Да, совсем недавно, всего полтора года назад, бутылка водки была для меня гомеопатической дозой. А сейчас был настолько пьян, что меня шатало даже порывами мокрого западного ветра, вечного жителя этого Города. Мерзкая зараза, поселившаяся в теле, за короткое время превратила меня в полный боли обтянутый кожей лысый скелет, истребила все чувства и оставила одно желание – быстрее бы все закончилось. Но организм жил. Пронзаемый черными стрелами метастаз, он боролся. Работало – не сдавалось сердце, когда-то превращенное жестокими тренировками в железный насос, качали не нужный уже телу кислород ведерные легкие, пытались очистить накачанную лекарствами кровь почки. Добегающие до мозга сигналы периферийной нервной системы транслировали только одно – боль, боль, боль.
Я пил не от того, что боялся совершить последний шаг, совсем нет. Просто мне хотелось под конец испытать еще какие-то ощущения, кроме изматывающей все существо боли. Курить я бросил давно, наркотиков не употреблял никогда, для общения с женщиной был бесполезен. Оставалась только водка – вечная спутница горестей и радостей наших. Как там у Великого?: «И стаканчик подмигнул, блеснул в лунном свете, и помог этот стаканчик..». Соврал Великий, не помог, да и света лунного пока нет. На осознанность моего поступка опьянение не повлияет никаким образом. Решение принял еще вчера, когда получил результаты последнего МРТ головы – метастазы в мозгу. Дальше будет только одно: воющий от боли, ничего не соображающий овощ на больничной койке. Я точно знал это, я видел таких в клинике, где меня пытались лечить.
Все, хватит, тянуть нечего, заканчиваем прощание. Помогая себе руками, я взобрался на невысокий парапет крыши так никогда и не ожившего здания в центре умирающего Города, встал у края, выпрямился, шатаясь от водки и от ветра, раскинул руки, оттолкнулся, и начал падать вниз. А потом я перестал Быть.
[spoiler]

[/spoiler]
ГЛАВА 2.
Какая-то многоногая ползучая тварь с ослиным упорством пыталась залезть мне за воротник. Ну чего тебе там надо-то? Вот шея же голая, кусай и проваливай, не буди меня.
Будить??!!! Сознание вернулось сразу, рывком. Не спеша открыть глаза, я со страхом сжался в предчувствии боли. Не той нудной, тяжелой, постоянной, которая жила со мной уже долгое время, а боли острой, смертельной. Но боли не было. Никакой. Ни старой, привычной, ни новой, которая должна была меня убить.
Это что значит - получилось, отмучился? Тогда почему я вообще думаю? Непростой для меня, махрового безбожника, вопрос, совсем непростой. Не положено нам, атеистам, по вере своей после смерти думать. Не предусмотрен процесс, как говорил один гнустнопамятный персонаж отечественной истории, мЫшления, в мертвом теле. А сдохнуть я должен был стопроцентно, с гарантией, постарался я в достижении этой цели изрядно. Ан нет, лежу себе, и, вот паскудство, думаю.
Откуда знаю что лежу? Чувствую. Задницей, пардон, чувствую. В буквальном смысле. Лежит эта вышеупомянутая часть моей тушки несчастной на чем-то вполне твердом, а вместе с ней на этом самом твердом и все остальное тулово лежит. И ощущения у меня наличествуют не только тактильные, нет, другие чувства тоже присутствуют. Ну вот слух и обоняние точно. А обоняются мне запахи совсем не городские, привычные, выхлопогазоасфальтовые, а природные, так сказать, свежие и приятные. Деревьями пахнет, листвой прелой, смолой. И чистотой небывалой, нереальной. Слух же подсказывает, что вокруг меня не пешеходы вечноспешашие и не машины впробкахгудящие, а ветер листьями шебуршит, а надо мной птицы орут.
Предательские мысли о попадании меня, любимого, в рай отбрасываем решительно. За свою не очень долгую жизнь я нарушал заповеди Господни много, а седьмую еще и с удовольствием. На ад тоже пока не очень похоже. Ад у меня последние полтора года был персональный, поэтому говорю со знанием дела.
Ладно, при жизни я был парнем решительным, после смерти мне вообще бояться нечего, пора начинать действовать, определяться с местом моего пребывания. Но первым делом мы разберемся с тварью заворотниковой надоедливой. Хлопнул себя по шее, поднес руку к лицу и открыл глаза. На ладони лежал раздавленный муравей. Ну, и что мы имеем? Имеем мы ладонь и муравья. Ладонь моя, муравей ничей, мертвый. А моя ли ладонь? Повертел рукой возле глаз, рассматривая. Моя рука, моя. Все шрамы и отметены, оставленные бурно прожитыми годами, на своих местах. Расстегнул манжет куртки, закатал рукав, осмотрел предплечье. Тоже мое. Только вот в чем загвоздка: перед тем, как попрощаться с городом и миром, руки мои были похожи на пособия анатомические, кости скелета демонстрирующие в кабинете школьном. Только обтянуты были кожей пергаментно-желтой и венами синими, иголками истыканными. А сейчас у меня перед глазами была моя рука, только из времени доболезненного, прекрасного. Паренек я был мускулистый изрядно, и сейчас все мои мышцы, болезнью подлой и докторами добрыми убитые, на своих местах оказались. А если ущипнуть? Ай, больно!
Стал я себя ощупывать охлопывать, комплектацию и состояние объекта проверяя. После осмотра внимательного, понял я, что тушка эта точно моя, только такая, какой она была года два назад, до диагноза поганого и химиотерапий разных. То есть весь мой законный центнер и еще десять кило массы, из крепких костей и мышц тренированных состоящей, в наличии имеются. И дырки на шкуре, в процессе эксплуатации тушки по специальности владельца полученные, тоже на местах положенных. Куртку с плеча содрал, майку оттопырил - ну точно, вот они шрамы от пули басмаческой, тушку мою насквозь пробившей и по дороге ключицу поломавшей. В девяностом это было, когда я уже прапором по контракту в Средней Азии моджахедов наркотических и борцов за свободу и независимость гонял. Рукой по голове провел – и шевелюра моя на месте, ежиком привычным, давно я с ней попрощался. А главное? Руку в штаны засунул – и тут все на месте и в комплекте, что несказанно радует. Работоспособность сейчас проверять не станем, пока не до этого, но надеяться будем на лучшее.
Продолжим ревизию. В путь свой последний я не стал одевать смокинги черные с туфлями лакированными – какая разница, в чем коктейль из костей и остатков мяса упакован будет? Напялил я на себя камуфляж свой городской, почти новый, на рыбалку ездить купил, да и одел всего пару раз, не до рыбалок потом стало. На ногах ботинки американские БиллиВилливские, после крайней моей командировки на Кавказ остались, там носил не долго, под конец уже одел-разносил. Что еще: ремешок на штанах кевларовый, трусы-майка-носки обычные. Да, финка изготовления дагестанского в чехле кожаном на поясе болтается. Подарила мне ее, как не странно, девчонка знакомая в период усипусечных отношений наших. Девчонка вот вместе с отношениями кончилась, а финка прижилась, на рыбалки со мной всегда ездила, остроты она отменной, рыбу чистить – самое то. Так и одел ее вместе с рыбацким, так и не снял, последний раз из дома выходя. Паспорт в кармане нагрудном и корочка МВДшная пенсионная, опознания облегчающие. Все.
Так, комплектность проверили, теперь работоспособность проверим. Встал я, легко тело бренное от земли оторвавши, нагнулся-наклонился, присел, руками помахал, противнику невидимому удар сокрушительный рукой нанес и ногой добавил. Это просто праздник какой-то! Мало того, что работает все как природой-матерью положено и тренерами строгими поставлено, так еще и легкость в теле образовалась, бегать-прыгать-кувыркаться хочется! Но это - погодим по размышлению здравому. Себя проверили, теперь пространство окружающее просканировать бы надо. Что у нас кругом твориться?
А кругом меня Лес. Вот именно так, с большой буквы. Деревья лиственные, неохватные в стволе, ветки нижние метрах в пяти от земли начинаются. Стоят деревья довольно далеко друг от друга, но кронами наверху смыкаются, солнца почти не пропускают, так, лучики редкие. Наверное, поэтому и подлеска, и травы почти нет. Душат великаны всю мелочь внизу, не пускают к солнышку. Под ногами листья прелые паласом мягким пружинят. Величественная картина, могучей древностью веет. Всплывает сразу в памяти – реликтовый лес.
Живет этот реликт жизнью своей лесной, повседневной. Птицы в кронах щебечут, чирикают. Белка вон по стволу на землю вниз головой пробирается. Вполне себе обычная белка, рыжая, хвост пушистый. А на белку эту из-за другого дерева с интересом смотрит зверушка какая-то мелкая, хищная. То ли хорек, то ли норка, не видно мне отсюда, только мордочка краешком. То есть в порядке тут все и с экологией, и с жизненными циклами: ты ешь, тебя едят.
Вот только одно «но». Нету у нас в области лесов таких, точно знаю. Я, пока еще в силах и живой был, всю ее объездил, рыбалкой своей любимой занимаясь. Да что там область! Нигде, куда меня судьба в лице вышестоящих командиров и начальников бросала, я таких лесов не видел. А уж помотался я и по России, и по бывшему Союзу о-го-го сколько. Да и не может, по здравому размышлению, такой ресурс ценный без дела простаивать. Давно уже должны были приватизировать-попилить-вывезти. Мебель красивую людям-европейцам сделать или бумагу туалетную, мягкую.
Все, хватит загадки придумывать-разгадывать. Берем то, что дано, и начинаем трясти. То есть встали и пошли потихоньку. В какую сторону пойдем? А пофиг. Лес – то одинаковый кругом. Опушек-полянок не видно. Прямо вон туда, на белку, и пойдем, заодно и спугнем-спасем зверушку от хищника страшного. И будем дальше двигаться в том направлении. Заодно и на солнышко посматривать, сверяться. Верный способ не закружить в незнакомом лесу – по ориентирам идти. Отмечать на выбранном направлении что-то необычное, выделяющееся, и к нему, потом к следующему необычному, и так далее. Вон там ветка поломанная сухая висит, а вон там подальше кустик чахлый пророс-пробился к свету. Так и пойду.
Одежда удобная, погода прекрасная, самочувствие отличное – что еще пешеходу надо для счастья? Темп взял ровный, средне-быстрый, но не марш бросок – спешить-то, собственно, некуда. Через половину часа, по моим ощущениям, наткнулся на поваленное дерево. Один из гигантов лесных упал отчего-то, не выдержал ударов судьбы. И видно, не так давно упал, не сгнил еще, свежий ствол довольно. Ну а мне – подарочек. Выбрал я себе ветку в кроне приглянувшуюся, попилил-порезал ножиком своим, кору содрал, заострил с двух концов палку – и посох получился. Вещь хорошая, нужная в походных условиях. И опереться на него, и, в случае чего, супостату какому, или скотине дикой по морде дать.
