1

– Эй, парень! Ты меня слышишь?
Этот хриплый голос, доносящийся снаружи, принадлежал Марку – служителю закона и моему лучшему другу. Если учитывать обстоятельства нашей последней встречи – бывшему. Я посмотрел на лежащий рядом патронташ и даже поморщился. Десять патронов... С таким количеством боеприпасов мне отсюда не выбраться. Тем более что стрелять в Марка и его помощников совсем не хотелось.
– Право слово, сынок, тебе лучше сдаться! Я ведь знаю, что...
Договорить он не успел. Грохнул выстрел, и пуля с глухим стуком ударила в оконную раму. Следом послышалась ругань. Судя по всему, у парней, окруживших мой дом, начали сдавать нервы. Марк, не стесняясь в выражениях, покрыл стрелка матом, пообещав оторвать ему голову и набить гнилой соломой, если тот будет стрелять без приказа. Ругался он долго и занудливо. Выплевывал слова, будто не сквернословил, а жаловался. Даже куража, который отличает изящную брань от грязной площадной ругани, не было. Наконец выдохся, перевёл дух и опять обратился ко мне:
– Зачем нам впустую тратить патроны? Давай поговорим!
– Как бы не так... – прошептал я и сплюнул. Обвёл взглядом избушку, которая пять лет служила надежным пристанищем, и полез в карман за куревом. Достал кожаный портсигар и выбрал тонкую сигару. Последнюю. Кстати, этот портсигар – подарок Марка. На память о стычке с аборигенами. Что и говорить – кровавая была заварушка! Даже вспомнить страшно! Прикурил и с наслаждением вдохнул ароматный дым. Да, курить я так и не бросил. Как ни старался.
Несколько минут законник молчал, а потом опять принялся за своё:
– Выходи на свежий воздух, Алекс! Обещаю, что тебя ждёт справедливый суд!
Отвечать не хотелось. Как и выходить наружу, где меня поджидали два десятка мужиков, готовых стрелять во всё, что движется и дышит. Тем более в человека, который изрядно потрудился, увеличивая количество надгробий на поселковом кладбище.
О чём это я? Ах, да, конечно! У нас же вечер знакомств! Если можно так выразиться: «репортаж с петлёй на шее». Ну что же... Алекс, которого так жаждет увидеть старина Марк, это я. Если быть точным – Александр Талицкий. К вашим услугам, дамы и господа! Я бы приподнял шляпу, но она осталась лежать снаружи, пробитая пулей, выпущенной одним из этих недоумков. Он так торопился меня ухлопать, что даже не предложил сдаться. Какой уж тут «справедливый» суд!
Мне тридцать пять лет и пять из них я отдал новой профессии. Какой? Охотник за головами. Звучит не слишком привлекательно, не так ли? Название не совсем точное, и оно, вы уж поверьте мне на слово, не отражает всей сути этого ремесла. Увы, но так повелось в этом мире, который не был добр к нашему брату.
Восемьдесят шесть килограмм чистого веса, при росте метр восемьдесят. Загорелый, темноволосый и сероглазый. Как говорил один покойный приятель: «нашими лицами детей не напугаешь, но молодые девушки смотрят всё реже и реже».
Между прочим, я как раз собирался навести лёгкий глянец на свою физиономию и сбрить трёхдневную щетину. Нагрел воды и даже наточил опасную бритву, но увы – заявились эти непрошеные гости и превратили утро в какой-то балаган со стрельбой и руганью.
Я потушил сигару, впечатав её в пол и отбросил окурок в сторону. Не в моих правилах мусорить, но что уж теперь... Вздохнул и подтянул поближе ружьё – Винчестер модели 1894 года. Патроны, один за другим, скользнули в трубчатый магазин. В револьвере, который торчал из набедренной кобуры, оставался последний патрон.
Последний... Есть в этом некий траурный символизм, не находите? С другой стороны, надежды, на благополучный финал это не прибавляло. На ум приходили грустные мысли о скоротечности бытия и свинцовых орешках, которыми меня пытались накормить эти бездельники.
– Алекс!
– Иди ты в задницу, приятель... – устало отозвался я и привалился спиной к бревенчатой стене. Пахло смолой и сгоревшим порохом. За окном шумели высокие корабельные сосны. Я закрыл глаза и вспомнил, как всё начиналось...
Перед глазами, словно кадры из кинохроники, возник наш мир. Привычный, оставшийся по ту сторону барьера. Залитая полуденным солнцем площадь, толпы праздношатающегося народу и небольшой ресторанчик, расположенный неподалёку от входа в Александровский сад. Как там говорил мой визави? «Заслужить право вернуться»? Смешно... Всё оказалось намного сложнее.

