– А чем здесь чечены живут? – спросил я.
Владимирский просто усмехнулся, а ответил Немцов:
– Известно чем. Войной, бандитствуют по всей территории южней Залива, вроде как «на газават» собирают, работорговля, опиум выращивают. Наемничают в местных халифатах, пытаются на Амазонке грабить, но мы это пресекаем.
– А на Севере они как?
– Слабовато, – покачал он головой отрицательно. – Тут же не культурный Старый Свет, реакции у всех упрощенные, без политкорректности, ну и с их замашками наглыми особо нигде не приживешься. Пытались зацепиться даже в Новой Одессе, но что-то начудили, а там своих таких охламонов хватает. В общем, Коршунов им дал двадцать четыре часа покинуть территорию – или всех перевешать пообещал. Они ему поверили и правильно сделали. Перевешал бы. А вот южней Залива – они сила.
– А в Нью-Рино? – уточнил я.
– Трудно сказать. Думаю, что выполняют они там какую-то специальную функцию, может, героин поставляют какой-то из местных группировок, а может – девушек экзотических с юга в бордели везут. Особо развернуться им в городе не дадут. На местных они не похожи, с языком у большинства проблемы, видны, как вошь на тарелке. Терпят их там просто, дают возможность маленькую нишу в рынке занимать, какую-то специальную.

– Даже сам мир этот похож на большой социальный эксперимент, – подхватил Белецкий. – Вы посмотрите, как расселились люди. Это же произошло не случайно: первые поселенцы распределялись по заранее составленной разнарядке. Американцы оказались в самом стратегически выгодном положении – никаких врагов поблизости, зато контролировать могут почти все коммуникации. Мы – как всегда, граница европейского образа жизни, да еще новая Чечня под боком. Плюс половина всех банд этого мира, горы, сельва, болота, и везде – настоящие анклавы наркоторговцев, пиратов новоявленных, просто бандитов. А Чечня – это вообще отдельная песня. Николай, объясни подробней.
Барабанов открыл папку, достал несколько сшитых листов бумаги, положил передо мной на стол.
– После прочитаешь, а пока в двух словах расскажу. Дашаев, Исмаилов, Цакаев. Фамилии говорят что-нибудь?
Я задумался. Звучит знакомо. Ну конечно!
– Захвачены федеральными войсками, все приговорены к пожизненному заключению, скончались в местах лишения свободы, – почти отрапортовал я. – Ничего не попутал?
– Все – здесь, – сказал Барабанов. – В местном Ичкерийском Имамате. Ты понял? И понял, какая лапа у Ордена в России за «воротами»? Это же не побег организовать: это официально подтвердить смерть в тюрьме особого режима и на весь мир объявить. Без участия первых лиц такого не сделаешь. Охрана в таких местах проверенная, побегов отродясь не было, сотрудничать с жульем без команды с самого Олимпа не будут. И пожалуйста – в горах за Амазонкой все снова «амирами» числятся. И новые молодые дарования подросли, местные – тоже головная боль.
Теперь и Барабанов закурил, продолжил:
– Численность населения возьмем. Нас, русских – не этнических, а тех, кто из России, считая вместе с украинцами, белорусами и всеми, кто примкнул к нам здесь, – едва четыреста тысяч сейчас набирается. И на нашей территории, и на московской совокупно. Триста тысяч у нас, ну и в Москве около ста тысяч. А в Чечне здешней уже почти сто тысяч, причем большинство мужчин составляют лица призывного возраста, всякие «непримиримые», пропавшие без вести вследствие «злодеяний федералов», и прочие. Все дерьмо бандитское за «воротами» собрали, причем не только из Чечни, а со всего Северного Кавказа.
– То есть нам абсолютно осознанно создан смертный враг у самых границ, – подвел я итог.

