| Всего страниц: 3 |
| Александр Горохов (Нолток): Это навсегда-2 | ||
|
||
| Порто-Франко. 18.06.30, понедельник, 05:45 Собираемся мы обычно быстро: два-три часа, и готовы к выезду. Но сами сборы пришлось отложить. Хотя бы потому, что конвои в ПРА ходят вовсе не каждый день, так что предстояло ещё договориться с бойцами из «Русской Армии». А до этого – обсудить свой отпуск с Сарматом. Второй вопрос согласовали во время празднования моего дня рождения. Разумеется, по староземельскому календарю. Хотели отметить вообще вдвоём, посидев в ресторанчике, но Глеб, на удивление, помнил дату моего рождения, и с утра поздравил меня, поинтересовавшись, как будем гулять. Так что заседали втроём. Ещё он меня удивил тем, что не разразился бурей эмоций или язвительной репликой на тему «за каким хером я тогда тебя на работу брал». Сармат припечатать умеет, и если он действительно чем-то недоволен, то взует так, что мало не покажется! Даже если орать не настроен, а говорит спокойно. Да и пофиг ему: день рожденья, не день рожденья… - В общем, не суетитесь: конвой с надёжной охраной 18 числа рано утром отправляется. Я перебазарю со знакомыми ребятами из него, чтобы за вами присмотрели, если что. А у самого глаза такие добрые-добрые, как в анекдоте про дедушку Ленина… - Я тебе, Серый, с утра на работе продиктую, что нужно будет с собой взять, чтобы вам самим в дороге не напрягаться и других не напрягать. - Это хорошо. Только ты Ларисе сначала продиктуй, какие шмотки ей в пути и в ПРА точно не понадобятся! Чтобы она хотя бы в три чемодана смогла упаковать то, что с собой повезём! Поржали, конечно. Но пока эти три чемодана она формировала, пособачились знатно. - Вам, мужикам, хорошо: вы по неделе можете в одном и том же камуфляже ходить, а для женщины это позор, когда она два дня подряд один наряд носит! - Так надевай через день! А зачем тебе семь пар обуви? - Берцы – чтобы по саванне ходить. В этих босоножках я ехать буду: в берцах ногам жарко. Во вьетнамках купаться, если река по дороге попадётся. - Какая река? Ты же знаешь, какая здесь водная живность! В Амазонке и её притоках вообще десятиметровые крокодилы водятся! Сожрут в два счёта! А в степных реках просто нет глубоких мест, куда можно зайти, чтобы поплавать! - Я найду! Это тапочки, чтобы по гостиничному номеру ходить. Кроссовки – если в гостинице будет спортзал. Эти туфли – к брючному костюму, а эти – к светлому, лёгкому. Как ты считаешь: они к этой блузке подходят, или лучше взять те, что со стразами? Нет, я непременно когда-нибудь застрелюсь! - Подходят!!! - Точно? Пожалуй, те, что со стразами, я тоже возьму! А к джинсам со Сваровски и шитьём – вот эти, с золотистыми пряжками и камешкам. Да, ещё мокасины не забыть для города! Писец! Суббота и воскресенье ушли на беготню по магазинам и мастерским. Я наконец-то оборудовал «Паджеро-спорт» держателями для оружия и купил ещё одну запаску, которую поднял на багажник на крыше. Для двух канистр моторного масла, канистры тосола, двух двадцатилитровых канистр с соляркой и четырёх шестилитровых баллонов с водой выделил угол в огромном багажнике «Мицубиси», подальше к задним сиденьям. Туда же пошёл набор фильтров (масляный, воздушный, салонный) для ТО, которое хочу пройти в Демидовске. В тот же угол, но уже с краю, поставил четыре упаковки по шесть полуторалитровых пластиковых бутылок с минералкой «Нойезельтерс». В отличие от староземельской, здешняя «зельтерская» газируется искусственно, но, как утверждают знатоки, по вкусу очень даже близка к известной германской марке минеральной воды. В органайзер под полом багажника перекочевали из «Дастера» ножовка, топор, складывающаяся лопатка (память о киевской совместной акции с «ЗУБРом» Лены Мазур), два буксировочных ремня (запас карман не тянет). Не забыть складные китайские мангалы, решётки и шампура! Блин, сколько Лариса меня пилила за то, что я во время нашего бегства из Киева не захотел взять с собой складывающийся в чемоданчик мангал! Пластиковый садовый столик, как обычно, идёт на дно багажника, поверх него – китайские самораскладывающиеся палатки. На палатки бросаем надувной диван-матрас, коврики-пенки, туристические «подпопники» на резинках, спальные мешки. Складные стулья уложу поверх чемоданов, а пока пусть валяются на палатках. Компрессор для колёс вот в эту нишу. Туда же газовую баллонную плитку, котелок, чайник и запасные газовые баллончики. Кажется, всё из того, что уже можно уложить. Для боеприпасов место я уже определил на полу за водительским сиденьем. Лариса всё равно будет или сидеть на своём месте впереди, или валяться на заднем сиденье, ногами к правому борту. В «Паджеро» сиденья шире, чем в «Дастере», значит, и проблем со спиной меньше возникнет. Но медикаменты супруга закупает, в этом вопросе я спокоен. По старой традиции полночи перед выездом не спали, потратив время на какую-то херню, и кофе варить пришлось мне, чтобы Лора, недовольная, как мегера, хоть чуть-чуть пришла в себя перед окончанием утрамбовки своих чемоданов и упаковкой сумок с едой и посудой. А когда я начал это таскать к машине, за воротами раздался звук автомобильного сигнала. - Привет! Уже сложили шмотки? - Слушай, ты хоть не издевайся! – в сердцах ответил я Деркулову. - Значит, ещё не совсем. Тогда прихвати, будь добр, попутным грузом четыре сумочки. Всё равно не самому тащить, машина повезёт! «Сумочки» оказались оружейными, каждая весом килограммов под тридцать, и мне пришлось с матюками выгружать на землю чемоданы, чтобы впихнуть их к самим задним сиденьям. Опечатанные сумки, так что содержимое, стволы и боеприпасы к ним, можно только прощупать. Можно, но не хочется из-за люто ненавидимой мной процедуры погрузочно-разгрузочных работ перед дальней поездкой. - Кому и куда их доставить? - Человек сам тебя найдёт, ты его знаешь. Скажет, что заберёт то, что я передал. Помочь остатки вещей перенести? А вот за это, друг, огромное тебе спасибо! Иначе, как Высоцкий пел, я щас взорвусь, как триста тон тротила: во мне заряд нетворческого зла. Но если бы у меня были большие деньги, я бы обязательно поставил памятник изобретателю чемоданов на колёсиках! Ну, всё: лишние приборы из розеток выдернули, подачу воды перекрыли, окна все закрыты, входная дверь на замке, «Дастер» со вчерашнего вечера у Сармата на базе. Щелчок замка на воротной калитке, и можно трогать свой «Паджеро» с багажником, всё равно забитым под потолок. Бровары, Киевская область. 21 февраля 2014 года, пятница, 02:40 По строительному супермаркету «Эпицентр» 19 февраля мы особо не бродили, прямо проследовав в отдел санфаянса. Нужную модель устройства выбрали накануне, и пока я ходил с мальчиком-продавцом оформлять счёт на оплату, Лора продолжала бродить между раковинами, ваннами и душевыми кабинками. Довольно нервно реагируя на пристальные взгляды других покупателей. Случайно поглядев в зеркало какой-то тумбочки для ванной, она поняла, в чём дело. Покупателей шокировал её вид: на лице солидной дамы, наряженной в норковую шубу, просматривались следы маскировки, накладываемой спецназовцами во время спецопераций. Получилось это случайно. За время нашего нахождения на Майдане на лица осела копоть от сжигаемых шин. Её ровный слой жена потревожила, проведя рукой по лицу и превратив этим себя в крутого боевика, только что вернувшегося с задания… Посмеялись мы над этим уже в машине по дороге домой. А вечером, после обсуждения ситуации, решили потратить день на вывоз вещей из домика друзей, уезжавших на отдых в Турцию. Послезавтра они уже прилетали, и не хотелось, чтобы наши вещи валялись в Калиновке под городом-спутником Киева Броварами. В ту ночь я просидел за компьютером до четырёх утра: нужно было отсортировать почти полторы сотни отснятых на Майдане фотографий, обработать их для размещения отобранных кадров в интернете, смонтировать и закачать в сеть отснятое видео, написать и отправить репортаж редактору сайта «Полемика» Елене Привен в Луганск. Поэтому очень удивился, когда Лора подняла меня в девять часов: - Вставай, что-то произошло… Она рассказала, что в восемь часов её словно подкинуло из постели. Жили мы тогда по такому режиму, что первым делом после пробуждения врубали компьютер, и лишь потом топали в туалет. Чтобы выйдя из него можно было без задержки пробежать глазами по ленте новостей. Ночные новости ничего необычного не принесли, но попытка снова уснуть не удалась: она что-то чувствовала, что-то происходило страшное. Всё выяснилось после завтрака: подонки с Майдана устроили кровопролитие. Именно около восьми утра Парубий отправил под пули нанятых им снайперов мальчишек из «Львовской сотни», только что прибывшей в город. Новостная лента пестрела сообщениями о десятках убитых как майдаунов, так и милиционеров. Точно также как практически во всех американских сценариях госпереворотов, снайперы стреляли по обеим сторонам конфликта. Фотографии и видеокадры не могли оставить равнодушными. Да, гражданская война на Украине началась 18 февраля, но до утра 20-го ещё жила надежда, что её удастся подавить в зародыше. Теперь надежды практически не осталось. Уже спустя пару месяцев в разговоре со знакомыми, бывшими в тот день на Майдане, выяснилась причиной, почему мальчишки из Львова продолжали идти вперёд, не реагируя даже на характерные ранения, сопровождающиеся жутким болевым шоком. Перед атакой их попросту накачали американскими боевыми наркотиками, поставлявшимися на Майдан Виталием Кличко. Наркотиками, подавляющими страх и делающими человека нечувствительным к боли. Стреляли пацанам в спину из окон гостиницы «Украина» и из консерватории. Оба здания контролировались Парубием, и никто не имел права войти в них без его разрешения. Ну, а принадлежность снайперов спалил ещё 18 февраля БЮТовец Сергей Пашинский, который тогда жил в одной квартире с адвокатом Тимошенко Сергеем Власенко. В тот день через пару минут после нашего отъезда с Грушевского на кордоне, через который мы выехали, была задержана машина, и в её багажнике лежала снайперская винтовка. По звонку водителя на место происшествия немедленно примчался Пашинский, который молча сел за руль машины и вывез оружие и его хозяина из зоны оцепления. А через день из боевого оружия была перебита «Львовская сотня» и несколько десятков милиционеров… К средине дня появились обнадёживающие сведения: милиция, столкнувшаяся с завезёнными из Западной Украины автоматами из разграбленных майдаунами военных складов, тоже получила оружие и боеприпасы. Хотя вооружённые боевики с Майдана и оттеснили милиционеров к стадиону «Динамо» и улице Банковой, их атаки захлебнулись. Министр внутренних дел Захарченко, настроенный очень решительно, заявил, что вооружённый бунт будет подавлен в течение нескольких часов. И мы занялись сбором привезённых с собой на квартиру друзей шмоток, а потом, пока не закрылись магазины, подъехали в Бровары за продуктами, чтобы, вернувшись в квартиру, можно было приготовить хотя бы простенький ужин. . В Броварах царила паника. Перед заправками выстроились очереди из десятков машин, а у меня, как на грех, в баке болталось бензина всего километров на 120. Если припрёт, то не хватит не только до российской, но даже до белорусской границы. Впрочем, подумав, решил не паниковать и, в случае необходимости, залить полный бак ночью, когда истерика поутихнет. В «МегаМаркете» нас ждал очередной шок: такого наплыва посетителей мы не видели в магазине даже в предновогодние дни. Люди будто взбесились, выгребая с полок все продукты длительного хранения: крупы, сахар, соль, дешёвые макароны, консервы… К трём десяткам работающих касс стояли очереди человек по тридцать с заваленными до верху тележками. Мы со своей парой пакетов, из которых почти половину занимала минералка, выглядели белыми воронами в этой обезумевшей, мрачно молчащей толпе. Только в очереди к кассе мы потеряли полтора-два часа. А когда вернулись в Калиновку, нас ждал удар. Новостные ленты сообщали, что Янукович ведёт переговоры с боевиками, а в Киеве пропала милиция. Это был конец всем надеждам на то, что всё ещё уладится. - Надо ехать, - отрезала жена. Следом на телефон жены позвонил Сармат. - Вы всё ещё дома? Бегом валите из Киева! - Да мы пока в пригороде, ночью толком не спали. Сегодня соберёмся, отоспимся, и завтра утром выедем. - Ты что, совсем ох*ела? – Глеб никогда особой нежностью в общении не отличался, но в этот раз просто орал. – Я сказал – бегом! Идиоты! Никаких «отоспимся», схватили ноги в руки, и вперёд! Есть куда ехать? Ко мне не суйтесь: меня самого пасут, каждый день с «Сайгой» спать ложусь! - Есть, мы к сестре в Горловку хотим поехать, там пока пересидеть. - Вот в Горловке и отоспитесь! Шмотки соберёте и немедленно сваливайте. И, бл*дь, чтобы никаких остановок, пока из вашей *баной Киевской области не выберетесь! Но порядок в доме пришлось навести, чтобы не подводить друзей, а потом забить багажник шмотками, которые успели натаскать в их дом. Тронулись мы от дома в половине двенадцатого ночи 20 февраля. Проехав в Броварах памятник Шевченко на улице Киевской, после этого без единого поворота выводящей через несколько километров на мост Метро через Днепр, я двигался за белым «фордом» метрах в семидесяти. Скорость – километров 50 (даже пришлось чуть подтормаживать, чтобы дождаться переключения светофора). И вдруг левую сторону «форда» осветила вспышка снопа искр, а следом между нами со встречной полосы, переворачиваясь на ходу, пролетела тёмно-зелёная «двойка» «жигули». Машина, двигавшаяся нам навстречу без каких-либо фонарей, пролетела через обе наших полосы движения и приземлилась на обочину уже за нашими спинами, в полусотне метров от входа в районную прокуратуру. А «форд» скребя по асфальту вывороченным левым колесом и оставляя на дороге полоску вытекающей тормозной жидкости, прокатился вперёд ещё метров сто, так и не выпав из своего ряда. Я остановился метрах в пяти позади вставшего «форда» и побежал к машине, из которой, все в облаках белой пыли, кашляя и чихая, выбрались четверо молодых, лет по 25, людей. - Ребята, вы все целы? Раненых нет? - Целы. Слава богу, подушки сработали… Не уезжайте, пожалуйста, пока ГАИ не подъедет! Вы же свидетель… А где… этот? - Где-то там, - махнул я рукой назад. – Он перед моей мордой пролетел и перевернулся. - Только вы не уезжайте, - умолял водитель. И что, я должен был извиниться передним, объяснить, что если попаду в лапы майдаунов, то меня тут же прибьют? Молчаливые, напуганные гаишники приехали где-то через полчаса. Их тут же обступили десятка два характерного бомжеватого вида парней, за поясами которых торчали дубинки. Они подваливали и к нам: «Вы смотрите, только правду рассказывайте, как всё было…» Гаишников они наставляли записывать обстоятельства ДТП «только правдиво», те молча кивали, косились на дубьё майдаунов и делали своё дело. Пока я давал показания, двое гавриков пытались влезть в машину к Ларисе, раскручивая её на «душевную беседу», но она заблокировала двери и отгавкивалась через отрытые окошки, строя из себя затурканную домашним хозяйством матрону. Возвышенные разглагольствования юных долбодятлов о победе национальной революции её не вдохновили, а на них нагнали скуку выдуманные ею на ходу дачные проблемы… Как оказалось, водитель «двойки», совершившей полный кувырок, успел снять с машины номера и куда-то сбежать. Судя по оперативности, с которой на месте ДТП прибыло два десятка «революционеров», и пристальному вниманию к оформлению документов, он был из их компании. Но ни я ничего не выдумывал, рассказывая лишь то, что видел, ни менты не проявляли излишнего рвения, и говнюки дружно удалились с многократными истерическими воплями «Слава Украине». Про истеричность я не преувеличиваю: орали они изо всех сил, едва не срывая связки, шагая по спящей улочке вглубь застройки частного сектора. На выезде из Броваров в сторону Киева мы проехали первый на нашем пути блокпост. В этом месте на Броварское шоссе, являющееся то ли продолжением, то ли окончанием улицы Киевской, выходит окружная дорога, обводящая трассу Е-95 мимо городских кварталов. Сразу за регулируемым перекрёстком справа, если ехать в Киев, располагается воинская часть, мостостроительный батальон. Её майдауны приготовились блокировать ещё несколько дней назад, навалив на обочине кучи дров и автомобильных шин. К воинской части от автобусной остановки через трёхполосное в каждую сторону шоссе перекинут пешеходный мостик. Блокпосты вокруг Киева – это не просто привычные по Майдану баррикады из всевозможного хлама. Броварской блокпост имел четыре ряда заграждений и глубину от 70 до 100 метров. Каждая из баррикад-заграждений упиралась одной стороной в кювет дороги, а другой в разделительный отбойник, оставляя свободной лишь одну полосу движения. Причём, проезды в баррикаде были расположены в шахматном порядке. Баррикады сложили высотой где-то 150-160 сантиметров, искусно чередуя шины с деревянными чурбаками и поленьями. Прорваться сквозь такое препятствие возможно лишь при помощи танка: ни легковушка, ни даже тяжёлый грузовик эту сотню метров не одолеет, поскольку завязнет в обломках баррикады. Каждая из четырёх линий охраняется парой десятков боевиков, вооружённых дубинами и бутылками с зажигательной смесью. Так что даже решившегося на прорыв немедленно сожгут если не на второй, то уже на третьей или четвёртой баррикаде. Которая тоже легко вспыхнет при попытке атаки от первой же бутылки «коктейля Молотова», брошенной на мешанину из шин, поленьев и досок. Где-то в районе второй и третьей баррикад над дорогой проходит пешеходный мостик, на котором дежурит с десяток боевиков, а на самом мостике расставлены чурбаки, булыжники, бутылки с зажигательной смесью. Вдоль всей змейки разрешённого проезда в два ряда стоят боевики, создавая живой коридор, по которому каждая машина вынуждена ехать не быстрее 10 километров в час. Останавливают машину не возле первой баррикады, а посреди блокпоста, между второй и третьей линией заграждений. При этом сзади смыкается коридор, а впереди по ходу движения он ещё не разомкнулся. Хоть для легковой машины, хоть для грузовика, человеческое тело под колёсами и днищем – самое неприятное препятствие. Нет, не из-за моральных или психологических ограничений желающего прорваться. В человеческом теле вязнут колёса, а попав под днище, оно тормозит машину до тех пор, пока не сотрётся об асфальт. При такой системе проверки машин водителю невозможно вырваться из ловушки: впереди препятствие из людей, готовых немедленно метнуть зажигательную смесь в машину, сзади тоже. Несведущему может показаться странной столь грамотная организация блокпостов. Не знающему, кем были инструктора сельских парней и девиц, наехавших из Галичины. А были ими никто иные, как подчинённые бывшего при Ющенко и после госпереворота руководителем Службы безопасности Украины Валентина Наливайченко. Боевики в бронежилетах, надетых поверх гражданской одежды, и армейских касках остановили и нашу машину, преградив дорогу и маяча дубинкой. Один в упор засветил в глаза фонариком, рассматривая наши лица. - Куда едете? - Домой, - недоумённо пожал я плечами. - Куда домой? – уже настойчиво потребовал ответа один из боевиков. Второй продолжал светить внутрь салона, разглядывая вещи. - В Киев! – ещё более недоумённо ответил я, кося под совершенно несведущего о происходящем дачника, решившего вывезти шмотки с дачи или из загородного дома. Боевик ещё раз заглянул в салон и махнул дубинкой: - Проезжайте! Потом помаячил тем, кто был впереди нас, и те расступились, создавая коридор. Подтверждение тому, что киевская милиция попряталась, обнаружили через пару километров, проезжая пост ГАИ, на котором инспектора всегда дежурили круглосуточно. Окна и двери двухэтажного типового здания стационарного поста были наглухо замурованы ролетами. За восемь лет жизни в Киеве, проезжая мимо него в любое время дня и ночи, я такое видел впервые. Заправка ТНК на въезде в город сияла огнями, но ни одной машины возле колонок не было, и я подъехал, чтобы заправиться. - У вас сегодня не весь бензин вымели? – поинтересовался я, намекая на дневную истерию. Парень-оператор, который частенько меня обслуживал, когда я заглядывал на эту колонку, тяжело вздохнул, видимо, вспоминая, что здесь творилось в начале его смены. - Минимум на сутки ещё хватит! - Ну, значит, и мне залить до полного бака тоже хватит! Тряпьё собирала жена, а на мою долю осталась техника: компьютеры, телефоны, фотоаппарат, зарядные к ним, телевизор, который уже года два работал у меня монитором стационарного компа. Но перед этим жена загнала меня подремать перед ночной дорогой хотя бы часок. В течение получаса я перетаскал все приготовленные вещи в машину. Задние сиденья сложил, и всё пространство за передними креслами было забито шмотками под потолок. Сверху оставалось только место для ползающей на пузе кошки. Брали только то, без чего нельзя было обойтись. С расчётом, что в эту квартиру мы можем уже больше никогда не вернуться. Попавшаяся возле подъезда соседка по лестничной площадке никаких вопросов не задавала: в доме уже привыкли, что мы неожиданно можем с вечера навалить в машину вещей и куда-нибудь умотать на пару дней или даже на месяц. Мало ли, куда нас несёт на этот раз? В половине третьего, когда мы возвращались по Броварскому проспекту, являющемуся началом пути на Чернигов, Минск и Москву, движение в Киеве не прекращается никогда. Мы же ехали почти в одиночестве. За три с половиной километра от метро Левобережная до Лесной нам попалось всего три или четыре машины. Совершенно пусто было и в районе гостиницы «Братислава», «Детского мира» и кучи развлекательных и торговых точек, мимо которых мы проезжали. Пятимиллионный Киев боялся новых хозяев города. На перекрёстках, возле круглосуточных магазинов и развлекательных заведений, у станций метро, где постоянно кто-то ходит, звучат разговоры и горят фонарики на крышах такси, в ночь на 21 февраля всё как вымерло. Ни такси, ни работающих круглосуточных киосков, ни запоздалых пешеходов. Только время от времени группы по 10-15 человек с дубинками и в разнообразных касках спешат куда-то. Где-то строем, где-то плотной толпой. Выехать на Харьковскую трассу можно двумя путями: либо тащиться через четверть города, а потом преодолевать блок-пост возле аэропорта «Борисполь», о котором я успел прочитать в интернете, либо возвращаться до объездной Броваров, с которой по местной дорожке через 25-30 километров можно выйти на харьковскую трассу уже за Борисполем. Первый вариант не исключал ещё одного блок-поста на выезде из Киева, поэтому выбрали второй путь. Тем более, как он организован, мы уже видели, что отвечать – знаем: решили пересидеть смутные времена у подруги жены в селе под Броварами. К слову, она за пару дней до этого уехала к матери в Днепропетровск, когда по селу стали шляться уголовники, выпущенные из захваченного правосеками Бориспольского СИЗО, немедленно нарядившиеся в каски и бронежилеты и принявшиеся орать «Слава Украине». Жила она на самой окраине села в хорошем, недавно построенном коттедже, вдвоём с полуторогодовалым сыном. Дама хоть и боевая (доводилось на восьмом месяце беременности палить из пистолета под ноги охамевшим строителям, решившим тряхнуть деньги за невыполненную работу с «глупой бабы»), но чем закончится стычка для ребёнка, предугадать было сложно. И когда подруга позвонила с вопросом, что ей делать, Лора наорала на неё и потребовала немедленно уезжать. Что собой представляет майданная публика, подруга прекрасно знала, поскольку ей каждый день приходилось таскаться на работу в МИД, завозя перед этим сына в ясли, расположенные в двух сотнях метров от Майдана. Поэтому без разговоров прыгнула в машину и укатила в ночь за 600 километров. Живя за тысячи километров и не наблюдая процесс деградации «мирных митингующих» собственными глазами, трудно даже поверить в возможность такого освинячивания (прошу прощения у свиней за это сравнение) почувствовавших свою безнаказанность выродков. Но факты говорят сами за себя: после того, как майдауны посреди учебного дня напали на одну из школ, выломав всё, что только можно было, для сооружения своих баррикад под Кабмином на Грушевского, около 25 тысяч киевских детей, учащихся в центре, перестали посещать занятия. Родители просто боялись их выпускать из дома. А когда в дома на Крещатике стали врываться вооружённые правосеки и требовать от жильцов перебраться в одну из комнат, чтобы в остальных могли поселиться «участники революции», на прилегающих к Майдану улицах остались жить лишь те, кому некуда было уехать. Остальные быстро разъехались. Кто на дачу, кто к родственникам, кто на съёмные квартиры на окраине. Да что там дети? Сколько человек погибло в Киеве из-за того, что майданные уроды не пропускали «Скорые» к тем, кто жил внутри периметра «территории революции». «Революций без жертв не бывает», цинично разглагольствовали эти ублюдки в ответ на мольбы врачей и родственников людей, умирающих без медицинской помощи. Твари! Второй раз проехали через блок-пост на окраине Броваров в прежнем порядке: остановка в глубине блок-поста, фонарик в лицо. Если на пути в Киев мы стояли спиной к уличным фонарям, освещающим прилегающую к перекрёстку территорию, то теперь, кроме фонариков, на нас светили ещё и они. Увидев нас, командовавшая пропуском женщина лет тридцати пяти, просто расплылась в улыбке: - Проезжайте! Счастливого пути! То, что майдауны были в эйфории от осознания своей победы, мы обратили внимание ещё в первый раз. Но если тогда нас разглядывали молодые мужчины, подавляющие ликование, то эта женщина эмоций не скрывала. Возможно, она расцвела в улыбке не только из-за победы. Когда мы отъехали метров сто и повернули на броварскую объездную дорогу, Лариса задумчиво произнесла: - Откуда-то я знаю её лицо… Не могу вспомнить, где мы пересекались, но я её знаю. Позже она всё же припомнила: это была младшая сестра её институтской подруги. И, скорее всего, тоже узнала мою жену. Но это было уже спустя несколько дней, а пока Лариса рассмеялась: - Знали бы эти придурки, кому они счастливого пути пожелали! Техас, Аламо. 23.06.30, суббота, 17:30 Блинский мама! Она всё-таки НАШЛА!!!, где можно искупаться! И с торжествующим видом прошествовала в речку Аламо-Крик в специально взятых для купания вьетнамках: мол, я тебе говорила, что такая пара обуви действительно необходима, а ты не хотел, чтобы я их брала! Нет, я не сомневаюсь в способностях своей любимой. Особенно – после десяти лет только официального брака. И хорошо помню, как она отыскала небольшой прудик с лилиями даже на крошечной речушке Большая Караганка в Аркаиме 22 июня 2013 года. В самый пик наплыва людей, когда на огромном участке степи собирается до пяти тысяч автомобилей тех, кто решил посетить древнее городище пра-ариев именно в день летнего солнцестояния. А пляж в городке Аламо, расположенном примерно посредине Северной дороги в новоземельском Техасе, в сравнении с тем прудиком – верх цивилизации! Даже кабинки для переодевания в наличии, а также пара грибков-зонтиков, под которыми можно укрыться от палящего солнца. День передышки, устроенный нам бойцами конвоя «Русской Армии», все использовали по-разному. После того, как я, заплатив 50 центов за час использования эстакады (хотя реально «Паджеро» провёл на ней минут 15) слазил под машину и проверил состояние ходовой, мы отправились на пляж. Опытные путешественники помчались в здешний оружейный магазин, славящийся невысокими ценами на боеприпасы. А переселенцы, едущие в русские Протектораты, атаковали прочие лавочки и местные автомастерские: дорога оказалось нелёгкой, и кое-каким произведениям сов- и росавтопрома действительно требовалась помощь механиков. И не только из-за отказов механизмов у изрядно ушатанных экземпляров, «буханок», «Нив» и китайских кроссоверов. Среди водителей оказалось несколько совершенно неопытных, не умеющих ездить в колонне, и не обошлось без въездов в корму следующих перед ними машин. Благо, с невысокими относительными скоростями, но фары и решётки радиаторов кое-кому придётся менять. Собственно, уже первый день выявил почти всё: и отсутствие опыта, и недостаточную подготовленность машин. Ребята из «Русской Армии» действовали быстро и слаженно: тех, кто не мог ехать своим ходом после поломки или столкновения, быстро цепляли кому-нибудь на буксир, а к неопытному водителю подсаживали «инструктора». Северная дорога мало чем отличается от просёлков, по которым мы частенько мотались на рыбалку или за грибами-ягодами. Разве что, менее убитая, поскольку после мокрого сезона по ней пускают грейдеры, а если в течение сухого сезона тяжеловесные грузовики таки разбивают её, то рядом в степи просто прокладывают новую колею, и всё. Рассказывают, что раньше по Северной дороге ездить в одиночку было равнозначно самоубийству из-за обилия бандитов. Особенно здесь, в окрестностях Аламо, в местности, называемой «Угол», куда регулярно наведывались банды из Латинского Союза. При защите городка от одной из особо крупных банд погиб Чамберс, человек, первым ступивший на Новую Землю и обследовавший добрую половину известных ныне земель. Но лет девять назад Русская Армия (тогда ещё действительно армия, а не одноимённая ЧВК) совместно с техасцами «закрыла Угол», разгромив наиболее крупные банды и перекрыв проходы в горах, через которые они проникали в Техас. Теперь о тех временах напоминают лишь крепости фортов-заправок, расположенных вдоль трассы Северной дороги. Нет, нападения на машины время от времени по-прежнему происходят, но масштабы их намного меньше, чем это было раньше. Болтают, что некоторые из здешних «Соловьёв-Разбойников» теперь превратились в добропорядочных содержателей фортов-заправок и торжищ, организованных вдоль трассы. Совсем как в 1990-е на горном участке федеральной трассы М5! И тогда там, и теперь здесь ушедшие в бизнес бандиты не только отошли от «гоп-стопа», но и сами разбираются с «залётными» грабителями. Жёстко разбираются, при первом же намёке на причастность к дорожным грабежам. Раньше форты-заправки представляли собой настоящие крепости, способные выдержать многодневную осаду, отстояли друг от друга на 300-500 километров. И они разительно отличаются от построенных лет пять-семь назад. Прежде всего – архитектурой. Теперь это не крепости, а просто приспособленные к тому, чтобы дать отпор нескольким бандитам, точки инфраструктуры. С узкими, высоко расположенными окнами (чтобы от случайных пуль не пострадали клиенты) гостиничных номеров, небольшими парковками на полтора-два десятка машин, обнесёнными лёгкой оградой. А рядом – непременно пять-десять домиков, несколько лавочек, и простенькое кафе, где проголодавшегося путешественника накормят простой и здоровой деревенской пищей. Организованные караваны у таких заправок останавливаются только в случаях крайней необходимости, предпочитая давно «застолблённые» точки, а для одиночек или передвигающихся вместе небольших компаний это – самое то. В том числе – для дальнобойщиков, снующих по Северной дороге. Именно на такой «новой» точке я и отцепил взятый на буксир по просьбе бойцов РА УАЗ «Хантер» с потёкшей помпой. Северную дорогу прокладывали очень давно, с таким расчётом, чтобы избежать переправ через мощные, глубокие реки. Поэтому она идёт по предгорьям целой серии горных систем, отделяющей северные «дикие земли» от «цивилизованного юга». И только за сутки до приезда в Аламо попалась система, именуемая Меридианный хребет, тянущаяся с севера на юг. Ну, как сказать «горная система»? Просто череда пологих спусков и подъёмов, более затяжных, чем обычно. Что-то вроде Бугульминско-Белебеевской возвышенности в Башкирии и Татарстане: сроду не подумаешь, что это горный хребет, когда по трассе М5 едешь. Подъёмы небольшие, но жарко, конвой плетётся со скоростью самой медленной машины (зачастую – километров 40 в час), вот и не выдерживают системы охлаждения некоторых раритетов. А те, кто всё-таки дотянул до Аламо, здесь уже либо продают за бесценок технику, никуда не годную в условиях Новой Земли, либо пытаются привести её в более или менее живое состояние. На этом город и живёт: ремонт автотехники, гостиницы, обслуживание проезжающих, производство продуктов. Прикольно то, что здесь неприлично появляться на улице без оружия. Мы, естественно, длинноствол за собой таскать не стали, а кобуры с пистолетами пришлось нацепить на пояс. В том числе – и во время поездки на пляж. Вода в Аламо-Крик холодная, сказывается близость к истокам, расположенным где-то в горах Сьерра-Невада, но Лариса, в отличие от меня, и во льдах купается. Холодная – это по меркам жарких стран. Градусов 19-20, не холоднее, чем в озере Тургояк. И такая же прозрачная, каждый камешек на дне видно. В общем, я тоже после пекла степных дорог в реку влез, чтобы освежиться. А когда нужно было выползать на берег, случайно глянул на камешек, попавшийся под руку. Блин, да это же обломок яшмы! И полно на дне таких! Надо это себе на ус намотать! Четверо суток в пути – рекорд для нас с Лорой. Всякое за это время было. И спину ей разминал по вечерам в гостинице, и уколы колол на заправках, чтобы снять спазм сосудов. Всё-таки тяжело часами сидеть в одной позе. Конечно, время от времени она уходила валяться на заднее сиденье машины, наглухо завесив окна полотенцами: этот способ спасения от солнца она изобрела ещё во время поездки с Урала в Крым в 2014 году. Поэтому день отдыха в Аламо мы с полной отдачей потратили на то, чтобы расслабиться. И не только купанием в местной речушке, но и прогулкой по местным заведениям общепита, коих оказалось неимоверное количество и на любой вкус. Ведь помимо русских Протекторатов, Северной дорогой добирались переселенцы и в Бразилию, и в Латинский Союз, и в Автономную территорию Невада и Аризона, и в северные районы Техаса и Американской Конфедерации. От одного из кафе Ларису покоробило. Точнее, не от самого кафе. На его вывеске довольно умелая рука художника изобразила героев советского мультсериала про казаков. Казаки держали нарисованный плакат с названием заведения «Козаченьки», а за их спинами развевались шесты с жёлто-блакитными знамёнами. Которые и вызвали неприятие жены. Вместе с разухабистыми «гоцалками», доносящимися из раскрытых окон. - А я бы всё-таки зашёл. - Мазохизмом страдаешь? - Нет, просто хочу посмотреть, чем украинська дияспора на Новой Земле дышит. К счастью, в этот момент «гэп-гэп-гэп» закончилось, и спустя несколько секунд в кафе из динамиков запела Ротару. В общем-то, ничего вызывающего в кафе не наблюдалось. Да, бегают официанты в вышиванках. Да, меню, помимо английского, написано по-русски и по-украински. Да, карта Украины висит, в которую посетители втыкают булавки, обозначая место, откуда они прибыли. И среди посетителей – несколько человек из нашего конвоя, лица которых мы уже успели запомнить за время остановок в пути. Лора немного успокоилась, заказала борщ, деруны, домашние колбаски и узвар. Мне не хотелось горячего борща, и я попросил повторить деруны, колбаски и узвар, но пожелал, чтобы блюда начали подавать с окрошки. Пока обедали, в музыкальном центре песни Ротару поменялись на один из первых концертов «Океана Эльзы». - Как вам понравилась украинская кухня? – любезно поинтересовался молодой официант, приняв деньги. - Да она для нас, вообще-то не в новинку, - улыбнулся я. – Мы из Киева. - О, извините! В Киеве действительно очень много русскоязычных. Давно на Новой Земле? - Меньше месяца. Лора отошла «припудрить носик», и я беседовал с парнем, как до этого, насколько я заметил, беседовали и другие клиенты. - В Москву или в Демидовск? - И в Москву, и в Демидовск. Мы ещё не определились, куда из Порто-Франко переселяться. Хотим посмотреть, и уже потом решать: то ли оставаться в Порто-Франко, то ли в какой-либо из Протекторатов переехать. - Вам, киевлянам, в Демидовске не понравится. Там никакой свободы! Типично русская военная диктатура. А в Москве – ментовская. Лучше подумайте о переселении в Одессу. Скоро произойдут большие перемены, и весь юг Протекторатов, может быть, даже включая Москву, станет свободной Украиной. - Извините, кажется, моя жена уже вышла, - поднялся я из-за стола, не меняясь в лице. - Если вам дорога Украина, то почитайте это, - положил он на стол передо мной тонюсенькую брошюрку, вынутую из-под блокнота своей папки официанта. - Обязательно почитаю! – усмехнулся я, укладывая в нагрудный карман камуфляжа брошюру форматом А6 с оуновским трезубцем на обложке. - Счастливого пути! Нехай вам щастыть! - Спасибо! Что это? Попытка завербовать в ряды украинских националистов? Забавно! Воронеж. 