Ростовская область, Миллерово, 24 февраля 2014 года, понедельник, 19:35
Всё начало рассыпаться 24 февраля.
Как и накануне массовых убийств на Майдане, эту ночь мы спали очень плохо. А утром, заглянув в интернет, поняли почему. Ещё вчера мэр Горловки Клёпа клялся и божился в том, что он ни за что не подчинится киевским узурпаторам, будет насмерть стоять за народ Донбасса, а сегодня уже побежал на поклон путчистам. Клялись в верности хунте мэры соседних городов, а также вернувшиеся «на боевой пост» из своей поездки неизвестно куда Гепа и Допа – харьковские мэр и губернатор Геннадий Кернес и Михаил Добкин. А майдауны потрясали оружием и формировали «поезда дружбы» для подавления протестов в Донбассе. Парубий орал, что нужно срочно перекрыть границу с Россией, чтобы не допустить проникновения на Украину российских танков. Можно, конечно, представить, как какая-нибудь танковая дивизия, выстроившись цепочкой, проходит таможенный переход и оформляет документы на временный ввоз на территорию Украины своих Т-72 и Т-80, но находились дебилы, которые всерьёз верили, что закрытие погранпереходов защитит их от «российской агрессии».
- Надо ехать! – объявила Лора. – Через день-два эти уроды действительно могут закрыть границу, и мы застрянем здесь навсегда.
- А Муську куда?
- Оставим на передержку моей тётке, тёте Зине. У неё и по двенадцать кошек жило, так что Муське будет у неё хорошо. А через месяц, когда закончится карантин, мы её заберём. Не может же этих ублюдков целый месяц корёжить! Любая власть, если она решила прийти всерьёз и надолго, первым делом подавляет анархию. Наиболее отмороженных перестреляют, а те, что разумнее, сами поймут: пора расходиться... Только мне сегодня ещё нужно будет с работы уволиться…
- Как?
- По факсу пошлю заявление, а когда до Миасса доберёмся, вышлю по почте оригинал.
Телефонный звонок Железнякова из Севастополя прозвучал неожиданно.
- Ребята, у вас всё в порядке?
Лора кратко поделилась нашими приключениями.
- Да просто мне сообщили, что вы двадцатого уехали из Киева, а в ночь на двадцать первое под Корсунем-Шевченковским нацисты много людей убили! – ошарашил нас «крымский сепаратист».
- Что? Как? Когда?
Николай рассказал о том, как колонну крымчан, возвращающуюся с Антимайдана, остановили на дороге боевики. Жгли автобусы, не давая людям из них выходить, вырвавшихся из огненной ловушки били, пытали, заставляли ползать на коленях по битому стеклу, резали ножами, расстреливали из ружей. Чтобы спасти людей, крымский «Беркут», ехавший позже той же дорогой, был вынужден отдать боевикам своё снаряжение. Но сколько человек было растерзано, убито фашистами, так до сих пор и не известно.
Сука, и кто-то мне ещё будет рассказывать, что это Крым и Донбасс начали гражданскую войну?
- У вас-то как там? В городе и в Симферополе…
- Жарко вчера было… Что будет сегодня, я не знаю. Мы с декабря круглосуточно дежурим в Севастополе, уже просто с ног валюсь. Вы там, в Донбассе, тоже держитесь!
- Похоже, Донбасс тоже слился!
Разговаривали они ещё несколько минут. Голос Ларисы разбудил её сестру, с квартиры которой мы уже собирались съезжать, чтобы не создавать Ольге и Алексею неудобства своим присутствием.
- Олька, мы сегодня в Россию уезжаем! – ошарашила её Лора.
А дальше завертелось. Звонки с отбоем договорённостей о встречах с хозяевами квартир, которые мы хотели посмотреть, чтобы снять. Уточнение адреса Ларисиной тётки, сразу же согласившейся передержать Муську. Загрузка в так полностью и не разгруженный «Дастер» вещей и кошки. Прощание с Ольгой и Лёшкой. Поиск почтового отделения, откуда можно переслать факс на Верховную Раду. Заезд на часок к тёте Зине, которую Лора не видела лет десять…
Через полгода в доме, возле которого я оставлял машину, чтобы занести кошачью «переноску», от влетевшей в квартиру ракеты «Града» погибнет семья из четырёх человек, включая двух детей. Да и во дворе, где живут Оля и Алексей, будут рваться снаряды…
Накануне, 23 февраля, когда мы ходили на главную площадь города, где горловчане записывались в дружины самообороны, светило солнце, а 24 небо нахмурилось низко опустившимися тучами. Горловка провожала нас время от времени срывающимся дождичком.
Самый богатый регион Украины шокировал состоянием своих дорог. Даже наш «Дастер», забитый вещами под потолок, вместо того, чтобы вальяжно покачиваться на неровностях, трясся на местных колдобинах. Унылая окраина Енакиево, родины Януковича, встретила нас полуразвалившимися домами и облезлыми стенами.
- Он что, не мог привести в порядок хотя бы свой родной город? – поразился я жлобству человека, который был не только президентом, но и несколько раз возглавлял правительство страны.
Впрочем, то же самое творилось в вотчинах всех прочих «регионалов», для которых Донбасс являлся всего лишь дойной коровой. Исключение, говорят, составлял лишь Донецк, обустройству которого Ринат Ахметов действительно уделял много внимания. Но мы в него не заезжали. Мы держали путь на Луганск. Углегорск, Дебальцево, Перевальск… Названия городов, ставшие впоследствии известными всему миру.
На въезде в Луганск заправились. Бензина в баке действительно оставалось уже немного, но не было совершенно никакой нужды заливать полный бак. Тем не менее, я сделал это, чтобы потратить украинские деньги, которые нам уже не понадобятся.
Специально проехали по центральной площади города. Там уже толпилось десятков пять местных нацистов. Буквально через несколько дней они, дождавшись подкрепления с Майдана, откроют огонь из автоматов по луганчанам, протестующим против госпереворота. Ещё через три месяца эту площадь будет бомбить украинская авиация, и весь мир обойдут кадры последних минут жизни Ирины Кукурудзы, умирающей под стеной здания обладминистрации.
Из города выезжали в сторону Станицы Луганской. Где-то здесь, на склоне этой возвышенности, доминирующей над Северским Донцом, в феврале 1943 года, освобождая Ворошиловоград от фашистов, погиб дед Ларисы. Всего в нескольких километрах от своего дома, расположенного в Станице Луганской.
Уже летом Станица была оккупирована новыми фашистами, из карательного батальона «Азов» и многих других нацистских батальонов. Как и Нижняя Ольховая, где через два месяца после гибели своего отца от рук германских нацистов родился отец Ларисы.
На украинской стороне границы мы собрали вокруг себя всю дежурную смену. Кроме нас, погранпереход проходил только один «жигулёнок» местного жителя, который очень быстро умчался к российскому пограничному пункту. Таможенники и «погранцы» тут же «организовали» самого молодого из своих товарищей бегать по окошкам с нашими документами, чтобы мы не отвлекались от «пресс-конференции», устроенной тут же, в поле, посреди пограничного перехода.
Интересовало их только одно: что же на самом деле происходило в дни госпереворота в Киеве. Телевизору они не верили, им важно было знать именно то, что мы видели своими глазами. И запомнилось то, как неодобрительно эти «государевы люди» отзывались о майдаунах.
- Да мы только что по Луганску проезжали, у вас уже на центральной площади их человек пятьдесят тусуется! – обронила Лариса.
- Это сегодня пятьдесят. Завтра обещали из Киева ещё пятьсот привезти, а послезавтра – тысячу! – мрачно вздохнул один из пограничников. – Да и нам уже пообещали прислать каких-то «комиссаров Майдана», которые будут решать, кого можно впускать и выпускать через границу, а кого нет. Чёрт знает что! Кто эти люди, чтобы давать нам указания?!
Через триста метров – новое интервью. Но уже более комфортное и основательное. А всё началось с того, что молодая симпатичная девушка с шевроном ФСБ на рукаве, проверив наши документы, подняла телефонную трубку:
- Ребята, у вас, похоже, счастливый случай. Он гражданин России, она – гражданка Украины, едут из Киева…
Выслушав ответ, девушка положила трубку и мило улыбнулась нам.
- Вы не могли бы пройти в соседнее здание, там с вами хотят переговорить. Это очень недолго, минут пятнадцать…
«Минут пятнадцать» растянулись на полтора часа беседы в кабинете, на стене которого висел портрет Феликса Эдмундовича. Обитатели кабинета были переброшены на усиление границы во время проведения Олимпиады. Но командировка не закончилась, поскольку сразу же после окончания «праздника спорта» и завертелись все события в Киеве. А мы действительно оказались счастливым случаем для прикомандированных, которые вообще не имели никакого представления о том, «кто есть ху» из участников госпереворота. Просто потому, что мы были не просто «в теме», а ещё и активными участниками многих событий.
В результате одного из «штатских» отправили «проследить, чтобы их (нас в смысле!) не обидели при оформлении документов», и он задавал свои вопросы до тех пор, пока мы не сели в машину. Свидетельствую: никто нас даже не пытался обидеть! И вообще Ларису просто поразила чёткость работы и дисциплинированность российских чиновников в сравнении с украинскими.
Но к выводу, что это было далеко не исключение, она пришла уже позже. А пока мы, голодные, как собаки, в темноте катили по совершенно пустой дороге от границы к Миллерово. И лишь когда на дорожных указателях, вывесках, витринах замелькали надписи только на русском языке, супруга выдохнула:
- Всё! Вырвались наконец-то из этого кошмара!
Помолчав немного, она добавила:
- У меня такое предчувствие, что на Украину мы больше не вернёмся.

Новая Земля, База приёма переселенцев «Россия», 20.05.30, пятница, 02:10
- Всё равно не верю!
Лариса курила уже третью сигарету подряд. Да и меня, помимо слабости от всех препаратов, которые в нас вкачали в последние час-полтора, потряхивало от расшалившихся нервов. Но, в отличие от жены с её четырьмя гуманитарными образованиями, я был ещё и технарём. Поэтому луна совершенно иных угловых размеров, расположение звёзд и созвездий на небе просто вопили о том, что поляк-полицейский и доктор-белорус нам не соврали, и мы – вовсе не на Земле. Да и пельмени, съеденные в кафе «У Петровны», всё ещё приятно ворочались в желудке. Съел я их около 11 часов дня, а сейчас ночь, не могли они всё ещё не перевариться!
- Всё, хватит курить! Уже закашливаешься ведь! Пойдём в эту самую миграционную службу.
Документы нам оформили достаточно быстро. Небольшие пластиковые карточки, размером с банковскую карту, одновременно выполняющие и её функцию. Зная нелюбовь Ларисы ко всем виртуальным деньгам, взяли полагающиеся нам две тысячи местными пластиковыми «тугриками» с изображением всё той же глазастой масонской пирамиды. Жена, глянув на свою фотографию, отпечатанную на удостоверении, именуемом здесь «айди», проворчала:
- Краше в гроб кладут!
Заодно, предъявив техпаспорт, получили и новые номера на машину, пластиковые, а не металлические.
- А куда старые девать?
- Можете выбросить, а можете оставить себе на память, - пожал плечами клерк.
После регистрации машины в России, в багажнике «Дастера» уже валялся комплект украинских номеров, поэтому я съязвил, что буду коллекционировать все номера, которые она имела.
- На Новой Земле номерные знаки выдаются на машину, а не на владельца! – отрезал «столоначальник». – И при покупке-продаже их не меняют.
Осталось только забрать саму машину. А поскольку вопрос её собственности и нашего попадания сюда вызвал интерес у «орденских», нам выделили в сопровождающие бугая с автоматической винтовкой на шее. То ли американской, то ли европейской. Глядя, как я ковыляю по огромной стоянке к «Дастеру», который уже стоял не на платформе эвакуатора, а рядом с ним, боец покачал головой:
- Трудно тебе у нас будет. Или это последствия отравления?
- Это последствия взрыва снаряда гаубицы.
- Воевал? – оживился охранник. – Я тоже воевал когда-то в Сирии.
- Нет, просто был в зоне боевых действий, в Донбассе.
- А, российский агрессор! Или, как у вас в России говорят, «вежливые люди»?
- Нет, журналист.
Парень говорил с лёгким немецким акцентом.
- Мой отец тоже жил в России. Кустанай! Уехал в Германию, когда Горбачёв разрешил всем желающим уезжать.
На голоса и шаги из «Фотона» выскочил козёл, вырубивший нас с Ларисой газом. Под глазом у него синел огромный кровоподтёк. Увидев нас, он протянул брелок сигнализации с ключом.
- Что, разобрался уже в какие ворота надо въезжать, чтобы назад вернуться? – заржал над ним охранник.
Тот аккуратно потрогал свой фингал и буркнул.
- Разобрался…
- Он же, когда сюда подъехал, начал требовать от нас, чтобы мы поскорее вашу машину сгрузили и отправили его обратно! Еле успокоили! – толкнул меня кулаком в бок автоматчик.
- Если хоть что-то из машины пропало, я тебе яйца отрежу, урод! – прошипела Лариса, направляясь к передней пассажирской двери.
Я ткнул пальцем кнопку сигнализации, и машина дважды пискнула.
Сумка Ларисы со всеми её причиндалами так и валялась на полу, куда упала, когда мы вырубились. Я полез в тайник под сиденьем и вытащил оттуда пакет с пистолетами. О том, что носить незачехлённое и заряженное оружие на территории Базы запрещено, я уже знал, поэтому предупредил:
- Генрих, тут у меня пистолеты. Заряженные. Я достаю их всего лишь для того, чтобы проверить их сохранность и вынуть магазины.
Боец передвинул штурмовую винтовку на грудь и напрягся.
Я привычным движением вынул магазин и передёрнул затвор, выбрасывая патрон из патронника, сначала у одного пистолета, потом у другого. Сложив всё своё богатство на водительском сиденье, спросил:
- Что теперь с ним делать?
- Есть какая-нибудь закрывающаяся сумка? Сложи туда, я опечатаю.
- Найдётся! – кивнул я и отправился к багажнику, чтобы выпотрошить сумку от ноутбука, где гранил все свои рыбацкие принадлежности. – Подойдёт? У меня ещё мачете есть, в чехле. Что с ним делать?
Сумка была примечательной: нам их подарили на конференции, посвящённой 70-летию Ялтинской встречи «Большой Тройки» в 1945 году.
- О! - удивился боец, прочитав болтающуюся на цепочке бирку. – Пойдёт! Укладывай оружие, я опечатаю. Купишь стандартную, когда будешь себе более серьёзное оружие подбирать, переложишь туда. А мачете лучше оставь в машине. Даже если оно в чехле. Холодное оружие у нас тоже не любят.
И только тут я обратил внимание на округлившиеся глаза водителя «Фотона», который, похоже, понял, что мог бы и получить пару дырок, не сработай его трюк с газом.
- А ты думаешь, нам нужно более серьёзное оружие? – спросил я военного.
- А ты ещё не читал памятку переселенца? Почитай! Хотя всё зависит от того, где ты собрался жить и куда путешествовать. Если не собираешься никуда выезжать из Порто-Франко, то и этого будет достаточно. А если в Россию двинешь, то и пулемёт не лишним окажется.
Пока я возился с «рыбацкой сумкой», успел сунуть руку во второй тайник и кивнуть Ларисе, подтверждая, что всё в порядке. Небольшие, но увесистые брусочки, запаянные в жёсткий пластик, были на месте, и у меня, как реакция на спадающее нервное напряжение, прорезалась болтливость.
- Слушай, а далеко отсюда до этой самой здешней России? И как туда добраться побыстрее?
- Побыстрее? – снова захохотал Генрих. – Семь тысяч километров по бездорожью – никак быстро не проедешь! На вашей машине нормально доберётесь, а на таких колёсах – вряд ли!
Он ткнул пальцем в шины эвакуатора.
Генриха окликнул ещё один патрульный, и они о чём-то принялись говорить по-английски, время от времени тыча пальцами в сторону машин, регулярно подъезжавших к парковке со стороны длинного ряда боксов. Наконец, наш сопровождающий козырнул старшему по званию и повернулся к нам.
- Если у вас больше нет вопросов, то я ухожу. Служба! И постарайтесь не устроить драку, иначе вас немедленно выдворят с Базы, а ночью в саванне смертельно опасно!
Он, поправив свою винтовку, двинулся куда-то в сторону ангаров, оставив нас наедине с нашим обидчиком. Тот молча топтался возле кабины своего грузовичка.
- Может, хоть что-нибудь скажешь, «сосед»? – усмехнулся я, глядя на его несчастную физиономию со свежим «фонарём».
- Не держите зла, ребята. Не знал я, что так всё обернётся! Эта тварь Алёнка и меня подставила!
- Какая такая Алёнка? Та шмара, что нам уколы всадила? – фыркнула Лариса.
- Та самая. Любовница моя бывшая, Алёна Павловна Перевозова. Типа владелица мебельной фирмы «ЭфЭс». Тварь!
- Опаньки! Табби? Эта та самая мерзота, что написала на городском форуме, будто я распространяю антирекламу на её фирму?
- Она и мне то же самое говорила, когда уговорила перехватить вас по дороге в Екатеринбург и сдать свердловским бандюкам, которым вы насолили. Только фирма не её, а моя! Я её создал, свои деньги в развитие вкладывал, а эту суку поставил директором и оформил на неё собственность, чтобы лишний раз не светиться перед налоговой и ментами!
- Ю-эл?
- Что «ю-эл»?
- Она пугала меня каким-то Ю.Л. Тобой?
- Мной. Ю.Л. – это Юлдаш Латыпов, я! Сука! Значит, она ещё тогда задумала не только от тебя, но и от меня избавиться! Ну, я понимаю, что она на моё бабло позарилась, а ты-то ей чем не угодил? Она же мне месяца два мозги е*ала тем, что с тобой надо что-то делать! Ой, извините! – спохватился Латыпов, взглянув на Ларису.
- Ни малейшего понятия! Знаю только, что я раздражал её возвышенную эстетическую натуру. Слушай, давай присядем: после травмы спины у меня ноги перестают слушаться, если я стою на месте дольше пятнадцати минут.
- Может, тогда посидим где-нибудь? Уже часа четыре прошло после того, как мы обедали в Тюбуке. Говорят, здесь неплохое кафе с кавказской кухней есть, настоящий армянин держит.
- С кавказской – это хорошо, - горячо поддержала Лариса. – Надеюсь, там нет идиотского запрета на курение?
Запрета на курение не было. И блюда оказались на самом деле кавказскими. А жена, знавшая в них толк, мгновенно выобаяла хозяина, толстого армянина, случайно задержавшегося сегодня «на боевом посту» на ночь. Так что он не только выставил от заведения нам с Юлдашем по бокалу очень неплохого пива, а Ларисе бутылку ледяного рислинга местного производства, но и пообещал содействие во всём, что касается пребывания здесь, на Базе.
Нас с супругой, переживших за последние четыре года столько, сколько многим и за всю жизнь не пережить, перенос в другой мир потряс, но не выбил из колеи окончательно. А у Латыпова рухнула вся вселенная, в которой за шесть десятков лет он свил себе очень уютное и комфортное гнёздышко: шикарный дом, прибыльный бизнес, неплохое положение в обществе. Вырастил, выучил детей, обеспечил их домами, машинами, собственными конторами. И только собрался спокойно отдохнуть от забот на пенсии, как та, которой он доверял, почти как себе, превратила его в нищего «социального переселенца», не имеющего никаких шансов на достойную старость не просто в чужой стране, а в чужом мире.
- Если бы я только мог хотя бы позвонить кому-нибудь из друзей в Миассе! – услышал последние слова из исповеди водителя «Фотона» Арам, хозяин кафе, где мы сидели.
- Да разве это проблема, уважаемый? – недоумённо развёл руками он. – Плати́те экю в офис Ордена, и разговаривайте на здоровье! Стоит это, конечно не дёшево, но некоторые этим пользуются, чтобы здесь получить деньги, оставшиеся там, на Старой Земле. Но для переселенцев, попавших сюда не по своей воле, к которым, как я понимаю, вы все относитесь, предусмотрена очень крупная скидка. Разве вам не предлагали обналичить средства с ваших староземельских банковских карт?
Мы с Ларисой переглянулись. Нам такой операции точно не предлагали, но идея нам понравилась. Тем более, до выплаты нам гонораров на наши карты «Виза» оставалось всего несколько дней. Суммы, судя по курсу экю к рублю, конечно, не бог весть какие, но и они лишними не станут.
Юлдаш буквально вцепился в Арама, стараясь вытрясти из него побольше сведений, как добиться звонка на Старую Землю, а когда был удовлетворён ответами, извинился перед нами и умчался.
- Это не тот чудак, который сегодня требовал, чтобы его с машиной отправили назад на Урал? – поинтересовался хозяин «Рогача».
- Тот самый, - кивнул я. – А мы – те самые его «пассажиры», которых он подрядился сюда любезно отвезти.
- Ай-ай-ай! – покачал головой Арам. – С одной стороны, его поступок заслуживает осуждения, а с другой – я ему безгранично благодарен за то, что только благодаря ему я смог познакомиться со столь умной и красивой женщиной, как ваша жена, Сергей! Надеюсь, вы не ревнуете к ней старого болтливого армянина?
- Не ревную. Но предупреждаю! – пригрозил я пальцем и рассмеялся. – А вообще, Арам, расскажите, как здесь люди живут, чем занимаются. Нам все советуют прочитать «Памятку переселенца», но вы же понимаете, что нам пока не до неё было.
- Понимаю. И тоже посоветую её почитать. Хотя бы перед сном. И тогда многие ваши вопросы отпадут сами собой. Зато появится множество новых. А как люди живут, я могу и прямо сейчас рассказать. По-разному живут. Кто-то лучше, кто-то хуже. Всё зависит от того, чем эти люди привыкли заниматься, чем могут заниматься. Вот кто вы оба по специальности, по прежней работе?
- Журналисты-международники, политические аналитики, - с наслаждением потягивая вино, улыбнулась супруга. – Я ещё и дипломат-расстрига, а Серёжа писатель.
Арам закашлялся. Потом с задумчивым видом уселся за стол, разглядывая наши ухмыляющиеся рожи.
- Шутите, да?
- Нисколько! – засмеялся я. – Просто привыкли к тому, что люди обычно теряются, узнав наши специальности.
- Значит, меня не подвело чутьё, шепнувшее мне на ухо: «Арам, это необычные люди!» Но хочу вас предупредить: трудно здесь вам придётся! Жестокий здесь мир! Мир насилия, где сильный пожирает слабого. И чтобы освоиться в нём, первым делом вам придётся научиться владеть оружием. Даже просто выйти за территорию Базы или города без оружия смертельно опасно! Да что там рассказывать? Вы видели череп твари, что висит над входом в это заведение? Это – не самый ужасный представитель местной фауны.
Зверюга, если судить по черепушке, приколоченной к стене, действительно была не шуточной.
- Утром обязательно купите оружие и научитесь попадать из него в цель хотя бы метров с двадцати. При оружейном магазине есть небольшое стрельбище, за умеренную оплату вам разрешат им воспользоваться.
- У нас уже есть пистолеты, - кивнула жена. – Любимый, а супружеский долг?
Я подхватил бутылку с вином и вылил его остатки в опустевший бокал. Арам, поняв, что фраза про супружеский долг касалась именно этой манипуляции, расхохотался так, что даже слёзы выступили.
- Ай, Лариса! Ай, рассмешила! – промокнул он бумажной салфеткой уголки глаз. – Но пистолеты – это для ближнего боя. Для природы нужно серьёзное оружие. И обязательно купите себе хорошую обувь! Пусть она будет некрасивая, грубая, но лучше пожертвовать только красотой, чем и красотой, и жизнью. О! Кажется, ваш спутник возвращается! Надумаете остаться ночевать в моей гостинице, спросите ключи у бармена. А я, извините, пойду спать.
Судя по тому злорадству, которое излучало лицо Латыпова, звонок на Старую Землю состоялся и был успешным.

Полтавская область, дорога Харьков-Киев. 20 января 2014, воскресенье, 22:30
…И опять эти воспоминания лезут в голову!
С Алексеем Самойловым, профессором из Харькова, мы познакомились в середине декабря 2013 года на одной из конференций, посвящённых выбору Украины: Таможенный Союз или Евросоюз. Уже стоял Майдан, уже в Мариинском парке, в пятидесяти метрах от гостиницы «Киев», где это происходило, дымили печками палатки Антимайдана. Гости из России, уже успевшие посетить оба антагонистических лагеря, поражались тому, как спокойно реагируют на происходящее киевляне. Если в 2004 году противоборство охватило всю украинскую столицу, не было ни одного фонарного столба, ни одного подъезда, не облепленных оранжевыми и голубыми агитками, а горячие дискуссии шли повсюду, то зимой 2013-14 годов уже в двух кварталах от центра город и его обитатели жили повседневной жизнью, не обращая внимания на вершащуюся у них на глазах историю.
На конференции моё выступление было ключевым, поскольку все эти научные и наукоподобные дебаты, что лучше, а что хуже, вертелись вокруг 900-страничного Соглашения об ассоциации Украины с ЕС, которое отказался подписывать Янукович. Дебатировали, но никто, кроме меня, полностью документ не читал. И после того, как я почти час рассказывал, что в себе скрывают для Украины эти 900 страниц, ещё часа полтора меня терзали участники конференции уже в частном порядке.
Алексей, проректор Харьковского Славянского университета сразу предложил мне приехать в украинскую первую столицу, чтобы принять участие в аналогичном обсуждении. А после Нового Года назвал и дату мероприятия.
Выехали мы с Ларисой с таким расчётом, чтобы быть в Харькове примерно за час до начала мероприятия, но не успели проехать Борисполь, как попали в мощный влажный снегопад. Дорога мгновенно покрылась снежной кашей, и от жуткого гололёда спасала только плюсовая температура. Но ехать было очень сложно. Даже на отличной харьковской трассе, почти до Полтавы представлявшей собой магистраль в две полосы движения в каждую сторону. Громадные фуры поднимали в воздух целые облака снега, смешанного с водой, а при обгоне приходилось цепляться в руль, чтобы удержать машину на пятисантиметровом слое этой каши.
После Полтавы стало ещё хуже. Температура воздуха упала до 2-3 градусов мороза, и снежно-водяная каша замёрзла. К тому же, дорога сузилась до одной полосы в каждую сторону. Поэтому ехать пришлось ещё медленнее, и в указанное Самойловым место в лесопарковой зоне Харькова мы приехали уже через полтора часа после начала мероприятия. А по окончании очень интересной дискуссии остались ночевать в том же здании – очаровательной гостинице для новобрачных, принадлежащей жене Алексея.
Поутру парк, где находилась гостиница, превратился в иллюстрацию детских сказок о зиме. Ночью ещё похолодало, а снегопад закончился глубоко ночью, поэтому деревья стояли, укутанные снежными шубами, искрящимися под ярким солнцем. И Лора с огромным сожалением покидала это чудесное место: нам нужно было в центр Харькова. И не только полюбоваться городскими достопримечательностями, но и встретиться с Сарматом, о чём мы договорились ещё несколько дней назад.
С Сарматом, в миру Глебом Деркуловым, харьковским бизнесменом, мы встретились в сквере, разбитом на месте закладки города. Морозец градусов в десять весьма бодрил, и для разговора подъехали в расположенный в паре кварталов ресторан. Говорили об обстановке в Киеве и Харькове, о бандах майдаунов, которые наглели день ото дня, о том, когда, наконец-то Янукович отдаст приказ разогнать эту помойку, устроенную на центральной площади страны.
У Ларисы это был первый разговор с Глебом «вживую», и они, давным-давно знающие друг друга заочно, никак не могли наговориться. Я же, отлучившись помыть руки, в соседнем зале обнаружил Константина Долгова, одного из будущих главных действующих лиц «Русской весны» в Харькове, с которым тоже до этого был знаком только виртуально. Поэтому и «зацепился языком» с Константином, забежавшим в это заведение, чтобы попить чаю после своего традиционного воскресного «моржевания». А когда вернулся к жене и Деркулову, они горячо обсуждали вопрос оружия.
- У вас хоть есть чем себя защитить, когда эти толпы мародёров ринутся грабить «мирняк»?
- Нам предлагают купить револьверы под патрон Флобера, - поделилась Лора.
Нужно было видеть выражение лица Сармата, помимо Афганистана, успевшего повоевать в Югославии и Приднестровье.
- И что ты будешь делать с этой пукалкой? Я, бляха, из девятимиллиметрового травмата отстреливался от бандерлогов, и то толку немного было! А ты всерьёз решила кого-то остановить «флобером»?
- Но отстрелялся ты очень грамотно! Будь это боевой пистолет, ты бы их положил!
- Будь боевой… Вот потому я теперь боевой и ношу! – отщёлкнув магазин, выложил Глеб на столик «волыну». – Официально зарегистрированный! Как и другое оружие, которое дома хранится. Да Серёга видел все эти копии разрешений в материалах уголовного дела! И вам надо было уже давно обзавестись оружием. Тебе оно положено, как госслужащему, а Серому – как журналисту! Сразу после того, как я сообщил ему, что мы с ним в расстрельном списке «Патриота Украины», надо было заняться этим вопросом! Другой разговор, что пистолет – это тоже полная херня против толпы. Нужен более серьёзный ствол. Но такой, чтобы и ты смогла им пользоваться.
Лариса немедленно встала на дыбы.
- Ты что, меня совсем декоративным созданием считаешь?
Спор затянулся, и Сармат предложил:
- Тут всего в нескольких кварталах магазинчик моего оружейника. Сегодня воскресенье, он не работает, но нас туда пустят. Там и подберём что-нибудь тебе подходящее, чтобы ты в Киеве, идя в магазин, уже знала, что тебе надо.
Через полчаса мы уже спускались в подвальное помещение, где в стеллажах и на стойках хранился целый арсенал.
Витрины с травматикой и охотничьим оружием мы проигнорировали, и Лариса вцепилась в массово-габаритный размер АКС-74У, «ксюхи». «Мой размер», - объявила она, но пару минут понянчившись с игрушкой, была вынуждена отказаться от неё. Просто не каждый раз получалось преодолеть сопротивление тугой возвратной пружины затвора.
- В общем, не выпендривайся, дорогая моя, а примерься к вот этой штуке! – протянул Деркулов ей американский помповик.
- Я что, на охоту собираюсь?
После краткой лекции о достоинствах выстрела картечью, моя упёртая супруга сдалась. Да и ружьё действительно оказалось ей удобным. Причём, настолько, что расставаться с ним не хотела. Остановило лишь то, что ехали мы в Харьков всего на сутки и значительной суммы денег с собой не брали.
- Любимый, ты запомнил марку? – поинтересовалась она у меня, с сожалением возвращая ружьё хозяину магазина.
Сармат на своём «крузаке» вывел нас на трассу, чтобы мы не плутали по тёмным харьковским улицам.
- Если возникнут какие-то вопросы по получению разрешения на оружие, обращайтесь! – напутствовал он нас на прощанье.
За сутки вчерашний гололёд растащили грузовики, но всё равно на дороге попадались участки со льдом, и мы ехали, не торопясь. А потому, доехав до своего любимого ресторанчика «Мадрид» на трассе Харьков – Киев, остановились покушать шикарно приготовленного мяса в белом соусе.
А на участке трассы, обходящем Лубны, я поздно заметил знак ограничения и не успел сбросить скорость до того момента, как сработал радар инспекторов ГАИ. Вины я не отрицал, но Лариса не хотела платить штраф, и пошла уговаривать «коллег-госслужащих», предъявив своё удостоверение Верховной Рады. Те отнеслись к её просьбе нормально и вернули мне документы.
- Только почему вы, Андреевна, с вашей Верховной Радой такой бардак в Киеве допустили? – то ли в шутку, то ли всерьёз попенял ей капитан.
- Какой ещё бардак?
- Как какой? У вас там автобусы жгут, милицию зажигательной смесью забрасывают…
После таких слов уже мы вцепились в гаишников, требуя рассказать, что случилось.
Когда, шокированные их рассказом, тронулись дальше, телефон Лоры не умолкал ни на минуту: звонила друзьям и знакомым она, звонили ей. А добравшись до дома и включив компьютеры, уже собственными глазами увидели кадры с горящими под стадионом «Динамо» людьми. Только это были не «беркутовцы», как считают многие, а солдаты срочной службы из Севастопольского подразделения Внутренних войск. Те самые, которым мы с середины декабря по 19 февраля носили передачи, посылки, тёплые вещи, воду, сигареты, сладости на Новый Год. Именно их обгоревшие автобусы на несколько недель превратились в «достопримечательность» Киева, а сами эти 18-19-летние пацаны, охваченные пламенем, стали символом «революции достоинства».
Константин Долгов в апреле 2014 года был арестован за активное участие в харьковской «Русской весне», через месяц с небольшим выпущен под залог, и после попытки повторного ареста уехал в ДНР через Россию.
Глеб Деркулов (Сармат) чудом избежал ареста, благодаря телефонному звонку, которым его и Евгения Жилина, лидера «Оплота», предупредили, что до СИЗО их живыми не довезут. Прямо с митинга, где предполагался их арест, они бежали в Россию. После этого следы Деркулова в России затерялись, а Евгений Жилин, успев повоевать в Донбассе, в сентябре 2016 года был убит в Подмосковье наёмным убийцей.
Алексея Самойлова в 2014 году арестовала СБУ, зверски избив в присутствии детей и внуков после обыска в его квартире, куда ему подбросили гранату. В ходе следствия подвергался избиениям и пыткам. Суд признал его невиновным, но на выходе из здания суда Самойлова похитили «неизвестные» в масках, и он более полугода содержался неучтённым узником в следственном изоляторе СБУ в Полтаве. Алексея обменяли на пленных бандеровцев в Донбассе, после чего он уехал в Россию. Гостиницу для новобрачных, где мы с Ларисой ночевали 19 января, принадлежавшую жене Алексея, «отжали» правосеки, устроившие на территории соседней с гостиницей спортивной базы «Факел» свою тренировочную базу.

