Александр (staryi_prapor)
Золотая "Цапля"
Аннотация: Судьба лётчика
Пролог 1990 год. Плац Балашовского ВВАУЛ. Выпуск. Пока ещё курсант Александр Белый Офицерские туфли звонко врезаются в асфальт плаца. Я рублю шаг, как никогда за все прошедшие пять курсантских лет. — Товарищ генерал-майор! Курсант Белый. Представляюсь по случаю присвоения воинского звания «лейтенант»! Генерал пожимает мне руку. — Поздравляю, товарищ лейтенант! Желаю успешной службы! — Служу Советскому Союзу! Чеканю шаг, возвращаясь в строй, и чувствую, как уголки рта уползают куда-то за уши… «Коробка» выпускников проходит мимо трибуны. Над строем взлетают подброшенные горсти мелочи и, звеня, раскатываются по плацу. Сегодня НАШ день!!! В тот же день, но вечером Голову слегка кружит хмель от выпитого. Я опускаюсь на колено перед худенькой девушкой с каштановыми волосами. — Света! Свет моей жизни! Будь моей женой! Я протягиваю ей коробочку в виде сердца. Она нежно улыбается, берёт её и достаёт кольцо. — Да… Месяц спустя — Товарищ полковник! Лейтенант Белый. Представляюсь по случаю прибытия для дальнейшего прохождения службы. — Лейтенант, ты очень вовремя, праваки полку нужны. Пойдёшь в третью эскадрилью, там Ан-2», ну, а потом — как себя покажешь. Женат? — Женат, товарищ полковник. — Ну, комнату в офицерском общежитии на первое время мы тебе найдём. А дальше… Городок потихоньку строится. Спустя ещё два месяца Р-раз! Два! Три! Я взлетаю на руках своего экипажа и подбежавших лётчиков эскадрильи. Потом меня переворачивают и несколько раз прикладывают об колесо левой стойки — сначала головой, а затем и противоположной частью организма. В тот же день, вечером Я распахиваю дверь в нашу комнату и хватаю, и сгребаю в объятья сидящую на диване жену. — Светик! Я сегодня вылетел!!! Света прижимается ко мне, шепчет на ухо: «Поздравляю!» — а потом высвобождается из объятий, делает шаг назад и продолжает: — А у меня для тебя есть тоже новость. Я была сегодня у врача — у меня шесть недель! У меня перехватывает дыхание, я хлопаю несколько раз глазами, подхватываю Светочку и начинаю под аккомпанемент весёлого визга кружить её по комнате… Июль 1991 года Я с внутренней дрожью принимаю из рук медсестры перевязанный голубой лентой свёрток. Слегка пополневшая после беременности и родов Света стоит рядом, наш штурман Витька вручает доктору с трудом добытые традиционную бутылку шампанского и коробку конфет. Сентябрь 1993 года — Саша! Как же мы будем жить дальше?! — в глазах Светки стоят слёзы. — Я не могу даже фруктов купить Антошке. Я обнимаю её и стараюсь успокоить, а у самого на душе погано — дальше некуда. На утреннем построении, объявили, что полк расформировывают. — Может ты в «Аэрофлот» попытаешься устроиться? — Это вряд ли. Во-первых, у них там своих шершавых хватает, а во-вторых, гэвээфовские вояк никогда особо не праздновали. Всё боятся, что кто-нибудь «мёртвую петлю» с пассажирами учинит! — я горько усмехнулся. — Так что там не светит. Но знаешь, Светик, похоже, что один варьянт у нас наклёвывается. Светик вскинулась, вытерла слёзы и уставилась на меня взглядом, полным надежды. — Тимофеич, — Светик вопросительно вскинула брови, — подполковник Игнатов, замкомандира по боевой, он товарищ по жизни кручено-верченый, густенько перченый и имеющий кучу знакомых в самых разных местах. Так вот, он мне достаточно толсто намекнул, что есть вариант поработать в тёплых краях. — Где? — Светик удивлённо вскинулась. — В тёплой, зелёной Африке! — Где?! — её взгляд превратился в изумлённый. — В тёплой, зелёной Африке! Светик, ты же видишь, что творится в стране! И сколько будет продолжаться этот бардак — только богу ведомо. — Саш, а может, мы за границу уедем? Я грустно посмотрел на жену. — Лапка, ну вот, ей-богу, для большинства советских в слове «заграница» слышится что-то сакральное. А на самом-то деле — обычная жизнь, где-то получше, где-то похуже, но везде — со своими тараканами, и везде иммигранты оказываются в ущемлённой позе. Ну и кому там нужен уволенный старлей без ОЧЕНЬ ХОРОШЕЙ гражданской специальности? Там, как и в «Аэрофлоте» — своих хватает. На одного успешно устроившегося — десяток перебивающихся на любых работах. А жить как московской лимите… Да ну его на фиг! Я лучше действительно в Африку полечу! — Саш. Но там же опасно! Там СПИД… — И СПИД, и жара, и ещё куча болячек. И «бибизяны» с автоматами, случается, по улицам бегают… Но жить вообще опасно — от этого умирают. Годов этак через семьдесят-восемьдесят… — я задёргиваю занавеску, отделявшую Тошкину кроватку от нашего дивана, и перевожу дальнейшую дискуссию в горизонтальную плоскость… Декабрь 1993 года Наш поезд только что отошел от перрона Курского вокзала. Позади остался кошмар гражданской войны в Москве, слава Богу, — короткой, и тошнотное шоу выборов. Чтобы вовремя оформить загранпаспорт, мне пришлось продать оставшуюся от отца «Ладу». Хорошо хоть она была в приличном состоянии, и денег хватило. Удалось даже кое-что оставить на первое время Светке и сыну. Все дела с самолетом взял на себя Тимофеич, и завтра мы должны поднять в воздух двадцатилетний Ан-26*, официально списанный из ВВС Украины по техническому состоянию. Как Тимофеич сумел провернуть все это, я не знаю, да и, честно говоря, не рвусь узнавать. Для меня сейчас главное — обеспечить нормальную жизнь жене и сыну, а сделать это, не влезая в криминал, я могу только, летая. Вот и буду летать. * Ан-26 — двухмоторный военно-транспортный самолёт КБ Антонова. Создан в 1969 году, грузоподъёмность 5 тонн. Выпускался до 1986 года, построено 1398 штук. Активно поставлялся на экспорт. Три дня спустя Самолет, гудя движками, стоит в начале полосы запасного аэродрома под Токмаком. Все прошедшие дни здесь стоял жесточайший туман, и это нас здорово выручило. Как только мы приехали на аэродром, наш бортач Витя сразу же полез под капоты. А в итоге в его речи по результатам инспекции матчасти матерными были даже знаки препинания. Содержательная часть же сводилась к тому, что на движках поменяли практически всю топливную автоматику, и что он готов поспорить на свою бессмертную душу, что у поставленных агрегатов выработан ресурс. Причем поменяли их уже здесь, ибо с ТАК поставленными агрегатами самолет просто обязан был навернуться. Тимофеич подошел, посмотрел, потемнел лицом и, повернувшись к мужику, передававшему нам самолет, коротко бросил: — Поехали… Когда они отошли, мы накинулись на Витю с вопросами. Тот отбросил в сторону окурок и глубоко вдохнул: — Нет, конечно, все это натворили без умысла нас угробить. Просто понимали, что самолет уходит «с концами», и старались поиметь с этого хоть какой-нибудь интерес. Часть агрегатов поменяли аккуратно, заранее, даже в паспорта движков записали. Ну, а часть — уже здесь, «на шару», абы мы взлетели и улетели А там… Тимофеич приехал уже к вечеру. Прибыл он в сопровождении «таблетки» с технарями, грузовика с парой «нулевых» движков и винтов с хранения и автокрана. Судя по сбитым костяшкам у него на руках, дискуссия была весьма жаркой и завершилась к нашему вящему удовольствию. Дальше были полтора дня ударного труда по замене движков, в которой приняли посильное участие и мы. Вот только облетать по всем правилам самолет у нас не получилось — не позволил туман. Пришлось ограничиться продолжительной гонкой на всех режимах и пробежками по полосе. Нарушение? Конечно. Но сколько еще таких нарушений нам придется допустить на «черном континенте»… Тимофеич посмотрел на меня и внезапно перекрестился: — Давай, старлей, взлетаем! Я двинул РУДы вперед до упора, Тимофеич отпустил тормоза, и самолет, набирая скорость, двинулся по взлетной полосе… 18 апреля 2008 года, 20 часов 22 минуты. Бразилия, Сан-Паулу, субпрефектура Вила-Мария. Алехандро Бланко Я валяюсь поверх покрывала на кровати в своей съёмной студии и краем глаза смотрю какое-то музыкальное шоу. День был, с одной стороны, достаточно утомительный, а с другой… С раннего утра — полуторачасовой перелёт с Кампу-ди-Марти* до Лондрины. Потом сорок минут до Арасатубы, и мне даже удалось подхватить туда пятерых срочных пассажиров, а оттуда уже полным — обратно в Сан-Паулу. Ну и на закуску — короткий скачок до Кампинаса и обратно. Для лётчика чартерной компании — день более чем удачный. Завтра у меня выходной. Можно будет съездить на море, поваляться на пляже, закадрить бразильяночку или жаждущую сексуальных приключений туристочку и отвести душу. Прошло почти пятнадцать лет с того момента, как наш самолёт взял курс на «чёрный континент». Я научился летать в несусветных условиях, садиться на бугристые просеки в джунглях, где от кончика крыла до деревьев от силы три-пять метров, получил лицензию профессионального пилота. Выучил английский, португальский и даже немного киконго. Научился беспощадным приёмам рукопашного боя. Жоао Перейра, доверенный человек одного ангольского авторитета, на которого мы несколько лет работали, всё это время занимался со мной. По-моему, ему просто нравилось колотить белого, но в итоге, когда во время прилётов домой пару раз пришлось пересечься с местной гопотой, то им прилетало в разы больше, чем мне, несмотря на численное превосходство. А вот дома… Дома всё в конце концов закончилось плохо. Нет, сначала меня встречали горячо и радостно. После двух первых сезонов я купил семье хорошую, хотя и не новую, «трёшку» и «бэушный» «пассат». Потом за несколько лет построил неплохой двухэтажный коттедж, а на закуску пригнал из Германии не сильно подержанный «Геленд». Но Тошка… Из милого малыша он со временем стал превращаться в избалованного матерью и бабушкой эгоиста. Все мои попытки как-то повлиять на эту ситуацию во время прилётов домой результата не давали. Ну и постоянно шли разговоры на тему — «пора завязывать с Африкой». Я и сам понимал, что нужно пытаться устроиться дома, но все попытки ткнуться в различные авиакомпании результата не давали. В серьёзных репутация «африканского лётчика» была скорее в минус, там хорошо понимали, что этому сопутствует, а в мелочи — и платили меньше, чем я зарабатывал в Африке, и отношение к лётчикам было по принципу: «Не нравится — пшёл вон, вас тут тринадцать на дюжину». Так прошло девять лет. И тут… Сначала Света стала звонить и настойчиво рекомендовать перевести деньги, которые я держал в Швейцарии, в Россию, мол, здесь процент можно найти побольше, а проблем с надёжностью вроде как уже не стало. Я сначала отказался, но она продолжала потихоньку капать на эту тему, и я решил перекинуть половину. Во время очередного прилёта в Мапуту собрался зайти в банк и сделать перевод, но, на своё счастье, сначала направился в консульство — мне пришла пора обновлять загранпаспорт, и я хотел узнать, как движется это дело. Вот там меня и огорошили — оказывается, я уже полгода, как утонул и похоронен, о чём есть соответствующее свидетельство о смерти. Я пару минут подвигал челюстью, а потом схватился за телефон… и узнал от своей уже, получается, официальной вдовы, много интересного. И что они мне совершенно не нужны, и что ей надоело жить соломенной вдовой, и что она встретила человека, который не торчит по десять месяцев в году чёрт его знает где, и что она уже вышла за него замуж… Так же меня проинформировали, что он работает в прокуратуре, и если я посмею появиться на горизонте, то он найдёт способ закатать меня далеко и надолго. Я просидел в холле консульства, наверное, около часа. Всё пытался уложить в голове, зачем ей было делать именно ТАК. Ведь скажи мне она, что не видит перспектив в дальнейшей нашей жизни и хочет расстаться — я бы не строил ей препон, да и в материальном плане не стал бы зверствовать и оставил бы ей почти всё, что она получила таким сволочным способом. Так нет же, она ещё и пыталась выманить у меня всё, что было на счету! Когда в консульстве начался обеденный перерыв, ко мне подошёл сотрудник, который меня принимал, и предложил составить ему компанию за обедом. Устроившись в небольшой забегаловке неподалёку от консульства, он потихоньку разговорил меня и под конец выдал свой вердикт — юридически установить факт моего «пребывания средь живых», разумеется, возможно. Но тут есть несколько подводных камней: во-первых, мой общегражданский паспорт хранился у Светки, поскольку я не видел необходимости таскать его с собой по Африке, и, по существующим правилам, он, скорее всего, сдан в паспортную службу и уничтожен. Во-вторых, сразу по пересечении границы мой загранпаспорт тоже будет изъят, как принадлежащий официально умершему и недействительный, да и срока у него осталось аж четыре месяца. В-третьих, процедура «установления факта моей живости» займёт как минимум год, а учитывая, что новый избранник Светки — прокурор, то она вообще может затянуться до бесконечности. Ну и в-четвёртых — он имеет служебные возможности устроить мне массу неприятностей и помимо самого судебного разбирательства, а реально работать до тех пор, пока не будет официально установлена моя личность, я смогу лишь в качестве разнорабочего или грузчика, но никак не лётчика, и выбраться сюда уже не смогу ввиду «во-вторых». И мне желательно определиться, чего я хочу от жизни — после многолетних боданий в судах и больших расходов восстановить свою личность (при этом не факт, что по ходу я не сяду за какое-нибудь приписанное мне прегрешение), или же я предпочту начать всё сначала. Ведь, в конце концов, у меня есть профессия и работа. Я помолчал и принял решение. Консульский черкнул несколько слов на салфетке и сказал: — Вот этот местный товарищ поможет получить удостоверение лица без гражданства. Он, правда, жадноват и любит почтение, но документы делает некривые и быстро. Вот так я из Александра Белого стал Алехандро Бланко, гражданином мира. А буквально через пару недель, после возвращения из Мозамбика, у меня произошёл конфликт с Тимофеичем, а вернее, уже с синьором Игнатовым. За несколько последних лет Тимофеич резко забурел, а с тех пор как мы из экипажа при самолёте превратились, пусть и в маленькую, но авиакомпанию с тремя машинами, он почти перестал летать, превратившись в «биг босса». Несколькими днями ранее я, скорее всего, проглотил бы его хамство, но после произошедшего меня понесло, я высказался по полной, хлопнул дверью и в итоге был уволен без выходного пособия. Распродав свои нехитрые и немногочисленные пожитки кочевого человека, я решил резко сменить обстановку и направил свои стопы в края, о которых мечтал «сын турецкоподданного», вступив через четыре дня на землю Бразилии. * Кампу-ди-Марти — аэропорт местных авиалиний в Сан-Паулу. Существует с 1920 года и находится в черте города. Длина асфальтобетонной полосы 1600 метров. 18 апреля 2008 года, 21 час 47 минут. Бразилия, Сан-Паулу, субпрефектура Вила-Мария. Алехандро Бланко Я уже принял душ, решив завалиться сегодня пораньше и хорошенько отоспаться, когда мой смартфон заиграл «наша служба и опасна, и трудна». Энрико. Энрико служил в полиции Сан-Паулу и стал моим первым другом на этой тёплой солнечной земле. Хотя знакомство с ним началось с неприятностей. На четвёртый день по прилёту в Сан-Паулу я ходил по городу, изучая территорию обитания. Забрёл в не самый лучший квартал, ну и по закону подлости наткнулся на ситуацию — четверо местных гопников зажимают пару школьниц, явно более приличного вида. В ответ на словесное увещевание гопа достала разные острые железки и стала ими размахивать, интересуясь моими финансами. Пришлось действовать предельно жёстко. Способностей гопы хватало для уличных драк и грабежей, но против науки ангольского боевика они явно не потянули и через минуту улеглись на асфальт с травмами разной степени тяжести. Я, естественно, хотел по-быстрому слинять, но полицейский экипаж подъехал раньше, и нас отвезли в участок. Если честно, я решил уже, что сходу умудрился влипнуть, и мне предстоит в лучшем случае выбирать — куда улетать из Бразилии. Но примерно через полчаса в комнату, в которой находился я и девочки, влетел мужик лет около сорока, сгрёб одну из них в охапку, а затем начал трясти и темпераментно воспитывать. Из его монолога я, во-первых, уяснил, что девочку зовут Эсмеральда, а во-вторых, (с чем я, в общем-то, был согласен), что он считает её круглой дурой, которая попёрлась искать себе приключения на то, чем сидят. Девчонки начали обе оправдываться и объяснять, как оно там всё было, по ходу всплыла и моя роль. Выслушав девочек, родитель свернул воспитательный процесс и, приказав нам сидеть и никуда не деваться, стремительно рванул куда-то. Примерно через двадцать минут он вернулся в сопровождении одного из полицейских участка, мне сообщили, что я свободен, и вернули документы. После этого Энрико наконец представился, и я узнал, что он работает в центральном аппарате полиции Сан-Паулу. Мы вышли из участка, и тут дочка Энрико пожаловалась, что голодна. Я слегка ошалел от такого захода, и ожидал, что папочка сделает ей очередной втык, но маленькая нахалка, видимо, отлично знала, что делает, и слова «хочу есть» оказали на её отца магическое влияние. В итоге через пять минут мы сидели в уютном кафе, а Эсмеральда делала заказ, действительно достаточно обширный. Мы же с её отцом взяли по пиву и постепенно разговорились. В общем, итогом этого инцидента стало появление у меня первого в здешних краях друга, быстрое решение вопроса с постоянным проживанием в Бразилии и — самое главное — работа. Уже через три месяца я на вполне законных основаниях поднял в воздух «Бич 200»* с пассажирами, а владелец авиакомпании и близкий друг Энрико, Хорхе ди Арриага, стал вторым человеком в здешних краях, которого я мог назвать своим другом. Наша компания была небольшой: кроме «Бича», авиапарк состоял из двух поршневых «Цессна 421»** и нашего флагмана — старенького «Ферчайлд Метро»***, которому я про себя дал прозвище «колышек» за остроносый и тощий фюзеляж. Я ткнул пальцем в экран. — Привет, Энрико. Кому не спится в ночь глухую? — Буэно, Алехандро. Нужно срочно поговорить. — Энрико, у тебя проблемы? — Нет, проблемы у тебя. Примерно через час подъезжай на наше место, — и он отключился. Я принялся собираться, одновременно размышляя, где же я мог влипнуть в неприятности. Морд за последние год-полтора я вроде никому не бил — так, чтобы возникали проблемы с полицией, штрафы за превышение скорости — не повод для того, чтобы выдёргивать меня подобным образом, по лётной части — тоже проблем вроде не намечалось, да и не Энрико эта епархия. Выйдя из дома, я направился к стоянке, на которой стояла моя «квадрициклетка» — трёхлетняя «Тойота МР2». ## Подкатив к небольшому уютному бару, который мы обнаружили пару лет назад, я приветственно помахал рукой бармену, заказал пива и направился к одному из тех столиков, за которыми мы обычно проводили время. Энрико появился где-то через четверть часа, причём у меня сложилось впечатление, что он пришёл не один, но вошедший сразу за ним молодой мужчина присел через два столика от нас. Энрико тоже заказал пива, отхлебнул из кружки и сказал: — Алехандро, у тебя проблемы. Сегодня из Интерпола пришла ориентировка на тебя. — Ептыть!.. — дальше из меня выскочила пара вполне приличествующих случаю русских фраз. — В начале нашего знакомства, — продолжил он, — я малость поинтересовался твоим прошлым. Ничего особо криминального там не было, но если гринго нужно к кому-то приколупаться, то они приколупаются. Я навёл справки — гринго взяли за мошонку некоего Андрея Игнатова, гражданина России и, как я понимаю, твоего бывшего работодателя. Я кивнул головой: — А до этого — и бывшего начальника. — Я думаю, что Игнатов заключил сделку с американским следствием и теперь сливает им всех, про кого он может сказать хоть слово. А учитывая, что ты — лицо без гражданства, то являешься идеальным крючком, на который можно повесить всё, что только удастся. Как думаешь — много он может выкатить против тебя? Я ещё раз матюкнулся и пожал плечами. — Энрико, в те годы в Анголе, даже работая только на правительство, невозможно было избежать скользких полётов, а мы летали не только для правительства, и не только в Анголе. Но Тимофеич — гнида! Я закрыл лицо руками. Ну что за хрень опять свалилась мне на голову! Только ведь наладил себе жизнь! И куда мне теперь деваться?! Отсиживаться в джунглях Амазонии?! Да в гробу я её видал!!! — Алехандро, Алехандро, — Энрико потеребил меня за руку, выдёргивая из омута мрачных мыслей. — Алехандро, во-первых, в розыск объявлен Александр Белый по фотографии десяти — или даже двенадцатилетней давности. Понятно, что установление связи между Александром Белым, если я правильно произношу твоё русское имя, и Алехандро Бланко — это вопрос времени. Но это время у тебя есть. — Энрико, ты предлагаешь мне податься в бега? И бросить самолёты? — Нет. Я понимаю, что свои аппараты ты не бросишь. Но есть ещё один вариант. — И… — И зовётся он Эухенио Гонзальво. Он троюродный брат жены моего младшего брата, — Энрико усмехнулся, — вот такая родственная связь. Через него исчезают те люди, которым крайне необходимо исчезнуть. Причём исчезают с концами. Абсолютно с концами. Чтобы ты не переживал, сразу скажу, что в своё время я осторожненько проверял его и, во-первых, мне сразу дали по рукам, а во-вторых, я успел выяснить, что у него такая, как ты это называешь, «крыша», какой у обычных бандитов, промышляющих ограблениями и убийствами, быть не может в принципе. Так что поговори с ним. — Это с тем, кто пришёл с тобой? — Заметил? — Жизнь намучит, жизнь научит. — Логично, — Энрико кивнул головой парню лет двадцати пяти-двадцати семи и, вставая, продолжил. — Беседовать с тобой он будет «тет-а-тет». Парень встал и пересел ко мне. — Буэно. Я полагаю, Энрико меня представил? Я кивнул головой в ответ. — У вас серьёзные проблемы, а я — тот человек, который может помочь их вам решить. Но должен сразу предупредить, предлагаемое мною решение необратимо и крайне необычно. — Слушаю вас, — затравочка была интересной. Эухенио несколько секунд помолчал, а потом продолжил: — Я представляю некую международную организацию, которая в своё время очень удачно профинансировала одно исследование, итогом которого стало обнаружение прохода в другой мир, — при этих словах я присвистнул. Мой собеседник несколько секунд промолчал, а затем продолжил: — Я понимаю, как это звучит для недоверчивого человека. Но… Когда сам видишь, как исчезают в колышущемся зеркале люди, машины, вагоны… Правда, вы должны знать, что это — дорога в один конец. Обратно — только информация, и то эта процедура достаточно недешёвая. Но гринго, которые всем этим владеют, поднимают на этом проекте ТАКИЕ деньги, по сравнению с которыми всё, что можно отнять у вас и вам подобных, это как пыль на штиблетах по сравнению с содержимым Форт-Нокс. — Не любите вы американцев? Эухенио усмехнулся. — В контракте, который я подписал, нет пункта о том, что я обязан любить гринго, — он снова усмехнулся. — Их устраивает, как я работаю, а меня — что я при этом зарабатываю. Ну, а теперь — что из себя представляет тот мир. Там жарко, примерно как у нас. Буйная и достаточно опасная природа, по тому, что мне известно, смахивающая на земную во времена палеогена. За те годы, что его осваивают, туда перебралось около десяти миллионов человек, расселившихся по весьма значительной территории. — Сколько?! И это никто не заметил?! — Алехандро, если из фавел Бразилии завтра единомоментно исчезнет миллион человек, то возможно, что это заметит полиция по некоторому уменьшению уровня преступности, но и то они, скорее всего, припишут это своим усилиям. А те, от кого в этом мире что-либо зависит, разумеется, в курсе нашей деятельности, но без шума. — А кто отправляется… туда? — Разные люди. И те, кого, как вас, припекло, и, не скрою, откровенный криминал, и бедняки за лучшей долей, и внешне вполне благополучные люди, которым, тем не менее здесь стало неуютно. Года полтора назад через меня уходил миллионер, человек по всем критериям абсолютно успешный. Подавляющее большинство людей мечтали бы оказаться на его месте. И вот, этот человек передал свой бизнес родственникам, к слову — за прошедшее после его ухода время они умудрились его благополучно просрать, — Эухенио злорадно усмехнулся, было видно, что он не испытывает к родственничкам рекомого миллионера даже капли сочувствия. — А сам отправился туда. Причём отправился как среднеупакованный переселенец — джип с вещами и десяток хороших стволов. Знаете, что он мне сказал перед уходом: «Я всегда сам управлял своей жизнью, но в один не самый лучший её момент вдруг обнаружил, что мои деньги начали управлять мной, и вот это мне категорически не понравилось». Эухенио подозвал официанта, заказал себе пива и сушёных кальмаров и продолжил: — Оружие там — вещь первейшей необходимости, и исходя из характера местной фауны и исходя из того, что в любом социуме найдутся индивиды, считающие, что наилучший способ обеспечить своё существование — это заняться перераспределением жизненных благ в свою пользу. Таких, насколько я знаю, там принято отстреливать без особых церемоний. Ну, а в остальном — люди устраиваются так, как считают оптимальным для себя. Естественно, возникли различные государственные образования. Кстати, насколько я знаю, бразильская и русская территории там граничат. Я несколько секунд тупо смотрел на собеседника, осознавая сказанное, а потом уронил лицо на руки и заржал как конь. Успокоившись, я поднял голову: — Извините, просто у нас есть достаточно грустный анекдот о «вялотекущих перестрелках на германо-китайской границе», — лицо Эухенио приобрело сначала непонимающее выражение, но через секунду он произнёс: — А там есть и германо-китайская граница… Я до сих пор не понимаю, как не свалился под стол… С трудом ликвидировав с помощью пива икоту, я огляделся и с сожалением констатировал, что моё поведение привлекло излишнее внимание окружающих. Мой собеседник пришёл к тому же выводу и вполголоса предложил: — Давайте перекусим, — я кивнул в ответ, и он подозвал официанта. Мы сделали заказ и в ожидании его молча прихлёбывали пиво. Тут в дальнем от нас углу, внезапно вспыхнул конфликт. Зазвенела разбиваемая посуда, раздался звук падающих стульев, и на этот фон наложились темпераментные речи и звуки потасовки. К месту стремительно двинул вышибала, ещё пару минут продолжалось громкое выяснение отношений, но, к счастью, ему удалось переместить конфликтующих за пределы бара. — Так, о нас, кажется, забыли, — Эухенио воздал должное салату, и продолжил: — Но я бы всё-таки попросил вас воздержаться от столь бурного проявления эмоций. Я виновато развёл руками: — Извините, но если бы вы знали контекст, то хохотали бы вместе со мной. На некоторое время мы сосредоточились на еде, но затем мой собеседник продолжил. — Если вы приняли решение, то рекомендую озаботиться, в первую очередь, подходящим автомобилем. Тот, на котором вы приехали, не годится категорически. Дороги там напоминают то, с чем вы можете столкнуться у нас в Амазонии, так что исходите из этого. Вы можете бесплатно взять с собой один джип, пикап или лёгкий грузовик. Самыми подходящими для условий Нового Мира, — эти слова он произнёс явно с большой буквы, — будут машины попроще, без новомодных электронных наворотов. Я бы порекомендовал «Тойоту» семидесятой серии##, «Ниссан Патрол»##, из тех, что постарше, «Дефендер»##. Но, учитывая, что вы серьёзно ограничены во времени, то рекомендую не заморачиваться, проехаться завтра по городским автосалонам и поискать «Тойоту Бандейранте»##. Самым оптимальным будет, пожалуй, пикап с двойной кабиной, но и любой другой тоже пойдёт. И я так понимаю, что вы собираетесь забрать с собой свои самолёты? — Если есть хоть малейшая возможность — то да! — Размер ворот — шесть метров в ширину и пять — от головки рельса. Высота платформы — один метр шесть сантиметров, длина тринадцать сорок. — Ну, и самый проклятый вопрос — сколько мне это будет стоить? — Стоимость одной железнодорожной платформы — десять тысяч реалов, и по пятьсот реалов за кубометр перевозимого объёма. Это касается самолётов и груза, кроме вашей машины. — Мд-а-а. Сколько весят мои машины, я знаю, но, если честно — никогда не задавался вопросом объёма… — А что у вас за самолёты? — «Де Хевиленд сто четырнадцать Херон»## и «Сибишка»##. Первый — четырёхмоторник на четырнадцать пассажиров, второй — четырёхместная амфибия. — Четырёхмоторник? — Эухенио сделал большие глаза. — Да. Его спроектировали в конце сороковых, а тогда была короткая мода на небольшие многомоторные пассажирские самолёты. — А его размеры? — Длина — около пятнадцати метров, размах крыла — около двадцати двух. — Его удастся разместить на одной платформе? — Думаю да, дома посчитаю и скажу точно, но там, скорее, проблемы будут с высотой. Хотя… — я прикинул, — если снять руль направления… — Алехандро, я ничего не понимаю в самолётах, но с каким его можно сравнить по размеру? — Стодесятый «Бандейранте»## видели? — Даже летал. — Мой примерно такой же по размерам. Размах крыла только побольше. — Давайте так. Ваш второй ведь совсем маленький? — я кивнул головой. — Тогда объём обоих самолётов посчитаем за пятьдесят кубометров, плюс две платформы, плюс… Вы ещё что-нибудь повезёте? — Есть ещё двадцатифутовик, я его использую, как склад и мастерскую. — Это ещё тридцать три кубометра и платформа. С тремя платформами — семьдесят три с половиной тысячи реалов. Платформы там, насколько я знаю, идут в металлолом, и вам вернут за них какую-то сумму. Если справитесь с подготовкой самолётов за выходные, то в понедельник я вас отправлю. Совет: если у вас после покупки машины и оплаты перехода останутся деньги, то лучше везти их в виде золота. Мда… Лезть покупать золото, когда твои счета могут в любую секунду быть арестованы… Я изложил эти соображения Эухенио. — Вы можете перечислить деньги мне завтра, а я подвезу вам золото перед переходом. И не волнуйтесь, честность в денежных делах — залог моего успешного пребывания на своём месте, а я им дорожу. Да и Энрико… За спасителя Эсмеральды он оторвёт яйца даже Папе Римскому. — Можно подумать — они ему ещё нужны? — Ещё как нужны! — Эухенио хохотнул. — После афронта с папессой Иоанной на святой престол без них не допускают. Он сделал жест официанту, показывая, что хочет рассчитаться, и протянул мне визитку. — Позвоните завтра утром и сообщите своё окончательное решение. И ещё: при положительном решении прихватите с собой фотографию для документа, с которым вы пойдёте на ту сторону. * «Бич 200» — двухмоторный пассажирский самолёт фирмы «Beech». Выпускался с 1972 года, оснащён двумя турбовинтовыми двигателями и может перевозить до 15 пассажиров. Широко распространён по миру. ** «Цессна 421» — двухмоторный пассажирский самолёт фирмы «Cessna Aircraft Co». Выпускался с 1965 года оснащён двумя поршневыми двигателями и может перевозить до 6 пассажиров. Широко распространён по миру. *** «Ферчайлд Метро» — двухмоторный ближнемагистральный и административный самолёт фирмы «Fairchild». Вместимость 19 пассажиров. Пропорциями фюзеляжа действительно напоминает заострённый колышек. 19 апреля 2008 года, 00 часов 29 минут. Бразилия, Сан-Паулу, субпрефектура Вила-Мария. Алехандро Бланко Я вёл свою «Тойоту» по ночному Сан-Паулу и размышлял о произошедшем. Меня не удивил поступок Тимофеича — гнильца стала проявляться в нём задолго до нынешних событий, и то, что он постарается всё, что только возможно, перевесить с себя на других и на меня в том числе, было понятно. Нужно было делать ноги, и делать так, чтобы пиндосы не достали! Что же касалось сделанного мне предложения… Эухенио я поверил. Поверил, несмотря на всю его невероятность. Слишком уж небольшие деньги были у меня, чтобы пытаться их выманить таким изподвывернутым способом. А главным козырем Эухенио были как раз слова Энрико о том, что он ему доверяет. За прошедшие годы я хорошо узнал его. Эта маленькая засранка Эсмеральда была для Энрико дороже всего на свете, и я понимал, что он сделает всё возможное для человека, который спас её от гибели, когда уличная шпана каким-то образом признала в ней дочь полицейского. Энрико сказал, что Эухенио можно доверять, вот и буду исходить из этого, а шхериться в джунглях и спать с пистолетом под подушкой — увольте. Я только успел войти в квартиру и сбросить туфли, как снова заиграл телефон. Хорхе. — Буэнос ночас. Я разговаривал с Энрико и в курсе твоих проблем. Ты собираешься исчезнуть в Амазонии? Если надо, то я присмотрю за твоими птичками, пока всё не утрясётся. — Буэно. Спасибо, но я пойду другим путём, — я усмехнулся невольному цитированию классика. — Это не моя тайна, так что — извини. — Понимаю, но Энрико в курсе? — Энрико доверяет этому человеку, ну и я тоже, — сказав это, я поймал себя на мысли, что говорю об уходе, как о деле уже решённом. Ну, значит, так тому и быть! — А птички… — А птичек завтра, вернее — уже сегодня, мне надо будет разобрать и подготовить для перевозки по железной дороге. — По железной?.. Ладно, молчу, молчу. Я завтра позвоню ребятам и подскочу сам, помогу тебе раскидать твоё железо. — Хорхе… Тут такое дело… Общение со мной может создать для тебя проблемы… — тут Хорхе прервал меня непереводимой темпераментной тирадой на португальском, английском и русско-матерном, коим он благодаря многолетнему общению со мной владел неплохо: — …дь! Я тебе друг или просто сижу рядом? Что ты мне говоришь такие вещи?! — Конечно, друг, но именно поэтому я тоже должен думать о тебе… — Думать он должен! Что тебе будет нужно с утра?! Я подумал. — Если получится — несколько аварийных пневмомешков. Подложим их под фюзеляж, при демонтаже крыльев. — Будут тебе мешки! Когда завтра приедешь? — Думаю — к девяти. Сейчас ещё нужно продумать, как пристроить «Цаплю» на платформе так, чтобы она не вышла за вертикальный габарит. — Это сколько? — Пять метров. Хорхе немного помолчал и, видимо, пришёл к тем же выводам, что и я. — Если снять руль направления, то по идее, должна вписаться. В крайнем случае немного накренишь. — Спасибо за идею. Я хотел задрать нос. — Да не жалко. Ну ладно, завтра на аэродроме поговорим. Пока. — Пока, Хорхе. Хороший мужик. Вот, ёлы-палы, почему одних деньги и власть превращают в дерьмо, а другие так и остаются нормальными людьми?! Я открыл ноут, полез в сеть уточнять размеры платформы и слегка охренефигел! Перемещаясь на большие расстояния только по небу, я и не знал, что, оказывается, в Бразилии аж ЧЕТЫРЕ стандарта железнодорожной колеи — большая часть дорог имеет колею тысяча миллиметров (я такую в своей жизни видел только в детстве, когда отдыхал в Евпатории, там по ней ходил трамвай). Мне же предстоит отправляться в путь по «ирландской колее» в тысячу шестьсот миллиметров. Ещё где-то есть тридцатидюймовка — семьсот шестьдесят два миллиметра, а в джунглях Амазонии попадаются кусочки европейского стандарта в тысячу четыреста тридцать пять миллиметров! Так. Теперь нужно прикинуть, как разместить птичку на платформе. В принципе, высвечиваются два варианта — делать ложементы непосредственно на платформе и соорудить раму, уложить на неё птичку, а уже раму поставить на платформу. В первом случае мы выигрываем сантиметров десять по высоте, но приобретаем геморрой с перевозкой разобранного самолёта до платформы и, учитывая, что структура в которой работает Эухенио, американская, а эти орлы привыкли, что под них все должны подстраиваться, то зуб даю, что на той стороне — привычный для янки европейский стандарт. А это значит… Это значит, что мне, с высокой степенью вероятности, светит встреча с европейской колеёй. И учитывая, что платформы после перехода идут в металлолом, рассчитывать на то, что на них можно будет по-быстрому поменять тележки, ну, скажем, несколько самоуверенно. И, скорее всего, будет перевалка на платформу под европейскую колею… Значит, делаем раму и, если не будет хватать высоты, то наклоняем фюзеляж градусов на тридцать. Я быстренько варганю эскиз. Так. Движки, стабилизатор и руль направления грузим на платформу с «Сибишкой». Консоли… Если будем наклонять фюзеляж, то… Ладно, это завтра будем посмотреть на месте. А сейчас — отбой. Завтра будет ОЧЕНЬ трудный день. Я лежал в кровати, но, несмотря на глубокую ночь, сон не шёл… Вспоминались события почти трёхлетней давности, сделавшие меня самолётовладельцем и обеспечившие сейчас букетом проблем. Меня тогда занесло в Марилию. Клиент сказал, что обратно полетим завтра. Я наблюдал за заправкой «Цессны» и чесал языком с водителем заправщика, благо что португальским владел уже в совершенстве. И тот по какому-то поводу сказал, что за дальним ангаром уже больше двух лет стоит заброшенный четырёхмоторник размерами с «Бандейранте». Меня это заинтересовало — маленький и четырёхмоторный. Если честно, в истории развития мировой гражданской авиации я был изрядным профаном, всё как-то времени не хватало, то женщины мешали, то охота. Вот историю советской авиации ещё с детства знал на «ять». Я пошёл посмотреть, что же это за аппарат. За ангаром на грунте стоял выкрашенный в золотой цвет действительно четырёхмоторный самолёт с рядными движками перевёрнутого типа и двухлопастными винтами. И то, и другое в натуре я видел в первый раз. Сверху по фюзеляжу шла крупная красная надпись готическим шрифтом «Рихард Лемке II». Видок у машины был жалкий и заброшенный, несмотря на качественную окраску. Было видно, что к самолёту уже давно никто не подходил, даже траву под ним не удосужились покосить. В администрации аэропорта мне поведали достаточно грустную историю этой машины. Около трёх лет назад на ней прилетел тот самый Рихард Лемке с супругой, уроженкой Марилии. Сам из себя он был младшим сыном миллионера из Гамбурга, красивым великовозрастным раздолбаем и маменькиным сынком, типичным представителем «золотой молодёжи», «золотой», в первую очередь, для карманов родителей. Что у него там произошло с женой — до конца так и осталось неясным, но он её грохнул. Одно время это было темой местных СМИ, и примерно год назад суд припаял ему пятнадцать лет. Самолёт сначала стоял под арестом, и за его стоянку ещё платили, а после приговора платить перестали. Блин! У меня зажужжало, как у мальчика, увидевшего в витрине магазина интересную игрушку! Посмотрев на часы, я набрал Энрико и попросил его узнать местонахождение сидельца. Через два дня я оказался в кабинете начальника тюрьмы (опять спасибо Энрико), а напротив меня сидел зашуганный человечек в тюремной робе. Предложение продать мне самолёт он принял почти сразу. Энрико, когда давал мне адрес тюрьмы, сообщил и о том, что Лемке там ходит в опущенных, и ему нужны деньги, чтобы хоть как-то облегчить свою жизнь на нарах. Ну, это, в общем-то, его проблемы. Мы немного поторговались. Я давил на то, что мне придётся оплачивать задолженность за стоянку в аэропорту и приведение машины в нормальное состояние после двух лет пребывания в бразильском климате. Лемке, судя по всему, никогда раньше не заморачивался такими деталями и немного поупирался, но, когда я сделал вид, что могу и плюнуть на сделку, он не выдержал и сдался. Я тут же вызвонил нотариуса и уже через пару часов, уплатив сто сорок две тысячи долларов, стал владельцем «Де Хэвиленда 114 Херон». Покупал я, если честно, кота в мешке, так как даже не побывал внутри самолёта, единственное, что мне было известно и что внушало надежду на хорошее состояние машины — это то, что она всю дорогу эксплуатировалась, как VIP-самолёт, что предполагало не слишком большой налёт и хорошее обслуживание. Внимательный осмотр, когда я через три дня снова прилетел в Марилию, подтвердил это. Но вот, что меня добило и уронило к центру Земли и так весьма низкое мнение о Лемке, так это отделка самолёта. Мало было помпезной золотой окраски, так и салон был оформлен сколь роскошно, столь и кричаще безвкусно. Позолота, красное дерево, одним словом — дорогой кич. В передней части салона, по левому борту, стояли два роскошных кресла и столик между ними, в задней, по правому борту, роскошный диванище (типа сексодром), в разложенном состоянии перекрывавший фюзеляж от борта и до борта. И кресла, и диван были обтянуты шкурами зебры (я думаю, что «зелёные» осудили бы Лемке за этот диван строже, чем за убийство жены). Директор аэропорта, лично отправившийся передать мне свою головную боль, увидев отделку, сделал мне предложение, от которого я не сумел отказаться — я отдаю ему кресла и диван, а он утрясает вопрос с задолженностью за стоянку. Предложение, действительно, было царским, ибо я собирался использовать «Цаплю», как пассажирскую машину, и уже через час авиамеханики, громко матерясь, вытаскивали диван из салона. Потом мы отбуксировали самолёт из закоулка, в котором он отстаивался, поставили на подъёмники и проверили работу шасси, затем заменили масло в движках, бензин в баках и устроили длительную прогонку. Я же всё это время сидел в командирском кресле и лихорадочно листал «ПОХ», а по-русски РЛЭ — руководство по лётной эксплуатации, к моему великому счастью, оставленное предыдущим экипажем в кабине. В принципе, ничего особо сложного там не было, да и стоило учесть тот факт, что четыре таких самолёта летали в эскадрилье, обслуживавшей королевскую семью Великобритании, а немалое число других, наподобие моего, служили VIP-машинами. Так что репутация у машины была. Чтобы у меня не возникло проблем с полётами на моём приобретении, я через Хорхе пригласил Филипе Жобима — наверное, уже единственного в Бразилии пилота-инструктора, который имел право дать допуск к полётам на «Цапле». Технари закончили гонять движки, сеньор Филипе устроился в правом кресле, дождался, когда они покинут борт и невозмутимо начал читать карту контрольных проверок, а я, слегка дёргаясь (всё таки кабина непривычная) выполнял озвученные им пункты. Когда птичка зарокотала всеми четырьмя двухсотпятидесятисильными движками, я запросил у диспетчера выруливание и покатил на исполнительный. Дождавшись «добра» на взлёт, я скомандовал: — Взлетаем, — двинул правой рукой РУДы на максимум и отпустил тормоза. «Цапля», набирая скорость, покатилась по полосе. — Скорость принятия решения, — доложил синьор Филипе. — Взлетаем. — Скорость отрыва, — я подождал, пока самолёт наберёт ещё пару узлов, и мягко потянул штурвал на себя. Машина плавно оторвалась от полосы и стала набирать высоту. Сеньор Филипе поставил рычаг управления шасси в положение «убрано», самолёт слегка качнуло, и он пошёл вверх чуть резвее. На тысяче футов мы сделали большой круг над Марилией, проверяя работу двигателей, а я осваивался с поведением машины. Всё было нормально, и, запросив эшелон три тысячи футов, мы взяли курс на Сан-Паулу. По пути сеньор Филипе несколько раз давал мне команду сменить эшелон, выполнить вираж или змейку, по ходу дела делясь своим опытом полётов на «Цапле». На подходе к Кампу-Ди-Марти он задал мне самый