2

Лето в том году выдалось сухим и жарким. Полыхали торфянники, обрекая столичных жителей на дополнительную порцию смога. Воздух был тяжёлым и липким. Он обволакивал тело вязким коконом, отбивая желание двигаться.
Несмотря на это, каменные джунгли были забиты потоками машин и вечно спешащими пешеходами. Мегаполис диктовал правила бытия. Город, который никогда не спит. Предел мечтаний для бесчисленного количества людей, которые всеми правдами и неправдами выгрызали право на столичную жизнь, обрекая себя на вечный и зачастую бессмысленный бег.
Мужчина, который сидел напротив меня, был вежлив. Вежлив до отвращения и головной боли. Он говорил медленно, едва шевеля узкими и бесцветными губами. Словно не говорил, а цедил отдельные звуки, которые каким-то чудесным образом складывались в слова. Я бы с большим удовольствием ушёл, но у меня не было выбора. Приходилось терпеть и слушать. Этот человек предложил помощь, которая была мне необходима, и, если честно, я был готов на что угодно, лишь бы избавиться от своих бед. Смотрел на собеседника, слушал и не мог понять: за каким чёртом он назначил встречу в центре города, забитом одуревшими от жары туристами?
Собеседник... До сих пор беседа больше напоминала монолог: он говорил, а я слушал. Моих реплик здесь и не ждали. Несмотря на это, возникало какое-то непонятное чувство. Чувство, что для него очень важен ответ. Разумеется – положительный. Он нервничал. Едва заметно, но нервничал. Помешивал давно остывший кофе, а потом долго теребил бумажную салфетку. Будто оригами складывал.
Это мужчина, лет сорока пяти, не больше. Худощав, но двигался медленно и вальяжно. Учитывая нервозность – наигранно вальяжно. Короткая стрижка, седые, уже начинающие редеть, волосы. Высокий лоб. Лицо... С этим труднее. Его трудно запомнить и ещё труднее описать. Достаточно закрыть глаза или отвернуться, чтобы его образ смазался в памяти. Он представился как Владимир Семёнович, но бьюсь об заклад, что имя ненастоящее.
Мимо ресторанной террасы, где мы сидели, прошла небольшая группа туристов. Их лица блестели от пота, а охрипшая девушка-экскурсовод едва находила силы, чтобы отвечать на бесчисленные вопросы. Она остановилась, окинула взглядом своих подопечных и устало кивнула. Кивнула и поплелась дальше, уводя их к могиле Неизвестного Солдата. Медленно и тяжело. Как маленький, упрямый буксир, который тащит переполненную баржу. Жарко...
– Итак, Александр Сергеевич, – продолжил он, – что вы решили? Вам ведь нужны деньги для лечения вашей дочери, не правда ли?
Отвечать не было необходимости – этот мужчина всё знал лучше меня. Я просто кивнул и потянулся за сигаретой. Перед глазами возникли бесчисленные бумаги и счета за лечение, украшенные хищной чёрной цифирью.
– Вы слишком много курите... – заметил он. – Ну да ладно, это не моё дело.
– Брошу. Когда-нибудь.
– Давайте пройдёмся, – неожиданно предложил Владимир и поднялся, даже не вспомнив про неоплаченный счёт. Я потянулся за бумажником, но он только отмахнулся:
– Оставьте...
Ну да, конечно. За соседним столиком сидит мордоворот, который пришёл вместе с ним. Такому дай оглоблю в руки, так он весь базар разгонит.
Владимир Семёнович сделал несколько шагов и тяжело вздохнул. Да, сегодня жарко. Тем более в костюме. Несколько секунд он раздумывал, а потом снял пиджак. Пожалуй, что я слегка погорячился с определением статуса. Если человек позволяет себе носить рубашку с коротким рукавом и галстук, то о высоком положении можно сразу забыть. Несмотря на приличный костюм и дорогие часы. Какой-нибудь средний чиновник, не более. Не знаю почему, но моё настроение сразу испортилось. Он не похож на человека, который может решить мои проблемы.
– Итак, что вы решили? – повторил вопрос он.
– Это звучит слишком... – я даже не нашёлся с ответом.
– Фантастично?
– Пожалуй.
– Вы не верите в параллельные миры?
– Ну как же... Верю, разумеется. Каждый день их наблюдаю. По телевизору.
– Смешно, – он кивнул, но лицо так и осталось непроницаемо серьёзным. Интересно, он вообще умеет улыбаться?
– Очень.
– Вы любите фантастику?
– Хотите сказать, что они пишут правду?
– Не все, разумеется, но... – Владимир Семёнович сделал паузу и даже вздохнул. – Людей надо постепенно приучать к мысли, что это возможно.
– Параллельные миры?
– Параллельные? – переспросил он и наконец усмехнулся. – С ними как раз наоборот, всё просто и понятно. Они существуют и по мере возможности изучаются. Надо признать этот факт как должное и не удивляться. Нас интересует нечто другое.
– Что именно?
– Вы ещё не дали своего согласия, – напомнил он.
– Вы говорили про деньги на лечение моей дочери и деньги на её реабилитацию.
– Как только услышу ваш положительный ответ...
– Согласен, – твёрдо сказал я. – Но мне нужно время, чтобы попрощаться с моей сестрой и дочкой.
– Разумеется, – Владимир Семёнович остановился и кивнул своему спутнику, который шёл следом. – Вас отвезут. В вашем распоряжении четыре часа.
– Что будет потом?
– Потом? – переспросил он. – Потом начнётся ваша работа. Точнее – подготовка к работе.
Извините, но я не буду описывать наши семейные дела и сцену прощания. Сестра у меня взрослая и всё прекрасно понимает. Дочка... Она тоже меня поймёт, когда подрастет. Кстати, обещанная сумма уже пришла на банковский счёт сестры... Честный обмен: жизнь на жизнь.
База, на которую меня доставили, оказалась далеко за пределами Москвы. Сначала был военный транспортный самолёт, а потом вертолёт, который вытряс всю душу вибрацией. Какой-то закрытый городок, который я даже не увидел. Мы прилетели поздно вечером, уже в сумерках, меня сразу посадили в машину и увезли за город.
Стандартная комната, кровать, два стула и письменный стол. Рядом с кроватью стоял ещё один – журнальный. Когда я проснулся, то на улице ярко светило солнце. За окном увидел несколько строений и высокий забор, окрашенный в защитный цвет.
На столике стоял поднос с завтраком. Колбаса, масло, сыр. Свежий и, надо заметить, очень вкусный хлеб. В термосе был крепкий чёрный кофе. Едва успел позавтракать, как в дверь постучали. Владимир Семёнович, который прилетел вместе со мной, окинул мою фигуру оценивающим взглядом, благосклонно кивнул и проводил в кабинет к начальству. Безликий коридор, безликая приёмная. Даже охранники, скучавшие на своих постах, и те казались безликими.
Начальник представился Иваном Ивановичем. Ему около шестидесяти лет, но выглядит крепким и сильным человеком. Напоминает советского актёра Алексея Глазырина, каким мы его запомнили по фильму «Белорусский вокзал». Суровое и властное лицо, очки в чёрной роговой оправе. Серьёзный дядька...
– Итак, мой друг... – он открыл папку, любезно поданную помощником, но факты из моей биографии озвучивал, даже не взглянув на бумаги. – Александр Сергеевич Талицкий. Двадцать девять лет. Не был, не состоял, не привлекался. Вдовец. Дочери нужна срочная операция... Хм... Приличная сумма. Проживаете в двухкомнатной квартире с вашей сестрой. Есть брат-близнец, с которым вы не виделись... – он сделал паузу, поднял на меня взгляд и слегка прищурился.
– Больше двадцати лет. Наши родители разошлись, когда мы были ещё маленькими.
– Разлучать братьев-близнецов это не самое лучшее решение, не правда ли? – спросил он, но я не ответил. Молча пожал плечами.
– И больше никогда не встречались?
– Я пытался его найти, но ничего не получилось.
– Ну да, конечно... Учитывая работу вашего отца, в этом нет ничего удивительного.
Отец, которого я даже не помню, работал в каком-то закрытом институте. По крайней мере, так нам рассказывала мама незадолго до своей смерти.
– Ну что же... Начнём, пожалуй. Ваш брат, Владислав Сергеевич Талицкий...
Братишка у меня оказался молодцом. Закончил университет, работал вместе с отцом и участвовал в одном из закрытых проектов, связанных с изучением параллельных миров. Всё это мне поведал мой новый знакомый.
– Среди параллельных миров, которые мы изучаем, есть так называемые «блуждающие». По российской классификации: «Призраки».
– Есть ещё и не наша? – поинтересовался я.
– Разумеется, – кивнул он. – По классификации наших заграничных коллег: «Хищники». Они подобны кометам, которые вторгаются в другие миры и исчезают, иногда прихватив с собой трофеи. Бывало, целые поселки исчезали. Изучение таких миров затруднительно, но вашему отцу повезло – ему удалось наладить связь с одним из «призраков». Неустойчивую, но это позволило нам немного приблизиться к нашей цели.
– Какой именно?
– Извините, Александр, но эта информация вам не нужна.
– При чём здесь мой брат?
– Он был первым, кто сумел перебраться в этот «призрачный» мир. Это произошло три года тому назад. Увы, но вскоре связь с ним прервалась.
– Влад погиб?
– Нет, он жив. Маячки, которые имплантированы в его тело, это подтверждают.
– Извините, но я не понимаю, зачем вам понадобился я?
– Дело в том, что сам процесс перехода в этот мир ещё до конца не изучен. Повторить эксперимент, который был проведён вашим отцом, можно лишь с человеком, который...
– Спасибо, я понял. Мой отец жив?
– Увы, – он развёл руками. – Будь он жив, мы бы смогли перенастроить эту систему под любого нашего сотрудника. Поверьте, добровольцев хватает.
– Короче говоря, вам нужен дубликат моего брата?
– Можно сказать и так. Вашей задачей будет найти Владислава и передать ему средство связи, которое позволит настроить обратный портал для его перехода.
– Его?
– Право вернуться, Александр Сергеевич, надо заслужить, – сухо ответил он.
– Резонно...
– Ваш брат прекрасный учёный, и мы надеемся, что он сможет продолжить дело своего отца.
– Да, конечно. И что это за мир?
– Все параллельные миры чем-то похожи. Разница лишь в деталях. Времена, эпохи...
– И какой мир меня ожидает?
– La Belle Epoque, – улыбнулся он. – Не самое плохое время, для путешественника, не правда ли?

