Определённо у меня, как у того белого медвежонка, в роду были и панды, и гризли*. Терпеть не могу мороз и снег, обожаю жару. Плюс сорок в тени как-то милее, чем московские «пять-семь тепла, облачно, дождь». Михаил также не высказывался негативно по поводу жары. Так что до административного здания дошли слегка вспотевшие, но в превосходном состоянии тела и духа.
• Разговор белой медведицы с медвежонком.
• -Мам! У нас в родне панд нет?
• - Нет!
• - А гризли?
• - Нет, сынок!
• - Ну, может, просто – бурые медведи, а?
• - Да нет же! Мы – белые медведи! А почему ты спрашиваешь?
• - ( С ненавистью) ДА МЁРЗНУ Я, МЁРЗНУ!!!
•
Всю не особо долгую дорогу в мозгу вертелась какая-то фигня, мотивчик какой-то, периодически прерываемый Гоблинским весёлым бредом на тему «Звёздных войн». И только войдя в прохладу местной «богадельни», музыкально-смысловой паззл сложился. «А для завтра – что сегодня сделал ты?» Выходило не ахти. Нет, вчера-позавчера для светлого будущего я повкалывал – куда там наркоше на необитаемом маковом поле! А вот сегодня – увы. Ничего «в копилку сборной» не принёс. Надо исправляться!
Бурной радости появление нашего трио – я, Миша и вожделенный ноут – у Джона не вызвало. Он напоминал тот росточек из стишка, который вылез сквозь промёрзшую землю и волглый снег на солнце со словами «А может быть, это весна?» Его (ростка) вопрос я мог и переврать за давностью лет, но у Джона вид был именно таким – торжество долга над самочувствием. То есть долг его заставил прийти, сесть за стол – и с чувством выполненного себя уснул. А Джон остался один, как бесхвостый ослик Иа-иа – грустный и нехорошо себя чувствующий.
Джон, с виду – из последних сил – вызвал давешнего компьютерного гения и самоустранился. Пока примчавшийся юноша пощёлкивал клавишами ноута и поборматывал что-то себе под нос, Джон отдувался, икал, порыгивал и, пардон, попукивал, периодически извиняясь. Мы с Мишей стояли, как часовые у мавзолея – присесть не пригласили, а уйти не позволяла осторожность и, чего греха таить, жадность. Так минут семь и провели – Джон «звучал», гений – изучал компьютер, а мы стояли и молчали.
Наконец «сисадмин» вынес приговор. Любопытное он нашёл, сам ноут ему не нужен – достаточно скопировать «кое-что», и всё!
- Вы не против?
- Нет, но вопрос возмещения…
- Чего???
- Джон! Ну как это – чего? Интеллектуальная собственность, то-сё…
- Садисты! Вы специально меня вчера напоили!
- Опаньки! Значит, тебе насильно заливали вчера, а сегодня и выспаться не дали, и не опохмелили – так, что ли?
- Я даже не знаю, с кем вас сравнить! Что вы хотите?
- Миш! Чего нам надо, а?
- Да всё!
- Не в смысле – нам, а – зятю твоему!
- Ох, ёп! Не знаю!
- Понятно… Джон, давай так – твой «Гейтс» пусть копирует всё, что надо, а за «королевичами»* мы попозже подойдём, ладно?
* royalty – член королевской семьи; вознаграждение за что-либо. «Велик и могуч» не только русский язык!)))
- Идёт!
- Слово?
- Слово! В разумных пределах!

Оптимист! «И не такие горизонты раздвигали!» Своего добились – пора и честь знать.

Вскрытая на стрельбище оружейная подарочная сумка в меру порадовала. Даже немного больше, чем «в меру». Кроме новёхонького РПК-74М наличествовали четыре снаряжённых сорокапятипатронных магазина в светло – сером подсумке и четыре пустых – в другом.

- Вот и надобность отпала в магазин идти!
- Что, сбылась мечта?
- Вроде того. Опробуем?
- Давай!

В магазин всё-таки идти пришлось. Увлеклись пальбой и высадили всё, что было. Ну, бывает, увлеклись! Почистили агрегат, уложили в сумку, опечатали у хмурого смотрителя кладбища, тьфу, стрельбища – и пошли в арсенал.

Вчерашняя барышня сменилась, на её месте сидела другая, более человечная, что ли, девушка. «Патронов вам? Сколько? Пожалуйста, только сами заберите – ящики тяжёлые! Все одинаковые!» Я уже ухватился за один, сверху, но был оттащен от штабеля Михаилом.
- Ты чего?
- Не спеши! Маркировку на торцах видишь?
- Ну, ящики как ящики, 7н10 написано…
- Во-о-т! А на этих?
К концу перекладки соседнего штабеля организм выражал недовольство, дескать, вчера алкоголем насиловали, а сегодня – физкультурой. Однако до пяти «котов в мешке» мы дорылись. Три ящика 7Н24 и два – 7БТ4. Ещё раз проверили оставшиеся – все с маркировкой 7Н10.
- Потащили?
- Ага!
- Как берём? В пополаме?
- Угу.
Девушка слегка обалдела: пошли за ящиком – приволокли пять!

- Вам куда столько?
- В забор.
- ЗАБОР???
- В запас! Тот, который карман не тянет!
- А-а-а… Пять по две сто шестьдесят – десять восемьсот. По сорок центов – с вас 4320.
- Скидочку?
- Простите, не бывает. Только подарки.
- Какие?
Девушка пригласила нас вновь пройти на склад.
- Вот! Сумки вам не предлагаю, а вот на этом стеллаже – выбирайте по душе!
Подарки отдавали советской торговлей «в нагрузку» - если хочешь финский джем – покупай и мясо криля. Не хочешь очищенные креветки – значит, и джем не получишь. Хотя…
- Барышня, а это – что?
- Сейчас… Это - пистолет Коровина. Правда, у нас к нему патроны…
- Отсутствуют?
- Нет, есть… Старые просто, и мало их.
- И почём антиквариат?
- По пятнадцать экю. С кобурой и запасным магазином.
- А патроны?
- По коробочке на ствол.
- Миш! Я беру!
- Я тоже.
Оружейная сумка с пулемётом приняла в себя пять пистолетов. Шестой вместе с тремя пачками патронов уложили в выпрошенную в дополнение к «аттракциону неслыханной Орденской щедрости» новенькую оружейную сумку. Ящики с неведомой маркировкой уложили на арендованную тележку и покатили к Мишкиной «шишиге». А потом, вернув тележку, пошли опять на стрельбище – опробывать подарок.