| Всего страниц: 2 |
| Иван (Иван Кольцо): Параноики умирают последними | ||
|
||
| Рассказ №1 Больше всего на свете Вася Ожиганов, по прозвищу «Ожог» не любил милицию. Но если бы кто-то его спросил, с чем связана эта нелюбовь, то Вася, наверное, даже растерялся. Эту антипатию он впитывал с молоком матери. Хотя нет. Когда мать вскармливала его молоком, то к милиции она была еще равнодушна. Ненависть пришла позже, уже после смерти отца, которого придавило на заводе «Лепсе» балкой. Поначалу убитая горем вдова потянулась к бутылке, попутно устраивая ошеломительные представления для соседей, вынуждая тех набирать 02. Именно тогда пятилетний Вася и стал регулярно видать у себя в квартире наряды ППС и участкового. Денег в семье не стало, а матери было не до сына, на горизонте вырисовывались хахали, один хлеще другого. Васек стал подворовывать в магазинах и на рынках. Иногда удачно, иногда нет. Когда его ловили, то это означало стопроцентные тумаки, пару раз которые он получал от проходивших мимо пепсов. Где-то к тринадцати годам он уже стабильно «зарабатывал» себе на жизнь. С друзьями он высматривал пьяных у баров, рюмочных, да и просто на улице, где ребятня неожиданно нападала. Один бросался в ноги, двое других, толкали. Пьяному много не надо, трое подростков при слаженной работе отлично управлялись, получая в трофеи бумажник, золото, кожаные куртки и меховые шапки. Не обходил Вася вниманием и своих одноклассников, регулярно собирая деньги с наименее ретивых. Естественно, органы ПДН зорко следили за юным Ожогом, но направить на путь истинный не смогли. К своим 22 годам он имел три судимости и две ходки. Первую схлопотал в четырнадцать, снимая колеса с припаркованных автомобилей. Добычу скупал старший брат одного из товарищей, работавший в сервисе. Полученные таким путем деньги тратились на алкоголь и залы с видеоиграми. Вторая судимость свалилась на Васю в шестнадцать, за то, что он с друганом Витькой Розенбергом, по прозвищу Жид, угнали покататься ВАЗ девятку. На этот раз условняком отделаться не получилось, пришлось заехать на малолетку под Котельничем на целых два года. А в девятнадцать, на дискотеке в ДК Родина, он начистил морду пацану из Коминтерна. Пацан оказался трусоват и написал на Васю заявление, за что Вася и отправился в исправительную колонию под Кирово-Чепецком. А уж в обезьянниках он перебывал практически во всех отделениях города, за исключением, наверное, лишь Нововятска. Вот и сейчас он сидел на скамейке Октябрьского РОВД рядом с Жидом. Башка после вчерашнего раскалывалась, к горлу подступала тошнота, но Ожог держался. Жид же оказался слабоват, выплеснув содержимое желудка прямо на решетку, обеспечив тем самым вонь на всю ночь, а также порцию дубинок по телу. Вчерашний вечер начинался замечательно. Обув жирного лоха на телефон и толстенький бумажник, они с Витьком завалились в кафе «Шансон», отличающиеся замечательной публикой. Пива и водки было выпито немеряно, баб определенного поведения прощупано не менее десятка, ну а напоследок было разбито несколько особо неприятных рож. Спасаясь от приехавшего наряда вневедомственной охраны, они рванули дворами до Театральной площади, где их радостно принял экипаж ППС, когда они справляли нужду прямо на милицейскую будку. С «Шансоном» их не связали, район города другой, просто препроводили в Отделение. Внутри всё было до боли знакомое. В прямом смысле «до боли», по почкам здесь Васе попадало не раз и даже не два. Знакомые лица встретили друзей практически объятиями: - Ожиганов! Розенберг! Какие люди! Двух месяцев не прошло с прошлого визита! Где пропадали? – но в этот раз обошлось без затрещин и пинков. И вот сейчас друзья сидели за решеткой и мутными глазами следили за происходящим в Отделе. Количество милиционеров резко увеличилось за ночь, чувствовалась суета и какое-то нервное напряжение. А ближе к утру в Отделение милиции №1 по городу Кирову стали возвращаться раненые сотрудники. Вася растолкал локтем Жида. - Смотри! Ментам по шее дали! - И чаво? – Вите, после выпитого и недавно полученных дубинок, было не до окружающих. – Хер с ними, самому фигово. - Кто-то их покусал, уродов. Поделом, - Василий усмехнулся одной из самых своих омерзительных ухмылок. – Надеюсь, зубы после такого говна почистили, а то и заразиться недолго. Но Витя не реагировал, он вновь боролся с тошнотой, на этот раз успешно. А еще через час, засов решетчатой двери заскрипел, и всех задержанных отпустили восвояси. Минимум формальностей – пара подписей и свободен. - Чо, до Махи? - оживился Жид, оказавшись на свежем воздухе. - Пошли, как раз сотка на бутылку осталась. – Вася сжал в кармане последнюю заветную бумажку, оставшуюся от вчерашнего лоха. Денег хватило еще и на буханку черного и полторашку газировки. С таким гостинцем они завалились на хату к Маше Синей, или просто к Махе. Девка была потаскана, под правым глазом сиял фингал, да и прическа даже и не думала намекать на укладку, но у неё имелась одна замечательная черта. Выпив, она никому не отказывала. Вообще никому. Бутылка быстро кончилась, а на продолжение денег пока не было. Выход известный – поиск свежего терпилы и ломбард. В этот раз попался какой-то ботан, как раз болтающий по мобиле. Развод на словах, наезд, демонстрация отвертки, которую прихватил Витек, и паренек расстался помимо телефона еще и с бумажником. Закинув мобилу в знакомый ломбард к Сизому, закупив у него же шмали, друзья довольные вернулись к Маше, где их ждал сюрприз. На огонек к ней залетела подруга Шура, видом такая же, но без синяка на лице. Она тоже очень редко отказывала, тем более под спиртное. Загул продолжался до обеда следующего дня, пока Вася не захотел настроить музыку по радио. На удивление музыки не было нигде, лишь какие-то ди-джеи что-то бубнили. - Постой-постой, - вдруг крикнул Жид, когда Вася хотел уже выключить радиоприемник. – Слышал? - Что? - Послушай… В городе что-то происходило. Началась какая-то эпидемия какой-то хрени. Ди-джеи успокаивали всех, утверждая, что все под контролем, что опасаться ничего не стоит, что нужно по возможности оставаться дома. - Чо происходит? – подала голос Маша, вырулив из комнаты с бутылкой пива в руке. - Заткнись, шалава, - рявкнул на неё Васек так, что она тут же осеклась. Друзья прокрутили все радиостанции. Везде одно и то же – сидите дома, не волнуйтесь. На одной из радиостанций шла передача звонков граждан в прямом эфире. Именно в этой передаче товарищи и услышали впервые термин «зомби» - Какие, нахрен, зомби? Первое апреля только через две недели! – Жиденок все еще не мог усвоить новую информацию. - А я знаю? Надо на улицу сходить, разведать все. Да и бухло уже на исходе. Собирались не долго – куртки, шапки, кроссовки, и друзья уже шли по улице. В городе действительно что-то изменилось, чувствовалось нечто неопределенное и пугающие. А вскоре они увидели его… Грязный, с синюшным лицом, в окровавленной одежде и с почти съеденный правой кистью, это мог быть только зомби. Вася покойников побаивался, да и леденящий душу взгляд ожившего мертвеца, храбрости не добавлял. - Ну его на фиг! – пробормотал он товарищу, и первый бросился наутек. Мимо проносились милицейские автомобили, пожарные машины, еще какие-то, их Ожог не знал, и все с включенными сиренами. - Слышь! А ведь настало наше время! – гордо заявил Жид, когда, наконец, догнал Васю через квартал. - Чего? - Наше время настало, говорю! Мусорам до нас дела нет, они этими жмуриками заняты. Под шумок можно много чего наворотить. - Например? - Например банк выставить или инкассаторов тромбануть. - Ага, гениальное предложение, с голой жопой и под пули! - Не ссы, я знаю где стволы нарыть… План Жида оригинальностью не страдал, он попросту предложил привалить знакомого наркобарыгу, у которого, он точно знал, есть волына. Барыгу звали Фарой, был он родом из солнечного Таджикистана и проживал совсем недалеко от того места, где они сейчас находились. Добрались до нужного дома быстро, почти бегом, благодаря ожившим мертвецам на улице, которых обегали по большому радиусу. Завалившись в подъезд, они тут же упали на ступеньки отдышаться, все-таки спринт им дался нелегко, а пропитанная алкоголем жизнь выносливости не добавляла. - Пош-шли, - прохрипел Витя через пару минут. Нужная дверь находилась на третьем этаже сталинского дома. Стальная, большая, хорошая, крепкая дверь, с очень большим глазком. «Такую даже и не выбьешь, наверное» – подумал Ожог, когда Жид затарабанил в эту дверь кулаками. - Кто? – послышался глухой голос из-за неё. - Это Жид, закупиться хочу. - Чем хочешь? - А что есть? Все возьму? - В долг не продаю, - ответил Фара, после минутного молчания. - А мне и не надо, нал есть. - Кто с тобой? - Друган, Ожогом кличут. Он тоже хочет улететь. Вновь минутное молчание, скрип, щелчок и дверь приоткрывается наружу. - Заходи, - говорит показавшийся за нею маленький чернявый тип. Дождавшись, пока гости втянуться в прихожую, он захлопнул за ними дверь, и, развернувшись, сразу перешел к делу. – Деньги покажи. - Ага, сейчас, - Витя полез в карман, имитируя, что вот-вот достанет целую лопату денег, но вместо денег на свет показалась отвертка. – Аа, вот! Отвертка впилась в горло таджика, потом еще раз, потом стала ударять по телу, в живот, в грудь. Фара пытался кричать, но из пробитого горла вырывался только хрип. Он попытался отмахиваться руками, но их схватил Вася, приперев таджика к закрытой двери. - Фара, корхо чихел?* - из комнаты показалась черноволосая женщина, с маленьким ребенком на руках. Увидев, что творится в прихожей, она, заголосив, скрылась обратно в комнату. Жид ринулся за ней и скоро крик женщины прервался, а еще через несколько секунд замолчал ребенок. __________________________ • Фара, корхо чихел? – Фара, все в порядке? (тадж.) ____________________________________________ - Зачем? – спросил Ожог у окровавленного товарища, когда тот снова показался в коридоре. - За хлебом, - огрызнулся тот. – Пошли волыну искать. Вася молча повиновался. В этот момент он испугался, испугался собственного друга, которого знал не один год. Он не ожидал от него ТАКОГО… Сам он ангелом никогда не был, убивать и ему доводилось. Как-то раз по пьяни он зарезал абсолютно незнакомого хмыря, обозвавшего его петухом и не пожелавшего извиниться. А сколько раз он забивал людей до полусмерти и сосчитать страшно, счет шел на десятки. Но чтобы вот так, взять и убить женщину с ребенком, он не мог. Через эту грань он еще пока не переступил. Рылись в шкафу, выбрасывая вещи прямо на пол, потроша сумки, постельное белье, одежду. На антресоли Витя нашел увесистый сверток, в котором обнаружил какую-то массу. - Шмаль, - авторитетно заявил он, - Да еще и с герычем. Славно можно будет оттянуться, - и в предвкушении кайфа Жид закатил глаза. Друзья не видели, как в коридоре в конвульсиях забился труп таджика. Веки разжались, оголив безжизненные белки глаз, руки засучили по стенам, оставляя кровавые разводы. Потомок среднеазиатских ариев вернулся на грешную землю. Когда Василий рылся в тумбочке под телевизором, а Виктор все еще блаженно грезил, вдыхая сладкий запах анаши, таджик напал. Мечтам Жида сбыться было не суждено, убитый вгрызся в шею убийце. Дернувшись на крик, Вася сильно ударился головой о крышку тумбы, и немного ошарашенный, не заметил, как задергалась убитая женщина всего в метре от него. - Млять, - только и вырвалось из его уст, когда он глядел, как мертвый Фара рвал гортань Жиду. Витя уже был мертв, Ожог это понял сразу, по глазам, безжизненным и стеклянным. - Млять, - повторил он, когда мертвая женщина вцепилась ему в кроссовок. – Уйди, тварь! – орал он, дергая ногой. Вырваться удалось лишь ценой того самого кроссовка, оставшегося у неё в руке. Вася в страхе, не глядя, на четвереньках пополз к выходу, ткнувшись в плечо мертвому Фаре. Таджик оторвался от своей жертвы и взглянул на Ожога таким взглядом, что тому захотелось тут же описаться. С утроенной силой он пополз в коридор, о том, чтобы встать Вася даже не подумал. «Бежать! Бежать! Бежать!» - крутилось у него в голове. Куда бежать, как бежать – это было второстепенно, главное быть подальше от этих исчадий ада. Кто-то за спиной захрипел, и Ожог в панике дернулся к ближайшей открытой двери, оставляя спасительную железную дверь в подъезд позади. Когда он это понял, в коридоре показался Фара, закрывая собой путь на свободу, оббежать его в этом узком пространстве было решительно не возможно. - Млять, - прошептал Вася в третий раз, когда оживший мертвец зашагал в его сторону. Деваться было некуда, пришлось прятаться за ту приоткрытую дверь, за которой оказался туалет. Выдохнув, Василий осознал, в