| Всего страниц: 2 |
| Игнатенко Максим (Максимка): Кровавый след | ||
|
||
Кровавый след
Аннотация: После начала Катастрофы прошёл целый год, и теперь выжившим предстоит строить новый мир на обломках старого. Но даже морозная зима не избавила людей от опасностей, порождённых страшным вирусом. Кроме того, не все готовы жить в мире ради всеобщего блага. Пока одни тратят собственные силы, защищая себя и других, другие готовы вцепиться друг другу в глотки ради лишнего куска хлеба. Принесёт ли ближайшее лето спокойствие, или на землю снова польётся кровь?
Глава первая. По шоссе к большому городу, уже видневшемуся на горизонте, ехали две тентованных “Газели”. Встретив их полтора-два года назад, никто бы не обратил внимания на невзрачные машины и их водителей, спешащих куда-то за грузом. Но сейчас, поздней весной, когда с асфальта уже сошёл снег, два автомобиля на пустынной дороге притягивали чужой взгляд и вполне могли бы вызвать неподдельный интерес. Впрочем, любопытных вокруг практически не было, лишь два-три мелких зверька шмыгнули в ближайший овраг, заслышав приближающийся гул моторов. Город выглядел мёртвым. Не ездили по дорогам автомобили, не подъезжали к видневшейся впереди железнодорожной станции составы с товарами и грузами. В самом городе, как и в пригороде, уже потянувшемся по обеим сторонам дороги, не поднимался вверх ни один столб дыма. Не бегали вдоль дороги деревенские псы, облаивая проезжающий транспорт. Закрытыми и покинутыми выглядели автозаправка, круглосуточный придорожный ресторанчик, пустынная ночная стоянка для грузовиков-”длинномеров”. В деревянных и кирпичных домах большой деревни, к которой разраставшийся город в своё время подступил вплотную, не было заметно никакого движения. Никто не гулял по узким улочкам, не торопился в магазин, не возился в огородах, подготавливая землю к посевам. Да и сами дома, если приглядеться внимательно, выглядели покинутыми. В одном месте выбитое оконное стекло зияло чёрным провалом внутрь дома. В другом месте никто не спешил чинить сломанный забор, раздавленные планки которого торчали из потемневшего сугроба. Двери нескольких домов были распахнуты и хлопали на ветру, как будто хозяева решили проветрить избы после долгой и снежной зимы. От одного деревянного дома осталась лишь кучка чёрных обугленных брёвен и несколько разбитых шиферных листов с рухнувшей крыши. Кирпичный дом, также пострадавший от пожара, сиротливо торчал посреди просторного участка щербатым, красно-чёрным уродливым зубом. Никто не спешил разбирать завалы, никто не расчищал дорожки от снега, ни с одной из крыш не был сброшен снег, уже потемневший и отяжелевший от талой воды. Если приглядеться, то и улицы посёлка выглядели так, словно по ним за всю зиму не проехала ни одна машина и не прошёл ни один прохожий. Никто не сгрёб кучи снега в огромные сугробы по обочинам дороги, никто не очистил дорожки, по которым каждое утро спешили в школу и на работу местные жители. Деревня казалась заброшенной, покинутой и безлюдной, но сидевшие в машинах люди знали, что это далеко не так. Людей и даже животных в деревне было много, если задаться целью их поискать. Впрочем, к тому, что могло выйти, выползти или выбежать наружу из погребов, подполов и глубоких городских подвалов, заметённых снегом, уже не получалось применить слово “живой”. И самое ужасное, что это касалось не только большого города и деревеньки, по которой проезжали “полуторки”, но и большинства других населённых пунктов по всей планете. Любой человек, увидевший два грузовичка, подивился бы тому, как сильно умудрился кто-то изуродовать обычные “Газели”. Закрытые стальными листами двери со сварными решётками на окнах, мощные “кенгурятники” впереди, защищающие радиаторы автомобилей, веткоотбойники и ещё одна решётка перед лобовым стеклом. Вокруг тента, как будто предохраняя его от веток, кто-то соорудил настоящую железную клетку, защищающую кузов со всех сторон. Даже сзади, на месте откидывающегося полога, на мощных петлях подвесили стальную решётку, запирающуюся изнутри сразу на три засова. Усиленные рессоры и грубо покрашенная рама не оставляли сомнений, что автомобиль способен не только увезти всё налепленное на него “железо”, но и изрядное количество груза. Тёмно-зелёная краска на кабинах, деревянных досках кузова и решётках дополняла картину, придавая переделанным автомобилям завершённый и даже немного устрашающий вид. В кабине машины, едущей первой, сидели два человека. Водитель - немолодой усатый дядька в фуфайке и пассажир - худощавый лысеющий мужик лет сорока, в камуфляже и разгрузочном жилете. Из подсумков “разгрузки” торчали магазины к автомату, лежавшему на коленях пассажира. Ещё два автомата, гораздо короче первого, виднелись на потолке кабины в специальных креплениях. Вдобавок, у каждого сидящего в кабине на поясе висела кобура. Пистолеты были необходимы в