Новая Земля, Порто-Франко, 23.05.30, понедельник, 21:20
Японец оказался непривычно высоким и крепким парнем лет тридцати, довольно симпатичным, но, как и я, едва балакающим по-английски. С ним в машине ехала безумно красивая девушка в хиджабе и прочих аксессуарах строгой исламской религиозности. Для незнающих поясню: хиджаб – это не тряпочка, которой мусульманки лицо закрывают, а платок, из-под которого видно только лицо.
Судя по мелькнувшему на запястье массивному золотому браслету, девушка была из очень не бедного семейства. Да и салон «Ниссана-Патрол» с кожаными сиденьями, вставками из натурального дерева, хромом и позолотой говорил о том, что его хозяином был откровенный богач. Не этот японец, не знающий, где в машине хранится баллонный ключ.
Со счастливой, хотя и чуть приунывшей девушкой они щебетали по-арабски, и, занимаясь поисками ключа, он явно справлялся у неё, где его можно найти. Зато девица, прожурчав что-то насмешливое, безошибочно указало, где хранятся домкрат и ключ. Но после того, как влюблённый парень попытался криво воткнуть домкрат, я прогнал его и поднял передок машины сам. А потом, усевшись за руль и пользуясь подсказками Юлдаша, аккуратно загнал машину на платформу.
Парочку мы загнали на заднее сиденье, чтобы ничего не трогали, и лишь потом подняли платформу и зафиксировали.
- Скажи им, что это будет стоить 300 экю, - пробурчал Латыпов.
- Решил лохов развести?
- Да причём тут это? Машина дорогая и тяжёлая, ехать придётся медленно, их, как «Пю» на въездном блокпосту не выбросишь, надо будет куда-нибудь к магазину, торгующему шинами, везти. Тоже время тратить!
Этих всё устраивало! Думаю, если бы я им тысячу зарядил, они бы и на тысячу согласились, лишь бы их не отвлекали друг от друга!
В общем, тронулись. Уже известной нам дорогой мимо базы «Россия», мимо базы «Северная Америка»…
Увидев возле дороги приметное «сооружение, обозначенное буквами «мэ» и «жё», предложил Латыпову остановиться.
- Пусть прогуляются! Это мы с тобой всего два часа, как с базы, а они, небось, уже часа четыре нессамши! А до города ещё тянуть часа три с половиной. Сиденья в машине жалко!
Юлдаш заржал, но принял вправо, причалив к отсыпанной щебёнкой островку, посреди которого торчал туалет. Видимо, не одна Тамара в местной траве напоролась на змеюку, и Орден расщедрился на то, чтобы защитить переселенцев от подобных встреч.
Постучав по дверке мерно покачивающейся машины, я дождался, пока в окошке появится взлохмаченная голова ошалевшего японца, и изобразил ему совершенно недвусмысленную пантомиму, указывая на гальюн. Тот радостно закивал и снова исчез в недрах «Патруля» на несколько минут. Но и когда он выскочил, я его остановил.
- Где твоё оружие? – спросил я по-английски.
- Зачем?
- Здесь дикие животные, змеи. Защитить женщину!
В общем, ушли, с грехом пополам… Но лучше уж с грехом пополам, чем везти в Порто-Франко две бездыханные тушки.
До города мы их больше не тревожили, а охрана на блокпосту подсказала, куда доставить этих чудиков, чтобы им там продали подходящие шины.
Танака (не знаю, имя это или фамилия) заплатил нам даже не 300, а 350 экю, из которых Юлдаш вручил мне сотню. Но в «Арарат» я с Латыповым не поехал, попросил остановиться через квартал от площадки, где мы сгрузили Ниссан, у двухэтажного здания с несколькими мощными коротковолновыми антеннами на крыше, на вывеске которого я узрел знакомый логотип.
- Что вы хотели? – спросил меня приятный женский голос по-английски.
- Моя фамилия Гордеев, мне нужен Тунгус, - ответил я по-русски.
- Минуточку…
Электрозамок щёлкнул только через пару минут.
Охранник в камуфляже, на поясе кобура с чем-то солидным.
- Идите за мной.
По лестнице поднялись на второй этаж и двинулись по коридору мимо дверей с номерами комнат.
- Ну, заходи, Кипчак, заходи! Добрались, значит, до города? А Ларису почему не привёл с собой?
Виталий крепко пожал руку, и я, усевшись на стул, объяснил ему нашу ситуацию.
- Просто мимо проезжал, а раз ты приглашал в гости, то решил заглянуть.
- И как тебе у нас?
- Солидный офис солидной конторы. С кем хоть воюете, господа частные военные?
- С кем позовут воевать, с теми и воюем. Но в основном – с теми же, с кем мы с тобой в четырнадцатом году воевали. Только уже здесь.
- Мстите?
- Не совсем. Всё намного сложнее. Что там, на Старой Земле, пиндосы нам вечно палки вставляли, то и здесь продолжается. Поскольку Протекторат Русской Армии здесь самая мощная промышленная держава, Орден всячески пытается создать ему сложности. Когда-то из-за орденских интриг шло противоборство между Московским Протекторатом и ПРА, но натравить их друг на друга не удалось. Тогда они подселили под бок России чеченцев, поддерживаемых арабами. Ребята рассказывают, что война была не на жизнь, а на смерть, и только совместными усилиями Армии и добровольцев из Московского Протектората и Техаса удалось их загнать назад в горы. А потом и вовсе там их запереть.
Потом под боком завели пиратское гнездо и снабжали пиратов ПЗРК, чтобы русская авиация их не разгромила. Пиратов выбили атакой с моря совместно с кубинцами, которые теперь владеют Дикими Островами и прикрывают устье местной Амазонки от набегов. А теперь подкладывают новую свинью. Догадываешься, какую?
- Незалёжную Украину?
- Вот именно! Тащат «из-за ленточки» отморозков из «зоны АТО», по уши замазанных кровью, натаскивают их в специальных лагерях на территории различных национальных анклавов, а потом концентрируют на побережье и в горах Американской Конфедерации, откуда они делают свои набеги на ПРА. Или, переодевшись в форму бойцов Русской Армии, на городки и фермы на территории её соседей. Потом является другая банда и «прогоняет» «агрессоров», подбрасывая трупы убитых русских пленных.
