Что вы знаете о своих друзьях? Ну вот серьезно, что вы узнали о них за все те годы ваших теплых отношений? То, что они замечательные люди, что пойдут за вас в огонь и в воду... Да, разумеется... И вы так же пойдете на все за них. Но когда это все уже здесь, не надо больше фантазировать, оно уже здесь, рядом. А друзей рядом нет, как нет абсолютно никаких идей, где же они могут быть. Вы успели узнать, какие это замечательные люди, но были ли вы у них на работе, знаете, какой дорогой они добираются домой. Где привыкли останавливаться и что привыкли делать. Что вообще вы знаете об их привычках, тех мелочах, которые касются их семьи, их детей. Детей, которых вы можете принять как своих. Но знаете ли вы, где находится их школа, и какой у них класс. Тем более, если ваши друзья живут в другом городе и даже в другом государстве. Так похожем на ваше, но другом. И вы можете видеть ваших друзей не чаще, чем несколько дней, каждые два-три месяца. Все что связывает вас и ваших друзей, это прошлое. Былые года и воспоминания, дружба, которая с годами становится только крепче. Все потому, что вы видитесь так редко и имеете возможность не знать в них плохого.
Что нам теперь делать? Мне стало не по себе, когда она это сказала. Просто сказала. Что Же Нам Теперь Делать. Она смотрит на меня, она ждет что я махну рукой и скажу, что все это ерунда. Если бы это было так, я согласен на все. Не согласен только потерять вас, тебя и наших девчушек. Только не это, мать твою, только не так. Что нам теперь делать?
Мы попались. Хотя попасться можно только если полагаешь, что можешь вляпаться. Мы попали. Мы пропали. Опять чувствую холодок внизу живота, как в детстве перед дверью стоматолога. Ну кто мог знать, что так все получится, все полетит прахом. Когда мы не дома, далеко, совсем не там где должны быть прямо сейчас. Сердце под горлом, как же все хреново-то.
Мы здесь застряли, и судя по теленовостям, пока они были, застряли всерьез. Сидим в доме наших старых и добрых друзей и соотечественников. Они здесь уже давно, так давно, что Масачусетс стал для них роднее Белоруссии. А Бостон роднее города детства. Мы же осели в Канаде. В той ее части, которую так не любят канадцы и не понимают американцы. Мы живем в Монтреале, франкоязычной провинции Квебек. Жили по крайней мере, в той тихой жизни, которая была до того как мир попробовал нежизнь. Или нежизнь распробовала этот мир, кому как больше нравится. Наш собственный дом не слишком далеко, не так катастрофически. Всего то чуть больше 500 км, 5 часов спокойной езды по 89 и 93 автодорогам. Но для нас сейчас он не ближе чем та же луна. Сидим ... ждем... уже два дня. Я не хочу пугать жену, ей и так очень плохо, но думаю что ждать в общем больше нечего. Боюсь, что наших друзей больше нет, возможно, они даже где то и есть, но в свете последних событий, они нам теперь совсем не друзья. Что же нам теперь делать? Мы здесь, а наши девчушки там. Всего в 5 часах спокойной езды по 89 и 93, и также недостежимо далеко как этот гребаный щербатый полумесяц, осветивший край соседнего дома и кусочек тротуара. И несколько собак... которые издали так похожи на живых.
- Послушай, ну надо же что то делать, я понимаю, что это их дом и их вещи. Да пойми ты, мне это все и на фиг не нужно, при других то обстоятельствах. Ты ведь меня знаешь.
- Они все еще там?
- Ну да, а куда они денутся? Заняты пока паскудством, но это не надолго, я так думаю.
- Ты уже второй день так говоришь.
Жена посмотрела на меня укоризненно, взгляд был неприятно холодным и вялым, как у приснувшей рыбы, глаза в красных прожилках глубоко несчастного человека. Ай, как же нехорошо, нельзя тебе сейчас ступорить, зая. Я не смогу думать за двоих, я даже не уверен, смогу ли я сейчас думать за себя. Встряхнись, милая. Мне самому не справиться никак, мне ведь тоже очень и очень хреново.
- Наташ, не беси меня, кто знал, что эта дура выбежит к машине. Ты же сама все видела.
- Ну, видела.