Новая Земля, База приёма переселенцев «Россия», 20.05.30, пятница, 12:10
Утром, когда мы выбрались попить кофе из номера, снятого в гостинице у Арама, лицо Юлдаша было уже не такое радостное. Ну, если, конечно, злорадство можно назвать радостью. Наш похититель выглядел очень и очень озабоченным. Доверия к Юлдашу у меня не было никакого. Единственное, что притягивало к нему, это его миасское прошлое: хоть одна знакомая рожа в пока ещё чужом мире.
Они о чём-то беседовали с хозяином заведения. Разговор, судя по выражениям лиц, был явно деловой, причём, Латыпов выглядел, как более заинтересованная сторона. Ну а Арама, просто рассыпавшегося в любезности, когда к столику подошли мы, предложения клиента интересовали постольку, поскольку.
- Что, девочка моя, плохо после вчерашнего? Здоровье поправить надо?
Лариса расхохоталась.
- Арам, а у вас никакая родственница в 1992 году в Мисхоре не работала?
- А что такое?
- Да просто я там отдыхала, и когда утром появлялась в баре на пляже, бармен-армянка непременно меня встречала теми же самыми словами. А мне просто кофе надо было, как сейчас!
- В Мисхоре? В девяносто втором? Бармен? Марьяна? Её не Марьяна звали? – возбудился хозяин «Рогача».
- Да… - удивилась Лора.
- Ай! Это же дочка моего троюродного дяди! Высокая такая, вьющиеся волосы ниже плеч! Не может быть! Ты с Марьяной была знакома? Надо же! В другом мире нашёл человека, который знал мою родственницу!
А в том, что это действительно не Земля, мы уже убедились. И не только после того, как я прочитал ознакомительную брошюрку, выданную в миграционной службе. Даже солнце здесь двигалось по небу куда медленнее, а 12 часов дня, в которые мы выгреблись «в мир», были даже не полднем. Что тоже чувствовалось.
В Екатеринбург мы ехали с ночёвкой, поэтому Лариса захватила с собой косметичку с нашими лекарствами. Их должно было хватить не больше, чем на неделю. А что потом?
- Попадём в местную аптеку – разберёмся! – успокоила она, но я таки попытался схитрить и не стал пить таблетку от давления: хрен знает, сколько они тут сто́ят, а цены здесь, если учитывать небольшое количество население и отсутствие мощной фарминдустрии, должны быть – не надо баловаться!
Но разбираться с этим мы будем потом, поскольку задачи перед нами стояли куда более насущные:
1. Попить кофе! Именно под номером «один», поскольку без утреннего кофе мы с женой – не люди. Кофе, и лишь потом – всё остальное.
2. Обуть и одеть Ларису. Она пыталась отмахиваться, но я нарычал на неё, напомнив про мошек и ткнув пальцем в раздел, касающийся местной летающей и ползающей живности, и благоверная сдалась.
3. Запастись парой более серьёзных стволов. Хотя ГШ-18 Ларисы в «бронебойности» и не уступит «калашу», но только на близком расстоянии, а здешнюю бегающую и прыгающую живность лучше на близкое расстояние не подпускать.
4. Поговорить со знающими людьми, чего бояться, какие подводные течения и острые камни существуют в здешнем обществе. Вопрос обширный, охватывать его придётся всё время нашего пребывания на Базе, но по «животрепещущести» и срочности я его поставил только на четвёртое место.
5. Выяснить, какая местная минералка является щелочной. Шестой, бляха, десяток – это не шуточки, и желудку требуется вовсе не водичка из-под крана!
6. Перетряхнуть багажник автомобиля на предмет избавления от лишнего хлама и составления списка недостающего. Наш «Дастер» - машина боевая, всегда готовая к выезду на природу, поэтому в ней есть всё. Но если здесь – не Урал, то и набор принадлежностей будет совсем другой. Например за каким хреном мне пятилитровый садок для рыбы, если с реками здесь большой напряг, а водящуюся в местных водоёмах рыбу ловить лучше не на леску с диаметром 0,18 мм, а на пятимиллиметровый капроновый шнур.
Кофе оказался просто превосходный! В сравнении с ним напитки «Львівської кав`ярні» с киевской улицы Институтской – отстойное пойло! Да и ветчина из местной травоядной живности оказалась очень и очень ничего. Ну, а Лариса и вовсе оторвалась на салатах из местной травы! Так что завтрак, растянувшийся на полтора часа за разговором с Арамом, хлопотавшим вокруг Ларисы, больше напоминал обед.
Во время его я и приступил к исполнению пятого и четвёртого пунктов своего плана. Ресторатор, в разговоре с которым Лариса подпустила информацию о моём гостинично-ресторанном втором образовании, с удовольствием притащил мне бутылки с местной водой, чтобы мы разобрались какая из них нам подходит. И тут же подбросил мне вопрос о том, что я, как специалист, считаю нужным изменить в его заведении к лучшему.
- Улучшить – значит, сделать больший акцент на какую-то целевую аудиторию. Чтобы людям, пришедшим к тебе, было здесь комфортно. Девочки твои вполне нормально вышколены, блюда очень качественно приготовлены. А кто твои клиенты? Явно не миллионеры, но и не нищие люди, которые каждую копейку считают. Бывшие советские люди, привыкшие к общесоветскому меню, но уже немного избалованные сервисом. Они здесь появятся несколько раз, потому что на Базе нельзя оставаться дольше трёх дней. Разве что, посоветовал бы сделать две-три небольших кабинки для тех, кому не хочется сидеть в общем зале. За небольшую дополнительную оплату, конечно. И что-нибудь отдельное для вот таких компаний, - кивнул я в сторону стремительно накачивающихся дешёвым пивом молодых парней в камуфляже. – Чтобы не распугивали более приличных клиентов.
- И не говори, Серёжа! – вздохнул Арам. – После того, как началась эта война на Украине, житья от них не стало! Сейчас пива напьются, и начнут своё «Слава Украине» орать, к русским и полякам придираться. Администрация Базы это хорошо знает, поэтому патрульные постоянно заходят, но и то без драк и поножовщины не обходится. А на парковке и до стрельбы дело доходит, когда они встречают тех, с кем в Донбассе воевали! Так что вы тут осторожнее! Со второй стороны люди попадаются тоже не самые мирные и добродушные, но не такие наглые.
- И что, им такое с рук сходит? – удивился Юлдаш. – В миграционной службе предупреждали, что за нарушение порядка на Базе нарушителей немедленно выставляют за забор, а то и отправляют под суд. Или даже убивают на месте.
- Всякое бывает! И отстреливают самых буйных, оказывающих сопротивление патрульным, и с Базы в любое время суток выпроваживают, и на каторге уже немало таких героев гниёт. Да только всё равно каждый день новые из-за ленточки появляются. Там война: кто-то с фронта бежит, кто-то от фронта прячется, а кто-то там так наследил, что только здесь свою жизнь спасти и может. Причём, я же говорю – с обеих воюющих сторон.
- Это точно! – подтвердила Лариса. – Украинская военная прокуратура говорит о тысячах дезертиров и пропавших без вести. Частично, конечно, под этими показателями маскируют потери в живой силе, но многие могут и сюда драпать. Особенно после того, как некоторых за зверства судить начали.
Как и предсказал Арам, из угла, занимаемого разгулявшейся компанией «патриотов», послышался надрывный, истошный вопль:
- Слава Украине!
- Героям слава! – прорали в ответ остальные.
- Слава Украине!
- Героям слава!
- Слава Украине!
- Героям слава!
- Слава нации!
- Смерть врагам!
- Слава нации!
- Смерть врагам!
Взвизгнула официантка, которую хлопнул по ягодицам один из бандеровцев. Люди за некоторыми столиками стали подниматься и подходить к стойке, чтобы рассчитаться. А душа «героев» требовала подвигов, и один из них решительно придвинул стул к столику, где обедала семья: мужчина лет пятидесяти, сорокалетняя жена и две дочки, старшая на вид лет двадцати, а младшая лет шестнадцати.
Арам повернулся к бармену и кивнул, а вояка, схватив девушек за руки, стал требовать, чтобы они пересели за столик, где резвилась компания. Не прошло и минуты, как глава семейства катался по полу с молодчиком, а остальные «патриоты», пытались улучить момент, чтобы пнуть мужчину тяжёлыми армейскими ботинками. А ещё спустя пару минут все пятеро «камуфляжных» стонали на полу с руками, стянутыми на запястьях пластиковыми наручниками.
Командир патруля о чём-то поговорил с хозяином кафе по-английски, потом отдал ему какую-то сумму пластиковыми купюрами, вытряхнутыми из карманов буянов, козырнул, и сыплющих проклятиями «героев» поволокли на улицу. Пострадавшего мужчину повели к себе подоспевшие медики.
- И всегда – толпой на одного! – покачал головой Арам.

Киев, Крещатик, 14.10.2006 и 14.10.2006
Мероприятия, планирующиеся на 14 октября, никогда не были безобидным. Что с нашей стороны, что со стороны нацистов. В 2005 году это переросло в массовую драку, когда наследники бандеровцев попытались пройти маршем по Крещатику, поставив во главе колонны недобитков из УПА, а коммунисты, «прогрессивные социалисты» и другие антифашисты попытались препятствовать этому.
Конечно, в тот день Майдан был заполнен далеко не так плотно, как в дни «оранжевого» госпереворота: на нём топталось всего-то менее тысячи коммунистов и представителей других антифашистских движений. Где-то вдалеке, почти на Бессарабской площади, на проезжей части перекрытого для автомобильного движения Крещатика, «прогрессивная социалистка» Витренко тоже сформировала свою колонну в тысячу человек. Ещё одна группа коммунистов, человек двести, оцепила памятник Ленину, на который давно точили зуб нацисты.
Под ним и случилась первая драка с движущимися со стороны площади Льва Толстого бандеровцами. Первый удар приняла на себя коммунистическая молодёжь, главную улицу Киева удержать не смогли, но рвущихся к памятнику потомков концлагерных надзирателей не пропустила. А Витренко со своей тысячей перед этим ушла в сторону Майдана.
«Прогрессивная социалистка» оказалась в своём амплуа: громче всех била себя пяткой в грудь, что не пропустит фашизм, а когда запахло жареным, повела своих людей туда, куда нацисты точно не собирались идти – к Арке Дружбы Народов. Впрочем, уйти с Майдана ей не удалось. Возле Дома Профсоюзов Крещатик перегородило милицейское оцепление. Витренко даже попыталась направить людей на его прорыв, но прорваться не получилось. Ещё одна группа спецназа перегородила Крещатик возле улицы Городецкого, примыкающей к Майдану. По сути, «замуровав» антифашистов на Майдане, милиция дала возможность ультраправым беспрепятственно маршировать по центральной улице украинской столицы.
Руководители коммунистического митинга предложили предводительнице «прогрессивных социалистов», полноватой горластой бабе с внешностью и манерами продавщицы советского гастронома, объединить митинги, силы, и держать Майдан от бандеровцев вместе. Но она и её худощавый рослый заместитель Владимир Марченко объявили, что с коммунистами, предателями марксистской идеи, они не только на одной площади рядом стоять не будут, но и вообще… гм… образно говоря, большую нужду на одном гектаре не справят.
Витренко установила свой грузовичок со звукоусиливающей аппаратурой напротив коммунистической сцены, пытаясь переорать «предателей марксистской идеи». Попутно требуя от своих адептов «не смешиваться с другими политическими силами». Правда, безуспешно: и звуковые колонки у неё оказались слабее, и люди «забили» на амбиции «единственной правильной антифашистки», заявив, что им плевать, с кем стоять бок о бок, срывая нацистский марш.
Не дожидаясь команды руководства, народ на Майдане стянулся к цепи спецназа, оберегающего подошедших к станции метро Крещатик нацистов. Но удивительным было то, что в первом ряду, фактически упёршись в милицейскую цепь, оказались бабульки из Союза православных граждан Украины. И не с пустыми руками, а с многочисленными иконами и крестами.
Колонна бандеровцев приблизилась, а навстречу ей пытались прорваться их противники. В создавшейся давке бабулек и вовсе прижали к милиционерам. Напиравшая толпа стала прогибать первую шеренгу спецназовцев. И тут, как тут, позади старушек возник их предводитель, Валерий Кауров, цыганистого вида мужчина лет сорока пяти с широченной окладистой бородой, растущей практически из-под глаз. Держа в руках мегафон, он принявшийся ритмично командовать:
- Да-ви! Да-ви! Да-ви!..
Одна из бабушек в толкотне выронила икону, а через секунду под ботинком переступившего ногами спецназовца хрустнуло стекло, защищающее образ. Немедленно взревел мегафон Каурова:
- Менты иконы топчут!!! Православные, не потерпим такого святотатства!
И тут случилось невероятное: спецназовцы, как тараканы, разбежались подальше от злосчастной иконы. В образовавшуюся брешь их обороны хлынули бешеные старушки, а за ними – все остальные, желавшие пробиться к колонне нацистов. Бабушки, правда, ушли вперёд всего метров на двадцать, дружно упали на колени и принялись молиться. А на проезжей части Крещатика, где на него выходит Пассаж, выстроилась цепь, преграждающая дорогу наследникам гитлеровских пособников. В ней плечом к плечу стояли и молоденькие ребята, как 16-летний сын Анны Бахмач, и зрелые мужики, как первый секретарь Киевского горкома КПУ Юрий Сизенко, и собравшие последние силы ради такого дела ветераны с наградами на груди. Вот в первые ряды протиснулся крепкий тридцатипятилетний мужчина в джинсовом костюме с окладистой бородой, сопровождаемый таким же бородачом, одетым в камуфляжные брюки и футболку, с «хвостиком» волос на затылке, затянутым резинкой: настоятель храма Романа Сладкопевца, позже крестивший меня, со своим дьяконом.
На крики «Товарищи! Уберите женщин из цепи! Сейчас же фашисты нападать будут», добровольно никто из представительниц прекрасного пола не отреагировал. И тогда цепь пришла в движение, и добрый десяток упирающихся женщин оказался позади ряда мужчин.
С противоположной стороны в первом ряду оказались певцы националистического хора «Гомин», замысловатый старинный шрифт на хоругви с названием которого некоторые читали не иначе, как «Гомик». Одетые в вышиванки деды и бабуси с какой-то заунывной «повстанческой» песней пытались зайти в тыл цепи антифашистов со стороны почтамта, прикрывая собой тянущихся за ними сторонников Бандеры, скопившихся на нижней стороне площади Независимости. Их кинулись блокировать православные бабушки Каурова, к которым подтянулась милиция. Завязалась перепалка, довольно крепкий дед из хора треснул противниц хоругвью, но драка разгореться не успела: оперативно сработала милиция, оттеснив «Гомин» назад за ограждение.
В ответ на это взревела толпа нацистов. Кто-то истерически заорал в мегафон, что избивают стариков и женщин из национального хора, и к цепи антифашистов ломанулась толпа преимущественно молодых бритоголовых парней с красно-чёрными флагами и повязками. По их пышущим ненавистью лицам было ясно, что щадить они не собираются никого.
Схватка продолжалась минут пять. Дерущиеся разбились на отдельные группы, между которыми сновали милиционеры, выдёргивая из толпы наиболее рьяных и быстро уводя к выстроившимся в сторонке автозакам. А с обеих сторон Крещатика припозднившийся спецназ двумя цепями разъединил противоборствующие силы. Ещё несколько десятков человек некоторое время продолжали бой в пространстве между цепями ОМОНовцев, но вскоре кого-то уволокли милиционеры, а кто-то самостоятельно убрался к своим основным силам. ОМОН такому отступлению не препятствовал.
Место битвы было уляпано пятнами крови, захламлено обломками удочек, традиционно используемыми на Украине в качестве древков флагов, пластиковыми бутылками, какими-то тряпками, подчас окровавленными.
Часть антифашистов ещё продолжала стоять вплотную к оцеплению, но основная масса тут же разбрелась по площади. Кто-то зажимал разбитый нос, кому-то рукавом разорванной рубахи на месте перевязывали голову, а кто-то прикладывал к синяку под глазом бутылку воды из холодильника, купленную в подземном переходе. Отец Димитрий морщился и дул на разбитые костяшки пальцев. Чуть позади плёлся его дьякон, такими же разбитыми руками пытаясь свести края разодранной футболки.
- Что, «бандерлоги» порвали? – спросила Лариса дьякона.
Вместо него ответил батюшка, ныне, к сожалению, уже покойный:
- Да нет, менты, ироды! Повязать его хотели. Да только он, до того, как я его к себе взял, в десанте служил…
Некоторые обратили внимание помятого крупного мужчину с довольной физиономией, выделявшегося из основной массы седой профессорской бородкой. Но мало кто узнал в нём председатель комитета по иностранным делам Верховной Рады Грачёва. Ребятам из «СтопОранжа» Лариса показала ещё несколько депутатов, принявших участие в драке. Один из «стопоранжевцев» сверкал голым плечом сквозь полуоторванный рукав, другой разминал выбитый палец.
Противостояние на этом не закончилось. Хотя основная масса бандеровцев больше не пыталась прорваться на Майдан, но те, что стояли на нижней стороне площади, принялись негодующе орать и швыряться в антифашистов яйцами, помидорами, пластиковыми бутылками. Тут же появившийся спецназ оттеснил левых с проезжей части, разделив враждующие стороны аж шестью рядами ОМОНовцев.
Кто-то приволок из ближайшего магазина пару килограммов помидоров, и молодёжь принялась швырять в ответ. Прохаживавшийся рядом милиционер упорно делал вид, что не замечает этого, а когда Лора резко повернулась в его сторону, поднял голову вверх, изображая, что рассматривает пролетающих над площадью ворон.
Швыряемые ею овощи не долетали до противника, чаще всего, шлёпаясь между последним и предпоследним рядами оцепления, совершенно флегматично скучающего под порхающими над ним дарами природы. Один из спецназовцев, вычислив траекторию низко пущенного томата, лениво поднял руку, перехватил его в полёте, и сочно захрустел дармовой едой, чем вызвал громогласный хохот половины площади. На которой снова шло сразу два митинга.
Дело в том, что Витренко, не сумевшая увести своих людей туда, где гарантированно не появятся неонацисты, и после совместного противодействия нацистам наотрез отказалась выходить на коммунистическую сцену, предпочитая собственный «броневичок» с озвучкой.
Постепенно Майдан и прилегающие к нему улицы стали пустеть. Вначале ушли ветераны, истратившие последние физические и моральные силы. Как бывшие красноармейцы, так и недобитые полицаи. Потом к метро потянулись те, кого поджимало время. Последними ушли самые непримиримые.
Выводы из массовой драки, случившейся в 2005 году, сделали не только мы, но и киевская милиция.
Ещё в конце сентября я вошёл в состав штаба по противодействию нацистскому маршу, созданному при Киевском горкоме Компартии. Но все наши планы противодействия нацистам пошли насмарку, когда утром 14 октября 2006 года мы приехали в центр города и обнаружили, что Майдан и все прилегающие к Крещатику улицы перекрыты заграждениями из металлических щитов. Что называется, наглухо! К центральной трибуне, установленной на Майдане, удалось пройти лишь депутатам и примерно сотне молодых ребят, «задекларированных» в качестве их охраны. Всё! Всем остальным пришлось «тусоваться» возле выходов на Крещатик со стороны прилегающих улочек, возле памятника Ленину на Бессарабской площади и в «аппендиксе» главной улицы Киева между Майданом и Европейской площадью.
Прогрессивная соцпартия Витренко, посредником с которой я и пытался выступать в качестве члена коммунистического штаба, своими принципами «не сидеть на одном гектаре» с КПУ не поступилась. Человек пятьсот прогрессивных социалистов собрались на Крещатике возле партийного офиса, где их благополучно заблокировал спецназ. И в его окружении витренковцы относительно комфортно и совершенно безопасно простояли до конца дня. Что, впрочем, не помешало «конотопской ведьме», как называли Витренко нацисты, в следующем номере партийной газеты «Предрассветные огни» написать, что ПСПУ «не допустила прохождения фашистов по Крещатику».
Мы же «тусовались» в тот день на противоположном конце улицы, со стороны Европейской площади. Здесь, на площадке перед Домом Профсоюзов стояла бортовая «Газель» Каурова со звукоусиливающей аппаратурой, «броневичок», как называла подобные машины Лора. Валерий Васильевич в окружении пары сотен старушек вёл собственный митинг. Заметив нас с Ларисой, он, вещающий в микрофон, кивнул и, вскоре передал ведение митинга помощнику.
С Кауровым мы были знакомы с конференции Института стран СНГ в Москве, после которой я и уехал жить в Киев. Так что темы для разговора были, учитывая мой интерес к издаваемой им газете «Православный телеграф». Пока беседовали, мимо в окружении свиты быстрыми шагами пробежал человечек с благородной сединой на висках и непропорционально короткими ножками, высадившийся из представительского авто: Пётр Николаевич Симоненко прибыли-с проконтролировать ситуацию. Впрочем, лидер украинских коммунистов лишь «отметился» на мероприятии. Уже минут через десять он снова погрузился в лимузин и отбыл, оставив партийцев охранять Киев от собирающихся где-то в районе памятника Шевченко нацистов. Видимо, торопился составлять очередную проникновенную речь в парламенте о защите прав и свобод трудового народа от наступающего фашизма.
Митинг бабушек из Союза православных граждан шёл своим чередом. И вдруг слух резанула писклявая истерика одной из них, донёсшаяся из динамиков.
- Ойчтоделаетсялюдидобрыекактакихлюдейземляноситдаразвеможнота кихлюдьмитоназыватьведьчтоонитворятпростопредставитьстыдноэтожзвери настоящиеанелюди…
Кауров поморщился, как от зубной боли:
- Этот вопль надо прекратить! – извинился он и умчался в сторону трибуны.
Через полминуты монотонный вой действительно сменился его хорошо поставленным баритоном. Больше он, кажется, не пускал дело на самотёк, несмотря на время от времени вспыхивающие неподалёку от сцены потасовки.
Столь изящно решённая милицией проблема предотвращения массовых драк, как полностью перекрытый центр города, тем не менее, не предотвратил мелких стычек. Дело в том, что разведка целый день работала как у нас, так и у нацистов. И не только разведка. Несколько раз мелкие группы бандеровцев нападали на участников наших митингов, отходивших в сторону: кто-то купить воды, кто-то попить кофе. Вернулся с разбитым носом из похода за стаканчиком кофе и «стопоранжевец» Андрей Селезнёв, на которого в переходе напали пятеро бандеровских малолеток. Несколько ударов кулаками ему по лицу, и свора нацистов драпанула наутёк.
Это вообще, как я заметил за восемь лет участия в уличных мероприятиях, излюбленная тактика потомков бойцов карательных шуцманшафт-батальонов: неожиданно нападать только при превосходстве сил не менее пяти к одному и быстро сбегать. Чаще всего – нападать со спины. Так было не только в случае с Селезнёвым. Так было с молодыми коммунистами на агитпалатках во время избирательных кампаний. Так было с лидером киевского Русского Блока Алексеем Александровым, которому полмесяца спустя проломил голову специально принесённым молотком преподаватель нацистского гнезда Межрегиональной академии управления кадрами. Так было тремя или четырьмя годами позже, когда нацисты подстерегли двух молодых ребят-коммунистов на выходе из телестудии, где во время ток-шоу те дали достойный отпор пропагандистам-бандеровцам. В результате нападения оба парня попали в больницу, причём у одного из них был серьёзно повреждён глаз, и он навсегда частично лишился зрения. Так было всегда, когда случались подобные стычки.
В 2014 году Андрей Селезнёв был вынужден окончательно уехать из Киева а Россию: на него основательно «насели» бандиты из неонацистской группировки «С14», признанной террористической группировкой даже американскими правозащитными организациями. Только за то, что он не скрывал русского происхождения своих родителей и открыто симпатизировал России. Уже после отъезда Андрея на его квартиру принесли бумагу из СБУ о возбуждении против него уголовного дела по обвинению в «сепаратизме». С тех пор путь в Киев ему закрыт.

