| Всего страниц: 3 |
| Александр Горохов (Нолток): Это навсегда | ||
|
||
| Евросоюз, Франция, Страсбург. 40.05.30, четверг, 20:05 Из разговора Ива и Сармата мы так и не поняли, где и когда они познакомились, но были знакомы достаточно давно. Как бы не с первых дней пребывания Деркулова в этом мире. Причём, судя по контексту их общения, Ив был за что-то весьма благодарен Глебу. Вино, которое рекомендовал попробовать за едой редактор газеты, действительно оказалось чудесным, ничуть не уступающим староземельским французским винам, и француз с гордостью рассказал, что выращено оно на виноградниках, разбитых в окрестностях Орлеана выходцами из Прованса. На удивлённый взгляд Ларисы, Ив поспешил пояснить. - Я понимаю ваше удивление, но здесь, на Новой Земле всё перемещалось! Все селятся там, где придётся, и провансальцы могут жить под Страсбургом, а нормандцы под Тулузой. Да и вообще на французской территории могут поселиться абсолютно любые переселенцы. - Кстати, про абсолютно любых, - вмешался в разговор Деркулов. – Это не у вас под Орлеаном мои бывшие соотечественники устроили какой-то большой конфликт с местными фермерами? Даже до нас в Порто-Франко слухи дошли! - Нет, Глеб! У нас ту переселенцев из Украины нет. Может быть, ты имеешь в виду окрестности Тулузы, где возникали какие-то недоразумения с украинцами, купившими ферму неподалёку от города? - Может быть… - Не знаю, чем это так привлекло внимание в Порто-Франко, у нас, насколько я помню, этот инцидент утих довольно быстро. Пострадавшим выплатили компенсации, а владельцу фермы указали на то, что он обязан следить за поведением своих гостей. Мы ничего так и не поняли, да и Сармат уже перевёл разговор на другую тему. А вскоре и вообще засобирался в путь. Назад ехали, не торопясь, Глеб что-то высматривал по правой стороне, а потом вдруг притормозил и съехал с дороги. - Что случилось? – насторожилась жена. - Да ничего, Лорочка, не случилось, просто дело есть. Серёга, пока я возиться буду, покарауль, чтобы никакая живность не подкралась. На вершине холма он распаковал пластиковый кофр и установил на треноге какой-то прибор. - Теперь ждём, - объявил Сармат, глянув на часы. - Нет, ты всё-таки объясни, что мы тут делаем?! – прицепилась к нему Лариса. - Да ничего особенного. Пеленгуем радиомаяки, которые установили наши ребята на грузовики укропов, пока мы с вами маскарад на Овальной площади устроили! Маяки миниатюрные, радиус действия у них километров 30-35, и сигнал они выдают с периодичностью в 10 минут, так что, пока доберёмся до Тулузы, придётся часто останавливаться. А вдруг, у них где-то здесь ещё одна база есть? - Так ты для этого француза расспрашивал про конфликт между бандерлогами и местными? И что, действительно серьёзный конфликт был? - Понятия не имею! – засмеялся Глеб. – Я просто логично рассудил: если где-то есть вооружённая орава хохлов, то не могут они не сцепиться с местными. То ли из-за водки, то ли из-за баб, но всё равно сцепятся, а сплетни пойдут. Вот Ив мне и подсказал, сам того не подозревая, где их тренировочную базу нужно искать! Хочешь, я тебе расскажу, чем украинцы отличаются от русских, и почему они никогда не станут русскими? Потому что укр и русский – это менталитеты, а не национальности. Я покажу на примере детей. Дети ещё не научились маскировать свою сущность за умными портретами. Вот школа. Класс. Дети. Вот ребёнок-русский. Он не слишком многословен. Он импульсивен, но более открыт. Если он не прав, то он угрюмо молчит. Если он прав, то он не будет доказывать тебе это потоком словесности. Он или зарядит тебе в тыкву, или развернётся и уйдёт. Он осознаёт свою ответственность и никогда от неё не отказывается. А теперь – ребёнок-украинец. Он всегда заё*ывает тебя водопадом болтовни! Он пытается задавить всех базаром. Если он не прав, то он будет долго и обильно выкручиваться, обвиняя всех и вся. Если он прав, то он будет очень долго рассказывать какие все вокруг п*дорасы, а он д`Артаньян. Он никогда не признает, что за что-то ответственен. А если его к этому всё же обяжут, то готовься очень долго выслушивать от него поток жалоб и обвинений в неблагодарности. Это – его натура, которую просто невозможно переломать. Поэтому укр никогда