актуальный в данной ситуации вопрос: — Сядешь? — Да, — я утвердительно кивнул головой. Машина чувствовалась хорошо, была послушна, и я чувствовал, что сяду. Получив добро от диспетчера, я начал строить глиссаду, синьор Филипе помалкивал, наблюдая за моими действиями. Сел я в итоге нормально, разве что с изрядным перелётом, но для первой посадки на новой машине, это было вполне допустимо. Когда мы зарулили на стоянку, он довольно посмотрел на меня, и сказал: — Так, Алехандро. Слетал ты неплохо, завтра мы сделаем ещё пару вылетов по часу, закрепишь навыки на посадке, а потом можешь заниматься приведением машины в нормальное состояние. Как закончишь — позвони, слетаем ещё разок и, буде всё нормально, я оформлю тебе допуск. Ну, а сейчас, я так полагаю, мы можем слегка пообедать в хорошем месте? — и он хитро прищурился. Всё так и получилось. За месяц я убрал из самолёта лишние примочки, предназначенные для ублажения тушки и гонора предыдущего владельца, переоборудовал салон в обычный пассажирский, на четырнадцать мест. Золотой цвет остался по бокам фюзеляжа и передним кромкам крыльев, верх фюзеляжа, большая часть плоскостей и оперение стали белыми, появились две светло-голубые полосы по бокам. Ещё я накрасил матовый треугольник тёмно-синего цвета на носу, перед остеклением кабины. Это делается, чтобы при полёте против солнца не ловить глазами блики от носовой части самолёта, и, судя по тому, что раньше нос птички был золотым, Лемке было абсолютно наплевать на удобства экипажа. Сеньор Филипе, как и обещал, сделал мне контрольный полёт и оформил допуск к коммерческим полётам на «Цапле». Я её зарегистрировал, провёл через инспекцию и получил разрешение на коммерческие полёты. Мы с Хорхе договорились, что он арендует её у меня, а водить её буду в основном я. 19 апреля 2008 года, 09 часов 16 минут. Бразилия, Сан-Паулу, аэропорт Кампу-Ди-Марти. Алехандро Бланко Когда я приехал на стоянку, Хорхе уже ждал меня. — Ну что? Ты хоть самую малость выспался? Или до утра чертежи чертил? — Да выспался, выспался… Смотри, — я раскрыл ноут. — Делаем раму, на неё устраиваем фюзеляж и консоли. Фюзеляж будет, правда, немного выступать за платформу, но это терпимо. Движки, стабилизатор и руль направления, мы устроим на второй платформе, с «Пчёлкой». Прикинув ещё раз — что и как, Хорхе отправился организовывать механиков, а я принялся обзванивать фирмы, работающие с металлом, и договариваться, чтобы они сварганили рамы под оба самолёта. Нашёл подходящую фирму я относительно быстро, но пришлось раскошелиться — как ни крути, а выходные. Но фирма, взявшаяся за работу, обещала, что завтра к обеду рамы будут готовы. Собранная Хорхе команда механиков тем временем начала сливать топливо из баков и готовить демонтаж движков. Заодно сходу решилась и одна из моих проблем: один из механиков услышал, как я обсуждаю с Хорхе, куда лучше пристроить мою «Тойоту», и порадовал меня тем, что его приятель мечтает о такой. Приятеля вызвонили, через час он примёлся, и ещё через полчаса моя «квадрициклетка» сменила хозяина, а я взял такси и отправился в турне по автосалонам, торгующим секонд-хендом. Искомое я обнаружил в пятом по счёту. До этого мне пытались либо впарить какой-нибудь очень новый и ужасно нежный кроссовер, либо уже откровенные руины, нуждавшиеся, как минимум, в капремонте, а как максимум — в сталеплавильной печи. Правда, в третьем мне предложили «шестидесятый» Ниссан Патрол» с дизелем «два и восемь», и я уже сделал на него стойку, но водила такси, которого я привлёк как независимого эксперта, сказал, что его турбонаддув уже даже не кончается, а давно кончился. И вот в пятом по счёту салоне я нашёл то, что мне было нужно — пикап «Тойота Бандейранте» с удлинённой кабиной и четырьмя дверями выпуска мая две тысячи первого. После поездки мы с экспертом пришли к заключению, что машина в хорошем состоянии, но тем не менее сумели выдавить из продавца скидку за слегка помятое правое переднее крыло и царапину по правому борту. Когда я вернулся на обновке на аэродром, наша бравая технота уже заканчивала раскидывать «Цаплю», а фирмачи-металлисты уже привезли заказанные профили. Я объяснил им, что требуется собрать и каких размеров, а сам принялся за разборку «сибишки». «Рипаблик эр си три Морская Пчела» появился у меня полгода назад и при несколько забавных обстоятельствах. Примерно через три месяца после того, как я начал летать на «Цапле», в аэропорту Кампу-Гранди ко мне подошёл крупный мужчина лет пятидесяти, представился как Педро Алвареш да Силва и выразил желание зафрахтовать мою «птичку» на неделю. Я уточнил маршрут полёта и назвал цену. Согласившись, синьор да Силва повел меня знакомиться с пассажиром, а точнее пассажиркой, своей матерью донной Луизой Алвареш да Силва. Вышеозначенная синьора, вдова крупного скотопромышленника, лет этак за семьдесят, обладала махонькой и сухонькой фигурой, больными ногами, суковатой полированной клюкой, железным характером и взрывным темпераментом. Впоследствии, когда она стала моей постоянной клиенткой, мне не раз доводилось наблюдать, как её клюка гуляла по бокам как самого синьора Педро, так и немалого клана её младших сыновей и внуков. И эта самая донна Луиза не испытывала никакого доверия к двухмоторным самолётам, а одномоторные так вообще считала созданием врага рода человеческого. Как потом рассказал синьор Педро, в семьдесят девятом году его отец разбился на одномоторной «Цессне» из-за отказа двигателя. И вот, увидев в аэропорту небольшой, но ЧЕТЫРЁХМОТОРНЫЙ самолёт, она воспылала желанием воспользоваться его услугами, а в дальнейшем стала регулярно заказывать его для полётов в разные места Бразилии. Синьор Педро даже сделал мне предложение продать «Цаплю», но встретив непреклонный, хотя и вежливый отказ, настаивать не стал. В октябре прошлого года донья Луиза полетела к своей подруге молодости в Петролину. Меня пригласили на ужин, и во время застольного трёпа всплыло, что у хозяйки в загородном доме уже около семи лет стоит в сарае маленький самолёт. На нём в своё время летал её младший брат. Потом, в один не самый прекрасный день, у него клинанул в полёте движок. Брат сумел посадить самолёт на поле и даже не поломать, но охладел к полётам, а через несколько месяцев у него обнаружился рак, и стало совсем не до авиации. Через полтора года он умер, а машина с тех пор так и пылилась в сарае. Я выразил желание взглянуть на него в видах возможной покупки, и хозяйка согласилась. Правда, донья Луиза потом весь вечер выговаривала ей за то, что та собралась продать её любимому лётчику ОДНОМОТОРНЫЙ самолёт, а мне досталось за то, что, имея прекрасную и, главное, четырёхмоторную машину, я хочу найти себе приключений на пятую точку. На следующий день я поехал с сыном хозяйки смотреть самолёт и с удовольствием обнаружил страшно пыльный, разобранный, со снятым движком «Рипаблик эр си три». Крохотный четырёхместный самолёт-амфибия понравился мне сразу, а донья Луиза, убедившись, что я твёрдо решил купить себе «это безобразие», сменила гнев на милость и провела среди своей подруги такую разъяснительную работу, что птичка досталась мне аж за двенадцать тысяч реалов! Через два дня погруженная на машину «Пчёлка» отправилась в Сан-Паулу и добралась до Кампу-Ди-Марти даже раньше меня. За прошедшие месяцы я её отреставрировал, покрасил, но больше всего времени ушло на поиск запчастей и капремонт двигателя. Как бы в насмешку, когда движок был уже почти готов, я нашёл в интернете ещё один, практически новый. Конечно, я его купил и поставил на «Пчёлку». Оставалось утрясти последние вопросы с официальным допуском птички к полётам. Будь бы это на каком-нибудь провинциальном аэродроме, я бы без колебаний забил на всю эту бюрократию, но в аэропорту, расположенном в черте крупнейшего города страны, такие номера были чреваты. Так что свой первый после ремонта вылет на «Пчёлке» мне суждено сделать уже там, куда меня грозится запулить Эухенио. Малышку мы разобрали без проблем, там, собственно, нужно было только снять консоли крыла да изготовить раму под сам самолёт, а заодно и под движки. Стабилизатор и руль направления «Цапли» сделали быстро. Дальше началась возня с подгонкой ложементов под фюзеляж «Цапли», и с этим мы проваландались до вечера. Когда технота распрощалась со мной и отправилась по домам, я прикинул и решил всё-таки не рисковать и, предварительно звякнув Энрико, отправился ночевать в небольшой отельчик для командированных и коммивояжёров средней руки. 20 апреля 2008 года, 08 часов 11 минут. Бразилия, Сан-Паулу, аэропорт Кампу-Ди-Марти. Алехандро Бланко Наутро воскресенья мы снова встретились на аэродроме, а перед этим мне позвонил Энрико и сказал, чтобы я не переживал, первые телодвижения в направлении розыска Александра Белого будут сделаны, в самом лучшем случае, к середине недели. Уложив с помощью заказанного крана самолёты на ложементы рам, мы тщательно закрепили их с помощью широких такелажных лент. После этого я отзвонился Эухенио, и тот сказал, что пусть самолёты лежат до завтрашнего утра на аэродроме. Мне же порекомендовал затариться комплектом бытовой техники, потом позвонить ему и уточнить сумму, на которую я буду брать золото. Потом он добавил, что мою фотографию ему уже дал Энрико, и спросил, под каким именем я хочу отправиться в новый мир. Я поблагодарил его за совет и сказал, что меня устраивает моё нынешнее. Но решил начать не с покупки холодильников-морозильников, а позвал с собой двоих механиков, отправился к своему контейнеру и тщательно проинспектировал его содержимое, заодно укладывая всё покомпактнее и швартуя. Запчастей и расходников у меня было более чем. Техника старая, проще заказать сразу много, чем потом ждать, когда же найдётся нужное. Потом заказал тонну масла для движков и десять досок-пятидесяток. А закрепив бочки с маслом, вспомнил офицерскую юность, навыки загрузки контейнеров, и быстренько соорудил из досок перегородку, отделявшую авиационно-техническую часть контейнера от бытовой. И уже после этого отправился по магазинам бытовой техники и затарился от души. Здоровенный холодильник, морозильник не меньших размеров, стиральная машина, микроволновка, электродуховка, газовая и электрическая плиты, кухонный комбайн, миксеры-тостеры, набор кастрюль и сковородок (тут я ориентировался примерно на то, что заказывала для дома Светка), пара утюгов, гладильная доска. Потом отправившись в отдел, торгующий инструментом, затарился и там, тоже по полной программе, а на закуску купил десятикиловаттный дизель-генератор. Заказав перевозку всего этого на аэродром, я забежал в охотничий магазин, закупился там четырьмя комплектами камуфляжа, обувью и трёхдневным рюкзаком. По максимуму запасся и боеприпасами к своим стволам. Вернувшись на аэродром, затолкал в контейнер бытовую технику и отправился домой. Приехав, позвонил квартирной хозяйке и сообщил, что съезжаю по срочным обстоятельствам, и занялся сборами. Меня опять удивило, что, даже прожив на одном месте почти шесть лет, я снова имел лишь три большие сумки с вещами и лёгкий алюминиевый сейф с оружием. Всерьёз охотиться я начал в Африке, и мой нынешний комплект нарезного оружия состоял из почти нового американского «слонобоя» фирмы «Монтана»## пятьсот пятого калибра под патрон Гиббса и норвежской винтовки Краг-Йоргенсена## калибра шесть и пять. «Монтану» я купил в Замбии весной двухтысячного у венгра, приехавшего поохотиться и влипшего в проблемы. Пока он валил слонов и буйволов, дома на него подали в суд и арестовали счета, а налички в этот момент при нём практически не оказалось. В итоге «монтана» досталась мне за две тыщи «убитых енотов». В школе я весьма наплевательски относился к биологии и, только приехав в Бразилию, с изумлением узнал, что Южная Америка — это континент мелочи, самое крупное дикое животное, тапир, весит около двухсот килограммов, и для «монтаны» здесь просто нет целей. Пришлось покупать ствол полегче, и я остановил свой выбор на норвежской винтовке. Пистолетов у меня было тоже два — привезённый из Африки «макарка»## и кольт «Дженерал оффисир»##, слегка укороченная версия кольта «девятнадцать одиннадцать», выпускавшаяся в США для вооружения генералов и адмиралов, подаренный мне одной из моих любовниц. Судя по надписи на накладке рукояти, мой экземпляр раньше принадлежал бригадному генералу Дж. Стивенсу. Из гладкого оружия, у меня была только «Итака 37 магнум»## двенадцатого калибра, шестьдесят восьмого года выпуска, с комплектом из трёх стволов: двадцатидвухдюймового со сверловкой «цилиндр с напором» — для картечи и пули, двадцатишестидюймового «чок три четверти» — для большинства охот, и тридцатидвухдюймового «суперчока» — для стрельбы по гусям. Дождавшись квартирной хозяйки, я отдал ей ключи, поблагодарил за терпимое отношение к моим холостяцким похождениям и регулярным визитам дам, махнул рукой на месячный залог и остаток квартплаты за апрель и отправился ночевать в ту же гостинку. 21 апреля 2008 года, 11 часов 47 минут. Бразилия, Сан-Паулу, аэропорт Кампу-Ди-Марти. Алехандро Бланко Колонна из трёх тралов и крана выехала с территории аэропорта. Стоявший рядом со мной Эухенио повернулся: — Ну что, поехали? — Поехали, — внезапно я навернул себя по органу, предназначенному для ношения бейсболок. — Вот болван! — Что случилось?! — Эухенио встревожено посмотрел на меня. — Да ничего страшного. Просто вчера забыл купить телевизор. Привык, что он в квартире есть, а что он хозяйкин, как-то забыл. Успеем купить по дороге? — Успеем. Вам будут нужны на него деньги? — Нет. Я на всякий случай оставил себе пять тысяч реалов наличными. — Ну и отлично. По дороге как раз будет торговый центр. Мы расселись по машинам и поехали вдогонку колонне с самолётами. Торговый центр действительно оказался по дороге, и покупка заняла не больше пяти минут. Правда, я сначала нацелился на «плазму», но зашедший вместе со мной Эухенио подсказал, что её главным недостатком является небольшой срок службы, и в итоге я просто ткнул в тридцатидвухдюймовый жидкокристаллический «Самсунг» — заверните плиз-з. Закинув покупку на заднее сиденье пикапа, я погнал за машиной Эухенио, и примерно через полчаса мы въехали во двор небольшой грузовой железнодорожной станции. Тралы уже были там, и первую раму с фюзеляжем и консолями «Цапли» как раз переставляли портальным краном на платформу. Платформы, как я и предполагал, были «на последнем издыхании» и ни на что, кроме как в металлолом, уже явно не годились. Мы дождались, когда переставят вторую раму и контейнер, а потом Эухенио обратился ко мне: — Машину рекомендую тоже поставить на платформу, а на месте вы сядете в неё и перейдёте в ней. Я кивнул головой, соглашаясь. Эухенио бросил пару фраз в «уоки-токи», и мой джип через несколько минут очутился на платформе, пришвартованный за колёса четырьмя матерчатыми лентами. К платформам прицепился небольшой маневровый тепловоз и потащил их к выходу. — Алехандро, давайте закончим с нашими финансовыми делами и поедем к месту отправки, — Эухенио выудил из своей машины дипломат и достал из него маленький пластиковый контейнер. — О… А вот и Энрико! Я повернулся к автомобильным воротам станции. В них как раз въезжал его автомобиль. Остановив его возле нас, Энрико выскочил и протянул мне руку. — Здравствуй, Алехандро. Хорошо, что я успел, — Энрико повернулся к родственнику. — Привет, Эухенио. Спасибо, что дождались. Снова повернувшись ко мне, он продолжил: — Алехандро, я знаю, что мы больше не увидимся, и я хочу сделать тебе на прощание подарок, который тебе точно пригодится. Энрико нырнул в свою машину, вытащил оттуда продолговатый кофр и водрузил его на капот. — Смотри, — он откинул крышку, и я увидел короткую винтовку с гнездом для магазина в прикладе (если я не ошибаюсь, такая компоновка называется «булл-пап»), похожую на «фамас», которую я как-то видел в Африке у французских десантников. — Это «лапа ноль три». Делали для нашей армии, но воякам она чем-то не понравилась, и опытная партия ушла в полицию. Патрон — «двести двадцать три НАТО», магазины от «эм шестнадцать». Ну и, — тут он вытащил обувную коробку, обмотанную скотчем, — тут тысяча патронов. — Энрико, а у тебя не будет из-за неё проблем? Энрико наградил меня чувствительным тумаком в печень: — Вот ведь человек… Да не переживай ты! Её завтра же спишут, как утраченную во время учений. Один раздолбай утопит её в болоте, так что за меня можешь не переживать. У Эухенио заиграл мобильник, тот поднёс его к уху, несколько секунд слушал, а потом, нажав отбой, обратился к нам: — Так, пора. Алехандро, — он протянул мне контейнер, — тут пятьдесят два крюгерранда, тысяча шестьсот семнадцать грамм. И вот, — он вынул из бумажника и протянул мне карточку, размером с кредитную, — ваш главный документ там. Я, не глядя, сунул карточку в карман, открыл контейнер и увидел там знакомые мне ещё по Африке юаровские монеты. Быстро пересчитав их, я закрыл контейнер и положил его в кофр с винтовкой, а Эухенио продолжил: — Ну, прощайтесь. Нам пора. А тебе, — он повернулся к Энрико, — не стоит появляться там. Энрико облапил меня и стиснул так, что затрещали рёбра. — Алехандро, я буду молиться за тебя! И Эсмеральда тоже! — его глаза подозрительно заблестели. Мы ещё раз крепко обнялись, и я сел в машину к Эухенио. Ехать было недалеко. Примерно через два километра мы въехали в большие и на этот раз сразу закрывшиеся за нами ворота. За воротами был двор намного меньше того, где мы грузились, с несколькими рельсовыми путями, на одном из которых стояли мои платформы. Как раз этот путь уходил вглубь большого ангара. — Так. Теперь о том, что вам надлежит сейчас делать. Вы сядете в свою машину, а я отправлюсь настраивать переход. Переход включается отдельно для каждой платформы. Путь, ведущий в Ворота, сделан под небольшим уклоном, и платформы вкатываются в них сами. Для вас же главное запомнить, что при прохождении Ворот — главное замереть и затаить дыхание. Шевелиться во время прохождения смертельно опасно. Не далее, как на прошлой неделе, мы отправляли группу вместе с грузом, и один из них в последний момент дёрнулся, — Эухенио поморщился. — Стены и потолок ангара пришлось отмывать полдня, а если представить, как выглядели его спутники на той стороне… Тепловозик тем временем протолкнул платформу с «Цаплей» в ворота ангара. В них сверху висела на цепочках полосатая планка, как я понял, с её помощью проверялся вертикальный габарит. Мы прошли в ангар. Перед дальней стеной стояла П-образная конструкция с закреплёнными на ней цилиндрами и горизонтальным светофором. Эухенио поднялся на стоящий в стороне небольшой подиум с пультом, а ещё два человека отцепили платформу с «Цаплей» и зафиксировали её накинутой на сцепку тросовой петлёй. Эухенио тем временем активно что-то делал за пультом. В ушах у меня возник постепенно усиливающийся звук, переходящий в противный, дерущий внутренности визг. Внутри Ворот прострелило несколько раз искрами и… возникло колышущееся, ртутного цвета, зеркало. На светофоре загорелся желтый свет, и визг стал усиливаться. Когда он стал нестерпимым, загорелся зелёный, один из помощников Эухенио дёрнул рычаг, тросовая петля расцепилась, и платформа покатилась в зеркало. Я с замершим дыханием смотрел, как исчезает в колышущейся ртути мой самолёт. Вот исчезла задняя сцепка, раздался щелчок, зеркало исчезло, и наступила тишина. — Впечатляет? — раздался довольный голос Эухенио. — Не то слово!!! — я покрутил головой. — Если честно, то до конца поверил только сейчас! — Понимаю. Сейчас ждём пять минут — это гарантия, что с той стороны успеют убрать платформу, и запускаем вторую. Спустя десять минут я сидел в кабине «бандейранте», слушал набирающий силу визг и собирал до кучи всё своё самообладание. На светофоре жёлтый сменился зелёным, и платформа медленно двинулась вперёд. Я изо всех сил вцепился в руль, вперившись взглядом в накатывающееся на меня колышущееся зеркало. Вот в него погрузился капот… вот оно накатилось на меня… Чувство было, как будто меня вывернуло «мехом внутрь»… 20 апреля 2008 года, 19 часов 55 минут. Москва, съёмная квартира в Бирюлёво. Рогнеда Костина Я сижу на диване и листаю затрёпанный трёхмесячной давности «Космо», Аня и Лялька пьют пиво на кухне, Сучка (это за глаза, а так она, конечно, Верка) сидит за столом и красит ногти. Чем занимаются остальные — мне не видно. Скоро заявятся «котики» и повезут нас на точки и по заказам. Долбаная Москва, долбаная жизнь… Щёлкнул замок входной двери, и в комнату, оставляя на полу грязные следы, вошёл Паштет, один из наших «котов». — Та-ак. Девулечки, радуйтесь! У вас сегодня воскресник, и предстоит ударно поработать с серьёзными людьми. Быстренько подорвались, нафуфырились и по машинам. Я матюкнулась про себя. Опять нами расплачиваются за какие-то услуги, а то и просто за молчание. Я встала и направилась в ванную. Паштет, когда я проходила мимо него, цапнул меня за нижнюю челюсть: — А для тебя, милка, особый заказ, тебя попросил Махмуд. Вырвав лицо из лапы Паштета, я заскочила в ванну и защёлкнула за собой дверь. Вот же… Опять не повезло! Опять этот сучий потрох Махмуд! От души пожелав и ему, и Паштету, пожизненной импотенции, цирроза печени и круглосуточного недержания сфинктеров, я по-быстрому умылась и отправилась наводить макияж… 20 апреля 2008 года, 21 час 36 минут. Москва, сауна «Полярное сияние». Рогнеда Костина Я стояла, опершись четырьмя костями на диван, а сзади сосредоточенно сопел голый Махмуд. Вот откуда прилипло такое погоняло, к челу с сугубо рязанской рожей? Хотя, если судить по той же роже, интеллект не только не ночевал рядом с ним, но и ближе километра не приближался. Размышляя на эту тему, я не забывала делать ответные движения и в нужные моменты постанывать, ибо Махмуд по отношению к девочкам был изрядной сволочью и неоднократно заявлял «котам», что, мол, опять подсунули деревянную. Хотя мне было сложно представить себе женщину, которой доставило бы удовольствие трахаться с ни… Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату с оглушительным рёвом: «Лежать! Бояться! Работает ОМОН!» повалили здоровенные лбы в масках и с автоматами. Я рывком распласталась на диване и успела с наслаждением увидеть, как один из ворвавшихся уронил замешкавшегося Махмуда прямо торчащим колом в паркет, и тот тонко завизжал от боли. Ещё один из клиентов сдуру плеснул в глаза ближайшему омоновцу водкой и кинулся вглубь сауны. Два других омоновца рванули за ним, и через несколько секунд из дверей донеслись звуки «разъяснительной работы» и вопли «воспитуемого». Когда же они втащили этого придурка обратно, то он выглядел, как будто скатился по лестнице, как минимум, с десятого этажа и не пропустил не одной ступеньки. Дальше начался обычный шмон, клиентов и «котиков» упаковали и увели. Нам дали одеться и тоже увезли в отделение. Что меня немного удивило, не в ближайшее. Там уже сидело около десятка знакомых и незнакомых девочек. Нас оформили, а затем всем прямо на месте устроили медосмотр. Он тоже был не таким, как обычно — опрос и венеролог. Нас осмотрели врачи почти всех специальностей, взяли анализы, сделали кардиограмму. Потом нам неожиданно сообщили, что всем сделают новую комплексную прививку. Часть девочек начала возбухать и скандалить. Но в ответ им пообещали отсидку на сутках и депортацию тем, кто с Украины, а учитывая, что таких было большинство, возражения сразу увяли. Медсестра вколола каждой по шприцу в плечо, и нас загнали в «обезьянник», заявив, что выпустят утром, а сейчас уже заполночь, и мы никуда не доберёмся. В камере мне почти сразу захотелось спать, я завалилась на ближайшие нары и провалилась в сон. 04 число 04 месяца 24 года, 09 часов 52 минуты. База «Латинская Америка». Алехандро Бланко …и вернуло в обычное состояние. Бля-я-я! Живой!! И даже целый!!! Платформа тем временем выкатилась из ангара, в глаза мне ударил яркий солнечный свет, и я сразу почувствовал, что он незначительно, но отличается от того, под которым я прожил все предыдущие годы. Примерно через пятьдесят-шестьдесят метров платформа остановилась, железнодорожник подскочил и, судя по всему, подставил упор. С одного из ветвившихся по двору путей маневровый тепловозик двинул платформы с самолётами и подкатил к моей. Сработала сцепка, железнодорожник немного повозился, и платформы покатились за тепловозом. Он протащил платформы вперёд, потом стал толкать их обратно, уже на другой путь, снова потянул вперёд и в итоге мы остановились под портальным краном. На пути, что слева, стояли шесть платформ, а колея, судя по моему глазомеру, была слегка поуже. Прикидки перед переходом начали оправдываться. На платформу взобрался средних лет мужчина в незнакомой форме песчаного цвета, вооружённый короткой «эм шестнадцать». Перешагнув через ленты, которыми была расчалена машина, он остановился возле водительской двери и козырнул. — Буэно. Рад приветствовать вас на Новой Земле. Вы находитесь на территории базы Ордена «Латинская Америка», — сразу чувствовалось, что португальский ему не родной. — Здесь вам гарантирована полная безопасность, так что можете не волноваться. Но если у вас есть оружие, то его необходимо опечатать. Нахождение с неопечатанным оружием на территории Базы запрещено, — он слегка усмехнулся, — да и бессмысленно. — Оружие есть, — я вышел из машины, осторожно прошёл вдоль борта и открыл заднюю дверь. — Вот здесь, в кофре, винтовка… — я быстренько выудил из него контейнер с монетами, — а сейф с остальным — в кузове. Военный достал пластиковую пломбу — синяя пластинка с фиксатором системы «туда суй, оттуда… кхгм» — и пластиковый же прутик, просунул прутик в ушки на кофре (а я их и не заметил!), а потом в фиксатор, и затянул. Я перешёл к заднему борту «бандейранте», отпер и поднял крышку кузова. — Здесь, к сожалению, ушек нет. — Не проблема, — мужик порылся в небольшой продолговатой сумке на боку и достал бумажную полоску с какой-то надписью, отодрал от неё подложку и налепил на дверь и боковину сейфа. — Вот и всё. А теперь вам необходимо пройти в иммиграционный отдел, — мужик спрыгнул с платформы. — За своё имущество можете не волноваться, здесь с этим строго. Идёмте, я вас провожу, всё равно новых переселенцев через грузовые ворота не ожидается. Я на всякий случай забрал с собой контейнер с крюгеррандами, запер машину и спрыгнул. Мужик повёл меня вдоль путей, я двинулся за ним, разглядывая первый кусочек нового мира. Мы шли по здоровенному двору, перешагивая через пути, проходя мимо складов и стоящих то тут, то там контейнеров. Солнце пекло даже по бразильским понятиям. Мы вышли через ворота в высоком заборе, украшенном по верху спиралью из «колючки», и пошли вдоль него. — А по чьи души такой заборчик? Мужик хмыкнул: — Да, в общем-то, внутри базы это излишество, а вот внешний — тот вещь полезная. В первую очередь от местной живности, — он снова хмыкнул. — Если честно, когда я в первый раз увидел картинки с местными хищниками, то мне чуть не поплохело. Потом пообтёрся и привык. Человек ко всему привыкает, к местной живности — тоже. Есть немало любителей поохотиться, и причём на самых опасных. — А во вторую очередь? — Что? А-а-а… Во вторую, от местных «джентельменов удачи». Нет, на Базы они не нападали ни разу. Маленькой банде это не под силу, а сколотить достаточно большую, во-первых, элементарно сложно, а во-вторых, сложно и подойти, и, главное, уйти с добычей. Ну и бандиты тоже ведь не дураки и понимают, что тех, кто прыгнет на Базу, будут преследовать, пока не уничтожат. А вот переселенцев — тех щиплют. И тех, кто на машинах, и пару лет назад было даже нападение на поезд. После этого была большая охота, и с тех пор стало существенно спокойнее. — А бандитов здесь много? — Хватает. Правда и обхождение с ними куда как попроще, чем за ленточкой. — Где? А-а-а… Понял, — действительно, смысл выражения был понятен. — Я из Нидерландов, и меня там страшно бесила ситуация, когда ты не имеешь права дать по башке грабителю, а если дашь, то скорее, чем он, в тюрьме окажешься! — мужик сплюнул. — Зато здесь разбой преследуется беспощадно, и за убитых бандитов Орден платит премии. Мы вошли в очередные ворота и оказались в большом, засыпанном укатанным гравием, дворе. По гравию были расчерчены белой краской парковочные квадраты. Одну из стен двора частично образовывал фасад одноэтажного здания с двумя мощными железными дверями, снабжёнными табличками на языке Шекспира и Джорджа Буша-младшего — «Охрана» и «Иммиграционный отдел». 04 число 04 месяца 24 года, 09 часов 58 минут. База «Россия». Рогнеда Костина Ы-ы-ы-ы… Это ж надо было так нажраться! У меня было такое впечатление, что под сводом черепа идёт чемпионат мира по волейболу, где в качестве мяча используют мои многострадальные мозги… Я попыталась сесть на кровати, но мои ноги внезапно наткнулись на пол, и я обнаружила, что лежу на носилках, а вокруг рядами стоят ещё носилки с девочками. Я не успела даже подумать «чего бы это всё значило?», как мой желудок, со страшной силой попытался выполнить команду «с вещами — на выход». Упёршись рукой в грубый бетонный пол, я мучительно извергала из себя желудочный сок и желчь, успев мимолётно заметить, что блевотина не пахнет спиртным, когда раздались торопливые женские шаги, и молодой голос произнёс: — Вам плохо? — Ы-ы-ы… — с отвращением отплёвываясь, я оценила весь идиотизм вопроса, но честно ответила: — Ы-ы-ы… мне в туалет надо! Срочно! Мне помогли встать и повели мимо носилок, как оказалось, отгороженных натянутой на тросе грязноватой ширмой, из-за которой до нас донёсся звук проезжающей по гравию машины. Оказавшись перед дверью с буквами «WC», я была уже не в состоянии думать ни о чём другом и, вломившись внутрь, несмотря на омерзительнейшее ощущение во рту, первым делом плюхнулась на унитаз — мой мочевой пузырь уже почти раздавил и душу, и совесть… Встав и шагнув к умывальнику, я уставилась на отражение в зеркале. Мат-т-ть моя женщина!!! Остатки макияжа шлюхи приятно гармонировали с синяками под глазами и общей зеленоватостью физиомордии… Принявшись усиленно умываться, я снова обратила внимание на то, что при общеотвратительном состоянии отсутствуют классические признаки бодуна. В памяти стали возникать события предыдущего дня. Сауна. Махмуд (надеюсь, он сломал то, что считал своим главным достоинством). «Маски-шоу». Медосмотр в отделении. Прививка… Прививка?! Мать его за ногу!!! Получается, нам всем под видом прививки вкололи снотворное! Мамочки! Неужели нас куда-то вывезли и теперь разберут на органы!!! Тут в дверь со страшной силой замолотили, и голос Ляльки сообщил, что если я её немедленно не впущу, то убирать за ней буду сама. Я открыла защёлку, дверь распахнулась, внутрь, чуть не сбив меня с ног, вломилась Лялька и, даже не захлопнув дверь, шлёпнулась на стульчак. — Ну что уставилась! Проваливай! — Уже. Проваливаю. А ты смотри, вся в толчок не провались… — оставив за собой последнее слово, я вышла из сортира и закрыла дверь. Там меня встретила медсестра (или кто она там) и протянула одноразовый стаканчик с зеленоватой жидкостью. Я с подозрением уставилась на неё. — Что, опять снотворное? — Нет, эта штука прочистит тебе мозги и приведёт в порядок. А снотворное проще было бы вколоть, пока вы валялись в отключке. Подумаешь, кто-нибудь обгадился бы. Как обделались, так бы и подмылись, — она усмехнулась и добавила: — Да не очкуй ты! Никто вас на органы разбирать не будет. Напротив — вы получили золотой шанс. И лучше им воспользоваться по полной. Я подумала и выпила содержимое стаканчика. — А где мы? — Подожди немного, как все очухаются, так всем сразу всё и расскажут. 04 число 04 месяца 24 года, 10 часов 03 минуты. База «Латинская Америка». Алехандро Бланко Я открыл дверь с надписью «Иммиграционный отдел». За дверью обнаружилось большое прохладное помещение, с диванами у стен, парой кулеров и стойкой ресепшн, за которой стояли две барышни: одна, похоже, гуарани, вторая — явно европейского происхождения. Европейка разговаривала по-испански с супружеской парой средних лет, а индианочка обратилась ко мне по-португальски. — Буэнос диас, синьор. Поздравляю вас с прибытием на Новую Землю. Пожалуйста, покажите ваш «ай-ди». Я замешкался на несколько секунд, потом вспомнил про карточку, которую мне дал Эухенио, и выудил её из кармана. На лицевой стороне была моя физиономия примерно двухлетней давности, масонская пирамида с глазом, шестнадцатизначный номер со штрих-кодом и магнитной полосой и надпись «Alexandro Blanco». — Благодарю вас, — она провела карточкой через сканер и вернула её мне. — Теперь ваше прибытие на Новую Землю зарегистрировано. «Ай-ди» является на Новой Земле универсальным документом, заменяющим паспорт, метрическое свидетельство и банковскую карту в Банке Ордена. Да, если у вас есть документы, от которых вы хотите избавиться — то вот шредер. — Отделения Банка Ордена, — продолжила индианочка, — имеются во всех сколь-нибудь крупных населённых пунктах Новой Земли. В них же вы при помощи системы паролей можете восстановить свой «ай-ди» при утере. Денежной единицей на Новой Земле является экю. Стоимость экю привязана к золоту и составляет одну десятую грамма золота за один экю. Если у вас остались с собой деньги из-за ленточки, то рекомендую обменять их здесь на Базе. Дальше их принимают далеко не везде, и вы в любом случае проиграете на курсе. Должна предупредить — с денег, внесённых в Банк Ордена, не в экю и с золота в слитках, монетах и россыпью, ввезённого со Старой Земли, взимается десятипроцентный налог. Но повторюсь, это только со староземных денег и золота. С экю и золотых экю процент не взимается. Эти средства идут на освоение и развитие мира, а также на помощь неимущим переселенцам. Это что касается финансов нашего мира. — Теперь о том, что он собой представляет, — она положила на стойку брошюрку синего цвета. — Это «Памятка переселенца», Орден предоставляет её всем бесплатно. Там, пусть и в конспективной форме, сообщаются основные сведения о Новой Земле и её населении, о сложившемся на ней государственном устройстве и порядках на различных территориях, о местной живности, а она, поверьте мне, требует внимания. Ну и… Вот такой момент. Год здесь состоит из четырёхсот сорока дней, а день из тридцати часов, плюс тридцатый час — из семидесяти двух минут. Это сделали для того, чтобы сохранить в неприкосновенности секунду, а с ней и возможность без проблем эксплуатировать всю электронику, завязанную на секунды. Так что рекомендую в первую очередь купить себе новые часы, ну и путеводитель, там информация гораздо обширнее, чем в «Памятке». — Сколько? — И часы, и путеводитель? — Да. Индианочка достала из-под стойки несколько коробочек и книжку. — Часы по двадцать долларов обычные и по сорок — водозащищённые. Путеводитель — десятка. Комплект карт, если будете брать, двадцать. — Водозащищённые часы, путеводитель, карты, — я нырнул в бумажник и достал трёх «ягуаров»*. Индианочка, я пригляделся к бейджику — Исабель, пощёлкала клавишами компа. — Готово. Сдачу я вам зачислила на счёт. Пойдёмте сначала в банк, а потом вам надо будет посетить медблок, прививки — вещь в наших краях абсолютно необходимая. — Пойдёмте. В банке пришлось повозиться, кажинную монетку там просветили на каком-то приборе, но в итоге с учётом «орденской десятины» у меня на счету осело четырнадцать тысяч семьсот пятьдесят семь экю. — Исабель, а как мои деньги выглядят в местном раскладе? — Знаете, у вас достаточно немало. Квалифицированный рабочий получает в среднем около восьмисот экю. Этого хватает, чтобы без особых изысков, но и не бедствуя, жить семье из четырёх человек с машиной. Продукты и изделия местной промышленности относительно дёшевы, вот то, что приходится везти из-за ленточки, выходит дорого. — Неплохо, ну и главный для меня сейчас вопрос — как здесь обстоят дела с авиацией? — В смысле? — Исабель удивлённо вскинула брови. — Я привёз с собой два самолёта… — Два?! — её брови устремились в зенит. — Мне сказали, что вы перешли с грузом… Но два самолёта!.. — Они небольшие, — я усмехнулся. — А здесь какие самые крупные? — У Ордена есть американские, как их… «Геркулесы»##, у русских тоже есть похожие. Но самолёты здесь нужны. Расстояния большие, дороги во многих местах небезопасны, так что — без куска хлеба вы не останетесь. — Вы меня обрадовали. А какой порядок допуска к полётам? — Простой, — Исабель улыбнулась. — У вас есть самолёт, вы умеете на нём летать и вы на нём летаете. Ну, а если летать вы не умеете… то значит, кому-то из ваших пассажиров сильно не повезло. Как и вам. Ну, а теперь пойдёмте в медблок. В медблоке мне пару раз пшикнули в плечо из безыгольного инъектора, скормили с ложечки отвратный на вкус и цвет сироп и предупредили, что возможно ухудшение самочувствия. На выходе из медблока Исабель остановилась и предупредила меня: — Синьор Алехандро, согласно правилам, вы имеете право находиться на территории Базы не более трёх суток, но если у вас ухудшится самочувствие, то поставьте в известность медиков, и вам при необходимости продлят время пребывания. А теперь по правилам я должна отвести вас в арсенал. Посещение арсенала было, пожалуй, самым бесполезным эпизодом моей аккредитации в новом мире. Укомплектованный образцами, стоявшим на вооружении армий Латинской Америки с двадцатых годов и до конца века, он не мог предложить мне ничего такого, чего у меня в данный момент не было. Я повернулся к выходу, и Исабель, с явным огорчением наблюдавшая за моей мимикой, попыталась меня остановить: — Синьор Алехандро, оружие здесь… —… совершенно необходимо! Исабель, вам нет необходимости убеждать меня в этом. Просто здесь, — тут я обвёл рукой зал, — нет ничего такого, что было бы мне необходимо, но чего у меня нет. Пулемёт мне не нужен — это оружие групповое, бросать по-человечески гранаты я так и не научился, а всё остальное у меня есть. Исабель снова наградила меня недоверчивым взглядом. — Не верите? Считайте. Автоматическая винтовка под «пять пятьдесят шесть», старая норвежская магазинка с оптическим прицелом, винтовка под патрон Гиббса — это для дичи калибра «носорог — слон», два пистолета и на закуску — помповый дробовик с тремя сменными стволами. Какая ниша у меня не перекрыта? Исабель изумлённо посмотрела на меня: — У вас действительно отлично подобрано оружие! — Хотите верьте, хотите нет, но это случайность. Ещё три дня назад я собирался на пляж, и ни сном, ни духом не ведал про этот мир! И, вспомнив про свои пляжные планы, я решил сделать заход: — Исабель, а что вы делаете сегодня вечером? Она отрицательно покачала головой. — Не обижайтесь, Алехандро. У прошедших Ворота переселенцев отмечается гормональный взрыв, они ищут приключений на разные места организма, а через три дня — уезжают. Трёхдневные романы — это совсем не то, что мне нужно. Извините. — Зачем извиняться? Ответ исчерпывающий и честный. Но попытаться-то стоило! Исабель рассмеялась. — Ну, если для поднятия моей самооценки… И вот ещё. Алехандро, я хочу предупредить вас об одном моменте, про который почему-то не пишут в «Памятке». Переход не только сопровождается гормональным штормом, но и на многих женщин в течение примерно местного года перестают действовать гормональные таблетки, и это медицинский факт. Так что, если не хотите стать «внезапным папочкой», имейте это в виду. — Спасибо! — Инфа была действительно ценной. — А не подскажете, где лучше собрать самолёты? Исабель на секунду задумалась: — Большие аэродромы есть на «Центральной» и в Порто-Франко. Мастерские тоже. Но вам, по-моему… У вас же самолёты на железнодорожных платформах? — Да. — Тогда — однозначно Порто-Франко. Вам всё равно придётся перегонять их туда. — А Порто-Франко — это… — С одной стороны — это ближайший город и отправной пункт для дальнейшего пути основной массы переселенцев, с другой — место, где их могут освободить от лишних финансов и имущества, причём — совершенно законными способами. Особенно — в «красном квартале», так что проезжим там стоит придерживать кошелёк и не терять голову. Но для вас Порто-Франко, возможно станет одним из важнейших мест, откуда вы будете возить пассажиров. — Спасибо за дельные советы, я, наверное, отправлюсь к своим птичкам. Ещё раз спасибо и до свидания. — Дорогу найдёте? — Найду. Ещё раз кивнув Исабель, я направился на железнодорожную станцию. С одной стороны, «пытычка абломинго», а с другой — приятно узнать, что такая девушка не связывается с «трёхдневными романами». * Ягуар изображён на реверсе бразильской банкноты в пятьдесят реалов. 