Голос тихий и глухой, как у заболевшего гриппом человека, который сдерживает приступ кашля. Фууууух, да что ж такое то. Я взял ее за плечи и встряхнул, отчего у нее нелепо мотнулась голова на расслабленных мышцах шеи. Я испугался в первый момент, не сломал ли ей шею. Прижал к себе, она не реагировала никак, ни на грубость ни на ласку.
- Пусти - тихо почти не разжимая губ прошептала - Мне плохо, сейчас опять вырвет.
- Чем, интересно. Ты же ничего не ела.
- Я не хочу.
Верю, я и сам не особо как хочу. Скорее наоборот, но завтра утром нужно что то обязательно придумать.
- Пей воду, там в чайнике еще осталась.
- Ладно.
Она отошла вглубь комнаты и села с ногами на диванчик. Закусила указательный палец и теперь смотрит не мигая на чтото, только ей заметное, там на полу. Материнское сердце всегда больше отцовского, как ни крути. А все потому, что только мамино сердце способно предаваться вселенской печали тогда, когда нужно размазать сопли и попытаться все же как-то и чего-то. Я не осуждаю ее, нет, я люблю ее. И девчушек наших я люблю не меньше. Но я все же пока на что то надеюсь, папы – всегда бОльше материалисты. Мне нужно попытаться сберечь ее и себя, и надеяться, что с милыми нашими птичками все в порядке. Не просто надеяться, нужно верить. Так верить, чтоб вот - без базара и все тут.
- Короче Натань, ты меня конечно извини, но иди ты лесом с твоим чистоплюйством. Я наверх, попробую что нибудь подтянуть под люк.
- Сергей, не надо. Лена ведь сказала, что быстро вернется.
Ну извини, Наташ, никак нельзя по другому, прости золотая.
- Куда вернется? Когда? – я повысил голос - Ты наверное совсем тронулась? Прошло уже два дня, о чем ты думаешь вообще?
Она уткнулась носом в колени и закрыла рот ладонью, плечи ее затряслись как в ознобе. Я сходил на кухню плеснул остатки воды из электрочайника в чашку с зелеными полосками и вернулся к ней. Взял свою куртку, висевшую на велотренажере и набросил ей на плечи.
- Попей. – она не гладя взяла чашку, морща лоб и нос от сдерживаемых рыданий. Слезы у нее еще катятся, нос уже забит наглухо. Мы сидели обнявшись на диване, в комнате, которая была кабинетом нашего друга. Программистом он был очень хорошим, весь шкаф был заставлен томами всяких линуксов и прочих с++, эх Андрюха дружок мой дорогой, жив ли ты сейчас или не очень?
- Что же нам теперь делать, Сергей? – Наташа повернулась ко мне, я увидел как блеснули ее глаза, она просто смотрела открыв рот, тяжело дыша как марафонец.
- Поспи зая, там посмотрим.


Да, ей было очень плохо, когда та тетка пошла напрорыв к своей машине. Нелепо размахивая зонтиком с изогнутой ручкой, таща за собой сумку на колесиках которая беспомощно подпрыгивала на тротуарных плитках. Она почти дошла до машины, осталось совсем немного. Я видел в окно как одно из колес попало в решетку ливневки, это была неплохая сумка на широких резиновых колесиках. Американцы любят качественные вещи, а ведь будь она подешевле и попроще хозяйке была бы в выигрыше. Но проиграла. Повернувшись на несколько секунд и взяв зонтик под мышку она вцепилась в ручку двумя руками, рванув изо всех сил. Сумка выпрыгнула слишком резко, женщина ступила шаг назад, на край бордюра. Нога ее сорвалась, возможно вывих если не перелом, она упала на бок взмахнув свободной от зонтика рукой. Встать ей уже не дали. Я даже не думал, что эти твари могут быть такими быстрыми. Этого мы не видели в тех хаотичных видеороликах из интернета, пока еще что то смотрели. Заряда на айподе осталось мало, я решил его приберечь. Электричества нет уже почти полсуток. Мой друг был хорошим программистом и разумеется в его доме все компьютеры и иже с ними были под паролями. Но все же повезло, его младший сын программистом был похуже и паролей на айпаде не ставил. Зарядка торчала в розетке, и первым делом я его подключил, словно чувствовал что сразу после жизни этот мир лишится света и прочих приятных мелочей, которым нужно всего ничего. Долбаные амперы и вольты. Нужно завтра пересмотреть холодильник, снаружи теперь место более подходящее для продуктов чем у него внутри. Может на чердаке? В доме холодно, вот он недостаток избытка пространства....