Утром меня специально провели под вооруженным трофейными винтовками конвоем без ремня по всему лагерю мимо палатки ротного. Этим зрелищем моего унижения насладились как сам барон, так и его сиятельный пленник, находившийся в окружении хлопотавших над ним гражданских врачей, вызванных в наше расположение из ближайшего города. Нашего батальонного фельдшера аристократам было мало или не по чину. Судя по их довольным рожам зрелище моего позора фон-баронам понравилось.
«Да, - подумал я, кто еще тут будет больший интриган, если прикинуть к носу… комбат или барон, я не знаю. Но вряд ли бы комбат так высоко поднялся, если бы не было у него таких способностей».
Потом меня посадили с конвоирами на инструментальную повозку и повезли к станции. На телегу заранее были уложены наши ранцы, большой медный чайник и еще какой-то вещмешок.
Возница щелкнул вожжами и пара стерхов неторопливо порысила по проселку.
Инженер нас встретил у лагерного шлагбаума верхом на трофейной вороной кобыле. А свою лошадь он вел под вьюками на чембуре. Махнул нам, чтобы мы ехали за ним и коротким галопчиком поскакал по дороге.
Дорога до станции прошла скучно. Все мои попытки начать разговор конвоирующие меня лесовики пресекали одной фразой «разговаривать не положено». На третий раз для большего моего понимания кивнули на спину возницы, и я замолк, оставаясь в полных непонятках.
На станции мы минут двадцать ожидали инженера у фигурно выстроенного деревянного дебаркадера с резными колоннами. Сам инженер скрылся в кабинете военного коменданта, расположенного в деревянном же здании вокзала.
Затем с сопровождающим нас унтером службы военных сообщений получили в распоряжение стоящую в тупике теплушку, уже оборудованную с одной стороны вагона нарами. Завели в вагон по сходням офицерских коней и, отпустив обратно возницу, стали устраиваться.
Один конвоир сбегал на станцию за кипятком, и мы заварили местный аналог кофе, судя по вкусу эрзац из жареных желудей.
- Давайте знакомиться что ли… - сказал я после первого глотка. – Кто я такой вы знаете. А вас как зовут?
Парни, не чинясь, представились.
- Йозе Футц.
- Кароль Колбас.
- И куда вы меня конвоировать будете? – поинтересовался я своим будущим.
- А это знают только ушедшие боги, - осклабился Колбас. – Нам комбат утром вручил бумаги на старших саперов, а времени пришить на рукава птички не дал. Зато дал еще один пакет, заклеенный, который должны вскрыть те, куда мы прибудем, потому как в батальоне мы больше не служим. Откомандировали нас.
- О как… Это почему? – удивился я.
- Шепнул нам Зверзз, что отправили нас в школу полевых разведчиков. Раз у нас это так хорошо получается драгун резать, - сказал Йозе. - Так что спасибо тебе, Кобчик, что именно нас выбрал цугульскую разведку гонять. Теперь служить будем как люди, с оружием.
И поднял жестяную кружку, как бы говоря «прозит».
- И что? Даже не посмотрели на то, что вы неграмотные? – удивился я.
- Как это неграмотные, - возмутился Йозе. – Я к примеру подпись свою начертать могу. Очень даже разборчиво. А Кароль еще читать умеет… по слогам.
И оба заржали.
- Так что числимся мы уже в грамотных рецах, - поддержал напарника Кароль. – А ты, Кобчик, правда, живешь на той горе, как сказывали, откуда боги из нашего мира ушли?
- Правда, если они ушли именно с горы Бадон, - честно ответил я.
- И как оно выглядит это место?
- Старый сумрачный лес хвойный на плато. Очень неприятное место. Не хочется там оставаться больше необходимого. Как бы выталкивает тебя, – описал я место своего появления в этом мире.
- Вот оно как… - задумался Йозе.
А Кароль уже рылся в своем ранце и выкладывал на импровизированный из чурбаков и широкой доски стол какие-то свертки, замотанные с чистые портянки.
- Что это?
- Твоя часть трофеев, командир, - пояснил Йозе.
- И как же вы их сохранили?
- Да пока ты пленного в лагерь вез, мы вьюки на опушке скинули и слегка прикопали. Достали ночью уже. Не беспокойся, тут твоя двойная доля от всего. Все по нашему обычаю.
- А почему двойная?
- Ты же командир. Одна доля участника и одна доля командира. Меньше нельзя – больше можно.
И смотрит на меня, потребую я себе большую долю или нет.
Но я только махнул рукой.
- Ладно. Как решили, пусть так и будет.
- Вот это по-нашему, - довольно осклабились лесовики. – Прячь быстрее в ранец, а то инженер придет… Не знаем мы, как он к этому отнесется.
- А в мешке что? – спросил я, укладывая свертки в свой ранец.
- Харчи. И цугульские, и те, что нам на троих в дорогу выдали, – пояснил Кароль. – Йозе, ты как самый молодой, иди, расседлай офицерских коней и обиходь. На ходу это труднее будет сделать.
- Так вы меня в трибунал не повезете? – спросил я, все еще не веря своему счастью.
- Это для барона тебя повезли в трибунал, чтобы он не вонял сильно и жалоб родне не писал.
К открытой створке вагона подошел инженер, прикрикнул с насыпи.
- Кто-нибудь там… Руку дайте.
Кароль протянул офицеру ладонь, и тот ловко за нее уцепившись, в одно касание оказался в теплушке.
- А разве вы, господин инженер-капитан, не в классном вагоне поедете? - спросил я.
- Вот еще… - ухмыльнулся инженер. – Буду я свои деньги доплачивать за классность. Что-то я проголодался, что там нам батальонный ресторатор в дорогу собрал, мечите на стол.
- А долго нам ехать, господин офицер, - подал голос Йозе из-за лошадиных тушек.
- Чистого времени в пути часа три, - удовлетворил его любопытство инженер. – Но когда нас к эшелону подцепят… Кто его знает? Комендант сказал, что как только, так сразу. В первую очередь. Но после санитарных поездов.
- Много раненых? – спросил Кароль, не забывая ножом пластать свежий хлеб, буженину, сало и кровяную колбасу.
- Очень много, - ответил офицер, прихлебывая из кружки уже остывший эрзац-кофе. – Пока я у коменданта был, так за это недолгое время три санитарных эшелона пропустили без очереди. Прёт восточный царь как паровой каток, а у нас тут только завеса пока, а не полноценный фронт. Каждая дивизия воюет на участке, который в обороне армейский корпус должен держать. К югу от нас цугульский корпус прорвался, там теперь всем чем можно этот прорыв затыкают. Везу вот в штаб фронта требование от комбата вооружить батальон на всякий случай, хотя бы только винтовками. Все же мы теперь не тыловая, а фронтовая часть. Приказ вышел о переименовании нашего строительного батальона в саперный. Что ты смеешься, Кобчик?
- Осмелюсь доложить, господин инженер-капитан, мы-то грешным делом думали, что в больших штабах считают, что рецкие горцы такие звери, что им оружие и давать опасно, - ответил я, удавливая смех.
Ржали уже все. Йозе так вообще слезы вытирал от смеха и приседал на корточки.
Тут шипя, свистя и попыхивая толстой расширяющейся кверху трубой, подъехал к нам маленький маневровый паровозик. Вагон тряхнуло, лязгнули буфера. Потом также в другую сторону и нас потихоньку потащили, подпрыгивая на стрелках. Через десять минут подцепили последним вагоном к какому-то эшелону.
Маневровый паровоз, отцепившись от нас, укатил.
Зазвонил колокол на станции.
И поезд, медленно ускоряясь, покатил в тыл. Подальше от диких цугульских драгун восточного царя, про которых уже и слухи поползли, что они младенцев жареных едят.