Только вот со скотиной пока напряженно, не видать ее совсем. Нет, мелочь всякая шныряет вокруг в достаточном количестве, птиц полно, не пуганных совсем. А вот что покрупнее – этого не видно. Оно, в принципе, и понятно – нечего в таком лесу животине травоядной делать. Травы толком нет, до листьев не достать, если не жираф. А нет травоядных – нет и хищников. Хотя следы видел. Не Дерсу Узала я, конечно, и не следопыт индейский, но копыта свинячьи, на почве отпечатанные, различить могу. Встретил я несколько полянок под деревьями потоптанных-разрытых, видно кабаны вкусняшки свои какие искали. Еще обратил внимание на царапины на дереве, солидные такие борозды, и на высоте впечатляющей, я, стоя, рукой едва дотягиваюсь. Ну, и это знакомо, приходилось видеть. Топтыгин территорию свою метит, межевые знаки ставит. Но вот опять же «но»! Если кабаны у нас в лесах и водятся, то до медведя ближайшего верст с тысячу проехать надо, нет у нас медведиков.
Хотя проблема питания пока не стояла, не хочу я кушать, но если до того, как захочу, к людям не выйду – мне и птицы за глаза хватит. Вот этим же посохом и добуду, благо видел уже, и не раз, птах каких-то, с некрупного индюка размером, которые на земле под деревьями паслись, из листвы что-то выковыривали. Опознать не смог, не орнитолог я, но на вид вполне упитанные-съедобные, и подпускают метров на десять к себе, не боятся почти, только потом на ветки взлетают. Если что, палкой по такой мишени не промахнусь.
А потом я вышел к дороге. Увидел сначала полосу светлую за деревьями. Подумал - либо поляна, либо лес кончается. Когда поближе подошел, уже понял, что просека это. В обе стороны, на сколько из-за деревьев видно, полоска тянется. Ну, все разнообразие какое, пойду посмотрю.
[spoiler]

[/spoiler]
ГЛАВА 3
Посмотрел, епт. Обогнув на своем пути очередного гиганта лесного, я попал прямо на разборки. Взглядом сразу картину схватил, и очень она мне не понравилась. Стоит посреди дороги телега, простая такая, деревянная вся, длинная, борта высокие. Лошадь в телегу впряжена, тоже стоит. А возле телеги три тела валяются в позах неживых, расслабленных. Опыт у меня есть достаточный в этом деле, понять сразу могу, трупы. Точнее сказать, два тела на дороге лежат, а третье сидит, к колесу тележному привалившись. В глаза бросилось, что у этого, сидячего, голова аж сплющена спереди, шлем железный круглый (шлем???!!!), на голову эту надетый, в лоб вмялся и в переносье вошел, а полоска железная на шлеме, нос которая защищать должна, параллельно земле торчит. Не живут с такими травмами.
Еще два участника толковища дорожного по-над телами стоят, в мою сторону поворачиваются. И выглядят эти двое как-то очень похоже друг на друга, а вот на человеков – не совсем. Не, две руки, две ноги, туловище и голова присутствуют на положенных им местах. Вот только все у этих двоих какое-то утрированное. Ростом они головы на полторы меня ниже, но массивней гораздо, по весу как-бы и не больше чем я со своими ста десятью кэ гэ будут. Бошки здоровенные, шишковатые какие-то, и, такое впечатление, что лба совсем нет, сразу за бровями кустистыми череп в затылок уходит. Носы огромные, а вот шеи нет. Совсем нет. Мне не видно. Голова сразу на широченных плечах сидит. Грудь бочкой. Руки, что из меховых безрукавок торчат, такой толщины, что губернатор Калифорнии, тот, который еще и робот из будущего, увидев их, просто зарыдал бы от зависти черной. Только коротковаты рученьки эти, кулачищи трехлитровые где-то на уровне пояса висят. Ноги из-под кожаного фартука толстенные, кривые видны. И все это богатство плоти волосом густым покрыто масти рыжей.
Ладно, потом на стати их любоваться буду, не до этого сейчас. Бандиты лесные с похвальной быстротой на меня среагировали, двигаться уже ко мне начали. И намерения у них, чувствую, не добрые. Ох, совсем не добрые. У первого, что ближе ко мне стоит, дубина в руках, хорошая такая, ухватистая, лапами по рукояти полированная, даже на вид тяжелая. И утыкана по рабочей части вставками какими-то. Второй чуть подальше стоит, у того копье в лапе, метра полтора, и наконечник у копья широкий, черный, с две ладони длиной.
Быстро смещаюсь вперед и чуть в сторону, так, что бы они на одной линии оказались, по очереди ко мне подходили. Хорошая реакция у парней, первый уже палицей своей замахивается, щедро так, от плеча.
От удара я подшагом ушел в сторону и тут же, со всей силы, ударил его сбоку ногой в колено. Ага, заорал, заваливаться начал. Ну на тебе еще по затылку посохом моим. Палка такой экспрессии не выдержала, сломалась о его бошку. Выпрямился я, и остался один на один со вторым индивидом, копьем вооруженным. В темпе сократил до него дистанцию, всего четыре шага сделал, и открылся. Показал злодею грудь неприкрытую, мишень только на ней не нарисовал. Тот медлить не стал и в грудь предложенную атаковал копьем послушно, классическое такое «длинным коли» изобразил. Я, собственно, этого и добивался. Ушел корпусом с траектории удара, копье перехватил, рванул на себя. Мужик за палку держался крепко, не отпускал, и, после моего рывка, совпавшего с его движением, полетел ко мне. А дальше я поступил неспортивно, позор мне позор. Встретил я летящее на меня тулово ударом подлым, запрещенным в хороших компаниях. В пах я ему пробил, аж насадил на ногу.
Одно могу сказать – строение тела у нас с ним, скорее всего, совпадает. Сознание гуманоид этот потерял, еще земли не коснувшись. Копье у меня в руках оставил, скукожился, руками за отбитое схватился, и упал-затих.
Так, с этим понятно, как там первый клиент? Первый на рану крепок оказался. Не смотря на ногу поломанную и травму затылочную, уже подняться пытается. Нет, мил человек, не нужен ты мне здесь живой и бодрый. Перехватил я копье, товарищем его мне оставленное, и в горло ударил, сразу перебил до позвоночника, кровь фонтаном брызнула. Упал он лицом вниз, булькает лежит. С этим все. Второй? А помер второй, хватило ему. Скорее всего, травмировал я ему сильно органы важные, и от этого болевой шок с ним приключился. Но я, для верности, финку свою достал, голову ему за волосы рыжие, немытые, оттянул, и по горлышку - вжик. Чтоб наверняка. Жизнью я крепко учен недобитков за спиной не оставлять.
Ну вот, воевать мы пока закончили, надо оглядеться быстренько - а не крадется ли еще какой супостат ко мне с мыслями нехорошими, насквозь подлыми? Вроде нет, кончились разбойники. Дорогу мне в обе стороны прилично видать, да и лес вокруг не чащобный, просматривается достаточно. Нет больше гангстеров живых вокруг.
Хорошо, а вот теперь время для рефлексии настало. ТВОЮЖМАТЬ!!! Что это за цирк с ролевиками и гоблинами, а??!! Почему ролевики? Да потому, что два из трех тел, не мной поваленных, в доспехах кожаных, щиты вон валяются, копье поперек древка поломанное, с железным же наконечником длинным и поперечиной. Не копье даже, рогатина на крупного зверя скорее. Ну, как я ее себе представляю. И на третьем одежда такая, что сразу по сторонам обернуться хочется и кинокамеру поискать, исторический фильм снимающую. Только вот нет здесь кинокамер, лес кругом, проверил я.
И тела, и лица у ролевиков этих вполне человеческие, пропорций обычных, волосы и бороды светлые. Только мелковатые на мой взгляд они какие-то. Или кажется это мне на фоне гоблинов здоровенных?
А гуманоиды эти, мною убиенные, – ну вот вылитые неандертальцы, как на картинках в учебнике истории школьном. Копье вот ихнее у меня в руках, подаренное почти добровольно. Посмотрел я на него внимательно, ну очень мне понравилось, как ловко оно глотку гоблину перехватило. Так ведь наконечник-то у него каменный. Широкий, обоюдоострый. Из черного камня блестящего, следы обработки видны, и к древку он примотан ремешками кожаными. Попробовал острие – ух, лезвие бритвенное просто!!! Аж палец порезал. Память подсказывает, что обсидиан это называется, стекло вулканическое. Хорошая вещь, знаю, что из него и в наше время скальпели хирургические делают.
Только вот, насколько мне мой склероз не изменяет, не жили вместе люди, которые железо обрабатывали, и неандертальцы. Гораздо раньше они кончились. Наши предки и без железа, дубинами и камнями проблему перенаселения Земли в свою пользу решили. А здесь что тогда? Или это йети какие-нибудь, гоминиды реликтовые? Ммм-да… Может, я не на земле вовсе? Голову задрал, на солнышко, почти в зените стоящее посмотрел, прищурясь. Да нет, вот оно, светило родное, желтый карлик с каким-то там спектральным классом. Не замечаю я отличий никаких. Ночью бы конечно еще на звезды посмотреть. Да и остальное все, хоть и странное изрядно, но вполне себе земное. Гуманоидов спрутообразных и кентавров говорящих не видел я покамест. Ну что, пишем еще одну страничку в книгу тайн и загадок мест здешних.
Все, хватит, рефлексии закончили, делом занялись. Раз в этом лесу у нас такие недружелюбные жители попадаются, надо срочно довооружением заняться. Первым делом схватил то, что ближе лежало – дубину неандертальскую. Взял, в руке крутанул. Увесистая, ухватистая. Рукоять гладкая от долгого употребления. В ударную часть со всех сторон осколки камней вставлены. Хорошая вещь, подойдет для меня.
На теле ближнего ко мне дикаря на поясе ремешок кожаный повязан, на нем нож висит в ножнах из шкуры. Нож я достал, посмотрел – тоже обсидиан. Без надобности мне он, свой есть. А вот ремешок срезал, петлю для дубины сделал с узлом хитрым, чтоб снять быстро, и на пояс себе прикрепил.
На шее у гоблина этого ожерелье на шнурке висит из зубов и когтей разных. И такие там экземпляры есть, что мне с их владельцами ну очень встречаться не хочется. По центру композиции там вообще выдающийся клычище торчит, с два моих средних пальца длиной, и кромка внутренняя преострая у него. Повертел я его в руках, прикинул на известных мне зверушек… даже рядом ничего не стояло. Ладно, Бог с ним, вот как встретим владельца этого инструмента, так и будем думать. А пока другие проблемы есть.
С йети закончили, пойдем на людей посмотрим. Ближе ко мне один из вооруженных и доспешных на животе лежит. Перевернул я его. Не повезло тебе, парень. Хоть ты со щитом, и в доспехе из плотной многослойной кожи, а не помогло это. Прям в глаз копьем достали, глубоко, наповал сразу. В правой руке топор на топорище длинном, боевой топорик, не плотницкий. На поясе нож длинный в ножнах деревянных. Шлем железный, круглый, с головы упал, в сторону откатился. Да, не ошибся я с размерами. Мелковат народец. Если неандертальцы ростом сантиметров где-то 160 – 170 были, то эти если и выше, то на самую малость. А в ширину и по весу так и вовсе не сравнить, вдвое легче гоблинов. Доспех я поэтому снимать с него даже не стал: во-первых, носить-одевать не умею, во вторых, что главное, не влезу я в него. Так же и шлем мне бесполезен. Щит и вовсе не нужен – ни луков, ни дротиков метательных я у йети не увидел, а в рукопашной мне всяко без щита удобней, привычней. Нож дрянь, не берем. А вот топорик отложим, хоть тоже мне не по руке, но пригодится, да хоть дров нарубить, не финкой же деревья кромсать.