какую ловушку он сам себя успел загнать - остаться жить в двух кубических метрах и в темноте радовало мало. Одно спасение, тут можно было закрыться на шпингалет, что он тут же и сделал. И все. Ожившие мертвецы долбились в дверь часа два, после чего вроде бы успокоились. Но стоило только щелкнуть шпингалетом, как удары возобновились вновь. - Долбанные уроды! – орал он им через деревянное полотно двери, но бесполезно, его криков они не боялись. – Сраные твари! Оставалось лишь плакать, плакать сидя на унитазе. С самоиронией Вася подумал, что место его теперь рядом с парашей. Зачем? Зачем Витек убил ту женщину и того ребенка? Зачем они вообще поперлись сюда? Такие вопросы он задавал сам себе в течении наступившей ночи. Ответы получались не радужными - они пришли убивать, чтобы достать оружие, чтобы снова убивать. Вот ведь ирония судьбы, пришел убить, а тебя самого чуть не сожрали. Впервые этой ночью Василий переосмыслил свою жизнь, все в ней было не правильно, не так как надо. Для чего он пил, грабил, трахал баб? Для того, чтобы сдохнуть в сортире у таджика, фарцевавшего герычем? Нахрена? С обиды Ожиганов пнул со всей дури ногой по бачку, расколов его. Из трещины хлынула вода, затопив пол, на котором Вася периодически сидел. - Всё не слава богу! – произнес он, и тут его настигло озарение. Он плюхнулся коленями в воду и стал молиться. Истово молиться, как никогда до этого. Он обещал своему господу, что скользкий путь его позади, что впредь, если спасется, будет абсолютно другим человеком, что даже пить бросит. Он обещал, а где-то в глубине души сам в это не верил. Как однажды в тюрьме, попав в карцер, он обещал богу почти тоже самое, а выйдя на свободу, вновь принялся за старое. «Нет! Сейчас все будет по-другому!» - уверял он себя, стараясь заглушить свою вторую, сомневающуюся половину. И заглушил её где-то уже под утро. И лишь после этого, он поднялся с колен. Ноги онемели, не слушались, не гнулись. Но Вася все же уселся вновь на мокрый унитаз, окинув тело назад. За спиной зашуршал полиэтиленовый пакет, которого раньше не было, немало испугав Василия. Но это был обычный пакет, зачем то запрятанный в смывной бачок. Выудив его, тяжелый и скользкий, Ожог нашел в нем пистолет, старый ТТ. Так истерически Вася не ржал никогда. Спасение уже часов пятнадцать было у него за спиной, а он и не знал. Хотя какое спасение, патронов к пистолету не было, так – бесполезная железка. «Но и это уже прогресс» - пытался настроить себя на положительную волну Вася, - «Это бог ему помог. Бог за него! Он не хочет, чтобы Вася Ожиганов так нелепо погиб!» Про то, что это тот самый пистолет, ради которого они пришли, он почему-то не подумал. И тут на улице началась стрельба. Он слышал её через стены и закрытую дверь. Стреляли много, а значит, помощь была близко. Но кто ему поможет здесь, в туалете, за закрытой железной дверью, которую и не взломать? «Бог! Бог за Васю!» - уверовал Ожиганов, - «А значит ему ничего не грозит, если сам не подставиться» Ему нужно на улицу. А как туда попасть? А через окно. А как выбить окно? А табуреткой на кухне, которая сразу справа от туалета. Если что, то табуреткой можно и от мертвецов отмахнуться. Раз или два… Все это пронеслось в Васином мозгу за секунды. Он схватил поудобней пистолет, выдохнул, напрягся, щелкнул шпингалетом и пнул со всей силы дверь. Та с размаху ударилась о что-то или кого-то, опрокинув того на пол. Не глядя Вася юркнул в коридор, потом на кухню, схватил табурет и уже хотел выбивать им оконные стекла, как вдруг передумал. На окне тоже были шпингалеты, на верху рамы и внизу рамы. Щелк, щелк, и первая рама отворилась. Щелк, щелк и вторая открыла путь к свободе. Что-то зашуршало за спиной. Вася оглянулся, наткнувшись на ледяной мертвый взгляд Вити. Заорав, он толкнул бывшего товарища ногой в живот, тот пошатнулся и завалился назад, пытаясь схватить Ожога за одежду, но пока безрезультатно. Кинув в Жида пистолет и угодив в лоб, Вася не теряя времени сиганул в открытое окно. Не важно, что третий этаж. Важно, что дальше от этих… Приземлился Ожог в сугроб. Не глубокий, но лучше чем асфальт. Левую ногу пронзила боль, но он был жив. К нему тут же подбежали кто-то в милицейской форме, в бронежилете и с автоматом. - Ожиганов! Опять ты! – склонился над ним прапорщик Васильев, не раз угощавший Васю дубинкой по почкам. – Давай держись! – он протянул ему руку, - К врачам поедем, тебе, кажись, неплохо досталось. Больше всего на свете Вася Ожиганов, по прозвищу «Ожог» любил милицию. Просто за то, что она есть. Рассказ №2 В наушниках играла «Ария». Саша, не особо её любил, это была музыка под настроение. Под какое настроение, объяснить было решительно не возможно, но в данный момент этот «Хеви метал» отечественного разлива его не раздражал. Закрыв глаза, и растянувшись на кровати, он даже тихо подпевал, что впрочем, никому не мешало, в комнате Саша был один. Кипелов допевал песню про ожившего мертвеца, мстящего своему убийце, когда в дверь отчаянно заколотили. - Покой мне только сниться, - пробурчал Александр себе под нос, поднимаясь с кровати. На пороге, выпучив глаза и хватая ртом воздух, стоял Яшка Оленёв, паренёк из соседней комнаты. - На Светку напали, – прохрипел он. - Кто, опять очередной любовник? - Да не, - отмахнулся Яша, - Там серьезно, кусок мяса с руки вырвали. - В порыве страсти? – вновь съязвил Александр. Светка была известна по всей общаге как стопроцентная давалка, хотя давала не всем. Например, любовных ласк от неё никогда не видел Яша, влюбленный в неё с первого курса. Тихий, скромный паренек не смог покорить сердце красавицы, заслужив лишь статус «друга», что в переводе на русский означало, что Яша выполнял все поручения своей «Визави», как он её за глаза называл. Вот и сейчас, он стоял на пороге, наверняка по её просьбе. - Ну а от меня ты чего хочешь? - Ты это… - замялся на секунду Оленёв. – Ты больше всех в медицине понимаешь. - Как вы задрали! Если папа ветеринар, а мама фельдшер, то сын у них автоматически рождается выдающимся хирургом? - Саш, помоги. Там действительно серьезно. - Хорошо. Веди. Жила Светлана этажом ниже, предоставленным Академией для её факультета, и прослывшим женским, из-за обилия девушек, заселявших его. Само общежитие имело стандартную планировку – длинный коридор на каждом этаже упирался