25 февраля 2014 года, вторник, 16:10. Весь рублёвый запас денег мы потратили, пообедав вначале под Миллерово, а потом на подъездах к Воронежу. Попытки поменять имевшиеся у нас доллары на рубли обернулись полным провалом: ночью не работал ни один «обменник». Даже всезнающие таксисты разводили руками, отсоветовав соваться на вокзал и в аэропорт. Мол, только время зря потратите. А тут ещё лампочка указателя аварийного запаса топлива загорелась. Выход, конечно, был: переночевать в мотеле, а поутру поменять деньги, заправиться, и ехать дальше, в сторону Урала. Но… проехав по дороге Воронеж – Тамбов километров двадцать, так и не нашли мотеля, где у нас согласились бы принять доллары. Хотя бы в качестве залога, поскольку утром мне всё равно нужно было вернуться в Воронеж: на заправках доллары уж точно никто не возьмёт! Пришлось возвращаться, иначе бы у нас просто не хватило бы на это бензина. На всякий случай заглянули в шикарную загородную гостиницу для новобрачный «Актос», известную нам по прошлогоднему путешествию на Урал, и, о, чудо, тамошняя барышня на ресепшен не только пустила нас переночевать «в долг», но и оценила нашу ночёвку всего в две тысячи рублей. «Утром» (после полудня, когда мы проснулись) я уехал в город, но и днём мне пришлось обежать четыре банка, чтобы обменять доллары. А когда всё было сделано (Лариса меня потеряла, поскольку у неё на телефонном счету кончились деньги, и она не могла мне позвонить с украинского мобильника), вернулся на заправленной машине в гостиницу. Пока перекусывали, расплачивались за проживание и собирали вещи, включили телевизор. В новостном сообщении о событиях на Украине говорилось, что вчера Верховная Рада назначила председателем СБУ Валентина Наливайченко. И по этому назначению стало ясно, что за режим пришёл к власти в Киеве. В студенчестве Наливайченко получил кличку Валик Кастрюлеголовый. За весьма специфическую форму черепа, действительно напоминающую перевёрнутую вверх дном высокую и узкую кастрюлю. Тем не менее, дураком его может назвать только тот, кто ни разу не сталкивавшийся с ним. Он враг, и ОЧЕНЬ умный враг. Коварный, подлый, беспринципный, но умный и расчётливый. О моральных качествах Наливайченко, помимо личных наблюдений (и мне доводилось пару раз сталкиваться с ним на мероприятиях, и Ларисе намного чаще в Верховной Раде), нам было известно от его университетских однокашников. И эти рассказы разительно отличаются от сказок Наливайченко про историю его женитьбы. Валик, приехавший в столицу Украинской ССР из провинции, как и многие симпатичные парни, имел пассию в студенческом общежитии Киевского университета. Девица была одного с ним происхождения, такая же провинциалка. Отзываются о ней неплохо: скромная, умненькая, симпатичненькая девочка. К середине учёбы она забеременела, и дело шло к свадьбе. Но перспектива уехать после распределения преподавать в какой-нибудь Усть-Переп*здюйск с ребёнком и женой, находящейся в декретном отпуске, совсем не вдохновляла будущего руководителя украинской контрразведки. Выход он нашёл в знакомстве с приёмной дочкой председателя КГБ УССР, которую ударными темпами охмурил и обрюхатил. Папа-гэбист не только обеспечил пышную свадьбу, но и стремительное продвижение зятя по служебной лестнице. Как говорится, «и тут ему попёрла карта». Валик очень быстро оказался слушателем советской разведшколы, из которой, по его словам, высказанным после объявления люстрации бывших сотрудников КГБ, он отчислился по собственному желанию. По данным же, опубликованным российскими спецслужбами, успешно закончил. После чего по возвращении в Киев был определён на службу в МИД Украины. Завербовали его американцы во время работы консулом в Вашингтоне. Впрочем, в украинском министерстве иностранных дел его знали как грамотного специалиста консульского профиля. По практике МИД, консулы – «чёрная кость» дипломатов, проклятые люди, не имеющие ни минуты личного времени. При этом, в силу специфики, дипломат может перейти на консульскую работу, но консулы крайне редко меняют специализацию и становятся дипломатами. И уж тем более – уходят в руководящие органы спецслужб. Но после назначения руководителем СБУ (в бытность Ющенко), он как будто свихнулся, полностью улёгшись под американцев и раздвинув ноги. Наиболее известна история, когда в июне 2008 года с подачи Наливайченко погоны выпускникам Академии СБУ (в том числе тем, кто готовился для нелегальной работы за рубежом) вручал американский посол. Но мало кто знает, что на протяжении двух курсов этих людей ряду дисциплин обучали штатные сотрудники ЦРУ. Имевшие возможность не только «срисовать» всех будущих секретных агентов, но и за два года составить их подробнейшие психологические портреты. То есть, сотрудники украинских спецслужб, попав за границу, мгновенно попадали «под колпак» американцев, имеющих на руках детальные рекомендации, каким способом можно заставить каждого из них работать на Штаты. Ещё менее известна история с письмом генерал-майора Быка своему начальнику Наливайченко В.А. с подробнейшими сведениями о высокопоставленных украинских дипломатах, завербованных иностранными (преимущественно – американскими) спецслужбами: когда, при каких обстоятельствах, кем именно завербованы. Список большой и подробный, с фиксацией времени и обстоятельств вербовки каждого фигуранта. Желающие легко отыщут сканы этого документа в интернете. Валик НИКАК не отреагировал на полученную информацию. НИ ОДИН американский агент не только не был привлечён к ответственности, но и даже не был отстранён от работы. Зато сам Наливайченко в дни «Евромайдана» стал доверенным лицом американского посла, осуществляя связь между американским посольством и боевиками-правосеками. Именно Наливайченко и его бывшие подчинённые во время многочисленных «полевых сборов» украинских террористов консультировали террористическую организацию «Тризуб», ставшую ядром «Правого сектора». В сети можно найти немало фотографий, на которых Кастрюлеголовый вместе с Дмитрием Ярошем проводят полевые занятия боевиков. Двух этих тварей связывают давние дружеские отношения. А ни дня не работавший Ярош, посвятивший свою жизнь делу организации «украинской национальной революции» (на самом деле – нацистской, поскольку идеология «Тризуба» - это идеология классического нацизма), во время депутатства Наливайченко в 2012-2014 годах был его помощником на общественных началах. Имеются в инете и сканы удостоверения Яроша, помощника депутата Наливайченко. Ещё во времена «первого пришествия» Наливайченко под крылом СБУ действовал так называемый «институт памяти», возглавляемый идейным нацистом Владимиром Вятровичем. Деятельность данного института заключалась в подтасовке истории. Преимущественно в трёх направлениях: доказательство вины русских в «голодоморе», обеливание бандеровцев из УПА (соответственно, очернение боровшихся с ними чекистов), и доказательство колониального угнетения Украины Советской властью. При этом «институтом памяти» изымались и уничтожались из архивов исторические документы, а вместо них вкладывались свежесостряпанные подделки. Также распоряжением Наливайченко все сотрудники СБУ были обязаны изучить историю УПА (в версии, написанной канадскими бандеровцами) со сдачей соответствующего экзамена. А также в обязательном порядке посещать все постоянно действующие (в регионах – передвижные) выставки, посвящённые «героической деятельности» УПА. Особая любовь Наливайченко к нацистам проявилась не только в дружбе с Ярошем. После государственного переворота и повторного назначения его руководителем Службы безопасности Украины, центральный аппарат украинской контрразведки превратился в фактически легальное подразделение ЦРУ. По рассказам бывших сотрудников СБУ, весь пятый этаж здания на ул. Владимирской (центральный офис украинской контрразведки) был отдан во владение американцев. В самом аппарате спецслужбы прошла грандиозная чистка «неблагонадёжных», в ходе которой уволено около двух с половиной тысяч сотрудников. В первую очередь тех, кто занимался разработкой неонацистских организаций. Их места заняли «идеологически правильные» представители фашистов. Так идеологией в СБУ стал ведать заместитель Олега Тягнибока по партии, экс-руководитель Львовской областной организации ВО «Свобода», знаменитый своей любовью к Гитлеру и Геббельсу «Нахтигаль» Юрий Михальчишин. Его, распространявшего в интернете работы идеологов германского нацизма, Наливайченко назначил своим помощником. С началом карательной операции в Донбассе в Службу безопасности Украины пришло огромное количество «правосеков». Именно это стало причиной превращения СБУ из достаточно интеллигентной, действующей почти всегда в рамках закона, в практически полный аналог (по используемым приёмам и методам работы) Гестапо. Спецслужба, возглавляемая Наливайченко, не просто перестала гнушаться, а в качестве непременной практики стала использовать аресты под надуманными предлогами. Например, так было с двумя предпринимателями в Одессе, арестованными за реализацию спутниковых антенн, принимающих российские телеканалы. За это им выдвинули обвинения в финансировании терроризма и сепаратизм. «Орлы Наливайченко» широко практиковали похищения людей, подбрасывали неугодным оружие, взрывчатку, боеприпасы, зверски избивая свои жертвы. Всё это проделали, например, с харьковским профессором Алексеем Самойловым, просидевшим в тайной тюрьме СБУ полгода в качестве незарегистрированного узника, и многими другими. Рядовой практикой стали грабежи, пытки и даже убийства подозреваемых сотрудниками СБУ без суда и следствия. В том числе – и в процессе пыток. Американская Конфедерация, форт-заправка «Баффало-Крик». 24.06.30, воскресенье, 19:30 Новый день, новый путь. Только дорога через саванну и предгорья Сьерра-Гранде та же, что и раньше: засохшая под палящим солнцем растительность и пыль, проникающая внутрь машины даже через фильтры. У нас-то хоть кондиционер, не переставая, работает. А каково тем, кто на «уазиках» и «жигулях»? Им приходится целый день сидеть с раскрытыми окнами, и на заправках, где мы делаем остановки, на них смотреть страшно: серые лица, серые тряпки, которыми они рот и нос завязали, серая одежда. Точнее, всё серо-жёлтое, в тон местной почвы. После большой развилки, где от Северной дороги отходит ответвление на Нью-Рино, местный аналог Лас-Вегаса и Чикаго 1930-х в одном флаконе, машин в конвое стало немного меньше. Зато добавились пяток новых, крутых джипов с русскоязычными наклейками. Как говорят знающие люди, московская «крутизна» возвращается с загула в Нью-Рино. - А почему не напрямую через Форт Джексон и Форт Ли? По карте, вроде бы, им ближе… Сержант из «Русской Армии» усмехается: - Ближе. Зато опаснее. В последнее время какие-то мрази появились близ границы Московского протектората и Американской Конфедерации. Переодеваются в нашу форму и грабят одиночек или небольшие конвои. Очень жестоко, никого в живых не оставляют. И обязательно, суки, что-нибудь оставят, чтобы на нас след навести: то кусок оборванного шеврона, то эмблему с петлички, то какой-нибудь наш бланк. Конфедераты с ног сбились, найти не могут, кто это. Поэтому московские и предпочитают доехать в нашем конвое до границы между Протекторатами, а уж оттуда вернуться в Москву. Москвичи долго препирались с командиром конвоя, требуя себе место в голове пелетона, чтобы поменьше глотать пыль. Лишь один из них, высокий, за 190 см крепкий молодой мужчина не ввязывался в спор, стоя в стороне. В конце концов, ему это надоело, и он, махнув рукой, двинулся к своей машине, «пятисотому» «Гелендвагену». Короткая стрижка, карие глаза, коротко стриженная бородка и усики. - Здравствуйте. Мы, кажется, вместе летали в Страсбург? - неожиданно остановился он, внимательно присмотревшись к Ларисе. Потом перевёл взгляд на меня, подумал и добавил. - А вы… Я вас видел в Раде. Вы – муж Ларисы Андреевны? – удивился он. - Да, Виктор… Викторович. - Да бросьте вы! Просто Виктор. Я всегда считал, что из всей семьи Януковичей это – самый порядочный и человечный. И искренне сожалел, когда в СМИ появилось сообщение о его гибели на Байкале. - Только не задавайте вопросов, что я здесь делаю и как тут оказался! А мы и не задавали. Оно и так было понятно: Ростов – это не навсегда, а Россия слишком прозрачна, чтобы избежать мести со стороны нацистов. Пример Жени Жилина показателен. Саша «Стоматолог» - фигура тоже слишком завязанная на семейный бизнес, чтобы отправить его чёрт знает куда готовить «запасной аэродром» для безбедной старости Папе. Именно так, с большой буквы его называло всё окружение четвёртого президента Украины. Виктор ничуть не изменился: всё такой же простой в общении, приятный молодой человек, которому нет никакого дела до чего-либо, кроме своих увлечений: автоспорта и компьютеров. Только взгляд стал чуть жёстче. То ли здешние реалии повлияли, то ли обстоятельства февраля 2014 года. Мы поболтали, будто знали друг друга много лет, вспомнили общих знакомых, рассказали новости о них. - Пошли! – позвали его недовольные спутники, которым, видимо, так и не удалось уболтать начальника конвоя. – С этими уродами вообще невозможно разговаривать! - Увидимся на ночёвке! – приветливо помахал рукой Янукович-младший. Ночевали у форта-заправки километрах в восьмидесяти после переправы через Баффало-Крик, там, где на Северную дорогу выходит прямая полевая стёжка от Форта Джексон. По радио колонне передали неблагоприятный метеопрогноз, и начальник конвоя дал распоряжение всем залить полные баки, чтобы кто-нибудь не встал без топлива, если следующий двухсотпятидесятикилометровый участок придётся «допиливать» на первой передаче. Но на всех топлива не хватило, а когда подъехал плановый топливозаправщик, выезжать было уже поздно. Узнав про задержку подняли шум бразильцы. В конце следующего перегона Северная дорога, помимо пути в русские Протектораты, давала уже два ответвления: один в Бразилию, а второй на Алабама-Сити. Они беспокоились, что не успеют к конвою, ведущему прямо от перекрёстка до Сао-Бернабеу. И начальнику конвоя пришлось приложить массу усилий, чтобы их успокоить. А поскольку такое же предупреждение, что и мы, получил и встречный конвой (хотя и намного менее многочисленный), мест в гостинице на всех не хватило. Мы с Лорой принялись выгружать из необъятного багажника «Паджеро» палатки, но нас остановил один из охранников конвоя. - Не вздумайте их ставить! Ночуйте в машине, развернув её к югу. - А что случилось? - Что-что… Ясно же сказано было: ураган с пыльной бурей! - А почему обязательно к югу? - А откуда, кроме как с юга, из саванны, может прийти такая буря? Да хрен его знает, откуда местные бури налетают! И ладно, что не успели их поставить! Не только потому, что наши китайские палатки плохо держат ветер (проверено на рыбалке на озере Аушкуль!). Очередной столб пыли на дороге, идущей с юго-востока, вскоре превратился в изрядно уезженный полноприводный микроавтобус, из которого вывалилась толпа молодых парней в камуфляже, но вооружённых только пистолетами. Один из них пошёл объясняться с охраной конвоя. А вот командовал ими… - Здорово, Серёга! Привет, Лорочка! Я же говорил, что ты знаешь человека, который у тебя заберёт мои оружейные сумки! - Слушай, как ты нас нашёл! Мы же должны были ночевать на развилке возле Алабама-Сити! - Мы тоже в Алабама-Сити летели. Да только из-за этого грёбанного ветра пришлось садиться в Форте Джексон. Ну, я и догадался связаться с заправкой, чтобы узнать, не прошёл ли уже ваш конвой… Лицо Сармата, изуродованное после ранений головы во дворе логова «Патриота Украины», когда он улыбается, выглядит даже очаровательно. - Как себя чувствуете после дороги? Я не просто так спрашиваю, нам кровь из носу надо быть завтра утром в Алабама-Сити. Так что выезжать лучше сейчас. Вот только… Ещё бы кого-нибудь сагитировать. Может, «армейцы» дадут «бардак»? - Я могу четверых взять! Сармат удивлённо смотрел на Виктора. История с «утопление» сына последнего легитимного президента Украины случилась уже после того, как Глеб оказался на Новой Земле, но не узнать его Деркулов не мог. - Это опасно. Мы не просто так покататься выезжаем, а здесь скоро такая буря начнётся, что в пути мало не покажется никому. - Я же автогонщик, - усмехнулся Янукович. – Да и эти так уже достали... Он кивнул в сторону крутых тачек своих спутников. - Если ехать прямо сейчас, то я готов. - Как у вас с оружием? В ночь едем, а ночью в саванне всякое бывает. - Также как и с машиной: всегда в порядке. - Тогда, Серый, доставай оружейные сумки. Лора, может, останешься? Я с ребятами поговорю, они тебя хорошо пристроят. И переночевать, и завтра в машину. Щас! Так моя боевая супруга взяла и отказалась от приключения! Окрестности Борисполя, трасса Киев – Харьков. 21 февраля 2014 года, 02:55 От блокпоста на въезде в Бровары до выезда на харьковскую трассу уже за Борисполем – немногим более 30 километров. Потому за время в пути успели обсудить многое. В том числе – свои страхи. - Больше всего боюсь не сдержаться, когда эти уроды лезут нас проверять, - поделилась жена. – Боюсь, что въеду от злости кому-нибудь в рыло, а это будет уже писец нам. С какой это стати я должна отчитываться перед охамевшими уродами?! - А ты представь себе, что с тобой разговаривают не они, а, скажем, штабеля с шинами, - посоветовал я, вызвав её хохот. Было ли страшно мне? За жену – да. Немного за пушистое большеглазое чудо, примостившееся под потолком машины на грудах домашних вещей. За себя уже нет. Я просто знал, что живым меня не отпустят, если возьмут в оборот. И моей задачей станет утащить с собой одного-двух майданных подонков, пока они будут расслаблены предвкушением расправы над невооружённым грузным, неповоротливым седым стариканом. Чем больше, тем лучше, но я реально оценивал свои шансы: меня убьют раньше, чем я успею голыми руками убить второго-третьего. Всё зависит от моей быстроты, поскольку после сломанной шеи первого у меня останется одна-две секунды на то, чтобы вырвать кадык второму. А потом – всё… В интернете писали про блокпост возле поворота к международному аэропорту Борисполь, и наш маршрут мы проложили так, чтобы объехать его. Но оказалось, что ещё один устроили на пересечении харьковской трассы и дороги, соединяющей её с Е95, ведущей на Чернигов и Москву. Этот блокпост был даже более серьёзный, чем возле Броваров. В этом месте для удобства транспорта движение организовано по кольцу, и всё кольцо было обнесено баррикадами, перекрывающими в несколько рядов каждую из вливавшихся в него дорог. Принцип тот же: не дать прорваться или сбежать тому, кого проверяют. Да и охрана блокпоста была вооружена куда серьёзнее. Нет, огнестрельное оружие на виду ещё никто не держал, но кроме уже ставших привычными дубинок, нунчаков, кистеней и бутылок с зажигательной смесью, у многих в руках были самодельные топорики: к металлическому пруту приварена остро заточенная с двух сторон пластина, которой можно рубить не только людей, но и машины. И снова угрюмые лица вооружённых до зубов «мирных манифестантов», и снова фонарик в глаза. - Что везёте? - Домашние вещи. Второй «контролёр» тщательно высвечивает салон, заваленный накиданными доверху шмотками. Вся загруженная в машину техника и ценные вещи, вроде шуб и дублёнок, завалена кофточками, женскими пиджаками, куртками. Свет фонаря выхватывает висящие на дверной ручке плечики с моими рубашками и костюмами. Пока фонарь перемещается к двери багажника, старший «проверяющий» пристально рассматривает нас. И вдруг… - Ой, кися!.. В луч света попала наша перепуганная кошка, примостившаяся под самым потолком. Умилительная мордочка Муськи не может оставить равнодушным никого, и бандит расплывается в улыбке. - Проезжайте! – командует он и даёт отмашку топориком своим. Впереди опускается стальная цепь, перегораживающая дорогу, и мы медленно катимся сквозь живой коридор расступающихся боевиков мимо нескольких мощных баррикад к выезду в сторону Харькова. Спустя день по харьковской трассе возвращалась в Киев семья нашего друга, известного украинского политолога Ростислава Ищенко. В отличие от ночи с 20 на 21 февраля, у них проверяли не только содержимое машины, а ещё и документы каждого. Документы в обязательном порядке сверяли с многостраничными списками, уже имеющимися на каждом блокпосту. И возле каждого блокпоста на обочине ржавело по несколько сожжённых машин. Что стало с их пассажирами, вряд ли станет известно. Хотя бы потому, что участвовавшие в этом убийцы не захотят признаваться в собственных преступлениях. То же самое сообщает бывший руководитель «Верного казачества» Алексей Селиванов, в тот же день, что и Ищенко, ехавший в Киев с дачи. Ростиславу с семьёй пришлось оставить своё имущество, включая машину, в Киеве, и спустя несколько дней вывозить семью в Россию поездом: несмотря на то, что в списки «врагов украинской нации» он за это время попал, почему-то в поездах подобных ему ещё не искали. А вот на дорожных блокпостах… Лёша Селиванов ещё несколько недель жил на нелегальном положении в Киеве, пока его не опознал на улице какой-то нацист. Алексея зверски избили, несколько недель он провёл в больнице, а потом каким-то образом (он об этом не распространяется) перебрался в Россию. Он поселился в Питере, где с другими беженцами снимал крошечную квартиру. А потом Алексей перебрался в Луганск, где стал чиновником Минобороны ЛНР. Американская Конфедерация, форт-заправка «Большой перекрёсток». 25.06.30., понедельник, 01:15 Бензина под завязку, Проверена запаска И техталон. Теперь одна дорога У нас с тобой, Серёга: Держи фасон. Дать, ротный, поспеши нам Команду «по машинам!» Трамблёр не заискрится, Чёрт ладана боится, А хочешь жить – Бояться не резон. Вот «афганец» задул. Пыль с песком вперемешку глотаем, До «зелёнки» чуть-чуть, ну а там – то ли да, то ли нет. Хрен его знает, как местные называют этот ветер! Но точно не «афганец». Да и из всей нашей компании только Глеб служил в Афганистане. Одним из вариантов моего распределения после учебки было Забайкалье, но меня оставили радиомастером в части под Москвой. А лисичанский шахтёр Толя Федин, уехавший «на точку» в Читинскую область вместо меня, вернулся на дембель с простреленной в Афганистане ногой. Может, и отправили туда его, а не меня, потому, что после того, как я на оборонном заводе запускал в серию первый в СССР микропроцессорный блок управления ракет средней дальности, был ваш покорный слуга невыездным? Не знаю. Первая «зелёнка» у нас на пути – это растительность вдоль реки Большая, впадающей в Залив почти на тысячу километров южнее. После захода солнца ветер, дувший равномерно, как мистраль во Франции, стал задувать порывами. Опрокинуть гружёный шмотками и четырьмя пассажирами Мицубиси ему пока не по силам. Как мне кажется. А вот держать руль приходится крепко, чтобы неожиданный порыв не снёс с дороги. Меня пустили первым, чтобы я задавал темп движения. Пятилитровый «гелик» Виктора ещё менее обтекаемый и тяжёлый (там пять человек, а не четыре, как в «Паджеро»), но не сравнить мощность двигателя, и чемпион Украины по автогонкам на бездорожье может легко упороть в отрыв, а нам теряться нельзя. Особенно – при такой паршивой видимости из-за поднятых в воздух пыли, песка и всевозможного степного хлама. Но Янукович-младший, с машиной которого Глеб регулярно связывается по УКВ, не ропщет на то, что я ползу со скоростью 40 километров в час. Просто висит сзади, метрах в двадцати, чтобы были видны мои задние фонари. - Спать не хочешь? – беспокоится Лариса, которую Сармат неизвестно, какими заклинаниями, всё-таки уговорил пересесть на заднее сиденье. Какой, блин, спать?! Тут бы дорогу не потерять! Поэтому, собственно, я и еле ползу: в поднимаемой порывами ветра пылищи промахнуться и уйти куда-нибудь мимо неё – раз плюнуть! Без малого триста километров от форта-заправки «Баффало-Крик» до перекрёстка, где разветвляется Северная дорога, ехали восемь часов. А поскольку это была уже глухая ночь, да ещё и жуткая погода, то проскочили без проверки документов прямо к единственному работающему кафе, расположенному рядом с «отстойником» для конвоев. - Извините за наглость, ребята, но я вас должен из машины выгнать, чтобы по радио поговорить, - объявил нам Сармат. Подошёл он к нам минут через десять, явно чем-то озабоченный, и пока нам разогревали «дежурные блюда», отошёл на пару минут со своим заместителем, который ехал в «мерсе». А закончив еду, позвал нас с Ларисой покурить, посоветовав остальным отдохнуть перед следующим рывком. - Думайте, ребята. У меня что-то ничего не сходится. Из офиса передали, что у нацюков в эфире какая-то истерика. Ставят на уши свою агентурную сеть. Отменили какую-то операцию, и с рассветом выдвигают группы искать… нашего попутчика. - Витьку, что ли? – удивилась Лариса. – А он-то зачем им нужен? Он никогда с нацюками ничего общего не имел. - Не знаю, Лорочка, не знаю. Но возбудились они после его пропажи знатно! «Тополь», с которым я переговорил, рассказывает, что дружки… попутчика примерно через час после нашего отъезда его хватились, и кто-то из них требовал, чтобы он вернулся. Очень настойчиво. Угрожал срывом какой-то сделки. На что… Янукович послал его и вырубил коротковолновую рацию. А ещё через час у нацюков истерика и началась. - Если он их послал, то больше похоже на то, что его хотели использовать «втёмную». - Похоже на то, Сергей. Тем более, нацюкам приказано доставить его в Алабама-Сити в целости и сохранности и запереть до приезда дружков. А всех, кто с ним, нас то есть, прикопать где-нибудь в саванне. И куда бы, ты думал, доставить? Ну, напрягай извилины! Я их напряг. - В кафе «Козаченьки»? - Умница, Серёжа! У них же там, при этом кабаке, украинский культурный центр! Хорошую, хорошую брошюрку ты в Аламо прихватил! Оказывается, небрезгливость к говну тоже может пользу приносить! Я её тоже на досуге хочу почитать: вдруг ещё что-нибудь стоящее замечу. - Это все твои нескладушки? – спросил я. - Как бы не так! Знаете, какого чёрта я вместе с бойцами в этой заднице оказался? - Да откуда же нам знать? Ты же и нас «втёмную» для доставки оружия использовал! - Ладно, не обижайся! – усмехнулся Глеб. – В общем, за пару дней до вашего отъезда нам слили информацию о местонахождении ещё одной базы нацюков. Здесь, в районе Алабама-Сити. Предварительная проверка установила, что действительно в указанной местности наблюдается некоторая активность хохлов. Вот и решено было заслать нашу группу для того, чтобы разведать всё на месте. А пока суть да дело, пока авиаразведка работала, пока местное население опрашивалось, пока планирование операции шло, вы себе спокойно ехали по Северной дороге. И ваше участие во всём этом действительно заключалось только в роли курьеров, которые должны были без лишнего шума доставить нам оружие, боеприпасы и спецсредства. Но вмешался этот чёртов ураганный суховей, и всё пошло наперекосяк. И не только у нас, если судить по тому, что нацюки отменили какую-то свою операцию. - А операция у них была не по уничтожению вашей группы? Вы же, насколько я понимаю, не одни должны были выдвигаться к этому лагерю? Сармат задумался. - Что-то в этом есть… Кроме нас, должна была выдвинуться группа в двадцать человек из числа тех, кто базируется в Форте Ли. Они вчера должны были встать лагерем километрах в пятидесяти южнее Алабама-Сити и ждать по радио результатов нашей разведки. - Вы пешком собирались в разведку? - Сдурел, что ли?! Там, если напрямую, то под сотню километров через горы. А если по саванне, и все двести! На двух джипах местного отделения «Прокофьева» собирались ехать! - В отделении много машин? - Четыре, по числу сотрудников. - То есть, если известно о том, что разведгруппа прилетела, достаточно просто через два часа после начала рабочего дня пройти мимо стоянки машин, чтобы стало понятно, выехали вы на разведку, или нет. - Бл*дь! – пошевелил губами Деркулов. - Кроме того, ты сейчас связался по радио с офисом. Они всегда там круглосуточно дежурят? Как им удаётся выполнять прочие обязанности, если их всего четверо? Это же три смены в сутки. - Нет, конечно, не всегда, только в ситуации, когда что-то планируется. Я же из Форта Джексон с ними по радио связался, сообщил, что будем добираться наземным транспортом, и попросил дежурить на связи. - Чем демаскировал подготовку к операции. Глеб, моя военная специальность – радиоконтроль, и вызубренные в учебке демаскирующие признаки и категории нарушений правил ведения связи я до сих пор назубок помню! - Слушай, не *би мозги! Прости, Лора! Говори прямо, до чего додумался! - Да не додумался я ни до чего! Я просто размышляю вслух, - фыркнул я. – То, что нас будут искать, это понятно. Но только с рассветом, до которого часов пять. Поэтому неплохо было бы этих поисковиков на ложный след навести. А самим исчезнуть. - Тогда я пойду у официанта расспрашивать дорогу на Сао-Бернабеу… Ты, Сергей, тоже на заправке поспрошай об этом направлении: как там дорога, далеко ли заправки, дуют ли в долине Большой реки эти суховеи. А Ты, Лора, поговори с… «Гонщиком» о том, что придётся маршрут изменить. Можешь даже рассказать, что ему грозит, когда нас перехватят. Да, порадовал меня Сармат известием, что нацюки нас в очередной раз приговорили! Киевская область, окрестности с. Зазимье, собачье кладбище. 10 октября 2009 года, суббота, 15:40 На самом деле, я не знаю точно, сколько раз мне выносили смертный приговор. Тот, что был вынесен «Патриотом Украины», последний из известных мне. Первым из известных был за видеоролик с похоронами Шухевича на собачьем кладбище, снятый к очередной годовщине УПА. На видео я не присутствую, поскольку меня просто невозможно замаскировать. Зато сделал всю остальную работу: подготовил реквизит, выбрал место, написал сценарий, снял, смонтировал, наложил звук, разместил видео в сети. А также придумал ловушку на случай, если «захоронение» разыщут. Те, кто видел фильм, заметили, что в землю закапывают посылочную коробку с «останками» Шухевича. Но только участники действия знают, что в коробке лежал… оранжевый резиновый фаллоимитатор. Для намёка, тсзть… Поводом для акции стал мой разговор с юным унсовцем, пришедшим к нам в КБ завода «Маяк» на практику из КПИ, о Шухевиче. Мол, захоронен, неизвестно где, а его останки могли бы стать украшением объектов памяти «великим» украинским националистам. Я аккуратно запустил ему информацию о том, что некая экспедиция комсомольцев разыскала в архивах сведения о том, что часть останков этого гитлеровского прислужника была сохранена в качестве доказательства его уничтожения, а потом захоронена. И комсомольцы отправилась искать эти останки, чтобы окончательно их уничтожить. Мой унсовец тоже воспылал мечтой получить себе в домашнюю коллекцию череп Шухевича, и я пообещал проинформировать его, если появятся какие-то новости. А сам принялся сочинять сценарий похорон якобы найденных костей на собачьем кладбище под Киевом. Собрали мы для этого десять человек, которые замаскировали лица плотными повязками, чтобы принять участие в ритуале «похорон» с вбиванием в «могилу» упыря, как и положено, осинового кола. Хулиганство в чистом виде, но взбесившее нацистов до такой степени, что они объявили нас покойниками и целых два года искали несуществующую организацию «Наследники генерала Судоплатова». Самое удивительное, объявили, что нашли её офис! Бордюрная плитка с портретом застреленного при аресте Шухевича и «эпитафией» «собаке – собачья смерть» простояла на собачьем кладбище недели три, после чего её кто-то украл в качестве сувенира. По оставшимся на земле следам, плитку аккуратно вынули из земли, не повредив при этом «могилку», и унесли вместе с портретом, прикреплённым к подложке, сделанной из крышки пластмассовой баночки со сметаной. Несмотря на то, что имена участников этой хулиганской акции известны нацистам (Оксана Шкода призналась, что раскрыла их экс-руководителю Киевской городской организации ВО «Свобода», лидеру классической фашистской организации «Белый молот», в дни госпереворота входившей в «Правый сектор», Олесю Вахнию), называть их не буду. Часть этих людей по-прежнему живёт в Киеве, и за глумление над памятью гауптмана абвера, убийцы львовских профессоров и белорусских партизан, нынешние последователи Шухевича могут исполнить своё обещание казнить их. Не навредит это, пожалуй, только Диме Жукову (позывной «Кедр»), герою обороны Славянска, после тяжёлого ранения в ногу живущему в Крыму. Его голос хорошо узнаваем на звуковой дорожке смонтированного мной ролика. Было это в начале октября 2009 года. А через пару дней после выхода ролика в интернете появился сайт с названием «Зал УПА». И доменным именем zalupa.info, из-за которого нам пришлось выдержать мощный наплыв желающих разместить на нём свою рекламу. И снова истерика в сети с обещаниями «найти и казнить». Но найти было сложно, поскольку за наши деньги сайт регистрировал наш российский друг, а наполнением занимались мы. К идее создания такого сайта нас подтолкнуло открытие по инициативе Ющенко в Музее Великой Отечественной войны зала, посвящённого «подвигам» УПА, зверски вырезавшей в 1943-44 годах десятки тысяч поляков. Накануне Дня Победы мы на домашнем компьютере распечатали пару сотен наклеек с текстом «ЗАЛ УПА в Музее Великой Отечественной войны – ПОЗОР ДЛЯ УКРАИНЫ». При этом пробел между словами «зал» и «УПА» сделали практически незаметным. Обстановка в тот День Победы была очень напряжённой. Во-первых, из-за желания Ющенко полюбоваться этим залом в музей не пускали не только желающих граждан, но даже ветеранов войны. А во-вторых, неонацисты пообещали в этот день разрушить памятник Ленину на Бессарабской площади. Поэтому основная масса коммунистов вместо традиционного Парада Победителей, по сути, запрещённого Ющенко, осталась на Бессарабке. Туда мы и принесли наклейки, которые с огромным удовольствием расклеили комсомольцы по всему Крещатику, а также близ Вечного Огня на Площади Славы и в районе Музея ВОВ. Авторство наклеек и.