Тут мои археологические изыскания прервал писк, который из телеги доносился. Ну да, до нее я еще не добрался, не посмотрел. Копье перехватил поудобнее и аккуратненько, не спеша, подвоха резонно опасаясь, к телеге пошел. Ну как мне кажется – телега это. Как правильно этот рыдван называется, не знаю я. Для меня все, что на четырех колесах и с помощью лошади двигается – телега.
Экипаж мне пришлось обойти сзади – борта у него высокие, под углом наружу, смотреть неудобно. А сзади борта совсем нет, только бревно, на котором вся эта конструкция крепиться, торчит.
Опаньки! В телеге, на наваленных мешках и корзинах, два человека связанных лежат. Мужик пожилой, борода седая, глаза закрыты, руки-ноги связанны, без сознания вроде. И девчонка. Руки за спиной скручены, глазищи распахнуты, на меня с ужасом смотрит и поглубже в телегу отползти пытается. Я аж оглянулся, вдруг позади кто-то страшный-ужасный стоит и девок пугает. Нет никого, однако. Это что, она меня так боится?!!! Ну вот, приплыли. Не, знаю конечно, что не голливудский красавец, но чтоб так…. Хотя, ее наверное можно понять. Сначала орки напали, перебили всех, а кого не поубивали, в плен взяли. Ей же из-за борта не видно, что на дороге творится. И тут вместо орков появляется мужик здоровенный, вдвое (ну почти вдвое, у страха, как говорится, глаза о-го-го) любого из разбойников больше, в шкуре непонятной, пятнистой, и с копьем гоблинским. Что тут бедной девке думать? Я, может, сам, окажись в такой ситуации, обссался бы.
Нагнулся я, копье рядышком на землю положил, девку за босую ногу поймал, пока она совсем на другой край телеги не уползла, и вытянул ее наружу. Пока тянул к себе, подол у нее задрался, ножки мелькают, да и не только ножки, мм-да….. Белья тут нижнего кружевного не носят. Никакого не носят. Совсем. И волос не красят, цвет кругом натуральный, русый, что на голове, что…. Стоп, показалось мне сначала, что девчонка совсем молоденькая, подросток вовсе. Однако, увиденное мной напрочь эту теорию опровергало. Взрослая вполне барышня неандертальцам попалась.
Пока вытягивал ее, девчонка брыкалась преизрядно, второй ногой мне в лоб засветить так и норовила. Вытянул, под мышки схватил, на землю поставил. Оп-ля, эта засранка мне тут-же ногой своей по голени засветила и укусить попыталась. Нет, не больно вовсе, силенок у нее супротив меня не много, но обидно, слюшай, да… Все, прекращать истерику надо, а то толку не будет никакого. Рявкнул на нее: -Тихо, мля!!!, и подзатыльник легонький выписал.
Затихла, глаза еще больше стали (угу, оно, то есть я, мало того, что страшное, еще и говорящее), стоит, дрожит, снизу вверх на меня смотрит. Сильно снизу, сильно вверх. Я ее, со своими ста восьмьюдесятью шестью см роста, пугаю явно. Росточка в ней самой дай бог полтора метра будет. Однако все отличительные признаки взрослой женщины в наличии под сарафаном спереди имеются. Вполне себе приятные признаки, да…
Не, ну вот куда тебя, Ванька, несет, а? Не об этом в данный момент времени думать надо, совсем не об этом. Вообще, по хорошему, сматываться отсюда нужно со всей возможной скоростью. А то, как нагрянут друзья-товарищи упокоенных тобой неандертальцев в количестве преизрядном, и совсем не факт, что отмахаться от них так удачно сможешь. А если и сможешь, то опять не факт, что без повреждений своей тушки любимой обойдешься. И вот сильно я сомневаюсь, что тут в аптеке ближайшей мне антибиотик нужный продадут. Вообще на счет наличия здесь аптек все большие и большие сомнения начинают посещать. Хорошо, собрались, сосредоточились, начинаем контакт с иной цивилизацией.
Присел я на корточки, что бы глаза мои вровень с ее были, тушей своей не давить чтоб, и молвил голосом человечьим: - Ты меня понимаешь?. Молчит, ресницами хлоп-хлоп (а глазищи – голубые), рот приоткрыт. Да, так мы далеко не уедем. Во, идея у меня появилась.
Развязывать ее пока не стал, взял на руки (дернулась, отодвинуться попыталась, да куда там), и вынес на дорогу из-за телеги, туда, где тела все валяются. Ну, своих-то сородичей побитых она уже, наверное, видела. А вот гоблинские тушки явно нет. Поставил рядом с неандертальским трупом, пальцем на него показал, потом на себя и в грудную клетку стукнул. Вот он я, мол, герой, победитель нечисти. Ну давай, девочка, соображай.
Оглядела она поле битвы, на меня посмотрела и залопотала что-то. Вроде сообразила, что это хороший я плохих их побил. Вот только не понимаю я ее совсем. Голосок приятный, в словах даже знакомое что-то проскакивает, а вот смысла не улавливаю. Развел руки в стороны, головой покачал, не понимаю, мол. Потом себя пальцем в грудь ткнул: - Иван! – и на нее показываю, смотрю вопросительно. Поняла вроде, кивнула, и: - Айка.
Вот, первый контакт налаживается. Закрепляем. Тычу в себя пальцем: - Иван., в нее: - Айка. О, головой кивает, верно мол: - Айка, Иван. Это зер гут. Пойдем дальше. Осторожно, без резких движений, нож свой из чехла достаю, и медленно к ее рукам связанным тянусь. Поняла, умничка, не испугалась, боком повернулась и руки ко мне тянет. Обрезал веревки на ней, откинул в сторону. Она стоит, кисти растирает, на меня смотрит. Показываю ей на телегу, рукой машу, чтоб за мной шла. Надо второго аборигена освободить, заодно и посмотреть, как он себя чувствует. Опять поняла, рванулась впереди меня, на телегу аж взлетела, опять сарафан задрав, ножки стройненькие и попку аккуратненькую мне продемонстрировав.
Тфу на тебя, Ванька, соберись давай быстро!!!!
Подошел к телеге, Айка уже внутри, голову мужика на колени себе устроила и зовет-причитает: -Татька, татька. Или зовут мужика так, или… да отец он ей, наверное. Потянулся я, пододвинул к себе старика, нож достал, на руках и на ногах веревки разрезал. Потом из телеги мешок чем-то мягким набитый достал, на землю бросил, мужика поднял аккуратно (вес тоже бараний, кил шестьдесят максимум), головой на мешок уложил, на колени рядом опустился, и осматривать начал. На голове сразу увидел кровь запекшуюся сбоку, руками аккуратно нажал, дед застонал, в сознание не приходя. Ну, череп вроде целый, кожа рассечена только. Понятно, оглушили разбойники чтоб не сбежал, с собой захватить хотели. В драке видно, в силу возраста почтенного, участия принять или не смог, или быстро получил. Остальное тулово ощупал, вроде цело все.
Айка за моими манипуляциями с телеги следит внимательно, мордашку аж скривила от беспокойства за отца и сочувствия. Показал ей рукой, будто пью, бутылку в себя опрокидываю. Закивала, поняла, заметалась по телеге. Нашла баклагу деревянную, литра два объемом, мне протягивает. Я бутыль встряхнул, булькает, пробку притертую выдернул, понюхал – ни чем не пахнет. Сам глоток отпил – вода. Кивнул девчонке, и стал потихоньку, струйкой тоненькой, мужику на лицо и на губы лить. По началу не реагировал он, а потом, глаз не открывая, губы вытянул, к горлышку бутыли подался. Поднес ему тару ко рту – пьет. Значит, порядочек.
Напился мужик, глаза открыл, меня увидел…. Ну вот, вторая серия. Глаза по пятаку, ногами руками сучит, отползти пытается. Вот же блин горелый. Чего ж я такой страшный-то для них? Придержал деда за плечи и Айке кивком показываю, слезай, мол, с телеги, успокаивай татю своего, а то как-бы конфуз не случился, и подрыв авторитета отцовского. Она с телеги спрыгнула, к отцу бросилась, залопотала быстро - быстро. О, слышу слова знакомые, это она отцу объясняет: Иван что-то там быр, быр, быр., и на меня показывает. Я мешать просветительской работе девичьей не стал, ладонь перед собой выставил успокаивающе, занимайтесь мол, не отвлекайтесь, а сам к трупам на дорогу пошел. Надо все-таки прибраться здесь и побыстрее убираться куда подальше.
Все оружие и амуницию, и целую, и поломанную, что возле тел валялась, я собрал, в телегу через борт перекинул. Даже ножи каменные подобрал. Супермаркетов здесь поблизости я пока не встречал, с предметами материальной культуры напряженно должно быть, поэтому решил, что в хорошем хозяйстве все сгодится. Только одежду орковскую снимать не стал, очень уж вид у шкур непрезентабельный, грязны и вонючи они до отвращения. И ожерелья снимать не стал – их добыча, пусть с ними и сгинет. Самих неандертальцев оттащил подальше от телеги к лесу. Людские тела сложил рядком возле колеса тележного, не знаю, что с ними делать дальше. Или здесь хоронить, или с собой увозить, это пусть аборигены решают.
Как я прибираться закончил, из-за телеги эти самые аборигены, все оба-двое, и показались. Голова у деда уже тряпицей перевязана, кровь с лица отмыта, идет сам, только на плечо девчонке опирается. Доковыляли до меня, встали рядом. Мужик на мои сборы посмотрел, головой покивал, потом в меня пальцем ткнул: - Иван., и в себя: - Ольд. Ну вот, общение-то налаживается. Я в ответ традиционную уже распальцовку изобразил: - Ольд, Иван. И ладони открытые пустые показываю, мол, аборигено-руси бхай-бхай, нет зла во мне, хороший я.
Опять Ольд башкой кивает, понял мол. А вот затем ошарашил дед этот меня до невозможности. Пальцем он в меня ткнул и спросил:
- Русьски?
От блин!!! Отыгрались за испуг свой первоначальный, аж заулыбались, на мою оторопелую моду с челюстью отвисшей глядя. Ну что сказать, по здравому размышлению получается, не один я такой красивый здесь обитаю. Еще где-то мои земляки имеются. И Ольд знаком с ними. Закивал я в ответ с энтузиазмом нешутошным, кулаком в грудь себя стукну:
- Да, русский я!!!,
..и на деда смотрю, что дальше скажет жду. А мужик рукой показывает по дороге в направлении, откуда ехали они. И объясняет мне:
- Быр-быр-быр Вьитька…
О как. Значит, присутствует где-то там какой-то Витька, землячек мой. Ну что сказать, замечательно это, придет время, доберемся до Витьки до этого, поговорим, порасспрашиваем, попробуем картинку мира окружающего сложить-прояснить. Но это все потом. Сейчас нам быстро-быстро уматывать надо, чувствую я – времени совсем не остается, и так сколько возимся. Показываю Ольду как могу, пантомимой, что уезжать отсюда пора во избежание новых визитов бандитов лесных. Поняли они меня, соглашаются. Показывают, ща, мол, поедем, причем поедем не туда, куда они первоначально собирались, а совсем в обратную сторону, туда, где Вьитька загадочный обитает. Ну, мне так еще лучше, быстрее будет наша встреча.