04 число 04 месяца 24 года, 13 часов 05 минут. База «Россия». Рогнеда Костина Наконец-то все девочки пришли в более-менее вменяемое состояние. За те три часа, что прошли с того момента, как я очухалась, мне довелось увидеть разные варианты пробуждения — от «встала и пошла» до того, как незнакомую девочку унесли на носилках под капельницей. Было интересно узнать, что же происходило за шторой. Судя по звукам, там несколько раз что-то с лязгом выдвигалось, потом мужской голос энергично требовал «побыстрее съезжать» и называл номер стоянки. Заводился и выезжал автомобиль, а через пару минут заезжал трактор и с лязгом ворочал что-то большое. Один раз вместо предложения выезжать мужской голос предложил «брать вещи и идти направо, в «иммиграционный отдел». После этого голоса разных людей, включая, что меня изумило, детские, стали обсуждать разбор багажа, и довольно большая группа людей прошла к выходу. Хотелось заглянуть за занавеску, но жизнь проститутки быстро отучила меня от излишнего любопытства и научила ждать без вопросов. Да и появившийся через пару минут после того, как я вышла из тубзика, мужик в песчаной форме, малиновом берете и с американским автоматом, отбивал желание проявлять любопытство. Хотя то, что мы не в Москве (а возможно, и не в России), я поняла почти сразу. Ну не бывает в конце апреля в Москве ТАКОЙ жары. Мои размышления прервало появление молодой (ну, скажем так — до тридцати) женщины, тоже в песчаной форме, с беретом под погоном и кобурой с пистолетом на поясе. Она что-то сказала, и мужик с автоматом отвязал верёвку, на которой висела штора, и, сгребая по ходу её в охапку, поволок к дальней стене (ну, теперь понятно, откуда она такая чистая). На нас накатилась волна доброкачественного летнего зноя, и мы наконец-то увидели, где оказались. Мы находились в большом гараже или ангаре. У стены напротив ворот стояла большая П-образная конструкция, перед которой была полоса из роликов и пологий съезд. Под стеной напротив нас лежал штабель каких-то рам. Ещё одна рама с закреплёнными на ней пластиковыми стульями лежала перед штабелем. — Так, девоньки, перебираемся на пассажирский поддон, — женщина в форме показала рукой на раму со стульями, — рассаживаемся, и вы услышите много интересного. Мы переместились на стулья, причём Сучка устроилась так, чтобы своими ляжками массировать глаза мужику с автоматом. — Итак. Начнём с того, что меня зовут Марина Солнцева, я являюсь сотрудником Ордена и буду обеспечивать ваше оформление в новом мире. — Где-где? — раздался за моей спиной голос Тайки. — В новом мире. По доносящейся с улицы прохладе, — Солнцева усмехнулась, — уже можно было догадаться, что вы не в Москве и, добавлю, не в России, и даже не на планете Земля. — А где? — раздался сзади испуганный вопрос. — На Новой Земле. И, если начинать сначала, то где-то в начале семидесятых группа американских учёных, используя работы Теслы… — Кого? — пискнул сзади незнакомый голос. Рассказчица на этот раз проигнорировала вопрос и продолжила: — Используя работы Теслы, открыла проход в другой мир. Если вы смотрели фильм или сериал «Звёздные врата», то всё выглядит довольно похоже. — А… домой… — снова пискнул тот же голос. — А дом ваш теперь здесь. Переход односторонний. — Как… одно… — голос уже шептал. Я замерла в ступоре, пытаясь осознать, что оказалась неизвестно где, и что мне со всем этим делать. — Не-ет! Я хочу домой! Обратно!!! — Тайка начала раскручивать истерику. — Обратно?! Под «кота» и на панель?! — Солнцева, повышая голос, продолжила, перебивая Тайкин вопль: — Ты видела, как выглядит женщина, проведшая двадцать лет на панели? Она выглядит, как половая тряпка в конце срока эксплуатации! Принцип Ордена — «каждый имеет право на второй шанс». И вам этот шанс подарили! Сдёрнули с панели и дали возможность начать жизнь с чистого листа, найти нормальную работу, создать семью! И как вы этим шансом воспользуетесь — зависит только от вас. — Ага, каждый мужик так и мечтает жениться на проститутке, — возникла Сучка. — Поелозить они все готовы, а жениться — так целочку подавай! Я в эти сказки ещё в пятом классе верить перестала. — С тех пор как свою сломала, — негромко съехидничала Лялька. — Мечтают или нет — это вопрос, а то, что женятся — медицинский факт. Когда в качестве альтернативы в наличии только «Дунька Кулакова» с «Манькой Дрочиловой» или анус «милого дружка», то харчами перебирать не приходится. Орден, конечно, старается поддерживать демографический баланс, но мужиков сюда всё равно попадает больше. Вот и пополняют вами женское сословие. Девочки негромко зашумели, обсуждая невероятную новость. 04 число 04 месяца 24 года, 13 часов 42 минуты. База «Латинская Америка». Алехандро Бланко Так. Разобрался с доставкой своего барахла в это самое Порто-Франко. Во-первых, я очень точно угадал с колеёй — здесь она европейская. Во-вторых, рамы с птичками, контейнер и машину переставили на здешние платформы. В-третьих, мои платформы тоже погрузили на здешние, и повезут на разделку в металлолом, в-четвёртых, мне за них заплатили аж две тысячи сто сорок восемь экю, правда полторы из них я, в свою очередь, заплатил за перегон до Порто-Франко. Ну и в-пятых, я решил не заморачиваться поездкой до этого самого Порто-Франко на машине, а поехать на поезде, том же самом, который повезёт птичек. Как мне объяснили, в составе поезда будет пара пассажирских вагонов. Бог знает, сколько уже не ездил на поезде, в Бразилии пассажирского сообщения практически нет. Правда, отправится поезд в двадцать один по здешнему времени, а ещё не наступил полдень, который здесь в пятнадцать часов. Решив передохнуть и перекусить, я отправился на поиски и того, и другого, благо во время манёвров по территории засёк заведение под громким названием «Посейдон». Заведение оказалось вполне симпатичным. Приличных размеров зал, тёмная увесистая мебель, явно из массива, несколько уютных ниш, украшенных виноградом. Народу в зале не слишком много и, судя по ошарашенно-возбуждённому виду, это тоже переселенцы. Ко мне подошёл немолодой дядька, судя по всему, хозяин заведения. — День добрый! Что будете заказывать? — На ваше усмотрение, главное, чтобы вкусно было. — У меня всё вкусно! — усмехнулся хозяин. — А выпить что пожелаете? Есть пиво, светлое и тёмное, вишнёвка, виски, коньяк, но тот из-за ленточки. Я на секунду задумался. — Нет, дайте чего-нибудь безалкогольного. Мне предстоит здорово пошевелить мозгами. — Да-а… — хозяин усмехнулся. — Шевелить мозгами — это в любом случае дело полезное. Он отошёл и буквально через пару минут вернулся с подносом, на котором стояла мисочка с греческим салатом, большая тарелка с жареной рыбой и гарниром из мелкой картошки, кусок очень аппетитно выглядевшего хлеба и запотевший высокий стакан с бледно-жёлтым напитком. Я хотел порасспрашивать хозяина о здешней жизни, но в зал зашла пара новых клиентов, и он метнулся к ним, а я принялся за еду. Пища была очень вкусной, порция, мягко говоря, обильной, и, когда я наконец её осилил, мне припомнилась фразочка из «Понедельника…» Стругацких насчёт «желудочно удовлетворённого кадавра». Насытив организм телесно, я решил заняться заодно и информационным насыщением и взялся за «Путеводитель». Та-ак, чито же мы имеем с гуся? Орден профинансировал работы по открытию пути на Новую Землю… обеспечивает… оказывает… помогает… заботится… даёт… финансирует… бла-бла-бла… скока патоки-и-и!.. Эухенио был точно прав, когда говорил об огромных деньжищах которые в этом деле вертятся. А что же здесь у нас обитает?.. Ипонский городовой!!! И Эухенио ещё сказал мне: «Покупай “Бандейранте”»?! Да тут «Каскавел»* покупать надо было!!! Рогач! Лохматая бандурина тонн, наверное, в пять весом, и рога, действительно, только что из жопы не растут! Гиена?! ЭТО здесь назвали гиеной!!! Полосатый кафрский буйвол с головой бультерьера и пастью, способной перекусить корову! Не-ет, моя «монтана» здесь точно в самый раз! А что патроны дорогие, так придётся заниматься релодингом** Змеи… Ну, этого добра здесь в достатке. И душительных, и кусательных, и плевательных… И вот что характерно, ядовитых из них большинство, а яд, что характерно, на-амного более качественный, чем, как здесь говорят, у заленточных. Морская живность… Кхгм… Режиссёр «Челюстей»*** горько плачет у стенки. Его «селёдка» прожила бы здесь очень и очень недолго. Решено! С этой минуты купаюсь только в ванне! Теперь карта. Та-ак. Чтой-то похожее на растянутый по широте Мексиканский залив без Кубы и островов Вест-Индии, со сдвинутой ближе к середине Флоридой и безбожно разбухшим Панамским перешейком… Над которым и расположены Протекторат Русской Армии и Московский протекторат, образующие Русскую Конфедерацию. Мдя-я-я… «Странно это, странно это, странно это, господа!». А вот южнее России… (и почему это меня не удивляет?)… южнее России образовался Чеченский Имамат! По крайней мере, теперь понятно, почему стало поспокойнее на Кавказе и куда «пропали без вести» толпы непримиримых. А вот севернее России… действительно расположена Бразилия! Ну-у-у дают! Правее Бразилии имел место быть Латинский Союз, а под ним Американская Конфедерация (сбылась мечта дикси! ***) и Техас. Юго-восточнее Техаса расположились АСШ — Американские Соединённые Штаты… Кгхм… получается здесь две России и аж три Америки… Всю восточную часть земель севернее залива, обзывавшегося Большим Заливом, занимает территория Европейского Союза. Сверху он граничит (хи-хи-хи!) с ма-а-ахоньким Китаем, снизу с территорией Нового Уэльса, составной части Британского Содружества, остальные бритты чисто побриты и живут на островах. Ещё от ЕС отчекрыжена полоска под названием «свободная территория под протекторатом Ордена», на которой нарисованы шесть точек, и на третью снизу указывает стрелочка с надписью «вы здесь». От самой нижней Базы и до городка Нойехафен на севере ЕС обозначена железная дорога, и город Порто-Франко, нанизанный на неё, обозначен тоже. По южному же берегу Залива с запада на восток от Ичкерийского Имамата идут по порядку Великий Исламский Халифат, Африканский Халифат Нигер и Судан, Дагомея и Британская Индия. На побережье у Дагомеи отфигачен мыс с городом Кейптаун и назван «Свободная Африканская республика под протект. Брит. Содр.». Ну что сказать, глядя на всё это, с точки зрения лётчика? Население редкое, расстояния огромные — с голоду точно не пропаду. * ЕЕ-9 «Каскавел» — колёсная боевая машина производства бразильской компании «Энжеса». С 1975 года состоит на вооружении армии Бразилии, поставлялась на экспорт в 20 стран. Экипаж три человека, вес 13,4 тонны, колёсная формула 6х6, вооружена 90-мм пушкой и двумя пулемётами — 7,62 и 12,7 мм. ** Релодинг — самостоятельное снаряжение патронов. *** «Челюсти» — культовый триллер Стивена Спилберга о белой акуле-людоеде. Снят в 1975 г. *** Дикси — историческое самоназвание уроженцев южных штатов США. 04 число 04 месяца 24 года, 15 часов 46 минут. База «Россия». Рогнеда Костина После того, как Солнцева вывалила на нас фантастическую новость о нашем местонахождении и ещё более фантастическую — о наших перспективах, она собралась отвести нас оформлять здешние документы. Но несколько девочек зашумели, что хотят есть. Если честно, то у меня уже тоже «кишка кишке лупила по башке», и было чувство, что я не ела как минимум сутки, а скорее всего — и дольше. Солнцева, видимо, тоже прикинула, насколько мы голодны, и повела нас кормить. Стоило выйти из ангара, как солнце немедленно вцепилось мне в голову. Жара была нестерпимая. Мы оказались в большом дворе, засыпанном гравием, со стоящими то тут, то там машинами, и направились к воротам. Я про себя обрадовалась, что у меня туфли на колодке, а те из девочек, у кого были шпильки, то и дело ойкали и матерились. Потом некоторые поснимали туфли и пошли босиком. За воротами оказалась асфальтированная улочка, правым концом упиравшаяся, похоже, в железнодорожную платформу, но нас повели налево, и примерно через сотню метров мы вышли на круглую площадь с фонтаном. Слева от фонтана стояло двухэтажное здание гостиницы, а на крыше веранды, украшавшей первый этаж, стоял жуткого вида череп, весь утыканный рогами. Нас провели под него, и мы оказались в зале, оформленном в деревенском стиле. Тут же откуда-то материализовался забавный кругленький армянин и на пару с официанткой принялся разносить тарелки, одновременно осыпая нас цветистыми комплиментами. Это было сколь приятно, столь и непривычно. Порции тоже были непривычно большими, но сейчас это было очень даже кстати. Поев, мы вернулись обратно, но уже не в ангар, а в здание возле ворот. Там нас встретили ещё три девушки и, разделив на группы по четыре-пять человек, начали оформлять. Мной занималась рыжая и веснушчатая пышка по имени Оксана. Она, не переставая трещать о том, как здесь здорово, сфоткала нас по очереди и поинтересовалась — какие имена мы хотим носить? Я задумалась. С одной стороны, моё имя, ставшее жертвой фанатичного увлечения моих родителей Древней Русью, доставило мне немало огорчений, дразнилки и обзывалки сопровождали меня всё детство. А с другой — это единственное, что осталось у меня в память о родителях. Решено! Имя останется прежним. — Оксан, имя пиши Рогнеда… — тут я услышала, как Сучка выразила желание называться Анжеликой Алмазовой, и, наверное, с минуту давила в себе идиотское хихиканье, а когда собралась назвать фамилию, то Оксана уже протянула мне карточку наподобие кредитки. На лицевой стороне была моя фотография (слава богу, умытая и поевшая, я выглядела более-менее прилично), шестнадцатизначный номер, магнитная полоса, штрих-код и надписи «Рогнеда» кириллицей и «Rogneda» латиницей, в правом верхнем углу играла радужная голограмма пирамиды с глазом. Я перевернула карточку — на обороте была такая же пирамида, но побольше. Когда выдача карточек закончилась, Солнцева отвела нас в банк, где мы узнали, что на счёт каждой положили по тысяче экю. У меня это слово сразу вызвало из памяти Михаила Боярского в мушкетёрском костюме, а Лялька задала главный в данном случае вопрос: «А это скока?». — Сколько? — повторила Солнцева. — Ну, семье из четырёх человек этих денег хватит на месяц нормальной жизни, без роскоши, но и без зверского обжима на каждом шагу. А вам такой суммы — при некоторой осторожности — хватит, чтобы добраться почти до любого уголка этого мира. Потом нам объяснили, как пользоваться счётом, как восстанавливать «ай-ди» (так называлась карточка) при утрате. Я, чтобы не париться, использовала в качестве пароля свою фамилию, раз уж на карточку она не попала. Затем мы оказались в местной поликлинике, где нам сделали прививки. После этого всю толпу отвели в арсенал, по ходу рассказывая, что оружие — вещь здесь абсолютно необходимая. Арсенал оказался продолговатым и мрачным бетонным помещением, вся середина которого была заставлена штабелем квадратных ящиков. В витрине на стене стояла целая куча автоматов и ружей, а на прилавке стоял пулемёт на колёсиках и с тоненьким стволом. Странно, вроде бы в фильмах про войну ствол у пулемёта был гораздо толще. Ещё один пулемёт, тоже на колёсиках, но побольше и с какой-то фиговиной на конце ствола, стоял уже на полу. Я прошлась по залу и стала расспрашивать продавца, что тут и почём. Цены привели меня в тихий ужас — автомат Калашникова стоил пятьсот пятьдесят экю! И это без патронов и всего прочего, что к нему полагалось! Выяснив, что самый дешёвый — всего десять экю — здесь «наган», я купила его, семь пачек по четырнадцать патронов и кобуру из кирзы за один экю. Продавец почистил мне «наган» и показал, как его заряжать, а я, кажется, поняла, почему он такой дешёвый — процесс перезарядки был долгим и неудобным. Засунув его в кобуру, продавец выудил тонкий пластиковый прутик с пластинкой на одном конце, продел его через застёжку кобуры и петлю, за которую она вешалась на пояс и, просунув кончик через отверстие на пластинке, пояснил: — На территории Базы переселенцам запрещено ношение неопечатанного оружия. А напоследок мне дали маленькую древнюю книжицу цвета «детской неожиданности» — «Наставление по пистолету ТТ и револьверу “Наган”». Вслед за мной несколько девочек тоже купили «наганы», Сучка раскошелилась на пистолет, но большинство решили не тратить денег на оружие. Потом нас опять через гравийный двор привели в ангар поменьше. Там стоял стол, рядом с ним на расстеленном на полу брезенте лежала куча разных тючков и пакетов, а в углу припарковался маленький фургончик с надписью, которую я прочитала, как «Робинсон и Кук». — Так, девочки, — Солнцева пару раз хлопнула в ладоши. — Поскольку «прикид для Кутузовского» категорически не подходит к местным условиям, то вас снабдят необходимым минимумом. Так. Кто первый? — её взгляд остановился на мне. — Давай ты, говори размеры. Я подошла к столу, а она выложила на него большую сумку вроде тех, с какими ездят челноки, только не пластиковую, а хлопчатобумажную. Затем на стол легли джинсы, две белых и кремовая футболки, трое лифчиков, упаковка с трусиками, судя по всему, — «неделька», лёгкие кожаные ботинки, безразмерная бейсболка и бумажный пакет с ручками. Занырнув в него, я обнаружила там полотенце, мочалку, пару кусков мыла, маленький пузырёк шампуня, зубную щётку с пастой и довольно большую бумажную упаковку прокладок. — Укладывайся и к машине, там вам ещё кой-чего полезного подкинут, — Солнцева махнула рукой в сторону фургончика и повернулась к подошедшей Сучке. Я покидала выданные мне вещи в сумку и направилась к машине. В ней на куче разного военного барахла сидел седоватый мужик, с ходу окинувший меня маслянистым раздевающим взглядом. Затем он вытащил из кучи камуфляжные, с рисунком, напоминающим дубовые листья, штаны и куртку и протянул мне, потом шагнул вглубь фургончика и, порывшись, подал страхолюдного вида берцы с двумя парами портянок и ремень. — Рэгги, ты собираешься этот кошмар носить? — рядом возникла удивлённая Лялька. — Ляль, а ты заглядывала в «Памятку»? — Не-е, а чего там такого? — А ты загляни. Увидишь, какая тут живность. Такие ботинки хоть от змей защитят. — Змей?! — Лялька побледнела. — Я их ужас как боюсь! Она тут же повернулась к мужику: — Давай! Тот быстренько вручил ей такой же комплект. Лялька сгребла его в охапку и подошла ко мне. Я как раз заканчивала примерять берцы. У мужика был точно глаз-алмаз — ботинки были впору. — Рэгги, а что мне с этим делать? — Лялька беспомощно крутила в руке портянки. — Я не знаю, как их наматывать на ноги. — Хорошо хоть ты знаешь, что их наматывают на ноги, а не на голову! — я засмеялась. — Давай научу. Я действительно умела носить портянки. После гибели родителей я год прожила в деревне у прадеда. Как-то пошла с ним в лес и за несколько часов так изорвала носки и стёрла ноги резиновыми сапожками, что он еле доволок меня обратно. А после того как ноги у меня зажили, дед и научил меня этому нехитрому и полезному делу. Пока я учила Ляльку, остальные тоже получили свой набор шмоток, а в конце Солнцева предупредила нас, что мы можем жить на Базе в течение трёх суток, и раздала всем талоны на питание в той самой столовой, где нас сегодня кормили, на проживание в хостеле (так здесь называлась общага) и литер на проезд по железной дороге до ближайшего города, который назывался Порто-Франко. 04 число 04 месяца 24 года, 20 часов 47 минут. База «Латинская Америка». Алехандро Бланко После того, как я желудочно удовлетворился в заведении, названном именем древнегреческого бога морей, во весь рост встал вопрос — что делать до вечера? Установив путём опроса местных жителей наличие культурного пляжа, я вспомнил бессмертные строки Высоцкого — «уж если я чего решил, то выпью обязательно», раскошелился на новые плавки и полотенце, ибо топать к машине на грузовую станцию, а там копаться в сумках, было откровенно в лом, и отправился таки на пляж. Пусть даже пляж этот находился в другом мире. Несмотря на иномирское происхождение, пляж выглядел вполне обыденно. Навесы, топчаны, в сторонке — несколько биотуалетов. Завалившись в теньке (мой жизненный опыт, полученный в прямом смысле слова на собственной шкуре, научил меня с уважением относиться к солнцу), я принялся разглядывать окружающую местность. Народу было немного и, судя по их поведению и взглядам, практически все — местные. Кое-кто купался, но только возле берега, за приличным решётчатым заграждением. Мдя-я-я… Я прошерстил взглядом дамскую часть отдыхающих, если откровенно — Исабель уступали все. От парочки дам поступили явные сигналы о готовности не только к «трёхдневным отношениям», но и к «быстренько заскочить куда-нибудь и перепихнуться». Я оставил сии поползновения без ответа — столько, да ещё по такой жаре, мне точно не выпить. Решив отложить сексуальные приключения на будущее, я предался пляжной неге пополам с более внимательным изучением «Путеводителя…». И пришёл к кой-каким выводам. В первую очередь меня удивило то, что классификация живности велась по градациям «большой-маленький» и «съедобный-несъедобный». Даже при моём наплевательском отношении к биологии, я, тем не менее знал о существовании такого понятия как «систематика», так вот, даже я мог точно определить, что ею здесь и не пахло. Неясно только, что это — типично американский взгляд на уровень информации, потребной рядовому читателю, или попытка, навалив кучу подробностей (даже полезных), сознательно не дать обобщающих сведений. Во-вторых, у меня сложилось впечатление о достаточно сложных отношениях здешней России с Орденом. В тексте проскочила фразочка о «столкновении, которое было вызвано недоразумением и повлекло за собой жертвы». Это что же получается? Наши уже успели повоевать с Орденом и, видимо, наваляли ему, потому что иначе был бы подробный рассказ об успешном наставлении «этих русских» на «путь истинный». Освоение и усвоение инфы о моём новом мире чередовалось с купанием и благополучно переводило время «в дугу». Кстати, вода в здешнем океане была примерно такая же по солёности, как в Чёрном море, ну или чуть-чуть солонее, но серьёзно уступала в этом отношении Атлантике. Когда время приблизилось к девятнадцати тридцати, я ещё раз направил свои стопы в «Посейдон», где с удовольствием плотно поужинал, и двинулся на станцию. Мои платформы уже стояли на втором пути, и я намылился забрать из машины оружие. Достав из кабины кофр с винтовкой и пару сотен патронов, которые покидал в найденный в кармане на спинке сиденья пакет, я озаботился пистолетом. Патрульный, к которому я обратился за консультацией, сказал, чтобы я взял ствол и кобуру и спускался, а он мне её опломбирует. Забрав «Дженерал оффисир», я спрыгнул и подошёл к нему. Патрульный на мгновение замешкался — моя кобура была открытой, даже без фиксирующего ремешка, потом решительно продел прутик через спусковую скобу и петлю под ремень и затянул пломбу. — Вот так, всё равно перед отправлением вам его распломбируют. — А сейф? — я кивнул головой на машину. Патрульный сначала дёрнулся, а потом махнул рукой: — Не говорите никому, и всё будет в порядке. Ну, понятненько — лень точно раньше бразильцев родилась! Выйдя на перрон, я купил в небольшой будочке билет и стал прохаживаться в ожидании поезда. Ждать пришлось недолго. Через несколько минут с юга послышался гудок, а затем и звук приближающегося состава. Когда он, притормаживая, покатил вдоль перрона, то я невольно вздрогнул — блин, куда же я всё-таки попал? В голове поезда катилась натуральная бронеплощадка, утыканная крупнокалиберными пулемётами. По верхнему краю борта были заметны несколько телекамер. За бронеплощадкой шёл бронированный тепловоз, а за ним — пара пассажирских вагонов, тоже защищённых накладной бронёй примерно до уровня голов сидящих пассажиров. Замыкал состав грузовой вагон и вторая бронеплощадка с парой шестиствольных пулемётов «Миниган». Пока я шёл по перрону к пассажирским вагонам, подкатил маневровый локомотивчик, оттянул заднюю бронеплощадку и прицепил её к хвосту состава из «моих» платформ. Судя по всему, на каждой станции состав пополняется именно таким образом. Войдя во второй от локомотива вагон, я увидел, что он не шибко отличается от обычной электрички — тот же проход посередине и сиденья по три места в ряд лицом по ходу и против движения, только сиденья обиты не кожезаменителем, а натуральной толстенной кожей. Заняв место примерно посередине вагона у окна, я осмотрелся. Народу было относительно немного, и большая часть — явно местные. Хотя в первый вагон грузилась довольно приличная толпа переселенцев. Спустя несколько минут по вагону пошёл боец Патруля, перекусывая бокорезами пломбы на оружии переселенцев. Я открыл кофр, вынул подарок Энрико и убедился, что мой друг — человек предусмотрительный. За всей сегодняшней суетой я и не подумал о подсумках для винтовки, а на дне кофра лежала разгрузка с гнёздами на шесть магазинов и распечатанный на принтере мануал. Быстро набив магазины патронами, я рассовал их по гнёздам разгрузки и углубился в изучение сего документа. 04 число 04 месяца 24 года, 21 часов 40 минут. База «Россия». Рогнеда Костина После окончания раздачи барахла нам объявили, что теперь мы вольны делать всё, что нам заблагорассудится, но отвечаем за это сами и, вдобавок, должны покинуть Базу не позднее чем через три дня. Выйдя со двора, девочки начали рассасываться. Сучка охотничьей походкой направилась в сторону ресторанчика, в котором нас кормили, несколько девочек стали расспрашивать, как пройти к хостелу, я и прилипшая ко мне Лялька сначала двинули за ними, но потом срулили по дороге в небольшой симпатичный скверик и шлёпнулись на лавочку в теньке. — Рэгги, что теперь с нами будет? — Не знаю, Ляль, не знаю… — я внимательно посмотрела на подружку. — Но я сделаю всё возможное, чтобы соскочить с панели! — Тебе проще, ты одна, — в глазах Ляльки выступили слёзы, — а у меня родители остали-и-и… — …которые ни сном, ни духом о том, чем ты в Москве промышляла! — я резко и ехидно хмыкнула, понимая, что истерику нужно гасить в зародыше. — Ляль! У тебя есть шанс, так используй его! А связь с тем миром есть. — Ты откуда знаешь? — От верблюда! «Памятку» читать надо! Да и головой думать не возбраняется. Связь есть, да и обратный проход, зуб даю, тоже. — Это как? — А так. Когда нам про замену карточек в банке втирали, там какой-то кадр целый кейс баксов разгружал. — Ну, я не заметила. И что, что он их разгружал? — А то, Ляль, что их ему на здешние поменяли. Значит, баксы есть куда пристроить, иначе получается, что ему эти самые экю просто подарили. Значит, есть лазейка обратно. — Рэгги!!! Надо попробовать… — Не, Ляль. Не надо. Во-первых, к таким делам ни ползком, ни передком не подберёшься, иначе про это все уже бы знали — и здесь, и там. Да и не здесь этот проход находится. — А где? Я полистала «Памятку». — А вот посмотри — у Ордена есть территория тут, где мы, — я показала ей на полоску земли на очень приблизительной схеме. — Вот, где стрелочка «Вы здесь». И ещё у них аж три острова. Скорее всего — это там. — Почему? — По кочану! Здесь, если что нужно спрятать, то проще всего за водой, на острове. Или ты думаешь, что Орден позволил кому-то разные крейсера-подлодки сюда натаскать? — Не-е. — Вот то-то! Это к Базе можно на машине подъехать, а к острову? — Да-а… — И… Знаешь, Ляль, про эти мои соображения лучше помалкивать. Правило «пиво — только членам профсоюза» никто не отменял. Если и Солнцева, и Оксана твёрдо уверены, что ход односторонний — значит, это не их ума дело. И нам пытаться туда соваться не стоит. — Пожалуй, да, — Лялька полезла в свою сумку и выудила оттуда пакет с прокладками. — Смотри, пишут, что сделано в Евросоюзе, а упаковка бумажная! — Так это в здешнем Евросоюзе! — я сунула ей под нос развёрнутую на карте «Памятку». — А раз их здесь делают, то это очень хорошо, Оксана говорила, что всё местное относительно дешёвое. Я снова углубилась в «Памятку» и через некоторое время наткнулась на примечательный пассаж. — Ляль, вот послушай, что пишут про это самое Порто-Франко, — Лялька вскинула взгляд, а я начала читать: «Следует напомнить, что Орден на своих территориях придерживается политики невмешательства в поведение людей, доколе это не нарушает прав окружающих. Поэтому некоторые местные злачные заведения могут показаться излишне «свободных нравов». Заведения подобного рода сосредоточены севернее Второй улицы и западнее Океанской улицы. Если вам не нравится происходящее там — просто не посещайте по вечерам этот сектор города. Тем же, кто решил посетить это место, следует знать, что здесь не всегда бывает безопасно. Полиция Порто-Франко старается следить за порядком по всему городу, но большое скопление пьяных и возбужденных людей нет-нет да и приводит к нежелательным эксцессам. В остальных частях города вы можете практически не волноваться за свою жизнь и собственность». — Да-а… Получается «весёлый квартал»… — И девочки на работе! Нам туда точно соваться не стоит, а то вмиг припашут. — Думаешь? — Думаю. Думаю, что при «политике невмешательства» там бордели аж жужжат. Вот Сучка туда аж бегом побежит. — Ну вот, помянула, и она, как по вызову, — Лялька кивнула в сторону дорожки, ведшей к хостелу. По ней в компании двух кадров шла Сучка. Кадров же я оценила, как самый низкопробный криминал. — Нд-а-а… Хреново это, Ляль! — Бычьё. — Вот то-то и оно. И Сучка с ними. И значит это, что намечается большое разводилово. А разводить будут нас, с перспективой трудов праведных на спине, раздвинув ноги. Тебе катит такая перспектива? —… дь! — Вот именно! И то, что Сучка с ними спелась, это совсем не есть хорошо. Она же всё, ну не всё — так многое, про нас знает, и на чём нас можно развести — тоже. — Рэгги, ты про то, что тебя за долги на панель выставили? — Не столько за долги, сколько за доверчивость излишнюю. Но к Сучке я вообще ни разу доверия не испытываю. Ты прикинь, тут времени хорошо, если полчаса прошло, а она уже успела этих кадров зацепить. И явно не поработать. — Думаешь? — Угу. Если бы хотела поработать, то пошла бы с ними в гостинку. А гостиница — там, где нас кормили. — А может в той стороне ещё одна? — Там хостел — комната на шесть рыл и удобства в коридоре. Сучке, конечно, наплевать — при ком трахаться, но половину девочек ещё ведёт, им это развлечение и даром не нужно. — Даром — точно не нужно, — Лялька хихикнула. — Если хочешь, можно сходить и посмотреть. — Сходить можно. Но не нужно. Тебе сильно надо, чтобы эти… — я ткнула большим пальцем туда, куда пошла Сучка с кадрами, — тебя срисовали? — Не-а. — Ну вот то-то. Ляль, нам лучше линять отсюда сегодня же, а не через три дня. Будем сидеть — только деньги потратим, да ещё перед братками засветимся. Ты, кстати, не жалеешь, что ствол не купила? — Уже жалею. Пошли, купим! — Пошли. Мы похватали сумки и, с оглядкой, двинули к иммиграционному отделу и арсеналу. Пока Лялька ходила покупать себе оружие, я переговорила с Оксаной, которая в этот момент была свободна, и выяснила, что поезд будет в двадцать два ноль-ноль. Осталось придумать, где мы просидим всё это время. Лялька выскочила из дверей, которые вели к арсеналу, и помахала бумажным пакетом. — Вот, купила! — Что купила? — поинтересовалась Оксана. — Пистолет, вон как у Рэгги — «наган». Оксана неожиданно захихикала: — Вообще-то «наган» — это револьвер. — А, какая разница, — Лялька махнула рукой. — Главное — стрелять можно. Оксана опять поперхнулась смехом: — Ты всё же «Наставление» почитай, может, разберёшься — где пистолет, где револьвер… «Наставление»-то дали? — Вот это? — Лялька выудила из пакета книжицу такого же специфического цвета, как и у меня. — Это, это… — Оксана хотела сказать что-то ещё, но дверь, которая вела во двор, распахнулась, и внутрь ввалилась явно семья — мужик лет сорока, женщина тоже примерно таких лет, пара девчонок лет шестнадцати-семнадцати и пацан где-то двенадцати лет. Они с открытыми ртами водили по сторонам ошалелыми взглядами. Оксана, кивнув нам головой, шагнула к ним и заговорила заученным голосом: — Здравствуйте, я приветствую вас на Новой Земле. Вы находитесь на Базе «Россия». Могу я взглянуть на ваши «ай-ди»?.. Поняв, что она будет теперь надолго занята, мы подхватили свои сумки и вырулили во двор. — Рэгги, глянь, — Лялька толкнула меня в бок. В дальнем углу двора притулилась небольшая беседка, судя по всему, — курилка. — Пошли, там в тенёчке посидим. — Пошли, — я прикинула, что братки вряд ли сунутся в этот двор. Ну, а если выгонят — пойдём искать другое место. В беседке действительно была курилка, но если не обращать внимания на половину бочки с водой, в которой плавали окурки, то выглядела она весьма цивильно. Плюхнувшись на скамейку, я выудила из сумки свою книжицу и стала разбираться, что же я себе купила. Захлопнув её через три часа, я смогла сказать себе, что хоть малость разобралась, как устроен «наган», а также чем пистолет отличается от револьвера. Лялька сначала тоже уткнулась носом в «Наставление», но примерно через полчаса махнула на это рукой и, пристроив под голову сумку, завалилась на лавочку и уже больше двух часов сладко хрючила. Её не беспокоили даже заходившие на перекур военные из Патруля и местные работники. Впрочем, «придавить массу» она всегда была не прочь. Я же предпочла потратить время на расспросы местных про Порто-Франко и местную жизнь, что дало мне определённую информацию к размышлению. В частности, про две России и различия между ними. Про себя я решила, что, скорее всего, я всё-таки поеду на русскую территорию, ибо обустраивать жизнь с нуля всё-таки проще среди людей, которых ты понимаешь «на автомате». В отличие от многих девочек, голубой мечтой которых было «выскочить за иностранца», я к подобной перспективе относилась с изрядным скепсисом, подтверждавшимся приличным количеством скандальных и трагичных историй, о которых почти каждый день писали разные бульварные листки. Когда время перевалило за двадцать один пятнадцать, я сдёрнула Ляльку со скамейки, хотя бы частично разбудила и потащила в сторону станции. Была мысль зайти в ресторанчик к этому забавному армянину. Если честно, то я уже забыла, когда последний раз так вкусно и сытно ела, да и его обхождение грело душу. Но я решила всё-таки туда не идти — вероятность встретить там кавалеров Сучки была достаточно велика, а мой внутренний голос даже не шептал, а вопил: «От этих кадров могут быть только проблемы!». По дороге мы зашли в маленький супермаркет. Там я прислонила Ляльку к стенке и быстренько купила перекусить в дорогу. Обошлось мне это действительно в гроши. При входе на платформу у нас забрали литеры, и только разыскивая свой, моя подружка, кажется, окончательно проснулась. Мы с ней встали примерно на середине платформы, и почти сразу же с южной стороны послышался гудок локомотива и показался состав. Когда он подъехал к нам, то Лялька громко ойкнула, а у меня замерло сердце — это был натуральный бронепоезд: в голове катился бронированный вагон, весь утыканный пушками и пулемётами. Его толкал обшитый бронёй тепловоз, за которым тянулись два пассажирских вагона. За ними были прицеплены пара товарняков и три платформы, на двух лежали разобранные самолёты, на третьей стоял контейнер и жёлтый джип, а за ней был ещё один бронированный вагон с двумя башнями. Мы зашли во второй пассажирский вагон. Народу было довольно много, но примерно посередине вагона на лавочке лицом по ходу сидел довольно симпатичный коротко стриженый и сильно загорелый мужик. На стенке рядом с ним висел очень странного вида автомат, а на поясе в открытой кобуре — довольно большой пистолет. — Здравствуйте, к вам можно? — Лялька точно проснулась, раз стала проявлять инициативу. — Привет, девчата, — мужик поднял голову и с интересом посмотрел на нас. — Конечно, присаживайтесь. Я уселась рядом с ним, Лялька села напротив. Не успели мы устроиться, как рядом с ней сели двое — мужчина где-то под пятьдесят, в песчаной орденской форме, с американским автоматом и пистолетом на поясе, и парень лет двадцати пяти в светлой футболке и камуфляжных штанах, на поясе которых висела пустая кобура, с дипломатом и потрёпанным длинным чехлом, похоже с оружием. 04 число 04 месяца 24 года, 21 час 45 минут. База «Россия». Алехандро Бланко Поезд остановился у платформы Базы «Россия». Народу в вагоне к этому времени добавилось, на «Европе» село человек пятнадцать, судя по их виду — переселенцев, но ко мне никто из них не подсел. Двери вагона открылись, внутрь начали подниматься земляки (ну и землячки), и возле меня остановились две девушки. Обе были одеты в какой-то древний камуфляж, к тому же, судя по характерным складкам, явно прямо из складского тюка, а в руках у них были довольно большие брезентовые сумки. Одна, среднего роста, с правильным овалом и типично русскими чертами лица, с тёмно-каштановыми волосами до плеч молча разглядывала меня слегка обеспокоенным взглядом. Вторая, чуть повыше, курносая крашеная блондинка улыбнулась мне и сказала: — Здравствуйте, к вам можно? — Добрый вечер, девчата, присаживайтесь. Блондинка приземлилась напротив меня, а «каштановая» присела рядом. Девушки затолкали свои сумки под сиденья, и почти одновременно рядом с блондинкой уселись тёртый служака в орденской форме и молодой парень. Через пару минут за спиной раздался голос: — Кому нужно распечатать оружие — давайте. Вскоре к нам подошёл патрульный с бокорезами в руках и перекусил пломбу на оружейной сумке парня. Девчата засуетились, полезли в свои сумки и извлекли из них по опечатанной кирзовой кобуре. Патрульный усмехнулся, распечатал их и двинулся дальше. Любопытство — не порок, и я не удержался и обратился к своей соседке: — Красавица, а что это у вас за артиллерия? — и, спохватившись, представился уже привычной формой своего имени: — Алехандро. Девушка на секунду замялась и назвалась: — Рогнеда. Я усилием воли затормозил попытавшиеся вскинуться вверх брови, а соседка продолжила: — А это — «наган». — Вы разрешите? — я протянул руку. — Никогда не видел его вживе и такой кобуры — тоже. — Да, конечно, — она вручила мне оружие. Расстегнув кобуру, я вытащил легендарный револьвер. Патрульный напротив обеспокоенно шевельнулся: — Парень, ты на всякий случай разряди его от греха. Я, секунду помешкав, откинул щиток и повыталкивал патроны из барабана. А он продолжил: — Лет, наверное, семь назад из-за ленточки протолкнули целый контейнер этих сокровищ и вот до сих пор не знают, куда их пристроить. А такую кобуру делали в годы войны, она универсальная — под «наган» и ТТ. Рогнеда зацепилась за его слова и попросила научить её — как правильно разбирать и чистить «наган». Патрульный охотно согласился. Мы перезнакомились. Блондинку звали Лилией (но уже через пять минут она охотно отзывалась на «Ляльку»), патрульного — Александр Иванчишин, молодого парня из Евросоюза — Рихард. Он, правда, плохо владел русским, и его участие в общей беседе было в основном опосредованным — через меня или Иванчишина. Правда, «наганом» занялись не сразу. Как только поезд тронулся и вышел за пределы Базы, девчата дружно уткнулись в окно, захваченные зрелищем дикой природы и совершенно непохожей на земную живности. Я не отставал от них. Рогнеда (Господи! Каким местом думали её родители, давая ей это имя, но явно не головой!) заметила это и была поражена моим признанием, что я «тёпленький» переселенец. Оказывается, из-за моего бразильского загара она решила, что я местный. Повеселившись по этому поводу, мы продолжили созерцать местную флору и в основном фауну. Зрелище было захватывающее, а местами и по-настоящему жуткое. К «нагану» мы вернулись, когда поезд втянулся на Базу «Северная Америка». Пока к составу прицепляли новые вагоны, тёзка быстренько раскидал револьвер, собрал его обратно и предложил нам повторить. У Иванчишина явно была педагогическая жилка, и через час не только явно хотевшая научиться пользоваться револьвером Рогнеда, но и не проявлявшая особого энтузиазма Лялька научились разбирать и собирать его. Поезд уже катил по стопятидесятикилометровому перегону между «Северной Америкой» и Порто-Франко, а мы обсуждали только что увиденное рядом с насыпью стадо рогачей, когда рядом раздался стервозный, хотя и довольно красивый, голос: — А вы, смотрю, уже клиентов сняли. Не поделитесь, почём сторговались? Заметив краем глаза испуг на лице Ляльки и перехватив метнувшуюся к висевшей по-немецки слева кобуре руку смертельно побледневшей Рогнеды, я поднял взгляд на говорившую. Её можно было бы назвать даже красивой, но мешал характерный взгляд даже не женщины, зарабатывающей себе на жизнь своим телом, а «патентованной шлюхи по призванию». Рядом стоял субъект с многократно сломанным носом и оттопыренными локаторами, от которого на километр разило криминалом. — Сгинь, тебя сюда не звали. — Ну ты, козёл, — возник криминальный тип, — за базаром следи! Я слитным движением вскочил со скамьи и стукнул его по сложной формы носопырке. Кадр отлетел и, оступившись, шлёпнулся в проходе на задницу, обильно поливая свою гавайку кровью. Поднимаясь, он начал гнусавить какую-то угрозу в мой адрес, но, взглянув на повернувшегося к нему Иванчишина, вдруг резко сдулся. Шлюха открыла было рот, но, наткнувшись на мой взгляд, в котором явственно читалось желание организовать ей свинский пятак на физиомордии, мгновенно завяла. Тёзка встал, навис над пытающимся унять кровь типом и резко спросил. — Откуда едешь? — «С тентральной», — прогнусавил тот, зажимая нос. — Они на нашей были и к девочкам в общагу ходили, — раздался голос Ляльки, и тип прожёг её ненавидящим взглядом. — Так. «Айдишку», — резко сказал Иванчишин. Кадр под его тяжёлым взглядом вытащил из кармана и протянул карточку. Иванчишин повернулся к молодому парню в форме из числа подтянувшихся к месту инцидента, показал ему карточку кадра и продолжил по-английски: — Иржи, этого урода два года назад я лично выносил с Базы на пинках. И он был вбит в «красный» список. Узнай, кто его оттуда вывел и когда. Парень кивнул и пошёл в голову состава, а тёзка вернул карточку кадру и рявкнул. — Проваливайте. Те двинулись в сторону первого вагона, а шлюха вдруг обернулась и прошипела: — Рэгги, а должок свой ты отдашь мне. 04 число 04 месяца 24 года, 23 часа 49 минут. Перегон «База «Северная Америка» — Порто-Франко. Рогнеда Костина Я смотрела вслед идущей по проходу Сучке и чувствовала, как внутри всё сворачивается в холодный и твёрдый комок. Только сейчас я поняла, как втайне надеялась, что мне удастся выскочить из того дерьма, в котором провела последние полтора года. Внезапно я дёрнулась от прикосновения к руке. — Так, девчата, — Иванчишин перевёл взгляд с меня на Ляльку, — вы из той команды, которая утром приходила в себя в московском боксе? Лялька утвердительно кивнула головой. — Не знаю, насколько доходчиво вам объяснили. Но! Есть несколько железных правил. Во-первых, «каждый имеет право на второй шанс», это основное правило Ордена применительно к переселенцам, во-вторых, каждый рождается ещё раз ровно в тот момент, когда проходит Ворота. Никакие, повторяю, никакие заленточные обязательства не имеют здесь силы. Так что, даже если у этой шмары, — тут он ткнул большим пальцем в сторону переднего вагона, — есть толстая пачка твоих расписок, то единственное, что она сможет с ними сделать, так это подтереться. Здесь ни суды, ни серьёзный криминал не принимают ничего из-за ленточки. А вот мошенники, случается, разводят излишне доверчивый контингент. — Вас они явно хотят затащить в «красный квартал», поэтому особо предупреждаю — в последнее время за принуждение к занятию проституцией в Порто-Франко взялись всерьёз и полиция, и русские егеря, которые, если пронюхают о таком борделе раньше полицейских, то разносят его вдребезги и напополам, особенно если там русские девчата. И каждый раз, когда в Порто-Франко приходит русский конвой, бордели затихают: «На кого в этот раз бог пошлёт?». Лялька злорадно захихикала, а у меня продолжало тоскливо ныть внутри от того, что два нормальных мужика узнали, чем я занималась до сегодняшнего дня… Краем уха я услышала, как Иванчишин попросил у Алехандро посмотреть его автомат, тот снял оружие с крючка, протянул Иванчишину, а сам полез в длинный кофр. Вынув из него тонкую синюю папочку, отдал и её. Александр взял папочку и, мгновенье помешкав, со словами: «Рогнеда, подержи, пожалуйста» — всунул оружие мне в руки, а сам углубился в чтение. Я стала разглядывать автомат. Ничего похожего я раньше не видела. Автомат был довольно коротким, обойма торчала снизу из приклада позади рукоятки, а сверху была длинная ручка, как на чемодане. Мушка на конце ствола стояла на двух длинных ножках. Повернувшись к Алехандро, я спросила: — А что это за автомат? Первый раз такой вижу. — Это бразильская штурмовая винтовка «лапа ноль три», — ответил за него Иванчишин. — А что не видела, так её вообще мало кто в натуре видел. — Почему? — мне стало интересно. — А её на вооружение не приняли. И весь выпуск ограничился партией для войсковых испытаний, где-то пара сотен штук. Так что у тебя, Алехандро, уникальный экземпляр. Я не