1

– Эй, парень! Ты меня слышишь?
Этот хриплый голос, доносящийся снаружи, принадлежал Марку – служителю закона и моему лучшему другу. Если учитывать обстоятельства нашей последней встречи – бывшему. Я посмотрел на лежащий рядом патронташ и даже поморщился. Десять патронов... С таким количеством зарядов мне не выбраться. Тем более что стрелять в Марка и его добровольных помощников совсем не хотелось.
– Право слово, сынок, тебе лучше сдаться! Я ведь знаю, что...
Договорить он не успел. Грохнул выстрел, и пуля с глухим стуком ударила в оконную раму. Следом послышалась ругань. Судя по всему, у парней, окруживших мой дом, начали сдавать нервы. Марк, не стесняясь в выражениях, покрыл стрелка матом, пообещав оторвать ему голову и набить гнилой соломой, если тот будет стрелять без приказа. Ругался он долго и занудливо. Выплевывал слова, будто не сквернословил, а жаловался. Даже куража, который отличает изящную брань от грязной площадной ругани, не было. Наконец выдохся, перевёл дух и опять обратился ко мне:
– Зачем нам впустую тратить патроны? Давай поговорим!
– Как бы не так... – прошептал я и сплюнул. Обвёл взглядом избушку, которая пять лет служила надежным пристанищем, и полез в карман за куревом. Достал кожаный портсигар и выбрал тонкую сигару. Последнюю. Кстати, этот портсигар – подарок Марка. На память о стычке с аборигенами. Что и говорить – кровавая была заварушка! Даже вспомнить страшно. Прикурил и с наслаждением вдохнул ароматный дым. Да, курить я так и не бросил. Как ни старался.
Несколько минут законник молчал, а потом опять принялся за своё:
– Выходи на свежий воздух, Алекс! Обещаю, что тебя ждёт справедливый суд!
Отвечать не хотелось. Как и выходить наружу, где меня поджидали два десятка мужиков, готовых стрелять во всё, что движется и дышит. Тем более в человека, который изрядно потрудился, увеличивая количество надгробий на поселковом кладбище.
О чём это я? Да, конечно! У нас, если можно так выразиться, вечер знакомств? Репортаж с петлёй на шее. Ну что же... Алекс, которого так жаждет увидеть старина Марк, это я. Если быть точным, – Александр Талицкий. К вашим услугам, дамы и господа! Я бы приподнял шляпу, но она лежит у порога, пробитая пулей, выпущенной кем-то из этих недоумков. Так торопились меня прихлопнуть, что даже не поздоровались и не предложили сдаться. Какой уж тут «справедливый» суд!
Мне тридцать пять лет и пять из них я отдал новой профессии. Какой? Охотник за головами. Звучит не слишком привлекательно, не так ли? Название не совсем точное, и оно, вы уж поверьте мне на слово, не отражает всей сути этого ремесла. Увы, но так повелось в этом мире, который никогда не был добр к нашему брату.
Восемьдесят шесть килограмм чистого веса, при росте метр восемьдесят. Загорелый, темноволосый и сероглазый. Как говорил один покойный приятель: «нашими лицами детей не напугаешь, но молодые девушки смотрят всё реже и реже».
Между прочим, я как раз собирался навести лёгкий глянец на свою физиономию и сбрить трёхдневную щетину. Нагрел воды и даже наточил опасную бритву, но увы – заявились эти бездельники и превратили утро в какой-то балаган со стрельбой и руганью.
Я потушил сигару, впечатав её в пол и отбросил окурок в сторону. Не в моих правилах мусорить, но что уж теперь... Вздохнул и подтянул поближе ружьё – Винчестер модели 1894 года. Патроны, один за другим, скользнули в трубчатый магазин. В револьвере, который торчал из набедренной кобуры, оставался последний патрон.
Последний патрон, последняя сигара...
Есть в этом некий траурный символизм, не находите? С другой стороны, надежды на благополучный финал эти факты не прибавляли. На ум приходили мысли о скоротечности бытия и свинцовых орешках, которые припасли мои собеседники.
– Алекс!
– Иди ты в задницу, приятель... – устало отозвался я и привалился спиной к бревенчатой стене. Пахло смолой и сгоревшим порохом. За окном шумели высокие корабельные сосны. Я закрыл глаза и вспомнил, как всё начиналось...
Перед глазами, словно кадры из кинохроники, возник наш мир. Привычный, оставшийся по ту сторону барьера. Залитая полуденным солнцем площадь, толпы праздношатающегося народу и небольшой ресторанчик, расположенный неподалёку от входа в Александровский сад. Как там говорил мой визави? «Заслужить право вернуться»? Смешно... Всё оказалось намного сложнее.