о. первого секретаря Киевского ГК КПУ Лариса Петровна Сахарова вычислила безошибочно. С одной из них она подошла к нам, и, сгибаясь пополам от хохота, спросила: - Ваша работа? Я не зря упомянул про этот факт, знаменательный не только вторым моим смертным приговором. Кстати говоря, практика таких приговоров нашла у неонацистов широкое применение с 2004 года, когда мой крёстный отец дважды получал извещения об этом по почте от Конгресса украинских националистов и УНСО. Наши наклейки подняли целую волну креатива среди молодых коммунистов. Ведь, как было известно любому журналисту на Украине, все акции Компартии отличались редкостным занудством. Всё проходило в духе партсобраний 1970-80 годов: трибуна, президиум, список выступающих… Даже антибандеровские, проводившиеся 14 октября, когда нацисты регулярно пытались пройти маршем по Крещатику. Но главную ненависть нацистов вызывало не наше участие в многочисленных антибандеровских акциях, а работа «СтопОранжа». Нам удалось наладить сотрудничество с польской Организацией увековечения памяти жертв украинских националистов (SUOZUN), собравшей гигантский массив информации о зверствах бандеровцев. Один из наших товарищей ради этого выучил польский язык и за свои средства ездил во Вроцлав, где добывал полулегально издаваемую литературу об этих преступлениях (а вы думали, что в Евросоюзе действительно свобода слова, и власть не препятствует антифашистской деятельности?), переводил её на русский и публиковал на нашем сайте. Другой участник проекта публиковал свои научные исторические исследования с использованием украинских, российских, германских, британских архивных документов, разоблачающие ложь бандеровских «историков УПА». Включая мифы о «борьбе» УПА против немцев, о «переодетых энкавэдешниках». Публиковались работы и об убийствах бандеровцами учителей, врачей и принимавших «схидняков» крестьян, и об участии батальона «Нахтигаль» в резне поляков и евреев в июле 1941 во Львове, и о сотрудничестве руководства ОУН с абвером, и об участии украинских нацистов в расстрелах в Бабьем Яре. Со временем «СтопОранж» превратился в архив антинацистких, антибандеровских материалов, которыми активно пользовались во многих странах мира. А редактор сайта и его заместитель – моя жена и я – стали одними из самых желанных целей нацистских боевиков. Так что приговор от нацистов на Новой Земле был всего лишь славным продолжением традиций, заложенных ещё в нашей киевской жизни. Американская Конфедерация, около 100 километров юго-западнее Алабама-Сити, 25.06.30., понедельник, 14:10 Мы и впрямь, купив еду в дорогу и заправив под завязку топливные баки, укатили по дороге, ведущей в Бразилию. Смотрели на нас, как на самоубийц, но это проблемы тех, кому они будут рассказывать, куда мы подались. Правда, по бразильской ветке Северной дороги мы проехали недалеко, километров пять, после чего ушли в саванну и ещё километров пять тащились на запад. А потом повернули на юг, нашли основной путь в русские Протектораты и пошли уже по дороге. Вы спросите про оставленные нами следы? Какие следы после такого урагана? Местные говорят, что если он не кончится за сутки, то будет дуть либо три, либо пять дней. Часа через два переехали по броду через один из притоков Большой, и снова ушли в саванну. Здесь можно было, не стесняясь, врубить фары дальнего света и все дополнительные фонари, закреплённые на «люстре» Мерседеса Виктора. Главное – не нарваться на тушу какого-нибудь рогача или свиньи, пережидавших непогоду, лёжа в траве. Как рассказала Лариса, к её рассказу Янукович-младший вначале отнёсся настороженно, и поверил ей лишь после того, как она дала ему почитать брошюрку, взятую мной у официанта «Козаченек». Да и то попросил дать слово, что она ручается за компанию Сармата. А заместителю Глеба пришлось предъявить удостоверение сотрудника ЧВК «Прокофьев». Кофе, которым мы накачались в кафе, по-прежнему действовал, но почти сутки, проведённые без сна, уже давали о себе знать, и спустя ещё два часа гонки по саванне Деркулов отдал приказ: - Ищем какую-нибудь долину между холмами и останавливаемся. Но нашли не долину, а ложбину, по которой протекал ручей, дающий жизнь широким, раскидистым кустам и мощным баобабоподобным деревьям. Вот здесь-то наши две палатки и пригодились. Бывают случаи, когда крошечный ручеёк представляет для машины более серьёзную преграду, чем серьёзная река. С этой проблемой мы как раз и столкнулись, когда меня растолкал Сармат. На часах уже было восемь утра, ветер дул, не переставая, и кофе пришлось варить на газовой плитке прямо в салоне. А потом, погрузив вещи в машины, ехать вверх по течению ручья, чтобы найти удобное место для съезда и въезда. И тут уже командовал чемпион Украины по гонкам по бездорожью. А к двенадцати Деркулов, бог знает, каким способом ориентирующийся в этих выжженных солнцем холмах, дал приказ остановиться и выгружать снаряжение. Пятеро бойцов рассыпались, спускаясь по склону холма, пока мы с Сарматом осматривали окрестности в бинокли. Ребята скользили в траве, как ящерицы, и Глеб вздохнул: - Старые мы с тобой стали, Серёга! Я как-то попробовал с ними вот так бегом взлететь на холмик, и сдох. Именно этим Лору, вставшую на дыбы, когда Сармат оставлял её караулить машину, и удалось урезонить. - Да я не против! Бери автомат и беги на тот холмик. Только рассчитывай на то, что за ним ещё не менее четырёх придётся бегом штурмовать! Два щелчка в рации – это сигнал о том, что и мы можем двигаться вперёд. Про пять холмов он, конечно, соврал. На самом деле, взобраться надо всего на два гребня, чтобы открылась та самая долина, где находится укреплённый лагерь. На вершине холма, куда мы подошли, вырыты траншеи, обращённые брустверами к лагерю, где наши разведчики за пятнадцать минут наблюдения засекли всего человек пять, время от времени высовывавших нос из больших армейских палаток, брезент которых трепещет под ветром. Ещё один, «снятый» нашими товарищами, лежит в тупичке траншеи, где дремал в наряде, спрятавшись от суховея. Сейчас трое наших по широкой дуге обходят лагерь, чтобы проверить траншеи, замеченные на противоположном холме. По краю лагеря протекает ручеёк, и к нему от кухонной палатки с четырьмя пластиковыми баллонами топает боец. В бинокль не видны его нарукавной нашивки, но я более чем уверен, что она такая же, как и у того, что «отдыхает» на дне траншеи: красно-чёрный шеврон с раскрытой пастью каменного варана и буквами «УПА». На площадке, где припаркованы тентованный армейский «Унимог» и «Дефендер» новоземельской сборки (у них совершенно другая решётка радиатора и составное, а не цельное, лобовое стекло), обычно стоит машин на семь-восемь больше, по вытертой шинами траве видно. Теперь считаем палатки: десять штук. Пусть одна штабная, одна кухонная, одна хозяйственная. А в остальные, если их заполнить по норме, войдёт 210 человек. - Глеб, в «наводке», которую вам дали, о какой численности обитателей лагеря говорилось? - Тридцать рыл, - недовольно пробухтел Сармат. – Так что, пожалуй, прав ты, Серёга! Нам, похоже, тут действительно засаду готовили. На направление брустверов обратил внимание? Мы зачищаем лагерь, а они фланговым огнём зачищают нас. Ребята вернутся – ещё расскажут, куда вон та дорожка, наезженная грузовиками, ведёт. И ведь, бляха, не рассмотришь ничего, пока не объедешь вон тот выступ холма. Это уже не равнина, а увалы, предгорье восточных отрогов Скалистых гор. Так что ждать, когда тройка обойдёт холмы и подберётся с тыла ко второму ряду траншей, пришлось около получаса. Условленная комбинация щелчков в рации: там тоже уже всё чисто. - Что делать будем? Зачищать, как во Франции? - Не торопись, - засомневался в чём-то Сармат. – Давай лучше ещё с полчасика внимательно понаблюдаем. Глебу с его опытом боевых действий виднее. Так, что у них ещё есть на базе? Штабель бочек с топливом. Судя по всему, резервные запасы, чтобы не мотаться в город на заправку при первой же необходимости. Рядом генератор на прицепе. Тоже понятно: электричество нужно и для освещения, и для питания радиостанций. Не от аккумуляторов же они работают! Кстати, а антенна где у радиостанции? Лагерь в низине, практически со всех сторон прикрыт холмами, а для прохождения радиоволн даже нижнего диапазона КВ это не есть хорошо. Единственный предмет искусственного происхождения, возвышающийся над холмами – длинная жердь-флагшток с полощущейся на ветру красно-чёрной тряпкой с разинутой «крокодильей» пастью. Но флаг «УПА» прикреплён не к жерди, а… Точно! Тросик, на котором он болтается, и есть антенна! Оригинально! А вон и фарфоровый изолятор, отделяющий собственно антенну от остального тросика. Туда же подходит коаксиальный кабель, прикрученный к тросику изолентой. Если перебить изолятор, то ветром сначала сигнальный провод коаксиальника переломит, а потом уже и оплётку порвёт, как Тузик грелку! Объяснил Сармату ситуацию, и он подозвал парня с какой-то иностранной снайперской винтовкой, «украшенной» клочьями маскировочной сетки и камуфляжными разводами. - Сможешь? - Сложно. Ветер качает и тросик, и мачту. - Тебе кто-то лимит патронов установил? - Так ведь услышат! - С глушителем не услышат: ветер в нашу сторону. Только подожди, когда это ху*ло с водой пройдёт. Нацюк с баллонами воды, совершивший второй рейс к ручейку, на удивление, пошёл не на кухню, а к шине, лежавшей поверх железного листа. Напрягся, сдвинул её в сторону и, взяв автомат наизготовку, оттолкнул ногой лист. Секунд через пять из открывшегося лаза вылетел наверх пустой баллон. А когда пустые пятилитровые бутылки перестали вылетать, в лаз полетели наполненные. Что-то проорав, лязгнув затвором автомата, подержавшись за подвешенную к поясу гранату и изобразив, как он мочится вниз, тюремщик снова задвинул дыру в земле листом, а сверху накрыл его «ураловским» колесом. - Тварь! – посерел от ненависти Деркулов. На то, чтобы разбить изолятор, у снайпера ушло одиннадцать патронов, но в итоге нижний тросик упал на землю, а верхний, выполняющий роль антенны, начал свободно колыхаться по ветру. Из штабной палатки немедленно вылетел боец, глянул на мачту и, отчаянно жестикулируя принялся орать внутрь палатки. Оттуда вылезло ещё двое, а из одной из палаток вышли три человека. Вышли, «повтыкали» на антенну-флагшток и снова спрятались. К ним с недовольным видом протопал кто-то из штабных, но вывалившие наружу бойцы, махавшие руками то в сторону мачты, то в направлении, откуда дул ветер, похоже, убедили командира в том, что заниматься восстановлением до окончания бури бесполезно. - Сколько человек насчитали? – решил перепроверить Сармат. И снайпер, и я сошлись на цифре 19. - Ну, может, пара человек ещё на кухне. - Багира, Гонщик, как меня слышите? - Глеб, бесполезно! Они за холмом, УКВ-рация не возьмёт! - Тогда сидите здесь, я потопал к машинам. Буду связываться с офисом «Прокофьева» и вызывать сюда наших бойцов и полицию Американской Конфедерации. - А копов-то нафига? Мы и сами этих ублюдков постреляем! - Я знаю, зачем, Артём! Если кто-то припрётся на смену жмуру, пока я бегаю, мочить по-тихому, без стрельбы, – отрезал Сармат и пополз прочь с вершины в сторону, противоположную лагерю. Москва. 16 сентября 2015 года, среда, 19:45 Алексея Самойлова, проректора расположенного в Харькове Международного Славянского университета, несмотря на то, что свою карьеру он начинал с лейтенанта Советской Армии, в городе считали «ботаником». Учёным, поведенным на своей научной деятельности. Да оно, собственно, так и было: уйдя в отставку, он полностью погрузился в преподавательскую и научную деятельность в университете, основанном его тестем. Конференции, круглые столы, выработка проектов политических реформ и улучшения экономического положения на Украине. «Подвижник», говорили о нём харьковчане. И вот с началом «Русской весны» в Харькове Самойлов оказался на главной площади города, где каждый день бурлили страсти, сторонники «евроинтеграции» сталкивались со сторонниками сближения с Россией. И когда Добкин и Кернес не просто открыто перешли на сторону нацистов, но и начали проводить аресты активистов, Алексей, от греха подальше, уехал в Донецк, где и задержался до конца весны. Не воевал. Какое может быть участие в боевых действиях у пенсионера? Просто помогал в организации органов государственной власти непризнанной республики в качестве консультанта. А в начале июня, ещё до начала ожесточённых боевых действий по всей территории Донбасса, вернулся в Харьков, чтобы отпраздновать день рождения внучки. Но вместо праздника получилось чёрт знает что. В разгар семейного торжества в квартиру ворвались вооружённые люди в масках, положили всех присутствующих вниз лицом на пол, а самого Алексея зверски избили прямо в присутствии малолетних внуков. Зятя, который пытался протестовать против этого, били прикладом между лопаток и стволом автомата в лицо. Тут же, без понятых, провели обыск в квартире и «нашли» снаряженную гранату в одном из ящиков шкафа. После чего профессора избили ещё раз и увезли в следственный изолятор СБУ. В интернете сохранились фотографии Алексея в суде по избранию меры пресечения: опухшее от побоев лицо в ссадинах, два огромных лиловых круга вокруг заплывших глаз. Но «честные» и «беспристрастные» украинские судьи ничего этого «не заметили» и мерой пресечения избрали содержание под стражей. Следствие и суд по делу Самойлова длились около трёх месяцев. В результате шитое белыми нитками дело развалилось, подброшенную эсбэушниками гранату судьи не признали вещественным доказательством причастности учёного к «терроризму», сам он был объявлен невиновным и выпущен из зала суда на свободу. Но его свобода продлилась буквально пару минут, пока он не вышел из зала судебного заседания на крыльцо здания суда. Едва он оказался на улице, на него налетели вооружённые люди в масках, скрутили, втолкнули в микроавтобус с тонированными стёклами, и профессор Самойлов исчез. Жена Алексея Аня потратила полгода, разыскивая мужа по украинским тюрьмам. Писала в МВД, СБУ, омбудсмену, но ответ ото всюду был один и тот же: в списках заключённых не значится. За это время из-за переживаний умер тесть Самойлова, а Аня с детьми и внуками была вынуждена уехать в Россию, поскольку у неё не только «отжали» гостиницу для новобрачных, где мы с Ларисой ночевали накануне начала событий под киевским стадионом «Динамо», но и угрожали расправой. Обращалась Анна и к донецким ополченцам, не единожды подававшим заявки на обмен Алексея на пленных карателей. В 2014-15 года неонацистские каратели могли достать из тюрьмы, кого угодно, ради обмена на «побратимов». Несколько десятков их подъезжали с автоматами к следственному изолятору, тюрьме или колонии и выставляли ультиматум начальнику: либо ты выдаёшь нам нужного человека, либо мы разносим вашу богадельню и забираем его сами. Но найти Самойлова не могли и они. В результате практически все пришли к выводу: вряд ли Алексей жив. И вдруг в начале весны 2015 года он появился в числе кандидатов на обмен, а спустя несколько дней приехал из Донецка в Москву. Как оказалось, все эти полгода он в качестве неучтённого узника находился в Полтавском следственном изоляторе СБУ, которого, по украинским документам, не существует с 2005 года. Поэтому по бумагам его действительно не существовало, и ни МВД, ни омбудсмен, ни, тем более, международные правозащитные организации, уверенные в том, что изоляторов СБУ не существует, не знали о нём. Мы встретились с Алексеем, живущим теперь в Калуге, в сентябре 2015 года в Москве. Он уже оправился после тюрьмы и неохотно вспоминал о пережитом. - Били, конечно. Вначале каждый день, потом реже. Бросали на пол, наступали ногой на лицо и возили лицом по голому бетону, требуя, чтобы я кричал «Слава Украине». Это у них называется «побрить бетоном», поскольку шершавый бетонный пол действительно прекрасно сдирает отросшую щетину. Вместе со шкурой. И приходилось кричать, чтобы башмаком кости лица не переломали! Только перед тем, как отпустить, привели меня к следователю СБУ, который начал просить: «Когда ваши придут, ты уж засвидетельствуй, что я к тебе нормально относился». На Минских переговорах в 2016-17 годах украинская сторона регулярно спекулировала на вопросе обмена пленных, выставляя всё новые и новые требования вместо того, чтобы просто менять людей. Почему прекратился обмен, объяснил ныне покойный ополченец Динго, с которым мы поддерживали связь по Скайпу: - Мы передавали им нормальных людей. Да, иногда немного помятых, но живых и здоровых: чего в горячке не бывает. Они же нам – куски мяса с полностью переломанными костями. Они просто боятся, что люди, вырвавшиеся от них, расскажут, как над ними издевались. Рассказывали. Многие, кому довелось вернуться живыми из застенков СБУ, рассказывали такое, от чего волосы дыбом встают. Гестаповские пытки, в сравнении с методами издевательств этих ублюдков, кажутся детскими развлечениями! А Динго… Динго погиб на передовой от пули карателей. Американская Конфедерация, около 100 километров юго-западнее Алабама-Сити, 25.06.30., понедельник, 22:10 Сармат попросил разбудить его ближе к закату: день был тяжёлый, нервный, а его окончание вряд ли окажется легче, и нужно к нему хорошенько приготовиться. Полиция, представитель «Прокофьева» в Алабама-Сити и бойцы ЧВК, дожидавшиеся сигнала о начале операции по ликвидации лагеря боевиков «УПА» прибыли практически одновременно, часа через три после переговоров Деркулова по радио. А следом подъехали репортёры местной газеты, на приглашении которых настояла Лариса. Сармат и Лора, предъявившая удостоверение спецкора «Орлеанской субботы», встретили их километрах в трёх восточнее лагеря и рассказали, что происходит. А потом и показали из захваченной нами траншеи, в какой из палаток прячутся от урагана боевики, где находится штаб, а где – яма с пленными. После этого в расположение лагеря ворвались два «Хамви» с крупнокалиберными пулемётами, и полицейские потребовали от всех, находящихся в лагере, сложить оружие. Когда под угрозой открытия огня не только полиции, но и засевшими на склонах бойцами «Прокофьева», это было выполнено, двое полицейских открыли лаз зиндана, в котором томилось восемь человек. Из них двое были бойцами Русской Армии, а шестеро – жителями ферм и сёл Американской Конфедерации и Московского Протектората, недавно подвергшихся нападениям «русских солдат-бандитов». Около трёх десятков уже использованных комплектов военной формы Протектората Русской Армии обнаружилось в хозяйственной палатке. Всё это, а также лежащих мордой в пыли «упашников» снимали Лора и журналюги из Алабама-Сити. Когда же по-быстрому опросили пленников, многие из которых едва могли передвигаться от истощения, ран и побоев, картина стала ясна и американским полицейским, связавшихся со своим начальством, принявшим решение отправить арестованных бандитов прямиком в Форт-Ли на немедленно экспроприированном «Унимоге». Тем более, представитель «Прокофьева» предупредил о том, что украинский культурный центр, действующий при кафе «Козаченьки», является, по сути, легальным филиалом «УПА», а до полутора сотен боевиков этой организации, если не сегодня, то завтра, вернутся в окрестности Алабама-Сити после неудачного поиска на дорогах машины Януковича-младшего. Сам Виктор наблюдал за всем происходящим из траншеи на вершине холма, и от предложения ехать в город отказался наотрез. - Я лучше останусь с вами. Помолчав немного, он добавил: - Сделка, срывом которой мне угрожали, была выкупом 75% стоимости сети кафе «Козаченьки». С сохранением управления ею миноритарными акционерами. Сармат, до сих пор не желавший подавить свою неприязнь к представителю семьи Януковичей, и представитель местного отделения ЧВК немедленно вцепились в Виктора, чтобы выкачать из него всю информацию о том, что ему известно о людях, стоявших за сделкой. Но поскольку разговор происходил в Мерседесе, подробностей я так и не узнал. А потом настало время делёжки трофеев. Сошлись на том, что полиция забирает обе машины и половину найденного оружия, а всё остальное достаётся «Прокофьеву». Палатки, коврики, рюкзаки, конечно, вещи полезные, как и генератор с радиостанциями, но… - Не бухти, - ухмыльнулся Сармат. – Главное – что они не против того, чтобы мы встретили тех, кто будет возвращаться из своих рейдов. Он вообще выглядел очень довольным. И даже пояснил, почему: - Мы же не только их лагерь разгромили. Мы бандерлогов подставили по самое «не балуй». До сих пор конфедераты на их художества смотрели сквозь пальцы, а теперь, когда на страницы местной прессы выплеснется, кто именно под маркой Русской Армии нападает на деревни и фермы, наверняка на территории Конфедерации «УПА» объявят вне закона. А это очень хорошо! То, что мы не объявлялись на последующих за «Большим Перекрёстком» фортах-заправках, уже наверняка известно, и злые, как черти, упашники уже едут назад, проклиная и нас, и своих координаторов. Возможно, до них уже дошла и информация о том, что накрыли их лагерь. Возможно. А возможно и нет. Поэтому надо быть готовыми ко всему. Суховей к вечеру начал стихать. Значит, есть надежда на то, что завтра будет нормальная погода. Осталось лишь дожить до завтра… Частоту радиостанции, установленной в штабной палатке, мы знаем. Теперь все переговоры на этой волне контролирует связист «Прокофьева» из «Патриота», замаскированного вместе с «Мерседесом», «Камазом» и «Паджеро» в километре от лагеря, под скалистой горкой, откуда к нам протянута линия телефонной связи. Как сообщает радист, каждые пять минут идут запросы от различных абонентов с требованием ответить. Около 19 часов охранение на дороге, ведущей от Алабама-Сити, задержало пикап Мицубиси L-200. Какой-то хрен, пытавшийся на корявом английском рассказать, что он просто заблудился, получил по морде и немедленно заговорил по-русски: - Та вы шо, хлопцы, своих бьёте?! Его отправили в зиндан, а L-200, принадлежащий всё тому же кафе «Козаченьки», присоединился к нашему замаскированному «автопарку». После того, как связист с его рации выдал в эфир реплику: - Добре всэ у них! Ветром антенну сорвало, вот и мовчат. Алё… алё… алё… Як чуетэ?... Алё… Та шо за непруха такая! Слышали его тоже хорошо, и даже наперебой начали об этом галдеть, но шумы, хрипы и свисты, имитирующие неисправность и этой рации, видимо, убедили кого-то, объявившего, что всем вломит п*здюлей за разгильдяйство, когда вернётся. Первый грузовик, американский М939, припылил около 20 часов. Сармата разбудили, как только на горизонте появился столб пыли от него. Как действовать в такой ситуации, было условлено заранее, но указание главного советника операции однозначно гласило: будить, как только появятся нацюки. Лора к тому моменту уже поменяла оружие. Среди стволов, оказавшихся в нашей доле трофеев, нашёлся украинский вариант тюнингованного самозарядного карабина Симонова с оптическим прицелом ПСО-1, чёрными пластмассовыми ложем и прикладом, а также дульным тормозом-компенсатором, и она просто вцепилась в него. В общем-то, неплохой вариант для неё, учитывая, что в десятизарядном карабине используются не винтовочные патроны с сильной отдачей, а автоматные 7,62х39: синяк на плече меньше будет. Да и тормоз-компенсатор снизит отдачу. В общем, как только распахнулись двери кабины грузовика, а из кузова высыпались насквозь пропылённые бандеровцы, по ним ударили два десятка стволов. Буквально две-три секунды, и всё было кончено. Группа зачистки закидала трупы и двоих связанных уцелевших в кузов М939, и его тоже отогнали в безопасное место, поскольку над дорогой опять показался столб пыли. Приближались два УАЗа-«Патриота». Также легко расправиться с этой группой не удалось. Первая из машин остановилась возле штабной палатки, и пока её пассажиры с трудом выбирались наружу, разминая затёкшие ноги, командир экипажа заметил пятна крови на земле и бросился под защиту ближайшей палатки. Его это не спасло, но следующий «Патриот», едва успевший остановиться, рванул с места. Через мгновенье на лобовом стекле машины появилась «звёздочка» следа от пули, а пассажиры, вывалившиеся из машины, когда она заглохла, отстреливались секунд десять. Следующая колонна появилась через двадцать минут на дороге, ведущей со стороны гор. Это были два «Урала», впереди которых ехала Тойота «Бандерайте». Тойота медленно прокатилась к стоянке и вдруг рванула к выезду из лагеря, а из остановившихся «Уралов» посыпались бойцы, одетые в форму Русской Армии. Мы даже опешили вначале, не решаясь стрелять по своим, но тут в «уоки-токи» раздался голос связиста: - Они поняли, что это засада, вызывают своих на помощь! - Осень один, осень два! Ваша «Бандерайте», рявкнул в свою карманную рацию Сармат. А со стороны лагеря уже стреляли по вершинам обоих холмов, явно зная, где находятся траншеи. В двух «Уралах» было человек пятьдесят, вдвое больше, чем нас, но они внизу, а мы сверху и зарыты в землю. Через полминуты у нас появились первые потери, но несколько удачно посланных из подствольных гранатомётов ВОГов значительно облегчили нашу задачу. Хуже было то, что солнце почти село, лагерь оказался уже в тени, а наши траншеи всё ещё освещались им. Ещё пока Лариса примерялась к трофейному СКС, я отогнал от неё всех кинувшихся объяснять ей, что так держать винтовку неправильно. А теперь никому не до неё. Тем более, ещё два грузовика и два джипа остановились, не доезжая до уткнувшейся носом в куст Тойоты, и теперь в нашу сторону небольшими группами движутся короткими перебежками ещё человек шестьдесят. До них ещё около полукилометра, и мы пока добиваем тех, кто отстреливается из лагеря. А, вот оба пулемёта перенесли огонь на припозднившихся, и вокруг снова завжикали ответные пули. Несколько очередей, пара ВОГов, и можно переносить огонь на наступающих со стороны саванны. Да только мало нас осталось! Четверо из тринадцати, начинавших бой в нашей траншее, либо лежат на её дне, либо привалились головами к брустверу, ни на что не реагируя. Виктор Янукович кувыркнулся через край укрытия и покатился по склону, стараясь уберечь от ударов свой автомат. - За ним! – тычет пальцем в меня и в ещё одного бойца Сармат. – Рассредоточьтесь! - Куда! – ору я Ларисе, тоже намылившейся вылезти из траншеи. – *б твою мать! То ли правда испугалась, то ли обиделась, но уже пристраивается стрелять. А я повторяю манёвр Витьки, но прокатываюсь немного дальше. Голова, бля, закружилась от этих кульбитов, и приходится пару секунд лежать, уткнувшись мордой в траву с закрытыми глазами. А когда их открыл, обнаружил что мне в нос целится шипом ползающее чудовище – какая-то новоземельская помесь таракана, богомола и скорпиона. Шваркнул но нему кулаком и начал искать в коллиматорном прицеле фигурки людей. Та-та-та. Та-та. Та-та. Бляха, а раньше нельзя было открыть огонь из АГС-30? До бандерлогов гранатам лететь секунды три, можно успеть и залечь, только хрен от его осколков надёжно спрячешься! А вот и моя цель! Трёхпатронная очередь, и бандерлог, нелепо взмахнув руками, валится в траву. Сейчас снова поднимутся, переждав, когда разлетятся осколки гранат АГС. А пока стреляют по нам и ребятам с противоположного холма. Покосился на Виктора, он тоже выжидает. На лице решительность и упрямство. Опять поднялись. Стреляем короткими очередями, где-то в стороне щёлкает СКС, долбит пулемёт. Опять вступает АГС, накрывая места, где залегли две группы. Перед мордой, метрах в двух, взвиваются фонтанчики земли. Засекли, что ли? Три переката влево. Траву перед автоматом не приминать! Снова луплю по поднявшейся паре нацюков. Одного достал, второй успел упасть. А может, и не я достал: когда стреляют из десятка стволов, сложно понять, ты кого-то подстрелил или твой сосед. Кажется, до ближайших уже метров триста пятьдесят. Впихиваю в подствольник «Подкидыш» и нажимаю на спуск гранатомёта. Толчок, и ВОГ-25 пошла. Пока граната летит, успеваю дать короткую очередь, а потом наблюдаю разрыв отскочившего от земли боеприпаса над залёгшими в траве. Сверху их посекло серьёзнее, чем из АГС-30. Кстати, а чего он молчит? Нет, ожил! Ага! Не выдержали! Откатываются! По отходящим бьют два пулемёт, монотонно тявкает короткими очередями автоматический гранатомёт, отсекая их от машин, со стороны которых тоже теперь вздрагивают огоньки автоматных очередей. Это же ребята с передового поста! А почему СКС молчит? Мне стрелять по отступающим уже бесполезно, и я перебежками поднимаюсь к траншее. Возле АГС ничком неподвижно лежит парень, который начинал из него стрелять, а из гранатомёта палит наш снайпер. Сармат готовит ему следующую коробку с лентой. - Лору перевяжи! – командует он, и я замечаю сидящую на дне траншеи жену, сквозь прижатые к лицу пальцы которой, течёт кровь. Сердце обмерло. Рана близкого человека всегда чувствуется больнее, чем своя собственная. Лицо Ларисы бледное, глаза, как плошки, из глаз слёзы от боли текут, но молчит! Руки дрожали, пока санитарный пакет раскрывал и подбирал тампон побольше. А потом лепил его на пластырь. - Сильно порвало, да? Только честно! Если честно, то не порвало, а очень даже ровно рассекло кожу под скулой осколком разорвавшейся медной оболочки автоматной пули со стальным сердечником, угодившей в газовую трубку автомата парня, бинтующего себе плечо в двух метрах от Ларисы. - Кто не раненый? Зачистить надо тех, кто там, в саванне, пока не стемнело! – скомандовал Сармат по рации. У него самого рукав на предплечье набух от крови. - Гонщик! Куда, бл*дь?! У тебя ж ни шлема, ни броника! Отставить! Помоги лучше с перевязками, - остановил он ринувшегося было вслед за тремя бойцами Виктора. - Теперь давай, я тебя перевяжу, - предложила Лариса. А меня-то с какого перепугу? - Камуфляж сними и повернись левым боком. Чёрт, и правда осколок камня из плеча точит! И когда успел поймать? - Всё, хватит прохлаждаться! Багира, Гонщик, Смирный, остаётесь здесь. Остальные – пошли чистить лагерь! Прикроешь, если что, - ткнул Глеб пальцем в Виктора. Пленные? Какие такие пленные? Нет, не видели мы никаких пленных. И раненых ни одного не видели. Ну, вот такие у нас хорошие стрелки подобрались, что разят врагов исключительно наповал! Ночью спали мёртво, несмотря на визги падальщиков и хищников в саванне, десятерых погибших товарищей в кузове «Урала» и боль в ранах. А наутро, выскочив из «Паджеро» по нужде, обнаружил Виктора сидящим на капоте своего Мерседеса. - Что, тяжко? - Не в этом дело, - махнул он рукой. – Кажется, со всей этой историей я потерял пару человек, которых считал своими друзьями. Не ожидал, что они могут втянуть меня в очень грязное дело, в котором просто невозможно не испачкаться по самые уши. Вокруг отца было слишком много людей, которые внушали ему, что националисты – это такие безобидные сумасшедшие, годные только на пустую болтовню. Когда война началась, многие списывали все её ужасы на пропагандистское враньё, на страшилки для обывателей. А вчера я собственными глазами впервые увидел и собственными ушами впервые услышал, что они есть на самом деле. От людей, которых мы из ямы освободили. Они и сюда добрались и продолжают делать то же самое, что делали на Украине. Мы ещё вчера, после боя, перешли на «ты». - Понимаешь, люди, прибывающие на Новую Землю, точно такие же, как и там, за ленточкой. И несут они сюда всё те же самые свои достоинства и недостатки, мысли, идеи. Кто-то едет строить личное счастье, кто-то – осчастливить других. Ты убеждён в том, что это можно сделать, развивая бизнес и давая людям работу. Они – что для этого нужно создать местную Украину, где все будут ходить строем, молиться «вождю» и убивать москалей и прочих инородцев. Всех, кто не разделяет их взглядов. А кто-то просто считает, что на этом можно быстро и без хлопот заработать денег. Чужими руками загрести жар из огня. Киев, 2004-2014 годы Первый раз Лариса растеряла множество друзей в 2004 году, когда в украинском МИДе осталось всего несколько человек, кто был против «оранжевого» госпереворота. По её воспоминаниям, дипломаты одновременно почти поголовно рехнулись на «европейских ценностях», декларируемых Ющенко. Объяснялось это отнюдь не знанием того, как реально живут люди в Европе. Дело в том, что на Украине существует всего два ВУЗа, готовящие дипломатов: Киевский институт международных отношений и Львовский университет. КИМО, как и российская «кузница дипломатических кадров», МГИМО, уже давно превратился в тусовку мажоров, дочек-сыночков высокопоставленных чиновников и мультимиллионеров, приезжающих на занятия на «Бентли» и «Ламборджини». Ну, или, на крайний случай, на «лоховских» «Мерсах» и БМВ. Соответственно, получив диплом, ни один из них не горел желанием идти в МИД на зарплату 200-300 долларов. Зато для сельских парней и девушек с Западной Украины, выстрадавших свои «корочки» во Львове, это были очень неплохие деньги. Если же учесть возможность загранкомандировок, где зарплата дипломата