в окно, из самого коридора двери вели в комнаты, кухня была ближе к лестнице, в другом его конце были туалеты, всё стандартно. - Хоть расскажи, что произошло. - Да сам толком не знаю. Света лишь сказала, что у Академии на неё какой-то больной напал, из ладони кусок мяса выгрыз. - И чего ко мне? В больницу ей надо. - Понятно в больницу, да только линия 03 занята. Со связью что-то. Генка Хамурашин говорит что и по 02 занято, он Светку отбил и хотел на того гада заявить, но тоже не судьба. - А как вообще узнали, что я в общаге? – Саша только утром вернулся из под Арбажа, куда ездил к Семёну-одногрупнику на охоту. Ну как охоту, в лесах неподалеку от деревни Семёна регулярно видели снежного человека, вот они уже в который раз, вооружившись ящиком водки, пытались его поймать. Пока безуспешно. - Да никак, наобум прибежал. - Ясно, - протянул Саша, подходя к Светкиной двери. Чего греха таить, сам по пьяни залетал к ней пару раз на первых курсах. Света сидела на кровати, удерживая на покусанной руке полотенце, уже изрядно напитанное кровью, и выла. Именно выла, местами даже поскуливая, раскачиваясь вперед-назад и шмыгая носом. Тушь по красивому её лицу растеклась так, что Светка была похожа на героя из фильма «Ворон», что вместе с раненой рукой смотрелось жутко. - Давно случилось? - Минут десять назад. - А жгут чего не наложили? - Ну… это… - Понятно. Остановить кровь не получалось долго, минут десять Александр провозился, стоя перед Светкой на коленях. После остановки потока, наконец появилась возможность забинтовать по-хорошему саму рану. Из ладони действительно был вырван кусок мяса, была видна даже лучезапястная кость мизинца, что внушало определенные опасения. Саму Светку трясла дрожь, она ни как не могла успокоиться, поэтому прижалась к первому мужскому плечу, которое попалось – к Яшке. Сам Оленёв, не веря в свое счастье, расцвел необыкновенно, но тут же опомнившись, придал своему лицу хмурое выражение. Хотя стоит заметить, что последнее ему не очень-то и удалось. Саша обработал укус, как сумел, перекисью водорода и начал плотно накручивать на него бинт. Когда повязка была готова, Света упала в обморок, от потери крови. - Что с ней! - Да нормально все, поспит немного и оклемается. Но ей в больницу надо, крови слишком много ушло. - Она может умереть? - Нет, нормально все будет, не парься. Пойду, руки вымою, - Александр поднялся с колен. – Смотри, пока меня не будет не огуляй её бесчувственную. - Да пошел ты! – огрызнулся Яшка, даже запустив в него тетрадкой, попавшейся под руку. - Пошел, пошел. Только смотри у меня! – Сашка погрозил Оленёву пальцем и вышел в коридор. «Чудны дела твои, господи» - подумал Саша, пока смывал кровь со своих пальцев. Как ни старался, он все же запачкал свитер, несколько крупных капель уже впитались в манжеты. Плохо, придется сейчас же застирывать, иначе потом не отойдет. Но, видимо решив, что десять минут ничего не решат, он махнул на это рукой, решив все же первым делом проведать Светку. Возвращаясь по коридору обратно, он услышал крик, причем из той комнаты, где и обитала Светлана. Ломанувшись туда, его взору предстала ужасающая картина. Света, завалившись на Яшу, вгрызлась тому в кадык. Кровь хлестала в разные стороны, пачкая стены, покрывало и лицо самой Светланы. Яша еще пытался хватать ртом воздух, но бесполезно, с такими ранами не живут. Его взгляд тускнел на глазах. Минуту оторопело глядя на это действо, Саша схватил Свету за ногу и потащил на себя. Только тут она обратила внимание на него, развернувшись и протянув к нему свои окровавленные руки, пытаясь ухватить, за что ни будь из его одежды. - Да отцепись ты! – стряхнул он её, так, что Света слетела на пол, довольно сильно ударившись головой. Обычно после такого не сразу и шевелятся, но ей всё было нипочем, она тут же начала подниматься. Под руки что-то попалось, не глядя он швырнул это в неё. Этим что-то оказался утюг, описав дугу, он впечатался точно в лоб, пробив череп, и обдав всё кровью. Но крови сейчас было и так много, эти брызги уже ни на что не влияли. Саша медленно подошел к Свете, пощупал пульс. Пульса не было, она была мертва. Видимо, это бешенство очень заразно, раз с таким мизерным инкубационным периодом после укуса превратил её в саму носитель вируса. Яшку только жалко, хороший парень был. Александр подошел к телу студента, попытался прощупать отсутствующий пульс, закрыл, всё еще открытый рот и прикрыл глаза. Когда он только убрал руку с лица, глаза открылись. - Млять, что за фигня! – заорал Саша, отпрыгивая в дальний угол комнаты. С такими ранами на шее не живут, совсем не живут, он лично видел, как жизнь покинула Оленёва. Но при этом он сейчас тоже своими глазами видел, как совершенно мертвый Яша, поднимается с кровати, уставившись каким-то совершенно ужасным взглядом на него. Как будто оцепенение охватило Сашу, он понимал, что нужно бежать, что если Яша хоть дотронется до него, то он Александр Белов, покойник. Однако, понимая это, он так и стоял неподвижно, пока оживший мертвец таращился на него своими стеклянными глазами и тянул руки. Саша отступил, но наткнулся на табурет. Уже не думая, он схватил его за ножку и рубанул по голове Оленёву. Тот даже не попытался защититься, приняв удар своей головой и тут же обмякнув. Александру стало страшно, очень страшно. Он только что убил двоих людей, двоих своих знакомых, и ведь следствию не объяснишь, что они хотели его сожрать. Именно сожрать, Саша ни на секунду не сомневался в намерениях этих «бешеных». Он стоял посреди лужи крови, весь в ней перемазанный, наверняка как сущий вурдалак. Нужно было выбираться отсюда, куда-нибудь подальше от города. Если этот вирус так заразен, то скоро тут начнется ад и пекло на земле. Уж лучше пересидеть пока у родителей в деревне. А для этого следует хотя бы переодеться. Вытерев руки о покрывало кровати, Саша осторожно вышел в коридор. Навстречу ему попался Генка Хамурашин. Блин, наверняка ведь идет до Светы, а там такое! Стоп, идет как то странно. Пьяный что ли, а еще и обеда нет. И взгляд такой немигающий. Да он же… Александр успел юркнуть обратно, закрыв за собой дверь, в которую тут же заскреблись Генины пальцы. Мерзко так заскреблись. И так, что делать? Может и его табуреткой? Нет, табуреткой неудобно, тяжелая она, особо не намашешься. А вот если у нее ножку