Следующим утром Максимилиан и Фредерик выехали из Милана в Геную в составе небольшого сборного отряда королевского финансового контролера Пьера де Вьенна. Никакого обоза и никакой пехоты. Два десятка всадников и весь груз на вьючных лошадях.
Макс терпеливо ждал комментариев насчет цели поездки, но дождался их только тогда, когда отряд выехал из толчеи у городских ворот на более-менее свободную дорогу.
- Итак, мой друг, - начал де Вьенн, - Мы едем в Геную. Наш общий знакомый Оде де Фуа, виконт де Лотрек убедительно попросил меня заняться одним делом, касающимся королевских финансов.
- Которые должен был привезти в Милан де Лаваль? – спросил Макс.
Де Лаваль, верный друг де Фуа, пару недель назад отправился в Геную получать какие-то огромные деньги, которые казначейство Его Величества в лице сеньоре де Самблансе обещало перевести в Милана через Банк Святого Георгия в Генуе. Точную сумму никто в Милане не знал, но командиры ободряли солдат, что будет погашена вся задолженность, еще и останется на провиант, чтобы пережить осаду. Швейцарцы отказались воевать бесплатно, но пока еще соглашались не разбегаться и ждать денег.
- Позавчера из Генуи примчался, загнав двух коней, гонец с письмом от де Лаваля. Его Величество действительно перевел деньги в Геную, но не для Милана. Де Лаваль просил не сдаваться и подождать.
- Как это? Он что, решил отобрать наше золото у другого законного получателя?
- Вот это нам и предстоит выяснить.
- У кого?
- Не знаю. Он почему-то умолчал об этом.
- Но пока мы выясняем, Милан будет сдан!
- Будет, - подтвердил де Вьенн, - Среди парламентеров Просперо Колонны я узнал самого д`Эсте, который, кстати, очень не хотел, чтобы его узнали. Губернатор еще вчера знал, что никакой помощи из Генуи мы не дождемся. Принято решение, что армия сдаст Милан без боя, за это нам дадут отступить без преследования на берега Адды.
- Тогда в чем смысл нашей миссии в Генуе?
- Во-первых, избавиться от меня при армии. Во-вторых, спасти репутацию и, возможно, жизнь де Лавалю. Он друг де Фуа, и его хотят видеть живым и на свободе, независимо от местонахождения королевского золота.
- Разве золото перестало было важным?
- Вопросы финансирования армии будут поставлены лично перед Его Величеством.

Рыцари встретились на площади Сан-Доменико у дворца дожа. Максимилиан в хорошем настроении, а де Вьенн в плохом.
- Вкратце о губернаторе, - заговорил де Вьенн после долгого молчания, - он нам никак ни в чем не поможет. Я его и просить не буду. Он генуэзец, и интересы Генуи ему всегда важнее интересов Франции.
- Но он должен защищать и те, и другие интересы.
- Потому что до сих пор они во многом совпадали. Сейчас не совпадают. Наши интересы – удержать Милан и Геную с минимальными затратами для Франции, их интересы – не участвовать в военных действиях с минимальными затратами для Генуи.
- Во всяком случае, он не будет нам препятствовать? – спросил Максимилиан.
- Не должен бы, - пожал плечами де Вьенн.
- Идем к де Лавалю? Где он остановился?
- К де Лавалю не идем. Он скончался через два дня после того, как отправил то письмо.
- Он что-то нашел?
- Первое, что он сделал, это побежал жаловаться губернатору. Поскольку дон Оттавиано – глава семьи Фрегозо, которая вместе с другими влиятельными семьями управляет Банком Святого Георгия, он запросил Банк. Банк ответил, что все четыреста тысяч в золотой и серебряной монете получил рыцарь королевы-матери.
- Извини, Пьер, я не понимаю. Почему караван с деньгами пришел в Геную, а не в Милан? Почему его должен был получить де Лаваль и почему получил кто-то другой?
- Не было никакого каравана денег. Казначейство собрало средства в монете в Париже и, чтобы не исключать монету из оборота во Франции, передало наличность в Париже представителям Банка Святого Георгия в обмен на соответствующее количество наличной монеты в Генуе. Отсюда несравнимо проще доставить средства в Милан. Платежные поручения ушли в Геную, а в Милан ушло письмо с просьбой выслать доверенного человека с сопровождением в Геную.
- Де Лаваля?
