Новая земля. Протекторат Русской армии. Пригород Демидовска. Поселок Нахаловка.
23 год 4 месяц 14 число. 17:30.

Сервировка стола в кабинете, наскоро мной собранная уже успешно порушена. Только один стакан, наполовину наполненный темным ромом, сиротливо стоял под коркой серого хлеба нетронутым.
Большая фотография Тани из календаря Зорана за ним прислоненная к стене, по углам рамы затянута черным крепом.
Я второй раз за год осиротел на этой Новой Земле.
Земля утрат.
Нет больше Тани Бисянки. Эльфийки с фиолетовыми глазами из зачарованного леса.
- Дочку Таня родила в мокрый сезон, четырнадцатого числа второго месяца двадцать третьего года, - рассказывала слегка прихмелевшая Дюля. – Восемьдесят дней назад. Ровно. А как только устаканилось с дождями, она в отставку подала. Приняли, хотя долго уговаривали остаться в инструкторах. Карьеру обещали. Но в итоге засчитали ей полностью службу за год. День за три - боевых. Остальные день за два, в том числе и декретный отпуск. Получилось даже больше календарного года. Этого – новоземельного. А я просто отпуск взяла. И мы поехали к тебе, надеялись, что не выгонишь.
- Ты че несешь, Дюль, окстись! – возмутился я в лучших чувствах. - Чтобы я вас выгнал?
- Кто тебя знает? Может, пока мы воевали, ты тут себе порядочную нашел? И вдруг девка приблудная с дитем в подоле на пороге. Впрочем, проехали уже. Налей.
Я плеснул в стаканы на палец. Коричневого кубинского рома, который Дюлекан привезла с островов.
Моя бутылка «Новомосковской», едва вынутая была ею засунута обратно в морозилку. А в руках у нее оказалась квадратная литровая бутылка с этим пойлом.
- Это Таня для тебя, козла, тащила. Порадовать хотела, - причитала Дюля, привычно вынимая пробку из бутылки. - Все же это первый ром с Кубы. Новой Кубы. А Таня так и не смогла стать кубинкой, в отличие от меня. Для нее ром – экзотика. Она вообще там как монашка жила. Вот скажи мне как на духу: за что тебя так любить?
- Как это случилось? Где ее похоронили?
- Похоронили ее по-русски в Береговом на военном кладбище с воинскими почестями. На кубинских мостках. Все же Бисянка лейтенант нашей армии. Я не дала этим полосатым выкинуть ее в море по их дурной традиции. Мы уже практически прошли архипелаг. Так несколько мелких островков оставалось по правому борту. Уже, считай, прямая трасса до Берегового. Кто бы мог подумать, что какая-то гнида там еще скрывается. Из пулемета нас обстреляли. С берега. Таня нагнулась, чтобы Маришанечку собой прикрыть – тут ей в висок пуля и прилетела. Сразу наповал. Не нагибалась бы – так бы мимо и прошла между ней и дочкой. Судьба! Никуда от нее уйдешь. Судьбы и боги боятся. Отомстили ей, гады, за полсотни своих подельников.
- Сколько? – удивился я.
- Если точно считать, то ее личный счет - пятьдесят шесть жмуров. На прикладе увидишь. Каждый жмур – маленький серебряный гвоздик.
- Прям, как у ее деда, - вырвалось у меня.
Дюлекан выпила, поставил стакан со стуком на столешницу, потом развязала горловину второго сидора и вывалила на стол несколько небольших свертков.
- Это документы на Таню и Маришаню, чтоб пенсию дочке оформить по гибели кормильца и вообще легализовать ее тут у вас в орденской бюрократии.
- Что я дочку не прокормлю, - возмутилась моя самость.
- Прокормишь, Жорик, я в этом теперь не сомневаюсь, - согласилась Дюлекан, но моментально выдала новое возражение. – Но пенсия дочери за погибшего офицера нашей армии на Кубе святое. Не обижай всех нас отказом.
Развернула второй сверток и высыпала на стол несколько тяжелых знаков на винтах.
- Это Танины награды.
Дюля ласково перевернула знаки и выложила их в ряд.
- Ее кубинские награды, - уточнила она. – Боевой орден ««Камило Сьенфуэгоса»» и почетный знак снайпера упокоившего полсотни врагов, - она повертела в руках знак - позолоченные скрещенные в горизонтальной плоскости винтовки, в центре которых был небольшой медальон с цифрой ««50»». – И медаль за освобождение Диких островов. Это тебе на хранение в семью.
- И у тебя такие награды есть?
- Есть, - ответила гордо. - Орден ««Че Геварры»».
- А что не носишь? – спросил я.
Дюля усмехнулась застенчиво, отвела глаза, а потом выдала.
– Сиську трет винтом.
Кинула на стол еще толстую пачку фотографий, сказав устало.
- Потом посмотришь. Я не смогу. Я плакать буду. Налей еще. Наташку заодно помянем.
Выпили, по старой русской традиции не чокаясь.
- Там еще в оружейной сумке, - припомнила Дюлекан, - ее ««светка»» с оптическим прицелом, ««наган»», наградная ««беретта»» и почти десяток разных никелированных револьверов. Для твоей коллекции, между прочим, Таня это блескучее барахло собирала из трофеев. Старалась. У других выменивала.
Последнюю фразу Дюля сказала как бы с осуждением, кивнув на стену, где эта коллекция была у меня развешана.