2

Эта история началась шесть лет тому назад. Некоторые подробности, а зачастую целые эпизоды начали тускнеть в памяти, и тогда мне кажется, что прошла целая вечность. Не буду описывать всех хитросплетений моей прошлой жизни. Поверьте мне на слово, в ней не было ничего интересного или, более того, – героического. Обычный человек, живущий в обычном, привычном для всех мире.
Работал переводчиком в небольшой конторе. Английский и французский языки. Немного знал испанский и совсем плохо – итальянский. Коллеги считали меня нелюдимым занудой, что, в общем-то, было недалеко от истины.
Мне было двадцать девять лет, когда я стал вдовцом. Жена и маленькая дочка попали в автомобильную аварию. Виновный скрылся с места происшествия, и его не нашли. Полагаю, что даже и не искали. Потом умерла мама. Вернулась из Петербурга старшая сестра, которая приходила в себя после тяжёлого развода. Так я и превратился в этого нелюдимого человека, с искалеченным ребёнком на руках. В такой ситуации поневоле станешь закрытым. Хотя... Если честно, то я никогда не любил, когда лезут мне в душу.
Близкие... Их не было. Никого, кроме сестры. Мы переехали в Москву лет двадцать тому назад. Мама, после развода, вернулась в свой родной город, прихватив с собой сестру и меня. Мой брат-близнец остался с отцом. Я всегда полагал, что это жестоко – разлучать братьев, но так уж сложилась жизнь. Когда повзрослел, то несколько раз пытался с ним связаться, но, увы, не вышло. Письма, отправленные на старый адрес, возвращались с пометкой «адресат выбыл», а нового я не знал.
После злополучной аварии и похорон начались поиски дополнительных заработков и обращений в различные фонды и благотворительные организации. Сумма, необходимая для операции и реабилитации, была огромной. Конторы, куда я обращался, вежливо отвечали на письма, обещая рассмотреть и, по возможности, помочь, но деньги были нужны сейчас, а не через год.
Потом... Потом появился этот человек. Неожиданно, как это бывает в дешёвых романах и телевизионных сериалах. Позвонил в пятницу, представился директором благотворительного фонда и предложил встретиться. Разумеется, я согласился. Вы знаете, сколько у меня было таких встреч? До... Много, в общем.
Когда прибыл на встречу, то рабочий день уже заканчивался, и офисное здание, похожее на гранёный стакан, почти опустело. Скучающий, но добродушный охранник подсказал мне дорогу, и вот я оказался перед дверью с незатейливой вывеской, которая сообщала, что за ней находится тот самый благотворительный фонд «Надежда».
Чопорная и безгрудая секретарша, наряженная в серый брючный костюм, окинула меня томным взглядом и предложила подождать. Я послушно присел и осмотрелся. Приёмная была украшена красочными, но безликими фотографиями. Шкафы, заполненные папками, и пластиковый веник в глиняном вазоне, который изображал пальму.
Через несколько минут меня пригласили в кабинет. Такой же безликий, как и приёмная. Разве что мебель была подороже, а вместо пальмы из горшка, выглядывал пухлый кактус с ярко красным цветком на макушке. Судя по всему – настоящий.
Директор фонда впечатления не произвёл. Представился как Владимир Семёнович, был подчёркнуто вежлив, но холоден. Улыбался, показывал хорошие зубы, но взгляд оставался колючим. Лет сорока с небольшим, худощав, но двигался медленно и вальяжно. Короткая стрижка, седые, уже начинающие редеть, волосы. Высокий лоб. Лицо... С этим труднее. Его трудно запомнить и ещё труднее описать. Достаточно закрыть глаза или отвернуться, чтобы образ смазался в памяти.
Разговор продолжался не больше десяти минут. Он равнодушно перелистал принесённые мной документы, задал несколько дежурных вопросов и пообещал сделать всё что можно. Мы попрощались, и я ушёл, выругавшись за впустую потраченное время. Разумеется, про себя. К моему большому удивлению Владимир Семёнович перезвонил через несколько дней и предложил встретиться, чтобы, как он выразился, «уточнить некоторые детали».
Вторая встреча была похожа на первую, с той лишь разницей, что мой визави осторожно интересовался работой, заработками и планами на будущее. Если бы я работал в какой-нибудь секретной организации, то сказал бы, что меня вербуют. Неторопливо и осторожно, прижимая к стенке семейными обстоятельствами.
Владимир Семёнович был вежлив. Вежлив до отвращения и головной боли. Он говорил медленно, едва шевеля узкими и бесцветными губами. Словно не говорил, а цедил отдельные звуки, которые каким-то чудесным образом складывались в слова.
Как вы смотрите на предложение сменить работу? Как вы относитесь к разумному риску? Готовы ли вы сменить место жительства? Эти и множество других вопросов напоминали собеседование. Неприятная манера разговора, но у меня не было выбора. Приходилось терпеть и слушать. Если честно, то я был готов на что угодно, лишь бы помочь дочери. Что я и сказал, решив покончить с этим допросом. Увы, но работы, как и помощи, Владимир Семёнович не предложил. Обещал подумать и перезвонить.
Уже потом, гораздо позже, я понял, что меня просто держали на крючке и ждали пока созрею. Тем более что сроки поджимали. Нашлась одна клиника в Швейцарии, которая была готова принять дочь на лечение. Кстати, врач был русским. Прекрасный специалист. Про таких говорят – хирург от бога. Все шансы на успех операции и успешную реабилитацию, если бы не одна проблема – деньги.
Затем была ещё одна встреча с Владимиром Семёновичем, на которой он заявил, что фонд не смог найти деньги, но... он может предложить работу, которая позволит заработать нужную сумму. Вы знаете, когда это услышал, то захотелось встать и съездить ему по морде. Потому что я не представлял себе работу, которая принесёт такое количество денег за столь короткий срок.
Видимо, он понял, что ещё несколько секунд, и я взорвусь. Поэтому быстро убрал улыбку и начал рассказывать. Издали и очень осторожно, словно давал мне возможность обдумать и поверить. Это звучало как бред сумасшедшего если бы не одно обстоятельство: в случае моего согласия деньги будут выплачены авансом на любой из указанных счетов. Владимир Семёнович был так любезен, что дал мне сутки на размышление...
Лето в том году выдалось сухим и жарким. Полыхали торфянники, обрекая столичных жителей на дополнительную порцию смога. Воздух был тяжёлым и липким. Он обволакивал тело вязким коконом, отбивая желание двигаться.
Несмотря на это, каменные джунгли были забиты потоками машин и вечно спешащими пешеходами. Мегаполис диктовал правила бытия. Город, который никогда не спит. Предел мечтаний для бесчисленного количества людей, которые всеми правдами и неправдами выгрызали право на столичную жизнь, обрекая себя на вечный и зачастую бессмысленный бег.
Я смотрел на собеседника и не мог понять: за каким чёртом он назначил встречу в центре города, забитом одуревшими от жары туристами? Собеседник... Беседа больше напоминала монолог: он говорил, а я слушал. Моих реплик здесь и не ждали. Несмотря на это, возникало какое-то непонятное чувство. Чувство, что для него очень важен ответ. Положительный. Он нервничал. Едва заметно, но нервничал. Помешивал давно остывший кофе, а потом долго теребил бумажную салфетку. Будто оригами складывал.
Мимо ресторанной террасы, где мы сидели, прошла небольшая группа туристов. Их лица блестели от пота, а охрипшая девушка-экскурсовод едва находила силы, чтобы отвечать на бесчисленные вопросы. Она остановилась, окинула взглядом своих подопечных и устало кивнула. Кивнула и поплелась дальше, уводя их к могиле Неизвестного Солдата. Медленно и тяжело. Как маленький, упрямый буксир, который тащит переполненную баржу. Жарко...
– Итак, Александр Сергеевич, – продолжил он, – что вы решили? Вам ведь нужны деньги для лечения вашей дочери, не правда ли?
Отвечать не было необходимости – Владимир Семёнович всё знал лучше меня. Поэтому, я просто кивнул и потянулся за сигаретами. Перед глазами возникли бесчисленные бумаги и счет за лечение, украшенный хищной чёрной цифирью.
– Вы слишком много курите... – заметил он. – Ну да ладно, это не моё дело.
– Брошу. Когда-нибудь.
– Давайте пройдёмся, – неожиданно предложил Владимир Семёнович и поднялся, даже не вспомнив про неоплаченный счёт. Я потянулся за бумажником, но он только отмахнулся:
– Оставьте...
Ну да, конечно. За соседним столиком сидит мордоворот, который пришёл вместе с ним. Такому дай оглоблю в руки, так он весь базар разгонит.
Владимир Семёнович сделал несколько шагов и тяжело вздохнул. Да, сегодня жарко. Тем более в костюме. Несколько секунд он раздумывал, а потом снял пиджак. Пожалуй, что я слегка погорячился с определением статуса. Если человек позволяет себе носить рубашку с коротким рукавом и галстук, то о высоком положении можно сразу забыть. Несмотря на приличный костюм и дорогие часы. Какой-нибудь средний чиновник, не более. Не знаю почему, но моё настроение сразу испортилось. Он не похож на человека, который может решить мои проблемы.
– Итак, что вы решили? – повторил вопрос он.
– Это звучит слишком... – я даже не нашёлся с ответом.
– Фантастично?
– Пожалуй.
– Вы не верите в параллельные миры?
– Ну как же... Верю, разумеется. Каждый день их наблюдаю. По телевизору.
– Смешно, – он кивнул, но лицо так и осталось непроницаемо серьёзным.
– Очень.
– Вы любите фантастику?
– Хотите сказать, что они пишут правду?
– Не все, разумеется, но... – Владимир Семёнович сделал паузу и даже вздохнул. – Людей надо постепенно приучать к мысли, что это возможно.
– Параллельные миры?
– Параллельные? – переспросил он и наконец усмехнулся. – С ними как раз наоборот, всё просто и понятно. Они существуют и по мере возможности изучаются. Надо признать этот факт как должное и не удивляться. Нас интересует нечто другое.
– Что именно?
– Вы ещё не дали своего согласия, – напомнил он.
– Вы говорили про деньги на лечение моей дочери и деньги на её реабилитацию.
– Как только услышу ваш положительный ответ...
– Согласен, – твёрдо сказал я. – Но мне нужно время, чтобы попрощаться с моей сестрой и дочкой. Нужно оформить документы на опекунство.
– Разумеется, – Владимир Семёнович остановился и кивнул своему спутнику, который шёл следом. – Вас отвезут. В вашем распоряжении четыре часа. Насчёт документов можете не беспокоиться – поможем.
– Что будет потом?
– Потом? – переспросил он. – Потом начнётся ваша работа. Точнее – подготовка к работе.
– Вот так, сразу?
– Ступайте, Александр, – кивнул Владимир, – у вас не так много времени.
– Да, конечно... Деньги?
– Через полчаса будут переведены на счёт вашей сестры и счёт швейцарской клиники.
– Благодарю...