не станет русским. И зная эти особенности его менталитета, можно просчитать его действия даже не на один шаг, а на три, пять шагов вперёд! - Интересная теория! - Это, Лора, не теория. Это практика! Пеленгатор ничего не обнаружил, и мы двинулись дальше, делая подобные остановки каждые километров пятьдесят. Поэтому до Тулузы добрались только к концу дня. Но и последний замер, сделанный километров за десять до городка, никакого результата не дал. Лариса упиралась, когда Сармат объявил, что пока она ужинает в местном ресторанчике, мы с ним вдвоём съездим к холмам, возвышающимся километрах в десяти южнее городка, но Глеб поднял её на смех: - Ты что, своего мужика собралась контролировать, даже когда он в магазин за хлебушком идёт? Ты, мать, не суетись! Нам ещё и кое-какие вещи обсудить надо! Но когда выехали в саванну, Деркулов протянул мне баллончик с каким-то аэрозолем. - Обольёшься пото́м. Это отпугивает хищников и всевозможных насекомых. Чувствую, нам сегодня придётся поползать по траве… Пеленгатор действительно обнаружил два сигнала и указал азимут на них. Глеб, бросив нужную карту на капот Тойоты, прочертил линию, соответствующую этому азимуту, и мы снова двинулись в путь, чтобы перебраться километров на пять восточнее. Вторая линия пересекалась с первой в районе одинокой фермы, дорожку к которой мы только что пересекли. - Поехали, вон с тех холмов можно будет пронаблюдать, что там у них на территории творится. Подъезжали, сделав большой крюк по саванне и проигнорировав таблички с надписями на английском и французском языках, извещавшие, что земли за ними находятся в частной собственности, а по нарушителям священного права такой собственности может быть открыт огонь на поражение. Машину оставили, спрятав её в группе кустов на северном склоне выбранного нами холма. - Что, не нравится, как воняет? – заржал Глеб, заметив, с каким отвращением я обливаюсь средством из баллончика. – Лучше уж этой гадостью вонять, чем смердеть трупным запахом. Шуточки Сармата – они всегда такие «добрые», такие «безобидные»… С гребня холма территория фермы просматривалась в бинокль прекрасно. Оригинальная, я вам скажу, ферма! Никакой сельхозтехники, никаких хлевов или курятников. Просто огороженная колючей проволокой территория с массивным домом, больше похожим на крепость, стоянка для автомобилей и пять армейских палаток, одна из которых, судя по вьющемуся из трубы дымку, отведена под кухню. Рядом с палатками – два флагштока, на одном из которых полощется на ветру жовто-блакытный прапор, а на другом – красно-чёрный с зубастой пастью. Две караульные вышки по краям, спортивная площадка с типично армейским набором сваренных из железных труб «тренажёров»: турники, длинные брусья, «качалки» для пресса, лабиринт. Полоса препятствий, на которой сочетались конструкции, собранные из железа, дерева и использованных шин. Левее и дальше от огороженной территории – большая пейнтбольная площадка, на которой сейчас шло какое-то «сражение». Ещё дальше – линия траншей, а за ними изрядно вытоптанный склон холма. Кто-то, похоже, не единожды штурмовал эту «безымянную высоту». А судя по воронкам на её склоне и вершине, ещё и обстреливал из миномётов. Чуть в стороне – корпус в хлам изувеченного регулярными обстрелами бронетранспортёра. «Наши» «Уралы» нашлись сразу: стояли себе, как миленькие на стоянке рядом с тремя джипами, в двух из которых я узнал обыкновенные УАЗ-469 без тента. - Налюбовался? – отобрал у меня бинокль Глеб. – Сматываться пора! Вон, по дороге от города какой-то столб пыли движется! Но, скатившись с холма, он отъехал от наших кустов всего метров на двадцать, после чего полез в кузов, а вынув из него что-то, отсутствовал с минуту, после чего снова запрыгнул за руль и нажал на газ. - А теперь точно рвём когти! За следующим холмом мы успели скрыться ещё до того, как машина, движущаяся от Тулузы, обнаружила наши следы, пересекающие дорожку. Сармат, заглушивший двигатель перед тем, как снова выехать на неё, к чему-то прислушивался, и когда где-то в отдалении грохнул взрыв, удовлетворённо кивнул и включил зажигание. - Что это было? - «Клеймор», осколочная мина направленного действия, которую я установил на месте, где мы прятали машину… Ларису