Раньше занимались только провокациями и диверсиями, а после того, как накопят силы, собираются откусить кусок российской территории для создания этой самой Украинской Самостийной Соборной Державы. Естественно, Орден поддержит «борцов с кровавой российской тиранией». А поскольку для операций на чужих территориях против этой новой «Украинской Повстанческой Армии» нельзя задействовать регулярные русские войска, этим занимаемся мы, ЧВК «Прокофьев».
- Бляха, ну ничего нового придумать не могут! Всё те же «переодетые в форму УПА энкавэдэшники»! Слушай, а у них нарукавный шеврон, случаем, не крокодилья пасть на красно-чёрном фоне?
- Не крокодилья, а пасть большой гиены. А где ты их уже видел?
- Не я видел, а Лариса. Сегодня утром парочка таких забирала с базы «Россия» свору ублюдков, прибывших на грузовиках с награбленным барахлом. Они нам попались навстречу, когда мы на базу ехали: впереди УАЗ, уже оборудованный под местные условия, а за ним «стодридцачик», «газон» и «Мицубиси L-200». Без двух белых полос вдоль морды – только УАЗ.
- Через южный въезд в город они не въезжали… Номер УАЗа не запомнил, конечно? – оживился Виталий.
- Обижаешь, начальник! – записал я номер на бумажке.
- Ладно, с этим утром разберёмся. Ты завтра опять на базу?
- Нет, завтра мой напарник идёт предприятие регистрировать, а я собирался заняться выполнением поручений Ларисы.
- Вот и приходи ко мне к восьми… Нет, к девяти утра. Глядишь, что-то уже прощупаем. До гостиницы сам доберёшься, или лучше тебя подбросить?
О том, что на улице стреляют, стало слышно только после того, как мелкими брызгами рассыпался стеклопакет. Мозги ещё ничего не успели сообразить, а рефлексы сработали: мордой вниз на пол, голову прикрыть ладонями. А следом в начинающихся сумерках – несколько вспышек, одна за другой, и всполохи пламени.
Откуда в руках Тунгуса оказался пистолет, я не знаю, но сквозь падающие вдоль наружной стены капли горящей зажигательной смеси за какие-то три-четыре секунды он успел сделать с десяток выстрелов. На улице завизжали шины стартующего автомобиля, потом другого, и в здании началась суета.
- Ещё огнетушитель тащи!.. Ломай двери. Там, кажется, тоже горит… Перевяжите его…
- Ты цел?
- Да цел! – неуклюже поднялся я с пола.
- Суки! Совсем обнаглели! Пошли, глянем, может, там помощь нужна.
Выскочив в коридор, я обомлел, нос к носу столкнувшись с высоким смуглым парнем с худощавым лицом и красивыми чёрными глазами, командующим тушением пожара. Короткая бородка с серебром и аккуратные усы могли ввести кого-то в сомнение, тот ли это человек, но глаза эти глаза сложно не узнать.
- Гиви?
По официальным данным, его несколько месяцев назад сожгла украинская диверсионно-разведывательная группа, выстрелив по окну рабочего кабинета из реактивного огнемёта «Шмель».
- А это кто такой? – рявкнул бывший комбат батальона «Сомали».
- Наш человек, важную информацию принёс. Всего несколько дней на Новой Земле, - пояснил Виталий.
- Информацию принёс или этих гандонов привёл?
- Ты за*бал! – рявкнул Тунгус. – Я за него отвечаю! Он как раз и притащил мне кончик ниточки, по которой их можно будет в городе разыскать!
В суету вмешался вой полицейских сирен. Последние очаги пламени уже погасили углекислотными огнетушителями, когда в металлическую входную дверь принялись долбить прикладом.
- Что здесь произошло?
- Мы с тобой знакомы по Киеву, встретились на улице, и я тебя привёл в гости, если будут спрашивать. У нас не работаешь, - негромко пробубнил мне Тунгус, и я кивнул в ответ.
Гиви спокойным голосом объяснял полицейским сложившуюся ситуацию.
- Нам нужно осмотреть помещения!
- К сожалению, я не могу вас пропустить, внутрь, поскольку это здание находится в частной собственности. В результате нападения незначительно пострадали от огня только документы и мебель, один человек получил лёгкие порезы осколками стекла. Помощь ему уже оказана. Последствия мы устраним своими силами.
- Вы кого-нибудь подозреваете?
- Не имею ни малейшего представления о том, кто бы мог на такое решиться!
- Может быть, кого-нибудь запомнили? Судя по следам на асфальте, они были на машинах.
- Да, мы слышали, как кто-то поспешно уезжал, но уже было достаточно темно, и никто не рассмотрел, что это были за машины.
Начальник патруля задал ещё несколько вопросов, но Гиви по-прежнему выглядел отмороженным, не проявляя никаких эмоций, и полюбовавшись пару минут на закопчённые наружные стены, патрульные уехали.
- Зайдите ко мне! Оба! – зло скомандовал мне и Виталию комбат, вернувшись на второй этаж.

Киев. 19 февраля 2014, среда, 10:45
Уже месяц улица Садовая, где находятся комитеты Верховной Рады, перекрыта баррикадой из грузовиков. Обгоревших. Грузовики стоят вплотную к двум жилым домам. Но майданных «онижедетей» такое соседство не остановило, когда за пару недель до этого они закидали грузовики бутылками с зажигательной смесью. Грузовики тогда удалось потушить. Бойцы внутренних войск, с которыми я разговорился, пока они после очередного снегопада расчищали кузов одной из машин от снега, были очень расстроены: частично сгорела уникальная, единственная на Украине передвижная взрывотехническая лаборатория.