рейсе, к тому же пассажир первой “Газели”, являющийся главным в этой поездке, перед выездом строго следил за наличием кобуры у каждого, кто отправлялся с ним в подобные рейсы. Вторым необходимым “аксессуаром”, висевшим сейчас на поясе у пассажира, был полуметровый железный прут с удобной ручкой и несколькими тяжёлыми гайками на конце. Издали прут можно было принять за дубинку или биту для бейсбола - одного из странноватых, не совсем понятных русскому человеку видов спорта, канувших в забвение с приходом Беды. - Смотри, старшой! - негромко позвал водитель пассажира. - Вон там, справа. - Первый подснежник, - оторвавшись от исписанного блокнота, зло ухмыльнулся пассажир. - Пора бы уже. Чего-то они подзасиделись в своих норах. - И вон там! - водитель ткнул пальцем влево. - Итить, целая стая! Неужели нас почуяли? - Да прям, - фыркнул пассажир. - Тепло почуяли, видать. Земля наконец-то чуть-чуть прогрелась от солнца, вот они и полезли. И то сказать, сильно припозднились. - Да, что-то в этом году холодно, - подтвердил водитель. - Не припомню, чтоб снег так долго лежал. - Нам же лучше! - рассмеялся старший. - Пусть сидят по подвалам, пока двери снегом завалены. Человек в порванной одежде, стоявший на обочине, выглядел страшно. Пожилая женщина с бледно-серой кожей, изорванной в грязные лохмотья одеждой, окровавленными руками и босыми ногами. И глазами - пустыми, серо-стального цвета, почти лишёнными зрачков. Выбравшись на асфальт, женщина застыла на месте, уставившись в пустоту перед собой и подставив яркому весеннему солнцу худую спину. Можно было подумать, что деревенская жительница, одетая в разорванную рубашку и длинную цветастую юбку, вышла на солнце, чтоб погреться под его лучами и высушить измазанную кровью и землёй одежду. В отдалении от неё, стоя, сидя и даже развалившись на холодной земле, расположились полдесятка собак. Дворняги с потрёпанными шкурами, впалыми боками и разинутыми пастями замерли на пятачке земли, очистившемся от снега. Почти все окровавлены, ободраны и искусаны. У одной не хватало ушей, у другой - передней лапы. У третьей, самой мелкой, были выдраны несколько кусков мяса из задней ляжки, правого бока и шеи. Нижняя челюсть четвёртой шавки, вывернутая из суставов или сломанная, висела на куске кожи, обнажив жёлтые клыки. Роднило собак одно - их глаза, такие же серые, как у женщины. Никто из стаи не визжал, не убегал прочь и не зализывал раны, как будто животные не чувствовали боли. И собаки, и пожилая женщина были уже мертвы. Организмы всех живых существ захватил неизвестный вирус, появившийся год назад и за считанные дни распространившийся по планете. Сначала, помогая заразившимся, вирус поддерживал жизнь в телах людей, животных и птиц, убивая другие вирусы или нейтрализуя их. Очень скоро выяснилось, что вирус помогает “носителю” так успешно, что заставляет многие живые организмы жить и двигаться даже после смерти. Получившиеся существа назвали “зомби” за их схожесть с мертвецами из классической литературы и проявляемую ими агрессию. Оказалось, что вирус не только изменяет тела умерших, заставляя их ходить, но и сам при этом мутирует, становясь смертельным для ещё живых существ. К счастью, после такого “перерождения” вирус терял способность передаваться по воздуху, поэтому моментального заражения планеты смертельным вирусом-мутантом не случилось. Впрочем, этого и не понадобилось. Вовремя не распознанные зомби, которых поначалу было сложно отличить от живых людей, принялись нападать на живых людей и животных. В страшную армию людей-мертвецов очень быстро добавились такие же мёртвые крысы, собаки, птицы и многие дикие животные. Одного укуса или царапины ходячего трупа оказалось достаточно, чтобы уже изменившийся, смертельный вирус попал в живой организм и убил его. В свою очередь первый вирус, которым чуть раньше успело заразиться всё живое на Земле, “перенимал эстафету” и поднимал труп, увеличивая число ходячих по планете мертвецов ещё на одну особь. Города с их тесными улицами, переполненными домами, узкими подъездами и маленькими квартирами стали ловушкой для тех, кто ещё совсем недавно считал себя венцом эволюции, уверовав в собственное бессмертие. Каждый вставший труп набрасывался на того, кто оказывался рядом. Каждый оживший мертвец, кусаясь и царапаясь, успевал заразить многих живых. За несколько суток страшный вирус-мутант опустошил города, убив миллиарды людей и подняв каждого убитого, заставляя их искать новых жертв. Волна мертвечины захлестнула и деревни, убив большую часть животных. Вирус подействовал на свиней, собак и кур - и тысячи новых зомби набросились на деревенских жителей, царапаясь, кусаясь и клюясь. Через несколько дней в городах и деревнях, полных кровожадных тварей, почти не осталось живых, а миллионы зомби разбрелись в разные стороны, выискивая живых. Долгожданная зима, на которую надеялась часть