33 Глава.

Когда-нибудь, ученые, умудренные знаниями, мужи, от корки до корки разберут сражение при Муртене и несомненно решат, что Карл Смелый проиграл это битву. И не мудрено, трудно его назвать победителем, если бургунды потеряли только убитыми около восьми тысяч человек и всю свою наличную артиллерию. Правда, отступив в полном порядке и при развернутых знаменах. При этом, несомненно будет отмечено, что применив мудрую тактику, Карл умудрился все же сравнительно выровнять ход сражения, выбить цвет эльзасского и лотарингского рыцарства, нанести страшные потери конфедерации, очень сильно поколебав славу непобедимости швейцарской фаланги.
А я... А я что? Я ничего... Барон ван Гуттен в меру своих сил помогал своему сюзерену. Вдохновлял, поддерживал, плечом в плечу со своей ротой колол и рубил. Ну и конечно, самолично нанес тяжелое ранение герцогу Лотарингии. К несчастью... или к счастью – не смертельное.
Короче... Если без помпезности, то случилось примерно так. Потеряв практически все свою кавалерию, конфедераты сильно затормозились вынужденные постоянно перестраиваться, отражая со всех сторон лихие наскоки бургундских жандармов. Причем, в данном случае, учитывая свои прежние ошибки, никто на них не лез нахрапом, предпочитая беспокоящие уколы и строго придерживаясь лишь одной цели, задержать продвижение и при возможности смешать построение фаланги. Как вы понимаете, до конца выполнить этот план не получилось, но все же, дало время подойти корпусу Жака Савойского и еще кое-каким подкреплениям.
Метр Пелегрини оказался на высоте и положил в густые ряды противника все что смог, угробив и искалечив по крайней мере с пятьсот кантонцев. Или около того – возможно даже и больше. Крайний выстрел, он совершил самолично, выпалив из последней, уже слетевшей с лафета, серпентины. После чего, с остатками орудийной обслуги почетно отступил, резонно решив не ввязываться в рукопашную схватку.
Моя и двадцать пятая рота состоявшая из испанцев и португальцев, приняли основной удар и на себе познали свирепость швисов. Нет, мы совсем не уступали им в воинском мастерстве, даже наоборот, но такой способности к самопожертвованию все же не имели. Швисы тупо бросались на пики ломающиеся под тяжестью мертвых тел. Я реально стоял по щиколотку во вражеской крови. А горы трупов, в некоторых особо горячих местах, даже превышали мой рост... А вообще у меня появилась идея! Надо выпросить у государя именной указ дарующий моим молодцам носить алые сапоги в ознаменование их подвига. Кажется в российской истории был уже такой прецедент. А чем я хуже? Стоп... опять занесло...
К тому времени, как подоспел корпус де Ромона, от наших рот осталось едва ли треть личного состава. Но без ложной скромности могу заявить – мы выстояли и не отступили. Новоиспеченный шевалье ван Брескенс дрался как тысяча горных кретьенов и лично зарубил знаменосца форхута, попутно покромсав окружавших его доппельсольднеров. Однако, в итоге все же получил алебардой по башке и теперь только мычит. Ходит, жрет, гадит, а речь у бедняги отняло...
- Вина мать вашу... кх-р-р... мля...
О, уже не мычит! Просит вина, значит явно идет на поправку. Да и что с ним сделается – черепушки у скоттов крепкие.
Так... о чем это я? Так вот... Когда ваш покорный слуга уже опять засобирался на тот свет, Карлуша Ясно Солнышко... тьфу ты... Карл Смелый, перегруппировал жандармов в один мощный отряд и ударил во фланг конфедератам. Швисы связанные свалкой с нашей пехотой, не смогли перестроиться и смешались. Жандармы прорезали их строй как раскаленный нож кусок масла и в буквальном смысле слова смешали с дерьмом. Но на этом все не закончилось. Швисы не были бы швисами, если бы так просто отступились. Вторая и третья фаланга перестроились и порубив алебардами рогатки попытались зайти к нам во фланг. Но тут подоспел корпус Жака Савойского и связал их боем, а жандармы рассеяв форхут принялись беспощадно клевать новую цель.
Но опять же, не помогло. Клятые конфедераты, все же прорвались через вагенбург и даже не знаю чем бы дело закончилось, если бы не новоиспеченный рыцарь Эдвард Бошан и мой Клаус. Данные товарищи подорвали две повозки с огневым припасом и устроили маленький филиал ада, испепелив почти весь прорвавшийся швейцарский отряд. Ну и за компанию угробили половину наших ломбардских арбалетчиков и еще немного английских лучников. Ну это дело такое... бывает... Главное, оба живы, но попалило их конечно знатно. Особенно Эдварда – бритт в реальности стал похож на печеную картофелину.