Хорошо, а с телами что делать? Оказалось, с собой забираем. Айка мне на телеге здоровый кусок рогожи откопала, я на три куска ткань покромсал, головы разбитые покойникам завернул, и в телегу уложил. Ольд мне помогать было собрался, но я вежливо его отодвинул, не помощник он сейчас, хоть и стоит уже сам, но шатает его еще изрядно, и цвет лица нездоровый совершенно. Явно сотрясение мозга там присутствует, и не легкое.
Как с телами разобрались, Айка к лошади побежала. Двигатель заводить, так сказать, и транспортное средство разворачивать. Лошадка, кстати сказать, флегма флегмой, пока тут битвы эпические шли и других событий водоворот, стояла себе спокойненько на месте, только ушами да хвостом шевелила, мух гоняя. Девчонка телегу быстренько развернула в нужном направлении, сама с вожжами, или как там эти ремешки называются, не силен я в устройстве транспорта гужевого, уселась. Ольда мы с ней в телегу спереди уложили, мешков накидав и поудобней устроив, пусть оклемается полежит.
Ну, тронулись. Айка правит, Ольд пассажиром едет, а я передовой дозор изображаю, рядом с лошадью иду. Во первых, сесть мне на телеге этой, после того, как все разместились, уже особо и негде. Устройство у нее такое, дурацкое, на мой взгляд, конечно. Во вторых, темп движения у нас получается ну очень небыстрый. Просто пешком, без обоза этого, я бы гораздо быстрей передвигался. Лошадка, при ближайшем рассмотрении, далеко не богатырских статей оказалась, мелковата, откровенно говоря. Пони-переросток. Нет, телегу груженную тянет исправно. Но вот скорость при этом мало-мальски приличную набрать не может. Ну и в третьих – из бойцов полноценных в нашей компании я один. Поэтому случись что нехорошее, лучше быть готовым. А то вон там, на задах телеги, примеры доходчивые небрежения уставом караульной службы едут грузом мертвым. Буквально.
С высоты своего роста мне хорошо во все стороны видно – дорога прямая почти, деревья нечасто стоят. Заранее можно супротивника обнаружить, приготовить встречу теплую.
Двигаемся потихоньку, значит. Ольд глаза закрыл, задремал. Айка сначала что-то щебетать мне пыталась, рассказывать, но я девчонку оборвал, показал - тише давай веди себя, опасности кругом, а ты демаскируешь нас. Не обиделась она, в телеге пошурудила, сумку здоровую из дерюги какой-то достала, и копается в ней. Вынула из сумки кусок большой мяса, копченого по виду, лепешки, травки. Мясо отрезала, травками переложила, в лепешку завернула, и мне протягивает. Ага, молодчинка какая. Пузо мое живо напомнило урчанием довольным о том, что нахожусь я здесь по времени уже порядочно, часов пять, не меньше. И провел я часы эти не в покое праздном, а совсем даже в движении активном физическом. Поэтому подкормиться, энергетический баланс восстановить, так сказать, далеко не лишним будет. А тело мое новое-старое, от болезни гнилой избавившись, питания требует полноценного, по габаритам ему положенного.
Съел я пару гамбургеров доисторических, водой из баклаги запил, кивком поблагодарил девчонку. Поулыбались мы с ней друг другу немножко, и обратно я за обстановкой следить взялся. И заодно думать-размышлять, итоги кое-какие подводить. Про странности здешние я мысли отложил думать до встречи с Вьитьей, надеюсь, расскажет мне чего-нибудь, прояснит. А вот с географией определиться надо. Попал я сюда, скорее всего, утром. За солнышком я следить-поглядывать не забывал периодически. Так вот, если светило здешнее, как всякому порядочному светилу и положено, с востока на запад двигается, то едем мы сейчас почти ровно на север.
Лес вокруг потихоньку меняться начинает. Деревья поменьше становятся, да и разнообразнее, вон и хвойное что-то вижу, подлесок стал появляться, кусты у дороги. Полянки там и сям попадаются травкой густой покрытые. Судя по свежей зелени – весна сейчас у нас тут. Дорога хорошая, ровная, песчаная, идти-ехать удобно. Так часа два мы уже и двигаемся. Ольд проснулся, на телеге уселся, Айна ему под спину мешков напихала для удобства. От еды отказался, попил только, но цвет лица уже получше у него, оживает понемногу.
А еще минут через двадцать на дорогу вышел Зверь. Тихо, кустов не задевая, ветками не хрустя. Просто взял и появился метрах в двадцати перед телегой. Явление это даже флегму нашу непарнокопытную проняло, затормозила она резко, всеми четырьмя ногами, аж назад присела. Что уж о нас говорить – только стук упавших на дорогу челюстей слышен. Как он называется – олень или лось, я не знаю. Олень скорее, лоси по виду более несклепистые, голенастые-горбатые. Но размерами этот олень любого лося раза в полтора больше, весом тонны полторы точно будет. А рога….. Две лопаты для уборки снега на черенках массивных с краями неровными на голове у него. Посмотрел Зверь на нас, и сразу нам ясно-понятно стало, чьи в лесу шишки, кто здесь главный, и у кого нам разрешенья проехать дальше спрашивать надо.
Но не заинтересовали мы царя зверей здешнего, фыркнул тихонько, и скрылся в лесу с другой стороны дороги по делам своим царским. Вот тогда мы втроем и вспомнили, что дышать нужно. Переглянулись, Ольд только головой покачал, видно и для них, местных, нечасты встречи такие. А мне опять учебник школьный вспомнился, точно, видел я там картинку животины такой. Только олешек этот, если не врал учебник, как бы не раньше неандертальцев вымереть должен был. Вместе с остальной мегафауной, мамонтами там разными и прочими носорогами шерстистыми. А здесь что такое творится тогда? Неандертальцы на людей, судя по вооружению и прочим прибамбасам, века десятого – двенадцатого от рождества Христова охотятся, олени вымершие разгуливают спокойно. Тогда и клык в подвеске неандертальской понятен становится – это что, кошки саблезубые, махайроды которые, и другие смилодонты, здесь водятся? Повернулся я к попутчикам своим, изобразил как мог кота, пальцами у рта клыки показал и задрал брови вопросительно. Мим из меня совсем не важный, хреновый прямо скажем, но поняли меня, закивали в унисон, и в обратную сторону движению нашему, на юг, показывают. Ага, имеются, значит, кошаки доисторические, южнее обитают. Ну правильно, там, на юге степи должны быть, а где степи, там и копытных стада, самая пища для хищника здорового. Большому кораблю, как говорится, большая торпеда. Ну не белками же им здесь, в лесах, питаться? Так что логично все. А неандертальцев этих я зауважал в душе. Если это они сами, с такими вот каменными да деревянными орудиями такого кошана добыли – полный респект им. Я лично встретится с таким совершенно не хотел бы, даже автомат в руках имея.
Да уж, как говорила одна умная девочка, попавшая в непростую ситуацию, все страньше и страньше. Про мамонтов и носорогов спрашивать не стал, найдутся – сюрприз будет. Покачал я головой, дум тяжелых полной, потрепал нашего буцефала по загривку, успокаивая, Айка вожжами дернула – поехали дальше. Когда проезжали мимо места, где олень на дорогу выходил, посмотрел я на следы его – ого – тарелки суповые в почве отпечатаны. Вот опять же, размышляя логически, и олешке такому нечего в лесу делать. Неудобно ему с его архитектурными излишествами на башке по кустам лазить да промеж деревьев протискиваться. Значит что? Значит, либо загнал его сюда хищник страшный да ужасный, либо лес этот скоро закончится. Как же плохо немым быть, вроде и люди знающие рядом есть, а спросить у них все одно не можешь. Надо будет, как до мест спокойных доберемся, срочно язык начинать учить. Ставим галочку.
Ну вот, прав я оказался, выезжаем мы из леса. Деревья совсем измельчали и стоят друг от друга все дальше, рощицами отдельными. Поля вокруг появились густым разнотравьем покрытые, холмы небольшие. На полях живность разная гуляет-пасется. Вижу коров, обычных таких буренок, совершенно русско-деревенского вида, не отличить. Овец вижу, стайками бегающих, коз. Пассажиры мои оживились, переговариваться начали, Айка меня рукой толкает: - Иван., и вперед показывает. Покивал ей, что понял, приедем скоро. Да пора уже, судя по солнцу дело ближе к вечеру.
Когда дорога очередной холм обогнула, по бокам стали поля возделанные появляться, и люди, на полях работающие. Лошади в плуги-бороны запряжены, мужики за ними ходят. А кое-где и косят по росе вечерней. Но завидев процессию нашу народ занятия свои прекращает, таращатся на нас, а кто-то и к нам уже направляется, но с опаской, на меня поглядывая. Вот первые, смелые самые, до дороги добрались, в беседу с Ольдом и Айкой вступили. Те им, видно, про соплеменников убиенных рассказали, заохали окружающие, запричитали, некоторые телегу оббежали на тела посмотреть чтоб.
Так и шли. Толпа вокруг нас все прибывала. Некоторые, лошадей от сельхозорудий отвязав, вперед нас по дороге поскакали, весть горькую повезли. Народ украдкой на меня пялится, я на них. Ну что сказать, люди как люди. Мелковаты, правда, средний рост мужиков, а баб вокруг и нет почти, сантиметров сто семьдесят, наверное. Есть телом покрупнее, есть худые совсем. Масти все почти русой, кто совсем светлый кто темней, почти шатены. Одеты… ну обычно одеты. Штаны широкие, рубахи просторные с воротом. На ногах, у тех кто обут, либо сапоги кожаные, с голенищем коротким, либо что-то отдаленно мне лапти напоминающее, плетеное. Я, правда, лапти в живую не видел ни разу, на картинах только. Много босиком идет. Все кто подходили к нам, ситуацию прояснив работу заканчивают, коней и инструменты собирают, вслед за нами выдвигаются.
Все, дошли наконец. За очередным поворотом дорожным прямо по курсу нашему отрылся вид на городище. Ну а как еще назвать село, частоколом крепким огороженное, с башенками деревянными, как я понимаю, для стрелков-лучников предназначенными, и с одной башней повыше, дозорной, наверное. Само село на большом пологом холме расположено, и на вид совсем не маленькое. Не село даже, целый поселок городского типа. За деревней, с другой стороны холма, лента реки виднеется, серьезной такой реки, широкой.
Пока рассматривал я окрестности, мы почти до ворот уже и дошли. И встречает нас там толпа немаленькая. Видно, знают уже новости нехорошие, в толпе кое-где вой бабий слышится. Наверное, родственники убиенных сокрушаются, ну и примкнувшие к ним за компанию, бабий плачь – он заразный, если в обществе.
Остановилась наша делегация перед воротами, те, кто с нами да за нами шли с толпой смешались, новости из первых рук распространять начали. Ольд с телеги слез и пошел к двум мужикам, перед толпой стоящим. Ага, судя по виду, перед нами исполнительная власть и военком местный, уважаемые люди. Тот, который гражданский, как я его определил, старик представительный, седой совсем, в рубахе красной и безрукавке меховой. А военный – мужик лет сорока, крепкий, прямой, ростом повыше остальных будет. Кольчуга на нем с короткими рукавами, наручи из кожи, меч на поясе, сапоги с длинными голенищами и металлическими вставками на голени и на носках. Шлема нет, волосы ремешком кожаным перехвачены, борода подстрижена коротко. На лице шрам старый, заметный, на щеке начинается и куда-то за линию волос в сторону уха уходит. Знатно мужика резанули, не удивлюсь, если куска уха у него нет. Под волосами не видно.