11.

Город, в который мы прибыли был первый большой, по настоящему большой город который я увидел в империи. До того все попадались пряничные провинциальные аккуратные городки живущие в основном торговлей. А тут… Высокие трубы мощно коптят по окраинам. Заводы… Фабрики… Мастерские… Прежде чем попасть на вокзал мы проехали обширные промышленные пригороды, железнодорожный отстойник и большое депо даже с круговым поворотом в паровозном «гараже».
А за каменным двухэтажным вокзалом высились местные «небоскребы» в пять-шесть этажей приятных для глаза проектов с «архитектурными излишествами» и балюстрадами на крышах. Улицы и тротуары выложены аккуратной брусчаткой «веером». На площади работал фонтан, в котором пускали струи позеленевшие бронзовые тритоны не тритоны, но кто-то из местного морского бестиария. По тротуарам фланировала публика, любуясь красивыми витринами многочисленных магазинов. Сновали лотошники с товаром вразнос. Словно и не было войны всего в нескольких часах хода по железной дороге, настолько это было спокойное и умиротворяющее зрелище.
Конка еще впечатлила: пара, а то и четверка стерхов тянула вполне себе нарядный трамвайный вагон красного цвета, если не обращать внимания на пассажиров, расположившихся на крыше. Пользовались горожане таким транспортом охотно и ходили такие конские трамваи часто. Колея была неширокой – чуть больше полуметра, причем рельсы укладывались сразу секциями с готовыми железными шпалами – что меня сильно потрясло, а промежуток между ними забивался булыжником для удобства «горбуньков».
На улицах много колясок, запряженных самыми настоящими рысаками. Даже кареты встречались с гербами. И извозчики на пролетках – куда в таком мегаполисе без таксёров?
Назывался город Будеёвиц и был он столицей королевства Оломуц – давней части империи, сохранившей, однако, у себя на троне короля - фактически бутафорского, но и определенная автономия у этой страны была. Как политическая – имелся собственный двухпалатный сейм, так и финансовая, что делало Будеёвиц одной из культурных столиц империи. Два драматических театра, опера, оперетта и десяток балаганов для публики повульгарней. Библиотеки. Университет. Политехнический институт. Даже цирк и тот тут был. Сам афишу видел на тумбе с каким-то хищником, пролетающим сквозь горящее кольцо.
Перед самим въездом в город мы почистились от дорожной пыли и нацепили всю положенную амуницию. Я револьвер на пояс. Лесовики сабли трофейные привесили винтовки на плечо. На спинах ранцы, а мешок с оставшейся провизией Вахрумка разрешил навьючить на свою запасную лошадь. Сам офицер поехал верхом, но шагом, чтобы мы не шибко от него отставали. Заводную лошадь вел в поводу Йозе.
Не торопясь добрались до монументальных каменных казарм с выкрашенными в желтый цвет оштукатуренными стенами. В три этажа. Стена длиной в квартал. Там отвели лошадей на конюшни. Помогли инженеру отнести его тюки в офицерский корпус, а потом и нас устроили на третий этаж в большом дортуаре человек на сорок рассчитанном, но пустом. Койка отдельная и сундук под койкой для личных вещей. Обширный умывальник с водопроводом и ватерклозетом на этаже – о большем не приходилось и мечтать. Разве что о горячей воде. Поставили нас на довольствие и неплохо покормили обедом. Жаль поваляться на кроватях не разрешалось до отбоя – а так вообще курорт. Сидим на табуретах и играем в «железку» - время убиваем в окно поглядываем, как местные королевские гвардейцы в красивой яркой форме тренируются в шагистике. Прямо рота почетного караула в натуре.
Через пару часов прибежал за нами посыльный от инженера, и мы понуро поплелись за ним в Главный штаб Оломуцкой армии. Сачкануть не удалось. А так хотелось…
Я уже упоминал, что армия империи строилась по принципу национальных частей, потому как языков и диалектов в этом государстве не просто много, а очень много. И политически империя представляла собой монархическую конфедерацию, где у нескольких земель оставались признаки самостоятельной государственности. В том числе и армия, которая по факту подчинялась имперскому генеральному штабу. Но содержалась королем. Император сколачивал свою державу мягкими лапами, и деление ВСЕХ в империи на имперских граждан и подданных тут играло не последнюю роль. Гражданин в империи везде был у себя дома, а вот подданный оломуцкого короля не был подданным императора. Подданным императора был сам оломуцкий монарх. А дальше все насквозь знакомое: вассал моего вассала не мой вассал.
Однако два армейских корпуса и отдельный кавалерийский корпус королевство выставляло по мобилизации, объявленной императором. Не считая строительного, понтонного, саперного и инженерных батальонов и прочих частей усиления в виде отдельной конноартиллерийской бригады, трех полков тяжелой полевой артиллерии и отдельных батарей в каждом полку. Телеграфистов-телефонистов, обозной службы, полевых госпиталей и прочего много всего по мелочи, в том числе и такая экзотика как самокатный стрелковый батальон на велосипедах. И полевая жандармерия, которая тут не «кровавая гебня», а военная дорожная инспекция и военная полиция в одном флаконе. Второе по численности войско у короля после собственно императорского.
Привели нас в большой красивый дворец. Сопроводили на второй этаж и втолкнули в большую приемную. На бронзовой табличке было выгравировано на двух языках: начальник инженерной службы Оломуцкой армии инженер-генерал-лейтенант А. Штур.
Сидящий за столом адъютант в аксельбантах в лейтенантских чинах спросил наши фамилии, сверился с какой-то бумагой и показал большим пальцем на оббитую кожей дверь.
- Вас ждут.
В кабинете за большим темным столом сидел медведеобразный мужик с коротким седым ежиком на голове и седыми усами. На стуле напротив него, слегка сбоку пристроился Вахрумка, который при нашем появлении радостно возвопил.
- А вот и наши герои, ваше превосходительство.
И уже нам.
- Проходите, не стесняйтесь. Я уже вкратце обрисовал экселенцу ваш подвиг. Но его превосходительство желает знать подробности из первых рук.

11.