В итоге, швисов мы остановили. И под покровом ночи отступили ввиду полной бесперспективности продолжения сражения, а конфедераты нас отпустили, формально приняв свою победу.
Да, вот еще. По воле случая Жак Савойский мог спокойно взять Муртен. Защитники города неслыханно воодушевились, углядев подошедшую подмогу, а осадный корпус ушел с позиций и организовали лихую вылазку почти всеми своими силами. Вот только не учли того, что Жак предусмотрительно оставил пять сотен жандармов в засаде. И конечно конкретно попали под раздачу. Бургунды, нещадно избивая гнали их обратно в город как стадо баранов и едва ли не заскочили за герсу. Но все же остановились – сообразив, что ничего хорошего их в уличных боях не ждет.
Черт... жуткая была сеча. И красивая... Говорят, понимание красоты отличает нас от животных. А понимание такой красоты? Граненый, изящный в своей лаконичной завершенности, арбалетный болт, с полным музыки звоном входит в стальной нагрудник украшенный скупой чеканкой. Отсверки солнечных лучей на мече выпавшем из уже мертвой руки. Моменты просветления и понимания чего-то недоступного для нас живых, на лице когда-то могучего, полного сил воина, пронзенного бритвенно острым наконечником списы. Веер живописных кровавых брызг...
Тьфу зараза... вот это торкнуло. Нет, я не псих, просто каждая битва, каждая смерть откладывает на наших душах неизгладимые отпечатки попутно деформируя восприятие бытия. И я тому не исключение. А может действительно свихнулся и превратился в кровожадного маньяка? В общем, неважно...
Даже не знаю, как сам уцелел. С нашей стороны полегло очень много достойных дворян. В том числе и Жорж де Розюмбо, с которым мне не миновать поединка, если бы этот благородный человек остался в живых. Вечная тебе слава кабальеро! Зараза... опять на слезу прошибает... Где там мой кубок?
- Слава шефу гвардии великой Бургундии!!! – проревел в сиську бухой сэр Джон Миддлетон и выхлебав кубок рухнул куда-то под стол.
- Слава!!! – ор бургундских вельмож заставил рухнуть целый пласт штукатурки.
Конт Филипп де Круа для пущего эффекта выпалил из пистоля целясь в каблук хозяйки борделя, а конты, де Ромон, то есть Жак Савойский и де Ла-Рош- Арденн, то есть Великий бастард Антуан, затеяли плясать что-то вроде джиги прямо на столах.
- Братья!!! – я решительно постучал рукояткой кинжала по кубку. – Я почту за честь, принять под командование самых лихих вояк в этом мире. Виват!!!
Да, вот такие дела. Оливье де ла Марш, будучи в опале, остался только главным метрдотелем двора, де Розюмбо на небесах пляшет с ангелами, а я сегодня получил из рук государя перевитый лазурными атласными лентами капитанский жезл и принял под командование все гвардейские подразделения бургундской армии. В том числе и бодигардов Тела. А свою роту благополучно сплавил Логану. Заслужил чертяка. Вот как-то так. Празднуем теперь, оккупировав лучший бордель в Нанси. В основном избавляемся от стресса, до чертиков натерпевшись страху на поле битвы, поминаем павших, но и не забываем заложить за воротник по поводу новых представлений. Зараза.... только бы еще и этот бордель не спалить...
Не спалили, но оттянулись знатно. Так знатно, что я даже не помню как оказался у себя в особняке. А события вчерашнего дня пришлось воспринимать со слов тетушки Лилит. Старая цыганка с материнской заботой поутру притащила мне кастрюльку огненного бульончика и бережно потчевала с ложечки.
- Ну и зачем ты это сделал Жан? – цыганка укоризненно покачала головой.
- Что? – я подержав во рту горячий бульон и обрел возможность говорить.
- Что? – Лилит экспрессивно всплеснула руками и опять нырнула ложкой в кастрюльку. – Вот это! Себя не любишь, мозги свои не любишь, живот свой не любишь. Зачем?
- Знаешь даи* - я попробовал привстать и с удивлением обнаружил, что сие действие произвел без особых болезненных ощущений. – Знаешь, иногда хочется просто забыться и спрятаться. Вокруг бывает так страшно...