3

Надеюсь вы меня поймёте и простите, но я не буду описывать сцену прощания. Сестра у меня взрослая и всё прекрасно понимает. Работа. Да, очень далеко. Не знаю, может на пару лет... Писать? Конечно будут. По возможности. Дочка... Она тоже поймёт, когда подрастет немного. Кстати, обещанная сумма уже пришла на банковский счёт сестры. Честный обмен: жизнь на жизнь.
База, на которую меня должны были отправить, оказалась далеко за пределами Москвы. Сначала был военно-транспортный самолёт, потом пузатый вертолёт, который вытряс всю душу своей вибрацией, но тем не менее благополучно доставил в какой-то провинциальный городок на берегу реки. Прилетели поздно вечером, уже в сумерках. Посадили в скрипящий тормозами газик и увезли за город. Примерно через час, мы достигли цели путешествия.
Территория, огороженная высоким забором и железные ворота с контрольно-пропускным пунктом. Проверка документов, ещё одни ворота, и снова проверка. По глазам мазнул свет фонарика, скрежет ворот, и наконец мы подъехали к двухэтажному зданию. Окрестности тонули в темноте и лишь над входом горел фонарь, облепленный ночными бабочками.
Комната на первом этаже, кровать с чёрным инвентаризационным номером, два шатких стула и письменный стол. Владимир Семёнович, который прилетел вместе со мной, пожелал мне спокойной ночи и ушёл. Я так устал, что сразу вырубился и спал без сновидений. Когда проснулся, то на улице уже светило солнце. За окном увидел несколько строений, высокий забор, окрашенный в защитный цвет и украшенный колючей проволокой.
На столе стоял пластиковый поднос с завтраком. Видимо я спал так крепко, что даже не услышал когда его принесли. Колбаса, масло, сыр. Свежий и очень вкусный хлеб. В термос был налит кофе. Едва я успел позавтракать, как в дверь постучали.
Владимир Семёнович окинул меня оценивающим взглядом, благосклонно кивнул и проводил к медикам. Судя по его покрасневшим глазам и лёгкой небритости, он ещё не ложился. Бывает... Безликие коридоры, освещённые холодным светом люминесцентных ламп, безликие кабинеты. Даже охранники, скучавшие на своих постах, и те казались безликими.
Медики занимались моей тушкой несколько часов. Брали анализы, подключали какие-то приборы. Тщательно осмотрели тело и недовольно морщились найдя старый шрам на бедре. Наконец всё было закончено и Владимир Семёнович, успевший подремать в кресле, отвёл на обед. Обедали в небольшой комнате без окон. Несколько хлипких столиков, легкомысленная клеёнка в цветочек и круглолицый, молчаливый повар, выглянувший из небольшого окошка. Незатейливая, но добротно приготовленная пища. Вопросов я не задавал, а Владимир думал о чём-то своём и молча хлебал борщ. Уехав из Москвы он как-то расслабился и превратился в обычного человека. Изчезла напускная важность. Он стал строже, но проще и даже ближе.
После обеда меня отвели к начальству. Коридоры, подземные переходы... Серьёзно здесь ребята устроились, ничего не скажешь. Кабинет начальника меня удивил. Он будто случайно оказался здесь, переместившись из прошлого. Антураж сороковых или пятидесятых годов. На столе шеренга телефонных аппаратов. Даже простенького компьютера не видно. Мебель из натурального дерева, кожаный диван с высокой, неудобной спинкой и настольная лампа с зелёным абажуром. Высокие полки забиты книгами.
Среди казённой серости, которую я здесь видел, этот кабинет был живым оазисом, в котором чувствовалась... Не знаю, как это назвать. Душа? Сила? Нет, пожалуй, что не так. Здесь чувствовалась мощная энергия государства. Той самой, «ранешней» школы, как любил говорить один мой знакомый. Даже в приёмной вместо секретарши сидел мужчина. В гражданском костюме, но с военной выправкой.
Начальник представился Иваном Ивановичем. Ему было около шестидесяти, но выглядел он крепким и сильным мужчиной. Напомнил актёра Алексея Глазырина, запомнившегося по фильмам «Белорусский вокзал» и «Щит и меч». Суровый взгляд, очки в чёрной роговой оправе. Серьёзный дядька. Не знаю почему, но в памяти возник смутный образ полярника, которого оторвали от привычного ритма жизни и насильно усадили на административную работу. Было в его фигуре что-то очень знакомое, но память услужливо подбрасывала лишь фальшивые образы, никак не связанные с реальностью.
– Добрый день Александр Сергеевич.
– Добрый день...
– Присаживайтесь, – он кивнул на стул и посмотрел на меня поверх очков. – Отдохнули?
– Да, конечно. Готов приступить к работе.
Он хмыкнул и оценивающе прищурился. Что-то неразборчиво пробурчал и открыл папку, поданную Владимиром. Мельком посмотрел на документы и поднял взгляд на меня.
– Готов, говоришь... – он сцепил руки в замок и покосился на помощника. – Что медики?
– Работают...
– Вот и славно, – кивнул Иван Иванович и опять посмотрел на меня. – Ну что, Александр Сергеевич? Не страшно?
– Нет.
– Это ты, братец, врёшь... – протяжно сказал он и усмехнулся. – Вижу, что страшно.
– Немного.
– Двадцать девять лет. Не был, не состоял, не привлекался. Дочери нужна операция. Хм... Приличная сумма. Проживает в двухкомнатной квартире со старшей сестрой. Брат-близнец, с которым вы не виделись... – он перелистал несколько страниц, сделал паузу и поднял на меня вопросительный взгляд.
– Больше двадцати лет. Наши родители разошлись, когда мы были ещё маленькими.
– Разлучать братьев-близнецов это не самое лучшее решение, не правда ли? – буркнул он, но я не ответил. Молча пожал плечами.
– И что, больше никогда не встречались? – удивлённо заломил бровь Иван Иванович.
– Нет. Я пытался его найти, но ничего не получилось.
– Ну да, конечно... Учитывая работу вашего отца, в этом нет ничего удивительного.
Отец, которого я даже не помню, работал в каком-то закрытом исследовательском институте. По крайней мере, так рассказывала мама незадолго до своей смерти. Рассказывала неохотно, без имён и подробностей. Она избегала таких разговоров и даже уничтожила все фотографии, которые напоминали о прошлой жизни.
– Ну что же... Начнём, пожалуй?
– Пожалуй...
– Ваш брат, Владислав Сергеевич Талицкий...
Братишка у меня оказался молодцом. Закончил университет, работал вместе с отцом и участвовал в одном из закрытых проектов, связанных с изучением параллельных миров. Всё это мне поведал Иван Иванович. Он многое рассказал, но, как я уже говорил, некоторые факты стёрлись из памяти. Остались лишь те, которые имели отношение к этой истории. Наш разговор продолжался довольно долго, и, поверьте, в нём не было ничего интересного. Пока мы не подошли к самой сути...
– Среди параллельных миров, – сказал Иван Иванович, – которые мы изучаем, есть так называемые «блуждающие». По российской классификации: «Призраки».
– Есть ещё и не наша? – поинтересовался я.
– Разумеется, – кивнул он. – По классификации наших заграничных коллег: «Хищники». Они подобны кометам, которые вторгаются в другие миры и быстро исчезают, прихватив какие-нибудь «трофеи». Бывало, целые поселки вместе с людьми исчезали. Изучение таких миров затруднительно, но вашему отцу повезло – ему удалось наладить связь с одним из таких миров. Неустойчивую, но это позволило немного приблизиться к цели.
– Какой именно?
– Извините, Александр, но эта информация вам не нужна.
– При чём здесь мой брат?
– Он был первым, кто сумел перебраться в этот «призрачный» мир. Это произошло три года тому назад. Увы, но вскоре связь с ним прервалась.
– Влад погиб?
– Он жив. Маячки, которые имплантированы в его тело, это подтверждают. Сигнал очень слабый, но это особенность всех миров-призраков.
– Извините, не понимаю, зачем вам понадобился я?
– Дело в том, Саша, что процесс перехода до конца не изучен. Повторить эксперимент, который был проведён вашим отцом, можно лишь с человеком, который...
– Спасибо, я понял. Мой отец жив?
– Увы, – он развёл руками. – Будь он жив, мы бы смогли перенастроить эту систему под любого нашего сотрудника. Поверьте, добровольцев хватает.
– Короче говоря, вам нужен дубликат моего брата?
– Можно сказать и так.
– Что я должен сделать?
– Найти Влада и передать средство связи, которое позволит настроить обратный портал для его перехода в наш мир.
– Его?
– Я буду честен, Александр, – сухо сказал начальник и сверкнул линзами очков – Право вернуться надо заслужить.
– Резонно...
– Ваш брат - подающий надежды учёный, и мы надеемся, что он сможет продолжить дело своего отца. Он нам очень нужен. Живым и здоровым.
– Да, конечно, – кивнул я, – понимаю. Что это за мир?
– Все параллельные миры чем-то похожи.
– Никогда бы не подумал.
– А чего вы ожидали? Эльфов? Орков с драконами? Параллельные миры это ветки одного дерева. Было бы странно ожидать, что на яблоне вырастет груша или вишня. Разница есть, но лишь в деталях. Разные времена, эпохи...
– И какой мир меня ожидает?
– Интересный. Если сравнивать с нашим, то примерно конец девятнадцатого века.
– Belle Epoque... – усмехнулся я. (1)
– Можно сказать и так. Не самая плохая эпоха...
Как-то всё быстро происходит, не правда ли? Вы ждали иного? Длинных рассуждений о мирах, смысле бытия и продолжительных рефлексий? Удивлённых вздохов о существовании параллельных миров? Зря... Кстати, скажите честно, а вы бы сильно удивились, окажись на моём месте? Могу поспорить, что у большинства из вас захватило бы дух от радости. Новый мир, новые приключения. Новая жизнь.
Ладно, так уж и быть, признаюсь...
Когда меня привезли на базу, познакомили с персоналом и начальством, то появилось странное чувство. Даже не знаю, как его описать. С одной стороны – облегчение, что у моей дочери появился шанс выздороветь и жить полноценной жизнью. С другой – было немного страшно и даже больно, что этого я никогда не увижу. Нет, я не надеялся выжить. Поймите меня правильно: даже если очень повезёт и удастся найти Влада, то сильно сомневаюсь, что меня выдернут обратно.
Такие проекты, как понимаю, слишком дорого обходятся. Зачем тратить драгоценные ресурсы на перемещение отработанного материала? Проще забыть, спасая одного, но ценного сотрудника. Братские чувства? Вы это серьёзно? Бросьте! Я не видел Влада больше двадцати лет и сомневаюсь, что у нас найдутся какие-то темы для разговора.

