Будильник прозвенел как всегда пронзительно и противно. Господин На-И-По по привычке вздрогнул, полежал немного в темноте. И проснулся окончательно. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить ненароком своё семейство, он пробрался на кухню, вытащил из дребезжащего холодильника, помнящего ещё Прежнюю Республику, пакет с бутербродами и бутылку с пальмовым квасом.
Спустившись по скрипучей деревянной лестнице, господин На-И-По вышел на улицу, малолюдную по утреннему времени: редкие пешеходы шагали по тротуарам да ждали на троллейбусной остановке первые пассажиры, изредка проносились машины.
Через пять минут наш герой запрыгнул в пустой троллейбус и занял место на пустом втором этаже. Три остановки, и На-И-По выскочил в утренний сумрак. Свернув в переулок, он вошёл в ворота с облупленной вывеской “Департамент По Правам И Свободам Имперской Республики Гдетотам”, пересёк пыльный двор и потянул на себя дверь с табличкой “Отдел форсированных методов дознания и экзекуционных наказаний”. Охранник на вахте равнодушно скользнул по На-И-По взглядом и вернулся к газете.
Здесь всё было рутинно: пахло горелым мясом и человеческими нечистотами, невыветрившимися со вчерашнего дня, хлоркой. Половина лампочек как всегда не горела. В коридоре стояло чудо заграничной инженерной мысли – многофункциональное пыточное устройство (МПУ) с сорока восемью режимами работы – от лёгкой щекотки до мучительного терминирования в течение суток. Одна только беда: расходные материалы для бесперебойной работы заморской техники тянули на половину годового бюджета всего Департамента. Поэтому и пылилось начинённое сложной электроникой МПУ без дела, служа объектом шуток коллег из других отделов и причиной постоянной ругани операторов по уборке помещений (или по-старому, уборщиц), которым приходилось постоянно .
То и дело возникали разговоры на тему, имело ли со стороны ответственных за приобретение иностранного монстра место обыкновенное гдетотамское разгильдяйство либо же кто-то на этом неплохо наварил полновесных заморских рупий. Разговоры эти, впрочем, разговорами и оставались, ибо вороватые чиновники, ругаемые всеми гражданами Гдетотама, почему-то редко попадали в “Отдел форсированных методов дознания и экзекуционных наказаний”. В отличие, скажем, от поваров департаментской столовой, которые, такое ощущение, вели с сотрудниками Департамента необъявленную бактериологическую и химическую войну малой интенсивности: редко в какой месяц не увозили по скорой одного-двух сотрудников, в особо удачных случаях целыми отделами народ не вылезал из туалетов. Соответственно повара оказывались на попечении На-И-По и его коллеги Ша-А-На. Каждый из работников столовой уже успел заработать не по одной серии розог или бамбуковых палок по пяткам, а парочка наиболее одарённых из них вдобавок – клейма на ягодицы и лбы с пожизненным запретом работать в пищевой промышленности, общепите и медицине.
Кабинет, которые они делили с Ша-А-На был закрыт: коллега, живший на другом конце города, приезжал обычно к самому началу рабочего дня. На-И-По сел за стол, стоящий в углу, свободном от рабочих инструментов и оборудования – нескольких наборов щипцов, клещней, пил, напильников и прочего; две дыбы – обе с ручным управлением, но с электроприводом; газовая горелка для нагрева инструментов.
Пролистал дела, принесённые из канцелярии: на жёлтых листах из Отдела Исполнения Наказаний, на красных – из следственных подразделений.
От Отделиспа сегодня было четыре дела: насильник-рецидивист на кастрацию, два мелких хулиганства, связанных со свернословием и демонстрацией гениталий в общественных местах (этим полагалось по двадцать ударов бамбуковой палкой номер 4 по пяткам), и грабитель (восемь эпизодов, в том числе три с причинением среднего и один тяжёлого ущерба здоровью) – на отрубание правой кисти и выжигание левого глаза.
Следственные дела сегодня были политическими. Впрочем, два первых таковыми являлись только с формальной стороны: в первом случае пьяный преподаватель словесности помочился на фундамент Министерства Правосудия, во втором компания курсантов Военно-морского училища (четыре человека) попалась на том, что надраивала наждаком гениталии конной статуе первого Императора дореспубликанского периода, отчего они приобрели отчётливый медно-красный цвет на фоне зеленоватого оттенка остального монумента.