учёных, не принесла спасения. Зомби, вопреки ожиданиям, не замёрзли во время морозов, а сумели пережить несколько холодных месяцев, спрятавшись в глубоких подвалах, шахтах и колодцах. И с наступлением тепла выжившие увидели первых мертвяков, вылезающих наружу из убежищ. К тому же, изначальный вирус, помогающий живым, никуда не делся, до сих пор находясь в теле каждого живого существа на планете и ожидая удобного случая, чтобы мутировать в очередном трупе и превратить его в кровожадного зомби. - Вот здесь направо, Федя! - скомандовал “старшой”, ткнув пальцем на одну из дорог. - Там проезд удобнее и видно получше. Не дай бог, эти твари услышат и полезут из подвалов. Мотор не глушим ни в коем случае, помнишь? - Хорошо, Саш, - кивнул водитель. - Помню, конечно, чего талдычишь? - На всякий случай, - поморщился “старшой”, чуть наклонившись вперёд и глянув в боковое зеркало. - А то некоторым по пять раз повторить нужно, чтоб втемяшилось. - Ты про Стёпку, что ли? - покосился водитель. - Построже с ним надо, есть такое дело. Молодому водителю, управляющему второй “Газелью”, только в прошлом месяце исполнилось восемнадцать лет. Приземистый широкоплечий парень с серыми глазами, открытым лицом и широкой улыбкой легко становился своим в любой компании. Несерьёзность, порой граничащая с бесшабашностью, совсем не помешала ему стать одним из лучших водителей в селе. Из-за своего характера Стёпа и сейчас мог остаться в деревне, если бы не Василий, старший брат, сидевший сейчас справа от него. Такой же невысокий, сероглазый, он успел отслужить в десантных войсках, демобилизовавшись прошлой весной, как раз перед катастрофой. Росшие вместе парни с малых лет поддерживали друг друга. Вместе ходили в школу, вместе работали, вдвоём впрягались в любую работу. С малолетства более спокойный Василий был “мозговым центром”, направляя кипучую энергию своего в нужное русло. Если бы не старший брат, то Стёпка вполне мог получить “уголовку” за преступление, подростком связавшись с деревенской шпаной. Те, начав с мелкого хулиганства, постепенно почувствовали безнаказанность и начали наглеть, вообразив себя бандой. Начали с нескольких отобранных кошельков и сумок на улицах соседнего города, потом в список жертв своего “веселья” попали две вскрытые “с целью покататься” легковушки, сожжённые сразу после того, как в них кончился бензин. Почуяв силу и уверовав в безнаказанность, компания попробовала обложить данью дачников из соседнего села, пригрозив тем страшными карами, и даже спалила для убедительности пару домиков, но чутьё их подвело. Один из городских оказался чьим-то родственником в городской управе, и всю компанию взяли с поличным. На передачу денег, якобы собранных дачниками, компания приехала на нескольких машинах, одна из которых оказалась ворованной, да ещё и прихватили “для понту” цепи, бейсбольные биты и обрезки арматуры. “Омон” взял всех сразу, и оглашение приговора по нашумевшему судебному делу местной “бригады” транслировали по всем местным телеканалам. Степану повезло, что Вася перед самым отъездом на призывной пункт вовремя “вправил” мозги младшему брату. В итоге паренёк в конце лета переехал из деревенского дома в съёмную квартиру в городе и пошёл в десятый класс, так необходимый для университета, а полдюжины его бывших друзей уже осенью угодили в колонии. Именно Василий настоял, чтобы младшего брата включили в его группу на ближайший выезд. Он же выдал Стёпе положенную амуницию, и сейчас различить братьев смог бы только очень внимательный наблюдатель. Оба были одеты в камуфляж “флора”, широкие торсы крепко стянуты ремнями от разгрузочных систем “Смерш”. На ногах у обоих тяжёлые ботинки, на головах чёрные вязаные шапочки. Посторонний, увидев двоих парней в кабине, мог бы подумать, что два контрактника сопровождают какой-то военный груз. - Не прижимайся к ведущему! - предупредил старший, кивнув на первую “Газель”. - Обзор себе впереди сужаешь, да и врезаться можешь. - Не боись! - Степан принялся вращать рулём, сворачивая направо. - Лучше по сторонам смотри внимательнее, а то вон, упыри на дорогу повылазили! - На обратном пути будем повнимательнее, - кивнул Вася. - Смотри, старшой задумал чего-то. В объезд решил повести, не стал на главную соваться. - Может, боится, что впереди ещё больше упырей? - хохотнул младший. - Сегодня тепло, а там жилые кварталы. Наверняка мертвяки в подвалах зимовали, а тут тепло почувствовали и повылазили. - Всё может быть, - придерживая на коленях “Калашников”, кивнул старший. - Ничего, не дрейфь. Если полезут, сиди внутри и не дёргайся. Твое дело - баранку крутить, помнишь? - Да помню, конечно, - поморщился водитель. - Пятый раз уже напоминаешь, забодал. - Ты не морщись давай! - осадил брата Василий. - И веди ровнее! А то ребят в кузове порастрясёшь, они вылезут и холку тебе потом начистят за такую езду. - Это мы ещё поглядим, кто