Прочитал сводки по местной Чечне – действительно все по-старому, только «амиры» теперь чувствуют себя привольно: никаких федералов на их территории. Из тех проблем, что они создают для нашей территории, можно перечислить основные: попытки обстрелов грузовых судов и барж на Амазонке со своего берега из крупнокалиберных пулеметов, автоматических пушек и безоткаток. К счастью, ширина Амазонки в нижнем течении достигает местами километра и больше, фарватер широкий, поэтому суда проходят ближе к бразильскому и русскому берегу. Перед проходом судов вражеский берег облетают вертолеты. Но все равно периодически бывают жертвы. Делается это в целях «джихада» и заодно как попытка вымогательства, хоть и неуспешная.
В этих местах на постоянной основе находится сводный отряд из второй бригады и третий батальон отдельного егерского полка. Еще там активно работает звено Ми-24 и летают закупленные у бразильцев винтовые штурмовики «Тукано».
Войска разведывают огневые позиции противника, наносят упреждающие удары, противодействуют обстрелам, совершают рейды на территории противника. Борьба идет хоть и без излишних потерь, но и без радикальных успехов – противник придерживается тактики скрытных действий малыми группами, при противодействии сразу отходит вглубь своей территории, где его преследование крайне затруднено: местность сложная, организация засад на маршрутах отхода упрошена до предела.
Второй проблемой, более серьезной, можно считать рейды противника вглубь нашей территории с целью совершения диверсий, грабежа и захвата пленных. Егеря ведут охоту на переправляющиеся группы противника, довольно успешно их уничтожают. Однако набеги не прекращаются, потому что на сопредельной территории рейд вглубь русской территории считается чуть ли не обязательным делом для становления настоящего моджахеда. Был в рейде – моджахед, не был в рейде – не моджахед, был в рейде, но обратно не пришел – тогда шахид соответственно.
На территории Ичкерийского Имамата постоянно ведется междоусобная борьба. Обусловлена она тейповыми различиями, борьбой «амиров» за власть, кормушки и сферы влияния. Имеется и президент в селе Джохар-Юрт, но подчиняется ему только свой собственный «джамаат», остальные «амиры» согласны подчиняться президенту только в том случае, если президентами будут они сами. Каждый такой клан имеет собственный бизнес для кормления, поэтому объединиться окончательно у них не получается.
При этом на всех мусульманских территориях южнее залива позиции имамата очень сильны. Благодаря агрессивности, репутации несгибаемых «борцов за веру» и отчаянной склонности к бандитизму, чеченские группировки контролируют там большую часть криминального бизнеса и почти всю работорговлю. Чеченские банды организуют набеги на Дагомею с территории Халифата Нигерии и Судана за рабами, и на них грешат, что в ходе своих рейдов они частенько прихватывают в рабство своих единоверцев, которые кожей потемнее. На границе Ичкерийского Имамата и Великого Исламского Халифата в населенном пункте Абу аль-Валид-Юрт, названном так в честь «Великого шахида ичкерийского джихада», находится огромный рынок рабов и перевалочная база работорговли. Рабовладение во всех землях южней Залива легально, за исключением британских владений.
На территории имамата все «амиры» выращивают опийный мак и перерабатывают его в героин, который переправляется в сопредельные страны и на Север. Есть одна странность – героина производится достаточно, чтобы каждого жителя Новой Земли, включая грудных младенцев, сделать законченным наркоманом как минимум трижды и трижды загнать в могилу, чего на самом деле не наблюдается. Вопрос: куда уходят излишки и кто их покупает? Не про запас же это все производится?

Росли «сонные» кусты исключительно в болотистых низинах, поэтому главным местом их выращивания стала дельта Амазонки. И там, в сырой сельве, находилась работа для егерей и легкой пехоты, но, по крайней мере, эти бандиты были умнее и не пытались атаковать проходящие по рукавам дельты бразильские и русские суда. Зато было известно, что эти банды покупали у чеченцев рабов для работы на плантациях и расплачивались за них наркотиками. Значит, у чеченцев постоянная система сбыта наркотиков имеется. А у бандитов спрос на рабов был высок, потому что в ядовитом климате дельты Амазонки ни один раб дольше года не протягивал. И прибыль оставалась, и оружие они покупали, и вообще не бедствовали. Значит, наркотиков продавалось очень много, и куда же они все уходили?

– Дальше, – продолжил речь Лопес. – По просьбе вашего руководства мы все это время занимались расследованием деятельности группировки так называемого «Большого Мальчика» Томми, главного сутенера этого города. Нас просили выяснить, насколько Томми-Два-Б может быть связан с Орденом, какие у него связи, кем ему приходится чеченская община, содержащая клуб «Одалиска». Кое-что нам выяснить удалось. Начну с простого – клуб «Одалиска» управляется чеченцами, представляет собой бордель, в котором работают девушки, привезенные с той стороны Залива – негритянки, арабки и другие. С восточным колоритом, так сказать. Насколько мы понимаем – все привезены насильно, захвачены или куплены на рынках.
– В городе это одобряется? – поинтересовался я.
– В этом городе нет ничего, что одобрялось бы или не одобрялось, – ответил Лопес. – Вопрос стоит по-другому – мешает это окружающим или не мешает. Чеченские бандиты не мешают. Их клуб, как нам кажется, в большей степени является местом продажи рабынь, где их перекупают другие группировки, преимущественно Томми-Два-Б. Еще через этот клуб в город поступает героин, который уже отсюда распространяется дальше.
– Только героин? – уточнил я.
– Да, – подтвердил Лопес. – Именно его выращивают в имамате. Кокаин производят в горах Сьерра-Невады и Меридианного хребта, амфетамины и стимуляторы – в дельте Амазонки и на Диких островах. Чеченцы выращивают опийный мак. Благодаря этим двум каналам и тому, что сами чеченцы почти не заметны в этом городе, их не трогают.
– Они так слабы здесь?
– Да, весьма, – кивнул собеседник. – Не их места: все уже поделено давно, новой банде не укрепиться без прикрытия «старших товарищей». Они очень заметны, у большинства проблемы с английским языком – они его просто не знают, – впрочем, и других языков тоже, поэтому возможностей усилиться в Нью-Рино у них нет. Они очень сильны с другой стороны Залива, но здесь они просто маленький анклав чужаков на враждебной земле.