Я почему на военного больше смотрю? Да потому, что интересней мне коллега мой здешний, чем местный градоначальник, или кто он у них там. Не особо я в прошлой жизни любил с гражданскими чиновниками дела иметь. В силу специфики работы своей сложилось у меня впечатление, что вор там на воре сидит, и вором же погоняет. И впечатление это у меня весомыми доказательствами обычно подкреплялось, опять же в силу специфики работы. Ну, естественно, кто у нас в здравом уме и твердой памяти пойдет на копеечную зарплату народу служить-помогать, не имея никакой ответной отдачи? Другое дело, что в большинстве случаев приходилось мне эти доказательства неоспоримые вместо того, чтобы на суд наш, самый справедливый в мире, представлять, по приказу начальства вышестоящего в трубочку скручивать и засовывать себе… Ну вы поняли. Не интересовала наше государство родное в силу общей политической и плачевной экономической ситуации информация правдивая, а интересовали слова красивые и купюры крупные, как контраргументы в ответ на мои доводы предъявляемые.
Ладно, чего-то я развоевался, не туда меня унесло. Будем надеяться, что тут все по другому устроено. Народу поменьше, нравы попроще, думаю, что в качестве общественного порицания здесь нерадивого чиновника и зарезать могут.
Нет, я конечно далек от утверждений, что в военной среде все как один чисты и непорочны. Но по мне, так в армии проще все гораздо, честнее, особенно в период проведения военных действий и в звене до батальона включительно. Ну так и в городке этом, думается мне, не дивизия расквартирована. Опять же, думаю я, что не дадут мне здесь по стезе художника вольного, поэта или музыканта пойти. Отрабатывать хлеб насущный военной работой придется, особенно учитывая габариты мои, навыки и профессии прошлые. Не обязательно здесь, в этом городке, но придется точно. Да и не умею я, если честно, ничего делать–то кроме как бандитов ловить и травмы другим организмам наносить различной степени тяжести, вплоть до исхода летального, с использованием подручных предметов, или без оных.
Пока я вот так стоял-размышлял на виду у всей толпы о судьбе своей дальнейшей, Ольд рассказывал представителям властным о приключениях наших дорожных, периодически поворачиваясь, и то на меня, то на телегу с Айкой сидящей и флегмой стоящей указывая. Остальная толпа стихла и тоже ему внимала.
И вот тут глазом я зацепил несоответствие обстановке окружающей, предмет, явно с местной пасторалью диссонирующий. И был этот предмет длин, темноволос, худ до болезненности, и обряжен в ну очень мне знакомую, потрепанную изрядно, форму Российской армии образца старого. И пробирался этот предмет в мою сторону, толпу ледокольно раздвигая.
Наконец, выдавившись из толпы, молодой парень в форме с лейтенантскими звездочками подбежал ко мне, улыбнулся до ушей, руку протянул:
- Привет, братишка, я - Витя!!! Тебя когда убили?

[spoiler]

[/spoiler]
ГЛАВА 4
Лейтенант Виктор Андреевич Морозов утащил меня к себе домой. Схватил за рукав около телеги, и, пока в доме не усадил на лавку за столом, не отпускал, будто боялся, что если выпустит, я исчезну.
Пока его жена, миниатюрная, как все местные, симпатичная девчонка Сайка, которая на фоне стадевяностапятисантиметрового Витьки смотрелась совершенной дюймовочкой, накрывала на стол, при этом успевая улыбаться мне, успокаивать одного из их с Витькой пятимесячного сына, и направлять в мирное русло разрушительную энергию второго, двухлетки, Витя рассказывал мне свою незамысловатую историю.
Здесь Витька был уже четыре года. Пацан из небольшого провинциального российского городка, без особых талантов и желаний, закончив школу поступил в местный технический институт, через некоторое время гордо переименованный в университет. Страна очень успешно катилась все глубже в задницу, специалисты никому нужны не были, и поэтому Витька учился ни шатко, ни валко, больше внимания уделяя подработкам да пьянкам с девчонками. В 2000 году получил диплом и специальность инженера-технолога и, ни блата ни сумм денежных существенных не имея, загремел в армию «пиджаком». Тут как раз подоспела очередная сортиротопительная контртеррористическая операция, и Витька, взяв под козырек в ответ на приказ Родины: - «Надо», отправился на войну в должности командира взвода. Получив под свое начало два десятка срочников – доходяг и вечно ломающийся БТР – КШМку, за полгода 22-летний лейтенант Витя успешно дослужился до дистрофии. А потом, на горной дороге, под его Уралом, где Витька ехал старшим машины, прогремел взрыв.
Очнулся Морозов, в отличии от меня, не в глухом лесу, а прямо возле общинной пашни местных хлеборобов, где и был ими вскоре подобран. Социальная адаптация Витьки в новой среде прошла довольно быстро. Там, в прежней жизни, у него не осталось ничего такого, о чем следовало бы сожалеть и убиваться. Семьей не обзавелся, с родителями, по мере вступления Вити во взрослую жизнь, контакт постепенно терялся, жили каждый сам по себе, работу любимую найти не успел, друзей особых не было – так, собутыльники школьно-институтские. Осознав, в общих чертах, как и куда попал, Виктор, не склонный по жизни к глубокому анализу, моментально принял новые правила игры. Местные встретили его прекрасно, оказалось, что такие как мы с ним потеряшки уже попадались аборигенам. Не здесь, не в этом городке, а вообще, в землях людей леса, как они себя называли. И почти всегда найденыши эти были очень полезны для местного социума. Не подвел своих спасителей и Витька. Побродив с неделю по городу и окрестностям, посмотрев на местные реалии и подучив язык, который, кстати, оказался не сложным и имел много общего с группой славянских языков (вот почему мне в речах Айки и Ольда слова знакомые слышались), Морозов вспомнил, что, согласно полученному в прошлой жизни документу, он носит гордое звание инженера. А так как обучатся в высшем учебном заведении он имел честь во времена, когда новая суровая экономическая реальность выдавила на обочину жизни еще не всех грамотных, и, что самое главное, душой болеющих за дело обучения молодых специалистов преподавателей, а ВУЗ у Вити был технический, кое-какие знания, которые могли быть полезны в новых условиях, ему в голову все-таки смогли впихнуть. Особенно, в первые год-два его обучения, когда ум у него еще оставался достаточно восприимчивым и рутина добывания хлеба насущного не поглотила все его мысли без остатка. Вспомнил лейтенант и свои практики на заводах, и помощь дедам в деревнях, и опыт ремонта вверенной техники в полевых условиях.
Порох изобретать Витька не стал (да и не смог бы), а вот улучшить процесс, количество и качество вырабатываемого железа и изделий из него у него получилось. Когда мы уже уселись за собранный Сайкой стол, а сама маленькая хозяйка начала принимать участие в беседе, выговаривая русские слова с очаровательным акцентом, Морозов попытался мне объяснить все тонкости проведенной им модернизации местной металлургии, упоминая водный двигатель, и какие-то высокие печи, фены, ковки и закалки, почти дамасскую сталь, а так же разделение труда в процессе, но я, через какое-то время, попросил его прекратить уничтожать мне мозг, объяснив, что образование у меня юридическое, заочное, и с металлическими изделиями я могу обращаться только лишь как уверенный пользователь. Сломанный механизм, а основные механизмы, с которыми я общался большую часть жизни, были предназначены для метания на значительное расстояние небольших металлических предметов путем освобождения энергии сгоревших пороховых газов, я могу починить только путем замены неисправной детали аналогичной, но никак не самостоятельным изготовлением оной. Тонкости процесса появления этих изделий мне непонятны совершенно. В общем, оказалось, что по итогам Витькиного прогрессорства у местных появилось гораздо больше металла и существенно улучшилось его качество. Как результат – хорошее оружье и инструменты, увеличение производительности труда, дополнительная статья доходов при торговле, все рады-довольны, Витька – старшина цеха кузнецов. Главной же вундервафлей, привнесенной Витей в местные реалии и за которую на него были готовы молиться, оказалась пила. Обычная двуручная пила. Чем был так ценен сей девайс я понял несколько позже.
Еще я успел узнать, что пришельцы выпадали в это мир очень не часто и с большим разбросом по территории. За время своего пребывания здесь, Витька успел познакомиться только с одним из них – очень уважаемым лекарем самого большого из доступных людских поселений, в прошлом Главным хирургом ВПГ, пятидесятилетним подполковником медицинской службы Артуром Тиграновичем Авокяном, попавшим в 1996 году, вместе с выездной медицинской бригадой, под удар уходящих в прорыв боевиков.
Энергичный носатый доктор сам прискакал к Витьке в сопровождении отряда воинов очередной смены приграничных гарнизонов, как только слухи о появлении нового пришельца достигли здешней столицы. Погостив в городке три дня, пока менялись гарнизоны, Артур, как успел, ввел Витьку в курс окружающих реалий, между делом подняв квалификацию местных лекарей до невиданных до сей поры высот, демонстрируя и оставляя в подарок им передовые, сделанные по его заказу лучшими местными мастерами, инструменты, и методы лечения.
Следующий раз появился почти через полтора года по приглашению, когда Витькина жена рожала первенца. Ребеночек у Морозова получился славный, но по местным меркам не просто крупный, а огромный – четыре с половиной кило. Бедная маленькая Сайка без помощи носатого доктора с родами бы не справилась однозначно, местная лекарская братия надлежащую помощь тоже оказать сумела бы навряд, поэтому кончиться все могло очень плачевно. Доктор приехал, и вытянул и мать, и ребенка. После этого стал почитаем Витькой вторым отцом (а за отсутствием в этом мире биологического, так и первым), рассказывал о нем лейтенант с громадным почтением, порой доходящим до религиозного экстаза. Когда Витя с Сайкой рожали второго, Авокян приехать не смог, там у них случилась какая-то война и доктор, по своей неизменной с прошлой жизни привычке, чуть ли не в первых рядах воюющих рвался спасать человеческие жизни. Но все обошлось, вторые роды прошли легче, да и местные Эс. Ку. Лаппы за эти годы многому научились у славного подполковника, специально посылаемые к нему в столицу на практику осознавшим необходимость улучшения медицинского обслуживания населения местным руководством.
Так вот, доктор Артур жил в этом мире дольше, знал и понимал об окружающем гораздо больше, а узнать и понять еще рвался с энергией бультерьера, увидевшего ногу зазевавшегося соседа. Но соратника и сторонника в деле умножения знаний в Морозове он не нашел.
