| Всего страниц: 2 |
| Влад Воронов (RedSun): Господин плотник | ||
|
||
| Бертье вернулся из похода мрачнее тучи. Пока пиратская флотилия собиралась и готовилась, испанцы успели вывезти с приисков не только золото, но и оборудование, и людей. Золотоносный слой истощился, и овчинка не стоила дальнейшей возни. Разочарованные корсары напали на пару прибрежных селений, без потерь, но и без особенного дохода. А на обратном пути столкнулись с испанскими приватирами. В отличие от королевских кораблей, эти два частных флейта были прекрасно снаряжены и управлялись умелыми командами. Нескольких залпов хватило, чтобы половина пиратского флота отправилась на дно, а немногие оставшиеся на остатках парусов рванули в разные стороны в тщетной надежде спастись. Но испанцам нужны были пленные для отчета и получения премий… Два пиратских корабля вернулись в Пти-Гоав, один в Бас-Тэр. Команды остальных либо погибли сразу, либо уже успели пожалеть, что остались живы. После того, как мы выпили за тех, кто в море, за тех, кто на небесах, и за тех, кто на дне, а спросил Жана: - И что в итоге? Сплошные убытки? - Вышел примерно в ноль. Захватили полный груз кампешевого дерева и я нашел, кому его сплавить. Не в убыток себе, понятно. Но самое смешное в другом. Я свою долю внес аркебузами, фальконетами и порохом. А расплатились со мной деньгами. Так что подставляй мешок – я неплохо расторговался! - Молодец! Жаль, с большими пушками так не вышло… - С ними вышло еще смешнее. Этими орудиями вложился в нашу экспедицию тот купец из Пор-Марго, что их у нас купил за бесценок. Знал, сволочь, о готовящемся набеге. Но голландский шлюп, вооруженный этими пушками, испанцы потопили со всем экипажем первым же залпом. Купец потерял всё. - Ну… За удачу! Пусть она повернется к нам лицом, а к другим – наоборот! Моим хозяйствованием на его лесопилке Бертье, в целом, остался доволен. Поругал за слишком разленившихся негров, похвалил за новый сортамент досок. Согласился с необходимостью иметь большой запас пиломатериалов. Поблагодарил за службу и без лишних политесов сообщил, что больше не нуждается в моих услугах. То есть он всегда рад меня видеть и не будет возражать против моих кораблестроительных затей… Если я буду исправно платить за доски и использование негров. Сволочь жадная. И как-то так получилось, что я и здесь оказался лишним, и в Бас-Тэре чужим. Два Пьера прекрасно сработались с новыми плотниками, которые, чего греха таить, работали гораздо лучше меня, да еще и денег меньше хотели. А я… Ни работы, ни дома. Не считать же домом навес на лесопилке или сарай на верфи? Всего имущества - кораблик под парусами, ящик с инструментом и немалый запас серебра. Словно кто-то намекает, что пора что-то в жизни менять. А может, и намекает… В Бас-Тэре гуляли вернувшиеся из набега пираты. Было заметно, что городок готовился принять множество богатых победителей, а не горстку чудом спасшихся неудачников. Но морской закон нерушим: вернулся на берег живым – выпей! Сходи к девочкам. Поиграй в кости. И повторяй, пока не кончатся деньги. А когда они кончатся – самое время подряжаться в новый рейс. Так что в кабаке мэтра Мартэна дым стоял коромыслом, вернувшиеся гуляли за себя и за тех, кто достался Нептуну или палачу. Ближе к вечеру и вовсе случилось доселе невиданное – появился менестрель. Влез на импровизированный помост из пустых бочек и на странной маленькой гитаре принялся тренькать похабные частушки. Про невинную пастушку, которую прямо на поле, среди овечек, совратил школяр. Про Мари, погулявшую с моряками и нагулявшую большой круглый живот. Про старого судью, у которого неожиданно начали рождаться наследники, стоило только его молодой жене сменить куафёра[Парикмахера.]. Про любвеобильного священника, использовавшего исповедальню не по назначению. Про мужа, который ходил за пивом и вернулся не вовремя. Голос у менестреля был хороший, звучный, он отдавался в каждом закоулке гостевого зала. Посетители с удовольствием участвовали в процессе. Вторая половина каждого куплета повторялась, и тогда из десятков обожженных ромом глоток вырывался рёв, которые эти люди, видимо, считали пением. Постепенно развесёлый цинизм сменился лирикой – долгими печальными балладами о сгинувших в плавании моряках, которых на берегу ждали верные жены и подруги. Про стройную фигурку цвета какао, махавшую рукой с берега. Про моряков и сухопутных людей. Было очень неожиданно увидеть местных головорезов роняющими слезы от унылых песенок с банальным сюжетом. Зато музыка определённо изменилась. Если раньше менестрель лишь тренькал что-то ритмическое, как в своё время мои друзья-приятели под портвейн на лестнице в подъезде, то сейчас он именно что играл. Выводил затейливые пассажи. Длинные пальцы так и бегали по струнам. Всегда думал, что в семнадцатом веке музыка была попроще. А здесь словно даже какие-то знакомые мелодии проскакивают. Заметив, что слушатели слишком уж загрустили, певец снова сменил ритм. Теперь он почти кричал. Естественно, про корсаров, которые за четыре года научились зашивать паруса и закрывать своими телами пробоины в обшивке. Про капитана, который всегда оставался спокойным, потому, что еще не наступил вечер. И снова ощущение, что я где-то это уже слышал. Хотя такого быть не могло. Не могло в принципе. И корабли здесь не ходят тридцать восемь узлов. Таких скоростей еще триста лет ждать. Чушь собачья. Но окончательно я уверился в том, что что-то происходит не так, когда менестрель запел про Елисейские Поля. Да, да, ту самую веселую песенку, что пел в моё время Джо Дассен[Французский певец, музыкант и актёр, популярный в 1970х годах.]. Я читал, что Дассен любил мотивы из прошлого, но само название «Елисейские поля» появится только в конце следующего века! Я это знаю точно, я доклад по истории делал в школе. А певец заметил мой удивленный взгляд и подмигнул. Когда менестрель закончил своё выступление, я понял, что выбрал не ту работу. Целая гора серебра перекочевала из пиратских кошельков на большое блюдо, а оттуда в сумку барда. Тот поблагодарил, осушил поднесенный кабатчиком бокал, а потом вдруг подсел ко мне. - Ну привет! Рассказывай. Ты откуда? И, самое главное, из какого времени? Семидесятые или начало восьмидесятых? Я прав? Я всегда пою песни из разных времен и смотрю на реакцию людей. Вот всё и встало на свои места! Если перенеслись мы с Тищенко, то почему бы не перенестись кому-то еще? - Советский Союз. Восемьдесят шестой год. - Тогда какого хрена мы говорим на этом басурманском наречии? Я – Константин. Можно Котя. Из две тысячи семнадцатого. Тоже, как ты уже понял, из России. - И многих ты уже так нашел? - Человек пять. Трое на Барбадосе, один на Сен-Китсе, один у голландцев. А ты? - Нас здесь двое. Мы вместе погибли… Ну, в своём времени. И тут оказались неподалёку. А что с тобой случилось? Что тебя так достало там и о чем ты мечтал, чтобы оказаться здесь? - Ты думаешь, это так работает? А что, похоже… Но про меня не очень интересно слушать. Родился в обеспеченной семье. Учился языкам и музыке. Много пел, и мне это нравилось. На любительском уровне все было прекрасно, а вот в профессионалы выйти не смог. Там надо или быть смазливой девочкой, крутящей попкой на сцене и старающейся у продюсера на диване для прослушиваний, или иметь много денег. Очень много, даже у моего отца столько не было. Я ненавидел весь этот шоу-бизнес и мечтал оказаться единственным артистом на много километров вокруг, которому зрители понесут последние деньги. И жить возле тёплого моря. В принципе, всё сбылось, стоило только влететь под грузовик… - А песни, что ты поёшь? Они откуда? - Я, действительно, неплохой музыкант. И лингвист, хоть и недоучившийся. Вспоминаю песню из нашего времени, подбираю музыку, перевожу на французский или английский и адаптирую текст. Людям нравится. - Значит, мне не показалось, что я раньше что-то такое слышал? - Не показалось. Я думал, что невозможно не узнать Высоцкого или Розенбаума. Хоть на какой язык их переводи. Да и «Мановар» с «Металликой»… Хотя да, ты же из Советского Союза. - А ты будто нет? - Боюсь тебя огорчить, но уже нет… Советский Союз развалился в девяносто первом. При активном участии американцев, конечно, но сам. Ты действительно хочешь знать подробности? Предупреждаю, история мерзкая… - Пожалуй… Нет, не хочу. И действительно, зачем мне мерзкое знание, тем более здесь и сейчас? - А ты сам кто? - Я? Мальчик, перечитавший в детстве книжек про моря и паруса. Инженер-приборостроитель и даже немного лейтенант-ракетчик. Ну а здесь стал плотником. Корабельным. Такая вот карьера. - Забавно. Слушай, а не знаешь, можно где-нибудь достать или сделать нормальную гитару? Лучше акустику. А то здешние музыкальные инструменты, как бы поделикатнее сказать… Не способствуют полету творческой мысли… Этот ужасный корпус, который не звучит, этот неудобный гриф с привязанными ладами, эти жуткие жильные струны… - Насчет металлических струн – расслабься сразу. Насколько я разбираюсь в современных здешних технологиях, стальная проволока такого диаметра если и существует, то только в паре мест в Европе. Да еще большой вопрос – подойдёт ли она для твоих целей. Корпус гитары и гриф могу попробовать сделать – обычная, в общем-то, столярная работа. Врезные лады можно попросить отковать из латуни – есть у меня знакомый умелец. - Ты серьёзно? Возьмешься? - Если расскажешь подробно про конструкцию гитары, и какие там есть подводные камни. Я другу как-то раз делал новую деку, когда ему в походе кто-то по пьяни на гитару наступил. Но это мой единственный опыт. - Стальных струн не будет, говоришь… Тогда будем мастерить классику. Традиционная форма корпуса, деки из… Какое здесь есть дерево? - Красное, сосна, кедр, и куча всяких экзотических местных пород… - Обечайки из красного, деки из кедра. На деке внутри пружины… бимсы, по-вашему, по-корабельному. Смотри, это схема Торреса[Испанский гитарный мастер, автор конструкции современных классических гитар.], такое изобретут только через двести лет… Я настолько заинтересовался будущей работой, что начал уже прикидывать, что понадобится из инструмента, какие приспособления можно найти, а какие придется делать. И не сразу понял, зачем Костик суёт мне деньги. - Еще не факт, что у меня что-то получится. А если даже и получится, но тебе не понравится? Давай, ты расплатишься потом? - После того убожества, на котором приходится играть, мне понравится всё, что хоть отдаленно напоминает нормальную гитару. В итоге договорились, что когда я что-то смастерю, оставлю на хранение мэтру Мартэну, в кабаке которого Константин иногда выступает. Понравится – заберет гитару и оставит деньги. Котя давно ушел пировать с почитателями его таланта, а я всё сидел и улыбался. Чертовски приятно встретить земляка. Особенно здесь. И сейчас. - Ну что, сделаешь ему… гитарру? Советую постараться, Констан обычно щедр, если ему что-то понравилось. Я так задумался, что не заметил подошедшего Мартэна. - Добрый вечер, мэтр! - Добрый, Александр! Всем доволен? - Да, спасибо! А как часто здесь выступает этот менестрель? - Констан? Несколько раз в году. Обычно он старается подгадать свои визиты к возвращению нашей основной публики из… рейса. Тогда они богаты, сентиментальны и не скупятся сыпать серебро. - Я заметил. - Не завидуй, такие хорошие сборы бывают нечасто, а кушать хочется каждый день. Завтра он даёт еще один концерт, а потом отбывает в Пти-Гоав, где у ребят тоже не перевелись монеты в кармане. Кстати, не хочешь его подвезти? Говорят, ты обзавелся каким-то дьявольски быстрым пинасом? - Ничего дьявольского там нет. Подобные корабли строят где-то на дальних островах Ост-Индии. Нам рассказывал один голландец, он туда ходил