металлическую открутить, то вполне дубинка получиться, голову пробить сможет на раз-два. Не медля больше не секунды, Саша открутил ножку, распахнул дверь и сходу отоварил Гену по голове. Всё про всё заняло секунд пятнадцать, не больше. Вырвавшись в коридор, он побежал к лестнице, где его уже ждали. Трое «бешеных» стояли на лестнице, причем один из них на лестнице, ведущей вверх. Не останавливаясь Александр впечатал свой ботинок в пах первому, студенту-первокурснику которого видал в деканате, но с нулевым результатом. Первокурсник даже не отреагировал, лишь ухватил Сашу за рукав, мертвой хваткой. Ударив наотмашь, Саше удалось сломать ему челюсть, она даже выехала далеко влево. Но опять же безрезультатно, студент всё так же подтаскивал Сашу к себе. «Нихера они к боли не чувствительные!» - промелькнула мысль в его голове, а руки тем ни менее нанесли удар по темечку. Студент обмяк, но пальцы не разжал, а в это время Сашу за локоть ухватил второй. - Вашу душу мать! – проорал он на вцепившегося вахтера, который только пару часов назад пропускал его в общагу. – Получи! – и чудом извернувшись, отоварил по лбу и его, но слабо, не достаточно, вахтер всего лишь на секунду прекратил тянуть свои челюсти к Сашиной шее. – Еще на! - Второй удар оказался результативней, уложив на пол второго противника. Но тут в дело вступил третий. Пока шла потасовка, он успел подойти совсем близко, чтобы ухватить Сашу за воротник. - А-А-А! – вопил он. – Сдохни тварь! – одновременно лупив «бешеного» по лицу. В такой позе ножка доставала только до носа, и уже двумя ударами он разнес все лицо в дребезги, выбив зубы в раскрытом рте, и расплющив нос. Наконец, немного изогнувшись, ему удалось зацепить лоб, четыре удар по нему, и хватка ослабла. Пятым ударом он, наконец, его упокоил. Оттолкнув, вдруг ставшее тяжелым, тело, Александр взметнулся вверх по лестнице и вылетел практически на еще одного «бешеного», точнее «бешенную». Его соседка, Танька Ершова, была явно мертва, в её глазу торчала шариковая ручка, а щека была пробиты карандашом, но на такие пустяки она не обращала внимание. Зато Таня тут же ухватилась за Сашину дубинку. - Да подавись! – крикнул он и разжал пальцы. Дубинка на секунду задержалась в руках мертвой девушки, после чего со звоном упала на пол. Этой секунды Саше хватило, чтобы обежать её и добраться до своей комнаты. Закрывшись, а для уверенности завалив дверь тумбочками, он, наконец, смог обдумать в какой жопе оказался. Общага просто кишела этими мертвыми «бешеными», или все же зомби? Да не важно, хрен редьки не слаще. Нужно было выбираться. Ну накой он сразу домой не рванул? Зачем решил остаться в Кирове? Теперь попытайся добраться, умник. Саша залез под кровать и выудил оттуда чехол с ружьем, вскрыв который извлек ИЖ-18 шестнадцатого калибра. Пересчитав патроны, он грустно улыбнулся. Их было всего четыре, один с пулей и три с дробью номер пять. - Мне и одного патрона хватит, если что, – сказал он в пустоту. Рассказ №3 Обед сегодня так и не принесли. Толик-Унтермерш такого безобразия вытерпеть не смог, и как только стрелка часов проползла положенное деление, когда всегда к ним в камеру приносили не очень аппетитно выглядевшую баланду, он соскочил с топчана и заколотил своими кулаками по железной двери. - Гады! Кормить нас будут?! Мы жрать хотим! Жрать-обедать! Жрать-Обедать! – голосил он, срываясь на визг. – Жрать! Мухи красноперые! Жрать, я сказал! – закончив свое выступление для солидности пинком, от чего его шлепанец сорвался с немытой ноги и чуть было не угодил в мирно сидящего Романа. - Давай завязывай, - грубо сказал он. – От тебя и так башка раскалывается, а от твоих криков и подавно. - Я жрать хочу! А ты типа не хочешь? – Унтермерш скосил свое лицо в неприятной гримасе. – Ты типа правильный? Да? Святым духом сыт? Сыт сыт, обоссыт! – и заржав над своей шуткой, Толик продолжил дубасить по двери. - Сказал хоре*! Заткнись уже, чёрт! – Роман начал закипать. ------------------- *Хоре (сленг.) – сокращение от «Хорош», т.е. хватит ----------------- - Это кто чёрт! – подскочил Толик от возмущения. – Да не пошел бы ты на кол, с таким базаром. Что, как Сизого увели, так ты себя королем хаты почувствовал? Да я тебя! Унтермерш вытянул руки, пытаясь схватить Романа за лицо, но тут же схлопотал от него двоечку по корпусу. Согнувшись, Толя даже не почувствовал, как Рома выхватил левую его руку и вывел на болевой. - А-а-а! Отпусти, сука! – верещал он, пока Рома гнул сустав в разные стороны. – Отпусти! Пожалуйста! - Да не вопрос. – Роман немного развернул Унтермерша и выпустил его руку, от чего тот дернулся вперед, и, не удержав равновесие, бухнулся на пол, причем удачно - лицо угодило аккурат в парашу. Все жители камеры, да этого не вмешивавшиеся в конфликт дружно заржали. Толик, переполненный обидой, молча встал, и чуть слышно всхлипывая, начал отмываться в раковине, прикрученной к стене неподалеку. - Вот так лучше! В дерьме ты вылитый чертила! – произнес один из приблатненых жителей камеры, по погонялу Шпингалет, и вновь зычно рассмеялся. Унтермерша не любили в хате многие, в свои двадцать семь он уже имел три судимости, и сейчас находился под следствием в четвертый раз, за то, что банчил разбавленным героином у себя на районе. Все «честно сэкономленное» Толя без зазрения совести вливал в себя, ловя сказочные галюны и эйфорию, от которых он иногда брал в руку нож и шел на промысел по тому же району. Слава богу, что на момент задержания, он успел порезать всего двух женщин, пострадавших от этого отмороженного типа могло быть куда больше. Таких «воинов улиц» не любили все, ведь на месте их жертв вполне могли оказаться чьи то жены, сестры, дочери. Именно поэтому Сизый, старший по камере номер семнадцать Первого Следственного изолятора города Кирова, «раскрыться» Толе не давал, спихивая на него обычно самую «малопочетную» работу. А еще Толю призирал и ненавидел Роман, радуясь в глубине души удачно подвернувшемуся случаю помять тому бока. Именно из-за таких же ублюдков Рома был вынужден сидеть вместе с еще шестью сокамерниками уже больше года, оставив там, на свободе, младшую сестренку. Однако минутное веселье не смогло заглушить чувство голода, еду им перестали носить еще со вчерашнего обеда, где вместо двух блюд они получили лишь по лепешке картофельного пюре без