Едва в тот день жена сообщила о том, что начался штурм баррикады и у неё под окнами загорелись грузовики, я дал ей команду срочно уматывать из стеклянной 14-этажки. Женщины (а комитет на 90% женский) были просто в шоке от происходящего, но ушли, поскольку я доступным языком объяснил, что с ними будет, когда огонь с грузовиков перекинется вначале на жилой дом с деревянными перекрытиями, построенный в 1950-х, а следом и на «стекляшку» комитетов.
Ходили они на работу либо через потайную дверь с Институтской, либо через другие здания ВР на Шелковичной. Сквозь толпу неряшливо одетых, грязных «революционеров», откровенно приехавших откуда-то из глухого галичанского села, хватающих их за руки и допрашивающих: «Жиночка, вы куды йдэтэ? Тут заблоковано». Ответы зависели от характера женщины: от униженных объяснений, что начальник ругаться будет, до «Пошёл на х*й! Ты, что ли, моих детей кормить будешь, если я на работу не приду?». Женщин ПОКА не трогали, но уже злобно грозились расправиться, когда придут к власти, постоянно порываясь «провести личный досмотр» и сально комментируя достоинства каждой.
На Шелковичной – тоже баррикада из грузовиков, но не сплошная, как на Садовой, а с узким проходиком, где приезжие из глухих карпатских сёл постоянно собачатся с охраной, пропускающей исключительно сотрудников ВР, депутатов и журналистов с аккредитацией. «В нас свободна дэржава, мы маемо право ходыты там, дэ забажаемо!» Грузовики тоже упираются с одной стороны в жилой дом, а с другой – в офис некоего Геннадия Балашова, периодически орущего в мегафон с крыльца своей конторы, что русских и «донбасское быдло» надо отстреливать.
18 февраля Говорящий Шкаф, как на Украине уже лет восемь называли Януковича, договорился с майдаунами, что их пропустят к парламенту, чтобы они могли морально поддержать своих депутатов. Условие одно: с собой никаких дубинок, ножей, бутылок и т.п.
На Броварском проспекте – стандартная пробка от метро Левобережная до моста Метро. Дальше должно было пойти лучше, поскольку на Парковую дорогу народ предпочитает не соваться, так ка все уже привыкли, что на Крещатик ни через стадион «Динамо», ни через Институтскую и Грушевского не попасть. Но неожиданно на Парковой дороге вляпались в мёртвую пробку. Чуть больше полутора километров пришлось тащиться целый час. Оказалось, на метро Арсенальная стоит милиция и всех заворачивает на улицу Московскую. Лариса побежала с удостоверением договариваться, чтобы пропустили хотя бы до Дома офицеров, до первого блокпоста милиции. Пришла ошарашенная:
- Уболтала, но разрешили проехать, только если машину не жалко.
Перед началом Мариинского парка, где улица Январского Восстания, недавно переименованная в улицу Мазепы, переходит в Грушевского, стало понятно, почему нас не хотели пускать: всё пространство от Крепостного переулка и до гостиницы «Киев» был забито майдаунами в бронежилетах, касках и намордниках. Стоят очень плотно, к блокпосту не подъехать.
Оставили машину у обочины, не доехав до Дома офицеров. Попытался отговорить жену идти сквозь эту возбуждённую толпу. Последовал нервный ответ:
- Ты что, не слышал, что мне по телефону сказали? Если не явлюсь, то с работы вылечу.
Пока мы стояли в пробке, ей звонили и требовали немедленно прийти: сегодня сессионный день, нужно будет документы готовить по принятым законам.
Протолкнуться через толпу было просто нереально: «поддержка депутатов» стояла очень плотно. Крепостной переулок тоже полностью забит такой же толпой, так что попасть на Институтскую также нереально. Пошёл проводить жену без дублёнки, в одном лёгком свитере: Лора и без того завелась из-за разговора с начальницей, а тут ещё и мадауны. Не дай бог, кто-нибудь ляпнет грубость, придётся её прикрывать, а в лёгкой одежде отбиваться проще. Впрочем, это могло продлится не дольше полуминуты: просто забьют дубьём и запинают, но хоть полминуты у неё будет, чтобы отойти. Может, успею кого-нибудь одного с собой на тот свет захватить, и то хлеб! Специально взвинтил реакцию, а пока отходил от машины, незаметно прокачал мышцы ног и рук. Походка теперь была не обычная расслабленно-ленивая, а упругая, движения достаточно резкие, но не агрессивные. Помножим на габариты, и становится понятно, почему все попадающиеся навстречу торопливо отходли в сторону. Мелькнула мысль, заставившая скривить ухмылку: «Ладно, хоть не знают, сколько рёбер ломается при единственном хлопке открытой ладонью по груди!»
Шёл в шаге позади жены, чтобы была в поле зрения, и можно было мгновенно отреагировать на любое действие, направленное против неё. Эти мрази ещё с 2004 года прославились привычкой бить только исподтишка со спины: между лопаток кулаком или ногой под колено.
Как выполняется обещание не брать с собой к Раде оружия, видно сразу: ни одного майдауна без дубинок не было. У многих ножи, нунчаки, рюкзаки, в которых позвякивает стекло. Зато с грузовичка-трибуны кто-то восторженно завывал: «Мы пришли с мирными целями!»
Хотя «революционеры» от меня и шарахались (просто на морде написано: прибью любого, если полезет, а мне самому уже похеру, что после этого здесь же лягу. Себе могилу я уже выкопал, и теперь дело лишь за тем, чтобы за собой кого-нибудь в неё утащить), но ближе двадцати метров к блокпосту подойти всё равно не удалось. Лариса, столкнувшись со стеной спин, убедилась, что сквозь два десятка рядов плотно стоящих боевиков нам не протолкаться.
- Может, через региональский городок попробуем? – не унималась она.
Попытался отговорить:
- Ты собираешься через железные щиты, которые тебе по грудь, перелезать?
Не подействовало. Вышли к ограде Мариинского парка.