Новая Земля, База приёма переселенцев «Россия», 20.05.30, пятница, 16:05
Если вы думаете, что в оружейном магазине мы «зависли» из-за меня, то глубоко ошибаетесь. Я, конечно, нашёл, чем полюбоваться, что подержать в руках, из чего прицелиться. Но на Ларису изобилие всего стреляющего произвело такое же впечатление, как на пятилетнего ребёнка посещение выставки игрушек, которыми можно не только любоваться, но и брать в руки, играть ими. Вот такая у меня жена!
А поиграться здесь было чем. От древних «трёхлинеек» до новейших 12,7-мм снайперских АСВК. От ППШ до АК-12. От «Максима» на колёсиках и со щитком до НСВ «Утёс». Не говоря уже о множестве иностранного оружия разных времён и типов. Но поскольку в финансах мы были весьма ограничены, я всю дорогу в оружейный магазин нудил о том, что мы идём покупать длинноствольное оружие, которым надо будет регулярно пользоваться. Поэтому выбирать нужно не то, что нравится по внешнему виду, а эффективное средство убийства, посильное для самостоятельного обслуживания. Я и так уже задолбался доснаряжать магазины ГШ-18, поскольку Лариса не могла вогнать в них больше 10 патронов из 18, и перевесить на меня ещё и «надзор» за каким-нибудь длинностволом было бы перебором.
Честно говоря, я и сам ни разу не сумел впихнуть пальцами больше 15 патронов в магазин грязевско-шипуновского шедевра, но 15 – это всё-таки намного больше, чем 10. Мне этот пистолет нравился больше, чем «Ярыгин», которым я пользовался, но, опять же, женщине куда легче держать в руке оружие, весящее чуть более полукилограмма, чем килограмм с гаком ПЯ. Да и «убойная сила» у ГШ побольше. Но чем-то приходится жертвовать ради безопасности женщины.
Максимальную сумму, которую мы можем потратить на вооружение, снаряжение и одежду, соответствующую местной природе, я, ещё не зная цен, ограничил полутора тысячами экю. И, поглядев на ценники в оружейке, понял, что шансы уложиться в эти деньги у нас есть. АКМ «весло» стоил около 550 «тугриков», если брать оригинал, а не китайские, румынские и прочие копии, сотня патронов к нему – сорок «орденбаксов».
Для себя, учитывая характеристики здешней живности, я решил брать «калашников» под патрон 7,62. А вот с Ларисой вышла загвоздка. Как показал наш недолгий опыт пребывания в Донбассе, для неё это оружие подходит не лучшим образом: отдача достаточно сильная, а если учесть её извращенческий стиль стрельбы, то синее плечо будет гарантировано после каждого применения автомата. К тому же, передёрнуть затвор, если возвратная пружина не просевшая, ей трудно. «Ксюха», с которой она «рассекала» под Луганском, и то тяжеловата. Вариант с дробовиком, опробованный там же, тоже оказался не лучшим. Выстрел «на вскидку» картечью из помповика двенадцатого калибра едва не выбил ей кисть. Поэтому я, прикинув эти обстоятельства, решил всё-таки остановиться на каком-нибудь пистолете-пулемёте для неё, что и определило дальнейший поиск варианта вооружения моей благоверной.
Я не зря ещё в Донбассе подбирал мощные пистолеты, использующие одинаковые патроны, и ради этого отказался от пистолета Сердюкова в пользу «Гюрзы». Лучше иметь оружие под единый патрон, чем добывать два вида боеприпаса, пусть даже для более совершенных «машинок». Значит, и пистолет-пулемёт для неё должен быть под патрон 9х19 «Парабеллум». Перещупав весь ряд образцов оружия, «потребляющих» такие патроны, я остановился на двух изделиях марки «Хеклер-Кох» - МР5 и UMP-9. Первый нравился больше и по характеристикам, и по внешнему виду, но цена…
- Лора, как тебе этот автомат?
Она примерилась к оружию сначала со сложенным прикладом, а потом я откинул ей приклад, позволив приложиться для стрельбы. Благо, продавец не видел, как она это делает! Нет, целиться из незаряженного оружия не запрещено, весь вопрос конкретно в том, как она это делает.
«Игрушка» понравилась. В том числе и потому, что была снабжена дополнительной рукояткой для левой руки. Значит, теперь можно оставить Ларису пускать слюнки на то, что ей купить хочется, но пока колется, а самому заняться собственным вооружением.
Вариаций на тему АК было неимоверное количество, поэтому пришлось опять включать анализ, чтобы понять, что будет необходимо и достаточно в наших условиях. У меня знание английского, являющегося здесь, на орденских территориях, лингва-франка, фактически нулевое. Как завещал великий Ленин, придётся учиться, учиться и учиться! У Лоры он – хотя и второй иностранный, но в глубоком пассиве. Плюс проблема с последствиями для слуха от близкого разрыва снаряда. Если в обыденной жизни я уже привык говорить с ней громко и повторять то, что она не расслышала из сказанного, то с английским я так выкручиваться не сумею. То есть, всё равно, рано или поздно, придётся перебираться на российскую территорию. Значит, автомат потребуется только на время переезда туда, и это должно быть достаточно компактное оружие, которое удобно хранить в машине и применять лишь от случая к случаю. Но желательно – эффективно. А для этого подходит либо АКМС, либо более поздние серии: 103, 104, 12.
Твою мать! Ну и цены! 12-я серия – точно не для нашего кошелька! Выбор между основательно ушатанным АКМ за 400 экю и новой «сто четвёркой» с укороченным до 300 мм стволом за 650… Нет, всё-таки АК-104.
Теперь запасные магазины и патроны. По три магазина к пистолету-пулемёту и автомату, цинк с «Парабеллумом», цинк с 7,62х39 какого-то местного производства. Пожалуй, этого хватит: затяжных боёв мы вести не собираемся. Допросил продавца, и тот подтвердил, что патроны хвалят. А дешевле потому, что производятся здесь, а не ввозятся «из-за ленточки». «Ленточкой» у них на Новой Земле называют переход из одного мира в другой. По мне – хоть горшком называйте! А если местные дешевле, то брать буду местные.
Нашлись и кобуры для наших пистолетов. Лариса долго бухтела на то, что болтающийся на поясе пистолет испортит ей осанку, пока не примерила полный набор здешнего саванного камуфляжа и высокие шнурованные ботинки. Покрутившись минут десять у зеркала (женщина есть женщина!) и, устроив мне форменный допрос, идёт ли её широкополая шляпа, исключающая попадание солнечных лучей на шею, она отказалась переодеваться в одежду, в которой вошла в магазин.
Гораздо хуже дело с моими шмотками. Как всегда, загвоздка вышла с обувью сорок седьмого размера. А в нашедшуюся пару ботинок я не влез из-за отёкших от жары ног. Кое-как втиснулся в разгрузку-безрукавку, которую придётся за рулём расстёгивать – грёбанное пузо мешает! Рецепт избавления от него очень прост: надо ходить побольше. Да как уж тут ходить, если позвоночник не держит? Замкнутый круг получается: ходить не могу, потому что позвоночник это делать не даёт. Не хожу – растёт пузо, растёт нагрузка на позвоночник, ещё тяжелее становится ходить. Плюс сидячая работа…
Наконец-то разобрались с оружием, боеприпасами и снаряжением. Но в сумму, определённую мной для этого уложились! И даже сэкономили целых 43 экю! Казалось бы, гигантская сумма, больше пятисот баксов, если пересчитать по курсу, но если посчитать, сколько мы потратили в одном единственном магазине, то волосы дыбом встают!
- Скажите, а можно опробовать купленное оружие на стрельбище?
- Не сейчас. Мы сейчас закрываемся на обеденный перерыв. Приходите в 16 часов. Вход на стрельбище вон там!
- Тогда можно, мы оставим купленное у вас, чтобы не таскать его туда-сюда?
Продавец посмотрел на мой живот и промокшую от пота футболку и жалостливо кивнул. Ничего не сказал, но, чувствую, считает, что не жильцы мы с Лорой в этом мире… Поживём – увидим. А пока Лариса отправилась в гостиницу, чтобы принять душ после здешнего пекла, я поковылял к машине, чтобы забросить часть покупок в её багажник.
На парковке мается от безделья Юлдаш. Ну, как мается… Помимо лилового фонаря на половину небритой физиономии, ставшей всего за несколько часов ещё более смуглой, теперь ещё и весь перемазан засохшей грязью и отработанным маслом.
- А вы свою машину не будете к местным условиям готовить? Я на своей протянул всё, что можно. Асфальта здесь, как я понял, почти нет…
- Не будем. Я после ТО всего километров пятьсот проехал, да и «Дастер» для бездорожья больше подходит, чем твой «Фотон». Ты лучше скажи: ты оружием запасся уже?
- А зачем оно мне? Я уже лет десять, как вполне законопослушный гражданин.
- Ну, ну! Если, конечно, не считать одного криминально дельца на трассе Екатеринбург – Челябинск…
Латыпов нахмурил брови.
- Знаешь, что? Хватит мне поминать эту мою глупость! Я уже сказал: меня подставили! Поверил женщине, которой доверял, почти как себе! И уже наказан за это излишнее доверие! Мало того, готов помогать вам, если так можно искупить свою вину. Нам с тобой, Сергей, не собачиться надо, а друг друга держаться! Втроём будет легче зацепиться за здешнюю землю и не пропасть.
В словах этого явно не глупого мужика был резон.
- Поговорить бы нам надо по-нормальному, чтобы окончательно всё по местам расставить, - предложил он. – Я же вижу, что у вас тоже здесь никого знакомых, кроме меня, а мы всё друг от друга подвоха ждём.
- Хочешь поговорить – поговорим. Не сейчас, часа через три. Нам через час на стрельбище идти, а вот после него можем у Арама посидеть: там всё же свежее, чем на солнцепёке. А про оружие я тебя не ради подъё*ки спрашивал, - уже примиряющим тоном добавил я. – Тут, как местные рассказывают, за забор без ствола лучше не высовываться: просто сожрут.
- Да с деньгами у меня жопа! – признался Юлдаш. – Понимаешь, я же треть ихнего пособия на телефонный разговор спустил. Какие-то деньги мне на карточки скинут, но это – неделя, а то и две. Я потому и в машине ночую, чтобы хоть что-то сэкономить. Хрен его знает, какие здесь цены на топливо и жильё в городе, а мне завтра снова в Миасс звонить…
- Деньги, конечно, важная штука, но на хрена они тебе нужны будут, если тобой какая-нибудь здешняя гиена пообедает, когда ты из кабины попи́сать выйдешь. Да и с такой машиной, как мне кажется, ты себе приработок легко найдёшь. А в магазине можно вполне адекватное оружие за небольшую цену подобрать.
На стрельбище я распломбировал сумку для ноутбука, где хранились наши пистолеты, и нацепил на Ларису всё её оружие, чтобы она примерила, как это будет по весу. Покряхтела, побухтела, что она женщина, а не ломовая лошадь, но на предложение забрать что-нибудь, как я и ожидал, ответила категоричным отказом. А то я не знал, как можно заставить её прекратить нытьё! Потом я снарядил по магазину патронов для её «эйч-кей» и моей «сточетвёрки». И началась коррида!
Вначале орденские служащие, забредшие в послеобеденный час попалить из своего оружия, остолбенели от того, как полненькая неюная женщина в камуфляже принялась целиться из своего пистолета-пулемёта. Живописую: правой рукой держась за рукоятку управления огнём, а левой за дополнительную рукоятку, она приложила приклад к левому плечу, чтобы целиться левым глазом.
Секундное замешательство закончилось, и сразу трое вояк рванулись к ней, чтобы объяснять на английском, ломанном русском и довольно неплохом «посконном», что миссис неправильно держит оружие. Под недовольное бухтение «зае*али!» за спиной, я встал неприступной стеной на подступах к огневой позиции, применив все свои филологические и лингвистические познания, чтобы уговорить добровольных помощников дать даме шанс осознать свою неправоту. Пока я препирался с военными, у меня за спиной щёлкнули один за другим три выстрела по мишени, установленной на удалении пятидесяти метров, и послышался голос:
- Кажется, неплохой автомат!
Результат я примерно предвидел, но у «орденца», поднёсшего к глазам бинокль, он вызвал шок: 9, 9, 10! А слово «импоссибел», знаю даже я.
Теперь, когда активная помощь специалистов была сбита на взлёте, я мог заняться и своим автоматом.
- Любимая, постреляй одиночными, а потом короткими очередями, чтобы немного привыкнуть к оружию, - напутствовал я Ларису, укладываясь на подстилку, чтобы пристреляться к этому «калашникову» из наиболее устойчивой позиции.
Автомат был пристрелянным, а в отличие от армейского АКМС, которым я пользовался тридцать с хвостиком лет назад, отдача у него оказалась довольно щадящей. Без регулярной практики и в очках я стреляю средненько, но результат меня вполне удовлетворил. Как при стрельбе одиночными, так и короткими очередями. А изображать из себя пулемётчика, выпуская одной очередью половину рожка, я не собирался.
Где-то после второго или третьего выстрела я услышал голос Ларисы:
- Любимый, у меня патроны кончились!
- Снаряжай магазин сама! Тренируйся.
- А муж мне зачем?
- А если мужа ранят в бою, кого ты попросишь подносить тебе снаряды?
То, что за этим последует недовольное ворчание, я предвидел. Терпи, любимая! И привыкай: здесь тебе многое придётся делать самой!
Но она мне отомстила! К тому моменту, когда я с чувством, с толком, с расстановкой отстрелял свои тридцать патронов, она уже набивала второй рожок.
- Может, хоть теперь поможешь?
- Сама, любимая! Только сама! А я, так и быть, почищу за тебя твой автомат
Пока она срывала раздражение на мишенях, а «орденцы», так и не отошедшие от шока, постреливали из своих пистолетов, регулярно косясь на мою снайпершу-извращенку, я разобрал автомат и приступил к его чистке. И обратил внимание на нового посетителя стрельбища только после того, как он сбился с шага, увидев азартно палящую жену. Мы встретились взглядами.
- Серёга? Ты? А это – Лариска?
- Тунгус? Живой? Лора, здесь Тунгус!
- Не мешай! – не расслышав за грохотом короткой очереди, ответила она.
Но когда достреляла последние патроны, с удивлением увидела, как я обнимаюсь с таким же здоровенным мужиком.

Киев, декабрь 2011
После ющенковского противозаконного «третьего тура выборов» противники нацистов оказались деморализованы. Да что говорить о простых людях, если из страны на некоторое время исчез и Янукович, обладавший депутатской неприкосновенностью, и многие депутаты от Партии регионов и дружественных ей политических сил. Например, руководитель предвыборного штаба Януковича Сергей Тигипко. Правда, его бегство из страны связывали не столько с возможной местью «оранжевых», сколько с провальной избирательной кампанией, в ходе которой Тигипко откровенно работал на Ющенко и доработался до того, что, по слухам, Янукович лично спустил его по лестнице избирательного штаба, располагавшегося в кинотеатре «Звёздный» («Зоряный» по-украински).
Репрессии действительно были. Буквально за первые три-четыре месяца «демократ» Ющенко уволил по политическим мотивам около 20 тысяч чиновников по всей Украине. По сфальсифицированному делу был арестован один из ближайших соратников Януковича, донецкий олигарх Борис Колесников. И всю весну 2005 года в Мариинском парке стоял палаточный городок в его защиту. Преследования политических оппонентов Ющенко прекратились лишь после того, как он заключил соответствующее политическое соглашение с Януковичем.
До этого момента противники бандеровщины концентрировались вокруг трёх «точек сборки» в интернете. Первой по времени появления был «СтопОранж» Ларисы, отличавшийся довольно интеллигентной публикой, не позволявшей себе свар с забредавшими на ресурс оппонентами. Его посещали, в основном, киевляне и жители Центральной и Западной Украины, хотя существовали группы посетителей, впоследствии объединившиеся и «в реале», в Одессе, Крыму, Харькове.
Вторым стал форум «Донецко-Криворожской республики», на котором «тусовались», в основном, жители Донбасса. Эта вольница позволяла себе абсолютно всё, поэтому лидеров данного неформального объединения преследовали как сотрудники СБУ, так и представители ПР на местах. Просто из-за того, что «регионалы» в «своём» регионе вообще не желали делить политическое влияние ни с кем.
Третьим, самым мощным оппозиционным интернет-ресурсом довольно быстро стал форум Севастополя, «Севастополь-инфо». И не только из-за того, что жители Города Военно-морской славы России, в своём большинстве, не считали его принадлежащим Украине. Форум крупного города был очень активным, и туда «на огонёк» стекались люди, оппозиционные режиму Ющенко, решившего во что бы то ни стало реабилитировать бандеровцев. Собственно, севастопольский форум и стал тем организующим звеном, вокруг которого впоследствии выкристаллизовалось ядро активистов «Крымской весны».
Разумеется, никакой чёткой грани между «обитателями» этих трёх форумов не было. Активные пользователи «ДКР» приходили на «СевИнфо» и «СтопОранж», люди со «СтопОранжа» писали на «СевИнфо» и куда реже на «ДКР», севастопольцы заглядывали на донецкий ресурс и «СтопОранж». Случались и личные контакты во время посещения Киева жителями Севастополя и Донецка. Не говоря уже о приездах форумчан в Севастополь. Так мы с Ларисой, приезжая в Крым, непременно наведывались к «севастопольским сепаратистам», дружили с некоторыми из них. Администратор «СевИнфо» Костя Заруднев, более известный как Кошкинс, приезжая в столицу во время акций Витренко, депутатом от партии которой он был в одном из райсоветов Севастополя, обычно находил время для встречи с нами. Как и Андрей Меркулов, депутат Севастопольского горсовета.
Первой попыткой соединить «киевскую ячейку» форума «СевИнфо» и «стопоранжевцев» была встреча накануне 9 мая 2006 года. Я тогда в очередной раз приехал к Ларисе в Киев, и мы собрались накануне праздника в нашем любимом ресторанчике «Закарпатская колыба» на улице Ванды Василевской, неподалёку от горкома КПУ. Помимо «наших» пришло четверо киевлян, с «СевИнфо». Посидели мы так хорошо, что из полутора десятков присутствовавших на шествие в честь Дня Победы сумел прийти только один… Это был единственный раз, когда мы пропустили праздничные мероприятия в честь Дня Победы, поскольку Лариса извлекла урок, и больше никаких пьянок накануне акций мы не устраивали.
Вторую встречу собрала приехавшая в Киев москвичка, писавшая на севастопольском форуме под ником «Рыжая». Действительно рыжая! И было это уже в декабре 2011 года.
Почему я называю её только по кличке? Да очень просто. Подавляющее большинство антиющенковских активистов знали друга только по именам или даже по прозвищам. Всё-таки СБУ работала по выявлению «врагов конституционного строя», и незнание всех паспортных данных друг друга могло спасти кого-то от неприятных расспросов (и допросов тоже!) со стороны контрразведчиков. Впрочем, и милиции тоже. Которая всех нас прекрасно знала, если не по именам, то в лицо точно! Поэтому москвичку Лизу, решившую перед Новым Годом появиться в Киеве и собрать киевский актив «СевИнфо», никто и не вздумал расспрашивать по поводу фамилии. Как и пришедшие на встречу – друг друга. Имя, ник на форуме – вот и всё, чего было достаточно всем.
Тунгуса, жившего в пригороде украинской столицы, не выделить было невозможно! Среди собравшихся на съёмной квартире, выходящей окнами на Центризбирком, оказались два огромных человека – он и я. Оба под метр девяносто, оба крепко сложенные, оба коротко стриженные и громогласные. Только у Виталия мускулов было побольше, а я уже начал заплывать жирком…
О себе он не распространялся. «Афганец», офицер фронтовой разведки. Всё! Но так случилось, что мы с ним очень быстро нашли общий язык. То ли взгляды на многие вещи совпадали, то ли Тунгус оценил мою работу с бывшими советскими разведчиками из Клуба ВИИЯ.
Самой животрепещущей темой той встречи было обсуждения случившегося с Сарматом, харьковским журналистом и предпринимателем Глебом Деркуловым, которого в августе того же года чуть не убили нацисты. Сошлись тогда мы на том, что нельзя было Сармату идти на встречу к офису «Патриота Украины» в одиночку.
- Я ему это уже писал! Да только он же упрямый! – возмущался Тунгус. – Будь он моим подчинённым, я бы взгрел его за такие художества!
Тем не менее, он, как и я, оценил результаты того, как тяжело раненый Деркулов отстрелялся по нападавшим нацистам: на «отлично». И прощались мы с Виталием настоящими друзьями.
Мы некоторое время «пересекались» в интернете, кажется, разок случайно встретились «в реале». И когда до нас дошло известие о том, что Тунгус в 2014 году отправился воевать в Донбасс, мы с Ларисой, зная его, восприняли это как должное. И наша недолгая встреча в Луганске действительно стала встречей старых друзей.
А потом пришло известие о гибели Тунгуса в нацистском плену…

Новая Земля, База приёма переселенцев «Россия», 20.05.30, пятница, 20:35
Тунгуса было сложно узнать. Если бы не голос, хрен бы догадался, что этот здоровенный мужик, крепко стиснувший мою жену, и есть тот, о гибели которого мы так сожалели.
Он успешно вышел из Краматорска после бегства Гиркина из Славянска, а во время летнего наступления карателей на Дебальцево раненым попал к ним в плен. На телефоне одного из бандеровцев нашли фотографии его окровавленного тела с ножевыми порезами на лице, окровавленными кистями рук, кровоподтёками и резаными ранами на груди. Это было последним, что дошло о нём до знавших его людей.
- Мы же тебя уже похоронили, я свечку в церкви ставила за твой упокой! – вытерла Лариса выступившие слёзы.
- Не дождётесь! – хехекнул басом Виталий. – Хотя я тоже не надеялся живым остаться, когда меня от этих уродов вытащили. Морду мою ты видишь.
Он провёл рукой перед лицом с длинными шрамами на щеках, и повернулся срезанным наполовину ухом.
- Ну, и пальцы они мне тоже укоротили, - вытянул он руки ладонями вниз.
На обеих руках у мизинцев и безымянных пальцев не хватало по одной фаланге.
- Когда меня сюда перебросили, едва на ногах держался. А тебя чего так разнесло, друг ты мой? – хлопнул он своей лапищей по моему плечу.
Я поведал историю про обстрел, упавший неподалёку снаряд и то, с какими приключениями Лариса вывозила меня в Россию из-под Станицы Луганской.
- В общем, пальцы ног я практически не чувствую, и они у меня не шевелятся. А у Ларисы барабанные перепонки пострадали, так что не обижайся, если она будет на тебя рычать, чтобы ты говорил громче.
- Ясно с вами. Но знаешь, Серёга, не отчаивайся! Есть у меня чем тебе помочь. Какие у вас планы в этом мире?
- Да нет ещё никаких планов! – махнул я рукой. – Мы же только сегодня ночью сюда под наркотой попали. Пока оклемались, пока устроились. Сейчас только осматриваться начали.
- Под наркотой? – нахмурился Тунгус. – Вы что, на эту дрянь сели?
Пришлось рассказывать и про проделку Перевозчиковой с Латыповым.
- Охренеть! Короче, дочищайте своё оружие. Я здесь за стрельбой хотел время скоротать, но, пожалуй, положу хрен на эту стрельбу! Мне человечка надо встретить, так что я смотаюсь в орденской офис, чтобы узнать, когда он прибудет. А потом предлагаю посидеть где-нибудь в спокойном месте.
- Мы у Арама в «Рогаче» обосновались, - сообщила жена.
- Ты всегда умела выбрать лучшее из всего имеющегося! – одобрил Виталий. – Тогда я решу все свои вопросы, которые помимо встречи этого человека наметил, чтобы потом от разговоров не отвлекаться, и часа через полтора туда подтянусь.
От чистки оружия Лариса уже не отлынивала. Ей просто нужно было унять свои эмоции, выплеснувшиеся после встречи с Тунгусом.
Опечатав оружейные сумки, мы потащились к «Дастеру», чтобы сложить их в багажник и забрать Латыпова, с которым тоже нужно было поговорить.
- Ну что, прибарахлился оружием? – спросил я его, усаживаясь за столик в «Рогаче».
- Не поверишь: купил самый настоящий фашистский автомат, с какими фрицы в войну бегали! Как думаешь, двух рожков патронов к нему хватит?
- Чтобы до города добраться, надеюсь, хватит. А там посмотрим, насколько часто тут стреляют. И ещё. Мы тут знакомого встретили, с которым вместе немного повоевали в Донбассе, он тоже сюда придёт, так что за час нам надо будет в разговор уложиться, если не хочешь, чтобы мы при нём разговаривали.
- Ты воевал? Алёнка говорила, что ты п*здишь!
- А откуда, ты думаешь, у нас стволы в машине оказались? Твоя Алёна, как я понял, много чего тебе рассказывала, о чём сама никакого представления не имеет. Были мы там. Правда, совсем недолго, но последствия этих двух недель до сих пор расхлёбываем, - ткнул я пальцем в свой живот. – Если хочешь, расспроси Виталия, когда он подойдёт.
Лариса опять плескалась в номере под душем, и я заказал себе безалкогольного пива: не люблю быть пьяным во время серьёзных разговоров. Юлдаш тоже взял пиво, а на закуску нам принесли каких-то местных орешков.
Латыпов после предательства своей подруги оказался в ситуации, ещё более неоднозначной, чем мы. Разозлила его Табби так, что он не пожалел скудной орденской помощи «вынужденным переселенцам», чтобы похоронить весь бизнес, числящийся на ней. В Миассе уже «шуршали» его друзья и дети, блокируя счета и аннулируя выданные ей доверенности и печати. Примерно в это время, когда мы пили в пиво, адвокаты должны были начать предъявлять в суды «просроченные» долговые расписки Перевозчиковой, на суммы, якобы переданные ей под залог магазина, дома, мебельного цеха и автомобилей.
- При удачном раскладе и «благодарности за скорое рассмотрение дела», через неделю эта сука останется нищей, как церковная крыса. А там уже и судебные исполнители помогут, чтобы у неё вообще ничего не осталось. Какие-то бабки ко мне на карточку уже сейчас должны были капнуть, но, бляха, при такой курсовой разнице это такие крохи! В общем, я дал задание сыну, чтобы он, когда эту бл*дь сюда будет переправлять, в мой джип положил не деньги, а золото: так куда выгоднее будет, чем здесь баксы или, не дай бог, рубли на эти самые экю менять. Я уж не говорю про снятие денег с карточки, за которое вообще бешеные проценты надо платить!
- А зачем она тебе здесь? Прибить её собираешься?
- Не-е-ет! – недобро засмеялся Латыпов. – Я хочу, чтобы она тут помучалась! Чтобы сама испытала то, на что меня обрекала, когда сюда засовывала! Пусть, гадина, в нищету и говно опустится после того, как посчитала, что она – хозяйка жизни! Но, Сергей, в одиночку и мне тяжело будет протянуть эту две-три недели, пока первые деньги удастся получить, и вам. Я так понял, вы свои две тысячи тоже уже почти все потратили, так что давайте будем друг другу помогать.
Ну, ладно. Пусть считает, что у нас за душой ничего, кроме двух орденских тысяч…
- Машинка у меня шустренькая, хотя и не самая приспособленная для езды по бездорожью. Но пару месяцев на рейсах с Базы на город должна выдержать.
- Ты что-то возить собрался?
- Машины! Я уже посмотрел: находятся идиоты, которые сюда суются на пузотёрках, а потом носятся с выпученными глазами, как их переправить в город. Поезд, что по железке курсирует, с объёмами перевозки автомобилей не справляется, поэтому многие всё-таки пытаются сами доехать. Ко мне за сегодня уже трое подходили, чтобы я их корыто перевёз.
- И что?
- Отказал! Куда мне выезжать, если завтра опять в Миасс звонить? А вот если на послезавтра желающие найдутся, то соглашусь. И если ты ко мне в напарники пойдёшь, то сможем иметь вполне неплохой заработок. Тебе, как я понимаю, ходить трудно, а здесь работа будет, в основном, сидячая. Потом, когда мне бабло придёт, могу вообще этот эвакуатор тебе в аренду сдать. Делить прибыль семьдесят на тридцать – тебя устроит на то время, пока вдвоём работаем?
- Я подумаю, Юлдаш.
- Да можно просто Юрка! – махнул рукой Латыпов, заметив, что вариант меня действительно заинтересовал. – Я привык.
- Да зачем? Красивое имя, да и значение у него нормальное – Спутник.
- А ты по-башкирски понимаешь? – удивился наш похититель.
- Знаю некоторые слова… А, вот и Виталий идёт! – кивнул я в сторону шагающего к нашему столику громилы с изуродованным шрамами лицом.
Представил их друг другу, и Виталий спросил:
- Татарин, что ли?
- Башкир.
- А я – Тунгус. Это позывной у меня. А Лорик где?
- Водные процедуры принимает. Скоро должна спуститься.
- Вы на том же «Дастере»? Пулевые пробоины хоть заделал?
- Залепил наклейками. Под пулевые пробоины, - засмеялся я.
- Ну, я, пожалуй, пойду, - поднялся Юлдаш и двинулся к стойке.
Увидев подошедшего к моему столику Тунгуса, расплывшийся в улыбке Арам прошествовал ему навстречу.
- Здравствуй, дорогой! Здравствуй! – почтительно пожал руку Виталию хозяин. – Как здоровье, как дела?
- Спасибо, Арам, всё хорошо! Надеюсь, у тебя тоже всё в порядке?
- Слава Богу! Если не считать регулярных дебошей этих жёлто-голубых гадёнышей. Вон, Сергей не даст соврать: сегодня с утра очередных скрутили и выпроводили. Вы, я вижу, с ним уже знакомы?
- Мы с ним, Арам, уже лет десять знакомы, если считать по староземельскому времени!
- Надо же! Я там считал, что тесен тот мир, а теперь могу смело заявить, что вся вселенная тесна! Ты представляешь Виталий, его жена Лариса была знакома с дочерью моего троюродного дяди! - указал рукой на спускающуюся по лестнице Лору, поменявшую макияж, теперь гармонирующий с её камуфляжной одеждой. – Потрясающе красивая и умная женщина!
- Я тебе как-нибудь потом ещё расскажу, насколько она ещё и опасна! Вот с ней и Сергеем я смело в разведку пойду!
- Как поживают те, которых ты успокоил в свой прошлый приезд? Не пытались отомстить?
- Пытались, но не смогли…
- Ты осторожнее с ними будь, Виталий. Это очень неприятные и злопамятные люди!
- Ничего, у меня тоже память хорошая! – коснулся Тунгус своим изуродованным мизинцем шрама на щеке.
Во время пытки Тунгус в очередной раз потерял сознание от болевого шока, а попытки привести его в чувства при помощи воды ни к чему не привели. «Правосеки» его оставили в покое и отошли в свою землянку, чтобы «подзарядиться» «экспроприированной» деревенской буряковкой. Когда он пришёл в себя среди ночи, все уже были «в умат». Офицер ДШБ нашёл в себе силы ползти, и утром его подобрал какой-то крестьянин. То ли буряковка была слишком крепкой, то ли ещё что помешало, но его не искали. Когда он наконец-то перестал регулярно впадать в беспамятство, его переправили в Харьков, а оттуда, едва он начал ходить, сюда, на Новую Землю.
- Не знаю, то ли кто из сотрудников, обслуживающих Ворота, с симпатией относился к «ватникам и колорадам», то ли политика Ордена такая, но нас, воевавших по разные стороны фронта, сразу стараются связать со «своими». В общем, нашёл я в кармане своей курточки адрес человека в Порто-Франко, куда и явился: грязный, ободранный, весь в повязках и коростах. Подлечили меня в местном госпитале на деньги какого-то фонда, и дуй, парень, на все четыре стороны! Так и сказал человек из этого фонда, когда меня из больнички выписывали.
Орденская тысяча у меня почти неприкосновенная сохранилась, так что подниматься было полегче, чем многим. Вот, поднялся немного….
- А чем конкретно занимаешься?
- Если это можно так назвать, то консалтинговой деятельностью, - уклончиво ответил Тунгус.
Ну, не хочет человек рассказывать, значит, и пытать не будем.
- А ты, Лариса, вино заказала, а что-то даже трети бокала не выпила.
- Хреново мне что-то… То ли последствия наркоты, которой нас вырубили, то ли прививок, то ли акклиматизация.
Виталий приложил руку ко лбу Лоры.
- О, дорогая! Температура у тебя! Давай-ка мы с Серёгой тебя в санчасть отведём.
- Давайте, - охотно откликнулась жена, а помолчав пару секунд, удивлённо объявила. – Я встать не могу…
И вдруг её глаза закатились, и она начала валиться со стула.