*Даи(цыг.) – мама.

Цыганка понимающе кивнула, пристально посмотрела в мои глаза и вдруг поинтересовалась:
- Я же тебе никогда не гадала сыночек?
- Нет. А ты можешь?
- Конечно. – Лилит кивнула с серьезным выражением лица. – Я же ведь немножечко чувихани*.

*Чувихани(цыг.) – ведьма.

- Ведьма? Никому не говори об этом.
- Я и не говорю... – улыбнулась Лилит и откуда-то выудила пустую серебряную мисочку и клубок шерсти утыканный множеством иголок. – Теперь закрой глаза и спокойно лежи. Я буду говорить, а ты, если захочешь, можешь спрашивать.
После потребления супчика, мое бренное тельце почувствовало себя гораздо лучше, поэтому, я спокойно откинулся на подушку и прикрыл глаза. Интересно...
Послышался звон воды и через мгновение цыганка стала говорить:
- Вай, вай, мальчик мой, ты недавно взял много жизней, но нужные так и не взял...
- Что с ними?
- Один совсем плохой, но будет жить. А второй, целехонек, хотя ты его первым должен был...
В голове родилось понимание слов цыганки. Тот, что плохой, но будет жить – это Рене, а второй, который целый – это клятый Кампобассо. Хитрый ломбардец куда-то исчез во время битвы бросив своих людей, но к концу ее, вполне нарисовался – даже умудрился засветиться перед Карлом, устроив бесполезную, показушную атаку с горсточкой своих приближенных. Вот же сука...
- Есть еще один... – голос цыганки мне показался немного встревоженным. – Но он мертвый и живой одновременно. Кто это сыночек? Расскажи мне.
- Когда-то очень давно, я убил очень плохого человека. И вот совсем недавно узнал что он живой. Или восстал из ада...
- Что он сделал сыночек?
- Он убил моего отца, а потом и мою мачеху, вместе с ее, еще не родившимся ребенком... – руки невольно сжались в кулаки.
- Ты его встретишь еще не скоро... – цыганка успокаивающе положила руку мне плечо. – Но ладно о плохом. Ничего особенного я не вижу, а то что вижу, пока тебе не надо знать.
- Многие знания – есть многие печали?
- Ты очень умный сыночек. А вообще, лучше сначала разберись со своими сердечными делами.
- Не начинай даи... – я спустил ноги с кровати, поежился от осознания необходимости заняться делами и попросил Лилит. – Помоги лучше одеться...
Из битвы, моя персона вышла абсолютно целехонькой, но все равно тело напоминало собой один сплошной синяк и теперь, особенно поутру, пока не расхожусь, некоторые телодвижения представляли собой сущие мучения.
- Вот еще... – фыркнула цыганка. – И без меня есть кому помогать.
И хлопнула пару раз в ладоши.
Дверь в спальню скрипнула, я повернулся, но вместо ожидаемых близнецов, с легким охренением, узрел восточную красавицу. Или гурию...
Впереди двух служанок нагруженных подносами застыла неимоверно красивая девушка в восточном наряде.
Длинный парчовый камзольчик стянутый кушаком на удивительно тонкой талии, длинные стройные ножки в шальварах и тапочках с загнутыми носками. Черные волосы стянуты узенькой диадемой, а нижняя часть лица прикрыта легкой газовой тканью...
- Я приветствую тебя мой господин... – молвила гурия голосом Земфиры и звякнув многочисленными браслетами на руках и ногах склонилась в поклоне.
- Ну вы тут разбирайтесь, а у меня есть чем заняться, – Лилит быстро исчезла из комнаты.
Вот те раз... Когда уезжал из Нанси, Земфира напоминала собой сущую замухрышку, причем, в крайне истощенном виде. Конечно, с намеком на симпатичность, но эта девушка... Даже не знаю что сказать... Стоп! А что имела ввиду Лилит, под словами: «... разберись со своими сердечными делами...»? М-да... опять сговор...
Служанки по знаку девушки тоже покинули спальню, а сама сирийка проворненько приблизилась и плюхнулась на колени. А потом, спрятав лицо в моих ладонях прошептала:
- Я приготовила завтрак для господина...
- Г-м... – я от чего-то смутился. – Ну... ну, тогда корми что ли...
Мгновенно на низеньком столике возле кровати появился поднос... мама дорогая... поднос с горкой самых настоящих чебуреков, множество пиал с соусами, пахлава, еще что-то неопознанное и кофейный сервиз.