Дело в том, что Витька был не любопытен. У него жизнь здесь сложилась как нельзя лучше – любимая жена, замечательные детки, хороший дом, полезная работа, что еще нужно человеку? К военным действиям Витьку не привлекали в силу полной профнепригодности. После переноса, все старые Витькины болячки, приобретенные во время бурной студенческой жизни и не менее бурной, но короткой, военной карьеры у него, как и у меня, пропали полностью. Но дело в том, что Морозов и в лучшие свои годы был абсолютно неспортивен, отвратительно координирован и страдал откровенным недостатком мышечной массы. Все Сайкины попытки докормить Витю хотя-бы до состояния, при котором соседки при встрече с ним не плакали бы в три ручья, сожалея о скорой Витькиной гибели от истощения, проваливались на корню. Нет, кушал бывший лейтенант хорошо, много и часто, но корм, как оказалось, был не в коня, и мышцы на Витьке расти упорно отказывались. Поэтому, когда, в случае нужды, большая часть мужского населения городка хватала оружие и неслась бить морды супостатам, что случалось не так чтобы очень часто, но регулярно, Витя оставался в тылу крепить обороноспособность державы. За все четыре прошедших года своего попаданства Морозов даже до соседнего городка не добирался.
Доктор Артур рассказал Вите, что в других городках, расположенных гораздо восточнее столицы, жило еще несколько наших современников, с некоторыми из которых доктор был знаком, а о других только слышал. В доступных для передачи информации поселениях западнее Витькиного городища пришлых не было. По преданиям, бытовавшим в среде людей леса, еще дальше на восток и южнее был когда-то целый город, населенный исключительно пришлыми великанами. Что стало с этим городом и его жителями, да и был ли он вообще, Авокян не знал. Экспедиции в далекие земли осложнялись сложившейся в этом мире геополитической ситуацией и тем, что столь ценного кадра жители столичного мегаполиса не горели желанием никуда отпускать даже под усиленной вооруженной охраной. Ладно, понял я уже, что информации, полученной от Вити, мне будет совершенно недостаточно, и без встречи с доктором этим мне не обойтись, искать его надо при первой возможности.
О себе рассказать и информацию об окружающем мире я от семьи Морозовых получить (а Сайка, справившись с первой неловкостью и рассмотрев, что я, не смотря на грозную внешность, кусаться не начинаю, уже включилась в беседу и так активно перебивала мужа, что становилось понятно распределение ролей в этой семье) я не успел. Пришел военный и позвал меня на войну.
[spoiler]

[/spoiler]
ГЛАВА 5
Военного, уже виденного мною у ворот по приезду, звали Борат. Услышав имя, я ухмыльнулся, вспомнив монструозного казахского журналиста, но постарался сделать это как можно незаметней – ни повод беседы, ни личность военноначальника к веселью не располагали. Как потом объяснил мне Витька, имя это означало – «задира, забияка», и надо сказать, мужик имени своему соответствовал полностью.
Первым делом он попытался на меня надавить. Усевшись за стол и отказавшись от предложенного Сайкой ужина, Борат объяснил, используя Витьку в качестве переводчика, что, пока мы тут предавались радости общения, местным населением на закате (я с удивлением обернулся к окну - точно, темно уже на улице) был проведен похоронный ритуал по убиенным соплеменникам с последующим сожжением тел оных. Нас к действу привлекать не стали, так как: а) поскольку сами мы не местные, то неизвестно, как отнесутся здешние боги-покровители к присутствию на священной церемонии почитателей других богов, не наполнятся ли гневом их сердца ввиду непримиримых противоречий между божественными сущностями, и не будет ли испорчен, в связи с этим, добрый путь провожаемых в верхний мир уважаемых безвременно погибших сородичей. В целях устранения вышеозвученной проблемы, мне еще предстоят, при наступлении более благоприятной обстановки, доверительные беседы со здешними распространителями опия для народа. б) Верховный совет городских паханов, так сказать, прекрасно понимает безусловную необходимость введения меня в курс текущей обстановки посредством проведения со мной беседы на доступном мне вербальном уровне. НО! в) Поскольку абсолютного доверия, не смотря на совершенный мной благой поступок, у них (читай – у Бората) ко мне нет, и до более глубокого ознакомления с моей, без сомнений, подозрительной личностью, быть не может (Витька, переводя этот пассаж аж поперхнулся, и стал смотреть на вождя укоризненно), он, Борат, как военный комендант прилегающего района, ответственный за безопасность местных жителей и, опосредованно, всех людских земель в целом, хотел бы присутствовать при беседе с самого начала. Но раз это, ввиду оправления воеводой его общественных обязанностей, оказалось невозможным, он, посоветовавшись с компетентными товарищами, признавая мои воинские умения, и, что самое главное, дабы убедится в моей лояльности существующему режиму, вынужден настоятельно предложить мне принять участие в карательной экспедиции, имеющей место быть завтра с утра, в отношении вероломно вторгшихся на территорию людей леса инорасовых агрессоров. Для обсуждения деталей завтрашнего анабазиса и степени моего участия в нем, я немедленно приглашаюсь на заседание местного ГКО, члены которого уже собраны в здании Генерального штаба (общинном доме) и вынуждены ждать только меня одного. В качестве толмача со мной, естественно, приглашается уважаемый, но чрезмерно доверчивый к чужим людям, мастер Вьитья.
Я, конечно, ерничаю и утрирую, но общий смысл речей хмурого здешнего Буонапарта был примерно такой. Произнося этот спич, Борат сверлил меня взглядом, поддерживал суровость лица, и вообще, всячески подчеркивал свое неоднозначное отношения к столь непонятной, как я, личности.
Ну нет, ребята, так не пойдет. Не на того напал ты, уважаемый. Я так понимаю, придется акценты в наших отношениях прямо сейчас начать расставлять. Ну ладно, переводи, Вить.
- Мне, конечно, здешние жители, те, с кем я успел познакомиться, в основном симпатичны, но я им ни по отдельности, ни всем вместе, пока не должен ничего. Как бы совсем наоборот ситуация обстоит – это они мне кое-чем обязаны. Мне от них совершенно ничего не нужно – оружие у меня свое есть, с боя добытое, вон, в уголочке стоит, еду я и без них совершенно спокойно себе найду. Городишко этот благословенный отнюдь не является единственным людским поселением на земле, мне лично, после Вьитьиных рассказов, гораздо больше их столица понравилась, где людей пришлых не в пример здешнему ценят, поэтому причин задерживаться тут, особенно с таким ко мне, любимому, отношением, я для себя не вижу. И вообще, если им от меня, глубоко оскорбленного оказанным мне недоверием, понадобится какая-то помощь, то им придется очень вежливо и очень старательно меня об этом попросить. А я сильно подумаю, стоит ли мне оказывать поддержку столь неблагодарным людям. Поэтому, со своим комитетом они могут совещаться сами до посинения, планировать хоть карательные экспедиции, хоть террористические акты, хоть мировые войны, а я в это время здесь посижу, очень мне нравится в этом доме, в единственном доме, где оказано подобающее гостеприимство скромному герою.
Все это я вывалил Борату, состроив физиономию, не менее суровую чем у него, еще и на стол навалился и к нему подался, мышцами плечевого пояса поигрывая, благо куртку я в помещении снял давно и в одной майке остался. И хоть Борат повыше и покрупнее большинства соотечественников, на моем фоне был откровенно мелковат и смотрелся бледно. Бедняга Витька, переводя речи наши недружественные, краснел, ерзал и чувствовал себя откровенно неудобно. Детишки его еще в начале нашей беседы на повышенных тонах испуганно притихли, и Сайка, стараясь быть незаметной, сгребла их в охапку и исчезла где-то в недрах избы.
Кстати, показалось мне во время диспута нашего, что военный этот в переводе Витином не столь и нуждается. Следил я за его невербальными реакциями, пока ответ ему наговаривал, и закралось сомнение у меня, что понимает Борат речь русскую.
Воевода поняв, что наезд с ходу на меня не удался, посидел еще какое-то время, в гляделки со мной играя, желваками шевеля и шрамом краснея, потом поднялся, и, не прощаясь, из избы вышел. Ага, докладывать побежал о проведенной беседе курултаю тутошнему. Ну-ну, беги, жалуйся. Хотя, надо подумать, а не переборщил ли я с жесткостью, а? Можно было, в принципе, и сходить-побеседовать, посмотреть, что там мне скажут. Хотя, нет, не стоит, раз сразу слабину дашь, потом не слезут с меня, психологи доисторические. Вот интересно мне, Борат сам, по своей инициативе, так беседу выстроил, или по указанию вышестоящих товарищей? И как доложит он там о проведенной беседе. Ну не думаю, что они меня тут же арестовывать кинутся – не давал я им пока повода действиями своими. А что уйти пригрозил – так я птица вольная, им не подчиняюсь.
В принципе, не врал я Борату в речах своих – ничего меня пока здесь не держит. Вот Витя есть с семьей его – понравились они мне, простые, симпатичные люди. Но на них свет клином не сошелся. Может быть, даже лучше им сделаю, что уйду отсюда, если события по негативному сценарию в сторону конфронтации с местной властью развиваться будут. Маршрут понятен – на восток, дороги здесь есть, доберусь как-нибудь, Авокяна найду. Возможно, мне там, под крылом армянского лекаря, еще и лучше будет. Ну ладно, подождем решения принимать. Посмотрим, как дальше ситуация развиваться будет. Да, надо Морозова успокоить, а то вон, изнервничался весь. Не часто видать в его спокойной жизни в последнее время такие катаклизмы происходят. И Сайка, детей уложив, и услышав, что ругачка прекратилась, бочком-бочком в комнату пробралась, и на краешке лавки устроилась, глаза испуганные таращит:
- Ребята, вы давайте не переживайте, все нормально будет. Положено это так среди мужиков правильных – нового человека на «слабо» пробить, посмотреть, что он из себя представляет. Вы мне лучше скажите, кто такой Борат этот, и с чем его едят?
Витя только было рот раскрыл, но Сайка его опередила, выпалила с испугом:
- Что ты, Ваня, не надо его есть, не едят у нас людей!!
Тут мы с Витькой, не смотря на момент напряженный, заржали откровенно, уж больно испуг Сайкин уморителен был. Правильно, с ее стороны посмотреть: сидит за столом чудище здоровенное, по слухам, что в городе ходят, в одиночку чуть не роту неандертальцев голыми руками на куски разорвавшее, и советуется с хозяевами, под каким соусом ему лучше главного военного местного на ужин скушать.
Витька, отсмеявшись, жену успокоил:
- Ну что ты, Зай, не собирается Ванька его есть, это просто присказка такая.
- Да, да, Сай, я если есть кого и буду, то с тебя начну, ты на вид тут вкусная самая. Витька тощий, мяса мало, а вот ты…..
..и зарычал я, лапы свои к ней протягивая. Завизжала Сайка, засмеялась, отпрыгнула:
- Не надо, Вань, кушать никого, если хочешь, я тебе приготовлю что-нибудь.
Ну, успокоились, расслабились немного. Вот и ладушки.
- Нет, ребят, я серьезно, кто такой Борат? Местный?
- Не, Вань, не местный. Он тут что-то типа главного пограничника, если по нашему. Князь присылает отряды воев для охраны границы по полесью, и дорогу заодно к большой переправе они охраняют, от заставы к заставе обозы сопровождают.