за пряностями. Сущие дикари, не знают ни письменности, ни счета, однако строят такие вот сдвоенные пироги и не боятся выходить на них в океан. Вот я и решил попробовать. Не сразу, но получилось. - И сколько груза берет твой баркас? - Нисколько. Меня и, возможно, еще одного-двух человек. И комфорта обещать не могу. Это скаковой конь, а не ломовая лошадь. Мартэн задумался на минуту, потом спросил: - Но одного или двоих везет быстро? - Пролив я пересёк за сорок минут. Двенадцать узлов. - При боковом ветре!? - Да. А в бейдевинд будет еще быстрее. - Интересно… Завтра отвезешь меня в Пор-Марго? Я заплачу, как за полный рабочий день плотника. Не самое плохое предложение, особенно, когда нет работы? - Если не боитесь промокнуть – я к вашим услугам. - Хорошо, я утром пришлю за тобой к Луизе. Вот ведь зараза! С другой стороны, чего еще ждать от этой не очень большой деревеньки, где все про всех всё знают? Наутро до Пор-Марго добрались часа за два. Результат не самый лучший, но, учитывая противную резкую волну – неплохой. Да еще я умудрился перепутать бухты на берегу, из-за чего не удалось одолеть весь маршрут одним длинным галсом. Перед мысом пришлось уйти мористее. Опозориться не опозорился, но был собой недоволен. Зато поздравления мокрого Мартэна выслушал, как должное, с серьёзной миной на лице. Пока кабатчик обделывал свои делишки, я в портовой таверне оценивал местную кухню. Здесь готовили рыбу и не боялись отравиться. Правда, рыбины были не прибрежные, а выловленные далеко в море. Взял попробовать жареного тунца и разочаровался – ни рыба, ни мясо. Непонятно, почему про него так восторженно в книжках пишут. На обратном пути Мартэн завел разговор, ради которого, как я понял, он и затеял эту поездку. - Александр, а сможешь построить такой же… катамаран, правильно говорю? Так вот, сможешь построить такой же быстрый катамаран, но большой? Чтобы можно было возить груз и ходить далеко? - По идее, можно увеличить эту конструкцию раза в четыре, сделать жесткую палубу и обитаемые поплавки… Паруса станут огромными, с ними будет невозможно управляться одному… Надо думать. Другое дело, что именно для перевозки груза катамаран не нужен. Можно построить обычный однокорпусник с длинным узким корпусом, длинным килем и тяжелым балластом на конце этого киля. Поставить несколько мачт с гафельными парусами, чтобы по реям не лазить. Голландцы что-то похожее строят… Приз за скорость получить вряд ли получится, но честные десять-двенадцать узлов будут, причем не только при попутном ветре. И это при минимуме экипажа. Вполне достойный торговый корабль. - Возьмешься строить? - Сам строить большой корабль – нет. Разве что подкинуть пару идей опытному строителю. - Хорошо. Тогда другой вопрос. Если мне понадобится быстро доставить что-нибудь или кого-нибудь в пределах одного твоего суточного перехода – возьмешься? - Зависит от оплаты. Если денег не пожалеете – почему бы и нет? - Тогда готовься. Завтра с рассветом отправление. С первыми лучами солнца мэтр Мартэн появился на берегу с тощим и высоким по здешним меркам – чуть ниже меня – средних лет мужиком. Тот был одет довольно скромно - как лавочник или небогатый купец. Вот только держался он слишком уж независимо для мелкой сошки, да и Мартэна заискивающим я видел не часто. Сделал для себя вывод, что мой сегодняшний пассажир – не тот, кем хочет казаться, да и забыл. В здешних беззаконных краях можно с равной вероятностью встретить и каторжника в роскошном камзоле, и дворянина в одной набедренной повязке. Мужик представился мсье Пьером и с интересом обошел вокруг моего кораблика. С изрядной долей скепсиса задал пару вопросов, по которым я понял, что в морском деле он разбирается неплохо, а вот французский ему не родной. Знает испанский или итальянский, и по аналогии пытается подбирать слова и строить фразы. Скорее, испанский – откуда здесь итальянцам взяться? Втроём без труда поставили катамаран на воду. Мы с пассажиром забрались на сетку, кабатчик оттолкнул суденышко, хотя смысла в этом особого не было – паруса уже забрали слабый утренний бриз. Воткнувшись в волну на выходе в пролив, я окончательно убедился, что мой пассажир и не француз, и не испанец, а вовсе даже англичанин. Получая в лицо порцию соленой воды, большинство людей ругаются на родном языке. Мартэн мне не сказал заранее конечную точку нашего маршрута. Пассажир тоже изображал шпиона на допросе, приказав пока двигаться точно на запад. На западе у нас Куба. Испанское владение. У говорящего по-испански англичанина там могут быть какие-то дела, а у меня? Может, отказаться от заказа, пока не поздно? С другой стороны, нанимали меня для перевозки одного человека туда и обратно. И даже деньги вперед заплатили. Немаленькие по местным меркам деньги. Так что будем надеяться, что моё желание вернуться целым и здоровым на Тортугу не противоречит планам моего пассажира. Тот, кстати, всерьёз заинтересовался моим корабликом. Задал кучу вопросов по конструкции и по парусам, поспрашивал про управление. На мой прямой вопрос: «Зачем ему это нужно, если такой катамаран в радиусе десяти тысяч миль единственный и продавать я его не собираюсь?» честно ответил, что хочет без проблем вернуться обратно, даже если со мной что-то случится. И сам реалист, и меня за идиота не держит. Уважаю такой подход. Часа полтора мы обсуждали пропорции корпуса, варианты парусного вооружения и прочие морские тонкости. Когда катамаран миновал мыс Жан-Рояль и зеленое побережье Эспаньолы стало удаляться, таинственный Пьер (или Педро, или Питер – черт его разберет, полиглота) соблаговолил-таки назвать мне конечную цель путешествия. Устье реки Сан-Хуан на Кубе. Зная о моих слабых, мягко говоря, навигационных навыках, пообещал поработать лоцманом. Попросил разбудить его, как только покажется кубинский берег, завернулся в плащ и уснул. И проспал целый день! Невероятно! Мне бы такую полезную привычку! Скалистый берег показался впереди по правому борту уже под вечер, когда я всерьез засомневался в точности компаса, стабильности ветра и неизменности формы береговой черты. Разбуженный пассажир немало меня удивил, достав из сумки солидную подзорную трубу. Вгляделся в очертания скал, удовлетворенно кивнул и распорядился идти прежним курсом, не теряя берег из виду. Стремительно темнело. Я было предложил переждать ночь в дрейфе, но Питер не согласился. Темнота не кромешная, береговую линию и видно, и слышно. Прорвёмся. Кстати, когда я первый раз назвал своего пассажира герром Питером, тот сверкнул глазами, ухмыльнулся, но возражать не стал. Ну и правильно. Человек, что войдет в историю под этим прозвищем, еще не родился. А звучит забавно. Ветер ночью заметно ослаб. Мы тащились вплотную к скалам, оставляя два длинных следа из светящихся водорослей. Питер то вглядывался в темноту, то указывал мне очередной едва заметный ориентир и откидывался на спину, массируя уставшие глаза. Восток уже начал светлеть, когда мой лоцман ткнул пальцем в узкую бухточку и распорядился: «Правь туда!». За небольшим мысом открылось устье реки. Ветер у берега совсем стих. Пока Питер махал веслом, преодолевая течение, я успел убрать паруса и уложить мачту. К привычному шелесту и плеску воды добавился новый звук, что-то вроде многоголосого свиста. Подумал было на попугаев, но Питер молча ткнул пальцем в сторону моря. Из-за мыса выходил корабль. Трехмачтовый, довольно крупный. Тёмный силуэт на фоне светлеющего неба. Пока он шел под блиндом[Прямой парус, который ставится под бушпритом – короткой наклонной мачте на носу корабля.] и фоком[Нижний парус на фок-мачте.], но матросы уже копошились на реях, ставили верхние паруса. Картинка мелькнула перед глазами всего на несколько секунд, пока Питер парой мощных гребков не загнал катамаран между кронами плакучих деревьев на берегу. - Заметили? - Вряд ли. Мы сейчас в тени, они – на свету. Да если и заметят – ничего страшного. Они ищут пиратов, контрабандистов. Более-менее крупные суда. А нас с тобой примут за рыбаков или охотников. Слишком мелкая дичь для такого корабля. И не их работа, за побережьем сухопутные патрули должны смотреть. - А они смотрят? - Когда как. Чаще, конечно, ленятся. Но если начальство будет сильно настаивать, могут и пройти по берегу. - И чем это нам грозит? - Как повезет. Я говорю по-испански, могу попробовать отболтаться или сунуть небольшую денежку. Насчет тебя не знаю. Тебе лучше бы им не попадаться. - А что тогда делать? - Не переживай. Снимем мачту, вытащим лодку на берег, старыми листьями засыплем. Ты спрячешься. Лансерос обычно стараются не лезть в чащу. - А здесь есть дикие звери? - Как на Эспаньоле. Опасных для человека – нет. Разве только крокодилы. Не лезь в воду, и всё будет хорошо. - А когда вы вернетесь? - Постараюсь сегодня вечером. Или, если придется заночевать в городе – завтра днём. Здесь, в мешке, для тебя хлеб, мясо и вино. Прощай! И Питер растворился в джунглях. День прошел скучно. Я успел отоспаться и пару раз поесть. Было душновато, но, в общем и целом, терпимо. Чувствовалась близость моря. Я валялся на сетке катамарана и глазел по сторонам. По соседнему дереву лазил какой-то зверь, похожий на очень большого хомяка. Придирчиво исследовал листья, какие-то находил достойными внимания и отправлял в рот. На мое присутствие в паре шагов ему было плевать. Оглушительно орали попугаи. Я поначалу испугался, что они увидели в глубине леса испанцев и оттого разорались. Потом подумал, что они орут из-за меня и могут выдать место моей днёвки испанскому патрулю. Но час проходил за часом, а попугаи все не затихали. Похоже, они просто не умеют сидеть тихо. И звуки издают настолько мерзкие, что никак не удается к ним привыкнуть и перестать обращать внимание. К чириканью или карканью ухо рано или поздно приспосабливается, а к этому ору – нет. Вернулся к реке. На топляках и подмытых корнях нависающих над водой деревьев сидели надменные бакланы. На верхних ветках сушили крылья пеликаны. Прямо по водяной растительности бегала какая-то птица с большими ногами, таскала длинным клювом жучков и рыбную мелочь. Жарко. Плюнуть, что ли, на запрет Питера и залезть поплавать? Очередной пеликан сиганул с ветки и плюхнулся в воду. Бакланы ныряют почти незаметно, даже кругов на поверхности не оставляют, а вот пеликаны так не могут. Помню, читал в детстве, что у них слишком большая плавучесть. Чтобы погрузиться хоть ненадолго, приходится на хорошей скорости в воду входить. Как он себе внутренности не отшибает? Похоже, интерес к внутреннему устройству пеликанов был не у меня одного. Мерзкие челюсти сомкнулись вокруг кома розовых перьев, пеликан забился, но был утащен на глубину. И плавучесть не помогла против голодного крокодила. Сразу расхотелось купаться. И не жарко совсем, а как-то даже зябко. Вернулся к катамарану. Согнал наглого зверька, успевшего объесть соседние деревья и теперь нацелившегося на нашу маскировку. Зверек недовольно пискнул, но признал моё превосходство и право на территорию. Я отхлебнул из фляги, укрылся плащом и, неожиданно, уснул. Уши всё-таки адаптировались к звукам джунглей. Когда Питер разбудил меня, уже темнело. Что-то буркнул про караульного, проспавшего собственные сапоги, но ругаться не стал. Мы быстро сбросили маскировочные ветки, доволокли катамаран до воды и отправились обратно. Устье реки оказалось пустынным, на море тоже до самого горизонта не было видно ни одного паруса. - Вот что, держи восток-юго-восток. Заскочим в Пти-Гоав. - А… не пройдём мимо Эспаньолы? Я моряк – так себе… - Зато я разбираюсь в навигации. Держи восток-юго-восток, как раз окажемся в заливе, а дальше не промахнемся. Я пожал плечами. Будем надеяться что мужик знает своё дело. - Удачно сходили? - Более