| Всего страниц: 2 |
| Йоханнес Луми: Бусо | ||
|
||
Бусо
Аннотация: Бусо - в японской мифологии духи, поедающие человеческую плоть. Возникают из людей, умерших от голода, практически лишены интеллекта, способны думать только о еде. Выглядят, как начинающие разлагаться трупы.
"Бусо" - это "помотивник" по Эпохе Мёртвых Андрея Круза. В кавычках, потому что от оригинального мира взяты только зомби и морфы. Само же действие происходит в Японии, в 1638 году. Пояснение для тех, кто не в курсе - в Японии принято писать сначала фамилию, а потом имя человека. Не смотря на то, что в других странах, в том числе и в России допускается обратный порядок, в тексте имена написаны согласно японской традиции. Предисловие. Это целиком и полностью фантастическая история. Однако место, время, события, на фоне которых происходит действие книги, имели место быть в действительности. Если точно – это север и северо-запад острова Кюсю, самого западного из островов Японского архипелага, историческая провинция Тикудзэн, и соседняя с ней Хидзэн. Время действия - 1638-1640 года, в это время произошло крупное восстание в Симабаре, провинции княжества Хидзэн. Остров Кюсю, из-за своего географического положения был своеобразными торговыми воротами Японии, хотя до XVI века контакты ограничивались только азиатским регионом, в основном соседним Китаем. Но в 1543 году лодку с двумя португальскими купцами занесло бурей на остров Танегасима провинции Сацума, на юге Японского архипелага. Поскольку европейцы прибыли с юга, за ними закрепилось название намбандзины – "южные варвары". С этого момента начинается история взаимоотношений самого восточного государства Земли с Европой. Правда, европейские купцы тут же споткнулись об отсутствие спроса на их товары, но, зато у Европы в запасе была идеология в виде христианства. Орден иезуитов проник в Японию первым и о степени его влияния на правителей говорит тот факт, что в 1580 году ордену Иисуса подарили целый город – Нагасаку. Португальцы к тому времени монополизировали торговлю с Китаем, а вот в китайских товарах Япония нуждалась. Но в 1614 году японское правительство, запретило проповедование и исповедование христианства в стране. Однако миссионеры из Европы продолжали проникать в Японию на кораблях Португалии и Испании, что пошатнуло доверие сёгуната Токугава к этим государствам. В 1624 году японцы разорвали отношения с испанцами, а в 1634 году запретили португальцам торговать по всей Японии, за исключением фактории на искусственном острове Дедзима в Нагасаки. В течение 1633 — 1636 гг. сёгунат издал ряд изоляционистских законов, направленных на запрещение христианства и тотальный контроль над населением страны. В 1638 году в Симабаре вспыхнуло восстание крестьян, в основной массе как раз и исповедующих запрещённую религию. Несколько слов следует сказать о политической ситуации в самой стране. Япония того времени, да и сейчас, управлялась императором, потомком самой Аматэрасу - богини-солнце, одной из главенствующих божеств всеяпонского пантеона синто. Однако считалось, что мирские дела не должны тревожить наместника бога на земле, поэтому реальная власть в стране принадлежала сёгунам. Изначально этим титулом, а, если точно - сэйи-тайсёгун – называли полководцев, направляемых на усмирение айнов, с которыми японцы воевали значительную часть своей истории. Слово это переводится как "верховный главнокомандующий", поскольку зачастую против айнов собирали несколько армий сразу. В определённый момент, а именно, в 1184 году Минамото-но Ёсинака, предводитель одного из кланов, боровшихся за власть, затребовал себе этот титул, дабы сосредоточить в своих руках монополию на управление войсками в стране. К этому моменту айнов оттеснили на самый север, и отношения с ними были почти мирными. Более того, в войске Минамото было довольно много айнов, а сам титул не присваивался уже лет двести пятьдесят. Однако его двоюродный братец, Минамото-но Ёртитомо, собрал собственную армию, разбил тайсёгуна, его (и своих) врагов Тайра, а потом ещё разгромил айнов, вытеснив их остатки на остров Хоккайдо. Теперь он с полным правом мог именоваться сэйи-тайсёгуном, и марионеточный император ему этот титул пожаловал. Впоследствии сэйи-тайсёгун упростили в разговорном языке до сёгуна, и титул стал наследственным, хотя, формально, всегда жаловался императором. Начиная с 1192 года Японией, фактически, правили сёгуны. Их правительство называлось бакуфу, что означает "палаточный лагерь", тем самым подчёркивался как бы временный статус кабинета министров, но, повторю, реальная власть в стране принадлежала именно сёгунату. В 1603 году к власти пришёл Токугава Иэясу, и его род правил Японией до самой революции Мейдзи, положившей конец сёгунату в 1867 году. Сложившаяся система управления страной была, отчасти, заимствована из Китая, частью сложилась сама по себе, но была очень сильно бюрократизирована. Целый ряд норм и предписаний ограничивали действия чиновников и властителей любого ранга, кроме правителей в Эдо, где была резиденция сёгуна. Плюс имел место фактор личного отношения сёгуна и его советников к тому или иному даймё, или правителю княжества. Даймё изначально были высшей самурайской знатью, само слово переводится как "великое имя", но Токугава установил жёсткие рамки – даймё считался тот, у кого доход с земель был выше 10 тысяч коку риса в год. Что такое коку мы рассмотрим чуть ниже. Само княжество называлось хан, но, в связи с аналогом в русском языке, означающем титул азиатских правителей, это слово не будет использовано в книге. Токугава Иэясу пришёл к власти в результате поддержки другого кандидата на трон сёгуна – Тоётоми Хидэёси. Борьба за власть, как и положено, сопровождалась гражданской войной, но, когда Токугава одержал победу, даймё, поддерживавшие его противников, вынуждены были принести клятву верности. Однако за ними закрепился статус тодзама-даймё – посторонний даймё, то есть – неблагонадёжный. Их права были ограничены, да и само положение весьма шатким. Именно таким тодзама-даймё был правитель княжества Фукуока, господин Курода Тадаюки, реальная историческая личность. Несмотря на некоторые поражения в правах, тодзама-даймё так же управляли своими наделами, и назначали власть на местах, в других городах провинции. Разумеется, это были наиболее преданные и доверенные люди, и все они были представителями самурайского сословия. Следует сказать несколько слов и о самих самураях. Слово это происходит от глагола сабурау - "служить", и, не совсем верно переводится как "служивые люди". Вернее, изначально они и были служивыми, но, как это часто бывает, имя стало нарицательным для всего военного сословия. Сами же воины, то есть те, кто избрал своей карьерой военную службу, назывались буси. Не будем останавливаться на физической и боевой подготовке буси, достаточно сказать одно - эти люди тренировались всю жизнь. Суть самурая - в служении своему господину, и одним из способов этого служения был постоянный самоконтроль, дабы своими вольными или невольными действиями не скомпрометировать сюзерена. Отсюда проистекала некоторая нерасторопность в случае возникновения неординарных ситуаций – каждый подчинённый считал, что лучшим решением будет незамедлительно сообщить о ней господину, и переложить бремя ответственности на него. Потому что любой неосторожный шаг мог привести к смерти - согласно кодексу чести, и клятве самурая, его жизнь всецело принадлежала сюзерену. И тот мог в любой момент потребовать совершить самоубийство – харакири, либо самурай сам принимал такое решение, дабы сохранить честь. Общество тех лет делилось на сословия, которых было всего четыре. Первыми шли, разумеется, самураи, вторыми – крестьяне, третьими – ремесленники, и последними – купцы. Несмотря на такую градацию, в реальности крестьяне стояли ниже на социальной лестнице, чем ремесленники, а купцы и вовсе имели, иногда, значительные привилегии. И всё же, в основной массе, купцов презирали, особенно нищие, но гордые буси. Но, к примеру, закон запрещал носить оружие всем, кроме самураев. А вот купцам запрещали иметь только длинные мечи, но короткие – вакидзаси или танто – были разрешены для самозащиты. Жизнь обычного самурая, состоящего на службе у господина небольшого ранга, была довольно тяжёлой, несмотря на высокий социальный статус. По закону, они не имели права заниматься никакой деятельностью, кроме службы, и, за это, им выплачивали определённое содержание. "Якорем", к которому была привязана экономика периода Эдо, являлась коку риса. Коку – это мера объёма, равная 180,39 литра. Соответственно, коку риса, это примерно 150 килограммов, считалось, что этого количества хватит человеку на год. Соответственно, весь доход землевладельцев исчислялся в коку риса. Для примера, доход дома Курода в княжестве Фукуока составлял 473 000 коку риса в год. Иногда путают доход в коку и реальный урожай, который собирали с полей. Традиционный урожай пяти злаков включал в себя, помимо риса – пшеницу, рожь, ячмень и просо. "Зарплата" самурая так же исчислялась в коку риса, и, из-за этого, так же, возникает путаница, что буси получали жалование в виде пайка, или вовсе работали за еду. Такое действительно бывало, например ронины – бродячие самураи, могли наняться и за миску риса, как это показано в фильме Акиры Куросавы "Семь самураев". Но это, всё же, исключение. На самом деле, в Японии, как и в любой нормальной стране, была своя денежная система, довольно сложная, по нынешним меркам, поэтому не будет сейчас вникать в эти тонкости. Кратко – основу единой финансовой системы, введённой Токугава, составляла монета в один кобан, что равнялось одному рё, то есть примерно 15 грамм золота. Изначально, на один рё можно было купить три коку риса, но, впоследствии, курс менялся. Кобаны изготавливались из золота, хотя их размер, и соответственно, содержание драгметалла, уменьшались от сёгуна к сёгуну, при этом номинал оставался прежним. 1 рё равнялся 50 моммэ, серебряной монете, самой распространённой в то время в Японии. 1 моммэ равнялся 80 монам – самой мелкой медной монете, которую ввели в обращение всего за несколько лет до описываемых событий. Сколько же получал самурай? Буси на службе у такого человека, как наместник даймё, мог иметь доход до 30 коку риса в год, соответственно, он получал 10 рё, или 500 моммэ, или 40 000 мон. Для простоты разделим на привычные нам 12 месяцев, и получим 3333 мон в месяц. Много это или мало? Меч стоил от 1 рё (4000 мон) и выше, миска лапши соба – 10 мон, бутылочка сакэ объёмом 0,18 литра – 16 мон (или 44,5 мон за привычные нам пол-литра). Сходить на представление комедиантов – 15 мон, посетить баню – 5 мон. Вроде бы как можно прожить. Однако реальность далеко не всегда была таковой – самурай мог иметь доход и всего в 3 рё в год, то есть в десять раз меньше. Пару слов об оружии, которое сыграет в повествовании немаловажную роль. Первые португальцы познакомили японцев с такой штукой, как аркебуза, то есть фитильное гладкоствольное ружье. Оружие самураям понравилось, да так, что они, преодолев традиционное неприятие всего "варварского", наладили выпуск собственных ружей, называемых тэппо, или, по названию острова, где они впервые появились – танэгасима. Они даже усовершенствовали его, добавив целик и мушку, и изменив ударно-спусковой механизм – в европейских моделях курок (серпентина) помещался впереди пороховой полки и взводился от казённой части к дулу, японцы же упростили конструкцию, и зажженный фитиль опускался на затравочную полку со стороны казённика. Калибр тэппо варьировался от 13 до 20 мм. Невзирая на то, что скорость перезарядки такого оружия была очень низкой, а дальнобойность хуже, чем у лука, это оружие навсегда вошло в арсенал японской армии. И это несмотря на то, что фитильное ружьё во влажном климате страны Восходящего солнца, зачастую, вообще отказывалось стрелять. Дело в том, что научить пользоваться тэппо асигару – ополченцев, набираемых из крестьян - оказалось гораздо проще, чем тренировать их стрельбе из лука, а залп на дистанции 50 метров гарантированно пробивал самурайскую броню. При этом сами самураи не брезговали тэппо, например тот же Токугава Иэясу много практиковался в стрельбе из аркебузы. Не оставили без внимания японские оружейники и пистолеты, которые назывались у них пистору, или тандзю. Они имели схожую конструкцию ударно-спускового механизма, но большого распространения не получили. Были у них так же и более тяжёлые и дальнобойные осадные ружья – какаэ-дзуцу ("ручная пушка"), калибром 50-90 мм. Интересно, что тэппо дожило до "открытия" Японии для всего мира в XIX веке практически без изменений, хотя обо всех новинках в оружейном деле они были в курсе, они даже изготавливали их. Так, оружие с кремниевым замком называлось хиути-тэппо, а с колесцовым – курума-тэппо. Но эпоха Эдо, это эпоха мира, потребности в новых моделях огнестрельного оружия не было, да и изоляционистская политика тормозила проникновение новых идей. Помимо тэппо, самураи были вооружены хорошо известными мечами – катаной и вакидзаси, луком и копьём яри. Ополченцы-асигару вооружались, как правило, более длинными копьями, луками и аркебузами. Вот в такой мир и приплыл однажды корабль, на борту которого была команда, заразившаяся неведомой болезнью от загадочного племени мзумбе. Симптомы и течение болезни, а так же способы передачи, взяты из цикла произведений Андрея Круза "Земля мёртвых", но это не фанфик, а, скорее, "помотивник". Приятного чтения. Пролог Вечером двадцать седьмого дня восьмой луны 17 года Канъэй* [*12 октября 1640 года. Традиционный японский календарь состоял из девизов правления императоров (за некоторым исключением), а так же месяцев (лун) и дней лунного календаря. Канъэй - яп. Защита правосудия — девиз правления (нэнго) японских императоров Го-Мидзуноо, Мэйсё и Го-Комё, использовавшийся с 1624 по 1645 год] в рёдзане* [*Рёдзан, яп. - гостиница] «Летящая ласточка» собралось довольно много путешественников. Дождь лил, не переставая, уже третий день и дороги развезло совершенно. Только крайняя необходимость могла заставить кого-то двигаться сейчас. Город Кокура в провинции Будзэн в последе время процветал. Сёгунат положил конец смуте в стране, люди обрели покой и уверенность в завтрашнем дне, наладилась торговля, и город, удобно расположенный на северо-востоке острова Кюсю развивался невиданными темпами – только за последний год открыли три новые гостиницы. В общем зале было шумно, чадили две большие медные жаровни, где-то играли в кости, ссорились, спорили, группа самураев, четыре человека, все в одежде без гербов господина, что выдавало в них ронинов* [*Ронин, яп. - самурай без господина], сидела на отдельном возвышении, ведя о чём-то свою беседу. Рокуро, торговец из Ономити, что в провинции Бинго, толкнул своего спутника под руку в тот момент, когда он подносил ко рту палочки-хаси с зажатым в них кусочком жареного осьминога. Рука дрогнула, и осьминог плюхнулся обратно в миску. - Рокуро, неуклюжий ты болван! – расстроился его приятель, тоже торговец, лет тридцати-тридцати пяти, весьма набравшийся к этому моменту сакэ. - Смотри, Хироси, видишь вон того человека? - Рокуро указал на тёмный угол, где в одиночестве сидел пожилой мужчина в весьма поношенной, но добротной одежде, выдававшей в нём человека знатного происхождения. - И кто это? Дедушка твоей бывшей жены? – подвыпивший Хироси захихикал. - Дурак, это господин Като, идём скорее, нужно поздороваться с ним. Трактирщик! – закричал он. - Трактирщик! К ним подбежал кривоногий мужчина средних лет и поклонился с подобострастной улыбкой. - Что желают уважаемые господа? - Скажи-ка, трактирщик, это не господин Като там, в углу? – и Рокуро кивнул головой в сторону одинокого путника. - О-о! – закатил глаза трактирщик. - Вы знаете господина Като? Вы совершенно правы, это он и есть. Тяжёлые у него времена настали, - грустно произнёс он, всем видом выражая скорбь. - Что ещё? – нахмурил брови Хироси. - Вообще-то, не стоит мне об этом говорить, - понизил голос владелец гостиницы, и наклонился к своим посетителям, - но у господина Като совсем не осталось средств, он уже задолжал мне за три дня постоя, поскольку пережидает здесь этот треклятый дождь. Трактирщик, разумеется, лукавил, костеря погоду. Затяжные дожди, снегопады и прочие катаклизмы всегда благодатно сказывались на выручке – от скуки люди больше ели и пили. И о затруднительном положении старого самурая он сообщил не без умысла – а вдруг кто из его знакомых решит одолжить денег, глядишь, хоть часть долга вернётся. Расчёт пронырливого торгаша оказался, хотя бы отчасти, верным. - Принеси нам ещё сакэ, да получше, и ещё одну гуиноми* [*Гуиноми, яп. - цилиндрическая чашечка для сакэ], - распорядился Рокуро. Кабатчик мигом испарился, чтобы появится через несколько минут с обшарпанным подносом, на котором стояла токкури* [*Токкури, яп. - бутылочка с узким горлышком для сакэ] и белая чашечка. - Отлично! – торговец небрежно бросил несколько мон* [*Мон, яп. - мелкая медная монета] на столик, и трактирщик, рассыпаясь в благодарностях, мигом собрал монеты. - Ты что Рокуро, рехнулся? – изумился его компаньон. - Уж не собираешься ли ты угощать этого нищего? - Замолчи, пока я не выбил тебе все зубы! - зарычал купец. - Что ты знаешь о господине Като, чтобы так говорить? Идём, выкажем ему уважение и, если повезёт, ты услышишь самую удивительную историю, какую даже представить себе не можешь! - А-йх, - отмахнулся Хироси и потянулся к бутылке, - опять эти самурайские байки. Послушать их, так каждый трижды лично сражался под знамёнами самого сёгуна при Сэкигахара* [*Историческая битва, которая состоялась 21 октября 1600 года, между двумя группами вассалов Тоётоми Хидэёси, боровшимися за власть. Итогом сражения была победа Тогувы Иэясы, что позволило ему, вскоре, захватить власть во всей Японии]. - Убери свои руки, болван, - Рокуро увёл в сторону поднос. - Идём, и не забудь проявить уважение - пусть у господина Като и осталась всего одна рука, не сомневаюсь, что он проткнёт тебя как таракана, а ты и глазом не успеешь моргнуть. - Ха-ха-ха! – громко заржал его приятель. - Однорукий самурай! - Тише ты, идиот! Головы хочешь лишиться? – зашипел на него Рокуро. - Хорошо, хорошо, - тут же присмирел Хироси, осознав, что сболтнул лишнего. Торговцы встали и направились в уголок, Рокуро впереди, с подносом в руках, а его спутник следом, теперь уже с опасением выглядывая из-за спины товарища. - Простите что беспокою, господин Като, возможно, вы меня не помните? – поклонился купец, обращаясь к мощному мужчине с причёской самурая, в которой было гораздо больше седых волос, чем чёрных, - меня зовут… - Рокуро, – глубоким, спокойным голосом произнёс человек и повернулся к торговцам. Только теперь Хироси разглядел, что у самурая левая половина лица изуродована огромным шрамом. Что-то, но явно не меч, нанесло ему страшную рану, чудом не выбив глаз, и обезобразив скулу и щёку почти до подбородка. Правая рука старика покоилась на бедре, левый рукав кимоно был пустым. Традиционной пары мечей рядом со стариком не было, лишь танто* [*Танто - яп. короткий меч, иногда ошибочно называемый ножом или кинжалом] за поясом-оби в чёрных лакированных ножнах. - Вот уже не ожидал встретить тебя здесь! – лицо самурая на миг озарилось улыбкой. - Простите господин Като, вы-то наверняка давно заметили меня, а я вот только что вас увидел. - Что же, тебе по-прежнему, не откажешь в сообразительности, хотя наблюдательности ты так и не научился, - согласился старик. - Господин Като, не откажетесь ли вы выпить с нами по чашечке сакэ? Вспомним былые денёчки? Или, если позволите, я приглашу вас к нашему столу? - хитро улыбнулся торговец. - Хм-м, - самурай потёр подбородок ладонью. - Честно говоря, я не голоден, но, из уважения к моему боевому товарищу, что ж, пожалуй, разделю твоё угощение. - Боевому? – изумлённо пробормотал Хироси. - Ох, простите господин Като, это Хироси, мой близкий друг. Мы с ним здесь по торговым делам. Он такой невежа, особенно когда выпьет, простите его. - Да уж, не каждый отважится шутить над самураем. К тому же одноруким. Хироси изменился в лице, и тут же простёрся ниц, поняв, что самурай всё слышал и ему конец. - Простите, господин! Это не я, это сакэ во мне говорит! Я всегда страдаю от моего глупого языка! - Сейчас ты пострадаешь ещё больше, презренный торгаш, - прорычал чей-то грубый голос позади него. - Как ты посмел оскорбить благородного человека? Рокуро обернулся и чуть не выронил поднос из рук – позади них полукругом стояли все четверо ронинов, и руки у них покоились на рукоятях мечей. - Благодарю вас, уважаемые господа, - спокойно произнёс Като, - но эти люди – мои друзья, а друзьям позволено, иногда, шутить друг над другом. - Всё равно, друг или нет, этот червяк позволил себе оскорбить знатного человека. За то, что это была шутка, так и быть, он умрёт быстро и без мучений, - прорычал один из ронинов, необычайно высокий и мощный для японца. Хироси вытаращил глаза и умоляюще взглянул на Като. - Ещё раз благодарю вас, уважаемые господа, но, повторю, это мои друзья, - на слове "друзья" однорукий сделал ударение. - Кто ты такой, наглец? – прорычал другой ронин. Лицо у него украшали густые бакенбарды. - Меня зовут Като Масасигэ, а как ваше имя. - Ягю Рендзо! Ты, я вижу, калека, поэтому сегодня ты останешься в живых, чтобы никто не говорил, что Ягю Рендзо сражается с калеками. Но твой невежа дружок умрёт. Пошли, червь, не будем проливать кровь здесь, нам ещё ночевать в этом клоповнике, - обратился ронин к несчастному торговцу. - Подожди, Рендзо, - остановил его невысокий худощавый ронин, судя по всему, предводитель группы. - Меня зовут Оониси Такехико, господин, - обратился он к однорукому самураю. - Не тот ли вы тот самый Като Масасигэ, что прославился во время инцидента в Фукуме? - Уж не знаю, как на счёт прославился, но да, я был там. Настала очередь Ягю выпучивать глаза. - Это? – он разевал рот, словно карп, вытащенный из воды. - Это? ТОТ САМЫЙ Като?! Но он же старик! - Ягю, - строго произнёс предводитель ронинов, - если бы тебе пришлось испытать то, что испытал господин Като, то, как знать, может быть, ты выглядел бы ещё старше. Если бы выглядел вообще. - Простите мне мою грубость, господин Като, – Ягю склонил голову. - Бросьте, не стоит извиняться, вы действовали согласно Бусидо* [*Бусидо - яп. Путь воина, свод правил поведения для самурая. Среди прочего, значительное внимание уделялось такому понятию как достоинство. Любой намёк на неуважение мог рассматриваться как повод для немедленной сатисфакции], но, раз вы просите, конечно, я принимаю ваши извинения. Оба самурая степенно поклонились друг другу, и инцидент был исчерпан. - Господин Оониси, - обратился Масасигэ к предводителю ронинов, - выходит так, что вы знаете меня, а я не знаю вас. Как это возможно? - Я с удовольствием расскажу вам, господин Като. Такехико многозначительно посмотрел на торговцев, один из которых так и стоял с открытым ртом, держа в руках поднос с едой, а второй простёрся ниц, не смея поднять голову, и с замиранием сердца прислушиваясь к каждому произнесённому слову. Вопрос с ними был ещё не решён. - Как я и говорил, - улыбнулся однорукий самурай, - это мои друзья, господин Рокуро, и его приятель, невежа Хироси. Рокуро сражался рядом со мной в Фукуме, именно поэтому мы можем себе позволить шутить друг над другом. - О! – ронин более внимательно посмотрел на торговца, а затем слегка наклонил голову. Его товарищи переглянулись – чтобы Оониси поклонился торгашу? Да что же тут происходит? - Что же мы стоим? – заревел Ягю. - Господин Като, я умоляю вас присоединиться к нашей трапезе! И, поскольку у вас такие уважаемые друзья, я приглашаю и их тоже. Тем более что один из них уже нёс куда-то сакэ, - и свирепое лицо самурая озарила широкая улыбка. - Не смею отказать вам, господин Ягю, - улыбнулся Масасигэ, и быстро, но удивительно плавно поднялся на ноги. - Рокуро, посмотри, твой друг случайно не уснул, слушая нашу болтовню? Почти все посетители таверны бросили свои дела, с любопытством ожидая, чем закончится эта в высшей степени странная встреча. Кое-кто разочарованно вздохнул, кода стало очевидным, что