Киев, 30.11.2013, 23:30
Цену Наталье Витренко я прекрасно знал ещё с 2006 года, а Лора – и того раньше. Тем не менее, какое время ещё пытались хоть как-то координировать деятельность коммунистов с Прогрессивной соцпартией. Хотя бы в части того, чтобы две реально левые партии не мешали друг другу. И хотя Витренко с Марченко прекрасно знали о нашем с супругой членстве в КПУ, мы всегда и всем (включая коммунистов) подчёркивали: «СтопОранж» - не является партийной структурой. Организация не подчиняется решением КПУ, поскольку её члены (кроме нас двоих) не состоят в партии, а объединены между собой неформально. Мало того, реально в «СтопОранже» (особенно – в региональных отделениях) работали и люди, числящиеся в Партии регионов, той же самой ПСПУ, Социал-демократической партии Украины (объединённой) Виктора Медведчука и, кажется, Соцпартии.
Коммунисты особо и не пытались «подмять» под себя нашу организацию. Им было выгодно, что мы выводили на их мероприятия людей, идущих не по партийному приказу, а добровольно. Впрочем, ходили мы не только на коммунистические акции, а такая нейтральность позволяла сотрудничать с организациями, воспринимающими КПУ крайне негативно. Как, например, ПСПУ, на митинги которой мы тоже два-три раза приходили под собственными флагами.
Да, два-три раза приходили, пока окончательно не убедились в полной недоговороспособности Витренко и её «оруженосца». А потом к этому убеждению добавилось и их сотрудничество в ходе выборов с нацистами Людмилой Супрун и Олегом Тягнибоком, координатором которого была Шкода. Тем не менее, ссориться с руководителями «прогрессивных социалистов» мы не стали. Просто сократили контакты до минимума.
К 2013 году ПСПУ уже скатилась в полный маргинез, резко сократилась в численности и уже была не в состоянии содержать центральный офис, располагавшийся в одном же дворике с Печерским судом Киева. И не только из-за убийства в 2007 году спонсора партии Максима Курочкина, причастного к некоторым криминальным разборкам. Витренко и Марченко рьяно боролись «за чистоту рядов партии», исключая её членов целыми парторганизациями. В результате, например, Киевская организация буквально за какие-то пару лет сократилась с полутысячи членов до пары десятков. А офис партии на Крещатике пустовал.
В него и пригласила нас Елена Мазур, глава движения ЗУБР («За Украину, Белоруссию и Россию») на «общественный трибунал» над подписантами Беловежского Соглашения. Просьба Мазур и стала причиной того, что мы согласились, хотя возглавляемое Витренко мероприятие ни я, ни Лариса, не считали ни актуальным, ни имеющим хоть каплю юридической силы.
Мы пришли к завершению этого «трибунала». В довольно тесное помещение набилось пять или шесть десятков человек, значительную долю которых составляли «профессиональные активисты». От сентябрьской сырости, слякоти и холода многие из них чихали и кашляли. В жуткой духоте и давке Витренко зачитала приговор, присутствовавшие кинулись подписывать обращение в украинские суды с просьбой утвердить решение «трибунала», а мы, подхватив с собой харьковчанку Ольгу Лазареву, успевшую когда-то послужить военфельдшером в Афганистане, сели в машину и покатили обедать.
Не прошло и трёх дней, как у меня «вылезла» жуткая простуда: похоже, надышался я микробами на этом «трибунале». Симптомы её я сбил ударными дозами лекарств, поскольку мне нужно было ехать в Полтаву на российско-украинскую конференцию по Соглашению об ассоциации Украины с ЕС.
Судя по присутствию на конференции представителя российского посольства, курирующего экономические вопросы, значение ей уделялось большое. Но никак не городскими властями, поскольку по указке из Киева они категорически запретили пускать на неё студентов колледжа, где проходило мероприятие, и посещать конференцию его руководителям. Запрет распространялся и на освещение мероприятие в местных СМИ.
Отказываться ехать тоже было нельзя: всё-таки на тот момент я был единственным человеком на Украине, который разобрался в тексте Соглашения досконально. И добравшись в Полтаву, я оба дня конференции пробегал с высокой температурой. Но в вышедшей через неделю передаче киевского тележурналиста Юрия Лукашина, который был единственный, кто ослушался высочайшего запрета на освещение мероприятий, направленных против Соглашения, выглядел «как живой».
Удалась и конференция, и посещение памятных мест Полтавы, и неформальное общение с участниками мероприятия. Прекрасные отношения у меня сложились, помимо Лукашина, с известным украинским журналистом Владимиром Скачко, полтавчанином по рождению. Много общего нашлось с коллегой Виктором Шестаковым, историком и бывшим в студенческие годы музыкантом панк-группы, а также его женой-сибирячкой. Подружились мы с донецкой журналисткой Ириной Поповой, полной тёзкой моей одногруппницы по годам учёбы в Миассе. В первый, но не последний раз, обстоятельно поговорили с известным российским экономистом и учителем экономики нынешнего российского президента Валентином Юрьевичем Катасоновым, который уже знал меня по нескольким публикациям на экономические темы.
Юрий Лукашин оказался «на прицеле» СБУ после посещения Крыма, где он снимал то, как живут «угнетённые» жители полуострова. Контрразведка, не дожидаясь прибытия адвоката Юрия, взломал дверь его квартиры, а в ходе обыска изъяла всю технику, имеющуюся у него и служащую рабочими инструментами Лукашина. Всё это происходило в рамках единовременных обысков и задержаний, произведённых украинским Гестапо в отношении сразу двадцати пяти журналистов, тем или иным образом «не понравившимся» «радетелям безопасности украинского государства».
Дом Ирины Поповой на окраине Донецка в середине 2014 года оказался в эпицентре обстрелов украинских карателей, и она была вынуждена временно выехать на территорию России. Ирина до сих пор пишет материалы для «Единой Родины», куда я её рекомендовал в качестве журналиста.
Владимир Скачко и Виктор Шестаков по ряду причин остались на территории Украины. Но и Скачко, человек очень известный, и Шестаков резко снизили своё сотрудничество с российскими изданиями и сайтами, чтобы их не постигла судьба Василия Муравицкого, арестованного за статьи, публикуемые в них. Это очень сказалось на их материальном состоянии. Особенно – после начала тотального обнищания населения Украины, вызванного, в том числе, последствиями подписания Турчиновым и Порошенко Соглашения об ассоциации с ЕС.
А по возвращении из Полтавы на меня навалился жесточайший бронхит. Но хуже того – я заразил Ларису.
Всё началось с той же самой простуды, которая тоже переросла в бронхит. Потом резкий скачок температуры известил о том, что бронхитом ничего не закончилось. Явка «с повинной» к врачам выявила пневмонию, и мне пришлось везти свою милую через пол-Киева в отдельную палату больницы «Киевнорстроя», где Лору прекрасно знали врачи, у которых она лечилась и раньше.
Уже на второй день она потребовала привезти себе ноутбук. Температура под сорок, по ночам её «откачивают» прибегающие из реанимационного отделения доктора, а днём шальная больная строчит статьи на сайт Сармата о ситуации с поднимающими голову нацистами…
Как и вы будете поражены, я был поражён тем, что пневмонию Ларисе вылечили за пять дней. Действительно вылечи, я не вру! И, радостный (в том числе из-за того, что не надо платить бешеных денег за платную палату), я увёз её домой.
Но уже под утро она подняла меня, потребовав поставить обезболивающие и жаропонижающие уколы. Помогло. Утром моя ненаглядная была, «как огурчик». А на следующую ночь всё повторилось. И на последовавшую за ней – тоже. Около четырёх утра температура подскакивала, лицо и тело Ларисы покрывалось пятнами, но к утру всё проходило.
На этот раз не стали бегать к «крутым» докторам, а явились к обычному районному терапевту. Дама лет пятидесяти не материлась, пожалуй, лишь из-за своей врождённой интеллигентности. Оказалось, что «ударными» дозами антибиотиков, задушившими пневмонию всего за пять дней, жене полностью угробили поджелудочную железу. А такую реакцию, как повышающаяся среди ночи температура, пятна, отёчность, даёт именно этот невзрачный, но важный для организма орган.
Янукович уже объявил о том, что не приедет в Вильнюс на саммит ЕС для подписания Соглашения об ассоциации. И это была МОЯ победа, поскольку именно я «поднял волну» противодействия заключению указанного Соглашения и, в конце концов, через депутатов-регионалов донёс информацию о последствиях его заключения для Украины! Уже гремела по всей Европе истерика по поводу этого отказа от подписания. Уже подонок и провокатор Найем, отрабатывая соросовские гранты, написал свой знаменитый призыв выходить на Майдан с кофе, зонтиками и «хорошим настроением». Уже орали на главной площади страны студенты Киево-Могилянской академии, одного из главнейших оплотов укронацизма, «кто не скачет – тот москаль». А Лариса по-прежнему взирала в окошко палаты Больницы скорой помощи на улицу Миропольскую и рынок «Юность»… Пять дней лечения пневмонии «вылезли» тремя неделями «исправления» последствий этого лечения.
К концу трёхнедельного пребывания в БСП чуть ослаб жёсткий режим питания, а время от времени Лоре стали разрешать и уезжать на ночь домой.
- Я думала, эти болезни не закончатся уже никогда! – жаловалась она, когда вернулась домой.
А потом болеть стало некогда…
Постепенно разбредающийся «Евромайдан», как всем казалось, доживает последние дни. На нём оставалось не больше сотни человек, а энтузиазм «борцов за светлое европейское будущее» иссякал на глазах. И вдруг…
Разгон «Евромайдана» случился неожиданно для нас, но не для его «лидеров». Они исчезли с Площади Независимости накануне вечером, «переселившись» на экраны ток-шоу. И в ходе одного из этих шоу Инна Богословская, переметнувшаяся недавно в стан сторонниц сидящей в Качановской колонии Харькова народной актрисы Украины Юлии Тимошенко, объявила: «Вот мы сейчас здесь с вами рассуждаем, а на Майдане в это время детей избивают!»
Слова вызвали переполох! Как тележурналисты, так и «оппозиционеры» кинулись звонить на Майдан, туда помчалась какая-то съёмочная группа, но на центральной площади Киева всё оказалось спокойно. Зато соратники Богословской по «борьбе с кровавой тиранией Януковича» яростно набросились на неё за сказанную неправду. И лишь теперь, спустя прошедшее время, стало ясно, почему они принялись так клевать её: «Ирма Германовна», как злые языки называли экспансивную даму после выхода сатирического телесериала «Неприкасаемые», чуть не «спалила» спланированную заранее провокацию.
Прошло всего несколько часов (Богословская всего два часа не дождалась того момента, когда на Майдане начали разворачиваться события), и всё тот же провокатор Мустафа Найем выложил в «Ютюбе» ролик с разгоном остатков протестующих с Площади Независимости. А наутро половина Украины «встало на уши» из-за «звирячьго побыття» «детей» при очистке Майдана от провокаторов.
Днём позже кто-то из журналистов выложил съёмку событий, предшествующих этому разгону. На Майдане на тот момент действительно оставалось десяток-другой студентов Киево-Могилянки. Все остальные, присутствовавшие там, были боевиками неонацистских группировок. И вскоре после прозвучавших в прямом эфире слов Богословская они начали забрасывать милиционеров, дежуривших по периметру Майдана, камнями, палками, металлическими и стеклянными банками с консервацией, горящими головнями от костров, возле которых они грелись. Даже пытались таранить милицейскую цепь тлеющим бревном.
Эти провокации, целью которых было вызвать ответные действия милиционеров, продолжались более двух часов. И лишь по прошествии этого времени кто-то (впоследствии стало известно, что к принятию решения приложил руку глава Администрации президента Сергей Лёвочкин, которого за это «почему-то» никак не преследовала нынешняя власть) дал команду на разгон провокаторов. Найем и прочие грантоеды немедленно вбросили тезис о том, что в ходе разгона были побиты «дети», став авторами мема «они же дети». Хотя самому младшему из пострадавших двух десятков «онижедетей», за два предыдущих часа покалечивших немало правоохранителей, было двадцать семь лет.
Остатки разбежавшихся провокаторов укрылись в Михайловском соборе раскольнического «Киевского патриархата», обнесённом кирпичной стеной. Туда же весь следующий день стягивались «лидеры оппозиции» и боевики, прибывающие в столицу с Западной Украины.
Вечером 30 июня мы встречались с Антоном Блюменвейном, одним из первых анархистов современной Украины, успевшем «погреть шконку» за свои политические дела ещё в далёкие 1990-е. Антон жил на две страны, примерно по полгода трудясь в США и тратя заработанные деньги на Украине. Прекрасно посидев в нашем любимом ресторанчике «Камышовый кот», расположенном на берегу Днепра в Гидропарке прямо напротив Лавры, вызвались подбросить его до метро, чтобы он мог спокойно уехать к себе в Борщаговку. А поскольку разговор шёл, в том числе, о вчерашних ночных событиях на Майдане, решили проскочить мимо центральной площади и «подбросить» Блюменвейна куда-нибудь к метро «Университет».
Майдан действительно был пуст. Зато от него вверх по улице Михайловской по тротуарам сновали толпы людей. Несмотря на поздний час, улица была заполонена сигналящими друг другу машинами, из окон которых торчали синежёлтые и красночёрные флаги. Примерно половина этих машин с номерами Львовской, Ивано-Франковской и Тернопольской областей, значительно меньше – с номерами Киева и Киевской области.
На пешеходном переходе, которым заканчивается Михайловская улица и начинается Михайловская площадь, уткнулись в нескончаемый поток «революционеров», идущих в Михайловский собор и из него. Руководил пропуском пешеходов какой-то хрен в вязанной девчоночьей шапке с длинными-длинными «ушами», опускающимися почти до пояса. В таких обычно по Киеву бегали либо хипстеры, либо… гм… лица с нетрадиционной сексуальной ориентацией. А с началом событий на Майдане – ещё и «десятнитки» Майдана.
Я потихоньку двигался вперёд, чтобы протиснуться между пешеходами, как мне в окно машины принялся стучать этот, то ли хипстер, то ли…
- Куда вы едете? – принялся он вычитывать меня, когда я приоткрыл окошко. – Вы что, не видите, что здесь люди ходят?
И тут у меня снесло крышу.
- Это – люди? Ублюдков, понаехавших в Киев, вижу. Людей – не вижу. Зае*ли, фашисты долбанные! Валите в свои Карпаты!
Лору с трудом удалось удержать в машине: от ненависти у неё перекосило лицо, а эпитеты, отпущенные ею «хипстеру», составили бы честь любому боцману.
«Хипстер» опешил, а я закрыл окно, давая понять, что разговор окончен. Тем более, в непрерывном потоке пешеходов образовался просвет, и можно было проскочить злосчастный переход. Оцепенение его длилось всего секунду, и с перекошенным от злости лицом «мирный протестующий» треснул кулаком в уже закрытое окошко. Уже отъехав несколько метров и глянув в зеркало заднего вида, я рассмотрел грозящего нам вслед «хипстера» и очень напряжённо сидящего на заднем сиденье Антона.
- Я думала, опять мне придётся в больницу отправляться! - засмеялась Лариса, когда мы остановились неподалёку от входа в метро. – Если бы они полезли машину бить, я бы в ней сидеть не осталась, а вылезла бы им морды чистить!
Через несколько месяцев семья Блюменвейна распалась на почве отношения к госперевороту. Некоторое время он жил в Питере, а потом снова уехал в США. Там женился на племяннице одного из видных американских идеологов-«неоконов», на средства которого открыл фонд, пытающий «примирить» противников и сторонников нынешнего режима. А поскольку точка сидения определяет точку зрения, сильно трансформировались и его взгляды на нынешние события на Украине.

Предчувствие меня не обмануло. Полиция к нам таки явилась часов в 16 дня. Проверить документы, расспросить, где мы были сегодня ночью.
- Знакомого встретили, у которого машина в саванне сломалась, - на ходу соврал Глеб. – Не бросать же человека одного? Вот, съездили, помогли запчасти довезти, охраняли его, пока он её отремонтирует, а к утру вернулись…
- Но месье Фош утверждает, что месье Гордейеф вернулся в отель раненым…
- Увы, такая неприятность случилась! Мистер Гордеев светил хозяину автомобиля фонарём, когда тот занимался ремонтом, и случайно столкнул стойку, поддерживавшую капот, вот и получил травмы на спине и боку.
- А почему сам месье Гордейеф нам это не рассказывает?
- Я очень, очень плохо понимаю, и ещё хуже говорю по-английски…
- И вообще, в чём дело? Почему к нам такие странные вопросы? Вы нас в чём-то подозреваете?
Агент сделал протестующий жест руками:
- Нет-нет, месье Д`эркю… лёф! Ни в коем случае! Мы просто проверяем все возможные версии!
- Что-то случилось?
- Понимаете, очень странная история… В окрестностях Тулузы есть одна ферма. Её обитатели конфликтовали с местным населением, был ряд эксцессов, закончившихся даже перестрелками. И вот сегодня ночью кто-то напал на эту ферму, оказавшуюся базой подготовки боевиков. Погибло двадцать два человека, ещё двадцать четыре ранено, сгорело несколько единиц техники. Но самое неприятное, что когда на эту так называемую ферму прибыло специальное подразделение полиции, в подвале дома владельца «фермы» оно обнаружило троих заложников со следами пыток. Один из них, пропавший неделю назад житель Тулузы, рассказал ужасные, ужасные подробности своего пребывания у этих людей!
- Ну, а мы тут причём? Где находится Тулуза, а где Страсбург?! Или вы считаете, что это мы вдвоём с мистером Гордеевым разгромили почти полсотни боевиков? Вы, случайно, фильмами про Рэмбо не увлекаетесь?
- На Рэмбо вы действительно не похожи… Особенно месье Гордейеф…
Ну, спасибо, язва французская! На себя посмотри: от горшка два вершка, лысина в полголовы, пузико, как у беременной десятиклассницы…
- Скорейшего выздоровления, месье Гордейеф!
- Thank you!
Усатое чмо на ресепшен сменилось ещё несколько часов назад, и взглянуть в глаза этому стукачу мы так и не смогли, поскольку выехали домой на следующее утро. Лариса, прихватившая в дорогу экстренный выпуск местной газеты, где смаковались подробности происшествия.
- Неплохо, неплохо вы порезвились! – зачитала она нам пару выдержек, в которых местные репортёры гадали, что за отряд спецназа лютовал под Тулузой. – Обоих прибила бы! Почему меня не взяли с собой?!
- Лора, мы же уже это обсудили, - обречённо вздохнул Сармат. – Да и не дошло у нас дело до огневого контакта на расстоянии, доступном твоему оружию. И слава богу, что не дошло! Потому что, если честно, у нас и так почти не было шансов оттуда целыми выкарабкаться, а при близком контакте их не осталось бы вообще.
- Да понимаю я всё! Но ведь обидно, что я к этому свою лапку не приложила!
- Там не пишут, что с уцелевшими укропами стало? – поспешил Глеб съехать с темы.
- Пишут. Всех замели, раскручивают на бандитизм после того, как этот француз про пытки рассказал.
- Да, Серёга! – решил отчитаться Сармат. – Я твой автомат почистил. Если бы он не болтался за спиной, тебе бы больше прилетело. Магазин придётся поменять, его неслабо помяло. Ствол уцелел, на нём только царапина, да пара царапин на цевье и прикладе…

- Не совсем так, Сергей Васильевич. Вы просто не знаете предыстории появления ЧВК «Прокофьев», - возразил майор. – Основным направлением деятельности ЧВК всё-таки являются не военные операции. После захвата Диких Островов, перекрытия горных перевалов в Ичкерию и относительной нормализации отношений между Московским Протекторатом и Протекторатом Русской Армии далеко не всем понравилось такое усиление здешней России. И мы стали испытывать очень серьёзное давление со стороны Ордена и некоторых наших соседей, посчитавших, что содержание столь крупной по местным меркам армии угрожает их безопасности. Поэтому нам действительно пришлось существенно сократить её численность, а ряд подразделений, занимавшихся, скажем так, хозрасчётной деятельностью по охране конвоев по всей Новой Земле, исключить из состава своих вооружённых сил.
Мы вначале создали охранную структуру с названием «Русская Армия», чтобы воспользоваться уже имеющимся авторитетом этого бренда. В общем-то, мало кто из неспециалистов такую замену заметил, тем более, эта охранная фирма продолжала пользоваться полуофициальной поддержкой властей Демидовска. Чтобы не раздражать особо щепетильных и чувствительных демонстрацией русской военной формы в других государствах, время от времени обращающихся к нам с просьбами о военной помощи, была создана ЧВК «Русский легион», зарегистрированная в Москве. А после того, как в 28 году на волне украинского государственного переворота здесь тоже стали появляться местные «борцы с московской тиранией», пришлось задуматься о защите и от них. И чтобы Орден поменьше вставлял палки в колёса, мы зарегистрировали в Порто-Франко ЧВК «Прокофьев», якобы головную организацию упомянутых мной военизированных структур.
- А на самом деле? – спросил я.
- А на самом деле существуют три организационно независимые фирмы, каждая из которых специализируется на своих задачах: «Русская Армия» охраняет конвои, «Русский легион» оказывает военную помощь другим государствам, а «Прокофьев» борется с угрозами Протекторату Русской Армии со стороны неправительственных структур. При необходимости привлекая к своим операциям и «Армию», и «Легион». А я, как полномочный представитель ПРА, координирую их взаимодействие между собой и с официальными органами Протектората. Причём, здешние бандеровцы хотя на сегодня и главная из этих угроз, но вовсе не единственная.
- А Московский Протекторат – в стороне? Как я понял, территориальная угроза от УПА как раз больше Москве грозит, чем Демидовску. Из того, что я здесь успел услышать, они как раз намереваются оттяпать юг МП, окрестности Одессы.
- Не только. Их аппетиты – куда больше! Вообще весь Юг русских Протекторатов вплоть до дельты Амазонки, где они намереваются соединиться со своими «побратимами» из Ичкерийского имамата. А Москва… С Москвой отношения неоднозначные. Сначала настроения там были шапкозакидательские. Потом, когда несколько раз подразделениям их милиции дали по зубам, опомнились и стали привлекать. Но и палки в колёса тоже не забывают вставлять: там тоже есть своё украинское лобби.

Новая Земля, База приёма переселенцев «Россия», 20.05.30, пятница, 23:15
На удивление, в «базовской» медсанчасти нашлось и сложное лабораторное оборудование, и аппарат УЗИ, и установка МРТ.
Ларису уже давно привели в чувство, и теперь она лежала под капельницей. А уже знакомый мне доктор-белорус пояснил, что это таки реакция на прививку. Плюс серьёзные изменения в гормональной системе.
- Она у вас пила гормональные препараты?
- Да, после загранкомандировок и Чернобыля у неё были серьёзные проблемы с гормонами.
- Чернобыль?
- Да, она жила в Киеве, и ей было то ли 12, то ли 13 лет, когда случилась авария. Извините, я перевозбуждён, не могу точно посчитать…
- Ничего страшного, что не можете. Это не так уж и важно, какой тогда у неё был точный возраст. И особенно волноваться тоже не надо. У вашей жены резко изменился гормональный фон, поэтому ей и стало плохо. Видимо, сказалось какое-то сочетание факторов: излучение при Переходе, принимаемые препараты, барбитураты, применённые нами средства детоксикации. Возможно, сработали и какие-то факторы внешней среды: состав воздуха, воды, еды, напитков. Придётся ей на несколько дней остаться на Базе, чтобы мы могли наблюдать за изменениями её гормонального фона.
- А как быть с трёхдневным ограничением времени нашего пребывания на Базе?
- Мы решим этот вопрос. И с оплатой снимаемого вами номера в гостинице. Лечение в санитарной части Базы тоже производится за счёт Ордена.
Спасибо Ордену хотя бы за это…
Нас с Тунгусом пропустили к Ларисе в палату, где её оставили на ночь, пообещав утром выпустить, если всё будет в порядке. Единственной её просьбой было оставить ей сигареты.
- Кстати, а как у вас здесь с куревом? – поинтересовался я у Виталия, когда мы вернулись в кафе.
- Да не хуже, чем на Старой Земле. Я сам не курю, а курящие говорят, что здесь растёт вполне приличный табак. Количество марок сигарет, конечно, намного меньше, но зато их делают из натурального табачного листа, а не из химической херни, как ТАМ. Но лучше было бы, если бы вы бросили эту гадость. Если ты не возражаешь, я возьму номер у Арама и вздремну часов пять: мой человек прибывает сегодня под утро, и мне его потом в Порто-Франко везти. Утром встретимся!
Виталий уже собрался идти, но остановился и принялся рыться в одном из карманов своей разгрузки.
- Это тебе, - протянул он два блистера с таблетками.
Потом принялся объяснять, что это такое.
– Вот эти капсулы пить раз в два дня. В них вытяжка из какой-то железы местной ящерицы. Резко ускоряет обмен веществ, за счёт чего происходит быстрая регенерация повреждённых тканей. Я благодаря этим таблеткам все свои раны за две недели залечил. Вот, носил на всякий случай, но тебе они сейчас не только для твоего позвоночника нужны. Тебе, бляха, пузо твоё согнать надо срочно! Иначе сдохнешь здесь быстро. А эти «колёса» подавляют чувство голода, - указал он на крупные, сантиметра полтора в диаметре, таблетки, явно спрессованные из чего-то растительного. – Иногда во время заданий складывается ситуация, когда негде жратву добыть, поэтому приходится их сосать. Просто рассасываешь, и три дня – ни малейшего позыва что-нибудь схарчить. Это тебе для компенсации дикого жора, который нападает, когда регенерация ускоряется. В общем, жри оба препарата и худей! А то, блин, превратился в бегемота!
- Слушай, судя по тому, что ты рассказал, дорогие препараты…
- Дорогие. И самое главное – в аптеке не купишь. Но я их не покупаю, поэтому пользуйся, пока есть возможность. Всё, до утра! И это… не пугайся, когда будешь на горшок ходить…
Выдав Тунгусу ключи от гостиничного номера, к столику тут же подлетел Арам.
- Как там у Ларисы дела?
- Утром обещали выпустить, но несколько дней ей придётся пожить на Базе, чтобы эскулапы могли проконтролировать её состояние. За наш номер после трёх обязательных суток Орден обещал расплатиться.
- Я понял. За ужин тоже сегодня платить не надо: Виталий уже заплатил.