кому чего начистит, - проговорил Стёпа, старательно объезжая большую яму на дороге. Глава вторая. В кузове второй машины, защищённые самодельной решёткой от случайного вторжения снаружи, сидели четыре человека. Две коротких откидных лавочки, закреплённые возле бортов друг напротив друга, установили ещё в прошлом году, когда возникла необходимость возить людей в кузове вместе с грузом. После долгих споров и обсуждений решили остановиться на укороченном варианте сидений, подсмотренных на армейских грузовиках. Маленькие лавки вмещали по два человека, но все решили, что даже четырёх мест в кузове будет вполне достаточно. На крайний случай точно такие же сиденья имелись и во второй машине. - Всё седалище отбил уже! - пропыхтел кряжистый мужик лет пятидесяти, в вязаном тёплом свитере, синей промасленной робе и кирзовых сапогах. - Совсем пацан машину не бережёт! - Можно подумать, если бы ты машину вёл, то лучше было бы! - рассмеялся сидевший справа от него мужчина лет тридцати, чуть выше первого, в такой же робе и сапогах. - Сам же делал подвеску! Хочешь или не хочешь, а от ям никуда не денешься. - Сам, сам, - отмахнулся от него мужик. - Говорил же, что сиденья оббить надо было чём-нибудь мягким. - Тогда бы не складывались, - сдвинув на затылок потрёпанную красную бейсболку, возразил молодой. - А старшой за свободное место в кузове живьём сожрёт, как тот зомбак. - И часто мы их складываем? - глянул искоса на собеседника мужик. - Если выезд, так мы завсегда тут трясёмся. Надо во второй машине сиденья оставить так, раз уж она резервная. А тут оббить. Вернёмся, так и скажу Старшому. Не захочет, без его согласия сделаю. Чай, не он тут трясётся полдня, а мы. Верно я говорю, Тихий? - мужик легонько ткнул носком кирзового сапога по тяжёлому ботинку человека, сидевшего напротив. - Верно, - кивнул тот, одной рукой поправляя вязаную шапочку на голове, а другой придерживая на коленях короткий автомат. - Неудобно. Порешаем! Произнеся целых три слова, он замолчал, снова задумавшись о чём-то. Обычно немногословный, этот невысокий худой паренёк получил своё прозвище не зря. Предпочитая действовать, а не рассуждать, Андрей выгодно отличался от любивших побалагурить деревенских мужиков. Приехавший в деревню к друзьям перед самым приходом Беды, он вынужден был остаться здесь. Ему повезло, что жена и дети оказались рядом в тот момент, когда по всей планете гибли миллионы людей. Он никогда не отказывался от участия в посиделках, деревенских собраниях и праздниках, но не любил рассказывать о себе. Скромный и немного застенчивый, он скрывал даже свой настоящий возраст, предпочитая отмалчиваться. Со стороны вряд ли кто-то смог бы определить, сколько лет этому черноволосому молчуну, внимательно вглядывающемуся в собеседника цепким взглядом карих глаз. - А ты чего думаешь, Вепрь? Заснул, что ли? - мужик перевёл взгляд на четвёртого, высокого мужика лет тридцати пяти - сорока, прикрывшего глаза и откинувшегося к деревянному борту. - Опять из-за Катерины всю ночь не спал? Братика Ваське делали, поди! - он толкнул локтем в бок мужчину в красной бейсболке. - Учись, Серёга, чем дома заниматься надо вместо того, чтоб гайки крутить в гараже. Макс, проснись! Всю жизнь проспишь! Ненавижу, когда тормошат и отвлекают от раздумий просто потому, что кому-то скучно и хочется потрепаться! Что за порода такая людская? Ещё до прихода Беды заметил, что этих “говорунов” очень много. Стоит одному из них только оказаться рядом с незнакомым человеком, как тут же лезет с расспросами и разговорами. Кто, куда, откуда и зачем - им интересно всё. И неважно, что случайного попутчика они больше никогда не увидят, главное - занять себя болтовнёй. А то, что другим может быть совсем неохота разговаривать с ними, да ещё и вываливать всё о себе первому встречному - да кого волнуют такие мелочи? Со знакомыми чуть проще - им можно один раз объяснить, они поймут и отстанут навсегда. Правда, работает это далеко не со всеми. Существуют и такие индивидуумы, что раз от разу наступают на одни и те же грабли. Их терпения и молчания хватает на короткое время, потом сценарий повторяется снова, как в старом голливудском кино: очередная попытка развязать очередной разговор “ни о чём”, грубый ответ, обида и снова сутки молчания. - Сергей Петрович, тебе никогда не говорили, что молчание - золото? - открыв глаза, я глянул на мужика в свитере. Тот слегка опешил от неожиданного выпада, но тут же опомнился. Я уже давно заметил, что у болтунов вроде него всегда есть при себе наготове полдюжины “заготовок”, которыми можно ответить: от погоды и политики до перехода на личности, а порой и плохо прикрытого хамства. Впрочем, последним чаще всего злоупотребляют представительницы “прекрасного пола”; мужчины понимают, чем может закончиться подобный словесный выпад в сторону собеседника. - Хочешь сказать, что богатым не буду? - беззлобно