В случае со справившим малую нужду учителем всё было ясно, и от него необходимо было только получить чисто формальные показания, что его деяние не является злым умыслом и что он действовал один. На-И-По не сомневался, что так всё и будет: за двадцать лет работы сначала младшим, а потом и страшим пыточных дел мастером, он не сталкивался с антигосударствеными демонстрациями осуществляемыми столь странным образом.
С курсантами всё было сложнее: задержанных было четверо, а согласно показаниям свидетелей (дворники и прибывшие полицейские) злоумышленников было от семи до одиннадцати (показания свидетелей касательно числа разнятся, несмотря на применённое к ним, согласно закону, физическое воздействие второго класса суровости). Следовательно, необходимо получить от задержанных информацию о сообщниках. Но господин На-И-По что-то сильно сомневался, чтобы дозволенные в данном случае меры физического воздействия до третьего класса суровости включительно перевесят в глазах курсантов угрозу тёмной со стороны своих же собственных товарищей, коль они сдадут успевших убежать подельников.
Третье же дело было, пожалуй, самым тяжёлым. Согласно сопроводительной записке, 23 числа второго месяца Сезона Дождей полицейским патрулём был задержан гражданин Ва-Ся, восемнадцати лет от роду, безработный, выводящий на заборе закрытой месяц назад фабрике по производству тапы надпись с требованием к хозяину отдать рабочим зарплату, которую тот задержал за последние полгода. По версии следствия задержанный был членом подпольной организации, уже больше года морально терроризирующей почтенных граждан: то потребуют от известного предпринимателя выплатить какой-то долг по зарплате перед рабочими, грубо вмешиваясь в свободные отношения труда и капитала; то обвиняют мэра столицы или Генерального Имперского Прокурора Республики в многомиллионных взятках, требуя привлечь их к суду, чем присваивают себе полномочия полиции и прокуратуры, которые одни только имеют право выдвигать обвинения в отношении граждан по уголовным делам. Так что тут целый ворох статей: и посягательство нарушения гражданских прав и свобод предпринимателей и наёмных рабочих, и покушение на присвоение себе властных функций в обход законадательства, и подстрекательство к мятежу, и порча частного и государственного имущества (того самого фабричного забора, а также заборов и стен нескольких государственных учреждений).
В общем-то, господин И-По был согласен с тем, что зарплату нужно платить вовремя, равно как и с тем, что коррупционеры клиенты его отдела. Но, к сожалению, ни неплатящие зарплату предприниматели, ни взяточники в его кабинет не попадают. А вот требующие их наказания граждане – здесь оказываются. И приходится работать над ними, как бы против этого не восставали разум и совесть.
Пока господин старший мастер пыточных дел просматривал документы, явился младший мастер тех же дел Ша-А-На. Шумно ввалившись в кабинет, он весело поприветствовал своего коллегу: “Привет, На! Как сегодня, работы много?”
-Когда её мало бывает – грустно ответил господин И-По.
-Это точно – согласился Ша – Говорят, на следующей неделе медосмотр будет.
-Наверное, будет.
-Слышь, Ша, у меня последнее время на работе насморк постоянно, похоже, аллергия на горелое мясо. Как ты думаешь, от работы не отстранят?
-Что ты как маленький – раздражённо ответил старший палач – Кого интересует твоя аллергия – добавил он мягче – На медосмотре главное чесотка да вши, чтобы клиентов не заразить. А насчёт твоего насморка, купи какой-нибудь препарат, в аптеках сейчас полным-полно. У моей жены аллергия на пыльцу, так он после окончания Сезона Дождей пьёт таблетки постоянно, и, ничего, нормально.
И, вспомнив о заданиях на сегодня, добавил: “Ша, тут четыре дела из Отделиспа, и три от следователей. Я думаю, что наказаниями займёмся после обеда, а с утра по дознанию поработаем. Первым пустим этого молодого экстремиста. Если с ним придётся повозиться, то пусть повисит немного на дыбе, а мы в перерыве ссыкуном и курсантами займёмся. Они, небось, увидят его в разработке, сильнее настроятся на чистосердечное сотрудничество и добровольное признание”
-Наоборот – поправил его А-На.
-Что, наоборот? – не понял На-И-По.
-Чистосердечное признание и добровольное сотрудничество.
-Ага, точно. Я последнее время чего-то часто заговариваться стал – пожаловался господин И-По – Ладно давай, работать начинаем.
С этими словами он пододвинул к себе телефон внутренней связи и набрал номер тюремного блока.
