7 Глава.
Оранжевая республика. Окрестности реки Моддер. 20 февраля 1900 года. 05:00.

Утром проснулся, с головой гудящей как паровоз. Клятый Венечка, будил меня четыре раза и с горящими глазами сообщал свои безумные прожекты. Сначала он собирался отравить цианидом реку Моддер, подразумевая, что все бритты под Пардебергом, вдруг возжелают напиться водички и сразу издохнут. Потом Вениамин собрался построить гиперболоид. Большую линзу, которая отразит вспышку адской смеси, его личного изобретения, и спалит к чертям собачим, наглых интервентов. Правда, он назвал эту установку не гиперболоидом, а поджигательной машиной имени самого себя, но суть от этого не поменялась. Господи, а я всего-то поинтересовался, сможет ли он кое-что приготовить по моему рецепту. Обычный напалм и смесь для терочного запала. И все! Какие нахрен поджигательные машины?
Короче, в итоге, я его пообещал застрелить, после чего Веня здорово обиделся и заявил, что будет бороться за Елизавету Георгиевну, до самого конца. До чьего конца – не уточнил. Тьфу-ты!!!
Но это не все...
Не знаю что снилось Лизоньке, но сразу после подъема она возомнила, что я собрался от нее отделаться. Мало того, она отправилась за мной к реке и пока я брился, успела вынесла все мозги.
- Ты собираешься вернуть меня в санитарный отряд? – изящный пальчик уткнулся мне в спину. – Говори правду Мишель!
- Да, собираюсь... – я зачерпнул ладошкой воды плеснул себе в лицо и заглянул в походное зеркало. Вроде нормально побрился, черт ее забери, эту опасную бритву...
- Я так и знала! – Лиза с силой топнула сапожком. – Ты хочешь от меня отделаться!
- Не правда. Просто хочу, чтобы ты была в безопасности... – я вытерся полотенцем и собрал несессер. Господи, чего же так голова гудит. Убью клятого студентика...
- Но почему, я не могу быть с тобой рядом? – на глаза девушки накатились слезы.
- Потому, что я тебя люблю, – прислушался к себе и еще раз повторил, только уже решительней. – Да, люблю. И очень переживаю за тебя.
Лиза мгновенно прекратила возмущаться и немного смущаясь поинтересовалась:
- Ты сделал мне признание?
- Да, сделал... – я набросил на себя блузу и застегнул пояс – Что я еще должен сделать? Возможно, теперь ты должна, мне что-то сказать? Ты знаешь, мы, американцы...
- А я еще не готова тебе отвечать! – недослушав меня, своенравно бросила Лиза и круто развернувшись потопала в лагерь.
- Какой кошмар, сегодня ночью все сошли с ума... – я краем глаза заметил какое-то движение, на другом береге реки, густо заросшем кустами и потянул Маузер из кобуры. – Да что за черт...
Больше ничего не успел сказать, так как разглядев в кустах длинный винтовочный ствол, сразу кинулся на землю. Винтовка немедленно изрыгнула здоровенный сноп пламени, а уже потом, уши рванул грохот выстрела. Куда попала пуля, я так и не понял, да и честно говоря, не хотел понимать, потому что, сам уже стрелял по кустам. Добил магазин, вставил новую обойму и осторожно выглянул из-за камня. Завалил, что ли? В кустах ясно различалось чье-то неподвижное тело. Черт, как он в меня не попал, тут речушка всего-то шириной в метров тридцать?
Позади меня затопали сапоги и встревоженно загомонили волонтеры:
- Капитан, капитан...
- А ну пригнулись... – зашипел я на них. – Шнитке, займите позиции по берегу и держите на прицеле ту сторону. А ты Наумыч, давай со мной...