кровопролития сегодня не будет, но многие, такие же торговцы или ремесленники испытали чувство облегчения, ведь на месте этих двоих мог оказаться любой из них, и как знать, возможно, и им когда-нибудь так же повезёт и голова останется на плечах. Пополнившаяся компания проследовала к месту, где отдыхали ронины, трактирщик получил новый заказ и кинулся его исполнять, Ягю лично разлил сакэ всем присутствующим и подал чашечку Масасигэ. - Выпьем за наше неожиданное знакомство! - Отличный тост, господин Ягю, - похвалил Като, и осушил гуиноми одним глотком. Кто-то крякнул от удовольствия, руки потянулись к закуске, тут подоспел трактирщик с подносом, его появление было встречено гулом одобрения Глава 1. Рыбак по имени Хару направил свою лодку к берегу. Погода в это время года переменчива, поэтому, едва на горизонте появилась серая полоска, опытный мореход тот час смекнул, что может налететь внезапный шторм. Пусть сегодня и невелик улов, но это лучше, чем самому отправиться на корм рыбам. Хару закрепил парус и судёнышко, разрезая форштевнем потемневшую воду, побежало к видневшейся вдалеке суше. Порыв ветра ударил сзади словно кулаком, судно опасно накренилось, и рыбак даже вцепился пальцами ног в палубу, чтобы не свалиться. - Харукадзу! Проверь, как закреплён парус! - закричал он молодому пареньку, старшему из своих двух сыновей. - Всё нормально, отец! - весело крикнул тот, дёргая натянутый, словно струна, леер. - Смотри отец! - раздался крик младшего сына с кормы. Хару обернулся и разинул от удивления рот. Кренясь на волнах и мотаясь из стороны в сторону, к ним приближался невиданный корабль. Чем-то похожий на корабли намбандзинов* [*Намбандзин - яп. южный варвар. Презрительное название португальцев, первыми их европейцев добравшихся до берегов Японии. Южными их называли потому, что они приплыли с юга], но ничего подобного Хару за сорок лет своей жизни не видел. Не прошло и получаса, как корабль приблизился настолько, что рыбаки сумели разглядеть в бортах амбразуры для пушек, а также многочисленные отверстия для вёсел. Кое-где даже виднелись их обломки. На палубе не было видно ни души. Хару за свою жизнь видел и военные корабли, и торговые суда китайцев, и даже португальский галеон. Этот корабль, хоть и был поменьше Чёрного корабля иезуитов* [*Чёрный корабль - яп. Курофунэ - изначально названный за чёрный цвет корпуса галеон ордена иезуитов, которые одно время проводили активную религиозную и торговую экспансию в Японии], но всё равно поражал размерами. На реях болтались обрывки полосатых парусов, но одна мачта была сломана почти у основания. Корабль, повинуясь дуновению ветра, держал курс прямо на сушу, что было сущим самоубийством, ведь впереди была подводная гряда, даже сейчас море пенилось в этом месте, разбиваясь о скалы, едва скрытые водой. А в отлив они выступали из моря, словно гребень некоего чудовища, затаившегося на дне. Очевидно, судно давно уже болталось в море, и его команда погибла от голода или болезни, раз никто не позаботился, чтобы взять правее по курсу. Впрочем, если на судне не было никого, знавшего здешние воды, то моряки вполне могли угодить в ловушку именно по незнанию. Хару повернул своё судёнышко и заскользил вдоль берега, с замиранием сердца наблюдая, как неизвестный корабль несётся навстречу собственной гибели. Несмотря на рёв усилившегося ветра, они услышали ужасный треск, с которым скалы пропороли обшивку корабля. Судно накрепко засело на рифе, сильно накренившись на правый борт. В преддверии усилившегося шторма нечего было и думать подобраться к неведомому кораблю, но Хару, обойдя подводную гряду, сменил галс и помчался параллельно берегу, решив, напоследок, глянуть на загадочное судно. И он, и сыновья до боли напрягали глаза, силясь разглядеть хоть какие-то признаки людей, но корабль, очевидно, был необитаем. Теперь предстояла неприятная процедура. Следовало доложить чиновнику из Фукумы, затем, очевидно за свой счёт отвезти его на место, а потом ещё год отвечать на вопросы всяких следователей. И, разумеется, нечего было и думать о выходе в море, пока ему не дадут на это официальное разрешение. Хару помрачнел. Ночной шторм не смог уничтожить корабль, но сильно потрепал его. Огромные волны сдвинули корпус ещё на несколько метров, и пробоина в правом борту оказалась открыта для ударов разбушевавшегося моря. Существа, находившиеся в трюме корабля, и пребывавшие уже длительное время в состоянии спячки, проснулись от того, что привычная для них среда обитания сменилась вдруг на другую, агрессивную. Не в силах сопротивляться стихии, они просто позволили морю выдернуть их из вонючего трюма и швырнуть в клокочущую пучину. Хидеаки брёл по берегу, высматривая, чем на это раз поделились с ним море. Если для рыбаков и мореходов шторма был проклятием, то для Хидеаки они был праздником. Море всегда выбрасывало что-нибудь ценное, будь то обломки корабля, или ящики с товаром, обрывки сетей, дохлую, но не успевшую испортиться рыбу, крабов или моллюсков. Вот и сейчас он увидел подозрительно большую кучу водорослей, вероятно, она скрывает что-то полезное. Хидеаки заковылял к куче, припадая на левую ногу. Ещё ребёнком он сломал её, играя на скользких камнях, нога срослась неправильно, и с тех пор Хидеаки стал калекой, не пригодным к выходу в море. Когда он вырос, его отец и дядя, утонули в шторм, и юноша остался круглым сиротой. Сбор выброшенного волнами на берег стал его единственным источником дохода. Уже на подходе Хидеаки понял, что сейчас увидит - он не в первый раз находил утопленников. Тяжело вздохнув, он всё же добрался до кучи морской капусты, в которой запутался труп и ткнул его палкой. Удивительно, но труп пошевелился! Не веря своим глазам, Хидеаки схватил практически обнажённое тело, повернул на спину и отшатнулся - утопленник явно был из намбандзинов, высокий, на голову выше любого японца, с густой чёрной бородой, в которой запутался всякий мусор, крупным носом и вытянутым подбородком. В том, что это труп калека теперь не сомневался - тело незнакомца было сильно избито о подводные камни, кожа тошнотворно-белёсого цвета. К тому же несчастный, скорее всего, умер от голода, потому что он был невероятно исхудавшим. И, что убедило Хидеаки в точности диагноза, это температура тела, к которому он прикоснулся - это однозначно был труп. И тут утопленник открыл глаза. От неожиданности молодой человек отпрянул так, что шлёпнулся пятой точкой на мокрый песок. Он достаточно повидал смертей в своей жизни, смертей самых разных существ, в том числе и людей. Такие глаза он видел лишь у дохлой рыбы, с той лишь разницей, что глаза этого намбандзина горели неимоверной злобой. Утопленник сел и повернул к Хидеаки голову. Тот заскулил и как сидел, по-крабьи засеменил прочь, быстро перебирая руками и отталкиваясь босыми ногами от прибрежного песка. Варвар попытался встать, но путы из водорослей не пускали и он неуклюже завалился на бок. Пользуясь моментом, калека поднялся и отбежал шагов на двадцать. Нога тут же заныла, и он вспомнил, что палка-клюка осталась рядом с живым утопленником. - Эй, откуда ты? - крикнул Хидеаки, даже не задумавшись, что если это намбандзин, то он, скорее всего, не знает японского языка. - Эй, ты там живой? - крикнул он снова, так и не получив ответа на предыдущий вопрос. Утопленник шевелился, но не издавал ни звука. Хидеаки немного осмелел и, приблизившись, схватил свою клюку. Теперь он почувствовал себя более уверенно. - Эй, ты! Ты можешь говорить? - крикнул он, но страшный незнакомец упорно молчал, лёжа на боку. Калека приблизился ещё на шаг и ткнул его в спину клюкой. Варвар пошевелился, попытался встать, но упал лицом в воду. Юноша вытаращил глаза, потому что человек не делал никаких попыток поднять голову, словно не боялся захлебнуться, и при этом продолжал шевелиться. В порыве жалости он снова схватил человека за плечо и развернул лицом вверх. Вместо благодарности намбандзин злобно уставился на него своими мутными и уже нечеловеческими глазами, и стал разевать рот и щёлкать челюстями. Левая рука дёрнулась чуть сильнее, водоросли лопнули, и он попытался схватить Хидеаки за ногу, промахнувшись на какой-то сун* [*Сун, яп. - мера длины, равная 3,03 см], калека отпрыгнул и болезненно сморщился - такие упражнения ему были противопоказаны. Но тут же забыл о боли - из моря, появилась голова ещё одного намбандзина. Черноволосый бородач вырастал из воды, словно каппа* [*Каппа, яп. - водяной], вот уже появились плечи, и Хидеаки, сбросив оцепенение, заковылял прочь со всей возможной скоростью. А из моря появлялись новые и новые головы. Глава 2. Симода Макото пребывал в скверном расположении духа. Мало им этого дурацкого мятежа у соседей, так принесли же духи ещё чужеземных корабль. И именно в их провинцию! Господин Симода страдал язвой желудка, и болезнь перешла в ту стадию, когда лекарства уже мало помогали. Как это обычно и бывало, чем больше он нервничал, тем хуже вела себя язва, а чем хуже ему становилась, тем больше он нервничал. Плыть на судне, даже в безветренную погоду было для него пыткой, поэтому часть пути он преодолел по берегу, верхом на спокойной кобыле. Дурачьё рыбаки, обнаружившие странный корабль и даже не сумевшие его опознать, уже ждали на берегу, неподалёку, в море, слегка покачивалась их жалкая посудина. Симоду на руках перенесли в лодку, чтобы он не замочил шёлковые хакама* [*Хакама, яп. - традиционные широкие штаны], один из сопровождавших его самураев, недовольно морщась, подвернул концы штанов под пояс-оби, снял сандалии и преодолел эти несколько шагов вброд. Второй самурай остался на берегу с лошадьми. Гребцы, молодые загорелые парни, налегли на весла, и лодка помчалась в сторону судна. - Симода-сама* [*Сама, яп. - суффикс, обозначающий высшее уважение при обращении], смотрите, - окликнул чиновника самурай, пристроившийся на корме. По берегу скакал на лошади какой-то человек, что-то крича во всё горло и размахивая руками. - Что там ещё? - скривился Симода. Затем, со вздохом, приказал: - Поворачивайте, узнаем, что нужно этому болвану. Всадник, бедно одетый хромой юноша, слез с коня, да так неловко, что свалился на поросший чахлой травой песок. Рассыпаясь в извинениях, он простёрся перед чиновником. - Перед тобой господин Симода, наместник господина Куроды в Фукуме. Кто ты такой и что тебе нужно? - произнёс один из самураев, бесстрастно глядя на согбенную спину оборванца. - Меня зовут Хидеаки, господин! Я из деревни Сироиси, это почти в одном ри* [*Ри, яп. - мера длины, равная 3,927 км], на север отсюда. - Что случилось, ты можешь ответить? - прорычал самурай. - Ты понимаешь, что отвлекаешь Симоду-сама от важного дела? - Прости господин, - затрясся человек. - Но они... они всех убили-и! И он громко зарыдал. - Прекрати выть, словно баба, и отвечай - кто и кого убил? - разозлился Симода. - Намбандзины, господин! Намбандзины вышли из моря, и убили всех в нашей деревне! Всех, мужчин, женщин, детей, даже лошадей и свиней! И они их всех съели! И оборванец снова зарыдал. Чиновник и самураи переглянулись. Варвары напали на деревню? Возможно ли это? - Если ты не прекратишь выть, я велю зарубить тебя! - в конец рассвирепел Симода. - Простите, господин! - Хидеаки сумел взять себя в руки. - Теперь отвечай по порядку. На твою деревню напали? - спросил Симода, чувствуя, как внутри него распространяется жжение - язва тут же отреагировала на всплеск эмоций. - Да, господин. - Кто? - Каппа, господин. Каппа в облике южных варваров вышли из моря и всех убили. - Какие ещё водяные, болван? Это были люди или кто? - Нет, господин, это были каппа. Похожие на намбандзинов, они вышли из моря, но я сумел спрятаться в скалах. А когда пришёл в деревню, там уже все были мертвы. И они их ели господин! Я сам видел, клянусь вам! И некоторые жители стали такими же демонами. Я поймал лошадь, которая, видимо, вырвалась от них, и поскакал в город, но по пути увидел вас. - Что ты несёшь? - спросил чиновник, но гнев уже уступил место сомнению. В любое другое время он не поверил бы ни одному слову этого малодушного идиота, но, в совокупности с известием о загадочном корабле, всё это, по меньшей мере, заслуживало внимания. - Ты понимаешь, что если ты лжёшь, то тебя ждёт смерть? - строго спросил он Хидеаки. - Понимаю, господин, но клянусь вам, всё это правда. - Такахаси, - обратился Симода к самураю, ожидавшему их с лошадьми, - езжай в эту деревню и разведай, что там и как. - Слушаюсь, Симода-сама, - кивнул головой самурай. И тут же спросил: - Позвольте расспросить этого рыбака, господин? - Конечно, - тут же разрешил Симода. - Эти каппа - ты можешь их описать? - спросил самурай у калеки. - Они выглядят, как намбандзины, но не португальцы, хотя и похожи на них, высокие, мужчины, бородатые и черноволосые. С виду они совсем мёртвые, словно умерли от голода, а потом утонули. Но глаза у них наполнены нечеловеческой злобой. - Откуда ты знаешь, как выглядят их глаза? Хидеаки рассказал, как нашёл труп на берегу. - Ну а когти, клыки, отравленные жала? Симода прекрасно понимал, что самурай не боится и не издевается над рыбаком, он просто собирает сведения о возможном противнике. - Ничего этого нет, господин. - Так. А оружие, доспехи? - Нет, господин, я ничего такого не видел. Только рваная одежда, а, большинство вообще голые. Одежда не наша, господин, я такой никогда не видел. - Как они убили жителей твоей деревни? - Я не видел, господин. Простите меня, я очень испугался, ведь я калека, бегать совсем не могу, едва сумел залезть на скалу и спрятаться. - А почему ты решил, что это намбандзины убили твоих односельчан? Может, это были пираты? - Нет, господин, в деревне были только водяные и наши жители, те, кто превратился в демонов. И они пожирали тела других! - хромой снова затрясся в рыданиях. Чиновник и самураи переглянулись. - Почему ты решил, что твои односельчане превратились в демонов? Они что, все стали выглядеть как бородатые варвары? - Нет, господин, но они двигались так же и они... они тоже ели человечину! - Что значит - двигались так же? Как? - Медленно, словно у них затекли ноги, - Хидеаки поднялся, и изобразил походку оживших трупов. - Как же они сумели всех убить? - с сомнением спросил Такахаси. - Не знаю, господин! - снова бухнулся на колени рыбак. - Это же демоны, наверняка у них есть какое-то волшебство. - Последний вопрос, - проигнорировал самурай бредни про волшебство таинственных водяных-варваров, - сколько их было, и сколько жителей было в вашей деревне? - Я видел не меньше трёх десятков, господин, и точно видел восьмерых наших, вместе с ними пожирающих других людей. - А сколько всего жило в вашей деревне? - переспросил Симода. - Сорок три, господин, не считая детей. - Хорошо! - чиновник повернулся к самураю: - Такахаси, скачи на разведку. Помни, главное - узнай, действительно ли в деревне произошло несчастье, но не вступай в бой без необходимости. Потом возвращайся и жди нас. - Слушаюсь, господин. Самурай вскочил в седло и поскакал на запад, к деревушке несчастного калеки, благо дорога туда была одна. - Ты, - сурово свёл брови Симода и взглянул на Хидеаки, - останешься здесь до нашего прибытия, будешь сторожить лошадей. - Слушаюсь, господин, - припал хромец лбом к земле. Когда Симода и сопровождавший его самурай пересели, наконец, на рыбацкое судёнышко, язва у него разыгралась уже не на шутку. Изо всех сил сохраняя скучающе-бесстрастное выражение лица, чиновник встал на носу посудины и посмотрел в указанном рыбаком направлении через подзорную трубу. Увиденное его по-настоящему впечатлило. Судно и впрямь не было похоже ни на один известный ему корабль. Хотя Симода и ненавидел море, он, живя в прибрежной провинции и находясь на столь ответственном посту, прекрасно разбирался во всех типах судов, и практически все из них видел вживую. Поэтому со всей ответственностью мог заявить - такой корабль никогда не приставал к берегам Японии. Вблизи судно выглядело ещё более впечатляюще. Было видно, что корпус корабля очень сильно пострадал от шторма, мачта была сломана, в огромную пробоину в правом борту свободно заходила морская вода. Они обошли судно со стороны носа, затем Симода велел плыть к корме. Поскольку был штиль, им удалось пробраться через торчащие клыки рифа, и вскоре он уже имел полное представление о размерах и состоянии загадочного корабля. Со стороны кормы свешивалась какая-то верёвка, и Симода спросил у сопровождавшего его самурая, сможет ли он подняться на борт. Тот молча снял накидку-хаори, вынул из-за пояса длинный меч и положил его поверх одеяния, затем снова подвернул штанины за оби, снял сандалии и кивнул гребцам головой, чтобы они подошли как можно ближе. Рыбаки с филигранной точностью подвели шлюпку под самый конец каната, самурай подпрыгнул и, упираясь босыми ногами в дерево обшивки и перебирая руками, мгновенно оказался наверху. Перепрыгнув через планширь Като, прежде всего, огляделся, положив руку на рукоятку кодати* [*Кодати, яп. - короткий меч, обычно носился в паре с длинным, называемым одати или катана. Второе название кодати - вакидзаси], который он оставил при себе. На накренившейся палубе был полный хаос, обломки мачты повисли на перепутанном такелаже, всюду были кучи водорослей, занесённых сюда штормом. Но нигде не было видно ни единого движения. Като осторожно двинулся вперёд, пока не достиг трапа, ведущего на нижнюю палубу. Прислушавшись, и не уловив никаких звуков, кроме плеска воды, он нырнул в полумрак. Это явно была гребная галера, и здесь как раз размещались скамьи для гребцов. А гребцами на таких галерах были только рабы, и свидетельством тому были цепи и кандалы, свисавшие с обломков вёсел. Хотя шторм, вероятно и не один, хорошо промыл эту палубу, Като всё равно почувствовал запах немытых тел и экскрементов, впитавшийся в дерево. Он внимательно осмотрел цепи и удивлённо покачал головой - практически все кандалы были заперты. Как же гребцам удалось выбраться? А если они погибли в цепях, то где тела? Оскальзываясь и брезгливо морщась от запаха, он пробрался до трапа, ведущего ниже. Там уже царила полная темень, и Като весь обратился в слух. Точно, ему не показалось, на нижней палубе кто-то был. И этот кто-то шлёпал чем-то по воде, и то ли шипел, то ли хрипел, во всяком случае, издавал какие-то звуки. Като всмотрелся в тот угол, откуда исходил звук и, наконец, разглядел светлое пятно, которое могло быть человеческим лицом, а то, чем шлёпал незнакомец по воде, вполне могло быть рукой. - Эй! Назови своё имя! - крикнул человеку Като, не слишком, впрочем, надеясь на ответ. Однако тот явно его услышал, потому что сильнее замолотил рукой, и как будто чуть громче зашипел. Самурай огляделся по сторонам и заметил короткий факел, торчащий из зажима на столбе, но он был сильно отсыревшим. Тогда он выбрался на палубу, заодно с удовольствием вдохнув свежего воздуха, и добрался до надстройки на корме. Здесь ему повезло - он нашёл более-менее сухой факел, запалил его с помощью огнива, и вернулся вниз. Через несколько минут он, в глубокой задумчивости, поднялся обратно и пробрался на корму. - Симода-сама, не знаю, водяной ли тот, кто сидит здесь в трюме, но выглядит он точь-в-точь как описал нам тот рыбак, - доложил он чиновнику, благоразумно решив переложить на него ответственность за все принятые решения. - Он не причинил мне никакого вреда, потому что прикован за руку к обломку весла. Если это и человек, то очень худой, со сломанной рукой и ногой. И ещё его кто-то сильно искусал. Он ничего не говорит, только шипит и хрипит постоянно. О том, что у существа взгляд снулой рыбы, при этом пробирающий до костей, Като решил не говорить, поскольку это уже чистой воды эмоции. - Нам нужно взять этого варвара в плен и допросить, - принял решение Симода. - Мне понадобится помощь, пусть сюда поднимутся рыбаки, - попросил самурай. Симода сделал рукой повелительный жест, и оба рыбака так же ловко взобрались на корму. Облазив корабль, они нашли странно выглядевший топор, отрезали несколько верёвок и, запалив ещё пару факелов, спустились вниз. Разглядев то, что им предстояло пленить, рыбаки с тоской поглядели на Като. Существо выглядело как страшно худой мужчина, заросший копной нечесаных волос и такой же бородой. Левая рука, сломанная чуть ниже локтя так, что торчали кости, была прикована к обломку огромного весла, рассчитанного на троих. Человек находился по колено в воде, и постоянно порывался встать, но сломанная левая нога подламывалась, и он падал на лавку, где, судя по всему, провёл не один месяц своей жизни. Однако, несмотря на раны и худобу, он, словно механизм, раз за разом поднимался, тянул к людям искусанную правую руку, разевал пасть с редкими зубами и громко шипел. Но испугало молодых людей даже не это, а взгляд существа. Мутные, словно подёрнутые плёнкой глаза горели неукротимой злобой, злобой нежити на живых людей. Однако самурая это, видимо, совершенно не заботило. Обойдя существо сзади, Като накинул на него петлю и потянул, прижав, таким образом, руки к телу, а затем быстро обмотал несколько раз, зафиксировав путы. Страшный человек, не обращая внимания на это, и не пытаясь освободиться, лишь тянулся к нему открытым ртом и самурай заподозрил, что тот хочет его укусить. - Принеси мне верёвку потолще, - велел он младшему из братьев, намереваясь сделать из неё кляп. В этот момент старший примерился и рубанул по веслу, так, чтобы обрубить его у места крепления кандалов. Но неудобный топор соскользнул и он, чтобы не упасть, повис на весле. Пленный мгновенно отреагировал, дёрнувшись и упав на рыбака сверху. Это было так неожиданно, что Като не сумел его удержать. Рыбак завопил от боли, потому что намбандзин вцепился ему зубами в плечо. Като сильно рубанул его ребром ладони у основания черепа. Вообще-то такой удар должен был вырубить безумца, но тот, к удивлению, даже не вздрогнул. Вместо этого ему удалось вырвать из плеча Харукадзу кусок кожи, который он принялся жевать вместе с тканью. Ну конечно безумец! Человек свихнулся от голода! Като изо всех сил двинул его кулаком в челюсть, и сумасшедший рухнул на лавку, где и застыл без движения. Самурай поднял лёгкое, несмотря на рост, тело, и с досадой швырнул обратно - на виске варвара была свежая рана, и он однозначно был мёртв. Спустя четверть часа связанное тело на верёвках спустили в лодку, туда же опустили тюк с найденными на судне вещами. - Что случилось? - недовольно спросил Симода. - Намбандзин напал на рыбака и укусил его. Я ударил его в подбородок, он упал и ударился головой. Рана оказалась смертельной. Это моя вина, - просто и коротко доложил Като. На самом деле это было очень скверно - Като провалил простое задание и господину Симоде, вероятно, предстоит приказать ему совершить сэппуку* [*Сэппуку, яп. - резать живот. Ритуальное самоубийство, принятое в высшем сословии (хотя и не только в нём) в Японии. Существует распространённое заблуждение, что сэппуку совершали самураи, а харакири - простолюдины. На самом деле это одно и то же слово, просто пишется сэппуку, а читается - харакири. В дальнейшем в тексте будет употребляться только разговорная форма этого термина]. Но в присутствии простолюдинов делать этого не стоило. - Я приму решение позже. А вы гребите обратно на своё корыто, - огрызнулся чиновник на рыбаков. Пока молодые люди работали вёслами, господин Симода, со смесью любопытства и отвращения, разглядывал труп варвара. Воистину, таких людей тут ещё не бывало, хотя некоторые пираты, да и моряки-португальцы выглядели ещё более омерзительно. И всё же тот факт, что неизвестный был жив и сумел укусить рыбака с такими травмами, был удивителен сам по себе. В том, что это человек, а никакой не каппа, Симода даже не сомневался - ни одного демона невозможно убить ударом по башке. Во всяком случае, Симода об этом никогда не слыхал. Многое о загадочном корабле должны были поведать найденные вещи, но это он успеет рассмотреть на кораблике рыбаков. Человек был полностью обнажён и Симода невольно обратил внимание, что у человека обрезан член. Значит, неизвестный мусульманин или иудей? Хару заохал, увидев, что случилось с сыном, но потом был слишком занят управлением судёнышком. Лишь когда пришло время бросить якорь, он обратил внимание, что