рассмеялся старший “работяга”. - Я и не гнался никогда за длинным рублём. Хотя какие рубли в наше время-то? Туалетная бумага ценнее, чем эти фантики. Я за пачку “деревянных” или “баксов” могу сейчас только послать в известном направлении. - Вот и пообщайся об этом с тёзкой, - я кивнул на мужика в бейсболке. - Хоть про карданы свои, хоть про фантики. А мне подумать надо, пока едем. Может, ещё и поспать успею. - Дрыхни, - отмахнулся Сергей. - Все нормальные люди по ночам спят, а вы чем занимаетесь с Катькой? Плодитесь и размножаетесь? - он подмигнул мне и снова засмеялся. Я предпочёл не отвечать на его однотипные шутки, прекрасно понимая, что эта неуклюжая подколка - всего лишь попытка продолжить навязанный разговор. Откинувшись к деревянному борту машины и прикрыв глаза, я в очередной раз принялся перебирать в уме собранное для выезда снаряжение. Рядом что-то вполголоса увлечённо обсуждали два Серёги, но я не вслушивался в их спор. Сначала самое главное - оружие. Укороченный “семь-четыре” с деревянным цевьём и прикладом. Такие же были у всех остальных, выменянные у кого-то нашим председателем в конце прошлого года. К нему шесть запасных магазинов в подсумках разгрузки. Я не хотел тащить так много, но Василий, сидевший сейчас в кабине и отвечавший за “боевую часть”, настоял на повышении боекомплекта. Сам автомат я почистил, смазал и даже кое-что подправил по своему вкусу. Например, намотал тонкую жёсткую тряпку на цевьё, чтобы вспотевшая ладонь не скользила по гладкому дереву. Тщательно вычистил остатки консервационной смазки, подкрутил кое-что и даже пристрелял, привыкая к новому оружию. С помощью гнутой скобы и двух винтов с гайками закрепил на стволе обычный фонарик, чтобы осматривать тёмные места. Батарейки, правда, приходилось экономить, потому что новые взять было негде. С одеждой решил не мудрить и надел обычную “флору”, свои ботинки с высокими берцами и панаму, чтобы защитить глаза от слепящего апрельского солнца. С головными уборами у нас вообще оказалась полная неразбериха - каждый надевал то, что ему было удобно. Вязаные шапочки всех цветов, бейсболки и панамы, похожие на мою. Куда лучше обстояло дело с разгрузками. Вояки, приезжавшие за овощами, подкинули на обмен пару десятков разгрузок “Смерш”, которые им привезли на склад незадолго до прихода Беды. Степан очень обрадовался возможности привести в какой-никакой внешний порядок хотя бы тех, кто выезжал за пределы деревни. На обмундирование остальных селян, таскавших личное оружие как придётся - в карманах, за плечами, а то и забывавших его в самых неподходящих местах, парень уже махнул рукой. Кобуры в ременно-плечевой системе не оказалось, пришлось брать универсальную. Сейчас она вместе с “Макаровым”, обменянным у тех же вояк, висела справа на ремне. Подсумка под запасной магазин, правда, не нашлось даже у вояк, и я закинул его к другим мелочам в утилитарный подсумок, висящий на поясе. Куда больше проблем доставила грубо сваренная дубинка из арматуры: пришлось изрядно поломать голову, чтоб закрепить её. Она, подобно пистолету в кобуре, должна была не мешать при ходьбе и беге, быть всегда под рукой, легко доставаться и убираться. В конце концов я привязал к ручке петлю из жёсткой проволоки и просто засунул дубинку за пояс. Зачем она нам вообще? Степан настаивал, чтоб мы берегли патроны к автоматам на крайний случай, используя дубинки или, если понадобится, пистолеты. “Девятимиллиметровых” боеприпасов у вояк было много, да и весили пистолетные патроны легче, чем автоматные. Что ещё? Несколько кусков проволоки и кусачки в кармане, чтоб открывать и снова блокировать двери в уже разведанном нами складе. Несколько пар одноразовых перчаток в кармане “флоры”, чтоб не испачкаться и не натереть мозоли при переноске тяжестей. И, конечно, шемах вокруг шеи, обмотанный наподобие тёплого шарфа. Катя настояла перед выездом, “чтоб не застудил горло”. Хотела ещё заставить меня тёплую шапочку надеть под панаму, но тут уж я воспротивился: где ж это видано - в двух шапках ходить? Мужики засмеют, да и тепло уже. Эх, Катерина, любовь моя… “Большая светлая комната. Из широкого окна бьёт сноп яркого солнечного света. Я растерянно оглядываюсь по сторонам и узнаю гостиную своей городской квартиры. Всё как обычно: мягкий уютный диван, напротив него - плоский телевизор на тумбе, высокий шкаф из светлого дерева во всю стену. Чуть в стороне от окна мой рабочий стол с компьютером, заваленный бумагами. Сбоку от дивана - лёгкая деревянная дверь с вставками из непрозрачного стеклопластика. “Что я здесь делаю?” - вопрос сам собой появляется у меня в голове и остаётся без ответа. - А где все? - задаю я второй вопрос уже вслух, оглядываясь по сторонам. Вопрос ожидаемо остаётся без ответа. Кроме меня в комнате никого нет. Дверь! Возможно, там? Через секунду я уже возле неё и тяну за круглую ручку. Дверь не