(1) Belle Epoque, – прекрасная эпоха (фр.)

4

На следующий день после разговора с начальником меня познакомили с инструктором Михалычем. Это невысокий, крепкий мужчина средних лет. Точнее не скажу – ему могло быть и тридцать пять, и сорок, и даже пятьдесят. Есть люди, над которыми время не властно. Круглолицый, русоволосый. Над губой топорщилась жёсткая щётка усов, которая придавала ему задиристый вид и делала похожим на бродячего кота, готового и к любви, и к драке. Как оказалось позднее, я не ошибся. Даже прозвище оказалось очень подходящее – Матроскин.
Он прищурил свои глаза цвета ячменного пива и окинул меня критическим взглядом:
– Похож...
– Что-то не так? – спросил я.
– Как тебе сказать... – буркнул инструктор и поморщился.
– Как есть.
– Не обижайся, но на Владьку ты похож как дудка на гаубицу. Дырка вроде есть, а толку?
– Вас послушать, так у меня не братик, а киборг.
– Киборг не киборг, а покрепче тебя будет. Запустил бы своё тело, Шурка! Не стыдно?
– Александр.
– Что? – не понял инструктор.
– Меня зовут Александр.
Инструктор замолчал и удивлённо уставился на меня. Долго рассматривал. Будто первый раз видел. Потом хмыкнул и расхохотался.
– Ну-ну... Узнаю породу. Ладно, поглядим, какой ты есть, Александр Талицкий...
Не знаю, чем руководствовался начальник, давая задание моим инструкторам. На обучение и подготовку отводился один месяц. Сами понимаете, за такой срок невозможно подготовить профессионального поисковика-спасателя. Тем более такого, которого забросят в иной мир. Времени хватало лишь для ознакомления с техникой и для скромной физической подготовки.
Если вы ожидаете, что я начну рассказывать про стрельбу по-македонски и прочие чудеса беллетристики, то можете смело откладывать мои записи в сторону. Ничего подобного не было и быть не могло. Хватало некоторых навыков выживания, самообороны и стрельбы. Снайпера за такой срок из меня не сделали, но пулять в сторону мишеней научили.
Дважды ко мне наведывался психолог. Это сухонький и сгорбленный старичок, который назвался Семёном Моисеевичем. Крючконосый и седовласый. Он долго меня расспрашивал о разных житейских мелочах, прошлом, делал пометки в истрёпанном блокноте и горестно вздыхал. Если по его реакции судить о моих перспективах, то можно смело брать лопату и брести на кладбище. Уныло и неторопливо, бормоча себе под нос:
– Да, да, конечно... Так будет лучше. Наверное...
Территория базы, на которой я оказался, была разделена на отдельные сектора. Чтобы попасть в соседний, надо пройти через пост охранника. Нет допуска – разворачивайся. Не полезешь же через забор, право слово! Тем более такой – усиленный колючей проволокой. У меня был свободный допуск в две зоны: жилую и спортивную, где в ангаре находился приличный спортзал и пятидесятиметровый тир. В остальные сектора я мог пройти только в сопровождении инструктора или Владимира, который, последнее время появлялся всё реже и реже.
Распорядок дня был по-армейски строгим.
Подъём в пять часов утра, пробежка в компании инструктора, завтрак и утренний визит к очкастым и молчаливым научникам. Один час в окружении непонятных приборов и суровой медички, и вперёд, на занятия! Обед, опять занятия, физическая подготовка, очередной визит к медикам, специальная подготовка, ужин, отбой.
Первую неделю я так уставал, что едва доползал до кровати. Даже мыслей в голове не было. Какая-то каша... Потом немного втянулся и уже мог себе позволить скоротать вечерок на лавочке, попивая чай и рассматривая глухой забор. Двор, где я отдыхал, был размером с две баскетбольные площадки. Несколько высоких сосен, шеренга пушистых ёлок и даже клумба с ярко-оранжевыми цветами. Ну и четыре старомодных лавочки, разумеется.
Персонал базы здесь не появлялся. Даже в двухэтажном общежитии, где я ночевал, никто не жил. Иногда до меня доносились звуки ударов по мячу и весёлые крики игроков, которые веселились за одним из этих заборов. Одиночество? Нет, поверьте мне на слово, меня это не тяготило. Несмотря на ситуацию, я наслаждался этим временным покоем, свежим воздухом и запахами соснового леса, который глухой стеной высился за оградой. Вспоминал погибшую жену и думал о дочке. Всё-таки мне повезло с этой работой. Наверное...
Иногда ко мне присоединялся Михалыч, который давал полезные советы. Говорил, надо заметить, очень осторожно. У меня даже появилось ощущение, что мои работодатели и сами не знают, куда именно меня забросит. Воображаемый образ «Прекрасной Эпохи» понемногу тускнел и превращался в нечто туманное и неопределённое.
– О чём думаешь? – позади послышался голос, и я чуть не подпрыгнул от неожиданности. Обернулся и увидел Михалыча с двумя полными кружками.
– Тьфу! О чём... Как послезавтра падать буду.
– Не переживай, научишься, – он протянул мне кружку, уселся рядом, и с наслаждением вытянул ноги.
– Куда я денусь с этой подводной лодки? – кивнул я и попробовал чай. Крепкий, сладкий и душистый. Умеет Михалыч чай заваривать! Что касается моих возможных падений, то это тоже часть подготовки. Завтра должен был приехать инструктор, а точнее – инструкторша. Вместе с двумя лошадками. Да, я тоже удивился, но ничего не поделаешь. Кто там знает, на чём ездят в иных мирах? Может на лошадях, а может на динозаврах. Лишним не будет.
– Главное, Саша... – начал Михалыч и шумно отхлебнул чаю. Потом ткнул пальцем в небо и продолжил, – Главное, ничего тебе не сломать.
– Умеете вы, Михалыч, ободрить приговоренного.
– Ну уж... приговорённого. Не ты первый, не ты последний.
– Это как понимать?
– Да это я так... – смутился Михалыч. – Присказка у меня такая.
– Понял, не дурак.
– Ты это... кури поменьше.
– Ничего, скоро брошу.
– Ну-ну...
Через несколько минут он допил чай, поднялся и ушёл, напомнив, что через пару дней мы будем подбирать «аварийный запас», одежду, снаряжение и оружие.
Когда я узнал, что меня вооружат, то настроение слегка поднялось. Как и любой мужик, которому дали возможность поиграть в игрушки для взрослых мальчиков. За последние две недели я успел вдоволь наиграться с этими железками. Если ваше воображение нарисовало автомат Калашникова и полный рюкзак патронов, который можно захватить в иной мир, то вы будете очень разочарованы! Эпоха «призрака» определяет не только направление вашей подготовки. Никто не позволит взять компьютер с любимыми фильмами и современное оружие.
– Эпоха определяет сознание, снаряжение и... вес, – наставительно повторял Михалыч и тыкал пальцем в небо.
Я вежливо кивал и, забыв про современное оружие, изучал старинное. Уроки начались с дульнозарядных ружей и закончились мосинской винтовкой. Револьверы, среди которых попадались очень интересные образцы. Кстати, капсульные револьверы, которые были представлены моделью Colt Navy сорок четвёртого калибра, мне не понравились. Выглядит красиво, не спорю, но ну их к дьяволу, такие игрушки! Осколки капсуля часто попадали в щель между рамой и барабаном, что приводило к задержке – барабан не проворачивался. Было несколько случайных воспламенений соседних камор, но это моя ошибка – не покрыл пулю «салом». Да и заряжание, сами понимаете...
Пока порох отмеришь, пулю загонишь и капсуль на брандтрубку прицепишь, то столько времени пройдёт, что тебя успеют и убить, и закопать, и даже Requiem æternam прочитать. Разумеется, если на том свете молитвы знают и читают. (2)
Про вес, который определяет эпоха, тоже не просто так сказано. Хотя и не совсем точно. Не эпоха, а миры. Как я понял из уклончивых рассказов инструктора, в параллельные миры можно протащить больше груза, нежели в «миры-призраки». Не знаю, чем это обусловлено, но с этим приходилось мириться. Мой собственный вес не учитывался. Опять же, по каким-то особенным причинам. Если не растекаться мыслью по древу, то не больше двадцати пяти килограмм. На первый взгляд, не так уж и мало? Если начинаешь думать и прикидывать, то понимаешь, что это совсем немного. Одежда, которая будет на мне, тоже взвешена и подсчитана. Вообще-то, общий вес разрешённого к отправке груза – тридцать килограммов, но пять из них можно смело вычёркивать – это «посылка» для Влада.
Параллельные миры... Если верить некоторым рассказанным мне фактам, то «призраки» скорее «перпендикулярные». Они подчинялись каким-то непонятным законам, вторгались в соседние и затем пропадали на очень долгое время. В общем – настоящие хищники.
Прошло несколько дней. Прибыла инструкторша со своими лошадьми, и теперь мой день начинался не с пробежки, а с тряски. Не скажу, что это сильно радовало. Сёдла, которые мне удалось попробовать, были различных типов: английские, казацкие и даже ковбойские. Каждое из них определяло манеру езды и посадку.
Может, я покажусь не патриотичным, но самое удобное из этих седёл – ковбойское. В нём можно совершать долгие переходы и не жаловаться, что задница отваливается. При желании и определённой сноровке даже поспать можно. Английское... Я бы назвал его «пижонским», но боюсь что меня заклюют наездники-профессионалы. Не буду с вами спорить – наездник я слабый и неопытный. Казацкое седло искренне удивило. Даже не могу описать впечатления.
Инструкторша, молодая женщина, немного похожая на актрису Инну Чурикову, долго морщилась, наблюдая как я трясусь на лошади. Неделю убил на обучение, но более или менее сидеть в седле научился. Сидеть, а не болтаться как непривязанный мешок картошки.
Через две недели, после начала занятий, у меня забрали одежду и выдали новую, в которой я и отправлюсь «на тот свет». Старомодное нательное белье с завязками, байковая рубашка и тёмно-серые штаны из парусины, похожие на классические джинсы. Портянки, кожаные сапоги и широкополая шляпа из фетра. Так и ходил, разнашивая обувь и привыкая к новому наряду. Вы знаете – было удобно.
Примерно в это же время мы начали подбирать мне экипировку. Михалыч привёл меня на склад, зажёг свет и ткнул пальцем в большой стол, укрытый куском брезента. Светильник, висящий на сводчатом потолке, освещал лишь небольшой пятачок у входа. В глубине склада, утопающего в темноте, виднелись ряды стеллажей, забитых разномастными ящиками, бочонками и тюками. Пахло кожей, оружейной смазкой и ещё чем-то неуловимо приятным.
– Если ты, шельмец эдакий, пообещаешь хорошо себя вести на том свете, – сказал он и прицелился в меня пальцем, – то разрешу взять несколько пачек сигарет и фляжку коньяку.
– Лучше табаку и трубку.
– Посмотрим... – хмыкнул Михалыч и откинул ткань в сторону. – Владей, бездельник.
– Бохато... – присвистнул я.