уверен, есть ли на Новой Земле ещё хоть одна такая. Мужчины начали по очереди разбирать и собирать винтовку. В ходе этого процесса я тоже обогатилась новым знанием: оказывается, то, что я считала «обоймой», правильно называть «магазином». После них винтовка незаметно и естественно оказалась в руках сначала у Ляльки, а потом и у меня. Процесс был немногим сложнее, чем с «наганом», и я справилась без особого труда. А потом Лялька вспомнила про пакет с булочками, Рихард вытащил коробку с бутербродами, и образовался общий перекусон, продолжившийся рассказами Иванчишина про здешнюю жизнь. Разговоры прервались, только когда поезд въехал в Порто-Франко, оказавшийся раскидистым прямоугольно-перпендикулярным городком, застроенным довольно большими одно — и двухэтажными домами. Иванчишин предупредил нас, что в Порто-Франко ношение огнестрельного оружия нерезидентам (то есть не проживающим в городе постоянно) запрещено, и посоветовал раскошелиться на раскладные дубинки. Стоят они недорого, а отоварить ими при необходимости можно вполне конкретно. Поезд остановился возле перрона, в вагон зашла пара полицейских и стала считывать сканерами карточки прибывших, попутно предупреждая на разных языках о том, о чём нам уже сказал Иванчишин, и раздавая желающим карты города. Когда мы вышли на перрон, Алехандро обратился к нам: — Девчата, я так понимаю, вы ещё не определились — где будете ночевать? — я кивнула головой, соглашаясь, и Алехандро продолжил: — Тогда я вот что предлагаю. Вы подождёте меня здесь, а я сдёрну свой аппарат с платформы, и поедем искать, где приткнуться. Не дожидаясь ответа, он сунул мне в руки кофр с винтовкой и рванул в хвост поезда. Я пожала плечами и вместе с Лялькой направилась к лавочке. Когда мы уселись, Иванчишин взял у неё карту города и сделал на ней несколько отметок. — Вот, это те гостиницы, про которые я твёрдо могу сказать, что они приличные. Ну и всего хорошего, девчата, у меня куча дел в городе. — Пока, — я помахала ему рукой и повернулась к Ляльке. — Ну, что скажешь? Та пожала плечами: — Снимать нас они пока не пытались, а там посмотрим. Минут через десять заурчал двигатель, и прямо про перрону к нам подкатил жёлтый джип своеобразной внешности с кузовом позади. Алехандро высунулся в окно и крикнул: — Запрыгивайте! Закинув сумки и кофр на заднее сиденье, мы уселись рядом с Алехандро и показали ему отметки Иванчишина. Рассмотрев карту и сориентировавшись, он включил скорость, и машина тронулась. Съехав с перрона, мы покатили по широким улицам. Через несколько минут Алехандро свернул в длинный двор с двумя рядами домиков вдоль длинных сторон и закрывавшем его с торца двухэтажным строением с отходившими от него одноэтажными крыльями. Выйдя из машины, мы поднялись на крыльцо, вошли внутрь и оказались в большом и красиво отделанном холле. В ближнем углу справа стояла стойка, слева — несколько диванов. Посередине стен открывались уходившие в крылья проходы. Левый дальний угол и центр занимали два ряда по четыре столика, а вдоль дальней части правой стены поднималась лестница на второй этаж. Возле одного из столиков стояла очень красивая невысокая блондинка с подносом в руках и беседовала с клиентами. Увидев нас, она прервала беседу, подошла к нам и заговорила с Алехандро. Обменявшись с ней несколькими фразами, тот повернулся к нам: — Так, красавицы, вы как предпочитаете ночевать — в одном номере или в разных? В одном выйдет подешевле. Мы переглянулись и, не сговариваясь, выдали: — В разных! Блондинка прошла за стойку и, выложив на неё три ключа, что-то сказала по-английски. — Девчата, с вас по семь экю, это самые дешёвые номера, — Алехандро выложил на стойку пятнадцать экю и сгрёб лежавший отдельно ключ. Мы тоже полезли за деньгами и расплатились. — А теперь, красавицы, приглашаю вас поужинать, — мы переглянулись и двинулись к столикам. Заказ делал Алехандро, и когда нам принесли блюда, я с удивлением уставилась на два уголка из мяса с приличной горкой салата посередине. — Что смотришь? Вперёд, на мины! — Алехандро с видимым удовольствием принялся за своё блюдо. Решив не отставать, я отрезала кусочек. Ум-м-м… Вкуснятина!!! Я вгрызлась в содержимое тарелки, наслаждаясь каждой порцией. Лялька тоже метелила, аж за ушами трещало. Приговорив больше половины, я всё-таки поинтересовалась — что же я ем? — Креветок. — Креветок? — я чуть не подавилась от удивления. Креветки, которых мне довелось пробовать во время поездки с родителями в Крым, были размером с мизинец. — Ага, креветок, — Алехандро с наслаждением пережёвывал свою порцию. — Я так понимаю, что это местные. Но вкусные, заразы! Что вкусные, так это точно. Лялька вон, свою порцию добивает с треском и соблюдает при этом вколоченное в далёком детстве правило: «Когда я ем — я глух и ем». Когда мы допили сок, Алехандро подозвал хозяйку и расплатился за всех. Мою попытку возразить он отмёл одной фразой: «Я так с детства воспитан». Поднявшись, мы взяли сумки и, пожелав ему спокойной ночи, отправились по своим номерам. Судя по выражению лица, Алехандро не собирался, по крайней мере, — сейчас, нас снимать и действительно был «так воспитан». Обидно, нормальный мужик, а эта грёбаная Сучка засветила нас перед ним! Пожелав ей, чтоб она под себя гадила каждый раз, когда давала, я открыла дверь своего номера. Он представлял собой небольшую, примерно два на четыре, комнату с окном напротив двери. Справа от входа стоял небольшой столик и пара стульев, дальше вдоль стены, полуторная кровать. Слева, сразу у входа, была узкая дверь, а в дальнем углу были видны створки встроенного шкафа. Заперев входную дверь, я заглянула в ту, что слева, и с удовольствием обнаружила крохотный душ и туалет в одном флаконе. Мигом сбросив одежду, я влетела в душ и стала быстренько мыться. И только когда уже второй раз промывала волосы, до меня наконец дошло, что я не в бирюлёвской хате, и никто не примется сейчас выносить дверь, вопрошая — долго ли я там буду ещё торчать?! Наплескавшись от души, я растёрлась роскошным полотенцем из номера и рухнула на кровать, всеми фибрами души наслаждаясь роскошью уединения, которой была практически лишена последние полтора года… 05 число 04 месяца 24 года, 05 часов 33 минуты. Порто-Франко. Рогнеда Костина Меня поднял «индейский будильник»*. Все-таки сока за ужином я выпила не меньше полулитра. Приведя в порядок организм, я убедилась, что вдоволь выспалась, и впервые в спокойной обстановке стала размышлять над своей дальнейшей судьбой. Собственно, реальных вариантов у меня было только два: или снова погрузиться в «первую древнейшую», или вспомнить полученную в колледже профессию портного. Первый вариант наводил на мысли о лежащем в сумке «нагане», как радикальном решении проблемы, а второй… Я никогда особо не западала на это ремесло, но, по крайней мере, оно могло обеспечить меня хоть какими-то средствами к существованию, хотя бы на первое время. А там, действительно, чем чёрт не шутит, вдруг найдётся мужик, который не будет слишком уж настойчиво лезть в моё прошлое… Тут мой взгляд упал на камуфляж… итицкая сила! Ворох вчерашних событий задвинул куда-то далеко мысль о том, что его неплохо было бы и погладить! Так, ср-р-рочно ищем утюг. Тем более что вчера передо мной промелькнул мужик, тащивший на плечиках свежеотутюженные рубашку и брюки. Значит, этот прибор имеется в пределах досягаемости. Со вздохом натянув несвежий «профессиональный прикид», я схватила камуфляж, джинсы и футболки и ринулась на поиски утюга. Искомое нашлось в самом конце нашего крыла. Комната явно была прачечной самообслуживания, там стояли пять довольно больших стиральных машин и три гладильных доски с утюгами. Налив в утюг воды, я принялась старательно отпаривать камуфляж, по ходу задаваясь вопросом: «А сколько же ему лет?» С внутренней стороны брюк, на кармане и на левой поле куртки было несколько готических букв и цифр и странный рисунок. На брюках он был испорчен избытком краски, а на куртке чётко виднелась эсэсовская молния, перекрещенная с ключом** Закончив глажку, я тут же переоделась и уставилась на снятые с себя вещи. С одной стороны, они были неплохими и не самыми дешёвыми, а с другой… Сохранять память о самых отвратных днях своей жизни… Я резко скомкала блузку с юбкой и затолкала их в мусорное ведро. Оттащив остальную одежду в свою комнату, я вышла в коридор и принялась тарабанить в Лялькину дверь. Через несколько минут меня сначала послали по всем русским адресам, а спустя ещё какое-то время дверь всё-таки открылась, явив полупроснувшуюся Ляльку с красными следами от подушки на физиономии. — Рэгги, какого… — Лялечка — такого! Ты что, так и собираешься ходить, как пожёванная, или всё-таки погладишься? Если не собираешься, то марш под холодный душ, а то опять себе руки прогладишь. — Ладно, заходи. Пропустив меня в комнату, Лялька исчезла за дверью санузла, и через несколько секунд оттуда донёсся громкий визг и нецензурные пожелания в мой адрес. Я плюхнулась на стул и скорчилась от хохота. Моя подруженька явно проснулась намного меньше, чем наполовину, и вместо того, чтобы пустить тёплую воду, а потом плавно убрать температуру, видать, просто открыла кран холодной воды. Ну ничего, зато проснётся по-быстрому. Когда Лялька погладила свои шмотки и тоже, как и я, переоделась в камуфляж, без сожаления отправив в мусорку свой московский прикид, мы вспомнили, как вчера Алехандро говорил, что завтрак здесь входит в стоимость номера, и направились в холл. Там, возле левой стены, на продолговатом столе стояло несколько здоровенных подносов с бутербродами и булочками, глубокие миски с салатами, кувшины с соками и молоком, а с краю примостилась кофеварка. Вышедшая из открытой двери с очередным подносом в руках хозяйка приветливо поздоровалась по-английски и жестом предложила выбирать. — О! Ляль, как я понимаю, тут «шведский стол»! — Здорово! — Ты только не слишком увлекайся, что наберёшь — то надо будет съесть. Взяв себе в симпатичную стеклянную мисочку приглянувшегося салата и три приличного размера сэндвича, я налила себе стакан сока и, перетащив всё это на выбранный столик, вгрызлась в бутерброд. Рядом с таким же примерно набором плюхнулась Лялька. * «Индейский будильник» — способ ранней побудки, применявшийся американскими индейцами и заключавшийся в употреблении перед сном значительного количества воды. Ну, а дальше — физиология рулёз. ** Рогнеда, если и интересовалась историей Второй Мировой, то не более, чем в пределах школьных учебников и фильмов. А изображение эсэсовской руны, перекрещенной с ключом, было эмблемой 12-й танковой дивизии СС «Гитлерюгенд», воевавшей на Западном фронте. 05 число 04 месяца 24 года, 07 часов 06 минут. Порто-Франко. Алехандро Бланко Выйдя в холл, я обнаружил сидящих за столом девчат и присоединился к ним. По ходу разговора Рогнеда сказала, что собирается выяснить, как добраться до русской территории и, если получится, отправится туда. Лялька, судя по всему, собралась вместе с ней. Договорившись встретиться вечером, я попрощался и, усевшись в «Бандейранте», отправился на станцию. Вопрос разгрузки и перевозки «птичек» был предварительно обговорен ещё вчера, и через полтора часа целая колонна техники торжественно вкатилась на аэродром: пара полуприцепов, нагруженных рамами с самолётами и буксируемых, к моему удивлению, «двести полста пятыми»* КрАЗами, трёхосный «китаец» с контейнером, кран и мой джип. Временно припарковав колонну, я отправился разыскивать бригаду, которой можно было бы доверить сборку машин. Быстрый зондаж нескольких собеседников привёл меня в итоге к «французской бригаде» мосьё Шарлеманя. Моего опыта в общении с технотой вполне хватило, чтобы оценить их, как достаточно опытных и дотошных ребят. Поскольку они уже третий день сидели без серьёзной работы, и к тому же их явно заинтересовали мои «птички», бригадир, которого звали Жан-Франко, тут же показал, куда сгружать рамы с самолётами, и бригада сразу же занялась «Пчёлкой». Квалификация у парней была отменная, да и чего греха таить — работали они заметно шустрее бразильцев. И вот через три часа малышка уже бодро гудела проверяемым на всех режимах движком. Я тем временем отправился к диспетчеру, где на сто процентов подтвердились слова Исабель о порядках, царящих в здешней авиации. Я заплатил полсотни экю за аэродромное обеспечение и отправился выполнять облёт самолёта после капитального ремонта, совмещённый с первым вылетом на новой машине. С таким мне не доводилось встречаться даже в Африке, и ближайшим аналогом были, пожалуй, первые вылеты испытателей на восстановленных трофейных машинах после Халхин-Гола и в годы войны. Представив себе физиономию нашего полкового зама по безопасности, узнавшего о подобном вылете, я запустил ещё горячий движок, запросился у «Башни» и порулил на полосу. Отсутствие формальных ограничений тем не менее не отменило соображений здравого смысла, и я начал с пробежек по весьма приличной полосе. Трижды прокатившись из конца в конец и разгоняясь каждый раз почти до скорости отрыва, я удостоверился в хорошем поведении «Пчёлки» и перешёл к подлётам. Снова трижды (ибо бог троицу любит) я отрывал малышку от полосы. В первый раз на метр-полтора, ну, а в третий — уже метров на десять, благо длина полосы позволяла. Ещё раз убедившись в благонравном поведении «Пчёлки», я вырулил в конец полосы, сообщил диспетчеру, что взлетаю, и двинул РУД на максимум. Несколько секунд разбега, мягкое движение штурвалом на себя — и я в воздухе. В первый раз на новой машине и без инструктора. Вспомнилось, что так в тридцатые-сороковые выпускали лётчиков на машинах, не имевших спарок: наземный инструктаж, тренажи в кабине — и вперёд! Первые минут пятнадцать я сосредоточился на освоении птички, стараясь ощутить и вогнать в подкорок её реакцию на мои действия. Крутил спирали, змейки, разгонялся на снижении и вскидывал её вверх на горке. И только когда ощутил, что прочувствовал её поведение, обратил внимание на окружающий пейзаж… Йоперный театр! Красотища-то какая! Изумительной голубизны океан, саванна, усеянная то тут, то там стадами местной живности, причём в количестве, которого я в Африке не встречал ни разу. Изумительной (так, что определение «видимость — миллион на миллион» кажется банальностью) прозрачности воздух. И минимум следов существования человека. Я кружил вокруг Порто-Франко больше часа, наслаждаясь и окружающим пейзажем, и «Пчёлкой», и решил, что буду летать на ней для души, а в качестве источника средств к существованию буду использовать «Цаплю». Было желание попробовать посадку на воду, но при зрелом размышлении я решил с этим пока повременить и, запросившись, посадил птичку. «Французская бригада» не укатила на обязательную в здешних краях сиесту, а дождавшись посадки, бурно поприветствовала меня. Закончив с поздравлениями, ребята потащили меня в аэродромное кафе. Там под довольно основательный ланч начался обычный авиационный трёп «за жизнь и эйрплейны». По ходу Жан-Франко заметил, что я уже второй русский, которому они собирают достаточно редкий и необычный аппарат. В прошлом году, уже перед сезоном дождей, один парень из Санкт-Петербурга притащил полтора «Турбо Малларда». «Полтора» в том смысле, что комплектный самолёт и фюзеляж с парой движков. Комплектный они собрали, и парень даже успел до начала дождей сделать несколько коммерческих рейсов. Сейчас он, правда, перебрался к своей невесте в Нью-Портсмут, но появляется здесь достаточно регулярно. А самой редкой машиной, с которой им довелось иметь дело, оказался «Эйрспид Амбассадор», машина, по здешним понятиям, весьма крупная, примерно как Ан-24. Его притащил один англичанин, собирали здесь они, а полетал он на нём сравнительно недолго и угробил движки. Аппарат лет пять стоял в Куинстоне, потом два кадра выкупили его и отогнали на русскую территорию, в Солнцегорск, где есть авиазавод. Там ему поменяли движки на «Пратт энд Уитни», откапиталили, и теперь ребята летают на нём. Правда, его вместимость в большинстве случаев оказывается избыточной, и большую часть рейсов они делают на «Цессне Караван». После окончания сиесты бригада принялась сооружать стапель для фюзеляжа «Цапли», чтобы можно было без проблем пристыковать крылья. Это заняло всю вторую часть рабочего дня и ещё на завтра осталось. Пошабашив около двадцати двух по местному времени, мы всей компанией отправились на городской пляж и вдоволь там набултыхались. Потом ребята разошлись по домам, а я отправился гулять по улицам Порто-Франко. Походил по Овальной площади, средоточию местной светской жизни. Попил пивка в симпатичном кабачке, полюбовался на украшавшие площадь произведения абстрактного искусства, долго размышлял на тему «что же всё-таки курил скульптор?» и в конце концов пришёл к мысли, что тот вмазался чем-то местным. Часа через два после того, как стемнело, я вернулся к машине и поехал в гостинку. Войдя в холл и подойдя к стойке, я встретился со встревоженным взглядом протянувшей мне ключи хозяйки. — Синьор Бланко, у девушки, которая вчера приехала с вами, по-моему, серьёзные проблемы. Я оглядел холл. За одним из дальних столов сидела Рогнеда. На ней был уже не камуфляж, а свободная цветастая рубашка. На столе стояла бутылка дорогущего заленточного коньяка, тарелка с сэндвичами и кофейная чашка. Мда-а-а… Я позаимствовал чашку с подноса рядом с кофеваркой и подошёл к столу Рогнеды. — Привет. — Привет. Коньяк будешь? — Буду. Если скажешь — по какому поводу. И кстати, а где Лилия? — Лялька? Лялька пошла с Рихардом. На мгновенье у меня мелькнула мысль, что это и есть причина Рогнединого минора, но я её тут же отбросил. Было ясно, как божий день, что на Старой Земле девушки были проститутками, и вряд ли Рогнеду вверг бы в такое расстройство тот факт, что её подружка ушла к случайному знакомому, к тому же практически не говорившему по-русски. — Давай посуду, — Рогнеда, протянув руку за бутылкой, толкнула её, и я едва успел её подхватить. — Лучше я, — я плеснул коньяк в кружки. — Ну, за что будем пить? — А… — она отсалютовала мне кружкой, опрокинула в себя коньяк, отломив кусок сэндвича, сунула его в рот и вытерла руку об рубашку. Я офонарел. Безотносительно к роду своих занятий вчера Рогнеда произвела впечатление культурной и воспитанной девушки, и тут такое… Заметив мою реакцию, она со стуком поставила чашку на стол и пьяно махнула рукой: — А-а-а… Всё равно выбрасывать, в ней дырки от пули и кровью испачкана… — Что?! Она уставилась в меня абсолютно трезвым взглядом и сказала: — Саша, два часа назад я убила человека. Приплыли… * Алехандро употребляет используемое лётчиками при радиообмене, а по привычке и в быту, произношение числительного «пятьдесят». Это делается во избежание путаницы между «пятьдесят» и «шестьдесят». 05 число 04 месяца 24 года, 25 часов 24 минуты. Порто-Франко. Рогнеда Костина Расставшись с Лялькой и Рихардом, я шла в гостиницу. День сегодня выдался насыщенным и делами, и знакомствами. Ещё когда мы завтракали, Алехандро узнал у хозяйки, где можно выяснить насчёт поездки на русскую территорию. Это место называлось «Карго терминал» и находилось возле порта. Простившись с собиравшимся куда-то по своим делам Алехандро, мы, оставив ключи на вахте, направились в сторону порта. Найти терминал при прямоугольном построении Порто-Франко оказалось несложно, и мы вскоре оказались в большущем и шумном дворе, по которому носились машины и люди. Отыскав контору, мы узнали, что конвой на русскую территорию ушёл позавчера, а ближайший ожидается через пять дней. Стоимость проезда на автобусе нам озвучили в триста экю и ещё сотню за сопровождение охраной. Платить надо в день отправления. Заодно один из водителей подсказал нам, где водится ближайший оружейный магазин (про совет Иванчишина насчёт дубинок я ни разу не забыла). Немного пошарахавшись, мы навелись на звуки выстрелов и обнаружили небольшое здание с вывеской «RA Guns and Ammo», стоявшее вплотную к забору порта. Продавец, прихрамывающий француз, немного говоривший по-русски, огорчил нас, сообщив, что у него дубинок нет, но тут же куда-то позвонил и посоветовал выйти на Главную улицу и спуститься почти до южного КПП: там, в мотеле «Арарат» есть ещё один оружейный магазин, и вот там как раз дубинки есть. Поблагодарив, мы вышли из магазина и двинули в указанном направлении. После приличной прогулки мы отыскали «Арарат» и оружейный магазин в нём. К нашему изумлению, за прилавком обнаружилась молодая и очень красивая женщина, явно собравшаяся порадовать своего супруга наследником. А ещё через минуту выяснилось, что зовут её Катя, что она родом из Молдавии и живёт здесь уже два местных года, а магазин принадлежит её мужу пополам с хозяином мотеля. Дубинки, которые Катя предложила нам, раздвигались пружиной, как телевизионная антенна, а на конце тонкой секции был закреплён свинцовый шарик. Демонстрируя работу механизма, Катя одновременно подкидывала и полезные советы: — Вот, чехол лучше всего повесить сбоку на пояс, крышкой вниз. Когда необходимо, большим пальцем отстёгиваешь липучку, и вуаля — дубинка в руке! Причём практически незаметно. Потом нажимаешь на кнопочку — и можно гасить клиента. — А тебя потом не загасят за это? — Так тут тоже ведь думать надо. Если кадр просто пристаёт, переходя рамки приличия, понятно, что бить в таком случае по башке будет чересчур. Тут достаточно как следует двинуть сбоку по бедру. Шарик там около двухсот грамм, так что объекту гарантированы незабываемые ощущения минут на пятнадцать, ну и неделька хромоты. А вот если в руках у объекта окажется что-то острое или стреляющее, или его действия переходят границу просто хамского приставания, или, не дай бог, тебя пытаются похитить, тут уже без разговоров гаси по кумполу! Право на самозащиту здесь свято. Мы пристроили чехлы с дубинками на брючных ремнях, попробовали, как они извлекаются, и оценили по достоинству совет Кати. Дальше разговор сначала соскользнул на жизнь в Москве, но Катя мгновенно усекла наше нежелание распространяться на эту тему, и мы плавно перешли к «вечным женским ценностям» — что надеть и чем накраситься. Мы получили массу полезной информации по портофранковским магазинам и салонам красоты, а под конец Катя сказала: — Девочки, вы последнее время, судя по всему, пользовались разной левой китайской дешёвкой? — Ну, типа, да. — Тогда поднимитесь вверх по Главной до Шестой, сверните в сторону моря, и примерно через сто метров будет аптека. Её держит старичок-француз, он настоящий кудесник по части косметики и делает чудесную мазь. Месяц помажетесь и себя не узнаете. Вот честное слово, сама видела — у пятидесятилетней тётки кожа стала, как у тридцатилетней, ну не старше! Зайдите, не пожалеете. Попрощавшись с Катей, мы двинули по указанному адресу. Благодаря квадратно-гнездовой планировке мы без особого труда нашли аптеку. Под звон китайских висюлек мы вошли в практически тёмное после улицы помещение. — Guten tag, — раздался скрипучий старческий голос, и я наконец-то стала различать сгорбленного сухощавого старика с выдающимся галльским носом и весьма недоброжелательным взглядом. — Здравствуйте, — ответила я. — Здрасьте, — пискнула Лялька. Взгляд старика стал слегка озадаченным. — Здравствуйте, — на этот раз он поздоровался на весьма неплохом русском. — Мадмуазель, вы русские? — Ага, — Лялька энергично кивнула головой. Дедушка явно смутился. — Мадмуазель, простите, я принял вас за наци из Германии, их группа перешла из-за ленточки пару дней назад. — Но почему? — мне стало неожиданно обидно. — Ваш камуфляж. Такой в годы Второй мировой носили эсэсовцы. Я это хорошо помню, и поверьте мне, эти воспоминания — далеко не самое лучшее, что было в моей жизни. — Понимаю, — неожиданно сказала Лялька. — В семье моей бабушки по отцу перед войной было четырнадцать человек. Когда наши вышибли немцев, в живых осталась она одна. Мы некоторое время помолчали, а потом старик вспомнил о своих прямых обязанностях, внимательно рассмотрел и даже потрогал наши лица, поругал нас за грошовую экономию на косметике и под конец предложил нам по банке мази за тридцать экю. Мы переглянулись… и, конечно же, купили. Пожелав дедушке всего хорошего, мы отправились (спасибо Катиным подсказкам) поглазеть на здешние магазины. Понятно, что всю дорогу приходилось себя одёргивать, напоминая, что минимум пятьсот экю потребуются на дорогу, да и на месте нужно будет на что-то жить, пока удастся что-то заработать. Но тем не менее… Мы со вкусом перемерили кучу всего, и в конце концов я купила себе очень лёгкую свободную рубашку длиной до середины бёдер из яркой цветастой ткани и шорты «в облипку» почти до колен. Лялька ограничилась блузкой с глубоким вырезом, выгодно демонстрировавшим её четвёртый размер. Дальнейшие гуляния пресекло солнышко. Все-таки переход от московского апреля к доброкачественным тропикам был очень резким, и жара нас с непривычки утомила. Вернувшись в гостиницу, мы первым делом приняли душ, потом ещё раз перемерили обновки, одновременно строя наполеоновские планы на будущее, но с жарой спорить трудно, и я, придя в свой номер, завалилась нагишом в кровать и неожиданно быстро задремала. Когда я проснулась, на часах было двадцать тридцать три. Чертыхнувшись, я сначала решила, что проспала, и пляж нам теперь не светит, но потом вспомнила, что здешние сутки длиннее, и сейчас только самое начало вечера. Я нацепила обновы, повесила на пояс дубинку, разбудила Ляльку, опять выслушав в свой адрес много интересного, и мы отправились на пляж. Разыскав его, мы купили в ближайшем магазинчике самые дешёвенькие бикини, и на выходе нос к носу столкнулись с Рихардом. Тот явно нам обрадовался, и на пляже мы устроились одной компанией, выбрав место под здоровенным навесом. Пляж доставил мне огромное удовольствие, всё-таки в старом мире я была на море только раз в жизни, когда ещё были живы родители. И сейчас я с огромным удовольствием бултыхалась в почти горячей воде, а потом валялась на чистом и тёплом песке. Вскоре я заметила, что Рихард принялся откровенно окучивать Ляльку, и, дождавшись, когда тот отойдёт в сторону, поинтересовалась намерениями подружки. — А что, я не могу потрахаться в своё удовольствие? — Конечно, можешь, тем более что он кадрит, а не снимает. Но, Ляль, во избежание излишних разочарований прими на всякий случай таблетку супергубозакатина. Лялька фыркнула и побежала в воду… Пляжный кайф продолжался до тех пор, пока не начало темнеть. Мы окунулись в последний раз, обсохли стоя и, переодевшись, отправились в город. Там Рихард завёл нас в небольшое симпатичное кафе и угостил роскошными пирожными. Когда мы доедали третий кондитерский шедевр, Лялька показала мне взглядом, что желательно оставить их с Рихардом наедине. Я изобразила забывчивость и, невнятно пробормотав, что мне куда-то срочно надо, телепортировалась «в дальнейшее пространство». Уже стемнело, стало прохладнее, и я потихонечку двигалась в направлении нашей гостинки. Машин на улице было достаточно для того, чтобы не обращать на них внимания, и здоровый чёрный джип, свернувший в проезд метрах в ста от меня, я проигнорировала. А зря. Когда я поравнялась с проездом, оттуда вырулили давешние братки с Базы, а в глубине мелькнул силуэт Сучки. — О-о-о, какая встгеча! — голос «братка», которому Алехандро сломал в поезде нос, был гнусавым и то ли пьяным, то ли обдолбанным. — А долки надо отдабать. И за мой мос — тобе. Он двинул на меня, пытаясь схватить. Я сделала шаг назад, проклиная себя за то, что надела на пляж туфли, а не кроссовки. А они, заразы, с ремешками, и их быстро не скинешь. Схватившись за чехол, я отстегнула крышку, едва успев поймать дубинку, а дальше вместо того, чтобы, как учила Катя, незаметно раскрыть и навернуть сбоку по ноге (бить по голове у меня духу не хватало), я выставила её перед собой и нажала на кнопку. Дубинка с треском разложилась, и шарик угодил «носатому» точно в торчащий из обширного фингала распухший шнобель. «Носатый» схватился за пострадавший орган, из которого ударила струя крови, и заорал: — Магор! Треляй! Второй «браток» шагнул в сторону, выходя из-за «носатого», и я с ужасом увидела в его руке пистолет. Полыхнула вспышка, ударил по ушам грохот выстрела, и меня долбануло по левому боку. Завизжав от ужаса, я метнулась вправо, стараясь прикрыться «носатым», и от отчаянья изо всех сил толкнула его на «стрелка». Столкнувшись, они грохнулись на землю, «стрелок» при этом выпалил ещё раз, и откуда-то сзади донёсся звон разбитого стекла. Матерясь, они барахтались, пытаясь расцепиться, и «стрелок» снова выстрелил, пытаясь попасть в меня, но промахнулся. Поняв, что следующим выстрелом он меня убьёт, я резко шагнула вперёд и изо всех сил навернула «стрелка» дубинкой. Шарик с тошнотворным треском погрузился ему в темя, и «стрелок», замолкнув, распластался на земле. Я отступила на шаг назад и увидела, что «носатый» уже тянет из кобуры свой пистолет. Снова завизжав, я ударила, целясь в голову, но «носатый» успел отклониться, и шарик, скользнув по его правому виску, с хрустом обрушился ему на ключицу. «Носатый» заорал ещё громче меня. Тут я услышала приближающиеся шаги и увидела подходящих и подбегающих людей с оружием. Кто-то схватил меня за руку выше локтя и забрал дубинку, другие помогли подняться с земли «носатому», но забрали у него пистолет. В этот момент «стрелок» начал дёргаться и захрипел, а потом в воздухе появился сильный запах дерьма, и он затих. Мама… Он же… Умер… У меня резко потемнело в глазах, и я, дёрнувшись, развернулась. Чья-то рука до боли стиснула моё плечо, но я этого почти не почувствовала. Согнувшись, я принялась извергать содержимое желудка. Выворачивало меня страшно, гораздо сильнее, чем при пробуждении на базе. Когда же мне, наконец, удалось оттащить желудок от гланд и вернуть его на более-менее привычное место, то я обнаружила рядом с собой средних лет женщину, протягивающую мне бутылку с водой… Пока я приводила себя в порядок, рядом остановился полицейский джип, и из него вышли двое. «Носатый» сразу принялся орать, что я ненормальная, что я на них напала, что убила его лучшего кореша, и всё такое прочее. Убедившись, что полицейские не понимают по-русски, он попытался сделать это по-английски, но «фефект фикции» и явная нехватка словарного запаса не позволили ему сделать это. Вот ведь, блин! Всю дорогу попадались люди, говорящие по-русски или хотя бы понимающие, а когда ну до зарезу надо — ни одного рядом. Тут женщина, которая принесла мне воду, увидела, что я задрала уже пропитавшуюся кровью полу рубашки и рассматриваю свой левый бок. Присмотревшись, она рявкнула — сначала на «носатого», так что тот заткнулся на полуслове, а потом на полицейских. Один из них метнулся к машине, притащил аптечку, и она принялась обрабатывать мне рану от пули. Та, слава Богу, была касательной. Женщина промыла её перекисью и стала чем-то мазать, а у меня на глазах выступили слёзы и от боли, и от огорчения — моя сегодняшняя обновка была безнадёжно испорчена. Когда она уже заклеивала мне рану большим пластырем, рядом остановился ещё один джип, и из него вышла высокая, очень худая женщина в возрасте от «годится мне в матери» до «годится мне в бабушки», точнее я сказать не могла. Полицейский подтянулся, и я поняла, что прибыло начальство. Ой, не к добру это! Она обменялась с полицейским несколькими словами. «Носатый» попытался снова раззявить пасть, но, глянув на подошедшую, мгновенно заткнулся, словно кто-то щёлкнул выключателем. Женщина повернулась ко мне. Я встретилась с ней глазами… и у меня мгновенно ослабли ноги, а в голове проскочила идиотская мысль: «Она наверно когда-то служила в гестапо!» — Бригитта Ширмер, следователь Патруля, — она снова проткнула меня своим взглядом и продолжила, кивнув в сторону полицейских: — Ни один из этих красавцев не говорит по-русски, вот им и пришла в голову светлая идея позвать в качестве переводчика меня. В её руках появились карточки. — Так. Уже покойный Мажор, Гога и Рогнеда. Первые два здесь уже два с половиной года, а ты — второй день, — немка вперилась в меня взглядом. — Ну и что же ты с ними не поделила? Я, сбиваясь и захлёбываясь, принялась излагать события последних трёх дней своей жизни. «Носатый», который Гога, пару раз пытался вклиниться, но стоило взгляду Ширмер только двинуться в его сторону, как он мгновенно затыкался. Выслушав меня, она повернулась к Гоге. Тот снова исполнил арию о сумасшедшей проститутке, которая всем должна и бросается на порядочных людей с дубинкой. Когда он, наконец, заткнулся, фрау грустно покачала головой. — Гога, Гога. Я, конечно, понимаю, что сложно требовать многого от человека, который выбрал своим именем в новом мире бандитское погоняло, но то, что ты сейчас тут наговорил — это слишком даже для тебя. Ты что, пытаешься впарить мне ту лапшу, которой вы угощаете «свеженьких» девочек из-за ленточки? Тогда мне тебя даже не жаль. Она жутковато усмехнулась и повернулась ко мне. — А ты, девочка, допустила только одну ошибку, — у меня внутри всё ухнуло вниз. — Скажи, ну неужели нельзя было и второго тюкнуть по темечку? И полицейским было бы меньше работы, и в Порто-Франко воздух стал бы чище, а так — придётся ещё с этим уродом возиться. — Повернувшись к полицейскому, она что-то у него спросила, и тот протянул ей ключи от машины. — Чья машина? — Гога на секунду замешкался, а потом ткнул рукой в труп: — Ево. И кегпер ево, я токо нотевал… Невооружённым глазом было видно, что вопрос «чья машина» перепугал его до дрожи, и Ширмер, вернув ключи полицейскому, резко кивнула головой в сторону их джипа. Гогу затрясло ещё сильнее, и он завертел головой, похоже, прикидывая, как бы дать дёру. Вскоре полицейские вернулись с небольшим пакетом и стопкой конвертов. Увидев их, Гога рванулся наутёк, но один из прибежавших на стрельбу подставил ему подножку, а когда Гога попытался подняться, полицейский прижал его к земле и надел наручники. — Та-ак. И чего же это мы так резво убегаем? — голос Ширмер был почти ласковым, но мне почему-то захотелось спрятаться, и поглубже. — Ну что ж, сейчас мы проедем в управление и посмотрим — из-за чего ты так перепугался. У Гоги намокли штаны, и он стал орать, что ничего не знает, что он вообще просто шёл по улице, и его не имеют права забирать. Полицейские, не обращая на это внимания, затолкали его в свой джип, а Ширмер протянула мне мою карточку и сказала: — А ты, красавица, завтра в десять часов придёшь в управление полиции, и там мы закончим с этим делом. А сейчас — марш домой! По дороге на меня накатило так, что я и не помнила, как добралась до гостиницы. Не обращая внимания на настороженное выражение лица хозяйки, я ткнула пальцем в бутылку на полке и тарелку с бутербродами, схватила чашку с подноса рядом с кофеваркой и стала откровенно набираться. В бутылке осталось уже меньше половины, когда рядом раздался голос Алехандро: — Привет. — Привет. Коньяк будешь? Он присел за стол и поставил на него такую же чашку. — Буду. Если скажешь — по какому поводу. И кстати, а где Лилия? — Лялька? Лялька пошла с Рихардом. Давай посуду, Я хотела налить ему, но чуть не опрокинула бутылку, и он взял инициативу на себя. — Ну, за что будем пить? Не ответив, я проглотила коньяк, закусила и встретилась с его изумлённым взглядом. А через несколько секунд до меня дошло, что я вытерла руку об рубашку. — А-а-а… Всё равно выбрасывать, в ней дырки от пули, и кровью испачкана… — Что?! — Саша, два часа назад я убила человека… 05 число 04 месяца 24 года, 28 часов 11 минут. Порто-Франко. Алехандро Бланко …Когда Рогнеда закончила излагать события последних нескольких часов, она немного помолчала. Потом выпила ещё полчашки коньяка… и её прорвало. Негромким ровным голосом она начала рассказывать о своём детстве, прошедшемся на проклятые девяностые, когда бедная провинциальная семья выворачивалась наизнанку, пытаясь просто физически выжить. О страшной и нелепой смерти своих родителей, насмерть отравившихся «палёной» водкой на свадьбе дочки маминой сослуживицы. О жизни в семье старшей сестры отца. Где, с одной стороны, было безусловно лучше, чем в детдоме, но с другой… Своих детей тётя со страшной силой пристраивала в ВУЗы, а племянницу затолкала в швейное ПТУ. О полуголодных днях после совершеннолетия и выхода на «вольные хлеба». О, наверное, главной своей ошибке — попытке «покорить столицу». В первый год ей даже повезло, удалось найти работу, позволявшую нормально жить. Ну, а потом появился ОН, и Рогнеда влюбилась без памяти. Красивый и обаятельный молодой бизнесмен на «ягуаре». Он взял Рогнеду на работу в фирму, и пару месяцев она буквально парила. Отрезвление пришло вместе с исчезновением «дорогого и любимого» и опустошением счетов. Рогнеда обнаружила, что она должна разным полукриминальным конторам триста семьдесят тысяч долларов. И конторы эти решительно настроены их получить… Родственники послали её, предложив самой разбираться со своими делами, и Рогнеда стала отрабатывать свой долг без малейшей надежды когда-либо его выплатить. Спустя примерно полгода её вычислили оперативники убойного отдела и притащили в морг на опознание её бывшей любви. Как оказалось, она была уже пятой или шестой в списке девочек, брошенных им с кучей долгов на шее. Но в конце концов до него добрались то ли злые кредиторы, то ли просто бандиты, решившие избавить афериста от лишних денег. Во всяком случае, судя по тому, как выглядел труп, спрашивали его весьма дотошно. Когда Рогнеда закончила говорить и слегка расслабилась, её тут же начало капитально развозить. Вообще-то, это было неудивительно, учитывая, что она всосала «в один фэйс» почти бутылку коньяка и, по идее, уже должна была лежать под столом и храпеть. Я аккуратно, но решительно извлёк её из-за стола и повёл в номер. Уже доведя до её дверей, я выяснил, что ключ она не взяла. Не рискнув оставлять её одну, я плюнул на всё, отвёл её к себе и уложил прямо в одежде на свою кровать. Рогнеда попыталась извиниться (как ни удивительно, ориентировку она окончательно не утратила), но, не договорив, потухла. 06 число 04 месяца 24 года, 09 часов 26 минут. Порто-Франко. Рогнеда Костина «Ох-ох-ох-ох, ох-ох-ох, что ж я маленьким не сдох!»