доходит до 1000-1500 долларов, которые можно экономить, питаясь продуктами их супермаркетов для нищих «Норма», то, в сравнении с односельчанами, перебивающимися случайными заработками, не такая уж плохая перспектива. Существует ещё две причины, почему две трети украинских дипломатов являются выходцами из инфицированной бандеровской идеологией Галичины. Ещё со времён президентства Кравчука на Украине действует негласное правило: при равных качествах соискателей вакантной должности предпочтение отдавать выходцам с Западной Украины. Вторая причина заключается в менталитете галичан: попав куда-нибудь на работу в престижную структуру, галичанин не успокоится, пока не перетащит в неё (перечисляю в порядке приоритетности рвения) всех родственников и кумовей, друзей и однокашников, односельчан и просто земляков. Отрабатывая впитанный с молоком матери один из основополагающих жизненных принципов выходцев из Галичины: «свой к своему за своим». Ющенко, учившийся в Тернополе и «проникшийся» идеями украинского национализма от отца, состоявшего после войны в бандеровском подполье (об этом рассказала пресс-секретарь Ющенко Ирина Ванникова газете «Украина молодая», принадлежащей его односельчанину). Поэтому будущий третий президент Украины активно поддерживал неонацистские организации, для галичан в МИДе он был «своим». Другая достаточно мощная прослойка украинских дипломатов – бывшие (и действующие) военные и спецслужбисты. Первые, столкнувшись с катастрофическим недофинансированием армии, «на ура» восприняли рвение «оранжевого» кандидата слить страну под НАТО и американцев, поскольку при этом вооружённые силы обретали перспективу обновить вооружение, а офицеры – получать достойную зарплату. К слову сказать, среди спецслужбистов оказалось наибольшее число людей, оценивших «оранжевую революцию» именно как государственный переворот. Но были и завербованные, и инфицированные бандеровской идеологией, и просто зазомбированные СМИ, на корню скупленными американцами. Ещё одна категория, отнюдь не самая многочисленная, – бывшие партаппаратчики и «деятели культуры», не так давно «приобщившиеся к вере» в «европейские ценности». А как известно, нет больших фанатиков, чем неофиты… Лариса, как ни парадоксально звучит, на тот момент была достаточно далека от политики. Как она сама шутит, «я тогда мыслила континентами, и какая-то мелкая возня политических партий мне казалось скучной». Впрочем, героиней политического скандала в масштабах отдельно взятого диппредставительства Украины она стала… На рубеже тысячелетий она трудилась в Страсбурге. И однажды коллега пригласил её на вечеринку, где должен был присутствовать руководитель одной из диаспорянских организаций, занимающихся благотворительными поставками учебной литературы на Украину. Всё шло нормально до тех пор, пока это диаспорянин не поднял тост: «Давайте выпьем за наших хлопцев из дивизии «Галичина», которые погибли за то, чтобы уничтожить Советский Союз». Лора ещё не была в курсе подробностей деятельности этой эсэсовской дивизии, но знала о том, что такая существовала. И у неё «сорвало крышу». Она вскочила из-за стола и на прекрасном украинском языке (диаспорянин весь вечер кривил морду из-за того, что она, украинский дипломат, разговаривает «на языке москальских оккупантов») выдала спич. «Мой дед защищал родной дом и погиб, сражаясь с вами, подонками, служившими Гитлеру. И может быть, его убили именно, те, за кого вы предлагаете выпить. На ваших руках, пан ***, его кровь. А это, чтобы вы не забывали о ней!» И выплеснула в лицо бывшему эсэсовцу бокал с красным вином… Поздней осенью 2004 года в честь объявления незаконного «третьего тура выборов» Ющенко обратился с телевизионным обращением, обещая героизировать бандеровцев и эсэсовцев. И услышав это, она поехала на митинг Януковича. А спустя несколько дней на свет появился сайт «СтопОранж», имевший в информпространстве Украины, монопольно захваченном оранжоидами, эффект разорвавшейся бомбы. До сих пор в сети бродит масса мифов о «незабываемой атмосфере Майдана» и невиданной «доброжелательности» майдаунов. Часто общаясь с участниками тех событий, я собрал множество свидетельств того, как поддерживался этот «дух». Сценарий один и тот же. Людей, случайно попавших на Майдан, радостно встречали улыбчивые девочки, радушно угощали чаем или кофе, после чего следовал провал памяти на два часа. После чего человек приходил в себя среди толпы, где он, весь обмотанный оранжевыми ленточками, орал вместе со всеми «Юш-чен-ко». Моему крёстному отцу уже после окончания этого безумства довелось разбирать майданный медпункт, организованный в захваченном майдаунами зданий Украинского Дома. Самыми распространёнными медикаментами в нём были отнюдь не противопростудные или противоинфекционные, как обычно бывает при организации медицинского обслуживания многодневны массовых мероприятий в холодное время года, а… средства для выведения из шока при передозировке наркотиков и психотропов. Не зря официальная украинская статистика зафиксировала по окончании майданных событий шквал обращений в психиатрические лечебницы с многочисленными психическими расстройствами и наркотической ломкой у людей, ранее не сталкивавшихся с подобными проблемами. То же самое, кстати, происходило и с вернувшимися с «Евромайдана» в 2014-м. И даже редкие «беркутовцы», перешедшие 20 февраля на сторону «революционеров» признают, что подавляющее большинство «героев», рвавшихся крушить ряды милиционеров, было «обдолбанными», с «колёсами» в карманах. О «доброжелательности» майдаунов много рассказывали участники событий, стоявшие по другую сторону баррикады. Например, харьковчанка Ольга Лазарева, которой на тот момент было около 45 лет. На неё из-за голубого шарфа (символизировавшего поддержку Януковича) прямо в вагоне метро напала и принялась забивать свора подростков. Уже теряя сознание, бывшая фельдшер, прошедшая Афганистан, поймало одного из них пальцами за кадык и продержала так до остановки поезда на станции. Только этим ей удалось удержать «онижедетей» от завершения расправы. Но любопытна реакция ехавших в вагоне: ни один пассажир не вступился за избиваемую женщину. Зато когда она ухватила одного из подонков, поднялся вопль «бандитка из Донбасса убивает ребёнка». Не правда ли, знакомо? Чего стоит только тот факт, что во время «звирячого побытьтя дитэй» 30 ноября на Майдане самому младшему из пострадавших было 27 лет, а перед этим «онижедети» больше часа закидывали милиционеров камнями, поленьями, банками с консервами и даже горящими брёвнами. В Киеве до нацистского переворота 2014 года существовала небольшая социальная группа «баррикадных». Тех людей, кто без всякой надежды на победу вышел по собственной инициативе противостоять ещё «оранжевому» госперевороту. Я имел возможность убедиться в безбашенности этой публики во время многочисленных стычек с нацюками. И все они, как один, хоть мужчины, хоть женщины, в один голос рассказывали, что зимой 2004-2005 годов с их тел не сходили синяки и кровоподтёки. «Доброжелательные» майдауны предпочитали бить в спину кулаками и палками, пока телекамеры смотрели в другую сторону, и пинать сзади по голеням в толпе. Особо опасно было ездить на машине с повязанными голубыми ленточками или наклейками за Януковича, поскольку «доброжелательные» оранжоиды постоянно провоцировали ДТП, а то и откровенно шли на таран таких машин. Несколько знакомых остались в те дни без авто именно по этой причине. Были среди «баррикадных» и погибшие от рук «доброжелательных» сторонников Ющенко. Лариса также однажды едва не стала жертвой привезённых с Западной Украины подростков. Она остановилась на своей «Шкоде» возле «Макдональдса» на Почтовой площади, чтобы наспех перекусить перед очередным автопробегом. В это время рядом встал автобус с западноукраинскими номерами, из которого вывалила толпа молодёжи. Недолго посовещавшись, часть из них, сыпля матом и угрозами, решительно направилась «устранять беспорядок», который усмотрела в голубом шарфике и наклейках на машине. Это не я учил жену наносить рваные раны зажатым в руке ключом зажигания, но она стиснула его в руке и приготовилась искалечить первого, кто нападёт. На счастье Лоры, пока шла словесная перепалка, из автобуса выгрузился старший группы и отогнал изготовившихся к атаке на одинокую женщину малолеток. В день голосования в «третьем туре» Лариса и её мать в кабинке на избирательном участке обнаружили агитацию за Ющенко и подняли скандал. Их немедленно окружили «наблюдатели» характерной бандитской наружности и с ярко выраженным галичанским говором, угрожая расправой. Поскольку милиционер, охранявший участок тут же начал вызывать подмогу, ющенковские бандиты ничего не предприняли на самом участке. Но вышли вслед за женщинами на улицу и решительно двинулись за ними, следуя метрах в двадцати сзади, дожидаясь, когда будет поменьше свидетелей. Повезло то, что дом Лоры находился всего в ста метрах от участка. Но, повторюсь, этого ничего не видели и видеть не хотели те, у кого в глазах стоял восклицательный знак с оранжевого флага Ющенко. Через девять лет ситуация повторилась: часть наших друзей, раньше возмущавшихся притеснениями русского языка, реабилитацией нацизма, героизацией гитлеровских прихвостней, после «революции повисшего достоинства» в упор не хотели замечать вооружённых бандитов, воплей «Слава Украине! Героям слава!» заимствованных бандеровцами у Союза украинских фашистов, действовавшего в 1920-е, мародёрства и вандализма «представителей европейской нации». Так года четыре мы дружили с киевскими бардами, которые если и относили себя к украинцам, то только с точки зрения культуры, а не идеологии. И вдруг я узнаю, что исполнитель Саша Крамер, с которым мы на фестивале самодеятельной песни под Киевом, обнявшись, горланили советские и комсомольские песни, разъезжает по местам расположения неонацистских карательных батальонов и даёт бесплатные концерты тем, кто намеревается физически уничтожить всех этнических неукраинцев. Поёт им, одобряя зверства фашистов в отношении мирного населения Донбасса. Наша подруга (не буду называть её имени в надежде, что когда-нибудь она поймёт, что предала своего отца, советского капитана дальнего плавания), ярая сторонница придания русскому языку статуса второго государственного, всегда ненавидевшая бандеровщину, вскоре после расстрела карателями из «Азова» её земляков-мариупольцев 9 мая 2014 года и сожжения милиционеров, отказавшихся стрелять в народ, пишет у себя в Фейсбуке: «Никогда я не была такой убеждённой украинкой, как сейчас!» Мгновенно «перекрасилось» огромное количество высокопоставленных коммунистических функционеров, мало того, став стукачами СБУ и строча доносы на вчерашних однопартийцев, осмелившихся высказываться против неонацистов и войны в Донбассе. Как писал один из знакомых коммунистов, всё ещё находящихся в Киеве, «из партийных товарищей верю только тем, кто вышел из партии до ноября 2013 года. Остальные все – либо перевёртыши, либо приспособленцы, либо стукачи». Граница Московского Протектората и Протектората Русской Армии 28.06.30., четверг, 19:20 Без американской полиции не обошлось. И даже не столько из-за необходимости переписать трофейные машины на «Прокофьев». В кузове захваченных «Уралов» оказалось ещё четверо жителей Американской Конфедерации, которых банда «УПА» захватила во время налёта на ферму близ границ с Московским Протекторатом. Нападали, естественно, переодетыми в форму Русской Армии. А ещё – очень интересные показания (снятые на видео) дал сотрудник кафе «Козаченьки», переживший бой в яме, где до этого сидели предыдущие пленники. Именно счета этой сети использовались «УПА» для аккумуляции средств, поступающих в качестве выкупа захваченных заложников. Деньги поступали на счёт, а заложников после этого попросту выбрасывали в саванне, где они, истерзанные до этого пытками, естественно, пропадали. Янукович категорически отказался от денег за участие в бою. Взял в качестве трофея только интересный, с его точки зрения, образец пистолета «Смит-Вессон 1911». Может, ему деньги и не нужны, а мы с Ларисой от них отказываться не стали. Тем более, посмотрев утром на свою распоротую щёку, она расстроилась и объявила, что, когда рана заживёт, пойдёт к пластическому хирургу. Ну и, разумеется, в качестве своей доли трофеев она потребовала так понравившийся ей карабин, переделанный в снайперскую винтовку. Трупов в саванне и разгромленном лагере было столько, что обитавшее неподалёку стадо свиней и птеродактилеподобные птицы за ночь и утро успели сожрать, в лучшем случае, с десяток их, и мы полдня занимались очень мерзкой, неприятной работой – потрошили карманы у начавших вздуваться, частично объеденных тел. Предварительно разогнав пинками и выстрелами обожравшихся, не способных даже взлететь кожистокрылых тварей. Полицейские под контролем местного представителя ЧВК «Прокофьев» опросили счастливо избежавших смерти заложников, забрали флешку с фотографиями и видеосъёмкой убитых, оформила нужные справки, а Лора, строчившая статью о преступниках из «УПА» для «Орлеанской субботы», выяснила у копов, где можно отправить её в Орлеан. Хоть и невелик будет гонорар, но курочка по зёрнышку клюёт. А после того, как мы покончили с грязной работой мародёров, похоронили погибших товарищей. В общем, все эти неприятные заботы заняли полдня. После похорон был ремонт повреждённых во время боя машин, отмывка кузовов от начавшей гнить крови, перегрузка по грузовикам трофеев, организация транспортировки автомобилей, которые не удалось восстановить в полевых условиях. Перевязки, уколы, таблетки для ускорения заживления ран, пополнение боезапаса. И лишь к девятнадцати часам колонна в составе трёх «Уралов», Камаза, М939, «Унимога», Мерседеса-«Гелендваген», «Паджеро», «Бандерайте», двух «Патриотов», L-200, «Шнивы» и Фольксвагена «Тигуан» вкатилась в Алабама-Сити. При этом один «Урал» и Тойоту тянули на буксире: у «Урала» осколками ВОГа был разворочен весь радиатор, а у «Бандерайте» удачно (или не удачно – бог его знает!) выпущенная пуля пробила топливный бак. Местный врач, к которому мы незамедлительно наведались, едва устроились в гостиницу, категорически отсоветовал Лоре накладывать швы на рану. - Рана с ровными краями, есть надежда, что срастётся более или менее гладко, и шрам можно будет просто маскировать пудрой, а если я наложу швы, то их следы уже точно ничем не припудришь. Просто почаще делайте перевязки, обрабатывайте перекисью водорода и принимайте антибиотик вместе с противогрибковыми препаратами и пробиотиками. Вечером в ресторан при гостинице «Семь Сосен», оформленном по мотивам знаменитого сражения «при Семи Соснах», явился Деркулов и принёс известие о том, что у нас есть три варианта: - Вы можете завтра выехать с нами в Форт-Ли, куда мы будем перегонять трофейную технику на базу «Прокофьева», а оттуда я помогу вам отправиться с каким-нибудь конвоем через Москву в ПРА. Можете пару дней отдохнуть в Алабама-Сити, пока отсюда пойдёт конвой «Русской Армии» в Береговой. А можете завтра с утра вернуться на Северную Дорогу и догнать свой конвой. Они застряли на границе с Московским Протекторатом из-за тёрок между Протекторатами и Конфедерацией после этого самого нападения бандерлогов на приграничную ферму, заложников с которой мы освободили. Ментовские козлы из Москвы опять закрыли границу для «Русской Армии» и не хотят никого пропускать по своей территории, пока самолично не убедятся в том, что это была провокация укронацистов. Говорят, сегодня их представители уже вылетели в Форт-Ли, где допросят тех, кого мы из ямы вызволили, а завтра приедут сюда, чтобы опросить фермеров. Зае*ли они уже своими палками в колёса! Такое ощущение, что какая-то тварь у них в Кремле конкретно на нацюков работает! - Наверное, будем догонять свой конвой, - вздохнула Лариса. – Задрала уже эта саванна, в горы хочу! - В горы, так в горы! – пожал плечами Сармат. – А ты, Виктор, что решил? Вопрос не праздный, у меня к тебе разговор есть, и либо нам с тобой завтра в дороге разговаривать, либо сегодня. - Мне тоже горы нравятся, - улыбнулся Янукович. - Тогда, ребята, мы с Виктором за другой столик пересядем. - Да сидите здесь! – махнула рукой жена. – Я просто так вымоталась, что мы лучше спать пойдём. Тем более, вставать завтра спозаранку. Витя, тебе не рано будет в шесть утра выезжать? «Гонщик» отрицательно мотнул головой, и Глеб, встав, протянул мне лапу. - Ну, тогда до встречи в ППД! - Где? – тормознула Лариса. Да, похоже, она действительно вымоталась! - В Пункте постоянной дислокации Русской Армии! – покачал головой Сармат. – Вас там будут ждать, когда до ПРА доберётесь. После ежедневных двадцатичасовых перегонов предыдущих дней десять часов в пути до границы с Московским Протекторатом показались лёгкой прогулкой. Тем более – вскоре после того места, где во время ураганной ночи мы свернули в саванну, дорога пошла по горам. Ещё не таким мощным, как мы видели на рекламных проспектах русских Протекторатов, но тоже вполне себе чувствительным для машины. А где горы – там и растительности побольше в долинах, она своей зеленью глаз радует. Форт-заправку «Большой Перекрёсток» проскочили без остановки, а на следующей пообедали и заправились, чтобы не дёргаться, хватит топлива в горах или нет. После этого Лора по предложению Виктора пересела в его «кубик»: парню тоже скучо в одиночку всю дорогу ехать. На приграничном форте действительно нагнали свой конвой. Поскольку у нас была оплачена дорога до самого Демидовска, вопросов к нам не возникло. Тем более, из офиса ЧВК в Алабама-Сити по радио связались и предупредили, что мы вернёмся. Вру я, конечно. Возникли вопросы. Но не по восстановлению места в конвое. К Виктору – со стороны корешей, оставшихся очень недовольными его неожиданной отлучкой. Ко мне – со стороны начальника конвоя, которому мы с полчаса рассказывали о войне, в которой приняли участие за время своего отсутствия. «Легко отделались», был его вердикт. Да я, в общем-то, и сам догадываюсь… Не знаю, что там выдумал для отмазки перед корешами «Гонщик», но Сармат нас предупредил, что трепаться про операцию каждому встречному-поперечному не стоит, обсуждать вопрос можно лишь с теми, кто в теме. Начальник конвоя – в теме. Остальные – нет. Границу для нас открыли только утром. Москвичи действительно тянули время, действуя на нервы, и добиваясь того, чтобы люди начали сомневаться в целесообразности использования услуг «РА» для дальнейших путешествий. И когда мы, наконец, проехали шлагбаум, то не было уверенности в том, что нам не устроят какую-нибудь «козью морду» на выезде из Московского Протектората. Очень уж высоких гор мы близко так и не увидели. Дорога в ПРА проложена по широкой долине реки Москва. Просто справа на горизонте высокие горы, слева горы, поднимающиеся «слоями». И дорога петляет то влево, то вправо, то вверх, то вниз. После обеда на очередном форте-заправке с названием «Москва-река», расположенном на берегу этой самой реки, переехали по недавно построенному мосту через главную водную артерию Московского Протектората. В кафе официант на русском языке (наконец-то!) рассказал, что мост построен на деньги ПРА. Потом, приглушив голос, скривился: - Наши бы сами ни за что не построили! Они демидовским так и заявили: вам этот мост больше нужен, чем нам, вот сами и финансируйте! А ещё через шесть часов простились с Виктором. От пограничного с Протекторатом Русской Армии форта-заправки ему нужно было возвращаться по прямой дороге на Москву, а нам продолжать путь в Демидовск. - Он мне предложил место в его фирме, если у нас не сложится в Демидовске, - объявила мне Лора, когда «Гонщик» тронулся вслед за машинами поджидавших его друзей. – Я отказалась. Не хочу в коммерции крутиться! Тем более, по большому счёту, это не столько его бизнес, сколько Саши-Стоматолога. Киев, 27 мая 2007 года, воскресенье, 19:05 Одним из аргументов сторонников Ющенко в 2004 году было то, что Янукович – олигарх. Ну, не совсем уж олигарх, а почти олигарх, поскольку даже по украинским меркам несколько не дотягивал он до такого «звания». Зато Ющенко «не замарал руки» большими капиталами. Как он сам объявил, «эти руки ничего не крали». За исключением некоторых «мелочей», о которых я ещё вспомню. Одним из моих самых сильных впечатлений от Украины было то, что она на момент моего переезда в Киев сохранила намного больше социальных гарантий, чем Россия. И по менталитету основную массу населения я бы назвал «стихийно левыми». Полностью или частично отрицая коммунистическую идеологию, селяне и горожане ждали от государства сохранения бесплатного образования, медицины и жилья, низких цен на транспорт, защиты от произвола хозяев предприятий. Уже работая инженером по охране труда, обратил внимание на куда более жёсткий контроль за соблюдением трудового законодательства в части условий труда и техники безопасности. Были «стихийно левыми», ненавидели олигархов, но голосовали за правые партии, созданные и возглавляемые олигархами, защищающие права олигархов. Эта ненависть, в первую очередь, распространялась на Партию регионов, которая никогда не скрывала ни своей либеральной сути, ни того, что она объединяет наиболее богатых людей Украины. А Янукович в пропагандистских материалах с 2004 года фигурировал как воплощение всей классовой ненависти к богачам. Тем более, дважды судимый «донецкий бандюк». В 2004 году Лору «вынесло в уличную политику» после просмотра телевыступления Ющенко, анонсировавшего реабилитацию бандеровщины. Януковича, позиционировавшего себя в качестве «кандидата от власти», она не считала хорошим кандидатом. Но так уж под влиянием США к тем выборам сформировалась украинская избирательная система, что выбирать приходилось между плохим и очень плохим. На то и было рассчитано. И у неё, как и у миллионов других избирателей, «сыграл» не выбор между политическими программами кандидатов, а цивилизационный выбор: «американская подстилка и бандеровец» Ющенко и «пророссийский кандидат» Янукович. На противоположном электоральном полюсе их характеризовали иначе: «украинский патриот, стремящийся к западной цивилизации» и «российский прихвостень». За полгода этой массированной пропаганды Януковича возненавидела половина Украины. Другая же половина воспринимала его как своё знамя. Именно как знамя, как символ, а не как своего лидера. Особенно хорошо это проявилось во время эпопеи так называемых «досроковых выборов», тут же прозванных острыми на язык украинцами «досраковыми». Менее, чем через год после создания «антикризисной» коалиции в составе ПР, коммунистов и социалистов, Ющенко издал указ о роспуске парламента. Совершенно не соответствующий действующему законодательству Украины. И парламент отказался его исполнять. Но «оранжевый» президент стоял на своём, и чтобы добиться своего, ему пришлось ещё дважды его переиздавать. Киев несколько месяцев бурлил протестами, на Майдане проходили митинги, самый массовый из которых собрал семьдесят тысяч человек, заполнив не только всю Площадь Независимости, но и прилегающие улицы (по геометрическим размерам Майдан физически не может вместить более сорока тысяч человек, поэтому рассказы про миллион или миллионы человек на нём – наглая ложь). А потом Янукович, как всегда, «слил» своих сторонников и подписал с Ющенко «универсал народного единства». «СтопОранж» тоже активно включился в эту эпопею. И не только на информационном фронте. Мы не жили в палаточном городке в Мариинском парке, но старенькая палатка с флагом «СтопОранжа», одолженная у Анны Бахмач, красовалась прямо напротив центрального входа в зал заседаний Верховной Рады. В день, когда на митинге своих сторонников Янукович объявил о том, что подписал соглашение с Ющенко и согласился на незаконные досрочные выборы, мы с Ларисой и лидером движения «За Украину, Белоруссию и Россию» (ЗУБР) Еленой Мазур слушали выступление «лидера» ПР, стоя на смотровой площадке торгового комплекса «Глобус» над Майданом. Кратко и нецензурно прокомментировав решение этой тряпки, мы ушли в Мариинский парк снимать свою палатку. Заметив мою возню вокруг неё, тут же примчался комендант лагеря, не поверивший в услышанное нами. - Может быть, это фейк? – сомневался он, уговаривая нас не убирать палатку. - Да мы только что слышали это от самого Януковича на митинге! – фыркнула Мазур. Тогда же начали подходить колонны с Майдана, которые подтвердили коменданту неожиданную новость. А Елена с Ларисой потребовали от меня зажигалку. - Что вы делаете? – мрачно спросил их старший подошедшей группы «регионалов». - Жжём флажок партии вашего лидера-предателя! – с вызовом ответила ему глава ЗУБРа. Лариса позже мне призналась, что ожидала мордобоя, но кто-то из толпы региональских завозных «майданарбайтеров» только сокрушённо махнул рукой: - Да какой он, на хрен, лидер?! После этих слов группа молча разошлась сдавать флаги. Примерно через полгода, работая инженером по охране труда на логистическом комплексе в районе аэродрома «Чайка», я впервые услышал о Саше-Стоматологе, старшем сыне Януковича. По соседству он начал строить ещё бо́льший комплекс, который рос, как на дрожжах, поскольку все разрешительные документы для столь важного застройщика оформлялись просто влёт, без каких-либо заминок, не как у прочих бизнесменов, не имеющих столь важного папы. Но звёздный час Александра Януковича настал в 2010 году. После победы в президентских выборах отец передал ему управление всем семейным бизнесом, и тут-то он уж развернулся! Основным направлением его деятельности стала именно логистика, логистические комплексы, росшие по Украине, как грибы после дождя. При этом люди, представлявшиеся его представителями, попросту захватывали понравившийся участок земли, после чего на участке разворачивалось строительство очередного терминала по перевалке грузов из Европы или зерновых терминалов для перевалки выращенной на Украине продукции на баржи для продажи за рубеж. Суды? Суды были. Одни мой знакомый, начавший разработку под Киевом уникального месторождения глины и постройку завода по производству стройматериалов, проиграл суд, поскольку судьи не принимали от него вообще никаких доводов, никаких правоустанавливающих документов. А неофициально знакомому порекомендовали отказаться от тяжбы, поскольку за судящейся компанией стоит очень высокопоставленное лицо. Как он выяснил, фирма принадлежала сыну президента. И вскоре на участке берега Днепра, принадлежавшем знакомому уже лет десять, вырос зерновой терминал Саши. Но не зерновыми терминалами едиными, поскольку аппетит приходит во время еды. К 2013 году выработалась следующая схема: находилось предприятие среднего бизнеса, за владельцем которого не стоял кто-нибудь из тех «крутых», противоречия с которыми президенту были бы вредны, и предприятие «бралось в оборот». Просто являлась парочка переговорщиков, предлагавших владельцу прибыльной фирмы недорого продать 50% бизнеса. Если человек не соглашался, ему давали на раздумье неделю. А когда в следующий их приход он, спешно выяснив, чьё именно внимание привлёк, давал согласие, то ему объявлялось, что он слишком долго думал, и теперь ему могут оставить лишь 30% бизнеса. Что было с «упёртыми», я не знаю. Но кличку свою Александр Янукович получил не из-за любви выбивать зубы, как сочиняли «оранжевые», а по первой своей специальности медика-стоматолога. Как вы понимаете, столь агрессивная бизнес-деятельность не добавила любви населения к семье Януковича. А массовая поддержка «Евромайдана» украинскими мелкими и средними бизнесменами основывалась, в том числе, и на страхе лишиться собственных предприятий. Протекторат Русской Армии, Демидовск, 29.06.30, пятница, 12:20 «Солдафонско-уголовная тирания», «нищета и уравниловка», «совок в худших проявлениях»… Чего я только не наслушался о Протекторате Русской Армии за неполные два староземельских месяца пребывания в этом мире. Честно говоря, никакой нищеты мы с Ларисой не заметили, пока ехали от границы до Демидовска. Такие же фермы, как и по всей Новой Земле. Аккуратные щитовые домики, покрытые яркой цветной металлочерепицей и обычно застеклённые современными пластиковыми стеклопакетами. Кирпичных и каменных домов, какими преимущественно застроены те анклавы, по которым мы проезжали во время своего путешествия, довольно мало. Да оно и понятно: леса здесь навалом, из него строить дешевле. Дома достаточно просторные, придомовые территории большие: явно не пресловутые шесть соток и уж точно не четыре. Практически возле каждого дома – машина, а то и две. Правда, очень много советских и российских. Так и переселенцы сюда едут из бывшего СССР, а не из Европ с Америками! Дорога от границы – не просёлок, как почти по всей Северной дороге, а правильно сформированной дорожное полотно с бетонными мостами через ручейки и ложбинки. Практически на всём протяжении дороги к границе уже положен асфальт. Точнее, асфальтобетон. В Демидовске центральные улицы тоже асфальтированы. Если есть нефтепереработка, то есть и битум. Так почему его не использовать для дорожного покрытия? Есть железная дорога, чем тоже могут похвастаться далеко не все здешние анклавы. Многоквартирных домов немного. Никаких тебе «Черёмушек» с типовыми пятиэтажками и, тем более, прочими высоченными «человеческими муравейниками». Видимо, социальное жильё для тех, кто прибыл в Протекторат «на нуле». Магазинчики, гастрономчики, парикмахерские, кафешки, раскладки с овощами и фруктами, ателье, обувные мастерские… Ещё собираясь в дорогу, мы проштудировали кучу всевозможной справочной информации. Из «серьёзных» отраслей – машиностроение (включая производство собственного оружия, что для Новой Земли уникально), моторостроение, судостроение, нефтедобыча и нефтепереработка, химическая промышленность. Вершина высоких технологий Новой Земли, авиастроение и автомобилестроение, тоже имеется в наличии. Собирают здесь, учитывая местные особенности, разные модификации «уазиков», а также неприхотливые тольяттинские седаны. С самолётами ещё любопытнее: для своей и бразильской армии производятся турбовинтовые штурмовики «Тукано», родом из староземельской Бразилии, а также лёгкий бомбардировщик Су-2, воевавший ещё в Великую Отечественную. Есть неподтверждённые данные о сборке боевых вертолётов. Ракеты? Нет здесь ни у кого производства ракет! Орден с первых же дней освоения Новой Земли ввёл строжайший запрет на ракетные технологии. В отличие от земель, через которые мы уже проехали, основной ландшафт ПРА – не саванны, а горные леса. Отсюда – очень мощное деревообрабатывающее производство, а также производство целлюлозы и бумаги. Разумеется, без горнодобывающей промышленности не было бы и металлургии. А для производства алюминия и прочих промышленных нужд Протектората построено уже две гидроэлектростанции на притоках реки Ориноко (вот такая, бляха, география здешней России!). Ещё одна важнейшая местная отрасль – золотодобыча. По легендам, на место, богатое золотом, основателям ПРА, криминальным авторитетам Демидову и Аверьянову, указал ещё самый первый исследователь Новой Земли Чамберс. Близ россыпи и вырос город Демидовск, главный город и крупнейший промышленный центр ПРА. Криминальные авторитеты были «старой закалки», ещё захватившие сталинские времена. Причём, Аверьянов имел какое-то серьёзное техническое образование. Он-то и стал «автором» нынешнего технического могущества Протектората. А поскольку для «новой России» Орден определил не самых приятных соседей в лице чеченцев и стоящих за ними арабов, Демидову и Аверьянову пришлось находить общий язык с переселяющимися в этот мир военными. Но ни они, ни армейские, совершенно не воспринимали «ментовскую» верхушку здешней Москвы. Так и случилось разделение новой России на два Протектората. Причём, несмотря на то, что ПРА уже давно «обскакал» МП и по численности населения, и по промышленной мощи, и по международному авторитету, Москва по-прежнему считала «демидовских» сепаратистами, временно отделившимися от России. А Орден всячески поддерживал Московский Протекторат в трениях с Демидовском. Если же вспоминать советский строй, которым пугали впечатлительных недоброжелатели ПРА, то, конечно, некоторые сходства были. Особенно в экономической модели. Но не с хрущёвско-брежневским, а со сталинским, в которой стратегические предприятия находились в собственности государства, а малый и средний акционерный бизнес поощрялся и поддерживался. И Демидов, и Аверьянов успели застать те времена, когда успешно работали не только какая-нибудь «Задрищенская сельская артель «Красная синька», но и кооперативные заводы и фабрики, выпускавшие телевизоры, радиоприёмники, сложную бытовую технику и даже, в годы Войны, оружие для фронта. Демидов погиб в результате покушения довольно давно, а Аверьянов до глубокой старости руководил ПРА, пока не ушёл на покой по состоянию здоровья, передав руководство правительства преемнику, бывшему молодому советскому председателю горисполкома крупного промышленного центра, выдвинувшемуся на этот пост из «оборонки». На Новой Земле его знали под фамилией Евстигнеев, и он лет пятнадцать проработал в ближайшем окружении Аверьянова. А Владимир Игнатьевич Аверьянов до самой смерти значился его советником. По совету начальника конвоя капитана Манаева мы с Лорой остановились в частной гостиничке с непритязательным названием «Прохлада». Пожалуй, содержание соответствует её названию. Большая территория, на которой и сохранены естественным образом выросшие деревья, и насажены новые. Длинное двухэтажное каркасное здание, вход в каждый номер первого этажа через достаточно просторную уютную верандочку. На втором этаже входы с длинного, во весь этаж, широченно балкона. Так что в номера, ориентированные на восток и запад, солнце попадает только рано утром и поздно вечером. Рядом с санузлом – закуток для кухни с электроплитой, микроволновкой и простеньким, без наворотов, холодильником «Амазонка». Две кровати, просторный встроенный шкаф (будет, куда содержимое ларисиных чемоданов рассовать!), две «полутороспальные» кровати, прикроватные тумбочки, обеденный стол, рабочий стол, небольшой телевизор, розетка под городскую кабельную компьютерную сеть. В санузле, помимо непритязательных «трона для размышлений» и раковины, отгороженный порожком и шторкой душ со сливным отверстием в полу. - У нас часто переселенцы останавливаются на неделю, на две, на месяц, пока не найдут жильё, - рассказала хозяйка гостиницы Марина, перебравшаяся в ПРА из Астраханской