Из городка накануне убрали почти всех женщин, но их фигуры всё-таки вдалеке среди палаток мелькают. Мужиков тоже пытается отогнать к палаткам милиция, потому что вдоль железных щитов, прикрывающих палаточный городок, уже идёт настоящий бой: рвутся светошумовые гранаты, летят бутылки с «коктейлями Молотова», горят милиционеры и охранники лагеря из числа его обитателей. Всё это – в двадцати метрах от нас и в пятидесяти – от трибуны, с которой какой-то урод врёт про мирные цели.
Увидев, что под огнём не прорваться даже через парк, Лора уже не спорила, и я потащил её в машину. Пока заводился и разворачивался, мы увидели, что возле магазина «Чумацкий шлях», встроенного в дом, где находится квартира Порошенко, боевики перекрывают дорогу. Цепь из десятка человек, с дубинами и щитами, в армейских касках, бронежилетах и наколенниках-налокотниках. Что делать?
Медленно качусь в сторону цепи, давая понять, что мне нужно выехать. В машине нет никакой символики, специально убрал её ещё в декабре: что у КПУ, что у кличковского «Удара» цвет флажка красный, и «гайцы» тормозят на каждом посту в центре, чтобы в правительственный квартал не просочились отмороженные «революционеры».
Остановился метрах в пяти от кордона. В подобной ситуации этого делать нельзя, это смерть. Запомните: в реальной боевой обстановке нужно продолжать очень медленно двигаться! Но только если не поступило чёткой и недвусмысленной команды остановиться. Этой команде подчиняться беспрекословно! Неостановка – тоже смерть!
Нам команды не было. Но я остановился именно метрах в пяти, чтобы успеть набрать скорость и прорваться. Как оказалось, психологически это было правильно: во-первых, за спиной на Грушевского война ещё не началась. Во-вторых, машина была без символики, а в ней сидела богато одетая дама лет сорока и седобородый водитель на десяток лет постарше и с абсолютно спокойной мордой. Ну, явно не «титушки», не «региональские боевики»!
Старший кордона махнул дубинкой, и его подчинённые расступились.
Когда проезжаете кордоны и блок-посты, не надо суетиться, давать по газам, едва миновали препятствие. И ОБЯЗАТЕЛЬНО!!! смотрите в зеркало заднего вида: стрелять в хвост уходящей машины даже удобнее, чем в лоб приближающейся. Да и убить водителя с пассажиром проще: не мешает двигатель, который не всякое оружие прострелит. В отличие от жестянки задней стенки и поролона сидений.
А в зеркало заднего вида, кроме сомкнувшейся за нами цепи, был виден поднимающиеся чёрные столбы дыма возле Рады. Это горели подожжённые грузовики на Садовой и Шелковичной. Там, как мы выяснили, приехав домой, пришедшие «с мирными целями» твари уже расстреливали милиционеров из пистолетов и снайперских винтовок, забрасывали окна первого этажа комитетов ВР бутылками с зажигательной смесью. А буквально через несколько минут после нашего отъезда то же самое началось на Грушевского. С моста метро было видно, что возле парламента горит уже в трёх или четырёх местах.
Как часто великое срастается с самым низменным! В городе война, а нас заботил… унитаз.
«Ядерный чемоданчик» с документами мы собрали ещё в начале декабря. Разумеется, это был никакой не чемоданчик, а старый портфель, куда упаковали все имеющиеся в наличие документы. Чтобы не метаться, как курица с отрубленной головой, если придётся срочно уезжать, а потом кусать локти о какой-нибудь случайно забытой справке. Тогда же я позвонил маме, успокоил её, чтобы не переживала: мол, мы живём далеко от центра, у нас всё спокойно (в этом я не врал). Лора хоть и работает в самом центре, а я как парламентский корреспондент, хожу в Раду, но там всё надёжно охраняется, всё спокойно и тихо (врал, но процентов на 80%). Мол, мы никуда не лезем (врал на все 100%, если не на 200). Но если вдруг ситуация изменится к худшему, можем сорваться буквально за несколько часов и приехать в Миасс. При выезде обязательно позвоню либо ей, либо брату, чтобы она не теряла нас и не беспокоилась. Следом предупредил брата, что в любой момент можем свалиться ему на голову. Поскольку больше жить негде. Но уже не врал ради спокойствия родного человека, а откровенно объяснил всю ситуацию.
В начале февраля, когда стало видно, что Янукович – полная тряпка и не выдерживает прессинга со стороны Штатов и Европы, мы подали объявление о продаже квартиры. Тогда и понадобилось купить новый унитаз, поскольку у старого откололся кусок «юбки».
Унитаз так и не купили: в жизни не обращал внимания, под каким углом сделан слив в канализацию на установленном в нашей квартире! Но модель присмотрели, отложив покупку назавтра.
Интернет бурлил описанием боёв под Радой. Как я и подозревал, от грузовиков и бутылок с зажигательной смесью загорелись помещения на первых-вторых этажах жилых домов на Садовой и Шелковичной, а также были возгорания в помещениях комитетов. Из хороших новостей – майдауны таки сожгли офис мрази Балашова, надеявшегося, что гигантские евроинтеграционные транспаранты и поддержка майдана деньгами защитят его от погрома.
Почитав новости, настоял, чтобы жена таки набрала мне свою начальницу.
- Вот и разговаривай с ней сам, если тебе нужно!
Но таки соединила с 40-летней «хозяйки жизни», пару часов назад требовавшей, чтобы её подчинённые прорывались на работу, несмотря на угрозу попасть в морг или больницу.
- Ведь я же прошла! – возмущалась она утром.
Ну да, прошла. В половине девятого, когда вокруг Рады ещё не было этой толпы варваров. Теперь же, когда горели нижние этажи соседнего здания парламентских комитетов, а с улицы доносилась пальба, с неё слетел весь апломб. Несмотря на это, пришлось долго втолковывать ей, почему нельзя оставаться на 8 этаже.
- Вы при пожаре либо задохнётесь от дыма горящего пластика, либо заживо сгорите, поскольку лифты немедленно отключатся. А аварийная лестница превратится в дымовую трубу, по которой будет нестись вниз, топча всех упавших от отравления ядовитым дымом, обезумевшая толпа.
- Что же нам делать?
