Пролог
Осенний лес догорал. Его искры плавно опадали на землю и затухали в ворохе точно таких же листьев, погасших чуть ранее. Ясных дней становилось всё меньше, чаще стал накрапывать холодный стальной дождь, ну а совсем недавно лужи к утру стали покрываться тонкой корочкой льда.
Вот и сегодня с самого восхода солнца небо разродилось очередным не сильным, но достаточно неприятным дождем. Пятеро всадников, волею богов оказавшиеся под ним, укутывались в промокшие насквозь плащи и накидки, надеясь хоть таким образом сохранить драгоценное тепло. Привалов не делали, надеясь к ночи достигнуть населенных мест, где бы их ждал уютный очаг и теплый мед в резных деревянных кубках. Однако признаков приближающегося жилья, не смотря на сгустившиеся сумерки, всё не было.
- Ржан, - глухо прорычал один из всадников, неспешно погоняя своего огромного вороного коня по едва заметной тропинке, - и это твоя короткая дорога? Лучше бы по тракту пошли.
- По тракту мы бы лишних пару суток протащились, а здесь скоро уже должны к поселку выйти, - ответил впередиидущий, пробивающий среди кустов и завалов старых деревьев дорогу для остальных.
- Добре, но не дай бог я опоздаю!
Однако, уже практически в темноте вместо поселка они вышли к высокому частоколу, за которым проглядывался обычный жилой дом. Кто в нём обитал? Изгой, прогнанный общиной за тяжкий проступок? Отшельник, которому стало слишком тесно среди других людей? Как бы то ни было, но всадники подъехали к массивным дубовым воротам и тот, которого ранее назвали Ржаном, ударил по ним несколько раз рукояткой кинжала, вынутого из ножен. В ответ не залился лаем пёс, не зашумела живность за частоколом, лишь некоторое время спустя хлопнула дверь, и грубоватый женский голос из-за ворот спросил:
- Кого нечистые принесли на ночь глядя?
- Открой хозяйка, приюти путников. Не оставляй на ночь глядя под этим дождем. Мы не обидим.
- Гости значит… Обождите минутку.
Ворота со скрипом отворились, и перед путниками предстала еще довольно молодая женщина, и что сразу бросалось в глаза – была она на сносях.
- Проходите гости дорогие. Коней можете поставить во хлеву, всё равно я никого уже с лета не держу. Если в баню сходить пожелаете, то я вам её сейчас затоплю, только воды туда сами натаскаете.
- Спасибо хозяйка, с удовольствием смоем с себя дорожную грязь.
Наездники спешились, и, быстро расседлав коней, отвели их в хлев, где тщательно почистили и накормили сухим сеном, найденном тут же в углу. И только после этого гости подхватили свои седельные сумки, с длинными прямыми мечами, вошли в горницу, оставив плащи и накидки на просушку в сенях.
- Отобедайте с дороги, устали поди… - осеклась хозяйка, увидев вошедших с непокрытой головой. У каждого был бритый череп лишь с одним клоком волос, свисающим до плеч, что было в принципе обычным делом, но лишь у одного из них в ухе блестела золотая серьга с алеющим рубином. – Уж не серчай Книже, за скудный стол.
- Полно тебе будет, хозяйка. Мы и меньшим сытились.
Гости немного отобедали, соскребли налипшую грязь в бане, и уже перед самым сном Князь спросил у хозяйки, стелющей им на лавках:
- Скажи милая, а когда муж твой возвратится?
- Никогда, батюшка, - мрачно ответила она. – Еще летом его медведь поломал. Одна я живу.
- Как же ты одна в лесу, да еще и в положении. Не тяжело?
- Уже привыкла, батюшка.
- А чего ты к родне не вернешься? Всё легче будет.
- Не к кому мне возвращаться. Умерла я для них.
- Срок то скоро? А если родишь?
- Еще не скоро, батюшка. Справлюсь как-нибудь.
Все уснули. Но перед самым утром в всех разбудил женский крик.
- Ну что, милая, дождалась? Срок пришел.
Хозяйка билась в судорогах, корчилась от боли, кричала во весь голос, но Князя, желавшего помочь, к себе не подпускала. Пришлось одному княжьему другу держать её, пока другой поднимал в печи огонь, а третий таскал теплой воды из бани.
Роды были тяжелыми. Князь впервые был свидетелем, как зарождается человеческая жизнь, и даже больше, помогал ей зародиться. От его руки приняла смерть не одна сотня врагов, и вот теперь на этих же руках, крича на чудном детском наречии, на него васильковыми глазами глядел маленький человечек, будущий мужчина.
К рассвету хозяйка умерла. Её обернули в льняное полотно, и закрепили на княжеском коне. Ребенка же, уставшего кричать и сейчас уснувшего, завернули в теплые одеяла, и один из книжьих друзей взял его к себе. Опытному всаднику уздечка не особо нужна, он может управляться и одними ногами, поэтому его руки были заняты только сиротой.
- Сколько до поселка? – спросил Князь, подтягивая подпруги.
- С её слов день пути, - ответил Ржан, взбираясь в седло. – Как я так заплутал, даже и ума не приложу.
- Боги нас сюда привели, - Князь одним махом оказался верхом. – Чтобы мы малыша спасли. Видимо, у них на него большие планы.
К вечеру, как и говорила хозяйка, они вышли к Волчьему поселку. Покойницу отдали бабкам-повитухам, чтобы подготовили её к погребению, а ребенку тут же нашли кормилицу.
- Это Любава, дочка кузнеца Пяста из Кабанов, - сообщил старейшина рода. Наш Слав её лет пять назад выкрал, да когда от погони уходил, случайно одного из кабанов кулаком на смерть зашиб. До тебя, Княже, это дело тогда не дошло – Слав с Любавой в леса ушли, и очень редко какая весть от них доходила. Мы уж думали сгинули они. А оно вон как получилось…
- Ребенка приберёте?
- Как не прибрать? Чай нашей крови, Волчьей. Жгут, родной брательник Слава, уже и в дом его отнёс, кормилица-то как раз его жена.
На следующий день запалили погребальный костер. Запалил его сам Князь.
- Спасибо тебе, хозяйка. Свой гостеприимный долг ты выполнила до конца.
Когда огонь догорел, а пепел собрали в глиняный горшок, Князь потребовал принести ему того малыша. Взяв его на руки, он еще раз внимательно всмотрелся в эти васильковые глаза, и, вынув из ножен свой меч, сказал:
- Ничего не могу я оставить тебе, лишь свой меч, с которым ты добудешь всё, что пожелаешь.
И вернув младенца с подарком его дяде, Князь вместе с товарищами скрылся на проторенной лесной дороге.