чем! Если все пройдет, как надо, кое-кто станет очень богат. Возможно, даже ты. Хочешь стать знаменитым и богатым? И быстро? - Смотря что для этого придется делать. Гораздо больше я хочу оставаться живым и здоровым. И долго. Питер хмыкнул. - Разумное желание. Вот только жизнь без риска – это как баранина без горчицы. Кстати, хочешь перекусить? Я принес мяса, хлеба и вина. Это всё тебе, я поел в городе. - Хорошо, сейчас подстрою паруса и займусь. Смените меня на руле? До Пти-Гоава мы тащились ночь и весь следующий день. Питер честно впрягся помогать. По очереди рулили, по очереди дремали. Оставили остров Гонав по левому борту и одноименным проливом добрались до места назначения. Вторая пиратская столица тоже не блистала ни размерами, ни архитектурой. Питер объяснил, что официально центром французских колоний считается Сен-Пьер на Мартинике, там и каменные дома есть, и церковь, и даже улицы, галькой мощеные. А здесь – всего-навсего база каперского флота на территории, которую на время оставили испанцы. Откуда взяться долгому и дорогому каменному строительству? Поэтому вокруг привычные хижины и песок под ногами. Правда, побродить по городишке не получилось. Питер распорядился не отходить от катамарана, быть готовым к отплытию в любой момент. И правда, обернулся он быстрее, чем за полчаса, и сразу сказал отправляться. Еще половина суток в пути, осточертевшая сухомятка из очередного мешка, негнущаяся спина. Зато попробовал местный фрукт «манго». Как персик, только большой и лысый. И безумно сладкий. Наутро, в Бас-Тэре, я получил остаток денег. И обещание мэтра Мартэна, что отныне я всегда желанный гость в его кабаке. Даже в долг. Наконец-то поел горячей похлебки – впервые за четверо суток. Хорошо! Надо какой-нибудь термос изобрести, что ли, или спиртовку, чтобы греть еду во время долгих переходов. Ко мне за стол в таверне подсел недавно нанятый Касселем подмастерье плотника. Глазёнки у парня горели. - Скажите, Александр, а вы уже завербовались в новый поход? Ирландец Питер собирает людей. - Куда? - Цель похода – пока секрет. Но добычу обещают богатую. И поход недолгий. - Видишь ли, малыш… Я – плотник, мирный человек, что мне делать в бою? Пилой махать, или долотом тыкать? - Зато можно сразу стать богатым, а не горбатиться годами на дядю! - То есть ты уже записался в пираты? - В корсары! Я бы с удовольствием, но меня контракт. Думал плюнуть на него, отправиться в рейд, а сюда потом не возвращаться. Но, боюсь, хозяину донесут… - Если будешь по всем кабакам болтать о своих планах – донесут обязательно! Но ты не волнуйся. Возвращается хорошо, если каждый пятый. А богатым – в лучшем случае каждый сотый. Тебя всё равно или убьют, или попадешь после рейда в новую кабалу. - Злой вы… - Я не злой, просто давно живу и много видел. Ну да, мои двадцать пять против его четырнадцати – разница существенная. - Так что же, так и горбатиться на Касселя? - А чем плохо? Еда есть, крыша над головой есть, левые денежки перепадают. На выпивку и девок хватает. Готов биться об заклад, что во Франции ты такого не имел. Так ведь? - Бургундия не Франция! Но да, там совсем грустно было. - Вот и пользуйся! Учись, становись мастером, благо здесь ни цехов, ни экзаменов, только твои руки и голова ценятся. А когда научишься – весь мир перед тобой открыт! Корабельный плотник – ценный член экипажа, получает офицерскую долю, хотя на абордаж не ходит. Да и не обязательно пиратом быть, можно на нормальный корабль наняться и стать уважаемым человеком. Не только на Тортуге уважаемым, но и среди приличных людей. Давно ли то же самое говорил мне Колотушка? Блеск в глазах паренька несколько поугас. Надеюсь, удержу дурачка от глупостей. - Ладно, ты поешь, а у меня дела. Я бросил на стол пару монеток и вышел. Пиратские планы – это хорошо, но Луиза сама себя не полюбит. А я соскучился, честно говоря. Вот только в борделе поджидал облом. Меня, такого богатого и истосковавшегося по женскому телу, Луиза даже на порог не пустила. Без объяснений. Не сегодня, и всё. Обидно, конечно, но спорить с ней в такие моменты – себе дороже. Поэтому вернулся обратно в кабак, купил маленький бочонок вина. Креплёное и сладкое, что-то вроде «Солнцедара», португальцы у себя бодяжат. Если бы они туда меньше сахара сыпали, было бы на наш портвейн похоже. Гадость, конечно, но пить можно, особенно когда ром осточертеет. Так вот, запасся вином и отправился к Бертье. Захотелось поговорить с опытным человеком, понимающим в здешних делах. Да еще предпоходная суета в Бас-Тэре, полная алчных ожиданий, откровенно бесила. С Бертье мы разминулись - он повёз куда-то доски и должен был вернуться вечером. Ладно, времени у меня навалом. Заглянул к Тищенке. Прапорщик сидел в углу двора под навесом и задумчиво водил по земле короткой палкой. Пришлось дважды поздороваться, прежде чем он вернулся в реальность. - Здравствуйте, тащ! Раз видеть. А я вот тут задумался… - Проектируешь чего? - Можно сказать и так… Мне бы станочек какой токарный, но вот с приводом проблема. Думал сперва осла гонять по кругу, но слишком медленно получается. А с повышающими передачами здесь – сам понимаешь. - И чего? - Нашел ручей неподалёку. Вроде, вода быстро бежит. Надо какое-то колесо сколхозить, опоры. Возможно, и запруду поставить. Возьметесь? - Отчего нет? Рисуй, обсудим. Сам помогу или работников найду. А зачем тебе токарный станок? - Есть одна идейка. Хочу пулемёт построить. Ну как пулемет… Картечницу. Но чтобы перезаряжать быстро. Автоматику не осилю, а вот что-то типа унитарных выстрелов можно попробовать сделать. Как большой патрон примерно. - Из чего? - Только не смейтесь, тащ… Здесь растет бамбук, его реально до хрена. Берем одно колено, оставляем одну перемычку – будет как закраина гильзы. Внутрь – порох, картечь. Вот с капсюлем засада… - Бамбуки все-таки не идеально круглые, да и диаметр может немного отличаться. - Сделаю приспособу типа внешнего калибра, и кондукторы, чтобы пилить в размер. Фигня. Вот капсюль… - Зачем тебе капсюль? Прямо в середине перемычки делаешь отверстие, и фитилём туда. Ну, будет струя пламени назад, так ты же не ружьё делаешь, а пушку. Опять же, отдача снизится… Стой, а давай безоткатку сделаем? Базуку, пушку Курчевского? - Это сильно сложно? - Проще некуда. Оставляем у бамбука кусок колена позади перемычки. Засверливаем калиброванное отверстие, можно даже форму сопла изнутри шарошкой придать. Через него и поджигаем. При выстреле часть газов пойдет назад и толкнет пушку вперед, против отдачи. Если правильно подобрать… - А не разорвёт? - Вряд ли. Оно же всё одноразовое получается, кроме трубы-ствола. Да и порох черный… Когда за мной прибежал негр от Бертье, мы успели обмерить ручей, наметить контуры будущей плотины и нарисовать чертёж колеса. Извели пару стволов бамбука в творческом порыве. Пересидели жару под навесом, отобедали в компании юной тищенковской жены и старика Ксавье. И даже успели поболтать о жизни. - Скажи, Семёныч, а чего вдруг старый кузнец на тебя смотрит, как дикарь на шамана? С боязнью и восхищением? - Скажешь тоже, с восхищением… Хотя… Помнишь, снаряжали эскадру грабить испанские прииски? Я тогда много железок сделал и продал, неплохо заработали. Потом Ксавьерыч с Тортуги возвращается перепуганный, руки трясутся. Говорит, губернатор недоволен, что мы доходы получаем, а налоги не платим. Мол вызывает к себе и требует денег. Ну, я взял бутыль своей настойки на местных корешках, и мы отправились обсуждать денежные вопросы. - Мне уже жалко губернатора, не с тобой ему состязаться. - Ну, вы уж совсем меня торгашом не делайте, тащ. Всё по взаимному согласию получилось. Выпили с ним моей настоечки раз, другой, а потом я ему и предложил сварганить аламбик. Ну, перегонный куб по-местному, чтобы он сам у себя гнать мог. Здесь, почему-то, народ криворукий, с соображалкой у них туговато. Не то, что у нас в деревнях – любая баба и брагу сама поставит, и самогонку нагонит с помощью пары чугунков и тарелки. - Небось, целую ректификационную колонну построил? - Еще не хватало! Взял обычный железный котел. Выколотил для него медную крышку. Долго возился, гнул трубки, всё паял… С того разбитого испанского корабля я много медного листа снял. Ну, там где бочки с порохом в трюме стояли. Олово из посуды, свинец из пуль. Справился. Привез в крепость, все смонтировал, научил тамошних негров ставить брагу и отгонять, хвосты с головами отсекать… Короче, когда губернатор понял, что обзавелся собственным неисчерпаемым источником рома, он освободил нас от налогов на десять лет. Я вздохнул. С одной стороны, прапорщик решил проблему в своем стиле, да еще и развлекся немного. С другой… Ле Вассёр – губернатор Тортуги, и драть налоги с жителей побережья у него просто нет полномочий. С третьей – в этих диких краях кто сильнее, тот и прав. С хозяином лесопилки мы тоже неплохо посидели, уже вечером. Рассказал про свои приключения, спросил совета. Тот задумался. - В принципе, ирландец Питер – капитан неплохой. И в морском деле соображает, и в военном. И, вроде бы, удача ему до сих пор сопутствовала. Бертье отхлебнул из кружки моего вина, довольно кивнул и продолжил: - Вот только последнее время бОльшая часть рейдов, которые организовывались в Бас-Тэре, заканчивались плохо. Те, кто выходил просто крейсировать, могли вернуться с добычей, могли вернуться без добычи, могли не вернуться вообще, но это было в пределах нормы. Привычно. А вот если планировался набег на конкретную цель – поселение, рудник, караван, и цель была известна заранее – всегда возникали неприятности. Причем всегда на обратном пути, словно корсарам давали совершить преступление, а потом наказывали их за содеянное. Правда, всегда хоть один корабль, но возвращался. - Хочешь сказать, что на Тортуге есть испанский агент? - Агент – это громко сказано. Здесь не надо подслушивать в шкафу или подкупать слуг и секретарей, как в романах. Достаточно посидеть вечер в таверне – тебе все секреты расскажут в подробностях. Правда, еще надо как-то передать испанцам то, что узнал… Угу, а для этого можно нанять молодого глупого паренька на быстрой лодке. Или использовать собственный баркас, который каждый день ходит на Эспаньолу и обратно. И прислушиваться к разговорам пьяных моряков в собственной таверне. Радушие мэтра Мартэна уже не вызывало прежней радости. - Слушай, а твоя новая лодка – она действительно такая быстрая? - Да. А еще она может ходить острыми курсами, причем быстрее, чем при попутном ветре. Но за это приходится расплачиваться отсутствием удобства и малой грузоподъемностью. - А осадка? - Осадка как у пироги. Если немного изменить конструкцию рулей, можно еще уменьшить. - Это хорошо… Мне надо быстро перевезти полтора десятка человек без тяжелого оружия по мелководью. Сколько нужно твоих лодок? - Штуки четыре. Если мою увеличить раза в полтора, то две. - Долго их строить? - Корпуса – нет. Особенно с толковыми помощниками. Но понадобится мачтовый лес на рангоут и поперечины, понадобится шить паруса – большие и непривычной формы. Гвозди ковать. Тросы, блоки, сетки… Добудешь? - А куда деваться? Добуду. Завтра мы с тобой отправимся заказывать строительство как бы четырёх больших пирог на верфи Касселя на Тортуге. Там я могу быть уверен в качестве и сроках. От добра добра не ищут. Утром не утром, но к обеду я отвёз Бертье на катамаране через пролив. Тот сам поигрался парусами и рулем, походил разными курсами и остался доволен. Мы договорились потом обдумать строительство или переоснащение более крупного кораблика косыми парусами. Привнесём немного прогресса в современное судостроение. Как и ожидалось, вопросов у плотников возникло много. И по конструкции, и по технологии. Но разобрались, благо