Она действительно растерялась. Я не зря матерился из-за того, что инспектор по охране труда аппарата Рады не работает, а членом груши околачивает! Пришлось самому терпеливо объяснять, что нужно вывести всех сотрудников комитета на улицу, через какие выходы это сделать безопаснее. Рассказал, какими путями уходить из правительственного квартала, если штурм возобновится.
Реакция убила:
- А если нас накажут за то, что мы ушли с рабочего места во время рабочего дня?
Еле хватило терпения, чтобы не наорать на эту идиотку, но сдержался!
- Вы же знаете, что все депутаты уже разбежались.
- Ну, да… Я тогда сейчас людей соберу, и мы пойдём…
И только через полчаса после этого у кого-то из почти поголовно разбежавшегося руководства аппарата Верховной Рады хватило мозгов объявить всеобщую эвакуацию сотрудников парламента…
Твари! Людей, более 60% из которых женщины, у многих из них маленькие дети, три часа держали в помещениях, которые всё это время пытались поджечь майдаунные ублюдки. Чего многим из этих женщин стоил такой стресс, могу лишь представить. Только на этаже, где работала жена, после первой попытки «представителей европейской нации» поджечь грузовики на Садовой, некоторых женщин регулярно приходилось отпаивать валерьянкой: они просто по-женски, по-человечески боялись ходить сквозь толпу этих обнаглевших козлов, терпеть сальные шуточки и приставания грязных уродов, боялись больше не увидеть своих детей, боялись за судьбу своих малышей, оставшихся без присмотра. Страх за детей был отнюдь не иррациональным: ещё в декабре майданная толпа ворвалась в детский сад, где находился ребёнок одной из коллег жены, чтобы разломать детский городок: «революционерам» нужно было строить очередную баррикаду, а со стоящими у них на пути они не церемонились!
После обеда стали поступать хорошие новости. Спецназ разогнал беснующуюся толпу на Грушевского. «Революционеров» гнали до станции метро «Арсенальная», отлавливали во дворах, перехватывали на платформах метро. Не вынеся зрелища множества убитых и раненых майдаунными стрелками товарищей, садистски забитых камнями и дубинками упавших милиционеров, спецназ самовольно перешёл в наступление и очистил от зверья Институтскую до Майдана. Пацаны, которых соплежуй Янукович два месяца держал в качестве мяса для тренировки навыков фашиствующих боевиков, просто не выдержали и пошли месить всё, что шевелится. Очистили Европейскую площадь под стадионом «Динамо», где стояли наши «подшефные» из севастопольского «Беркута», севастопольских ВВ и феодосийского «Тигра», заняли «Украинский дом», захватили часть Майдана.
Жутко было смотреть на горящий Дом Профсоюзов, как и в 2004 году, захваченный майданщиками, сразу же после установок палаточного лагеря. Эфир тут же заполнили провокации: майдауны орали, что это милиция специально подожгла его, чтобы убить побольше «европейцев», наши доказывали, что это сделали правосеки, чтобы замести следы своих преступлений.
Врали все. Правду нам рассказали на следующий день ребята из севастопольских внутренних войск. Когда они оттесняли боевиков вдоль Дома Профсоюзов к Майдану, сверху, из окон здания, на них посыпался целый град бутылок с зажигательной смесью. То, что в Доме Профсоюзов находился склад оружия и мастерская по их изготовлению, не было секретом ни для кого. Но «бутылкометатели» не учли того, что накануне майданных событий на уровне второго этажа при ремонта здания Дома Профсоюзов была натянута металлическая сетка, чтобы защитить прохожих на тротуаре от возможного падения инструмента и фрагментов конструкций. Несколько (а может, несколько десятков) бутылок попало на эти сетки. Разумеется, брызги горящей бензиново-масляной смеси полетели в разные стороны. В том числе – на пластиковые окна, в открытые оконные проёмы и выбитые рамы. Поскольку некоторые помещения были заперты, начавшийся пожар сразу не заметили, огонь успел распространиться на коридоры и пошёл вверх. Сколько сотен человек при этом погибло, не известно никому, так как многих раненых, принесённых с улицы, укладывали просто на полу в коридорах. Здесь же находилась одна из импровизированных тюрем с пыточной камерой, куда волокли пойманных милиционеров и противников госпереворота. А многие находившиеся на верхних этажах (именно об этом я утром предупреждал сотрудниц Рады) просто оказались в огненно-дымовой ловушке.
Милиция заняла часть Майдана и встала. А западные послы снова осаждали Януковича, требуя не применять силу против преступников, убивших только во время штурма Рады около двух десятков милиционеров.
Утром 19 февраля мы позвонили Андрею, майору севастопольского подразделения ВВ. Накануне я должен был передать ему посылки из Севастополя. Я получил их ещё вечером 17-го, но Андрей тогда со своими бойцами отдыхал на базе, и посылки болталась в багажнике уже второй день. Понятное дело, 18-го пройти сквозь толпу боевиков, чтобы забрать мешки с тёплыми вещами, тельняшками, сигаретами, мылом и влажными салфетками, он не мог. Поэтому договорились встретиться возле первого кордона на Владимирском спуске. У ребят были два часа на отдых после суточных боёв.
За ночь коммунальщики разгребли все баррикады и завалы металлического корда от сгоревших шин на Владимирском спуске, Грушевского, Институтской и Европейской площади. А первый кордон стоял как раз на месте бывшей баррикады, отмеченной густой копотью на булыжной мостовой, дорожных бордюрах, асфальте тротуарчиков и опорной стенке горы, которую когда-то венчал киевский Кремль. Бдительный начальник кордона, то ли капитан, то ли страрлей, пытался нас прогнать от цепочки бойцов, перегородивших пустынную улицу. Пришлось назвать ему номер подразделения Андрея и передать трубку, чтобы два офицера поговорили друг с другом.
Минут через десять подошёл Андрей с товарищем и тремя бойцами. Они нас и провели внутрь оцепления.