области. – И мы с мужем постарались сделать так, чтобы у них не возникало бытовых трудностей. Стиральные машины в хозблоке, можете пользоваться. Компьютерная сеть безлимитная, 50 копеек в сутки. - Копеек? - Ну, то есть, центов! Мы тут привыкли называть экю рублями, «глазастыми рублями», «пластмассой», а центы копейками! – засмеялась хозяйка. – Так что не удивляйтесь, если в магазине или на базарчике вам цену в «рублях» назовут. Но на базарчик мы в день приезда не пошли. Путешествие настолько вымотало, что мы просто завалились спать. А поутру, расспросив дорогу у Марины, первым делом отправились в местный аналог ФМС, чтобы встать на учёт, как нерезиденты ПРА: хотя на это и отводилось три дня, впереди были выходные, и Лора, как истинный чиновник, спешила привести свои документы в порядок. Анкеты заполнили достаточно быстро, и Лариса шокировала женщину, принимавшую их, записью в графе «Основная специальность». - Вы действительно дипломат? - Да, а что? - Да просто никогда в жизни живого дипломата не видела. - Думаю, вы не единственная, - улыбнулась жена, уже привыкшая к такой реакции и по Киеву, и особенно – по Миассу. - Мне кажется, вам трудно будет найти работу по специальности в Протекторате. И вашему супругу тоже, - глянув в соответствующую графу моей анкеты, добавила чиновница. – Мы просто даём рекомендации по трудоустройству прибывающим в ПРА, но по вашим специальностям я просто затрудняюсь что-либо предложить… - Спасибо за заботу, но мы уже привыкли к тому, что нам трудно помочь. Федеральная трасса «Урал», окрестности Аши, 08 февраля 2015, воскресенье, 10:25 Дом у брата, хотя и не достроен до конца, но довольно большой, на втором этаже, так и не доведённом до ума, жить вполне можно, и во время своей проездки на Урал в 2013 году мы именно у него и останавливались. А когда стало ясно, что на Украине из-за соплежуйства Януковича всё может закончиться большой кровью, я предупредил его: если придётся бежать из Киева, то приедем к нему. Прожили мы в Старом Городе полгода. Квартира наша в Киеве зависла из-за рухнувшего рынка недвижимости на Украине, залог, выплаченный за дом на берегу городского пруда в надежде на то, что она продастся, сгорел. А поскольку не хотелось «ходить по голове» семье брата, то после возвращения из Крыма, где мне удалось немного привести в порядок свою спину, и поездки в Москву на встречу с главой «Справедливой России» Сергеем Мироновым, мы сняли квартиру. Дополнительные расходы требуют дополнительных доходов, а поскольку мы убедились, что с местными газетами каши не сваришь, сунулись в Центр занятости, к моей давней комсомольской знакомой. Снежана, даже в свои сорок пять сохранившая стройность и красоту, уже знала Ларису по совместному празднованию 1 Мая, и приняла нас с радостью. Они перерыли кучу вакансий, которые могли хоть как-то соответствовать квалификации супруги (кстати, на тот момент Центр занятости уже открыл целый раздел специально для беженцев с Украины), но… Если у вас четыре высших образования и ранг госслужащего, соответствующий генерал-майору, вас устроит зарплата в размере 10 тысяч рублей? Притом, что за аренду квартиры требуется платить 7 тысяч. - Я понимаю, если бы для этого не требовалось с 8 до 5 сидеть в офисе! – возмутилась Лора. – Да я за это время больше на статьях заработаю! Это не к тебе, Снежана, претензия, а к работодателям. Но если что-то более подходящее попадётся, то звони: телефон Сергея ты знаешь. А дома мы засели за компьютеры, рассылая наши резюме по интересующим нас СМИ. Украинская тема всё ещё была на пике интереса, но количество журналистов, бежавших в Москву из-за угроз неонацистов, просто зашкаливало. «Выстрелило» моё письмо Юрию Баранчику, с которым мы познакомились за год до этого в Полтаве на конференции по Соглашению об ассоциации Украины и ЕС. Юрий тогда был главным редактором оппозиционного Лукашенко белорусского пророссийского сайта «Империя», а теперь трудился на редакторской должности в российском информагентстве «Регнум» Модеста Колерова. Наметившуюся было дыру в семейном бюджете удалось ликвидировать, но ненадолго. Первые тревожные «звоночки» прозвенели в конце декабря 2014. Медиагигант «Россия сегодня» объявил о сокращении штатных журналистов. Не получил государственного финансирования сайт Михаила Леонтьева «Однако». А после Нового Года друзья-журналисты взвыли из-за того, что большинство информресурсов, где они работали, вдвое урезало гонорары. Кризис, вызванный введением антироссийских санкций, давал о себе знать. Начало февраля ознаменовалось новой поездкой в Москву. Вернее, в Крым на научную конференцию, посвящённую 70-летию Ялтинской конференции 1945 года. Но поскольку все участники мероприятия от Москвы до Симферополя летели чартерным рейсом, «базой» этой поездки была именно столица России. А чтобы зря не терять время, мы связали с этой поездкой несколько других дел. В том числе – встречу с представителем Администрации Президента по разработанному мной проекту неконфронтационной концепции преподавания истории в школе и ВУЗах. Параллельно этот проект и ряд других предложений через помощника депутата, известного на весь мир задолго до перехода на парламентскую работу, передали и в Госдуму. Слова «разработанный мной» довольно условны, поскольку в любом серьёзном проекте, исходящем от нас с Ларисой, есть и её доля труда, и моя. Мы просто работаем вместе, дополняя друг друга, «обкатывая» документ друг на друге. И «мой» или «её» значат лишь то, кто больше вложил в него труда. Вместо одной встречи с сотрудником Администрации их было две: проект заинтересовал и его, и ещё кого-то «наверху». Одна до конференции, вторая по возвращении из Ялты. На второй встрече мы уже обсудили конкретные вопросы о необходимости создания творческого коллектива, графике выпуска книг, о том, кого он намечает в спонсоры проекта. - Только для этого вам придётся перебраться поближе к Москве. Собственно, и мы с Ларисой этот вопрос уже обсуждали, приценивались к аренде квартиры в Подмосковье. Не в Москве, поскольку ломовые цены столицы нас откровенно напрягали. И психологически, и в финансовом плане. Оптимизм внушали и прекрасно встреченные предложения, не просто переданные президенту Международной ассоциации фондов мира, а подкреплённые нашим с ним личным знакомством. За нашим разговором с Анатолием Карповым, родившимся в соседнем Златоусте, ревниво наблюдали его помощники, с которыми мы неплохо сдружились за три дня конференции, и лишь в аэропорту Домодедово, куда мы прилетали, один из них подошёл ко мне. - Меня Анатолий Евгеньевич просил связаться с тобой через пару недель. И ты звони, если в Москве будешь. Если вам будет нужна помощь, помогу, чем получится. - Нам сложно чем-либо помочь, - вздохнула Лариса. Связался не он, а его напарник. К началу марта стало понятно, что с финансами в стране стало намного хуже, и лишь наши основные работодатели держались, не снижая нам гонораров. Помощник Карпова признал, что из-за ухудшившейся финансовой ситуации в стране денег на реализацию проекта пока нет. Та же самая весть, но уже в апреле, пришла из Администрации Президента. А до этого был зимний 1800-километровый путь на Урал. И поскольку появились основания перебраться в Подмосковье, мы сделали небольшой крюк по местам, которые могли бы стать нашим новым местом жительства: Ногинск, Орехово-Зуево, Ликино-Дулёво, Егорьевск, Воскресенск. Хмурое небо Подмосковья, слякоть от снежной каши на дорогах… Когда же мы, наконец, добрались до Аши, до чистейших таёжных снегов, сверкающих под ослепительным уральским солнцем, Лора вдруг объявила: - Не хочу уезжать из Миасса! Давай, здесь останемся! Как она потом смеялась, «мне нужно было объехать всю Европу и Северную Африку, чтобы понять, что мой настоящий дом – Урал!» Демидовск. 32.06.30, понедельник, 12:15 Демидовск – городок небольшой по староземельским меркам. Но отнюдь не по здешним. Как говорят, он уступает по численности населения Нью-Рино, но Порто-Франко уже практически догнал. Разница лишь в том, что Порто-Франко всё ещё остаётся больше транзитным, чем промышленным центром, а Демидовск мне больше напоминает города Горнозаводской зоны Урала. В немалой степени – из-за ландшафта. Саванна осталась там, за отрогами Скалистых гор. А здесь уже леса, карабкающиеся по склонам, воздух, немного более прохладный и влажный, чем в изматывающих пылью и солнцепёком степях. И деревья. Много деревьев, дающих тень и радующих глаз своей зеленью. Но первым делом Лора выяснила, насколько здесь безопасно купание в реке Ориноко, и сразу же после посещения «ФМС» потащила меня на пляж. Также огороженный погружённой в воду металлической сеткой. - Да когда же, наконец, я смогу заплыть так далеко, как хочу?! Недовольство жены услышал выходящий из воды паренёк лет семнадцати. - Вы, наверное, с вчерашним караваном прибыли? - Это так сильно заметно? – усмехнулся я. - Да просто все, кто прожил в Демидовске хотя бы десять дней, знают, что плавать, рыбачить и вообще отдыхать нужно ездить на Солнцегорское водохранилище. Некоторые вообще считают, что в Ориноко купаться нельзя из-за плохой экологии. Паренёк махнул рукой в сторону дымов, тянущихся со стороны промзоны, расположенной за одной из окрестных гор. Знакомые понты! В Миассе все утверждают, что купаются только в Тургояке, потому что в остальных местах вода грязная. В Киеве каждый уважающий себя киевлянин непременно объявит, что ни за что не поедет в Гидропарк, поскольку там экология хреновая. - А ты так не считаешь? - Ну, не такая уж она и плохая, - засмеялся молодой человек. – Они Москву-реку в районе Марьино не видели! Но в Солнцегорске действительно вода намного чище. Пока Лариса откисала в воде, я поболтал с Егором, гоняющим каникулярную балду, учащимся машиностроительного техникума, и к концу разговора уже знал несколько мест, куда нам с Лорой в ближайшее время непременно следует съездить. И в первую очередь – действительно в Солнцегорск, где всех речных монстров, опасных для купальщиков, вывели лет пять-семь назад. Солнцегорск нам посоветовала и хозяйка гостиницы. Огорчила только тем, что в пятницу во второй половине дня уже наверняка не найти свободных мест на базах отдыха, а жить в палатках, как поступают многие местные жители, нам опостылело за время путешествия. Так что субботу и воскресенье просто наслаждались отдыхом. А ещё – тропическим ливнем, пришедшим с западом и за какие-то десять минут, пока он шёл, превративший улицы в бурные потоки. - Вы ещё мокрого сезона не видели, - засмеялась Марина, когда Лора восхитилась стихией. – Это так, мелкий летний дождичек. Местные на него действительно практически не обратили внимания. Через пять минут после того, как туча ушла к Скалистым горам, выглянуло солнце, а ещё спустя полчаса асфальт на улицах Демидовска был уже сух. Но воздух стал свежее. - И часто здесь такие ливни случаются? – поинтересовался я у хозяйки отеля. – В сухой сезон, понятное дело. - Довольно редко. Раз в месяц, в полтора. Через Бразилию иногда с Западного океана приносит. Иначе бы здесь такая же саванна была, как в каком-нибудь Техасе или в окрестностях Порто-Франко. А на реку вам сегодня лучше не ходить: вода до самого вечера будет цвета кофе с молоком. А в понедельник… В понедельник Лора нарядилась в деловой костюм (мне от этой участи удалось отбрыкаться только из-за того, что сильно похудел, и теперь все «парадно-выходные» наряды болтались на мне, как на вешалке), выбрала туфли с самыми блестящими стразами, нарисовала на лице «боевую раскраску» (долго сокрушаясь из-за раны на щеке), и я повёз её к довольно непритязательному трёхэтажному зданию, известному каждому жителю Демидовска как Дом Правительства. Что бросилось в глаза? Несколько мачт с мощными антеннами вокруг небольшой приземистой пристройки к местному Кабмину. Никаких навороченных систем безопасности мы на входе не заметили. Парковка с парой камер видеонаблюдения, патрульная машина в тени кипарисообразного дерева, пара дежурных с пистолетными кобурами, сидящих в будочке в уголке большого фойе. Даже у нас в Миассе в горадминистрации одно время на входе стояла рамка металлоискателя, а здесь – проходи свободно. По большой таблице с указанием номеров кабинетов высоких начальников определились, куда нам подняться, чтобы попасть на приём к человеку, рекомендательное письмо которому супруга несла в пластиковой папочке. И потопали на второй этаж по широкой лестнице. Кабинет заместителя главы правительства, курирующего внешние связи ПРА, нашли быстро. В приёмной удивило отсутствие понтов. Ни тебе картин на стенах, ни диванов из натуральной кожи, ни «брендовой» корпусной мебели, как на постсоветском пространстве любят отделывать свои «логова» большие начальники и даже обычные депутаты. Но и кондовой советской канцелярщиной не разит. Рабочий стол секретаря, за которым сидит интересная, стильно одетая дама лет сорока пяти, несколько грубоват из-за того, что сработан из мощных элементов натурального дерева. Но без выпендрёжной резьбы. Большой шкаф, плотно заставленный пластиковыми папками-регистраторами, из ламинированной ДСП. Стулья для посетителей – явно местного производства, аккуратные, с гобеленовой обивкой. Два кресла возле журнального столика – тоже, но с велюровой. Просто видел уже такие в витрине фирменного магазина местной мебельной фабрики. Столик действительно уже «с претензиями», лакированный, вишнёвого цвета, с резными ножками. Двери в кабинет руководителя – самые обычные филёнчатые. Секретарь, пробежав глазами письмо Мустафина, кивнула: - Да, Алексей Низамович уже связывался с Сергеем Юрьевичем по поводу вас. Подождите, я выясню, сможет ли Сергей Юрьевич вас принять. Вы с Ларисой Андреевной? – перевела она цепкий взгляд на меня. - Это мой муж, - опередила меня Лора. Ждать пришлось минут двадцать, и поскольку жена нервничала, мы успели сбегать в курилку. А там пришло и время, когда после очередного выскочившего из кабинета шефа секретарь кивнула: - Можете заходить. Миасс, март 2014 – февраль 2015 Чиновник всегда остаётся чиновником, и в этом я убедился во время процедур оформления статуса проживания Ларисы в РФ. Переездом в Миасс мы озаботились после возвращения из Крыма в 2013 году. Но поскольку сентябрь – всегда гигантская финансовая яма в нашем семейном бюджете, то до практического оформления документов, необходимых для участия в Программе переселения соотечественников, дело дошло только к декабрю 2013 года. Да и то, в большей степени, к концу месяца, поскольку после конференции в Полтаве я отлёживался с гриппом, а потом заболела жена. Тем не менее, съездив в консульство РФ, я обзавёлся перечнем документов, которые нужно подать, и мы понемногу формировали необходимый пакет. По нашей изначальной задумке «главным переселенцем» должен был стать я, а Лора – членом семьи переселенца. Всё-таки я все годы жизни на Украине оставался гражданином России, а для их возвращения из-за границы было куда меньше ограничений, чем для «чистых иностранцев». Тем, прежде чем подать пакет документов, на тот момент требовалось предоставить подписанное будущим работодателем согласие принять «главного переселенца» на работу. И даже если бы такое потребовалось от меня, я спокойно мог обратиться к полудюжине старых друзей, которые прислали бы мне такой документ, даже без моей поездки на Урал. На Майдане бесновались «революционеры», а в «Царском Селе», как в Киеве называют коттеджный посёлок, практически примыкающий к Лавре, тишина, покой и… очередь в консульство. Преимущественно из соискателей статуса участников Программы. Многие стоят не в первый раз, так что бесплатные консультации новичкам даются прямо в довольно быстро движущейся очереди. Кто-то возмущается тем, что в промозглый, хотя и бесснежный, зимний день людям приходится стоять на улице, но охрана, украинская кстати, терпеливо разъясняет: положение в стране такое, что предприняты дополнительные меры по охране дипломатических объектов. Но документы у меня в начале февраля не приняли: не хватало какой-то справки, а чтобы добыть её требовалось собрать ещё пару. И каждый раз – очередь, деньги, затягивание сроков выдачи: такова уж манера работы сотрудников украинских «присутственных мест». Пожалуй, это были проделки ангела-хранителя. Сдай я тогда документы, получить ответ я смог бы, лишь спустя три месяца, в том же самом киевском консульстве. Правда, удалось бы нам дожить до этого момента или нет, никому не известно. Мы доехали до Миасса 27 февраля 2014 года, в четверг. А в понедельник, 3 марта, Лариса уже потащила меня в местное отделение Федеральной миграционной службы для получения временной прописки и подачи документов на регистрацию временного проживания. На тот момент ещё не только не существовало никаких ускорительных процедур для беженцев с Украины, но и поток-то их ещё не хлынул в Россию. Уехали лишь самые «засвеченные», жизни которых реально угрожала опасность. Большинство их рвануло в Москву, а мы – в глубокую провинцию. И не прогадали. Москва и Московская область и без украинских беженцев перегружены мигрантами, преимущественно трудовыми, так что «простому смертному» пробиться к заветному кабинету ФМС – задача не из лёгких. Лариса же практически не стояла в очередях. Её поразила чёткость работы структуры в сравнении с Украиной. Никакой тебе волокиты, строжайшее исполнение сроков готовности документов. Пришлось нам «переиграть» и с «главным переселенцем»: как я им могу быть, если уже нахожусь в собственной стране? Зато ко мне, как к члену семьи переселенца – никаких вопросов! Проблемы возникли лишь при самой сдаче документов на участие в Программе переселения. Документы подаются в Челябинске, а дозвониться до соответствующего отдела, чтобы записаться на приём, невозможно: единственный телефон то не отвечает, то занят. Вопрос решился после общения в соцсетях с нашей старой знакомой из Института стран СНГ. Через пару дней Ларисе САМОЙ позвонили из челябинского отделения ФМС и посетовали: - Чего же вы сразу жалуетесь Затулину? Мы бы вас и так приняли… Время назначили, но непосредственно в помещение Службы пришлось «прорываться с боями». Как выяснилось, дело было вовсе не в нерадивости чиновников ведомства, а в старом, как мир, межведомственном конфликте: челябинское отделение ФМС на тот момент находилось на территории УВД, являясь самостоятельной, не подчинённой полиции структурой. К моменту готовности документов с подтверждением участия в Программе решился и этот вопрос: отделение переселилось в другое здание. Но это было уже после поездки в российский Крым. В Крым, кстати, мы ехали с российскими, а не украинскими номерами нашего «Дастера». Пусть с временными, но с российскими! Для Лоры это было принципиально, а поскольку документы на временный ввоз машины в РФ мы оформили на год, и законодательством такое позволялось, мы этой возможностью воспользовались. И снова шок от чёткости и оперативности работы «гаишников» в сравнении с украинскими муками при операциях с автономерами. Следующим шагом была «растаможка» машины, при которой мы, как участники Программы не платили пошлин. На всё у нас ушло три часа, включая поездку на такси в сертифицированный центр, где нам должны были дать справку о таможенной цене автомобиля. Ну, не знали мы о такой тонкости! - На Украине у нас на это ушло бы не меньше недели! И ещё пришлось бы давать кучу взяток, чтобы это проделать! – в очередной раз поразилась супруга. Из-за финансовой ямы после поездки в Крым документы на получение гражданства Лариса смогла подать только в ноябре. А в феврале, менее чем через год после нашего переезда в Россию, уже повсюду гордо предъявляла свою «краснокожую паспортину» с двуглавым орлом на обложке. И как страшный сон вспоминала при этом чиновничьи рогатки времён своей украинской жизни. Пункт постоянной дислокации Русской Армии. 34.06.30, среда, 11:40 В ППД я ехал один. Забросил Лору к Дому Правительства и покатил. Сначала по добротному бетонному мосту через Ориноко, по которому мы въезжали в город, а потом, повернув на развилке направо, строго на юг. Параллельно железной дороге, ведущей, насколько мне известно, до Берегового. Эта стройка века была закончена всего несколько лет назад и послужила серьёзному экономическому рывку ПРА, обеспечив круглогодичное грузовое и пассажирское сообщение между крупнейшими населёнными пунктами Протектората. Мало того, как всегда бывает с развитием транспортной инфраструктуры, подтолкнула рост сельских поселений и ферм, мелкого и среднего бизнеса. Так что ПРА теперь не просто обеспечивал себя сельхозпродуктами, но и экспортировал их на вечно голодное южное побережье Залива. А верфи Берегового, бесперебойно получая по железной дороге металл с заводов Демидовска, уже замахивались на строительство довольно крупных (по местным меркам) судов. ППД рос как главная военная база Протектората Русской Армии. И представлял собой что-то вроде подмосковных Ватутинок, где я служил срочную службу: куча воинских частей с городком для семей офицерского состава. Но руководство Протектората приняло решение о том, что в городе неплохо было бы разместить и предприятия оборонного комплекса. Основа имелась: ремонтные мастерские бронетехники и оружия. Если патронный завод и оружейный, производящий автоматы, разработанные уже на Новой Земле, находятся в Демидовске, то модернизацией бронетехники, изготовлением артстволов и снарядов к ним занимались здесь, в ППД. Это куда дешевле и безопаснее, чем тащить некоторые боеприпасы от Ворот через всю Новую Землю. Отличия городка от Демидовска просто режут глаза. В столице Протектората военные, конечно, встречаются нередко, а здесь создаётся ощущение, что каждый второй мужчина служит в армии. И каждая пятая женщина. Даже в отдалении от целого района, состоящего из зданий за бетонными заборами. Офис местного отделения ЧВК «Прокофьев» располагается в самом центре города, на улочке, прилегающей к городским административным зданиям. Но, в отличие от Порто-Франко, здесь он больше напоминает складской комплекс, чем контору: на огороженной территории несколько ангаров, казарма, плац, спортивный городок. На проходной предъявил АйДи, и боец в уже привычной форме с шевроном, на котором изображён Донецкий аэропорт, потыкав клавиши стационарного компьютера, кивнул и разблокировал «вертушку», преграждающую проход на территорию. - Это гостевой пропуск, - протянул он карточку с встроенным чипом. – Умеете пользоваться? Чтобы открыть дверь, надо приложить её к считывателю. - Спасибо, я уже догадался. Сармат сидел за ноутбуком с озабоченным видом и что-то строчил. - Что я больше всего ненавижу – это писать отчёты! – буркнул он, пожав мне руку и указав на стул. – Подожди минуту, пожалуйста, пока я дострочу абзац. Но я, вместо того, чтобы усесться, подошёл к стене, которую украшала огромная карта материка. Не огрызок, перепечатываемый в «Инструкции переселенцу», а полный и подробный вариант со скрупулёзно нанесёнными реками, горами, дорогами, деревеньками и даже отдельными фермами. Практически все столицы, за исключением Форта Линкольн и Бейждина-Пекина, а также некоторые другие крупные города были отмечены бело-голубыми флажками. Присутствовали на ней и красные точки, Шесть из них были перечёркнуты, а рядом с ними значились даты. Два таких крестика я опознал как базы, уничтоженные при моём участии. Красно-чёрными флажками были отмечены Нью-Рино, Джохар-Юрт, Форт Линкольн и Порто-Франко. Воспользовавшись паузой в треске клавиатуры, задал вопрос: - Бандеровские флажки – это офисы нацюков? - Да. - А что значит флажок Украины на месте Москвы? - Эти дебилы московские разрешили у себя деятельность национальной украинской Рады. Их, бл*дь, ни хера история с «Меджлисом» не научила! Решили наступить на те же самые грабли, что и хохлы, поддерживавшие Джемилёва. Украинская Рада формально не имеет никакого отношения к УССД, но, как наши люди докладывают, ублюдки из УПА – частые гости в Раде. По сути, это легальное политическое крыло бандеровцев. Налюбовался? Садись и рассказывай про ваши успехи в Демидовске. - А ты откуда знаешь? - Да откуда я что-то могу знать? Я второй день головы не поднимаю, отчёты печатаю! Но раз без Лорочки явился, значит, у неё что-то наклёвывается. Наклёвывается. Действительно наклёвывается. Зря, что ли, мы тоже два дня сидели в гостиничном номере, куря сигарету за сигаретой и занимаясь структурой и концепцией функционирования министерства иностранных дел ПРА?! Ни много, ни мало... Зам председателя правительства её сразу предупредил: - Извините Лариса Андреевна, но должность министра вы не займёте. Пока не займёте. Министр – это политическая фигура, а вы – даже не резидент Протектората. Советник или помощник министра – пожалуйста, на ваш выбор. Разумеется, после принятия подданства Протектората Русской Армии. А поскольку предложенные вами реформы требует тщательной проработки на всех уровнях, я бы пока одобрил ваше назначение на должность заместителя руководителя представительства ПРА в Порто-Франко, чтобы вы вошли в курс особенностей здешней дипломатии. Как оказалась, тема упорядочения дипломатических отношений на Новой Земле уже давно назрела. Американские Соединённые Штаты и Китай даже имели соответствующие службы во главе с госсекретарём и министром иностранных дел соответственно, а Евросоюз выстраивал свою внешнюю политику через Комиссию по внешним связям. Но Лора оказалась первым карьерным дипломатом, попавшим в Протекторат и согласившимся работать по специальности. - Понимаешь, у меня это – последний шанс добиться хоть чего-то в дипломатии! – оправдывалась она передо мной. – Госслужба – это совершенно другой статус. - Понимаю, конечно! – согласился я. - Спасибо, любимый! – прижалась она ко мне. – Я узнавала: тебе пока не обязательно принимать гражданство. Даже наоборот: оставаясь резидентом Территории Ордена, ты будешь очень полезен. Пока мы окончательно не переберёмся в Демидовск. - А ты хочешь сюда перебраться? Я спрашиваю не про интересы службы, я хочу знать, нравится ли тебе здесь? - Здесь многое напоминает мне Урал. Горы, леса, много воды. Не нудная степь, как в окрестностях Порто-Франко, а то, что я люблю. Но недели полторы мне придётся пахать, чтобы подготовить все эти документы, обосновывающие необходимость создания министерства, и критерии подбора кадров в него. Поможешь? Ты же лучше меня вник в здешние международные экономические тонкости. - Конечно, помогу! Киев, Москва, 2008 Хотя после моего отъезда из Москвы и прошло всего два года, предложение одного из членов Совбеза Клуба товарищей Военного института иностранных языков оказалось неожиданным. Пока я жил в Москве, выходами на Администрацию Президента Совбез похвастаться не мог. Разве что, воспользовавшись связями профессора Давиденко, который очень быстро остыл к прогностике, коей занимались мы в Клубе, и теперь через АП получил доступ к президентским грантам на собственные проекты. И вдруг – письмо от старого друга Саши Мустафина о том, что Администрации требуется концепция российско-украинских отношений. Дедлайн предоставления документа – 8 августа 2008 года. На август мы уже спланировали отдых в Затоке, и документ подготовили заранее. Точнее, очень подробно обговорили. А в тот вечер, когда я сел оформлять наши намётки в виде файла, к нам в гости припёрлась уже изрядно подвыпившая Оксана Шкода. Посидев за столом «протокольные» полчаса, я оставил Ларису пить с гостьей, а сам закрылся в своей комнате, сославшись на необходимость написания срочной статьи для одного из московских СМИ. Что за «статью» я писал, эта особа, вечно понтящаяся своими «крутыми» связями, не знает до сих пор. Поскольку пьяная экс-пресс-секретарь Витренко не может остановиться, пока в доме есть хоть капля спиртного, времени на подготовку черновика документа у меня было достаточно. А когда её удалось, наконец-то, уложить спать (берётся одна Шкода, взваливается на левое или правое плечо и относится на какой-нибудь диван. Наутро её тушка обнаруживается на том же месте и в той же позе, после чего начинаются расспросы: «как я тут оказалась?»), Лариса вычитала и подправила написанную концепцию. А я, замаскировав файл под фотографию, отправил Мустафину. Попади он тогда в руки СБУ, Лора стала бы «изменником родины» задолго до 2014 года. На тот момент я проработал всего пару месяцев в центральном офисе сети супермаркетов «Фуршет», и отпуск мне не светил. Поэтому в Затоку приезжал к жене только на выходные. И хорошо помню, как поздно вечером, даже не заехав после работы домой, явился в гостиницу на этом курорте в Одесской области. А Лора меня ошарашила известием о нападении Грузии на Южную Осетию. Как утром мы с ней смотрели новостной выпуск украинского телевидения, в котором грузинские «Грады», обстреливающие Цхинвали, выдавались за российские, обстреливающие грузинскую территорию. Причём, даже «Евроньюс» в первые два дня рассказывал именно о том, что ночной обстрел «Градами» спящего города произвели грузинские войска. Тогда, пожалуй, я впервые испытал презрение к украинским журналистам, готовым нагло лгать ради благосклонности американцев и их ставленника Ющенко. Саша Мустафин накануне этих событий «просемафорил», что наш документ благополучно дошёл до конечного адресата, но развернувшиеся в Южной Осетии боевые действия отвлекли от разработанной нами концепции даже наше внимание. Вспомнили мы о ней только в октябре, когда пришло новое письмо от Александра о том, что некий высокопоставленный чиновник из Администрации Президента («третья ступенька сверху», как пояснил он), изъявил желание встретиться с нами в Москве. На тот момент мы уж знали, что аналогичные запросы из России получали руководители самых разнообразных пророссийских организаций. Кто-то действительно подготовил свои предложения, кто-то «забил». Как позже выяснилось, наша концепция оказалась наиболее полной, охватывающей максимальный спектр направлений двусторонних отношений. А поиском точек влияния на ситуацию на Украине занималась не только Администрация Президента. Так в начале декабря 2008 в Москву укатила Шкода, а вернувшись, с важным видом объявила, что на российские деньги создаёт организацию «Другая Украина». Название весьма насторожило, поскольку в нём откровенно просматривалась аналогия с российским движением «Другая Россия», объединяющим проамерикански настроенных либералов во главе с Каспаровым и национал-большевиков Лимонова. Задачей «Другой Украины» было объединение украинских леваков с внесистемными неонацистскими группировками. Именно с этого началось сотрудничество Шкоды с украинскими нацистами, наиболее ярко проявившееся во время событий «Евромайдана», когда у неё в квартире прятался от милиции лидер входящей в «Правый сектор» фашистской организации «Белый молот» Олесь Вахний. «Фашистской» - это не ярлык, а реальная политическая направленность группировки, целями которой обозначены «борьба за сохранение белой расы» и построение украинского государства на принципах, обозначенных в трудах Муссолини и Гитлера. Денег на всё это она так и не получила. Ей их всего лишь пообещали в офисе Жириновского, с которым Шкода встретилась, и который на некоторое время стал её кумиром. Ровно до тех пор, пока она, потратив на несколько совместных акций с нацистами собственные сбережения, так и не дождалась компенсации от лидера ЛДПР. Денег не получила, но вылетела из ПСПУ. Эта история тоже весьма поучительна. Вернувшаяся из Москвы Шкода немедленно обрела высокомерные манеры. Ещё бы! Теперь, как ей казалось, она стала официальным представителем ЛДПР на Украине, и через неё пойдут финансовые потоки на поддержку союза троцкистов с нацистами. Разумеется, лидеры ПСПУ Наталья Витренко и Владимир Марченко не могли пройти мимо денег, якобы текущих через их подчинённую. По словам самой Шкоды, в упившемся состоянии совершенно не умеющей держать язык за зубами (потом эти слова подтвердили и другие соратники Витренко), Наталья Михайловна и Владимир Романович вызвали её в свой кабинет и поинтересовались, на каких принципах ПСПУ будет сотрудничать с «Другой Украиной». - На общих основаниях, как любая другая организация, - презрительно ухмыльнулась Шкода в лицо Витренко, в буквальном смысле того слова подобравшей своего пресс-секретаря на улице. Итогом бурного разговора стало исключение Шкоды из ПСПУ с формулировкой «за связь с ультраправыми националистическими группировками». А пирятинская «покорительница столицы», следом «кинутая» и москвичами, вернулась к своему естественному состоянию вечного поиска нового покровителя, к которому можно присосаться, чтобы не помереть с голода. Переговоры о нашей поездке в Москву затянулись до конца ноября. К этому времени я потерял работу («Фуршет» из-за начавшегося кризиса сокращал 60% персонала, и я, как иностранный гражданин, согласно требованиям украинского законодательства, попал под первую же волну сокращения). Так что у меня проблем с тем, чтобы на несколько дней уехать из Киева, не возникло никаких, а Лариса взяла отпуск за свой счёт. Мы знали манеру москвичей, обычно сводящуюся к фразе «мало ли что я на тебе обещал?», посему договаривались на берегу: если мы вам нужны, то едем в Москву и живём там за ваш счёт. В общем-то, это был своеобразный тест на серьёзность их интереса. Тест они прошли успешно, а два дня напряжённой работы в Москве ознаменовались ещё парой пакетов документов, включавших в себя не только набросанный за столом гостиничного ресторана бизнес-план (составленный по принципу «хочешь двугорбого верблюда – проси трёхгорбого») аналитического центра в Киеве, но и набор предложений по пропагандистским мероприятиям, с которых должна начаться работа центра. Вплоть до новогодних праздников шло согласование деталей, а потом пришло письмо от Мустафина: из-за начавшегося кризиса резко сокращено финансирование программ на Украине. Собственно, серьёзного разочарования не случилось и, в отличие от пресс-секретаря ПСПУ, мы не жгли за собой мосты, ведя переговоры с Москвой. Зато потом было приятно «отлавливать» шаги России на украинском направлении, содержавшиеся в нашей концепции. Где-то процентов девяносто из того, что я писал, пока пьяная Шкода в соседней комнате выносила мозги Ларисе, оказалось реализовано в течение 2009 – 2011 годов в той или иной форме, в тех или иных объёмах. Солнцегорское водохранилище, 35.06.30, пятница, 21:10 Сделал дело – гуляй смело! Именно в соответствии с этой мудростью мы с Лорой укатили на выходные на Солнцегорское водохранилище. Причём, выехав из Демидовска