всего. Да и к тому же их по одному стали выдергивать из камеры в неизвестном направлении. Первого с вещами вызвали Сизого, когда часы еще показывали семь утра, вторым дернули Котовского, наголо бритого урку, сидящего по «правильной статье» – за воровство, третьим, уже перед самым обедом вызвали Кирюху, быка одной из кировских ОПГ. Лязг засова, скрежет плохо смазанных петель, и в двери открывается окошко. - Голубев! На выход с вещами, - гремит зычный бас через решетку. Всё еще улыбающийся Шпингалет вскакивает, как от разряда тока, хватает, уже приготовленные вещички, уложенные в узелок, и встает напротив двери, которая так же с великим скрипом отворяется внутрь. На пороге появляется невысокий, но очень коренастый и крепкий вертухай, или говоря по казенному – инспектор по режиму, которого за глаза все жители хаты называли Квадратом. И действительно, что-то квадратное в его фигуре просматривалось. - Готов? Выходи, - мотнул он головой, указывая направление Шпингалету, за которым дверь вновь захлопнулась. Вновь в камере повисла тишина. Говорить никому особенно не хотелось. В Тюрьме люди вообще особо ни о чем не разговаривают, либо молчат, общаясь только по делу, либо выплескивают такой словесный поток, за которым в принципе ничего конкретного не стоит. Что бы как то скоротать время, Роман принялся отжиматься. Спортзала тут нет, поэтому за год он успел «разработать» несколько упражнений, так сказать в «домашних условиях». Для начала пять десятков отжиманий широким хватом, потом три десятка узким, потом поочередно по два десятка на одной руке и напоследок два десятка отжиманий на кулаках. В процессе Рома перехватил взгляд Унтермерша, не сулившего ничего хорошего, и уже внутренне сжался, готовый ко всему. Однако ссыкатливая натура Толи возыграла, он так и не решился ничего предпринять. К своему счастью. Отмывая руки от грязи, Рома крутил в голове образы разбитого и расплющенного Толиного лица, разлетающиеся ошметками от каждого Роминого удара. Полностью уйдя в мысли, он пропустил, как вновь открылось окно, и тот же зычный голос произнес: - Зарубин! С вещами на выход. Опомнился, он только, когда дверь начала распахиваться внутрь камеры. - Зарубин! Тебе особое приглашение нужно? С вещами на выход! - Есть! – почему то ответил Рома по-армейски. - На жопе шерсть! – не оценил этого Квадрат. - Бегом, давай. Несколько секунд и Роман уже выходил в коридор, ступая на мягкий ковер, заглушающий звуки шагов. Встав лицом к стене, он ждал, когда браслеты наручников сомкнуться у него на запястьях. Они не заставили себя ждать, очень скоро метал защелкнулся у него за спиной. - Пошли, - уже спокойно сказал Квадрат. Он всегда так, в камере при остальных орет как умалишенный, но наедине общается вполне нормально. В принципе неплохой мужик, пронеслось в голове у Ромы, пока они шли по коридорам СИЗО. Первая решетка, вторая, длинный коридор вдоль зарешёченных окон, выходящих во внутренний двор, и наконец, дверь, ведущая к Куму. Сам Кум, уже немолодой опер с коротко стриженной головой, и осунувшимся, усталым лицом, сидел за столом. Вновь звякнули браслеты, освобождая запястья из заточения. Рома слегка их растер, глядя на капитана, отпивающего чай из граненого стакана, вставленного в подстаканник. Шик у него такой, чай пить только из подстаканника. - Присаживайся Зарубин, – опер кивнул на стоящий напротив стул. – Мы с тобой разговоры разговаривать будем. - О чём, гражданин начальник? - Есть о чем, Роман Сергеевич. Присаживайся, присаживайся. В ногах правды нет, - и отпив, швыркнув, из стакана, он поставил его на стол. Роман сел, и уставился взглядом в окно, в которое просматривалось серое весеннее небо. На опера он смотреть боялся, уж больно взгляд у того был цепкий, прямо в душу заглядывающий. Но мельком оглядев его, как бы оглядываясь, Рома отметил про себя, что глаза у него были красные-красные. Такие бывают либо от долгого недосыпа, либо от травки-кудесницы. Но что-то на травку тут совсем не похоже. - Роман Сергеевич, - начал кум, которого, кажется, звали Петром Васильевичем, - а расскажите ка мне, за что вы оказались под следствием? - А в деле всё указанно. - Роман Сергеевич, я ценю ваше чувство юмора, но мне сейчас не до шуток. Сейчас твоя жизнь решается, не протупи. – его стальной взгляд въелся в Романа. – Ну, так, за что под следствием оказался? Такие статьи как 105, 111 и 282 просто так не выдаются. -------------------------- *105 ст. УК РФ – убийство. 111 ст. УК РФ – нанесение тяжкого вреда здоровью. 282 ст. УК РФ – разжигание межнациональной розни. --------------------------- - В драку полез, одного ножом зарезал, другому голову пробил. - А поподробнее? - Поподробнее? Можно и поподробнее. Сестренка у меня есть. Младшая. Настей зовут. Девчонка башковитая, не в меня. Красавица. И вот однажды три ублюдка-армянина её в машину затащили, когда она из института домой шла, надругались, да тут же и выкинули у гаражей, что рядом с нашим домом. Я как раз с машиной у подъезда капался, когда она появилась, вся в слезах, соплях и крови. Не утерпел, схватил молоток, да и побежал, куда сестра показала. А эти ублюдки всё еще там были. Стояли, на забор ссали, ржали в голос, по-своему кукарекали. Ну, я, недолго думая, и задубенил первому молотком по темечку. Второй нож успел достать, но я его на него же и насадил. А третий убежал, сука. Не достал я его. - И не жалеешь о содеянном? - Ни капли. Они единственное, что у меня в жизни светлое есть осквернили, сволочи. Жалею только, что третьего не убил там же. Поделом им, гадам. - Возможно. Возможно, - пробубнил Петр Васильевич, листая дела, видимо на Романа. – В принципе всё подтверждается материалами. Но ответь мне еще на один вопрос. Сто шестнадцатая* у тебя за что? ----------- *116 ст. УК РФ – нанесение побоев. ---------- - Да по малолетке подрался на дискотеке в ДК Родина в туалете. Их пятеро было, нас трое, ну и отбивались как могли. - Ясно, - опять себе под нос пробурчал опер. – А занимался чем? Боксом, борьбой? - Боксом, в ДЮСШа № 3, второй юношеский. - Неплохо, я в школе сам такой получил, - улыбнулся капитан, после чего добавил уже вполне серьезно. - Ну, в принципе всё ясно. Значит так, слушай. В мире началась эпидемия. Или не эпидемия, а… ну не важно. В общем, зараженные люди становятся как зомби, малоподвижны, невосприимчивы