Речушка была совсем не глубокой, так что мы даже ног толком не замочили. Зашли с разных сторон, наскоро осмотрели заросли, но кроме трупа никого не обнаружили. Загоревший до черноты бородатый мужик неопределенного возраста, грязный как черт, одет в жуткие лохмотья. По облику– типичный бур, а по морде вроде как смахивает на итальянца или еще какую южную национальность. Вооружен был однозарядным ружьем древней системы Снайдера-Энфилда и длинным тесаком. Но какого хрена?
- Наумыч, зачем он палил в меня?
- Не знаю... – Степан зачем-то посмотрел в сторону нашего лагеря, затем вдруг сорвался с места и побежал через реку.
Леденея от страшной догадки, я понесся за ним. Как же мы не сообразили; в лагере остались одни пленные с ранеными, да Лиза с Венечкой, а этот урод, нас просто отвлекал, да сам случайно попал под мою пулю. Господи, хотя бы в лагере остались часовые...
Только обратно перешел реку, как на стоянке хлестнуло несколько выстрелов и раздался женский визг...
Эти тридцать метров, я пролетел всего за пару мгновений. Метнулся взглядом и с ликующей радостью, обнаружил Лизу невредимой. Девушка сидела на земле и с ужасом смотрела на свой револьверчик. Рядом с ней валялся на земле еще один оборванец, а поодаль еще двое, но среди них, наши волонтеры – финны Юкка Пулккинен и Юрген Виртанен , стоявшие часовыми, при лошадях и пленных. У Юкки в спине торчал нож, загнанный по самую рукоять, а Юргену распороли живот и он сейчас умирал в страшных муках. Вот же суки, я даже толком не успел с этими парнями познакомиться.
Возле фургона в горделивой позе застыл Вениамин с винтовкой в руках. Правда бледный как мел и со следами блевотины на сюртучке...
Я приказал прочесать окрестности и взял за руки девушку:
- Лизонька ты цела?
- Да... – сказала девушка, а потом поинтересовалась безжизненным голосом. – Я их убила?
- Лошадок угнать хотели, лихоимцы, – сообщил Степан, перевернув одного из оборванцев. – Я тока одного свалить успел. Остальных, вона, стюдент с Лизаветой, порешили...
Чуть позже выяснилось, что Лиза застрелила всего одного разбойника, второго убил из своего револьвера Ла Марш, совершенно случайно оставшийся в лагере – у него разболелось раненное плечо. Третьего Степан, ну а Веня, всего лишь подранил четвертого, которого изловили в зарослях волонтеры.
Причина нападения, оказалась банальной до безобразия. Старатели – этот разношерстный сброд, оказался обычными дикими старателями, следили за нами со вчерашнего дня с одной единственной целью украсть лошадей. Ночью у них ничего не получилось, лагерь на совесть охраняли часовые, да и остальные волонтеры спали рядом с конями. Законно подозревая, что поутру мы тронемся в путь и с возможностью поживится лошадками придется окончательно распрощаться, ублюдки решились на авантюру. Другого выхода у них не было, собственные лошади пали, а бросать фургон, груженый инструментами и кое-каким золотишком, было жалко. Да и до Блумфонтейна, куда они направлялись, оставалось около восьмидесяти километров – пешком по бушу особенно не походишь. Вообще, не походишь, сожрут звери или кафры завалят.
Я не понимаю, да подойди они к нам по хорошему и попроси продать лошадей, неужто мы бы им отказали? Так нет, имея в руках золота, на просто гигантскую по этим временам сумму в примерно пятнадцать тысяч трансваальских фунтов, они предпочли разбой и смерть. Как? Зачем? Боялись, что мы все отберем? Да, я читал про золотую лихорадку, заставляющую совершать безумства, но... но все равно ничего не понимаю. Порочность натуры? Жадность? Да будьте вы прокляты, как по мне, все это золото не стоит даже одной жизни.
Но это не все. Воспользовавшись суматохой, сбежали все пленные, прихватив с собой пять лошадей. Правда, одного из них все-таки удалось подстрелить – отличился Шнитке.
Совсем слабым утешением, нам послужило около тридцати килограммов золотого песка с самородками и бешенная джига извивающегося в петле, последнего ублюдка. Кстати, поляка по имени Кшиштоф...
