- Блин! А если кто как раз переходит?
- В этом-то вся прелесть! Сбой второго типа никогда пока никого не размазывал. Вплоть до того, что бывало – едет группа на нескольких автомобилях, бэмц – часть людей и машин уже здесь, а часть там. И ждут открытия ворот, как миленькие. Вот нестабильность первого типа – это да, бывает очень неприятно.

Появившийся местный военный вскрыл оружейную сумку, дождался, пока Джон уложит в неё пистолет и подмышечную сбрую от него, заново опломбировал и унёсся по своим местно-военным делам. Следом за ним ушли, допив пиво, и Джон с Петром. Я, попросив Аню отнести в номер оружейную сумку и побыть там часок, отправился к столику Михаила.

- Галь, если не трудно – оставьте нас с Михаилом и молодым джигитом, пожалуйста. И попросите Сергея дедульку привести – тут мужской разговор намечается.

Гале бросать раненого супруга не хотелось, но, взглянув на супруга, она кивнула и ушла вместе с дочерью и сыном. Через три минуты Сергей привёл дедульку и тоже ушёл.

- Ну что, давайте как-то вылезать из той жопы, в которую залезли благодаря несдержанности ваших спутников! Меня зовут Александр, моего раненого товарища – Михаил. Мы вас внимательно слушаем!
- Меня Вачаган зовут, этот юноша – мой родственник Гагик. Трое молодых людей должны были мне передать кое-что.
- Что конкретно?
- Машину и портфель.
- В наличии остался только пустой портфель. Машину они пролюбили, содержимое портфеля – тоже.
- Я знаю, Арам мне успел рассказать. Обидно. А документы?
- Документы?
- В портфеле, кроме денег, были документы.
- Минутку! Точнее, пять! Чайку пока попейте!

Я сбегал на стоянку, взял опустевший саквояж и вернулся в «Рогач».

- Вот ваш портфель – кроме денег, оттуда ничего не брали!

Может показаться странным моё поведение, но к Вачагану у меня негатива не ощущалось. Как-то располагал он к себе, несмотря на происшествие. Похоже, для него дурацкая инициатива Гагика и поведение покойного Ашота были нежданным и неприятным сюрпризом. Гагик, кстати, сидел молча, с рукой на перевязи, какими-то тампаксами в носу и несчастным видом. То ли переживал, что перед старшим жидко обгадился, то ли впечатления от заслуженных тумаков не радовали.

Вачаган тем временем вжикнул молнией бокового кармашка портфеля и достал из него несколько листов.

- Можно я их заберу? Пожалуйста!
Я переглянулся с Михаилом – он вроде не возражал.
- Забирайте! Только сперва закончим с конфликтом, ладно?
- Я понимаю.
- Молодой человек, как автор идеи, должен возместить во-первых, беспорядок у Арама и, во-вторых, травму Михаила. Ну, и вещи Ашота – наши, это не обсуждается.
- Постольку - поскольку старший – я, значит, и отвечать мне. С Арамом я разберусь, за вещами сейчас сходим. Михаил, возмещение за вашу травму – сколько?
Михаил махнул рукой.
- Вы взрослый человек и в местных реалиях понимаете лучше меня. Сами решайте.
- Хорошо, я тогда пойду побеседую с Арамом, а вы, Александр, сходите с Гагиком за вещами.
- Миш, посиди, я скоренько!
- Давай.
- Ну, ведите, молодой человек!

Вопреки моим ожиданиям, пошли мы не «в номера», а на улицу. Завернув за угол, мы оказались на ещё одной парковке, копии той, что была перед входом в «Рогач». На ней одиноко скучал пожилой «Ссаньёнг – Муссо».

- Ну, открывай, доставай, что ли!
- Так ключи у Вас!

О как - "Вас"!Прогресс, однако! Уважение в голосе! Вот что тумаки животворящие с гопотой малолетней делают!

- Это те, что у Ашота были? Так машина – его?
- Нет!!! Это дядина! Честно! Ашот его водителем был! И телохранителем!

Да и хрен с ним, с Ссаньёнгом. Не буду нервы мужику трепать, и так у него череда обломов…
Кнопочка на пульте нажалась, сигнализация квакнула, замки щёлкнули. Ну-с, где тут нашенское теперича?
В салоне лежали две оружейные сумки – одна новенькая, другая довольно потрёпанная и понабитее с виду.

- Которая твоя? Только не заставляй меня к дяде с вопросами ходить – у него день нерадостный, не надо усугублять! Что – Ашотово?

Гагик нерадостно указал на сумку, что понабитее. И проявил добрую волю, сказав, что содержимое багажника – тоже Ашотово. Так что я возвращался в «Рогач» вольной интерпретацией «маленькой лошадки» из приснопамятной песенки – за спиной здоровенный зелёный баул, в руках - две опломбированные оружейные сумки. Похоже, даже к походу в сортир покойник относился, как к военной операции.

В баре я застал окончание корректного национального скандала – красный Вачаган молча выслушивал то, что ему на своём языке высказывал Арам. Пока армяне ссорились, я допёр поклажу до Михаила, разгрузился и присел на стул. Наконец Арам закончил своё выступление, Вачаган положил на стойку несколько купюр и подошёл к нам.

- Вот! – он положил на стол пачечку пластиковых купюр – Здесь полторы тысячи экю. Я ещё раз извиняюсь. До свидания. Пошли, Гагик!

Мы своё «до свидания» произнесли уже в спины уходящим. Как только закрылась дверь, у стола, как джинн, появился Арам с бутылкой коньяка.

- Мне очень неудобно, э! Простите! Сам не ожидал! Вача – очень приличный человек!
- Арам, какие к тебе претензии!
- Всё равно! Я очень извиняюсь!

Михаил, поморщившись, взял бутылку и вынул пробку.

- Арам, если для тебя это так важно – извинения приняты, конфликт исчерпан! Хотя – я не понимаю. Не ты же мне ногу пропорол, и Сашке хамил тоже не ты – какие к тебе могут быть претензии? Давай выпьем – и забудем!

После третьей «примирительной» стопочки очень приятного коньяка я встал, навьючился и попёр трофеи в номер. Заодно и народ на приём пищи позвать – поесть давно уже пора было.