Первое, что бросилось в глаза на Европейской площади – закопчённые флаги европейских государств, установленные несколько лет назад по периметру центрального круглого газона площади. Впрочем, и всё вокруг было в копоти от горевших больше месяца покрышек: стены, окна, редкие уцелевшие вывески.
Второе – выбитые, раскуроченные «представителями европейской нации» окна «Украинского Дома» и жилых домов, измалёванные свастиками и нацистскими лозунгами стены, кучи пластиковых баллонов с остатками бензина на многомаршевой лестнице, мешки с песком перед входом в здание. Пару недель назад именно подразделение Андрея, отдыхавшее после дежурства в «Украинском Доме», «мирные митингующие» травили слезоточивым газом и забрасывали гранатами. Не только светошумовыми, но и боевыми. Теперь бойцы вернулись и снова отдыхали в этом здании после боя. Больше отдыхать им было негде: их автобусы, подожжённые ещё 19 января под стадионом «Динамо», долгое время оставались «достопримечательностью» улицы Грушевского.
Третье – сгоревший этой ночью бронетранспортёр, вокруг которого копошились механики, пытаясь поменять колёса, чтобы технику можно было утащить с одной из центральных площадей города. Кадры, как сожгли этот БТР, мы тоже видели: какой-то идиот послал машину таранить баррикаду. От нескольких «коктейлей Молотова» бронетранспортёр мгновенно окутался пламенем, а несколькими секундами позже из клубов огня выбежал его водитель в горящей одежде. Несмотря на вопли «правозащитников» и поклонников захвативших власть на Украине фашистов, могу свидетельствовать как словесно, так и собственноручно снятыми фотографиями, что в этот момент оружия на машине не было: из башни торчал лишь кронштейн крепления штатного пулемёта КПВТ. Уже через несколько часов после происшествия подвижные соединения кронштейна спеклись толстым слоем нетронутой ржавчины, образующейся на бронетехнике после горения.
Андрей выглядел донельзя уставшим. Он уже больше суток был на ногах. Покрасневшие от бессонницы и дыма глаза, на лице – слой копоти в тех местах, где маска-балаклава неплотно прилегает к телу: на шее и вокруг глаз. Форма прокопчённая, руки с въевшейся в поры кожи сажей. Спросили, нет ли потерь среди бойцов, которые почти все – срочники.
- Погибших, слава богу, ни одного, а обожжённых и раненых много.
Тем, кто видел горящих под стадионом «Динамо» людей: это были подчинённые Андрея, 18-19-летние пацаны срочной службы.
- Огнестрелы, ранения холодным оружием, - продолжает Андрей.
Вот ведь незадача для тех, кто врёт про «мирный протест» и «отсутствие оружия» у майданных бандитов!
- По двое убитых у севастопольского «Беркута» и «Тигров» из Феодосии.
Этим ребятам мы тоже помогали тёплыми вещами, продуктами, куревом. Теперь четверых из них нет в живых…
«Мирный протест», бл*дь!
Пока разговаривали, Крещатик заволокло чёрной копотью горящих на Майдане покрышек и догорающего Дома Профсоюзов. В тридцати метрах уже ничего не видно.
Андрей отправился подремать хотя бы часок, а мы двинулись к остаткам баррикады на входе на Майдан, по склону которой полулёжа отдыхали вымотанные спецназовцы.
На Крещатике – полный разгром. Причём, вовсе не из-за штурма. Выбитые окна кое-где заделаны фанерками, офисы и магазины откровенно подверглись разграблению, в киосках выкорчеваны двери, холодильные аппараты, где стояла вода и напитки, раскурочены, из их недр торчат выдранные провода: «европейская нация» на халяву запасалась для деревенского хозяйства электродвигателями, компрессорами, электронными блоками управления и даже лампочками. Не говоря уже о товарах шикарных магазинов электроники и ювелирки, располагавшихся когда-то на первом этаже Дома Профсоюзов. Даже машины, горожан оказавшиеся на тротуаре Крещатика в неудачное для этого время, раскурочены. Два весьма попользованных аппарата сиротливо стоят на спущенных шинах: приехавшие с карпатских полонин «европейцы», демонстрируя свою «доброту» и «благожелательность» к жителям оккупированной ими столицы, пропороли скаты ножами.
По тротуару от пожарного гидранта тянется пожарный рукав с брызжущими крошечными фонтанчиками воды. Это пожарники под постоянным обстрелом со стороны Майдана пытаются тушить Дом Профсоюзов. Но «мирным протестующим» этого не нужно и опасные предметы ежеминутно сыплются на расположение спецназовцев.
Бойцы измотаны. Но наблюдение за огнём с оставшейся баррикады организовано постоянное, и летящие предметы засекают, едва она показываются в зоне видимости. Следует команда «Воздух!», и милициорнеры флегматично, даже не глядя на источник опасности, поднимают вверх свои щиты. Что-то со скрежетом ударяется в щит, и ребята уже без команды опускают щит.
Особо опасны не булыжники, которые майдауны приспособились выпускать на 100-150 метров из «газовой пушки» (кусок трубы со штуцером, соединённым с баллоном углекислоты. В трубу впихивают булыжник и подают газ под давлением, вышибающий камень). Не камни, а стальные шарики, обстрел которыми ведётся из мощных охотничьих рогаток. 20-милиметровый шар, пролетев ту же сотню метров, с лёгкостью ломает кости, пробивает череп.
Не успели мы подойти к «Укркоопспилке», зданию напротив догорающего Дома Профсоюзов через Крещатик, как полукилограммовый булыжник падает всего в метре от ног Ларисы. Загоняю её под ближайшее дерево: даже голые ветки затормозят булыжник, и при попадании можно будет обойтись без тяжёлых травм.
Бойцы смотрят на нас, как на идиотов: небедно одетые мужик с бабой корячатся по россыпям булыжников с открытыми головами и без какой-либо защиты на теле. Корячатся – это факт! Жена в сапогах на платформе, а мои ступни частично парализованы из-за зажатого между позвонками нерва ещё лет десять назад. Что это такое? Ну, представьте себе, что вы на комнатные тапочки натянули валенки, размеров на десять больше, чем вам нужно. Причём, у этих валенок вместо подошвы – прикрученные проволокой тома Большой советской энциклопедии.