… В голове играет «Рамштайн», во рту — месяц нечищеный кошачий лоток, душа сдавленно попискивает из-под мочевого пузыря. На этот раз точно нажралась, причём — в хлам. Подорвавшись, я навелась на дверь санузла и влетела туда на сверхзвуке. Когда же организм в нижней своей части испытал «чувство глубокого удовлетворения», то верхняя его часть, напротив, насторожилась… и до меня, как до жирафы, наконец-то дошло, что санузел, во-первых, гораздо просторнее, а во-вторых, — он был оборудован вполне приличной ванной. Ипона мама! Я ж в номере Алехандро! Нет, конечно, мне было не впервой просыпаться в незнакомом месте, да в придачу и с незнакомым мужиком. Но очутиться в его номере… в таком виде… Этого мне хотелось меньше всего. Дёрнувшись, я задела локтем левый бок и охнула от боли. Ёкарный бабай! В памяти всплыли подробности вчерашнего вечера… Наезд братков. Боль от пули. Хрипящий в агонии Мажор. Худая «гестаповка» и её приказ прийти сегодня в полицию. Бутылка коньяка «Курвуазье», за которую (вот дура!) я отдала семьдесят экю. Присевший за стол Алехандро… Мама родная! Меня ж пробило на исповедь! Я ж действительно вывалила ему не жалобную сказочку для клиента, а всю свою жизнь! Позорище, блин… Вылетев из туалета, я рванула к двери, не очень соображая, что буду делать дальше… И врезалась в стоящий перед дверью стул. На нём лежала моя дубинка, деревянная груша с ключом от номера и записка на стандартном листе: «Рогнеда, я тебя очень прошу — не наделай глупостей! Позавтракай, сходи к врачу и ОБЯЗАТЕЛЬНО в полицию. И ОБЯЗАТЕЛЬНО дождись меня!!!». Я стояла, хлопала глазами и не знала, что и думать. Алехандро мне нравился, и я боялась, что мой вчерашний концерт отвратит его от меня, а тут — «дождись». В конце концов я подошла на ресепшн, пряча глаза, отдала ключи Алехандро и, забрав свои, отправилась к себе. Приняв душ, я переоделась в камуфляж, заперла номер и направилась к выходу. Там меня неожиданно тормознула хозяйка. Усадив за столик, она принесла мне миску с горячим наваристым мясным бульоном и тарелочку с мелкими сухариками. Удивившись такому сервису, я высыпала сухарики в миску и принялась за еду. Первые две-три ложки прошли с трудом, но затем я с наслаждением принялась поглощать чуть солоноватый бульон. Опустошив тарелку, я с удовольствием обнаружила, что жизнь, оказывается, достаточно неплоха, и решила последовать советам Алехандро. С некоторым трудом выяснив у хозяйки местоположение здешней полиции (она даже дала мне распечатку плана города с пометкой и маршрутом), я вышла из гостиницы. Идти самой в полицию было вообще-то страшновато. Прежний опыт контактов с правоохранительными органами, если честно, не вдохновлял. Утешало лишь соображение, что если бы они хотели, то замели бы меня вчера вместе с Гогой, и провела бы я эту ночку в обезьяннике, а не, хотя и в коньячной нирване, но рядом с симпатичным мужиком. Тьфу ты! Чтой-то у меня мысли всё время в сторону Алехандро дрейфуют. Неужели снова сбрендила и влюбилась? Вот ещё не хватало! За этими размышлениями я не заметила, как дошла до довольно большого двухэтажного здания полиции. Поднявшись с холодком в душе на крыльцо, я вошла в довольно просторный холл. Сидевший за стойкой дежурный прокатал мою карточку и на довольно неплохом русском сообщил, что меня ждут в тридцать седьмой комнате, и кивнул головой в сторону лестницы. Поднявшись, я нашла тридцать седьмую и только собралась постучать, как дверь распахнулась, и я чуть не столкнулась со вчерашней немкой. — О-о-о, Рогнеда! Здравствуй, проходи. По ней было видно, что в отличие от меня она провела бессонную ночь. Покрасневшие глаза делали её похожей на вампира, но вампира сытого и довольного. — Здравствуйте, фрау Мюллер… Ой! Немка, а за ней и сидевший за столом мужчина лет тридцати громко и весело расхохотались, а я замерла, хлопая глазами. — Ну, учитывая, что группенфюрер был профессионалом и бессребреником, то твою оговорку можно считать комплиментом по Фрейду, — немка (я наконец вспомнила её фамилию — Ширмер) слегка подтолкнула меня в сторону стола и продолжила: — А я пойду домой. Человеку всё-таки необходимо спать. Хотя бы изредка. Она закрыла за собой дверь, а я подошла к столу. — Присаживайся, — сидящий за ним мужчина показал рукой на стул, — и не переживай из-за своей оговорки. Бригитту она здорово повеселила. У серьёзных профессионалов отношение к главе гестапо, как ты понимаешь, слегка отличается от такового в пропаганде времён войны. Да, я не представился, меня зовут Матвей Храмов, я инспектор полиции Порто-Франко. Он несколько секунд разглядывал меня глазами, в которых проскакивали смешинки, и продолжил: — Ну и заварила ты кашу, красавица с древнерусским именем. — У меня всё похолодело внутри, а Храмов продолжил: — Полицейское управление жужжало всю ночь. Часть сотрудников, у которых был выходной, пришлось стаскивать с женщин, вытаскивать из-под мужиков и вызывать на работу. Я замерла, еле дыша и пытаясь сообразить, что же я учинила, если поднялся такой шухер, и при этом меня не притащили сюда под белы рученьки, а Храмов продолжил: — Но ты не переживай, они на тебя не в обиде. — У меня отлегло от сердца. — Давай так, ты расскажешь мне поподробнее, что произошло вчера, а потом я объясню тебе — что да как, и перейдём к раздаче пряников и розовых слонов. Я стала рассказывать о событиях вчерашнего вечера. Храмов слушал, иногда что-то записывал. Когда я закончила говорить, он поставил на листе подпись и положил его в папку. — Ну, с этим всё. У полиции Порто-Франко по этому инциденту к тебе претензий нет. Имела место попытка похищения, и ты действовала в рамках самообороны, — он хихикнул. — Знаешь, «Анжелика Алмазова» меня, конечно, повеселила! — тут его взгляд стал серьёзным. — Как думаешь — чего они от тебя хотели? — Как чего? — я даже несколько удивилась. — Запрячь в борделе, и чтоб пыхтела, раздвинув ноги. — Если бы… — Храмов секунду помолчал. — Знаешь, Порто-Франко, действительно, по многим параметрам ОЧЕНЬ свободный город. Ты уже видела, наверно, наш «красный квартал»? Сейчас там практически все девочки работают на добровольной основе. Полиция закрывает глаза на художества егерей Русской Армии, во-первых, чтобы иметь лишний кнут для хозяев борделей, а во-вторых… если честно, связываться с егерями — дурных нэма. — Теперь, что касается ночных событий. Мажор и Гога появились здесь больше двух лет назад. Я не знаю всех деталей, это дела Ордена, но затолкали их сюда после неудавшегося убийства несовершеннолетней беременной женщины… — я тихо охнула. — Так что, чтобы тебе предъявили хоть какие-нибудь претензии насчёт них, ты должна была бы забить их связанными и при толпе свидетелей. Так вот, практически всё время они подвизались в борделе «Остров утех» и обитали на его заднем дворе в кемпере. — Он внезапно сменил тему. — Скажи, тебя не удивило, что Гога наложил в штаны, когда ему предъявили результат обыска их машины? — При мне он обоссался. А что там было, наркотики? — Наркота тоже была, но лёгкие наркотики здесь практически легальны, а за тяжёлые, конечно, встрянешь, но не так, чтобы навалить в штаны. А испугался он конвертов с DVD, а точнее — того, что на них было. Видишь ли, обычное порно производится здесь без проблем и в потребных количествах. А владельцы «Острова утех» решились занять ту нишу, в которую не лезет серьёзный криминал — они стали производить педофильское порно, как обычное, так и со смертельным исходом, а до кучи — и со взрослыми, если будет заказ. Одну часть дисков они должны были развезти заказчикам в Порто-Франко, а другую – вместе с трупом очередной девушки – вывезти из города, диски передать посреднику, а труп бросить в саванне. Здешние стервятники зачистят его за пару часов, не больше. Собственно, это и была их функция в этом деле — курьеры и вывоз трупов. Вот полиция всю ночь и потрошила «Остров утех», а также гребла всех, кто к этому причастен. Кстати, студия, где велись съёмки, была замаскирована очень качественно. Даже зная о ней, мы не сразу нашли вход. — А что теперь с ними будет? Расстреляют? — Нет, как только отловят последних двух «актёров», участвовавших в съёмках, будет суд, короткий и справедливый, а потом их завезут километров за сто в саванну, разденут и сломают каждому ногу. А потом местные стервятники отлично совместят казнь с утилизацией трупов. Меня, как я это себе представила, передёрнуло и чуть не стошнило. — А нечего их жалеть, их последняя жертва должна быть тебе известна — Таисия Ковальчук. — Тайка!!! — я закрыла лицо руками. — И что тебя понесло с Сучкой?! — С кем? — С Сучкой. С той, которая Анжелика Алмазова! — Так. Понятно. Учтём. Затем Храмов подал мне стакан с водой и стал ждать, пока я успокоюсь. Выпив воды и вытерев глаза, я подумала, что пора потихоньку линять, раз ко мне без претензий. — Скажите, если ко мне всё, то я могу идти? — Нет, еще не всё. У меня снова ёкнуло внутри. Ну что ещё на мою голову? — Мы закончили с неприятным, — взгляд Храмова стал шкодным, — а теперь переходим к раздаче слонов. Во-первых, поскольку имела место попытка похищения плюс покушение на жизнь, то по законам Новой Земли тебе полагается премия за уничтожение преступника в размере тысячи экю и передаётся принадлежащее ему имущество. А поскольку Гога, пытаясь отмазаться от содержимого джипа, заявил его и кемпер, как собственность Мажора, а другие обитатели борделя тоже не предъявили обоснованных претензий на него, то… — Храмов полез в стол и выудил оттуда пачку своеобразных местных банкнот. — Вот, по карманам и разным захоронкам в джипе и кемпере — пять тысяч триста семнадцать экю, а так же, — он продолжил выкладывать на стол, — золотая цепочка, браслет и печатка. Я тихо плыла от такой простоты. Там (я поймала себя на мысли, что уже отделяю «здесь» от «там») меня мурыжили бы, наверно, не меньше года, и не факт, что не посадили бы «за превышение». А здесь у меня ещё не прошёл коньячный выхлоп после снятия стресса, как мне объявляют о законности моих действий и, более того, дают премию за скальп бандита! Храмов тем временем водрузил на стол мешок из грубой ткани. — Так, здесь оружие Мажора. Его пистолет, автомат и пистолет-пулемёт, что-то из этого, скорее всего Гогино, но это не важно, он сам от него отпёрся. Ну и… — он выудил из папки лист бумаги, — распишись за всё, чтобы не возвращаться, и пойдём во двор. Я расписалась внизу листа, Храмов подал мне деньги и золото, а сам взял мешок и повёл меня к выходу. Во дворе он подвёл меня к здоровенному чёрному джипу на хромированных колёсах с кучей фар сверху и с прицепленным сзади домом на колёсах. — Вот. — Что, вот? — Твой жып. Забирай и освобождай стоянку. Я изумлённо уставилась на Храмова. Тот тащился, как удав по стекловате. — Как мой?! — Так. Ты за него расписалась. Храмов открыл машину, забросил мешок с оружием на заднее сиденье и протянул мне ключи. — Но у меня нет прав! — А водить машину умеешь? — Н-ну, тётин муж когда-то учил меня. Но я ездила только на даче в деревне. — Так здесь движение маленькое, — Храмов уже откровенно угорал, — здесь нет ни прав, ни гаишников. Но если разобьёшь кому-нибудь машину, то отвечаешь по полной. — А правила… — Здесь сейчас, по сути, только одно правило — «помеха справа». Не дрейфь, садись и езжай. Я взяла ключи, шагнула к водительской двери и одновременно услышала булькающий смех Храмова и сообразила, что ступила — руль был справа! — Ну вот, нашёл повод понасмехаться над девушкой… — я обошла машину и уселась за руль… Опаньки! А тут всё не так, как на «жигулях»! Храмов, видимо, правильно истолковал выражение моей «морды лица» и уселся слева. — Тут автомат, с ним ещё проще, чем на механике. Газ и тормоз, где обычно, педали сцепления нет. За неё всё делает коробка. Заводи двигатель. Я вставила ключ и повернула, одновременно нажав на газ. Мотор со страшной силой взревел, я испугалась и выключила его. — Не дави на газ! Машину с автоматом заводят только ключом! Я снова повернула ключ и мотор завёлся. — Не удивляйся звуку, это дизель, прогреется — будет потише. А теперь смотри: рычаг управления коробкой — на руле… Пока грелся мотор, Храмов объяснял мне, как управлять машиной с автоматом, а под конец добавил: — И ещё, когда тащишь прицеп, помни, что в повороте он заезжает внутрь круга. Машина пройдёт, а прицеп может зацепить. Так что заходи в поворот с запасом. Он выскочил из машины и махнул мне рукой. — Езжай! И не дрейфь! Я нажала на тормоз, передвинула рычаг на «D» и нажала на газ. Мотор заработал сильнее, и машина покатилась к воротам… 06 число 04 месяца 24 года, 15 часов 37 минут. Порто-Франко. Алехандро Бланко За утреннюю часть рабочего дня мы успели закончить стапель и переложить на него фюзеляж, а после сиесты собрались монтировать консоли. Сегодня я решил не оставаться с механиками на аэродроме, а поехать в гостиницу и узнать, как там дела у Рогнеды. Усевшись в машину, я покатил в город, одновременно пытаясь разобраться в своём отношении к ней. С одной стороны, обычный мужской здравый смысл требовал в отношениях с проституткой придерживаться протокола «клиент — дама, предоставляющая услугу», с другой — я видел, что хотя Рогнеда до перехода и занималась проституцией, но шлюхой, в том смысле, который обычно вкладывают в это слово, она не была. Да и в правдивости её вчерашнего рассказа я не сомневался. Она явно слишком много выпила для того, чтобы суметь складно, непротиворечиво и убедительно соврать. Кстати, про инцидент с пришибленным девушкой братком нам сегодня поведал один из механиков Шарлеманя. Поставив машину перед гостиницей, я зашёл в холл, взял у Барбары свой ключ, по ходу заметив, что ключа от комнаты Рогнеды на месте нет. Решив сразу выяснить, как она, я принялся тарабанить в её дверь. Мне ответила тишина, а выглянувшая из холла Барбара подсказала, что она прибирается на заднем дворе гостиницы. Решив, что Рэгги решила перед отъездом подработать, я вышел во двор и обошёл здание. Там стоял чёрный, к моему удивлению — праворульный, «Субурбан» на хромированных дисках с прицепленным к нему кемпером, перед открытой дверью которого лежали три здоровых пластиковых мешка для мусора. Из двери, волоча перед собой четвёртый мешок, спустилась Рогнеда и, не заметив меня, разразилась абсолютно нецензурной тирадой на тему моральных уродов, для которых даже свалка — слишком чистое место. — Привет! — Рэгги с визгом подпрыгнула, оборачиваясь, и шлёпнулась на мешок. — Саша!!! — а дальше я узнал про себя много интересного и, увы, заслуженного… — Ну, прости подлеца! Не подумал… — Не подумал! Помоги встать, — она протянула мне руку, я взялся за неё и помог ей подняться. — Ты решила подработать у Барбары? И кстати, в полицию ходила? — Нет. Да. Пойдём в беседку, расскажу, а то здесь… — Рэгги сморщила нос. Действительно, из кемпера пёрло таким духаном, что солдатская казарма по сравнению с ним показалась бы розарием. Мы зашли в довольно большую беседку, увитую виноградом. — Фу-у-ух, честное слово, пока там возилась, меня несколько раз чуть не вырвало, — Рэгги уселась на скамейку, и продолжила: — Нет, я понимаю, что мужчины без женской руки обычно живут, как поросята. Но не до такой же степени! — Ты о ком? — Да об этих… вчерашних. В общем, слушай… — …и когда я, наконец, доехала, то была вся в мыле. Сюда, во двор, её уже Барбара загоняла. Сжалилась, когда увидела, как я мучаюсь. — А может, просто побоялась, что ты гостиницу завалишь! — Тоже может быть! — Рэгги негромко засмеялась. — Слушай, ты поможешь мне с оружием разобраться? А то мне как отдали его в мешке, так я туда и не лазила. А мыть кемпер я буду вечером — и не жарко, и хоть чуть-чуть проветрится. — Хорошо. Рэгги вытащила из джипа мешок и достала из него автомат, похожий на «узи» пистолет-пулемёт и старый, сильно потёртый, пистолет. Автомат оказался вовсе не какой-то из забугорных версий «калаша», как мне показалось сначала. Я вынужден был признаться в своём невежестве, ибо хорошо разбирался в том, что было у меня, естественно в «калашникове», ну и ещё знал пару-тройку автоматических винтовок, с которыми сталкивался в Африке. Рэгги предложила съездить в оружейный магазин, в котором она покупала дубинку, и проконсультироваться там, тем более что жена хозяина — молдаванка, и проблем с языком не будет. Я отцепил кемпер и уселся на пассажирское место. Рэгги захлопала глазами, она, видимо, надеялась, что машину поведу я, но потом уселась за руль, и мы с моими подсказками и её охами и взвизгами потихоньку доехали до мотеля «Арарат», о чём нас известила вывеска с изображением горы. В оружейном магазине нас встретил хозяин, плотный мужик лет сорока-сорока пяти и с внешностью запорожского казака. Звали его, как оказалось, Биллом, но по-русски он говорил весьма прилично. Когда Рогнеда выложила на прилавок содержимое мешка, Билл окинул его неодобрительным взглядом и поинтересовался: — Откуда в таком состоянии? Рэгги смутилась и, запинаясь, ответила: — Ну… Это… Мне его в полиции отдали. Это… На меня вчера напали… — О-о-о! Так это про вас говорит весь Порто-Франко! Вы пристукнули напавшего на вас сутенёра, а полиция зацепилась и раскопала этот гадюшник! Обратившись к лежащему перед ним оружию, он мгновенно раскидал автомат, который, несмотря на большую внешнюю схожесть с «калашом», тем не менее радикально отличался потрохами. — Что это за машинка? — Это, — Билл принялся чистить ствол, — это чешский автомат Чермака, пятьдесят восьмого года##. — Чешский? — Да. Чехи — единственные в Варшавском Договоре, кто не принял автомат Калашникова. — Не знал. — Да, — Билл принялся за затвор, — автомат неплохой, у чехов оружие вообще неплохое, но, на фоне АК, особо нигде не отметился. Закончив с автоматом, Билл принялся за пистолет-пулемёт. — Это тоже чешский. Система Холека##, идейный предшественник «узи»##. Этот — под патрон «пара». — А пистолет? — спросила Рогнеда. — Пистолет? Пистолет — МАС-35##, французский. Если честно, он так себе, и слабоват, и патрон для него очень редкий, а этот конкретно, ещё и просто поношен. В общем, если вы хотите это продать, то рекомендую вам обратиться в магазин у порта. Они специализируются на относительно дешёвом оружии, в основном из России и Восточной Европы. Но я могу сразу сказать, что за автомат вам дадут примерно триста пятьдесят экю, за «холека» — двести пятьдесят, не больше, ну, а за пистолет — максимум полсотни, это если они возьмутся его продать. — На «России» автомат Калашникова стоит пятьсот пятьдесят, — Рэгги тут же сделала нехитрый подсчёт. — Получается, за всё это я смогу купить только его, и без патронов! — Милая красавица, торговцам оружием тоже надо платить налоги, а ещё они тоже хотят кушать, и желательно — каждый день. 06 число 04 месяца 24 года, 13 часов 28 минут. Порто-Франко. Рогнеда Костина — Ну тогда… тогда, если вы говорите, что автомат неплохой, то я его оставлю себе. Знаете, я, наверное, всё оставлю. Хотя… Мне, конечно, хотелось бы такой, как у Саши. — А какой? Может быть, он у меня найдётся, и мы договоримся? — в Билле явно проснулся торговец. — У меня «лапа ноль три», — ответил Саша. — Что-о-о?! — Билл уронил на пол затвор «холека» и, по-моему, даже не заметил этого. — У вас «лапа ноль три»? Бразильская штурмовая винтовка — «буллпап»? — Да. А что? Билл поднял с пола затвор и уставился на Сашу. Выражение его лица со страшной силой напомнило мне нашего кота в тот момент, когда он следил за тем, как мама разделывает рыбу или мясо. — Александр, вы понимаете… Я даже за ленточкой не надеялся подержать её в руках! А уж тут… Я даже не слышал, чтобы кто-нибудь её привёз… Не могли бы вы… А я научу вашу подругу, как правильно разбирать и собирать её оружие. Ведь, как я вижу, она в этом не очень… Да-а. Похоже, Билл повёрнут на оружии на триста шестьдесят градусов… Саша повернулся ко мне и протянул руку. Я, сообразив, что же ему надо, протянула ключи от машины. Взяв их, он молча направился к двери, и даже со спины было заметно, что он едва сдерживает смех — уж больно забавный вид имел Билл. А тот обратился ко мне. — Ну что, начнём с разборки автомата. Первое, что мы делаем, это отстёгиваем магазин и проверяем — нет ли патрона в патроннике. Кстати, имейте в виду, что, несмотря на внешнюю схожесть, магазины от «калашникова» к «чермаку» не подходят, так что старайтесь их не терять… Когда Саша вернулся, я уже второй раз собирала автомат. В общем, в этом не было ничего особо сложного, и моя былая боязнь оружия тихонько шла лесом. То, что без него здесь никак, я уже усвоила, и намеревалась научиться стрелять как следует. Саша водрузил на прилавок свой кофр с винтовкой, открыл его, и Билл напрочь выпал из реальности, с головой погрузившись в процесс изучения Сашиной «лапы», по ходу задавая ему разные заковыристые вопросы, на которые тот в большинстве случаев пожимал плечами. Билл не заметил даже, когда в магазин зашла Катя, а та, пристально посмотрев на так и не заметившего её прихода супруга, отвела меня в сторонку и поинтересовалась, чем же так увлечён её муж. Выслушав меня, Катя хихикнула и предложила засечь время до того момента, как Билл обнаружит её присутствие. Сей момент наступил минут через пятнадцать. Заметив, наконец, Катю, Билл с энтузиазмом показал ей разобранную «лапу» и воскликнул: — Дорогая, посмотри, что нам принесли! — Вижу, дорогой, уже примерно четверть часа, как вижу. Картина маслом. Хотя Билл, наверное, вдвое старше Кати, но сейчас… Со смущённой физиономией и упёршись взглядом в пол, он выглядел как проштрафившийся третьеклассник перед строгой учительницей. Не удержавшись, Катя захихикала, мы вслед за ней, ну а затем и сам Билл. Отсмеявшись, Катя присоединилась к изучению «лапочки». «Шаманские пляски с бубном» вокруг Сашиного автомата, а вернее (как дотошно поправил меня Билл) штурмовой винтовки, продолжались больше часа. Я потратила это время частично на тренировку в разборке-сборке своего (ой, мама!) автомата, а когда это меня утомило, принялась разглядывать витрины. А там было всего и много! Меня это, с одной стороны, пугало — что же это за мир, в котором я очутилась? До меня уже дошло, что убить здесь могут очень даже просто. Но с другой стороны, витрины биллова магазина громко подсказывали — не будь лапшой! Вообще-то я первый раз взяла в руки оружие уже здесь (и, если честно, ещё ни разу не стреляла), а «там» ни в нашей семье, ни в семье тётки оружия не было. Двоюродный брат, тот вообще ударился в пацифизм, правда, по-моему, главным в его пацифизме было стремление закосить от второй чеченской, а не внутренние убеждения. По ходу возни с винтовкой Билл закинул удочку насчёт «выгодно продать или обменять», но тут Саша решительно пресёк эти поползновения словами: «Это подарок хорошего друга, и расставаться с ним я не намерен». Закончив, а вернее — прекратив облизывать «лапу», Билл вернулся к педагогике и продолжил втолковывать мне азы оружейной грамотности. Я освоилась с автоматом, затем с пистолетом-пулемётом, а заодно и усвоила — в чём между ними разница, научилась разбирать и, главное, собирать без лишних деталей пистолет. А под конец, выяснив тот кошмарный в их глазах факт, что я ещё ни разу не из чего не стреляла, Билл и Катя пригласили нас на стрельбище. Заодно я выяснила, что для приобретения хотя бы элементарных навыков стрельбы из каждого ствола мне придется выпустить не меньше пятисот пуль. Выяснив, что патроны здесь стоят по сорок центов штука, я вздохнула, вспомнила свои наполеоновские планы обойтись при освоении «нагана» одной пачкой и полезла за деньгами. Пришлось раскошелиться на жестяной ящик под названием «цинк» с шестьюстами шестьюдесятью патронами для автомата и на десять пачек по пятьдесят штук патронов для пистолета-пулемёта со странным названием «пара». С патронами для пистолета возникла проблема — у Билла их не было, но он сделал пару звонков и выяснил, что на Базе «Центральная» они есть, и посоветовал мне не жадничать и забрать их все тысячу двести штук, тем более что научиться стрелять из пистолета, оказывается, сложнее, чем из автомата или винтовки. Я подумала, вздохнула и согласилась. Билл позвонил ещё раз и сказал, что патроны передадут ему, и завтра вечером я смогу их забрать. Когда все «огнестрельные» дела были закончены, Катя решительно потащила нас в здешний ресторан. Когда мы вошли в зал, то я замерла в удивлении: мне показалось, что по залу шустро перекатывается тот же обаятельный армянин, который угощал нас деликатесами и комплиментами в первый день на Базе. Правда, приглядевшись, я решила, что это, скорее всего, его младший брат. Увидев нас, он тут же цветисто пригласил нас за столик, а Катя представила нас друг другу. Хозяина ресторана звали Саркис, и он действительно был младшим братом человека, накормившего нас на Базе. По часам был полдень. Черт! Непривычно, что здесь он в пятнадцать часов. По идее, это должен был быть ланч, но принесённые Саркисом тарелки тянули на неплохой обед. Пожелав друг другу приятного аппетита, мы принялись насыщаться. К моему огромному удовольствию, вся пища, которую мне довелось здесь попробовать, была очень вкусной. Когда я поделилась этим наблюдением, то Катя рассмеялась. — Ну, а что ты удивляешься? Не говоря уже о том, что и Саркис, и Арам кулинары от бога, так и продукты здесь такие, какие «за ленточкой» попадают на стол только к миллионерам. А здесь, слава Богу, их производят без всяких добавок для повышения урожайности и снижения себестоимости. То есть, как раз натуральный, экологически чистый, продукт. Плюс, наверное, и то, что мир-то всё-таки другой. Ты замечала, какой здесь кофе? Я отрицательно помотала головой. — Нет, пока всё как-то соки. — А ты попробуй. И сама убедишься — против здешнего заленточный в пыль не попадает. А вот чай, наоборот — сено сеном. — Странно, в гостинке хозяйка угощала, так вроде нормальный. — Так это заленточный, здесь-то с ним ещё нормально, а вот дальше и дорог, и не везде найдёшь. Вон, на русской территории отваром кипрея балуются, вроде ничего. Я вспомнила год, проведённый в деревне с прадедом. — Пила, хорошая штука. И раз есть кипрей, значит и мёда в достатке. Катя удивлённо подняла брови, и я пояснила: — Кать, кипрей — это прекрасный медонос, когда я жила у деда в деревне, тот держал пасеку, и я помогала ему полный сезон. Так что в пчёлах я слегка соображаю. Когда мы закончили наш «почти обед», Саша договорился с Биллом, что завтра мы с утречка поедем на стрельбище. Саша опробует свой бразильский подарок, ну, а я… я постреляю первый раз в жизни. Когда мы уже садились в машину, я слегка скривилась из-за боли в боку. Саша это мгновенно усёк, а узнав, что я ещё не ходила к врачу, сделал мне втык, а потом сходил в ресторан, узнал у Саркиса, где здесь ближайший врач, и, не слушая моих слабых отговорок, потащил меня к нему. Доктор оказался, по-моему, французом, и общался с ним Саша. А док снял вчерашнюю наклейку, промыл рану и положил на неё тампон с какой-то мазью. Саша перевёл, что это достижение местной медицины и чтобы я не переживала — всё заживёт, и причём быстро. Обошёлся нам этот визит в тридцатку, и на этот раз заплатила я. А напоследок доктор поблагодарил меня «за участие в очистке Порто-Франко от дерьма». Когда мы возвращались в гостиницу, я совершенно без задней мысли поинтересовалась у Саши, что же он делал вчера и сегодня? И была наповал сражена его ответом: «Собирал и облётывал свои самолёты»! — Саш, у тебя что, есть самолёты?! — Ну да. А что, я не похож на авиамагната? — он ехидно прищурился. — Ну и на кого же я похож? — На хорошего парня, — тут я ни разу не покривила душой, — только загорелого. Саша расхохотался. — Ну, сие есть последствие многолетнего прожаривания в тропиках, — и добавил: — Хочешь съездить со мной на аэродром? — Конечно! 06 число 04 месяца 24 года, 15 часов 46 минут. Порто-Франко. Алехандро Бланко Мы с Рэгги катили на моём «Бандейранте» на аэродром. Хорошо укатанная грунтовая дорога позволяла не напрягаться, и я размышлял о своём отношении к Рогнеде. Все годы, пошедшие после катастрофического фиаско моего брака, я предпочитал строить отношения с женщинами по формуле «секс без обязательств» и выбирал партнёрш даже не по внешним признакам, а или тех, кто сам предпочитал не идти дальше постели, предпочитая свободу, или замужних дам, не желавших терять преимуществ своего брака, но одновременно бывших не прочь «урвать на стороне». Ну и не пропускал и разовых «галантных приключений». В общем, ни одна женщина не задерживалась в моей жизни сколь-нибудь надолго, и расставания обычно проходили мягко. А вот сейчас я поймал себя на мысли, что эта девушка со скажем так неоднозначной биографией, тем не менее зацепила меня по полной. И, судя по потихоньку бросаемым на меня взглядам, я тоже не оставил её равнодушной. Ладненько, не бум форсировать, но и снобистского безразличия не допустим. Когда мы подъехали к ангару, бригада уже подняла краном правую консоль и возилась с пристыковкой её к фюзеляжу. «Цапля» не произвела на Рэгги особого впечатления, ну это и понятно — птичку только начали собирать, а вот вокруг «Пчёлки» она, охая и ахая, принялась нарезать круги. Я сделал зарубку в памяти, познакомил Рогнеду с парнями и присоединился к ним. Рогнеда забралась внутрь «Цапли», а я, принявшись помогать закручивать болты лонжерона, не заметил, как она куда-то испарилась, и с удивлением увидел, как она выходит из-за угла ангара с ведром и пучком ветоши в руках. — Саш, пока вы там заняты, давай, я приберу внутри. Ты только покажи — чего нельзя мочить, а то вдруг я какую-нибудь рацию испорчу. Я почесал затылок и предложил ей заняться салоном. Рэгги подхватила ведро и исчезла внутри… Когда мы прицепили левую консоль и решили на сегодня пошабашить, я заглянул в салон и присвистнул от удивления — Рэгги капитально отдраила больше половины салона. И это без навыков и опыта в чистке самолёта. Я прикинул, сколько бы мне пришлось заплатить за такую услугу на Кампу-ди-Марти, и вздохнул про себя: у меня в полный рост вставала проблема финансового кризиса — почти все деньги, которые были у меня, уходили в уплату за сборку «Цапли». Остатка хватало лишь на одну заправку. А отблагодарить Рогнеду одним «спасибом» не позволяла совесть. Я посмотрел на «Пчёлку» и прикинул — сколько там осталось бензина в баках. — Рэгги, хочешь посмотреть на этот мир сверху? 06 число 04 месяца 24 года, 21 час 40 минут. Порто-Франко. Рогнеда Костина Посмотрев «на дело рук моих», Саша удивлённо присвистнул и о чём-то на секунду задумался, потом поднял взгляд на меня: — Рэгги, хочешь посмотреть на этот мир сверху? — С самолёта? — Да, — Саша, глядя на меня, не удержался и хихикнул, — с «Пчёлки». — Конечно! Он подвёл меня к ней и открыл дверцу в правом борту. Внутри были два раздельных кресла в первом ряду и двухместный диванчик сзади. Приборная доска была только слева, а вот штурвалы были на обоих передних местах, и их стойка напоминала букву «Y». Вдобавок, с правой стороны, кроме боковой двери, была и передняя. Она, судя по ручке, открывалась вперёд и, судя по всему, предназначалась для выхода на берег, когда самолёт садился на воду. Саша настроил сиденье, помог мне пристегнуться и, обойдя нос самолёта, уселся слева от меня. Он стал щёлкать разными выключателями, а я, приводя в порядок внезапно сбившееся дыхание, пыталась сообразить, что мне делать со внезапно взбесившимся от Сашиных прикосновений организмом. Такого со мной не было уже давно, если быть точной, то с того самого погубившего мою жизнь романа. Понятно, что за прошедшие после него полтора года я резко и болезненно поумнела и научилась получше разбираться в людях… Сзади, над головой, внезапно раздалось гудение, пара чихающих хлопков, а затем рёв запустившегося мотора. Саша надел наушники с микрофоном и протянул мне такие же. — Сейчас, пару минут прогреемся и полетим. — Саш, а как это у него винт сзади? Я раньше думала, что винт у самолётов всегда спереди. — Ну, у этого, если точно, то посередине. Хотя бывают и такие аппараты, у которых винт действительно позади оперения. В общем-то, это большой роли не играет. Если самолёт сконструирован правильно, то без разницы — где винт. Конкретно на «Пчёлке» его поставили так, чтобы не забрызгивало при полётах с воды. — А-а-а, понятно. Саша двинул какую-то ручку, мотор загудел громче и самолёт тронулся с места и покатил к полосе. — Саш… — Да. — А почему ты штурвалом не рулишь, а самолёт поворачивает? Он громко и весело расхохотался. — Штурвал управляет по крену, — Саша покрутил штурвал вправо-влево, — и по тангажу, — он пошуровал им взад-вперёд. — А по курсу самолёт управляется педалями. А ты что думала, что это тормоза? Я отрицательно покачала головой и засмеялась в ответ. Самолёт тем временем вырулил на полосу и остановился. Саша обменялся несколькими фразами на английском по рации с диспетчером, затем двинул вперёд ручку газа. Мотор взревел, и самолёт, набирая скорость, покатился по полосе. Штурвал вдруг качнулся на меня, и бегущая под самолётом полоса стремительно провалилась вниз. Мы взлетели. Мама… Гудя мотором, Сашин самолёт набирал высоту, а у меня перехватывало дыхание от открывавшейся моим глазам картины. Тонкая жёлтая полоска прибережного песка отделяла светлую зелень саванны от пронзительной синевы океана. Пятно города, уставленное уменьшающимися с набором высоты кубиками домов, казалось нанизанным на тонкую нитку железной дороги, тянувшейся вдоль океанского берега. Океан был пустынен, только возле порта были видны несколько заходивших или выходивших из него небольших кораблей. Зелень саванны была расцвечена пятнами лесочков и редкими полосками грунтовок, тянувшихся к хуторам или фермам, окружённым угловатыми пятнами обработанной земли. Впервые бросив взгляд на землю сверху, я внутренне поразилась тому, какое малое место занимает на ней человек и изменённые им земли. Саша повёл самолёт на запад, а я продолжила разглядывать расстилающийся под самолётом пейзаж и внезапно почувствовала себя круглой дурой. Только старательно приглядевшись к одному из редких «лесочков», к которому подходила полоса земли заметно более тёмного цвета, я наконец сообразила, что это стадо какой-то крупной травоядной живности. Бросив искоса взгляд на Сашу, я порадовалась про себя, что не успела откомментировать пейзаж, и решила оставить этот конфуз своей маленькой девичьей тайной. Самолёт тем временем развернулся в сторону моря. Спустя несколько минут Саша вдруг сказал: — А ну-ка, поставь ноги на педали и возьмись за штурвал. Я сделала, что он сказал, раньше, чем сообразила, что за этим может последовать, а он внезапно отпустил штурвал и подтянул под себя ноги. — Рули! 06 число 04 месяца 24 года, 22 часа 07 минут. В небе над Порто-Франко. Алехандро Бланко — Рули! Идея устроить Рогнеде такую шуточку (а одновременно и проверку) возникла спонтанно. Мне захотелось посмотреть своими глазами на её реакцию в стрессовых обстоятельствах и составить о ней более полное представление. Когда я убрал свои грабки с органов управления, Рэгги со страшной силой вцепилась в штурвал. Самолёт стал раскачиваться по всем трём координатам, а Рэгги стала повизгивать, но секунд через пятнадцать «Пчёлка» более-менее успокоилась. Конечно, траектория полёта представляла собой трёхмерную апериодическую кривую, но тем не менее к моему вящему удивлению — Рэгги самолёт «держала». Я бросил взгляд на её лицо. На нём застыла смесь выражений перепуга и безмерного восторга. А на моей физиомордии сейчас можно было, пожалуй, прочитать только огромное изумление: девочка, не имевшая ни малейшего понятия об авиации и управлении самолётом, тем не менее интуитивно «почувствовала» машину и достаточно неплохо управляла ей. Увидев, как по виску Рогнеды стекает капелька пота, я взял штурвал в руки. — Рэгги, дорогая, беру управление на себя. Она вздрогнула, с трудом сняла руки со штурвала и одарила меня взглядом, в котором явственно читалось: «То ли расцелую, то ли поколочу!» Дабы избежать побоев прямо в процессе пилотирования, я продолжил: — Ты молодчина, я и близко не мог предположить, что ты так здорово справишься. А теперь… Я резко перевёл «Пчёлку» в нисходящую спираль и после шести витков, сбросив около километра высоты, направил её в пологом пикировании к береговой черте. Над линией прибоя мы прошли на высоте метров тридцати, а затем я занялся тем, что без натяжек можно было назвать воздушным хулиганством, сначала учинив пилотаж над самой водой, а потом пройдясь по-над крышами Порто-Франко. Кстати, Рэгги без труда вычислила нашу гостиницу. А когда я спросил — каким образом, то она призналась, что узнала свой «жып» и кемпер и тут же вспомнила, что её ждёт ОЧЕНЬ БОЛЬШАЯ уборка в нём. Вздохнув, я направился в сторону аэродрома, и уже через пару минут «Пчёлка» катилась по полосе. Остановившись на своём месте, я дал движку остыть пару минут на холостом ходу и выключил его. Выбравшись из кабины и подойдя к правой дверце, помог вылезти Рогнеде. Она несколько минут стояла, держась за крыло и пошатываясь, а потом внезапно набросилась на меня и принялась молотить кулачками по груди. — Сашка! Зараза!!! Разве можно так девушек пугать?! Я чуть не описалась, когда ты руль бросил! Хихикая, я сгрёб её в охапку и прижал к себе, она несколько секунд сопротивлялась, а потом затихла, прижавшись ко мне, и пару раз хлюпнула носом. — Ти-и-ихо! Малышка, ты показала себя молодчиной. Ещё полетать хочешь? — Рэгги утвердительно закивала. — Ну вот и отлично. Я чуть-чуть отстранил её от себя и чмокнул в нос. — Завтра обязательно полетаем, а сегодня я тебе помогу справиться с кемпером. Лады? — Ага, — Рэгги снова прижалась ко мне. В этот момент в поле моего зрения возник Шарлемань. Увидев нас, он замер, и на его лице появилась шкодная ухмылка. Показав мне оттопыренный большой палец, он сделал рукой жест, долженствовавший обозначать «проваливай вместе со своей красавицей, и без тебя тут разберёмся», и мгновенно телепортировался. Сполна оценив его деликатность и безмолвный совет, я шепнул ей на ушко: — Хватит на сегодня авиации. Поехали в гостинку. — Рэгги согласно кивнула, и мы направились к машине. По дороге, когда мы уже въехали в город, я краем глаза заметил, как на её лице возникло мрачное выражение. — Рэгги, ты чего? — Саш… — она несколько секунд помолчала, — Саш… ну ты же всё про меня знаешь! — Малыш, здесь у каждого второго, не считая каждого первого, по взводу шкилетов в шкафу. И что теперь — сесть в уголке и плакать?! Давай поступим по «первому правилу Ордена о переселенцах». — «Каждый имеет право на второй шанс»? — Ага. И «каждый распоряжается этим шансом сам». Так что давай постараемся его не профукать. Глаза Рогнеды подозрительно заблестели, но мрачное выражение сменилось в них ожиданием. Припарковавшись и выбравшись из машины, я приобнял её и сказал: — Малышка, ты как думаешь, если твой кемпер два года стоял свинарником, ещё одну ночь он выдержит? Она утвердительно закивала головой, и мы рванули в гостиницу. Сцапав на ресепшн ключи, влетели в мой номер, и, когда я запер дверь, Рэгги впилась мне в губы огненным поцелуем… 07 число 04 месяца 24 года, 06 часов 11 минут. Порто-Франко. Рогнеда Костина Выскользнув из кровати, я тихонечко просочилась в «места уединённой задумчивости», воздала им должное и так же бесшумно вернулась под бочок к Саше. Он, не просыпаясь, прошёлся правой рукой по моему животу и зафиксировал её на левой груди. От сего действа у меня пробежал мороз по коже, а в животе начались «пляски огненных саламандр» и возникло огромное желание «разбудить и раскрутить». В общем, диагноз «втрескалась до беспамятства» не вызывал сомнения. Сомнения были в дальнейшем развитии событий. Как не крути, а Саша (спасибо флакону «Курвуазье») знал про меня практически всё. И у меня не укладывалось в голове, что у него могли быть в отношении меня сколь-нибудь серьёзные планы. В житейских историях о «соскоках с панели», гулявших среди девочек, практически всегда необходимым условием было сохранение рода занятий счастливицы в тайне от мужчины и было немало грустных финалов, когда мужик узнавал о прошлом девочки. Конечно, изредка попадались и те, кто осознанно брал девочку с панели, но в абсолютном большинстве случаев это были те, кому был нужен «кусок красивого мяса», которое они держали на коротком и крепком поводке. Саша не такой, это мне уже понятно. Ладно, что будет, то будет. Я повернула голову и посмотрела на него. Если днём Саша выглядел как доброжелательный, но достаточно жёсткий и тёртый мужик, то сейчас, во сне, его лицо было, как у доброго и любящего ласку ребёнка. Наверное, сейчас он такой, каким он есть на самом деле. Если честно, то Саша не был самым большим или самым неутомимым мужчиной, с которым мне доводилось иметь дело. Но! Он относился к редкой разновидности мужчин, которым, чтобы сполна насладится сексом, нужно не просто затрахать партнёршу, а вознести её до вершин блаженства, что он вполне успешно и проделывал со мной всю первую половину ночи. Будет очень здорово, если хозяйка не выставит нас из-за жалоб соседей. Я пошевелилась и почувствовала, что Саша проснулся. Его губы нашли мои, а шаловливые ручонки отправились в путешествие по моему телу, против чего оно ни разу не возражало. После нескольких минут весёлой возни наши тела слились, и меня опять «вышибло в астрал»… 30 число 07 месяца 24 года, 18 часов 25 минут. На подлёте к Милану. Рогнеда Костина До посадки в Милане осталось примерно полчаса. Движки «Цапли» ровно гудят, неся нашу птичку на запад. С утра мы вылетели из Порто-Франко в Роки-Бэй, оттуда перелетели в Нью-Портсмут, где нас ожидал груз и четверо пассажиров, а уже оттуда вылетели в Милан. Сейчас самолётом управляет «железный парень», а я сижу на правой чашке и приглядываю за приборами. Левое кресло пустует. Саша отправился в бортовое «место уединения». Глянув через открытую дверь в салон, я увидела, что он уже закончил свои «размышлизмы» и разговаривает с единственным пассажиром, который летит с нами от Порто-Франко, высоким сухопарым негром лет тридцати с художественным именем и фамилией Антуан Мане##. Собственно, из-за него мы и собрались в Милан. Антуан держит в Порто-Франко небольшой магазин радиотоваров (где мы и познакомились), а второй и гораздо более пламенной его страстью является охота на разных местных зверюг. Саша закончил беседу, войдя в кабину, пощекотал мне загривок и уселся на своё место, а я занялась борьбой с желанием закрыть дверь в салон и резко взять его в оборот… До сих пор не верится, что всё так сложилось и, спустя два с половиной местных месяца после того дня, когда я впервые в своей жизни поднялась в воздух, я сижу в кресле второго пилота пассажирского самолёта. Я — лётчица! Сказал бы мне кто-нибудь такое полгода назад — я бы с чистой совестью покрутила бы пальцем у виска! И не только по авиационному поводу. Я до сих пор боюсь поверить в то, что у меня появился мужчина, для которого я не разовая забава. В то утро, после того как Саша меня капитально покувыркал, мы приняли душ (опять со всеми сопутствующими) и отправились завтракать. Только мы набрали себе по тарелке и уселись за стол, как дверь гостиницы распахнулась и перед нами предстала парочка — Лялька и Рихард. Физиономия моей подруженьки была сытой и утомлённой, а на шее красовался приличный засос. Они подошли, поздоровались, Лялька плюхнулась на стул рядом со мной, а Рихард отправился набирать порции на завтрак. Дождавшись, когда он поставит перед ней тарелку с бутербродами и стакан апельсинового сока, Лялька со счастливой улыбкой сообщила нам, что они с Рихардом решили пожениться и сегодня уезжают в Веймар, а потом толкнула меня под столом ногой и показала глазами на Сашу. Я обняла свою подружку и от души поздравила её. Лялька, несмотря на свои недостатки (а кто без них), была последний год, самым близким мне человеком, и я была рада, что ей удалось устроиться в новом мире. Пока мы ели, Лялька успела рассказать, что семья Рихарда имеет в Веймаре кирпичный завод и занимается строительством. Когда мы закончили завтракать, я сцапала её и утащила пошептаться. И первое, о чём я её спросила — в курсе ли Рихард наших заленточных дел? Лялька рассказала, что он, оказывается, знает русский, намного лучше, чем нам показалось в поезде. Во всяком случае, понимает он практически всё. И реплику Сучки он понял точно. А когда Лялька решилась на серьёзный разговор, то услышала от Рихарда примерно то же, что сказал мне вчера Саша: «У тебя есть шанс, и как ты им распорядишься — зависит только от тебя». Ну и, как и говорила Солнцева, женщин тут действительно нехватка. А потом Лялька взяла меня за руку и спросила: — Ну, а ты, красавица, чего помалкиваешь? На тебе же большими буквами написано: «Меня только что качественно оттрахали»! Ну, что молчишь? — Знаешь, Ляль, боюсь сглазить. — Не бойся, Саша на тебя ещё в поезде запал. Ты просто из-за Сучки не поняла этого. Я пожала плечами. — Может быть и так, — а потом добавила: — Сегодня он меня будет учить управлять самолётом. — Чего?! Шутишь! — Не-а. Помнишь, к поезду были прицеплены платформы с самолётами? Так вот — они Сашины. Лялька похлопала глазами и сказала: — Ну и хорошо. Значит мужик при деле. А ты не разевай варежку, толковые — везде в «дифисите». Я захихикала, вспомнив интермедию Райкина, а Лялька спохватилась, что надо собираться, и вытащила сумку. Потом взвесила её в руке и засмеялась. Действительно, у нас было «столько» барахла, что даже если бы его собирал ленивец, то и он управился бы за пять минут. Перебирая вещи, она выложила на кровать кобуру с «наганом», а я, увидев её, сообразила, что же подарить подруге, по такому случаю. Метнувшись в свою комнату, я схватила там пистолет-пулемёт, патроны к нему и, вернувшись, вручила их Ляльке. Та изумлённо уставилась на «чеха». — Спасибо, Рэгги! Но откель дровишки… Самолёт слегка встряхнуло, и я, вынырнув из воспоминаний, увидела, что Саша выключил автопилот и начал снижаться, а по курсу уже виден аэродром Милана. Встретившись со мной глазами, он подмигнул: — Сажай. — Есть, командир. Я взяла управление на себя, и через несколько минут колёса «Цапли» коснулись полосы… * Тут Рогнеда малость ошибается — художника звали Эдуард Мане. 30 число 07 месяца 24 года, 19 часов 17 минут. Милан. Алехандро Бланко Старенькая покоцанная «Тойота Таун Айс»## катит, поднимая пыль, по дороге к Милану. Рогнеда сидит рядышком, прижавшись ко мне. За три с половиной месяца, прошедшие с того незабываемого дня, когда я скомандовал Рогнеде: «Рули!», она научилась пилотировать и «Пчёлку», и «Цаплю», причём вряд ли у неё это получилось бы, обучайся она по стандартной методике. К счастью, я вовремя сообразил, что она всегда очень точно, интуитивно, определяет своё положение в пространстве, и не доставал её теорией и требованиями доложить, какие были в тот или другой момент показания приборов, а подталкивал к использованию своих талантов, давая лишь самый необходимый минимум. И лишь когда она достаточно твёрдо освоила пилотирование, стал давать ей теорию в большем объёме. Система «шиворот-навыворот» в применении к данной конкретной курсантке дала прекрасные результаты. Рогнеда очень быстро приобрела устойчивые навыки пилотирования, а дальше дело только за опытом, который приходит с налётом. В Милан нас привело знакомство с хозяином портофранковского магазинчика радиотоваров Антуаном Мане. При переходе я абсолютно упустил из вида такую важную здесь вещь, как