- Очень фкусно... – я с наслаждением впился в сочный, хрустящий чебурек.
- Ваша недостойная рабыня долго искала подходящего барашка, а потом три месяца заставляла его правильно откармливать... – счастливо пискнула девушка и прикрыла лицо ладошками от смущения.
- Принеси мне вон ту шкатулку, – я показал чашечкой с кофе на стол. – И если еще раз назовешь себя рабыней, я тебя... я тебя...
Что с ней сделаю, я так и не договорил. И некоторые видения появившиеся у меня в голове, тоже не озвучил. Из соображения моральности. И вообще...
- Все что угодно мой господин... – девушка мгновенно выполнила поручение и опять застыла на коленях протягивая на вытянутых руках коробочку.
- Это тебе. И твой господин желает, чтобы ты разделила с ним завтрак.
- Мне?.. – громадные, миндалевидные глаза сирийки полыхнули радостью, но потом неожиданно налились слезами. – Но, я недостойна вашей милости, господин...
- Ты достойна большего девушка, – я осторожно убрал слезы на щечках Земфиры. – Приказываю тебе больше не плакать.
- Не буду господин... – сирийка мгновенно украсила себя ожерельем и серьгами из шкатулки, мазнула губками мою руку и устроилась за столиком.
- Вот так гораздо лучше, – я откровенно любовался девушкой и лихорадочно искал выход из сложившегося положения.
Какого положения? А такого... Черт возьми, я вижу ее глаза полные искренней любви и обожания. Да и сам... зараза... А не пустить ли мне все на самотек? А, действительно, пусть случится, все что должно случиться.
- Господин... я должна рассказать вам свою историю...
- Мне все известно... – я провел рукой по ладони девушки. – И я не осуждаю тебя.
Я действительно все знаю – Хоттабыч поделился некоторыми подробностями. Что скажешь? Нет предела человеческой подлости и глупостям совершенным во имя любви. Но это уже совсем другая история и я донесу ее до вас немного позже. Как по мне, человеке, в котором еще осталась чуточка современной цивилизованности, ничего страшного не случилось. Все склонны ошибаться, особенно в молодости. А португальского рыцаря обманувшего девчонку и отдавшего ее в монастырь, после того как она, разобравшись, отвергла его притязания, накажет сама жизнь. Или я – буде он встретится на моем пути.
- Я не предавала свою веру... – очевидно, Земфира решила прояснить еще один, очень важный для нее, момент. – Моя семья и я сама, христиане – нас еще называют маронитами*. Так что...
- Для меня это не имеет никакого значения девочка, – я внимательно смотрел на сирийку и никак не мог понять, как умудрился проглядеть такую красоту. – Лучше скажи мне вот что. Ты хочешь к себе домой?
- Домой? – глазки сирийки испуганно блеснули. – Господин прогоняет меня?
- Нет девочка, у меня просто есть возможность переправить тебя к родителям, на родину.
- Нет!.. – Земфира в отчаянии бросилась на пол и обняла мои колени. – Я не хочу!..
- Почему? Ты боишься гнева отца? Не стоит – насколько мне известно, твой отец просто убит горем и с радостью примет тебя.
- Мое место у ваших ног господин! – сирийка еще крепче прижалась к моим ногам. – Не прогоняйте!!! Молю вас!!!
Вот-те раз. Прям какие-то бразильские страсти...
Поспешил понять ее с ковра, прижал к себе и успокаивающе прошептал на ушко:
- Ну что ты в самом деле. Никто тебя не отправит без твоего на то согласия. Успокойся...
- Правда? – всхлипнула сирийка.
- Чистая правда. Не плачь...
Вот правда не знаю, что с ней делать. Девчонка похоже влюблена по уши. А я? А я нет. Красива, притягательна, волнует нешуточно... и не более. Хотя... ведь никто не заставляет меня ее любить. Любовь очень странная штука. Бывает она сваливается на голову как гром с неба, а бывает приходит со временем. Причем, не факт, что в первом варианте она крепче и долговечней, чем во втором. Ладно, все равно раньше чем через год, отправить сирийку домой не получится. А за год много чего может случится.
Земфира после моих обещаний, расцвела как будто ее назначили любимой женой и убежала из спальни чуть и не вприпрыжку. М-да... сущее детство.