на часок раньше, чем закончился рабочий день на большинстве предприятий, чтобы не попасть в пробку на выезде из города. Ага! Я и сам удивился, узнав, что в столице ПРА, по численности населения не достигающей даже ста тысяч человек, могут быть пробки. Виной им – преимущественно малоэтажная застройка, требующая для каждого домохозяйства наличия автомобиля. И в пятницу вечером многие из горожан садились в эти самые авто и катились прочь от города. Кто на дачу, кто в горы, кто на водохранилище. Машины, как я заметил, самые разнообразные. От старинных совавтопромовских «жигулей» и «москвичей», до «крутых» джипов и машин уже местного производства: китайских, индийских, бразильских. Кстати, немало и уазовских «Патриотов» с «Хантерами». Отличие их от староземельских – в отсутствии «наворотов», вроде дневных ходовых огней, ГЛОНАСС-передатчиков и всевозможных электронных «костылей», да более простые, всеядные и менее экологичные двигатели. Оно и логично: чем проще техника, тем меньше ломается, а электроника на Новой Земле сто́ит просто безумных денег, поскольку все комплектующие поступают исключительно «из-за ленточки». Пробок на выезде из города избежать удалось, хотя трафик на асфальтированном шоссе к Солнцегорску всё равно оказался непривычно плотным для Новой Земли. Видимо, не одни мы были «такими умными». Но поскольку, воспользовавшись рекомендацией хозяйки «Прохлады», мы заранее забронировали себе домик на базе, никаких проблем с размещением не возникло. Обстановка на «Лисичке» оказалась, хоть и спартанской, но вполне приемлемой. Простенькие домики из деревянных панелей с крошечной кухней и спальной комнатой на три-шесть кроватей, шкаф, электроплитка, холодильник, набор необходимой посуды. Зато у каждого домика, стоящего на столбчатых фундаментах (чтобы в мокрый сезон вода стекала беспрепятственно), - просторная веранда-крыльцо, на которой свободно умещаются стол и стулья. Через каждые тридцать-сорок метров – раковина с водой из скважины. Посреди базы – общая кухня с электроплитами, раковинами и разделочными столами для тех, кому мало одной конфорки на плитке, имеющейся в домике. Рядом с кухней – два «цивильных» туалета, что не всегда найдёшь даже на староземельских аналогичных базах. Трёхместный домик, расположенный в десяти метрах от кухни и в пятнадцати от туалетов, нам обошёлся в десять экю в сутки. Хозяйка базы, крошечная брюнетка Ирина, живущая на «Лисичке» круглый год, оказалась нашей землячкой, родом из Челябинска. Когда-то держала в областном центре кафе, потом выкупила заброшенную базу отдыха на озере Увильды, но, устав бороться с кредиторами, налоговыми и проверяющими органами, зловредными конкурентами, продала всё имущество и махнула сюда вместе с мужем-электриком, двумя сыновьями и матерью-пенсионеркой. Муж и старший сын теперь работали на ГЭС, а в выходные помогали Ирине обустраивать базу. - Лорочка, я нарадоваться не могу! – прижав руку к груди, откровенничала бывшая спортсменка-гимнастка. – Если бы мне предоставили такие условия там, на Увильдах, я так бы развернулась! Я же весь сезон сдаю половину базы для отдыхающих по профсоюзным путёвкам, которые оплачивает моторостроительный завод. А сезон здесь – восемь месяцев, а не три, как на Увильдах! С кредитом я уже расплатилась, теперь вкладываю деньги в развитие: новые домики строю, детскую площадку в этом году доделаю… За пять местных лет её «Лисичка» по количеству домиков выросла втрое, и уже насчитывала двадцать семь павильонов. На ней появился летний душ и самая настоящая баня с парилкой, стоящая на берегу водохранилища: напарился – и прыгай прямо в чистейшую воду реки Белой. Опасную живность в водохранилище вывели уже давно, и купание в нём теперь было совершенно безопасным. Появился причал для лодок и неказистых фанерных катамаранов местной сборки. Пользующихся спросом, поскольку главной «фишкой» своей базы Ирина называла рыбалку. - Найдём мы вам и удочки, и наживку! – успокоила она нас, посетовавших на то, что я выбросил все свои снасти ещё на Базе «Россия». – Стёпка всё обеспечит! За аренду лодки и удочек с ним рассчитаетесь. Я его с детства приучаю зарабатывать! Стёпа, больше похожий на отца-блондина, чем на мать, паренёк, выглядящий лет на тринадцать, только довольно кивнул. Баней мы воспользовались в тот же вечер, заплатив за два часа четыре экю. Здесь нет такого зноя, как в Порто-Франко, и вода в водохранилище тоже отнюдь не ледяная, но прыгнуть после парилки даже в неё – просто огромное удовольствие. А потом – попивать на веранде белое вино, остывшее в холодильнике. - Новенькие, вам рыбы не надо? – окликнул нас улыбчивый мужчина лет сорока, в густых сумерках волокущий со стороны причала огромный садок, примерно наполовину набитый крупными рыбинами. Пожалуй, килограммов пятнадцать, не меньше, его улов! - А что, так заметно, что мы новенькие? – улыбнулся я. – Одеты как-то не по-здешнему? - Да нет, одеты обычно. Просто шрам у вашей жены запоминающийся: я её у «Прохлады» видел, где обычно останавливаются люди, прибывшие с конвоями из Порто-Франко. Да и вас трудно с кем-нибудь перепутать. Так что с рыбой? Николай, предложивший нам рыбу, оказался водителем развозного грузовичка, занимающегося доставкой в кафе, гостиницы и магазины города продуктов из расположенного неподалёку от Демидовска агрохолдинга. - Как эту рыбу готовить? Да обыкновенно! Для ухи эти лещи, конечно, великоваты, - вытянул он из садка парочку экземпляров, весом не меньше килограмма. – А вот на сковородке или мангале зажарить – самое то будет! Я-то своих засолю и высушу, чтобы потом с пивком потребить. С пивом они – самое то! Не хуже староземельской таранки. На леща рыбы походили, разве что формой тела: такие же широкие и плоские. Но полностью без чешуи, как лини, и с вытянутой вперёд большеглазой мордой, заканчивающейся (или начинающейся?) этаким небольшим утиным клювом. - Лимончик, травки – и всё! Лимоны у нас есть, приправами Лора тоже обзавелась ещё в Порто-Франка. - Так приходите к нам! Заодно и поужинаем вместе! – пригласила Лариса. – У нас веранда широкая, человек восемь поместится. А то мы – действительно здесь новички, даже поговорить не с кем. - Через полчасика! – прикинув что-то в уме, согласился рыбак. – Я рыбу выпотрошу, а Аннушка ребятишек спать уложит, и придём. Первый «лещ» уже скворчал на нашем складном походном мангале, когда семейство Никитиных – сам Николай, его жена Аня и старшая дочка Валя, родившаяся на Старой Земле, а здесь закончившая первый курс политехнического института – поднялись на наше крылечко. Посидели хорошо, до самой полуночи. Поговорили душевно, в очередной раз удивив новых знакомых своим журналистским прошлым и, в случае с Ларисой, настоящим. Валя, как самая молодая, пару раз сбегала посмотреть, спят ли Васёк с Нинулькой, дети Николая и Ани, родившиеся уже в Демидовске. Самые обычные люди с самыми обычными заботами: домашние проблемы, работа, учёба детей… - Сейчас стало намного лучше, чем было ещё лет семь назад! – рассказывал Никитин, перебравшийся на Новую Землю из-под Нижнего Новгорода. – Уровень жизни постепенно выравнивается с тем, как люди живут в Техасе или Евросоюзе. Наше же руководство изначально делало ставку на развитие промышленности: оборудование закупало, технику. Ну, и оружие, чтобы от чеченцев защищаться. Сейчас тоже многое закупает, но и мы много своей продукции стали за границу продавать. Вот и появилась возможность людям зарплату повышать, социальные объекты строить, инфраструктурой заниматься. Дороги наши видели? Обещают, что скоро даже в мокрый сезон в любой более или менее крупный населённый пункт можно будет по асфальтовому шоссе проехать! Не на танке или бронетранспортёре, а на обычной машине. Над мифами о ПРА, бытующими в Порто-Франко, как о «коммунистическом» государстве, СССР-2, Аня, работающая инженером-технологом на оружейном заводе, только посмеялась. - Если уж говорить об общественном строе, то, скорее, это социал-демократия, чем социализм. Стратегические отрасли, такие как золотодобыча, нефтепереработка, металлургия, энергетика, конечно, в государственной собственности. Как и производство оружия. В крупных предприятиях, например, на автосборочном заводе, у государства блокирующий пакет акций. Или в агрохолдинге, который Коля обслуживает. А вот в производство ширпотреба, фермерство, сферу услуг государство даже не лезет. - Да зачем в высокие сферы влезать? – вмешался Николай. – Квартиру или дом от государства, действительно, можно получить бесплатно, как в СССР. Но для этого нужно быть очень ценным, уникальным специалистом. Остальным – пожалуйста, арендуй у государства или частника. Нужно своё жильё? Выкупай участок и стройся: лес, кирпич, всякие там гипсокартоны, фанера, ДСП, доска сто́ят копейки. Здесь же тепло, даже центральное отопление не нужно́. В самые прохладные дни мокрого сезона электрообогревателя хватает. Можешь и выкупить государственное жильё. Сто́ит оно по-разному: от шести тысяч двухкомнатная квартира в многоквартирном доме до восьмидесяти – пятикомнатный дом с гаражом и большим участком. Работаешь на госпредприятии – за каждый год стажа цена выкупа жилья тебе на тысячу уменьшается. Военным – на две тысячи в год, а тем, кто в боевых действиях участвует, время боевых действий год за три считается. Поэтому на госпредприятия и на службу в Армию просто так не попасть. А что? По-моему, очень даже разумно получается! Государство, по-любому, в накладе не остаётся, а людям – этакая отложенная «тринадцатая зарплата». Точнее, двенадцатая, учитывая то, что местный год длится одиннадцать месяцев. - А как с частным бизнесом дела? Не зажимают? Николай засмеялся. - Частенько приезжие про это спрашивают! Да открывай на здоровье! Что подоходный налог, что налог с предприятий – один и тот же: пятнадцать процентов. Хочешь – сам бегай в банк платить, хочешь – бухгалтерия фирмы за тебя перечислит. Но наценку предприятиям выше десяти процентов от себестоимости, если продаёшь на внутренний рынок, никто не позволит установить. А посредническим фирмам – выше пяти процентов. Можешь, конечно, и больше «зарядить», но всё, что сверх этого, в доход государства уйдёт. Банковские проценты за кредиты, кстати, в себестоимость включаются, они невысокие – два-три процента годовых. Производство социально-значимых или важных для государства товаров правительство кредитует по льготным ставкам – не выше одного процента, а то и вовсе беспроцентные ссуды даёт. Но это – если кто-то замахнулся на что-нибудь совсем уж важное. Вроде нашего автосборочного производства. А так – работай себе на здоровье. Вон, та же Ирина со своей «Лисичкой» - наглядный пример. Вот тебе и «коммунизм» с «совком в самых худших проявлениях»! Киев, март 2007 – апрель 2009 Из КПСС я вышел в 1991 году. Нет, заявления не писал, партбилета на телекамеру не жёг и не рвал, как это делали некоторые нынешние российские «демократы». Просто после августовских событий перестал платить членские взносы, а вскоре и саму компартию запретили. А когда Зюганов создал КПРФ, внимательно изучил биографии лидеров партии, и… восстанавливаться не стал. Просто не захотел. Партбилет же до сих пор лежит в стопке моих прочих документов. Поводом для второго моего приезда к Ларисе стало участие в конференции недавно созданного Антифашистского комитета Украины. Проходила конференция в здании Союза писателей Украины, а организаторами её были именно коммунисты. В том числе – заведующий идеологическим отделом ЦК КПУ Георгий Буйко, председатель Антифашистского комитета, в который вошло почти тридцать украинских партий и общественных организаций. Темой же – преступления ОУН и УПА на Западной Украине. Именно на ней я впервые узнал подробности ужасов, творимых бандеровцами в 1943-54 годах. Причём, среди участников конференции были и люди, сами чудом уцелевшие после нападения этих садистов. «Боролись за независимость Украины от московской оккупации» бандеровцы тоже очень оригинально. Основной массой их жертв были вовсе не красноармейцы и милиционеры, а учителя, врачи, агрономы, инженеры, приехавшие помогать восстановлению Западной Украины после войны, учить детей, лечить больных. И не столько мужчины, сколько женщины, старики, дети. Преимущественно – такие же этнические украинцы, как и сами «борцы за независимость». Порой, их соседи, односельчане и даже родственники. После российских коммунистов, беззубых и вернувших себе барские замашки советской партноменклатуры, их украинские единомышленники выглядели куда более активными, боевыми, доступными для общения. В общем-то, так оно и было: уже через два месяца после окончательного переезда в Киев я, как заместитель руководителя «СтопОранжа», был вхож в кабинет первого секретаря горкома КПУ, став членом штаба по противодействию нацистскому маршу 14 октября. Много общался и с рядовыми коммунистами, и с секретарями организаций различного уровня. И когда Олег Фоменко, помощник депутата из комитета Верховной Рады, где работала Лариса, предложил мне вступить в КПУ, я не стал отнекиваться. Фоменко, сухощавый мужчина предпенсионного возраста, выглядящий гораздо моложе своих лет, помимо работы в Раже, продолжал трудиться научным сотрудником Академии Наук, отличался глубоким умом и рассудительностью. Да и его товарищи по парторганизации, с которыми довелось пообщаться на митингах и иных акциях, оставили лишь самые благоприятные впечатления. Осталось лишь решить одну проблему, о которой я прямо заявил Адольфычу, как в шутку прозвали друзья Олега Алоизовича, родившегося вскоре после войны в семье советского офицера, служившего в Германии. - Я же гражданин России, а не Украины, и мне запрещено вступать в политические партии. Олег пообещал посоветоваться с партийным руководством. Ответ последовал вскоре: «Мы не признаём буржуазного законодательства, для нас любой житель бывшего СССР – свой. Поэтому нет никаких препятствий для вступления его (меня, то бишь) в партию». На партсобрании я снова поднял этот вопрос, предупредив о своём гражданстве. Но базовая парторганизация центрального Шевченковского райкома КПУ проголосовала за мой приём, а утверждали меня на выездном заседании райкома «во фронтовых условиях». Как раз в Киеве шли массовые митинги против «досраковых» выборов, и райкома рассматривали этот вопрос в агитационной палатке КПУ, установленной в пятидесяти метрах от центрального входа в «здание под куполом» - зала заседаний Верховной Рады. А партбилет вручал лично первый секретарь ЦК КПУ Пётр Симоненко под памятником Ленину на Бессарабской площади после митинга, посвящённого дню рождения Владимира Ильича. 2007-2008 годы были самыми плодотворными в сотрудничестве «СтопОранжа» с коммунистами. Антибандеровские акции, работа в составе Антифашистского комитета, массовые мероприятия против втягивания Украины в НАТО, в которые «СтопОранж» внёс недостающий коммунистам креатив. Порой, на грани хулиганства, как было с наклейками «Зал УПА – позор для Украины». А потом «что-то сломалось». Первый секретарь Киевского горкома Юрий Сизенко получил должность заместителя министра физкультуры и спорта, и «запустил» деятельность парторганизации. А поскольку молодёжь, массово вступавшая в партию, не хотела «жить по-старому» и подчиняться устоявшимся десятки лет назад правилам проведениям партийных мероприятий – нудные выступления по заранее подготовленному списку ораторов – и регулярно устраивала акции, не согласованные с горкомом, началась внутрипартийная борьба с «самовольством». Проще говоря, преследования тех, кто проявлял инициативу. Одними из первых жертв этой «борьбы» стали ребята из молодёжной партийной организации «Интернациональная», акции которых контрастировали с проводимыми по указке ЦК и горкома, выделяясь живым действием, активным использованием озвучки и стремлением вовлечь в происходящее сторонних наблюдателей. Именно тем, чем «оранжевые» бесспорно выигрывали и у «регионалов», и, тем более, у коммунистов, от мероприятий которых не только в сон клонило, но и, образно говоря, мухи дохли на лету от скуки. На фоне «загибающейся» из-за того, что Юрий Сизенко львиную долю времени уделял должности заместителя министра, работы Киевского горкома КПУ, жизнь в молодёжке, лидерами которой были молодые адвокаты-близнецы, прозванные «братьями Пилотами» просто бурлила. Глоток свежего воздуха, влитый в «партию советского образца» молодыми кадрами, раздражал высшее партийное руководство непредсказуемостью последствий для тех, кто уже больше пятнадцати лет безвылазно просидел в уютных депутатских креслах. Партия на глазах теряла поддержку избирателей, скатившись за это время от самой крупной парламентской фракции практически к проходному барьеру для попадания в парламент. При этом система договорённостей и квот позволяла представителям КПУ получать должности заместителей министров. И не только партфункционерам, вроде Сизенко, но и деткам высших партийных бонз. Например, мгновенно обзавёлся постом заместителя министра сын Петра Симоненко, едва-едва успевший закончить институт. «Вечным заместителем министров» прозвали сына члена Президиума ЦК КПУ Мармазова: это «юное дарование», мама которого непременно звонила в посольства, если чадушко уезжало в загранкомандировку, с просьбой проследить, чтобы оно не проспало и вовремя покушало. Оно сменило несколько министерств, но обязательно в должности замминистра. Собственно, эпопея с выдвижением Мармазова-младшего кандидатом в депутаты Киевсовета от КПУ и стала толчком для внутрипартийных гонений в столичной парторганизации. Выдвижение кандидатур в партийные списки на выборы отдали на откуп райкомам, после чего эти списки должны были утвердить на городской партийной конференции. Но накануне проведения мероприятия стало известно, что Симоненко всё «переиграл», а «проходную пятёрку» кандидатов возглавят люди, которых назначит он. Ну, как «проходную»? Относительно, конечно, поскольку шансы пройти в городской совет, если и были, то исключительно у этих пятерых, но и то – очень и очень призрачные, поскольку популярностью у киевлян КПУ не пользовалась. От слова «вообще». Против «первого номера», коим в обоих списках, и составленных горкомом, и Симоненко, значился Юрий Павлович Сизенко, никто не возражал. Вторым номером «главный большевик-ленинец Украины» назначил… батюшку из Киево-Печерской Лавры. Фигура вызвала многочисленные споры в рядах «несгибаемых ветеранов» в возрасте после 80 лет, но компромисс был возможен. А вот третьим Симоненко продвигал юного Мармазова, ни дня не состоявшего в компартии, но очень активно занимавшегося в правительстве Юлии Тимошенко вопросами евроинтеграции. И член Киевского горкома КПУ, тоже кандидат в состав Киевсовета, Лариса Андреевна Каменская встала на дыбы. Женечку Мармазова, «мальчика из хорошей семьи», некогда прочили ей в женихи, и знала она его, как облупленного. Буквально за один вечер Лора подготовила справку о деятельности «юного гениального сына» высокопоставленного папы-партийного бонзы, обзвонила массу знакомых делегатов партконференции и разъяснила ситуацию с этим «кадром Симоненко». А на следующий вечер в зале заседаний ГК КПУ состоялась коррида. На вопрос Симоненко, представлявшего своих выдвиженцев, есть ли у кого-либо отводы по кандидатуре Мармазова, на трибуну вышла член горкома Каменская и зачитала свою справку. Началось бурное обсуждение, в ходе которого большинство выступавших крайне негативно отнеслись к симоненковскому выдвиженцу. В результате Петру Николаевичу пришлось снова выходить на трибуну и упрашивать делегатов конференции поддержать выдвижение Мармазова. Из примерно ста пятидесяти делегатов против этого проголосовало более шестидесяти, что было просто неслыханно! Причём, после закрытия конференции к нам с Ларисой несколько раз подходили древние дедушки с вопросом: «Так мы не поняли, а что там с Мармазовым?» А после разъяснения с досадой махали рукой: «Если бы я расслышал, что вы говорили с трибуны, то ни за что бы за него не проголосовал!» На выходе из зала заседаний в двух шагах от нас Пётр Симоненко остановился, чтобы попрощаться со вторым секретарём ГК КПУ Ларисой Петровной Сахаровой, и, глядя на нас с Лорой, с упрёком произнёс всего одну фразу: - Да, Лариса Петровна! Не контролируете вы ситуацию в городской партийной организации! Трогать нас сразу Сахарова и Сизенко не стали. Юрий Павлович, в основном, пропадал в министерстве, а мы были «палочкой-выручалочкой» Ларисы Петровны, когда ей требовалось срочно придумать какую-нибудь уличную акцию. Но вышло постановление горкома КПУ, запрещающее парторганизациям что-то делать без согласования с руководством городского комитета. А потом было судилище… Очередной пленум Шевченковского райкома посвящался вопросу исключения из партии «братьев Пилотов» и расформированию парторганизации «Интернациональная». Точнее, утверждению решения Бюро горкома об этом. Решение принималось в нарушение Устава партии, и оба секретаря райкома, первый, Игорь Шаповал и второй, молодой Коля Осокин, и не скрывали, что на них давит Сахарова, требуя любой ценой ликвидировать «очаг смуты» (братья были наиболее активными при попытке отвода кандидатуры Мармазова на памятной партконференции). Три часа длился бедлам. Дошло до ора с мест и попыток блокировать трибуну. - Товарищи, что вы делаете? – в один момент взмолился Шаповал. – Какое вам блокирование трибуны? Вы же не в Верховной Раде! Но решение, на котором настаивало руководство Бюро горкома, продавить не удалось. Его продавили (опять же, в нарушение Устава) на пленуме горкома. Следом за «Пилотами» из партии вышли почти тридцать членов бывшей парторганизации, молодых, активных, перспективных. Солнцегорское водохранилище, 36.06.30, суббота, 12:40 Солнце уже вовсю сияло, когда мы с Лорой проснулись после ночных посиделок. Несмотря на то, что помимо вина (кстати, произведённого на виноградниках близ Берегового), я продегустировал и другие напитки, которые принесли с собой Никитины, никакой головной боли и иных проявлений похмелья не наблюдалось. Да, в общем-то, я и немного пью: за весь вечер «высосал», в лучшем случае, бутылку сухого вина и четыре тридцатиграммовых рюмочки из никитинских запасов вермута, местной водки и коньяка. Увы, алкоголь действует на меня не лучшим образом: я от него совею и начинаю засыпать. - Значит, качественные напитки! – сделала вывод Лариса. Мы ещё возились с завтраком, прожёвывая бутерброды с «Амазонской докторской» колбасой и сыром «Французский», как примчался сын хозяйки базы Степан. - Дядь Серёжа, вы на рыбалку едете? У меня последняя прокатная лодка осталась! Мне держать её или можно будет отдать? У супруги, выпившей ещё всего одну чашечку кофе из двух «утреннего стандарта», загорелись глаза. - Держи, Стёпа! Мы через полчаса прибежим. Только не забудь про удочки и червяков: у нас же ничего нет. - Две удочки будут стоить рубль, наживка – пятьдесят копеек, - по-деловому предупредил Стёпка. Не считая проката лодки за рубль в час! - А мама говорила вчера, что прокат – восемьдесят центов в час, - усмехнулся я в усы. - Ну, дядь Серёж! - скорчил умоляющую рожицу пацан. – Вы же, если без меня поплывёте, то ничего не поймаете. А я и рыбное место покажу, и расскажу, как правильно ловить надо… - Не жлобись! – негромко шикнула на меня Лариса. – Тебе что, двадцать центов мальчишке жалко? - Да смеюсь я, - улыбнулся я супруге. – Уговорил, Степан! Рубль – так рубль! На удивление, мы спустились с холма, по склону которого располагались между деревьями домики базы, не через полтора часа, не через час, а действительно всего минут через тридцать. Я в кроссовках, белой футболке с короткими рукавами, камуфляжных штанах и уже выгоревшей под новоземельским солнцем панаме военного образца, а Лора – в резиновых шлёпанцах, закутанная с ног до головы тремя парео, под которым был купальник, и в такой же панаме. Ну, не переносит она ярких прямых солнечных лучей. - Самую лучшую лодку вам оставил! – похвастался Стёпка, уже загрузивший в неё удочки, коробочки с наживкой, садок и пару камней-якорей на длинных верёвках. Лора уселась на корме вместе со своей пляжной сумкой, Степан на носу, а я принялся работать вёслами, правя туда, куда указал парнишка. Огромное водное зеркало, время от времени подёргивающееся рябью от ветерков, отражало обступившие водохранилище горы, поросшие лесами. Километрах в трёх тонкой полоской виднелась насыпная плотина ГЭС, а с севера и востока «слоями» поднимались к небу горы. На водной глади тут и там торчали лодки отдыхающих, и фанерные, взятые на базах отдыха, и резиновые, и алюминиевые, привезённые с собой отдыхающими. Стёпа вывел нас в небольшой заливчик, мы с ним бросили якоря и он передал нам с Ларисой двухметровые прочные удилища. Я обратил внимание на довольно мощные крючки и толстую леску. Если вспомнить, какую рыбу нёс Никитин, то леска такой и должна быть. А вот наживка оказалась необычной: многоногие вялые желтоватые гусеницы, больше похожие на мокриц, чем на червяков, непрерывно копошащиеся в коробочке. У жены округлились глаза. - Насади мне ЭТО на крючок! Я не могу! Они даже противнее, чем опарыши! – объявила она под хихиканье Стёпки, после этих слов принявшегося заверять, что «червяки» не кусаются. Пока я возился с раскладыванием удилищ и насаживанием наживки, паренёк уже вытащил первую рыбу. - Мелочь! – объявил он, собираясь выбросить в воду двухсотграммового поджарого «окуня». - Оставь! – попросила Лариса. – На уху пойдёт! Рыбацкое правило «чем разнообразнее рыба, тем вкуснее уха», Лора хорошо усвоила. А через пару минут уже и сама с трудом тащила из воды упирающегося килограммового «леща». - Я же говорил, что хорошее место знаю! – похвастался Стёпа, когда, изрядно поборовшись с добычей, я вытащил рыбину, по моим прикидкам, тянущую уже почти на два кило. Клевало, конечно, не очень часто. Порой, раз в десять-пятнадцать минут, но в три удочки мы за полтора часа натаскали не меньше двадцати килограммов. - И что теперь нам с этой рыбой делать? – поинтересовалась супруга. – Никитины её сушат и дома хранят, а ты её собрался в машине в Порто-Франко везти? Мы же задохнёмся от её запаха в дороге. - Мама лишнее купит! – успокоил Стёпка Лору, уже упарившуюся на солнце и собирающуюся вплавь отправиться на берег. – По тридцать копеек за килограмм. Она вечером её сдаст заготовителям, которые её в город отвезут. А вы, тётя Лариса, точно до берега сможете доплыть? Может, вас довезти? - Точно доплыву! Здесь плыть-то всего полкилометра! А ты, любимый, тоже не увлекайся, - скомандовала она уже мне. – Азарт азартом, но и об обеде пора подумать! Степан, для которого удивителен был такой дальний заплыв, время от времени с беспокойством поглядывал на торчащую из воды голову моей ненаглядной, пока Лора не оказалась вблизи практически пустой стоянки лодок и катамаранов. - Ничё себе, как она далеко плавает! И где так научилась? - На море, Стёпа. Ты сам-то на море когда-нибудь бывал? - Не-а! Пока в Челябинске жили, я маленький был, а в Порто-Франко мы ненадолго задержались, я на него так и не посмотрел. Вот моё море, - обвёл он рукой водохранилище. Ирине мы сдали почти всю рыбу, кроме мелочи, пошедшей на уху, практически окупив стоимость нашего пребывания на базе. Судя по тому, что вечером к хозблоку базы действительно подкатил фургончик-рефрижератор, бывшая челябинская гимнастка и на этом зарабатывала. Молодец, что тут скажешь?! В воскресенье вечером мы уезжали с базы практически последними. И тоже ради того, чтобы не попасть в пробку на въезде в Демидовск. Ну, отвык я от них за прошедшие после отъезда из Киева годы! Крым, июль-август 2014 К хорошему привыкаешь быстро. К отсутствию пробок, к уличной толкотне, к чистому, прохладному воздуху Урала. - Но в Крым в этом году я поеду! Из принципа! – ещё в начале лета объявила мне Лариса. Ехали в том году многие. Не только мы, вынужденно уехавшие с Украины, но и обычные россияне, которым любопытно было своими глазами убедиться в том, что действительно Крым – наш! Не в смысле государственной принадлежности полуострова, а по настрою крымчан. Хотели убедиться, что жители Крыма действительно так дружно голосовали на референдуме за присоединение к России. Настроения мы знали прекрасно: бывали в Крыму не единожды, дружили с самыми разными людьми из самых разных уголков полуострова, разговаривали с местными каждый свой приезд. Сомнений в результатах волеизъявления не было нисколько. Нам просто надо было поправить здоровье на море. Год назад нам не удалось остановиться в понравившейся нам квартире на Дражинского в Ялте из-за того, что у хозяйки на время нашего отдыха уже были отдыхающие. И мы тогда сняли жильё чуть выше, в Матросском переулке, хотя с Наташей, с которой мы подружились по предыдущим приездам, встречались. Лора позвонила Наташе в начале июня и «застолбила» нам время с конца июля по середину августа. Чтобы не застрять в пробках, которые непременно возникнут на Керченской переправе, когда тысячи людей ломанутся в континентальную Россию, стараясь успеть домой к 1 сентября. Выехали из Миасса ночью и к следующему вечеру добрались до Саратова, одолев 1200 километров. Следующая ночёвка была намечена в Ростове. Мы даже по телефону забронировали в Батайске номер в мотеле. Но после того, как выехали в районе Павловска на трассу М4, к которой мы добирались районными дорогами (кстати, прекрасного качества, если не считать ушатанной в хлам дороги до Балашова), упёрлись в хроническую пробку этой трассы, сужающейся до одной полосы в каждую сторону. В результате Ростов проезжали глубоко ночью, а администратор мотеля объявила, что сдала наш номер другим. Ещё два часа мы мотались по придорожным мотелям и гостиницам в окрестностях Ростова. Толпа бешеных отдыхающих осаждала их ежеминутно, но мест нигде не было. В принципе. Я уже даже намеревался укатить куда-нибудь в Аксай или даже в Новочеркасск, чтобы найти ночлег там. Выручили ростовские таксисты, которых мы попросили помочь в поиске гостиницы. Один из них, позвонив кому-то по телефону, привёл нас «на хвосте» в ещё недостроенную (заканчивалась отделка двух верхних этажей) гостиницу, где мы по-королевски отоспались в отдельных номерах за очень умеренную оплату. А в середине следующего дня (мы, собственно, так и планировали выезжать из Ростова, чтобы приехать к переправе среди ночи) нас уже ждали узкие дорожки Таманского полуострова. И нудное движение по ним в колонне, из которой невозможно вырваться, поскольку навстречу движется точно такая же бесконечная вереница машин, возвращающихся из Анапы и Крыма. К порту «Кавказ» действительно приехали уже затемно, и ожидание в очереди на паромы заняло всего четыре часа. Это притом, что накануне отъезда мы отслеживали, сколько времени приходится стоять другим желающим воспользоваться переправой, и оно составляло 12, 20, 40 часов… А с рассветом наш «Дастер» уже съезжал на землю Керченского полуострова. Крым встретил нас пасмурной погодой: уже пару дней на Южном берегу шли дожди, на извилистой горной дорожке от Судака до Алушты время от времени попадались следы недавно сошедших небольших селевых потоков. Во время остановки на перекус в Рыбачьем обратили внимание на пустой пляж. - Штормило вчера, а сегодня пасмурно, вот люди и не вышли ещё на море, - пояснил официант прибрежного кафе. Отдыхающих, как он пояснил, действительно было немного меньше, чем годом раньше, но не настолько, как живописала украинская пропаганда. - Все едут в Ялту, Алушту, Евпаторию, Севастополь, а наши небольшие посёлки не очень известны в России. В Алуште, где низко висящие тучи наконец-то пролились дождиком, действительно оказалось полно машин с российскими номерами. А на улице Киевской в Ялте привычно стояла пробка от автовокзала до рынка. Как обычно, была забита машинами и улица Дражинского, после нескольких дней езды по которой любой «чайник» становится неплохим городским водителем. И парковаться на ограниченном пространстве научится, и пролезать между машинами, едва не касаясь их зеркалами… Наташа встретила нас радостным известием. При Украине она, получившая в молодые годы серьёзные увечья в ДТП, даже не мечтала попасть на дорогостоящую операцию, а через полгода после присоединения Крыма к России уже получила извещение о том, что в октябре её бесплатно прооперируют в Воронеже. Созвонившись с ней в следующем году, мы узнали, что она готовится ко второй бесплатной операции. Могла ли она быть недовольной тем, что стала гражданкой России? Буквально через пару дней, отдохнув с дороги, мы поехали с визитами к родственникам Ларисы. Её двоюродная сестра с дочерью на лето сдали свою квартиру и поселились на крошечной дачке неподалёку от зоопарка. Чудесный вид на город-курорт компенсировал полное отсутствие удобств, но обе женщины не роптали: это в курортный сезон у них есть стабильная работа, а зимой деньги, полученные от сдачи собственного жилья отдыхающим, могут стать единственным их доходом. И такая ситуация у очень многих горожан: летом с деньгами густо, а зимой пусто. Было и неприятное известие: их мама и бабушка, которую мы с женой просто обожали, так переживала из-за мартовских событий, что, придя с референдума, перед которым она страстно агитировала соседей голосовать за воссоединение с Россией, слегла с инсультом. Подняться она сумела, но вторая дочь вывезла ей на лечение за границу. Навсегда. Недовольна присоединением полуострова была ещё одна родственница супруги, вдова ялтинского строительного начальника. Её обидели тем, что у кого-то из подружек после пересчёта пенсия поднялась в три раза, а у неё – только в два с половиной. Теперь она компенсировала эти «убытки» повышением цены аренды второй квартиры, расположенной в паре сотен метров от набережной. И не только она одна. Та категория ялтинцев, что привыкли «стричь отдыхающих», словно с ума посходила, задирая цену на всё и вся. Особенно – если сравнивать цены, которые были ещё год назад, при Украине. - Так в России и люди богаче живут, чем на Украине! – нашли они оправдание своему рвачеству. – Если вам дорого отдыхать на Чёрном море, то отдыхайте на Белом! Привычное курортное хамство «местных» проявлялось не только в высказываниях. У нас с Ларисой вылезли глаза на лоб, когда мы приехали на знаменитый ялтинский рынок. Если у нас в Миассе килограмм привозных помидоров стоил 60-80 рублей, то здесь их, растущие у каждого в огороде, продавали по 250. Но только на самом рынке. Стоило отойти в сторону, и цены на овощи и фрукты стремительно падали. Вплоть до привычных нам миасских на