радиостанция на машине, и дотумкал это, только увидев рацию в «Субурбане» Рогнеды. Спросив, при случае совета у Шарлеманя, я отправился по адресу, который он мне дал, и вот там и познакомился с Антуаном, владельцем магазина «Rаdiо stоrе» и заядлым охотником. Знакомство с ним началось с забавного недоразумения. Я, естественно, представился, как человек, немало поживший в Африке, в расчёте, что это поможет лучше наладить контакт. А в ответ услышал от хозяина, что тот — парижанин в четвёртом поколении… Увидев смешанное с недоверием удивление на моём лице, Антуан весело рассмеялся и в двух словах поведал мне историю своей семьи. Его прадед воевал в первую мировую в частях сенегальских стрелков, а по окончании войны остался в метрополии, сумел устроиться на работу и вызвать из Сенегала себе невесту. Антуан перебрался сюда четыре здешних года назад, сумел открыть магазин, обеспечивавший его средствами к существованию и дававший возможность без проблем заняться своим хобби — охотой на крупную дичь. Причин, сподвигших его на столь кардинальное изменение в своей жизни, он назвал две. Быстро и сноровисто устанавливая радиостанцию, он одновременно высказывал мне всё, чем достала его заленточная Франция: — Понимаешь, Алекс, в нашей семье, чтобы добиться чего-то в жизни, все много и тяжко работали. Все, начиная с прадеда и заканчивая мной. А сейчас… — он махнул рукой, — приезжает нечто из бывших колоний, получает жильё, пособие и сидит у таких, как я, на шее. Ещё и ножками помахивает. Ни работать, ни язык учить не хочет. «Платите мне пособие и не мешайте жить как я хочу» — вот их девиз. Нет, хорошо, что я до погромов осени пятого успел сюда смотаться. А вот здесь ты стоишь ровно столько, сколько стоишь на самом деле. А во-вторых, достала Бриджит Бардо и прочие «зелёные»##. Когда Антуан закончил возиться с настройкой радиостанции, мы вернулись в магазин и надолго зацепились на тему охоты на крупного зверя. Если «за ленточкой» фора была у меня (всё-таки работа лётчика позволяет попадать «на халяву» туда, куда другие покупают недешёвые билеты, плюс позволяет завести разные знакомства), то здесь, понятно, Антуан был на сто очков впереди. Когда же он притащил похвастаться свой штуцер, то я только ошарашено присвистнул. Двустволка «Голланд-Голланд» пятьсот семьдесят седьмого калибра, двадцать шестого года выпуска — про такое оружие я мог только мечтать! Увидев выражение моей морды, Антуан рассмеялся и сказал: — Покупка этого красавца стоила мне разрыва с тогдашней подругой. Я два года старательно копил деньги на свой бизнес, обжимался, как мог. И вдруг встречаю объявление о продаже этого красавца, ну и не выдержал. А следом не выдержала Жаклин, — Антуан чуточку виновато хмыкнул. — За два дня до этого фирма, в которой я работал, провела оптимизацию персонала. Работу я бы конечно нашёл, но тут ко мне подкатился вербовщик. Я подумал, поковырялся в носу и решил, что это будет здорово. Ну и продал свой «Пежо», купил старенький «Мехари»##, погрузил в него свою мастерскую, пару десятков радиостанций и расходники на первое время и через два дня оказался на базе «Европа». Насчёт охоты вербовщик не соврал, про остальное — тоже, так что живу здесь в своё удовольствие… «Айс» тем временем подкатил к городскому КПП, и после процедуры считывания «ай-ди» мы въехали в Милан. Столица итальянского анклава была построена по той же прямоугольно-перпендикулярной американской схеме, что и большинство городов Новой Земли. Дома были в основном из известняка, хотя часто встречались и деревянные, а порой попадался и саман. Мне опять вспомнилась поездка в Евпаторию. Там попадались старые дома из неоштукатуреного ракушечника, правда, они были потемнее, но это вопрос времени. Вот чем точно отличались здешние, так это большими навесами, при здешней жаре это очень грамотное решение. Антуан знал Милан, и через несколько минут мы остановились около довольно большого двухэтажного каменного дома, опоясанного на уровне второго этажа широкой галереей. Вывеска гласила, что мы прибыли в отель «Везувий». Планировка была несколько своеобразной: двери номеров второго этажа выходили на галерею, с которой по лестнице можно было спуститься на первый этаж, большую часть которого занимал холл с ресепшн, кухня и четыре сюита. Мы решили не шиковать и взяли достаточно просторный двухместный номер с ванной на втором этаже. Быстренько сполоснувшись и переодевшись, спустились в холл, часть которого, как и у Барбары, одновременно исполняла роль столовой. Антуан уже был там. Вместе с ним за столом сидел невысокий худой, напрочь сожжёный солнцем мужчина лет пятидесяти. Его морщинистое лицо украшал роскошный галльский нос, а по краям сверкающей лысины сиротливо жались «остатки былой роскоши». Если бы дело было в Африке, то я безо всякого риска поставил бы миллион «американских президентов» против зимбабвийского доллара, что это «PWH»## (не знаю, как эта профессия называется здесь). Знакомимся. Обладателя лысины зовут Роже Дюпрэ, и он действительно профессиональный охотник и проводник. Они с Антуаном знакомы уже больше трёх местных лет и неоднократно вместе выезжали на сафари. Роже рассказал, что собирается выехать примерно на сто километров северо-западнее Милана. Там, по его предположениям, появилась семья гиен-«рейдеров». В основной своей массе большие гиены, как и заленточные хищники, являются территориальными животными, кормящимися со своего участка. Но периодически среди них появляются «рейдеры», не имеющие своей территории, и постоянно перемещающиеся, обычно по границам охотничьих участков оседлых пар. Чаще всего — это старые одиночки, которых согнали со своего участка, но иногда попадаются и семейные пары, и даже с приплодом. И если оседлые пары сталкиваются с человеком в основном тогда, когда тот вторгается к ним, то «рейдеры» лезут на освоенные земли и поэтому представляют гораздо большую опасность. Вот на такую семью нам и предстоит охотиться. Роже опасался, что они в конце концов выйдут к фермам. Потом он поинтересовался нашим оружием. «Монтана» вызвала его полное одобрение, в отличие от «чермака» Рогнеды. В ответ я, слегка разозлившись, выдал: «Вы что, всерьёз думаете, что я позволю какому-нибудь хищнику сожрать свою жену?!» И тут же почувствовал холодок под ложечкой… Фсё! Спёкся бравый холостяк Алехандро! И самое главное, никто его за язык не тянул! Хотя Рэгги, с её «знанием» «аглицкой мовы», так и не поняла, что она уже чья-то жена… * Тойота Таун Айс (Toyota Town Ace) — Японский 7-8 — местный однообъёмник, выпускавшийся в 1985-96 гг. для внутреннего японского рынка. Имел полноприводные версии с подключаемым передним мостом. С появлением в России рынка подержанных иностранных автомобилей пользовался большой популярностью на Дальнем Востоке. * Мехари — Пляжный багги с пластмассовым кузовом, выпускавшийся фирмой «Ситроен» в 1968-88 гг. на агрегатах «Ситроена 2CV». * Professional White Hunter — профессиональный белый охотник. Название специалистов, занимающихся организацией сафари в Странах Африки. Слово «белый» в данном контексте означает — «не из местного населения». * Бриджит Бардо после окончания актёрской карьеры активно занялась защитой животных, причём зачастую весьма скандальным образом — поливая чернилами или краской меховые изделия дам из бомонда. 30 число 07 месяца 24 года, 21 час 38 минут. Милан. Рогнеда Мы с Сашей уже больше часа гуляем по улицам Милана. Громкое имя, столичный статус, а по жизни — небольшой райцентр. Даже то, что носит название Оперы (именно так, с большой буквы), если честно, уступает заводскому клубу в моём родном городке. Всю дорогу Саша исподтишка, бросал на меня непонятные взгляды. Хотя… Если быть точной, то началось это странное поведение ещё во время беседы с этим смешным лысым французом. Тогда Саша что-то сказал ему, а потом смутился, вроде как испугался, и даже слегка покраснел, чего за ним обычно не водилось… Наконец, что-то для себя решив, он предложил зайти в ресторанчик рядом с Оперой. Моя «чуйка» со страшной силой заголосила: «Ой! Чой-то сейчас будет! И не факт, что хорошее!» Заказ Саша делал сам, я сидела и, если честно, ничего не слышала и не видела, ожидая очередной плюхи от жизни. Когда официант принёс заказанное, он кивком отпустил его, сам открыл бутылку шампанского (заленточного!) и наполнил бокалы. — Саш! Что происходит? Я же чую, что что-то тут не так! — Рогнеда, — Саша натурально смутился и занервничал, — тут такое дело… — Ну! Не тяни кота за… — У меня замерло сердце. Я не понимала, что случилось, но по привычке ждала худшего. — Я это… Я в разговоре с Роже без твоего согласия назвал тебя своей женой. Бить будешь? Бокал выскользнул у меня из руки и звонко разбился об пол. — Пов-то-ри… — В разговоре с Роже, я без твоего согласия назвал тебя своей женой. Бить будешь? — Буду. Потом. Нас прервал официант, сноровисто ликвидировавший последствия гибели бокала и наполнивший новый. Когда он ушёл, Саша поднял свой и сказал: «Ну, раз потом — как-нибудь переживу», — и коснулся им края моего… Всё, что было дальше, смешалось у меня в памяти. Мы пили шампанское, вишнёвку, танцевали, целовались. Крохотный оркестрик, состоявший из пианино, скрипки, виолончели и саксофона, и явно составленный по принципу Алёны Апиной — «я его слепила из того, что было…», тем не менее играл прекрасно. Когда они в первый раз заиграли медленную музыку, мы прижались друг к другу и выпали из реальности. Вернули нас на землю аплодисменты окружающих. Оказывается, сами не замечая того, мы около минуты танцевали без музыки… Возвращаясь в гостиницу, я строила наполеоновские планы насчёт наступающей ночи, но когда мы поднялись на второй этаж, Сашу позвал к себе Антуан. Я по-быстрому приняла душ и затолкала в него успевшего прийти от Антуана Сашу. Но когда за ним закрылась дверь, у меня, вдруг всплыла из глубин памяти когда-то прочитанная книжка. Вот ведь чёрт! Оказывается, как раз сегодня нам низзя… 30 число 07 месяца 24 года, 25 часов 49 минут. Милан. Алехандро Бланко Как только я вернулся от Антуана, затащившего меня к себе, чтобы уточнить все подробности завтрашнего выезда, Рэгги мигом затолкала меня в душ. При этом у неё был столь многообещающий взгляд, что я принялся мыться с такой скоростью, как будто участвовал в чемпионате мира по скоростному принятию душа. И каково же было моё удивление, когда выйдя из ванной, я обнаружил её сидящей на диванчике с потухшим видом и слезами на глазах. — Малышка, что стряслось? — Саш, — она всхлипнула, — после того, что ты мне сказал, я собиралась устроить тебе ночь Клеопатры! А потом сообразила, что как раз сегодня нам нельзя… — Что случилось? У тебя какие-то женские проблемы? Рэгги явно дёрнулась утвердительно кивнуть, но вместо этого отчаянно замотала головой. — Нет! Я не буду тебе врать. Дело не в этом! — А в чём? — я был откровенно озадачен. — Знаешь… Давно, ещё в девятом классе, я читала одну книжку… И вот там рассказывалось, как сибирские охотники собирались на медведя. Так вот одним из правил было: «В ночь перед охотой ложись отдельно от женщины». — Ну-у… — Не «ну», Саш, не «ну». Когда я в первый год в Москве работала в «Ашане», со мной работала девочка, у которой бабушка была спортивным врачом. Как-то она зашла к нам уже после работы, ну и там, слово за слово… В общем, возникла тема «как секс влияет на самочувствие утром». И вот она рассказала, что гэдээровские немцы проводили исследование влияния секса на спортивные результаты. — Ну и… — У женщин после секса результаты улучшались на два-три процента, и поэтому у них в женских командах всегда была куча молодых и рьяных «массажистов». А у мужчин результаты падали на полтора-два процента… И я не хочу, чтобы ты уменьшал свои шансы. Гиена — зверюга страшная. Даже на картинках. Я прижал Рогнеду к себе, а потом отстранился и посадил на диванчик. — Спасибо! Я рад, что так дорог тебе, — Рогнеда неожиданно покраснела, — но как же быть с тем, что у женщин шанс повышается? — А я на тебя надеюсь. Всё равно стрелять ведь ты будешь? А после охоты… Ух, оторвёмся! Рэгги достала из комода пару простыней, взяла с кровати подушку и стала устраиваться на диванчике. Я молча улёгся на кровать, прикрыл глаза и подумал, что Рогнеда — удивительная женщина: в такой момент подумать о шансе на завтрашней охоте — на такое способна, наверное, одна из тысячи. И эта «одна из тысячи» досталась мне! 31 число 07 месяца 24 года, 09 часов 16 минут. Саванна северо-западнее Милана. Рогнеда Большой грузовик, рыча, катит по нетронутой траве саванны. То, что ещё можно было назвать грунтовкой, закончилось на ферме, с которой мы выехали полчаса назад. Роже (мне приходилось прилагать героические усилия, чтобы не заржать каждый раз, когда звучало его имя) разбудил нас в пять часов утра, а в шесть мы уже садились в его грузовик. Похожие машины изредка попадались мне на глаза в детстве, но эта отличалась полным приводом и двойной кабиной. Между ней и железным кузовом с низкими бортами торчала разукрашенная иероглифами красная стрела манипулятора. Когда я по дороге поинтересовалась — а что это за машина, то Антуан просветил меня, что это гэдээровская пятитонка «ИФА»##. После объединения Германии их в довольно большом количестве везли со складов расформированной восточногерманской армии. Машина эта отвечает основным требованиям, которые предъявляет к автотранспорту Новая Земля — она надёжна, проста по устройству и в обслуживании, обладает достаточной проходимостью, особенно в полноприводном, как наша, варианте. В общем, это было заметно и так. Наша машина как раз проезжала по полосе камней и галечника шириной метров сорок. Это напомнило мне речную отмель, а Антуан, пообщавшись по-французски с (хи-хи!) Роже, подтвердил, что в мокрый сезон здесь течёт весьма приличная речка, но сейчас про это напоминала только несколько более зелёная трава. Саша тоже обратил на это внимание и зацепился с Антуаном, выясняя, как искать воду в саванне. Периодически, когда к разговору подключался Роже, он съезжал на английский, но и того, что прозвучало по-русски, было достаточно, чтобы понять, что найти в саванне источник воды — дело непростое и достаточно небезопасное: во-первых, около водопоев часто трутся хищники, а во-вторых, можно элементарно лохануться с летальным исходом — внешние признаки наличия воды, вроде более свежего вида растительности, отнюдь не гарантируют её наличия на поверхности, и часто вроде бы зелёное растение, демонстрирующее наличие воды, имеет корень, уходящий зачастую на десять метров в глубину. Поди докопайся! Примерно через два часа мы подъехали к большой ферме. Роже пообщался по-итальянски с тремя подошедшими к нам мужчинами, потом мы набрали у них две пластиковых канистры воды и двинулись дальше. Мне показалось, что Роже чем-то раздосадован, и через несколько минут появилась причина его недовольства — нас догнал открытый джип с мужиком из числа встречавших нас на ферме и молодым парнем. Антуан обменялся с Роже несколькими фразами, потом повернулся к нам и пояснил: — Младший брат и сын хозяина фермы, — и добавил: — Роже не любит таких «сюрпризов», плюс оба — «пулемётчики», у одного «хеклер кох одиннадцать»##, у младшего — канадский «фал» в тяжёлом исполнении##. — Антуан, а пулемётчики — это плохо? — Ну, не очень хорошо. Патрон «семь шестьдесят два стандарт НАТО» по живучему и опасному животному в тонну весом откровенно слаб, и чтобы свалить его, приходится вгонять в гиену целую ленту. Хотя и это не гарантирует результата. Приходилось видеть, что остаётся от неудачливого стрелка… Я вздрогнула. Даже на картинках большая гиена выглядела жутко, и страшно подумать, что она могла сотворить с человеком… Тем временем машина поднялась на очередной холм и остановилась. Роже открыл дверь и сноровисто взобрался по приваренным к борту кабины ступенькам на крышу. Антуан подал ему закреплённый на раздвижном стержне бинокль. Несколько минут мы молчали, а потом я вспомнила, о чём хотела спросить Антуана. — Антуан, скажите, а вы долго учили русский? — Два последних мокрых сезона. По заленточному, мокрый сезон — это полгода сидения по домам, под шум дождя. Ну и решил заняться чем-нибудь полезным. Русский здесь важнее, чем за «ленточкой». У вас вся серьёзная промышленность: и сталь, и нефть, и даже авиазавод. Там уже собрали первый здешний самолёт. И свою штурмовую винтовку для Русской Армии выпускают. Так что уметь говорить по-русски для меня совсем не лишне. Сверху раздался голос Роже, он подал Антуану бинокль, спустившись, уселся за руль и мы поехали дальше. * ИФА — строго говоря, ИФА — это аббревиатура Индустриального объединения автомобилестроителей ГДР, а сам автомобиль называется W50L. Пятитонный грузовик, выпускавшийся в ГДР в 1965-90 гг. Имел короткий (3200 мм) и длинный (3700 мм) варианты базы, колесные формулы 4х2 и 4х4 и массу различных комплектаций кузовами. Двигатель дизельный мощностью 125 л. с. Всего было выпущено около 572 тысяч штук. * HK 11 — ручной пулемёт, созданный в начале 60-х на базе автоматической винтовки G3 и представляющий собой, по сути, её утяжелённый вариант. Имеет сошки, быстросменный ствол, магазинное питание из 20-зарядного коробчатого магазина от G3 и 50-зарядного барабанного магазина. Огонь ведёт с «переднего затвора». * С2 — канадская версия бельгийской автоматической винтовки FN FAL. Используется в качестве ручного пулемёта. Имеет сошки, утяжелённый ствол, режим огня очередями и 30-зарядный коробчатый магазин. 31 число 07 месяца 24 года, 11 часов 28 минут. Саванна северо-западнее Милана. Алехандро Бланко Уже два часа Роже искал гиен. «ИФА» колесила по саванне, периодически останавливаясь на вершинах холмов. Джип с итальянцами то удалялся на километр-полтора, периодически отзываясь по радио, то подъезжал вплотную. Из пары обмолвок Роже я понял, что ему очень не хотелось брать эту парочку с собой, но отказать им по какой-то своей причине он не смог. В очередной раз остановившись на вершине холма, Роже, взобравшись на крышу, издал довольный возглас. Я высунулся в окно кабины, и Роже ткнул рукой в кружившихся примерно в паре километров от нас местных птичек: — Стервятники. Столько собирается на приличную добычу. Мы переместились на соседний холм. На этот раз я не выдержал и залез на крышу вместе с Роже. Тот внимательно рассмотрел место, куда за это время спустились стервятники, и протянул бинокль мне. Раздвинув стойку под себя, я навёл двадцатикратный морской бинокль на тёмное пятно. Оптика рывком приблизила к моим глазам лежащую примерно в километре от нас тушу, судя по вееру рогов, принадлежавшую рогачу и уже почти скрытую под покровом из местных аналогов грифов. Как и их африканские «коллеги», здешние «утилизаторы биологических отходов» толкались на туше, махали крыльями и дрались. Роже подтвердил мои предположения: — Ты прав. Молодой рогач, скорее всего двухлетка. Скорее всего, получил травму и отстал от стада. Вот так. Жестокая реальность дикой природы. Мы спустились в кабину, Роже пообщался с экипажем джипа и двинулся, огибая то место, на котором лежал рогач. — Саш, ну что там? — Рэгги, как я представляю, Роже решил, что рогач, которого сейчас едят здешние аналоги грифов, стал добычей той семейки, которую мы разыскиваем. Теперь он хочет, не спугнув стервятников, выйти на след гиен, когда они отходили от добычи. — А потом? — А потом — суп с котом! Подъедем насколько возможно, возьмём свои мушкеты — и ножками, ножками. Рэгги зябко передёрнула плечами. — Что, страшно? — Спрашиваешь! — Так оставайся в машине. — Фигушки! Муж и жена — одна сатана! — она с победоносным видом показала мне язык и разложила приклад своего «чеха». 31 число 07 месяца 24 года, 12 часов 19 минут. Саванна северо-западнее Милана. Рогнеда Приклад автомата мягко щёлкнул, становясь на фиксатор. Сейчас он, после того, как побывал в руках у Билла, стал изрядно отличаться от того, что я впервые вытащила из мешка на заднем дворе гостиницы Барбары. Вместо стальной раскладной «кочерги», которой я во время первых стрельб поставила себе синяк на скуле, на автомате руками Катиного мужа был установлен откидной пластиковый приклад изменяемой длины с регулируемой щекой. Деревянное цевьё уступило место пластиковому с тактической рукояткой, которая при необходимости могла раскладываться и превращаться в раздвижные сошки. На конце ствола появился компенсатор, а на ствольной коробке — коллиматорный прицел. И, самое главное, за прошедшие месяцы я выучила, что означают все эти «ругательные слова» и научилась стрелять и попадать, куда целилась. Пятьсот двадцать восемь экю, заплаченные на два цинка патронов, не были потрачены зря. «ИФА» Роже (хи-хи!), мягко переваливаясь на неровностях саванны, прокатилась около полутора километров и остановилась примерно в сотне метров от бугра, щедро обсиженного местными птичками. Когда же я пригляделась внимательнее, то мой желудок резко подпрыгнул в район голосовых связок: «бугор» оказался тушей рогача — местной зверюги размером со слона, покрытого довольно густой шерстью и с башкой, щедро украшенной кучей рогов. На боках и окороках туши виднелись страшные раны. Чтобы вырвать такие кусища из туши огромного и явно небезобидного зверя, требовались огромные челюсти и не менее огромная сила. Роже заговорил по-итальянски в микрофон радиостанции, ему ответили, и наша машина снова покатилась по саванне. Правда, сейчас мы ехали намного медленнее. — Так, малышка, Роже встал на след и будет вычислять — где примерно расположились гиены. — А как? — Будет объезжать по кругу места, где могут залечь на отдых гиены, и смотреть, есть ли их следы после возможного лежбища: если нет — значит, они в круге, если есть — будем делать виток вокруг следующего возможного места. — А мы их не спугнём? — Вряд ли. Здешняя живность ещё, как правило, вообще незнакома с «хомо вооружёнус» и его техникой, плюс большая гиена практически не имеет врагов в природе, а это не способствует пугливости. И я не думаю, что они, нажравшись, слишком далеко уйдут от добычи. Саша оказался прав. Примерно через полчаса мы вернулись почти на то же место. Выбравшись из машины, я стала разминать ноги, а Роже подозвал пассажиров джипа и принялся с ними темпераментно дискутировать. Антуан тем временем прямо поверх обуви надел грубые брезентовые гетры до колен. Повернувшись к Саше, я увидела на нём такие же «украшения». Сделав шаг ко мне, он вручил мне брезентовый свёрток: — Обувай. Это снейк-бутсы, они практически на сто процентов предохраняют от укусов змей. Я натянула гетры, поднимавшиеся выше колен, как ботфорты, и подвязала их верхние части к поясу. Саша вынул из чехла свою «гаубицу», зарядил и посмотрел на меня: — Ну что, мать, готова, али останешься? Я легонько стукнула его по шее и ответила: — Всегда готова! Мы встретились взглядами, поняли, что оба подумали «про это», и дружно захихикали… Антуан дождался, когда мы успокоимся, и обратился ко мне: — Мадмуазель Рогнеда, я хочу показать вам, куда нужно стрелять гиену. Я, как говорил Ходжа Насреддин, «повесила свои уши на гвоздь внимания», а он грубо изобразил силуэт гиены на пыльной стенке кабины и продолжил: — Из вашего автомата для того, чтобы надёжно остановить гиену, нужно попасть при стрельбе сбоку в позвоночник, — он провёл пальцем вдоль силуэта, — или в переднюю часть грудной клетки, где находятся сердце и основные сосуды. Но чтобы их надёжно поразить из «калашникова» или из вашего, нужно порядка десяти попаданий именно туда, всё-таки его патрон для гиены безнадёжно слаб, и попадания в любые другие части тела, если и приведут к гибели, то далеко не сразу. При стрельбе спереди нужно целиться чуть ниже головы, так удастся поразить сердце. Стрелять спереди в голову не стоит, раны будут серьёзными, но чтобы поразить мозг, нужно попасть в глаз. При хорошей стрелковой подготовке можно стрелять по передним ногам, но коленные суставы — не больше чайного блюдца, а плечевые кости — толщиной с три пальца, и попасть в них, когда на тебя несётся такое, весьма непросто. Если же доведётся стрелять в гиену сзади, то цельтесь в основание хвоста, тогда высокая вероятность поразить спинной мозг, или… гм… по интимным местам, это ведёт к болевому шоку и сильной кровопотере. Меня передёрнуло от этих подробностей, но раз пошла — значит надо делать всё правильно. И стрелять тоже. Роже неторопливо повёл нас по высокой траве, в сторону небольшой рощицы. Примерно на полпути к ней росло весьма своеобразное одинокое дерево, немного похожее на ботву морковки, вымахавшей примерно до высоты пятнадцати метров. Роже повёл нас к нему. Когда до дерева оставалось метров пятьдесят-шестьдесят, он внезапно остановился и поднял руку. Мы замерли. Роже показал рукой вправо. Приглядевшись, я увидела полоску травы, шевелившуюся независимо от ветра и смещавшуюся правее. Антуан повернулся к нам и негромко сказал: — Саша, мадмуазель, змея. Я вздрогнула, длина шевелившейся полосы была не меньше пяти метров… Роже подождал пару минут, внимательно наблюдая за змеёй, и зашагал к дереву. Когда мы подошли к нему, он протянул свой карабин Антуану и буквально взбежал по одному из самых наклонённых стволов. Я не удержалась и слегка присвистнула, сама я бы так не смогла. Поразглядывав рощицу в бинокль, Роже показал нам «о'кей» и так же лихо сбежал обратно, спрыгнув примерно с трёх метров. Упруго встав, он начал что-то рассказывать Антуану и Саше, а затем итальянцам. Те опять попытались затеять спор, хотя и потише, но на этот раз Роже явно не был настроен на дискуссию, и они, фыркнув, пошли направо, похоже, собираясь обойти рощицу. Роже перекинулся ещё парой фраз с Сашей и Антуаном и неторопливо зашагал к роще, забирая влево. — Пошли, — Саша тронул меня за руку и таким же неторопливым шагом, двинулся вперёд. — Пара отдыхает вон под теми деревьями, — он показал рукой на несколько раскидистых деревьев на опушке рощи, — молодой — чуть в глубине, отсюда его не видно. Ты идёшь правее и позади меня. Если что, стреляешь только по тому, что справа. По целям спереди и слева стреляю я. Я встала туда, куда мне указал Саша, и двинулась за ним, держа приклад автомата у левого плеча. От «морковного» дерева до опушки, где, по словам Роже, отдыхали гиены, было чуть больше полукилометра, но их мы шли около получаса. Моё сердце периодически начинало гулять по организму, то и дело норовя спрятаться в обуви, а впридачу я непрерывно переводила взгляд себе под ноги, чтобы не наступить на змею. Один раз в паре метров от меня что-то зашуршало, и я с большим трудом разглядела небольшую, около метра длиной, змею, окраска её практически полностью сливалась с сухой травой, и выдавало её только движение. Я набрала в лёгкие воздуха, чтобы изобразить сирену… и не знаю, каким усилием удержала его в себе, представив раздосадованный взгляд Саши. Когда до опушки осталось примерно сотня метров, я наконец увидела спины отдыхавших в тенёчке гиен. Вдруг одна из них, очень быстро для животного её размера, вскочила на ноги, и я впервые увидела большую гиену в натуре. Размером со здоровенного племенного быка и, пожалуй, повыше ростом, она тем не менее буквально сливалась своими вертикальными полосами на шкуре с фоном из древесных стволов. Отчётливо выделялась лишь чудовищная голова, похожая на голову бультерьера. Саша вскинул карабин к плечу, замер на секунду, и его «монтана» оглушительно громыхнула. Гиена дёрнулась, затем сначала упала на передние колени, а потом завалилась на левый бок. Вторая гиена подхватилась так же быстро, но тут ударил штуцер Антуана, она дёрнулась, заревела, сделала несколько шагов вперёд и завалилась на бок. Антуан довольно свистнул и вскинул руку, показывая пальцами «викторию». Саша шумно выдохнул, передёрнул затвор, подобрал гильзу, несколько раз подбросив её в воздух, засунул в небольшую сумку на поясе и махнул мне рукой: — Пошли. Я с трудом стронулась с места и пошла за ним, стараясь держаться так же. Саша осторожно приблизился к «своей» гиене со спины, потом толкнул её стволом. — Готова!!! В его голосе прозвучала свирепая радость первобытного мужчины-победителя, и я, шагнув к нему, на мгновение прижалась к Сашиной спине, ощущая себя такой же первобытной женщиной. Роже и Антуан проверили вторую гиену и с довольными лицами подошли к нам. Внезапно за рощей раздалась длинная пулемётная очередь, а затем полный дикой боли вопль… 31 число 07 месяца 24 года, 13 часов 07 минут. Саванна северо-западнее Милана. Алехандро Бланко …все на мгновение замерли, потом Рогнеда тихонько охнула, а с губ Роже сорвалось негромкое: — Merde! Обменявшись несколькими словами по-французски с Антуаном, Роже зашагал в сторону, с которой раздался крик, а Антуан, повернувшись к нам, сказал: — Вам лучше вернуться к машине и подогнать её сюда. Эти идиоты, скорее всего, ранили молодую гиену, и она сейчас чрезвычайно опасна. — Антуан, мне дважды доводилось добирать раненого капского буйвола##. — А твоя жена? Я заколебался, но Рогнеда показала себя с неожиданной стороны. — Саша, Антуан! Там же второй! Вы идёте?! — Идём. Антуан дёрнулся в сторону, куда шёл Роже, но потом снова повернулся к нам. — Саша, обходите рощу справа. Только, ради бога! Держитесь подальше от деревьев! Она сейчас обязательно сделает засаду. Затем он побежал догонять Роже, а я, кивнув Рогнеде, рванул, огибая рощицу, так, чтобы расстояние до крайних кустов было не меньше восьмидесяти-ста метров. Дозарядив на бегу «монтану» и добежав до правого края рощи, я остановился. — Так, Рэгги, мы обходим метрах в ста от деревьев, а ты держись метрах в десяти позади меня. — Не позади, а справа, чтоб ты мне директрису не перекрывал. — Ишь ты, нахваталась на стрельбище умных слов! — Бе-бе-бе… Мы двинулись, забирая вправо, чтобы набрать дистанцию. Я, конечно, переживал за Рогнеду, но понял, что если бы она сейчас шла к машине, то я бы подпрыгивал гораздо сильнее, а уйти с ней и оставить добор гиены на Роже и Антуана не позволяла охотничья солидарность. Медленно шагая и всматриваясь в опушку рощи, я ежесекундно ждал их выстрелов, ибо рассчитывал, что молодая гиена постарается укрыться в глубине рощи. Мы приблизились к небольшому выступу рощи. Я рукой подал Рогнеде знак остановиться и краем глаза заметил, как она внезапно вскинула автомат, и щёлкнул выстрел… * Капский буйвол — наиболее крупный и опасный подвид кафрского (африканского) буйвола. 31 число 07 месяца 24 года, 13 часов 29 минут. Саванна северо-западнее Милана. Рогнеда Мы медленно шли по густой траве. Я разглядывала опушку, одновременно, почти перед каждым шагом, бросая взгляд под ноги. Саша, держа «монтану» у плеча, поводил стволом, периодически останавливая его. На «монтане» стоял двукратный прицел, и ему было немного проще разбираться в сплетении стволов и веток. Обогнув правый край рощи, мы наткнулись на полоску притоптанной травы. Посмотрев, куда она ведёт, Саша сплюнул и, что-то прошептав себе под нос, показал мне рукой, чтобы я держалась правее. До меня дошло, что это след итальянцев, и по нему было видно, что они шли гораздо ближе к роще. Похоже, что это и было их фатальной ошибкой. Через несколько минут мы приблизились к выступавшему из опушки узкому клинышку из то ли высоких кустов, то ли мелких деревьев. Внезапно в нём открылся узкий прогал, в котором росло лишь несколько тоненьких стволов. Я скользнула по нему взглядом, перевела его на конец клина, но затем снова всмотрелась в прогал. Мне показалось, что там что-то шевельнулось, а в следующее мгновение мой мозг выделил силуэт гиены, наполовину высунувшейся из-за левого края прогала. Я бросила взгляд на Сашу, поняла, что он не видит её, и, положив красное пятнышко коллиматорного прицела на середину шеи, мягко нажала на спуск. Автомат подпрыгнул, выбрасывая гильзу, а в следующую секунду прогал был пуст. — Что там?! — Саша в две секунды оказался рядом со мной и стал разглядывать прогал в прицел. — Она была там, а ты её не видел. — Я говорила полушёпотом. — Ну я и выстрелила ей в шею. — Так, давай обходим этот отросток, а там посмотрим. Мы продолжили «идти в обход», и вскоре нашим взглядам предстал участок, скрывавшийся за клином. Гиены нигде не было. Саша опять прошёлся прицелом по опушке и внезапно остановился. Я напряглась, но он опустил карабин и глубоко выдохнул, а из-за кустов вышли Антуан и Роже. Антуан махнул нам рукой, показывая, что увидел нас, и они с Роже двинулись в нашу сторону. Метров через двадцать они остановились и стали разглядывать что-то на земле, а потом обошли «это» и пошли дальше. Вдруг Антуан резко повернулся в сторону клина и вскинул штуцер к плечу, а Роже, обойдя его сзади, направился к месту, в которое тот целился, держа свой карабин наготове. Метрах в пятнадцати от деревьев он остановился, внимательно пригляделся к чему-то, скрытому от нас травой, и, явно расслабившись, поднял вверх ствол своего карабина и призывно махнул нам рукой. Когда мы подошли к ним, я увидела за небольшим, по пояс, кустиком, третью гиену, она была намного меньше двух матёрых, но всё равно внушала страх своими размерами и жуткой пастью. А когда я пригляделась к свисавшей с зубов полоске, то у меня потемнело в глазах — это был кусок рубашки старшего из итальянцев… Слегка очухавшись, я обнаружила себя в объятиях Саши, автомат был в руках у Антуана, а Роже протягивал мне небольшую фляжку. Безо всякой задней мысли я схватила её и сделала большой глоток… Ептыть!!! Не знаю, чего он туда набодяжил, но несколько секунд я отчётливо чувствовала, что у меня глаза стали, как у улитки — на кончиках тонких рожек… «Адская смесь» основательно прочистила мне мозги, и я смогла прохрипеть: — А где второй? Поняв по интонации мой вопрос, Роже обменялся парой слов с Антуаном, тот вернул мне автомат, и они пошли по следу гиены. — Саш, как думаешь, второго она тоже порвала? Мы же только один крик слышали. Саша пожал плечами. — Один, но такая «крошка» может прикончить человека так, что тот и пикнуть не успеет. Тут моё внимание привлекла местная птичка, сделавшая круг над поляной, явно нацеливаясь на гиену. Наблюдая за её полётом, я скользнула взглядом по «морковному» дереву (вроде того, на которое лазил Роже, только заметно поменьше), росшему метрах в ста от нас… — Эй! — заорала я. — Роже! Антуан! Вот он! На дереве! 01 число 08 месяца 24 года, 19 часов 40 минут. На подлёте к Порто-Франко. Алехандро Бланко Вдали уже показалось тёмное пятно Порто-Франко, и до посадки осталось минут двадцать. Тогда охота закончилась сложной процедурой снятия молодого итальянца с дерева. Так как он ни на какие призывы и увещевания не реагировал (а возможно, и не мог слезть из-за судорог), Роже пришлось пригнать свою машину, затащить на дерево трос, потом перерезать у самой земли бензопилой тот ствол, на котором сидел горе-охотник, и с помощью лебёдки осторожно опустить его на землю. Потом Роже и Антуану пришлось заниматься его гигиеной. К счастью, у Роже нашлись старые штаны, в которых тот ремонтировал машину. Собрав и завернув в брезент то, что осталось от старшего итальянца, мы положили его останки в джип, загрузили на «ИФу» туши гиен и отправились обратно. Дальше был тяжёлый разговор с братом погибшего. Я ни бум-бум по-итальянски, но, судя по интонациям, хозяин фермы наговорил Роже много лишнего. Мда-а-а… Когда мы вернулись в гостиницу, Рэгги действительно учинила мне «египетскую ночь»… На следующий день мы проснулись около двадцати и по обоюдному согласию заказали поесть в номер. Рэгги не хотела демонстрировать свою весьма характерную походку, а у меня конкретно побаливала натруженная «боеголовка»… Устроив себе ещё один выходной, дабы прийти в себя от могучего эксцесса, четвёртого мы вылетели в Порто-Франко, потом нам выпал рейс на Форт-Рейган, и вот вчера мы попали в Веймар. Договорившись с заказчиками о времени обратного вылета и зацепив у диспетчера ещё пару пассажиров, мы поймали попутку с местными лётчиками и поехали в город. На почте Рэгги раскошелилась на симку и позвонила по номеру, который ей скинула в письме Лялька. Через полчаса мы подходили к симпатичному двухэтажному дому из жёлтого и голубого кирпича. Я нажал на бронзовую кнопку звонка, и буквально через десять секунд Лялька повисла на шее у Рогнеды, обчмокала её, затем аккуратно поцеловала в щёку меня и пригласила в дом. Мы прошли в здоровенный холл, и она усадила нас на обитый кожей диван в футуристическом стиле, а сама уселась на небольшую софу напротив нас. Меня это удивило, но первой же фразой она всё разъяснила. — Ребят, вы извините что я так села, — она поколупала пальцем обивку софы, — у Рэгги очень забористые духи, — она улыбнулась слегка смущённой и счастливой улыбкой, — а у меня того… токсикоз. Рэгги восторженно завизжала, да так, что у меня чуть не вынесло барабанную перепонку! — Лялька!!! Твоя беременная! — Ага! — физиономия Ляльки светилась. — Уже два здешних месяца! Доктор говорит, что скоро перестанет. — Что перестанет?! — голос Рэгги стал испуганным. — Тошнить перестанет. — А-а-а… Рогнеда убежала в ванную комнату, чтобы смыть, насколько возможно, свои духи, а Лялька обратилась ко мне: — Саш, а у вас как? Я поднял брови. — Ну… с Рэгги как? — Нормально. Кстати, Рэгги — прирождённый пилот. — Я не за это. Саш, ты на ней женишься? Мда-а-а… Лялька — настоящая подруга. Вышла замуж сама — хочет устроить брак подружке. — Н-ну, уже девять дней, как я зову её своей женой. — А вы уже где-нибудь брак зарегистрировали? Я смущённо помотал головой. — Если честно — нет. Я даже не в курсах, как тут это делается. — Ну мы, с Рихардом… Тут нас прервала вернувшаяся Рэгги. — О чём сплетничаем? — Да вот, Лялька тебя за меня вовсю сватает! Требует, чтоб я на тебе официально женился, — я пару секунд помолчал, наблюдая за лицом Рогнеды, — так я только за… В следующее мгновение я был расплющен по дивану совсем в общем-то нелёгкой тушкой Рэгги и насмерть зацелован… Дальше мы сплетничали обо всём, что только приходило в голову. Когда пришёл Рихард, Лялька, на жуткой смеси русского, немецкого и английского вывалила ему все свежие (и свежайшие) новости. Мы опять получили кучу поздравлений, а затем нас потащили ужинать. Ужин, разбавленный разговорами, затянулся до темноты, и Лялька категорически не отпустила нас в гостиницу, устроив в гостевой комнате, а заодно и взяв с нас слово, что когда мы будем в Веймаре, то жить будем только у них. 01 число 08 месяца 24 года, 19 часов 55 минут. На подлёте к Порто-Франко. Рогнеда Я вела «Цаплю» по глиссаде, наблюдая за приближающимся торцом полосы и каждые несколько секунд бросая взгляд на высотомер. Наконец белая черта, обозначавшая начало полосы, ушла под нос самолёта, я мягко взяла штурвал на себя, гася вертикальную скорость, пару секунд выдержала машину и, двинув РУДы## на себя, убрала обороты движков. Самолёт мягко коснулся полосы и покатился, постепенно теряя скорость. Затормозив, я свернула по одной из перемычек на рулёжку и покатила к стоянке. — Смотри, какая прелесть! — Вижу, — я уже обратила внимание на стоявший возле ангара двухмоторный гидросамолёт примерно такого же размера, как и наша «Цапля». Окрашен он был в белый цвет, а верхняя часть носа, полосы вдоль иллюминаторов и передняя кромка крыла были бордовыми. На носу красовалась золотая надпись «Gloria». — Однако, похоже, земляк прилетел. Помнишь, Жан про него говорил? — Помню, — я утвердительно кивнула головой. — Хочешь познакомиться? — А чего бы и нет? — Саша хмыкнул. — Если нормальный мужик окажется, можно будет скооперироваться, ниша-то у нас одна. Жан говорил, что у него семнадцать мест. Так что есть смысл договориться; и локтями толкаться не будем, и заказы друг другу при случае перекинуть можно. Хотя, если честно, у него есть одно преимущество. — Какое? — Движки газотурбинные. Топливо в шесть раз дешевле. Я хмыкнула. — Саш, как думаешь, это надолго? — Что? — Дешёвый керосин. — Ну-у-у… Пока не наберётся достаточного количества потребителей. Сейчас-то нефтезаводы настроены, чтобы выход кероса был минимальным, а как наберётся достаточно турбовинтовых самолётов, так цена и полезет вверх. Ладно, хватит политэкономии, пошли пассажиров выпускать. Я заглушила уже остывшие на холостом ходу двигатели, пробежалась руками по приборным доскам, выключая системы самолёта, и зафиксировала левый штурвал облезлым красным стопором. Муж (ой! мамочки! до сих пор не верится!) уже выпустил пассажиров и подтаскивал к выходу из салона наши сумки. Я цапнула стояночные колодки, сбежала по двери-трапу (удачная доработка прошлого хозяина) и полезла ставить их под основные колёса. Заправив самолёт и покончив с послеполётными формальностями, мы отправились в «Триммер» раздобыть инфу, ну и перекусить слегка. Как ни странно, но информации о хозяине красивого самолёта с женским именем было немного. Его владелец появился в Порто-Франко в прошлом году, незадолго до начала мокрого сезона, притащив с собой «полтора самолёта». Бригада Шарлеманя собрала ему «птичку», и он успел немного полетать до дождей (причём практически все характеризовали его как зелёного новичка), а после начала сухого сезона почти сразу же, перебрался в Нью-Портсмут. В Порто-Франко появлялся изредка, налётами. В прошлом году его пару раз видели в обществе юной толстушки с роскошной косой, а сейчас он прилетел с другой женщиной, постарше и заметно прихрамывающей, которую представлял, как свою супругу и второго пилота. Возник даже небольшой спор о его имени. Одни утверждали, что его зовут Дункан, другие — Виталий или Виктор. Самой же ценной была информация о том, что он поселился в «Арарате». Значит, будет повод заглянуть туда и потетёшкать сыночка Кати и Билла. В конце концов, решив, что всё это подождёт до завтра мы сели в дожидавшийся нас на аэродроме «Субурбан» и покатили к нашему постоянном месту жительства, каковым до сих пор являлся мой кемпер. Барбара разрешила нам обитать на заднем дворе её гостиницы и даже позволила подключиться к электросети. Ну а мы у неё столовались и пользовались гостиничной прачечной. Прикатив «домой», мы покидали сумки, по-быстрому почистили оружие и, переодевшись, отправились на пляж предаваться неге и безделью, а вернувшись в сумерках домой, немного пораскачивали кемпер и, окончательно утомлённые, уснули. * РУД — рычаг управления двигателем. 