(2) Requiem æternam, – цитата из католической заупокойной службы (лат.)

5

– Револьвер, ружьё и два ножа, – неторопливо перечислял Михалыч, наблюдая за моей реакцией. – Это из железок, не считая разной мелочёвки.
Винтовка, которой меня вооружили, оказалась классическим Винчестером, модели 1894 года. Полагаю, что вы такие видели, и не один раз, в фильмах о Диком западе. Да, тот самый, с рычажным взводом, под американский винтовочный патрон, калибра семь шестьдесят два или, если вам так будет угодно, 30-30 Winchester.
– Хорошее ружьишко, – хмыкнул я. – Древнее, как дерьмо мамонта.
– Хочешь, взамен капсульное выдам, чтобы оценил? – пробурчал Михалыч. – То самое...
– Нет, спасибо! Пробовал уже.
Ружьё, которым меня стращал инструктор, было дульнозарядным. Тем не менее, ствол сорок четвёртого калибра, был нарезной и надо заметить, довольно точный. Только тяжёлый, как лом. Нет, нам такого добра не надо.
– Вот и радуйся, – подал голос Михалыч, словно прочитал мои оружейные мысли.
– Радуюсь, – вздохнул я и взял в руки револьвер.
Слава богу, что не капсульный. Модель 1873 года, больше известная как «Миротворец». Одинарного действия, шестизарядный, сорок пятого калибра. К этому арсеналу было выдано по сотне патронов на ствол, упакованных в четыре холщовых мешочка.
Рядом лёг увесистый нож, похожий на классический боуи, и небольшая финка в глубоких ножнах. Из вещей достался лёгкий шерстяной свитер и анорак с капюшоном и карманом на груди. Куртка была пошита из тонкой кожи и пропитана какой-то водонепроницаемой дрянью. Три пары нижнего белья, отрез ткани на портянки и рюкзак из толстой парусины с кожаными накладками.
Разная мелочёвка вроде иголок и суровых ниток, опасная бритва, гребешок, зубная щётка и два куска хозяйственного мыла. Аптечка, карманные часы в серебряном корпусе, соль, спички и небольшой запас продуктов: cушёное мясо и мешочек с крупой. Котелок, фляга, формованная из кожи и проваренная в пчелином воске. Два ремня, патронташ с кобурой для револьвера и моток верёвки. Как мрачно пошутил Михалыч: чтобы повеситься, когда совсем плохо станет.
Отдельно от вещей лежали три золотых пластинки, похожие на плитки шоколада. При необходимости можно было легко отломать один маленький квадратик, который весил ровно один грамм. В общей сложности – сто пятьдесят граммов.
– Доволен?
– А где табак?
– Хм... Ладно, посмотрю, – кивнул Михалыч.
Он открыл один из ящиков и достал бумажный свёрток. Трубка из вишни, две пачки табаку и три десятка сигарет, правда без фильтра и упаковки.
– Ну что, бездельник, теперь твоя душенька довольна?
– Хм... – ухмыльнулся я. – А где обещанная бутылка коньяку?
– Вот нахал! Держи, – он полез в набедренный карман и вытащил плоскую фляжку.
– Теперь доволен.
– Ну и славно. Пошли к медикам, маячки ставить.
Маячки, о которых упомянул инструктор, это два чипа, которые вживляют в предплечья. Почему именно два? Понятия не имею. Видимо, есть шанс остаться без руки. Если без одной вы ещё сможете работать, то без двух, как понимаете, будете начальству не интересны. Разве что какой-нибудь зубастой твари пригодитесь, которая решит поужинать вашим ливером.
Незаметно прошла ещё одна неделя. Закончился месяц, отведённый для моей подготовки. Закончился как-то буднично и очень серо. Нет, никаких экзаменов и торжественных речей не было. Никто не хлопал меня по плечам, выражая надежду, что не подведу и буду достоин этого большого доверия, которое мне оказывают. Всё произошло очень просто: под конец занятий к нам заглянул Владимир Семёнович и сказал, что подготовка закончена. Меня ждал ещё один медицинский осмотр и... И всё.
Вечером, после всех медицинских процедур, я сидел во дворе и пил чай. Предплечья, замотанные бинтами, противно зудели. Немного погодя пришёл Михалыч. Он покосился на меня, покряхтел, и уселся рядом.
– Послезавтра начинается «дорожка».
– Ну и слава богу, – кивнул я и выбил из пачки сигарету. Неторопливо прикурил, погасил спичку и поморщился. – Хоть что-то изменится. Надоело уже здесь сиднем сидеть.
– Это у тебя предстартовый мандраж начинается.
– Может и так.
– Ты меньше думай и быстрее соображай. Это, говорят, полезнее для организма.
– Чувство такое...
– Какое?
– Странное. Будто не со мной происходит, а с каким-нибудь персонажем из книжки.
– Сказал бы я тебе Саша... матом. И вообще... – он замялся и потёр рукой подбородок.
– Что?
– Не нарывайся там. Знаю я вашу породу. Твоё дело Владьку найти и передать посылку. Приключений на свою задницу не ищи, глядишь и выпутаешься...
– Они меня и сами найдут.
– Вот этого я и опасаюсь, – вздохнул Михалыч.
«Дорожкой» в этом богоугодном заведении называется пятидневный карантин, в течение которого я буду жить в изолированном боксе, похожем на барокамеру. Кстати, он рассчитан на двух постояльцев. Понятия не имею, зачем, но моё дело исполнять, а не спрашивать. Тем более что всё равно не ответят. Покосятся удивлённо, как на несмышлёныша неразумного, и только.