простейшая форма корпусов изрядно облегчала жизнь. К вечеру негры под руководством Брюна подвезли нужные доски, и работа закипела. В Бас-Тэре тем временем спешно снаряжали добрых два десятка барок и паташей. Более-менее крупный корабль в эскадре был единственный – «Святой Патрик» ирландца Питера, фрегат странного зеленого цвета. Сам Питер, кстати, как ни был занят, заглянул к нам на строительство. Походил, поглазел, а потом предложил мне идти к нему на службу. Даже жалование платить обещал, и долю в добыче. Судя по круглым глазам наших рабочих, в такие предложения надо вцепляться двумя руками. Глаза их стали еще круглее, когда я отказался. Всё было вполне прилично – я поблагодарил за оказанную честь, но посетовал на собственную трусость и нелюбовь к насилию. Пожаловался на морскую болезнь. Сказал, что топор с пилой мне ближе и роднее палаша и пистолета… Питер скривился и ушел. А вечером мне сломали руль на катамаране. Я как раз собирался возвращаться в Пор-дю-Пэ, когда два вроде бы нетрезвых придурка, тащивших на плечах здоровенное бревно, аккуратно уронили его на кормовую оконечность левого поплавка. И, вместо того, чтобы скрыться побыстрее и избежать воплей и финансовых претензий хозяина поврежденной собственности, остались на месте, озираясь по сторонам. Я в тот момент был неподалеку. Пьяные вопли привлекли внимание, и я наблюдал весь процесс от начала и до конца. Первой мыслью было бежать ругаться, но потом до меня дошла неправильность ситуации. Да и саму парочку я узнал – эти громилы днём ходили с капитаном Питером. Вряд ли людей из ближнего круга привлекают к плотницким работам. Поэтому я отошел в сторонку и задумался. На что мог быть расчет? На то, что я побегу возмущаться, и мне предложат разобраться и оплатить ущерб… ну, скажем, на борту «Святого Патрика». С утренним отливом пиратская эскадра отправится по своим уголовным делам, и я с ними. А в море переговорам уже не место – или ты делаешь то, что сказал капитан, или тобой завтракают акулы… Нафиг, не хочу такого. И куда теперь идти? Единственная власть в городке – губернатор, но в это время он уже наверняка накидался дармовым ромом до полного изумления. Да и кто я такой, чтобы ради меня ссориться с популярным капитаном Питером, который неплохие деньги привозит из каждого похода? Вот то-то же. Вздохнул и побрел вдоль берега прочь из городка. Мест, где я мог бы переночевать, не так много – в сарае с инструментом, в каком-то из кабаков или в борделе. Если за меня взялись всерьёз, искать будут везде. По счастью, климат здесь мягкий, диких зверей нет. Переночуем и без крыши над головой. Песок на пляже мягкий, я отлично выспался. А утром с удовольствием наблюдал большой зеленый корабль и стаю лодок, направившихся на запад. Через неделю из-под наших рубанков и пил вышел первый поплавок, еще через три дня – второй, а последние два и того быстрее. Все же налаженное производство и простота конструкции – великая вещь. Конопатчики тоже не заставили себя ждать, и вскоре мы уже тащили с плотниками на тот берег пролива первую пару готовых поплавков. И мой старый отремонтированный катамаран, куда же без него? Поперечины, сетка, рангоут, такелаж, рули… Мы трудились, как проклятые, и первый большой катамаран был готов меньше, чем через месяц после начала проекта. Он оказался более ходким и менее чувствительным к мелкой зыби, но одному человеку управляться стало заметно сложнее, особенно в свежий ветер. А еще по требованию Бертье в каждом поплавке сделали по два люка, закрывавшихся более-менее герметично. Теперь можно было часть поклажи сложить в отсеки, а не мочить на сетке. Экипаж лесовоза привез не только вторую пару поплавков, но и вести о великом походе капитана Питера на Сантьяго-де-Куба. Погода была тихой, все мелкие суденышки благополучно достигли устья реки Сан-Хуан. Экипажи высадились и пешим маршем достигли недостроенной крепости Сан-Педро-де-ла-Рока, перекрывавшей вход во внутреннюю гавань. Если бы крепость была достроена, если бы служба в ней неслась правильно – она была бы неприступна. Но сьеста[Послеобеденный отдых.] для испанцев священна, даже для часовых. Поэтому внешние обводы крепости были заняты средь бела дня без малейшего сопротивления, во внутренних пришлось порубиться и пострелять, но уже через час мощные бастионы и три яруса направленных в пролив и на гавань батарей были захвачены пиратами. После чего зеленый корабль Ирландца не спеша зашел в гавань и отсалютовал ничего не понимающим жителям Сантьяго полным бортовым залпом, снеся последние укрепления в порту. А дальше фортуна отвернулась от пиратов. Серебряный караван, на захват которого в порту так наделся капитан Питер, отбыл на родину на неделю раньше запланированного. В порту еще стояли корабли с разным ценным грузом вроде сахара или крокодиловых кож, но главный, самый сладкий приз, пираты упустили. Ирландец поначалу пытался изображать джентльмена, но обуздать толпу разочарованных подчиненных не сумел. Тут же начались грабёжи и насилие, поиски ценностей и пытки богатых граждан. Неделю ждали обещанного губернатором выкупа, но дождались только подхода испанских регулярных войск. Полтысячи пикинёров и триста аркебузиров в бою размазали бы пиратов, как конское копыто спелый помидор по мостовой, поэтому начался панический драп. В бухте стоял только «Святой Патрик» и захваченные торговые корабли. Все мелкие лодки так и остались в устье реки. Команда «Патрика» была сплоченная, капитан умелый, поэтому кораблю почти без потерь удалось покинуть гавань и даже увезти с собой наиболее ценную, но компактную добычу – драгоценности, серебрянную посуду, церковную утварь и украшения. И пару сотен пиратов с других кораблей, кто успел заскочить на палубу или зацепиться за снасти. А вот оставшимся не повезло. Бросать награбленное не хотелось, поэтому сперва они потеряли время, запихивая в трюмы и на палубы всякую объемную дрянь вроде одежды или мебели, а потом выкидывая ее, чтобы уместиться самим. Перегруженные призы медленно двигались к выходу из гавани, когда ожила артиллерия форта. Командовавший испанцами дон Франсиско Ибаньес Рамирес что-то там Перес (большую часть старинного кастильского имени рассказчик так и не смог выговорить) был смел и опытен. И очень уважал разведку. Получив точные сведения о численности пиратов и их диспозиции, он сперва вырезал всех, кто охранял лодки в устье реки, а затем освободил крепость. И только потом начал атаку на город. Из Сантьяго ускользнул только ирландец Питер со своим экипажем. Не настолько богатый, как планировал, но зато живой и невредимый. Остальных либо утопили, либо вырезали, либо отправили на рудники. Мы переглянулись с Бертье и синхронно фыркнули. Плотник молча засадил подмастерью подзатыльник. Тот не возражал. Мы заканчивали оснащение второго катамарана, когда Кассель привез из Бас-Тэра продолжение истории. Как оказалось, Ирландец при дележе добычи отказался выделять долю пиратам с других судов, спасшимся на «Святом Патрике». Вроде как их доля была в городе, в порту, на борту призов и так далее. И не его, Питера, вина, что они её так бездарно потеряли. Пусть спасибо скажут, что им жизнь спасли, и даже не взяли денег за перевозку. Нет, понятно, что по большому счету он был прав. Прав перед своей командой, в первую очередь. Но, в результате, он получил две сотни недовольных головорезов, которые не рискнули выступить открыто, зато по всем кабакам проклинали Ирландца и задирали его команду. Потеряв в пьяных драках четырнадцать человек за одну ночь, капитан Питер собрал наутро своих людей и отплыл, пообещав, что ноги его больше не будет на Тортуге. А если вспомнить, что половина лодок в бесславный поход отправилась из Пти-Гоава, а не вернулась ни одна, то и во вторую пиратскую столицу «Святому Патрику» лучше не соваться. Мы успешно испытали второй катамаран и радостно обмывали это в кабаке. Тищенко уже обсуждал с освободившимися плотниками строительство плотины и водяного колеса, чертил кончиком ножа по столу. Кабатчик страдальчески морщился. - Александр, можно тебя на пару слов? Мы отсели на другой край стола, подальше от громогласного прапорщика. - Ты, наверно, не раз себя спрашивал – зачем я решил строить эти катамараны? Теперь могу сказать. Я затеял одну проказу, для которой нужны быстрые суда с маленькой осадкой. - Это-то как раз понятно. Непонятно, куда конкретно ты собрался? Бертье улыбнулся. - Сейчас тебе предстоит сделать выбор. Или ты просто построил мне корабли, тогда получишь свои деньги и свободен. Или ты участвуешь в моем предприятии, и получаешь долю в доходах. - Я понял. У тебя осталось не так много денег, чтобы заплатить мне сейчас. И ты не уверен, что твое предприятие будет успешным. Я прав? Жан расхохотался, потом ткнул меня кулаком в плечо. - Иногда мне кажется, что это ты вдвое меня старше. Так чего скажешь? - Это опасно? - Ты точно старик, спрашиваешь не про добычу, а про опасность. Опасно, конечно! Но не опаснее, чем недавнее приключение капитана Питера. А по деньгам, возможно, и выгоднее. Подробности, извини, расскажу только в том случае, если ты согласишься участвовать. Не то, чтобы я тебе не доверял… Но мне кажется, что любопытство у тебя сильнее жадности. - Вот же змей-искусатель! Но ты должен понимать, что толку от меня в этом твоём походе будет немного. Я не умею работать ни с прямыми парусами на реях, ни с пушками. Я никогда не ходил на абордаж. Я ничего не понимаю в навигации… - Тех, кто хорошо умеет делать перечисленное, я найду без труда. Но мне всё равно понадобятся люди, привычные к управлению катамараном. Быстро и на малой глубине. Это раз. Мне понадобятся люди, понимающие в конструкции и оснастке таких катамаранов, и способные их быстро ремонтировать. Это два. И корабельного плотника искать не придется – это три. - Ты настолько жаден, что я опасаюсь с тобой о чем-то договариваться. Бертье снова расхохотался. - Я знал, что тебе давно уже надоело сидеть на берегу. Отправляйся с нами, а? - Хорошо. Но на моих условиях. Ты платишь мне за постройку катамаранов и жалование корабельного плотника на весь срок экспедиции. Здесь и сейчас. За это я не претендую на долю из добычи. - И этот человек называл меня жадной сволочью! Ладно, свободных денег у меня и вправду почти не осталось. Поэтому сделаем так. Один большой катамаран твой. Это плата за строительство и участие в экспедиции. И за аренду твоего катамарана тебе причитается доля в добыче. - Ну да, после похода катамараны станут не нужны, продать их не продашь… Я уж было испугался, что ты что-то предложил себе в убыток, но сейчас успокоился. По рукам. Когда отправление? - Чем быстрее, тем лучше. - А куда идём? - Для начала – на остров Гонав. Там собираем команду, готовимся… И только потом – к цели. Остров Гонав в одноименном заливе оказался довольно крупным, раза в два больше Тортуги, каменистым и лысым. Нам пришлось обогнуть почти всю его южную часть, прежде чем обнаружилась небольшая бухточка с удобным песчаным берегом. Мы вытащили катамараны на песок, осмотрелись. Пологие холмы, камень, песок, сухие кусты. Ручеек, воды в котором со скрипом хватит десятку человек, да и то только на питьё. Милях в восьми к югу виднелось западное побережье Эспаньолы. И Пти-Гоав, куда отправился Бертье собирать команду. Мы – это, собственно, костяк команды. Люди, в которых Бертье был уверен и считал их участие в экспедиции обязательным. Одного он отыскал в Кайоне, за другим пришлось сходить аж в Монте-Кристи, почти на границу испанской части Эспаньолы. Один, Питер по кличке Виконт, был высок, строен, голубоглаз и строил из себя аристократа, насколько это было возможно на сетке катамарана или на лысых камнях острова Гонав. Посматривал на нас свысока. Говорил