Помогли мне одеться вовремя появившиеся близнецы. После чего, я отправился проведывать болезных соратников. Не особняк, а лазарет какой-то. С Логаном все понятно, да и нет дома скотта – как мне доложили, не вернулся еще с попойки. Про Клауса вы тоже уже знаете – немного обгорел бедняга и теперь с ног до головы обляпан жутко вонючей мазью производства Исаака. Кстати, Исаак, сам в ранге пострадавших – иудейский лепила схлопотал в бедро стрелу. И это еще не все. Хорст лишился куска уха, а Фен схлопотал по загривку алебардой и теперь ходит скрючившись как столетний старик. Ван Риис примерно целый, только потерял мизинец, а Аскенсу сломали ключицу. В общем, как говорится, зла не хватает.
И поделом идиотам. Дело в том, что эта гоп-компания некоторым образом ослушалась моего приказа и вместо того, чтобы эвакуироваться в безопасное место затаилась совсем неподалеку от места битвы. И конечно попала под раздачу, когда на нее набрел во время своей рекогносцировки, эльзасский рыцарь Освальд фон Тиерстен со своей свитой. Спасло только-то, что я отправил с ними десяток арбалетчиков. Да и свиты у рыцаря оказалось не особо много. В общем, грянула жуткая сеча, во время которой пало шесть моих стрелков, а оные ближники получили свои боевые увечья. Да, единственными не пострадавшими остались Лидка и близнецы. Но признаю, отличились обормоты. Кнехтов-копейщиков порезали-порубили-покололи, а самого Освальда фон Тиерстена общими усилиями взяли в плен. Причем оный рыцарь оказался непростым дворянским голодранцем, а целым бальи Верхнего Эльзаса и чуть ли не вторым лицом среди командования эльзасскими рыцарями. Сидит сейчас в подвале, пребывая в великом отчаянии от такой позорной конфузии и ждет выкупа. Но ничего, вроде как за ним уже выехали, так что скоро пойдет с чистой совестью на свободу.
- Что мастер Фен, спинка болит? – я вошел в комнату китайца, которую он делил с Хорстом и хлопнул несчастного по спине.
-О-у-у-у... – взвыл механикус и утирая рукавом халата покатившиеся слезы попробовал мне поклонится. Но не преуспел в оном занятии, потому что и так пребывал в скрюченном состоянии.
- И не вой, скажи спасибо, что вообще башку не срубили. Где я себе нового китайца найду? То-то же... – я ткнул кулак под нос китайцу и обратил внимания на Хорста застывшего в поклоне. – Где ухо, я спрашиваю? Погулять отошло? Лишить второго? Я могу.
- Господин!..
- Хозяин!..
- Молчать! Порешу ослушников! – я особо не гневался, но орал по настоящему – в профилактических целях. – Вот чем вы сейчас занимаетесь? Бездельничаете?
- Изучаю вопрос конкубината... – выдавил из себя Хорст. – Возможно вам скоро понадобится.
- А я перевожу по памяти, на язык франков, труд великого полководца Сунь Чжи... – страдальчески кривясь проблеял Фен.
- Поубиваю urodov!.. – пообещал я увечным ближникам и остался доволен наведенным ужасом. – Смотрите у меня!
Следующими на вздрючку планировались ван Риис с Аскенсом, но решил помиловать ветеранов и просто с ними поболтал, выспросив подробности баталии и всласть похохотав на Феном попытавшемся в прыжке, ногой, выбить фон Тиерстена из седла.
- И значится, косоглазый завизжал так истошно и как подскочит... – Аскенс взорвался хохотом и со стоном ухватился за плечо.
- Да как брякнется... – взвыл Питер потрясая забинтованной кистью . – Идиот!..
- Да ладно тебе... – толкнул его отдышавшийся Аскенс. – Палашом-то он знатно махал. Тока верещал как недорезанная хрюня...
Почтенные ветераны опять дружно заржали.
- Ладно братцы, с вами хорошо, но дела сами по себе не делаются... – я похлопал по плечам старых товарищей и собрался уходить.
- Капитан. Это... – Аскенс почтительно остановил меня. – Вы бы мальцов своих отметили как-нить. Это ж они умудрились у дойчева коня ноги подсечь. Без них даже не знаю как сладили бы...
- Отмечу непременно. Держитесь тут и особо не бухайте... – я отправился проведывать Клауса.
А открыв дверь в его комнату, застыл в недоумении...
Это мне кажется?..
Да я...
Порвать что ли их?
Да нет, тут надо разобраться...

34 Глава.

Идиллия, однако... Просто пасторальная, полная невинной благости, картинка. Лидка кокетливо хихикая ...... отправился в ставку убивать клятого ломбардца. Но не убил, так как государь отправил его собирать и формировать новый корпус. Зараза...