мы забрали в кафе, дав на сборы две минуты, и рванули дальше, в сторону Страсбурга. - Что за гадостью у вас в машине воняет! – возмутилась жена, недовольная тем, что ей пришлось суетиться. – Как будто кошки насрали! - Да пришлось чуть-чуть по траве поползать, вот Серёга, похоже, где-то и вляпался в свиное дерьмо! – заржал Сармат. В Страсбурге остановились в небольшой гостиничке, и поскольку Лариса уже поужинала, она собиралась заказать себе вина и какую-то закуску. Но Глеб категорически запретил: - Не надо сегодня пить. - Это ещё почему? Больше всего на свете моя супруга не любит, когда кто-то диктует ей свою волю. Настроение у неё было прекрасное после того, как она договорилась о работе с редактором «Орлеан сетеди», и душа требовала праздника. - Нам всем сегодня ночью нужно быть трезвыми. Может быть, стрелять придётся. Но в первую очередь – нам с Серёгой. - Опять без меня куда-то собрались? Хрен вам! Я с вами! Глеб уже открыл рот, но я под столом надавил ботинком ему на ногу. - Любимая, мы немного сегодня похулиганили, и очень может случиться, что ответка прилетит. Поэтому мы договорились, что будем ночью караулить машину. - Ага! Серёга караулит первую половину ночи, а я – вторую! – подхватил мою ложь Деркулов. – Так что ужинаем и расходимся. Я в свой номер, вы – в свой. А с 23 до 29 часов Гордеев дежурит в машине. Я его меняю в 29 часов и дежурю до утра. И не переживай: успеешь ещё настреляться! Как только соберёмся на очередную операцию, я тебя обязательно позову! Украина, Киев, 15.11.2010 Если разобраться в истории, то своим появлением Украина обязана именно Ленину. Начиная с его тезиса о праве нации на самоопределение, позволившему появиться УНР, ударившую Советскую Россию в спину, заключив сепаратный мир с Германией и Австро-Венгрией, на основании которого немцы в 1918 году и оккупировали Украину, а Черноморский флот пошёл ко дну. Затем, основываясь на ленинской национальной политике, была создана УССР, к которой «прирезали» огромное количество земель, никогда не входивших в состав украинских губерний. Тем не менее, ненависть украинских нацистов к Ленину всегда была яростной, а памятники ему регулярно подвергались нападениям с их стороны. Но самый главный украинский памятник Владимиру Ильичу, установленный на Бессарабской площади в начале бульвара Шевченко, некоторое время они не трогали, поскольку скульптура являлась действительно произведением искусства и охранялась государством. Пока правительство Юлии Тимошенко не исключила её из перечня памятников культуры. И началось… Многострадальный памятник, изготовленный из редкой разновидности розового гранита и получивший какую-то крупную награду на международной выставке, регулярно обливали краской, закидывали помидорами и яйцами. А летом 2009 года член нацистской организации «Конгресс украинских националистов» Николай Кохановский, воспользовавшись приставной лестницей, кувалдой отбил руку скульптуры и повредил лицо гранитного Ильича. Эта выходка вандала снималась на видео его помощниками, а никому не известный туповатый выходец из Запорожской области превратился в «авторитетного националиста». В определении «туповатый» личных эмоций не много. Мне доводилось сталкиваться с Кохановским, когда по редакционному заданию мы с Ларисой ездили на Шековицу, где националисты «троллили» какого-то бизнесмена-застройщика. Там ныне покойный начальник отдела киевской милиции, занимавшийся поддержанием порядка на массовых акциях, и раскрыл Лоре схему, на которой зарабатывают кое-какие неонацисты. Выбирается застройщик, у которого не всё в порядке с документами на строительство. Возле стройки проводится две-три показательные акции с «буйными» участниками. А после этого «незаконному застройщику» предъявляется ультиматум: либо тот платит «отступные», либо «буйные» нацисты продолжают громить его стройку. Помимо Кохановского подобным «промышлял» тогда и нынешний нардеп Игорь Луценко. Наблюдая же за «Мыколой» во время происходившего «субботника», я убедился, что в его случае внутреннее содержание полностью соответствует внешности: низкий скошенный лоб, рыхлое «бабье» лицо, полное отсутствие разума в заплывших глазках. Кстати, спустя несколько недель после нападения на