02 число 08 месяца 24 года, 09 часов 11 минут. Порто-Франко. Алехандро Бланко С утра пораньше мы подскочили, воздали должное «шведскому столу» Барбары и отправились в «Арарат». Но, как оказалось, изрядно поторопились, наши заленточные земляки изволили ещё почивать. Рэгги немедленно потянула меня к Биллу, и сейчас они с Катей возятся с Константином Уильямовичем, а счастливый папаша наблюдает за ними и попутно пытается в очередной раз деликатно подъехать ко мне на тему моей винтовки. Он это делает каждый раз, когда я появляюсь у него, с неизбежностью восхода и захода солнца, а я отношусь к этому со смирением буддистского монаха. Вдруг Рогнеда ойкнула, и они с Катей дружно рассмеялись. — Ну что, красавец мужчина, благословил тётю? — Что? Надул? — Ага, — Рэгги встала, продемонстрировала мне мокрое пятно на юбке, и махнула рукой. — А-а-а, божья роса, на улице за две минуты высохнет. Тут в магазин вошла пара: рослый мужчина около тридцати лет, с тёмными волосами до плеч, одетый в белые брюки и бордовую рубашку с короткими рукавами, и очень красивая, хотя на мой вкус и довольно полная, молодая женщина с распущенной роскошной чёрной гривой до пояса, в джинсах и белом топике. Пока они шли к нам, я успел приглядеться к походке женщины и понял, что у неё протез правой ноги. Остановившись перед нами, они поздоровались, а потом мужчина, обращаясь к нам, сказал: — Меня зовут Виталий Дункан, а это моя жена Глори, Саркис сказал, что вы хотели нас видеть. 02 число 08 месяца 24 года, 09 часов 14 минут. Порто-Франко. Рогнеда Саша окинул взглядом подошедших. — Здравствуйте. Меня зовут Алехандро Бланко, а это, — тут он привлёк меня к себе, — моя жена Рогнеда. Лица Виталия и Глори приобрели удивлённое выражение, но меня это уже не затронуло — привыкла. А Саша продолжил: — Мы увидели ваш самолёт и захотели познакомиться, уж больно у вас интересная машина, а вообще-то про вас мне говорил Жан. — Рады знакомству! — ответил Виталий, а Глори кивнула в знак согласия. — А мсье Жан мне о вас рассказать еще не успел. «Глория» действительно интересная машина с уникальной историей. Готов поспорить, у вас тоже что-то заслуживающее внимания, как минимум — в коммерческом плане. — Да. У нас тоже достаточно редкая машина — «де Хевиленд сто четырнадцать» «Цапля» шестьдесят пятого года. — Не слышал, а что это за птичка? — Четырнадцать мест, четыре движка, около восьмисот миль дальность… — Четыре движка?! — удивлённый вопрос прозвучал одновременно от обоих собеседников. Саша только открыл рот, как Константин Уильямович, видимо решив что взрослые недопустимо увлеклись чем-то посторонним, громко и решительно подал голос. Катя тут же стала ему что-то тихонько нашёптывать, а потом извинилась и сказала, что пойдёт его кормить. Глория проводила её задумчивым взглядом, и предложила: — Может, мы продолжим беседу у Саркиса, заодно и позавтракаем. Вы не против? Мы (зная кухню Саркиса) были ни разу не против и направили свои стопы в его ресторацию. Я видела что Глория прихрамывает, но только когда она стала спускаться с крыльца биллова магазина, ступая вперёд прямой правой ногой, а потом приставляя левую, до меня дошло что у неё протез, и внутри пробежал холодок — что же ей пришлось пережить! 02 число 08 месяца 24 года, 09 часов 56 минут. Порто-Франко. Алехандро Бланко Приговорив поданный Саркисом роскошный завтрак и перейдя на «ты», мы начали обсуждать возможные точки соприкосновения. Кстати, как я понял, наши новые знакомые навострились перебираться в ПРА. Нас туда ещё не заносило, ибо нашими маршрутами командовал «его величество фрахт». А у Витала и Глори с финансами было малость попроще, если за прошедшие месяцы они успели построить себе дом в Нью-Портсмуте и почти сразу же его продать. — Глори, Витал. Во-первых, неплохо было бы продумать связь, чтобы иметь возможность оповещать друг друга о «горящих» заказах, и иметь возможность подстраховать друг друга при возникновении каких-нибудь проблем. А во-вторых, имеет смысл приглянуться к наиболее популярным маршрутам, «пятая точка» говорит мне, что этот мир стоит на грани появления регулярных, ну или, для начала, полурегулярных рейсов. И кто успел, тот… ну вы меня поняли. Все дружно хихикнули, а Витал подхватил тему. — Это да, согласен. А насчёт связи… Я весь прошедший мокрый сезон болтал по радиолюбительской станции с приятелем из Роки Бэй. Штука вполне надёжная. Для меня такой вариант был, откровенно говоря, полной неожиданностью. Радиолюбительские станции были как-то вне моего кругозора. Но мысль здравая. Дальше разговор перешёл на экономические дела. Тут толковым экспертом оказалась Глори. Она помогла нам правильно расставить акценты, и вдобавок, я, имея определённое представление о теме, убедился, что предложенные ей моменты были абсолютно порядочными, и она не пыталась получить даже минимальное преимущество за наш счёт. Большой плюс в актив наших новых знакомых. А Витал тем временем продолжил: — Насчёт регулярных рейсов… Для этого действительно нужна авиакомпания, и не из одного самолёта, у меня есть «половинка “Малларда”», но сколько возьмут в Солнцегорске за его восстановление — это большой вопрос. — Ну это смотря, какая половинка — передняя или задняя? — все захихикали, а я не удержался и спросил: — Кстати, Витал, Глори, простите мое любопытство — это верная информация, что Глори — второй пилот? Витал на секунду замялся, но его выручила Глори. — Все верно, Алехандро. Хотите покажу? Все равно последние полчаса мы все поглядываем в сторону аэродрома, — она улыбнулась. — Пожалуй, пора туда направиться, пока кто-нибудь не вывихнул шею! А заодно и Регги нас покатает, — тут они заговорщицки перемигнулись. 02 число 08 месяца 24 года. 11 часов 29 минут. Порто-Франко. Рогнеда Поблагодарив хозяина за угощение, мы вышли во двор мотеля, и Глори спросила: — А на чём мы поедем? Тут же выяснилось, что у наших новых знакомых целый автопарк. Здесь у них длиннющий шестиколёсный «Ленд Ровер», покрытый росписью на авиационные темы и носящий имя собственное — «Каталина», а так же смешной синий автомобильчик с тентом по прозвищу «Безобразная Эльза». У меня он почему-то вызвал ассоциации с «горбатым» «Запорожцем». И вдобавок у них в Нью-Портсмуте остался «Ленд Ровер Дискавери» по прозвищу «Конни». Тут мне послышались «кони», но Витал меня поправил: машину прозвали «Констеллейшн» в честь знаменитого и очень красивого пассажирского четырёхмоторника первых послевоенных лет. Обсудив наши автопарки, мы в конце концов решили ехать на моём «Субурбане», но я взяла с Глори с Виталом слово, что они покатают меня на «Эльзе». Глори, попросив её подождать, пошла к себе в домик и через несколько минут вернулась уже без протеза, в джинсах с зашитой штаниной, опираясь на короткие костыли до локтей красивого тёмно-красного цвета. Свои шикарные волосы она собрала в пушистый длинный хвост, которому позавидовал бы любой кот. Увидев наши круглые глаза, Глори извинилась и пояснила, что привыкание к новому протезу у неё идёт достаточно медленно. Когда мы прикатили на аэродром, то сразу же направились к «Цапле». Витал и Глори были в восторге, им явно нравятся необычные машины, а «Цапля» в наши дни смотрится весьма неординарно. Особо мою новую знакомую привела в восторг наша дверь-трап — поворачиваешь ручку, и дверь мягко опускается вниз, а на внутренней стороне — ступеньки. Для Глори — это особый бонус. Вчера я видела, где размещён входной люк их машины, и понимаю, что для неё он составляет немалую проблему. Оказавшись в кабине, гости были в полном восторге от её винтажности, да и вообще самолёт им очень понравился. По ходу разговора Глори поинтересовалась — каково мне было учиться пилотированию на четырёхмоторной машине, и тут я сообразила, что в разговоре, касавшимся в основном коммерческих вопросов, мы ни разу не упомянули про «Пчёлку». Подмигнув Саше, я, улучив момент, шепнула ему: — «Пчёлку» — на сладкое. Когда мы перебрались в (хи-хи!) «Глорию», то ребята нас откровенно удивили: похоже, что самолёт комплектовали, скорее, как некий универсальный транспорт на все случаи жизни. Если быстросъёмные сиденья — вещь полезная при перевозке грузов (у нас, впрочем, сиденья складные и очень быстро прижимаются к бортам), то холодильники и гамаки превращают очаровательную «птичку» в почти что дом. А дальше Витал и Глори решили устроить нам небольшую прогулку на «Глори». Причём Глори, хотя и сидела на правой чашке, но весь полёт выполнила сама, и, поскольку у меня есть богатый материал для сравнения, могу сказать, что выполнила она его на «ять». Когда движки «Глории» умолкли, и мы выбрались на бетон, я пригласила всех прогуляться до третьего ангара, в который и служил «ульем» для нашей «Пчёлки». Войдя внутрь, Витал издал достаточно многозначный, посвист, а Глорино «вау» мощно заметалось, отскакивая от стен ангара. Затем она меня, в очередной раз удивила. Я и не представляла, что женщина на костылях, притом весьма пухленькая, может так ловко и стремительно носиться вокруг самолёта, повизгивая от умиления и разглядывая все заинтересовавшие её детали. А Витал насмешил всех, окрестив «Пчелку» сестричкой «Безобразной Эльзы»! Саша отправился открывать створки ангара, а я быстренько подогнала правую переднюю чашку под Глори (левая с крайнего полёта была настроена под меня) и потом затолкала мужчин на задний диван. Запустив движок, я погоняла его пару минут и вырулила из ангара. На этот номер в моём исполнении здесь смотрят сквозь пальцы — винт на «Пчёлке» размещён так, что для того, чтобы кого-то им задеть, нужно приложить изрядные усилия. Запросившись (на кошмарном английском) и получив добро (на безупречном), я вырулила на исполнительный, ещё раз запросилась и, после «добра», двинула вперёд размещённый (как и на «Глори») на потолке РУД. Машина тронулась и, разгоняясь, покатилась по полосе. 02 число 08 месяца 24 года, 14 часов 08 минут. В небе над Порто-Франко. Алехандро Бланко «Пчёлка» набирает высоту. Происходит это чуть медленнее, чем обычно, но это и понятно — впервые наша малышка идёт с полной нагрузкой. Рэгги это учитывает, она строго выдержала скорость отрыва, и сейчас не злоупотребляет углом атаки. Вокруг расстилается уже давно привычный, но от этого не менее красивый пейзаж. Мы в который раз любуемся и наслаждаемся чувством полёта на маленькой машине. Всё-таки на более крупных что-то уходит. Хотя… Три года назад мне довелось попасть на маленький аэродром, где базировался частный аэроклуб. И вот там мне дали прокатиться на «Питтс Спейшле». Крошечный пилотажный биплан с размахом крыла, чуть больше пяти метров и весом около полутонны, согнал с меня семь потов. Когда я наконец сел и подрулил к скалящимся местным пилотажникам, мою одежду можно было выжимать. Про себя я сделал вывод: летаешь воздушным извозчиком — не лезь в пилотажники. Или, по крайней мере, сначала как следует подготовься. А то ведь все мои «семь с лихом» тысяч часов налёта оказались бесполезны перед этой «блохой». Тут меня выдернул из воспоминаний голос в динамике (а на «Пчёлке» сделана такая доработочка): — Tower, it’s Musketeer, I see strange flying object here at two and half thousand. (Башня, это Мушкетер, вижу странный летающий объект здесь, высота две пятьсот.) — Musketeer, keep calm and contact this aircraft, it is friendly object! (Мушкетер, сохраняйте спокойствие и попробуй связаться с этим самолетом. Это дружественный объект!) — Tower to Bee Girls, please do not laugh too much! (Девочки на Пчелке, это Башня, сильно не смейтесь!) Все, кроме моей жены, закисли от смеха. — Дорогая, поздравляю, тебя приняли за летающую тарелку! Рогнеда сделала пологий вираж, и мы увидели приближающийся к нам лёгкий самолётик. Его пилот запросил нас, и Глори взяла радиоообмен на себя, одновременно переводя для Рэгги. — Мушкетер, это Пчелка, привет! Мы «Рипаблик Си Би», гидроплан, командир Рогнеда Бланко, с вами на связи второй пилот Глория Кисевич-Дункан. — Я подумал, что это что-то не с этой планеты! А тут еще и девочки у штурвала! — отпустило немного незадачливого Арамиса. — Вы далеко? Жду вас через час в «Триммере». Рэгги разошлась с ним на встречных курсах, двинула РУД на максимум и лихим «иммельманом»## вышла ему в хвост, а затем поравнялась. Физиономии экипажа, если я не ошибаюсь, «Бич 23», так и просились на сохраниться для истории и, по-моему, Витал сумел их сфотать. — Скоро будем! С тебя минералка и сандвичи, Мушкетер! Мы поколесили (и покуролесили) ещё минут двадцать. Глори попробовала управлять «Пчёлкой», и у неё это получилось вполне нормально. Как только она станет летать с протезом, можно будет выпускать её и на нашей птичке. У нас была мысля прокатить ребят и на «Цапле», и Рэгги направила «Пчёлку» к аэродрому. Пилот «Бича» встретил нас в «Триммере». Им оказался маленький итальянец с будённовскими усами — Сильвио ди Крези. По моему скромному мнению, он был живчик ещё тот, и сразу же принялся бросать полные страстной безнадёжности взгляды на Глори. Впрочем, это не помешало ему угостить нас бутербродами с прекрасной минералкой. И восхищаться нашей «Пчёлкой». — Наверное, сильнее я удивился, только если бы встретил в небе четырехмоторный самолет, не принадлежащий Русской Армии или Ордену! — сказал он, еще не зная, что для него несет этот день… Я не мог упустить такого случая: — Сильвио, не хочу вас вгонять в краску, но, пожалуй, нам стоит пройти вот к тому ангару! Когда мы вновь подошли к «Цапле», выражение лица итальянца заслуживало эпической поэмы. И Витал его снова «щёлкнул»… Сильвио бурно восхищался нашей машиной, но в нём тут же проснулся деловой человек, и разговор тут же перешёл на коммерческие рельсы. Тут я про себя поблагодарил бога за то, что он послал нам сегодня Глорию. Сочетание женской красоты, а Глори действительно очень красива, с железной коммерческой хваткой и честностью — это убойная смесь. В итоге мы договорились о том, что мы предоставляем Сильвио выгодный тариф, а тот, если мы можем принять заказ, будет отдавать его именно нам. Пока шло это обсуждение, мы постепенно переместились обратно в «Триммер», и тут к нам подошла барменша Нинон и сказала, что и к диспетчеру, и сюда, в бар, звонили из представительства Российской Республики и просили, если у нас будет возможность, зайти к ним. В воздухе явно запахло заказом. А я был совсем не против посмотреть на здешнюю Россию, про которую нам рассказали уже много разного. 02 число 08 месяца 24 года. 15 часов 26 минут. Порто-Франко. Рогнеда Услышав приглашение, переданное Нинон, мы распрощались с Сильвио и, усевшись в «Субурбан», поехали в Порто-Франко. Русское представительство размещалось в двухэтажном П-образном доме из красного кирпича, расположенном на большущем участке, окружённом живой изгородью из какого-то страшно колючего кустарника. Здорово — и забора вроде нет, и преграда похуже колючей проволоки. В воротах нас встретил охранник с автоматом. Выяснив — кто мы и зачем пришли, он сказал несколько слов в радиостанцию и пропустил нас во двор. Вокруг стоявших во дворе беседок кучковалось примерно три десятка переселенцев. Вид у них был какой-то взъерошенный, а у одного из мужчин были забинтованы руки и заметно подгорели волосы и брови. Из стеклянных дверей представительства навстречу нам вышел рослый сухощавый мужчина в военной форме, на воротнике которой виднелись значки с крылатым рулём и колёсами. Мне уже было известно, что здесь они обозначают не автобат (казармы которого были в квартале от нашего дома «за ленточкой»), а лёгкую пехоту, специалистов по проводке конвоев, имевших славу самых крутых и опытных бойцов Новой Земли. — Здравствуйте. Вы, как я понимаю, пилоты «Цапли» и «Глории»? Получив он нас утвердительные ответы, он представился: — Капитан Пономарёв, временно исполняю обязанности заместителя представителя Русской Республики в Порто-Франко. — Русской Республики? — удивлённо переспросил Витал. — Не Конфедерации? — Вы что, совсем за новостями не следите? — в свою очередь, удивился Пономарёв. — На прошлой неделе на русских территориях прошёл референдум об объединении. Процесс сейчас в самом разгаре, а бывшее руководство представительства, видимо, испугавшись «пушка на рыльце», рвануло в бега. Вот и приходится… Кто был под рукой, того и назначили. Мы переглянулись. Действительно, мы с Сашей практически не обращали внимания на местную политику, тем более что русские земли были на противоположном конце мира, и туда нас ещё не заносило. Витал и Глори, судя по их ошарашенным физиономиям, тоже за политикой не следили, хотя моя новая подруга и обронила, что у них в Демидовске есть хорошие знакомые. Пономарёв тем временем продолжил: — Ну и по закону Мэрфи — «всякая неприятность случается в самое неподходящее время». Так вот, сегодня утром во время отправления конвоя загорелся автобус, на котором должны были ехать «безлошадные» переселенцы. Потушить его, конечно, потушили, но он требует приличного ремонта, а следующий конвой с автобусами будет только через три недели. Люди потратят уйму денег на гостиницы, а ведь многие и так взяли кредит на дорогу. Вот мы и хотим предложить вам отвезти эту группу в Демидовск. Мы переглянулись. Похоже, всех посетила одна и та же мысль — «хватай удачу!». Несколько часов назад мы гипотетически обсуждали вопрос налаживания рейсов Порто-Франко — Демидовск, и вот нам предлагают такой рейс, пусть на первый раз и чартерный! Глори негромко кашлянула и начала обсуждать условия рейса. Мы стояли и помалкивали, слушая, как она быстро и аккуратно «делает» капитана. При этом я понимала, что Глори не жадничает. Для неё сейчас было главным, чтобы мы заработали репутацию достойных партнёров. Придя к обоюдно выгодному соглашению, мы ударили по рукам и направились к беседкам, в которых сидели наши завтрашние пассажиры. 02 число 08 месяца 24 года, 15 часов 37 минут. Порто-Франко. Алехандро Бланко Когда мы подошли к переселенцам, то оказались в перекрестии десятков глаз. Я быстро окинул их взглядом. Большая часть — семейные, хотя видно, что некоторые семьи неполные. Видимо, тоже способ исправления демографического дисбаланса. В глазах у многих — тревога, и понять их можно: это мне пришлось линять от серьёзных проблем с североамериканским правосудием, а эти люди, судя по всему, обычные обыватели, которых просто достала жизнь «за ленточкой», и которые ещё не разобрались толком, куда же они попали. — Пал Иваныч, — обратилась одна из женщин к Пономарёву, — ну что с нами будет? — Всё будет нормально, мы уже договорились с двумя экипажами и вас отправят в Демидовск самолётами. Знакомьтесь, — он сделал жест в нашу сторону: — Витал и Глория Дункан, и Алехандро и Рогнеда Бланко. Они сейчас вам расскажут о порядке перелёта. — А они по-русски понимают? — выдал один из пацанов, на вид лет десяти-одиннадцати. Мы секунду помолчали, осознавая такое предположение, а потом расхохотались изо всех сил. Немного успокоившись, ему ответила Глори: — И по-русски говорим, и по-матерному, при необходимости… — тут рассмеялись уже наши завтрашние пассажиры, а Глори достался следующий вопрос, на этот раз от пацана лет семи: — Тётенька, а вы на самолёте упали? Все замолчали. Малец задал вопрос, который явно повис на языке у всех, когда им представили в качестве лётчика женщину без ноги. — Нет, — Глория доброжелательно улыбнулась, а мамочка любознательного молодого человека явно нацелилась сделать ему внушение. — Я попала в автокатастрофу. И, чтобы ты знал, летать на самолёте безопаснее, чем ездить на автомобиле. И «за ленточкой», и здесь. Я повернулся к Пономарёву: — Вы сказали — их двадцать семь. — Да, — он утвердительно кивнул. И я обратился к людям: — Уважаемые пассажиры, будьте добры подойти поближе и обязательно — с багажом. Мы ещё раз пересчитаем вас, прикинем вес багажа и определим, кто на каком самолёте полетит. Люди стали подходить, разбираясь по семьям и подтягивая свой багаж. — А самолёты у вас какие? — задала вопрос полноватая женщина «за пятьдесят», судя по всему, бабушка одного из семейств. — В смысле? — Ну, наши или импортные? Я рассмеялся: — В этом мире все самолёты — импортные. Но если вам интересно, то у нас с Рэгги английский «де Хевиленд сто четырнадцать», а у Витала и Глории — «Грумман семьдесят три». — А почему нас повезут на двух самолётах? Нас ведь мало. — Этот вопрос озвучил среднего роста мужик, на вид лет тридцати пяти и явно достаточно тёртый. — Понятно. Видите ли, для вас, по привычке, пассажирский самолёт начинается с Ту-154, в крайнем случае — с Ан-24. А здесь, если не считать нескольких Ан-12 Русской Армии и «Геркулесов» Ордена, самый большой пассажирский самолёт — это «Эйрспид Амбассадор» на пятьдесят мест, и то его владельцам далеко не всегда удаётся найти такой фрахт, чтобы загрузить его полностью. И основная масса здешних самолётов — это поршневые машинки от двух до шести человек вместимостью. Раздался общий удивлённо-разочарованный гул. — Люди, нас здесь около десяти миллионов, распределённых по огромной территории, — вступил в разговор Пономарёв, — и большие самолёты здесь ещё долго не потребуются. Я пересчитал людей, отдельно посчитал маленьких детей — их оказалось шестеро, и спросил Пономарёва: — Весы есть? — Здесь вряд ли. А зачем? — Как зачем? Багаж вешать! Пономарёв задал вопрос по «уоки-токи» и отрицательно помотал головой. — Ну ладно, придётся определять вес багажа органолептическим методом. Пономарёв вскинул брови. — А вот так, — я подошёл к одному из семейств и поднял сумку. — Вот эта — примерно пятнадцать кэгэ. Понял? Перемерив таким образом весь багаж и составив список, мы примерно прикинули — кто с кем полетит. Получалось, что мы берём двенадцать человек с их багажом, а экипаж «Глории» — пятнадцать. Напоследок я предупредил людей ещё об одном моменте. — И ещё: завтра на посадку оружие приносите в сумках и разряженное. Перед посадкой проверим. — Как разряженное? — уточнил один из отцов семейства. — С отсоединённым магазином и пустым патронником. Как при возвращении с поста. — А-а-а… Понятно, — спрашивавший и ещё несколько мужиков понимающе закивали головами. — И последнее, — неожиданно включилась Рэгги. — Сегодня на горячительное не налегать, а утром завтрак должен быть лёгким. Мы летаем до десяти тысяч футов, а там, случается, покачивает. Кто напачкает — убирает сам! Народу это не то чтобы очень понравилось, хотя справедливость требований, хоть и молча, но признали. Мы попрощались и отправились планировать полёт. 02 число 08 месяца 24 года. 26 часов 26 минут. Порто-Франко. Рогнеда Я припарковала наш «сумбурбан» рядом с кемпером, вышла из кабины и тут же попала в умелые руки Саши… — Так, моя радость, — его руки двинулись по привычному маршруту, — сейчас дружно принимаем душ… — тут я не удержалась и замурлыкала в предвкушении, — и баиньки. А то завтра рано вставать… — Ах ты зараза!!! — я резко повернулась и рванула за припустившим наутёк мужем. Но забежав за угол кемпера, я с маху врезалась в него и попала в железные объятия. — Попалась, какая кусалась! Ты что, и вправду поверила, что я тебя вот просто так спаточки уложу! — и прежде чем я смогла хоть что-то сказать, мой рот был запечатан роскошным поцелуем… 03 число 08 месяца 24 года. 04 часа 20 минут. Порто-Франко. Рогнеда — Союз нерушимый республик свободных… — я подскочила на кровати и пока продирала глаза, слушая раскаты советского гимна, Сашка ужом выскочил из-под простыни и мгновенно исчез за дверью гальюна. — З-з-зараза! — я встала, потопала к Сашкиному ноуту и ткнула в клавишу «пробел», вырубая музыку. — Сашка! Пришибу за такую побудку! — Не-а! Если пришибёшь — кто тебя тогда любить будет?! — Р-р-р-р… 03 число 08 месяца 24 года. 04 часа 32 минуты. Порто-Франко. Алехандро Бланко Моё сокровище вытаскивает из микроволновки большую тарелку с вечера дожидавшихся нас в холодильнике бутербродов, и мы по-быстрому мечем их, запивая: я — роскошным местным кофе, а супруга — весьма недешёвым «заленточным» чаем (ну что поделать, не приемлет она кофе). Покончив с завтраком и сполоснув посуду, Рэгги вытащила из шкафа вешалки с приготовленной с вечера формой. Да-да, именно формой. Уж когда она вчера это успела провернуть, но у меня в руках оказываются новые брюки тёмно-синего цвета, светло-голубая рубашка с короткими рукавами и… пилотка с гэ-вэ-эфовской кокардой! — Рэгги, ты как умудрилась всё это раздобыть? Ведь вчера этого ещё не было. — Места надо знать хлебные! А если серьёзно, то надо благодарить Катю, это она мне про все одёжно-швейные места рассказала. — А «крабы»? — ??? — Ну, кокарды. — А-а-а… Есть здесь один магазинчик. Там хозяин — повёрнутый коллекционер, ну и распространённые вещички там найти несложно. А пилотки мне просто пошили. Не такое уж это и долгое дело. — Спасибо, малыш! — я сгрёб жену в объятия, но вынужден был напомнить себе, что нам пора на аэродром… 03 число 08 месяца 24 года. 06 часов 20 минут. Порто-Франко. Рогнеда Саша заканчивает проверку оружия пассажиров, а я разглядываю лица стоящих передо мной людей. Слава богу, кажется, никто капитально не перебрал, но лица у многих встревоженные, и я понимаю почему — наши «птички» в их глазах выглядят не слишком серьёзно. Саша и Витал разводят людей на две группы, и я обнаруживаю, что получается накладка — приходится разделять одну из семей. Глава семейства летит с нами, а жена с малышом — на «Глории». Блин! Не есть хорошо. В последний момент, Саша делает ещё одно объявление. — …и крайнее. Поскольку наши аэропланы не самые большие, убедительная просьба — при посещении бортового гальюна делать это по одному. Перемещение вдоль по салону, даже одного человека, уже сказывается на центровке. Так что — один сходил, вернулся, сел — двинулся второй. И только так, а не иначе. Проводив своих пассажиров, мы их рассадили и пристегнули, а затем Саша щёлкнул тумблером трансляции в салоне: — Уважаемые пассажиры, экипаж в составе: командир — Алехандро Бланко, второй пилот — Рогнеда Бланко, приветствует вас на борту воздушного судна «де Хевиленд сто четырнадцать». Наш самолёт выполняет рейс по маршруту Порто-Франко — Демидовск. Ближайший аэродром промежуточной посадки — Виго. Экипаж желает вам счастливого полёта. Саша выключил трансляцию на салон, а я принялась читать «молитву»##, одновременно щелкая тумблерами и устанавливая рычаги и ручки в полётное положение. Первый двигатель, чихнув, запустился, и я увидела, что «Глория» уже потихоньку катит на исполнительный. В наушниках послышался запрос на взлёт, и очаровательная амфибия покатилась по полосе. Через пару минут Саша тоже запросил выруливание, и мы двинулись в торец полосы. «Цапля» останавливается, в наушниках звучит «добро» Башни, и Саша, двинув РУДы на максимум, бросает: — Взлетай. Я отпускаю тормоза, и самолёт, ускоряясь, катится по полосе. Скорость принятия решения… Скорость отрыва… Я тяну штурвал на себя, и «Цапля» поднимается в воздух. Начался наш самый длинный и, как подсказывает мне моя «пятая точка», самый важный полёт на Новой Земле… * «Молитва» — сленговое название процедуры выполнения карты контрольных проверок. 03 число 08 месяца 24 года. 22 часа 15 минут. На подходе к Корпус-Кристи. Алехандро Бланко — Кристи-Башня, это «Глория», добрый вечер! Вхожу в вашу зону, планирую быть у вас через двадцать минут. — Добро пожаловать, «Глория»! Сегодня день тихий, вы всего второй самолет с самого утра. Ждем вас через двадцать минут, погода ясная, только юго-восточный ветерок три метра в секунду, готовьтесь к заходу на полосу два-один. — Информацию о погоде приняла, спасибо! Кристи-Башня, к вам просьба — оповестите гостиницу «Эвергрин» о нашем прибытии, они обещали прислать машину. — Ок! Информацию передадим! — Спасибо! И готовьтесь к встрече, нас два борта, второй скоро выйдет на связь. Будет у вас сегодня людно! — Мы только рады, мэм! Я слушаю радиообмен «Глории» с землёй и уже с нетерпением жду посадки. Всё-таки «Цапля» создавалась для несколько более коротких перелётов, и мы здорово устали. Полёт, в общем, пошёл нормально. «Глория» шла несколько впереди, мы — сзади справа, с небольшим превышением. Единственным запоминающимся моментом на перегоне Порто-Франко — Виго была просьба с борта «Глории» пригласить на связь летевшего с нами отца того самого шкета, который задал Глори «детский вопрос». Пять минут беседы успокоили малого, но в Виго глава семейства перешёл к своим на «Глорию», а от них к нам отправились три чемодана. Конечно, всё это следовало сделать ещё в Порто-Франко, но там мы не стали устраивать дискуссию на эту тему, когда все вцепились в свои чемоданы. В Виго мы заправились и тут же взлетели, в Форт-Линкольне пришлось на полчаса задержаться — народ слегка расползся по стоянке и грузился без энтузиазма. По ходу я слушал рассуждения пассажиров о Новой Земле и о том «где человеку жить хорошо». Меня поражало то, что даже здесь многих тянуло в сторону Америки. С этим феноменом я сталкивался ещё «за ленточкой»: многие были свято уверены, что «такого в Америке быть не может» или «в Америке с этим проблем нет». У меня несколько знакомых разными путями попали в Штаты, так что инфу из первых рук насчёт тамошней жизни я имел, да и годы, проведённые в Южной Америке, не располагали к некритичному восхищению янки. Что же касалось здешних АСШ, то мне хватило единственного визита в Форт-Рейган, чтобы убедиться, что здешние американцы умудрились притащить сюда то, что нужно было безо всякого сожаления оставить «за ленточкой». АСШ был единственным местом на Новой Земле, где существовали социальные пособия, позволявшие относительно безбедно существовать откровенным бездельникам. И надо ли говорить, что большая часть этих бездельников была, политкорректно выражаясь, «афроамериканцами». Ну, и в качестве «вишенки на торте», лидеры здешних Штатов умудрились создать проблему с оружием, запретив не только его ношение, но и хранение дома, и обязав жителей держать свои стволы в специальных арсеналах. Здешние жители имели право носить оружие только вне населённых пунктов. У меня сложилось такое впечатление, что Орден ставит здесь масштабные социальные эксперименты. И здешняя Америка — отнюдь не исключение. А первым зримым итогом этих (как говорил батька Ангел) «экскрементов»## стало то, что Америка, явно планировавшаяся как неоспоримый, в том числе и территориально, лидер здешнего мира, в итоге с треском развалилась на три части. АСШ, унаследовавшие от заленточных Штатов, наверно, наихудшие черты. Техас, а насколько я знаю, отношение коренных техасцев к Штатам и «за ленточкой» было, мягко скажем, неоднозначным. И Конфедерацию, сбывшуюся мечту дикси##. — Кристи-Башня, это снова «Глория», иду на высоте три тысячи, курс двести, разрешите посадку на полосу два-один. — «Глория», Кристи-Башня, посадку разрешаю, полоса два-один, ветер два-два-пять, пять метров в секунду, немного усиливается, снижайтесь до тысячи. — Ветер два-два-пять, пять метров приняла, снижаюсь до тысячи, захожу на посадку. Я включаюсь в радиообмен: — Кристи-Башня, здесь «Цапля», высота три пятьсот, курс двести, иду в пяти милях за «Глорией», прошу разрешения на посадку, полоса два-один, информацией о погоде владею. — «Цапля», это Башня, ожидайте снижения «Глории». — Принято, ожидаю. — Это «Глория», снизилась до тысячи, продолжаю снижение. — «Цапля», это Башня, снижайтесь до тысячи пятьсот и сделайте круг. — Тысяча пятьсот, круг, «Цапля» принял. — Башня, «Глория» полосу освободила, принимайте второй борт! — Спасибо, «Глория», после посадки «Цапли» заходите вместе в гости! — Зайти в гости, «Глория» приняла. — «Цапля», это Башня, полоса свободна, посадку разрешаю, ветер усилился до шести метров в секунду, направление два-три-ноль. — Башня, это «Цапля», нахожусь в пяти милях к юго-востоку от вас, начинаю разворот. Рэгги мягко отклоняет штурвал и начинает снижение. * Кто по молодости не в курсе — это отсыл к началу первой серии знаменитого советского сериала «Адьютант его превосходительства». * Дикси — коренные жители американского Юга. 04 число 08 месяца 24 года. 06 часов 06 минут. Корпус-Кристи. Рогнеда Я, зверски зевая, выбиралась из-под Сашкиной руки и простыни. Вчерашний перелёт нас так капитально вымотал, что мы в кои-то веки отключились, пропустив эпизод с «любимым делом миллионов», а сейчас на него банально не хватит времени. Ну ничего, в Демидовске оторвёмся. Вчера молодая симпатичная рыжуля в очках, владелица нашей гостиницы, носившей название «Эвергрин», очень быстро и сноровисто распихала нас по номерам. Если честно, то это было нетривиальной задачей — номеров в гостиничке было всего десять, и два из них были заняты. «Но нет таких крепостей, которые не в силах взять большевики!» (сей словесный конструкт я подхватила от отца ещё в детсадовском возрасте): нам и Дунканам, как самым уставшим, выделили по небольшому номеру. Пару неполных семей, а попросту — матерей с маленькими детьми, заселили в один номер, дав им пару раскладушек с матрасами. Остальных удалось расселить из расчёта — одна семья на номер (раскладушки опять стали спасением). Хорошо ещё, что в гостинице был большой номер («для молодожёнов», как просветила меня Глори), как раз туда определили самую большую семью из шести человек. Когда все утряслись по комнатам, хозяйка пригласила нас перекусить «чем бог послал». Это оказалось весьма кстати — в Виго есть ещё не хотелось, а в Форт-Линкольне деятели тамошнего общепита, по-моему, слегка потеряли берега, ставя на то, что и те, кто водит самолёты, и те, кто летает на них, несколько более обеспечены, чем рядовые обыватели. Во всяком случае, меня, уже привыкшую к относительной дешевизне новоземельной еды, их цены, особенно в сравнении с «Триммером», неприятно удивили. Хотя возможно, это был «манёвр ценами» в расчёте на транзитников, ведь, кроме нас, на аэродроме заправлялся орденский «Геркулес». В общем, все дружно плюнули на советы диетологов и плотно поужинали… Быстренько завершив с гигиеническими процедурами, мы вышли в холл, обнаружили, что наши напарники всё ещё изволят почивать и принялись выстукивать их из номера. Эффект это возымело только тогда, когда я пригрозила сметелить их завтрак. Забыв спросонья, что здесь шведский стол, парочка Дунканов минут через пять появилась в холле и атаковала завтрак. Здороваясь, я обратила внимание, что Глори надела протез, хотя вчера летала без него. Заметив и правильно истолковав мой взгляд, она пояснила: — Ну надо же привыкать и летать с ним. Быстренько «применив голову по прямому назначению», то есть — покидав в неё хавчик, мы вытащили бытовые и оружейные сумки из номеров и вышли на улицу, к микрику. Дожидаясь пока закончат завтракать наши пассажиры, я обратила внимание на то, что микроавтобусик не полноприводная модернизация, которых здесь полно, а обычный, с задними ведущими колёсами. Саша, когда я поделилась с ним своим наблюдением, рассмеялся, приобнял меня и пояснил: — Малышка, а ты наблюдательная. Только вот учитывай, что во-первых, джип, особенно подготовленный, стоит намного дороже обычной машины, внедорожный грузовик — тоже, во-вторых, вербовщики, «окучивая» кандидатов, впаривают им машины от аффилированных мастерских и имеют с этого профит, в-третьих, Орден, пользуясь монополией, тащит сюда одни джипы, в-четвёртых, тут уже сформировался стереотип: единственная пригодная для Новой Земли машина — это джип. А реально — наверно, больше чем в половине случаев хватило бы обычной неполноприводной машины. Особенно из наших. Знаешь, незадолго до отлёта в Африку один мой сослуживец пригласил меня в гости к своему тестю. Тот жил в деревне, и когда разваливался колхоз, выкупил себе древний ГАЗ-51 и привёл его в порядок. Мы с Иваном поставили ему на заднюю ось арочные шины и по таким ибеням на нём лазили, что я не уверен, что там танк прошёл бы! Дождавшись, когда микрик наполнится, мы отправились на аэродром. Там пассажиры принялись ждать вторую партию, а мы отправились делать предполётную подготовку. 04 число 08 месяца 24 года. 07 часов 35 минут. Корпус-Кристи. Алехандро Бланко Когда мы, оплатив аэродромные услуги и узнав прогноз по маршруту, вышли от диспетчера и направились к беседке, в которой скучковались пассажиры, то обнаружили, что там возникла проблема, а точнее конфликт в самой большой из семей. Старшая дочь и бабушка орали друг на друга со страшной силой. Судя по отдельным кускам фраз, девчонка «собралась сойти», а бабушка сообщала ей всё, что она думала об умственных способностях и нравственности молодого поколения. Рядом раздался характерный лязг передёргиваемого затвора. Я повернул голову и увидел, как Рэгги с меланхолическим выражением лица подняла вверх руку со своим МАС-35 и дважды «прострелила атмосферу». Мгновенно наступила тишина. Рэгги, не меняя выражения лица, отправила пистолет в кобуру и спокойным, даже несколько скучающим голосом, сказала: — Всё. Успокоились. — И, поведя глазами по толпе пассажиров, добавила: — Дайте им воды. Тут же нашлись несколько бутылок с водой. Девчонка сделала несколько глотков, а потом снова сорвалась в истерику, уткнувшись в грудь Рогнеде. Меня это несколько озадачило, как и удивило поведение её отца и матери. Они стояли молча и ничего не предпринимали. И, лишь приглядевшись повнимательнее к лицам участников действа, я сообразил, что главной в этом семействе была свекровь, а сын и невестка явно не имели права голоса. Рэгги тем временем усадила девчонку на лавочку, и только тут я сообразил, что было, по крайней мере, одной из причин её истерики — девочка была «в залёте», но широченная футболка до середины бедра скрывала это от не слишком внимательного взгляда. Тут послышались торопливые шаги, и к нашей компании подошёл здешний диспетчер, а за ним и Витал с Глори. Я быстро пояснил им, что случилось, и высказался в смысле, что пара патронов взамен практически мгновенного прекращения скандала — вполне себе выгодный обмен. Но тут старшая участница конфликта снова открыла рот, и я получил более-менее полное представление о ситуации. Всё было старо как мир: девочку перед самым концом одиннадцатого класса соблазнили, поматросили и бросили. А она, то ли не сразу сообразила, что к чему, то ли до последнего надеялась на «виновника торжества», но в конечном итоге тот поступил учиться в Нижнем Новгороде, а девочке передал, что не испытывает больше к ней интереса. Глава семейства восприняла ситуацию, наверное, самым наихудшим образом — «ты, мол, всех нас опозорила, и на фиг ты теперь никому не нужна». Я понял, что Рэгги всерьёз заводится, ведь её родня тоже в своё время послала. Но тут в ситуацию вклинилась Глори. — Уважаемая, — когда это слово произносится таким тоном, то сразу становится ясно, что уважением тут и не пахнет. — Вы пока не шибко разбираетесь в здешних делах, но могу сразу сказать — в нашем мире катастрофически не хватает людей. И здесь рады каждому новому человеку, а вдобавок сложилось так, что существует перекос в сторону большего количества мужчин. Так что девочка, если она окажется хорошей мамой, устроит свою жизнь без проблем. А вот вам, с подобным отношением к будущей маме, сто процентов выскажут большое «фэ». Глори обвела строгим взглядом стоящих вокруг людей и продолжила: — Этот мир, безусловно, опаснее заленточного, в чём-то сложнее, а в чём-то и проще. Здесь любого человека оценивают ровно по тому, чего он стоит. И многие заленточные предрассудки здесь оказываются не к месту. Могу твёрдо сказать, что эту девочку будут оценивать по тому, какой она окажется матерью, и какая из неё будет работница. Глори переглянулась с супругом, усмехнулась и продолжила: — В прошлый наш прилёт в Демидовск мне довелось познакомиться с девочкой… — она повернулась ко второй участнице скандала. — Тебе сколько лет? — Семнадцать, — неожиданно буркнула её бабушка. — А та родила дочку в пятнадцать и через несколько месяцев, продолжая учиться в дневной школе, пошла работать на полставки. И работала так, что на выпускном вечере главврач центральной больницы протектората зачитала приказ о назначении её заведующей протезной мастерской больницы. А профессиональный уровень Насти таков, что к ней едут с другого конца континента. — Вы серьёзно? Глори посмотрела на задавшую вопрос женщину. — Серьёзно. Мы с мужем прилетали к ней из Нью-Портсмута, и мы не одни такие. Правда, нужно признаться, что девочке очень повезло с приёмной матерью. — Приёмной?! — Приёмной. Я с ней тоже знакома, — Глори весело переглянулась с Виталом, а мне стало интересно, о ком же она так рассказывает. 04 число 08 месяца 24 года. 07 часов 47 минут. Корпус-Кристи. Рогнеда Глори удалось пригасить ссору, но девочка заявила, что полетит только с нами. Чемоданы опять вернулись на борт «Глории», а будущая мамочка вместе с небольшим рюкзаком оказалась у нас. Мы вырулили и взлетели. Став на эшелон, я врубила автопилот и заглянула в салон. Большая часть пассажиров уткнулась в окна, пацан лет десяти вовсю «давил на массу». Я это заметила за ним ещё вчера — он потухал ещё на взлёте и с трудом возвращался в реальность после посадки. А вот вид новой пассажирки заставил сжаться моё сердце. Шепнув Саше, что пойду с ней пообщаться, я вошла в салон и закрыла за собой дверь. Пройдя в конец салона, я освободила сиденье от лежавшей на нем сумки и уселась на него боком. — Привет. — Здравствуйте, — она подняла на меня взгляд, слегка наклонилась вперёд и рефлекторным движением натянула на колени футболку, явно чтобы скрыть уже вполне округленький животик. Не удержавшись, я хихикнула. — Извини, но твой жест выглядел так… — я сделала неопределённое движение руками. — Пойми, в этом мире всем абсолютно параллельны подробности твоей личной жизни «за ленточкой». И потому, что здесь, к слову, не принято расспрашивать человека о его жизни на старой Земле, и потому, что абсолютному большинству это попросту неинтересно. — Да? — Угу. И кстати, как тебя зовут? — Алиса. Мама в детстве фанатела от этого фильма. — «Девочка из будущего»? — «Гостья из будущего», — поправила меня Алиса. Мы посмеялись над моей ошибкой, и, слово за слово, она выдала мне подробности своего романа. В общем, почти то же, что было и у меня. Красивый и обаятельный, да помножить на гормональный взрыв и отсутствие жизненного опыта… Конечно, Алисе, можно сказать, что повезло, о чём я ей и сказала. — Вы считаете, что мне повезло? — На лице Алисы застыло выражение откровенного недоверия. — Ага. Нет, наверное, оказавшись на твоём месте, я считала бы, что мне страшно не повезло. Но, глядя на твою ситуацию со своей колокольни, я не то что уверена, а знаю, что тебе ещё повезло. И тебя ожидают роды и ребёнок, а не кодла криминальных кредиторов, которым ты должна абсолютно неподъёмную для тебя кучу баксов. А потом тебя приглашают в морг на опознание твоего «бывшего щастя», и ты узнаёшь, что являешься уже шестой в списке из таких же лохушек. — Да-а-а… — протянула она, — весело… — Ото ж. Будь ты хоть чуть-чуть осторожнее, и всё могло ограничиться невкусным жизненным опытом. А меня изначально готовили на роль «дурочки с долгами». Как строить отношения с бабушкой? Ну, тут только тебе решать. Мне попадались такие «ревнительницы ндравственности»… Сварить с ними кашу — весьма проблематично. — Папа всегда делает, как она скажет, и маму уговаривает. А мне как быть? — Тебе… Когда сядем в Форт-Ли, поговори с Глори и Виталом. Они уже бывали в Демидовске и собираются туда переезжать. А по жизни — готовиться к пелёнкам-распашонкам и не ставить на себе крест. А теперь, извини, мне нужно управлять самолётом. — Постойте, а в Демидовске я смогу вас найти? Я призадумалась. — Тут тоже через Дунканов. У них там есть знакомые. Похлопав Алису по плечу, я направилась в кабину. — Ну как она? — Саша дождался, пока я устроюсь на своём месте, и задал вопрос. — Получше. Знаешь, люди забавные существа. Стоило ей конкретно узнать, что кому-то в похожей ситуации пришлось хуже, и ей стало легче. Саша хмыкнул и откинулся в кресле. Моя очередь контролировать «железного мальчика». Когда мы сели на дозаправку в Форт-Ли, то почти все переселенцы скучковались вокруг Глори и внимали её рассказам про Демидовск. Алиса была в первых рядах. А вот её бабуля «прынцыпиально» отрулила в сторону и утащила за собой остальных членов семьи, хотя было заметно, что её сын и невестка явно предпочли бы находиться вместе со всеми. Ну и господь ей судья. 