напыщенно, избегал жаргонных словечек. Не ленился каждый день чистить свой черный камзол, регулярно брился и вообще уделял внешнему виду немало внимания. Второй, Морис Мясник, был его полной противоположностью. Среднего роста, пухлый, большую часть времени он выглядел безобидным толстячком. Подтрунивал над Виконтом, попеременно называя того всеми возможными дворянскими титулами на разных языках. Хохмил по поводу и без. Охотно брался за хозяйственные дела, благо было тех дел – заготовить дрова, принести воды и сварить похлёбку. То, что первое впечатление обманчиво, я убедился, когда Морис тихо и незаметно вывернул из земли здоровенный валун, мешавший ему ходить, и зашвырнул камень в море. Дыра в земле осталась – двоих похоронить места хватит. А когда Виконт однажды попытался возмутиться однообразностью морисовой стряпни, мясник в ответ взорвался такой лютой злобой, что страшно стало даже мне, сидевшему с другой стороны костра. Теперь я больше не удивлялся, что этот добродушный шарик командовал когда-то абордажной командой у гугенотов. К моим чудо-кораблям они тоже отнеслись по-разному. Морис сказал, что ему без разницы, как оказаться на чужой палубе. Хоть с катамарана, хоть со спины чудо-рыбы. А вот Виконт заинтересовался не на шутку. До подготовки матчасти он не снисходил, зато всегда с удовольствием участвовал в пробных выходах. И моряком оказался очень неплохим. Вдвоем мы обкатали оба катамарана на разных курсах, оценили допустимые режимы. Управляться с парусами и делать повороты в четыре умелых руки было куда сподручнее, чем в одиночку. Не обошлось и без купания. Как-то раз позевали довольно сильный шквал, и пришлось ставить перевернувшийся катамаран обратно на поплавки. Вдвоем справились, хоть и не без труда. Моя идея с куском легкого дерева на верхушке мачты сработала – катамаран просто лёг на бок, а не перевернулся килем кверху, что сильно облегчило жизнь. Виконт меня даже зауважал после этой передряги. Сам он не то, чтобы запаниковал, но растерялся. Откуда ему знать, что у меня уже был подобный опыт? За вечерним ромом соратники напали с вопросами, кто я такой и откуда взялся. Пришлось в очередной раз рассказывать про детство в Московии и учебу морским премудростям у голландцев. Виконт, как оказалось, про Московию слышал, но предпочитал называть ее Тартар. Спросил про родителей. Я честно ответил, что батюшка мой, пока не удалился от дел, командовал десятью тысячами солдат при двухстах пушках. Мотострелковая дивизия полного состава, да. На территории, на которой две Гаскони легко поместятся, и Наварра еще. Морис расхохотался и не поверил, Питер задумался. На девятый день появился Бертье. Теперь я понял, почему он так экономил деньги. Для экспедиции пришлось купить очередное двухмачтовое суденышко. Тут их каждый называет по-своему, четкая классификация появится сильно позже, да и то в разных флотах разная. Я бы назвал его бригом, но местные упёрлись в слово «паташ». Ну что же, им виднее. Два прямых паруса на фок-мачте, и латинский на бизани. Сразу захотелось заменить их нормальными гафельными[Косой парус четырехугольной формы. Одной боковой кромкой он крепится к мачте, нижней кромкой к гику, а верхней – к гафелю, наклонному рангоутному дереву. Постановка, уборка и управление гафельным парусом осуществляется с палубы и не требует многочисленной парусной команды. При этом эффективность его не сильно уступает бермудскому парусу.], а вместо блинда на бушприте поставить кливера[треугольные паруса, устанавливаемые между фок-мачтой и бушпритом.]. Но на все доработки потребуется время, вдобавок к расходам на такелаж и новые паруса. А нам этот кораблик и нужен-то на пару недель, месяц максимум, туда-назад сходить. Знать бы еще, куда? Тем временем паташ ловко зашел в нашу бухточку. Отдали якорь, споро убрали паруса. Команда – явные профессионалы. Как оказалось, экипаж достался Бертье вместе с кораблём. А вот бойцов он набирал отдельно, потому и потребовалось столько времени. С каждым поговорить, проверить в деле, подписать контракт… Жан сразу отказался от привычного пиратам бардака, когда капитана слушают только в бою, а все решения принимает толпа на сходке. Он провозгласил себя адмиралом, первым вместо бога. Ему подчинялись три лейтенанта – шкипер паташа, командир абордажников Морис и главный помощник Питер. Когда адмирал спит, ранен или в отъезде, все подчиняются Виконту. Подчинение абсолютное и беспрекословное, за непослушание – за борт. Еще где-то с неделю мы проводили учения. Бойцы размещались на катамаранах, учились по команде перемещаться с борта на борт при смене галсов. В качестве цели для абордажа применяли старый десятивесельный баркас, стоящий на якоре. Мы с Бертье по очереди или одновременно подводили к нему катамараны, абордажники цепляли крючья и лезли на штурм. Потом по команде покидали цель. На том же баркасе проводили учебные бои. Бертье не зря потратил столько времени и сил на отбор – бойцы, по словам Мориса, оказались достойные. В поединке один на один Мясник уделывал любого, но уже двое были для него непростой задачей. Всё раньше или позже заканчивается, закончилась и наша учеба. Лагерь на острове был свёрнут, катамараны со снятым рангоутом заведены на буксир, и наш паташ неторопливо двинулся на запад, а потом повернул на юг, огибая мыс Тибурон, в Ямайский пролив и Карибское море. Абордажникам и свободным от вахты матросам выдали ром. Я ждал какого-то праздника жизни, но уставшие люди разбрелись кто куда и почти сразу уснули. Мы с Бертье, Виконтом и Мясником сидели за столом в адмиральской каюте, если можно назвать этим термином комнатку размером с кухню в хрущевке. Капитанская койка и стол – больше здесь ничего не помещалось. В кружках на столе плескался ром, но все пока пили очень сдержанно. - Ну что, друзья, пришло время рассказать вам о цели нашего путешествия. Бертье был неожиданно торжественен, даже театрален немного. - История долгая, так что подливайте ром и готовьтесь слушать. Как-то раз черт понес меня на Мартинику. Зачем – к делу не относится. Я договорился с голландским купцом, покупавшим у меня дерево, что он докинет меня до Невиса, а там намеревался найти попутный французский корабль. Только мы миновали Пуэрто-Рико, как к нам в кильватер пристроился шлюп без флага. Хотя, любому понимающему в кораблях, сразу было видно, что это англичане. Они выстрелили из пушки, наш капитан приказал ложиться в дрейф. У груженого купеческого флейта не было шансов уйти от быстрого боевого корабля. Опять же, в тот момент Нидерланды с Англией не воевали, купец надеялся откупиться небольшой взяткой. Как оказалось – напрасно. Англичане высадили всех нас в маленькую шлюпку, а корабль объявили захваченным пиратским призом. Но купец был очень огорчен потерей корабля и груза и слишком громко грозился подать в суд на английских собак. Канониры у англичан оказались неплохие. Третье ядро разнесло на куски шлюпку и почти всех голландцев. Повезло только мне и старику-приказчику. Бертье отхлебнул из кружки и помолчал немного. - Хотя… Так себе везение, прямо скажем. Нет, мы доплыли до крохотного песчаного островка и не попались в зубы акулам, которые налетели на бесплатное угощение. Я даже успел поймать пару зеленых черепах[Зеленые черепахи – вид морских черепах. Помимо красоты, обладают и другими полезными свойствами – вкусным мясом, крайней живучестью и неспособностью на суше перевернуться со спины на живот. Всё вышеперечисленно делало черепах идеальными живыми консервами для морских путешествий.], и потом мы еще долго жрали сырое черепашье мясо. Вот только островок был размером с две наших палубы и там, естественно, не было воды. Чтобы не сдохнуть от жары, мы целыми днями сидели по горло в море, временами макая туда же и голову. Но старик всё равно умер через неделю. - Судя по тому, что ты сейчас с нами, тебе в итоге повезло? - Можно сказать и так. Я уже перестал считать дни, когда один французский пинас налетел ночью на соседнюю песчаную банку[Банка(в данном контексте) – песчаная отмель.]. Не знаю, как у меня хватило сил сначала проплыть пару сотен туазов[Старинная французская мера длины. Чуть меньше двух метров.], а потом долго-долго идти по отмели. Они изрядно повредили рангоут при ударе и уже готовились идти на веслах, когда появился я, представился корабельным плотником и предложил всё починить. Если будут кормить, поить, а потом отвезут к людям. - Починил? - Да. Правда, брать меня с собой они всё равно не собирались, но я к тому моменту уже восстановил силы. Подозревал что-то подобное, поэтому специально не торопился с ремонтом. Пришлось зарубить двоих, двое оставшихся испугались. - Зарубил их чуть позже? - Естественно, когда с мели снялись. Один бы я точно с этим не справился. - Грустная история. Но какое это отношение имеет к нашей экспедиции? Ты забыл на том островке табакерку? - Нет. Это все старик-приказчик. Он, почему-то, очень боялся, что я его брошу, и всё пытался задобрить. Рассказывал, как мне быстро разбогатеть, когда мы выберемся с этого островка. Среди откровенно бредовых сказок или крайне опасных затей один вариант мне показался интересным. - То есть мы сейчас отправились проверять байки, которые в горячечном бреду перед смертью много лет назад рассказал тебе какой-то старик, которого ты видел первый раз в жизни? А ты уверен, что он не повредился рассудком от жары и его рассказы хоть как-то связаны с реальностью? Морис, похоже, был разочарован. - Я, конечно, романтик, но не настолько, чтобы вбухивать последние деньги в сомнительное предприятие. Оказавшись чуть позже в тех краях, я потратил неделю на разведку. Старик не соврал, всё именно так и обстоит. А потом Александр построил эти свои катамараны, и я понял, что пора. - Так кого мы собираемся грабить? - Испанцев, конечно! Больше здесь ни у кого нет ТАКИХ денег. - Какой-нибудь прииск? - Почти. Жемчужную отмель. - Маргарита или Рио-Ача? - Это самые известные места, но и самые охраняемые. А на самом деле их гораздо больше. Вот смотрите. Бертье раскатал по столу карту Карибского моря. Очертания берегов и островов вполне узнаваемы, вот только с пропорциями беда и подписи нечитаемые совершенно. - Вот этот полуостров – пустыня. Одна большая песчаная дюна. С северо-запада в паре миль от берега расположена полоса рифов. Они начинаются отсюда и идут до самого конца полуострова – больше пятидесяти миль в общей сложности. Рифы не сплошные, но для крупных судов гряда непреодолима, кроме двух проходов – в центре и на юге. - Между берегом и рифом песчаное дно? - Да, почти постоянной глубины, от пяти до десяти туазов – как раз то, что нужно для жемчужниц. Там их огромное количество, самое большое на Карибах, если не в мире. - Как их добывают? - Ставят на якорь понтон – настил поверх двух барок. Ныряют за раковинами с лодок местные индейцы, испанцам как-то удалось их заставить. Когда все раковины на одном участке осмотрены, понтон буксируют на новое место. На понтоне устроен навес, где сидит человек, который вскрывает раковины, чиновник, который считает жемчуг, и пара солдат. - И это вся охрана? - Нет, конечно! Есть корабли береговой охраны, но они ходят с внешней стороны рифов. И еще один маленький сторожевик раз в неделю обходит все понтоны, забирает добычу, привозит продукты и сменяет испанцев. До города слишком далеко, чтобы делать это каждый день. А вот ныряльщики работают без замены. - А где хранится жемчуг в течение недели? - У чиновника есть железный ящик с маленькой дыркой в крышке. Туда складывают жемчужины. Ключа у чиновника нет, ключ только в городе, в сокровищнице, куда свозят жемчуг со всех жемчужных плантаций. Если на понтон нападут, чиновник обязан выбросить ящик в воду. - А откуда