поддаётся, и я тяну ещё раз, уже гораздо сильнее. - Может, попробовать по-другому? - зачем-то озвучиваю я вслух только что пришедшую на ум мысль и решительно наваливаюсь на дверь плечом. Похоже, что дверь заперта. Выломать не получается, несмотря на кажущуюся лёгкость. Прекратив бесплодные попытки, я замираю на несколько секунд, уставившись на дверь. Стекло! Если разбить матовые вставки, то получится хотя бы просунуть руку и ощупать дверь снаружи. С сомнением поглядев на кулаки, я качаю головой. Неохота порезаться! - Смотри, какой он нарядный! - раздаётся женский голос сзади. - Сегодня в магазине были, накупили ему вещей. Вздрогнув, я оглядываюсь. На диване, пустом несколько секунд назад, сидит Катя в цветастом летнем платье. Нагнувшись вперёд, она придерживает нашего сынишку, смотрящего в сторону окна, поправляет на нём одежду, одёргивает её и проверяет пуговицы. Сделав несколько шагов, я подхожу к ним и присаживаюсь перед сыном. - Скоро совсем большой будет, - продолжает Катя. - Все девчонки с ума сойдут! Неожиданно раздаётся удар в дверь. Девушка вздрагивает и тянет к себе сына. Он, не обращая внимания на стук, продолжает смотреть в окно. Поднявшись, я подхожу к выходу из комнаты. Еще несколько сильных ударов заставляют меня нерешительно остановиться. Почему-то мне совсем не хочется её открывать. - Кто там, Максим? - испуганно спрашивает Катя. - Мне страшно! - Что вам нужно? - спрашиваю я, совсем забыв, что за дверью коридор нашей квартиры. - Уходите! Никто не отвечает, но удары раздаются вновь, уже не такие сильные. Такое ощущение, что кто-то замер за дверью и размеренно бьёт кулаком по дверному полотну, задумавшись о чём-то своём. Сзади начинает хныкать сын, испугавшись шума. Осмотрев дверь, я понимаю, что долго она не выдержит. Стоит этому неизвестному ударить по стеклу - и оно разлетится. Не спуская с двери глаз, я отхожу к шкафу. Жена, прижав к себе сына, испуганно смотрит то на меня, то в сторону двери. Стеклянная дверца шкафа легко отъезжает в сторону. Внутри всё как обычно: постельное бельё, подушки и пледы, внизу ряд ячеек для зимней обуви. Но сейчас меня интересует не одежда с обувью, а совсем другое: шкаф совсем не случайно сделан так, чтобы никто не смог его передвинуть. В левой части отсутствует задняя стенка, уступившая своё законное место прикрученному к стене стальному сейфу. Потянув за дверцу, которая почему-то оказывается не заперта, я заглядываю внутрь. Облегчённо выдохнув и с опаской оглянувшись на входную дверь, я достаю из стального нутра сейфа ружьё. Гладкоствольный полуавтомат, сделанный в Кировской области, привычно ложится в руки. Снаряженный магазин - на полочке рядом, и я решительно хватаю его, мельком выхватив взглядом кусок свинца в самом верхнем патроне. Пулевые! То, что надо! Загнав магазин в горловину, я указательным пальцем правой руки перещёлкиваю предохранитель и, удерживая оружие левой рукой за цевьё, досылаю первый патрон в ствол. Ну, теперь постучите! Кто там такой смелый? - Максим, не надо, - шепчет Катя, отодвигаясь в дальний от двери край дивана и увлекая за собой Ваську. - Постучат и уйдут! - Я только посмотрю, кто там, - успокаивающе киваю я жене и подмигиваю сыну, настороженно уставившемуся на оружие. Ну да, он же ещё не бывал со мной на стрельбище и не видел оружие в виде, готовом к стрельбе. Хотя дома он уже насмотрелся, как я чищу дробовик, и ему быстро надоело однообразное движение шомпола, промасленные тряпки и какие-то чёрные непонятные детали, аккуратно раскладываемые на столе. Что ж, пусть привыкает, не девочка ведь! - Кто там? - подойдя к двери, спрашиваю я в очередной раз. Ответа нет, но стук сразу же прекращается. Повернув ручку, я тяну дверь на себя и она легко открывается. Удивиться я не успеваю, заметив в коридоре за дверью силуэт человека. Шаг назад от двери - и затыльник приклада упирается в плечо. Заметив моё движение и распахнувшуюся дверь, силуэт приходит в движение и делает шаг вперёд. В коридоре почему-то почти темно, и рассмотреть в полумраке “гостя” не получается. - Ну-ка стой! Что надо? Сделав ещё два шага, человек оказывается в дверном проёме. Зомби! Грязный немолодой мужик с бледным лицом и пепельно-серыми глазами. Тёмные брюки и рубашка покрыты ярко-красными пятнами свежей крови. Позади него я замечаю какое-то мельтешение и понимаю, что медлить нельзя - в комнате жена и сын. Целиться смысла нет, мужик всего в двух шагах от меня, поэтому я просто навожу ствол дробовика на середину его лба и стреляю. Лишившийся головы зомби падает на пол, освобождая коридор, и я замечаю в коридоре ещё несколько фигур разного роста и комплекции. Все они, увидев яркий свет и услышав грохот выстрела, приходят в движение и поворачиваются ко мне. Уловив хныканье сына, испуганного и недовольного громким шумом, я перевожу прицел на колышащуюся в длинном коридоре людскую массу. Их уже около