35 Глава.

Я глянул на верхушки дубовых ветвей едва окрашенных начинающимся рассветом и пнул Тука, похрапывающего на попоне.
- Вставай окаянный скотт, войну проспишь.
- Что? – Логан подскочил как на пружинах. – Уже?
- Нет пока. Но хватит дрыхнуть.
- А-а-а... – шотландец зевнул почесывая курчавившуюся бородку. – Дык, я и не спал вовсе.
- Теще своей расскажи.
Скотт дернулся испуганный воплем какой-то лесной птицы и истово перекрестился:
- Тьфу ты, нечистая. Помянешь ее не вовремя.
- Это точно. Давай вставай и людей поднимай...
Сам побрел к ручейку журчавшему в обросших мхом валунах и поплескав себе немного в лицо водичкой почувствовал, что дремота отступила. Ну что же, как говорится: будь готов, всегда готов. А точнее, к разбою готов. Да-да, вы не ослышались, барон ван Гуттен, кавалер, баннерет и прочая и прочая, скатился на путь лихого человека. А вообще, шучу я так, хотя предстоящее мне и моим людям занятие, действительно в некотором виде смахивает на банальный разбой...
Углядел мелькнувший среди ветвей зеленый колпак и поманил к себе бородатого крепыша, своим видом иллюстрировавшего образ лесного братка из бригады общеизвестного Робина Локсли.
- Не мнись, докладывай.
- Ваша милость... – разбойник содрал колпак и сняв арбалет с плеча глубоко поклонился. – Значится пошло дело. Выступили они.
- Сколько?
- Два десятка конных лучников, с десяток жандармов и пеших латников с пару десятков. Ну и две крытых повозки, да пару телег с фуражом.
- Через сколько будут здесь?
- Я их где-то на час опережаю.
- Понял тебя Михель. Работаем...
Нас предстоит грохнуть караван, который везет монету для найма армии герцога Рене Лотарингского. Очень пристойное занятие, не находите ли? Мне тоже с души воротит, но никуда не денешься. Сия операция, есть не более чем моя личная отсебятина. Почти моя.
С момента поражения при Муртене прошло уже три месяца. Карл отступил во Фландрию и пытается формировать новую армию. Рене торчит в Эльзасе и занимается тем же. Лотарингия формально еще бургундская, а в реале, ничейная. Иногда происходят стычки, жители помаленьку бунтуют, но гарнизоны пока справляются. Иногда...
А я... а я, постоянно в седле. Думал приложить свои недюжинные таланты, к делу возрождения гвардии, я имею ввиду, боевой гвардии и даже чего-то там напрогрессорствовать во славу Бургундии. Ан хрен, почти ничего не получается, так как постоянно в разъездах. Даже при дворе Фридриха Габсбурга успел побывать, участвуя в одной деликатной дипломатической миссии. Есть тому некоторые причины. Прошел один интересный слушок, согласно которому, при Муртене, бургундов спас от полного разгрома барон ван Гуттен. Причем, оный и руководил сражением затмив своими талантами его светлость Карла Смелого. Весело, да? Нет, я не в опале, по-прежнему шеф гвардии, государь мил, приветлив и щедр со своим верным слугой, но факт остается фактом – под разными благовидными предлогами, от двора и армии, героя удалили.
Ле Гранье разводит руками и советует переждать, особо не мозоля глаза государю. И явственно намекает, что за пакостными слухами стоит урод Кампобассо. Которого, к тому же, никак не убьешь, ибо нужный момент упущен и надо ждать нового. В книгах все просто: сударь, вы подлец, далее перчаткой по морде и на шпагу. В реальности все намного трудней. Мое и так довольно сомнительное положение может стать и вовсе отвратным, заколи я одного из соратников государя. К тому же, ломбардец явно понимает, что барон ван Гуттен жаждет его крови и старается избегать встреч, даже уезжает из Гента на период моего присутствия в городе. Вот такие вот дела.
Мои новые покровители, я о церковном ордене, до самого недавнего времени не давали о себе знать, от слова совсем. Однако, две недели назад, странствующий монах показал мне четки с символами и передал письмо в котором содержалась очень подробная информация, как раз об этом конвое Рене. Зачем оно надо церковникам, я до сих пор не понимаю, но случаем собираюсь воспользоваться – исходя из соображения: чем слабее Рене, тем сильнее Карл. Да и вообще, деньги на дороге не валяются. Словом, озвучил в ставке планы рейда без указания истинной причины, получил разрешение и силами лейб-гвардейской роты кондюкто Уильяма ван Брескенса и некоторыми другими приданными силами выдвинулся на границу Лотарингии и Эльзаса. Правда, рота – это звучит громко, я отобрал всего шесть десятков охотников, не считая трех десятков мосарабов, но зато почти все ветераны, да и не нужно мне больше для столь деликатной операции.