этот твой… приказчик узнал такие тонкости? - Как он сказал, его хозяин искал ходы, чтобы покупать жемчуг… минуя казну Испании. Послал приказчика, и тот долго жил и на Маргарите, и в Рио-дель-Ача, и в других местах, общаясь с теми, кто имел отношение к жемчугу, и пытаясь их подкупить. Чем всё закончилось – не знаю. - И что ты планируешь делать? - Подойдём вот сюда, в бухточку с обратной стороны полуострова. Дальше мы с тобой сходим на разведку. Возьмем воды, поднимемся на вершину дюны и заляжем на несколько дней. Изучим расписание замен. А потом сядем на катамараны, и одним махом ограбим всех ловцов. Если повезет, у каждого будет улов дней за пять. В этой точке встречаемся с паташем и возвращаемся на Эспаньолу. - С учетом скорости катамаранов и возможности почти в любой точке пересечь полосу рифов – может и получиться… А если не встретим паташ по окончании? - То есть как – не встретим? - Ну, например, налетят они на камень. С пути собьются. Испанцев встретят… - Тогда двести миль до Арубы, триста до Кюрасао. Дойдём как-нибудь, а там продадим жемчуг и купим новый корабль… Или к кому-нибудь пристроимся пассажирами. До нужного места мы добирались долго, больше двух недель. И суденышко наше оказалось так себе ходоком, и мы всё время старались избегать встреч с другими кораблями. На верхнем марсе[Площадка на мачте, используемая в том числе и для наблюдения за морем.] посменно сидели наблюдатели, и, если они замечали корабль на горизонте, наш паташ разворачивался и изо всех своих убогих сил пытался скрыться. Пока получалось, но это была заслуга скорее глазастых марсовых, чем парусной команды. Я маялся вынужденным бездельем и жалел, что не настоял на переоснащении посудины в шхуну. Умом понимал, что при таких обводах и пропорциях корпуса это помогло бы, как мертвому припарки, но скука и жара бесили неимоверно. Зато абордажники не скучали. Морис гонял их постоянно, отрабатывая схватки на палубе, трапах, в трюме и даже на вантах. Уж не знаю, что там могли выделывать всякие д’Артаньяны своими шпагами, но против этой злобной толпы с палашами устоять мог разве что танк. Или Мясник с алебардой. Было однажды у Мориса хорошее настроение, и он минут пять не пускал всю остальную абордажную команду со шкафута[Средняя часть палубы на парусном корабле.] на шканцы[Приподнятая площадка на корме парусного корабля. Место, где обычно находятся капитан и офицеры, а прочему экипажу вход ограничен. Этакий корабельный «Олимп».], ловко обороняя трап и сбрасывая вниз особо шустрых, пытавшихся пролезть снаружи фальшборта и по вантам. Пришлось даже ложиться в дрейф и подбирать выпавших за борт. Свалка обошлась в массу синяков и шишек, одну подвёрнутую ногу и пару утопленных тесаков. По итогам Мясник учинил разбор действий каждого. Как оказалось, он всё видел, всё запоминал и теперь посекундно анализировал бой, указывая бойцам на их ошибки. Главный вывод был неожиданным для драчунов: - Если вы видите такого вот чудо-рыцаря, не надо проявлять ненужный героизм. Достали пистолеты, застрелили, двинулись дальше. Нет ничего почетного в том, чтобы сдохнуть от руки более сильного противника. Почетно его победить. Рома в тот день абордажникам выдали двойную порцию. И снова – тишина и покой, заморенные мужики спят по углам. Последние пару дней пути мы со свободными от вахты матросами оснащали катамараны. Даже удалось под предлогом окончательной проверки прохватить десяток миль на нормальной скорости, отвести душу. Когда добрались до места, Бертье с Морисом сразу засобирались на берег. Мясник оставил за себя Ханса – швейцарца, хорошего бойца и толкового сержанта. Сложили в два кожаных мешка изрядный запас подкисленной ромом воды в бурдюках и немного вяленого мяса. Вооружились, как на войну, и я отвез их на берег. Договорились встретиться на том же месте через пять дней. На борту паташа устроили военный совет. Шкипер сообщил, что пресная вода на исходе и портится. Предложил дойти до ближайшего неиспанского порта и там пополнить запасы, а заодно дать отдохнуть команде. Всего два дня в пути. Виконт мрачно покачал головой: - А в порту пьяные матросы развяжут языки… Нет дружище, я ничего не имею против твоих людей, но кто угодно после долгого болтания в море захочет гульнуть, выпить лишнего и прихвастнуть. Хоть один, да проговорится. Поэтому давай, ищи источники пресной воды в какой-нибудь глуши. Шкипер нахмурился и уставился в карту. - Тут вроде бы неплохое место. Полсотни миль. День пути. Вот только… - Что не так? - Там неподалёку испанское поселение, а ручей не на берегу, а в глубине Лаго Тринидад. Это, собственно, эстуарий[Устье реки.] реки Тринидад, которая в этом месте разлилась на пару миль. - Озеро глубокое? - Нет, пара-тройка туазов от силы. В сухое время оно и вовсе уменьшается до старого русла реки. - Отлично, посадим четверых на катамаран, дадим им пару бочек. Александр, увезёшь? - Увезу. Не так быстро, как обычно, но должен справиться. - Вот и отлично. А мы к берегу подходить не будем. Постоим в паре миль. - И миль десять в сторону, не доходя до озера. Чтобы зря не дразнить испанцев. С них станется прислать какой-нибудь кораблик для проверки. Или, не дай Бог, посыльного в Маракайбо, тогда нас уже всерьёз ловить начнут. Дело, наконец-то настоящее дело! Надоело сидеть и ждать. Трое абордажников, что были отправлены со мной за водой, похоже, разделяли те же чувства. Мы без особого труда нашли устье реки по длинному мутному следу. Почему-то, когда встречаются вода пресная с водой соленой, возникает такая вот муть. Хотя обе воды по отдельности вполне себе прозрачные. Я осторожно провел катамаран между валунов и вошел в озеро. Поверхность его была гладкая, как зеркало, и нарушалось только отдельными торчащими камнями. Основное ложе реки угадывалось по более густому оттенку воды. Я убрал стаксель и медленно двигался под одним гротом. Было что-то нереальное в этой тишине, нарушаемой только гулом уже далекого прибоя и шелестом воды за поплавками. - Ручей! Это наш самый молодой абордажник, отправленный на нос контролировать глубину и смотреть по сторонам, обнаружил нашу сегодняшнюю цель. Ручеек лился небольшим водопадом в полусотне метров от уреза воды и терялся в камнях на берегу. Я осмотрелся. Тишина, покой, нигде не шевеления. Только водопад журчит. - Сейчас подходим, один держит катамаран и готовится оттолкнуть его, двое проверяют берег. Скрежет поплавков по камешкам, удаляющийся топот сапог. Пять минут тишины… - Чисто! - Чисто! - Воду носим ведрами, полный баррик[Стандартная винная бочка у французов, чуть больше 200 литров.] мы вчетвером сюда не втащим. Двое сторожат, двое носят, потом меняемся. Хорошо, хоть кожаных вёдер у нас достаточно. Полсотни метров туда, полсотни обратно. По камням. С немаленьким подъёмом. Одну бочку наполнили. Пробку забили, сменились. Теперь двое бойцов носят, мы с третьим караулим. Глазеем по сторонам. Ноги-руки трясутся с непривычки. Всё, вторая бочка полная. Напоследок по очереди ополаскиваемся пресной водой, прямо под водопадом. И, конечно, вдосталь пьём. Какая же вода вкусная, когда она не из вонючей бочки! Пора уже серебрёные баки для кораблей изобрести, пора. До выхода из озера осталось не больше кабельтова, когда наш впередсмотрящий указал пальцем на ближайшие к приметным валунам кусты: - Вон там появился дымок. Раньше его не было. - Рыбаки обед готовят? К сожалению, это оказался не обед. Куст раздвинулся, и из него показались четверо в печально знакомых испанских шлемах, волокущие что-то тяжелое. Пушку! Нет, я умом понимал, что четыре человека неспособны двигать по неровной местности что-то серьёзнее фальконета, но в тот момент черное жерло ствола показалось мне огромным. Я автоматически потравил шкот и двинул румпель на себя. Полный бакштаг, один из самых невыгодных курсов для парусников с бермудским парусным вооружением. Но выбирать не приходится – если я хочу усложнить жизнь испанским артиллеристам, надо двигаться поперек линии стрельбы. И, по возможности, с ускорением. Чуть разогнались. Можно подтянуть шкот. И еще. Верных шесть узлов уже есть, и продолжаем ускоряться. Полный идиотизм – носиться на такой скорости в мелком месте с неизвестным фарватером, но это всё равно лучше, чем получить заряд картечи почти в упор. - Падай! Абордажникам лучше поверить в этом вопросе, у них опыт гораздо больше моего. Откидываюсь на сетку, стараясь не изменить положение румпеля. Грохот! Картечь вспарывает воду далеко за кормой. Стрелки явно поспешили. Им бы подождать в своих кустах, пока мы подойдем поближе. И бить в упор. Видимо, они уже наловчились таким образом ловить в свою хитрую западню пришедших за пресной водой. Вот только до нас здесь не было настолько шустрой дичи. Не носятся груженые весельные шлюпки под десять узлов. Ладно, сейчас задача другая. Надо оценить, как быстро наши оппоненты смогут перезарядить свою пушку. Глядишь, и получится проскочить между двумя выстрелами. - Так, ты! Считать умеешь? Считай, медленно и равномерно! Старший абордажник кивнул. - Уже считаю. Не в первый раз. - Молодец. Теперь ты. Смотри на пушку, докладывай, что они делают. Если соберутся стрелять – предупреждай. - Пока заряжают. - Хорошо. И ты. Смотри вперед и по сторонам. Ищи, где они могли еще засесть. Внимание! Поворот! Поворот фордевинд[Поворот, при котором парусный корабль пересекает кормой направление на ветер. Для судов с прямым парусным вооружением проблем не вызывает, для остальных опасен тем, что при повороте косые паруса перекидываются из края в край, норовя что-нибудь опрокинуть, порвать или поломать.] на яхте с косыми парусами требует внимания, поэтому я занял делами всех, а сам сосредоточился на управлении. Румпель. Шкот подтянуть. Еще. Смена галса. Гик перешел на другой борт. Травить[Травить, отдавать – увеличивать длину снасти.] шкот. Румпель по центру. Подтянуть шкот. Еще… - Зарядили. Целятся. Подносят пальник… Привожусь, подтягиваю шкот. Всем телом чувствую, как нарастает скорость. - Падай! Некогда падать, там впереди из воды торчит здоровенный булыжник. И еще один. Вот холера, на маленькой скорости они совсем не мешали! Еще доворот. Хорошо, вышел на русло реки, теперь подо мной глубина, а камни далеко по сторонам. И до пушкарей больше двух кабельтовых[1 кабельтов = 1/10 морской мили = 185.2 метра]. Картечью уже не достанут. - Доклад! - Заряжают. - Никого больше не видать. - До ста досчитал. - Долго целились? - Нет, сразу выстрелили, как зарядили. - Значит, подготовка у них так себе. Что делать будем? Идеи? - Больше они так не проколются. Подпустят на верный выстрел и только тогда бахнут. А мы их из пистолетов не достанем. - Высади нас вон там за мыском. Мы по суше подберемся к этим ловким ребятам и порубим. Если там одни артиллеристы… - А если нет? Но попытка не пытка, давай попробуем. Я снова развернулся и медленно, аккуратно повел катамаран к берегу. - Смотрят за нами. Пушку наводят. Но пальник держат далеко. - Не идиоты. Понимают, что на таком расстоянии картечью не дотянешься, а ядром не попадешь. - У них там возня какая-то в кустах… пехотинцы по берегу бегут. Сюда. Десятка полтора. - Тогда давайте их обманем. Я подойду к берегу – вы сидите. Я развернусь – ложитесь на сетку и не отсвечивайте. Пусть эти негодяи считают, что вы высадились на берег, и ловят вас там по кустам. Зашел за мысок, развернулся. Ветерок под берегом был совсем слабый, скорость набиралась медленно. Да и груза у меня под тонну. Чуть довернул, обходя очередной булыжник… Грохот близкого выстрела прозвучал неожиданно. Грот дернулся, в нем появилась знатная, два пальца просунуть можно, дыра. Я обернулся. Очередной испанец со здоровенной аркебузой на подпорке стоял на берегу и пытался сквозь дым