Город, в который мы прибыли был первый большой, по настоящему большой город который я увидел в империи. До того все попадались пряничные провинциальные аккуратные городки живущие в основном торговлей. А тут… Высокие трубы мощно коптят по окраинам. Заводы… Фабрики… Мастерские… Прежде чем попасть на вокзал мы проехали промышленные и складские пригороды, обширный железнодорожный отстойник и большое депо даже с круговым механизмом поворота в паровозном «гараже».
Кроме того, как пояснил нам Вахрумка, здесь на востоке империи это место крупный железнодорожный узел.
А за каменным двухэтажным вокзалом высились, уходя в перспективу веера улиц местные «небоскребы» в пять-шесть этажей приятных для глаза проектов с «архитектурными излишествами» и балюстрадами на крышах. Улицы и тротуары выложены аккуратной брусчаткой «веером». На площади работал фонтан, в котором пускали струи позеленевшие бронзовые тритоны не тритоны, но кто-то из местного морского бестиария. По тротуарам фланировала публика, любуясь красивыми витринами многочисленных магазинов, все больше мелких и специализированных ни одного универмага за все пребывание здесь мне не встретилось. Сновали лотошники с товаром вразнос. Словно и нет войны всего в нескольких часах хода по железной дороге, настолько это было спокойное и умиротворяющее зрелище.
Конка еще впечатлила: пара, а то и четверка стерхов тянула вполне себе нарядный трамвайный вагон красного цвета, если не обращать внимания на пассажиров, расположившихся на крыше. Пользовались горожане таким транспортом охотно и ходили такие конские трамваи часто. Рельсовая колея была неширокой – чуть больше полуметра, причем рельсы укладывались сразу секциями с готовыми железными шпалами – что меня сильно потрясло оригинальностью решения, а промежуток между ними забивался круглым булыжником для удобства цепляния копыт «горбуньков».
На улицах много колясок, запряженных самыми настоящими рысаками. Даже кареты встречались с гербами, запряженные четверкой красивых крупных коней. И извозчики в лаковых пролетках на резиновом ходу – куда в таком мегаполисе без таксёров?
Назывался город Будвиц и был он столицей королевства Ольмюц – давней части империи, сохранившей, однако, у себя на троне природного короля - фактически бутафорского, полностью подчиненного императору, но и определенная автономия у этой страны была. Как политическая – имелся собственный двухпалатный сейм, определяющий местные законы, налоги и бюджет, так и финансовая, что делало Будвиц одной из культурных столиц империи. Два драматических театра, опера, оперетта и десяток балаганов для публики повульгарней. Библиотеки. Университет. Политехнический институт. Даже цирк и тот тут был. Сам афишу видел на тумбе с каким-то хищником, пролетающим сквозь горящее кольцо.
Перед самим въездом в город мы, почистившись от дорожной пыли, нацепили на себя всю положенную амуницию. Я револьвер на пояс. Лесовики сабли трофейные привесили и винтовки за плечо закинули. На спинах ранцы, а мешок с оставшейся провизией Вахрумка разрешил навьючить на свою запасную лошадь.
Сам офицер поехал верхом, но шагом, чтобы мы не шибко от него отставали. Заводную лошадь вел в поводу Йозе, замыкая нашу колонну. Так и плелись гуськом по обочине мостовой, не заступая за поребрик тротуара, по краям которого редко рассажены старые липы, взятые у корней в чугунные фигурные решетки.
Не торопясь добрались до монументальных каменных казарм с выкрашенными в желтый цвет оштукатуренными стенами. В три этажа домина. Стена длиной в квартал. Там отвели лошадей на конюшни внутреннего двора. Помогли инженеру отнести его тюки в офицерский корпус, а потом и нас устроили на третий этаж в большом дортуаре, рассчитанном человек на сорок, но пустом. Койка отдельная железная с пружинной сеткой и сундук под койкой для личных вещей. Обширный умывальник с водопроводом и «вокзальным» ватерклозетом на этаже – о большем не приходилось и мечтать. Разве что о горячей воде.
Поставили нас на довольствие и неплохо покормили обедом. Жаль поваляться на кроватях не разрешалось до отбоя – а так вообще курорт. Сидим на табуретах и играем в «железку» - время убиваем и в окно поглядываем, как местные королевские гвардейцы в красивой яркой форме тренируются в шагистике. Прямо рота почетного караула в натуре. Но им на войну не ходить, им короля охранять.
Через пару часов прибежал за нами посыльный от инженера, и мы понуро поплелись за ним в Главный штаб Ольмюцкой армии. Сачкануть не удалось. А так хотелось…
Я уже упоминал, что армия империи строилась по принципу национальных частей, потому как языков и диалектов в этом государстве не просто много, а очень много. И политически империя представляла собой монархическую конфедерацию, где у нескольких земель оставались многие признаки самостоятельной государственности. В том числе и армия, которая по факту подчинялась имперскому генеральному штабу, но содержалась королем.
Император сколачивал свою державу мягкими лапами, и деление ВСЕГО населения в империи на имперских граждан и подданных тут играло не последнюю роль. Гражданин в империи везде был у себя дома, а вот подданный ольмюцкого короля не был подданным императора. Подданным императора был сам ольмюцкий монарх. А дальше все насквозь знакомое: вассал моего вассала не мой вассал. Публичное законодательство тут вообще очень запутанное и строится не столько на стройных кодексах, сколько на заключенных императорами с разными землями договорах… лет так за тысячу.
Даже крепостное право тут отменяли не разом по империи, а по отдельным землям и в разное время. Процесс этот растянулся, как говорили, на полвека. А начался именно в Ольмюце двести лет назад крупными антифеодальными выступлениями. Ранняя отмена крепостничества сделала это королевство традиционным местом сосредоточения крупной промышленности и одним из центров военно-промышленного комплекса империи. Так что, какие бы дела на фронте не разворачивались, Будвиц врагу не отдадут. А вот то, что он оказался фактически прифронтовым городом, чувствовалось, местное начальство нервировало.
Армия этого королевства была небольшой, и большинство частей в мирное время работало как учебный комбинат военных специалистов запаса. Однако три армейских корпуса и отдельный кавалерийский корпус королевство выставляло по мобилизации, объявленной императором. Не считая строительного, понтонного, саперного и инженерных батальонов и прочих частей усиления в виде отдельной конноартиллерийской бригады, трех полков тяжелой полевой артиллерии и отдельных гаубичных батарей в каждом пехотном полку. Телеграфистов-телефонистов, обозной службы, полевых госпиталей и прочего много всего по мелочи, в том числе и такая экзотика как самокатный стрелковый батальон на велосипедах. И полевая конная жандармерия, которая тут вовсе не «кровавая гебня», а военная дорожная инспекция и военная полиция в одном флаконе. Третье по численности войско у местного короля после собственно императорского и королевства Оногур, также имевшего в империи автономию.
Привели нас в большой красивый двухэтажный дворец, утопленный в глубине парка за чугунной решеткой. Сопроводили мимо часовых на второй этаж по широкой мраморной лестнице и втолкнули в большую приемную.
На бронзовой табличке рядом с дверью выгравировано на двух языках: «Начальник инженерной службы Ольмюцкой армии генерал-адъютант, инженер-генерал-лейтенант А. Штур».
Сидящий за столом в «предбаннике» генеральский адъютант в серебряных аксельбантах и чине инженер-лейтенанта спросил наши фамилии, сверился с какой-то бумагой и показал большим пальцем на оббитую кожей дверь.
- Вас ждут.
В кабинете за большим темным столом сидел медведеобразный мужик с коротким седым ежиком на голове и седыми усами. На стуле, слегка сбоку от стола пристроился Вахрумка, который при нашем появлении радостно возвопил.
- А вот и наши герои, ваше превосходительство.
И уже нам.
- Проходите, не стесняйтесь. Я уже вкратце обрисовал экселенцу ваш подвиг. Но его превосходительство желает знать подробности из первых рук.
После того, как мы закончили наш рассказ о спасении Вахрумки и ликвидации цугульской разведки (кроме моего ареста) и кратко ответили на все возникшие вопросы, а также продемонстрировали новейшую вражескую винтовку, генерал отпустил лесовиков, подписав им литеры и сделав отметку на их предписаниях о задержке в Будвице по уважительной причине. При этом загадочно сказал.
- Готовьте парадную форму к утру, как на императорский смотр, - чем ввел лесовиков в некоторое уныние.
- Осмелюсь доложить экселенцу, - смущенно произнес Кароль на правах старшего в их паре, - мы солдаты, призванные на срочную службу и парадной формы нам не выдавали. Сказали положено в линейных частях ее иметь только добровольцам.
Генерал крякнул, покрутил головой и позвонил в колокольчик с длинной ручкой, что стоял у него на столе.
Мягко втек в кабинет адъютант с блокнотом в руках.
- Этих двоих срочно обмундировать в парадную форму рецких сапер, - приказал генерал. - В гарнизонной швальне, пусть все бросят, но к утру чтобы представили этих молодцов в полной красе.