- Да. Потому что он знает Геную, в Генуе знают его, и французскую таможню здесь возглавляет Андре де Тромпер, близкий родственник его супруги. У де Тромпера де Лаваль остановился, у него же в гостях и умер.
- То есть, де Лаваль прибыл в Геную, пришел в Банк и узнал, что денег нет?
- Совершенно верно. Вслед за пакетом документов на выдачу средств пришло письмо от казначея де Самблансе об изменении цели платежа. Теперь средства должен был получить доверенный представитель королевы-матери, а не доверенный представитель Оде де Фуа. Де Лаваль опоздал всего на день.
- Подлинное письмо?
- Подлинное, с печатями казначейства и королевы-матери. И Банк выдал четыреста тысяч экю рыцарю из свиты королевы, представителю знатного савойского рода, который представил подлинную доверенность на право получения. В его личности никто не сомневался, включая губернатора.
- То есть, де Лаваль знал, кто получил деньги, но в Милан об этом не написал?
- Да. Ограничился сообщением, что денег нет. Но здесь он развил бурную деятельность. Как я понял, он намеревался конфисковать средства, полученные для королевы-матери, и отвезти их в Милан.
- Победителя не судят?
- Де Лаваль предан де Фуа, а у семьи де Фуа конфликт с королевой-матерью из-за возлюбленной Его Величества Франсуазы. Он вполне мог бы ограбить королеву-мать, чтобы спасти Милан. Тем более, что деньги-то Его Величества, а армии в Милане все равно надо платить. За два дня поставил на уши весь город, но не нашел никаких следов, а потом внезапно скончался.
- Это губернатор говорит, что не нашел никаких следов? Я что-то не помню, а на чьей стороне почтенный Оттавиано де Кампофрегозо?
- Ни на чьей, насколько мне известно, но он мудрый правитель и знает, что происходит в своем городе.
- То есть, без следа пропали несколько повозок золота и серебра, целый обоз?
- Да.
- И человек, который их искал, просто взял и умер? Не был убит или отравлен?
- Да. Просто во сне остановилось сердце.
- Странно. Он выглядел вполне здоровым. Даже в турнирах участвовал. А куда это мы идем?
- К ближайшему родственнику покойного в Генуе, Андреа де Тромперу. Уже почти пришли.

Де Тромпер жил и работал в северо-западной части порта, в здании французской таможни. До французской оккупации это был склад и контора одного местного купца. У прямоугольного здания с внутренним двором трехэтажный жилой фасад выходил на улицу, а остальные три стороны использовались как склады, с глухой стеной снаружи и проездом во двор через арку в фасаде. На первом этаже сидели клерки, второй занимал сам де Тромпер с прислугой, а на третьем под холодной крышей ночевали солдаты.
Главный таможенник больше походил на бюргера, чем на рыцаря. Выпирающее брюшко, толстый зад, тройной подбородок, пухлые пальцы, перетянутые перстнями, нос и щеки украшены красно-синим узором раздувшихся кровеносных сосудов, характерным для пожилых любителей выпивки.
- Здравствуйте, господа, - де Тромпер приветствовал гостей холодно и принял по-деловому, даже не предложив вина, - Присаживайтесь, чем порадуете?
- Нас интересуют финансовые потоки, которые протекают мимо королевских гаваней, - сразу начал де Вьенн.
- Ваши потоки утекают из Милана на север, - ответил де Тромпер, - И им без вас грустно и одиноко.
- А Ваши, надо полагать, в полном порядке? И им с Вами тепло и уютно? – поддержал поэтические аналогии де Вьенн.
- Про наши я как-нибудь сам отчитаюсь, - нахмурился де Тромпер.
- Вы вот прямо сейчас, не сходя с места, готовы отчитаться перед Его Величеством? Вы лично с ним знакомы и лично получаете от него указания? – гость сделал ударение на «личном».
- Ну, если Вы так ставите вопрос, то я, конечно, готов передать Вам всю полноту ответственности перед Его Величеством, - парировал хозяин, - Но на какие конкретно финансовый потоки Вы намекаете?
- На четыреста тысяч экю, которые были переведены в Геную для Милана, но в Милан не попали.
- А, - таможенник облегченно выдохнул, - Это не ко мне.
- В основном к Вашему покойному зятю. Но отчасти и к Вам.
- От какой части?