Новая земля. Протекторат Русской армии. Пригород Демидовска. Поселок Нахаловка.
23 год 4 месяц 14 число, 21:20.

- И запомни, Жорик, ты был единственным мужчиной в короткой жизни Бисянки. Как она тебя любила! Как любила. Аж, завидки брали. Ну, не стоит ни один мужик такой любви. Как увидела она тебя на конкурсном отборе, еще там в старой Москве, так и пропала. А ты слепой дурень был. Чурка безглазая.
Дюля смахнула слезу мизинцем.
- Я из-за этой зависти к Танькиной любви и с Доннерманом спуталась. Вам назло. А ладно… Дело прошлое.
- Что ж она тогда сачковала гаремную очередь? Раз так меня любила, - выдал я давно интересовавший меня вопрос.
- Совсем тупой, да? Да делить она тебя ни с кем не хотела.
И через паузу.
- Что сидишь, как засватанный? Наливай.


Новая земля. Протекторат Русской армии. Пригород Демидовска. Поселок Нахаловка.
23 год. 15 число 4 месяца, 07:03.

- Ну, вот и исполнилась мечта идиотки, - заявила Дюля, активно позёвывая спросонья, потягиваясь, раскинув руки в стороны. – Жорика в постель затащила.
Грудь ее на фоне рассеянного тюлем рассвета обозначилась четче и выглядела просто на миллион долларов.
А у меня весь мокрый сезон не было женщины. Не со школьницами же мне педофилией заниматься? Да и не в моем характере просто так титьки мять. А училки все тут глубоко замужем. Баб на Новой земле на всех не хватает. Такое вот тут Иваново наоборот.
Я приподнялся и завалил Дюлекан снова в койку. Просто и грубо.
- Щас, исполним все твои мечты, - хитрым голосом сказочника из детской телепередачи пообещал я ей, ложась на нее и отираясь носом о ее нос. - У тебя есть три желания. Загадывай.
- У меня всего одно желание, - вспыхнув глазами, лукаво завила прекрасная кубоэвена. - Но трижды!!!


Новая земля. Протекторат Русской армии. Пригород Демидовска. Поселок Нахаловка.
23 год. 15 число 4 месяца, 08:53.

- Завтраком кормить солдата будешь, хозяин? – мурлыкала Дюлекан, царапая коготком мне грудь. - А то мне скоро пора. До конца дня я должна быть в Береговом, иначе стану дезертиром. Или дезертиршей? Нет, дезертирша – это жена дезертира. Скорее - дезертиркой, так правильно? Ты знаешь, что делают с дезертирами в военное время?
- Расстреливают, - раззявил я пасть в солидном зевке.
Хоть тут на Новой Земле ночи и длинные, но я не выспался. Да и никто бы не выспался с такой секс-бомбой. А нам еще ночью приходилось неоднократно отрываться на Маришанечку – пеленать, подтирать, кормить и утешать. Хорошо еще, что Дюлекан притащила с собой некоторый запас всего необходимого.
- Во-во, - поддакнула мне Дюля. - Так что корми меня быстрее. Мне еще попутный транспорт ловить. Хотя бы до ППД##. На поезд я уже опоздала безнадежно.