Харукадзу бледен и весь покрылся испариной. - Что с тобой, сынок? Ты заболел? - озабоченно спросил он. - Всё хорошо, чичи* [*Чичи, яп. - папа], - вымученно улыбнулся юноша. - Всё в порядке, не волнуйся. И буквально через минуту упал на палубу, неловко подвернув ногу. - Харукадзу, сынок! - вскричал рыбак, и бросился к нему, с другой стороны его уже поднимал за плечи младший брат. - Всё хорошо, всё хорошо, - бормотал молодой человек. Отец тронул его лоб и поразился, насколько он был горячим - у юноши явно был жар, вызванный, возможно, лихорадкой. Его отнесли в тень и дали попить, после чего младший сын рыбака подтянул лодку к борту, и они приступили к погрузке шлюпки, чтобы переправить их находки на берег. Молодой человек спустился первым и принимал труп варвара, завёрнутый теперь ещё в какую-то дерюгу. Следом опустили тюк с вещами, изъятыми с корабля. Като случайно оглянулся и увидел, что больной юноша выходит из-за палубной надстройки. - Харукадзу, сынок, зачем ты встал, тебе нужно полежать? - заквохтал его отец, словно наседка. Парень вытянул руки и, спотыкаясь, бросился к родителю. В самый последний момент Като увидел его глаза, но было уже поздно - Хару издал душераздирающий вопль и изо всех сил попытался оттолкнуть от себя молодого человека, вцепившегося ему зубами в шею. Брызнула кровь и молодой человек отпрянул, вырвав у отца из горла здоровенный кусок, который тут же принялся жевать. Мужчина, не переставая вопить, зажал рану руками и завалился на спину. Като действовал практически рефлекторно - меч с едва слышным звуком выскользнул из ножен, замах, в верхней точке рукоять охватила ещё и левая рука, удар с одновременным шагом назад левой ногой. Классический кэса-гири* [* Кэса-гири, яп. - "монашеский плащ", диагональный рез - самый сильный удар в японском фехтовании]. Тело, разрубленное на две части от левой ключицы до правого бока, бесформенной кучей осело на палубу, заливая её потоками крови. Вот только молодого рыбака это, похоже, не очень обескуражило. Во всяком случае, он продолжал тянуть свою правую руку и разевать окровавленную пасть. Говорят, человек даже с отрубленной головой может сделать ещё пару шагов, но выжить после того, как твоё тело располовинят по диагонали?! О таком Като не слыхал ни в одной из баек, что ходили среди служивого люда. Однако он был хорошим самураем, не зря господин Симода его так ценил. Не раздумывая ни секунды, он точным движением меча отделил голову от остатков тела. Рука перестала дёргаться, но рот... Рот у этого порождения Ёми* [*Ёми, яп. - царство мёртвых в японской мифологии] продолжал открываться, и ещё - оно смотрело! Тем же мёртво-живым злобным взглядом, что и намбандзин на корабле. Ещё один удар - и череп монстра треснул, словно гнилая дыня. Рот так и остался открытым, а вот взгляд нечеловеческих глаз, наконец, померк. Като медленно опустил поднятый для очередного удара меч, потом, стряхнув кровь, тщательно вытер его об рубаху убитого, и вложил в ножны. Всё время, пока длилась эта сцена, господин Симода просто стоял, вытаращив глаза. Из состояния ступора его вывел какой-то звук - это, дёрнувшись пару раз в судорогах, испустил дух несчастный рыбак, обнаруживший роковой корабль. Только теперь чиновнику стало понятно, что имел в виду тот калека, говоря, что жители деревушки превратились в демонов. А то, что перед ним была какая-то разновидность демона, сомнений почти не было. В приступе безумия люди совершают куда более ужасные поступки, чем вцепиться зубами в горло собственному отцу, но чтобы голова жила, отделённой от тела - такое возможно только при вмешательстве потусторонних сил. Симоду внезапно охватил страх - ведь Като и второй парень тоже побывали на проклятом судне, возможно, и они заразились там, и вот-вот превратятся в адские порождения, алчущие человеческой плоти. - Като! - окликнул он самурая, положив, на всякий случай, ладонь на рукоять меча. - Как ты себя чувствуешь? Жест чиновника не остался для Масасигэ незамеченным, но он, совершенно спокойно ответил: - Всё в порядке, господин Симода, я чувствую себя хорошо. Давайте посмотрим на второго паренька. Симода понял, что самурай его раскусил, и ему стало неловко, что он проявил малодушие. А, если точнее, что его малодушие так легко распознали. - Что случилось, господин? - испуганно спросил юноша, едва увидел над бортом головы обоих дворян. - Я слышал, как кричал мой отец. - Твой брат превратился в демона и напал на отца. Теперь оба мертвы. Мне жаль, - без всяких экивоков объяснил Като. Юноша рухнул на банку и, обхватив голову руками, завыл на одной ноте. - Эй, Монтаро, соберись, нам ещё нужна твоя помощь! - рявкнул на него самурай, у тебя будет время оплакать своих близких. Затем они спустились в лодку, Като взялся за второе весло, и судёнышко двинулась к берегу. Такахаси Юки уже ждал их, сидя в тени невысоких сосенок, калека сидел немного в стороне. Симода, понимая, что обратно его никто не понесёт, выбрался из лодки сам, самураи перенесли труп и вещи с корабля на берег. - Ты справишься сам? - спросил Като у Монтаро, с тоской глядевшего на болтающийся на якоре кораблик. - Справлюсь, господин, - поклонился юноша. - Тогда греби обратно, когда прибудешь в гавань, явишься ко мне, нужно будет ещё раз обсудить всё, что ты видел на том корабле, - распорядился господин Симода. - Да, господин, - снова поклонился молодой человек, и взялся за вёсла. Поднявшись по верёвочной лестнице, он с радостью увидел, что его отец в добром здравии что-то делает у тела брата. Через секунду он понял, что именно было не так с этим телом - оно было разрублено пополам и верхняя часть лежала примерно на расстоянии сяку* [*Сяку, яп. - мера длины, равная 30,3 см] в сторонке. - Отец? - едва не потеряв сознание от приступа дурноты, позвал юноша, перевалившись через борт. Пожилой рыбак резво обернулся, и сердце молодого человека пропустило удар. То, что перед ним стояло, уже не было его отцом - порождение ада с окровавленной пастью, ужасной раной на горле и горящими ненавистью и лютой злобой взором, вот что стояло перед ним сейчас. Демон зашипел и кинулся на Монтаро. - Не надо, отец! - закричал паренёк. - Не надо! - булькал он уже разорванным горлом. Глава 3. - Так значит, вы были первым, кто убил бусо* [*Бусо, яп. – в японской мифологии, духи, в которых превратились умершие от голода люди. Лишённые разума и эмоций, выглядящие как разлагающиеся трупы, они ходят по тёмным улицам в поисках живой человеческой плоти], господин Като-сан? - спросил самый молодой ронин, по имени Мотиздуки Тадао, когда за столом установилась тишина. - Выходит так, друг мой, - ответил с лёгкой полуулыбкой однорукий самурай, когда чашечки с сакэ вновь опустели. - Это, отвечая на твой вопрос о том, был ли я первым. Возможно, кто-то из рыбаков в той деревушке, тоже сумел победить этих бусо, но, насколько я знаю, единственным выжившим был тот самый калека, Хидеаки. - Но вы никогда не рассказывали это! - воскликнул купец. - А много ли у нас было времени, чтобы рассказывать друг другу байки, - задумчиво произнёс Масасигэ. - Бусо? - переспросил Хироси, рискнув, всё же, открыть рот в присутствии самураев. - Да, Огава-сан, - купцу показалось, что в суффиксе "сан" промелькнул намёк на насмешку, - в конечном итоге это имя так к ним и прилипло. Ведь в бусо, как известно, превращаются те, кто умер от голода. И, хотя мы так и не узнали, откуда именно пришли эти порождения ада, но было очевидно, что все остальные стали превращаться уже от них. Реакция приятеля Рокуро была неожиданной: - Мне кажется, нам мало сакэ! - воскликнул он. - Трактирщик! Трактирщик! Принеси нам ещё бутылочку! - Две! - проревел Ягю. После требования господина Симоды Такахаси кратко поведал, что ему удалось разведать в деревне: - Калека сказал правду, господин. Вся деревня кишит существами, которых вряд ли можно назвать людьми. Примерно половина из них - это намбандзины, высокие, исхудавшие мужчины, почти все без одежды. Другая часть, похоже, бывшие жители деревни - среди них мужчины, женщины и даже дети, все они искусаны, некоторые весьма сильно. Но, при этом, такое ощущение, их это совершенно не беспокоит. Все они или сидят или стоят, иногда бродят взад-вперёд, словно не знают, куда идти. Я видел останки шести человек и ещё чьи-то, возможно животных. Их всех съели сырыми. Среди этих существ есть несколько собак, которые не лают и никого не кусают, а просто лежат в тени. Возможно, мне это показалось, господин, но они словно не дышали, ведь было жарко и собаки обычно в такое время тяжело дышат, высунув язык. Эти же псы просто лежали без движения. Но, когда на другом конце деревни залаяла собачонка, псы вскочили и побежали туда. Люди, или кто это был, тоже пошли на лай. Помня о вашем приказе, я не стал подбираться ближе, чтобы не обнаружить себя, и ускакал обратно. - Ты говоришь, кишмя кишат? Сколько ты насчитал? - нахмурился чиновник. - Всего сорок четыре и шесть собак, из них двадцать один выглядели как варвары, остальные - как японцы. Но их больше, потому что часть скрывалась в домах. - Като, как ты думаешь, сколько людей мог вместить такой корабль? - спросил Симода у второго самурая. - У него был ряд вёсел, по двадцать с каждой стороны, каждым веслом гребли не менее шести человек, это значит двести сорок гребцов. Парусная команда - 60 человек, если принимать за основу португальские корабли. Двенадцать пушек, по четыре человека, это ещё 48, если это были пираты, то их могло быть до трёх сотен в абордажной команде, - ответил Масасигэ, словно ждал этого вопроса. - Почему ты думаешь, что это были пираты? - Из-за их вещей, Симода-сама. Корабли португальцев, торговцев или иезуитов, имеют более-менее одинаковую оснастку, моряки имеют одинаковую форму, оружие. Хотя они и варвары, но понятие порядка и дисциплины им знакомо. На этом судне тоже были португальские или испанские вещи, но были и вообще неизвестные мне. А тот странный кривой меч, что мы нашли в каюте - я видел как-то похожий у одного контрабандиста. Перед тем, как его казнили, он бахвалился, что отнял его у моллкуского купца-мусульманина. Я думаю, господин, что это пираты-намбандзины, несмотря на то, что их корабль приплыл с севера. Причём христиане или вообще безбожники, ведь, говорят, мусульмане не обращают единоверцев в рабов. "Ага, от него тоже не укрылось, что тот истощённый варвар был, скорее всего, исурамидзином* [*Исурамидзин, яп. – "исламский варвар"] - подумал господин Симода. Хотя ислам в те времена в Японии был практически неизвестен, господину Симоде по рангу полагалось знать о варварах гораздо больше других. Как выяснилось, не он один интересуется внешним миром. Тут чиновник с удивлением отметил очень слабый приступ язвенной болезни, хотя, после всего пережитого, да ещё и морской прогулки, его желудок должно было крутить от боли. Странно... - Такахаси, - обратился он к более молодому самураю, - ты останешься здесь, вместе с калекой, посторожи труп этого варвара, я пришлю за ним повозку. Потом, оба, езжайте вместе с ней в город. - Слушаюсь, господин, - практически хором ответили самурай и рыбак. - Като, забирай это барахло и едем, - скомандовал он. Господин Симода был очень озабочен всем, что сегодня произошло. Событие и так было более чем неординарным, но на фоне восстания христиан в соседней провинции, это могло иметь очень серьёзные последствия. Господин Курода, даймё, находится сейчас в очень сложной ситуации - сейчас его войско ждёт команды, чтобы присоединиться к войскам господина Тарэдава Кататаки, даймё княжества Карацу, для подавления мятежа. Поразительно, но восставшим удалось даже убить господина Мацукуру Сагэмасу, своего даймё! Большинство самураев мобилизовано на эту войну, и Симода располагает всего двадцатью самураями для наведения порядка в городе или обороны замка. В случае необходимости, он может мобилизовать крестьян и набрать две-три сотни асигару* [*Асигару, яп. - "легконогие", лёгкая пехота, набираемая из крестьян или ремесленников. Основным оружием была длинная пика, но, с появлением огнестрельного оружия асигару стали вооружать и аркебузами], но для этого нужно разрешение из столицы, Фукуоки. Связан ли загадочный корабль с восстанием христиан? Как на зло, всех намбандзинов выгнали из княжества несколько лет назад, и миссию иезуитов разрушили. Но в столичной гавани сейчас находился голландский торговый корабль, можно было бы проконсультироваться у капитана. К сожалению, господин Симода не обладал полномочиями самостоятельно принимать подобные решения. - Като, - обратился он к самураю. - Я обдумал эту ситуацию с погибшим пленником. Судя по тому, что мы увидели, мы столкнулись с чем-то новым и крайне опасным. Я уверен, ты действовал по обстоятельствам и твоей вины в гибели намбандзина нет. Хотя это означало ни много ни мало, сохранение жизни для Като, он даже не подал вида, что испытал облегчение. - Вы всегда были справедливы, Симода-сама, - искренне произнёс он. - У меня для тебя будет важное задание, - продолжил чиновник, - ты поедешь в Фукуоку, отвезёшь письмо господину Куроде. Никто лучше тебя с эти не справится, к тому же ты сам всё видел. - Как прикажете, господин. Спустя два часа, Като, сменив лошадь и получив немного денег на непредвиденные расходы, выехал из южных ворот города, и поскакал в столицу княжества. Глава 4. Хиго Акабусо, главарь шайки пиратов-вако, известный так же, как Краснорукий Хиго, из-за жуткой привычки мазать руки красной краской перед стычкой для устрашения врагов, уже начал выходить из себя, доказывая этому глупцу Дзиго, что сейчас самое лучшее для нападения время. - Все войска отвлечены восстанием в Симабаре! Как ты можешь быть таким слепцом?! - вопил он, брызгая слюной. - Самое время пополнить наши запасы. - Здесь, здесь и здесь, - он ткнул пальцем с грязным ногтем в кружки на карте, - деревни, которые только и ждут, чтобы на них напали. Засуха закончилась в прошлом году, у крестьян полно зерна. Ограбим их, женщин и детей возьмём в плен, продадим китайцам. Их сейчас никто не будет защищать! Неужели ты этого не понимаешь? Остальные пираты, числом шесть, переглянулись - Хиго говорил дело. Предприятие не сулило особых проблем, зато выгода была очевидна. Да, это не грабёж купцов, но и дело то плёвое, а на продаже рабов можно неплохо заработать. Нет, Хиго определённо прав, это восстание им только на руку. Дзиго, главарь союзной с Хиго шайки, задумчиво поглаживал шрам, разделявший его куцую бороду на две неравные части - отметина от ножа, полученная ещё в далёкой юности. Он прекрасно понимал, что Хиго прав и понимал, зачем он ему нужен - у Дзиго было в полтора раза больше людей. - Хорошо, Хиго, мы пойдём с тобой. За это мы получим на одну десятую часть больше, - принял он, наконец, решение. - Дзиго! Мне кажется, ты неверно понял, что я тебе предлагаю, - возмутился Хиго. - мы ВМЕСТЕ совершим этот набег. Значит, и делить будем поровну. Остальные пираты замерли, ожидая, что скажет Дзиго. - Совершенно верно. Однако без меня у тебя ничего не выйдет, так? За это я и требую десятую часть. Так будет справедливо. Разумеется, так не было справедливо, но понятие справедливости у пиратов было весьма относительной категорией, основным правовым аспектом, на котором базировался их так называемый кодекс чести, было право сильного. Хиго схватил карту со стола, смял её, и в ярости швырнул на земляной пол хибары, где проходило совещание. - Хорошо! Но командую в этой операции я, потому что у меня уже готовый план! Дзиго выдержал драматическую паузу, делая вид, что обдумывает это условие. На самом деле это было нормально. Оба главаря хорошо знали друг друга и не раз планировали и осуществляли совместные рейды. И оба хорошо знали - в таких ситуациях дисциплина важнее всего, это один из столпов успеха, вместе с грамотным планированием и удачей, без которой пирату не выжить. Поэтому начальник должен быть один. - Хорошо, Хиго, мы вместе нападём на эти три деревни, и ты будешь командовать мной и моими людьми, - произнёс он, наконец. - Вот и отлично! - воскликнул Краснорукий Хиго и шлёпнул по столу ладонью. Остальные пираты тоже разразились восторженными возгласами. - Сакэ? - спросил один из них, доставая из-за спины перевязанную бечёвкой бутыль. - А-а! - загорелись глаза у Хиго. - Отличная мысль, Хандзо, только немного, всё же нападаем этим утром. Никто из жителей деревушки Сироиси не видел, как из утреннего тумана бесшумно появились одна за другой несколько лодок, битком набитых весьма живописной командой. Большей частью это были японские мужчины лет 20-40, хотя были среди них и явные полукровки китайцы, и даже намбандзины. В длинной лодке, ткнувшейся в песок первой, на носу скрючился высокий, по японским меркам, могучий мужчина с длинными волосами, заплетёнными в косу, одетый в короткие штаны и хлопчатобумажную куртку, поверх которой была надета тёмно-синяя кираса до от самурайского доспеха. Лишь немногие пираты надели части доспехов, некоторые так же использовали только нагрудники, кто-то предпочитал только наручи для защиты предплечий от возможных повреждений в ходе стычек. Как правило, крестьяне не оказывали серьёзного сопротивления, в ужасе разбегаясь, кто куда, едва завидев пиратскую ватагу. На голову Хиго нацепил стальной налобник носивший следы ударов, его мощные предплечья были выкрашены яркой красной краской. Практически такая же большая лодка пристала к берегу в десятке сяку от лодки главаря. Дзиго, одетый в грязноватые шёлковые штаны и красную кирасу, выскочил на берег, сжимая в руке катану. Хотя пираты и были вооружены, в основном, холодным оружием, среди них было восемь человек с аркебузами-тэппо*. Разбойники выстроились на песке неровной цепью и двое разведчиков исчезли в тумане. Прошло несколько минут и вдруг жуткий вопль нарушил предрассветную тишину. Хиго сжал меч так, что побелели костяшки и весь обратился в зрение, пытаясь хоть что-то разглядеть в густой белой кисее. Что-то тёмное вроде бы мелькнуло впереди, но тут новый вопль раздался со стороны деревни. Пираты переглядывались и пожимали плечами, ожидая команды от главаря. Деревенская дворняга бесшумно материализовалась из тумана и Хиго вздрогнул от неожиданности. Собака трусила какой-то деревянной походкой, следуя прямо на него. Собачий лай сейчас был совершенно ни к чему, Хиго сделал знак одному из пиратов и тот, прицелившись из китайского арбалета, выстрелил, метя собаке в шею. Стрела пробила горло пса навылет, но собака этого словно не заметила, а только резко ускорилась и, разинув пасть, бесшумно прыгнула прямо на предводителя вако. Будучи опытным фехтовальщиком, он мягко ушёл в сторону, опуская меч по точно выверенной траектории. Послышался едва слышный свист рассекаемого воздуха, и голова отделилась от тела именно там, где Хиго и рассчитывал. А затем все, кто находился в непосредственной близости, выпучили глаза - голова собаки продолжала разевать пасть и злобно сверкать совершенно не собачьими глазами. Раздалось треньканье тетивы и арбалетный болт вошёл в собачий череп с глухим стуком. Жуткие глаза закрылись. Пираты суеверно забормотали охранные молитвы. - Тихо! - рявкнул Хиго. - Сугато, Дзо, Мори, идите и узнайте, что там такое. Акабусо начал волноваться - что-то пошло не так и это ему очень не нравилось. Ещё больше он заволновался, когда разведчики вернулись - подозрительно быстро. - Абэ мёртв, - доложил один из них, - его сожрали собаки. Мы убили всех трёх. Мори цапнули за ногу, но ничего серьёзного. Слышь, Хиго, - добавил он, - эти собаки какие-то странные. Совершенно не лаяли, вообще не издали ни звука, пока мы их резали. Убить их удалось, только пробив башку. - Где Рё?- грубо спросил Хиго про судьбу второго разведчика. - Мы не узнали, решили рассказать сначала про собак, - пробормотал Сугато. "Болваны!" - злобно подумал главарь. - Что думаешь, Хиго? - растолкал пиратов Дзиго. - Идём все вместе, нечего больше ждать, - ответил тот спустя минуту. - Старайтесь брать как можно больше пленных, убивайте только стариков и старух, они никому не нужны. Пираты цепью двинулись вперёд, прошли мимо растерзанных останков Абэ, окружённых расчленёнными телами собак. Кто-то, не брезгуя, обшарил пояс погибшего и забрал его нож. Туман понемногу рассеивался, вот показалась первая хижина и рядом с ней неподвижная женская фигура, стоящая с опущенными руками, слегка покачиваясь, словно на ветру. Один из пиратов ухмыляясь, подкрался к женщине сзади и, зажав ей рот ладонью, повалил на спину, одновременно приставляя к горлу остриё вакидзаси. В следующую секунду пират завыл, не в силах терпеть боль - проклятая сучка не просто укусила его, а вырвала целый кусок плоти из ладони. Женщина, оскалив окровавленный рот, бросилась на него и пират, ничтоже сумняшеся, воткнул ей клинок в живот. Женщина налетела на него и, по инерции, сбила с ног. Самым ужасным было то, что в место того, чтобы заверещать от боли и начать умирать, женщина явно пыталась добраться до горла своего обидчика. Его оружие застряло в теле жертвы, пират схватил её за горло, тут в спину женщине воткнулось сразу два клинка - это подоспели товарищи. Но проклятая тварь и не думала умирать. - Сдохни, китанай ину!