десятка, и с каждой секундой из-за угла коридора выходят всё новые и новые. Внизу, где-то между их ног мелькнули сразу несколько четвероногих теней. Катя, схватив сына за руку, отбегает в дальний от двери угол - к большому окну. “Откуда их столько? Ведь дверь в квартиру закрыта. Как они зашли? Да ещё и собаки!!” - бьются в голове мысли. Не давая им собраться в ком и перерасти в панику, я навожу прицел на ближайших зомби и начинаю раз за разом давить на спуск. Мертвяки падают, на них начинают напирать задние, спотыкаясь и увеличивая кучу упавших тел. Последнюю пулю я, опустив ствол вниз, всаживаю в голову крупной дворняге, проскочившей мимо затора и высунувшей окровавленную морду в комнату. Выстрел отбрасывает изуродованную четвероногую тварь назад, а я стволом ружья толкаю дверь, отгораживаясь ею от толпы мертвецов. К сожалению, запереть её не получится; дверь самая обычная - на ней только круглая ручка. Надо завалить её чем-нибудь! - Помогай! - схватившись за боковину дивана, я подтаскиваю его к двери. Девушка помогает мне, и вдвоём мы за несколько секунд придвигаем тяжёлый диван к двери, поставив его поперёк дверного проёма. Выходит очень удачно - высокая спинка перегородила почти всю стеклянную вставку в дверном полотне. Теперь, даже если мертвяки сумеют выдавить или разбить стекло, влезть в комнату им будет затруднительно. Одна проблема - диван недостаточно тяжёлый, и при желании его можно просто отодвинуть, навалившись толпой. Как будто прочитав мои мысли, девушка садится на сиденье, чтобы своим весом, пусть хоть немного, но увеличить массу баррикады. Сидеть спиной к закрытой двери ей явно страшновато, но первым делом она нашла взглядом сына, спрятавшегося подальше от двери, за компьютерным креслом и зажимающего уши ладонями. Наткнувшись на мамин взгляд, сынишка без слов бросается к ней, опасливо бросая взгляд через её плечо на дверь. - Не давай им сдвинуть диван! - киваю я на дверь и бросаюсь к шкафу. За дверью, похоже, целая толпа, поэтому нужно подготовиться получше, пока в запасе есть несколько секунд. Открыв дверцу патронного отделения сейфа, я начинаю вытаскивать картонные коробочки с патронами. Дробь мелкая, покрупнее, снова мелкая дробь. Ага, вот коробка с пулями, её отдельно, а вот и ещё одна! И эту коробку с восьмимиллиметровой картечью тоже сюда, она ничуть не хуже будет. Схватив с полочки сейфа пластиковые магазины, я начинаю запихивать в них патроны - по восемь в каждый. Первый магазин, заряженный пулями, я тут же присоединяю к дробовику, и досылаю патрон в ствол. Порядок, теперь я уже не безоружен. Через минуту лихорадочной работы три запасных магазина уже заряжены. Пулевых патронов хватило лишь на один запасной, ещё два пришлось заряжать картечными. Схватив один из магазинов, я на секунду застываю в раздумьях. На мне футболка и джинсы, мало предназначенные для переноски громоздких магазинов. Запихнув магазин в левый карман джинсов, я решаю оставить остальные на месте. В конце концов, уходить далеко я не собираюсь, а сделать пару шагов к сейфу нетрудно, да и займёт ровно столько же времени, как и доставание магазинов из узких карманов. Повернувшись к двери, я прислушиваюсь к шуму и ловлю на себе испуганный взгляд Кати. Уже раскрыв рот, чтобы сказать что-нибудь ободряющее жене и сыну, я замечаю, что Катя глядит на что-то за моей спиной. Обернувшись и посмотрев в сторону окна, я застываю в ужасе. Створки, ещё минуту назад плотно закрытые, сейчас распахнуты настежь. Прямо за моей спиной стоит мертвяк - пожилой мужик в грязном костюме, уже пролезший в комнату и поднявшийся на ноги. По подоконнику, оставляя на белоснежном пластиковом полотне грязные полосы, лезет ещё один - шустрый подросток, проворно перебирающий конечностями и удивительно ловко цепляющийся пальцами за всё, что попадается на пути. За окном, перегораживая оконный проём, мелькают ещё несколько теней, но рассматривать их уже некогда. “Как? Ведь третий этаж...” - мелькает в голове мысль. Обдумать её я не успеваю, потому что зомби, как будто почуяв моё секундное замешательство, делает шаг вперёд. Уже прицелившись в мертвеца, я в последний момент понимаю, что пуля, пролетев сквозь тело мертвеца, разобьёт стекло. Смещаюсь на шаг вправо - и позади мертвеца уже не окно, а бетонная стена. Выстрел! Голова мужчины разлетается на куски, заляпав стену комнаты мозгами. Обезглавленное тело медленно, как будто погружённое в кисель, начинает оседать на пол. Перевожу прицел на подростка, уже барахтающегося на полу комнаты и пытающего встать. Второй выстрел - и пуля, попавшая мертвяку в темя, буквально пригвождает субтильное тело к полу. В магазине ещё пять патронов. В стволе шестой - его дослал стальной механизм оружия вместо пустой гильзы, выброшенной из ружья и улетевшей куда-то в угол комнаты. За окном - несколько зомби, молодой парень и две женщины, тянущие руки внутрь и