Золото дружно решили продать в Блумфонтейне, а вырученные деньги разделить. Долго дискутировали как, потом решили уподобится средневековым наемникам. Командир отряда получал две доли, сержанты и доктор, по полторы, всем остальным по одной, с отделением части на нужды отряда. Я в обсуждении не принимал участия, все решили сами волонтеры, правда чуть не передрались при этом. Некоторые, даже призывали пожертвовать золотишко Оранжевой Республике, на нужды войны. Но, к счастью, им быстро позакрывали рты. Я ни во что не вмешивался, сидел с Лизой и твердо решил как можно быстрее отвалить куда-нибудь подальше. Не из-за себя... Просто, я неожиданно понял, что если что-то случится с Лизхен... Словом вы, поняли...
После обеда двинулись в путь и к вечеру форсировали реку Моддер. До Блумфонтейна оставалось всего шестьдесят километров, и к вечеру следующего дня, я рассчитывал, уже туда прибыть.
Стали на ночевку и неожиданно выяснилось, что мы стали соседями с большим табором чернокожих. Диких чернокожих – то есть свободных. Жутковатое, я вам скажу зрелище. Но кафры или как их еще называют, готтентоты, оказались вполне миролюбивыми созданиями. Их вождь даже немного говорил на африкаанс и пришел к нам дружить.
Читай, торговать...
Своими подданными...
Одеяла хотел...

Стали на ночевку и неожиданно выяснилось, что мы стали соседями с большим табором чернокожих. Диких чернокожих – то есть, свободных. Жутковатое, я вам скажу зрелище – полторы сотни аборигенов с копьями и прочим дрекольем, удивительно смахивающих на людоедов. Но к счастью, кафры или как их еще называют, готтентоты, оказались вполне миролюбивыми созданиями. Их вождь даже немного говорил на африкаанс и пришел к нам дружить.
Читай, торговать...
Своими подданными...
Одеяла хотел...
Но надо по порядку...
Миниатюрный старичок с шапкой курчавых седых волос и костью в носу появился из кустов совершенно бесшумно. Его сопровождало четверо молодцев, с крашенными белой глиной мордочками и копьями в руках. Все голяком – мешочек для причиндалов не в счет. Надо сказать, что при ближайшем рассмотрении, ничего ужасного в них не оказалось. Довольно правильные черты лица, хорошо сложенные, вот только совсем небольшого роста. Но антураж, конечно впечатляет – в чистом виде каннибалы. Ну... такими их в фильмах показывают. Даже показалось, что у кафров подпиленные зубы, но толком я так и не рассмотрел. А еще, они нас откровенно побаивались...
- У них должно быть много красивых перышек... – невинно сообщила мне Лиза. – Для шляпок... Очень красивых. Купи... все... мне...
- Етить, раскубыть... – восхитился Степа. – Ты ба... нигры... а бабы у них есть?
- Герр капитан... – нервно буркнул Шнитке. – Это дикие бечуаны, могут быть агрессивными. Может...
- А девчонки у них вполне ничего... – мечтательно протянул Ла Марш. – Только отмывать долго надо...
Остальной мой народ разом сбился в кучку и не спускал рук с оружия. В общем, все друг друга боятся, но кафры больше. Я просто промолчал, подвинул поближе к себе маузер и показал вождю на место перед собой.
Тот едва заметно удивился, нерешительно потоптался, но потом справился и потопал к костру, один его бодигардов мгновенно подсуетился и подсунул вождю под седалище какую-то шкурку. Видимо походный вариант трона.
Дальше вождь совершил непонятную пантомиму – хлопал по земле, прикладывал руку к груди, взывал к небу и что-то бубнил, отчаянно гримасничая. Я конечно ничего не понял, но кажется, этот почтенный негр, рассказывал мне насколько ужасно и могущественно его племя, и призвал в свидетели землю, небо и еще кого-то там. Возможно, таких же могущественных предков. Короче, запугивал старый хрыч. Или даже дань требовал. М-да...