- Разве золотые и серебряные монеты в таком количестве могут покинуть город, не проходя таможню?
- Анри, светлая ему память, тоже задавал этот вопрос. Не могут. Но они и не покидали город.
- Контрабанда?
- Нет. Половину суммы Банк отсчитал серебром в мелкой монете. Представляете, какой это объем?
Гости задумались. Если считать курс серебра к золоту приблизительно как десять к одному, то серебро на двести тысяч флоринов весит на современные читателю единицы от семи тонн без упаковки.
- Порядка двадцати повозок? – уточнил де Вьенн.
- Как-то так, - ответил де Тромпер.
- Савойский рыцарь увез их морем или сушей?
- Никак не увез. Он получил все средства за один день, но никто не видел никакого каравана. И сам получатель исчез, как только вышел из Банка. Анри поднял на уши весь город и весь порт, за что нас с ним вызвал к себе губернатор и попросил умерить пыл.
- То есть, сейчас весь город и весь порт знает, что королева-мать эээ… приватизировала деньги для армии в Милане? – уточнил де Вьенн.
- Полагаю, об этом уже судачат бабы на рынках в Барселоне и Неаполе, - ответил де Тромпер.
- Но на самом деле королевское золото и серебро лежит где-то в Генуе?
- Либо лежит, либо вывезено, что наименее вероятно, либо выведено в финансовые потоки, которые мы не контролируем. Кстати, не угодно ли дорогим гостям разделить со мной скромную трапезу?
Гостям оказалось очень даже угодно. Хозяин осознал, что ревизии таможенных дел не будет, повеселел и разговорился.
- Здесь, в Генуе, есть три вида финансовых потоков. Первый и наиболее хорошо нам знакомый, это непосредственно платежи в королевскую казну. Налоги, сборы, акцизы, пошлины и все такое, что собирают французские государственные служащие. Их увеличить никак нельзя, особенно сейчас. То есть, увеличить можно, но нельзя собрать. Зачем платить налоги французскому королю, если завтра-послезавтра их придется платить новым оккупантам или независимой Генуе?
- Понятно. Второй?
- Второй это то, что мы получаем через местный Банк Святого Георгия, который здесь заправляет почти всем. Его Величество не стал отбирать у Банка его функции по сбору платежей с местного населения, а просто обложил налогом Банк. Сами понимаете, если местные раньше драли шкуру со своих, то и сейчас будут драть лучше, чем понаехавшие клерки, не знающие даже языка.
- Понятно. Третий?
- Третий это огромные деньги, которые переходят из рук в руки без участия материальной монеты.
- Как это? – удивился Макс.
- Очень просто. Купцы записывают в специальные книги обязательства друг перед другом, а через некоторое время подводят итог и погашают обязательства по кругу.
- Сапожник купил хлеб, пекарь купил плащ, портной купил посуду, медник купил туфли? – уточнил Макс.
- Суть Вы поняли, но на самом деле через счетные книги проходят тысячи сделок с огромным общим оборотом. В том числе между перекупщиками и посредниками. В том числе, не связанные с передачей материального товара. Оборот на бумаге раз в десять-двенадцать больше, чем оборот в монете.
- А ростовщичество тут в бумаге или в монете?
- И так, и этак. В бумаге обороты больше. Даже Банк не смог придумать, как урвать свой кусок с любой передачи денег между купцами.
- Мы, если и придумаем, то не сразу, - сказал де Вьенн, - А деньги нужны сейчас. Утром я был у губернатора. Генуя катастрофически не готова к войне.
- Его Величество знает?
- Знает. Он сказал: «Денег нет, но вы держитесь».
- Как всегда. Хоть пиши на гербе как девиз.
- Из купцов или из Банка можно что-то выжать?
- Нет.
- Вот так сразу нет?
- Если мы нажмем, им как бы не дешевле будет нанять каких-нибудь кондотьеров, которых побрезговал нанять Просперо Колонна, и ввести их в город не через стены, которые худо-бедно контролируем мы, а через порт.
- Порт мы не контролируем?
- Со стороны порта единственный человек, который способен что-то контролировать, это Андреа Дориа. Он настроен скорее профранцузски, но при условии, что мы не будем грабить Геную.
- Насколько профранцузски настроен Банк?
- Нисколько. Они полностью прекратили общение по делу и обвиняют в этом нас.