## ППД – пункт постоянной дислокации. (Бюрократическое сокращение). На Новой Земле – основная база Русской армии.

- Возьми ««лапландер»», - предложил я, - Все же это твой трофей. С ветерком долетишь.
- Моего в нем всего треть, - возразила девушка. - А на оставшиеся две трети наследник – ты.
На что я резонно ответил.
- Я только Наташкин наследник. А наследница Татьяны - Маришаня. Так что я тебе свою долю дарю, а Мариночка подождет, когда станет взрослой. И вот тогда тетя Дюля ей чем-нибудь ее долю в трофейном наследстве возместит. По взаимному женскому согласию. Идет?
- Уговорил, речистый, - Дюля полезла целоваться в благодарность.
А когда ей надоело мусолить мои губы, просто гаркнула по-боцмански.
- Старшина Волынский, тебе первый лейтенант приказал обеспечить завтрак на все подразделение, а ты еще в койке валяешься. Мухой метнулся, иначе сей час я тебя самого с костями съем.
Завтракали, впрочем, не торопясь. Я бы даже сказал обстоятельно. В жестах Дюли появилась та неброская вальяжность, которая всегда отличает ветерана от новобранца. Любовался я девушкой.
- Может, все же останешься? – предложил я, наливая ей кофе. - Я похлопочу о переводе тебя в Демидовск. У меня тут уже связи образовались некоторые.
- Не могу, Жорик, даже не проси. Во-первых, я служу в Кубинской армии, и ваши кадровики тут не при делах. А во-вторых, меня там - на Диких островах, муж ждет.
- Кто? – не поверил я ее словам.
- Мой муж, - твердо повторила Дюлекан. – Законный. Команданте## Алехандро де Охеда Лопес. Заместитель начальника отдела специальных операций Главного штаба Кубинской армии.


## Команданте – в испаноязычных армиях офицер равный чином майору.

И видя мое недоверие, она вынула из кармана удостоверение и протянула его мне.
Кусочек пластика размером в две банковские карты.
Герб Кубы. Староземельный, кстати.
Цветное фото Дюли - красавицы.
Какие-то цифры и шифры.
И надпись:
Dulekan de Ojeda Lopez.
Infantería de marina.
Teniente Segundo.
- А почему тут написано, что ты второй лейтенант, ты же сказала что уже первый?
- Удостоверение не успела поменять, - отмахнулась она.
- Кстати, - спросил я, отдавая Дюле ее документ, - у твоего майора нет случайно родственницы по имени Вероника?
- Медичка, что ли? – наморщила девушка нос.
- Угу, - кивнул я в подтверждение.
- Сестра мужнина. Стерва еще та, - вздохнула Дюлекан. – Хорошо, что она в Нью-Рино вернулась после войны.


Новая земля. Протекторат Русской армии. Пригород Демидовска. Поселок Нахаловка.
23 год. 15 число 4 месяца, 10:00.

Я стоял на внутреннем крыльце, осторожно держа на руках запелёнатую Марину Георгиевну Волынскую, которая лупала фиолетовыми глазенками на незнакомый ей двор.
Дюлекан уже завела ««лапландер»», махнула мне на прощание рукой из открытого окна кабины, и, блеснув зеркальными очками, выехала за пределы двора.
На улице же, утопив акселератор, она смело погнала джип к грядущим свершениям. Окончательному освобождению островов своей новой родины – Диких островов новой Кубы.
А я остался.
Остался, как и мечтал – прожить остаток дней своих среди русских людей с любимой женщиной.
Куда уж любимей – дочь!


Москва, апрель 2012 – июнь 2013