Ну вот, потихоньку уклад здешний проясняться начинает. Рассказали мне Морозовы, что дальше на юг леса, в которых племена лесных людей живут, заканчиваются, и начинаются Дикие Степи, места, по их словам, насквозь страшные и ужасные. Мало того, что зверья всякого хищного, для человека смертельно опасного, там без меры, так еще и неандертальцы, которых люди леса «дичами» называют, в степи хозяева полновластные. И много их там, очень много. Правда, в леса гоблины особо не суются, неудобно им здесь жить. Жрут они много, пропитание себе добывают в основном охотой. Из домашних животных дичи только лошадей да собак держат, мясомолочного животноводства, насколько люди знают, нет у них. И не сеют ничего, собирают только то, что само растет. А в лесу охота бедная, не то, что в степи. Но в набеги, бывает, приходят. Очень у них ценятся женщины людские и орудия железные. Сами они железа не делают, утварь вся каменная и костяная у них.
В общем, как я понял, люди лесные и живы-то до сих пор только потому, что их территории дичам не интересны. Спросил я об этом у супругов, подумали они, и согласили, все так и есть. Мало людей по сравнению с гоблинами, очень мало. С юга людские территории степь подпирает, а на севере леса такие начинаются, что ни о какой жизни нормальной там речи быть не может – не отвоевать у лесов дремучих жизненное пространство под посевы и выпас скота людям с их инструментами. Вот поэтому за пилу «придуманную», что деревья чуть ли не вдесятеро быстрее, чем топором валить позволяет, Витьку тут на руках и носят.
По границе Степи Дикой и леса стоят крепостицы небольшие с гарнизонами малыми, по десять-пятнадцать человек каждая. Большой набег они, конечно, не отобьют, дай бог задержат чуть и гонца пошлют город предупредить, а от малых банд оборонят. Бойцов для этих гарнизонов князь присылает в городки, типа здешнего. Здесь они на постое стоят, и меняясь, в караулы заступают. Заодно смена отдыхающая и отрядом быстрого реагирования работает, и милицией местной. Вот Борат и командует таким гарнизоном пограничным, две крепости занимающим, год его всего как прислали, по ротации, так сказать. Всего пять десятков солдатиков, двадцать сейчас в карауле крепостном, а три десятка здесь, в городе.
А еще дорога там идет, для здешних людей главная, к единственной переправе удобной через реку великую, что восточнее городка протекает. Возят по этой дороге товары в столицу на продажу и налоги собранные. Вот в обязанности стражи и входит от крепости к крепости обозы эти сопровождать – уж больно для дичей цель лакомая. И звери хищные там уже во всю бродят, обозникам от таких не отбиться самим. Как оказалось, ближайшая крепость с воями из местного гарнизона в двух днях пути находится, обоз побитый, мною встреченный, как раз провизию туда и вез. Ольд тут кем-то вроде зам. по тылу работает.
Я спросил Витю, экстраполируется ли как-то местная география с географией оставленной нами Земли. Сам Витька этого не знал, да и не особо его это интересовало, вжился он в здешние реалии напрочь. Но сказал, что со слов Авокяна, большая река, протекающая к востоку от городища, похоже, Днепр. О как!
Дальше просвещаться и пытать Морозовых мне не дали. В дом, постучав предварительно, ввалилась целая делегация. Из знакомых лиц в ней присутствовали: дед в красной рубашке, которого я видел у ворот вместе с Боратом, сам Борат, вставший с суровым видом у двери в углу (рядом с моим оружием, кстати), скрестив руки на груди, Ольд с головой перевязанной. Кроме них были еще двое – крепкий мужик лет тридцати пяти в кожаной безрукавке, при длинном кинжале на поясе, с волевым лицом, тяжелыми скулами, с могучими руками и ногами, сильный даже на вид, такой и с дичами один на один потягаться, наверное, сможет. И худощавый невысокий субъект с узким лицом, одетый во что-то, похожее на рясу, с палкой, украшенной резьбой-орнаментом в руках.
Витя с Сайкой при виде этих товарищей со скамьи вскочили. Я же решил, что на группу захвата ребята не похожи, а потому, до выяснения цели их визита, я вполне могу и посидеть, послушать, что они хотят. Если что, подорваться и балет на ограниченном пространстве устроить я всегда успею. Тем более, финка моя на поясе так и висит, не снимал я ее.
Когда гости все в избу вместились, дед, в красной рубахе который, вперед вышел, к столу подошел, встал напротив меня и поклонился. О как! Пришлось и мне зад от лавки оторвать, поклон ответный изобразить.
Посмотрел дед на меня внимательно и заговорил с акцентом жутким:
- Я прошу меня простить за то я по русьски плохо говорю, мало. Я Ллод. Потом хочу – Вьитька помогать говорить.
- Я Иван! – ответил-представился.
Тут и Витька вступил:
- Вань, он здесь в городе выбранный старший.
- Да понял я уже. Чего хотят они, спроси.
Дальше диалог наш шел через Морозова-переводчика. Сайка помалкивала, мебелью прикинувшись.
- Мы хотим поблагодарить тебя за то, что спас ты наших людей, Ольда уважаемого с дочкой, хотя не обязан был этого делать, мог убежать просто. И извиниться хотим, что почести тебе положенные не воздали, людей своих погибших в верхний мир отправляли.
О, значит, мои возмущения по поводу недостаточных реверансов в мой адрес Борат им передал. Представляю, под каким соусом он это представил. И что еще наговорил.
- Пустое, Ллод, не стоит благодарности, не нужны мне они. Я не мог убежать, мимо пройти. Там, у себя, на родине своей, работой моей было защищать хороших людей.
Пафосно, конечно, немного получилось, пытаемся моменту соответствовать. И не говорить же им, что, в драку ввязываясь, я понятия не имел о наличии в телеге живых «людей хороших». Мотив у меня был дебильно-портосовски: дерусь потому, что дерусь. Опять дед вступил.
- Мы поняли, что уважаемый Борат – взгляд в сторону двери, где товарищ означенный статую изображает - немного неверно донес до тебя нашу просьбу прийти на наш совет и рассказать о том, что ты видел. Теперь я прошу тебя еще раз – пойдем с нами, будем говорить. Нам нужно знать все про дичей около нашего города. Они очень опасны.
Ладно, когда к нам со всем уважением, то и мы в бутылку не лезем. Встал я из-за стола, куртку натянул, показываю им рукой в сторону выхода, пошли, мол. Подумал сначала оружие свое захватить, но потом решил, что лишнее это. В рукопашную им меня не взять, силенок не хватит, если только всем гарнизоном не навалятся, а убить захотят – издалека стрелами утыкают, тут их земля, все места удачные для засады знают, дубина моя неандертальская мне не поможет. Выкатилась компания из дома, я Витьку по руку подхватил, Сайке помахал, и следом пошел.

[spoiler]

[/spoiler]
ГЛАВА 6
А на улице у нас, оказывается, ночь глубокая. Да, длинный день у меня сегодня получился, насыщенный. Ну и хорошо, не было времени у меня о ситуации, в которую я попал, задуматься, в истерику впасть. Шучу, шучу. Какая тут, к черту, истерика, если меня из трупа ходячего к полноценной жизни вернули, целый новый мир подарили, второй шанс настоящий дали! И не важно пока, как и зачем, главное, что я в силах и живой! А с целями и задачами мы разберемся постепенно, обязательно разберемся. Я не Витек, я на жопе ровно сидеть не буду, все, что могу, узнаю.
О, кстати. Посмотрел я на небо внимательно. Наше небо, земное. Астроном я не великий, но все, что нужно для ориентирования, знаю. Вон Медведиц наших северных вижу со звездой Полярной, парашют Волопаса с Арктуром, Андромеду с Кассиопеей. На Земле я, определенно. Только ясней и понятней ситуация от этой новости абсолютно не стала. И там я на Земле был, без неандертальцев и кошек саблезубых, и здесь на земле, но уже с ними. Нипанятна! Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Сейчас мне беседа предстоит важная, на данный момент почти судьбоносная, определяющая для моего теперешнего статуса в этом мире.
Да, кстати, на выходе из избы хватать-вязать меня не стали, шли мы всей толпой по ночному городу, заснувшему почти. По расположению спутников моих я понял, что и расстреливать меня тоже не будут, иначе в такой темноте своих запросто положат. Ну, я вообще-то и не очень ожидал этого, так, приступы паранойи, деформация профессиональная гадостей отовсюду ожидать.
В городке темно было по ночному времени, только на вышках на стене огни горят, бдят часовые, наверное. Минут через десять подошли мы к здоровенному дому, по большой площади частоколом огороженному. Частокол не то, чтобы очень высокий, метра четыре, ворота массивные, у ворот часовой в полном боевом: в кольчуге железной, в шлемом островерхом, со щитом круглым, копьем, топорик за поясом, поножи и поручи тоже железные. Я что заметил – если это воины Боратовские, то кто тогда обоз сопровождал? Вооружение у тех парней погибших не в пример хуже было.
Зашла наша компания в ворота, огляделся я по сторонам. Думаю, сооружение это что-то вроде донжона в рыцарском замке – последний рубеж обороны города. Домина здоровый стоит из бревен громадных, в отличии от всех виденных мной пока одноэтажек, минимум трехэтажный, окошки-бойницы в нем прорезаны, у входной двери факелы горят в держалках. Ошую и одесну от главного дома – амбары. Большие и много. Колодец во дворе виден. Слева от входа в дом какая-то округлая масса белеет. Когда подошли ближе, разглядел я что там лежит и ОХРЕНЕЛ!!!!
На земле стоял череп. Нет, не так, ЧЕРЕП!!! Высотой мне по грудь, провалы глазниц больше чем по пол метра в диаметре, а зубы!!!!! ФАК и ШИТ!! Вижу я перед собой настоящий череп динозавра хищного. Застыл я статУей недвижимой, смотрю-пялюсь. Все мои спутники рядом собрались, тоже стоят. Когда отомкнуло меня, повернулся я к ним, и, некультурно пальцем на череп показав, вопросил голосом хриплым:
- Это что??!!
Объяснили мне автохтоны, что это череп (спасибо, мля) зверушки неведомой, которая живет за дальним теплым морем, до которого, до моря, то есть, добраться можно, если вниз по реке на корабле спустится. Путешествие это зело трудное и опасное, но смельчаки находятся. Вот такими смельчаками в годы ранешние и была привезена черепушка эта, на берегу моря найденная. Спросил я у них, а видели ли смельчаки вышеназванные живых зверей подобных, или кости находили только. Оказалось – да, видели!!! Не таких точно, но видели.
Ну вот, а я переживал. Замечательная земля мне досталась, кроме неандертальцев с мамонтами, по берегам Черного моря динозавры бегают! Ладно, надо идти разговоры разговаривать, поздно уже, динозавров я потом обдумаю. Как говорила еще одна замечательная девушка, когда проблемы через край перехлестывали: «Я подумаю об этом завтра».
Вошли мы в дом, поднялись гуськом по лестнице узкой на второй этаж, зашли в комнату немаленькую. Стол посредине персон на двадцать, на столе свечи толстые в подсвечниках, кружки глиняные стоят, кувшины; лавки по бокам стола, камин, не горящий по случаю теплой погоды. По стенам оружие развешано, шиты-мечи-топоры разные, шкуры звериные, не стал я их рассматривать, не время сейчас.
Ллод присесть за стол нам всем предложил, пива себе налить по желанию. Я желал, налил, пить хотелось. А ничего пиво здесь варят, серьезный портер такой. Когда все расселись и обиходились, Ллод представил мне двоих, до этого неопознанных. Здоровый мужик оказался Уваром, главным среди здешних охотников, а заодно и старшиной ополчения городского, по случаю военных действий собираемого. Худой же был главным жрецом местным. Имя у него, или титул, я не понял, переспрашивать не стал, Говорящий с предками. Ну да Аллах с ним. Я со служителями культа и в прошлой жизни старался не пересекаться, и в этой постараюсь.