рассмотреть результаты своей стрельбы. Я рявкнул на доставших пистолеты абордажников и направил катамаран в сторону перемычки, отделяющий озеро от моря. - Так играть в салочки мы долго не сможем. Испанцы подтянут лодки и просто нас загонят. Или расстреляют из аркебуз. - Что предлагаешь? - Я помню карту. У этого озера несколько проток, соединяющих его с морем, но только одна более-менее глубокая. Та, которую перекрыли своей пушкой эти горе-артиллеристы. Сейчас пойдем вдоль берега и будем искать остальные. Через полчаса мы стояли у песчаной отмели и грустно смотрели на бирюзовое море. Вот оно, совсем рядом… Только через найденные нами протоки пройдёт в лучшем случае пирога, но никак не катамаран. - Александр, а эта лодка – она тяжелая? - Вчетвером можно поднять и унести. Можно даже поднять один поплавок над камнями, а другой провести через протоку. Но ты не забывай, что у нас на сетке две здоровенные бочки с водой. Если речь будет идти о жизни или смерти, мы их бросим и смоемся, но очень не хочется. - Тоже мне проблема! Здесь уроним их в воду, по отмели перекатим на ту сторону, там веслами нагребем перед лодкой горку песка, по ней закатим на сетку… - Ты гений! - Нет, просто опыт. Я бочки с вином двенадцать лет по всему Средиземноморью возил. - Вроде бы, в тех краях и пристани есть, и грузчики… - Там, где есть пристани и грузчики, обычно рядом и таможенные чиновники вертятся. А зачем нам таможня? Таможня нам ни к чему. Мы рассмеялись, все четверо. И вцепились в первую бочку, вываливая ее в воду. Когда мы успешно перетащили катамаран из озера в море и рванули прочь от берега, на горизонте замаячили верхние паруса какого-то судна. Возможно, мирный купец, но больше верится в то, что испанцы успели отправить в городок весточку о нашем прибытии, и оттуда прислали подкрепление. Но уже поздно. При хорошем ветре и без серьёзного волнения здешние корабли нас не догонят. Даже с грузом. Поэтому сперва несколько миль в открытое море, чтобы сбить погоню со следа, а там можно и к своим возвращаться. Вечернюю порцию рома я отдал бывшему контрабандисту за сообразительность. У меня еще есть, а человеку приятно. За Бертье с Морисом я отправился в одиночку. Паташ так и болтался вне видимости берега, и идти пришлось с полчаса. Нужное место обнаружилось без труда, по впадине между песчаных холмов. Вот только увидеть вытащенную на песок четырехвесельную шлюпку я не ожидал. Подошел поближе, готовый в любой момент дать стрекача… И увидел крайне довольных разведчиков. - Я смотрю, вы разжились своим транспортом? - Чужим. Это испанский патруль. Они проходили мимо сегодня утром, увидели нас, затеяли разбираться… Пришлось валить. - Валить в смысле…? - В смысле рубить. Как деревья. Мясник их всех четверых уработал в одиночку. Я даже саблю вытащить не успел. Разленились здешние вояки. Толстячок смущенно улыбнулся. - Помоги лодку чуть от воды оттащить и закопать. Будет… резервный вариант. А то мало ли что. От моей помощи ничего особенно не изменилось. Морис ухватился за планширь[Брус, закрепленный по верху фальшборта корабля или борта лодки.] и легко поволок шлюпку вверх по берегу, куда не доставали волны. Мы сложили мачту, весла, руль и испанское оружие в небольшую яму, сверху перевернули лодку килем кверху. Еще целый час ушел, чтобы насыпать сверху добрый бархан песка. Уложенное поверх здоровенное серое бревно плавника[Плавник (в данном контексте) – вынесенное морем дерево.] завершило картину. - Ты про этот наш клад не говори никому, ладно? - Хорошо. Да и толку от того клада – без Мориса все рано не достать. - Берегите меня, я полезный! Всю обратную дорогу мы веселились. Еще два дня ожидания. Испанский сторожевик увёз жемчуг совсем недавно, нужно дать возможность ныряльщикам натаскать побольше. Все инструктажи давно проведены, люди маются от предвкушения схватки. Бывалые рассказывали, что нет ничего хуже ожидания боя. Сам бой после этого - праздник. Я тоже маюсь, но в бой не рвусь. Хотя моя задача и не особо сложная – управлять одним из двух катамаранов. Вторым будет рулить Бертье. Не удержался адмирал, сам решил поучаствовать. Идеальный для нас вариант – чтобы испанцы испугались внезапно налетевшей вооруженной толпы, подняли лапки и отдали жемчуг без боя. Будем надеяться, что не обнаружится внезапный герой, помешанный на доблести и чести. В нашем мелкоуголовном ремесле подобные люди сильно навредить могут. Даже если удастся избежать серьёзных потерь, можем время потерять. А время – это не только деньги. Иногда время – это жизнь. Чтобы занять себя, в очередной раз проверяю и перепроверяю матчасть. Отходить от паташа Бертье запретил. Он же запретил и учебные бои у абордажников – от травм никто не застрахован, а лечиться некогда. Слабый ветерок едва холодит лицо. Ждём. Кажется, я понял, для чего были нужны эти бездельные двое суток на борту. Теперь все не просто рвутся в дело – из штанов выпрыгивают. Даже катамараны бегут весело, хотя нагружены изрядно. У меня шестеро абордажников во главе с Морисом. У Бертье – Виконт и вторая шестерка. Ветерок свежий, и мы летим, иногда цепляя сеткой верхушку очередной злобной волны и принимая освежающий душ. Полоса рифов показалась во всем безумном великолепии. Волны теряли свою мощь, разбиваясь о кораллы, и поверхность лагуны оставалась почти гладкой. Только ветер едва заметно морщил голубую воду. Растравливаю шкоты почти полностью и аккуратно протискиваюсь в узкую щель между двумя кораллами. Снова набираю скорость, тем более условия идеальные – свежий ветер и нет волнения. Сзади слышен рев из восьми глоток – команда Бертье тоже решила принять участие в гонке. Мои головорезы сперва глазели по сторонам, а потом, по моей просьбе, разлеглись на сетке. Пустячок, а аэродинамику улучшит. Свист ветра, гул снастей, шипение воды! Мириады брызг под ярким экваториальным солнцем. В азарте чуть не забыли о цели нашего путешествия, но команда Мясника снова превращает гонщиков в пиратов: - Приз! По плану мы швартуемся к понтону левым бортом, поэтому первая партия абордажников с крючьями сидит на левом поплавке, готовая рвануть вперед в любой момент, намертво прикрепляя нас к жертве и прокладывая палашами дорогу второй партии. У Бертье всё зеркально. Понтон все ближе. Оттуда на нас глазеют, хотя особой тревоги не заметно. Помост поверх пары баркасов, десятиметровый квадрат. Он заметно выше наших поплавков, но для абордажников это не помеха. Они и на корму галеона залезут при необходимости, а та повыше пятиэтажки будет. Распускаю шкоты. Скорость падает, катамаран проходит последние метры по инерции. Летят крючья, рывок, еще один, удар бортом, снова рывок! Есть швартовка по-пиратски! Абордажники левого борта, как обезьяны, шустро лезут на помост. Морис уже там, он забрался еще до остановки. Какая-то возня, крики, но шума боя нет. Вторая партия абордажников неторопливо выдвигается на подмогу. Оглядываюсь по сторонам. Мы, зацепившись, так развернули стоящий на якоре понтон, что Бертье не смог пришвартоваться. Ему пришлось пройти мимо, и сейчас он набирал скорость для разворота. Довольный Мясник с небольшим железным ящиком под мышкой спускается с помоста. Катамаран заметно кренится на левый борт. - Нормально. Даже не рыпнулись Сейчас ребята их запакуют, и тронемся дальше. Спрячь пока. Протянутый мне железный ящик весил добрых три пуда, если не больше. - А нельзя его сразу открыть, чтобы эту тяжесть с собой не таскать? - Без серьёзного инструмента – вряд ли. Слишком замок хороший. Я вздохнул и осторожно опустил ящик в импровизированный трюм в правом поплавке. Знать бы заранее, сколько эти трофеи весят, сделал бы подкрепления помощнее. Тем временем, обратно потянулись абордажники. Приволокли пару дрянных солдатских шпаг, две короткие пики и пистолет. Латы Мясник брать запретил. Хоть на этом спасибо, у нас и так перевес. По-другому надо было эту затею планировать. Или катамараны строить побольше, или абордажников брать поменьше. Одного Мориса вполне достаточно будет. Испанец нынче не боевой пошел. - Быстрее, быстрее, возвращаемся! - Мясник, ты ж сам запретил их резать! Вязать куда дольше выходит. - Поговори мне! Абордажные крюки отдать! Один из бойцов пробежался по верху понтона, освобождая вонзившиеся в дерево крюки, и спрыгнул обратно. - Александр, правь ко второму кораблю. Поговорить надо. Я едва успел отойти от понтона, как меня нагнал Бертье. Специалисты пошептались между собой, после чего огласили дальнейшую тактику. Вся толпа наших бойцов на понтоне, очевидно, лишняя, поэтому теперь один катамаран атакует, другой находится в резерве. На следующей жертве меняются местами. И мы понеслись дальше. Два понтона сопротивления не оказали, и наш трюм пополнился очередным тяжелым ящиком. А вот на следующем абордажников Бертье встретили упёртые любители повоевать. И заряженных пистолетов у них хватало, и рубились они знатно… Не подойди мы через полминуты и не поучаствуй мальчики Мясника в потехе, первую команду уничтожили бы полностью. Но и без того троих бойцов мы лишились сразу, еще один явно не доживет до вечера, и многим пришлось бинтовать порезы и ссадины. Вдобавок так и не нашли очередной железный ящик, хотя облазили понтон сверху донизу. Индейцы-ныряльщики на своих лодках уже успели удрать. Догнать их, возможно, и получилось бы, но как заставить искать ящик на дне? Потеха сразу перестала быть веселой. Провели военный совет. Я проголосовал за то, чтобы повернуть назад, остальные трое договорились продолжать, только теперь сначала стрелять, а потом уже идти на абордаж. И не оставлять после себя живых. Мы перераспределили экипажи и снова понеслись вперед, пытаясь наверстать потерянное время. Так спешили, что Бертье зацепил правым поплавком сидящий под водой коралл. Катамаран не перевернулся и не утонул сразу, но потерял в скорости и изрядно осел на правый борт. Я заметил неладное и вернулся. Прервал, хоть и не сразу, поток ругани, изливающийся из незадачливого рулевого. - Жан, что будем делать? Как бы второе предупреждение свыше, нам не пора поворачивать обратно? - Тебе – пора! Меняемся кораблями. Все раненые с Александром вместе – на аварийный, идите к берегу и чинитесь. Все тяжести туда же. Все, я сказал! Включая железные ящики. Мы на целом катамаране закончим рейд и вернемся за вами. ВЫПОЛНЯТЬ! Возможно, в тот момент это было единственно правильным решением – не знаю. Я был рад, что не придется снова лезть под пули и смотреть, как одни пока живые люди режутся с другими пока живыми. Мерзость! И, самое, главное, меня-то какой чёрт сюда понёс? В книжках про вонь распоротых внутренностей и цвет мозгов не писали. Раненых оказалось трое. Один абордажник почти не подавал признаков жизни, другой худо-бедно дышал, но часто и неглубоко. Третьим был наш изобретательный бывший контрабандист по кличке «Красавчик». Сейчас, увы, кличка звучала издевательски – испанская сабля разодрала ему лоб и щеку. Глаз, по счастью, уцелел. И других ран он умудрился избежать. Воевать в таком состоянии слабо пригоден, зато еще одна пара рук мне в помощь. Бертье на исправном катамаране умчался за своим вожделенным жемчугом, а мы потащились в сторону берега. Было до него с милю, но добирались почти час. Мы с Красавчиком сложили раненых на целый поплавок, а поврежденный я обмотал куском швартова, чтобы тот не развалился совсем. Дотянули до пляжа. Перенесли раненого на берег. Оттащили в сторонку труп – другой бедняга, увы, успел умереть. Странно, что он так долго продержался с дырой в печени. Сгрузили тяжести, включая трофейное оружие и неподъемные железные ящики с жемчугом. Выволокли несчастный кораблик на берег. Для начала, из стакселя и весел устроили раненым навес от солнца. Тяжелому я отдал воду и оставил