* [*Китанай ину, яп. ругат. - грязная сука] - прорычал пират изо всех сил сжимая горло женщине, и чувствуя, как хрустит под пальцами гортань. Он взглянул упрямице в глаза и... зря он это сделал. Закоренелый злодей, отправивший в преисподнюю Ёми не один десяток людей, сейчас он взглянул в глаза злу иного порядка. Страх затопил сознание пирата и он разжал ладони. Женщина тут же вцепилась в него зубами и откусила нос. Пират заорал от боли и ужаса, один из его товарищей отвесил женщине здоровенного пинка в голову, сбил её с тела неудачника, и они принялись полосовать тело мечами. Спустя пару минут жуткий фарш мало напоминал человека, голова была проткнута в трёх местах и женщина, наконец, испустила дух. Из-за воплей преимущество внезапности было давно утеряно, поэтому вся ватага рассредоточилась по деревне, полагаясь теперь на ловкость, оружие и численное превосходство. Новые и новые крики боли, а то и ужаса доносились с разных сторон, и Хиго занервничал ещё больше. На пороге хибары появился высокий обнажённый мужчина, явно намбандзин, очень худой и странно пахнущий. "Хороший вышел бы раб", - подумал Хиго, нанося ему сокрушительный удар кулаком в голову, мужчина рухнул как подкошенный. Пират моментально схватил его за ноги, перевернул на живот, и принялся вязать руки за спиной. При этом варвар дёргал головой и странно шипел. - Лежи спокойно, или убью! - рявкнул Хиго, отвешивая ему ещё один удар по голове. Чьи-то голые ноги появились в поле зрения пирата, он поднял голову и отшатнулся. В дверях появилась молодая девушка в обрывках одежды. Вся левая сторона лица у неё была объедена до костей и она словно скалила зубы в жуткой усмешке. Руки у неё тоже были сильно искусаны, на правой не хватало трёх пальцев. Девушка открыла безгубый рот и, издав громкое шипение, бросилась на Хиго. Его меч остался лежать рядом с телом пленника, но он успел выхватить из-за пояса нож и полоснуть девушку поперёк груди, одновременно отскакивая назад с проворством кошки. Не обращая внимания на глубокий порез, девушка снова бросилась на пирата. Боковым зрением он заметил движение слева, обернулся и разразился длинным проклятием - с другой стороны хижины выходило ещё с десяток фигур, частью намбандзинов, частью местных жителей. Причём у местных, у всех как на подбор, лица и конечности были жутко искусаны. Хиго не дожил бы до таких лет, занимаясь своим ремеслом, если бы не сочетал в себе бесшабашную отвагу с разумной осторожностью. Сейчас был не тот случай, чтобы доказывать кому-либо свою храбрость в бою. Он схватил висевший на груди свисток и издал резкий, протяжный свист, который повторил трижды. - Отходим! Все отходим! На лодки! - раздались крики. Убедившись, что его поняли, Хиго, плюнув на потерянный меч и пленника, увернулся от неуклюжей девки, и побежал. Тем временем восемь пиратов с тэппо, которые остались сторожить лодки, с беспокойством прислушивались к далёким крикам. Наконец они увидели бегущую фигуру, двое прицелились, но быстро опустили оружие - они узнали своего предводителя. - Готовьтесь! - крикнул, задыхаясь от бега по песку Хиго. - Как увидите демонов - стреляйте. - Кого? - переглянулись пираты. - Демонов, болваны! Оживших мертвецов, вот кого! Голые бородатые намбандзины и японцы. Стреляйте во всех, кто не из наших! Поняли? Возможно, пираты и задумались о состоянии рассудка своего главаря, но перечить не стали - сказано стрелять, значит будем стрелять. Они проверили фитили и приготовились. Вскоре появились бегущие люди, кое-кто из них был легко ранен. Среди таковых был и Дзиго, он зажимал ладонью укус на предплечье левой руки. - Это и был твой план, Хиго? - ощерился он. - Хорош, ничего не скажешь. - В этом нет моей вины! - огрызнулся Хиго. - Кто мог знать, что в этой деревне все в одночасье сойдут с ума? - Надо было разведать, для начала, - язвительно сообщил Дзюго, заматывая руку грязной тряпкой. - Три дня назад здесь всё было в порядке, - пробурчал Хиго. Его больше волновало, что из ста двадцати человек, отправившихся в деревню, вернулись пока только три десятка, правда, появились те, кто тащил на себе раненых. Пираты спасали своих вовсе не из чувства товарищества, просто раненые могли попасть в плен и выдать, например, расположение баз и тайных складов. А в том, что люди заговорят, не сомневался никто - пытки, как и многое в Японии, были возведены в ранг искусства. Позади раненых появились фигуры людей, передвигающихся совершенно иначе, шаркающей, "деревянной" походкой, часто скособочившись. Тут и там белели обнажённые тела намбандзинов. - Стреляйте в тех! - указал на мертвецов Хиго. - Поняли? - Ты что, ксо яро* [*Ксо яро, яп. ругат. - кусок дерьма]? Там же наши люди! - зарычал на него Дзюго. И действительно, среди фигур демонов брели пираты. Только вот они, почему-то, уже не спешили к лодкам, да и демоны на них не нападали. Уцелевшие вако кинулись на помощь раненым, подхватили их на руки и кинулись в лодки. - Грузитесь быстрее! - верещал Хиго. Стрелки, между тем, встали на колено и подняли тэппо нас уровень глаз - Пли! - крикнул правофланговый и восемь аркебуз изрыгнули дым и пламя. Хиго успел разглядеть, прежде чем всё заволокло дымом, как в долговязую фигуру варвара попала пуля, то дёрнулся, но даже не упал и не сбился с шага. - В лодки! - заорал он. Затем подбежал к стрелкам и, дёргая их за шкирку, снова проорал: - В лодки, сыновья шлюх! Ваши ружья их не возьмут! Лишь убедившись, что все люди загрузились, он зашлёпал по воде сам и через секунду перевалился через борт. - Подождите, - велел он гребцам, заметив, что зомби остановились у кромки воды. Видимо, это для них было непреодолимой преградой. - Дай сюда тэппо! - велел он одному из вако, и ему протянули заряженную аркебузу. Хиго тщательно прицелился, что было непросто на качающейся на волнах лодке, и потянул спуск. Бах! - рявкнуло ружьё, и на голой груди высокого, измождённого варвара появилась чёрная точка. Крови оттуда почти не вытекло, человек дёрнулся от удара, но снова не просто устоял на ногах, а даже не показал, что ему больно. - Ещё! - протянул Хиго аркебузу и ему подали заряженную. На сей раз он лёг, положив ружьё на моток верёвки, брошенный на кормовую банку. Целился он долго, наконец, тэппо плюнуло свинцом, и намбандзин рухнул, как подкошенный. - Значит, только в голову? - пробормотал Хиго, отдавая ружьё. Он с тревогой оглядел полупустые лодки - не меньше трети людей остались в роковой деревне, но это был ещё не конец. Укушенные начали обращаться прямо в лодках и новые вопли боли и ужаса разнеслись над водой. - Что там ещё, Ёми их забери! - зарычал Хиго, привставая, чтобы рассмотреть, откуда доносятся крики. Сидевший напротив гребец внезапно завопил от боли - лежавший у него в ногах раненый решил, почему-то, вцепиться товарищу в ногу зубами. Пираты вскочили, лодка закачалась и укушенный с воплем кувырнулся за борт. Вако, послуживший причиной переполоха, между тем поднялся на ноги и разбойники в страхе попятились - это был уже не их товарищ, а настоящее порождение ада. Бах! - грохнуло тэппо, и во лбу пирата-зомби появилось огромное выходное отверстие от пули. - За борт его, - скомандовал Хиго. - И зарядите, кто-нибудь ружьё. Да, и чего вы ждёте? Вытаскивайте этого болвана из воды. Сугато, пират, укушенный в ногу, трясся от пережитого ужаса, держась за борт лодки, да и остальные разбойники чувствовали себя, мягко говоря, не в своей тарелке. И всё же они сумели добраться до кораблей. Хиго отправился на секи-буне* [*Секи-бунэ, яп. – средний боевой корабль. Обычный экипаж секи-буне насчитывал 40 гребцов, 30 солдат, один пушечный расчет и 20 аркебузиров или стрелков из лука] Дзюго для выработки дальнейшего плана. Его компаньон, бледный и покрытый крупными каплями пота, лежал на палубе с мокрой тряпкой на лбу. - Хиго, коно-яро* [*Коно-яро, яп. ругат. - сволочь], во что ты меня втянул? - прохрипел он. - Посмотри, что стало со мной и нашими людьми. Мы же все станем как эти твари. Будь ты проклят, Хиго, что б ты провалился в Ёми! - Для каждого из нас в аду уже давно заготовлено местечко, так что оставь свои бабьи угрозы, Дзюго, - издевательски заявил Краснорукий. - Скажи лучше, что с тобой случилось? Демон напустил на тебя какое-то проклятие? - Не знаю я, да и какое это имеет значение, болван! Я умираю! - Я умиваю! Смотвите, я умиваю! - глумливо спародировал его Хиго. - Будь мужчиной и прими свою карму! Те, кто стоял рядом со своим главарём, потихоньку отошли в сторону - человек на их глазах стремительно терял лицо и мгновенно перестал быть для них лидером. Внезапно тело Дзюго свело судорогой, он изогнулся дугой и, издав неприличный звук, распластался на палубе. - Издох? - осведомился Хиго и наклонился над телом бывшего компаньона. Странный запах коснулся его ноздрей и он выпрямился, раздумывая, где недавно мог его ощущать. Точно! Так вонял тот намбандзин, которого он пытался взять в плен. Он снова наклонился над телом Дзиго, принюхиваясь. В это момент Дзиго открыл глаза. Думая, что пират ещё жив, Хиго уже приготовился снова язвить и издеваться, но перехватил его взгляд, и, едва заметно, вздрогнул . - Ты, - шагнув назад, обратился Хиго к пирату, державшему в руках топор, - дай-ка мне эту штуку. Существо, бывшее недавно Дзиго, медленно село, и обвело стоявших полукругом людей мутным взглядом. В первые минуты не-жизни оно ещё было дезориентировано, чем Хиго не преминул воспользоваться - топор с хрустом вошёл в череп, и Дзюго, на сей раз, помер окончательно. Хиго обернулся к растерянной команде - Ваш предводитель мёртв. Он умер и стал существом из ада, которое я убил. Я, Хиго Акабусо, объявляю себя вашим предводителем! Пираты, один за другим, встали на колено, признавая, тем самым, его власть над собой. Глава 5. Несмотря на то, что пираты были все как один отъявленные мерзавцы, и среди них мало кто мог похвастаться интеллектом, они отнюдь не были законченными тупицами. Поэтому они уловили, или, во всяком случае, заподозрили, взаимосвязь между укусами демонов и последующим превращении в них людей. Так что все укушенные были изолированы и помещены под охрану. А когда люди начали один за другим умирать и восставать в ином качестве, всем стало понятно - магия демонов передаётся именно через укус. Это, с одной стороны, не противоречило тому, что люди знали о демонологии из фольклора, с другой стороны, так же было полно историй, как твари из иных миров напускали на людей ядовитый туман, чёрный дым, и убивали или заражали их свои зловонным дыханием. Обсудив и суммировав все наблюдения, Хиго пришёл к следующему выводу - дыхания у этих монстров нет вообще. Запах - да, но, похоже, этот запах - самое безвредное, что в них есть. А когда монстр умирал, запах улетучивался. Возможно, конечно, что всё ещё впереди, и они все тихо обратятся ближайшей ночью или в полнолуние. Но пока он и все оставшиеся в живых пираты чувствовали себя более-менее сносно. Да что там, физически все чувствовали себя превосходно! Хиго около часа провёл в полном одиночестве в каюте, затем собрал всех старшин. - Нужно захватить несколько этих тварей, - распорядился он. - Мы должны знать больше. - Как же мы их захватим? - с сомнением спросил довольно молодой пират с огрызком вместо левого уха. - Сетями, болван, сетями, как любое животное. Самое главное, не давайте им себя укусить. Так что у всех ловцов должны быть наручи. Не бойтесь их поранить, им это, видимо, всё равно, но не повредите голову. Мне нужно три намбандзина, три мужчины и три женщины. И, если увидите, то три собаки. - Да что вы трясётесь? - разозлился он. - Мы боимся, что эти демоны напустят на нас порчу, - выдавил молодой вако. - Ха! Нечего бояться. Я был к ним ближе, чем к вам, почти нос к носу и, как видите, со мной всё в порядке. И легко убил четверых, не считая Дзюго, Йоси в лодке, и того варвара на берегу, - на всякий случай приврал он. Охотничья экспедиция действительно увенчалась невероятным успехом - девять демонов, надёжно связанных, с верёвочными кляпами во рту и мешками на голове, чтобы не видеть этого жуткого взгляда, корчились в трюме, в тщетных попытках освободиться. Из ловцов никто не пострадал. Хиго снова собрал совет. - Уж не знаю кто, боги или духи, но они послали нам настоящую удачу, - заявил он. - Наша задача - удержать её и грамотно ей распорядиться. Итак. В набеге на деревню участвовало сто двадцать семь человек. В живых осталось семьдесят два. Пятьдесят пять отправились в ад. Пятьдесят пять опытных бойцов! Я лично видел, как Дзюго бился с двумя самураями и зарубил обоих. И я лично пробил голову тому, во что Дзюго превратился после укуса одной из этих тварей. Эти порождения Ёми не умеют держать в руках оружие, они тупые, словно выжили из ума, но они сумели победить пятьдесят пять опытных бойцов! А кое-кого они ещё и сожрали. Это поселило страх в сердцах даже некоторых из нас, да что там притворяться, я сам едва не обделался, когда впервые увидел вблизи глаза этой твари. А теперь представьте, что будет, если такие демоны придут в город? Например, в Фукуму? Пираты представили. - Разведка доложила, что тамошний гарнизон сейчас состоит всего из двадцати самураев, - продолжил Краснорукий. - Здесь могут помочь наши тэппо. Самое главное - посеять панику. Люди побегут из города, и останется только взять их тёпленькими. И всё их добро, жёны, дочери, дети - всё будет наше. Ну и мужчины, те, кого удастся пленить - рабы нужны всегда. - Но нам не удержать город, - с сомнением произнёс лысый пират, густо покрытый живописной татуировкой. - А нам и не нужно удерживать его, Кюго! Армия Куроды со дня на день отправится в Симабару, тут-то мы и ударим. Награбим, сколько сможем унести - и на корабли. А власти пусть разбираются с демонами. Я знаю ещё две-три компании, которые с удовольствием к нам присоединятся, таким образом, нас станет минимум полторы сотни. А вот когда наберём достаточно богатства, можно будет подумать о захвате какого-нибудь острова. Имея пушки и достаточно пороха, можно не бояться осады. Ну и наши ручные демоны нам помогут. - Их же перебьют, в конце концов, - возразил другой вако, с очень вытянутым лицом, и торчащими вперёд зубами. - Если уж мы справились, самураи справятся и подавно. - Справятся, - легко согласился Хиго. - Только вот самураи ждут отправки на подавление мятежа этого дурака Амакусы* [*Амакуса Сиро, он же Масуда Сиро Тосикада, духовный лидер восстания в Симабаре], и для даймё эти христиане сейчас - главная заноза в заднице. И всё же, чтобы НАШИХ демонов было труднее убить, мы кое-что сделаем. - Что? - оживились пираты. Хиго напялил на голову кабуто - самурайский шлем и, кривляясь, ударил себя обухом меча по голове. Раздался глухой стук. Он ударил сильнее, затем снял шлем, положил его на стол, и с размаху рубанул мечом. Клинок отскочил от закруглённого бока, оставив неглубокую вмятину. Пираты одобрительно закивали головами – всё-таки, Хиго по справедливости занимает пост главаря. Теперь даже неудача в рыбацкой деревушке не выглядела такой сокрушительной. Какой-то шум снаружи привлёк их внимание, и пиратский совет в полном составе вывалился на палубу. Толпа головорезов перед ними стояла плотным кругом, что-то одобрительно крича и разражаясь приступами хохота. Видимо, кто-то придумал очередную потеху. - Что там такое? - спросил Хиго стоявшего с краю разбойника. - Дзюро придумал забаву, - ответил тот, демонстрируя отсутствие, по меньшей мере, десятка зубов, - связал демонессу, и теперь предлагает смельчакам трахнуть её. Хиго вытаращил глаза. Идиоты! Какие же они, всё-таки, идиоты! Расшвыривая людей, он вырвался в середину круга и застал омерзительную картину. В центре находилась полностью обнажённая молодая женщина, вернее, существо, бывшее когда-то женщиной. На голове у неё был мешок, а тело зафиксировали так, что руки были привязаны к бамбуковому шесту, продетому под коленями. Таз женщины, таким образом, оказался приподнят, а голова, напротив, лежала на палубе. Позади женщины дёргался, словно его лупили по заднице, какой-то пират со спущенными штанами, что и вызывало бурю шуток и смеха. - Болваны! - заревел Хиго, пиная секс-экстремала в лицо. - Вам что, жить надоело?! Так просто перережьте себе горло, зачем осквернять свои чресла! - Брось, Хиго, - добродушно остановил его татуированный Кюго. - Когда ещё выпадает шанс трахнуть демонессу? Я и сам не против. Кюго спустил штаны, демонстрируя восставшее мужское достоинство. Толпа одобрительно заревела. - А ты уверен, что не заразишься, побывав своим хреном внутри этого? - со всем возможным сарказмом прошипел Хиго. Ухмылка медленно сползла с лица извращенца, а член моментально уставился на доски палубы. Толпа притихла. - Сколько идиотов сунуло свои крохотные отростки в эту тварь? - побелев от ярости, спросил Хиго. Толпа задвигалась, и вокруг семерых пиратов образовалось пустое пространство. - Грязная потаскуха!- заверещал последний из любителей острых ощущений, подскочил к демонессе и одним ударом отрубил ей голову. Меч Хиго издал тихий свист, и голова пирата запрыгала по палубе. Люди попятились, боясь даже находиться радом с ней. - Я убил этого идиота, не потому, что он уже мертвец, а потому, что он убил это существо, - пояснил Хиго. - Тихо! Молчать, болваны! - рявкнул он, едва только раздались протестующие выкрики. - Чтобы добыть этих порождений Ёми, ваши товарищи рисковали своими жизнями, а этот кусок свиного навоза плюнул на всех вас. С эти доводом трудно было не согласиться. Один из пиратов, коротко разбежавшись, пнул голову неудачника, ловко отправив её за борт. - Теперь вы, думающие хреном, а не головой, - он обернулся к побледневшим некрофилам. - Ага, Дзюро тоже здесь? - Он первым трахнул демонессу!- крикнули из толпы. - Отлично! Значит, ты избавил меня от необходимости взрезать тебе глотку. Связать их. Если обернутся - у нас будет на шесть демонов больше. Если нет - неделю самой грязной работы! Все согласны? - Согласны! - заревела толпа. Хиго был умелым дипломатом. Наказание наказанием, но перегибать палку тоже нельзя. Дзюро, конечно, идиот, что предложил это развлечение, но чем он виноват, что остальные тоже идиоты? - Хандзо, - обратился Хиго к бывшему первому помощнику Дзюго. - У тебя мозгов побольше, чем у остальных. Собери людей, человек десять, из тех, у кого в голове не только семя, и займитесь изучением этих тварей. Нам нужно знать как можно больше. Только умоляю тебя, не давай демонам сакэ. Толпа зашлась в хохоте, а Хандзо, раздувшись от важности, отправился выполнять поручение главаря. Как и предвидел Хиго, заражение, всё же, произошло. Через микротравмы на члене, возникшие в результате трения, зараза проникла в организм троих любителей острых ощущений. Им дали обратиться, причём уже под контролем "научного отдела". Ещё у одного на нервной почве развилась импотенция, а самого Дзюро постиг недуг Коро*[*Синдром Коро - культуральный синдром, распространённый в Юго-восточной Азии. У мужчин выражается в страхе западения полового члена в брюшную полости, и связанной с этим мучительной смерти. У людей, страдающих этим синдромом, действительно наблюдается уменьшение размеров пениса]. А вот последний из их компании стал местной знаменитостью, ибо оказался единственным, кто поимел демонессу, и вышел сухим из воды, не считая мокрых штанов, правда. Но это были мелочи. Он даже приобрёл нечто вроде полового гигантизма, утверждая, что его тестикулы теперь могут увеличиваться вдвое*[*Символом мужского достоинства в Японии являются мужские гонады, а не пенис. Соответственно, чем они больше, тем больше потенция]. Правда, повторять его подвиг желающих не нашлось. Чтобы опробовать новую тактику, пираты отловили оставшихся зомби и, вместе с пятерыми, отобранными командой Хандзо, выпустили на крохотную деревушку, которую изначально даже не рассматривали в качестве объекта нападения. Для того чтобы всё пошло как надо, мертвяков под покровом ночи затащили на небольшой холм, возвышающийся над поселением, и на рассвете, перерезав верёвки, столкнули вниз. Зомби, преодолев часть пути кубарем, кое-как поднялись и пошли туда, куда проще - то есть вниз. Первый вопль раздался почти через час после начала операции. Бандиты видели, как заметались люди внизу, матери хватали детей и бежали прочь от кошмарных созданий. Потом, правда, дело застопорилось - демоны повалили кого-то из местных жителей и уселись за трапезу. Рыбаки, кто посмелее, вооружились бамбуковыми кольями и баграми, а потом, истошно вопя, наткнулись на каннибалов. Но их ждало ужасное разочарование - жуткие создания не только не погибли, пронзённые насквозь пусть примитивным, но оружием, а, напротив, атаковали своих обидчиков. Вид порождений Ёми, с окровавленными харями, мёртвыми глазами, горящими, тем не менее, потусторонней ненавистью, и торчащими из их тел бамбуковыми кольями, лишил сельчан остатков мужества - люди кинулись кто куда. Большинство попали в лапы пиратов, девять человек были укушены и трое съедены. Всем укушенным дали обратиться, пополнив, таким образом, армию нежити. Хандзо уже знал, что демоны могут обходиться без пищи длительное время, без особого ущерба для себя, погружаясь в абсолютно апатичное состояние. Но, стоит только появиться человеку, как они тут же приходят в возбуждение, и всеми силами пытаются дотянуться до людей. Обычный человек становится демоном, если тот его укусит, ну, или найдётся глупец, решивший совокупиться с демонессой. Кстати, друг с другом они не взаимодействуют вообще никак, и даже на обнажённое тело не реагируют. Само превращение всегда проходит по одному и тому же сценарию – укус, жар, лихорадка, человек умирает, потом оживает уже в новом качестве. Время от заражения до обращения всегда разное, и с чем это связано, никто сказать не мог. Озадачили два намбандзина, ещё из первой партии пойманных демонов. Нигде на их телах не было обнаружено и следа укуса. Может быть, они обратились тоже от связи с демонессой? Но один из пиратов, бывший ученик лекаря, вынужденный встать на кривую дорожку из-за убийства из ревности, предположил, что эти существа, на самом деле бусо, ожившие мертвецы, умершие от голода. И они уже потом заразили всех остальных. И действительно, выглядели эти варвары как ходячие скелеты, заросшие бородой и густой копной волос. Ученик лекаря обнаружил у них на руках шрамы от кандалов, видимо, этих людей заморили голодом в какой-то тюрьме. Ну что ж, бусо так бусо, самое главное, эти существа не обладают магией, глупы и медлительны. Поэтому ими вполне можно управлять. Митсуо, ученик лекаря, правда, пытался обратить внимание на тот факт, что поев свежего мяса, эти бусо становятся шустрее, но Хандзо ничего такого не заметил. Да и кто их поймёт, это демонское отродье? Главное, не дать себя укусить. И умирают они, пусть только и от ранения в голову, но совсем как люди. Глава 6. Визит к господину Курода Като разочаровал. Он понимал, что даймё находится сейчас в очень не простой ситуации, ведь он был тодзама-даймё, "посторонний". Его дед, Курода Ёситака, был христианином, и воевал против Токугава, хотя отец, господин Курода Нагамаса, всегда был верным сторонником сёгуна. И всё же, фамильное проклятие довлело над их семьёй, сёгун им не доверял, даже княжество велел разделить на три части, хотя и объединённых под властью дома Курода. И это восстание в Симабаре - как оно скажется на отношении властей в Эдо ко всем "посторонним"? Сейчас господин Курода Тадаюки собрал армию в полторы тысячи человек и ожидает приказа, чтобы отправить её в помощь осаждающим замок Хара, где засели бунтовщики. И то, что этот приказ всё никак не приходил, говорило об одном - сёгун Токугава не доверяет Куроде, и опасается, что его войска, на самом деле, помогут осаждённым в крепости. Като была назначена короткая аудиенция. Даймё, сидя на возвышении в малом зале, и опираясь рукой на подставку для локтя, казалось, даже не слушал, о чём говорит Като. Затем один из приближённых правителя взял у самурая письмо от господина Симоды, и передал его старшему советнику. Тот, получив едва заметный одобрительный кивок, сломал печать на футляре и развернул свиток. Советник дважды тщательно прочитал написанное и лишь после этого передал письмо самому князю. Курода, не меняя надменного выражения лица, пробежал глазами по листу рисовой бумаги, и небрежно вернул его обратно советнику. Като знал содержание письма, в нём Симода извещал обо всех событиях, свидетелем которых он сам и являлся, а так же просил указаний, что делать с кораблём намбандзинов и нападением на деревню. Отдельным пунктом шли просьбы - прислать кого-то из экипажа голландского корабля для консультаций, выслать в помощь отряд самураев, и разрешить набрать асигару. Спустя минуту, по одному единственному жесту, Масасигэ понял, что аудиенция закончена. Ни единого вопроса, ни одного уточнения от него не потребовали. За всё время, что он пробыл в малом зале, единственными произнесёнными словами были его собственные. Като поклонился и, как был на коленях, попятился назад, к выходу. Однако не прошло и часа, как входная перегородка-сёдзи в комнате, где он в полном одиночестве ожидал ответа даймё, отодвинулась. - Тебя ждёт господин Ямасита, - важно произнёс слуга. Ямасита как раз и был главным советником Куроды, и тот вполне мог поручить ему решить проблему господина Симоды. Так и вышло, правда, решение проблемы было странным. - Передай господину Симоде, что кораблю голландцев, по приказу из Эдо, предписано отбыть из гавани Фукуоки, поэтому в просьбе прислать кого-то из варваров вам в помощь отказано, - важно заявил советник князя, едва Като сел на татами в нескольких шагах от Ямаситы. - Однако Курода-сама очень озабочен произошедшим. Во-первых, он недоволен, что твой господин не вывез с корабля намбандзинов всё ценное, и это нужно сделать незамедлительно. Во-вторых - вам надлежало самим разобраться с этим нападением на деревню. Ты сам видел, что там произошло? - Нет, Ямасита-сан, - сдержанно поклонился Като, - я лишь видел корабль, одного из намбандзинов, а так же был свидетелем, как тот укусил рыбака. Вскоре после этого рыбаком овладела странная болезнь, и он напал на своего отца. - Напал? - нахмурил брови Ямасита. Его круглое лицо с носом-кнопкой приобрело почти суровое выражение. - Да, господин. Напал, вырвал зубами у старика кусок из горла и попытался его сожрать. Едва слышный возглас в углу, где сидел старший писарь, говорил о том, что на того произвел впечатление рассказ самурая. Но Ямасита сурово взглянул на подчинённого. - И, что же было потом? - всё же спросил он, поскольку его самого разобрало любопытство. - Я убил этого рыбака, а старик умер от раны, - коротко поведал Масасигэ. - П-фф, - хмыкнул советник. - Почему ты решил, что это болезнь? Может, он просто сошёл с ума? - У намбандзина на руках были укусы, как от человеческих зубов, - пояснил Като. - Он укусил рыбака за плечо и вырвал кусок кожи. Калека из деревушки Сироиси сообщил, что варвары напали на его односельчан, и некоторые сами превратились в этих бусо. Это подтвердил Такахаси Юки, самурай на службе господина Симоды. - Бусо! - фыркнул Ямасита, и старший писарь тут же издал едва слышный смешок. Мол, он тоже разделяет недоверие своего начальника. - Знаю, господин, что это никакие не демоны, но... Нам нужно их как-то называть, поскольку ничего подобного никто из нас никогда не