Украина, Киев, Пуща-Водица, октябрь 2006 года
2006 год был для меня годом открытий. Попав на Украину, я с головой окунулся в бурную киевскую политическую жизнь, каждый день узнавая что-то новое в сложном переплетении политических сил страны. Если «коалициада», как называли в народе противостояние во время попыток сформировать правящую коалицию в парламенте, я разобрался с тем, что представляют собой парламентские партии и примкнувшие к ним неонацистские группировки, то пророссийские организации всё ещё оставались для меня неведомым сегментом политической жизни. Исключение – Прогрессивная социалистическая партия Украины с её бессменным лидером Натальей Витренко.
После нашего отдыха в Ялте я включился в подготовку к противодействию нацистскому маршу, проводимому 14 октября. И даже пытался быть посредником между коммунистами и «прогрессивными социалистами», поскольку «был вхож» и в штаб-квартиру ПСПУ, и в горком КПУ. Но уже тогда к определению Витренко, которое она обожала, «самый пророссийский политик Украины» я относился с огромной иронией. В том числе – из-за тесных контактов пресс-секретаря Витренко Оксаны Шкоды с нацистами. Причём, Шкода этих контактов и не скрывала.
Пожалуй, именно с подготовки к 14 октября началось моё знакомство с лидерами Русской общины Украины Константином Шуровым и «ЗУБРа» Еленой Мазур. На тот момент эти две яркие личности были в ссоре демонстративно «не видели» друг друга, когда оказывались в одном месте. Тем не менее, мне удалось установить дружеские отношения сначала с Константином Викторовичем, а потом мы с Ларисой близко подружились и с Еленой Анатольевной.
Приглашение руководителя Союза православных граждан Украины Валерия Каурова приехать на собрание организаций русских соотечественников мы с Лорой приняли. Но не поняли, почему Шуров и Мазур, с которыми мы попытались договориться о встрече на мероприятии, наотрез отказались появляться на этом собрании.
Октябрьским вечером мы подъехали в Пущу-Водицу, где в актовом зале одного из санаториев и проходило собрание.
Людей было довольно много, человек двести. И почти никого знакомых. На трибуну выходили казаки, учёные, деятели искусства местечкового уровня. Но суть выступлений практически каждого сводилось к тезисам:
1. Мы сделали просто невероятно великое дело! Провели молебен, вывесили плакаты, устроили концерт народной самодеятельности, развесили листовки с требованием придания русскому языку статуса второго государственного (нужное подчеркнуть).
2. Мы – единственные, кто хоть что-то делает, а все остальные лишь изображают бурную деятельность.
3. Добрые дяденьки из Москвы, дайте денег! Но только нам, а не кому-то ещё!
Всё это обливание друг друга грязью и выпрашивание подачек выглядело настолько неприятно, что у Ларисы полностью пропало желание вступать «СтопОранжем» в эту организацию. Послушав около получаса эту грызню, мы поймали Каурова и отправились на улицу, где можно было не только обсудить совместные дела, но и покурить. После Каурова было ещё пара знакомых. И к тому моменту, когда «прения» закончились, мы просто уехали.
В июне 2007 года произошло объединение пророссийских организаций в единую систему, названную Координационный совет российских соотечественников Украины. Во главе КСОРСа встал народный депутат от Партии регионов Вадим Колесниченко. С российской стороны КСОРС курировал депутат Константин Затулин, директор Института стран СНГ.
Такие назначения вселяли надежды на то, что работа по защите прав русского и русскоязычного населения Украины действительно наладится. Однако можно вывезти девушку с Украины, но невозможно вывести Украину из девушки! Первым делом, вступив в КСОРС, руководители всех этих многочисленных пророссийских организаций… перессорились из-за очень ограниченного бюджета, выделяемого на деятельность в рамках Совета. А чтобы не допустить к «кормушке» «лишних», приняли решение о том, что финансирование должно выделяться исключительно организациям, зарегистрированным в КСОРС до определённого срока. Невзирая на то, есть ли у них регистрация в украинском Минюсте. Главное – чтобы эта организация была включена в реестр Совета.
Средства, выделявшиеся Россией на все эти организации, не шли ни в какое сравнение с тем, что «вбухивали» в нацистов США. РФ тратила даже не на порядок, а на несколько порядков меньше денег. Если какой-то из организаций перепадало в год несколько тысяч гривен, это было счастьем для её руководителя! Средств этих не хватало ни на какую серьёзную акцию. Ну, к примеру: изготовление одного флага стоило 200 гривен, транспаранта-растяжки – 400 гривен. Автобус для подвозки людей на мероприятие – от 500 до нескольких тысяч гривен.
Если честно, то львиная доля выделяемых КСОРС денег шла вовсе не на проведение мероприятий, а на содержание руководства внесённой в реестр организации, обычно нигде не работающего и не имеющего никаких иных источников доходов. Таких все откровенно называли «профессиональными русскими».
Нет, никто из «профессиональных русских» не озолотился. Да, они мухлевали с использованием выделенных денег. Да, число городских «пророссийских» организаций, порой, равнялось численности пророссийских активистов в том или ином городе, поскольку никто не запрещал одному и тому же человеку состоять сразу в нескольких организациях. И так – «по кругу»: у десятка активистов десяток организаций, в одной из которых он является руководителем, а во всех остальных – обычный член организации. Ну, если, конечно, кто-нибудь с кем-нибудь не конфликтовал.
Честно говоря, вначале моё отношение к Вадиму Колесниченко серьёзно ухудшилось из-за того, что даже после создания КСОРС в пророссийском движении ничего не изменилось к лучшему. Как «правили бал» многочисленные «профессиональные русские», так они и остались при кормушке. А добиться финансирования какой-то реальной акции «нереестровым» организациям было просто невозможно. И мы в этом убедились лично, попытавшись организовать велопробег из Киева в Полтаву, посвящённый 300-летию Полтавской битвы: средства уже были распределены между «реестровыми» «профессиональными русскими», и наша инициатива заглохла без денег.
Но уже со временем я понял, насколько Вадиму Васильевичу было трудно справиться с укоренившимися «традициями», которых придерживались «профессиональные русские». А потом, когда Колесниченко стал сопредседателем Антифашистского фронта, помогал проведению выставки о преступлениях украинских нацистов на Волыни, стал автором «языкового» закона, не допускающего ухудшения положения русского языка на Украине, отношения наладились.
В 2014 году Вадим Колесниченко вернулся в Крым, откуда он родом, поддержал возвращение полуострова в состав России, и ныне занимается политической деятельностью в Крыму.
А деньги… Необходимые нам на акции «СтопОранжа» деньги мы Ларисой брали из своих зарплат. Лишь пару раз нам помогали спонсоры: один раз – изготовить флаги «СтопОранжа», а второй – один из предпринимателей, ныне занимающийся розыском тел погибших на войне в Донбассе, бесплатно отпечатал нам второе издание книги о преступлениях дивизии СС «Галичина».

Новая Земля, База приёма переселенцев «Россия», 21.05.30, суббота, 08:00
Бляха, ведь я же – сова! И не просто сова, а гипертрофированная сова! А тут – в восемь утра, но я, как зайчик, уже на ногах. Вот что значит длительность дня – больше тридцати часов.
Из всех побочных эффектов, которые случаются при приёме лекарств, подаренных мне Тунгусом, он предупредил меня лишь об одном, самом ярком. И я действительно был шокирован, когда заглянул в унитаз после посещения туалета, куда за ночь сбегал трижды. Цвет его содержимого создавал впечатление, будто в кишечнике открылось мощное кровотечение: так провзаимодействовали с желудочным соком травки, содержащиеся в таблетках, отбивающих голод. Но поскольку за ночь подстёгнутый обмен веществ вывел из меня все остатки потреблённой за пару последних дней еды, я чувствовал в себе лёгкость.
Помимо этого, в течение ночи я также три раза принимал душ, поскольку потел так, словно сижу во влажной русской бане. И наутро пришлось развешивать простыни на стульях, чтобы просохли. Зато исчезла отёчность не только на лице, но и на ногах. Но, чёрт возьми, придётся ещё прикупить несколько футболок и плавок, иначе я уже к вечеру буду вонять потом так, что от меня люди начнут шарахаться. А самое гадкое – появятся паховые потёртости и опрелости.
Тахикардию и подскочившее давление удалось сбить до более или менее приемлемого уровня таблетками, так что плохо я себя не чувствовал. И жрать не хотелось. От слова «совсем». Но в кофе я себе отказать не сумел! Он здесь настолько потрясающий, что я пил бы его день и ночь! А вкусив оного и перекинувшись несколькими фразами с Арамом, уже занявшим свой боевой пост, отправился вызволять супругу из лап эскулапов.
Ключевое слово «отправился», а не «поковылял». В пояснице покручивало, там шли какие-то непонятные мне процессы, но она не устала, пока я добрался до местной медсанчасти. И это обнадёживало! Даже с учётом того, что входил я в здешнее святилище Асклепия в футболке, настолько мокрой, будто я полчаса стоял под проливным дождём.
Увидев меня без очков (их пришлось снять ещё на выходе из «Рогача», поскольку текущие по лицу потоки пота заливали их линзы), Лариса удивилась:
- Ты что, в фонтане искупался?
- Потом объясню, - пообещал я, осушив три стакана, наполненных из больничного кулера.
Воду я хлебал всё утро в неимоверных количестве, но, выжрав её уже не менее трёх литров, до сих пор не почувствовал ни единого позыва мочевого пузыря. Главное – не забыть о том, что надо компенсировать соль, выходящую из организма с по́том.
Лора чувствовала себя нормально, и мы побрели в гостиницу на завтрак. Там и встретили Тунгуса, принимающего пищу вместе с высоким худым мужчиной, явно недавно перенёсшим тяжёлую болезнь. Представил он встреченного, как бывшего бойца бригады «Оплот», недавно выпущенного под залог украинским судом.
- Я им попался по-гражданке на их территории, участие в «Оплоте» они доказать не смогли, и до суда выпустили под залог. Но нашёлся какой-то стукач, и ребята предупредили, что надо немедленно валить, - пояснил Алексей. – Пришлось рвать когти, в чём был: в спортивном костюме и пляжных тапочках.
Ларису он знал заочно по «СтопОранжу».
- А вас я помню: вы выступали на митинге под памятником Ватутину, когда мы с Женей Жилиным привозили в Киев выставку о преступлениях УПА, - напомнил он мне историю октября 2013 года.
Было такое! Жилин, открыв выставку, предложил желающим выступить. Киевляне, пришедшие на неё, принялись мяться, и тогда к микрофону вышел я. Тем более, Евгений свои стенды сформировал из фотографий, впервые опубликованных нами с Ларисой на основании польских материалов, найденных и переведённых на русский язык ещё одним «стопоранжевцем», Штурманом.
Глядя на текущие у меня по лицу струи пота, Тунгус удовлетворённо отметил.
- Таблетки, я вижу, ты уже начал жрать. Ничего, уже сегодня к вечеру из тебя должна выйти вся лишняя вода, и к вечеру уже всё нормализуется. Постарайся хотя бы раз в два дня что-нибудь всё-таки съедать, чтобы заворота кишок не случилось, когда на нормальный режим надо будет переходить.
- Какие таблетки? – насторожилась супруга.
- Правильные таблетки! Будем твоего слона превращать в нормального стройного мужчину. Вот моя визитка, как попадёте в Порто-Франко, заглядывайте. В ближайшие две недели, если ничего непредвиденного не случится, я буду в городе.
На визитке значилось: Виталий Головко, главный консультант. А вот название консалтинговой компании было исполнено в виде надписи «С.Прокофьев» на прорисованном скупыми штрихами силуэте Донецкого аэропорта.
- Не Вагнер, конечно, но тоже неплохой композитор… - заметил я.
- Догадливый, собака! – засмеялся Тунгус, поднимаясь из-за стола. – Всё, ребята. Рад был вас видеть, и ещё бы с удовольствием поболтал, но ехать надо!
Сидеть в насквозь промокшей футболке в кафе было неприятно. В том числе из-за того, что запах пота доставлял неудобство соседям. Поэтому, оставив Ларису на попечение Арама, я потопал в гостиничный номер, чтобы принять душ и поменять одежду на свежую. Быстро простирнув в раковине, вывесил на спинке стула ту, в которой ходил с утра: здешняя жара высушит её буквально за час. А затягивая ремень на джинсах, вдруг обнаружил, что он застёгивается на одну дырку туже. Неужто действительно чудо-препараты Тунгуса так быстро действуют?
Спустившись в зал, совершенно не удивился тому, что хозяин заведения по-прежнему воркует с моей супругой. Ну, так уж сложилось по жизни, что она очень даже во вкусе кавказцев, хотя и не блондинка. Ярко-голубые большие глаза, короткая стрижка чёрных волос. Полноватая, но не грузная. Но главное, конечно, манеры: четыре высших образования, учёба в двух европейских университетах и 15 лет дипломатического стажа свой отпечаток наложили, так что чувствует она себя «в своей тарелке» фактически в любой компании. Да и обширный кругозор позволял в беседе с бывшим питерским физиком, превратившимся на Новой Земле в содержателя кафе «Рогач», чувствовать себя уверенно при обсуждении любой темы. Разумеется, за исключением узкоспециализированных физических.
- А ты, Сергей, почему ничего не кушаешь? – вроде как даже обиделся Арам.
- Худею, - улыбнулся я. – Не обижайся, Арам, но я действительно в эти дни практически ничего не буду есть. Мне с таким весом в здешних условиях, как все говорят, не выжить. Вот Виталий и поделился со мной кое-какими препаратами, которые отбивают аппетит.
Армянин понимающе закивал головой.
- Виталий – уважаемый человек из очень уважаемой организации. И то, что он о вас с Ларисой такого высокого мнения, для меня является наилучшей рекомендацией.
- Арам, я правильно понимаю, что он работает в частной военной компании? – показал я визитку Тунгуса.
- Я предпочитаю не совать нос в чужие дела, но время от времени и до меня доходят слухи о компании «Прокофьев». Они зарегистрированы в Порто-Франко, но там у них только центральный офис. Хотя работают по всей территории Новой Земли. Но в основном – на западе: Россия, Техас, Бразилия, Латинский Союз… Понимаешь, здесь, на Новой Земле, всем заправляет Орден, и многие вопросы удобнее решать, если ты являешься резидентом территории Ордена. Да и сам Орден, как я слышал, пару раз пользовался услугами «Прокофьева». Достоверно, конечно, не известно, но все склоняются к тому, что заказчиком этих операций был именно Нью-Хэвен… Простите, но, кажется, у меня поставщики подъехали. Приятного аппетита, Лариса!
Супруга, доедающая поджаренный с кровью на решётке стейк, ревниво проворчала:
- Что это за таблетки, про которые ты заикнулся?
Пришлось рассказать всё о нашем общении с Тунгусом.
- Не знаю, насколько поможет, но ходить действительно стало немного легче. И спина не так устаёт, - завершил я свой рассказ.
- Ну, раз легче ходить, значит, будет тебе ещё одно дело сегодня. Поменяй в банке золото на деньги. И зачисли их на карточки.
- Зачем? – удивился я, помня, насколько недоверчиво Лариса относится к банкам и картам.
- Да здесь просто смысла нет хранить металл. Валюта привязана к золоту, инфляция отсутствует от слова «совершенно», а этим самым «айди», который заменяет банковскую карту, кроме нас, больше никто не воспользуется. И при утрате карточка восстанавливается за пятнадцать минут. Я же тут с Арамом не только комплиментами обменивалась, но и беседовала о многом.
- А как снять деньги на других территориях?
- Карточку принимают повсеместно. И не только в банкоматах, но и оттиск с карточки используется в качестве чека при отсутствии наличных.
Дошагав до машины, где в нычке лежали наши оба золотые слитка, я снова был мокр, как будто нырял в бассейн. У «Фотона» по-прежнему возился Латыпов, поприветствовавший меня взмахом руки.
- Ну что, Сергей, надумал ко мне в напарники идти?
- Извини, Юлдаш, немного не до того было: Ларисе плохо стало, пришлось на ночь её в больницу отправить. Я бы с ней хотел посоветоваться. Мне твоё предложение интересно, но из-за неё нам придётся на несколько дней задержаться здесь, на Базе. Так что давай я к тебе вечерком забегу. Или у Арама за ужином встретимся. В Миасс не звонил ещё?
- Вечером буду звонить. По здешнему времени в 20:30.
Я порылся в багажнике, и Юлдаш заметил, как увесистый золотой брусок юркнул в карман джинсов.
- Ого! Так вы, оказывается, не пустые сюда явились?
- Так и я успел подумать, когда ты нас газом вырубал, что человек, к которому мы золото везли на обмен, нас бандитам сдал…
- Да никто и не подозревал, с какой целью вы в Екатеринбург едете. Алёнка отследила в профиле твоей жены в Фейсбуке, что вы туда в первой половине дня подъедете, а вечером с друзьями будете встречаться. Вот и решила, что вас можно будет легко на подъездах к городу перехватить. Мы с семи утра возле Каслей ждали телефонного звонка о том, что вы из дома выехали…
- Ладно, пойду я это сокровище в банк сдавать.
Ещё одно неприятное известие преподнёс Банк Ордена, содравший 10% стоимости золота за зачисление сумм на банковские счета. Полторы тысячи экю, сука! Две среднемесячные зарплаты на Новой Земле!
Из 13 тысяч 500 экю 10 тысяч я зачислил на счёт Ларисы, 3 – на свой счёт, а 500 «тугриков» забрал наличными. Хрен его знает, сколько времени я сумею протрепыхаться в здешних условиях, так пусть уж у Лоры поменьше проблем будет при вступлении в наследство…
А с предложением Юлдаша потрудиться его напарником (в большей степени – даже не столько напарником, сколько охранником) на перевозке «крутых» тачек в Порто-Франко я, пожалуй, соглашусь. Глядишь, хоть деньги, которые приходится тратить на еду здесь, на Базе, удастся «отбить» за пару рейсов. Сейчас вернусь в номер и как раз обсудим с женой.
Ковыляя к «Рогачу», обратил внимание на две ползущие от боксов со «Звёздными вратами» машины с двойной белой полосой от крыши до переднего бампера, доверху набитые всевозможным бывшим в употреблении хламом: холодильники, какие-то тюки с одеждой, шланг от пылесоса, угол микроволновки… За рулём гордо восседали бойцы в камуфляже. На рукаве одного заметил жёлто-блакитный флажок, а также номера Ивано-Франковской области с буквами «АТ» на машинах. На пассажирском сиденье «сто тридцатого» восседало рыло с «вусами» и оселедцем, а из кузова следующей машины, ГАЗ-3307, выглядывало две рожи с «мазепинками» на головах. Ясно: «херои АТО», награбившиеся в Донбассе, решили начать новую жизнь на Новой Земле.
Судя по тому, что обе машины и следующий за ними «Мицубиси L-200» с эмблемами ДУК «Правый сектор» и надписью на украинском «4-й запасной батальон» регулировщик направил на отдельную, специально выделенную площадку парковки, здесь хорошо знали, что это за публика. Подтверждал эту мысль и тот факт, что площадку мгновенно оцепили два десятка «орденцев» с оружием на изготовку. Задержавшись на минутку, я с удовольствием пронаблюдал, как иванофранковских правосеков немедленно выстроили и принялись шмонать на предмет скрытого оружия. Потом под дулами автоматов заставили выгрузить прочие стволы, припрятанные в машинах. А после этого – разгружать грузовики, чтобы выявить возможные тайники в груде награбленного.
Лариса мою идею подработать у Латыпова на эвакуаторе вначале восприняла неодобрительно, но когда я ей объяснил, что хочу таким способом не просто заработать, а разведать, что нас ждёт в деловом центре Новой Земли, и подготовить почву для переезда туда, согласилась.
- Только как ты будешь общаться? Ты же по-английски – ни бум-бум!
- Всё решаемо! – успокоил я её, показав прикупленный в местной книжной лавочке русско-английский разговорник, адаптированный для Новой Земли.
- Вот садись тогда и зубри! Башка задымится – дашь мне, я тоже полистаю, чтобы вспомнить язык.
- У тебя телефоны в сумке? – поинтересовался я. – Я местные сим-карты прикупил. Здесь, на Базе, и в городе работают без роуминга. Говорят, кое-где вдоль дороги тоже уже поставили вышки, так что связать можно будет, если приспичит. Но на будущее всё равно надо будет машину оборудовать рацией. А книжку можешь прямо сейчас почитать, пока я душ принимаю.
- А это что за флешка?
- Операционная система для компьютера, адаптированная к местным условиям. Будет время – переставлю и на ноутбуке, и на нетбуке.
А вы думали, что мы в машине только складные мангалы, палатки, надувные матрасы и удочки возим? Щас! Вечером в Екатеринбурге мы ещё собирались статью для «России Сегодня» и авторскую колонку для «Единой Родины» написать!

Киев, 30 июня 2007 года, суббота, 15:00 Блокирование дня рождения Шухевича
«Мазепинки». Кепочки с отворотами, напоминающими свиные уши, завёрнутые на тулью. Их очень любили носить в УПА, а после «революции гнидности» - идейные сторонники украинского нацизма.
В советское время о бандеровцах за пределами УССР знали мало. Мол, были такие прислужники фашистов, которые ещё в 1950-е скрывались по лесам и зверски убивали людей. Пожалуй, самое страшное, что попало в массовую культуру, это сюжет с распиливанием двуручной пилой одного из героев романа «Вечный зов». На Украине, естественно, знали значительно больше, поскольку в живых ещё оставались люди, на глазах которых всё это происходило. А кое-кому и вовсе пришлось пройти сквозь бандеровский ад и чудом выжить.
С того момента, как на голову жителям Украины свалилась независимость, и началась ползучая бандеризация страны. Кравчук, сам в детстве состоявший связным в одном из отрядов УПА, впустил на Украину беглых нацистов, скрывавшихся в Англии, Канаде и США, а также одобрял внедрению в школьную программу написанных ими учебников истории. Этот профессиональный перевёртыш, десятки раз менявший свою позицию, в зависимости от того, куда дует ветер, и заложил основу для создания «своей собственной истории». А продолжил его дело подленький иудушка Кучма, пресмыкательства которого перед Штатами не оценили в Вашингтоне и едва не свергли в ходе серии акций «Украина без Кучмы». Именно при сыне погибшего от рук фашистов фронтовика, бывшего «красного директора» и коммуниста, и была создана идейная основа для возрождения на Украине фашизма, а неонацистские партии и группировки набрались сил. Он их пестовал в качестве «противовеса» всё ещё мощной украинской компартии.
Но настоящий неонацистский шабаш начался с приходом к власти Ющенко, признавшегося в том, что его отец в послевоенное время состоял в ОУН и сотрудничал с УПА, уже после своего переизбрания. Уже 9 мая 2005 года он попытался усадить за один стол бывших красноармейцев и тех, кто стрелял им в спину в прикарпатских лесах. А героизация УПА шла полным ходом.
Одним из направлений деятельности «СтопОранжа» Ларисы было развенчание мифа о «героизме» бандеровцев. Именно на этом ресурсе впервые на постсоветском информационном пространстве появились леденящие кровь фотографии жертв Волынской резни, собранные поляками, были опубликованы архивные документы и воспоминания о преступлениях садистов из Украинской повстанческой армии, протоколы допросов немецких пленных о связах УПА с гитлеровцами, о поставках немцами оружия этим своим прихвостням. Якобы «воевавшим и против Советов, и против Гитлера». Такие документы, после прочтения которых, порой, сердце начинало болеть, как, например, описания способов уничтожения боевиками УПА польских мирных граждан.
Разумеется, широко разрекламированный нацистский марш, посвящённый столетнему юбилею командующего УПА Романа Шухевича и очередной годовщине оглашения «Акта возобновления Украинской Державы», не остался без нашего внимания. Ведь именно Шухевичу принадлежат слова: «ОУН должна действовать так, чтобы все, кто признал советскую власть, были уничтожены. Не запугивать, а физически уничтожать! Не надо бояться, что люди проклянут нас за жестокость. Пусть из 40 миллионов украинского населения останется половина – ничего страшного в этом нет». А «Акт…», часть текста которого публиковалась в школьных тетрадях и учебниках, в оригинале содержал следующие фразы: «Вновь создающееся Украинское Государство будет тесно взаимодействовать с Национал-Социалистической Велико-Германией, которая под руководством своего Вождя Адольфа ГИТЛЕРА создаёт новый порядок в Европе и в мире и помогает украинскому народу освободиться из-под московской оккупации. Украинская Национальная Революционная Армия, которая создаётся на украинской земле, будет бороться дальше совместно с СОЮЗНОЙ НЕМЕЦКОЙ АРМИЕЙ против московской оккупации за Суверенное Соборное Государство и новый порядок во всем мире»
Об участии в акции по противодействию маршу и торжественному собранию в честь гауптмана диверсионного батальона Абвера «Нахтигаль» и карательного полицейского батальона, уничтожавшего белорусских партизан, объявили коммунисты, социалисты, ПСПУ Натальи Витренко и ряд общественных организаций. Причём, верная своему принципу «я с коммуняками на одном гектаре срать не сяду», Витренко категорически отказалась действовать совместно с остальными. Её колонна, сформированная на Крещатике возле центрального офиса партии, действовала по собственной программе.
Собрание нацистов проводилось в Доме Офицеров на углу улицы Грушевского и Крепостного переулка. Их ждали несколько сотен человек, перекрыв подходы к Дому Офицеров. Но милиция оттеснила антифашистов и позволила бандеровцам пройти в здание со стороны Крепостного переулка. Милиционерам активно помогали боевики различных неонацистских организаций.
Помимо депутатов и партийных лидеров, в числе входящих в здание были замечены и те, кого сейчас на Украине называют «активистами». То есть, профессиональные бездельники, чей основной род занятий заключается в тусовании на митингах, маршах и прочих собраниях. В частности, такой всеукраинский фрик, как «героиня оранжевой революции» бабка Параска, не вполне психически адекватная старушка из западноукраинского села, очень полюбившаяся Виктору Ющенко. После подписания в августе 2006 года «Универсала национального единства» между Ющенко и Януковичем она пыталась покончить жизнь самоубийством, настолько её расстроило то, что её кумир помирился с «донецкими бандюками».
Единственным человеком, которого ни милиционеры, ни нацисты не смогли оторвать от входной двери в Дом Офицеров, оказалась баба Люба, политический антипод Параски.
В отличие от Прасковьи Королюк, оравшей с трибуны Майдана о том, что Янукович лично украл трактор, доставшийся ей после развала колхоза, крестьянка из села Рахманово Тернопольской области потеряла из-за украинских нацистов дом и храм. Накануне ющенковского госпереворота в этом западноукраинском селе раскольники из «Киевского патриархата» под руководством депутата облсовета от Конгресса украинских националистов Волоса, сына члена УПА, силой захватили церковь, принадлежащую Московскому патриархату. А священника, отца Олега, и прихожан угрозами физической расправы вынудили покинуть село. Те приверженцы канонической веры, кто остался в Рахманово, боялись выступить против, не только из страха быть избитыми или убитыми (в 2008 году на о. Олега было совершено нападение, и он получил ножевое ранение), но и по экономическим причинам. Сельский наноолигарх Волос отказывался закупать картошку у верующих, если они поддержат отца Олега, а для многих это было единственным источником дохода.
Немолодой уже священник и несколько прихожанок-пенсионерок были вынуждены искать правды в столице. Прямо напротив центрального входа в Верховную Раду, в сорока метрах от него, в Мариинском парке отец Олег поставил палаточный храм, две жилые палатки, и принялся бегать по судам и просить помощи у депутатов. Он выиграл все суды, но справедливости так и не нашёл: местные власти, заражённые вирусом бандеровщины, наотрез отказались исполнять судебные решения. И палатки верующих, среди которых была и бабушка Люба, крупная, румяная, красивая пенсионерка, простояли в Мариинском парке до 2010 года, пока палаточный храм не снесли по распоряжению «православного» президента Януковича.
Баба Люба держалась за дверные ручки Дома Офицеров до последнего, но бандеровцев в здание пропустили через соседние двери, которые немедленно заперли изнутри, чтобы около трёх сотен антифашистов не могли сорвать мероприятие, посвящённое юбилею гитлеровского офицера. А коммунистам, социалистам и просто киевлянам, вышедшим протестовать против реабилитации фашистского приспешника, оставалось лишь блокировать выход, чтобы не дать нацистам пройти маршем после окончания своего собрания.
Минут за тридцать до запланированного начала нацистского марша подтянулась колонна «прогрессивных социалистов» Натальи Витренко. Тоже человек двести-триста, свезённых со всей Украины. Установив громкоговорящую установку, Наталья Михайловна перед своими соратниками гневно осуждала реабилитацию нацизма, это всё снимал на фотоаппарат её верный соратник и заместитель Владимир Марченко. А мы отошли покурить вместе с пресс-секретарём Витренко Оксаной Шкодой, «висящей на телефоне».
Отзвонившись кому-то из соратников, Шкода полистала записную книжку мобильника.
- Сейчас, ещё один звонок Тягнибоку! Алё, Олежек? Привет! Это Оксана... Слушай, мы тут сегодня протестуем против празднования юбилея Шухевича, сейчас под Домом Офицеров, а потом пойдём к Секретариату Ющенко.
Руководитель нацистской «Свободы» что-то долго говорил, потом пресс-секретарь ПСПУ перебила его.
- Да ладно тебе! Ты лучше пришли с десяток своих парней, пусть на нашу колонну нападут. И мы пропиаримся, и вы пропиаритесь… Ага… В каком месте они будут? Мне телевизионщиков надо предупредить… Наталья Михайловна в курсе!
Нужно ли рассказывать, что я не был удивлён, когда после парламентских выборов националистка Людмила Супрун в прямом эфире призналась в том, что у неё, Витренко и Тягнибока было заключено соглашение о взаимной помощи наблюдателей на избирательных участках?
Но это было позже, а тогда стремительно приближалось время окончания бандеровского мероприятия в Доме Офицеров и начала их шествия по улицам Киева. И вдруг после очередного выступления Витренко дала команду «не смешиваться с представителями других политических сил» и строиться в колонну.
- Вы куда? – возмущались люди, среди которых было много ветеранов войны. – Сейчас же фашисты выходить начнут!
- У нас своя программа! – отрезал Марченко. – Мы идём протестовать под Секретариатом Президента.
- Сегодня же выходной, там никого нет! А здесь сейчас бандеровцы начнут свой марш.
- Товарищи! Не слушайте провокаторов! Немедленно строиться в колонну! – принялся громогласно орать заместитель Витренко, подгоняя своих однопартийцев, уныло отправляющихся сотрясать воздух перед пустым зданием Секретариата.
После ухода «витренковцев» многих охватило уныние. Люди стояли уже больше трёх часов, почти все ветераны войны, не выдержав такой нагрузки, тоже ушли. Оставшиеся сотни полторы разбрелись по перекрёстку Крепостного переулка и улицы Грушевского, но немедленно заблокировали Грушевского, как только первые нацисты начали выходить из Дома Офицеров.
Мы заблокировали улицу, а нас заблокировали милиционеры, пропустив колонну нацистов по Крепостному переулку на Институтскую. Позже стало известно, что в районе Майдана преградить дорогу бандеровцам пытался «засадный полк» из числа социалистов Мороза, но и их оттеснили на Крещатик, пропустив почитателей гитлеровских приспешников в сторону Софийского собора.
В ближайшем номере партийной газеты ПСПУ появилась статья о том, как нацисты ненавидят единственную на всей Украине борцицу против реабилитации УПА, главу единственной пророссийской политической партии Украины Наталью Михайловну Витренко. Так ненавидят, что даже напали на колонну «прогрессивных социалистов».
После неонацистского государственного переворота многие члены ПСПУ, включая живущих в регионах, были арестованы СБУ или вынуждены бежать в Россию и Донбасс. Но не Витренко и Марченко, продолжающие спокойно жить в оккупированном нацистами Киеве. Сын «единственного пророссийского политика Украины» Юрий Витренко трудится коммерческим директором «Нафтогаза Украины» и приложил немало усилий для того, чтобы навредить «Газпрому» и России в газовой сфере. А один из наших знакомых, преследовавшийся киевской хунтой за свою политическую деятельность, в материалах своего уголовного дела с удивлением обнаружил «соглашение о сотрудничестве», подписанное Службой безопасности Украины и первыми лицами ПСПУ.