- Будет исполнено, экселенц. – лейтенант черканул что-то карандашом в блокноте. – Прошу за мной.
Я также четко повернулся через левое плечо, но генерал дал новую вводную.
- Вас, Кобчик, я попрошу остаться вместе со всем трофейным оружием. Насколько понимаю, у вас парадная форма есть, раз вы доброволец.
- Так точно, ваше превосходительство, - вытянулся я в струнку, обернувшись.
- Вот и хорошо. Берите у окна стул и садитесь напротив Вахрумки. Не робейте. Не в пехоте служите.
Удивляясь демократичности генерала, я притаранил к его столу от окна стул и сел на него с прямой спиной.
- Кобчик, вы сколько уже служите в армии? – продолжил генерал опрос.
- С этой весны, ваше превосходительство. Все время в строительном батальоне. Инженер-капитан Вахрумка сам меня из учебной команды добровольцев во Втуце забирал.
- Кем вы были до службы.
- Кузнец и слесарь, ваше превосходительство.
- Слесарь?
- Так точно, ваше превосходительство. Замки делали.
- Экселенц, могу подтвердить, что замки его семейного предприятия пользуются популярностью у населения в Реции. К ним трудно подобрать ключи или отмычку.
- В чем секрет? – поинтересовался генерал.
- Осмелюсь возразить, ваше превосходительство, но это секрет семейной фирмы и разглашению не подлежит.
Во. Мля… язык мой – враг мой. А что я еще мог сказать, если это секрет Оле, а вовсе даже не мой. К итоговой сборке замков он меня не подпускал. Так… точил я отдельные детали.
- О! Каков! – воскликнул генерал, распушив усы. – Ты был прав, Вахрумка. Не прост твой сапер. Далеко не прост.
- Экселенц, - вставил свою реплику инженер, - если бы я сам не учил его грамоте, то подумал бы, что старший сапер Кобчик получил, по крайней мере, среднее техническое образование. А так да… самородок.
- Гордитесь, Кобчик. Вахрумка не просто инженер, а большой инженер. С именем… Его похвала дорогого стоит. Он мне сегодня много чего порассказал о ваших «странных» идеях насчет полевой фортификации. У вас еще такие «странные идеи» есть?
- Странных больше нет, ваше превосходительство. Остались только бредовые фантазии, - выпалил я.
- И?.. – сделал генерал круглые глаза, но быстро взял себя в руки и перешел на доверительный тон. – Понимаешь, сапер, город наш, наша столица… фактически превратился в прифронтовой. Царские войска генерал-фельдмаршала Смигла огромными силами навалились на нашу приграничную завесу, когда основные имперские войска заняты на Западном фронте, а военная мобилизация запасных еще не закончилась. И мы вынуждены пока отступать. Просто никто не ожидал в больших штабах, что Восточное царство вступит в эту войну. Причин не просматривалось. Однако они вступили… Но этот город, как центр оружейной промышленности, сдать врагу… мы просто не имеем такого права. Тем более что поступил приказ имперского Генерального штаба о «бронировании» от призыва квалифицированных рабочих на заводах… и наш мобилизационный ресурс существенно усох. А пока прибудут новые имперские части сюда, много может случиться непоправимого за это время. Так что я готов выслушать любое твое бредовое предложение, пусть даже оно и не пригодиться нам. Просто… а вдруг? Так что не стесняйся и неси нам свой бред, солдат, а мы уж сами решим, что там бред, а что имеет рациональное зерно.
- Можно карандаш и бумагу? – спросил я хриплым голосом.
Генерал снова позвонил в колокольчик и явившемуся адъютанту приказал.
- Альбом и чертежные принадлежности.
Вахрумка, прислушавшись к моему хрипу, добавил.
- И чаю с лимоном. На всех.
Когда принесли чертежные принадлежности, то первым позывом рука потянулась нарисовать штурмовик Ил-2, как радикальное решение ликвидации походных колонн врага, но я быстро затер ластиком первые линии, пока мои собеседники не поняли еще, что именно я собрался изобразить. Эту супербредовую фантазию… не потянут они. Еще лет сто пройдет, пока смогут тут такой аппарат скомстролить.
Спросил.
Сколько к городу подходит железных дорог?
- Три, – ответил мне Вахрумка. – И еще есть кольцевая дорога вокруг самого города.
- Тогда так… - я отхлебнул горячего ароматного напитка с легкой кислинкой, и нарисовал длинное орудие на железнодорожной платформе, а к нему маневровый паровоз и платформу с боезапасом. - Только это должно быть морское орудие, ваше превосходительство, очень дальнобойное и крупного калибра, не меньше шести, а то и восьми дюймов. А офицер связи от артиллеристов должен сидеть в окопах вместе с пехотой и по телефону командовать огнем. Выдавать поправки. Цели для таких пушек может выискивать дирижабль с безопасной высоты от огня противника.
Примерно такое орудие стоит на Поклонной горе в Москве, калибром в 180 миллиметров, так что получилось у меня весьма выразительно, даже художественно несколько.
- А где взять шрапнель такого большого калибра? – задумчиво спросил меня Вахрумка.
- Не нужна тут шрапнель. Нужен фугасный снаряд, который при взрыве дает много осколков. Вот такая у меня фантазия.
- Давай еще, – это уже генерал включился, пока не показывая своего отношения к моему футуристическому творчеству.
Оторвал лист из альбома, отдал его начальникам, а сам нарисовал бронепоезд. Короткий. Концевые вагоны с пушками, пулеметные платформы и в центре состава блиндированный паровоз. Такие БеПо что красные, что белые в Гражданскую войну ваяли, можно сказать «на коленке».
- Можно еще проще… - увлекшись, я тратил уже третий лист. – Если нет времени клепать железо на вагоны, то можно бронировать вагоны железнодорожными шпалами. И лист котельного железа устанавливать между ними. Пуля не пробьет. А пушки ставить полевые. Но это от безысходности. Еще можно тюки хлопка по бортам ставить – в них пуля вязнет.
- Сам возьмешься, такое сделать? – заинтересованно спросил генерал. – На настоящем заводе.
- Нет, ваше превосходительство, я не инженер. А тут надо нагрузки рассчитывать, чтобы вагон при выстреле оружия с рельс не сошел. Это выше моего разумения.
- И так тебе такое в голову пришло, - спросил Вахрумка, очень удивленный.
- Не поверите… Но во сне приснилось, что я на таком от врага отбиваюсь. Там еще, в лагере под арестом. – а что я еще мог сказать?
- Под каким еще арестом? – удивленно спросил генерал.
Вахрумка смутившись, рассказал мою эпопею с ротным и про часы трофейные. И как они с комбатом обвели ротного вокруг пальца.
- Давай свое предписание, – приказал генерал.
Я вытащил из планшетки бумаги, которые мне вручил комбат и положил их на стол.
Генерал их внимательно просмотрел и сказал Вахрумке.
- Дураки вы с комбатом. Мало каши ели для серьезных интриг. Вольфберг – вотчина старшей линии Тортфортов.
- Не знал… протянул инженер. – Но только там Имперская школа унтер-офицеров инженерных войск. Не могли же мы его послать учиться в другие войска. К тому же внутри инженерных войск выбор специальностей богатый, так что он к нам бы обратно не попал.
- Зато Торфорты могли возобновить там против него судебное преследование прямо в унтер-офицерской школе. Они мстительные…
Генерал задумался, постучал пальцами по столешнице. Потом спросил меня.
- А еще бредовые идеи у тебя есть?
- Будут, ваше превосходительство. Мне часто дурные сны снятся.
- Вот как… И с какого времени тебе снятся ТАКИЕ сны?
- А с тех пор, как я переночевал в лесу на том месте, откуда из нашего мира ушли боги, - погнал я пургу на голубом глазу.
- Это где такое место? – заинтересовался генерал.
- На горе Бадон, - ответил я честно.
- Фантастика! – воскликнул Вахрумка. – Горские легенды это что-то…
- Да какая разница, где он получил свой дар, - отмахнулся от инженера генерал. – Главное, что блиндированный шпалами поезд мы можем сделать за несколько дней. И не один. А там Кобчику еще что-нибудь приснится полезного.
И припечатал ладонью по столешнице.
- Приказывать я тебе не могу, сапер. Но у меня есть для тебя предложение. Вкусное такое… Вот Вахрумка, к примеру, опять переводится из имперской армии в королевскую. Могу и тебя пропустить тем же приказом. Соглашайся… а унтер-офицера я тебе присвою и сам, без школы. Рекомендация такое инженера как Вахрумка, как я уже говорил, дорого стоит.
- Осмелюсь спросить, ваше превосходительство, чем я буду тут заниматься?
- Тем же что и стройбате – командовать чертежниками. И по возможности видеть полезные для нас сны. Почаще.
Я подумал, что от такого перевода ничего не теряю, так как рецким патриотизмом не обременен.
- Еще один вопрос, ваше превосходительство…
- Задавай, сапер, не стесняйся.
- Я знаю только рецкий язык и немного имперский… вашего языка я не знаю… Как мне командовать людьми, которые говорят на непонятном не языке?
Генерал повернулся к Вахрумке.
- За сколько времени он с тобой имперский выучил?
- За месяц где-то, экселенц.
- Талант… - протянул генерал. - И с таким талантом к языкам он еще и прибедняется…
И резко повернулся от инженера ко мне.
- Ну, ты и нахал, сапер. Выучил имперский… Выучишь и нашу мову за то же время. А командовать чертежниками будешь пока на имперском…
Сделал паузу и лукаво спросил.
- Так каков будет твой положительный ответ?