До места добрались почти без приключений, околицами...
- Ваша милость, пора, они уже близко... – меня тронул за наплечник один из стрелков.
- Иду...
Дорога по которой должен был пройти конвой слегка извиваясь тянулась по самой опушке дремучего леса. По ее другой стороне, шел довольно глубокий овраг, на дне которого протекает ручеек, разросшийся от дождей до размеров приличной речушки. Очень комфортное местечко для правильной засады. И уж поверьте, я-то могу правильно засаживать. Г-м... простите за двусмысленность.
Я экипировался в юшман, так что взобраться на матерый разлапистый дуб особых трудов не составило. Слезть будет конечно проблематично, но думаю справлюсь. Твою же дивизию, задолбали эти сучки...
Первыми рысили десяток конных арбалетчиков. Справные ронсены*, красно-серо-белые коттдарме с белым «лотарингским» двойным крестом, бацинеты*, настороженные усатые морды – скорее всего герцогская личная гвардия.
Следующими двигались пешкодралом пехотинцы – швейцарские наемники. Тоже отлично экипированные, на плечах списы и алебарды. Вокруг повозок запряженных шестерками лошадей, на могучих дестрие следуют эльзасские рыцари. Доспех разнообразный, вооружение тоже – сразу видно что дворянское ополчение. Впрочем, все равно противник серьезный. Стоп... а это как раз сам Жан де Бидо, сеньор де Пон-Сен-Винсент. Да, это он, ясно просматривается единорог на серебряном фоне. Информация матушки нашей церкви, подтверждается на сто процентов. Знать бы еще, нахрена им это надо. Но не буду над этим ломать голову – вполне могут преследовать свои локальные цели, абсолютно меня не касающиеся .
Далее перла опять пехота и замыкали колонну, те же конные арбалетчики. Впечатляет процессия, но как бы пора.
- Давайте парни.
Луиджи и Пьетро сложили ладони лодочкой, приложили руки ко рту и утреннюю тишину разорвало резкое воронье карканье.
Перед кавалькадой с треском рухнул развесистый дуб, за него выбежали арбалетчики и первый десяток лотарингцев как мановением волшебной палочки смело с седел. Одновременно из леса стройными залпами грохнули аркебузы и защелкали арбалеты. Швейцарские наемники попытались перестроиться, но смешались под пулями и градом болтов.
- Вперед барон, – скомандовал я сам себе и соскользнул с дерева.
Прыгнул в седло и стараясь не попадать под ветви, ломая заросли молодого орешника, на карьере* вылетел на дорогу. Быстро оценил ситуацию и вместе с Логаном и еще пятеркой жандармов сметая швейцарцев врезался в пытающихся отмахиваться лотарингских дворян.
Цвайхандер гулко свистнув ударил по риттеру пытавшемуся унять раненую лошадь. Со звоном отлетел в сторону салад, обнажив слипшиеся от пота черные прямые волосы. Вот же, сука, стойкий какой! Рубанул его еще раз, наконец сбив с седла, подобрал поводья Каприза, развернулся и только собрался обрушиться на командира конвоя, как тот пришпорив своего дестрие, скачком вырвался из свалки и понесся назад по дороге расшвыривая своих и чужих. За ним попытался удержаться его оруженосец, но быстро рухнул на землю кувыркаясь в пыли вместе с лошадью.
- Баумгартнер, мать твою, кому зеваешь?!! Валите его!!! – ища глазами командира своих арбалетчиков, заорал я.
Не нашел, но понял, что команда нашла своего адресата – дестриер Жана де Бидо, сеньора де Пон-Сен-Винсент, утыканный болтами с жалобным ржанием рухнул на дорогу подминая своего седока. Очень хорошо...
Оглянулся и с глубоким удовлетворением отметил, что дело практически сделано. Несколько риттеров, умело управляя своими скакунами пытались отмахиваться мечами, но их совсем прижали к оврагу и чем закончится эта героическая битва сомневаться уже не приходилось. Тем более, туда ломанулся Логан с жандармами, уже расправившиеся со своими противниками.