видел. - Хм-м, - потёр подбородок Ямасита, всем своим видом изображая работу мысли. Ситуация была сложная. Господин Курода распорядился срочно решить этот вопрос, а вся конкретика заключалась в том, что он пробурчал, что никто в княжестве и пальцем не пошевелит лишний раз. И если допустить, что рассказ этого провинциального самурая правда, то... - Твоему господину будет разрешено нанять пятьдесят асигару, - принял он решение. - Самураев господин Курода прислать не может, со дня на день мы ожидаем приказа из Эдо. - Хай, Ямасита-сан, - поклонился Като. - Что касается варваров..., - он с полминуты раздумывал и, наконец, решился. - В городской тюрьме сидит христианин, приговорённый к смерти. Он знает наш язык, и я спрошу у господина Куроды, можно ли его выдать под вашу ответственность. Тебе придётся подождать. И снова Като остался в небольшой комнатёнке, единственным предметом мебели в которой была подставка для его меча. Спустя пару часов, не меньше, перегородка отодвинулась вновь, и тот же слуга опять позвал самурая. - Господин Курода, в своей бесконечной мудрости, разрешил взять из тюрьмы христианина, - важно произнёс советник Ямасита. После этих слов присутствующий здесь же младший писарь принял из рук старшего писаря запечатанный свиток, и передал его самураю. - Это приказ начальнику тюрьмы, - пояснил советник. - Ты, Като Масасигэ, лично отвечаешь за этого кириситану* [*Кириситану, яп. - христианин]. Если он сбежит - тебя ждёт смерть. - Хай, Ямасита-сан, - кивнул головой Като, убирая письмо за пазуху. - Это - письмо твоему господину, - продолжил советник, и со вторым свитком была проделана та же процедура. Като принял письмо с поклоном, и младший писарь чуть заметно улыбнулся, хотя поклон предназначался не ему, а печати даймё на футляре. На этом аудиенция была закончена, и Като поспешил на выход. Где находится тюрьма, Като хорошо знал, поскольку не раз бывал там. Разумеется, не как заключённый а, как раз наоборот - он помогал "разгрузить" это заведение. Штатной должности палача в тюрьме не было, а вот приговорённых к смерти было довольно много. В принципе, лишить себя жизни мог любой японец, и харакири отнюдь не являлось привилегией самураев. Другое дело, что вам могли не позволить уйти из жизни самому, а подвергнуть мучительным пыткам. Право вершить правосудие предоставлялось даймё, равно как и выбирать способ казни приговорённых. И всё же, большинству преступников отрубали головы. С тех пор как Токугава Иэясу победил своих противников и установил мир во всей Японии, самураям, скажем так, негде стало практиковаться в воинском искусстве. И не на ком. Лишь на севере остались непокорные эдзо* [*Эдзо, яп. – креветковые варвары, презрительное название айнов], но север далеко. Като практически всю жизнь служил господину Симода, и за свою жизнь не был ни на одной войне. Но это не значит, что он не убивал врагов. Были в его жизни и "поединки чести" - дуэли, хотя это и было запрещено указом сёгуна. Бывали и стычки с разбойниками, и всё же Като считал, что воин должен как можно чаще тренироваться именно в лишении жизни другого человека, а не просто в победе над условным противником в додзё* [*Додзё, яп. - место постижения пути, зал для медитаций или занятий единоборствами]. Поэтому Като, вместе с другими самураями, периодически ездил на казни, где практиковался в отрубании голов всяким убийцам и насильникам. Путь его пролегал через торговые улицы, и он невольно (или вольно) обратил внимание на "домики удовольствий", где за решёткой из бамбуковых прутьев сидели юдзё - продажные девушки. В Фукуоке ещё не дошло до выселения всех подобных заведений в специальный квартал - Юкаку, как это произошло в Эдо, где все публичные дома сосредоточили в Ёсиваре - самом весёлом квартале города. Масасигэ был там однажды, когда несколько лет назад вошёл в состав свиты самого даймё, и год жил в столице* [*По заведённому в сёгунате порядку, каждый даймё был обязан попеременно год проживать в Эдо, где находилось правительство бакуфу, и год в своём княжестве]. Разумеется, в первый же выходной он, с приятелем Юки, отправился в Ёсивару - потому что вы не были в Эдо, если не побывали в самом роскошном Юкаку в стране. Цены на услуги жриц любви кусались. Ночь с девушкой "высшего класса", ойран, или даже таю, которая поднаторела не только в плотских утехах, но и в развлечении мужчины, стоила пятьдесят-шестьдесят моммэ. Но! Закуска, выпивка, музыканты, прогулки (!) вытягивали из вас ещё сотню. Три рё! Как ни облизывались они с Юки, а воспользовались услугами девушек подешевле, иначе потом пришлось бы весь год есть один раз в день. Като вспомнил, как весь город рассказывал историю одного чиновника из правительства, погоревшего на своей страсти к таю, жрице любви высшего разряда. Девушка заболела, и несчастный сластолюбец потратил огромные деньги на её лечение. Ему даже пришлось пойти на подлог, обман вскрылся, и лишь харакири спасло его честь. А к девице выстроилась очередь на год вперёд (видимо, украденные деньги сыграли свою роль, и куртизанка поправилась) - каждый состоятельный мужчина мечтал лично увидеть, что же это за невероятная таю. Говорили, что в Эдо считается нормальным спустить на юдзё до пятнадцати рё в год. В полтора раза больше, чем получал Като! Владельцы борделей в Фукуоке прилагали усилия, чтобы их заведения хотя бы отчасти походили на публичные дома в столице, поэтому девушки здесь тоже за вертикальной решёткой, хотя, если судить по ценам, да и общему уровню, им были положены горизонтальные решётки дайте комисэ - третьего разряда. Но и здесь, так же как в Ёсиваре, куртизанки сидели со скучающим выражением лица на покрытых белой пудрой лицах, лишь изредка бросая взгляды из-за полуприкрытых век на проходящих мимо мужчин. Услуги этих девушек стоили несоизмеримо дешевле - от одного до пяти моммэ, и Като, вроде бы даже узнал одну из юдзё - Сайери, если это, конечно, её настоящее имя. А вот старшее поколение ещё помнит бордели в Нагасаке, в те времена, когда там хозяйничали португальцы. О, их заведения ничем не напоминали утончённые дома удовольствий японцев, зачастую это были вообще слегка перестроенные склады, и внутри вам не предложат послушать музыку, или поговорить о поэзии. И никаких весёлых игр, в ходе которых вы и девушка незаметно лишитесь одежды. Зато там были ЖЕНЩИНЫ. Отовсюду, где бывали корабли намбандзинов, они привозили рабынь, и кое-кому из знакомых Като удалось попробовать даже чернокожую, не смотря на страх потери "стрючка". Развратные китаянки, покорные филиппинки, и даже европейские женщины, у которых, как рассказывали, на теле не было ни одного волоса. Като почувствовал, что его эротические грёзы пробудили кое-кого в недрах хакама и пришпорил коня - времени, да и денег, на развлечения не было. Начальник тюрьмы, прочитав приказ даймё, хмыкнул, почесал волосатой пятернёй за пазухой, распространив волну запаха пота, и пролаял приказ двум тюремщикам. Спустя несколько минут из дверей караулки грубо вытолкнули высокого молодого человека европейской внешности, одетого в рваную коричневую рясу. Не удержавшись на ногах, юноша растянулся в пыли. - Он ваш, господин, - небрежно поклонился тюремщик. Като проигнорировал наглеца и, брезгливо ткнув иезуита носком сандалии, произнёс: - Вставай, идём со мной. Монах с трудом поднялся, кое-как помогая себе связанными руками. - Пошли, - отвернулся от него Като. Предстояло решить неприятную задачку - второй лошади у него не было, а если монах будет идти пешком, то это их существенно задержит. Подумав, Като решил, что это именно тот самый непредвиденный случай, на который ему и дали немного денег. Он знал, где в городе конюшни, поэтому, прежде всего, направился туда. Сторговав более-менее приличную клячу, он подошёл к молодому человеку, с безучастным видом стоящему в сторонке, и достал кодати. Юноша вздрогнул и что-то забормотал. "Молится, - догадался Като, - видимо решил, что пришёл его смертный час". С непроницаемым выражением лица он перерезал верёвку, стягивающую кисти рук монаха, и невольно задержал дыхание - от заключённого невыносимо смердело. - Ты говоришь на нашем языке? - спросил он, отступив на шаг. - Хай,* [*Хай, яп. - да, чаще всего в значении "да, я вас слушаю", или "да, я готов слушать дальше"] - пробормотал юноша, растирая запястья. "Видимо, этот варвар недолго пробыл здесь?" - подумал Масасигэ, потому что к самураю следовало обращаться "господин". За такое неуважение и головы можно лишиться. "Или, наоборот, слишком долго", - пришла в голову Като очередная мысль. Ведь сейчас за сохранность головы этого кириситану отвечал именно он. Причём - своей головой. Ладно, плевать на этикет, нужно ещё кое-что сделать. Выехав за городские ворота, они направились к небольшому ручью, протекающему в половине ри от города. - Вымой себя и выстирай одежду, - велел иезуиту самурай. - Ты воняешь как последний бродяга. Монах, пребывая в полном недоумении, разделся и, ёжась от холода, принялся плескаться в чистой воде ручья. Като бросил взгляд в сторону молодого человека и отметил исхудавшее тело, покрытое синяками и ссадинами. Кое-как простирнув рясу, иезуит натянул её на себя, не дожидаясь, разумеется, когда она высохнет. - Мы едем в Фукуму, там ты поступишь в распоряжение господина Симоды, - объяснил юноше Като, заметив попутно, что одеяние варвара воняет теперь мокрой псиной. - Если ты попытаешься бежать, я тебя свяжу. Если ты не поймёшь, я отрублю тебе руку. Ты понял, что я сказал? - Шимода-сан? - с чудовищным акцентом переспросил монах, и самурай догадался, что он думает, будто это его так зовут. - Нет, болван, меня зовут Като Масасигэ, - он ткнул пальцем себе в грудь. - Като, - повторил монах, - Като Машашигу? "Амида Будда!" - мысленно закатил глаза самурай. - Маса..., - он махнул рукой. - Като! Като-сан! Понял? - Като-сан! - несмело улыбнулся христианин. - Чему ты улыбаешься, идиот? - пробурчал Масасигэ. И, уже громче, произнёс: - Ты побежишь, - он ткнул монаха пальцем в грудь и изобразил пальцами бегущего человека, - я, - он достал кодати, и чиркнул по воздуху над его правой рукой. Иезуит изменился в лице. - Я понимать. - Я и не сомневался, - пробурчал самурай. Глава 7. Через пару часов они сделали остановку в придорожной гостинице, поскольку лошадям требовался небольшой отдых, да и сам Като ничего не ел больше суток - в замке господина Куроды его "забыли" покормить. Услышав бурчание в животе монаха, Като понял, что не он один страдает от голода, и вскоре перед молодым человеком стояла полная миска лапши-соба. Тот с жадностью накинулся на еду, хватая лапшу прямо пальцами и набивая рот. Самурай презрительно скривился - человек не должен терять чувство собственного достоинства в любой ситуации, что бы ни случилось. Два или три человека кинули в их сторону удивлённые взгляды, да и сам трактирщик с подозрением уставился на странную парочку. Но на одежде Като был мон* [*Мон или камон яп. - родовой герб], дома Курода – закрученные лепестки глицинии, поэтому никто не решился выказать возмущение столь вопиющему поступку. К тому же монеты за обед христианина были ничуть не хуже монет за еду самурая. Перекусив, они продолжили путь, потому что Като надеялся поспеть в Фукуму к началу часа Свиньи (примерно 9 вечера). Дорога пролегала через небольшую рощицу и Като, прекрасно осознавая, что путь в одиночестве может быть небезопасным, был постоянно начеку. Поэтому крики впереди он услышал даже за топотом лошадиных копыт. Осадив коня, он рывком стащил монаха с его клячи, не заботясь особо о таких мелочах, как новые синяки и ссадины, скрутил ему руки и сделал знак молчать. Затем, положив руку на рукоять меча, быстро скользнул в придорожные кусты. Через несколько десятков шагов дорога выходила на небольшую полянку, здесь-то и застали опрометчиво путешествующего по вечерам купца местные разбойники, которых много развелось после нескольких лет засухи, повлекших за собой неурожаи и разорение земледельцев. Некоторые из них присоединились к восстанию в Симабаре, кто-то затаился, или ушёл вглубь острова, так как прилегающие княжества наводнили войска. Но наиболее умные, а может и наиболее глупые, продолжали вести прежний образ жизни. Вот и здесь, восемь бандитов окружили какого-то человека, прижавшегося спиной к выступающему из земли исполинскому валуну. Три тела валялись в придорожной пыли, один, как заметил Като, был ещё жив, тщетно пытаясь заправить вывалившиеся внутренности обратно в ужасную рану на животе. Чуть поодаль стояли три лошади, нагруженные каким-то скарбом. Вступиться за купца - означало подвергнуть огромному риску выполнение приказа господина Симоды и господина Куроды. Но сбежать - это проявить малодушие. - Меня зовут Като Масасигэ, и сегодня вы все умрёте - громко выкрикнул Като, выходя из зарослей и обнажая меч. Приказывать разбойникам сдаться было бессмысленно - в этом случае их ждала более мучительная смерть. - Ха! Смотрите-ка, - глумливо воскликнул бандит в неполном самурайском доспехе и без шлема, - к нам пожаловал благородный господин. Ронин - сразу догадался Като, видя как умело тот обращается с мечом. Он оценил противников - ещё два бродячих самурая, тоже в неполной броне - только кирасы-до, и наручи, без шлемов и поножей. Пятеро простолюдинов, из которых двое явно были асигару когда-то, поэтому и сейчас держат в руках копья. Ещё один с мечом, но с таким же успехом он мог взять в руки палку, а двое и вовсе с дубинками. Видимо, не самые опытные вояки, раз купец до сих пор жив? Не дав врагам опомниться, Като, издав воинственный клич, атаковал ближайшего ронина. Тот отразил удар сверху, и самурай мгновенно нанёс ещё один удар по открытому бедру врага. Закричав от боли, тот опустил руки и тут же умер, получив удар по голове. Не глядя больше на падающего противника, Като отразил атаку слева и отбежал на несколько шагов, не давая себя окружить. Он слышал звон стали и крики, видимо на купца тоже напали, но сейчас было не время думать о нём. Если тот сегодня умрёт, значит такова его карма. Ронин, первым "поприветствовавший" Като выскочил вперёд, держа меч перед собой. - Меня зовут Ногути Рэйдэн, и сегодня ты умрёшь от моего меча! - взревел он, и атаковал, нанося мощный удар сверху. В какой-то момент ему даже показалось, что он ударил по противнику, и его руки онемели от соприкосновения меча с бронёй. Потом он осознал, что Като одет только в дорожное платье. А затем пришла ужасная боль - его шея и ключица были разрублены. Мгновения хватило Като, чтобы понять - враг умирает. Третий ронин, увидев что их предводитель мёртв, издал целую серию завываний, призванную устрашить противника, и ринулся в атаку, подняв меч над головой. Като был хорошим самураем. А ещё он был опытным воином. И очень хорошо усвоил - в бою все средства хороши. Черпнув носком ноги придорожной пыли, он отправил её прямо в рожу ронину. Инстинктивно тот отвернул голову и зажмурился, поэтому прозевал, как самурай сделал длинный скользящий шаг вперёд и чуть влево, уходя с линии атаки и нанося режущий удар параллельно земле. От сильнейшей боли в перерубленных бёдренных мышах, аккурат ниже бронированной "юбки"- гэссан, разбойник упал на колени, и даже не успел почувствовать, как острая сталь перерубила его шейные позвонки. Като быстро оценил ситуацию - двое копейщиков пытались достать купца, тот отчаянно отбивался коротким мечом, но силы у него явно были на исходе. Бродяга с мечом ошивался позади бывших асигару, явно не горя желанием вступить в схватку. А оставшиеся двое бандитов и вовсе подбирались к лошадям, видимо, не терпелось посмотреть, что у купца во вьюках. Выхватив из ножен меча кинжальчик-когай, Масасигэ метнул его в спину ближайшему бандиту, вооружённому коротким копьём. Оружие это не могло нанести смертельного ранения, разве что в глаз или в горло, но, определённо создало проблемы для грабителя - выронив копьё он, с громкими воплями, принялся корчится, пытаясь вытащить кинжал из спины. Расклад сил заметно изменился, и, пока оставшиеся не опомнились, Като снова атаковал, на сей раз молча. Мечник пытался, было, отразить удар, но тут же истошно завопил - его левая кисть уже лежала на дороге. Выронив меч и пытаясь зажать рану, он едва успел заметить, как блестящая полоса металла вошла ему в живот и тут же выскользнула обратно. Бандиты с дубинками переглянулись и, не сговариваясь, бросились в разные стороны. Уцелевший копейщик бросил взгляд через плечо, и вытаращил глаза на открывшуюся картину. Только что их было восемь, а теперь он, фактически, остался один против самурая, да ещё и купец этот... Изумлялся он недолго - торговец не преминул воспользоваться этой возможностью, и заколол его в спину - Я ранен, господин! - зарыдал последний разбойник, так и не сумевший достать из спины когай, и рухнул на колени. - Пощадите меня! Купец подскочил к нему, явно намереваясь перерезать горло. - Стой! - скомандовал Като. - Его нужно связать и отвести в город, пусть его допросят. - Пощадите, господин! - завопил разбойник, валяясь в пыли. - Я случайно здесь оказался! Я никого не убил, отпустите меня! Клянусь, я... Торговец весьма умело ударил его кулаком в лицо. - Заткнись, сын свиньи и осла, - прошипел он. - Ты как, не ранен? - спросил купца Като, оглядывая поле боя. - Нет, господин. Ох, простите, меня зовут Рокуро, я торговец из Ономити, из провинции Бинго. Благодарю вас, что спасли мою жизнь. Теперь я у вас в неоплатном долгу. - Я не мог поступить иначе, - без всякого пафоса произнёс Като. - А кто эти люди? - он указал на три трупа, поскольку тот, что был ещё жив при появлении самурая, уже умер. - Эти двое - мои охранники, - указал купец на тела людей, мало чем отличавшихся от ронинов. Разве что брони у них не было вовсе. - Я нанял их в Фукуоке, так как слышал, что здесь промышляют банды. Третий - один из бандитов. Его убил Кодзима, - он указал на тело молодого человека, рядом с ним валялся длинный меч. - Да, не очень хорошие у тебя оказались телохранители, - отметил Като. - Знаю, господин, - склонил голову купец. - Собери оружие и посмотри, что есть ценного у этих шакалов. Тела придётся оставить здесь, мне некогда копать могилу. Дальше поедем вместе. Жди, я сейчас. - Да, господин, - поклонился Рокуро. - Должен сказать, господин Като, что на вашем месте я поступил бы в точности так же, - произнёс Оониси Такихико, разливая сакэ. - И единственно возможным в этой ситуации было победить всех. Самураи кивнули головами, соглашаясь со словами своего предводителя - угроза жизни самурая существовала постоянно. Прояви Като в той ситуации малодушие, чем бы оно ни было подкреплено, даже необходимостью выполнить приказ, по выполнении задания господина Симоды он был обязан совершить харакири. Погибни он - и неминуемо подверг бы смертельной опасности своего сюзерена, поскольку не доставил ему указания от даймё. И чиновник, по незнанию, мог допустить ошибку, которая могла стоить ему жизни. И даже жизнь господина Куроды была в этот момент в опасности - приговорённый к смерти иезуит мог бежать, и тогда вся вина легла бы на даймё, это ведь по приказу его советника преступник был выпущен из тюрьмы. - Ну, справедливости ради, должен отметить, что одного разбойника убил Рокуро-сан, а двое с позором бежали, - произнёс, улыбаясь, Като. И поднял чашечку с саке, салютуя своему товарищу. Маленький караван прибыл в Фукуму на два часа позже, чем рассчитывал Като, уже в наступившей темноте. Торговец отправился в гостиницу, а Като, убедившись, что раненый разбойник ещё жив, поскакал в замок. Бедняга Гуштаву, которого, фактически, привязали к бандиту, чтобы тот не упал, сам был ни жив, ни мёртв. Несмотря на поздний час, в замке никто и не думал ложиться, и у Като шевельнулись нехорошие предчувствия. Но его тот час проводили в покои господина Симоды. Наместник был явно озабочен, и, по ряду признаков, Масасигэ понял, что тот собрался в дорогу. Куда, интересно? Неужели пришёл новый приказ, и Като прозевал гонца, пока обедал в харчевне? Господин Симода бесстрастно прочёл письмо из Фукуоки, затем расспросил Като более подробно. - Где христианин? - тут же спросил Симода, едва Масасигэ закончил отчёт. - Ждёт во дворе. Там же и пленный разбойник. - Хорошо, иди, привели варвара в холодильный погреб. Что? - заметил наместник тень на лице самурая. - Бандит ранен, господин. Боюсь, он может не дожить до утра. Его следует допросить немедленно. - О Ёми! Ещё эти сукины дети! - выругался чиновник. - Окада! - проревел он так, что его было слышно, наверное, в каждом уголке замка. Послышался топот чьих-то ног, перегородка отодвинулась в сторону, и в помещение, поклонившись, вошёл невысокий, рыхловатый мужчина, на вид чуть старше Като. - Окада, - обратился к нему Симода, - иди вместе с Като, он пленил разбойника. Допросишь его, да гляди, чтобы он не подох раньше времени, - добавил он, видя хищную ухмылку на губах своего помощника. Оставив хныкающего бандита на растерзание Окады, Като снова связал христианина, и знаком велел тому следовать за собой. Спустя несколько минут они вошли в низкое холодное помещение, освещённое несколькими фонарями. Внутри находился наместник, а так же приятель Като, Такахаси Юки. Оба стояли перед столом, на котором лежало что-то, накрытое грубой дерюгой. - Перед тобой господин Симода, наместник даймё Куроды в городе Фукума, - представил чиновника Като. Представлять христианина он нужным не счёл. - Конитива* [*Коннитива, яп. - добрый день], - поклонился Гуштаву. И добавил: - Шимода-сан. Наместник абсолютно бесстрастно воспринял и чудовищный акцент, и неучтивость, и нелепое "добрый день" в час Крысы (около полуночи). - Он понимает наш язык? - спросил Симода у самурая. - Да, господин, - кивнул тот головой. - Хорошо, - вздохнул чиновник, и кивнул головой Юки. Тот рывком стащил дерюгу, и Гуштаву вздрогнул, увидев под ней труп человека, судя по росту, европейца. Разглядев страшную худобу, жуткие переломы и травмы на бледном теле, монах, по привычке, перекрестился. - Если ты ещё раз так сделаешь, я велю казнить тебя! - воскликнул Симода. - Ты разве не знаешь, что это запрещено? - Простите, господин, - кое-как выговорил Да Кунья, задрожав от ужаса. - Отвечай, ты знаешь, кто это может быть? – проигнорировал наместник его лепет. Разговаривали они на смеси португальского и японского языка. Симода, в силу обязанностей и положения, выучил немного язык варваров, хотя, в официальных случаях он всегда пользовался переводчиком. Вот только посвящать в эти дела ещё кого-то он очень не хотел. Като тоже знал немного язык варваров, хотя и почти не говорил на нём, но он хотя бы понимал, о чём идёт речь. Гуштаву, собравшись с силами и, читая про себя молитвы, взглянул на труп. - Простите меня, господин, - поклонился он, вспомнив об обычаях этой страны, - я не уверен. Но это может быть араб. И, я думаю, это раб с ..., - он задумался, подыскивая слово на японском языке, - гребного судна. - Что это за корабль? - спросил Симода, показав весьма точный набросок разбившегося судна. - Галеас? - в удивлении поднял брови иезуит. - Гареаса? - повторил чиновник. - Галеас, - подтвердил монах, - парусная галера. - Откуда он мог приплыть? - Приплыть? - изумился Гуштаву. - Говори! - прорычал Симода, мгновенно распознав, что монаху что-то известно. - Такие корабли есть у французов и испанцев, господин, - торопливо забормотал иезуит, - у португальцев тоже есть, но мало. И он... такой корабль не мог добраться сюда, господин. - Почему? - Это военная галера, господин... сан. В основном, используется во внутренних морях, не очень далеко от берега. Гребцам нужна вода... Этот человек? - Гуштаву указал на шрамы от кандалов, - Он с этого судна, да? - Отвечай на мои вопросы, сын свиньи?