памятник, Кохановский во время одной из акций напал на человека, осмелившегося неодобрительно высказаться о проходящем нацистском шабаше: как говорится, когда сила есть, ума не надо, а физической силой этот нацист не обделён. После нападения вандала ЦК КПУ приняло решение об организации круглосуточной охраны памятника Ленину. Да только… средний возраст членов Киевской городской парторганизации коммунистической партии на тот момент составлял то ли 73, то ли 74 года… Тем не менее, бывший сотрудник милиции Володя Король собрал группу молодых людей, которую переодели в чёрную форму без опознавательных знаков. И эта группа несколько лет (!!!) вплоть до «Евромайдана», в ходе которого памятник был снесён и разрушен, охраняла скульптуру Ильича. А в помощь людям Короля каждую ночь направлялись несколько членов городских парторганизаций, возглавляемые каким-нибудь депутатом. Палатки КПУ, где отдыхали сменяющие друг друга «сотрудники охранного предприятия» и дежурные коммунисты, за четыре года стали чуть ли не «частью памятника». Но, нужно сказать, действовала такая охрана достаточно эффективно. Трудно сказать, сколько десятков покушавшихся на памятник скрутили и передали милиции ребята Короля, но Володя рассказывал, что в некоторые дни, особенно в нацистские праздники или день рождения Ленина, приходилось отбивать атаки вандалов по три-четыре раза за сутки. К тому моменту наши отношения с коммунистами, если мягко выражаться, были уже далеко не радужными. Нас активно «жрало» руководство горкома, и мы готовились к переходу из организации Академии Наук в «молодёжку» Короля. Тем не менее, на одно из таких ночных дежурств мы попали. Собственно, ничего особенного в ту ночь не произошло. Просто просидели возле памятника всю ночь, разговаривая с интереснейшим человеком, одним из идеологов КПУ Сергеем Петровичем Гмырей. В отличие от прочих лидеров компартии, поразила простота, с которой Сергей Петрович держался в обстановке, совершенно нетипичной для нардепа трёх созывов, члена ЦК партии. Палатка, топчан для отдыхающей смены, стол, застеленный газетками, на который выложены скудные пайки, предоставляемые партией, и привезённые нами с Ларисой продукты. Поздняя осень, дрянная водка из пластиковых стаканчиков, которой «греются» промёрзшие на холоде «дежурные». И неожиданно глубокие, но доступные даже пониманию простого рабочего, рассуждения о партийных проблемах. Без лозунгов и патетики, «на пальцах». За свой киевский период жизни мне довелось видеться и разговаривать с десятками коммунистических «бонз», но более естественного, «живого», чем Гмыря, сложно припомнить. Разве что, Спиридон Павлович Килинкаров, с которым мы сдружились в курилке Верховной Рады, первый секретарь Луганского обкома КПУ… Сергей Петрович Гмыря неожиданно умер в конце октября 2013 года, и сноса памятника Ленину, который мы с ним вместе охраняли ноябрьской ночью 2010 года, не успел увидеть. Володя Король оставался на боевом посту вплоть до той самой ночи, когда нацистские вандалы снесли памятник Ленину на Бессарабской площади. Но трое-четверо коммунистов, переодетых в «охранников», были не в состоянии противостоять нескольким сотням майданных боевиков. После госпереворота он окончательно порвал с компартией, в которой, по его словам, остались только перевёртыши и «стукачи СБУ». «Я поддерживаю отношения только с теми, кто вышел из партии до 2013 года», - как-то написал он нам. Николай Кохановский пять раз привлекался к уголовной ответственности: трижды за вандализм и дважды за нападения на людей. В составе отдельной сотни карателей вступил в батальон «Азов», известный своими зверствами в Донбассе. Создал свой собственный нацистский карательный батальон, который сначала воевал в составе «Правого сектора», а потом отделился и от него. В 2016 году участвовал в погромах и грабежах российских банков на Украине. Уже в 2017 году не поделил с другими боевиками контроль над одним из киевских особняков, дело дошло до перестрелки: Кохановский расстрелял в спину своего противника из травматического пистолета. Судебное заседание по его делу вылилось в погром нацистами здания суда, после чего судьи без разговоров вынесли Кохановскому оправдательный приговор. | ||
|
| Всего страниц: 3 |