12.

Вечером, когда я начистился, наблистился и уже гладил через мокрую тряпку тяжеленным чугунным утюгом на угольном нагреве парадку, перед наведением на нее последнего лоска, появились в дортуаре довольные лесовики в парадной форме «с иголочки», которая сидела на них как хороший фрак на денди из английского кино. Даже завидно стало… У меня-то стандартный фабричный крой, даже не индпошив, а у них формы от гвардейских кутюрье. Не хухры-мухры…
Довольные сослуживцы по секрету сообщили мне, то, что начальство от нас утаило, решив видимо сделать сюрприз. Но что можно утаить от гарнизонных портных? Вот и мне лесовики шепчут сразу в два уха.
- Завтра, Савва у нас аудиенция у самого ольмюцкого короля Бисера Восемнадцатого. Говорят, нас награждать будут, типа того, что мы первые герои на земле королевства в этой войне.
- Чем награждать-то? – не понял я. – В любом случае я бы взял деньгами.
Ну, как не понял. Понял. Хотелось конкретики.
- Это только ушедшие боги знают, чем наградят. А ты сам-то как? Потом с нами дальше едешь?
- Нет, - просветил я товарищей по поводу моих дальнейших планов. - Я оформил перевод в ольмюцкую армию. Буду тут теперь при штабе груши околачивать. С Вахрумкой.
- Тю-ю-ю-ю-ю… - разочарованно протянул Йозе. – Это не интересно. Никакой тебе героики… Никаких трофеев… Никаких наград…
- Сам сказал, что завтра нас наградят, - пожал я плечами.
- Этого мне мало, - глаза молодого заблестели от азарта и алчности. - Я «Рыцарский крест» хочу. Чтоб на шее болтался и всем сразу виден был. Да чтобы с мечами и бриллиантами. Да «трофеем». И к фамилии чтоб добавили «верт».
Кароль дал подзатыльник Йозе.
- Охолонись, малыш, а то быстрее получишь десятиграммовый свинцовый привет на лоб, чем «Рыцарский крест» на шею. До него еще две степени «Солдатского креста» надо выслужить. А их просто так никто не дает.
- А «Солдатский крест» нам завтра дадут. Я это чую-ю-ю-юю!!! – воскликнул Йозе. – Мужики, вы только представьте, как нам все парни завидовать станут, а все девки сразу ноги раздвигать будут, как только нас увидят.
- Орден Сутулого с закруткой на спине ты получишь, - усмехнулся я и обратился к старшему. – Кароль, ты сводил бы односельчанина тут в городе в бордель, а то ему моча в голову ударяет не по-детски.
- Вот еще, деньги на шлюх тратить, - насупился Кароль. – Все равно, что в речку выбросить. А податливую прачку найти, времени у нас нет.
- Ну, коли ты не желаешь, так я его сам свожу, - отставил я утюг на подставку. – Сам уже давно без бабы. Напрягает это и на нехорошие подвиги тянет. Утюг кому-нибудь нужен, пока в нем угли горячие? Если да, то сами каптенармусу этажа отнесете, - и стал развешивать китель на плечики, а штаны на спинку кровати. – Спать хочу, силы нет…
- Так еще отбоя не было? – заметил Кароль.
- А у нас и фельдфебеля нет, чтобы его прокричать, - возразил я. – Вечер поздний. Тремать нас в казарме некому. Вы как хотите, парни, а я на боковую. Только лампу со стены снимите, чтоб мне в глаза не била.