- жёстко ответил ему наместник. - Почему этот корабль не мог доплыть сюда? - Потому что, как я уже говорил, это судно не предназначено для океанских переходов. Слишком много нужно воды и провизии. - Что здесь написано? - спросил господин Симода после непродолжительного раздумья, повернувшись к другому столу. На нём был несколько предметов с корабля намбандзинов. И сейчас Симода раскрыл перед монахом толстый фолиант. Гуштаву открыл книгу на первой странице и начал водить указательным пальцем по строчкам. - Хм... - Говори! - рявкнул чиновник, и Да Кунья вздрогнул. - Это испанский галеас "Санта Жермена", что означает " Святая Жермена". Вот здесь, - монах ткнул пальцем в корявые строчки, написано, что судно вступило в бой в Красном море с тремя пиратскими кораблями, это было 17 октября 1621 года, господин. По нашему календарю. То есть, 17 лет назад. Потом..., - он перелистнул несколько страниц, - здесь записи на английском языке, но тот, кто это писал был плохо знаком с грамотой. В общем, "Санта Жермену" захватили в плен. Некий капитан Джон Уолш. Ага, а вот здесь записи на смеси английского и латыни, теперь судном "Одум" командует некий Одум. Хм... - Что? - Одум. Это слово. Оно похоже на арабское, но я не знаю, что это такое.* [*Одум – на языке игбо означает – лев. Игбо - народ в юго-восточной Нигерии, в период расцвета работорговли многие представители этой народности оказались за пределами родины]. - Значит, этот корабль одни пираты захватили у других пиратов? - сообразил господин Симода. - Вероятно, так, господин, - иезуит перелистнул ещё пару страниц. - Ага, вы правы, это пираты с острова Мадагаскар. Настоящий рай для морских разбойников. Но это же тысячи миль от Японии! - Покажи, где этот остров Мадагасакара? - потребовал чиновник, разворачивая карты с корабля. - Вот здесь, - ткнул Гуштаву пальцем. - А где мы? - На этой карте нет Японии, господин. Это старая английская карта. Они считали, что дальше Китая ничего нет, видите, здесь море. - А это что? - показал Симода на изображение дракона. - Раньше считалось, что корабли пропадают в океане без следа, потому что там живут драконы. Потом вошло в традицию рисовать драконов на краю мира. Мол, дальше ничего нет, там живут только драконы. - Глупцы, - прокомментировал господин Симода. - Что здесь ещё написано? - Ага, капитан Одум удачно ограбил несколько кораблей... "Витор Каштанью"! - вскричал удивлённо монах. - Что? - нахмурился Симода. - Это корабль ордена. Пропал бесследно три года назад. Вот, значит, что с ним случилось...,- монах потянулся, было, перекреститься, но вовремя опомнился. - Вот здесь написано, господин, что галеас причалил к острову Лавака, - воскликнул иезуит, спустя ещё пару минут - Где это? - подвинул Симода карту. - Хм, - монах потёр виски, - простите, господин, но это слово мне не знакомо. Это не должно быть очень далеко от берега. Гуштаву водил пальцем по побережью Африки. - Вот! Я не уверен, но, возможно, это здесь, - он показал на точку на карте, помеченную литерами"L-а". - И что потом? - Потом..., в джунглях их атаковало племя... м-зум-бе. Они убили несколько врагов, но троих пиратов ранили. Ага, вот: "покусали столь сильно, что они испустили дух в страшных мучениях". - Кто их покусал? - спросил господин Симода, чувствуя, как неприятный холодок прошёлся у него по спине. - Получается, эти самые м-зум-бе. - Кто это такие – музумубэ, - с трудом выговорил наместник даймё. - Простите, господин, э-э… Шимода-сан, я не знаю. Наверное, какое-то племя каннибалов, если они их искусали. - И что было потом? – недовольно спросил Симода – пока они мало что узнали от этого христианина. Монах углубился в чтение, побледнел и, забыв о предупреждении, несколько раз быстро перекрестился. Симода нахмурился, но промолчал, понимая, что сейчас и ему откроется некая страшная тайна. - Человек, который писал это, англичанин Уильям Хоукинс, он пишет, что умершие воскресли. В облике дьявольских оживших мертвецов, подобных дикарями мзумбе, и набросились на остальных членов команды. Их с трудом убили и сбросили тела в море. Но искусанные пираты тоже начали умирать и превращаться в исчадия ада. Потом корабль попал в шторм, и их унесло в открытое море. Сколько дней корабль болтался по морю, Хоукинс не знает. Они забаррикадировались в кают-компании, 8 выживших из двухсот тридцати человек. Собрали весь провиант и воду, обретя прикованных внизу рабов на смерть от голода и жажды. Но им была уготована куда более худшая участь - ожившие мертвецы напали и на них, пожирая заживо. Потом он пишет, что на корабле появилась адская тварь. - Какая ещё тварь? - снова свёл брови к переносице господин Симода. - Вот такая, - Гуштаву развернул книгу, и японцы увидели рисунок неведомого существа, похожего на обезьяну, только с огромными острыми зубами и когтями. - Это существо, они называли его только "адская тварь", оно день и ночь охотилось за ними, пытаясь пролезть в кают-компанию. Наконец, капитан Одум решил вступить с ним в схватку. Он вышел один на один, вооружённый саблей, но тварь разорвала капитана в миг. Пираты успели дать залп из мушкетов, но тварь, хоть и была ранена, утащила тело Одума. Ночью один из оставшихся в живых пиратов повесился, и превратился в мзумбе. - Как это возможно? - с недоверием поинтересовался господин Симода. - Его тоже кто-то укусил? - Я не знаю, господин. Бедняга Уильям не пишет об этом. Его упокоили и выбросили из каюты. Другие мертвецы пришли и стали есть его тело. Тогда пираты стали стрелять через щель в окне. И, вот, он пишет, что только пуля в голову могла упокоить их окончательно. Потом пришла адская тварь, и один из пиратов выстрелил в голову ей. Но существо хранил сам дьявол - пуля не причинила ей никакого вреда. Ещё двое пиратов покончили с собой, застрелившись из пистолетов. Но они не обратились. Уильям считает, что это от того, что они пустили пули себе в висок. - И что потом, - спросил Симода, невольно впечатлившись рассказом иезуита. - Неизвестно, господин, на этом записи заканчиваются, - показал тот чистые страницы. - Такахаси, ты был там, - обратился чиновник к самураю. - Как ты думаешь, чем всё могло закончиться? - Дверь была выломана, господин, на косяке были следы, которые я принял за след какого-то инструмента. Но это могли быть следы когтей того существа. Внутри кое-где были бурые пятна, это могла быть старая кровь. Сломанный тэппо европейцев, переломанная мебель, думаю, эта тварь добралась, всё же до них. - Като? – спросил наместник у второго самурая. - Я согласен с Такахаси, господин. Возможно, эта тварь проникла, в конце концов, в каюту и всех сожрала. - Куда же она далась? - спросил чиновник, внутренне содрогаясь от страшного предположения. - Неизвестно, господин, - ответил Като, поскольку смотрели на него. - Может быть, её смыло за борт. Или она отправилась обратно туда, откуда пришла, то есть в ад. - Кириситану, - обратился Симода к иезуиту. - Ты жрец вашей религии, эта тварь - она из вашего ада? - Альфонсо Де Эспина* [*Альфонсо Де Эспина 1412-1492 гг., испанский епископ, один из наиболее ярых противников евреев и еврейства, а так же один из апологетов инквизиции. В своём труде “Fortalicum fidei” (“Крепость веры”, 1459 г.) классифицировал демонов по функциям] подробно классифицировал все дьявольские порождения, - осторожно ответил молодой человек после непродолжительного раздумья. - Больше всего это похоже на герцога Флауроса, шестьдесят четвёртого духа преисподней. Однако Флаурос появляется в образе ужасного леопарда. И он не был замечен в каннибализме. Это странно, господин, но я думаю, это или какое-то животное, или неизвестный доселе демон. - Что скажешь, Като? - Нужно тщательно осмотреть корабль, господин. - А, ты ещё не знаешь? – пробормотал Симода. – Такахаси его уже осмотрел. - И что наши, господин? – не понял Като, почему вдруг в воздухе повисло напряжение. - Ничего, - огрызнулся господин Симода. И тут же недвусмысленно дал понять, что обсуждение этой темы закончено: - Потом обговорим. Сейчас отвечайте: ваше мнение – могла эта тварь добраться до наших берегов? И чем нам её убить эту, если она уже здесь? Ведь пули её, как видишь, не взяли. - Мы этого не видел, господин, - возразил самурай. - Эти люди были измотаны и напуганы. Они могли плохо зарядить оружие, могли промазать. Страх порождает самых страшных чудовищ. Возможно, какое-то существо проникло на корабль с того острова. И болезнь, передающаяся от укусов - это тоже не нечто неведомое. Хорошо известно бешенство, передающееся от собак и лисиц. Возможно, на этом острове обитали другие животные, переносящие похожие заболевания. А что касается людоедства - человек, мучимый голодом способен и не на такое. - Возможно, ты и прав, - задумчиво согласился чиновник. - Като Масасигэ, - объявил он спустя пару минут. – Поскольку этот кириситану поступил под твою личную ответственность, я назначаю тебя главным в расследовании того, что произошло на корабле намбандзинов, и потом на берегу. Возьмёшь себе десять асигару из ополчения. Такахаси тебе потом расскажет, что он нашёл на корабле. От Като не укрылась интонация, с которой Симода произнёс слово "нашёл", но он лишь коротко поклонился: - Слушаюсь, Симода-сама. Глава 8. Несмотря на поздний час и физическую усталость от путешествия и сражения, до отдыха Като было ещё далеко. Предстояло где-то разместить иезуита, а так же выяснить у Такахаси, что именно случилось в городе за то время, пока он отсутствовал, и куда собирается господин Симода. Прикинув и так и эдак, Като решительно направился в сторону конюшен, сделав знак Юки следовать за ним. - Куда ты собрался? - не понял его приятель. - Есть у меня один должник и я, кажется, придумал, как он может вернуть мне долг, - усмехнулся Масасигэ. - Ты, лучше, расскажи, что за бардак тут у вас творится? Стоило мне уехать... - А...? - Юки скосил глаза на семенившего за ними юношу. - Он всё равно ходячий труп, - ляпнул Като, и тут же подумал, что шутка вышла двусмысленной. Юки юмор оценил, и хмыкнул. - Для начала, - начал он возводить в курс дела товарища, - господин Симода уезжает в Ногату. - В Ногату? - удивился Като. - Да, прибыл гонец, завтра ожидается прибытие посланника от сёгуна, нужно подготовиться. Симода-сан хочет обсудить с наместником в Ногате, как лучше организовать его приём, пока он будет следовать в Фукуоку. "Вот оно что, - подумал Като. - Значит, скорее всего, господин Курода получит-таки, приказ выдвигаться в Симабару". Прибытие посланника от сёгуна было важным событием - письмо с печатью Токугавы это, практически, сам Токугава. Так что суета господина Симоды понятна, если прикинуть расстояние, то вполне вероятно, что посланник как раз захочет передохнуть у них в городе. Или где-то по дороге, и задача наместника даймё - обеспечить посольство максимальными удобствами. То есть, в замке вообще не останется самураев, кроме дежурной смены? И всё равно, посланник будет недоволен: что это за комитет по встрече - полтора десятка самураев и с десяток чиновников? Да, не хотел бы он оказаться на месте господина Симоды. - А что с кораблём намбандзинов? - оторвался Като от своих мыслей. - Что ты там нашёл? - Ничего, - хмыкнул Такахаси. - Вообще ничего! - В смысле? - не понял Масасигэ. - А пушки? Юки издал губами лопающийся звук. - Кто-то оказался расторопней нас, - пояснил он. - Вот как! А вот это уже похуже прибытия посланника из Эдо. Он видел минимум две большие пушки, причём это были европейские орудия, хорошего качества. И по бортам были закреплены небольшие тайхо* [*Тайхо, яп. – пушка небольшого калибра, соответствующая европейскому фальконету, лёгкому орудию калибром до 65 мм, которое на кораблях часто устанавливали на вертлюге. Калибр тайхо колебался от 50 до 90 мм] на вертлюгах, он точно помнит четыре. Кто же их мог опередить? И куда смотрел тот рыбак, как его, Монтаро? - А вот это непонятно, - ответил Юки. - Похоже, его или прирезали, или он переметнулся к пиратам. Потому что он так и не прибыл в Фукуму вчера. И, когда господин Симода послал меня на разведку, выяснилось, что нет ни его корыта, ни пушек. И, похоже, пираты получили бочонков двадцать пороху. "Скверно", - подумал Като. А вслух спросил: - А что в этой деревне, Сироиси? - А ничего, - невесело ответил его друг. - Тоже пусто. Только трупы, и то, очень мало. Я нашёл следы, что на деревню было нападение, уже ПОСЛЕ того, как на неё напали бусо. Но куда все делись потом - загадка. Может, вернулись в Ёми? Времени на осмотр у меня было немного, может, завтра что-то новое увидим. - Да, поедем туда ещё раз, с христианином, и всё осмотрим заново. Может, он чего подскажет, - пробормотал Като, немало удивлённый таким поворотом событий. - А сейчас ты куда направляешься? - спросил, наконец, Такахаси. - Вот сюда, - показал его приятель на фонарь, раскачивающийся перед входом в гостиницу. - У вас остановился купец Рокуро? - сурово спросил он хозяина заведения, вытаращившего глаза на двух самураев и тощего варвара, возвышающегося над ними на добрую голову. - Да, господин, - пролепетал он. - Давай его сюда, - велел Масасигэ. - О, Като-сама? - уважительно поклонился торговец. – Неужели, я оказался вам полезен? Казалось, он ничуть не удивлён полуночным визитом самурая. - Вы там что-то говорили на счёт долга? - едва заметно улыбнулся Като. - Вот ваш шанс отблагодарить меня. И он указал на иезуита. - Оплатите его пребывание в гостинице на эту ночь, и проследите, что бы он приял ванну, а в час Дракона (примерно в 8 утра), я жду вас у замка. - Но господин! - взмолился хозяин рёдзана. - Это же христианин! - И что? - грозно прорычал Масасигэ. - Ты думаешь, я этого не знаю? Этот человек, временно, находится под защитой самого даймё! Поэтому ты, - он зыркнул на трактирщика так, что тот вздрогнул, - будешь отвечать за него своей головой, пока он здесь! Понял? Несчастный кабатчик обвёл рёдзан глазами, но единственной поддержкой могли быть лишь гостиничные служанки. Вот только девки, похоже, с интересом рассматривали намбандзина, вместо того, что бы заниматься работой. По счастью, Като немного смилостивился над ним. - Кириситану! - обратился он к иезуиту. - Эту ночь ты проведёшь здесь. Этот человек, - самурай указал на Рокуро, - будет тебя охранять. Если ты попробуешь сбежать, он отрежет тебе ступню. Не сомневайся, он это может. Гуштаву нервно облизнул верхнюю губу. Да уж, он видел трупы на поляне, и, судя по поведению торговца, минимум половина была на его счету. И тесак у него за поясом вполне может проткнуть насквозь. - Помни, что тебе нельзя говорить про своего бога, и вообще хотя бы как то давать понять, что ты христианин. Ты понял меня? - Хай, Като, - закивал головой Гуштаву. И, вспомнив про хорошие манеры, добавил: - Сан. - Ну и отлично! - воскликнул Като, и направился к выходу. - Христиане, - презрительно пробормотал Ягю, вытирая рот после очередной чарки сакэ. - Сколько зла они нам причинили! Как вообще можно было верить им, не понимаю? - А вы знаете, в чём суть учения Христа? - спросил, внезапно, Като. Сидящие за столом переглянулись - это уже попахивало изменой. - Бросьте, - усмехнулся однорукий самурай. - Я не собираюсь обращать вас в веру намбандзинов. Просто, если это зло - мы должны понимать, в чём суть этого зла. Этот довод сложно было оспорить. - И в чём же? - осторожно спросил самый молодой ронин, Мотидзуки Тадао. - Как известно, буддийские монахи обещают всем нирвану. Когда-нибудь. Когда-то цепочка перерождений закончится, и мы выскочим из колеса Сансары* [*Сансара – круговорот рождения и смерти, центральное понятие в индуизме, буддизме, джаймизме и сикхизме]. А пока, всё, что с нами происходит, есть карма - расплата за деяния в прошлых жизнях. А вот христиане говорят, что никакой Сансары нет, что жизнь у человека только одна, и после смерти он попадает либо в ад, либо в рай. Последователи Амиды Буцу* [*Амида Буцу, яп. – Будда Амитабха, Будда Безграничного света, одно буддийских течений, получившее распространение в Японии в виде Школы Буддизма Чистой Земли] верят, что тоже попадут в Гокураку, Западный рай, где сам Будда разъяснит им суть своего учения. Но рай христиан, это нечто иное - там человека ожидает вечное блаженство. И вот теперь представьте себе рыбака или крестьянина - ему говорят, сейчас твоя жизнь очень тяжела. Но если ты примешь учение Христа, то после смерти ты гарантированно попадёшь в рай. Бонзы* [*Бонза, искажён. яп. – правильно бо:дзу, главное лицо в храме. Для простоты восприятия этим термином будет называться любой буддийских монах, как это принято в европейской литературе] говорят - ВОЗМОЖНО, ты достигнешь нирваны уже в этом жизненном цикле. А христианские проповедники вещают - ты ТОЧНО попадёшь в рай, если наденешь на шею крест. Будда говорит - следуй восьмисложной тропой* [*Восьмисложная тропа – Благородный восьмеричный пусть – путь, указанный Буддой для выхода из цикла рождения и смерти, и обретения нирваны], а Иисус - следуй моим заповедям. Но! Если ты споткнёшься на пути Будды, то ты испортишь свою карму, а это значит, что и в следующем жизненном цикле тебя ждут страдания. А христиане говорят - покайся, и бог тебя простит! То есть, достаточно попросить у бога прощения, и ты - в раю! - Но если бог христиан такой могущественный, то почему он не защитил своих самых верных последователей - монахов? - воскликнул Мотиздуки. - Ха! - хлопнул по татами Ягю. - Потому что это враки! Нет никакого рая, и бога христиан нету. Что это за бог, который смотрит на своих детей, как они корчатся в муках на земле, и обещает им какой-то рай после смерти? Это ложный бог, поэтому он и проиграл Будде! Все сидящие за столом согласно закивали головами, и Като продолжил эту тему: - На самом деле, я не знаю, есть бог христиан, или нет. Они в это верят, вот это факт. Но я знаю, что Будда не врал в одном - жизнь есть страдание. И я лично знаю людей, достигших просветления уже в этой жизни, которые следовали его учению. Так что, наверное, уважаемый Ягю-сан, вы правы. - Наливай! - скомандовал Ягю, указывая Хироси на бутылочку с сакэ. Когда самураи вернулись в замок, господин Симода уже покинул его, оставив на попечение своего помощника - Окады. Сейчас в его распоряжении было всего четыре самурая и сотня замковых асигару. Вторую сотню Симода забрал с собой, чтобы хоть как-то увеличить численность "комитета" по приёму столь важной персоны. Вернее, личность самого курьера не имела никакого значения - всё дело было в личной печати господина Токугавы Иэмицу, внука самого Токугавы Иэясу, нынешнего сёгуна и правителя Японии. Господин Симода оставил довольно чёткие указания, и завтра Като и его приятеля ждал насыщенный день. Первым делом Масасигэ направился в арсенал. Замок в Фукуме был небольшим, и для его обороны вполне хватало гарнизона в четыре сотни человек, не считая отряда самураев. Оружие и броня самураев хранилась в их жилищах, а вот прочие оружие – как раз в оружейной. Дело, которым предстояло заняться Като, было серьёзным, и он собирался получше вооружить своих людей. Нужно было сказать оружейнику, чтобы приготовил десяток мечей, а так же проследить, чтобы все доспехи были с наручами, потому что Като уже знал, в чём опасность их предполагаемого врага. И он не верил, что они провалились в ад, из которого вышли, а это значит, что новая встреча с бусо не за горами. Плюс, ему нужен был ещё один комплект лёгкой брони. В оружейную самурай направился ещё и потому, что здесь, в привычном для солдата антураже, ему было легче подготовиться к предстоящей битве. С Окадой. Он уже знал, что временный заместитель наместника Симоды отрядил Такахаси - единственного свободного самурая - рекрутировать новых асигару. Процесс это не быстрый, к тому же нужны не абы кто, а более-менее опытные воины. А таковых в Японии оставалось всё меньше и меньше, фактически, лишь те, кто уже прошёл через службу в замке. И Като, чтобы не дожидаться окончания набора, решил забрать у Окады один отряд - как раз десять человек. И он знал, что Окада приложит все силы, чтобы ему помешать, причём не потому, что Масасигэ покушается на его власть, а именно чтобы подставить, таким образом, самурая перед своим господином. Като знал, что господин Симода хорошо к нему относится, но Окада Кадзуко обладал ещё и некоторыми способностями управленца и даже политика, поэтому в сложной ситуации, когда нужен был хорошо подвешенный язык, Като ему проигрывал. Так что Окада стал первым помощником наместника, а такие как Като нужны были, когда возникала необходимость снести чью-нибудь башку. Второй помощник наместника, Кобаяси Сима, был ещё большим "конторским червём", чем Окада, но именно такие люди выдвигались сейчас по служебной лестнице. Что ж, у Като сейчас есть поручение, и он его выполнит. Достойно. Разумеется, Окада, уже собравшийся баиньки, возмутился таким самоуправством Като, и его визгливый голос разнёсся по полупустому замку. Но у Масасигэ были железные аргументы - он, с ДЕСЯТЬЮ асигару, должен завтра утром отбыть в Сироиси. Раз гарнизоном командует Окада, и у него нет лишних людей, то, может, он оденется и отправится за новыми рекрутами прямо сейчас? Наверное, деревенские старосты послушаются его быстрее, чем Такахаси, а? Скрипя зубами от злости, тот отправил своего доверенного - подхалима Иноэ, за старшиной асигару. В общем, спать Като лёг только на исходе часа Тигра (около пяти утра). Глава 9. Утром, несмотря на столь короткий отдых, он чувствовал себя вполне сносно, и как раз заканчивал облачаться в броню, когда ему доложили, что к воротам прибыл какой-то купец в сопровождении христианина. Гуштаву выглядел чуть лучше, чем вчера, но, по-прежнему, привлекал всеобщее внимание своей рясой и высоким ростом. - Благодарю, - несколько надменно кивнул Като торговцу. - Считайте, что ваш долг уплачен. - Простите меня, уважаемый Като-сан, - поклонился Рокуро, - но неужели вы цените мою жизнь всего в несколько медных монет? - Что? - нахмурился самурай. - Я говорю, неужели моя жизнь стоит всего лишь ночлега и ужина для христианина? - ничуть не смутился торгаш. Зато смутился Масасигэ, поскольку никак не мог подобрать ответ, чтобы не грубить торговцу, что-то было в нём, что-то честное, как это ни парадоксально звучало применительно к торгашу. Да и в той ситуации на дороге он проявил себя получше многих буси, уж Като это знал точно. По меньшей мере, дважды он был свидетелем, когда самураи уклонялись от поединка, и причина была одна - трусость. - Если вы позволите, - выручил его сам Рокуро, - я бы, всё же, отблагодарил вас более существенно. Вы же не продали ещё мечи тех бродяг? Разумеется, не продал - добыча была его законной, но реализовать её он не успел. Сами бандиты были бедны, словно последние нищие, в кошельках у них не нашлось даже одного моммэ на всех, но за мечи Като мог выручить кое-какие деньжата. - Вот какое у меня предложение, - продолжил торговец, - если вы хотите продать мечи, захваченные у бандитов, я могу это для вас сделать, освободив, тем самым, от лишних хлопот. И поверьте, в обращении с товаром я не менее искусен, чем вы в обращении с катаной. Это было сущей правдой - статус, а так же гордость и высокомерие, не позволяли самураям торговаться, словно презренные купчишки, чем презренные купчишки и пользовались, немилосердно наживаясь на гордых буси. А вот проныра Рокуро вполне мог выручить за них неплохую цену. - Пожалуй, на это предложение я соглашусь, - кивнул головой Масасигэ. - Это огромная сесть для меня, оказать вам услугу, Като-сама, - поклонился купец. - Думаю, к вечеру я уже управлюсь. - Договорились, - кивнул головой самурай. - Приходите сюда, и, если меня не будет, передайте деньги господину Такахаси, или любому самураю, кто вам встретится. - Благодарю вас, господин Като, - снова поклонился купец. - И подумайте, когда вы сможете принять моё приглашение на обед? - На обед? - воскликнул самурай. - Да, - лицо торговца одарила широкая улыбка, - я бы с удовольствием угостил вас в "Сосне у колодца". Нужно же отпраздновать такую победу, я так считаю. "Сосна у колодца" была одной из лучших городских харчевен, предложение было заманчивым, но... - Боюсь, у меня нет на это времени, - отрезал Като. - Как скажете, - ничуть не смутился Рокуро. - Моё предложение будет в силе до тех пор, пока у вас не появится время. Самурай едва заметно хмыкнул. И тут его внимание привлекла лошадь христианина, которую тот держал под уздцы. - Эй, а где та кляча, что была у варвара вчера? - осведомился он у Рокуро. - Я подумал, что вам не стоит задерживаться из-за лошади, которой место на живодёрне, - улыбнулся Рокуро. - Мои лошади, разумеется, не настолько хороши, как ваша, но, всё же... Так у вашего кириситану будет больше шансов ехать, а не идти пешком. - Но я не собираюсь компенсировать тебе разницу, - заявил Като. - Ой, что