- Живо, живо, работаем! Живые нам нахрен не нужны! – подбодрил я своих людей и соскочил с Каприза возле крытого возка.
-Давай, давай... навались... – подхватили команду сержанты и десятники.
Красавчики! Я порадовался слаженным действия своих головорезов и дернул занавесь на дверце. И с изумлением увидел внутри повозки совсем молодую женщину в глухом черном плаще с капюшоном и вторую, одетую таким же образом, но гораздо старше, с сухим аскетическим лицом. Вот-те новости, а кто...
Больше ничего подумать не успел, так как молодая протянула по направлению ко мне свою руку с каким-то предметом, от которого немедленно пыхнул сноп искр...
- Твою же... – не знаю, каким чудом, но я все же успел дернутся в сторону, на мгновение опередив выстрел.
Возле самой щеки полыхнул огнь, в голове зазвенели литавры, в глазах померкло, а мое бренное тельце, звеня многочисленными железяками, приземлилось на землю.
- Капитан, капитан, ваша милость... – голоса доносились как через ватное одеяло и одновременно отдавались в голове гигантскими колоколами.
- Да тише вы... – я несколько раз хлопнул себя по уху пытаясь унять звон, а потом ухватившись за чью-то руку встал на ноги. – Что это за нахрен было?
- Вот... – Баумгартнер держал за длинную русую косу стрелявшую в меня девицу.
- Кто такая? – я наконец сфокусировал зрение и отметил что девушка довольно хороша собой.
- Будь ты проклят, мерзкий разбойник! – выкрикнула девица на немецком языке и вдруг выхватив из-за корсажа длинный, тонкий стилет вонзила себе в грудь.
- Оп-па... – растерянно охнул Баумгартнер и выпустил девицу безвольно упавшую на землю.
- А эта вроде в обмороке!!! – отчего-то радостно отрапортовал один из мосарабов и потянул за руку из возка вторую женщину. – Вот дура...
- Какого хрена вылупились? – Я со злостью пнул колесо повозки. – Быстро искать монету.
- А чего ее искать? – Альмейда с усилием вытолкнул из повозки маленький бочонок, глухо звякнувший при ударе об землю. – Таких еще два...
- Забираем и уходим. Живо... – я присел и для успокоения своей совести попытался нащупать пульс на тоненькой шейке девушки...
И таки его нащупал.
Бешено, колотящийся, но сильный и уверенный. Ах ты умница моя... а вот и веко дернулось. Да у тебя же лиф с подкладом из кольчужного полотна! Ну и ну...
- Что с ним? – ко мне подтащили связанного, ободранного как липку, полуголого мужика.
- Жан де Бидо, сеньор де Пон-Сен-Винсент?
- Он самый. С кем имею честь? – мужик гордо хлюпнул выдающимся расквашенным носом.
- Это не имеет значения. Кто это? – я показал на лежащую девушку.
- Дама Фелиция Кори, сеньора Бельбрюк... – мужик в отчаянии дернулся и закусил губу до крови. – Моя невеста...
- Ну что я вам могу сказать. Sovet da lubov... – весело расхохотался и дружески хлопнул мужика по плечу. – Я вам сохраняю жизнь. Когда мы уйдем, особых трудов развязаться вам не составит. И это... не забудьте сообщить своей невесте, что хватит притворяться. И еще... берегите ее...
Не смотря на гудевшую и звеневшую башку меня просто разрывало от радости. И дело не в шикарной добыче и десяти тысячах золотых флоринов, на которые мой сюзерен снарядит два корпуса и наконец нахлобучит клятых швисов и прочих лотарингцев. Нет, это конечно просто великолепно, тем более, не менее десяти процентов осядет в моей мошне, но больше всего радует то, что эта хрупкая и хитрая девчонка осталась в живых. Я ее не знаю и вряд ли когда-нибудь еще раз увижу, но искренне радуюсь ее смекалке. Почему? Все очень просто, я очень положительный и добрый персонаж. Да-да, я знаю, таковым не выгляжу, даже совсем наоборот. Но доброта – это мое внутреннее состояние, а все остальное только щит, которым моя ранимая сущность отгораживается от жестокого внешнего мира.
- Ух-ты!!! Вот это сказанул! – вслух подивился я сам себе. – Философ ты братец однако. Цыцерон!
- Чего? – переспросил рысивший рядом Тук.
- Ничего! Разъезд вперед выслал? Совсем охренел? Выполнять, иначе турну с роты. Живо у меня...