Снилось мне, что я бегу, извиваясь под разрывами снарядов взметывающих в небо фонтаны земли, лезу через колючую проволоку по накинутой шинели, а винтовка-гадина длинная все цепляется ремнем за колючку.
Наконец перелез и сразу обеими ногами ногами попал в «путанку» тонкой проволоки и я упал как подкошенный. А над головой ударил вражеский пулемет и пули, чирикая воробышками, густо летят над моей головой.
И такой меня ужас побрал, что еще в два кола впереди колючки гадской. А у меня ноги стреноженные.
Наши откатились назад. Атака захлебнулась. Один я остался между кольев колючего заграждения перед самыми вражескими траншеями.
А мне по-русски кричат из ближних окопов: «Эй, имперец, ползи сюда. Тебе у нас в плену хорошо тебе будет: каша березовая, сало козлиное и молоко из-под бешеной коровки. Зато кажон деть по три раза!». И здоровый солдатский ржач вдогон…
Тут наша артиллерия как дала шрапнелью, и в мою спину штук десять пуль вонзилось одновременно. Больно так…
Проснулся в холодном поту. Перекрестился машинально. И первый раз в этом мире молитвенно подумал о таком.
- Господи, а кто там с той стороны фронта-то? Вдруг русские? И вообще есть ли здесь Россия как таковая? И если есть, то я получается власовец?
Грустно стало от такой перспективы.
В конце концов, решил, что пора заняться мне местной географией, а там… будет день – будет пища.

Королевский дворец ничего особого не собой представлял, разве что большой. Далеко не Зимний... не Царское село… и даже не Гатчина. Вот дворец армейского штаба, в котором мы были вчера – тот точно в будущем будет памятником архитектуры уровня списка ЮНЕСКО.
Королевский дворец в Будвице – это двух с половиной этажное здание с полуподвалом. Над уровне мостовой узкие окошки с решетками. Высокий первый этаж – до окон голова не достает и сами стрельчатые окна не меньше трех метров в высоту. Нормальный второй этаж. И квадратненькие оконца низенького третьего этажа. С улицы дворец неказист, разве что веселенько окрашен по штукатурке в нечто оптимистически бирюзовое на фоне былых оконных простенков. Даже не скажешь, что тут король живет.
В плане дворец напоминает букву «П» или как говорили в старину «построен покоем» в три корпуса. Внутри «буквы» не парк, а ровный плац, уложенный большими квадратными плитами похожим на диабаз камнем. На этом плацу ежедневно происходит развод королевской гвардии. Сам не видел, но шепчут что это красивое зрелище. Наверное что-то типа того что в Лондоне у английской королевы – видел как-то по телику. Пафосно. Для привлечения туристов самое то.
От казармы нас везли как больших бар, на пролетке с кучером в гвардейском лазоревом мундире, фетровой треуголке с галунами и белых штанах. В сопровождении также одетого фельдфебеля. Фактически – лейтенанта, учитывая, что в королевской гвардии чины считаются старшинством на два класса выше перед армейскими. Все чинно, благородно. Извините... Подвиньтесь… Только после вас… Даже строить нас фельдфебель не пытался. Удивительно...
Высадив нас внутри дворцового плаца около ажурных чугунных ворот, фельдфебель приказал нам идти за ним одной шеренгой и повел по наружной лестнице на второй этаж между двумя рядами гвардейцев в красных мундирах. Те, как только мы заступили на лестницу, взяли винтовки с примкнутыми штыками «на караул» и где-то за нашими спинами глухо забили барабаны и вскоре к ним визгливо присоединились фанфары.
Однако почет нам оказали даже не по первому классу, а люксу.
Войдя же внутрь дворца, я сильно удивился, как внутреннее убранство не соответствует внешней скромности здания. Внутри была даже не роскошь, а РОСКОШЬ и самое отвязанное расточительство, которого я никогда не понимал. Однако, все со вкусом и очень красиво.
В тронном зале нас поставил в центре зала в один ряд с двумя генералами и капитаном… простите, уже инженер-майором Вахрумкой.
А многочисленная расфуфыренная «до немогу» придворная публика жалась к стенам и окнам. Причем женщин в этой толпе было, как бы, не больше чем мужчин.
Сам выход монаха по сравнению с придворным окружением показался даже обыденным. Низенький, толстенький с обвисшими щеками старик в красной мантии поверх синего гвардейского мундира, на ногах белые панталоны до колен, белые чулки и черные башмаки на высоких каблуках с золотыми пряжками. Король вышел, держа спину настолько прямой, что казалось, он аршин проглотил. Но посмотрев на большую массивную корону, со сверкающими на золоте крупными самоцветами, я подумал, что и сам бы так вышагивал, чтобы ее с головы не потерять.
В глазах у меня рябило. Несмотря на высокий потолок и большую кубатуру зала чувствовалась некоторая духота. И вообще я был несколько не в своей тарелке. Не знал как себя вести, куда наступать и что говорить... Даже не сразу отреагировал на шепот, раздавшийся около моего уха.
Высокий человек в обильно расшитом золотом белом мундире до колен, с золоченым посохом в руках из-за спины шептал мне инструкции.
- На короля сверху вниз не смотреть, за руку его не хватать, руку не лобызать. Если король протянет ладонь для рукопожатия, то ответить на него нежно. Вас много, а он один. Если все будут его величеству давить ладонь, то отдавите ее напрочь. Если понятно, то не кивайте мне, а только моргните глазами.
Я моргнул.
- Прекрасно. Когда вас назовут, то вы четко выходите на середину зала и останавливаетесь в трех шагах от трона. Особо топать не следует… Вы не на плацу.
Я снова моргнул.
- Молодец. Удачи, - и он уже что-то шептал уже Йозе, видимо те же инструкции. Что и мне.
Когда король вышел в зал, то дамы присели в глубоком реверансе, а мужчины склонили головы. И оставались в такой позе до того как монарх не занял своего места перед троном.
Следом за королем, дождавшись когда тот займет свое место, вышла королева Недвига – сухонькая преждевременно состарившаяся женщина с морщинистой шеей, торчащей из ключиц. Драгоценностей на ней висело не меньше килограмма. И все блестело.
Ей оказали те же почести, что и монарху.
Третьим вышел наследник престола – сорокалетний кронпринц с оригинальным для Ольмюцской династии именем Бисер. В белом мундире гвардейского генерала. И заметными мешками под глазами.
Ему также оказали положенные почести.
«Бедные дамы, - подумал я. – Им постоянно приходится не только приседать, но и стоять в этой неудобной раскоряке, пока августейшая фигура не займет свое место у трона». И я пожалел их.
Первым для награждения зычным голосом, напоминающим эхо из бочки, вызвали из нашего ряда генерала с языколомательной фамилией, и король надел на него через плечо широкую бело-красную ленту командора ордена Бисера Великого с мечами. Как я понял из поздравлений короля это был командир отогузского армейского корпуса, которому удалось остановить прорыв цугульской армии восточного царя, что произошло буквально на днях к югу от того места где я строил полевой укрепрайон.
Вторым наградили Вахрумку. Тоже орденом Бисера Великого, но только на шею. «За новаторство в области полевой фортификации и создание в рекордные сроки прекрасного укрепрайона, который уже получил положительные отзывы от обживающей его ольмюцкой пехоты».
Третьим был я, вышедший на негнущихся ногах, излишне громко топающий по узорному паркету и вообще немного не в себе.
Король обычной английской булавкой приколол мне на грудь треугольную черно-белую ленточку, на которой болталась бронзовая фитюлька, именуемая «Крестом военных заслуг» с мечами «за спасение офицера на поле боя и ликвидацию вражеской разведки». Вот так вот ни много ни мало – «ликвидации вражеской разведки». Бедный враг, смирись и ляг!
После вручения ордена король спросил меня.
- Я слышал: ты перевелся в мою армию?
- Так точно, ваше величество, - гаркнул я, стараясь, чтобы прозвучало браво.
Возможно даже несколько громче, чем полагалось, потому что король демонстративно поковырял в правом ухе указательным пальцем.
- О! – сказал король, вынув из уха палец и подняв его вверх. – Точно также орал на меня мой фельдфебель в мои кадетские годы.
Придворные подхалимски захихикали. А некоторые дамы зааплодировали веерами по ладоням.
- Так тому и быть, - продолжил король свою речь. – Поздравляю тебя фельдфебелем.
- Рад стараться, ваше величество, - рявкнула моя тушка, ожидая продолжения беседы.
Но король уже махнул рукой, подгоняя следующего награждаемого.
Оба лесовика получили по такому же кресту, как и я. С той же формулировкой
Справедливо. Воевали мы вместе.
Затем всем награжденным и августейшей семье расфуфыренный лакей в бордовой бархатной ливрее с золотыми галунами поднес на золотом подносе по бокалу белого вина. Удивительно, но больше никому в зале такого не досталось и мы все выпили на короля и за честь, которую он нам оказал. Говорил от всех награжденных генерал на хорошем имперском языке.
На этом все закончилось.
Лакей отобрал у нас хрустальные бокалы.
Дамы присели в раскоряку.
Мужчины склонили головы.
Королевская семья удалилась в двери, расположенные за тронным возвышением.
Церемониймейстер своим золоченым посохом указал нам на дверь.
На внешней лестнице снова ударили барабаны, задудели фанфары, ударили холостым залпом две медные пушечки на крыльях лестницы и гвардейцы взяли винтовки в нашу честь «на караул».
Генерал чем-то отвлек Вахмурку, а тот же гвардейский фельдфебель, посадил нас в ту же коляску на которой мы приехали сюда. Но на это раз спросил.
- Куда вас доставить, господа кавалеры?
Я, недолго думая, брякнул.
- В хороший бордель по вашему вкусу.
Фельдфебель удовлетворенно хмыкнул, приказал кучеру доставить нас в «Круазанский приют», но сам остался на месте. С нами в карету не сел.
- Ох, и напьюсь я сегодня… - заванговал Кароль по перестук копыт по брусчатке, когда мы выезжали на проспект.
- Ты, главное, зеркала не бей, - посоветовал я ему.