Последний вечер, который я провёл «на свободе», прошёл как-то совершенно незаметно, несмотря на отвальную, которую мне всё же устроили. На заднем дворе накрыли стол и принесли тяжёлый мангал. Пришёл Михалыч, Владимир Семёнович, Катерина – инструктор по верховой езде и даже Семён Моисеевич. Старый психолог заглянул на пару минут, выпил рюмку водки, повздыхал для порядка и ушёл не прощаясь. Мы тоже не стали засиживаться. Шашлычков поели, выпили немного и разошлись. Чем не поминки?
В карантине было тоскливо.
Курить нельзя, вместо нормальной еды выдавали какую-то консервированную гадость, похожую на детское питание. Раз в день приходил Михалыч чтобы поболтать и подбодрить. Общались через стекло, по телефону. Пару раз приходил психолог чтобы убедиться в моём предстартовом мандраже и горестно вздохнуть, испортив ещё одну страничку в толстом и донельзя засаленном блокноте.
Из бокса было два выхода. Один для меня закрыт навсегда, а второй должен был открыться через пять дней – круглый люк, похожий на переходы в подводной лодке. Одежда и вещи, которые отправятся вместе со мной, были уже упакованы и лежали у порога.
В боксе было тепло, и я валялся на койке в одном нижнем белье. Писал письма, которые обещали отправлять сестре через определённые промежутки, и читал книгу, которую мне дал Михалыч. Если честно, то содержания не запомнил. Начинал читать, но мысли путались и разбегались по сторонам, отвлекая от повествования. Какая-то беллетристика, заполненная вымышленными кошмарами.
Последний день почти выветрился из памяти. Даже не помню эмоций, когда зазвенел телефон, и Владимир Семёнович неожиданно дрогнувшим голосом сказал, что пора уходить. Пока хлопал глазами, пытаясь понять и осознать услышанное, открылся люк. За ним стояли два человека, упакованные в оранжевые защитные костюмы.
Страшно?
Нет, пожалуй, что не так. Ноги моментально стали ватными, я опустился на стул и зачем-то вытер руки о колени. Захотелось закурить и дёрнуть рюмку водки, но сами понимаете, что никто мне такой радости не предложил.
Зря. Я бы выпил...
Парни, чьи лица виднелись за стёклами масок, терпеливо стояли рядом и ждали, пока я одевался. Смешно вспомнить, но руки дрожали, когда рубашку застёгивал. Глупо, наверное, со стороны выглядело. Чувств, кроме страха, никаких. Наконец я закончил одеваться, взял свёрток и перебрался в соседнее помещение.
Установка, которая должна отправить меня на тот свет, была похожа на медицинскую пилюлю, выкрашенную в тёмно-серый цвет. Длиной чуть больше двух метров и диаметром около метра. Люк, похожий на крышку новомодных гробов, навевал не самые приятные ассоциации. Внутри виднелся ложемент из стекловолокна с ремнями безопасности.
Судя по направляющим, капсула поедет вперёд и окажется между толстыми кольцами. Шесть металлических колец, каждое из которых напоминало покрышку от Белаза. Пучки проводов толщиной с моё запястье... На одной из бетонных стен виднелись узкие, похожие на бойницы окна с массивными рамами и толстыми стёклами.
Парни взяли мои вещи и уложили на дно капсулы. Закрепили и сделали приглашающий жест. Мол, давай, чего тянуть? Я пробурчал что-то нечленораздельное и начал укладываться. Поёрзал немного, устраиваясь поудобнее, хотя ложемент был изготовлен специально для меня и как ни укладывайся, а по-другому не ляжешь. Щелкнули ремни.
– Готов?
– Чего уж там... – кивнул я. – Поехали!
– Ещё один космонавт, блин. Не переживай, земеля! – пробубнил парень и неожиданно подмигнул. – Всё будет нормально.
– Ну-ну... Королёвы...
Щёлкнула крышка. Я остался один и сразу навалилась духота. Понимал, что это ложное чувство, но легче от этого не становилось. Спустя несколько минут раздался противный звук сирены, капсула дрогнула и дёрнулась вперёд. Послышался тяжёлый нарастающий гул, заполняя тело противной дрожью.
Сжал зубы и почувствовал, как по лбу сбежала капля пота.
Ещё немного и я бы закричал. Не знаю, что-нибудь безнадёжно-матерное. Не успел. Гул превратился в оглушительный вой, словно там, за тонкими стенками капсулы, ревел водопад.
Хлопок! Резкий, бьющий по ушам, и тишина... Чувство полёта? Нет, ничего подобного! По телу будто тысячи раскалённых иголок прошлись, царапая и обжигая кожу.
Сознания, вопреки всем предупреждениям, я не потерял. Может и был какой-то момент, когда отключился, но не заметил. Слабость – да, была. Тело как ватное, руки дрожали. На лбу выступил холодный пот. Даже удара не почувствовал.
Лёгкий толчок, потом зашуршал песок, царапая днище капсулы, и всё – тишина. Такая громкая, что слышал биение своего сердца. Казалось, что оно колотилось где-то под горлом и затрудняло дыхание. Подождал несколько минут и непослушными руками нащупал запоры. Мне было страшно. Очень страшно.
Щелчок.
Люк открылся с первого раза. Видимо я так испугался, что выбил крышку из пазов. Она отлетела в сторону и зашуршала в траве. Навалились лесные запахи, хлынул свежий воздух, а я лежал, пялился в голубое небо и боялся вдохнуть.
– Чёрт побери... – сказал я. Голос был каким-то чужим и совсем непохожим. Охрипшим. Попробовал пошевелиться, а потом уцепился за края люка и сел. Осмотрелся. Лес. Обычный сосновый лес.