Тем не менее, наш визит отмечен салютом: с баррикады в нашу сторону запустили какой-то мощный фейерверк. Детские игрушки? Ну, да! Через пять минут после нашего появления из передовой шеренги приводят бойца донецкого «Беркута», которому такая «игрушка» угодила сзади в район подмышки. Вместо рукава и куска бронежилета – дыра до голого тела диаметром сантиметров пятнадцать: «игрушка» разворотила прочную ткань форменной одежды и спецсредств, толщиной 4-5 сантиметров. Другой боец демонстрирует простреленный навылет стеклопластиковый шлем «Сфера»: входное отверстие, выходное… Какой-то сантиметр в сторону – и парень лежал бы в морге. Оружия, говорите, у «мирных демонстрантов» нет? «Мирный протест» говорите?
Искры фейерверка ссыпаются вниз по норковой шубе жены, она только прикрыла голову своей сумкой и отвернулась спиной к Майдану. Но после этого благоразумно отошла под стену здания, прикрытую ветками деревьев. А «беркутовцы» со щитами, не говоря ни слова, придвинулись поближе, тщательно прикрывая её щитами по команде «Воздух!»
На углу крыши соседнего с Домом Профсоюзов здания за парапетом торчит майдановский корректировщик. Именно он то ли по телефону, то ли по рации передаёт своим, куда стрелять. Он особо и не прячется. Знает, что после очередного похода западных послов к Януковичу бойцам запретили стрелять из помповых ружей даже резиновыми пулями. Бойцы с ненавистью поглядывают на корректировщика, вполголоса мечтая, с каким бы удовольствием его «сняли», будь у них на руках боевое оружие.
Страшно ли было? Может, только в первую минуту. Потом стало ясно, что это всё – большая лотерея. И пришло состояние то ли фатализма, то ли пофигизма, как кому больше нравится называть это состояние: прячься, не прячься, а всё равно всё – дело случая…
Пока Лора разговаривает со спецназовцами, я пошёл по россыпям булыжников, прилетевших с Майдана, к передовой шеренге. Булыжников действительно россыпи! Сплошной ковёр камней разной формы, но приблизительно одинакового размера. Узкий проход ведёт мимо сгоревшей ночью во время штурма майданной продуктовой палатки. Возле палатки всё ещё тлеет куча высыпавшейся из мешка гречки, валяется картошка и прочий пришедший в негодность хлам. Железный каркас палатки порыжел от воздействия высокой температуры, доски двухъярусного стеллажа, на котором, видимо, стояли мешки с продуктами, обуглились, но не сгорели. Верхняя полка плотно усыпана прилетевшими камнями, а на нижней спят вповалку несколько спецназовцев, сообразивших, что там они надёжно защищены от беспрерывно летящих со стороны «мирных протестующих» «подарков».
Вход в «Укркоопспилку» расположен в нише, под опирающимися на колонны этажами. В этой нише сидят, прислонившись спиной к стене, вымотанные бойцы какого-то подразделения МЧС. Они вяло реагируют лишь на влетающие в полузакрытое пространство фейерверки.
Здесь тоже всё в следах недавнего пребывания «европейцев»: давным-давно разбитые окна (сколы стекла не блестят, а покрыты точно таким же, как и сами окна, слоем копоти) разрисованы свастиками и фашистскими лозунгами, матом в адрес Януковича и милиции. Банкомат, стоящий в проёме окна, разгромлен. Так резвилась входящая в «правый сектор» фашистская организация «Белый молот». Это классические фашисты, без всяких закосов под «идеи украинской нации». Выступают за «доминирование белой расы» и уничтожение прочих иных расовых типов, в первую очередь – евреев и негров.
Свастики и прочая неонацистская символика намалёваны краской из баллончиков везде: на зданиях, столбах освещения, парапетах, окнах. Даже на пластиковых мобильных туалетах. Не видеть их мог либо слепой, либо западные визитёры от послов до глав государств, постоянно подкармливавшие майдаунов то печеньками, то деньгами, либо российские «демократы», дружно завывающие про то, что «на Украине фашистов нет».
Добрался до первой шеренги оцепления. Дальше хода нет. Нейтральная полоса, шириной метров 50-70, ещё гуще усыпана камнями. По периметру оставшейся за майдаунами площади горят шины, из-за них периодически вылетают в сторону милиционеров камни, стальные шары и бутылки с горящими фитилями. «Коктейли» летят, в основном, в сторону цепочки спецназовцев, стоящей на Институтской. От них до баррикады метров сорок, и кто-то надеется, что дошвырнёт зажигательную смесь. Но докинуть сложно: «революционеры» находятся ниже. Неразбившиеся бутылки отчаянные обозлённые милиционеры отправляют назад, и они вспыхивают огненными клубами на парапете возле фонтана-памятника основателям Киева, метрах в пяти перед баррикадой.
Для спецназовцев, товарищи которых вчера погибли от рук боевиков, это уже личная война. Они злы и на убийц, топчущихся за линией горящих шин, и на власть, которая не даёт команды разнести это гнездо бандитов. То, что это именно гнездо бандитов, не остаётся сомнения после знакомства с милицейскими сводками. Именно на Майдане укрываются те, кто находится в розыске за убийства, грабежи, изнасилования. Это идеальное укрытие, куда ни за что не пустят милиционеров.
Спрашиваем бойцов, почему вчера не зачистили площадь. Звучит ответ:
- А куда мы попрём против автоматов и пистолетов? У нас – только дубинки и щиты, а они по нам из огнестрела начинают палить, как только мы приблизимся.
Киваю на спецназовца, под мышкой у которого болтается «помповик»
- А ружья?