13.

Адъютант начальника инженерных войск королевства, склонив, как примерный ученик голову к левому плечу, вписывал наши награды в солдатские книжки. Название. Номер и дата указа. Кратко «за что» дадено.
- И еще, господа кавалеры, - сказал он, отложив перо на специальную подставку при чернильнице. – С сегодняшнего дня на всей территории королевства нижним чинам по-прежнему запрещен вход в рестораны для чистой публики... – он сделал многозначительную паузу и продолжил. - Кроме кавалеров «Солдатского креста» и «Креста военных заслуг». Так что поздравляю вас с новыми возможностями. И замечу, что ресторан на нашем вокзале очень даже не плох.
И поставил каждому в книжку печать.
Потом достал из стола четыре семилучевые серебряные звездочки и вывалил их из ладони на стол.
- Вам, Кобчик, следует привести свою форму в порядок. Это же просто безобразие, когда фельдфебель щеголяет птичкой старшего сапера на рукаве. Птичку спороть, звездочки вставить в петлицы. Еще раз увижу в таком виде – сидеть тебе на гауптвахте за нарушение формы одежды. Ясно?
- Так точно, все ясно, господин инженер-лейтенант.
- Не торопись, я еще повышение в звании тебе в книжку не вписал, - и адъютант снова взялся за перо и, склонив голову к плечу, выводил тушью ровные строчки.
Звание. Указ. Номер. Число.
- Вот... Теперь ты полноправный фельдфебель и можешь «строить» встречных солдат на улице по собственной прихоти, – коротко хохотнул адъютант. – И это… почему орден до сих пор приколот на булавке?
- Осмелюсь пояснить, господин инженер-лейтенант; как повесил его на эту грудь сам король, так и ношу.
- Кобчик, - усмехнулся адъютант. – Я тебя умнее считал. Неужели ты думал что король будет тебе орденскую ленточку в торжественной обстановке самолично пришивать?
И адъютант генерала Штура звонко захохотал, видимо представив себе такую картинку.
- Булавка тут для скорости и удобства короля. Но не тебя… Так что пришей.
- Осмелюсь спросить господина лейтенанта, - спросил любопытный Йозе. – Теперь нам каждый раз перешивать орден с мундира на мундир. То есть с парадного на полевой и обратно?
- Нет. Зайдешь к ювелиру, закажешь себе дубликат и пришьешь его на полевой китель. В таком случае его и утратить не будет жалко. А на парадном мундире у тебя останется настоящий орден, хранящий в себе тепло щедрых августейших рук.
Чувствовалось, что адъютанту скучно в отсутствии большого начальства, и он с удовольствием играл роль нашего учителя в дебрях униформологии.
- Теперь другие бумаги… - протянул адъютант. – Литера при вас?
Лесовики синхронно кивнули.
- Вот вам две плацкарты до места. Негоже нашим кавалерам по дорогам империи в теплушках бедствовать.
На стол легли два маленьких картонных прямоугольника.
- Не забудьте в кассе их прокомпостировать. И сдать коменданту станции назначения.
Плацкарты исчезли в карманах лесовиков.
- А тебе, Кобчик, увольнительная на двое полных суток. Начиная с сегодняшнего утра, – на стол лег розовый листочек с печатью размером с солдатскую книжку. - Гуляй, заслужил. Утром третьего дня как штык на первом этаже штаба в отделе инженер-майора Вахрумки. Озадачивать тебя по службе теперь будет он. Кто другой из офицеров попытается тебя припахать – посылай всех… к нему.
Он глядел нас по очереди, как будто увидел в первый раз.
- Ну… что стоите тут болванами? Свободны.

- Ну?.. Что стоите тут болванами? Свободны.
Мы еще выходили из приемной, а адъютант уже про нас забыл и самозабвенно крутил ручку телефона, что стоял на его столе в полированной деревянной коробке.