А потом Ллод начал говорить. В отличии от ожидаемого мной допроса, старейшина сам стал рассказывать о ситуации, в курс меня вводя. Оказалось, что с обозом регулярным к крепостям направляемым, должны были воины княжьи ехать в охране, конны и оружны. Но дичей в этом направлении не видели с лета прошлого года, они больше в районе переправы и на дороге пакостили, там добычи больше и к степи ближе. А если бы большой отряд гоблинов набегом пошел, то с заставы гонец должен был прискакать-предупредить. Имея ввиду вышеизложенное, все конечно-же расслабились, военные на службу не то, чтобы забили, но порядки установленные блюли не так ревностно. На самом деле, это только кажется, что тридцать воинов в гарнизоне достаточно. Солдатики, в перерывах между службой заставной, еще и гарнизонную караульную службу тащили. На вышке дозорной днем стояли, город и окрестности патрулировали, не только от дичей, но и от зверья дикого народ оберегали, по ночам на стенах на стенах караулили.
Ополчение местное собирали только в случаях набегов больших, или, изредка, зимой в основном, когда учения устраивали. Некогда хлеборобу-животноводу с весны по осень в войну играть, там день, как известно, год кормит. А охотники, соответственно, по лесам бродят бригадами, тоже делом своим занимаются. Тяжело одним животноводством город мясом накормить, мало земли, пригодной для выпаса, у людей леса. Лес кругом.
Сегодня Борат с утра затеял смотр своему воинству расслабившемуся устроить, поднапрячь бойцов, дисциплинку приподнять до высоты надлежащей. А так как Увар с бригадой своей в лесу был, пришлось договариваться об охране обоза с Ллойдом. Тот тоже, успокоенный длительным периодом затишья, особо заморачиваться не стал, нашел всего двоих вместо положенных пятерых, а заодно отправил с обозом племянника своего, смышленого парнишку, которого в городе на место Ольда готовили. Итог известен.
Ну вот, теперь мне ясно становится, с чего Борат нервничает так. Ведь это он, по сути, виноват в гибели горожан, и не просто горожан, а племянника аж самого главы. Будешь тут зубами скрежетать да ужом вертеться. Ладно, мне с ним не детей крестить, окажется нормальным мужиком – помиримся, а нет – да и хрен с ним.
Ситуация прояснилась, но вот одного понять не могу – гоблинов залетных я убил, о большом налете заставы не предупреждают, чего им от меня-то нужно? Вопрос этот я им и задал. Оказалось, все не так просто, как мне кажется. По хорошему, нечего этим дичам было на таком расстоянии и в таком количестве в лесу делать. Как мне уже объясняли, не любят неандертальцы лес, не суются туда без большой надобности. А какая надобность может возникнуть у двух гоблинов в лесу, на расстоянии половины дня пути от города? Если это разведчики, то почему они:
1) Шли такой маленькой группой. («-Ты точно больше никого не видел?. - Ну, вблизи никого не было, а по округе я не смотрел, некогда было») Вдвоем в лесу от медведя тяжело отбиться, а уж от стаи волков так и вовсе невозможно (ну не знаю, не знаю, я бы попробовал, хотя… ежели здесь динозавры водятся, то какие тогда волки?).
2) Если они к городу на разведку шли, то какого черта на обоз напали. Наплевали на все планы-задания и самодеятельностью занялись? Все, конечно может быть, но сомнительно, что бы в глубину людской территории раздолбаев послали.
3) Вооружение ихнее. Не ходят дичи в военный поход налегке, так, как эти, что мне попались. У самих у них метательного оружия нет, разве, копье иногда кинуть могут, а про людские луки знают хорошо, остерегаются. Поэтому несут они на войну с собой обычно щиты, размером большие, из лозы плетеные, что стрелу удержать могут. И копье должно быть у каждого, и ударно-дробящее, дубина там или топор каменный. Тоже у каждого. А мои совсем налегке были.
4) И последнее, почему у них с собой припасов никаких не было? Идти им от Дикой степи до города минимум два-три дня туда, и обратно столько, какое-то время им здесь еще провести надо, ведь не просто так прогуляться шли. («-Точно ты у них никаких мешков не видел?. – Точно, не было у них мешков»). Охотники дичи, конечно, знатные, но степные они охотники, тяжело им в лесу охотится. И орудий подходящих нет у них.
Вот для того, чтобы прояснить все эти странности, город и собирается завтра с утра организовать поисковую команду для осмотра места происшествия, из охотников и солдат состоящую. Опять же проводку обоза никто не отменял. А народу у них больше не стало. Поэтому они и хотят выяснить планы на жизнь в общем, и на завтрашний день, в частности, у такого могучего воя, как я. Причем сказано это было совершенно без иронии по поводу моей воинской могучести. Как я понял, завалить даже одного гоблина вне воинского строя, или не с коня боевого, или не из лука издалека, для местных бойцов дело совершенно не простое, а уж двух и без оружия…. А если я соглашусь, то им бы очень желательно, хотя бы вкратце, услышать автобиографию индивида, с которым завтра, возможно, придётся идти в бой.
После того, как они свои резоны встречи нашей высказали, начал я речь держать:
- Ну что я могу сказать, уважаемые. Во первых, хочу попросить прощения, за то, что я был излишне резок в беседе с нашим достойным воеводой (кивок в сторону Бората, кивок от того в ответ). Просто я не знал все аспекты сложившейся ситуации, а насилье над собой в любых формах не терплю. (бедный Витька, как он это переводить-то будет. Надеюсь – справится). В ответ на вопрос Ваш по поводу моих ближайших планов хочу заверить, что присутствующие здесь, а так же все, проживающие в этом замечательном городе люди мне глубоко симпатичны, а вот неандертальцы дикие с точностью до наоборот, мерзки и неприятны. Посему (Витя уже смотрит умоляюще. Терпи, мужик) я с удовольствием приму приглашение достойного Дивана (поперхнулся Витька) принять участие в завтрашних поисковых контртеррористических мероприятиях.
Да, перебарщиваю я похоже, пересаливаю лицом, по театральному говоря. Видно, не только Борат, а почти все из присутствующих здесь мал-мала по русски понимают, кроме кардинала местного. Но то, что они слышали раньше, с тем, что я здесь несу, не коррелируется никак, вон как лица вытянулись. Общий смысл понятен, благодаря Витькиному переводу, а вот выражения по отдельности – никак. Ладно, хватит баловаться, а то еще обидятся люди. Это просто я от подтверждения собственной правоты в оценке ситуации и своей роли в ней расслабился. Да, и как им про себя рассказывать, не проговорил я с Витей этот момент, не знаю, что местные о нашем появлении тут думают. Ладно, вперед, но осторожно:
- Про себя что могу рассказать: лет мне три десятка и еще пять, у себя на Родине я сначала солдатом был, с внешними врагами воевал по границам государства, вот как Борат. Затем, когда домой вернулся, занимался тем, что плохих людей ловил, которые хорошим людям жить мешали. Ну и воевал опять иногда, когда враги нападали.
Вот тут смотрю, недоумение у моих слушателей нешуточное появилось. Ллод спрашивает:
- Погоди, непонятно нам, зачем ты людей ловил?
- Ну как же, если один человек у другого украл что-нибудь, или, не дай Бог, убил, то его поймать надо и наказать, чтобы он больше гадости такие творить не смог.
- Так у вас там что, люди друг друга убивают?
Опп-па, не понял вопрос! Я на Витьку недоуменно уставился: - А здесь что, нет? Начинаем выяснять – оказывается, нет! Здесь ЛЮДИ друг друга не убивают. Как я понял, под «людьми» они понимают Людей леса, всех. Не убивают, друг с другом не воюют, друг у друга не воруют, при торговле НЕ ОБМАНЫВАЮТ!!! Случаются, конечно, споры хозяйствующих субъектов, но решаются они путем исключительно мирным, судом праведным, из уважаемых граждан состоящим. Вот это да!!! Это же просто «Город Солнца» какой-то Кампанелловский. Правда, с неблагоприятным влиянием внешней среды. Первобытнообщинный коммунизм. Нет, мне здесь определенно все больше и больше нравится!!!
- Да, говорю,- ребята, хорошо тут у вас жить. У нас хуже гораздо. Ну да ладно, не время сейчас социальными строями меряться. По поводу завтрашнего похода спросить хочу. Пойдем как, пеше или оконь?
- Конными пойдем.- Борат отвечает
- Тогда конь мне нужен, желательно такой, чтоб меня нормально выдержал.
Посмотрели они на меня, бороды почесали, придумали. Увар:
- Есть у меня конь подходящий. Только он из степных, с норовом, и в строю ходить не приучен.
Заинтересовался я, что значит: «из степных». Оказывается, присутствует здесь несколько видов лошадок. Люди одомашнили тех, которые раньше в лесных регионах жили. Размерами они поменьше, дрессируются лучше, давно уже с людьми живут. И по лесам на таких кониках малогабаритных двигаться удобней. А в степях другая порода обитает, сами по себе они больше, и гораздо, нравом дики, приручаются тяжело, пахать на них нельзя. Неандертальцы их не растят, ловят жеребятами, используют для передвижения, но к седлу не приучают, нет у них седел, и в бой конными не ходят – доехали до места, слезли, и потопали пешком морды бить. Так и живут у них кони полудикими. А Увару, года три назад, после одной из стычек с дичами, досталась кобыла степная с жеребчиком маленьким. Кобылу охотник отпустил, а жеребенка взял из интереса, коня боевого себе воспитать думал. Воспитал, даже под седлом ходить научил, но зверушка получилась своенравная и злобная. Хозяина он еще так-сяк признавал, а окружающих терпеть не мог, причем не только людей, но и лошадей людских тоже. Вот это сокровище мне Чингачгук местный и решил сбагрить. Ладно, как говориться, дареному коню…. Переживем, не такое переживали. Тем более, что на коне я ездить, конечно, умею. Приходилось лошадок использовать и в Средней Азии, и на Кавказе. Там такие районы есть, что никакие БТРы с УАЗиками не проедут, вертолеты не сядут. Но опять же – пользователь я, не джигит. И в конную атаку лавой, или как тут у них, идти бы и на выученной лошади поостерегся.
- Оружие и доспехи мы тебе завтра подберем. – Это Борат уже.
- Нет, - отвечаю, - это - вряд ли. Во первых, я к вашему оружию непривычен, у меня на родине совсем другим воюют. Так что ни меч, ни лук мне не нужны, не умею я с ними обращаться. Копье разве что посмотреть, с хорошим наконечником, и палицу какую-нибудь, или топор. А доспехи – тут я встал и руки в стороны развел, показал себя – найдете разве на меня?
Опять они бороды чешут, соглашаются: - Нет, вряд ли размер подходящий будет.
- Ну и ладно, - говорю, - не страшно, пока так пойду, а потом, если все нормально будет, что-нибудь придумаю.
На этом мы и закруглились, время позднее, зевает народ уже во всю ширину лиц, а вставать рано утром надо. Вот все спать и отправились, я к Витьке, конечно.
[spoiler]