вы, Като-сама! – скромно улыбнулся торговец. - По правде говоря, благодаря вам, я до сих пор в прибыли. И, видя, что самурай не понимает его, пояснил: - Вы сэкономили мне приличную сумму, поскольку мои телохранители, увы, оказались не на высоте. Да и мечи им больше не нужны. И мне, как вы помните, тоже кое-что перепало в виде трофеев. Так что, это вы, своим подвигом, оплатили и ночлег варвара, и его лошадь, и даже завтрак. - Хе, - не смог сдержать ухмылки Масасигэ. Хотя это и презренная торговля, но он не мог не восхититься честностью купца. Возможно, он и примет его приглашение. А что касается досужих домыслов, что буси не должны якшаться с торгашами, то он предпочёл бы одного Рокуро десятку таких, как самурай Окада. - В общем, я поехал, - отклонялся торговец, - надеюсь увидеть вас вечером, господин Като. Масасигэ коротко кивнул головой. Теперь пришла очередь христианина. - Я хочу, чтобы у тебя было точное понимание, что происходит, - без обиняков заявил ему Като. - За то, что ты христианин, тебя приговорили к смерти. Гуштаву изменился в лице и слегка попятился назад. - Приговор отложен на время расследования инцидента с судном намбандзинов. Я хочу, чтобы ты понял - когда всё закончится, ты умрёшь. Монах вздрогнул. - Да, это так, и это твоя карма. Проживи эти дни не напрасно. Не надейся сбежать - тебе никуда не скрыться, христианских миссий здесь больше нет. Если тебя кто-то будет укрывать, его привяжут к кресту и поставят в море во время отлива. Да Кунья знал об этом способе казни - несчастные в ужасе наблюдали, как море подбирается им к груди, потом к горлу, а потом... - Если ты попытаешься бежать, тебя ждёт очень мучительная смерть. Если ты будешь и дальше помогать нам, как помогаешь сейчас, я заплачу палачу, и ты умрёшь быстро и без мучений. Возможно, я сам отрублю тебе голову. Юноша проглотил комок в горле и с тоской взглянул на самурая. - Нет, - покачал головой Като, угадавший его мысли, - тебя не могут помиловать, это приказ сёгуна - казнить всех, кто проповедует христианство. Никто, кроме сёгуна, не может его отменить. Это твоя карма. Однако, повторяю, эти дни ты можешь прожить, как человек, а не жалкий червь. Ты, я вижу, отмыл всю грязь, но твоя одежда ужасна, к тому же она воняет. Переоденешься в наше платье. Так же тебе выдадут доспехи. Гуштаву не понял, что сказал самурай, потому что не знал, что такое татами-до* [*Татами-до, яп. – "складывающийся доспех", общее название простых и дешёвых доспехов, которыми снабжали асигару. Представляли собой нашитые на ткань пластины брони, соединённые дешёвой кольчугой. Такой доспех можно было компактно сложить, в отличие от классического, с цельной или ламеллярной кирасой]. - Татами? - переспросил он, бледнея. Дело в том, что татами, маты, которыми в Японии устилали полы в помещениях, делались из рисовой соломы. Слово это переводилось как "то, что складывается", и относилось не только к покрытию полов. А солома применялась, так же, при изготовлении плащей от дождя, и у некоторых, наиболее ретивых борцов с христианством вошло в моду одевать христиан в такие плащи и поджигать, иногда облив ещё и маслом. И бедолага подумал, что его оденут в солому. - Доспехи, - пояснил Като, постучав по своему нагруднику. Гуштаву, слегка обалдев от такого поворота, рассеянно кивнул головой. - Кстати, как тебя зовут? - осведомился Масасигэ, показывая, куда следует идти. - Гуштаву Сакраменту да Кунья, сеньор, то есть, господин, - поклонился иезуит. - Ни один человек не сможет это выговорить! - воскликнул Като. - Будешь зваться Гэнро. - Гэнро, - неуверенно выговорил молодой человек. - Хорошо, запомни своё новое имя. И ещё, Гэнро, не вздумай проповедовать учение вашего бога и совершать всякие ритуалы. - Я это уже усвоил, - вздохнул иезуит. Спустя час отряд из двух всадников и десятка асигару вышел из ворот замка Фукума, и направился на север, вдоль побережья. Сам Като, в чёрно-синих доспехах, и чёрном шлеме, выглядел весьма внушительно, но фигура асигару, сидевшего на лошади рядом с ним, всё равно бросалась в глаза из-за своего роста. Остальной отряд тоже обращал на себя внимание, прежде всего потому, что солдаты слишком решительно вышагивали по дороге, возложив на плечи своё оружие. Все в одинаковых доспехах, таких же, как на Гуштаву, правда, у него гэссан едва прикрывал пах, а наручей, которые, фактически, представляли собой рукава, соединённые с перчатками, вообще не смогли найти. Поэтому молодой иезуит был защищён хуже всех. Руки и предплечья остальных асигару защищала довольно надёжная броня, во всяком случае, Като надеялся, что ни человеческие, ни собачьи зубы её не прокусят. На головах у всех были шлемы-дзингаса, выполненные в виде конусообразных крестьянских шляп. Кроме обычного оружия, Като взял пару пистолетов – тандзю - или, по-другому, пистору, что являлось искажённым европейским словом "пистоле", а так же тэппо, такую же аркебузу, как и у асигару, разве что чуть лучше отделанную. Но снаряжение стрелков было гораздо внушительней, чем у самурая, который собирался использовать огнестрельное оружие лишь в крайнем случае. Предполагая, что им придётся повоевать, Като распорядился приготовить заранее хяго, своего рода мерные бумажные гильзы, в которых уже содержалось нужное количество пороха. Поскольку духи решили и сегодня послать им день без дождя, можно было не опасаясь, повесить их на груди, на манер бандольеро. Кроме этого, у каждого стрелка была дополнительная сумочка для подкалиберных пуль. Дело в том, что через восемь-десять выстрелов ствол ружья так забивался нагаром, что его нужно было чистить. И, если на это не было времени, использовали пули меньшего калибра. Левое запястье украшала бухта из шести сяку фитиля, скрученного особым образом, было перед деревней его запалят, но сейчас нет необходимости, чтобы он тлел. Хотя Окада и побухтел, Като получил свой десяток пехотинцев, во главе со старшиной, довольно опытным воином по имени Ноборо. Сам он тоже был вооружён аркебузой и, насколько знал Масасигэ, весьма неплохо стрелял. Проблема была в том, что ни один из этих асигару никогда не убивал людей, и как они поведут себя в бою, да ещё и против бусо, это был большой вопрос. В бредущей навстречу отряду Като фигуре крестьянина не было ничего подозрительного, за исключением отсутствия головного убора и шаркающей походки, словно он был пьян. Но жеребец под самураем вдруг поднялся на дыбы и испуганно заржал. Като, как мог, успокоил животное и, на всякий случай спешился. Лошадь продолжала вырываться, да и кобыла под Гуштаву очнулась от прострации, в которой пребывала большую часть пути. - Отведи лошадей назад, - бросил он поводья своего скакуна одному из асигару, и, велев ждать, пошёл навстречу бредущему человеку. - Эй, ты! - крикнул Масасигэ, когда до рыбака оставалось десяток шагов. - Остановись и назови себя. Вместо того чтобы выполнить приказ, тот ускорил шаг и вытянул руки вперёд. Като уже понял, кто, а точнее, что перед ним. Два быстрых шага, замах, решительный, точный удар - и тело бусо рухнуло в дорожную пыль. - Подойдите все сюда! - позвал Като, и показал на обезглавленное тело. - Вот наша с вами проблема. Асигару в ужасе уставились на голову, которая, словно и не лежала в шаге от тела, открывала и закрывала рот, а глаза... У неё были неживые, и, одновременно, живые глаза существа, которое жаждет только одного - вашей плоти. - Два дня назад у наших берегов разбился корабль намбандзинов, - продолжил Като, будничным тоном, словно его эта живая голова совсем не впечатлила. - На нём, судя по всему, были люди, заражённые неизвестной болезнью, что-то вроде бешенства. Зараза передаётся через укус. Всё это вы, я так понял, уже знаете. Теперь вы это видите. - Вот, - он приподнял кончиком меча рукав на предплечье рыбака, - этого тоже укусили. - Да, - подтвердил он худшие подозрения пехотинцев, глядя на испуганные лица, - эти сумасшедшие жаждут человеческого мяса. Тот, кто увидел этих людей первым, решил, что они бусо, духи умерших от голода людей, потому что они были очень сильно истощены. Поэтому, для простоты, мы тоже будем звать их бусо, хотя это никакие не демоны, а люди. Правда, убить их можно только пробив голову. Одного из них я даже приложил башкой к деревянной скамье и тот умер. Поэтому не тратьте силы и заряды, поражайте только голову. Хотя, если отрубить им руку или ногу, это им сильно помешает напасть на вас. Как видите, туловище без головы совсем не опасно, а вот голова... Ну что, кто первый? Нобору? Старшина асигару, одновременно польщённый оказанным вниманием, и шокированный ситуацией, несмело передал одному из подчинённых тэппо, и достал меч. - Коли в висок, - посоветовал Като. Нобору перехватил меч, примерился и, поняв, что может промахнуться, приставил кончик к самому виску отрубленной головы. Бусо скосил глаза на человека и разинул пасть. Глубоко вздохнув, и задержав дыхание, старшина асигару налёг на рукоять меча, и клинок легко вошёл в височную кость. Страшные глаза закрылись, а рот так и остался чуть раззявленным. Чтобы вынуть меч, Нобору пришлось, преодолев брезгливость, наступить на голову бусо, и выдернуть лезвие. Като едва заметно кивнул головой. Один справился. - Намбандзина, который едет с нами, зовут Гэнро, - снова привлёк он всеобщее внимание. - Он немного говорит по-нашему. Этот человек поможет нам понять, с чем мы имеем дело. Поэтому всем охранять и оберегать его в силу возможностей. - Хай, - хором отозвались ополченцы. - Ты и ты, - указал самурай двум асигару, - оттащите труп на обочину. - Набору, веди отряд вон к той рощице, и ждите меня там, - скомандовал Като, и вскочил в седло. - Гэнро, едем со мной. Деревня была полностью пустой. Целый час они обследовали каждый клочок, каждый дом или сарай и единодушно пришли к следующим выводам - здесь было убито, по меньшей мере, двадцать человек и несколько животных. Скотину, а так же минимум четырёх человек съели. Однако позже кто-то убил или изловил всех бусо, и самурай по ряду признаков склонялся к мысли, что монстров всё-таки переловили. Потом эти же люди собрали останки и куда-то их дели, причём не сожгли и не закопали а, видимо, забрали с собой. Как и всё ценное, что было в деревне. Кто бы это ни был, вако или кто-то другой, ушли они морем. В полутора ри от Сироиси была ещё одна деревушка, жители которой промышляли сбором морского гребешка, и Като уже отдал команду выдвигаться, когда увидел на скале знакомый кособокий силуэт. - Они забрали всех! - причитал калека. - Пришли из мглы и забрали всех! О, горе нам всем, ведь они теперь повелевают этими демонами, и демоны служат им! - Кому им, Хидеаки? Перестань трястись! Скажи, ты помнишь меня? - встряхнул его Като за плечи. Взгляд хромого на миг прояснился, - Я помню, вас, господин! Помню! Вы же были вместе с господином Симодой! Идёмте, я должен вам кое-что показать! Кое-что очень важное. Он рванулся в сторону, словно забыв об искалеченной ноге, но через десяток шагов резко сбавил темп. - Гэнро, подсади его к себе, - распорядился самурай. Они тронулись по берегу, а остальные асигару снова остались ожидать своего командира. Когда Хидеаки кое-как взгромоздился на коня, Като приступил к обстоятельному допросу: - Прежде всего, скажи мне, куда ты хочешь меня заманить? - Что вы, господин! - испугался калека. - У меня и в мыслях не было причинить вам вред. Я хочу показать вам лодку бедняги Хару. - Лодку? - Като вспомнил подозрения Такахаси, что рыбак, вернее его уцелевший сын, Монтаро, мог переметнуться к пиратам. - А где он сам? - спросил самурай. - В том-то всё и дело, господин. Его кораблик прибило к берегу во время прилива, и он застрял в камнях. Хару и его сын там, но... - Но что? - Я не знаю, господин, - опять затрясся Хидеаки. - Они не ответили мне, когда я кричал с берега. - Понятно. Теперь рассказывай, что ты видел. И Хидеаки рассказал, как пираты несколько раз приходили в деревню. В первый раз они потеряли много людей, многие из них обратились в демонов. Потом они вернулись, и стали ловить бусо сетями, а некоторых убили. Они, так же, собрали останки всех, кто погиб в деревне и погрузили на лодки. Калека видел, как они выкидывали за борт какие-то мешки в открытом море. - Ты не знаешь, случайно, что это были за пираты? – поинтересовался Като. - Конечно знаю, это был Хиго Акабусо, господин. - Почему ты так уверен? Ты что, его лично знаешь? - с подозрением спросил самурай. За такие знакомства, вообще-то, полагалась смертная казнь. - Кто ещё огромный, как медведь, и кривоногий, как обезьяна, будет красить руки в красный цвет, господин? - ответил калека вопросом на вопрос. Гэнро, с интересом прислушивающийся к разговору, потянул Като за рукав и что-то прошептал на ухо. Тот одобрительно кивнул и спросил у хромого: - А как так вышло, что ты видел всё, а тебя не видел никто? - и он многозначительно положил руку на рукоять меча. - Если я не хочу, меня никто не найдёт, господин. Ещё с детства, когда меня дразнили и обижали мальчишки из-за моего уродства, единственным способом было спрятаться от них, ведь убежать я не мог, а один против толпы был бессилен. Вы же тоже не заметили меня, господин, хотя тщательно обыскали округу. Вчера сюда приходил тот, другой самурай, господин Такахаси, но я не смог ему ничего рассказать. - Кстати, почему? - Один демон обнаружил меня, он был чуть быстрее, чем другие бусо, и я не мог от него убежать, господин. Поэтому я спрятался. Эти порождения Ёми очень хорошо слышат, господин, но плохо видят. И, думаю, очень плохо соображают. Я спрятался в расселину, но проклятый бусо постоянно ошивался рядом, и мне даже пришлось едва дышать, чтобы он меня не слышал. Лишь когда я услышал ваши голоса, я понял, что можно выбраться. - А куда же делся этот бусо? - Не знаю, господин, - вздохнул Хидеаки. - Ты сказал, он был чуть шустрее, чем другие? - решил уточнить Като. - Что это значит? Это был намбандзин? - Нет, господин. Это был Тоси. Вообще, он из Фукумы, но как раз накануне нападения демонов он пришёл в деревню, навестить свою бабушку. - Из Фукумы? - свёл брови Като. - А он, случайно, не так выглядел? И самурай описал убитого на дороге зомби. - Да, господин! - обрадовался калека. Но, потом, вспомнив, какая участь постигла этого человека, опять тяжело вздохнул. - Вот, господин, смотрите! - воскликнул он через секунду, показывая в сторону моря. Глава 10. Береговая линия в этом месте образовала нечто вроде бухточки, но вход в неё со стороны моря перекрывали подводные скалы. Как объяснил Хидеаки, во время отлива эти скалы полностью выступали из воды, но прямо за ними начиналась значительная глубина. В шторм в бухточку забрасывало много рыбы, а, иногда, и обломков кораблекрушения. Это было одно из главных мест, где калека добывал средства к существованию. В деревушке была пара лодок, которые пираты не тронули, так что спустя полчаса они подошли на вёслах к болтающемуся на якоре рыбацкому судёнышку. - Тихо! - прошептал Като, когда они подобрались к самой корме. Вскоре все услышали какое-то шипение и хрипы, едва различимые за плеском волн. Самурай поднял лежащий на банке пистору, у которого уже был зажжён фитиль, и направил его шестигранный ствол вверх. И как раз вовремя - над планширем появилась обезображенная рожа бусо. Като без промедления потянул спусковой крючок, пуля выбила гнилые мозги зомби, и он исчез из вида. Самурай передал старшине асигару оружие, чтобы его зарядили, и схватил второй пистору. Но, как он не прислушивался, кроме плеска волн и скрипа снастей, других звуков уловить не удалось. Верёвочная лестница болталась с левого борта, но там, было слишком мелко и вода едва покрывала камни, в которых застряла посудина рыбаков. Один из асигару раскрутил в воздухе верёвку с привязанным к ней крюком, и ловко забросил "кошку" на корму рыбацкого кораблика. Рывок показал, что крюк надёжно засел в планшире, и можно было лезть. Забираться по канату, держа в руках пистолет, было невозможно, поэтому Като отдал его асигару, развязал и снял маску-мэнгу, закрывавшую лицо и, зажав в зубах танто, решительно полез на палубу. Искусанная рука бусо вцепилась в его кисть в тот момент, когда он ухватился за борт судёнышка. От неожиданности Като едва не свалился в лодку. Он резко дёрнул рукой, но зомби держал очень крепко. Асигару с волнением смотрели снизу на этот поединок - стрелять было невозможно, им было видно только синюшное запястье бусо. Самурай ослабил руку и, когда зомби по инерции качнулся назад, дёрнул на себя. С обычным человеком этот трюк сработал бы, но у нежити рефлексы были иные - он, не отпуская правой кисти самурая, подался вперёд и схватил Като за плечо второй рукой. Из открытой пасти пахнуло мертвечиной, Масасигэ увидел, как огромная капля слизи собирается на нижней губе зомби и вот-вот сорвётся прямо ему в лицо. Напрягая все мышцы, он изо всех сил дёрнулся назад и рухнул в воду, увлекая бусо за собой. Предплечье левой руки, защищённое доспехом, упёрлось нежити в рот, правой он успел схватить танто. По какой-то причине зомби недолюбливали воду, поэтому бывший рыбак, едва попал в агрессивную для себя среду, тут же отпустил свой обед и вяло заработал руками и ногами. Прежде чем лишённое воздуха тело бусо пошло ко дну, Като успел воткнуть лезвие прямо ему в висок. Однако дела самурая тоже были плохи - доспехи весили почти 25 кин (15 кг), инерция падения увлекла его достаточно глубоко под воду, он попытался всплыть, но руки словно налились свинцом, а холодная вода быстро забирала силы. Лёгкие, казалось, сейчас лопнут от недостатка воздуха, и Като охватила дикая ярость от того, что он так глупо и бесславно умрёт. Он сделал сильное движение руками и вдруг резко пошёл вверх. Весящее в два раза больше тело самурая в лодку затаскивали уже совместными усилиями. Лёжа на спине, словно черепаха, и не имея сил, чтобы пошевелиться, он жадно вдыхал морской воздух. Постепенно до сознания Масасигэ дошли одобрительные возгласы и смех асигару, он приподнялся и увидел, что из воды теперь достают мокрого Гуштаву-Гэнро - именно он первым сообразил, что сейчас случится с их командиром и отважно бросился в воду. Это приключение задержало их почти на полчаса, пока самурай не снял с себя мокрые доспехи, оставив лишь наручи-котэ. За это время иезуит тоже успел отжать свою одежду и теперь сидел на носу лодки, в задумчивости глядя на солнечные блики, пляшущие по волнам. Наконец, Като снова был готов и полез на судёнышко, на сей раз уже без танто, поскольку он утонул, так и оставшись в черепе бусо. Ловко перепрыгнув через планширь, он выхватил вакидзаси из ножен и оглядел палубу. Под ногами лежал труп с дырой во лбу, но разрубленное им пару дней назад тело молодого рыбака, исчезло. Только бурое зловонное пятно и обрывки одежды указывали на то, что здесь действительно погиб человек. Точнее то, во что этот человек превратился. Махнув солдатам рукой, чтобы поднимались, Като двинулся в обход палубы, зорко следя по сторонам. Но на корабле больше никого не оказалось, зато в небольшой бамбуковой надстройке, служившей рыбакам каютой, обнаружилась страшная находка - почти дочиста обглоданные человеческие кости. Видимо бусо устроили себе столовую в тенёчке. Убедившись, что на судне им делать больше нечего, Като, напоследок, присел у тела убитого зомби. Это был тот самый Монтаро, которого так и не дождался господин Симода. Кто-то вырвал ему из горла здоровенный кусок, а так же обглодал руку до кости. Но, потом, поедать его прекратили, и он сам стал бусо. Като смотрел на обезображенные черты лица юноши и не мог понять, что с ними не так. В конце концов, он велел подняться на палубу Хидеаки. - Это Монтаро? - спросил он, указывая на распростёртое тело. Калека, зажав рот и нос ладонью, чтобы не вдыхать ужасный запах, наклонился над трупом. - Не знаю, господин, - просипел он, не решаясь сделать вдох. Като и самому надоело зловоние, исходящее от бусо, и они отошли в сторонку. - Вроде, он, господин, - задумчиво произнёс Хидеаки. - Но... - Понимаете, я продавал им иногда всякие вещички, которые мне не нужны, я же не выхожу в море. И Монтаро я хорошо знал. Это он, и... не он. - Что это значит? - потребовал разъяснить Като. - Ну, его лицо..., - инвалид пытался сформулировать. - Челюсти, и скулы... Масасигэ понял, что именно это его и смутило - у человека были слишком развитые челюсти, такие черты лица в Японии редкость, это намбандзины похожи на зверей. Но Монтаро словно сам начал превращаться в зверя. А второй бусо? Это был Хару? Вроде, он. Но сейчас Като вспомнил, что у того тоже рожа изменилась, и силища, с которой он держал руку самурая - откуда она в довольно тщедушном теле старика? Жаль, тот мертвяк утонул, его бы тоже не мешало осмотреть. Догадаться, что произошло, было несложно - старика укусил старший сын. Тот умер и превратился в бусо. Когда они оставили тела рыбаков на корабле, то ещё ничего не знали об этой напасти. Монтаро поднялся на борт, обратившийся папаша напал на него, убил и... Обглодал ему руку? А потом сынок сам стал бусо, и он перестал его пожирать? А тело убитого Харукадзу они сожрали уже вдвоём? Обглодали до костей. И стали сильнее? - Что ты там говорил? - вспомнил Като. - Тот бусо, от которого ты прятался. Он был шустрее? - Да, господин, - закивал головой Хидеаки. - Тот был быстрее остальных, поэтому я не смог от него уйти. "Значит, они отжираются на мясе и становятся быстрее и сильнее? - подумал самурай. - Но могут уставать, как обычные люди". Потому что убитый им "шустрик" ковылял медленно, хотя рванул к ним довольно резво. "Зачем вако эти демоны?" - пришла ему в голову очередная мысль. Делать на зловонном судёнышке больше было нечего, и Като распорядился поджечь его, чтобы хоть как-то уничтожить заразу. Теперь предстояло решить, что делать дальше? В полутора ри от Сироиси была ещё одна деревушка, жители которой промышляли ловлей морского гребешка. Теоретически, уцелевшие зомби могли добрести и туда, раз кто-то из них потащился даже в город. Самурай с тоской осознал, что, по-хорошему, нужно прочёсывать всю округу, и полторы тысячи солдат господина Куроды очень бы пригодились в этом. Войска сёгуна справятся с повстанцами и без него. Но не выступить Курода не может - это тут же подорвёт к нему доверие Токугавы. И сейчас он, с десятком людей, калекой и варваром-христианином должен как-то остановить распространение этой напасти! Н-да, задачка! Решено - сначала в деревушку, потом форсированным маршем в бухту, где уже должен ожидать корабль, который доставит их к галеасу. Должны успеть. - Хидеаки, а где твоя лошадь? - Като вспомнил, что два дня назад у инвалида был конь. - Сбежал, господин, - понурился молодой человек. - Видимо, учуял этих демонов, и сбежал. - Тогда тебе придётся дойти пешком до того места, где мы встретились в первый раз, помнишь? Хидеаки закивал головой. - Там нас должно ждать судно. Скажи им, что мы задерживаемся, но пусть ждут. Понял? - Понял, Като-сан. На подходе к деревне Като снова оставил пехотинцев в тылу, а сам, взяв в спутники Гуштаву, выехал на разведку. Броня его так и не высохла, и он снял ненужный сейчас шлем, оставшись лишь в наручах. Остальные же солдаты потели в доспехах - день выдался на удивление жарким для середины первой луны* [*Описываемые события происходили в самом начале марта 1638 года по Григорианскому календарю]. Вскоре они достигли места, где дорога начинала спуск вниз, к деревне, расположившийся на берегу речушки в нескольких тё* [*Тё, яп. - традиционная японская мера длины, равная 109 метрам] от морского побережья. В деревне, на первый взгляд, было всё спокойно, люди мирно бродили среди домов, кто-то просто стоял или сидел. Тихая и мирная картина. Слишком тихая. И почему это люди ковыляют, словно у них натёрты обе ноги? - Жди здесь, - прошептал Като иезуиту, спешиваясь. Спустившись до середины склона, он окончательно убедился - в деревне всё было очень плохо. Прямо на дороге лежал обглоданный до костей скелет. "Проклятье" - разозлился Като, осматривая следы. Люди, а это явно были люди, сожрали козу, словно дикие звери, потом побрели обратно в деревню. Вот, хорошо видно, как они волочили ноги в пыли. Сколько? Пять, нет, шесть человек. Он пересчитал виднеющиеся внизу фигуры - нет и десятка. Это все жители? Хидеаки говорил, что, тут проживало тридцать с лишним человек. Он вернулся наверх. - Скажи Ноборо, чтобы все двигались сюда, - велел он монаху. - Но пусть соблюдают осторожность. Понял? Гуштаву понял. Взяв с собой восемь человек и оставив двоих охранять лошадей и монаха, самурай повёл отряд вниз. На расстоянии примерно сотни шагов бусо зашевелились, почуяв или услышав людей. Один за другим они повернули головы, разинули пасти, издавая громкое шипение, и двинулись в сторону людей. - Копейщики, стройся! - скомандовал Като, и четыре человека с копьями встали небольшой шеренгой. - Тэппо, на колено! Стрелки встали на колено впереди копейщиков так, чтобы люди позади могли свободно пройти между ними. Шестьдесят шагов. - Целится в голову. Пли! Бум! Бум! Бум! - рявкнули аркебузы. Двое бусо рухнули на землю, третьему пуля вырвала здоровый клок плоти из плеча, но тот лишь слегка покачнулся. Четвёртый асигару промазал. - Яри!