Выйдя из штаба под тень деревьев от разжаревшего солнца, мы хором заявили.
- Пива хочу.
И хором же рассмеялись.
Да погудели мы вчера в борделе. Даже почти забыли, зачем туда пришли. Но Йозе напомнил. Так что мы там и заночевали, а с утра сразу в штаб приперлись.
- Господа военные, - раздалось от штабного крыльца тонким фальцетом по-имперски. – Господа военные, я вас все утро разыскиваю по поручению министра двора.
Гладко выбритый человек в светло-коричневой, почти бежевой тройке и шоколадного цвета велюровом котелке на голове быстрым шагом приближался к нам. Под мышкой он зажимал стопку картонок.
- И что вам от нас надо? – недовольным голосом высказался Кароль.
- Я вам должен передать фотографические снимки с награждения, - он протянул нам картонные папки, вынув их из-под мышки. – А за сим позвольте мне откланяться.
- Погоди, - попридержал я его за локоть. – Мы тебя угостим за хлопоты пивом, если ты нам покажешь, где тут есть хороший прохладный погребок с этим напитком приемлемого качества.
- Вам, просто пиво или пиво с сосисками и кнедликами?
- Креветки тоже подойдут,- кивнул я головой.
- Креветок в городе летом нет, только зимой подвозят. Раки есть живые. Отварят по первому требованию.
- Веди, Вергилий и не будь Сусаниным, - сказал я по-русски, но мужик меня понял.


В полутемном прохладном погребке мы не только власть напились светлого пива со свежевареными раками, но фотографии внимательно рассмотрели.
Фотографии были на диво… Четкие и ракурс точный: и короля хорошо видно, как он нам кресты на грудь вешает, и наши рожи не смазаны. Это по отдельности. Вторая фортка для всех одинаковая – все награждаемые в рядок стоят: и мы, и генералы! И размер фоток соответствующий – 30 на 20 сантиметров. Вставляй в рамку и вешай на стену, чтоб соседей жаба прихватывала от того, что… Уровень-то какой, уровень!
- Так что если захотите сделать себе парадный фотографический портрет или даже дагерротип, то милости прошу ко мне в ателье, - вкрадчиво ворковал фотограф, раздавая нам визитные карточки, на которых кроме адреса значилось «Данко Шибз. Фотографический художник. Поставщик двора его королевского величества». – Могу даже раскрасить карточки анилиновыми красителями. От натуры не отличите.
- Не-е-е… Мы сегодня уезжаем, - Кароль отерев с усов пивную пену, отодвинул от себя карточку.
- Когда уезжаете?
- В три часа поезд.
- Так еще у вас уйма времени, - обрадовался фотограф. – А моя студия расположена на соседней улице. Буквально два шага. Много времени не займет. Парадный портрет в парадной форме. Или на фоне задника, изображающего битву со взрывами. А вы с саблей, поднимаете солдат в атаку… Солдаты на заднем плане. Как?
- Сабли нет, - огорченно произнес Йозе.
- Саблю я вам дам, - убежденно произнес фотограф.
- Скажи главное, - втерся я в разговор, ополаскивая руки в чаше с лимоном от липкого мяса раков. – Сколько это нам будет стоить?
Данко посмотрел на блюдо с красными раковыми панцирями и разгрызенными клешнями, что-то прикинул и ответил.
- Только для вас… Просто парадный портрет всего полтора серебряных кройцера, а постановочный – пять. С использованием реквизита – шесть с половиной. Если оставите адрес, то я перешлю вам карточки, куда скажете. Тут цена увеличится только на почтовый тариф, не больше.
- Да ну еще такие деньжищи тратить, - возмутился Кароль. – И так вчера на шлюх по золотому выбросили.
- Кароль, - обратился я к нему. – Вот представь себе, приходит к тебе домой налоговый инспектор, или еще какая шишка из волости с претензиями,… а у тебя на стене твой парадный портрет с орденом на груди. Рядом фотография как этот орден тебе вручает САМ король. И еще дальше как ты стоишь среди генералов… Так вот без большого парадного портрета они могут на эти фотки, где твоя голова чуть больше ногтя и внимания не обратить… А большой парадный портрет сразу их внимание привлечет и заставит остальные карточки внимательно рассмотреть. И впечатлятся они до самой… Какие люди тебя знают! А!?
И добил его последним аргументом.
- Платишь всего один раз, а память тебе на всю оставшуюся жизнь! И не только тебе, а даже внукам и правнукам.
- Ладно, допиваем пиво и пошли. Не будем время терять, - решился Кароль. – Значит, говоришь полтора кройцера с пересылкой? – Кароль ткнул указательным пальцем в грудь фотографического художника.
Йозе только радостно подпрыгнул на лавке.


Много времени фотографирование действительно не заняло.
- Чуть повернитесь вправо…
- Глаза в объектив…
- Сделайте умное лицо...
- Сейчас вылетит птичка!
Так и хотелось мне пошутить над Йозе, типа, не делай, паря, умного лица – ты будущий ефрейтор. Но я сдержался.
Заодно мы с Йозе заказали переслать нам карточки уже в рамках – в ателье был приличный выбор с любовью сделанных остекленных рамок, как из ценных пород дерева, так и просто отбеленных. Только Кароль заявил.
- Я сам себе рамки сделаю. Стусло дома есть.
Адреса для фотографа писал я со слов лесовиков. И на имперском, и на рецком. Сам отослал свои фотки на гору Бадон. А куда еще?
Да, еще... Перед позированием взял я у Данко шило и вставил в петлицы фельдфебельские звездочки. Пусть Оле погордиться.


Последний вагон поезда уносил моих друзей в центр империи, и мне стало немного грустно от расставания. Стою теперь в полном одиночестве в суетящейся вокзальной толпе. Все же проверенные были ребята и в походе, и в бою. Даже в борделе.
В борделе особенно. Тюль. Бархат. Ковры. Полированная бронза. Чуть приглушенный свет. Любые напитки. Закуска без ограничений. Чистое постельное белье и вполне приличные девочки, не старухи, но и не малолетки… И на внешность привлекательные. Камасутру они не читали, но работали с огоньком. Только дорого для солдата – спускать за ночь целый золотой. Но воспоминания приятные. Думается мне, что гвардейский фельдфебель над нами просто посмеялся, отправив в самое дорогое заведение города. Спасибо ему. Но второй раз посещать этот пафосный дом терпимости жаба расход не подписывает.
В общем, делать мне тут пока нечего, и решил я устроить себе тихий час – ночью спать практически не пришлось. Но облом. В казарме каптенармус этажа сообщил, что поступило распоряжение перевести меня в офицерский корпус. В итоге вместо сна собирал я свои манатки, сдавал матрасы-подушки-полотенца.
Кстати, обнаружил на тумбочке новую кобуру к револьверу. Открытую. Только кожаный хлястик на кобурной кнопке придерживает стреляющую машинку и хорошо всем видна наградная табличка на рукоятке. Внутри кобуры оказалась записка от Вахрумки. «Не застал. Но думаю, что мой подарок тебе понравиться». И подпись.
Спасибо тебе дорогой начальник за нашу спокойную службу в тылу. Но подозреваю, что от меня за такие ништяки потребуют еще много-много работы. Но… я же все новинки вижу только во сне… Так? Вот и не чепайте меня, я сплю. А снов у меня много. Надо, кстати, не только рациональное что-то генералу нашему инженерному подкидывать, но и откровенной фантастикой разбавить, чтобы не смотрели на меня как на оракула.
В офицерском корпусе отвели мне отдельную комнату под лестницей. Фактически шкаф. Без окна. Потолок косой, в ширину ноги не протянуть… Но я доволен. В армии отдельное помещение иметь это всегда хорошо. Правда, теперь придется мне будильник покупать.