- Ты хоть знаешь, сколько этих ружей? На полторы тысячи человек выдали ровно десять штук. Да и те запретили использовать…
Больше всего баррикаде, выходящей на Институтскую, досаждает прикреплённый к тележке с колёсиками постоянно работающий пожарный гидрант. Именно его струя не даёт толком разгореться штабелю из шин. Импровизированный водомёт установлен на нейтральной полосе, и майдауны постоянно пытаются его уничтожить. Двое спецназовцев, дежурящих возле него, только и успевают швырять назад неразбившиеся «коктейли» и отпугивать светошумовыми гранатами пытающихся швырнуть в них «зажигалки» боевиков.
Периодически находятся смельчаки, выползающие с самодельными щитами на парапет, чтобы под их прикрытием поближе подобраться к гидранту. Его отгоняют, направив в него струю воды.
- Смотри, ещё один помыться решил! – мрачно шутит спецназовец из первой шеренги оцепления. Ему отвечают:
- Так они же здесь все провоняли, вот и принимают душ.
Промокнув до нитки от брызг разбивающейся о щит струи, очередной «герой» пятится назад и спрыгивает с парапета. Ему дают спокойно уйти.
Со смотровой площадки на торговом центре «Глобус» и мостика, проходящего от Октябрьского дворца над Институтской пялится толпа зевак. Время от времени вспыхивают блицы фотоаппаратов, перемещаются телевизионщики. Там безопасно, туда не долетят ни камни, ни стальные шарики, ни даже фейерверки. Да и вся площадь на ладони.
Выше первых ступенек крутой лестницы, поднимающейся от Майдана к Октябрьскому дворцу, не подняться: лестница перегорожена секциями забора из рабицы, густо переплетёнными колючей проволоки. Но даже с этих первых ступенек прекрасно видны и палатки, и суетящиеся возле горящих шин боевики в полной экипировке, и сцена, на которой ни на минуту не прекращаются выступления. Каждые пять-десять минут возобновляется вой: «Ще нэ вмэрла Украина…». Не вмэрла. Но уже смердит: даже вонь от горящих покрышек и пожара в Доме Профсоюзов не перебивает густо висящий над площадью туалетный запах. Так вот ты какой, воздух свободы!
Это уже традиция: что в 2005 году после Майдана центр Киева насквозь провонял мочой и калом, так и в 2014 представители «европейской нации», зассали и засрали не только Майдан, но и все окрестные подворотни и подъезды. Увы, от привычек никуда не уйти: как привыкли в своих карпатских сёлах оправляться там, где припёрло, так и в мегаполисе делают. О карпатских сёлах – не преувеличение. За несколько дней до начала боевых действий в городе соцопрос показал, что 62% присутствующих на Майдане составляют выходцы из трёх областей: Львовской, Ивано-Франковской и Тернопольской. Практически все – из сельской местности либо небольших городков. И только 12% – киевляне.
Первая шеренга оцепления – бойцы «Тигра», потерявшие вчера двоих погибшими. Одного из их командиров интервьюируют российские телевизионщики. Экипировке коллег из Москвы остаётся позавидовать: шлемы на кевларовой основе, бронежилеты. Тем не менее, ребята нервно реагируют на любой близкий разрыв, им приходится несколько раз перезаписывать сюжет. Дожидаться окончания эпопеи не стал: я и так слишком долго тусовался на передовой. Чего доброго, Лариса пойдёт сюда выяснять, где я пропал…
Возвращались к машине не напрямую. До Европейской площади прошли по стороне Крещатика, противоположной той, на которой стоит Дом Профсоюзов. Везде следы погрома, устроенного бандитами с Майдана, выбитые стёкла, испачканные свастиками и нацистскими лозунгами стены. Не пощадили не только отделение сбербанка, но и пивной бар «Лондон». На цоколе запертого книжного магазина – лозунг «Хватит бухать, время воевать» с официальным неонацистским символом вместо буквы «о». Призыв: «Утопим беркутов в их крови!» Выломанные филёнки двери одного из помещений Академии наук заколочены разномастными фанерками. То же самое – со зданием библиотеки Верховной Рады. Оно и верно: зачем вчерашним козопасам, дорвавшимся до безнаказанных убийств и погромов, наука и книги?
Раздолбано всё, включая кабинку стационарного уличного туалета: двери оторваны напрочь, стены пытались выбить ногой изнутри, но, изуродовав, так и не сумели доломать. По тротуару коммунальщики заканчивают уборку гор мусора, оставленного «европейцами» после своих баррикад. А чуть выше, возле колоннады стадиона «Динамо», автокраном уже сооружается бетонная баррикада: полутора сотнями метров выше начинается правительственный квартал, здание Кабмина. Не покидает ощущение фронтового города. Впрочем, так оно и есть: уже второй день в Киеве идёт самая настоящая война, со стрельбой, убитыми и ранеными с обеих сторон.
Небольшой офис на первом этаже жилого дома вначале разгромили, а потом сожгли в пламени горящих шин. На дом, где он расположен, страшно смотреть: он закопчён многодневным дымом пылающей резины. Гигантский, метров десять высотой, рекламный щит стал просто чёрным, с огромным трудом под слоем сажи просматривается, что на нём было изображено. Жители дома сбежали из него после 19 января, лишь на паре балконов висят растяжки: «Здесь живут люди».
Среди боевиков было немало футбольных фанатов этой команды, исповедующих настоящий куль Валерия Лобановского. Но это не помешало им сжечь его огромный портрет на боковой поверхности колоннады. Расположенная в нескольких метрах скульптура знаменитого футболиста и тренера обмотана какой-то грязной от копоти дерюгой, обвязанной проволокой. Обычно в таком виде террористы держат заложников. А за спиной взятого в заложники Лобановского – огромный электронный экран, уничтоженный пламенем горящих шин. Снизу к экрану прикреплён плакат «Поляки в знак солидарности со свободной Украиной». Если помнить, что именно поляки из штанов выпрыгивали, поддерживая майданных варваров, выглядит этот плакат крайне издевательски: эти разрушения принесли поляки в знак своей солидарности?
За чёрной от копоти колоннадой и на обугленном бугорке начала Мариинского парка – горы металлического корда от тысяч сгоревших шин. Именно здесь, возле парковой решётки горели заживо мальчишки из севастопольского подразделения внутренних войск.