* [*Яри, яп. - копьё] - копейщики вышли вперёд и встали наизготовку. - Тэппо, заряжай! Двадцать шагов, десять! Като поднял пистору, прицелился в ближайшего бусо, дряхлого старика с огромной рваной раной на шее, потянул спуск. - Бах! Из головы старика вылетело кровавое облако, и он рухнул, как подкошенный. Като сунул пистолет за пояс и достал меч. Пять шагов. - Тэппо, пли! Солдаты стреляли прямо между копейщиками, но Като не зря отобрал самых опытных. За облаком дыма уже не было видно, сколько ещё бусо убито. - Стрелки, мечи! - скомандовал самурай и тут же снёс голову вынырнувшему из дыма зомби. Бусо, словно не видя отточенные острия, пёрли вперёд, буквально надевая себя на копья. Оружие пехотинцев имело специальный упор у основания острия, что не давало ему глубоко войти в тело. Это позволяло, с одной стороны, нанести гарантированно тяжёлую рану, с другой - легко выдернуть копьё. Умелый копейщик даже мог сбить таким упором человека с ног, ткнув ему в голень. Бусо, бывшие раньше обычными рыбаками, не обладали могучим телосложением, к тому же среди них были женщины. Поэтому асигару легко сдержали первый натиск, но тут люди разглядели лица, точнее уже рожи, тварей. Окровавленные пасти, объеденные щёки, лохмотья вместо губ и глаза... Да ещё тот факт, что они абсолютно не замечают копий в своих телах. Дрогнул один, отшатнулся второй. - Коли! В голову, коли! - заорал Като, снося башку очередному бусо. Третий от него асигару, бросив копьё, побежал. В прореху в строю тут же вклинились два зомби, один вцепился солдату в предплечье. Хрясь! Голова бусо треснула, словно тыква. Като издал звериный рёв, его подхватили асигару, и через минуту всё было кончено. - Покажи руку! - велел Като укушенному. Тот, весь бледный, трясущимися руками попытался развязать шнуровку доспеха, но никак не мог справиться. - Помогите ему! Совместными усилиями стащили коте, но на руке не осталось даже синяка. Асигару заулыбался, не веря в собственное счастье, приятели принялись хлопать его по плечу. Като подошёл к сидевшему на обочине на солдату, проявившему малодушие. Голова у него была низко опущена, плечи сотрясались от рыданий. - Митсеру! - прорычал самурай. - Ты, жалкий трус! Асигару затрясся ещё сильнее. - Мне следовало бы зарубить тебя на месте. Однако я дам тебе шанс исправиться. - Я приму во внимание то, что это враг, с которым вы ещё не сталкивались, - сейчас Като говорил для всех. - Однако первый ваш бой только что состоялся, и вы вышли победителями. Но больше трусости или малодушие я не потерплю! Это понятно? Митсеру кинулся обнимать ноги самурая, подарившему ему жизнь. - Встань! - рявкнул Като, хватая солдата за шкирку. - Мне нужны солдаты, а не жалкие крестьяне! Митсеру вскочил и вытянулся по стойке "смирно". - Подбери своё оружие. На этом всё, больше этот инцидент обсуждать не будем. - Ноборо, - обернулся он к старшине пехотинцев. - Как вернёмся в замок, не забудь наказать его. - Слушаюсь, Като-сан, - поклонился тот. Наказание от старшины было не таким страшным - возможно, полночи трус будет вычерпывать содержимое гарнизонного сортира. В ходе осмотра стало ясно, что на эту деревню тоже было совершено нападение. Но большинство жителей пленили, и утащили к берегу, волны смыли следы, но можно было не сомневаться - их погрузили на лодки. Очень похоже на работу вако. Но откуда взялись зомби? Подтверждением того, что здесь побывали пираты, были явные следы грабежа. В трёх хижинах они обнаружили страшные находки - растерзанные тела младенцев. Что же тут, всё-таки, произошло? Като велел раздеть всех убитых бусо, и они приступили к осмотру вместе с монахом-иезуитом. - Смотрите, господин, - показал Гэнро на живот одной из девушек, тщетно пытаясь отвести взгляд от "срамных" мест, - её пырнули ножом в живот. - Ага, и изнасиловали, - констатировал самурай, бесцеремонно раскинув ей ноги пинком. - А вот укусов нет. - И у этого старика нет, и вот у этого, и у этой старухи, смотрите, ей вообще перерезали горло! У очень пожилой женщины и впрямь горло было перехвачено так, что просто удивительно, как не отделилась голова. Самурай раздвинул палкой края раны и понял, что в ней торчит кусок мяса с кожей, подозрительно напоминающей человеческую, видимо, провалился в перерезанную глотку и застрял там. - Простите! - просипел позеленевший Гэнро и, отвернувшись, согнулся в три погибели - его вывернуло наизнанку. Видевший и не такое за свою военную карьеру самурай, тем не менее, с пониманием взглянул на монаха, зрелище и впрямь было шокирующим. - Значит, этих четверых просто убили, так? - Или они уже были бусо и их пытались убить? - предположил иезуит. - Вряд ли бусо дала бы себя изнасиловать. Да и где найдётся идиот, решивший так развлечься? Монах, хоть и связанный обетом безбрачия, был слишком молод, чтобы совладать с гормонами. Поэтому он густо покраснел. Като сделал вид, что ничего не заметил. - Что будем делать с телами, господин? - спросил старшина асигару. - Не тащить же их в замок? - Нет, конечно, и рыть могилы нам некогда. Сложите все тела вон в тот сарай, накидайте побольше растопки и сожгите. - Но господин! - посмел возразить старшина. – Может, мы просто их оставим, и бонзы смогу совершить над ними погребальный ритуал? - Нет, Ноборо, хотя я тебя понимаю. Но мы не знаем точно, с чем мы столкнулись. Поэтому нужно как можно быстрее всё сжечь. Огонь очистит их от скверны. Сарай стоит на отшибе, поэтому пожар не распространится на деревню. Асигару принялись носить тела убитых зомби, и тут из зарослей на самой окраине деревушки вышла свинья. Лошади, которым вид мёртвой плоти был абсолютно безразличен, вдруг снова забеспокоились и Като, на всякий случай, взял в руки аркебузу. - Что это, Като? - спросил Гэнро. И, спохватившись, опять поправил себя: - Сан. - Свинья, - неуверенно пробормотал Като. Потому что это была необычная свинья. Чёрная, и в грязи, как и положено свинье, но вот рваная рана на боку, и потёки крови... И поведение... Свиньи идут к людям в одном случае - когда у тех в руках ведро с жратвой, в остальное время они предпочитают находиться в стороне, видимо, подозревая, зачем они на самом деле нужны двуногим. Этот же хряк явно стремился к людям. Като быстро поднял аркебузу, прижался щекой к прикладу и потянул спусковой крючок. Аркебуза изрыгнула дым и пламя, пуля ударила свинью прямо в морду и... Это привело лишь к тому, что животное заметно ускорилось. Откинув ружьё в сторону, Масасигэ выхватил меч и, в тот момент, когда хряк атаковал, отскочил в сторону, полоснув его по боку. К сожалению, расчёт оказался не очень точным, и кончик меча лишь рассёк шкуру и слой сала, но не перерубил хребет, как он рассчитывал. Свинья этого словно и не заметила, а неуклюже попыталась развернуться на бегу, и едва не упала на бок. Асигару уже были рядом и сейчас зверя окружили пяток острых наконечников копий. Като уже разглядел глаза свиньи, и это были глаза бусо. Что же это за демоны такие?! Хряк атаковал, яри вонзилось ему в шею, но зверь, не издав ни звука, рванулся вперёд, древко не выдержало и треснуло. Тут в него с разных сторон вонзились сразу четыре копья, свинья замерла на месте, и Като, издав громкий киай* [*Киай, яп. - в узком смысле - выкрик во время удара или атаки. Дословно переводится как "применение энергии ки". Ки, (кит. ци) - внутренняя энергия человека. Фундаментальное понятие в традиционной китайской и японской культуре, философии и медицине. На принципах управления и распределения ки (ци) основаны такие практики как иглоукалывание, традиционный массаж, оздоровительная система цигун, японские единоборства, такие как айкидо и киайдзюцу], рубанул мечом, одним ударом отделяя голову зомбо-свиньи от тела. Митсеру, желая поскорее исправить свой конфуз, вогнал острие копья прямо в мутный глаз и оборвал, таким образом, не-жизнь монстра. Люди, тяжело дыша, переглядывались, не в силах поверить в то, чему только что были свидетелями. Спустя час огромный клуб дыма поднялся над сараем для хранения сетей. Убедившись, что пламя разгорелось, Като сделал знак двигаться - надо было спешить в бухту, где их ждала рыбацкая лодка. За сегодня они должны успеть ещё обследовать корабль таинственных пиратов-намбандзинов. Глава 11. Когда впереди показались башни замка Фукума, Като окликнул иезуита: - Гуситава Сакураменату да Кунирэ, - с трудом выдал он "японизированную" версию его имени, - я хочу поблагодарить тебя за то, что ты спас мне жизнь. - Это был мой долг, как человека и... христианина, - склонил голову молодой человек. - Теперь у меня долг перед тобой. Никто не знает, что ждёт его завтра, но я хочу, чтобы ты знал - я всегда буду помнить, кому я обязан жизнью. У ворот замка их ждала группа людей, и впереди стоял Окада Кадзуко, помощник господина Симоды. - Като Масасигэ! - высокопарно произнёс тот, и самурай внутренне напрягся. - Ты обвиняешься в государственной измене. На основании данных мне господином Симодой полномочий, я заключаю тебя под стражу до его прибытия. Тебе надлежит сдать оружие и проследовать за мной. - Что это значит? - спросил Като, кладя руку на рукоять меча. - У меня важные известия! Какая ещё, к демонам, измена?! Увидев жест Масасигэ, один из самураев, сопровождавших Окаду, тут же повторили его, а десяток асигару нацелил копья ему в лицо. Второй самурай, Такахаси, тоже положил руку на меч, но с запозданием, и явно лишь для виду. - У меня есть доказательства, что ты сочувствуешь христианам, - надменно заявил Окада. - Значит, ты виновен в измене и тебя следует судить! Я заключаю тебя под стражу до прибытия господина Симоды! - Какое ещё сочувствие, болван! - рассвирепел Като. - Этого кириситану отдали под моё командование. Лично господин Симода! Но Окада прокричал команду, асигару шагнули вперёд, и круг острых наконечников копий сузился вдвое. Като медленно поднял ладони. Глупо было погибать сейчас, хотя снести башку этому идиоту он всё равно успел бы. Наверное. - Ты совершаешь ошибку! – предпринял он последнюю попытку. - У меня есть письменный приказ от господина Симоды, это намбандзин помогал нам. - Он - христианская свинья и должен умереть! А ты отпустил его, и даже велел накормить! Твой сообщник, этот купчишка Рокуро, уже всё нам рассказал. Взять кириситану! - скомандовал Окада. Гуштаву стащили с лошади и рывком поставили на колени. Ухмыляясь мерзкой улыбкой, Окада достал меч. - Сейчас ты умрёшь, гнусный намбандзин. - Не забудь придумать достоверную ложь для господина Куроды, почему ты казнил христианина, находящегося под его ответственностью, - с усмешкой произнёс Масасигэ. Имя даймё подействовало на зарвавшегося заместителя наместника отрезвляюще - объяснение вполне могло закончиться приказанием совершить харакири. - Прекратить это! - взвизгнул Окада, заметив, что Гуштаву крестится, решив, что пришёл его смертный час. Он в ярости ударил юношу наотмашь по лицу. - Всыпьте ему хорошенько! - велел он асигару, и они принялись избивать монаха древками копий, впрочем, не очень усердствуя. - Да, я вижу, дело здесь нечисто, раз ты так рьяно защищаешь это ничтожество, поэтому тебя и твоих людей следует арестовать и провести расследование, не отравил ли вас этот кусок свиного навоза ядом христианства. Взять их всех! - скомандовал чинуша, придумав по ходу, как выйти из щекотливой ситуации. Асигару и христианина повели в тюрьму, а Като, как благородному человеку, следовало ожидать своей участи в отдельной комнате замка. Разумеется, без оружия. Като понимал, что расспрашивать Юки в присутствии подхалима Иноэ не стоит. Хорошо ещё, что он не осквернил своими лапами его меча - разумеется, Като отдал оружие своему другу. В пустой комнатке площадью всего шесть дзё* [*Дзё, яп. - основная единица измерения жилплощади в Японии. Это площадь татами, мата из рисовой соломы, имеющего размеры 90х180 см, и составляет 1,62 м.кв. Шесть дзё - это комната размером 2,7х3,6 м]. Като сел в обычную позу, сейдза, то есть на коленях, ягодицы покоятся на пятках, и погрузился в размышления. Мысли были невесёлые, хотя переживал он, больше, не за свою судьбу, а за то, что они снова упускают время - неведомая раньше напасть в виде бусо, теперь ещё и вако, вооружённые пушками, да ещё собравшим, зачем-то армию мертвецов, уничтоженные деревни, всё это требовало немедленных действий. Собаки-бусо, а теперь ещё и свиньи, одержимые этой болезнью. Или демонами? Теперь он уже и сам не знает, болезнь это, или проявление потусторонних сил. Нужно было поймать хоть одного бусо! И нужно поговорить с докторами, нужно прочесать все окрестности. А вместо этого он сидит здесь по приказу дурака управляющего! Лёгкий шорох за перегородкой отвлёк его от мрачных дум. Сёдзи едва слышно скользнула в сторону, и в комнату с поклоном вошла девушка-служанка. Она поставила перед Като лакированный поднос с чайником, чашкой для питья, плошкой риса с овощами, палочками-хаси, и влажным полотенцем-осибори, чтобы вытереть перед едой руки. - Спасибо, Натсуко, - поблагодарил самурай, вспомнив имя девушки. Она бросила на него быстрый взгляд из-под свисающих волос. - Господин очень добр ко мне, - пропищала она и быстро удалилась. Като усмехнулся - маленькая Натсуко недавно стала работать в замке, но он уже пару раз видел взгляды, которые она бросала в его сторону. По японским меркам, Като был привлекательным мужчиной, к тому же у него была заслуженная слава отличного фехтовальщика. Многие девушки почли бы за честь разделить с ним ложе, но Като строго следовал правилу - не заводить интрижек в замке господина. Это позволяло избежать кучи ненужных осложнений. От мыслей о женских прелестях его отвлёк некий предмет, лежавший на том месте, где минуту назад сидела служанка. Это был сложенный в несколько раз кусочек бумаги. "Масасигэ, господин Симода скоро вернётся. Этот болван Кадзуко совсем с катушек слетел, уж не знает, как ещё вылизать хозяину задницу. Жди, всё будет хорошо. Юки". Усмехнувшись и даже слегка повеселев, самурай бросил записку в чашку и залил её горячей водой. Пока он с удовольствием ел рис, бумага полностью растворилась в воде, и он выпил содержимое чашки, пусть и противное на вкус. После этого поставил поднос у двери и лёг, вытянув ноги и положив руки за голову. Настоящий солдат всегда воспользуется возможностью поспать. Проснулся он от шороха сёдзи. В комнате был полумрак, свет от светильника в коридоре едва проникал через плотную бумагу. Вместо подноса с пустой посудой стоял другой, с новым чайником и миской лапши. Записок, на сей раз, не было. Спустя ещё некоторое время Като проснулся вновь. По голосам в коридоре Масасигэ понял, что его идёт его товарищ. И точно, ширма скользнула в сторону, и Юки протянул Като его вакидзаси. - Хватит дрыхнуть, - заявил он. - Идём, господин Симода вернулся и ждёт тебя. - Дай мне пару минут, мне нужно переодеться, - попросил Масасигэ. Его одежда, пропитавшаяся морской водой, задубела и совершенно не подходила для визита к господину. Тот факт, что Като вернули оружие, свидетельствовал об отмене статуса арестанта. Значит, надо выглядеть соответственно. - Всё готово, - усмехнулся Юки, и в проёме появилась Натсуко, держащая в руках свёрнутую одежду. Мысленно воздавая хвалу приятелю за такую предусмотрительность, он быстро привёл себя в порядок, ничуть не стесняясь служанки, и почти бегом отправился в зал для аудиенций. Там уже собрались оба помощника наместника, сам господин Симода, два писаря и два младших помощника, выполняющих, обычно, роль курьеров. Коротко кивнув самураям, стоявшим на страже у малого зала для совета, и отметив их посеревшие от бессонницы и утомительной дороги лица, Масасигэ отодвинул дверь-фусуму, и вошёл в зал. - Простите, господин, мне необходимо было привести себя в порядок, - с поклоном извинился Като. - Какая неслыханная дерзость, заставлять ждать господина, - прокомментировал Окада. - Помолчи, Окада, - осадил его чиновник. – Скажи-ка лучше, на каком основании ты арестовал человека, выполняющего моё поручение? - На основании подозрения в государственной измене, Симода-сама! Мне стало известно, что Като Масасигэ отпустил в город опасного преступника - намбандзина-христианина. Мало того, он велел своему дружку из купцов накормить его и поселить в гостинице. Это неслыханно! И это может означать только одно - сочувствие к христианам. А это, в свою очередь, означает, что Като и сам христианин! - Это правда? - нахмурился господин Симода. - Что именно, господин? - спокойно спросил Като. - Что я христианин? Нет. Что я сочувствую христианам? Нет. Что я привлёк знакомого купца к выполнению возложенного на меня задания - да. В замке места для ночлега у христианина не было, поэтому я оставил его с надёжным человеком в гостинице. Намбандзинам не запрещено ночевать там. - Но зачем? - удивился господин Симода. - Да! Зачем? - визгливо поддакнул Окада. - Что это значит - в замке нет места? Пусть ночует в свинарнике или у выгребной ямы. - Может, Окада и привык нюхать ароматы свинарника или сортира, но я не собирался дышать этим, общаясь с варваром. Он и так пропах тюрьмой. Поэтому я дал ему чистую одежду и велел привести себя в порядок. И накормил его, для того, чтобы он думал о деле, а не о том, чем бы утолить муки голода. - Это неслыханно! - взвился Окада, - Это… это оскорбление! - И? - с убийственным спокойствием спросил Масасигэ. Честь самурая требовала вызвать обидчика на поединок. Вот только Окада за свою жизнь ухитрился избежать стычек, хотя, формально, умел владеть мечом. И он прекрасно понимал, что вызвать Като, это значит подписать себе смертный приговор. С другой стороны, оставить всё как есть, значит покрыть себя позором. Но на сей раз трусливому чинуше пришёл на помощь господин Симода: - Прекратите немедленно свару! - потребовал он. - А ты, Окада, думай, прежде чем открывать рот. Пристыженный Окада, пунцовый одновременно от стыда и ярости, отвесил глубокий поклон. - Простите, господин, - с трудом выдавил он из себя. - Что касается обвинения Като Масасигэ в христианстве и измене. Выслушав стороны, я нахожу эти обвинения неподтверждённым. Христианин был передан под личную ответственность Като. Где он сейчас? - Мне это неизвестно, господин, - ответил Масасигэ. - Почему? - сурово спросил Симода. - Окада арестовал его и увёл, обвинив меня в измене. - Окада, - повернулся чиновник к своему помощнику, глядя на него через полуопущенные веки. - Где христианин? С ним всё в порядке? - В тюрьме, господин, где ему и место. И он жив, насколько мне известно. - Хорошо. Прежде чем мы начнём - Като, он ещё нужен нам? - спросил Симода самурая, подразумевая иезуита. - Да, господин, - кивнул головой самурай. - Значит, после совета он снова под твоей ответственностью. Теперь перейдём к делу. Обстоятельный доклад Като несколько раз прерывался фырканьем и недоверчивыми возгласами интригана-советника. - Окада, - ледяным тоном произнёс Симода, которому это, в конце концов, надоело. - Научись сдержанности. Всё, о чём говорит Като - заслуживает доверия. - Но это же детские сказки, господин! Свинья-бусо! Ожившие мертвецы. Страшный вако Хиго Крснорукий, и его армия демонов. Ха, да не смешите меня. - Заткнись, глупец! Это было бы сказкой, если бы я лично не видел этих самых бусо! Или ты считаешь, что я тоже лжец и выдумщик? Оката побледнел. Одно слово господина Симоды, и он будет вынужден разрезать себе живот сегодня же на рассвете. - Простите, Симода-сама, - просипел он. - Просто... просто, это выглядит совершенно невероятно! - Именно! Поэтому нам и понадобился намбандзин, которого ты чуть не прикончил! Раз эти твари прибыли на чужеземном корабле, такой человек нам очень нужен, ты хоть понимаешь это? - Понимаю, господин! - покрылся испариной Окада. Наконец Симода объявил, что совещание окончено, хотя никаких конкретных решений принято не было. Фактически, весь совет заключался в том, что он обстоятельно расспросил Като о том, что он видел. - Като, - окликнул самурая господин Симода, когда тот, уже выходил. - Задержись ненадолго. Окада, услышав это, бросил на ненавистного самурая злобный взгляд. Интересно, что второй помощник Симоды, господин Кобаяси, был абсолютно инертным и флегматичным малым. Он был отличным исполнителем, но никогда не делал ничего свыше. Масасигэ подозревал, что если ему поручить что-то и прибавить - на твоё усмотрение - то поручение не будет выполнено никогда. К тому же, Кобаяси был начисто лишён амбиций. Это, с другой стороны, не позволяло использовать его в своих интересах таким людям, как Окада. Возможно, господин Симода был не так уж и не прав, назначив его своим вторым помощником. - Господин Курода получил, всё-таки, приказ от сёгуна и сейчас, наверное, уже выступил в Симабару, - поведал чиновник и надолго замолчал. Като, хорошо зная своего сюзерена, ничем не выказывал нетерпения. - Удивительное дело, Масасигэ, - нарушил молчание Симода, - но я уже второй день чувствую себя просто превосходно. Моя язва излечилась, словно по волшебству. Като задумался, не ослышался ли он, когда чиновник назвал его по имени. - Господин! - страшная догадка поразила его. - Да, Като, я совершил ужасную ошибку. Вако, бусо, гибель этих рыбаков, да и сам факт прибытия неизвестного корабля намбандзинов, это всё, конечно, проблемы и их нужно решать. Но пушки! - Господин! Но вы же действовали согласно правилам! Это было не в вашей компетенции! - Да, Като, - согласился Симода. - Это моя карма. Никто не виноват, что приплыл этот корабль, что на его борту были эти порождения Ёми, что восстали христиане и все наши силы брошены на это восстание. Но я обязан был сохранить пушки! Я отправлю Окаду в Фукуоку с докладом. Его примет господин Ямасита, помощник господина Куроды. Помощи из столицы нам ждать нечего, но там должны знать - ты по-прежнему отвечаешь за это дело с бусо. Пока приказ из Фукуоки не отменит это. - Хай, господин. - Ты был отличным слугой, Като. - Для меня было честью служить вам, господин. - У меня к тебе просьба, точнее две. - Приказывайте, господин, - поклонился Масасигэ. - Мой сын, Кендзи, ему всего 15 лет и ещё рановато участвовать в сражениях, но мне будет легче, если ты присмотришь за ним. - Конечно, господин. - И вторая просьба. Мне нужна кайсяку* [*Кайсяку - помощь при харакири. Доверенное лицо наносит смертельный удар (отрубает голову) в тот момент, когда человек начинает терять сознание. Раньше кайсякунин, то есть тот, кто выполняет кайсяку, пользовался мечом, во время Второй мировой войны использовали пистолеты или винтовки. Помощь при харакири практиковалась довольно часто, но не всегда] и я прошу тебя оказать мне эту честь. - Я выполню вашу просьбу, господин, - твёрдо произнёс Масасигэ. - Отлично. Теперь на счёт Окады - забудь о нём, завтра я отошлю его в Фукуоку, где он будет ожидать решения господина Куроды, вместе с моей женой и дочерью. Здесь будет управлять Кобаяси, он хороший малый, хоть и рохля. Но я оставлю ему чёткие указания. Сейчас оставь меня, если больше нет вопросов. Но завтра вечером я жду тебя на ужин, и наконец-то, поем маринованных слив, которые очень люблю. Из-за язвы я почти забыл их вкус. Хорошо, что я смогу снова насладиться ими. - Благодарю вас, господин, я, разумеется, приду, - поклонился Като. - Последний вопрос - будут ли у вас пожелания на счёт вашей просьбы? - Пожалуй, да, - и господин Симода озвучил своё пожелание. | ||
|
| Всего страниц: 2 |