к боли, упокоить их можно только повредив мозг. Но при этом они очень агрессивны. Эпидемия захлестнула и Киров. Поэтому руководством принято решение об освобождении неопасных заключенных. Прочти, распишись, – по столу в сторону Романа поехала стопка бумаг. Какие-то акты, протоколы, еще какая-то хрень. Прочитав их по диагонали, Рома подмахнул их не своей подписью, так на всякий случай. А то мало ли в чём его попросили расписаться. – Вот держи, это тебе вместо паспорта, – и в руки Роме попала справка об освобождении с его же рожей на месте фотографии. Он ничего не мог понять. Как так его просто отпускают, когда он человека убил? Пусть за дело, но убил. Его год по всяким следственным экспериментам таскали, по экспертизам, следователи на допросах душу тянули, даже опер этот, что справку дал, к сотрудничеству его подбивал, намекая на долгое его пребывание в казенном учреждении. А тут бац, и на свободу с чистой совестью. Что-то тут не ладилось. Отварилась дверь, и в кабинет вновь зашел Квадрат. - Ну, удачи вам, Роман Сергеевич. - До свидания, - выдавил из себя ошалевший Рома. На этот раз наручники на него не одевали, вертухай просто его сопровождал. - Что серьезно меня на свободу выпускают? Или шутка такая дурацкая? - Ну, раз опер тебе пожелал удачи, значит действительно на свободу. - В смысле? - Ну, если бы он тебе сказал «Идите», то всё, пошли бы мы с тобой в растрельный коридор? - Куда? - Туда где высшую меру к исполнению приводят. - Как это? - Как, как. Ведут заключенного, как мы с тобой идем. Идут, идут, и вдруг бац, стреляют приговоренному в затылок, а он даже и не знал, что его убивать ведут. Гуманность, типа, – и явно довольный произведенным эффектом Квадрат заулыбался. Рома сглотнул, и как то даже сжался, начиная вздрагивать на каждый скрип и шорох. - Не боись, - заметил это вертухай. – Тебя точно на свободу. - А как это происходит? В смысле, как определяют… ну для этого? - Дык по статьям смотрят. Если впервые попал сюда, да еще и по несерьезной статье, ну там за неумышленную фигню, то на свободу сразу. Ну а если рецидивист, маньяк-насильник – то сразу в коридор. - А я? - С тобой вопрос посложнее. Таких как ты, через оперов гонят, и они уже вердикт дают. Было сегодня несколько случаев, когда и в коридоры выводили. Не хотел бы я на их месте быть, они сегодня как минимум сотню человек на убой определить должны. - А Сизый? - Сизого твоего еще в первых рядах расстреляли, как и всех других авторитетов. Нечего им на свободе куролесить. В такое Роман поверить не мог. Нет, то что «красноперые» могут расстрелять без суда и следствия он верил, не зря же по телевизору документальные фильмы показывали про Гебню, которая свой народ тысячами в расход пускала. Но в то, чтобы Сизого, некоронованного короля изолятора, у которого всё вечно схвачено, перед которым даже заместитель СИЗО по струнке ходил, у которого на свободе корешей с деньгами и связями дохрена, как волос под мышками, вот так взяли и расстреляли. Невероятно. - А Толик-Унтремерш? - Недочеловек то твой? Пока ты с кумом разговаривал, уже наверно пристрелили и его. - А остальные? - Скажу так, ты первый из своей камеры, кто на свободу выходит. Разговор более не заладился, Романа привели к выходу, где располагался пост, оборудованный по типу КПП, где дежурило пять ФСИНовцев, причем все с автоматами. Посадили Романа летом, поэтому никакой зимней и демисезонной одежды у него не было, как привезли сюда, в таком виде и отпускали. Он расписался в журнале, подсунутом одним из охранников, невысоким, немного раскосым, татарином, которого все звали Незамутдином. - Всё, свободен. Можешь идти. И поаккуратнее там, к шатающимся людям не подходи – покусают, – и более никаких препятствий между Ромой и дверью ведущей на улицу не было. - Ребят, дайте хоть сестренке позвонить, как она у меня там. - Звони, - татарин со звоном пододвинул старинный дисковый аппарат. Рома, не тратя ни секунды, тут же начал набирать знакомый с детства номер, по которому были лишь длинные гудки. Никто не отвечал, хоть Рома и крутил диск с цифрами раз пять подряд. ФСИНовцы его не торопили, и поэтому Рома начал обзванивать друзей. Но и там ждало тоже самое – полная тишина на конце, не считая, конечно, гудков. И вот, когда он уже отчаялся, в трубке послышался голос Сереги, из соседнего с Ромой подъезда, с которым они с класса третьего всегда были вместе. - Да, - сухо ответил он. - Алло, Серег! - Кто это? - Это Рома Зарубин, меня выпускают. - Рад за тебя, - всё так же сухо отвечал товарищ. - Что случилось? - Да ничего особенного, просто меня сегодня мама покусала. Не выдержала всего этого и умерла ночью, а когда я к ней зашел сегодня, то и покусала. Жить мне осталось наверно пару часов, не больше. А может даже и меньше. Кто знает? – начал философствовать Сергей. - Настя как? Ты её видел? - Нет, с первого дня этого Писца не видел. Она вроде с твоей мамкой в квартире закрылась. А там ли она сейчас и не знаю даже. - Ты точно умрешь? – спросил Роман после небольшой паузы. - Точно, Ром, точно. Уже проверено. Стану таким же зомби, как и окружающие. Помнишь, мы с тобой «Рассвет мертвецов» смотрели. Всё точно так же как в фильмах – один укус и ты покойник. - Серег, не знаю даже что сказать. - А ничего не говори. Сложилось, как сложилось. Я, наверное, даже доводить до этого не буду. Застрелюсь нахер. Я у Палыча, соседа со второго этажа, двустволку отжал, она ему уже и не нужна совсем стала, думал мне пригодиться. Не судьба, - было слышно, что Серега усмехнулся. – Если доберешься до нас, то заходи, я дверь открою. Может она тебе нужнее будет. Давай брат, не поминай лихом. - Давай, брат. Прощай. Никто ничего у Ромы не спросил, он просто, сказав «Спасибо» вышел на промозглую улицу. Конец марта теплом не радовал. Вдруг в голову прокралась дикая идея, что его разыгрывают. Точнее не разыгрывают, а подводят к чему-то там. Ну к побегу например. Вот он идет, а ему сейчас как выстрелят в спину, и скажут потом, что, типа, при попытке к бегству. Рома даже заозирался по сторонам, и точно, на третьем этаже здания, было открыто окошко, и из него высунулся какой-то вертухай с автоматом. Он спокойно провожал Рому взглядом, и никакой враждебности не проявлял. Пока. Рома вновь весь сжался, ожидая выстрела в любую минуту. И выстрел последовал. Упав ничком в