Новая Земля, Порто-Франко, 22.05.30, воскресенье, 14:35
К вечеру, как и обещал Тунгус, потливость начала спадать. И я, вызубрив с полсотни слов и фраз из разговорника, отправился на парковку, чтобы объявить Латыпову о своём согласии завтра отправиться с ним в Порто-Франко.
- Клиент хотя бы есть?
- Клиентка. Какая-то московская бл*дь с губами в форме звука «пю». Вот эту тачку повезём, - ткнул он пальцем в сторону ярко-красной «Ауди-ТТ».
Я подошёл глянуть. Первое, что бросилось в глаза, это низкий клиренс, едва ли превышающий десять сантиметров, и довольно большой передний свес. По тому, что я слышал о здешних дорогах, от бампера этой спортивной машины лохмотья полетят уже километров через пять.
- Поможешь её на платформу загнать, партнёр? – усмехнулся Юлдаш.
- Пожалуй, её надо будет задом загонять, чтобы передний бампер не содрать.
- Мне тоже так кажется.
- А ключи от машины, чтобы загнать?
- У неё пока. Как раз сейчас обещала прийти… А, вон она идёт.
После слов Юлдаша про звук «пю» я примерно то же самое и представлял: мощи, накачанные ботоксом в области груди, ягодиц и губ, утянутые на лице множеством подтяжек, обесцвеченные до состояния соломы волосы и татуированные брови. Ночью такое приснится – сердечный приступ гарантирован!
- Ну что, мальчики, вы не передумали?
Мальчиков, млять, нашла!
- Сама будешь машину на платформу загонять, или тебе помочь?
Чучело покрутило на пальчике ключики от тачки.
- Конечно, помочь! Только учтите: если машинку поцарапаете, то я с вас сдеру стоимость ремонта.
- Тогда сама заезжай! – отрезал Латыпов.
«Пю» ещё больше надула губки, но пискнула сигнализацией, а Юлдаш завёл свой «Фотон» и принялся опускать платформу, как можно ниже. Когда она сползла до земли, заглушил мотор и махнул фифочке:
- Заезжай!
Первая попытка, как я и подозревал, закончилась тем, что «Ауди» упёрлась бампером в платформу. Девица, выскочив из машины, разразилась отборным матом, проклиная и эту планету, и «Фотон», и нас.
- Не нравится – не соглашайся! – флегматично пожал плечами башкир.
- А как мне тогда до города добраться?
- Подожди, не трогай машину! – остановил я девицу, когда она собралась садиться в машину, чтобы сдёрнуть «Ауди» назад.
Отметив положение передних колёс, я попросил у Латыпова лопату и скомандовал девице:
- А теперь отъедь на три метра назад. Руль строго прямо!
Давно я не ковырял лопатой плотно утрамбованный автомобильными колёсами грунт! Но за пять минут, обливаясь потом, таки наскрёб две полоски рыжей земли с камнями на невысокие, сантиметров пять, насыпи.
- Заезжай!
Ауди лишь чуть чиркнула бампером по металлу платформы. «Пю» помогли спуститься вниз и назначили ей встречу на 9 утра.
- Мне тоже пора на переговорный пункт, - объявил Юлдаш, попросив подойти утром на полчасика раньше, чем явится клиентка.
Утром она, наконец-то представилась. Я ждал, что это будет что-нибудь донельзя выпендрёжное, вроде Марго, Альфонсина или, на крайний случай, Лиана, но оказалась она обычной посконной Тамарой, Томкой Козловой. Зато из Мааасквы!
Латыпов своё дело знал: «аудюха» была притянута за колёсные диски тросиками к платформе, и даже при «килевой» качке вряд ли сможет сдвинуться с места. Но на платформу ему всё-таки пришлось влезать, чтобы забросить Томкин чемоданчик в салон.
- Ну, что стоишь? Влезай на среднее место в кабину! – скомандовал он Козловой.
- Я? В кабину грузовика?
- Не хочешь – беги сзади за машиной!
На удивление, кабина «Фотона» оказался просторной, но Тамару всё равно на неровностях прижимало то к Юлдашу, то ко мне. И это – на территории Базы, где дорогу ровняли. А что будет по пути к городу?
На выезде за ворота у всех нас проверили «айди», распломбировали сумки с оружием и разрешили его зарядить. Чем мы с Юлдашем, собственно, и занялись, прижавшись к обочине перед выездом на «большак».
Латыпов, матюкась одними губами, набил магазин своего «машинен-пистоля 38/40» и собирался на этом закончить, но я от него потребовал, чтобы он сделал то же самое и с запасным магазином. Сам же просто вогнал по заранее заполненному магазину в свой АК и «Ярыгина», а запасные рассовал по карманам разгрузки.
- А ты что, совсем без оружия? – спросил я Томку.
- Нет, в машинке пистолетик лежит, но вы же мне обещали, что обеспечите охрану!
Я махнул рукой на эту идиотку: если у неё «пистолетик» такой же, как и «машинка», то толку от неё всё равно никакого.
Дорога не выглядела убитой в той степени, как живописали аборигены. Просто очень пыльный просёлок, по которому «Фотон» спокойно катил на четвёртой передаче. Окошки пришлось закрыть, хотя дневной бриз с время от времени мелькавшего вдалеке моря сдувал пылищу, но её всё равно хватало, чтобы передняя панель грузовичка быстро покрылась серым налётом. Проскочили перекрёсток с указателем на Базу «Северная Америка», потом переползли через железнодорожный переезд, и теперь «чугунка» потянулась не слева, а справа от нас.
Арам рассказывал, что раньше ездить в одиночку было опасно, но теперь вдоль дороги, ведущей от Баз к Порто-Франко, навели порядок, и нападения на одиночные машины переселенцев практически прекратились. Но оружие могло понадобиться и для защиты от других врагов. Степная живность здесь отличалась не только габаритами, но и свирепостью. И нарвавшись на стадо рогачей, размером с небольшого слона, или местных свиней-падальщиков, время от времени мелькавших неподалёку от дороги, можно быстро распроститься с жизнью. А уж если попадётся большая или даже малая гиена, то и вообще только на скорострельность автомата останется надеяться.
Слабенький китайский кондиционер, рассчитанным на лето средней полосы России, а вовсе не на здешнее пекло, едва справлялся со зноем, и Томка, насмотревшаяся в окошко на местных тварей, начала клевать носом. Нам, правда, было несколько не до сна. Юлдаш внимательно следил за дорогой, помня о небольших колёсиках «Фотона», а я осматривал окрестности: а вдруг всё-таки найдутся самоубийцы, которые высунутся на дорогу, контролируемую не только орденскими патрулями на бронемашинах, но и с вертолёта.
Дорога действительно была явно не для легковушек. Помимо колейности и рытвин, регулярно попадавшихся на пути, пару раз переезжали вброд ручейки. Перед ними Латыпов останавливался и осматривал дно, чтобы не втюхаться в какую-нибудь яму. Муть, поднятую прошедшими в попутном с нами направлении или встречными машинами, быстро вымывало потоком воды, так что рассмотреть, по какой траектории одолеть брод, было не сложно. Во время таких остановок Юлдаш оббегал вокруг машины, чтобы убедиться, что с креплением «аудюхи» всё в порядке.
Часа через три пути Томка очнулась и начала о чём-то беспокоиться.
- Мальчики, а далеко ещё ехать?
- Километров сто ещё, - нахмурился Латыпов, которого, как и меня бесило это обращение. – Часа два по времени.
- Остановиться бы…
- Я же предупреждал: в туалет сбегать на Базе!
- Но я же не знала, что нам так долго ехать!
- Тьфу, блин! – фыркнул Юлдаш. – Сергей, выпусти её.
- Только в траву не лезь! – глянув на босоножечки со шпильками нашей «Пю», скомандовал я. – За машину отойди, а я пока по сторонам погляжу.
Хрен она послушалась! Попёрлась к кусту, маячащему метрах в пятидесяти от дороги.
- Куда, твою мать! – заорал я. – Ослепла, что ли? Там же свиньи пасутся!
Но фифа, ободрав ноги о жёсткую траву, потащилась назад лишь после того, как сделала своё дело. Постанывая, она едва передвигала свои ходули. И вдруг замерла, а через полсекунды окрестности огласил истерический визг: в полутора метрах от неё из травы торчала треугольная голова змеюки с телом, толщиной в руку. Не знаю, как, но за следующие полторы секунды я успел щёлкнуть предохранителем, передёрнуть затвор и высадить одной очередью с десяток патронов.
- Скотина! Ты меня чуть не убил! – орала Томка, не замечая брызг змеиной крови у себя на лице. – Ты меня хотел застрелить! Ужасный мир, ужасные животные, ужасные люди! Все хотят меня убить!
- Заткнись, дура! – рявкнул я на неё. – Поссала? Тогда уматываем отсюда, пока вся живность не сбежалась на твою сирену.
- Сам уматывай, урод! – влетела она в кабину. – Господи, за что мне этот ужас?! За что?! Только за то, что я сейф этого говнюка Додика обнесла?! Да пропади они пропадом эти его брюлики и баксы! И машина эта, из-за которой я его вонючий х*й пять лет изо рта не выпускала!
- Сергей, дай ей по морде, чтобы заткнулась! Тебе удобнее!
Но по морде я её бить не стал, а просто вылил на голову воду из пластиковой бутылки. Холодненькую, простоявшую всю дорогу возле дефлектора кондиционера. Издав нечленораздельный вопль, что-то среднее между «ы» и «у», Томка на несколько секунд заткнулась. А потом, заметив случайно смытые на свой белый топик следы крови, заверещала снова.
- Ты меня ранил! Ты меня специально ранил.
- Заткнись, бл*дь! – рявкнул уже я. – Возьми салфетку и оботри с морды змеиную кровь. Поехали, Юлдаш! И обещаю тебе, что если эта идиотка не угомонится, я точно её вышвырну где-нибудь неподалёку от стада свиней.
Весь оставшийся путь все молчали. «Пю», стёршая кровь не только с лица, но и с изрезанных травой ног, обиженно, мы – обозлённо. И лишь на въезде в город, где у нас снова проверили документы и опломбировали оружейные сумки, эта п*зда открыла свою пасть и принялась что-то трещать по-английски, указывая на нас пальцем.
Когда тебе в рыло тычут стволом, ты невольно понимаешь, что что-то не так. А когда мордой укладывают в пыль и стягивают на пояснице пластиковые разовые наручники – тем более. По-английски ни я, ни Латыпов не понимали, и нам с трудом удалось добиться, чтобы пригласили кого-нибудь понимающего по-русски. Он-то и пояснил, что миссис Козлова обвинила нас в покушении на неё в пути с Базы «Россия» до Порто-Франко.
- Ну а вы верите в то, что мы на неё покушались, но потом благополучно довезли до города? Притом, что мы были с оружием, а она нет.
- Тогда расскажите вашу версию произошедшего.
Я рассказал про то, как расстрелял змею, и про истерику «Пю».
- Миссис Ко́злова, что вы скажете о змее?
- То, что он стрелял в змею, вовсе не противоречит тому, что и меня хотел убить! После этого он угрожал мне тем, что выбросит меня из машины!
- Мистер Гордэйе́фф предупреждал вас, что вам не нужно ходить в саванну?
- Он извращенец! Он просто собирался подглядывать за тем, как женщина… За полуобнажённой женщиной!
- Всё ясно, мистер Гордэйе́фф. Извините за то, что с вами грубо обошлись. И вы, мистер Латипо́фф, тоже. И мой вам совет: срочно учите английский язык, чтобы избежать подобных недоразумений с представителями властей! А вы, миссис Ко́злова, расплатитесь с этими людьми за перевозку вашей машины и принесите извинения своим спасителям. Обычно укус змеи, описанной мистером Гордэйе́фф, вызывает смерть в течение нескольких минут, и вас спасло только чудо.
Наученные горьким опытом, мы отказались везти машину «Пю» дальше, потребовав, чтобы она сама съехала с платформы эвакуатора в присутствии городской полиции. Или как тут менты называются? Разбитый в хлам передний бампер «Ауди» было, конечно жаль, но зато «миссис Ко́злова» никаких новых претензий в наш адрес выдвинуть не сумела. Хотя и пыталась.

Киев. 09 октября 2012 года, вторник, 11:45
Старая истина – не делай людям добро, и они не ответят тебе злом.
На корпоратив в честь дня рождения экс-министра Кабинета министров в правительстве Януковича образца 2004 года Анатолия Толстоухова мы с Ларисой попали по настоянию шеф-редактора газеты «Между строк» Вики Борейко. Никогда не занимавшуюся журналистикой молодую, очень красивую жгучую брюнетку экс-министр назначил «командовать» газетой, финансируемой его фондом. Судя по всему, из-за того, что она сможет уследить, чтобы деньги фонда не уходили «налево». В редакционные дела Вика не вмешивалась, занимаясь только связями с типографией и распространителями, бесплатно раздававшими этот еженедельник сотрудникам Администрации президента, правительства, министерств и депутатам парламента. А всеми редакционными вопросами ведали главные редактора, преимущественно – выходцы из редакции «Обозревателя», финансируемого Михаилом Бродским.
К концу 2011 года мы уже писали в каждый номер «Между строк» по два материала и вошли в «костяк» редакции. Видимо, поэтому Виктория и настояла на том, чтобы я, Лора, экономист Алексей Милович и Оксана Шкода представляли редакцию газету 2 января 2012 года на дне рождения бывшего министра, утверждающего, что он хочет войти в историю в качестве поэта-песенника.
Борейко пообещала встретить нас на Контрактовой площади, и нам «упала на хвост» Шкода, всю дорогу жаловавшаяся на простуду. Пока дожидались появления Вики, убеждали Оксану, чтобы она сегодня не пила, поскольку уже приняла антибиотик. Но не тут-то было! Остановить бухающую Шкоду невозможно, пока она сама не ляжет спать.
Водку она глотала, как заведённая, а в редких перерывах, на которые выбегала перекурить в коридор ресторана, принималась терзать знакомых девиц одним и тем же вопросом:
- Танюха, (Катюха, Надюха – нужное подчеркнуть) как тебе мой любовник?
Лёша Милович, прекрасный семьянин, умнейший экономист, воспитаннейший человек и действительно красивый мужчина и ведать не ведал, какую славу он обрёл в тот вечер. Тем более что впоследствии выяснилось: он не только не был её любовником, но и шарахался от домогательств бывшей пресс-секретаря Витренко, как от чумы.
А чума вернувшись за стол, уже с рюмкой в руках неслась целоваться и пить на брудершафт с самим именинником. То, что Толстоуков был в шоке от такого амикошонства, заметили абсолютно все, а Шкода уже по-хозяйски уселась на колени бывшего министра, приведя в ступор всех присутствующих, не знающих, как угомонить расходившуюся дамочку.
Вытаскивать пришлось силой: просто взять за руку и потащить якобы на перекур. В очередной раз докопавшись до кого-то с вопросом о своём «любовнике», она «поплыла» буквально на глазах. Просто стояла, привалившись к стеночке, и вдруг заплетающимся языком объявила, что идёт в туалет и, уже совсем не держась на ногах, поковыляла на цокольный этаж.
Тем, куда пропала Шкода, первой заинтересовалась Виктория. И вскоре нашла её, спящей на унитазе. Вместе с Ларисой они привели её в вид, в котором упившуюся дамочку можно было хотя бы вынести из «комнаты для размышлений», а мне пришлось волочь её на руках наверх по лестнице. Нужно ли рассказывать, что на процесс эвакуации ужравшейся до невменяемого состояния задаваки вывалили полюбоваться весь женский состав празднующих?
Но затащить бесчувственную тушку на один этаж – это одно, а поднять на четвёртый этаж хрущёвки, где жила Оксана, совсем другое. Тащили мы вдвоём с Миловичем. Никакие попытки привести её в чувство не увенчались успехом, и Лариса сообразила:
- Что-то с ней не так! Алексей, ты уезжай домой, а я вызову «скорую».
Появившаяся спустя минут тридцать бригада подтвердила состояние алкоголической комы.
- Правильно сделали, что нас вызвали! В этом состоянии она могла бы хоть рвотными массами захлебнуться, хоть так и не выйти из комы.
Поскольку было уже поздно, Ане Бахмач, живущей в том же районе, позвонили только утром, попросив, чтобы она забежала в Больницу скорой помощи проведать свою подругу.
- Да всё нормально у неё уже! Из комы вывели, на учёт нарколога с диагнозом «алкоголизм» поставили. Она уже ко мне припёрлась, продолжает праздновать Новый Год…
Скорее всего, Толстоухов тоже помнил принцип «месть – это такое блюдо, которое должно подаваться холодным». За своё унижение на дне рождения он, казалось, не отреагировал и ничем не напоминал «прославившей» его Шкоде о случившемся.
Чуть больше, чем через месяц, разразился скандал с так называемыми «плёнкам Романа Забзалюка». Депутат от БЮТ на пресс-конференции в УНИАНе обнародовал выдержки из записей якобы передачи денег одному из своих коллег за голосование по законопроекту, выгодному Партии регионов. Среди организаторов пресс-конференции и едва ли не главных пиарщиков этого мероприятия оказалась Шкода.
- Ты совсем сдурела, что ли? – попытались отговорить её от этого мы. – Ты что, не понимаешь, что этим играешь на руку нацюкам?
- Меня Ромочка попросил помочь. Не могу же я ему отказать!
Я был на этой пресс-конференции, и мне бросилось в глаза, как нервничает «супер-агент, с риском для жизни добывший компромат на преступную власть». И к следующему номеру газеты я согласовал с главредом журналистское расследование о тёмных пятнах в жизни «разоблачителя». Удалось связаться со многими людьми, служившими вместе с ним в Кабуле, а также знавшими его после возвращения на Украину. Выяснилось, что его «афганцы» не помнят, не совпадали даты начала и окончания обучения в военном училище, очень темны обстоятельства второго ранения Забзалюка, полученного им во времена руководства полуподпольной секцией карате.
Я рыл материалы, созванивался с людьми, а в кабинет к Ларисе после очередной пьянки с экс-руководителем УНСО Андреем Шкилём явилась Шкода, чтобы узнать, что за материал я собираюсь писать.
- Ну, Ромочка же должен знать, от каких обвинений ему отбиваться!
- Ты что, собралась с нами воевать? – разозлилась жена.
- Кто вы, а кто Рома?! – гордая таким «другом» объявила Оксана.
На редколлегии было два часа ора после того, как Шкода поставила ультиматум: или мою статью не публикуют, или она уходит из редакции. Перепуганная перспективой поиска нового журналиста Вика волевым решение сняла мой материал. Его с удовольствием опубликовали другие СМИ, а следующий номер «Между строк» вышел с тремя полосами восхвалений бютовцев – Забзалюка и одного из ближайших соратников Тимошенко Сергея Власенко.
Толстоухов был в бешенстве от того, что газета, финансируемая «регионалами», пиарит своих главных политических противников. Впервые на моей памяти очередной номер «Между строк» не вышел из-за отсутствия финансирования.
Борейко сумела найти финансирование, и газета выходила до середины 2013 года, но уже не столь регулярно. А поскольку виновной за это бывший министр прямо назвал Шкоду, она притихла с раскруткой своих «друзей» из числа «юлькашей» и националистов.
Помирил нас друг Шкоды, к которому она вернулась после очередного своего романа. И не с кем-нибудь, а с пресловутым майором Мельниченко, «плёнки» которого и стали поводом для гонений на Леонида Кучму. Как объяснила Шкода, вся эта история с Забзалюком и Власенко имела целью добиться включения Мельниченко в избирательный список БЮТ. Шкода выступала посредником в шантаже, затеянном Мельниченко: вы включаете меня в список, а я не публикую записи, компрометирующие Юлю. Именно через неё экс-майор госохраны, пообещавший жениться на Шкоде и увезти её в США, контактировал с Сергеем Власенко.
Оксана уже строила наполеоновские планы о том, как она будет шикарно жить с «Коленькой» за океаном, как вдруг громом с ясного неба СМИ облетело известие о женитьбе Мельниченко. Но не на Шкоде. А вскоре разразился новый скандал: его будущую жену избили прямо в подъезде дома, и он «сдал» Шкоду милиции, как подозреваемую в этом нападении. Вытаскивал её из КПЗ Власенко.
Коле Шкода таки отомстила, выйдя на фонд Кучмы, которого с подачи «Коленьки» снова начали «прессовать» по делу Гонгадзе, и передала второму президенту Украины черновики книги Мельниченко, что она редактировала.
Но окончательный разрыв между нами состоялся осенью 2012 года. В мае на редколлегии «Между строк» был согласован материал об «антитабачном» законе, одним из авторов которого был депутат от КПУ, первый секретарь Одесского обкома Женя Царьков.
На тот момент я уже работал ещё и в молодёжной газете «Новая волна+», помимо материалов, регулярно выпускал авторские колонки о комсомольцах-героях Великой Отечественной войны. Гонорары в газете, издателем которой значился ЦК комсомола Украины, были смешные, но меня, гражданина России, проживающего на Украине, привлекала в ней возможность официального трудоустройства: с оформлением трудового соглашения и записью в трудовой книжке, которую я сдал главреду Василию Муравицкому при поступлении.
Статья в «Между строк» раскрывала коррупционный потенциал запретов на курение в ресторанах и кафе, и привела в бешенство Царькова, которого я помнил по массовым акциям 2006-2007 годов, как боевого комсомольского лидера. С тех пор, правда, он стал депутатом, «удачно вышел замуж» за богатую одесскую бизнес-вумен, оседлал «Лексус» и вошёл в состав ЦК КПУ, как глава одесских коммунистов. И Женя дал команду бухгалтеру «Новой волны+» прекратить выплачивать мне гонорары.
В это время мы с Ларисой собирали на карточку деньги на отпуск. Туда «капали» самые разнообразные суммы, и непоступления 2000 гривен (около 250 долларов по тогдашнему курсу) за июнь и июль мы даже не заметил. Зато, вернувшись в сентябре из Крыма «на нуле», обнаружили, что не поступили и августовские гонорары. Муравицкий успокоил, сославшись на то, что, скорее всего, произошёл какой-то сбой, и всё будет выплачено в начале октября. А когда не пришли и деньги за сентябрь, бросился выяснять, что произошло. И в полном шоке позвонил мне, сообщив новость о том, что Царьков дал команду не платить мне зарплату с июня.
Попытка поговорить с Евгением, продолжавшим здороваться со мной в кулуарах Верховной Рады, едва не обернулась скандалом. Он просто закатил истерику:
- Если вы будете меня преследовать, я обращусь к охране!
Его поддержали и в руководстве фракции КПУ:
- Евгений прав: у него есть данные о том, что Гордеев неуважительно отзывался о Петре Николаевиче Симоненко!
Но самое неприятное – исчезла моя трудовая книжка. И Царьков, и юный руководитель комсомола Александр Присяжнюк, в 2014 году мгновенно перекрасившийся в ярого сторонника нацистов, наотрез отказывались её возвращать.
- Вы ещё докажите, что вы у нас работаете! – объявил мне Присяжнюк, когда я уходил из помещения ЦК комсомола после попытки вернуть трудовую книжку.
Моя реакция была закономерна: не хотите добром, будем поднимать скандал в прессе. И, разумеется, побежал по друзьям-журналистам с просьбой разбросать информацию по СМИ. Обратился и к Шкоде, которая была в курсе всей моей эпопеи, и пообещала помочь. Но уже через день только и успевал ловить в интернете комментарии с помоями на меня за её подписью.
- Слушай, что ты делаешь? – позвонила Лариса ей по телефону. – Ты же прекрасно знаешь, что Сергей на все 100% прав!
- Царьков мне помогает решать вопросы по фонду реабилитации бывших заключённых, за что мне пообещали квартиру в Киеве. Ну и, кроме того, кто твой муж, а кто Женечка?!
Квартиру под офис «фонда», являвшегося, по сути, воровским общаком, Шкода на деньги одесских уголовников купила и даже сумела их «кинуть», сбежав в 2014 году в Москву. Я выиграл против Царькова, вскоре вылетевшего из депутатов, два суда. Совершенно выигрышными были перспективы следующих двух, в результате которых жена «Женечки», оказавшаяся фактическим владельцем «официального органа ЦК комсомола Украины» получила бы уголовную судимость за нарушение трудового законодательства. Но грянул госпереворот, и нам стало не до того. А старая истина о предавшем единожды на примере Шкоды получила ещё одно подтверждение. Не последнее и не самое ужасное.
Василий Муравицкий в середине 2017 года был арестован житомирским СБУ «за измену родине», когда пришёл забирать из роддома жену с новорождённым ребёнком. «Доказательствами» его «измены» стали гражданско-правовые авторские соглашения о выплате гонораров за статьи для «России Сегодня» и других российских изданий, а также «записанный в телефоне номер куратора из ФСБ», оказавшийся номером друзей, который он пометил кличкой их кота.
Член ЦК КПУ и первый секретарь Одесского обкома уже запрещённой компартии Евгений Царьков, вылетевший из депутатов, после госпереворота «отличился» тем, что нанял для охраны офиса своей жены-бизнесменши боевиков местного отделения «Правого сектора».