- Кого конкретно? Коменданта, сборщиков налогов, простых солдат?
- Всех и никого. Есть некий человек, условно человек, которого они называют «Il Esperto». Он чужими руками вносит хаос в экономику Генуи, используя скрытые знания и раскрывая коммерческие тайны. Вот мы, например, хотели купить фураж. Тут же весь фураж оказался скуплен местными купцами. Или у них недавно Банк стоял на ушах. Кто-то сыграл на курсе золота к серебру, но я не знаю подробностей.
- Именно «Il Esperto», не «le Сonnaisseur»?
- Именно так.
- Отчего же они думают, что он француз?
- Оттого, что не могут найти среди своих. А последнее время Генуя настроена категорически антифранцузски.
- Почему вдруг?
- Представьте, что некий купец Джузеппе ведет дела совместно с неким рыцарем Франсуа. Вдруг из-за угла выходит некий эээ…
- Просперо?
- Пусть будет Просперо. И пытается отнять дело у Франсуа и Джузеппе. Франсуа как рыцарь сопротивляется. А что будет делать Джузеппе, при условии, что он не рыцарь?
- Днем будет искренне ругать Просперо за то, что напал, а ночью будет не менее искренне ругать Франсуа за то, что тот не может отбиться.
- И еще выставит счет Франсуа за все свои неудобства, – добавил Макс, - и еще занесет в список неудобств все свои страдания с момента начала совместного дела.
- Правильно, мой юный друг! - воскликнул де Тромпер, - Реалии таковы, что в Генуе прекратили готовить мясо по-французски, перестали пить французское вино и переименовали неаполитанскую болезнь в французскую болезнь.
- А французский поцелуй запретили или переименовали?
- Хотят переименовать, но пока не придумали в какой. При слове «французский» местные дамы отворачиваются. Приходится жестами объяснять.
На этом месте принесли вторую перемену блюд. Некоторое время собеседники жевали молча. Потом де Вьенн спросил:
- Я правильно понимаю, что в Банке вопросом Ил Эсперто занимается Тарди?
- Он самый, кто же еще.
- Не могли бы Вы устроить нам встречу?
- В принципе мог бы, но сам участвовать не буду. Он несколько зол на меня. Давайте я попрошу Энтони Маккинли быть вашим гидом. Он, во-первых, не француз, а во-вторых, все равно спивается без всякой пользы. Кстати, - де Тромпер замер, глядя на Макса, - Вы ведь не де Круа по отцу?
До печального инцидента в Ферроне Макс и так с трудом мог бы сойти за француза, а в Ферроне ему еще и сломали нос. «Дипломированный врач», которому досталась задача по лицевой хирургии, имел характерно итальянский взгляд на то, как должен выглядеть орган сования в чужие дела у благородного человека. Конечно, такие носы можно встретить и у марсельцев, но не в сочетании с характерно немецким подбородком и относительно светлыми для средиземноморья волосами.
- Фон Нидерклаузиц с Вашего позволения. Что-то не так?
- Великолепно! Я Вам рекомендую везде в Генуе представляться только этим титулом.
Де Тромпер вызвал секретаря и продиктовал две короткие записки. Одна для Маккинли, вторую для Тарди. Обе тут же были отправлены со скороходами.
- Вернемся к де Лавалю, - сказал де Вьенн, вставая из-за стола, - Я правильно понимаю, что он просто умер во сне от остановки сердца? Не был убит, не был отравлен?
- Могу даже показать его комнату, - ответил де Тромпер.
Рыцари прошли по длинного коридору второго этажа до комнаты, которую занимал покойный.
- Лежал на этой самой кровати, - сказал де Тромпер, - Никакой предсмертной гримасы, синего языка, пены на губах, разодранного ногтями горла и прочих следов отравления.
- Что сказал врач? – спросил Максимилиан.
- Смерть от остановки сердца, что же еще. Нет признаков насильственной смерти, нет признаков отравления. Спросил, не испытывал ли покойный сильных душевных переживаний в тот день. Еще как испытывал!
- А на сердце он раньше не жаловался?
- Молодой человек, - Тромпер сурово посмотрел на Макса, - Он был немного старше Вас и происходил из примерно того же слоя благородного общества. Если у Вас, допустим, нога заболела, Вы будете кому-то жаловаться?
- Конечно, не буду, - уверенно ответил Макс, - Поболит и пройдет.