толкающиеся. Они мешают друг другу залезть хотя бы на подоконник, но я не собираюсь стоять и смотреть, как быстро они справятся. Три пули улетают сквозь распахнутое окно им в головы, опрокидывая тела на спины. Страшная троица исчезает из виду, но позади них уже маячат новые. Сколько их на улице - десятки, сотни или уже тысячи? Они бредут куда-то, игнорируя пустоту двух этажей под ногами, ближние заметили меня и повернули к окну. Пересчитывать зомбарей некогда, но и позволять им бродить просто так не хочется. Глядишь - отвлекутся на трупы собственных собратьев, а мы сейчас добавим им пищи! Пытаясь не оступиться на скользком от крови полу, я перепрыгиваю один труп, потом второй - и оказываюсь возле окна. Сзади снова тоненько хнычет сын. Наверняка уже почти оглох от такого количества выстрелов. Быстро оглядываюсь на дверь и вижу Катю, отпустившую сына и навалившуюся на диван плечом. Тут только до меня доходит, что дверь сотрясается от тяжёлых ударов, как будто зомби вооружены кувалдами. Деревянное полотно трещит, но держится. С косяков сыплется пыль и куски штукатурки, но дверь стоит в проёме как влитая. Васька, сжавшийся в комочек на диване, со страхом отодвигается всё дальше. Вспомнив про толпу снаружи, я поворачиваюсь к распахнутому окну. Ближайшие зомби уже в двух шагах от окна, и я, вспомнив занятия в тире, быстро высаживаю в них оставшиеся три патрона. Несколько тел падают под ноги толпе, мешая остальным идти. Споткнувшись, на них падает один, потом второй, третий. Сзади на них напирают другие, вяло переставляя ноги и не смотря вниз. Сразу двое мертвяков останавливаются и, опустившись на колени, впиваются гнилыми чёрными зубами в лежащие тела. Рассматривать нет никакого желания, тем более что оба сразу же исчезают под ногами и телами толпы. Рассматривать всё увеличивающуюся кучу нет ни времени, ни желания, и я выпускаю из рук дробовик, повисший на груди. Странно... сам не заметил, когда успел закинуть за плечи петлю трёхточечного ремня. Пустой дробовик немного мешает, набитый пулями запасной магазин оттягивает карман джинсов, как будто напоминая о себе. Не обращая внимания, я закрываю пластиковые створки, отгораживая нас троих от страшной толпы. Повернув ручку, я отхожу в сторону и из-за края оконного проёма наблюдаю за мертвецами. Получилось! Лишь двое или трое неуверенно водят по стеклам грязными руками, скребут по стеклу ободранными пальцами и ломаными ногтями, как будто ищут дыру в прозрачном препятствии, чтобы забраться внутрь. Порядок, теперь точно не заберутся. На стекле прозрачная плёнка и даже если стекло треснет, то осколки не осыпятся. Облегчённо выдохнув, я отсоединяю пустой магазин и со стуком бросаю его на подоконник. Вытащив запасной, вставляю его и привычным движением досылаю первый патрон в ствол. - Макс! - голос, доносящийся со стороны двери, как-то странно захлёбывается. Обернувшись к двери, я в ужасе замираю. Катя, запрыгнувшая на диван, прижимает к себе сына и затравленно смотрит на шкаф-купе. Дверцы почему-то снова закрыты, но это сейчас волнует меня меньше всего. Полотна всех трёх секций прогнулись внутрь комнаты, как будто резиновые. Замерев возле окна с дробовиком в руках, я перевожу взгляд на жену. Её взгляд, полный ужаса и безысходности, молит меня о помощи. Руки прижимают к себе испуганного сына, прячущего лицо в складках её платья и по-прежнему зажимающего уши ладонями. Проходит доля секунды - и дверцы с грохотом падают в комнату, ломаясь на куски. Из шкафа вываливается целая куча грязных, окровавленных зомби: и с нижних полок, и с верхних - огромная голодная толпа, подминающая нижних и спешащая добраться до беззащитных людей. Через мгновение диван исчезает под телами зомби, а они всё лезут, пытаясь добраться к дивану. - Катя! Васька! - позабыв про оружие, я бросаюсь в толпу, готовый раскидать эту толпу, порвать каждого, кто посмел прикоснуться грязными лапами к моим родным. - Ка-а-а-тя-а-а-а!...” Кто-то несколько раз настойчиво хлопнул меня по плечу и, вздрогнув, я открыл глаза. Через секунду страх рассеялся, уступив место лёгкому смущению. Окинув взглядом кузов грузовичка, я уставился на обоих “механиков”. Серёга-старший, увидев испуганный взгляд, убрал руку с моего плеча и откинулся на спинку сиденья. - Заснул, что ли? Кошмарики мучают? - участливо спросил он и рассмеялся. - Просыпайся, город скоро! - Чёрт бы побрал этих зомби! - пробормотал я, стараясь дышать глубоко и размеренно. - Даже во сне достают! - Подъезжаем к “промке”, - повернувшись, доложил второй Серёга, пробравшийся к заднему борту и выглянувший наружу. - Отдохнули, пора за работу! - Пора, так пора, - делано закряхтел Сергей Петрович. - Потрудимся на благо родного колхоза. Правильно, Тихий? Андрей, с интересом наблюдающий за оживившимися мужиками, лишь пожал плечами и одобрительно кивнул, соглашаясь с Петровичем. | ||
|
| Всего страниц: 2 |