... - Ваньша, Вань, глянь-ка... – белобрысый мальчишка в домотканой рубашонке и штанах, подпрыгивая от нетерпения, дергал за рукав своего более старшего товарища, замершего с острогой в руке на берегу протоки.
- Отвянь, малявка... – Ваня не обращал никакого внимания на мальчонку, полностью поглощенный своим делом.
- Да глянь же... – все не унимался меньший, тыкая ручонкой в сторону моря.
- Ну чего тебе, егоза... – в сердцах выпалил парнишка, повернулся, замер на мгновение прикрывая от солнца глаза ладонью, после чего, ухватил своего младшего товарища за шиворот и бесцеремонно затащил его в кусты, где торопливо зашептал. – А ну, Егорка, лети ветром в острог, да скажи там, что мурмане пожаловали. Шибче давай. Шибче...
- Ага, скажу, мурмане, значица! – торопливо закивал Егорка и преисполненный важностью поручения мигом скрылся в зарослях жимолости.
Ванятка проводил его взглядом, брякнулся на коленки, раздвинул ветки и затаив дыхание уставился на четыре больших струга, причаливших к берегу.
Каждый мальчишка в прибрежных поселках знал, что на таких ходит народ с Мурманского берега, с которым, у местных, не всегда слаживались отношения.
Тем временем, с одного из стругов на берег сошло несколько человек. Один из них, худой жилистый мужик в странном, напоминающем оладью, головном уборе, на патлатой башке и длинным узким мечом на перевязи, неторопливо огляделся, после чего упал на колени и размашисто, истово перекрестился..."