- Вот именно, - Тромпер многозначительно поднял вверх указательный палец, - Если у мужчины в самом расцвете сил что-то даже и болит, то никто об этом не узнает. А потом раз! И все, и нет мужчины в самом расцвете сил. Еще и в самый неподходящий момент.
- Храни Господь его душу, - резюмировал де Вьенн, и все перекрестились.
Тем временем, вернулся скороход из Банка. Запыхавшись, он сказал:
- Сеньор Тарди готов принять господ де Вьенна, фон Нидерклаузиц и Маккинли сразу после вечерни и предлагает встретиться в соборе святого Лаврентия.
- Ого! – удивился де Тромпер, - Вы его чем-то серьезно заинтересовали.
Вскоре подошел почти трезвый Маккинли, искренне обрадовался встрече и пообещал показать город.

- Золото приходит с Запада, значит, уходит из Генуи на Восток?
- Да, от нас золото едет на Восток, оттуда вернутся стеклянные бусы и медная посуда, которые через испанские рынки отправятся в Африку, где снова превратятся в золото. Но это уже совсем другая история.
- Когда последний раз Ил Эсперто сыграл на курсе металлов? – спросил де Вьенн.
- Буквально только что, - вздохнул Тарди, - Его Величество договорился с Банком об обмене французской монеты, собранной в Париже, на генуэзскую, чтобы быстрее погасить долги перед гарнизоном Милана. Там одного серебра было тысяч на двести. Я бы не говорил об этом кому-то другому, но королевский финансовый контролер из Милана и так должен бы знать эту историю.
- В общих чертах, - кивнул де Вьенн.
- Банк начал скупать серебро, но оно заметно подорожало как раз перед этим. Как будто кто-то знал, что Банк вот-вот заключит сделку с Его Величеством. Мы заработали на этом меньше ожиданий, но для Банка это не критично. И вот недавно король Франциск внезапно подарил королеве-матери деньги, собранные в Генуе для отправки в Милан. Включая это самое серебро. Рыцарь королевы его получил, и оно исчезло.
- Как исчезло? Это же целый обоз, – удивился де Вьенн.
- Серебро не поступило на рынок в Генуе, - ответил Тарди, - Вообще-то это дело Банка и Его Величества, а собранные средства должны были уехать в Милан, не попадая на площадь Банки. Но когда покойный де Лаваль поднял шум на весь город, площадь Банки узнала, что где-то в Генуе стоит обоз с серебром, и цены на серебро упали.
- Наше серебро вышло на рынок? – спросил де Вьенн.
- Нет. Цены вернулись на старый уровень, а двести тысяч куда-то подевались, и на серебре заработали те, кто явно знал об этом, но не мог узнать.
- Может быть, другие купцы просто рискнули, - предположил Макс, - или они ошиблись, но им повезло?
- Видите ли, мой юный друг, - Тарди потер переносицу, - Мы, ветераны обменных курсов, умеем отличать, когда люди рискуют, когда поступают бездумно, а когда совершают сделку, будучи уверенными в каких-то скрытых от мира сведениях.
- Но это же огромные деньги! – воскликнул Макс, - Кто купил серебра на двести тысяч и после этого еще скупал серебро на площади Банки?
- Я не знаю, - развел руками финансист, - Банк не знает. Площадь Банки не знает. Может быть, его вообще никто не покупал, и все лежит где-то тут.
- Понятно, - протянул де Вьенн, - Мы поищем это серебро по своим каналам. А еще что-нибудь?

- Мы еще не закончили насчет писаря, - ответил Адорно, - Нельзя разрешить кому попало убивать наших людей. Альфонсо, у него осталась семья?
- Не женат, детей нет. Отец и два брата живут в Генуе.
- Полагаю, они этого так не оставят?
- Будет несправедливо, если Банк устранится от возмездия за своего человека.
- Банк не устранится, - Адорно строго взглянул на Тарди, - Как Вы могли такое подумать? Банк оставит право возмездия за семьей нашего человека, но профинансирует их расходы. Сходите на похороны, объясните ситуацию, передадите деньги.
- Как Вам угодно, - Тарди почтительно кивнул, - Но я не могу рассказать им, что Маркус из Кельна жив, мы ведь только что договорились, что он официально мертв.
- Скажите, что стреляла вдова. Если они в ответ убьют жену Маркуса, это будет достаточно справедливо.