Новая Земля, Порто-Франко, 22.05.30, воскресенье, 17:35
По объяснениям Арама я хорошо помнил, где искать «Арарат». Да и, двигаясь от блокпоста в город, проехать мимо этого заведения было невозможно. Припарковав «Фотон» на обочине, мы двинулись на ресепшен, чтобы снять себе двухместный номер на сутки. Увы, в Порто-Франко мы явились в воскресный полдень, а в выходной день никаких вопросов в южных городках не решить.
То, что «деловая столица Новой Земли» относится именно к такому типу населённых пунктов, видно было сразу и по архитектуре, и по какой-то неуловимо южной бессмысленной суете на улицах. Люди сегодня откровенно отдыхали: сидели на открытых площадках, гуляли по улочкам под молодыми деревцами, высаженными между проезжей частью и тротуаром. То и дело по дороге сновали скутеры с молодёжью за рулём и куда-то катились велосипедисты. А бриз время от времени доносил волну морской свежести.
Молодая черноволосая красавица, то ли болгарка, то ли молдаванка, с приветливой улыбкой обратилась к нам по-английски, но я попросил её перейти на русский, и она с удовольствием затрещала с южнорусским акцентом.
- Желаете снять номер или просто пообедать?
- Пожалуй, сначала пообедать, а потом и снять номер. На Базе «Россия» Арам сказал, что здесь можно и машину поставить.
- Какая у вас машина?
- Небольшой грузовичок, эвакуатор, - ткнул пальцем в сторону входной двери Юлдаш.
- Да, конечно можно! – подтвердила девушка посмотрев на «Фотон» в окошко рядом с дверью. – Но лучше, если вы сразу оплатите номер, чтобы я могла указать охране, где вы будете жить. Сейчас разгар сезона переселения, но есть свободные домики. Не желаете?
Разница в цене между общим корпусом и домиком была небольшая, но Латыпов отказался.
- Вот придут мои деньги, тогда и буду шиковать!
Меня с моим опытом командировок тоже устраивал предложенный номер, куда мы приволокли личные вещи и сумки с оружием.
В глаза бросилось, что часть посетителей ресторана носит оружие неопломбированным, но, как я узнал чуть позже, они были резидентами города, в отличие от нас, «проезжих». Или «приезжих».
Памятуя наставления Тунгуса о том, что принимать пищу всё-таки нужно, за компанию с Латыповым что-то поклевал с тарелки и я, хотя кушать не хотелось совершенно.
- Слушай, а ведь неплохо на этой Новой Земле кормят! – промакивая подливку кусочком хлеба, заметил башкир. – Похоже, никаких гормонов, соевых белков и прочей химии здесь не применяют. Я уже забыл, что еда бывает натуральной, а не из «ароматизаторов, идентичных натуральным».
Пока Юлдаш смаковал пищу, я листал путеводитель по городу, купленный у девочки на ресепшен. Их предлагалось несколько видов, отпечатанные на разных языках, и я, естественно, выбрал русскоязычный. Заодно и прикупил местную газету объявлений. Реклама и частные объявления печатались преимущественно по-английски, но хотя я на этом языке говорить не могу, многое из прочтённого с трудом, но понимаю.
Нужно сказать, что деловая жизнь здесь действительно кипела. Банки, страховые компании, гостиницы, дорогие бутики, оружейные магазины, автосалоны и автомастерские денег на рекламу не жалели. Рекламировали себя продавцы мобильных телефонов и операторы компьютерных сетей. Удивление вызвали местные производители, освоившие изготовление не только велосипедов, но и внедорожников с грузовиками, сразу уже адаптированными к местным условиям.
Но меня, в первую очередь, интересовала аренда жилья, ведь Лариса через несколько дней вырвется из своего «заключения», и нужно будет везти её сюда, в Порто-Франко. Вести переговоры по-английски я не просто не рискнул бы, а был категорически не в состоянии, но определиться с порядком цен следовало бы. А договаривается пусть моя филологиня. Она всю жизнь мечтала об отдельном доме, вот пусть и выбирает! Если, конечно, мы решим остаться здесь, а не отправиться в местную Россию.
- Ты, вроде, говорил, что на английском не шпрехаешь, а в газетку уткнулся. Знакомые буквы, что ли, нашёл?
Латыпов явно был сыт и доволен жизнью, поэтому решил подколоть меня. Его круглое лицо с узкими щёлочками глаз излучало полное удовлетворение.
- Не путай зелёное с шершавым, - свернул я газету. – Моя первая специальность – электроника и компьютеры. Поэтому технические тексты я читаю. Но вот на слух воспринимать бытовой английский и, тем более, что-либо вякать на нём, это пока выше моих сил.
- А вообще, какие-нибудь языки понимаешь?
- В школе учил немецкий, но, бляха, это было… тридцать семь лет назад! Уровень знания – «майне кляйне поросёнок ин ди штрассе побежал». Украинский понимаю на 99,9%. Соответственно, прочие славянские – от 20 до 70%. Но говорить свободно – ни на одном.
- У меня и того хуже! – вздохнул Юлдаш. – В школе – тоже немецкий. Но какое, к шайтану, качество изучения в сельской школе? Башкирский, татарский неплохо знаю: всё-таки родные. Казаха, азербайджанца, узбека, турка с трудом понять смогу. А здесь придётся, похоже, серьёзно английский учить.
Я снова открыл газетку и ткнул пальцем в целый раздел объявлений об услугах по изучению английского для переселенцев.
- С этим здесь проблем нет. Любой каприз за ваши деньги! Хоть для тех, кто знает только суахили или берберский.
- За деньги… Их, блин, ещё заработать надо! Я, пока мы сюда ехали с этой шалавой, посчитал: на моём «Фотоне» сейчас почти 42 тысячи пробега. Если каждый день мотаться за клиентами на Базу «Россия», то каждый день придётся наматывать 500 кэмэ. То есть через месяц, здешний месяц, опять надо будет техобслуживание проводить. А все фильтра менять – ещё раньше. По такой пылюке. Да и машинка китайская, нежная, сыпаться со временем начнёт. От силы год без серьёзного ремонта протянет! А дальше что? Кроме того, где гарантия, что клиенты будут каждый день? Наши-то, советские, в основном, на совавтопроме едут, который и не по таким буеракам-рекам раком проползут. Ну, или на джипах, как ты.
- Тоже мне, нашёл джип! – отмахнулся я. – Просто машина с увеличенным клиренсом и возможностью подключения на время полного привода.
- Ну, всё равно – не пузотёрка!
- А кто тебе мешает навести мосты на других Базах? Заплатить какие-то деньги за то, чтобы повесили на заборе парковки объявление. Что-то типа «транспортировка легковых автомобилей до Порто-Франко на эвакуаторе». Дашь свою мобилу, и будут звонить, а ты договариваться.
- Не зная языков?
- Зарегистрируй контору и найми девочку, чтобы сидела на телефоне! Я узнавал: налоги здесь смешные, всего 15% Ордену.
- Сколько???
- 15% с прибыли…
- Бля, а разве такое бывает?!
- Я в своё время занимался бизнесом, так что тоже охренел. Но все, кого спрашивал, это подтверждают. Но такое – только на орденской территории, в национальных анклавах свои, местные налоги.
- Если бы у нас в России такие налоги были, я бы так развернулся! И даже прибыль прятать не стал через услуги посредников и поставщиков! Слушай, а там, в объявлениях, ничего нет про мебель? Я же больше по мебельным делам, чем по машинным…
И опять пришлось разворачивать газету.
- Да сколько угодно! Только хрен ты в здешний рынок впишешься с той убогой корпусной мебелью, которая у твоей Перевозчиковой в магазине продаётся!
Латыпов обиделся.
- Чего это она убогая?
- Знаешь, Юлдаш, для Миасса она, может быть, и ничего. Но поверь мне: если бы ты сунулся её продавать в какую-нибудь Польшу или Германию, хрен бы у тебя её купили. Разве что, какие-нибудь сирийские или тунисские беженцы… А здесь большинство осевших людей – как раз из Европы и Америки, привыкшие к добротным вещам, а не к простейшим конструкциям из ламинированной пластиком дешёвой ДСП. Хочешь – давай в город прогуляемся, и посмотришь своими глазами.
Народу в ресторанчике было немало, и нам пришлось подождать, пока прибежит официантка со счётом. А когда она вернулась к барной стойке, чтобы положить деньги в кассу, откуда-то из недр заведения выглянул похожий на Арама полный армянин, только немного более молодой. Видимо, его брат Саркис, о котором говорил Арам.
Судя по карте, идти в центр было довольно далеко. Я, несмотря на возражения, Юлдаша, поймал такси и назвал в качестве точки назначения Овальную площадь, центральную площадь города. Водитель-индус что-то пытался рассказывать, но я его сразу оборвал:
- Ай донт спик инглиш.
Городок оказался довольно приличным и большим. Многоэтажных зданий не было, максимум – четыре-пять этажей, основная застройка одно-двухэтажная. По крайней мере, с обеих сторон Главной улицы, по которой мы ехали. Высадившись же на Овальной площади, оказались в окружении респектабельных добротных зданий «старой» постройки. Пожалуй, некоторые из них, по староземельским меркам, простояли уже лет двадцать – двадцать пять. За это время даже деревья вдоль тротуаров выросли такие, что приличную тень давали.
Восточнее Овальной площади спускались к морю совсем уж старые кварталы, откуда и начинался Порто-Франко. Те, что севернее площади, примыкая к порту, как я выяснил из путеводителя, были деловыми, а южнее – жилыми. Но в воскресенье соваться куда-то смысла не имело, поэтому мы с Латыповым просто прогулялись по периметру площади, заглядывая в витрины магазинов.
Заметив в полусотне метров от площади витрину мебельного магазина, Юлдаш изъявил желание засунуть нос в эту торговую точку, чтобы удостовериться в сказанном мной. А я остался сидеть на скамеечке в тени: ходить после приёма таблеток мне стало немного легче, но всё равно боль в спине со временем давала о себе знать, и иногда требовалось прижать свою «пятую точку» к какой-нибудь горизонтальной поверхности.
Вышел мой спутник в расстроенных чувствах.
- Скорее всего, ты прав. Избалованы они здесь хорошей мебелью.
- Но ты это особо близко к сердцу не принимай: всё-таки это самый центр, сюда наверняка стараются самое шикарное выставить. Я, вон, вычитал, что здесь огромный район со шлюхами есть. Что-то сомнительно мне, чтобы эти бл*дюжники шкафами и кроватями от Луёв обставляли номера…
- Что значит «со шлюхами»?
- Именно то, что ты подумал: увеселительные заведения с проститутками. Здесь свобода нравов, как я понял. А что? Заинтересовался?
Юлдаш негодующе сплюнул на тротуарную плитку и уже собрался выдать какую-то тираду, но тут у меня зазвонил телефон.
- Да, любимая... Нормально добрались, почти без приключений… Да сущие пустяки: дура-клиентка чуть на змеюку не нарвалась, когда в кустики побежала… Отстрелил гадине башку, и дальше поехали… Разумеется, не про клиентку!.. Да вот, сидим с Юлдашем на лавочке, обсуждаем здешний квартал красных фонарей… Даже не продолжай! Я знаю, что если узнаешь, сама мне всё отрежешь пилочкой для ногтей! – заржал я в ответ на негодование своей благоверной. – Да просто этот район здесь рядом, вот мы и стебёмся… Скорее всего, завтра утречком поднимемся пораньше и выедем, чтобы до вечера успеть обернуться туда-обратно. Сегодня же воскресенье, ничего толком не работает, вот мы и гуляем, присматриваемся… Нет, не видел Тунгуса. У него же тоже выходной, и контора закрыта. Ты-то как себя чувствуешь?
Из её рассказа о результатах анализов ТТГ, Т4, Т3 и прочей медицинской зауми я понял только то, что её гормональные препараты придётся здесь существенно корректировать.
Времени было навалом, и после разговора с Ларисой мы прогулялись к морю. С остановками, с посиделками на лавочках и открытых площадках кафе, но я дошёл! А ещё обрадовался тому, что здесь совершенно нет идиотских запретов курения в местном общепите. Имеются, конечно, места, на входе в которые висит значок с перечёркнутой сигаретой, но на открытых площадках вообще никто не докапывается за курево. Именно из-за этих запретов мы с Ларисой и перестали ходить по кафе и ресторанам. Значит, попав сюда, попробуем вернуться к светской жизни.
Море – оно и есть море, даже если оно в другом мире. Правда, судя по «Памятке переселенцу», в местном не особо поплаваешь. Больно уж опасная здесь живность водится, в сравнении с которой земные акулы, наводящие панику на австралийских и флоридских пляжах, всего лишь мелкая рыбёшка. И если днём в специальном секторе, отгороженном металлической сеткой, ещё можно поплавать без особой опаски, то ночью такое купание смертельно опасно. Причём, опасность составляют даже не гигантские хищники, а всевозможная мелкая живность, ползающая по дну. Её укол или укус ядовит, а антидотов против яда местных моллюсков, как и от яда некоторых здешних змей, всё ещё не разработали.
Где море, там и корабли. Даже на первый взгляд видно, что флот Новой Земли по тоннажу существенно уступает староземельскому. Никаких тебе гигантских сухогрузов и контейнеровозов, всё гораздо скромнее. Основная масса судёнышек – водоизмещением в 200-500 тонн. Именно такими возят и пассажиров, и грузы в анклавы на противоположном берегу залива, на карте очень напоминающем Мексиканский вместе с Карибским морем. И соответственно, подвозят товары в Порто-Франко.
Очень много катерков, парусных лодок, небольших сейнеров. Значит, где-то неподалёку от порта должен быть рыбный рынок. По крайней мере, ближе к морю всё чаще попадаются рыбные ресторанчики. Но не могут же жители питаться исключительно в ресторанах? Уж завтракать-то всё равно удобнее дома, чем тащиться в какое-нибудь заведение на улице. Выпить чашечку кофе, сидя в одних трусах за кухонным столом, это святое!
А вот пошлой привычке пить растворимую бурду здесь точно придётся изменить! Растворимый кофе, конечно, в магазинах отыскать можно, но стоит он неимоверных денег, поскольку импортируется со Старой Земли. И оно – откровенно напиток извращенцев, поскольку местный натуральный кофе дешёвый и выше всяких похвал. А чай – очень дорогой, поскольку почему-то здесь он родится отвратительного качества, и его приходится ввозить «из-за ленточки». К великому недовольству Латыпова, как и все башкиры, завзятого любителя чая с молоком.
Впрочем, если передо мной встанет выбор – кусок мяса или рыбы, я предпочту мясо. Как и Лариса. Поэтому в ближайшие дни мне предстоит выяснить, где здесь фермерские рынки и разнюхать, чем именно на них торгуют: сыры, масло, мясо, овощи-фрукты, разная трава. А ведь это на 100% есть в продаже, судя по блюдам в здешних ресторанчиках! И очень недорого, поскольку по своему ресторанно-туристическому образованию я прекрасно знаю, что в цене блюд стоимость входящих в них продуктов составляет незначительную долю.
Назад тоже возвращались на такси. Так что из заработанных сегодня 40 экю двадцатку я истратил на гостиницу, еду́ и разъезды по городу. В общем-то, терпимо…

Украина, Севастополь, 11.08.2013, 01:45
Приехать на море в Крым и не съездить в Севастополь – это кощунство! Тем более, если есть к кому заехать.
Я уже вспоминал об интернет-форуме Города Военно-Морской Славы, на котором нас с Ларисой прекрасно знали. И по сайту «СтопОранж», и, как ни удивительно, по массовым акциям в Киеве. Именно на одной из них Лора (а чуть позже и я) познакомилась с Кошкинсом, севастопольским активистом ПСПУ и администратором «Севинфо». Кошкинс – не фамилия, а сетевое имя, под которым писал на форуме Костя Заруднев, достаточно крупный круглолицый мужик в возрасте лет тридцати, весёлый и подвижный раздолбай и сибарит.
Во время нашего первого семейного отдыха в Крыму мы целый день выделили на встречи с активистами обоих форумов, живущими в Севастополе. И начали со знакомства с питерцем Володей Вороновым, более известном нам как Штурман. Владимир действительно когда-то окончил штурманское училище, со временем обосновался в Питере, где у него свой бизнес, но каждое лето непременно приезжает в Инкерман, откуда он родом. Там мы и подобрали Воронова с семьёй и его школьной учительницей истории, которая устроила нам просто потрясающую экскурсию по памятным местам Севастополя.
У Ларисы со Штурманом, так и не успевших наговориться, оставалась несколько нерешённых вопросов по поводу сотрудничества с поляками в области публикации материалов по Волынской Резне, и пока Володя отвозил семью и учительницу в Инкерман, мы успели встретиться с двумя депутатами – районного совета Константином Зарудневым и городского совета Андреем Меркуловым. А после их ухода из ресторанчика, расположенного возле входа в Херсонес, вернулся Воронин, и… разговор затянулся до полуночи. Так что Балаклавскую бухту на пути в Ялту мы заехали посмотреть лишь при свете фонарей.
Два последующих года из-за моих смен работы супруга отдыхала в Одессе и Затоке, куда я мог приезжать на выходные. Всё-таки 400 километров до Одессы и 450 до Затоки – это не 1100 до ЮБК. Так что снова мы попали в Севастополь только в 2009 году. Но уже не «наскоком», а целенаправленно ехали отдыхать туда, сняв квартиру рядом с бухтой Песочной. Не самый чистый пляж города, конечно, но мы на нём и не собирались сидеть, быстро освоив пляжи Парка Победы. Самое любопытное, что когда мы приехали туда же в 2014 году, нас узнал хозяин одного из кафе, частыми гостями которого мы были в девятом году!
В том же году родилась наша традиция собирать «севастопольских сепаратистов» в Балаклаве и выезжать с ними на яхте или катере куда-нибудь за мыс Фиолент к гроту Дианы или мысу Айя. В зависимости от волнения и направления ветра в море.
Словосочетание «севастопольские сепаратисты», хотя и употреблялось в нашем кругу в качестве шуточного, но оно полностью соответствовало действительности. При украинской власти эти люди убеждённо выступали за отделение Севастополя и Крыма от Украины, открыто поддерживали любые действия Черноморского флота и демонстрировали свои пророссийские взгляды. То есть, с точки зрения украинского законодательства, действительно были сепаратистами, призывающими к отделению части украинской территории и присоединению её к соседнему государству.
Причём, это были отнюдь не маргиналы. Таких взглядов придерживалось большинство населения Севастополя. Как однажды выразился Кошкинс, прогремевший на всю Украину тем, что публично сжёг свой украинский паспорт в знак протеста против присвоения Бандере и Шухевичу званий Героя Украины, «У нас в городе украинские офицеры стараются переодеваться в гражданское перед выходом со службы. Нет, бить их никто не бьёт, если они в форме ходят. Ну, на крайний случай, могут на спину плюнуть или оккупантом обозвать. Им просто самим стыдно в этой позорной форме ходить».
В августе 2008 года Костя, узнав о нападении грузинской армии на Южную Осетию, уехал в Цхинвал помогать отражению агрессии. Оттуда он по телефону диктовал Ларисе военные сводки, она их записывала, один из членов «СтопОранжа» переводил на английский, и потом эти новости размещались на крупных англоязычных форумах. Так прорывалась информационная блокада о событиях «войны 08.08.08».
А за месяц до Осетинской войны пророссийские активисты сорвали установку памятной доски в честь подъёма украинского флага кораблями Черноморского флота, которую командование ВМСУ собиралось повесить на священном для всех севастопольцев месте – на Графской площади. Несколько десятков человек в потасовке с украинскими моряками отняли позорную доску и утопили её посреди Севастопольской бухты. Кошкинс там тоже присутствовал, но в число людей, против которых из-за этого было заведено уголовное дело, не попал. Зато попал Александр Караваев, организатор и практически бессменный участник так называемого Севастопольского Ритуала.
Это уникальное мероприятие проводилось более трёхсот раз. Каждое воскресенье на протяжении семи лет группа севастопольцев с флагами России, Андреевским стягом, флагом ВМС СССР проходили по наиболее значимым памятникам боевой славы города, поклоняясь им. В любое время года, в любую погоду. Первый Ритуал состоялся 7 октября 2007 года, а последний – 16 марта 2014, когда стало ясно, что Севастополь всё-таки вернётся в состав России.
Мы с Ларисой приняли участие в девяносто восьмом Ритуале, и к юбилейному, сотому, я смонтировал небольшой фильм о нём, мгновенно разлетевшийся по севастопольским интернет-ресурсам. Помимо видео и фотографий, снятых мной, я вставил в фильм музыкальное сопровождение, оставив нетронутым единственный оригинальный кусочек звуковой дорожки, записавшейся на видео. Когда участники Ритуала с флагами шли по Графской пристани, несколько молодых ребят-севастопольцев вдруг запели гимн России, который тут же подхватили другие свидетели этого торжественного шествия… Такой живой отклик на происходящее настолько потряс меня, что моя рука при монтаже не поднялась, чтобы вырезать их нестройный хор.
Там же, в фильме есть фотография, сделанная с Графской пристани: на противоположной стороне Севастопольской бухты виднеется нарисованный на забетонированном внешнем валу военного объекта флаг России. Точнее, два флага: один огромный, высотой во всю бетонную поверхность, а второй поменьше. Да, ещё в 2009 году это был объект Черноморского Флота, минно-торпедный склад. Но рисовали оба этих флага вовсе не моряки ЧФ, а жители города. Меньший флаг «украшал» бетонированный вал уже пару лет, а большой только-только появился. И за пару дней до 98-го Севастопольского Ритуала нас с Ларисой позвали подновить тот, что поменьше.
На «морском трамвайчике» мы с Андреем Меркуловым и Сашей Караваевым, высоким, худощавым скромным мужчиной, на три-четыре года старше меня, переехали на Северную Сторону, а потом «козьими тропами» по обрывистому берегу бухты пробрались к нарисованным флагам.
Это только с Графской пристани меньший флаг выглядел небольшим. На самом деле, его размеры были метров пять на семь. За пару лет краска на нём действительно кое-где поблёкла, облупилась, и семь-восемь человек, приехавшие подновить рисунок, возились с его подкрашиванием часа полтора. О бо́льшем флаге, сиявшем свежей краской, и говорить нечего: он был размерами метров двадцать на тридцать.
Я рассказал Меркулову, считавшемуся неформальным лидером «сепаратистов», о вычитанном в инете обещании украинских «патриотов» с Западной Украины и из Киева, которых бесили эти флаги, нарисовать рядом с ними флаг Украины. Ради этого они, собрав человек тридцать-сорок, собирались приехать в Севастополь.
- Пусть приезжают, пусть рисуют! – флегматично пожал плечами Андрей. – Мы им мешать не будем!
То ли на следующий день, то ли дня через три, мы наведались к друзьям, крымским татарам, на плато Ай-Петри. Там оказался и наш старый друг Толян, полу-мордвин, полу-татарин, в качестве вольнонаёмного служивший стрелком в охране того самого минно-торпедного склада. Пока мы обедали в татарском кафе, успели с ним переговорить о многом. Рассказали и о том, что нацюки собираются заняться рисованием на стене объекта, который он охраняет.
Реакция Толяна нас удивила:
- Надо будет начальство предупредить, чтобы в этот день выставили усиленную охрану! От этих западенских «рисовальщиков» можно ожидать чего угодно!
Оказалось, наши друзья вовсе не разделяют взглядов Мустафы Джемилёва и «Меджлиса» на то, что Россия – враг крымских татар.
- Мы же не слепые и не глухие! К нам сюда приезжает много мусульман из России. В том числе – из Татарстана. У них там к мусульманам и татарам намного лучше относятся, чем на Украине! Намного больше свободы, чем здесь!
Украинские националисты действительно приезжали в Севастополь, чтобы нарисовать на стенке склада украинский флаг рядом с российским. Обошлось без эксцессов. Правда, им не хватило краски, чтобы дорисовать жовто-блакытный прапор, и он получился… корявеньким, ободранным. А года через два, так никем и не подновляемый, выцвел и облупился.
Эта «война флагов» бушевала в Крыму года два. СБУ пару раз пыталась возбуждать уголовные дела против тех, кто их рисует и вывешивает, но правовых оснований для запретов это делать так и не находилось, и дела разваливались в суде. А всё новые и новые триколоры появлялись на балконах квартир севастопольцев. Ими, а также небольшими российскими флажками как горячими пирожками, торговали лоточники на набережной. Не иметь российского триколора, установленного на торпедо машины, считалось в городе чуть ли не моветоном. А если не его, то Андреевский флаг, флаг ВМС СССР или советский красный флаг.
Как-то на огромной отвесной скале, возвышающейся над бухтой Ласпи, между которыми проходит дорога, соединяющая Севастополь с Ялтой, севастопольские альпинисты вывесили российский флаг. Украинским военным пришлось срочно изыскивать скалолазов среди спецназовцев, чтобы они сняли флаг «наиболее вероятного противника» и заменили его сине-жёлтым. Украинский прапор провисел недолго и, насколько мне известно, его не сорвал ветер, и не снимали те самые военные скалолазы, что устанавливали.
Самый же «вопиющий» (с точки зрения украинских властей) случай произошёл во время празднования дня украинского флота. В числе прочих на его флагман во время экскурсии поднялось человек пятьдесят молодых людей, которые в один прекрасный момент встали вдоль борта и сняли верхнюю одежду, оказавшись… в бело-сине-красных футболках и превратившись из мальчиков и девочек в очень длинный флаг России. С того дня подобные футболки превратились в хит севастопольской молодёжной моды.
Свой отдых в Севастополе мы провели успешно, хотя то, как я вывозил Ларису из него, больше напоминало эвакуацию. Последняя пара дней выдалась ветреной, и уже в дороге у неё «вылезли» последствия сидения на ветру в мокром купальнике. Где-то в районе Днепропетровска я уже соображал, в какую районную больницу можно её завезти с подозрением на воспаление лёгких. Но ближе к рассвету ей стало легче, поспав в машине часа четыре, она собралась с силами, и мы дотянули до дома. А дома даже стены помогают!
С «севастопольскими сепаратистами» мы встречались каждый раз, приезжая на отдых в Крым. Но самым памятным был приезд в 2013 году.
Вернувшись со ставшей традиционной прогулки на яхте, мы с Андреем Меркуловым и его женой проехали в город и засели допоздна на открытой площадке кафе неподалёку от их дома. Разговор был слишком уж серьёзным.
Андрей, как и многие пророссийские активисты, читал серию моих статей о последствиях подписания Соглашения об ассоциации с ЕС. Мы с Лорой перед поездкой в Крым только-только вернулись с Урала, и то, что мы на три недели выпадали из украинского информационного пространства, помогло нам немного по-новому взглянуть на складывающуюся в стране ситуацию. Более масштабно оценить грядущие последствия той «европейской» истерии, которую с подачи американских и английских консультантов началась в стране.
- Ты понимаешь, Андрей, что это капец экономке? Это развал, превращение её в конгломерат местных паханатов, которые просто перестанут подчиняться Киеву.
- Я даже могу рассказать тебе, как это произойдёт! – кивал в ответ бывший депутат горсовета. – Местные власти просто перестанут платить налоги в госбюджет, потому что Киев далеко, а врачи, учителя, бюджетники, безработные – вот они, рядом! Так что вы правильно решили, что с Украины надо сваливать. Разве что, может, не на Урал поедете, а сюда, в Севастополь? Помяните моё слово, но его и Крым Россия Украине, если в Киеве что-то заведётся, не отдаст. Ни при каких обстоятельствах! Не знаю, как это произойдёт, но Севастополь в этом случае станет Россией!
Уже в декабре 2013 года, когда в Киеве Майдан превратился в территорию, недоступную правоохранителям, в Севастополе было создано ополчение. Вначале казачье, одним из руководителей которого был ещё один наш хороший знакомый Николай Железняков, а потом к нему присоединились и другие горожане. Отряды ополченцев охраняли общественный порядок в городе, часть из них выезжала в Киев на «Антимайдан», участвовала в столкновениях с меджлисовцами под Верховным Советом Крыма, без оружия участвовали в захвате аэродрома «Бельбек» и встрече «поезда дружбы», высланного нацистами в Севастополь для разгона протестов против госпереворота. До Севастополя нацисты, узнавшие о готовящейся им встрече, не доехали, сбежав по дороге.
Николай Железняков вместе с казаками из Севастополя в 2014 году несколько раз выезжал воевать в Донбасс. Слава богу, вернулся оттуда живым и невредимым.
Костя «Кошкинс» во время событий «Крымской Весны» сильно болел, и выдающейся роли в её событиях сыграть не сумел.
Андрей Меркулов, напротив, принял активное участие в них, несмотря на загруженность делами бизнеса.
Саша Караваев не просто руководил одним из подразделений самообороны. Он был в Кремле одним из представителей Севастополя, присутствовавших при подписании документов о вступлении Крыма и Севастополя в состав России.
Как рассказывал Александр, их двумя автобусами под охраной военных привезли на паромную переправу в Керчь, а оттуда – в аэропорт Краснодара. После взлёта самолёт вначале ушёл далеко на восток, к Волгограду, поскольку существовала вероятность того, что украинские ВВС попытаются его сбить, и лишь потом вдоль Волги двинулся на север, к Москве.
Уголовное дело против Караваева и других защитников Графской пристани, возбуждённое прокуратурой Севастополя в 2008 году, было закрыто уже российской прокуратурой города почти через год после возвращения Севастополя в состав России.

Киев, март 2010 года
Ох, уж мне эти украинские вооружения! Ох, уж мне это воровство оружия!
На завод «Маяк», некогда выпускавший речевые самописцы для авиации и отличные магнитофоны, я попал «по блату». Трудоустройство иностранца на Украине – очень сложный и длительный процесс, занимающий около полугода. И нужно очень постараться, чтобы работодатель все эти полгода ждал, пока пройдут положенные законодательством сроки, по истечении которых он получит право принять на работу гражданина другой страны. Исключение – имеющий вид на жительство. Я его получил через три года после того, как перебрался в Киев, и в 2009 году, когда на Украине бушевал экономический кризис. Коммерческие фирмы сокращали персонал, а устроиться куда-то было очень проблематично.
«Маяк» предложила Елена Анатольевна Мазур, руководитель движения ЗУБР («За Украину, Белоруссию и Россию»). В бытность народным депутатом она помогла заводу выжить, и с тех пор поддерживала с его руководителями неплохие отношения. А поскольку до неё дошли сведения о том, что завод разрабатывает бронетехнику для одной из центральноафриканских стран, и в конструкторское бюро требуются люди для работы над проектом. В частности им нужен был человек, который занимался бы подготовкой технической документацией на новые изделия.
Ни заместителя директора по кадрам, ни начальника КБ не смутило моё российское гражданство. Зарплату предложили небольшую, но работа предстояла интересная, и я согласился.
«Новейшая бронетехника» оказалась… старым советским «Бардаком», БРДМ-2. Бронированную разведывательно-дозорную машину разработали ещё в середине 1960-х годов, а украинские оборонщики решили превратить этот раритет в боевую машину для рейдов по африканским саваннам. Недорогую, более лёгкую, чем оригинал, вооружённую сразу тремя пулемётами. Для этого с БРДМ, которых Украине от СССР досталось несколько сотен, срезался верхний бронелист вместе с башней, снимались дополнительные колёса, предназначенные для преодоления траншей, а вместо старинного бензинового двигателя устанавливался тракторный дизель. В одном варианте машины сохранялся водомётный движитель, а во втором ликвидировался и он. Для удобства посадки-высадки экипажа в бортовой броне прорезались двери, а от гранатомётов машина прикрывалась экранами, изготовленными из сетки рабица.
В итоге получался этакий бронированный кабриолет с установленными сверху курсовым пулемётом ДШКМ и бортовыми СГМ. Первый – разработки 1938 года, а вторые – 1943.
Всё было бы нормально, если бы не жадность! Новый двигатель для «кабриолета» (с лёгкой руки Ларисы, так окрестившей сие вундерваффе, машина получила обозначение БРДМ-2К) выбирался не по габаритным размерам, а по цене. В результате белорусский тракторный дизель… не вписывался в отведённое для него пространство моторного отсека. Мотор установили с перекосом, многочисленные карданные валы вибрировали при его работе, а приводные ремни выдерживали не более 200 километров пробега машины.
Итог закономерен: «глупые африканцы», которым «хитрые украинцы» пытались впарить это чудо техники, отказались от заключения контракта. А конструкторское бюро завода переключилось на разработку «цельнотянутого» пулемёта. Именно так назвал это стрелковое оружие Валерий Фесиенко, начальник бюро. Почему «цельнотянутый»? Да потому что он был целиком, до последнего винтика, «стянут» с пулемёта Калашникова. Даже не с ПКМ, принятого на вооружение Советской Армии в 1969 году, а именно ПК, начавший поступать в войска в 1961 году.
Впрочем, изменения в конструкцию в КБ всё-таки внесли! Изменили… приклад, сделав его, вместо деревянного, резинометаллическим.
Правда, КМ-7,62, как назвали пулемёт, не дотягивал по своим характеристикам даже до оригинала, разработанного за полвека до этого. Причина проста: Украина не обладает технологиями обработки внутренней поверхности ствола, из-за чего ресурс пулемёта оказался вдвое ниже заявленного.
Это чудо-оружие также предназначалось исключительно на экспорт в Африку, поскольку ВСУ в 2010 году наотрез отказались принимать пулемёт на вооружение из-за того, что он серьёзно уступал по характеристикам (в первую очередь – по настрелу на отказ и надёжности) состоящим на вооружении украинской армии образцам.
КМ-7,62 всё-таки был принят на вооружение ВСУ в 2014 году, поступил в войска, и в интернете вы легко найдёте видео того, как этот пулемёт разваливается при стрельбе. А донбасские ополченцы с лёгкостью вычисляют, когда пулемётчики карателей прекратят обстрел их позиций, поскольку это оружие, произведённое на киевском заводе «Маяк», не комплектуется запасным стволом. Единственный ствол пулемёта лишён рёбер жёсткости, способствующих охлаждению, и после отстрела определённого количества патронов требует длительного охлаждения.
Но вспомнилась мне работа на «Маяке» вовсе не из-за горе-оружия, выпускаемого этим предприятием (к перечисленному следует добавить и миномёт «Молот», регулярно убивающий свои расчёты). Одно время в КБ на практике работал пятикурсник киевского Политеха. Назовём его Андрей Чесачёв. Русскоязычный парень, этнический русский из семьи, когда-то переехавшей в Киев из России. Но при этом – член УНСО, «поведенный» на украинской идее.
- Как ты попал в эту организацию, - удивился я.
- К нам в институт на втором курсе пришёл агитатор. Знаешь, это так круто казалось, и многие записались. Кто-то быстро «отвалил», а я задержался. Теперь, правда, тоже перестал в офисе появляться. После того, как нас положили мордами на брусчатку во время последнего марша в честь УПА, мне что-то разонравилось… А после этого ещё и пришлось разбирать бухгалтерские документы в офисе. Нам же говорили, что мы ни на кого не работаем, а там куча платёжек о перечислении денег за наши акции от Секретариата Ющенко! Вот я и решил «завязать»: не люблю, когда меня «втёмную» политики используют!
УНСО действительно регулярно «светилась» в силовых акциях. Но потасовками, как рассказывал Чесачёв, дело далеко не ограничивалось.
- Нас очень сильно «натаскивают» по боевой подготовке. Включая использование оружия.
- И оружие есть?
- Ну, как нам наше руководство говорит, количество оружия измеряется даже не вагонами! – гордо похвастался Андрей.
Это оружие регулярно выплывало наружу. Единичными стволами, небольшими партиями. Но поскольку сам глава СБУ Валентин Наливайченко лично курировал нацистские бандформирования, серьёзного хода этим «находкам» не давали.
Ситуация немного изменилась после прихода к власти Виктора Януковича. В руки спецслужб попалось несколько курьеров, перевозивших оружие по Украине. В том числе – для подготовки теракта против Януковича в Ужгороде: члены «Тризуба имени С.Бандеры», которым руководил друг и помощник Наливайченко Дмитрий Ярош, собирались расстрелять президентский самолёт во время взлёта с городского аэродрома.
Откуда это оружие попадало в руки нацистам? Да с многочисленных военных складов, доставшихся Украине в наследство от СССР! Они регулярно горели, на них рвались боеприпасы, на результаты этих взрывов списывались просто гигантские недостачи боеприпасов и оружия. А «стволы» ждали своего часа, наступившего зимой 2013-14 годов.
С началом же карательной операции в Донбассе незаконный оборот оружия на Украине просто «зашкалил». Только по официальным данным военной прокуратуры Украины, по стране «гуляют» миллионы незарегистрированных стволов, а количество только изъятых боеприпасов и взрывчатых веществ измеряются сотнями тонн.