раскладках, расположенных на периферии. А то и ниже. Тем не менее, жители обеих российских столиц и «северов» восхищались, что здесь всё «так дёшево». Побывали мы и на плато Ай-Петри, у друзей крымских татар, с которыми сдружились ещё в 2006 году. Молодые ребята держали кафе-павильон, и, в общем-то, благожелательно отнеслись к смене своего гражданства. Ничего хорошего они от Украины не видели, но с опаской ожидали и шагов российских властей, поскольку совершенно откровенно признавали, что многое в их заведении сделано с нарушениями санитарных и строительных норм. - К нам тут уже приезжали инспектора. Не штрафовали, не наезжали. Просто записали все недочёты и передали нам, чтобы мы их устранили. Чего от них дальше ждать? – переживал хозяин заведения. - Если исправишь, то никто больше трогать не будет, - успокоил я его. – Требуют россияне куда жёстче, чем украинцы, но и без дела стараются не докапываться. - Знаешь, что смущает? Раньше мы каждый год собирали с каждой «точки» по пятнадцать тысяч долларов для «меджлисовцев» в Киеве, которые нам обещали защиту от «наездов» чиновников и легализацию всех наших «точек». Каждый год собирали, каждый год обещали, но всё оставалось по-прежнему. Не знаю, на что эти деньги уходили. А тут приехало руководство республики из Симферополя и без всяких денег сказало, что всех легализуют. Можно им верить? Через пару лет я пожалел о том, что ответил «можно». Жадность взяла верх, и плато Ай-Петри очистили от татарских кафе и торговых точек. А площадку отдали под застройку кому-то из приближённых руководства Крыма. Несколько дней в Ялте стоял дым пожара: горел лес, подожжённый в заповеднике, расположенном в горах прямо над городом. Поджигателей поймали. Ими оказались приехавшие «на отдых» боевики «Правого сектора», решившие таким способом отомстить «рашистам», «предавшим Украину». Последние пять дней отдыха мы провели в Севастополе: нас пригласил к себе Николай Железняков, один из казачьих активистов, приезжавших на киевский «Антимайдан» в декабре 2013 года. Именно с ним мы пытались решить вопросы создания вооружённой самообороны в дни госпереворота. Теперь он регулярно возил севастопольских казаков защищать республики Донбасса. И в очередную командировку он уехал после звонка своего руководства за день до нашего отъезда из Крыма. Собрал боевое снаряжение, простился с женой и тремя детьми и поехал. Он-то и рассказал нам, что провокации, вроде поджога заповедного леса над Ялтой, отнюдь не редкость. - Леса поджигают, опоры ЛЭП валят, газопроводы разрушают. Далеко не всё эфэсбэшники предают огласке, чтобы панику не сеять. Знакомые ребята из «конторы» говорят, что десятками отлавливают этих тварей, а они лезут и лезут! Граница-то не закрыта, отдыхающих с Украины, хоть и меньше немного стало, но всё равно сотни тысяч. А кто же разберётся, что у кого на уме? Вскоре Украина в полной мере проявила свою сущность государства-террориста, перекрыв поставку воды на полуостров (что, кстати, согласно международных норм является преступлением против человечности), а потом и взорвав линии электропередач, по которым шло электроснабжение Крыма. Но это было уже после нашего отъезда. Назад тоже ехали не через Симферополь, а горным маршрутом: Ялта, Алушта, Судак, Коктебель, Феодосия… Проезжая Судак, не поленились заглянуть в Новый Свет, который, как я считаю, совершенно справедливо когда-то носил имя Парадиз, Рай! Заглянули искупаться в чудесной зеленоватой воде бухты и пообедать в нашем любимом кафе Екатерина, где нас узнала одна из официанток, обслуживавшая меня, Ларису и мою дочь, с которой мы в 2009 году отдыхали в Судаке. В Феодосии заправил полный бензобак. И правильно сделал, поскольку очередь на паром начиналась в четырёх километрах от порта. Встали мы в эту очередь около полуночи. И к рассвету продвинулись всего километра на два. Пока не взошло солнце, стоять в чистом поле было даже приятно: обдувает свежий ветерок, прохладно. Но потом вышло дневное светило, и проблемой стало даже банально сходить по нужде: на сотни метров – ни единого деревца, ни единого строения. И на эти четыре километра очереди автомобилей – ровно два биотуалета. По ту сторону пролива они стояли каждые сто метров, каждые пятьдесят метров располагались столики для продажи продуктов и напитков, каждые двести метров – душевые кабинки с огромными баками, в которых вода нагревается от солнечных лучей. А здесь – три-четыре старушки, разносящие пирожки и чай в термосах вдоль огромной вереницы машин, то и дело объезжаемой «местными». Им и жителям Краснодарского края въезд на паромы вне очереди. Часов через восемь стояния на дороге, наконец-то, нас впустили в «отстойник» паромной переправы. Порадовало лишь то, что там было где купить еду и воду. Но неподвижное стояние на раскалённой площадке под знойным крымским солнцем напоминало садистскую пытку. Длительностью ещё восемь часов. И можно лишь представить, какое счастье – после шестнадцатичасового ожидания въехать на борт старенького советского парома, который доставил нас… в раскалённые от зноя пески Таманского полуострова. Не зря Лора назвала этот «отстойник» Керченским Талергофом. Впрочем, друзья, ездившие в Крым через переправу в следующие годы, говорили, что уже в 2015 году условия ожидания паромов из Керчи стали намного лучше. Кто-то, привыкший к украинскому разгильдяйству, «получил по шапке», и ситуация начала меняться к лучшему. ППД, 38.06.30, понедельник, 11:15 - Как провели выходные? – широко улыбнулся мне Сармат, пожимая руку. Судя по его виду, за прошедшие три дня отдых самому ему только снился. - Прекрасно! Съездили на Солнцегорское водохранилище, нарыбачились, накупались. А ты, вижу, пахал здесь? - Ну, не совсем здесь… - Опять куда-то на пострелушки ездил? - Не! На этот раз ни разу даже на спусковой крючок не нажал! – хитро прищурил глаза Глеб. – Но устал так, будто все эти дни из боя не выходил. За рулём на обратном пути отдыхать пришлось. Представляешь? - Куда мотался-то? - В Москву, Серёга! В саму Москву! – ради важности поднял он вверх указательный палец, смеясь одними глазами. – Надо было разобраться с этой грёбанной сетью кафе «Козаченьки». Вот, понимаешь ли, хотел открыть рыгаловку их сети в Порто-Франко, а они меня отшили: оказывается, для открытия подобных заведений им нужен только исключительно проверенные, надёжные люди. Прямо даже не знаю, как теперь жить буду после той моральной травму, которую они мне нанесли! Мы похихикали на эту тему, и вдруг Деркулов с совершенно серьёзным видом спросил: - Слушай, у тебя же, кажется, одно из образований – гостинично-ресторанный бизнес? - Есть такое! А ты что, действительно собираешься ресторан этой сети открыть? - Не просто собираюсь, а откроем мы его, Серый! С простенькой гостиницей, отдельными белёнными домиками крытыми соломой, для тех, кто не совсем жлоб. Зи вишнэвому садочком коло хаты, автосервисом, обслуживающим «Таврии», «Кразы» и прочую лабудень порошенковской сборки. С клюбом, у которому у суботу та нэдилю будуть танци! В очень заметном месте на самом въезде в Порто-Франко со стороны Баз, недалеко от стоянки машин переселенцев. Я в первый момент ничего не понял, хотя идея мне понравилась. Просто идеальное место для того, чтобы контролировать «украинську дияспору» и переселенцев с Украины. - А как же быть с отказом на открытие тобой такого заведения? Насколько помню, хотя Орден и сквозь пальцы смотрит на нарушение авторских прав, но только до того момента, когда кто-нибудь не начнёт судебную тяжбу. Особенно – если дело касается более или менее раскрученных брендов. Название, конечно, можно изменить… Одной из первых неожиданностей для нас с Ларисой, когда мы перебрались в Миасс, было наличие загородного ресторанчика «Пузатая хата» с украинской кухней. Не известной по Украине сетевой забегаловки самообслуживания с дешёвой едой, а довольно солидного, по местным меркам, заведения с качественно приготовленными блюдами по ценам, которые можно охарактеризовать словами: «выше среднегородских». Мы несколько раз заезжали в миасскую «Пузатую хату», и вдвоём, и с друзьями, но впервые появились там только на второй год своего пребывания на Урале. Отпугивал именно бренд, хорошо известный нам по Киеву. Расспросы администратора показали, что хозяин ресторана несколько лет назад побывал на Украине, и когда решился открыть заведение, дал ему название виденной во время той поездке торговой марки. И к украинской сети «Пузата хата» оно не имеет никакого отношения. - Понимаете, на Украине это именно бренд фастфуда, а не качественных блюд, как у вас, - пояснил я. – И если человек бывал на Украине, он, увидев вашу вывеску, будет воспринимать ресторан в соответствии со своим опытом. Если ему не хочется стоять в очереди с подносом за тем, чтобы навалить себе в тарелку смесь из простеньких салатов, он просто проедет мимо… Через три-четыре месяца над ресторанчиком уже красовалась новая вывеска – «Хуторок». И это больше подходило к содержанию, чем «Пузатая хата». - Нет, Сергей. Никто ничего не будет менять! Всё будет абсолютно в фирменном стиле, даже селючьи «гоцалки» в репертуаре музыкального сопровождения. А ты за этим соответствием оригиналу проследишь, как представитель конторы, купившей франшизу на бренд. То есть, моей фирмы. Глядя на моё недоумение, Глеб пояснил. - Собственник у сети «Козаченьки» на днях поменяется. Помнишь наш разговор с… «Гонщиком»? Сделка, срывом которой ему дружки угрожали, как раз и была приобретением им этой сети. - Я думал, после того, как ты ему рассказал, чем на самом деле занимается персонал этих заведений, он передумал… - Хотел передумать. Да я отговорил. А условия договора кое-кто – не будем показывать пальцем – ему несколько подправил. И поскольку подписанный новый текст ещё не прошёл официальной регистрации в соответствующих структурах Московского Протектората, клерки управляющей компании продолжают воротить дела так, как привыкли. Но недолго им командовать осталось! С «Гонщиком» я уже договорился, официальное письмо с просьбой продать франшизу и соответствующее соглашение оставил, и к тому моменту, когда вы с Лорочкой вернётесь в Порто-Франко, он их пустит в дело. Если, конечно, московские чиновники не начнут тянуть, раскручивая его на бабки. Ай да Сармат! Ай да сукин сын! Насколько я понимаю, платить за постройку или переоборудование уже существующего заведения будет «Прокофьев». Хотя, насколько я понимаю, и собственных средств у Глеба значительно больше, чем у нас с Ларисой. Ну, не интересуют и никогда не интересовали меня объёмы чужих кошельков! - Знаешь, на что я обратил внимание по дороге сюда и здесь? Большинство украинских переселенцев в пути отсеялось. Кто-то ещё в Евросоюзе, кто-то в Техасе, кто-то в Конфедерации, а кто-то в Неваду попёр. В Московский Протекторат и ПРА единицы ехали! Это мне так «повезло», или действительно есть такая тенденция? - Действительно есть такая тенденция. Желающих сходу «идти под Москву» в МП и «под армию оккупантов» в ПРА среди хохлов действительно немного, в этом ты прав. Этот контингент рассеивается по Евросоюзу, Америкам и Британии, исполняя свою заветную мечту о том, чтобы уехать в «богатую» страну и «стать частицей цивилизованного мира». Часть из них со временем, конечно, добираются и сюда, но если говорить о «первичном рынке» переселенцев, то так оно и есть. - А как быть с языками? Глеб на секунду задумался. - Ну, если непредвзято судить, то на Украине языками на бытовом уровне, на самом деле, владеет не такой уж плохой процент народа. Кто-то английский в школе учил, кто-то французский, кто-то немецкий. Про польский и говорить нечего! Ты же сам знаешь: «выучи украинский, и половину польского ты будешь знать бесплатно». Потому, как ты сам рассказывал, они там миллионами на заработки за границу валят. И обрати внимание: их главные вербовочные пункты, помимо Порто-Франко, расположены именно в Евросоюзе и Америках, - ткнул он мне пальцем в уже изученную мной карту континента. – А вот с созданием автономии, хоть в ЕС, хоть в Америке, у них почему-то «не срастается». - Могу пояснить, почему. Всё дело в национальном характере. Мы с Лорой ещё в Киеве очень подробно проработали вопрос параметров национальных характеров, целую книгу об этом написали. Не менталитета, а именно характеров. - А разве это не одно и то же? – удивился Сармат. - Не одно и то же! Параметры национальных характеров у людей различных народов могут совпадать, а менталитет быть совершенно разным. И наоборот: менталитет один и тот же, а национальные характеры совершенно разные. В вопросах менталитета серьёзную роль играют и культурные корни, и хозяйственный уклад, и религия. А что касается хохлов, то у меня нет ни малейшего сомнения в том, что хрен у них какая УССД получится! У них вообще никакого самостоятельного национального государства не может существовать. В принципе! Конкретно в силу их национального характера. - Ты хочешь сказать, что я, этнический украинец, - не русский? – возмутился Глеб. - Не гони волну! – сделал я успокаивающий жест рукой. – Конкретно у тебя – чисто русские параметры национального характера. Речь про усреднённые показатели населения страны, а не про этническую принадлежность. Давай с тобой разберёмся в этих параметрах. Первое и самое важное – отношение к родным местам и родной земле у русских и украинцев практически одно и то же. Только одного, если он куда-то уехал, всю жизнь будут преследовать во снах берёзки и окушки в речке, а другого, как ты сегодня уже помянул, «садок вишнэвый коло хаты». Так? - Ну, так! – согласился Деркулов. - Дальше. Тип мышления у нас тоже одинаковый – образный. Народов с логическим типом мышления в мире – раз, два и обчёлся, и среди славян таких нет. Дальше. Отношение к чужакам в нормальной ситуации: войны никакой нет, в стране люди живут нормально, без катастрофических перемен. В этих условиях для русских люди других народов, живущие среди них, друзья. На крайний случай – не враги, а обыкновенные соседи. Для украинцев – именно чужаки, которых они недолюбливают и при случае стараются подляну кинуть. Для русских другие страны просто интересны, с ними дружить надо. Для жителей Украины – хищники, которые только и ждут момента, чтобы захватить «Неньку», загнобить её, вечно лезут не в своё дело, мешая воротить то, что на хитрый украинский ум взбредёт. Глеб криво усмехнулся. - А ведь ты точно подметил! - Заметь: это для украинцев из Центральной и Восточной Украины. Для галичан всё ещё острее. Следующий параметр – отношение человека к указаниям власти и его восприятие общества в целом. Что русские, что украинцы, что галичане терпеть не могут, когда государство отдаёт им какие-либо распоряжения. - То есть, ты хочешь сказать, что галичане – это не украинцы? - Не забегай вперёд! Как будто сам не знаешь о том, что это не украинцы! У галичан это многократно обострено. Вспомни 2004 и 2013 годы: чуть что – «мы не подчиняемся центральной власти!» Стоит давануть – галичанин прогнётся и побежит исполнять указивки, стараясь казаться святее Папы Римского. Хохол будет долго бухтеть, пока не огребёт по полной программе, сделает ровно столько, сколько требуется, но в кармане скрутит фигу. Русский подумает, но подчинится, если не передавливать. - Наверное, да… - Очень разнится и чувство себя в обществе, в государстве. Русский – «на миру и смерть красна», «за Родину пасть порву». Украинец – «моя хата с краю», «нацарюваты сто рублив та втикаты». Галичанин – «свой к своему за своим». И просто гипертрофированное почитание самого незначительного начальника, сочетаемое с презрением ко всем нижестоящим. Кстати, конкретно азиатский, а никак не европейский принцип. Деркулов молча кивал, соглашаясь с моими доводами. - Для успешного существования государства должно быть хотя бы одно качество народа: либо законопослушание, как у европейцев или американцев, либо стремление «сбиться в кучу», как у среднеазиатов и кавказцев. Лучше – и то, и другое, как у японцев. У русских одно из этих качеств есть. У галичан есть. У украинцев – нет ни одного! У них просто нет никакого государственного инстинкта! Разве может существовать государство, граждане которого ни сами не стремятся его создать, ни подчиняться власти государственной не желают? - Но нынешняя Украина-то существует! - Да, Глеб, существует! Пока существует! Но исключительно из-за того, что ещё не всё разворовано, а местные паханы боятся нацюков, которыми заправляют галичане. Кроме того, не эти паханы страной правят, а американцы. Обрати внимание: Украина в своей истории развивалась исключительно тогда, когда входила в какую-либо империю или ею правили извне. Но стоило ей получить самостоятельность, как начиналась Руина: и после смерти Хмельницкого, когда Россия дала гетманам столько власти, что они подавились ею, и в 1918 году, и после 1991 года. Сармат задумчиво барабанил пальцами по столу, обдумывая услышанное. - Вы издали свою книгу? - Нет. Это вот такой «кирпич», - развёл я указательный и большой пальцы сантиметров на семь. – Издательствам печатать такое за свой счёт не интересно – затраты огромные, а покупателей будет немного. Кто в наше время читает что-то, над чем нужно задумываться? Но заинтересованным организациям я текст пересылал. Аналитики из ВИИЯ наши выкладки очень активно используют в своей работе. Да и «конторские» изучали… - Я бы тоже почитал… - Я пороюсь в ноутбуке Ларисы. Может, в архивах сохранилась… Киев, 19.02.2014, среда, 13:40 Руина… Утром 19 февраля мы позвонили Андрею, майору севастопольского подразделения ВВ. Накануне я должен был передать ему посылки из Севастополя. Я получил их ещё вечером 17-го, но Андрей тогда со своими бойцами отдыхал на базе, и посылки болталась в багажнике уже второй день. Понятное дело, 18-го пройти сквозь толпу боевиков, чтобы забрать мешки с тёплыми вещами, тельняшками, сигаретами, мылом и влажными салфетками, он не мог. Поэтому договорились встретиться возле первого кордона на Владимирском спуске. У ребят были два часа на отдых после суточных боёв. За ночь коммунальщики разгребли все баррикады и завалы металлического корда от сгоревших шин на Владимирском спуске, Грушевского, Институтской и Европейской площади. А первый кордон стоял как раз на месте бывшей баррикады, отмеченной густой копотью на булыжной мостовой, дорожных бордюрах, асфальте тротуарчиков и опорной стенке горы, которую когда-то венчал киевский Кремль. Бдительный начальник кордона, то ли капитан, то ли страрлей, пытался нас прогнать от цепочки бойцов, перегородивших пустынную улицу. Пришлось назвать ему номер подразделения Андрея и передать трубку, чтобы два офицера поговорили друг с другом. [изображение] Минут через десять подошёл Андрей с товарищем и тремя бойцами. Они нас и провели внутрь оцепления. Первое, что бросилось в глаза на Европейской площади – закопчённые флаги европейских государств, установленные несколько лет назад по периметру центрального круглого газона площади. Впрочем, и всё вокруг было в копоти от горевших больше месяца покрышек: стены, окна, редкие уцелевшие вывески. [изображение] Второе – выбитые, раскуроченные «представителями европейской нации» окна «Украинского Дома» и жилых домов, измалёванные свастиками и нацистскими лозунгами стены, кучи пластиковых баллонов с остатками бензина на многомаршевой лестнице, мешки с песком перед входом в здание. Пару недель назад именно подразделение Андрея, отдыхавшее после дежурства в «Украинском Доме», «мирные митингующие» травили слезоточивым газом и забрасывали гранатами. Не только светошумовыми, но и боевыми. Теперь бойцы вернулись и снова отдыхали в этом здании после боя. Больше отдыхать им было негде: их автобусы, подожжённые ещё 19 января под стадионом «Динамо», долгое время оставались «достопримечательностью» улицы Грушевского. [изображение] Третье – сгоревший этой ночью бронетранспортёр, вокруг которого копошились механики, пытаясь поменять колёса, чтобы технику можно было утащить с одной из центральных площадей города. Кадры, как сожгли этот БТР, мы тоже видели: какой-то идиот послал машину таранить баррикаду. От нескольких «коктейлей Молотова» бронетранспортёр мгновенно окутался пламенем, а несколькими секундами позже из клубов огня выбежал его водитель в горящей одежде. Несмотря на вопли «правозащитников» и поклонников захвативших власть на Украине фашистов, могу свидетельствовать как словесно, так и собственноручно снятыми фотографиями, что в этот момент оружия на машине не было: из башни торчал лишь кронштейн крепления штатного пулемёта КПВТ. Уже через несколько часов после происшествия подвижные соединения кронштейна спеклись толстым слоем нетронутой ржавчины, образующейся на бронетехнике после горения. [изображение] [изображение] Андрей выглядел донельзя уставшим. Он уже больше суток был на ногах. Покрасневшие от бессонницы и дыма глаза, на лице – слой копоти в тех местах, где маска-балаклава неплотно прилегает к телу: на шее и вокруг глаз. Форма прокопчённая, руки с въевшейся в поры кожи сажей. Спросили, нет ли потерь среди бойцов, которые почти все – срочники. - Погибших, слава богу, ни одного, а обожжённых и раненых много. Тем, кто видел горящих под стадионом «Динамо» людей: это были подчинённые Андрея, 18-19-летние пацаны срочной службы. - Огнестрелы, ранения холодным оружием, - продолжает Андрей. Вот ведь незадача для тех, кто врёт про «мирный протест» и «отсутствие оружия» у майданных бандитов! - По двое убитых у севастопольского «Беркута» и «Тигров» из Феодосии. Этим ребятам мы тоже помогали тёплыми вещами, продуктами, куревом. Теперь четверых из них нет в живых… «Мирный протест», бл*дь! Пока разговаривали, Крещатик заволокло чёрной копотью горящих на Майдане покрышек и догорающего Дома Профсоюзов. В тридцати метрах уже ничего не видно. [изображение] Андрей отправился подремать хотя бы часок, а мы двинулись к остаткам баррикады на входе на Майдан, по склону которой полулёжа отдыхали вымотанные спецназовцы. [изображение] На Крещатике – полный разгром. Причём, вовсе не из-за штурма. Выбитые окна кое-где заделаны фанерками, офисы и магазины откровенно подверглись разграблению, в киосках выкорчеваны двери, холодильные аппараты, где стояла вода и напитки, раскурочены, из их недр торчат выдранные провода: «европейская нация» на халяву запасалась для деревенского хозяйства электродвигателями, компрессорами, электронными блоками управления и даже лампочками. [изображение] [изображение] [изображение] Не говоря уже о товарах шикарных магазинов электроники и ювелирки, располагавшихся когда-то на первом этаже Дома Профсоюзов. Даже машины, горожан оказавшиеся на тротуаре Крещатика в неудачное для этого время, раскурочены. Два весьма попользованных авто сиротливо стоят на спущенных шинах: приехавшие с карпатских полонин «европейцы», демонстрируя свою «доброту» и «благожелательность» к жителям оккупированной ими столицы, пропороли скаты ножами. [изображение] По тротуару от пожарного гидранта тянется брезентовый рукав с брызжущими крошечными фонтанчиками воды. Это пожарники под постоянным обстрелом со стороны Майдана пытаются тушить Дом Профсоюзов. Но «мирным протестующим» этого не нужно и опасные предметы ежеминутно сыплются на расположение спецназовцев. [изображение] Бойцы измотаны. Но наблюдение за огнём с оставшейся баррикады организовано постоянное, и летящие предметы засекают, едва она показываются в зоне видимости. Следует команда «Воздух!», и милициорнеры флегматично, даже не глядя на источник опасности, поднимают вверх свои щиты. Что-то со скрежетом ударяется в щит, и ребята уже без команды опускают его. Особо опасны не булыжники, которые майдауны приспособились выпускать на 100-150 метров из «газовой пушки» (кусок трубы со штуцером, соединённым с баллоном углекислоты. В трубу впихивают булыжник и подают под давлением газ, вышибающий камень). Не камни, а стальные шарики, обстрел которыми ведётся из мощных охотничьих рогаток. 20-милиметровый шар, пролетев ту же сотню метров, с лёгкостью ломает кости, пробивает череп. Не успели мы подойти к «Укркоопспилке», зданию напротив догорающего Дома Профсоюзов через Крещатик, как полукилограммовый булыжник падает всего в метре от ног Ларисы. Загоняю её под ближайшее дерево: даже голые ветки затормозят булыжник, и при попадании можно будет обойтись без тяжёлых травм. Бойцы смотрят на нас, как на идиотов: небедно одетые мужик с бабой корячатся по россыпям булыжников с открытыми головами и без какой-либо защиты на теле. Корячатся – это факт! Жена в сапогах на платформе, а мои ступни частично парализованы из-за зажатого между позвонками нерва ещё лет десять назад. Что это такое? Ну, представьте себе, что вы на комнатные тапочки натянули валенки, размеров на десять больше, чем вам нужно. Причём, у этих валенок вместо подошвы – прикрученные проволокой тома Большой советской энциклопедии. [изображение] Тем не менее, наш визит отмечен салютом: с баррикады в нашу сторону запустили какой-то мощный фейерверк. Детские игрушки? Ну, да! Через пять минут после нашего появления из передовой шеренги приводят бойца донецкого «Беркута», которому такая «игрушка» угодила сзади в район подмышки. Вместо рукава и куска бронежилета – дыра до голого тела диаметром сантиметров пятнадцать: «игрушка» разворотила прочную ткань форменной одежды и спецсредств, толщиной 4-5 сантиметров. [изображение] Другой боец демонстрирует простреленный навылет стеклопластиковый шлем «Сфера»: входное отверстие, выходное… Какой-то сантиметр в сторону – и парень лежал бы в морге. Оружия, говорите, у «мирных демонстрантов» нет? «Мирный протест» говорите? [изображение] Искры фейерверка ссыпаются вниз по норковой шубе жены, она только прикрыла голову своей сумкой и отвернулась спиной к Майдану. Но после этого благоразумно отошла под стену здания, прикрытую ветками деревьев. А «беркутовцы» со щитами, не говоря ни слова, придвинулись поближе, тщательно прикрывая её щитами по команде «Воздух!» На углу крыши соседнего с Домом Профсоюзов здания за парапетом торчит майдановский корректировщик. Именно он то ли по телефону, то ли по рации передаёт своим, куда стрелять. Он особо и не прячется. Знает, что после очередного похода западных послов к Януковичу бойцам запретили стрелять из помповых ружей даже резиновыми пулями. Бойцы с ненавистью поглядывают на корректировщика, вполголоса мечтая, с каким бы удовольствием его «сняли», будь у них на руках боевое оружие. [изображение] Страшно ли было? Может, только в первую минуту. Потом стало ясно, что это всё – большая лотерея. И пришло состояние то ли фатализма, то ли пофигизма, как кому больше нравится называть его: прячься, не прячься, а всё равно всё – дело случая… Пока Лора разговаривает со спецназовцами, я пошёл по россыпям булыжников, прилетевших с Майдана, к передовой шеренге. Булыжников действительно россыпи! Сплошной ковёр камней разной формы, но приблизительно одинакового размера. [изображение] Узкий проход ведёт мимо сгоревшей ночью во время штурма майданной продуктовой палатки. Возле палатки всё ещё тлеет куча высыпавшейся из мешка гречки, валяется картошка и прочий пришедший в негодность хлам. Железный каркас палатки порыжел от воздействия высокой температуры, доски двухъярусного стеллажа, на котором, видимо, стояли мешки с продуктами, обуглились, но не сгорели. [изображение] Верхняя полка плотно усыпана прилетевшими камнями, а на нижней спят вповалку несколько спецназовцев, сообразивших, что там они надёжно защищены от беспрерывно летящих со стороны «мирных протестующих» «подарков». [изображение] Вход в «Укркоопспилку» расположен в нише, под опирающимися на колонны этажами. В этой нише сидят, прислонившись спиной к стене, вымотанные бойцы какого-то подразделения МЧС. Они вяло реагируют лишь на влетающие в полузакрытое пространство фейерверки. Здесь тоже всё в следах недавнего пребывания «европейцев»: давным-давно разбитые окна (сколы стекла не блестят, а покрыты точно таким же, как и сами окна, слоем копоти) разрисованы свастиками и фашистскими лозунгами, матом в адрес Януковича и милиции. Банкомат, стоящий в проёме окна, разгромлен. Так резвилась входящая в «Правый сектор» фашистская организация «Белый молот». Это классические фашисты, без всяких закосов под «идеи украинской нации». Выступают за «доминирование белой расы» и уничтожение иных расовых типов, в первую очередь – евреев и негров. [изображение] Свастики и прочая неонацистская символика намалёваны краской из баллончиков везде: на зданиях, столбах освещения, парапетах, окнах. Даже на пластиковых мобильных туалетах. Не видеть их мог либо слепой, либо западные визитёры от послов до глав государств, постоянно подкармливавшие майдаунов то печеньками, то деньгами, либо российские «демократы», дружно завывающие про то, что «на Украине фашистов нет». [изображение] Добрался до первой шеренги оцепления. Дальше хода нет. Нейтральная полоса, шириной метров 50-70, ещё гуще усыпана камнями. По периметру оставшейся за майдаунами площади горят шины, из-за них периодически вылетают в сторону милиционеров камни, стальные шары и бутылки с горящими фитилями. «Коктейли» летят, в основном, в сторону цепочки спецназовцев, стоящей на Институтской. От них до баррикады метров сорок, и кто-то надеется, что дошвырнёт зажигательную смесь. Но докинуть сложно: «революционеры» находятся ниже. Неразбившиеся бутылки отчаянные обозлённые милиционеры отправляют назад, и они вспыхивают огненными клубами на парапете возле фонтана-памятника основателям Киева, метрах в пяти перед баррикадой. Для спецназовцев, товарищи которых вчера погибли от рук боевиков, это уже личная война. Они злы и на убийц, топчущихся за линией горящих шин, и на власть, которая не даёт команды разнести это гнездо бандитов. [изображение] То, что это именно гнездо бандитов, не остаётся сомнения после знакомства с милицейскими сводками. Именно на Майдане укрываются те, кто находится в розыске за убийства, грабежи, изнасилования. Это идеальное укрытие, куда ни за что не пустят милиционеров. Спрашиваем бойцов, почему вчера не зачистили площадь. Звучит ответ: - А куда мы попрём против автоматов и пистолетов? У нас – только дубинки и щиты, а они по нам из огнестрела начинают палить, как только мы приблизимся. Киваю на спецназовца, под мышкой у которого болтается «помповик» - А ружья? - Ты хоть знаешь, сколько этих ружей? На полторы тысячи человек выдали ровно десять штук. Да и те запретили использовать… Больше всего баррикаде, выходящей на Институтскую, досаждает прикреплённый к тележке с колёсиками постоянно работающий пожарный гидрант. Именно его струя не даёт толком разгореться штабелю из шин. Импровизированный водомёт установлен на нейтральной полосе, и майдауны постоянно пытаются его уничтожить. Двое спецназовцев, дежурящих возле него, только и успевают швырять назад неразбившиеся «коктейли» и отпугивать светошумовыми гранатами пытающихся швырнуть в них «зажигалки» боевиков. Периодически находятся смельчаки, выползающие с самодельными щитами на парапет, чтобы под их прикрытием поближе подобраться к гидранту. Его отгоняют, направив в него струю воды. - Смотри, ещё один помыться решил! – мрачно шутит спецназовец из первой шеренги оцепления. Ему отвечают: - Так они же здесь все провоняли, вот и принимают душ. [изображение] Промокнув до нитки от брызг разбивающейся о щит струи, очередной «герой» пятится назад и спрыгивает с парапета. Ему дают спокойно уйти. Со смотровой площадки на торговом центре «Глобус» и мостика, проходящего над Институтской от него к Октябрьскому дворцу, пялится толпа зевак. Время от времени вспыхивают блицы фотоаппаратов, перемещаются телевизионщики. Там безопасно, туда не долетят ни камни, ни стальные шарики, ни даже фейерверки. Да и вся площадь на ладони. [изображение] Выше первых ступенек крутой лестницы, поднимающейся от Майдана к Октябрьскому дворцу, не подняться: лестница перегорожена секциями забора из рабицы, густо переплетёнными колючей проволоки. Но даже с этих первых ступенек прекрасно видны и палатки, и суетящиеся возле горящих шин боевики в полной экипировке, и сцена, на которой ни на минуту не прекращаются выступления. [изображение] Каждые пять-десять минут возобновляется вой: «Ще нэ вмэрла Украина…». Не вмэрла. Но уже смердит: даже вонь от горящих покрышек и пожара в Доме Профсоюзов не перебивает густо висящий над площадью туалетный запах. Так вот ты какой, воздух свободы! Это уже традиция: что в 2005 году после Майдана центр Киева насквозь провонял мочой и калом, так и в 2014 представители «европейской нации», зассали и засрали не только Майдан, но и все окрестные подворотни и подъезды. Увы, от привычек никуда не уйти: как привыкли в своих карпатских сёлах оправляться там, где припёрло, так и в мегаполисе делают. О карпатских сёлах – не преувеличение. За несколько дней до начала боевых действий в городе соцопрос показал, что 62% присутствующих на Майдане составляют выходцы из трёх областей: Львовской, Ивано-Франковской и Тернопольской. Практически все – из сельской местности либо небольших городков. И только 12% – киевляне. Первая шеренга оцепления – бойцы «Тигра», потерявшие вчера двоих погибшими. Одного из их командиров интервьюируют российские телевизионщики. Экипировке коллег из Москвы остаётся позавидовать: шлемы на кевларовой основе, бронежилеты. Тем не менее, ребята нервно реагируют на любой близкий разрыв, им приходится несколько раз перезаписывать сюжет. Дожидаться окончания эпопеи не стал: я и так слишком долго тусовался на передовой. Чего доброго, Лариса пойдёт сюда выяснять, где я пропал… [изображение] [изображение] Возвращались к машине не напрямую. До Европейской площади прошли по стороне Крещатика, противоположной той, на которой стоит Дом Профсоюзов. Везде следы погрома, устроенного бандитами с Майдана, выбитые стёкла, испачканные свастиками и нацистскими лозунгами стены. Не пощадили не только отделение сбербанка, но и пивной бар «Лондон». [изображение] На цоколе запертого книжного магазина – лозунг «Хватит бухать, время воевать» с официальным неонацистским символом вместо буквы «о». Призыв: «Утопим беркутов в их крови!» Выломанные филёнки двери одного из помещений Академии наук заколочены разномастными фанерками. То же самое – со зданием библиотеки Верховной Рады. Оно и верно: зачем вчерашним козопасам, дорвавшимся до безнаказанных убийств и погромов, наука и книги? [изображение] Раздолбано всё, включая кабинку стационарного уличного туалета: двери оторваны напрочь, стены пытались выбить ногой