В ответ, я молча вытащил из кобуры маузер и положил себе на колени. И знаете, подействовало лучше всяких слов. Вождь нервно проследил за моим жестом, судя по всему – он хорошо знал, что такое огнестрельное оружие, и хрипло выдавил из себя фразу на африкаанс, которую Лиза сразу перевела, кое-чего добавив от себя:
- Он меняться хочет. Не забудь про перья...
Во мне вдруг проснулись замашки предков – прапрадед в свое время, весьма успешно барыжничал на Севере с аборигенами. Из сумки возникла бутыль с ромом, которой, я весьма наглядно поболтал.
- Переведи ему, что по обычаю белых... гм... белых великих вождей, надо сначала выпить огненной воды.
- Нельзя!!! – в один голос зашипели Лиза, Ла Марш и Шнитке. – Буры запрещают их спаивать. Штраф триста фунтов.
Степа, наоборот, одобрительно закивал и извлек свою кружку:
- Это ты Ляксандрыч, правильно удумал. Негра все равно много не выжрет. Махонький...
Кафр при виде пойла алчно сглотнул в нетерпении заерзал седалищем по шкурке.
- Мы немного... – успокоил я народ. – Совсем по капельке. Никто и не заметит. Для успеха торговых операций.
Набулькал немного в чашку и передал вождю. Нет, я все понимаю, но почему бы и нет? Во-первых интересно, а во вторых, может действительно чего интересного приобретем. Расслабится, закрома откроет. Жить-то как-то надо? Опять же перья эти...
Кафр мгновенно опрокинул содержимое чашки в глотку, совсем по-русски крякнул и с довольной мордой, повторил предложение меняться.
- Ну и чего тебе надо?
- Одеяла, топоры, ножи и ром... – перевела Лиза. Впрочем, про ром, я и сам понял.
- Ну неси, что там у тебя есть...
Бусси, так назвал себя готтентот, властно скомандовал и очень скоро к нам притащили несколько узлов из шкур и привели с десяток коз. После того как кафры разложили содержимое на земле, Лиза восхищенно пискнула и требовательно дернула меня за рукав. Не знаю, сколько пернатых угробили аборигены, но количество перьев действительно впечатляло. Большие мохнатые, не иначе страусовые, средние и маленькие, всех цветов и оттенков и даже целиком снятые птичьи шкурки. Но меня особенно привлекли, несколько отлично выделанных леопардовых и львиных шкур, а так же, вполне себя такая внушительная гора слоновьих бивней и рогов носорога. Думаю, достаточно ходовой товар. Особенно в Европе. Добраться бы еще до нее поскорей... Хотя бы до Америки... Помимо этого кафр предложил нам маис*, вяленное мясо и еще какие-то коренья, на первый взгляд совершенно незнакомые.
Я недолго думал и предложил соратникам:
- Господа, предлагаю выкупить у него все, а в Блумфонтейне реализовать. Подумаем о наших родственниках на родине. Опять же, нам, деньги, тоже не помешают. Спихнем ему, все что нам не нужно.
Возражений не последовало – идеи идеями, но и о насущном, тоже, совсем не вредно иногда задумываться. Шнитке, как самый практичный из нас, сразу отправился собирать «то что нам не нужно».
Но кафр неожиданно что-то залопотал и очень красноречиво ткнул в наши винтовки.
- Это нет, братец. Про оружие даже не заговаривай.
Бусси мгновенно приуныл, но не смутился и принялся азартно торговаться с Шнитке. Чуть ли не до хрипа. Не знаю, писатели обычно изображают аборигенов готовых продать самого себя за стекляшку, но в данном случае оказалось все наоборот. Цены, в отличии от нас, кафр знал преотлично. Пришлось даже еще разок наделить его порцией рома. Но, сторговались таки. За топор, пару лопат, пять одеял, трое подштанников, двуручную пилу и три кавалерийские сабли, с одним штыком. За перышки, я отдал бутыль рома и охотничий нож.