“Двадцать второй кабинет” – произнёс На - “Дело восемь сорок три дробь двадцать девять… Что? Хорошо… Через полчаса, так через полчаса…”
-Ша, его через полчаса приведут. У них утренняя пересдача смены идёт.
-Давай тогда чаю попьём, что-ли – предложил младший палач.
-Давай – согласился его коллега.
Надзиратели привели экстремиста почти через час. Так что палачи не только успели попить чай с бутербродами и банановыми чипсами, принесёнными Ша-А-На, но На-И-По ещё раз пробежал глазами дела, а его молодой коллега, не успевший ещё растерять профессионального любопытства, прочитал страниц двадцать принесённой книги. На прочитал на обложке: “Терморектальные методы в современной юридической практике”. Быстро же читает. Два дня назад была “Анатомия человека для палачей. Учебник для студентов юридических ВУЗов”.
Экстремист сильно нервничал. Хотя он и стоял по струнке в пяти шагах от стола, за которым На-И-По заполнял бумаги, но при этом испуганно косил глазами на пыточный арсенал.
-Ну, что, будем чистосердечно признаваться, или дальше будем играть в молчанку?! – рявкнул старший пыточных дел мастер, покончив с документами.
-Я это… - пролепетал клиент. Да, господин На-И-По представлял себе подрывных элементов иначе. Нервный какой-то. Ещё в обморок упадёт или в штаны наложит. И чего спрашивается, полез в политику, если такой нежный.
Как и следовало ожидать, показания давать этот Ва-Ся начал без применения методов физического воздействия. Так что На сидел и заполнял протокол дознания, а Ша приходилось только изредка проводить допрашиваемому по зубам напильником или затягивать на пару оборотов винт в зажиме для гениталий – в тех случаях, когда экстремист запирался и не отвечал на вопросы (главным образом это касалось его сообщников).
К обеду показания уже составляли восемь с половиной листов исписанных убористым почерком старшего пыточных дел мастера. Настроение у господина И-По было благодушным, настолько, что он даже на прощание, когда того забирали надзиратели, угостил подопечного сигаретой.
Но всё благодушие На как рукой сняло, когда его взгляд выхватил две цифры в деле: 1 и 8.
-Ша, мы влипли – произнёс старший палач.
Его молодой напарник непонимающе уставился на старшего коллегу.
-Мы не того обрабатывали – трагически пояснил На-И-По – По бумагам этому Ва-Ся восемнадцать лет, а тому, которого сейчас увели, лет тридцать. Да и не ведут себя экстремисты так, как этот слизняк.
-Что делать то теперь – пролепетал Ша-А-На.
-Вешаться – пошутил На – Ладно, сейчас что-нибудь придумаем. Перво-наперво, протокол проведённых процедур. Три раза напильником по зубам – уберём, следов на эмали не было, и ладно. Усилие на генитальном зажиме вместо десять единиц – всего пять запишем. Вот с протоколом допроса – что делать… Листы пронумерованы и прошнурованы… А, всё равно придётся ставить в известность начальство ставить, по-тихому с Отделом Содержания не договориться.
Господин На-И-По взял в руки трубку телефона и начал набирать номер руководителя своего Отдела. Чувствовал себя он при этом, будто не телефонный диск крутил, а приводил в действие адскую машинку, приделанную к собственной набёдренной повязке.
Впрочем, по последствиям звонок и короткий разговором с начальником был сравним с приведением в действие взрывного устройства.
По крайней мере, через час с небольшим оба палача представляли собой зрелище ненамного лучшее, нежели жертвы взрыва бомбы. И у последних было одно неоспоримое преимущество: им уже всё равно, а наших героев ожидало после начальственного разноса долгое разбирательство в Комиссии по личному составу.
Утешало лишь одно – что не меньше досталось разгильдяям из Отдела Содержания, которые перепутали террориста-экстремиста с помочившимся на стену Министерства Правосудия преподавателем изящной словесности.
Никакого аппетита у господ старшего и младшего пыточных дел мастеров не было, потому положенный по трудовому законодательству обед они провели в своём кабинете, переваривая вместо бататовой каши и акульих котлет произошедшее. Впрочем, на господ они сейчас походили мало.
-Всё, премии за месяц не видать как собственных ушей – говорил На.
-Ага, из-за этих идиотов из Отдесода – согласился с ним Ша – Тюлени ушастые – зло добавил он.