изнутри, но, изуродовав, так и не сумели доломать. [изображение] По тротуару коммунальщики заканчивают уборку гор мусора, оставленного «европейцами» после своих баррикад. А чуть выше, возле колоннады стадиона «Динамо», автокраном уже сооружается бетонная баррикада: полутора сотнями метров выше начинается правительственный квартал, здание Кабмина. Не покидает ощущение фронтового города. Впрочем, так оно и есть: уже второй день в Киеве идёт самая настоящая война, со стрельбой, убитыми и ранеными с обеих сторон. [изображение] Небольшой офис на первом этаже жилого дома вначале разгромили, а потом сожгли в пламени горящих шин. На дом, где он расположен, страшно смотреть: он закопчён многодневным дымом пылающей резины. Гигантский, метров десять высотой, рекламный щит стал просто чёрным, с огромным трудом под слоем сажи просматривается, что на нём было изображено. Жители дома сбежали из него после 19 января, лишь на паре балконов висят растяжки: «Здесь живут люди». [изображение] Среди боевиков было немало футбольных фанатов киевского «Динамо», исповедующих настоящий культ Валерия Лобановского. Но это не помешало им сжечь его огромный портрет на боковой поверхности колоннады. Расположенная в нескольких метрах скульптура знаменитого футболиста и тренера обмотана какой-то грязной от копоти дерюгой, обвязанной проволокой. Обычно в таком виде террористы держат заложников. А за спиной взятого в заложники Лобановского – огромный электронный экран, уничтоженный пламенем горящих шин. Снизу к экрану прикреплён плакат «Поляки в знак солидарности со свободной Украиной». Если помнить, что именно поляки из штанов выпрыгивали, поддерживая майданных варваров, выглядит этот плакат крайне издевательски: эти разрушения принесли поляки в знак своей солидарности? [изображение] За чёрной от копоти колоннадой и на обугленном бугорке начала Мариинского парка – горы металлического корда от тысяч сгоревших шин. Именно здесь, возле парковой решётки горели заживо мальчишки из севастопольского подразделения внутренних войск. [изображение] Техас, Аламо, 06.07.30, понедельник, 15:20 Если в предыдущий приезд в ППД я потратил почти всё время пребывания на базе «Прокофьева» на оформление служебных документов, сочинение отчёта об операции по ликвидации базы боевиков и ознакомление с внутренними документами конторы, то в понедельник Сармат нагрузил меня оперативными сводками. - Мне завтра лететь в Порто-Франко, а аналитическую работу с нас с тобой никто не снимал. Так что давай, трудись! Сами-то когда назад собираетесь? - Не знаю, Глеб. Лора говорит, что ей ещё не меньше недели возиться с бумагами… Вопрос не праздный и для меня. Так что вечером мы с женой сели думу думать, как поступить с возвращением: то ли обоим на машине добираться назад, то ли мне в одиночку «пилить», а она махнёт самолётом. И у одного, и у другого варианта были свои минусы. Если ждать её, а потом тащиться через весь континент вдвоём, то две недели рабочего времени вылетят в трубу. А это – деньги, очень большие деньги для нас. Даже несмотря на то, что она уже получает зарплату от правительства ПРА. Одному «отмотать» несколько тысяч километров за рулём, конечно, тоже не сладко, но, если исходить из времени, когда я реально смогу выехать, то жене придётся несколько дней торчать одной в Порто-Франко, дожидаясь моего приезда. И она изведётся, переживая, как я в дороге, и я: оперативная информация по линии «Прокофьева» говорила о нездоровой возне украинских нацюков вокруг представительств ПРА по всему континенту. Всё решилось на следующий день. Руководство настаивало на том, чтобы Лариса приступила к работе в представительстве в Порто-Франко, как можно скорее. И я, проведший целый день на СТО, где мне обслуживали «Паджеро», уже вечером знал, что послезавтра поутру выезжаю с конвоем «Русской Армии» на восток. Разумеется, количество машин в этом конвое было значительно меньше, чем при отправлении из Порто-Франко. Нас, «легковушечников», набралось всего с десяток, и ещё столько же шло грузовиков, гружёных патронами демидовского производства. Именно поэтому колонна шла намного быстрее, чем мы с Лорой ехали сюда. Кроме того, в ней отсутствовали «чайники», доставившие столько хлопот в первые дни путешествия из Порто-Франко, а на границах Московского Протектората не возникло никаких задержек. «Шла быстрее» это значит – на маршруте двигалась с большей скоростью. Не более того. Всё равно на «узловых» перекрёстках приходилось делать длительные остановки, чтобы включить в состав колонны новых попутчиков или передать очередной грузовик с патронами другому конвою. Всё-таки они везли довольно дорогостоящий груз. Почти всю дорогу мне пришлось ехать в одиночку, хотя пару раз ко мне в «Паджеро» подсаживались бойцы конвоя. Время коротал аудиокурсом английского языка, а когда от непрерывного монотонного бубнения клонило в сон или пухла голова, включал музыку или же сам начинал что-нибудь горланить. По крайней мере, до хлестания себя по щекам и выливания за шиворот холодной воды из бутылки, стоящей возле дефлектора кондиционера, дело ни разу не дошло. В Аламо снова наведался в кафе «Казаченьки», а поскольку морда у меня запоминающаяся, официант, одаривший меня пропагандистской брошюркой, тут же подбежал брать заказ, поинтересовавшись, где я забыл супругу. - Устала она от путешествия на машине. Решила назад рвануть самолётом, - признался я, хоть и не стал раскрывать подробностей, каким именно самолётом. - Не сомневался, что вам не понравилось в здешней России! – по-своему истолковал парень наше возвращение в Порто-Франко. – Всё-таки нам, бывшим жителям Украины, эти русские тоталитарные режимы не подходят. Мы привыкли к свободе и независимости! Не зря наша нация уже тысячу лет борется с российской оккупацией! - Хм… А разве Украина существует уже тысячу лет? Не знал! Насколько помню, она к России добровольно присоединилась только в 1654 году, а до этого ею владела Польша. Да и то первую пару десятков лет после этого, до самого окончания Руины, на украинской территории не стояло ни одного русского солдата… - Это всё не так! Я вам дам книжку, где описана правдивая история Украины! - Лучше вы дайте мне адрес заведения вашей сети в Порто-Франко. Книжку так быстро не прочитаешь, мне уже завтра уезжать. А там можно будет и литературу взять, и со знающими людьми поговорить. Парень принялся рассказывать про то, что, к сожалению, «Козаченьки» до Порто-Франко ещё не добрались. Но к концу моей трапезы список адресов и телефонов украинских структур, действующих в городе, принёс. Чего, собственно, я от него и хотел. Может, Тунгус что-нибудь новенькое в нём отыщет. По моим подсчётам, когда я уезжал из Аламо, Лора уже должна была бороздить небесную синеву Новой Земли на грузопассажирском Ан-12, принадлежащем ПРА. Так что вернусь я вовсе не в пустой дом, и эта мысль согревала душу. Пусть всё ещё не собственный, как мы мечтали, пусть всё то же временное пристанище, как и все места нашего пребывания после бегства с Украины, но жильё, которое я делю не абы с кем, а с любимым человеком. С человеком, ближе которого у меня в этом мире нет никого. И какова была моя радость, когда, в очередной раз на подъездах к Порто-Франко включив мобильник, чтобы проверить уровень принимаемого им сигнала, я смог набрать номер супруги. - Любимая, я уже подъезжаю к городу. Меньше, чем через час, буду дома. Киев, март 2006 – март 2009 Предлогом для моего второго приезда к Ларисе в начале 2006 года было участие в конференции Антифашистского комитета Украины. Нет, я действительно честно провёл целый день на пленарном заседании конференции, хотя и не выступал. Слушал, делал какие-то заметки в записной книжке. Новой информации действительно было много, ведь на конференцию, проходившую в Доме писателей на улице Банковой, всего в сотне метров от резиденции украинского президента, пригласили живых свидетелей зверств бандеровцев из ОУН и УПА. Чудом оставшихся в живых… Но, естественно, истинной целью была новая встреча с любимой, продолжение нашего бурного романа, начавшегося в первые дни года в Москве. Лариса встретила меня на вокзале, я забросил сумку с вещами в багажник её Опеля, мы доехали до Банковой и оставили машину на парковке. А по окончании мероприятия заскочили к Лоре в Верховную Раду, чтобы забрать пару коробок с продуктами из парламентского буфета, которыми она запаслась к моему приезду. Дорожную сумку я открыл только вечером. И обалдел: прямо сверху, поверх моих вещей, лежал какой-то полупрозрачный пакетик, испещрённый арабскими надписями. Бурое желеобразное содержимое вскрытого пакетика издавало резкий характерный запах. Когда я закрывал сумку в вагоне поезда, его не было. После этого сумка оставалась без присмотра только в багажнике Опеля, не оборудованного сигнализацией. Но кто именно подкинул его, так и осталось загадкой. Как и то, против кого пытались устроить провокацию – против Лоры или против меня. Оба варианта возможны: я тесно связан с бывшими советскими разведчиками, Лариса слишком уж рьяно выступает против Ющенко и занимается антибандеровской деятельностью… Это была вторая конференция Антифашистского комитета. Первая – организационная, учредительная. А на третьей, проходившей в октябре 2006, я уже был в числе выступавших с докладами. [изображение] Помимо руководителей политических и общественных организаций, которые по большей части представительствовали, а не вели постоянную работу, в Комитет входили настоящие подвижники: учёные-историки, политологи, пропагандисты. Именно они и тянули на себе всю работу по проведению мероприятий, сбору и публикации материалов. Публика специфическая: научные работники старой советской закваски, несмотря на нынешнюю принадлежность к различным политическим силам. Например, накануне упомянутой мной третьей конференции, эти кандидаты и доктора наук ломали копья по вопросу, будет ли конференция чисто научной или же пропагандистской. И после жарких трёхчасовых дебатов пришли к компромиссному решению: она будет научно-пропагандистской. Но, несмотря на подобные издержки, мне нравилась в этих людях их основательность, нетерпимость к «халтуре». Если уж кто-то брался за тему, то «копал» её так, словно собирался защищать перед Высшей квалификационной комиссией, решавшей, присваивать тому или иному соискателю научную степень, или нет. И от других требовали того же. [изображение] И правильно делали! С приходом к власти Ющенко на Украине началась настоящая пропагандистская вакханалия, восхваляющая нацистских приспешников, бандитов из ОУН-УПА, завершившаяся присвоением Степану Бандере и «главнокомандующему УПА» капитану Абвера (впоследствии – шуцманшафта) Роману Шухевичу званий Героев Украины. Заработал «Институт национальной памяти», глава которого Владимир Вятрович просто в открытую занимался фальсификацией «нужных» и уничтожением «неправильных» архивных документов. Карт-бланш на занятие этим в архивах Службы безопасности Украины предоставил сам глава СБУ Валентин Наливайченко. В свои сорок с «хвостиком» я, пожалуй, был самым молодым из тех, кто активно работал в Антифашистском комитете. Большинство остальных – учёные, фронтовики, ветераны. Причём, не какие-то «парадные», «свадебные», а самые реальные. Например, профессор, доктор исторических наук, участник форсирования Днепра Юрий Владимирович Шиловцев. [изображение] Или профессор, доктор философских наук, участник войны, в юности оказавшийся на оккупированной территории, отправленный в Освенцим и бежавший из «эшелона смерти» Вячеслав Александрович Кудин. Бывший «сын полка», член ревизионной комиссии Союза юристов Украины Жорж Трофимович Дыгас. Кандидат исторических наук, вице-президент Европейского Форума Мира, член Международного общественного трибунала по преступлениям НАТО в Югославии Виль Николаевич Ромащенко… [изображение] Их работа в Комитете не была «говорильней», каждый из них собирал какие-то материалы, писал, издавал. Например, Шиловцев только на моей памяти подготовил целый ряд статей и книг, в которых разоблачал нацистскую сущность «борцов за независимость Украины», которых восхвалял Ющенко. Занимался публицистикой Кудин, каждый приход в гости к которому превращался в посиделки с угощением домашней стряпнёй, которую он превосходно готовил. К сожалению, после целой серии переездов, я лишился записи пронзительных воспоминаний Вячеслава Александровича о первых дня войны в Киеве, его пешем путешествии после бегства из «поезда смерти», поимки полицейскими-бандеровцами и чудесном спасении. Виль Николаевич Ромащенко стал моим соавтором вступительной статьи к изданной «СтопОранжем» книги о преступлениях карателей из дивизии СС «Галичина». Да и прочие его регалии позволяют понять, что член Политсовета Социалистической партии Украины без дела не сидел: вице-президентом Европейского Форума Мира просто так не избирают! [изображение] Но самое обидное – все эти книги и брошюры, изданные этими и многими другими антифашистами, не находили массового читателя. Они издавались, складировались в помещении Совета ветеранов Украины и… пылились по несколько лет в типографской упаковке. Лишь незначительная часть этой литературы раздавалась «по своим». Не сочтите за хвастовство, но «разгрести» эти завалы помогли тоже мы с супругой. Благодаря «ноу-хау», до которого так и не додумались коммунисты, заправлявшие Советом ветеранов. Во время агитационной кампании «досраковых» парламентских выборов мы загрузили багажник Опеля книгами и брошюрами и выехали «на палатку». То есть, дежурить в агитационной палатке, в которой раздавались агитационные листовки. Только вместе с листовками мы предлагали прохожим и книжно-брошюрную продукцию. И наши ветераны были просто поражены тем, с какой скоростью разлеталась литература, скопившаяся за несколько лет. После выдвижения Ларисы кандидатом в депутаты Киевсовета и с началом уже этой кампании наш опыт признали и по достоинству оценили: возле палаток КПУ теперь постоянно толпились люди, которые раньше равнодушно проходили мимо. Причём, «в нагрузку» к выбранным ими книгам и брошюрам ничего лишнего не предлагалось. [изображение] Особой популярностью пользовались изданные нами брошюры о дивизии СС «Галичина», составленные на основе материалов польских и украинских историков и иллюстрированные цветными фотографиями реальных агитационных плакатов 1943 года, призывающих вступать в неё. Для многих это было настоящим откровением, поскольку с телеэкрана ничего подобного просто не звучало: украинская нацистская пропаганда ещё стыдилась восхвалять СС. Впрочем, от стыда она избавилась после того, как внуки эсэсовцев захватили власть в феврале 2014 года. Интересно, книжки с какой именно «правильной историей» собирался мне всучить официант из «Козаченек»? Про эсэсовскую дивизию, про УПА или с выдержками из «исторических трудов» профессора Валерия Бебика? Слышали про такого? Ну, тот самый, у которого Иисус Христос родился в Галичине, Будда был украинцем (как и Христофор Колумб), а Пифагор – выдающийся украинский философ. Разумеется, в наше время полно сумасшедших, подвизающихся на теме восхваления своего народа. Но только на Украине эти дичайшие фантазии являются официальной точкой зрения государства. В моей киевской квартире остался рекомендованный министерством образования Украины учебник истории для 7 класса, первый же абзац которого гласит о 140-тысячелетней истории украинского народа. Сканы этой страницы вы легко найдёте в интернете. С лёгкой руки певицы Русланы, прозванной «спалахуйка» (жаргонное – зажигалка) за обещание сжечь себя, если не победит «Евромайдан», украинцев теперь язвительно называют шумерами, поскольку, со слов певички, история Украины включает в себя историю щумерского государства. Но, пожалуй, самым вопиющим является факт публикации бредней профессора Бебика и ему подобных «исследователей украинской истории» в газете «Голос Украины», являющейся официальным печатным органом Верховной Рады. Согласно украинского законодательства, опубликованное в этой газете является официальной позицией украинского парламента, и даже частные объявления, напечатанные в ней, безоговорочно принимаются украинскими судами в качестве доказательной базы. То есть, будучи напечатанными в данной газете, выдумки клоунов-фантазёров стали официальной позицией высшего законодательного органа «европейского государства», ПАРЛАМЕНТСКО-президентской республики. Порто-Франко, 17.07.30, пятница, 17:10 Доля добычи, полученной за уничтожение очередной базы бандеровцев, это одно, а премия от «двоюродной» конторы – немного другое. Так что поездку в ПРА мы с супругой окупили. Не хотел бы я постоянно жить на такие заработки! Староват, староват я уже для таких «развлечений». Но раз уж такое приключилось и удалось не просто живыми из переделки выкарабкаться, а ещё и денег на этом заработать, то прекрасно. Почему «Прокофьев» контора «двоюродная»? Да потому что для всех прочих в Порто-Франко я числюсь охранником у Деркулова, а не сотрудником ЧВК. Пусть даже в ППД все необходимые документы оформлены, а в кармашке портмоне лежит пластиковая карточка соответствующего удостоверения. После приезда отдыхал я аж два с половиной дня, поскольку прибыл в Порто-Франко в пятницу. А с честно́го понедельничка, как говорили в армии, каждый день – на ремень. Знакомство с оперативными сводками, их анализ, подготовка справочных и аналитических материалов. Всё, как всегда. Если не считать новой заботы – выбора площадки для будущего ресторана «Козаченьки». Глеб таки похвастался тем, что правление управляющей компании сети этих ресторанов под давлением самого крупного владельца акций одобрила договор о франшизе, который Сармат подписал во время поездки из ППД в Москву. Место он присмотрел действительно неплохое. Не у самого южного блокпоста, но лишь в полукилометре от него. И не непосредственно выходящее на дорогу с Баз в Порто-Франко, но, если построить двухэтажное здание гостиницы, её реклама будет прекрасно видна над заборами большой парковки для транзитников. Теперь он занят подготовкой проекта и его согласованием с руководством «Прокофьева», поскольку именно ЧВК и выделит деньги на постройку «украинского культурного центра». Через фирму, Сармата, разумеется, чтобы лишний раз не «светиться». Меня в очередной раз поразила молниеносность, с которой здесь решались все вопросы бизнеса. Участок, на котором должны были подняться строения «Козаченек», находился в частных руках: кто-то вовремя «подсуетился», выкупив его для перепродажи, когда происходило очередное расширение границ города. И когда Глеб согласовал стоимость сделки и выдал чек на получение денег продавцу, переоформление в мэрии права на землю заняло считанные минуты. Недолго длилось и согласование врезок в системы водо-, электро- и газоснабжения, а также в канализационную сеть. Рамочные параметры объекта проектировщики уже предоставили, и, ориентируясь по ним, заключить соответствующие договора проблем не составит, когда комплекс будет готов. Но это – дело нескорое, только будущего сухого сезона. Хорошо, если к ближайшему мокрому сезону «уйдёт под крышу» коробка гостинично-ресторанного комплекса. Привезённые мной из Аламо «явки и пароли» украинских нацючих организаций Тунгус взял с благодарностью: примерно четверть телефонов и имён, значащихся в нём, ему ни о чём не говорила. Некоторые из указанных в списке людей оказались обычными интеллигентами-болтунами, пропагандирующими украинство и шокирующие любого, знакомого с историей, бредни «украинских историков», вроде профессора Бебика. Но были в нём и матёрые вражины. Парочку болтунов, когда «Козаченьки» заработают, можно будет впустить в клуб для прикрытия его истинных целей. - А тебя не смущает то, что роялти, которые ты будешь платить за пользованием брендом, пойдёт на финансирование нацистов? – поинтересовался я у Сармата. - Серёга, я не зря столько времени провёл в разговорах с «Гонщиком». Не будет больше финансирования нацистов через сеть «Козаченьки». Собственно, её и продавали из-за того, что этой грёбанной «УПА» срочно понадобились деньги. Не на содержание своих боевиков, а для какой-то крупной покупки. - Какой это? - Тунгус пытается выяснить, - развёл руками Глеб. - А кто их вообще финансирует? Содержать такую ораву бездельников, занимающихся исключительно боевой подготовкой, кормить их, закупать боеприпасы и оружие, снабжать топливом – должно отнюдь не дёшево обходиться. Деркулов кивнул, подтверждая эту мысль. - Не дёшево. Но давай посмотрим. Переправка сюда боевиков с Украины практически полностью лежит на Ордене. Почти сто процентов их проходит как «переселенцы категории Б». То есть, по тысяче экю они имеют. При этом обычно они тащат с собой оружие и массу боеприпасов, награбленные шмотки. Ребята из Ордена рассказывали, что, порой, группа в пять-шесть человек притаскивает столько стволов, патронов, гранат, что хватит снабдить ими взвод. Думаешь, зря на Украине регулярно горят оружейные склады? То есть, эта статья расходов более или менее «перекрыта». Далее. Награбленные шмотки идут здесь, в Порто-Франко, на продажу через местную «толкучку». Не бывал ещё на ней? Загляни при случае: что только не продают! Правда, ворья там шляется немеряно, только успевай за карманами следить. Хоть небольшой «навар» за привезённые вещи, но идёт. Плюс половину «орденской тысячи» у боевиков сразу же отбирают «на нужды революции». - Но это же – мелочи! Затрат этим всё равно не перекроешь, - усмехнулся я. - Мелочи. Но курочка по зёрнышку клюёт. Как ты уже знаешь, некоторые средства дают предприятия, вроде «Козаченек». Для «сочувствующих» владельцев фирм существует «военный налог» по примеру введённого на Украине в 2014 году. Причём, платят его представительствам «УПА» «украинские патриоты», живущие не только в Порто-Франко, но и везде по территории Новой Земли. И заплативши его хоть раз, ты уже хрен с этого крючка слезешь! А это уже – куда более серьёзные деньги, чем бывшими в употреблении трусами на базаре торговать. Ну, да. Как я уже обратил внимание, ничего нового местные бандеровцы не придумали. Просто копируют методы «работы», практиковавшиеся их дедами-прадедами в 1930-50-е годы. - Кроме того, есть и крупный бизнес, очень заинтересованный в том, чтобы «утопить» конкурентов, - продолжил Глеб. - Здешние Коломойские с Фирташами и Косюками? - Что-то вроде этого. Масштаба, конечно, существенно меньшего, но суть та же. Такие же дебилы, что и финансировавшие Майдан в надежде заработать после того, как к власти придут «их ставленники». Их, бл*дь, история совершенно не учит тому, что для нацистов «своих» среди денежных мешков не бывает. И нужны им все эти «спонсоры революций» ровно до тех пор, пока деньги дают. И знаешь, где эти «спонсоры» обитают? - Догадываюсь! – хмыкнул я. – Москва и Одесса. - Совершенно верно, Серёженька! Крупный бизнес Москвы и Одессы! Фамилий Сармат не называл, но оно и так было ясно, что за бизнес. Так уж случилось, что на землях, выделенных Орденом под российский анклав, как и на Старой Земле, оказались богатые залежи нефти и газа. И оба Протектората конкурировали в поставках нефти и нефтепродуктов. А Одесса и Береговой, помимо судостроительных центров, были ещё и крупными нефтеперевалочными пунктами. В обоих городах имелось химическое производство. Конкурировали ПРА и МП в металлургии, производя ряд одинаковых позиций металлопроката. Например, рельсы для тянущейся с двух сторон навстречу друг другу Трансконтинентальной железной дороги. Если Демидовск производил лёгкие грузовики на базе УАЗов, то Москва изготавливала нечто газелеподобное, включая микроавтобусы. О том, что в Московском Протекторате значительную часть бизнеса подмяло под себя руководство анклава, известно каждому, кто хоть немного знаком с московскими делами. Но «заглотить» абсолютно всё этим ненасытным так и не удалось. В том числе – из-за того, что инвесторы начали отказываться вкладывать деньги в развитие экономики Протектората. Пришлось умерить аппетит. В том числе – в отношении бизнеса своих же резидентов, и это позволило несколько исправить ситуацию, а в анклаве появились крупные предприятия, не завязанные на «коршуновских», на окружение первого главы Протектората. Да только вряд ли эти люди будут желать прихода к власти нацистов. Скорее, жаждущие избавиться от навязанных им «партнёров». - Правильно понимаешь, Сергей! – согласился с моими догадками Деркулов. – Подтверждённой информации у нас практически нет, а вот слухов о том, что эти граждане таким способом собрались поменять ход истории Новой Земли, вполне достаточно. Блин, и тут всё совсем, как на Украине в 2013 году, когда начинался «Евромайдан»! Обиженные Януковичем даже не подумали о том, что, финансируя нацистский переворот и поддерживая Ассоциацию с ЕС, роют яму себе и собственному бизнесу! А ведь предупреждали их… Киев, январь – октябрь 2013 года Парафированный, то есть, согласованный сторонами, текст Соглашения об ассоциации и Зоне свободной торговли между Украиной и Евросоюзом ко мне попал в январе 2013 года. Его парафировал за год до этого Первый вице-премьер Сергей Клюев примерно за год до этого, но нигде на Украине документ не публиковался. Просто потому, что в переводе на украинский или русский язык его не существовало. Причём, вплоть до 2014 года. Зато «партнёры» из ЕС не постеснялись выложить текст на одном из сайтов руководящих органов Евросоюза. На английском языке. Поговорка «любопытство кошку сгубило» верна во всех отношениях. Ну, не смог я, Кот по гороскопу, устоять, чтобы не ознакомиться с документом, столь тщательно скрываемым от граждан Украины! А поскольку даже технический английский я понимаю с трудом, надежды прочесть и, самое главное, понять всё 900-страничное Соглашение у меня не было никакой. Но после первых двух-трёх страниц стало понятно, что таки придётся очень и очень серьёзно поработать: даже Преамбула и Основные Положения документа содержали просто вопиющие факты того, что Украине придётся забыть, что такое независимость. Перевод столь огромного текста при помощи двух разных электронных переводчиков, попытки прочесть получившуюся при этом тарабарщину, «ручной» перевод непонятных мест заняли полторы недели. Порой, голова начинала кипеть в попытках понять, о чём идёт речь, но я одолел эти чёртовы 900 с лишним страниц! И уже в последние числа января сайт «Единая Родина» начал публиковать серию моих материалов, в которых я по косточкам разбирал содержимое Соглашения, на котором так настаивали европейцы и украинские олигархи. Вывод был однозначный: подписание документа означает полную колониальную зависимость Украины от Евросоюза и крах украинской экономики. Причём, мои выводы практически полностью совпадали с прогнозами, сделанными ещё в 2007 году украинским Международным Центром перспективных исследований, существующим на деньги Сороса по сей день. Среди негативных последствий МЦПИ указывал следующие: ликвидация небольших предприятий из-за внешнего конкурентного давления; рост транспортных расходов из-за внедрения платных дорог; рост затрат предприятий на экологию; чрезмерная эксплуатация природных ресурсов; рост безработицы из-за банкротств и сокращение численности работников на выживших предприятиях; ужесточение условий труда; резкое повышение коммунальных тарифов; рост стоимости товаров из-за роста цен на энергию и энергоносители; снижение поступлений в Пенсионный фонд; уменьшение численности населения; развал банковской системы, обнищание населения; катастрофическое падение промышленного производства; уничтожение и поглощение крупных украинских предприятий европейскими конкурентами… Да что говорить? Посмотрите на этапы деиндустриализации Украины после госпереворота 2014 года! Это всё я прогнозировал ещё за год до кровавых событий в Киеве. А за шесть лет до того – МЦПИ. Разница наших прогнозов лишь в том, что Центр прогнозировал ровно две отрасли, которые не подвергнутся спаду – химическая промышленность и продажа металлолома за рубеж – а у меня и они должны были пострадать. И получилось именно по-моему, хотя большой вины МЦПИ в этом нет: на момент, когда они занимались этим прогнозом, текста Соглашения с Украиной ещё не существовало, эксперты использовали типовое Соглашения, а я – подготовленное специально для Украины. В чём разница? Да в том, что в Соглашение с Украиной Европа заложила самые жёсткие условия из когда-либо существовавших. Ни одну другую страну они не пытались так жёстко и грубо «нагнуть», как это сделали с Украиной. А поскольку переговорная группа во главе с заместителем министра экономики Валерием Пятницким выполняла приказ Ющенко соглашаться с любыми требованиями Европы, об отстаивании украинской стороной национальных интересов речи не могло идти в принципе. Весь переговорный процесс был строжайше засекречен и, судя по всему, ни Янукович, ни кто-то ещё из его окружения, попросту не имели доступа к конкретны деталям согласованных пунктов Соглашения. Возможно ли такое? Для Украины – без малейших сомнений! Причём Соглашение об ассоциации – не первый наглухо засекреченный абсолютно от всех договор, подписанный Пятницким. Первым было Соглашение о вступлении Украины в ВТО. Полный текст этого договора депутаты Верховной Рады получили на руки за два часа до его ратификации! До этого момента документ не мог получить даже непосредственный начальник Пятницкого, министр экономики Украины: вначале Пятницкий отказал ему на основании того, что договор составлен на английском языке, а потом – потому что он содержит более 1200 страниц, с которыми невозможно ознакомиться даже за пару дней. И действовала переговорная группа Пятницкого на основании тех же инструкций, что и при подписании Соглашения с ЕС: соглашаться на всё, что потребуют другие стороны договора. Соглашаться со всем, но добиться вступления в ВТО раньше России, чтобы шантажировать её, уже будучи членом Всемирной торговой организации. Вспоминая, как у меня «кипела голова», когда я изучал текст Соглашения об ассоциации и ЗСТ с Европейским Союзом, я более чем уверен в том, что Сергей Клюев «подмахнул» документ, даже не прочитав его. Валерий Пятницкий, сдавший все позиции Украины во время переговоров, сообщил, что в тексте «всё в порядке», и Клюев поверил целому заместителю министра. Мои материалы, опубликованные на «Единой Родине», вызвали шок у тех, кто с ними ознакомился. Их перепубликовали десятки сайтов, а волна неприятия условий кабального Соглашения к лету 2013 года докатилась до депутатов. И лишь в мае Комитет по евроинтеграции Верховной Рады опубликовал на своём сайте неофициальный перевод части документа на украинский язык. Самого «тела» Соглашения, без Приложений к нему, в которых и заключены самые вопиющие условия. Примерно тогда же в Сети появился ещё одни любопытный документ, касающийся Соглашения. На сайте британского министерства иностранных дел был выложен «План по углублению понимания и поддержки Соглашения об ассоциации Украина-ЕС, включая глубокую и всеобъемлющую зону свободной торговли в Украине». В 27-страничном документе британцы просто откровеннейшим образом продемонстрировали, что собираются открыто нарушать украинское законодательство, занимаясь пропагандой крайне невыгодного для Украины договора. Подкупать депутатов и религиозных деятелей, вести пропаганду в школах и ВУЗах, активно применять административный ресурс, давить на олигархов, требуя поддержки и финансирования агитационных мероприятий. Значилось в этом Плане и конкретная его цель: «не дать политикам и чиновникам возможности принятия неконтролируемых решений». Неконтролируемых, разумеется, британцами и их американскими и европейскими единомышленниками. Мой подробный разбор этого документа вызвал новую волну негодования среди противников Соглашения, крайне возмущённых столь наглым и беспардонным вмешательством британцев во внутренние дела Украины. Но возмущение возмущением, а реализация Плана началась уже в июне 2013 года. Причём, в полном соответствии с указанными в нём пунктами. Пропаганда была настолько массированная и всеобъемлющая, что я диву давался, сколько на неё тратится средств. И какой бы бред не несли сторонники Соглашения с ЕС, ответить им было невозможно: по указанию Администрации Януковича ни одного из противников Соглашения об ассоциации близко не подпускали к телекамерам и центральным СМИ. Тем не менее, в среде депутатов от Партии регионов, которые сумели ознакомиться с моими материалами о Соглашении и британском Плане, к концу лета вызрела довольно влиятельная группа тех, кто был категорически против подписания этого документа Януковичем. И когда информация об этом дошла до самого «Говорящего Шкафа», он собрал совещание депутатов-регионалов по данному вопросу. А поскольку аргументы противников были слишком серьёзными, просто грубо «задавил» их, потребовав заткнуться и не поднимать этот вопрос. Я до сих пор вспоминаю встреченного после того совещания Олега Царёва с серым лицом, в ответ на вопрос «что там было?» расстроенно махнувшего рукой: - Лучше даже не спрашивай! Масла в огонь добавило и требование Европы включить в уже согласованный всеми сторонами документ новую сторону Соглашения – Евроатом. То есть, в него вносились не какие-либо технические правки, а менялись принципиальные условия договора, сама его суть. И это – всего за полтора месяца до подписания, без каких-либо согласований и дополнительных переговоров с Украиной. Характерен и другой факт. Вскоре после того, как я сделал разбор британского Плана и указал на намерение англичан наплевать на украинское законодательство, текст документа… исчез с сайта МИД Великобритании. Та же самая история произошла после того, как в ряде своих статей я использовал анализ Соглашения об ассоциации, сделанный в 2007 году Международным Центром перспективных исследований. Правда, соросовские грантоеды не смогли изъять бумажные версии своего анализа, один из экземпляров которого лежал у меня дома. Да и интернет-версии обоих документов я сохранил, и они имеются в моих архивах. «Регионалы» действительно заткнулись. Но и Янукович взял паузу для ознакомления с моими выводами и выводами других экспертов. А когда мои слова подтвердила и группа россиян во главе с Сергеем Глазьевым (кстати, повторившим допущенную мной при переводе документа техническую ошибку), то в конце октября украинский президент объявил о том, что не поедет на Вильнюсский саммит ЕС, где планировалось подписание Соглашения об ассоциации. Вот так я изменил ход мировой истории… | ||
|
| Всего страниц: 3 |