грязь, Рома вспомнил откуда-то слышаную фразу, что если слышишь выстрел, то пуля прошла мимо. Он так и лежал на асфальте, боясь пошевелиться, ожидаю следующего выстрела, ведь с третьего этажа он представлял отличную мишень для стрелка. Но никто не стрелял. - Чего разлегся? – донесся до него крик. – Беги давай, пока не сожрали! Наконец, Рома заставил себя оглядеться, в метрах в тридцати на асфальте лежал убитый вертухаем мужчина, точнее не убитый. Мертвым он был уже как минимум пару часов, горло у него отсутствовало как таковое, а в груди торчала ручка ножа. И тут Рома с ужасом осознал, что этот мужик ШЕЛ к нему на встречу. Точно шел, но погруженный в свои мысли Рома, особого внимания на него не обратил. А значит прав тот опер, в городе эпидемия. Зомби-эпидемия. Вскочив, как ужаленный, он побежал куда глаза глядят. Выбежав на улицу Большевиков, он свернул в сторону Люксембург, где и встал в непонятках. Что делать дальше было неясно. Нужно было добраться домой, но как это заделать по наводненному зомби городу? До улицы Кольцово от СИЗО добираться прилично, всё же другой конец Кирова, и пешком это не сделать однозначно. Пока он стоял, к нему со всех концов стали набредать мертвецы, в количестве не меньше десятка. От безысходности он снова побежал в сторону улицы Ленина. На перекрестке, Рома заметил аварию, девятка и ниссан Альмера, столкнувшиеся в лобовую. В Девятке за рулем сидел оживший мертвец, а у ниссана водительская дверь была нараспашку, как бы заманивая внутрь. Недолго думая, Рома воспользовался этим предложением, усевшись за баранку, и к великому счастью найдя ключи в замке зажигания. Машина завелась, потыркала, попыхтела, но завелась. Стрелочка показала половину бака, вполне неплохо. Правда, радиатор наверняка был пробит, но сейчас это не страшно, его как минимум должно было хватить до дома. Сдав назад, и освободив морду машины, Рома поехал в сторону Кольцова, ежесекундно оглядываясь. Город поражал, везде по улицам шлялись покойники, прочно вытеснив живых людей. Окна домов дымились от пожаров, охвативших практически каждый дом. А ведь пожар мог прийти и в Ромину квартиру. Отгоняя эту дурную мысль, он лишь сильнее притопил педаль газа. Живые всё же попадались. Трижды Рома видел ментов, вооруженных и облаченных в бронежилеты, выводящих людей из подъездов и рассаживающих их по автобусам. С десяток раз на встречу попались легковушки набитые людьми и вещами, по самую крышу. И регулярно была слышна стрельба. Стреляли в городе довольно густо. До дому, длинного семиподъездного девятиэтажного кирпичного строения, добрался успешно, мотор не успел закипеть под напором холодного мартовского воздуха. Ухватив в качестве оружия, выроненный бывшим хозяином ниссана газовый ключ, Рома вылез наружу. Первого, подошедшего к нему зомби, он отоварил в висок. Кость хрустнула, и зомби, сутулый усатый мужичек, упал на бетонные плиты тротуара. От второго, Рома просто убежал, успев воткнуть код на железной подъездной двери. Внутри было темно, и довольно чувствительно пахло ацетоном. Поднявшись по небольшой лесенке к лифту, Рома встал в нерешительности выбора. Лестница или лифт? По лестнице покойников могло попасться немало, но и лесть в жестяную коробку решительно не хотелось, застревать в ней приходилось и в спокойные времена, а не то что сейчас.. Выдохнув, через пару минут, он пошел по лестнице, благо квартира была на четвертом этаже, не так уж и далеко. Тетя Наташа, со второго этажа, ждала его. Ноги её были обгрызены, поэтому она могла только ползти, отталкиваясь своими худосочными руками. Удар газового ключа по темечку успокоил её. Семен Варфоломеич, ждал его на третьем. Прошедший Халхин-Гол, Финскую и всю Великую Отечественную, он и при жизни передвигался плохо. Смерть ничего не изменила. В застиранной майке и порванных спортивных штанах, он плелся из своей открытой нараспашку квартиры к Роману. Пинок под дых, и удар наотмашь ключом. Но сталь лишь скользнула по черепу, рассеча кожу, нисколько не угомонив старика. Второй удар с этим наконец справился. Тут же по лестнице к ним заглянул Пашка с седьмого и Рустам с пятого. Пашка был тщедушным студентом, и большой опасности не представлял, но Рустам был ростом под два метра и весом явно за сотню. Вновь удар наотмашь, который лишь сворачивает нос Рустаму, джеб, вырвавшемуся вперед Паше, вновь удар ключом по Рустаму, хук Паше, от которого он налетает на Рустама и мешает тому схватить Рому. Все происходит за секунду, не больше. - На! – ключ с чавканьем врезается в наклоненную Пашину голову, обрекая его на упокоение, но в орудие тут же своими мертвыми руками впивается Рустам. Вырвать ключ не получилось, поэтому просто выпустив железяку, Рома хватает ожившего мертвеца, и проводит броско через бедро, причем намеренно стараясь, чтобы Рустам упал головой об пол. Получилось, но не до конца. Хрустнули шейные позвонки, и тело противника обмякло, но мертвые глаза всё так же нагоняли ужас на живого человека. Подобранный ключ исправил и это. Наконец Рома оказался у своей двери, сжимая в кармане ключи от неё. Он боялся войти. Боялся того, что он мог там увидеть. Боялся встретиться взглядом со своей матерью и сестренкой. Но взяв себя в руки, он всё же решился. Дома тоже пахло ацетоном. Роман уже заметил, что это был признак зомби, все упокоенные им так пахли. А это значит… Ничего хорошего это не значит. Мать вышла из кухни, где и пропадала большинство времени за рюмкой. В жизни ей не было времени на детей, лишь водке она отдавала всю себя, без остатка. Её выгнали с хорошей работы, потом выгнали с десятка работ похуже, потом она перебивалась уборщицей у каких-то мутных барыг, а Рома на себя и сестренку зарабатывал сам. Мать, увидев живого человека, устремилась к нему, наткнувшись на выставленную ногу. - Прости, мама, – и стальной инструмент обрушился на её голову. Дверь в комнату была закрыта. Изнутри закрыта. - Настя! Открой, Настя! Это я! – затарабанил он кулаком по фанере. За ней послышались шаги, неровные, немного шуршашие, такие, от которых Роман в ужасе отскочил к противоположной стене, ожидая самого худшего. Дверь приоткрылась, и в небольшую щель показалось изможденное лицо Насти. - Ромка, - улыбка озарила девушку. - Да, сестренка, - крепко прижимая её к себе, ответил он. – Всё будет хорошо. | ||
|
| Всего страниц: 2 |