под навесом, а Красавчика отправил собирать плавник вдоль берега. Пока тот ходил, я промыл раненому бедолаге раны ромом и перевязал, благо и чистой тряпицы, и самогонки запасено немало. Еще стаканчик влил ему внутриглоточно, нет у меня с собой другого лекарства. Вот только проку от моих трудов… Кровотечение-то остановилось, но мужик все сильнее бледнел и слабее дышал. Ну не врач я, не врач! Да и не факт, что даже бригада «Скорой помощи» из моего времени что-нибудь смогла бы сделать с такими повреждениями… От ран человеческих перешел к ранам корабельным. Первый отсек правого поплавка – обшивка в труху, нижний стрингер поломан, верхние условно целые. Переборка и шпангоут потрескались. Второй отсек – обшивка повреждена, но стрингера целы. Третий отсек – трещины в обшивке. Дальше всё цело, только киль ободран о камни. Что у меня есть с собой? Запасал что-то типа ремкомплекта на каждом из корабликов. Местный клей вроде резинового, клеит крепко, сохнет быстро. Местный лак… твердеет он быстро, но окончательно сохнет больше суток. Зато, едва затвердев, уже не боится воды. Есть несколько дощечек разной толщины, немного гвоздей. И топор на боку. Будем чиниться! Людям я помочь не смогу, так хоть кораблик оживлю. Мой легкораненый помощник приволок кусок бревна и много мелких обломков. Я выкопал под поврежденным поплавком яму и посадил беднягу поддерживать слабый костерок, чтобы конструкцию просушить для ремонта. Тот повозмущался, что тоже хочет в тенёк и водки, но угроза остаться на берегу до встречи с испанцами подействовала. Для поддержания сил сунул ему флягу с тищенковской самогонкой. Сам я начал из куска бревна рубить новую носовую оконечность поплавка. Решил, что укорочу его на один отсек, вклею новый короткий нос и покрою лаком. А для прочности стяну доски обшивки веревкой. Поплавок сушится – аж пар идёт. Пристрогал новый носок к целым верхним стрингерам и к шпангоуту. Ставится на место внатяг, самое то для приклейки. Пока возился – завоняло горелым. Красавчик выхлебал всю водку, пригрелся и задремал. И чуть не спалил нам корабль. Хорошо, успел сбить пламя, благо песка кругом – до горизонта. Каракумы. Отправил пьяного придурка в тень отсыпаться, а сам сел поддерживать огонь. Еще полчаса – дерево сухое и горячее. Собираю на клею и гвоздях, заодно тщательно промазываю клеем все щели. Распускаю швартовый трос на отдельные пряди. Многократно обвязываю поплавок, чтобы потрескавшиеся доски не вздумали разойтись. Склеить-то я их склеил, и гвоздиков наколотил, но… Прикидываю, сколько времени у меня еще есть. Бертье говорил о шести понтонах в лагуне. Мы ограбили четыре. Остались два, и оба далеко на юго-западе. По такой погоде чистого хода часа четыре. Уже прошло… Пусть два. Еще час можно дать клею на высыхание, а потом пора браться за лак. Первый слой лака уже успел затвердеть и я начал наносить второй, когда появился катамаран с добытчиками. Все выглядели довольными, но озабоченными. - Как прошло? - С переменным успехом. Один сундук захватили без боя, и еще один испанцы успели утопить. Мы поймали пару индейцев и совсем было заставили их нырять за ящиком, но тут появился испанский сторожевик. Какой черт его принес – не знаю, но пришлось всё бросать и удирать, теряя сапоги. Мы, естественно, без труда оторвались, но испанцы на хвосте. Надо спешить. Как дела с ремонтом? Пока Бертье с Виконтом и Мясником изучали мои успехи в резьбе по дереву, абордажники споро перетаскали на целый катамаран все железные ящики кроме последнего, который всё никак не выпускал из рук Морис. Ханс заглянул под навес к раненым и вскоре вернулся с постным лицом. - Прими Господь души троих наших грешных братьев… - Как троих? Ну ладно, один умер раньше, другой был не жилец, но у третьего-то просто порез!? - Не нам судить о делах Его… Мы ринулись под навес. Второй абордажник действительно успел умереть, зато Красавчик дрых здоровым алкогольным сном и благоухал на всю округу самогоном тройной очистки. А когда мы вернулись на берег, чтобы потребовать объяснений, единственный исправный катамаран уже отошел на изрядное расстояние. Здешние пистолеты на такой дистанции бесполезны, ни точности, ни убойности. Осталось только орать. - Ханс, какого черта? - Мы решили разделить добычу здесь и сейчас. Просто испанцы совсем рядом, а исправный катамаран единственный. Нас было двенадцать, вас четверо. Мы добыли четыре ящика. Один вам, три нам. Всё по-честному. - Ты пожалеешь, Ханс! Вы все пожалеете! - Единственное, о чем мы жалеем – то, что ты, Мясник, не оставил последний ящик на корабле. Но и так неплохо вышло. Прощайте. Мореходы из бойцов оказались так себе, но худо-бедно управляться с катамараном у них вполне получалось. Я, грешным делом, надеялся, что они перевернутся или влетят в риф, но увы. На моих глазах столь приятного события не произошло. Морис скрипнул зубами. - Испугались, твари! Если бы тогда не отметелил их алебардой – точно кинулись бы. А так зассали. Но жемчуга все равно жаль. - Сейчас важнее другое. Александр, ты успеешь закончить ремонт, или пора всё бросать и бежать через полуостров пешком? - Я уже закончил. Лишний слой лака роли не сыграет. Аккуратно ставим лодку на воду и отправляемся. Ни красоты, ни прежней скорости не будет, но зато нас всего четверо. Хотя нет, пятеро – Красавчик-то жив, не оставлять же его испанцам. - А оно не развалится? - Не должно, по идее. А там, как Бог даст… - Может, догоним этих уродов? - И отнимем у них целый катамаран? Можно попробовать. - Прежде всего, надо отнять у них жемчуг! - Во-первых, сделать это будет непросто. Всё же рубаки они неплохие. А во-вторых, жемчуга у них всё равно нет. - КАК НЕТ? - Он весь здесь. А эти придурки увезли пустые ящики. Я расстегнул клапан и зачерпнул из бездонного кармана технички горсть крупных, тёмно-серых жемчужин. - Давайте поторопимся. Еще надо не забыть стаксель на место вернуть и похоронить погибших. По дороге всё расскажу. Мы наскоро закидали песком мертвых абордажников, перетащили пьяного Красавчика на борт и отправились. На горизонте как раз замаячили верхушки испанских мачт. Кустарный ремонт предсказуемо не улучшил катамаран. Его кренило на больной поплавок и тащило вправо, но свои восемь узлов кораблик выжимал. Я убедился, что конструкция не разваливается на ходу, и немного расслабился. - Готов отвечать на вопросы. - Расскажи, как? Ты на самом деле вор и умеешь вскрывать денежные ящики? - Нет, я на самом деле инженер. И видел конструкцию такого ящика в муз… у одного купца. Потом-то их доработали, но здесь всё очень просто. - Простой замок? Вроде, солидно выглядит. - Замок как раз отличный. Но сама идея – как у копилки. И обманывается так же. Никто никогда не воровал из копилки монетки липким ножом? - Я просто тряс ее, перевернув, и монетки иногда выпадали. - Здесь, чтобы такого не случилось, от приемного отверстия вниз идет трубочка, почти до середины. Так что переворачивай сколько влезет – ничего не выпадёт. - И что ты сделал? - Взял длинную тонкую палочку, мазнул на конец клея. Опустил в дырочку почти до дна. Покачал ящик. Одна из жемчужин прилипла. Вытащил. Повторял, пока ящик не опустел. Всё очень просто, только руки устают тяжелую железку ворочать. - А остальные спокойно смотрели на твои фокусы? - Тяжелораненым было уже всё равно, а Красавчику я сдуру оставил добрую флягу рома, и он её высосал почти всю. По жаре, да после боли… Отрубился моментом. - А почему тебе вообще взбрело в голову этим заниматься? Подозревал чего? - Нет, просто не хотелось лишнюю тяжесть с собой тащить. И так перегруз, а случись удирать? Или шторм? - Смотри, вон тот дом - определённо ювелирная лавка! - Ты это понял по знаку гильдии ювелиров на вывеске? - Нет, по толщине решеток на окнах. Зайдём. Если бы я и не знал, что Кюрасао – голландская колония, хватило бы одного взгляда, чтобы это понять. Везде, где люди обустраиваются надолго, они приносят традиции своих родных мест. Так и здесь, в Виллемстаде, дома больше всего напоминали картинки старого Амстердама. Разве что мощеные улицы заменяли каналы. Мы постучали в дверь. И еще постучали. И снова. Никакой реакции. Бертье уже повернулся уходить, когда дверь приоткрылась на ширину цепочки. Дальше все какое-то время пытались друг друга понять, при этом мы налегали на французский, а хозяин – на голландский. Безрезультатно. А потом я расслышал, что он бормотал себе под нос. Расслышал, узнал, удивился. И решил рискнуть: - Скажите, Скумбриевич, мы так и будем орать на улице, или вы таки впустите нас внутрь? - Увы, когда-то это должно было случиться. Вы пришли меня грабить? - Нет, мы пришли вас озолотить. Если вам не надо таких радостей, мы найдем более другого ювелира. В дверной щели показался заинтересованный глаз. Я достал из кармана жемчужину, поднес поближе и покатал между пальцев. Дверь открылась чуть шире. - Входите. Но имейте в виду, у меня охрана! - Если вы надеетесь на помощь этого юноши, сопящего за занавеской, то должен вас предупредить. Мой друг очень нервный, но стреляет хорошо. А фехтует еще лучше. Рискуете остаться без сына. Бертье выволок из-за занавески высокого нескладного парня в черной шапочке на затылке. - Запомни, малахольный! Не надо размахивать пистолетом просто так. Собрался убивать – стреляй сразу, а иначе даже не доставай. - Не старайтесь. Мальчик не понимает по-французски. - Тогда скажите мальчику, чтобы пошел прогуляться до местного Привоза и купил себе сахарных петушков и семечку, а мы займемся-таки делом. - Молодой человек, прекратите коверкать язык. Чтобы говорить по-одесски, в Одессе надо родиться. Знания анекдотов недостаточно. Но я вас всё равно внимательно слушаю. - Хорошо. У нас есть на продажу немного морского жемчуга. Вам это интересно? - Зависит от цены. Чем дешевле, тем интереснее. Но где вы его взяли? - Вы действительно хотите это знать? Мы расскажем, нам нетрудно. Вот только одно дело, когда вы просто купили жемчуг у неизвестных, и совсем другое, если вы заранее знали, что он… - Не слова больше! Не знаю и знать не хочу. Сколько вы хотите за эту маленькую жемчужинку? - За эту прекрасную крупную жемчужину редкой формы я хочу тысячу песо. - Вы сошли с ума! - Потому, что отдаю почти даром? - Никто не покупает краденый товар за полную цену! - А где на ней написано, что она краденая? Мы не скажем, вы не скажете, никто не узнает… - Поймите, молодой человек, одиночные жемчужины ценятся гораздо меньше, чем полный комплект на ожерелье или гарнитур... - А кто вам сказал, что она у нас одна? Заинтересованый взгляд заметался между мной и Бертье. - А сколько? - Зависит от той цены, что вы предложите. Возможно, и не одной. Или полный карман. Но предупреждаю – мы в курсе цен. А ювелиров на Кюрасао много. - Почему же вы пришли именно ко мне? - Разве не вы отправляли своего старого приказчика Яна искать подходы к испанцам, собирающим жемчуг? И тогда вы были готовы платить. Передумали? - Но… подобные вещи не делаются вдруг. У меня просто нет под рукой такой суммы… - Хорошо, купите у нас сейчас одну жемчужину, просто для доказательства серьёзности ваших намерений. Ни в жизни не поверю, что у солидного ювелира нет дома тысячи песо. А с остальным жемчугом мы придем через неделю. Запирая за нами дверь, старый ювелир вдруг спросил: - Скажите, молодой человек, а как вы догадались за мою фамилию? - Я полжизни прожил у Черного моря, и бурчание недовольного одесского еврея уж как-нибудь отличу. А что до фамилии – я умею читать. Я улыбнулся и показал рукой на скромную, но солидную вывеску над лавкой. По синему фону белыми эмалевыми буквами было выведено «Makreelius en zoon»[«Скумбриевич и сын»(нидерл.)]. Конец первой части. Конец ознакомительного фрагмента. | ||
|
| Всего страниц: 2 |