Ух... стыдно конечно, чувствую себя настоящим колонизатором, но кажется вождь остался довольным. И Лизавета – а это самое главное. Да и вообще, ничего плохого, мы кажется не совершили.
- Он еще кое-что хочет показать... – Лиза со счастливым лицом примеряла к головке пучок перьев.
Тут вождь удивил. Из кустов одна за одной, выступили молоденькие и не очень, аборигенки. Некоторые даже очень миловидные.
- Оля-ля... – присвистнул Ла Марш.
- Етить... – выразился Степан.
- Майн гот... – поддержал его Шнитке.
- Мишель!!! – возмущенно воскликнула Лиза и больно щипнула меня за руку. – Это вообще неслыханно!!! Прекратите это... это... это...

Тут вождь удивил. Из кустов одна за одной, выступили молоденькие и не очень, аборигенки. Некоторые даже весьма миловидные.
- Оля-ля... – присвистнул Ла Марш.
- Етить... – выразился Степан.
- Майн гот... – поддержал его Шнитке.
- Мишель!!! – возмущенно воскликнула Лиза и больно щипнула меня за руку. – Это вообще неслыханно!!! Прекратите это... это... это... – а потом, прихватив мешок с перьями сбежала в фургон.
М-да... Ох уж эти барышни...
- Он предлагает их на одну ночь, для развлечения... – несколько смущаясь пояснил Адольф. – И просит за них винтовку с патронами и пять бутылок рома.
- А ты что на это думаешь?
- Гм... – кашлянул Адольф. – Мы на фронте уже месяц... как бы.... но и винтовки им продавать строго запрещено.
- А ты Наумыч, что думаешь?
- А чего тут думать? – очень серьезно ответил Степан. – Надо же кого-то драть. А эти, хоть и черненькие, но вон и цыцьки какие-никакие присутствуют.
- Я не против... – с готовностью сообщил Ла Марш.
- А ты Веня? – я пихнул в бок студента.
- Это... это... это, эксплуатация женщины!!! – возмущенно зашипел Вениамин и вдруг осекся, уставившись на одну из аборигенок. Такую миловидную, с торчащими как козьи рожки, грудками.
- Понятно, ты тоже не против. Только вот рому у нас нет... А вообще, договаривайтесь с ним сами. И это, если что, тащите их куда подальше, увижу баловство в лагере, не обессудьте.
Вождь поглядев на наше совещание, подумал, что ему собираются отказывать и пустил в дело последний свой козырь. Он открыл передо мной маленькую корзинку с крышкой, в которой поблескивали маленькие мутноватые камешки...
- Едрить твою... – не поверил я своим глазам.
Старикан довольно ощерился, показывая пеньки зубов и показал три пальца.
- Еще три? Да хрен с тобой. Шнитке, отдайте ему все наши Снайдеры, один Мартини-Генри и патронов насыпь в достатке. И все сабли...
Нет, Африка – это все-таки благословенная страна. А винтовки? Буду считать себя организатором освободительного движения против колонизаторов. А что? Очень неплохая отмазка.
- Елизавета Георгиевна, в чем дело? – в фургоне, я присел рядышком с Лизой.
- А вы Михаил Александрович, почему не остались с ними? – зло буркнула девушка.
- По одной очень весомой причине. Я вас люблю.
Лиза резко повернулась ко мне и капризно выдала:
- Любите? А почему тогда не целуете?
М-да... Когда мы нацеловались, чуть ли не до опухших губ, Лизонька отчаянно смущаясь, прошептала мне на ухо:
- Миш, неужели мужчины не могут без этого?
Я немного подумал и честно ответил ей:
- Не могут. И еще, ты не поверишь, но женщины тоже.
- Что ты такое говоришь?.. – совсем смутилась Лиза. – Неправда это...
- Правда Лизхен. Тебе еще очень многое предстоит узнать...