Новая Земля, Порто-Франко, 23.05.30, понедельник, 21:20
Японец оказался непривычно высоким и крепким парнем лет тридцати, довольно симпатичным, но, как и я, едва балакающим по-английски. С ним в машине ехала безумно красивая девушка в хиджабе и прочих аксессуарах строгой исламской религиозности. Для незнающих поясню: хиджаб – это не тряпочка, которой мусульманки лицо закрывают, а платок, из-под которого видно только лицо.
Судя по мелькнувшему на запястье массивному золотому браслету, девушка была из очень не бедного семейства. Да и салон «Ниссана-Патрол» с кожаными сиденьями, вставками из натурального дерева, хромом и позолотой говорил о том, что его хозяином был откровенный богач. Не этот японец, не знающий, где в машине хранится баллонный ключ.
Со счастливой, хотя и чуть приунывшей девушкой они щебетали по-арабски, и, занимаясь поисками ключа, он явно справлялся у неё, где его можно найти. Зато девица, прожурчав что-то насмешливое, безошибочно указало, где хранятся домкрат и ключ. Но после того как влюблённый парень попытался криво воткнуть домкрат, я прогнал его и поднял передок машины сам. А потом, когда всё-таки установил уцелевшее переднее колесо на ведущую заднюю ось, усевшись за руль и пользуясь подсказками Юлдаша, аккуратно загнал машину на платформу.
Парочку мы прогнали на заднее сиденье, чтобы ничего не трогали, и лишь потом подняли платформу и зафиксировали.
- Скажи им, что это будет стоить 300 экю, - пробурчал Латыпов.
- Решил лохов развести?
- Да причём тут это? Машина дорогая и тяжёлая, ехать придётся медленно, их, как «Пю» на въездном блокпосту не выбросишь, надо будет куда-нибудь к магазину, торгующему шинами, везти. Тоже время тратить!
Этих всё устраивало! Думаю, если бы я им тысячу зарядил, они бы и на тысячу согласились, лишь бы их не отвлекали друг от друга!
В общем, тронулись. Уже известными нам путями мимо Базы «Россия», мимо базы «Северная Америка»…
Увидев возле дороги приметное «сооружение, обозначенное буквами «мэ» и «жё», предложил Латыпову остановиться.
- Пусть прогуляются! Это мы с тобой всего два часа, как с Базы, а они, небось, уже часа четыре нессамши! А до города ещё тянуть часа три с половиной. Сиденья в машине жалко!
Юлдаш заржал, но принял вправо, причалив к отсыпанной щебёнкой островку, посреди которого торчал туалет. Видимо, не одна Тамара в местной траве напоролась на змеюку, и Орден расщедрился на то, чтобы защитить переселенцев от подобных встреч.
Постучав по дверке мерно покачивающейся машины, я дождался, пока в окошке появится взлохмаченная голова ошалевшего японца, и изобразил ему совершенно недвусмысленную пантомиму, указывая на гальюн. Тот радостно закивал и снова исчез в недрах «Патруля» на несколько минут. Но и когда он выскочил, я его остановил.
- Где твоё оружие? – спросил я по-английски.
- Зачем?
- Здесь дикие животные, змеи. Защитить женщину!
В общем, ушли, с грехом пополам… Но лучше уж с грехом пополам, чем везти в Порто-Франко две бездыханные тушки.
До города мы их больше не тревожили, а охрана на блокпосту подсказала, куда доставить этих чудиков, чтобы им там продали подходящие шины.
Танака (не знаю, имя это или фамилия) заплатил нам даже не 300, а 350 экю, из которых Юлдаш вручил мне сотню. Но в «Арарат» я с Латыповым не поехал, попросил остановиться через квартал от площадки, где мы сгрузили Ниссан, у двухэтажного здания с несколькими мощными коротковолновыми антеннами на крыше, на вывеске которого я узрел знакомый логотип.
- Что вы хотели? – спросил меня приятный женский голос по-английски.
- Моя фамилия Гордеев, мне нужен Тунгус, - ответил я по-русски.
- Минуточку…
Электрозамок щёлкнул только через пару минут.
Охранник в камуфляже, на поясе кобура с чем-то солидным.
- Идите за мной.
По лестнице поднялись на второй этаж и двинулись по коридору мимо дверей с номерами комнат.
- Ну, заходи, Кипчак, заходи! Добрались, значит, до города? А Ларису почему не привёл с собой?
Виталий крепко пожал руку, и я, усевшись на стул, объяснил ему нашу ситуацию.
- Просто мимо проезжал, а раз ты приглашал в гости, то решил заглянуть.
- И как тебе у нас?
- Солидный офис солидной конторы. С кем хоть воюете, господа частные военные?
- С кем позовут воевать, с теми и воюем. Но в основном – с теми же, с кем мы с тобой в четырнадцатом году воевали. Только уже здесь.
- Мстите?
- Не совсем. Всё намного сложнее. Что там, на Старой Земле, пиндосы нам вечно палки вставляли, то и здесь продолжается. Поскольку Протекторат Русской Армии здесь самая мощная промышленная держава, Орден всячески пытается создать ему сложности. Когда-то из-за орденских интриг шло противоборство между Московским Протекторатом и ПРА, но натравить их друг на друга не удалось. Тогда они подселили под бок России чеченцев, поддерживаемых арабами. Ребята рассказывают, что война была не на жизнь, а на смерть, и только совместными усилиями Армии и добровольцев из Московского Протектората, Бразилии и Техаса удалось загнать «чехов» назад в горы. А потом и вовсе там их запереть.
Потом под боком завели пиратское гнездо и снабжали пиратов ПЗРК, чтобы русская авиация их не разгромила. Пиратов выбили атакой с моря совместно с кубинцами, которые теперь владеют Дикими Островами и прикрывают устье местной Амазонки от набегов. А теперь подкладывают новую свинью. Догадываешься, какую?
- Незалёжную Украину?
- Вот именно! Тащат «из-за ленточки» отморозков из «зоны АТО», по уши замазанных кровью, натаскивают их в специальных лагерях на территории различных национальных анклавов, а потом концентрируют на побережье и в горах Американской Конфедерации, откуда они делают свои набеги на ПРА. Или, переодевшись в форму бойцов Русской Армии, на городки и фермы на территории её соседей. Потом является другая банда и «прогоняет» «агрессоров», подбрасывая трупы убитых русских пленных.
Раньше занимались только провокациями и диверсиями, а после того, как накопят силы, собираются откусить кусок российской территории для создания этой самой Украинской Самостийной Соборной Державы. Естественно, Орден поддержит «борцов с кровавой российской тиранией». А поскольку для операций на чужих территориях против этой новой «Украинской Повстанческой Армии» нельзя задействовать регулярные русские войска, этим занимаемся мы, ЧВК «Прокофьев».
- Бляха, ну ничего нового придумать не могут! Всё те же «переодетые в форму УПА энкавэдэшники»! Слушай, а у них нарукавный шеврон, случаем, не крокодилья пасть на красно-чёрном фоне?
- Не крокодилья, а пасть большой гиены. А где ты их уже видел?
- Не я видел, а Лариса. Сегодня утром парочка таких забирала с Базы «Россия» свору ублюдков, прибывших на грузовиках с награбленным барахлом. Они нам попались навстречу, когда мы на Базу ехали: впереди УАЗ, уже оборудованный под местные условия, а за ним «стотридцачик», «газон» и «Мицубиси L-200». Без двух белых полос вдоль морды – только УАЗ.
- Через южный въезд в город они не въезжали… Номер УАЗа не запомнил, конечно? – оживился Виталий.
- Обижаешь, начальник! – записал я номер на бумажке.
- Ладно, с этим утром разберёмся. Ты завтра опять на Базу?
- Нет, завтра мой напарник идёт предприятие регистрировать, а я собирался заняться выполнением поручений Ларисы.
- Вот и приходи ко мне к восьми… Нет, к девяти утра. Глядишь, что-то уже прощупаем. До гостиницы сам доберёшься, или лучше тебя подбросить?
О том, что на улице стреляют, стало слышно только после того, как мелкими брызгами рассыпался стеклопакет. Мозги ещё ничего не успели сообразить, а рефлексы сработали: мордой вниз на пол, голову прикрыть ладонями. А следом в начинающихся сумерках – несколько вспышек, одна за другой, и всполохи пламени.
Откуда в руках Тунгуса оказался пистолет, я не знаю, но сквозь падающие вдоль наружной стены капли горящей зажигательной смеси за какие-то три-четыре секунды он успел сделать с десяток выстрелов. На улице завизжали шины стартующего автомобиля, потом другого, и в здании началась суета.
- Ещё огнетушитель тащи!.. Ломай двери. Там, кажется, тоже горит… Перевяжите его…
- Ты цел?
- Да цел! – неуклюже поднялся я с пола.
- Суки! Совсем обнаглели! Пошли, глянем, может, там помощь нужна.
Выскочив в коридор, я обомлел, нос к носу столкнувшись с высоким смуглым парнем с худощавым лицом и красивыми чёрными глазами, командующим тушением пожара. Короткая бородка с серебром и аккуратные усы могли ввести кого-то в сомнение, тот ли это человек, но глаза, эти глаза сложно не узнать.
- Гиви?
По официальным данным, его несколько месяцев назад сожгла украинская диверсионно-разведывательная группа, выстрелив по окну рабочего кабинета из реактивного огнемёта «Шмель».
- А это кто такой? – рявкнул бывший комбат батальона «Сомали».
- Наш человек, важную информацию принёс. Всего несколько дней на Новой Земле, - пояснил Виталий.
- Информацию принёс или этих гандонов привёл?
- Ты за*бал! – рявкнул Тунгус. – Я за него отвечаю! Он как раз и притащил мне кончик ниточки, по которой их можно будет в городе разыскать!
В суету вмешался вой полицейских сирен. Последние очаги пламени уже погасили углекислотными огнетушителями, когда в металлическую входную дверь принялись долбить прикладом.
- Что здесь произошло?
- Мы с тобой знакомы по Киеву, встретились на улице, и я тебя привёл в гости, если будут спрашивать. У нас не работаешь, - негромко пробубнил мне Тунгус, и я кивнул в ответ.
Гиви спокойным голосом объяснял полицейским сложившуюся ситуацию.
- Нам нужно осмотреть помещения!
- К сожалению, я не могу вас пропустить, внутрь, поскольку это здание находится в частной собственности. В результате нападения незначительно пострадали от огня только документы и мебель, один человек получил лёгкие порезы осколками стекла. Помощь ему уже оказана. Последствия мы устраним своими силами.
- Вы кого-нибудь подозреваете?
- Не имею ни малейшего представления о том, кто бы мог на такое решиться!
- Может быть, кого-нибудь запомнили? Судя по следам на асфальте, они были на машинах.
- Да, мы слышали, как кто-то поспешно уезжал, но уже было достаточно темно, и никто не рассмотрел, что это были за машины.
Начальник патруля задал ещё несколько вопросов, но Гиви по-прежнему выглядел отмороженным, не проявляя никаких эмоций, и полюбовавшись пару минут на закопчённые наружные стены, патрульные уехали.
- Зайдите ко мне! Оба! – зло скомандовал мне и Виталию комбат, вернувшись на второй этаж.

Киев. 18 февраля 2014, вторник, 10:45
Уже месяц улица Садовая, где находятся комитеты Верховной Рады, перекрыта баррикадой из грузовиков. Обгоревших. Грузовики стоят вплотную к двум жилым домам. Но майданных «онижедетей» такое соседство не остановило, когда за пару недель до этого они закидали грузовики бутылками с зажигательной смесью. Грузовики тогда удалось потушить. Бойцы внутренних войск, с которыми я разговорился, пока они после очередного снегопада расчищали кузов одной из машин от снега, были очень расстроены: частично сгорела уникальная, единственная на Украине передвижная взрывотехническая лаборатория.
Едва в тот день жена сообщила о том, что начался штурм баррикады и у неё под окнами загорелись грузовики, я дал ей команду срочно уматывать из стеклянной 14-этажки. Женщины (а комитет на 90% женский) были просто в шоке от происходящего, но ушли, поскольку я доступным языком объяснил, что с ними будет, когда огонь с грузовиков перекинется вначале на жилой дом с деревянными перекрытиями, построенный в 1950-е, а следом и на «стекляшку» комитетов.
Ходили они на работу либо через потайную дверь с Институтской, либо через другие здания ВР на Шелковичной. Сквозь толпу неряшливо одетых, грязных «революционеров», откровенно приехавших откуда-то из глухого галичанского села, хватающих их за руки и допрашивающих: «Жиночка, вы куды йдэтэ? Тут заблоковано». Ответы зависели от характера женщины: от униженных объяснений, что начальник ругаться будет, до «Пошёл на х*й! Ты, что ли, моих детей кормить будешь, если я на работу не приду?». Женщин ПОКА не трогали, но уже злобно грозились расправиться, когда придут к власти, постоянно порываясь «провести личный досмотр» и сально комментируя достоинства каждой.
На Шелковичной – тоже баррикада из грузовиков, но не сплошная, как на Садовой, а с узким проходиком, где приезжие из глухих карпатских сёл постоянно собачатся с охраной, пропускающей исключительно сотрудников ВР, депутатов и журналистов с аккредитацией. «В нас свободна дэржава, мы маемо право ходыты там, дэ забажаемо!» Грузовики тоже упираются с одной стороны в жилой дом, а с другой – в офис некоего Геннадия Балашова, периодически орущего в мегафон с крыльца своей конторы, что русских и «донбасское быдло» надо отстреливать.
18 февраля Говорящий Шкаф, как на Украине уже лет восемь называли Януковича, договорился с майдаунами, что их пропустят к парламенту, чтобы они могли морально поддержать своих депутатов. Условие одно: с собой никаких дубинок, ножей, бутылок и т.п.
На Броварском проспекте – стандартная пробка от метро Левобережная до моста Метро. Дальше должно было пойти лучше, поскольку на Парковую дорогу после Аскольдовой Могилы народ предпочитает не соваться, так ка все уже привыкли, что на Крещатик ни через стадион «Динамо», ни через Институтскую и Грушевского, не попасть. Но неожиданно уже в самом начале Парковой дороги вляпались в мёртвую пробку. Чуть больше полутора километров пришлось тащиться целый час. Оказалось, на метро Арсенальная стоит милиция и всех заворачивает на улицу Московскую. Лариса побежала с удостоверением договариваться, чтобы пропустили хотя бы до Дома офицеров, до первого блокпоста милиции. Пришла ошарашенная:
- Уболтала, но разрешили проехать, только если машину не жалко.
Перед началом Мариинского парка, где улица Январского Восстания, недавно переименованная в улицу Мазепы, переходит в Грушевского, стало понятно, почему нас не хотели пускать: всё пространство от Крепостного переулка и до гостиницы «Киев» было забито майдаунами в бронежилетах, касках и намордниках. Стоят очень плотно, к блокпосту не подъехать.
Оставили машину у обочины, не доехав до Дома офицеров. Попытался отговорить жену идти сквозь эту возбуждённую толпу. Последовал нервный ответ:
- Ты что, не слышал, что мне по телефону сказали? Если не явлюсь, то с работы вылечу.
Пока мы стояли в пробке, ей звонили и требовали немедленно прийти: сегодня сессионный день, нужно будет документы готовить по принятым законам.
Протолкнуться через толпу было просто нереально: «поддержка депутатов» стояла очень плотно. Крепостной переулок тоже полностью забит такой же толпой, так что попасть на Институтскую также невозможно. Пошёл проводить жену без дублёнки, в одном лёгком свитере: Лора и без того завелась из-за разговора с начальницей, а тут ещё и мадауны. Не дай бог, кто-нибудь ляпнет грубость, придётся её прикрывать, а в лёгкой одежде отбиваться проще. Впрочем, это могло продлиться не дольше полуминуты: просто забьют дубьём и запинают, но хоть полминуты у неё будет, чтобы отойти. Может, успею кого-нибудь одного с собой на тот свет прихватить, и то хлеб! Специально взвинтил реакцию, а пока отходил от машины, незаметно прокачал мышцы ног и рук. Походка теперь была не обычная расслабленно-ленивая, а упругая, движения достаточно резкие, но не агрессивные. Помножим на габариты, и становится понятно, почему все попадающиеся навстречу торопливо отходили в сторону. Мелькнула мысль, заставившая скривить ухмылку: «Ладно, хоть не знают, сколько рёбер ломается при единственном хлопке открытой ладонью по груди!»
Шёл в шаге позади жены, чтобы была в поле зрения, и можно было мгновенно отреагировать на любое действие, направленное против неё. Эти мрази ещё с 2004 года прославились привычкой бить только исподтишка со спины: между лопаток кулаком или ногой под колено.
Как выполняется обещание не брать с собой к Раде оружия, видно сразу: ни одного майдауна без дубинок не было. У многих ножи, нунчаки, рюкзаки, в которых позвякивает стекло. Зато с грузовичка-трибуны кто-то восторженно завывал: «Мы пришли с мирными целями!»
Хотя «революционеры» от меня и шарахались (просто на морде написано: прибью любого, если полезет, а мне самому уже похеру, что после этого здесь же лягу. Себе могилу я уже выкопал, и теперь дело лишь за тем, чтобы за собой кого-нибудь в неё утащить), но ближе двадцати метров к блокпосту подойти всё равно не удалось. Лариса, столкнувшись со стеной спин, убедилась, что сквозь два десятка рядов плотно стоящих боевиков нам не протолкаться.
- Может, через региональский городок попробуем? – не унималась она.
Попытался отговорить:
- Ты собираешься через железные щиты, которые тебе по грудь, перелезать?
Не подействовало. Вышли к ограде Мариинского парка.
Из городка накануне убрали почти всех женщин, но их фигуры всё-таки мелькают вдалеке среди палаток. Мужиков тоже пытается отогнать к палаткам милиция, потому что вдоль железных щитов, прикрывающих палаточный городок, уже идёт настоящий бой: рвутся светошумовые гранаты, летят бутылки с «коктейлями Молотова», горят милиционеры и охранники лагеря из числа его обитателей. Всё это – в двадцати метрах от нас и в пятидесяти – от трибуны, с которой какой-то урод врёт про мирные цели.
Увидев, что под огнём не прорваться даже через парк, Лора уже не спорила, и я потащил её в машину. Пока заводился и разворачивался, мы увидели, что возле магазина «Чумацкий шлях», встроенного в дом, где находится квартира Порошенко, боевики перекрывают дорогу. Цепь из десятка человек, с дубинами и щитами, в армейских касках, бронежилетах и наколенниках-налокотниках. Что делать?
Медленно качусь в сторону цепи, давая понять, что мне нужно выехать. В машине нет никакой символики, специально убрал её ещё в декабре: что у копии Знамени Победы, которое стояло у нас на торпедо, что у флажка кличковского «Удара» цвет красный, и «гайцы» тормозят на каждом посту в центре, чтобы в правительственный квартал не просочились отмороженные «революционеры».
Остановился метрах в пяти от кордона. В подобной ситуации этого делать нельзя, это смерть. Запомните: в реальной боевой обстановке нужно продолжать очень медленно двигаться! Но только если не поступило чёткой и недвусмысленной команды остановиться. Этой команде подчиняться беспрекословно! Неостановка – тоже смерть!
Нам команды не было. Но я остановился именно метрах в пяти, чтобы успеть набрать скорость и прорваться. Как оказалось, психологически это было правильно: во-первых, за спиной на Грушевского война ещё не началась. Во-вторых, машина была без символики, а в ней сидела богато одетая дама лет сорока и седобородый водитель на десяток лет постарше и с абсолютно спокойной мордой. Ну, явно не «титушки», не «региональские боевики»!
Старший кордона махнул дубинкой, и его подчинённые расступились.
Когда проезжаете кордоны и блок-посты, не надо суетиться, давать по газам, едва миновали препятствие. И ОБЯЗАТЕЛЬНО!!! смотрите в зеркало заднего вида: стрелять в хвост уходящей машины даже удобнее, чем в лоб приближающейся. Да и убить водителя с пассажиром проще: не мешает двигатель, который не всякое оружие прострелит. В отличие от жестянки задней стенки и поролона сидений.
А в зеркало заднего вида, кроме сомкнувшейся за нами цепи, уже показались поднимающиеся чёрные столбы дыма возле Рады. Это горели подожжённые грузовики на Садовой и Шелковичной. Там, как мы выяснили, приехав домой, пришедшие «с мирными целями» твари уже расстреливали милиционеров из пистолетов и снайперских винтовок, забрасывали окна первого этажа комитетов ВР бутылками с зажигательной смесью. А буквально через несколько минут после нашего отъезда то же самое началось на Грушевского. С моста метро было видно, что возле парламента горит уже в трёх или четырёх местах.
Как часто великое срастается с самым низменным! В городе война, а нас заботил… унитаз.
«Ядерный чемоданчик» с документами мы собрали ещё в начале декабря. Разумеется, это был никакой не чемоданчик, а старый портфель, куда упаковали все имеющиеся в наличие документы. Чтобы не метаться, как курица с отрубленной головой, если придётся срочно уезжать, а потом кусать локти из-за какой-нибудь случайно забытой справки. Тогда же я позвонил маме, успокоил её, чтобы не переживала: мол, мы живём далеко от центра, у нас всё спокойно (в этом я не врал). Лора хоть и работает в самом центре, а я как парламентский корреспондент, хожу в Раду, но там всё надёжно охраняется, всё спокойно и тихо (врал, но процентов на 80%). Мол, мы никуда не лезем (врал на все 100%, если не на 200). Но если вдруг ситуация изменится к худшему, можем сорваться буквально за несколько часов и приехать в Миасс. При выезде обязательно позвоню либо ей, либо брату, чтобы она не теряла нас и не беспокоилась. Следом предупредил брата, что в любой момент можем свалиться ему на голову. Поскольку больше жить негде. Но уже не врал ради спокойствия родного человека, а откровенно объяснил всю ситуацию.
В начале февраля, когда стало видно, что Янукович – полная тряпка и не выдерживает прессинга со стороны Штатов и Европы, мы подали объявление о продаже квартиры. Тогда и понадобилось купить новый унитаз, поскольку у старого откололся кусок «юбки» на внутренней поверхности.
Унитаз так и не купили: в жизни не обращал внимания, под каким углом сделан слив в канализацию на установленном в нашей квартире! Но модель присмотрели, отложив покупку назавтра.
Интернет бурлил описанием боёв под Радой. Как я и подозревал, от грузовиков и бутылок с зажигательной смесью загорелись помещения на первых-вторых этажах жилых домов на Садовой и Шелковичной, а также были возгорания в помещениях комитетов. Из хороших новостей – майдауны таки сожгли офис мрази Балашова, надеявшегося, что гигантские евроинтеграционные транспаранты и поддержка майдана деньгами защитят его от погрома.
Почитав новости, настоял, чтобы жена всё же набрала мне свою начальницу.
- Вот и разговаривай с ней сам, если тебе нужно!
Но таки соединила с 40-летней «хозяйки жизни», пару часов назад требовавшей, чтобы её подчинённые прорывались на работу, несмотря на угрозу попасть в морг или больницу.
- Ведь я же прошла! – возмущалась она утром.
Ну да, прошла. В половине девятого, когда вокруг Рады ещё не было этой толпы варваров. Теперь же, когда горели нижние этажи соседнего здания парламентских комитетов, а с улицы доносилась пальба, с неё слетел весь апломб. Несмотря на это, пришлось долго втолковывать ей, почему нельзя оставаться на верхних этажах.
- Вы при пожаре либо задохнётесь от дыма горящего пластика, либо заживо сгорите, поскольку лифты немедленно отключатся. А аварийная лестница превратится в дымовую трубу, по которой будет нестись вниз обезумевшая толпа, топча всех упавших от отравления ядовитым дымом.
- Что же нам делать?
Она действительно растерялась. Я не зря матерился из-за того, что инспектор по охране труда аппарата Рады не работает, а членом груши околачивает! Пришлось самому терпеливо объяснять, что нужно вывести всех сотрудников комитета на улицу, через какие выходы это сделать безопаснее. Рассказал, какими путями уходить из правительственного квартала, если штурм возобновится.
Реакция убила:
- А если нас накажут за то, что мы ушли с рабочего места во время рабочего дня?
Еле хватило терпения, чтобы не наорать на эту идиотку, но сдержался!
- Вы же знаете, что все депутаты уже разбежались.
- Ну, да… Я тогда сейчас людей соберу, и мы пойдём…
И только через полчаса после этого у кого-то из почти поголовно разбежавшегося руководства аппарата Верховной Рады хватило мозгов объявить всеобщую эвакуацию сотрудников парламента…
Твари! Людей, более 60% из которых женщины, у многих из них маленькие дети, три часа держали в помещениях, которые всё это время пытались поджечь майдаунные ублюдки. Чего многим из этих женщин стоил такой стресс, могу лишь представить. Только на этаже, где работала жена, после первой попытки «представителей европейской нации» поджечь грузовики на Садовой, некоторых женщин регулярно приходилось отпаивать валерьянкой: они просто по-женски, по-человечески боялись ходить сквозь толпу этих обнаглевших козлов, терпеть пошлые шуточки и приставания грязных уродов, боялись больше не увидеть своих детей, боялись за судьбу своих малышей, оставшихся без присмотра. Страх за детей был отнюдь не иррациональным: ещё в декабре майданная толпа ворвалась в детский сад, где находился ребёнок одной из коллег жены, чтобы разломать детский городок: «революционерам» нужно было строить очередную баррикаду, а со стоящими у них на пути они не церемонились!
После обеда стали поступать хорошие новости. Спецназ разогнал беснующуюся толпу на Грушевского. «Революционеров» гнали до станции метро «Арсенальная», отлавливали во дворах, перехватывали на платформах метро. Не вынеся зрелища множества убитых и раненых майдаунными стрелками товарищей, садистски забитых камнями и дубинками упавших милиционеров, спецназ самовольно перешёл в наступление и очистил от зверья Институтскую до Майдана. Пацаны, которых соплежуй Янукович два месяца держал в качестве мяса для тренировки навыков фашиствующих боевиков, просто не выдержали и пошли месить всё, что шевелится. Очистили Европейскую площадь под стадионом «Динамо», где стояли наши «подшефные» из севастопольского «Беркута», севастопольских ВВ и феодосийского «Тигра», заняли «Украинский дом», захватили часть Майдана.
Жутко было смотреть на горящий Дом Профсоюзов, как и в 2004 году, захваченный майданщиками, сразу же после установок палаточного лагеря. Эфир тут же заполнили провокации: майдауны орали, что это милиция специально подожгла его, чтобы убить побольше «европейцев», наши доказывали, что это сделали правосеки, чтобы замести следы своих преступлений.
Врали все. Правду нам рассказали на следующий день ребята из севастопольских внутренних войск. Когда они оттесняли боевиков вдоль Дома Профсоюзов к Майдану, сверху, из окон здания, на них посыпался целый град бутылок с зажигательной смесью. То, что в Доме Профсоюзов находился склад оружия и мастерская по изготовлению «коктейлей», не было секретом ни для кого. Но «бутылкометатели» не учли того, что накануне майданных событий на уровне второго этажа при ремонте здания Дома Профсоюзов была натянута металлическая сетка, чтобы защитить прохожих на тротуаре от возможного падения инструмента и фрагментов конструкций. Несколько (а может, и несколько десятков) бутылок попало на эти сетки. Разумеется, брызги горящей бензиново-масляной смеси полетели в разные стороны. В том числе – на пластиковые окна, в открытые оконные проёмы и выбитые рамы. Поскольку некоторые помещения были заперты, начавшийся пожар сразу не заметили, огонь успел распространиться на коридоры и пошёл вверх. Сколько сотен человек при этом погибло, не известно никому, так как многих раненых, принесённых с улицы, укладывали просто на полу в коридорах. Здесь же находилась одна из импровизированных тюрем с пыточной камерой, куда волокли пойманных милиционеров и противников госпереворота. А многие находившиеся на верхних этажах (именно об этом я утром предупреждал сотрудниц Рады) просто оказались в огненно-дымовой ловушке.
Милиция заняла часть Майдана и встала. А западные послы снова осаждали Януковича, требуя не применять силу против преступников, убивших только во время штурма Рады около двух десятков милиционеров.