04 число 08 месяца 24 года. 17 часов 19 минут. На подходе к Демидовску. Алехандро Бланко Я строю «коробочку», одновременно прислушиваясь к звучащим в эфире голосам экипажа «Глории» и диспетчера Демидовска. Судя по всему, нашим коллегам здесь очень рады. А если учесть, что они были здесь всего лишь один раз… Чем же они успели здесь так здорово отметиться? «Глория», затормозив на полосе, сворачивает на рулёжку и катится к башне, играющей на здешних аэродромах одновременно роль аэровокзала. А у меня в наушниках раздаётся: — Цапля, здесь Демидовск-Башня, садитесь на полосу два-пять, ветер северный два-три метра в секунду. — Демидовск-Башня, Цапля принял, сажусь на полосу два-пять. Неожиданно голос диспетчера добавляет: — Если честно, такие экзотические птички к нам ещё не залетали… Колёса касаются асфальтобетонной полосы, и наша «Цапля» катится, сбрасывая скорость. Полосами с твёрдым покрытием в этом мире балуют нечасто, если быть точным, то реже, чем в «заленточной» Бразилии (кстати, нужно будет обязательно найти фрахт в здешнюю). Рэгги заруливает и ставит самолёт рядом с «Глорией», пара минут на холостых оборотах, затем она выключает двигатели и идёт открывать дверь, а я щёлкаю тумблером и говорю: — Уважаемые пассажиры, мы совершили посадку в аэропорту города Демидовска. Поздравляю вас с прибытием к месту назначения и желаю хорошо устроиться на новом месте. Убедительная просьба — не забывать свои вещи в салоне. Из салона доносится звук открываемой двери, а я стаскиваю с головы и вешаю на штурвал гарнитуру, затем выуживаю из-за кресла стопор и фиксирую штурвал. Пассажиры заканчивают выгружать свои сумки, я выношу наши. Рэгги выныривает из-под крыла — понятно, колодки на месте. К самолётам подъезжает «тэ-зэ семь и пять», водитель присматривается к нашим движкам и рулит к «Глории» — понятно, керосин. Я только прикинул, где бы узнать насчёт бензина, как из-за ангара вырулила вторая «тэ-зэ» и покатила к нам. Минут через десять, закончив с заправкой и заперев самолёт, мы направились к башне, где уже кучковались переселенцы и кто-то из аборигенов. Абориген оказался здешним диспетчером и тёзкой Витала. Мы, не поднимаясь наверх, покончили с формальностями, включая проверку «ай-ди», и заплатили за топливо, причём было видно, что отношения Виталиев явно приятельские. Виталий, который дисп, сообщил нам, что через несколько минут подъедет автобус, и нас отвезут в Демидовск, по выбору: или в общежитие для переселенцев, или в любую из гостиниц. Тут послышался приближающийся характерный звучок небольшого двухтактного двигателя. Я повернулся… и замер в изумлении. Возле нас остановился незнакомый и явно древний мотороллер, на котором восседала Глори. Что добавляло ситуации особый цимес, окраска её боевого коня была один в один как у «Глории». — Вау! — Рэгги подскочила к ней и стала с восторгом нарезать круги, примерно как Глори два дня назад вокруг «Пчёлки». — Что это за прелесть? — «Чезета», — Глори заулыбалась, реакция Рогнеды явно доставила ей удовольствие. — И если честно, она — антиквариат, в полном смысле этого слова. Шестидесятый год выпуска. — Ого! А ты её специально так покрасила? Глори секунду помолчала, а потом ответила: — Нет. Её красил прежний хозяин, но это было одной из причин, почему я её купила. Витал, стоявший рядом и слушавший их диалог, при этих словах хмыкнул и, повернув голову, сказал мне вполголоса: — Чего хочет женщина — того хочет бог. Глори поставила мотороллер на подножку и вместе с мужем стала крепить на него сумки с вещами и (в специальное крепление) костыли. Тут к ним подошла Алиса и что-то спросила у Глори. — Пока не купим дом, остановимся в «Карелии». Но знаешь… Есть вариант и попроще. Если тебе будет нужно с нами связаться… Ты ведь завтра-послезавтра пойдёшь становиться на учёт в роддом? Так вот, здесь всех несовершеннолетних мамочек ведёт Светлана Яковлевна. Вот ей и передашь, что надо. А Боцманша нас найдёт где угодно. — Это у неё фамилия такая? Дунканы переглянулись и дружно хихикнули. — Её фамилия Гоцман. А почему «Боцманша»? Увидишь — поймёшь сразу. Но учти, в своей области она если не лучшая, то одна из лучших на Новой Земле. Нас опять прервал звук двигателя, правда на этот раз это был, похоже, дизель. К нам подъехал… Нет, сегодня точно день антикварного транспорта! К нам подъехал древний (я такие встречал только в раннем детстве) ЛАЗ с большой буквой «Л» на передней стенке кузова, трёхстворчатой передней и четырёхстворчатой задней дверями и авиационным воздухозаборником в задней части крыши##. Двери распахнулись, и в передней показался немолодой водила в камуфляжных майке и штанах, с кобурой на поясе. — День добрый. Давайте все большие сумки — в заднюю дверь, там разложите по полкам. Оружие — с собой. Я присмотрелся. Действительно, в проёме задней двери вместо родного пятиместного заднего сиденья виднелись две здоровенные полки, явно способные вместить весь багаж наших пассажиров. Мужчины скооперировались и стали закидывать на полки сумки, чемоданы, рюкзаки. Я отнёс наши с Рэгги сумки и вошёл вместе с ней в переднюю дверь. На одиночном месте над правым передним колесом восседала Алиса. Увидев нас, она ткнула рукой назад и сказала: — Садитесь, я их вам держу. Мы плюхнулись на старые, хотя явно недавно перетянутые сиденья. ## Алехандро описывает ЛАЗ-965Е, выпускавшийся в 1963-70 гг. 04 число 08 месяца 24 года. 18 часов 08 минут. Аэропорт Демидовска. Рогнеда Я поёрзала, размещая свой усталый филей на сиденье у окна древнего автобуса, одновременно провожая взглядом мотороллер Дунканов. К моему вящему удивлению, за рулём по-прежнему сидела Глори! Переселенцы расселись по автобусу, водила осмотрел салон, видимо считая пассажиров. Затем его взгляд остановился на Алисе. — Красавица, а где твой пистолет? Алиса, по-моему, сначала не сообразила, что вопрос задан ей, а потом, поменжевавшись, тихонько ответила: — А бабушка решила, что не нужно тратить деньги на оружие. — Ну и дура твоя бабушка, — с детской непринуждённостью выдал водила и уселся за руль. Из середины салона, там, где сидела семья Алисы, раздался звук, напоминавший сдавленное рычание, перекрытое рокотом заработавшего движка. Автобус тронулся и покатил к выезду с аэродрома. Пассажиры дружно прилипли к окнам, а я подумала, что двухнедельная поездка через весь континент вообще-то служит отличной адаптацией для переселенцев, и что Алисина бабуля сама бы кинулась покупать стволы в Аламо, благо там неплохие оружейные магазины. За окном проплывали холмистые пейзажи, аэродром был относительно неблизко, видимо, только там удалось найти подходящее место. Саша тоже сначала крутил головой, но через несколько минут спросил водителя: — Шеф? А у тебя, что движок неродной? Уж больно звук не соответствует. Водила оглянулся и кивнул головой. — Шоферил? На чём? — На Ан-26, — Саша рассмеялся, — я лётчик. Но то, что звук неродной, слышу. — Ишь ты! Лопухнулся! — водила покрутил головой и продолжил: — Я работал на автобазе в проектном институте. Когда в девяносто третьем его сокращали, и нужно было долги по зарплате выплачивать, мне его и предложили. «Ласточка» шестьдесят девятого года, да ещё и с размороженным движком. Рядом мехколонна была, там достал движок от разбитой «ИФы». Втулил. Скорость, конечно, здорово упала, но кушать стал меньше и не бензин, а солярку. Дальше сунулся на маршрут. Только вроде устроился, как нарисовался рэкет, начали такими бабками грузить, что если б заплатил — с голой задницей остался. А те — сожжём машину. Тут ко мне и подкатились. Перешёл, дотащил «ласточку» сюда. Ну а здесь — людей возить везде надо. Без куска хлеба не остаюсь. А рэкета здесь нету. Говорят, в самом начале появились какие-то безмозглые, так их в жопу постреляли, — мужик расхохотался. Затем затормозил, встал и обратился к пассажирам. — Уважаемые, решайте, куда сначала едем — в общежитие или в Отдел кадров? Если в отдел, то те, кто шёл по адресной вербовке, могут оттуда сразу по домам поехать. Остальные, если им сразу найдётся работа, в принципе тоже. В автобусе, как обычно в таких случаях, поднялся гам, но через пару минут всё-таки возник консенсус — едем в отдел кадров. К моему удивлению, бабушка Алисы весьма агрессивно ратовала за отдел кадров. Автобус покатил дальше, и мы въехали в Демидовск. К моему изумлению, почти сразу же под колёсами оказался асфальт. Водила, которого я спросила, пояснил, что, во-первых, — мы уже давно едем по Демидовску, просто он состоит из центральной части, в которую мы сейчас въехали, и десятка посёлков, отделённых от центра участками дикой природы, а во-вторых, в Береговом есть нефтеперерабатывающий завод, и с битумом особых проблем нет. Береговой, так весь заасфальтирован, а в Демидовске скорее не хватает рабочих рук и техники, но со временем, заасфальтируют и его. Автобус тем временем катил уже по центру, дома здесь были двух- и, в немалом количестве, трёхэтажные. Мы выехали на площадь и остановились перед большим двухэтажным зданием из потемневших брёвен. Водитель потянул ручник и обратился к нам: — Всё. Приехали. Идите внутрь и решайте свои вопросы. Как все закончат, развезу всех по местам, ну или если кто хочет, то могут и на такси. Вещи пусть лежат здесь, никто их не тронет. Внутри здания со скромной вывеской из двух слов «Отдел кадров», в большом помещении, занимавшем, наверное, половину первого этажа, нас встретили шесть женщин: немолодая стройная дама в деловом костюме, которая явно была начальницей, и пять её подчинённых от «-надцати» до «-ка» лет. — Здравствуйте, — обратилась к нам начальница, — меня зовут Анна Алексеевна Клестова, я начальник Отдела кадров Русской Республики. Сейчас наши девочки побеседуют со всеми вами, и вы примете решение о том, как строить свою жизнь в нашем мире. Скажу сразу, работы здесь много больше, чем людей, и всем, кто готов честно и много работать, мы очень рады. Затем она прошлась взглядом по присутствующим и остановила его на нас с Сашей. — Простите, вы лётчики? — Да, — ответил Саша. — А где Виталий Дункан с супругой? — Поехали заселяться в «Карелию», сказали, что подскочат. — На такси? — Нет, у них древний, но весьма симпатичный мотороллер. — Отлично. Тогда… — Её прервало появление наших компаньонов. Дунканы стремительно, насколько это могла сделать Глори, вошли в зал и поздоровались с Клестовой. Та обрадованно пожала им руки и пригласила нас всех в свой кабинет. Подождав, когда мы рассядемся, она обратилась к Виталу и Глори. — Виталий, Глория. Я так понимаю, что раз вы здесь, то значит — решение принято? — Да, Анна Алексеевна, — ответил Витал, — несмотря на большие надежды и приложенные усилия, мы в Портсмуте не прижились. Анна Алексеевна усмехнулась. — Не вы первые и, судя по всему, не вы последние. Никаких дискриминационных законов или решений принципат не принимал, но тем не менее… Неваллийцы, особенно элитной частью их общества, тихо, но упорно отторгаются. Причём по отдельности вы можете иметь с ними прекрасные отношения, но общество, как целое, вас вряд ли примет. Возможно, это реакция на века в подчинении у англичан. Но повторяю, я очень рада, что вы перебираетесь к нам. Как вы собираетесь решать вопрос с жильём? — Купим, — не колеблясь ответил Витал, а Глори утвердительно кивнула. — Тогда рекомендую обратиться в Кадастровый Отдел, они следят за порядком в делах с недвижимостью и владеют информацией о продаваемых домах. — Спасибо, — Витал кивнул и явно настропалился сразу же бежать за списком адресов. А Клестова тем временем снова обратилась к нам. — Александр, Рогнеда, а вы как смотрите на перспективу обосноваться здесь? Русская Республика кровно заинтересована в людях, а если эти люди приходят вместе с полезной техникой… Вы можете работать у нас как частные перевозчики и при этом иметь достаточно большой заказ от различных структур Про… извините, Республики. Мы переглянулись. — Анна Алексеевна, — Саша выдержал паузу, — мы слышали о русских территориях в основном хорошее, по крайней мере, от тех людей, которым доверяем. Но нам нужно составить своё личное представление. — Да, я вас понимаю, — Клестова посмотрела на нас по очереди. — Осматривайтесь, знакомьтесь с людьми. И приходите. Мы поднялись и стали прощаться, когда я не удержалась и обратилась к Анне Алексеевне. — Извините… Но тут такое дело… Когда мы летели, одна девочка из-за семейной ссоры чуть не соскочила в Корпус-Кристи. У неё в семье бабушка-тиран. А девочку угораздило залететь… — Та-ак, — Анна Алексеевна взяла со стола листок бумаги, — Топорова Алиса? — Алиса, фамилию не спросила. — Она, она. Больше Алис нет. Ну ничего, придётся провести с бабушкой некоторую работу. Не переживайте, с такими ситуациями мы уже встречались. Справимся. В крайнем случае поселим девочку отдельно. — Да-а… — протянул Витал. — А она будет грызть загривок сыну с невесткой. Пригласили мужика, а ему и здесь спасенья не будет… Клестова неожиданно усмехнулась. — Это не секрет, приглашали как раз Веру Сергеевну. Она провизор-технолог с прекрасной подготовкой и тридцатипятилетним стажем. Не чета нынешним с западным образованием, которые кроме слова «прекурсоры» ничего не знают. А у неё старая советская школа, когда изготовление препаратов изучали от исходного сырья. Мы озадачено переглянулись. Во как можно лопухнуться в оценке человека! Но в то же время… её профессиональные качества не делали её более приятной в общении. Попрощавшись, вышли в зал, а Анна Алексеевна пригласила к себе Алисину бабушку. Я тихонько шепнула Алисе, чтобы та просила отдельное жильё, и мы вышли на улицу. Дунканы настрополились сразу же отправиться в Кадастровый Отдел, но Витал потратил несколько минут, чтобы помочь поймать нам такси. Покидав вещи в старенький «Сузуки Эскудо»##, мы покатили в гостиницу. ## «Сузуки Эскудо» — внутрияпонская версия машины, известной большинству по экспортному варианту «Сузуки Витара». 04 число 08 месяца 24 года. 21 час 26 минут. Демидовск. Алехандро Бланко Рекомендация Дунканов оправдалась на все сто. «Карелия» — очаровательнейшее место. Двухэтажный деревянный дом из бруса в скандинавском стиле. Чистота, уют, просторные номера. Заселившись, мы сначала быстро приняли душ, а затем рухнули на огромную и явно чрезвычайно прочную кровать — навёрстывать упущенное в Корпус-Кристи. Кстати. Здесь среди хозяев гостиниц и владельцев сдаваемого в наём жилья существует забавный обычай. Как и везде, постояльцы отвечают за ущерб причинённый жилью, но за одним исключением — если мужчина и женщина сломали кровать, то хозяин чинит её сам. И мотивировка не «не обеспечил достаточного качества услуги», а «люди занимались делом, направленным на приумножение населения мира»… Когда мы отдышались после второго захода, а Рэгги начала делать поползновения к третьему, нас прервал звонок телефона. Чертыхнувшись, я протянул руку и взял трубку. — Ну кого там… — мой голос был далёк от сердечного. — Извините, пожалуйста, — раздался голос дежурной с ресепшн, — вы экипаж «Глории» или «Цапли»? — «Цапли», — ответил я, соображая, что к нам, похоже, идёт заказ. — Вас ищут с мехзавода. Переключить? — Да! — я показал Рэгги большой палец и слегка ущипнул за живот. Она попыталась в ответ цапнуть меня за самое сокровенное, и мне пришлось, перекатившись, вскочить. В трубке тем временем щёлкнуло, раздался короткий гудок, и приятный женский голос представился. — Здравствуйте. Меня зовут Рокотова Жанна Михайловна. Я заместитель главного инженера механического завода. Вы можете принять заказ на перевозку завтра в Береговой бригады ремонтников из шести человек и примерно четырёхсот килограмм запчастей и инструмента? Оплата рейса туда и обратно. — Да, могу, только один момент. Какие размеры у ваших запчастей? У меня чисто пассажирская машина, и её входной люк рассчитан на человека. — Не волнуйтесь, там два вала примерно по два с половиной метра и редуктор. Я вспомнил карту, прикинул расстояние до Берегового и назвал цену, ориентируясь на нашу договоренность с Дунканами. — Хорошо, вылететь нужно будет максимально рано. В шесть по местному времени вас устроит? В Береговом бригада должна справиться за шесть-восемь часов, потом привезёте их обратно. У вас наземный транспорт есть? — Здесь ещё нет. — Тогда за вами заедут. Во сколько? Я прикинул продолжительность сегодняшней поездки и накинул на предполётную… — В пять. — Хорошо. К пяти машина будет возле гостиницы. Я положил трубку. — Ну вот, моя радость, первый заказ здесь. — Атлична-а-а!!! Эт надо отметить! — лицо Рэгги приобрело хищное выражение. — Только не забывай, Дунканы пригласили нас в здешний ресторан, — я посмотрел на часы. — Я помню! А также помню, как здесь кормят! Чтобы девушке с такой диетой поддерживать фигуру в норме, она должна усиленно заниматься физическими упражнениями. Регги молниеносно выбросила руку вперёд и, цапнув «моего лучшего друга», повалила меня на кровать… 05 число 08 месяца 24 года. 05 часов 38 минут. Аэропорт Демидовска. Рогнеда Саша сливает отстой топлива, я контролирую погрузку запчастей. Заводские ребята с лёгким матерком, затаскивают в салон «Цапли» довольно увесистый, около двухсот килограммов, редуктор. Валы уже пришвартованы вдоль правого борта. Заводским не понравилось требование протащить редуктор в переднюю часть салона, и они хотели пристроить его возле дверей. Пришлось с привлечением русско-командного указать им на существование такого понятия, как «центровка воздушного судна», а заодно и пояснить, что сидеть они будут «в колонну по одному» — всё-таки салон нашей птички поуже, чем у Витала и Глори. Вчерашний вечер прошёл за прекрасным ужином (кухня в «Карелии» изумительная) и обсуждением пачки распечаток, которые дали Дунканам в Кадастровом Отделе. В конце концов Витал и Глори отобрали себе семь вариантов, все одноэтажные (к сожалению, второй этаж создаёт проблемы для Глори), и сегодня с утра они оседлают своего конька и отправятся делать выбор. Ну, а нам… А нам пора колёса в воздух. Я беру планшет с «молитвой» и начинаю зачитывать карту контрольных проверок. 05 число 08 месяца 24 года. 07 часов 03 минуты. В небе над Береговым. Алехандро Бланко Я делаю четвёртый разворот и выхожу на посадочную глиссаду Берегового. Нам предстоит ждать эту гоп-компанию, пока они не закончат свои дела на нефтеперерабатывающем, а потом отвезти их обратно. Если останется время, сделаем подскок до Солнцегорска и познакомимся с возможностями местной авиапромышленности. Кстати, возникла вот такая мысля. Хотя машина Дунканов и дешевле в эксплуатации за счёт более дешёвого керосина, но она зависит от «заленточных» движков, а на нашу их можно и отремонтировать здесь, и, судя по всему, здесь готовятся к выпуску своих поршневых двигателей. Во всяком случае, первые машины местного производства (и с местными движками) уже попадаются на улицах. Пассажиры на этот раз нам попались «шибко вумные». Как только мы встали на эшелон, я почувствовал сдвиг центровки назад. Открыв дверь в салон, я увидел, что троица, сидевшая на трёх передних местах, отправилась назад, где расселась на ящиках и сумках с инструментом напротив задних мест, и один из них уже сдаёт карты. Рэгги тоже увидела эту картину и, тихонько зарычав (она ведь втолковывала им про центровку!), ощутимо встряхнула самолёт, а я рявкнул по громкой: — А ну по местам! Из-за вас чуть в штопор не сорвались! Слесаря подлетели вверх, приложились и, с криками и матом, вернулись на свои места и сидели, пристегнувшись, аж до посадки в Береговом. Понятно, что до штопора было, как пешком до Корпус-Кристи (хотя это я им, конечно, не скажу), но требования экипажа нужно соблюдать. На стоянке нас уже ждал длиннобазный ГАЗ с двойной кабиной и «уазик-таблетка». Запчасти быстро перекинули в кузов, мы уселись в «таблетку» и покатили… Когда мы приехали к проходной нефтеперерабатывающего, слесаря выгрузились и пошли внутрь, а водила «таблетки» предложил отвезти нас в город и сказал, что заберёт нас там через шесть часов. Погуляв по улицам Берегового, кстати, действительно заасфальтированным, мы решили заглянуть в небольшое кафе «Адмиралтейский якорь». Как и следовало из названия, оно имело явный морской уклон и размещалось так, что с его веранды был виден весь порт. Фёдор Иванович, хозяин кафе, среднего роста, слегка склонный к полноте, где-то под полтинник возрастом, а его волосатые предплечья украшены татуировками тех самых адмиралтейских якорей. Поставив перед нами тарелки с салатом из морепродуктов и мясом черепахозавра, он, пользуясь тем, что посетителей почти не было, подсел к нам, и мы довольно быстро разговорились. Фёдор Иванович, как оказалось, четверть века ходил в моря коком, пока их экипаж не попал в очередную историю с арестованным и брошенным владельцем кораблём. Проторчав почти год в Новой Зеландии, они вернулись в Одессу с пустыми карманами и кучей долгов, оказавшись подходящим контингентом для вербовщика Ордена. Здесь он решил обосноваться на берегу, сумел на остатки денег от продажи квартиры соорудить сначала совсем крохотное кафе. Дела потихоньку пошли на лад, кафе расширилось, и к настоящему времени он «достиг гармонии желаний и возможностей». Разговор плавно перешёл на жизнь в русском анклаве. Иваныч предложил нам «по пиву», но, узнав нашу профессию, с пониманием отнёсся к отказу и, помолчав, сказал: — Ребята. И девчата. Наша земля здесь не самая уютная, и жизнь здесь не самая простая. Орденские неспроста засунули нас в такое место, что по всей южной границе — вялотекущая война. И неспроста русская территория делилась. Правда, вот теперь с этим покончили, некоторые московские деятели рванули в здешнюю Америку впереди собственного визга, а народ воспринял это с радостью. Знаете, в этом мире немало мест, где жизнь… ну, побогаче, чем у нас, и это все знают. И все, кто не видит дальше кончика собственного носа и не думает о том, что будет завтра, благополучно от нас свалили. И по ним никто не плачет. Так вот. Побогаче живут многие, поспокойнее — тоже, а вот самая надёжная жизнь — это у нас. Сделать если не всё, то многое, от самого начала, из руды и угля — это только у нас, оружия в это мире море, а патроны только «из-за ленточки» или от нас, автомат собственной конструкции — делаем мы, первые автомобили из здешнего металла — опять у нас. В Солнцегорске собирают самолёты, здешние самолёты. Нет, понятно, что они не шедевры авиастроения, но свои. Не дай бог, захлопнутся Ворота, кто лучше всех к этому готов — опять мы. Ну и отношения между людьми здесь почище, чем «за ленточкой». Понятно, что и здесь люди не ангелы, и криминал сюда запихивают в количестве, но всё равно — отношения между людьми здесь чище и честнее. Вот несколько месяцев назад, вот прямо здесь, на акватории порта, садился гидросамолёт с роженицей. Люди прилетели к нам по своим делам, а как услышали СОС, рванули, не задавая вопросов. И с корабля женщину привезли, и за врачом в Демидовск слетали, и уже после родов её в Демидовск отвезли. У меня, конечно, возникло предположение о том, что же это был за самолёт, и я спросил: — А что это за гидросамолёт был? — А я в них что, разбираюсь? — Иваныч хмыкнул. — Двухмоторный, белый, с тёмно-красной полосой вдоль корпуса… Да! Через пару дней лётчиков по телевизору показывали. Тоже, как и вы, пара. Женщина там была, не в обиду тебе, милая, — Иваныч слегка поклонился Рогнеде, — красавица. А вот жизнь её больно пнула. Уж не знаю, как у неё это получается, но самолёт она водит без ноги. Мы дружно заулыбались, и Иваныч недоуменно уставился на нас. — Это Витал и Глори, — Рэгги весело рассмеялась. — Мы вместе с ними прилетели вчера из Порто-Франко. И я обязательно передам Глори ваши комплименты. — Рэгги посмотрела на меня. — А ребята — скромники! — Ух ты! — Иваныч обрадованно посмотрел на нас и продолжил: — А вы знаете, что они ещё раз отличились! Моряки ведь про своих всё знают. Когда они возвращались к себе, — тут он махнул рукой на восток, — они сняли с плота экипаж перевернувшегося рыболовного бота. — Вот скромники! — Ну, скромники, не скромники, а пять человек спасли! — Иваныч, я слышал, что море тут летом обычно тихое, как же он умудрились перевернуться? — Эх-ма… — Иваныч огорчённо махнул рукой, — жадность человеческая. Рыба шла, они не успевали её обрабатывать и навалили на палубу. А там качнуло, а свежая рыба течёт как вода, ну и скатилась на один борт, дали крен, потом ещё что-то сместилось, крен усилился, дальше — больше. Стало заливать. Один человек, падая, напоролся на нож и умер на плоту, капитана и ещё одного сожрала какая-то… В здешнем море заленточная белая акула не котируется. Мы помолчали, а я уже в который раз подумал, что люди счастливы жить здесь, несмотря на опасности. 05 число 08 месяца 24 года. 19 часов 25 минут. Аэропорт Демидовска. Рогнеда Мы садимся в длинный «уазик» Семёна, командира здешнего Ан-2, взявшегося подбросить нас до «Карелии». День сегодня выдался интересный. Вкусно перекусив и приятно пообщавшись с Иванычем, мы отправились на местный пляж. Там купили себе плавки и бикини. Причём бикини оказались дешевле плавок. Саша, смеясь, объяснил это тем, что на них пошло заметно меньше ткани, чем на плавки. Вдоволь набултыхавшись, мы отправились к управлению порта, где нас уже дожидалась «буханка». Во время обратного перелёта в Демидовск наши пассажиры вели себя тихо и сидели пристёгнутые весь перелёт, А мы тихонько похихикивали, глядя, как их дисциплинировал слегка отданный от себя штурвал. Ну и Сашин рявк, конечно тоже. Высадив их без выключения, мы сразу же взлетели и перескочили на заводской аэродром Солнцегорска, где я впервые в своей жизни попала на авиазавод. Саша занялся выяснением условий обслуживания и ремонта наших «птичек», а я с огромным интересом разглядывала всё вокруг. И довольно большие цеха, и стоянку, заполненную несколькими десятками ждущих ремонта самолётов и вертолётов, и проносившийся в воздухе явно военный, самолёт. Примерно через полчаса к нам прибыла целая делегация спецов, и нашу «птичку» подвергли быстрому, но внимательному осмотру. Вердикт был благоприятным — «самолёт обслуживали регулярно и качественно, сделать очередные регламенты можно будет у нас». Саша договорился о цене очередных регламентов, и мы, прихватив с собой отремонтированный винт от Ан-2, взлетели и через несколько минут уже катились по полосе демидовского аэродрома. Там к нам подскочил хозяин винта, быстренько его выгрузил, а в благодарность за то, что ему не пришлось трястись за винтом на машине до Солнцегорска и обратно, подбросил нас до «Карелии». Мы забросили в номер сумки и отправились в ресторан делать себе праздник живота. Вкусно поев, мы решили немного прогуляться. — Малыш, ну как тебе здесь? — Саша приобнял меня левой рукой. — Ты в смысле — жить здесь? — Да. — Саш, я слышала, как ты расспрашивал про здешнюю политику, про экономику… А мне бросилось в глаза, что люди здесь довольны своей жизнью, пусть она и не такая богатая, как в той же Британии. Здесь хорошо. Да и… лучше жить среди своих. Вон Витал с Глори… Сколько усилий они приложили, чтобы устроиться в Портсмуте? А в итоге? Давай попробуем пустить корни здесь. Саша помолчал и ответил: — Наверное, ты права. Завтра сходим в Отдел кадров и провентилируем — и насчёт работы, и насчёт жилья. Саша поцеловал меня в ухо и шепнул: — А теперь я предлагаю вернуться в номер… Мы вернулись и вовсю принялись использовать кровать по прямому назначению… Я лежала в истоме, положив голову на плечо мужа, когда раздался негромкий, но настойчивый стук в дверь. — Кто там? — слегка раздосадовано отозвался Саша. — Это мы, пиджаки, — раздался в ответ писклявый голос. Потом за дверью хихикнули, и послышался голос Глори: — Ребята, мы страшно извиняемся, если не вовремя. Но тут такое дело… Если можно, то появитесь. Саша поднялся, натянул брюки и, убедившись что я успела завернуться в халатик, пошлёпал к дверям, за которыми обнаружились слегка смущённые физиономии Витала и Глори. — Ну проходите. Они зашли вовнутрь, и Глори, кашлянув, продолжила: — Ещё раз извините, но мы приглашаем вас на экстренное новоселье… — Как! Уже?! — не удержалась я от изумлённого возгласа. В моём понимании покупка жилья — это процесс не то что не одного дня, а не одной недели. Не удержавшись, я глянула на часы — было 21:26. 05 число 08 месяца 24 года. 21 часов 37 минут. Демидовск. Алехандро Бланко Удивлённые и обрадованные новостью и приглашением, мы быстренько собрались и вышли на улицу. По дороге наши с Виталом сокровища приняли решение найти и пригласить ещё и Алису. В Отделе кадров должен быть дежурный, у которого можно узнать координаты человека, если тот этого хочет. У гостиницы нас ожидала пара из мужчины лет тридцати и молоденькой женщины, если честно, состоявшей из одних округлостей. Рядом с ними стояла хорошо заточенная под местные реалии «Тойота Ланд Крузер 76». — Знакомьтесь, это Саша и Рогнеда, — представила нас Глори, — а это — Евгений и Евгения. Мы расселись. Все-таки классная тачка — «ланд крузер» семидесятой серии! Спереди спокойно садятся трое, во втором ряду — тоже, и четверо сзади на двух продольных сиденьях. В итоге спереди уселись хозяева машины и Глори, а мы с Виталом — сзади, Рэгги устроилась между нами. По дороге в разговоре между Глори и Женей проскочила фраза о детях. Тут же выяснилось, что Женя недавно родила двойняшек — мальчика и девочку. После наших поздравлений Рэгги поинтересовалась, как же их назвали. На несколько секунд в машине наступило молчание (правда, в глазах у Витала запрыгали чёртики), а затем Женя обернулась, ткнула в него пальцем и сказала голосом зачитывающего обвинение Вышинского: — Вот! Я выбрала его крёстным отцом своих детей! А он!.. Он назвал их! — тут её голос изменился, наполнившись любовью и нежностью: — Он назвал их… Евгений и Евгения! Занавес… Более-менее мы пришли в себя, уже когда машина стояла возле Отдела кадров. Выяснить адрес Алисы оказалось несложно. Дежурный поинтересовался нашими документами, ввёл запрос в комп и через несколько секунд назвал нам адрес — улица Анастаса Микояна, дом семьдесят три. Мы отыскали его на висевшей на стене большой карте Демидовска, упаковались в машину, покатили к Алисе, и через несколько минут я звонил в дверь большого одноэтажного дома. Дверь нам открыла незнакомая будущая мамочка, как бы не помладше Алисы, поинтересовалась — к кому мы пришли, и через минуту Алиса повисла поочерёдно на шеях у Рэгги и Глори. Как оказалось, пятикомнатный дом был чем-то вроде небольшой коммуны, куда поселяли несовершеннолетних будущих мамочек, оказавшихся в ситуации схожей с Алисиной — родня есть, но лучше держаться от неё на дистанции. Жили в ней три беременных девчушки и одна с двухмесячным пацанчиком, а приглядывала за ними, консультировала и оказывала, при необходимости, помощь — баба Поля, Полина Андреевна, сухонькая, шустрая и острая на язык старушка примерно семидесяти староземных лет, полвека проработавшая медсестрой в различных роддомах, в том числе и уже здесь. Мне она чем-то напомнила мою многолетнюю клиентку, незабвенную донну Луизу. Выяснив «цель прибытия», она сурово заинструктировала нас на тему — «чтобы девочке ни капли, даже не думали, а то найду и оторву (причём не голову)» и отпустила Алису. Посадку пришлось несколько переменить, сажать в хвост джипа будущую мамочку — не есть хорошо. В итоге Алиса уселась рядом с Женей, Глори переместилась на место своего мужа, а Витал мужественно отправился в хвост. Мы покатили обратно в «Карелию» — забрать из ресторана заказанные новосёлами вкусняшки. 05 число 08 месяца 24 года. 22 часа 20 минут. Демидовск. Рогнеда Мысленно облизываясь в сторону закупленных деликатесов (Саша мне здорово «нагулял аппетит»), я вслед за Глори выбралась из джипа и с изумлением уставилась на окружающий пейзаж. Площадка, возвышающаяся над окружающей территорией, над которой, в свою очередь, возвышается скала, вплотную к которой стоит большой одноэтажный дом с огромными окнами. Метров на восемь ниже площадки — ещё один участок, прямо перед нами двухэтажный дом с террасой на втором этаже и пара сараев слева. Справа от городской дороги (улицей её назвать не позволяет отсутствие вблизи других домов) ответвляется короткий аппендикс и почти сразу же разветвляется на два. Правый, если смотреть от дороги, ведёт на нижний участок, а левый исчезает за скалой, чтобы, обогнув её, выйти на площадку с домом. — Ну что, — раздаётся голос Витала, — пока никого, давайте перетащим всё в дом. Все соглашаются, но этим планам не суждено сбыться. Нас прерывает шум автомобильных двигателей, и с дороги к дому сворачивает большой джип, очень похожий на машину Женек, только у тех сбоку по две двери, а у этого — по одной. Джип исчезает за скалой, и тут же за ним появляется открытый джип, вызывающий у меня смутные ассоциации с фильмами про Великую Отечественную и, как ни странно — с продукцией Болливуда. Они паркуются рядом с машиной Женек. Из джипа выходят мужчина и женщина лет двадцати пяти-двадцати семи. Витал представляет их, как Александру и Сергея, конструкторов с механического завода, а я, приглядевшись к лёгкой хромоте тёзки мужа, понимаю, что она в некотором роде «коллега» Глори. Но тут же моё внимание переключается на пассажиров открытого джипа. Из-за руля (правого, как и на моём «сумбуре») вылез парень, наверно, мой ровесник, и стал помогать выбраться с заднего сиденья юной мулатке, наверное, ровеснице Алисы. Вот только живот у неё изрядно побольше, похоже, ей вот-вот — и уже. Пока мулаточка выбиралась из машины, с другой стороны из джипа выскочила и ртутью покатилась к нам очаровательная девчушечка лет трёх-четырёх. — Здрасте, здрасте, — это нам и Женькам. — Баба, деда — привет! — это… Александре и Сергею, и я чувствую, как моя челюсть беспрекословно подчиняется закону всемирного тяготения, а крохотный ураганчик врезается в Глори, обхватывает её протез и продолжает: — Здрасте, дядя Витал, здрасте, тётя Глори! Тётя Глори, ты прилетела к маме делать ножку? Я вижу ошарашенный взгляд мужа, чувствую, что моя челюсть продолжает свой маршрут в направлении колен, и понимаю, что, во-первых, коричневая кожа очаровательной малышки — это не только и не столько загар, сколько гены мамы, а во-вторых, беременная мулаточка — это и есть мастер Настя, чьё имя известно даже в Порто-Франко. 05 число 08 месяца 24 года. 22 часа 26 минут. Демидовск. Алехандро Бланко Познакомившись с семьями Кравцовых и Смирницких, мы таки затащили вкусняшки в дом и только настропалились сделать экскурсию по семейному очагу Витала и Глори, как раздался шум ещё одной подъезжающей машины. На этот раз прибыл старенький «УАЗ-469» и ещё одна супружеская пара — Антонина и Михаил Окуневы. Едва выбравшись из машины, они бросились поздравлять новосёлов. Из вороха поздравлений и радостных возгласов мы с Рэгги выловили главную инфу. Антонина — это та самая роженица, которую Дунканы сняли с корабля и спасли тем самым жизнь и ей, и её дочери, которую зовут (ну кто бы сомневался) Глория! Ещё через пару минут прикатила «Нива», на которой приехал Виталий-диспетчер и его супруга Ира, и не успели мы познакомиться, как с дороги свернул светло-серый фургон с мигалкой над кабиной. — А вот и Боцманша, — раздался обрадованный голос Настиного мужа. Фургон вырулил из-за скалы и припарковался в ряду наших машин. Дверь кабины распахнулась… Нет, мой лимит шоков на сегодня ещё явно не исчерпан. Из фургона вышла немолодая женщина, на лице которой была весьма недвусмысленно прописана «пятая графа», но поражало не это, а почти двухметровый рост, и не полнота, а именно что богатырское телосложение. Со всех сторон послышались приветственные возгласы, а маленький ураганчик по имени Алевтина с торжествующим воплем «тётя Света-а-а!» помчался навстречу гостье, был подхвачен на руки, вознесён вверх и огласил Демидовск и его окрестности восторженным визгом. — Тётя Света, а когда уже мой братик родится? — самый важный вопрос был задан прямо в воздухе. — Совсем скоро, кнопка. — Сегодня?! И я не кнопка, а Алечка! — По росту ты как раз кнопка. Надо больше каши кушать. А маму мы сейчас посмотрим. Боцманша подошла к Насте и стала негромко о чём-то расспрашивать, одновременно прикасаясь к её животу. Закончив расспросы, она одобрительно похлопала Настю по плечу и, показав мелкой большой палец, сказала: — Всё идет как надо, осталось совсем недолго. Тут взгляд Боцманши остановился на Алисе. — Та-ак. Новенькая из переселенцев? Алиса с испуганным видом кивнула. — Почему до сих пор на приём не пришла? — Я только вчера приехала, — виновато пробормотала Алиса. — И сегодня у тебя был целый день! Учишь вас, учишь… Так, мы недолго, — обращаясь ко всем сказала Боцманша и, обняв своей лапищей Алису, повела её к своему фургону. Я озадаченно посмотрел ей вслед, а переведя взгляд на остальных, увидел, что старожилы аж прутся от смеха. — В этом — вся Боцманша, — Сергей подошёл к нам с Рэгги и, посмеиваясь, продолжил: — Стоит ей увидеть неохваченную осмотром и учётом беременную — и весь мир может подождать. Потом как-нибудь заглянете к ней в машину. — А что там? — Передвижной роддом там. Светлана Яковлевна считает, что рабочее место должно быть постоянно при ней. Знаете, — лицо Сергея стало серьёзным, — здесь многие считают её святой. Особенно те, кто обязан ей жизнями своих детей. У неё в жизни две ценности — сын и работа, и если возникают проблемы… знаешь, Боцманшей её прозвали не зря. По Демидовску ходят истории разной степени достоверности, как она давала трендюлей даже Демиду, а тот после её визита лично вынес виновника на пинках. Хлопнула дверь фургона, и оттуда появились Алиса и Светлана Яковлевна. Выражение лица Алисы неуловимо изменилось, стало более спокойным. Видимо Боцманша ещё и отличный психотерапевт, что при её работе вполне естественно. Дальше началась процедура «официяльного» входа в дом его хозяев. Кошки под руками, к сожалению, не было, но Женя, как оказалось, предусмотрела и этот момент. Маленький ураганчик был отловлен, зафиксирован и проинструктирован. На голове у Алечки закрепили симпатичные кошачьи ушки, а к уже порядком испачканным штанишкам — хвост. Рэгги в последний момент спохватилась, выхватила свою косметичку и внесла посильный вклад в «окошачивание» Алечки, нарисовав ей тенями забавные усы прямо на щёчках. Затем Глори за руку подвела её к крыльцу. Алечка обернулась, обвела нас шкодным взглядом… затем опустилась на четвереньки и, громко мяукая, двинулась внутрь. Остальные двинулись за ней примерно через пару минут, когда смогли сделать это без риска рухнуть от хохота. Дальше начался праздник, забавно окрашенный в японские нотки, ибо мебель «отсутствовала как класс» и мы сидели на полу вокруг пары бумажных скатертей с угощением. Если честно, то я не мог вспомнить, когда мне крайний раз доводилось оказываться в такой приятной, а главное — доброжелательной, компании. И это притом, что спиртное было представлено парой литровых бутылок вишнёвки, которые мужская часть компании оприходовала в два приёма и тоже переключилась на соки и напитки. Алиса намертво приклеилась к Насте и, судя по всему, пытает её на сугубо женские темы, Маленький ураганчик приклеился ещё к одному гостю — бородатому мужику по имени Егор и по прозвищу Штурман, судя по всему, ещё «заленточному» другу Витала. Моя о чём-то шушукается с Глори и Александрой (до сих пор не укладывается в голове, что молодая и красивая женщина официально является бабушкой). Её внучка тем временем слезла с колен Егора и направилась к своей матери. Вот тоже удар кувалдой по стереотипам. Девочка в возрасте, в котором некоторым её ровесницам мамы только что попы собственноручно не вытирают, не только уже второй раз мама (детей склепать как раз дело нехитрое), но и именно что мать и жена. По мелким нюансам в общении вполне заметно, что они с Лёшей — любящие и ответственные супруги. И, несмотря на практически детские годы, Настя — состоявшийся профессионал. Примерно полчаса назад ей позвонили из больницы и сообщили, что с сегодняшним конвоем к ней приехал на стажировку мастер из Форт-Ли. Алечка потёрлась об маму, понарезала круги вокруг Насти с Алисой и спросила: — Тёть Лиса, а у тебя тоже будет лялька? Алиса запунцовела, но потом улыбнулась и ответила: — Да. — А пока она у тебя в животике. Я тоже у мамы в животике сидела, а потом вылезла. Вот отсюда. И она показала на маме, откуда «отсюда». Под всеобщий громовой хохот Настя сгребла её в охапку и стала тискать, но мелкая ловко вывернулась и продолжила. — А когда я вырасту, у меня тоже будут ляльки. Вот столько, — и стихийное бедствие показало растопыренную пятерню… 06 число 08 месяца 24 года. 07 часов 11 минут. Демидовск. Рогнеда — Подъём! Тревога! Мелкая куда-то исчезла! — голос Витала безжалостно вытряхивает меня из объятий Морфея. — Саша! Давай мы с мужиками на участок, а Рэгги с Алисой осмотрите дом. Я подрываюсь, рывком натягиваю джинсы и топик, впихиваю ноги в лёгкие туфли и, на ходу застёгивая молнию на джинсах, бегу осматривать дом. Промчавшись по комнатам, сталкиваюсь с Алисой. — Нет? — Нет! — Давай ещё раз! Как говорил мой дед — «дети и пчёлы отличаются высокой текучестью и проникающей способностью». Тут раздался топот и в дом влетел Саша. — Нашли! В сарае! — и он метнулся в кладовку. — Ты чего? — Сарай заперт, — донеслось из-за двери, — а здесь я видел фомку. Мы кинулись на улицу. Лёша, полубежал, придерживая под руку Настю, и я на всякий случай пристроилась к ней с другой стороны. Глори и Александра шустро скакали на костылях, Глори на длинных, а Саша — на бордовых глориных «канадках». Муж обогнал нас, неся в руке длинную железяку, и ещё до того, как мы подошли к сараю, раздался металлический скрежет, треск, он отбросил ломик, и на пару с Егором распахнул ворота сарая. Мы как раз подскочили к ним, и нашему взгляду предстал грузовик ЗиЛ с запылённой голубой кабиной с распахнутыми дверями и белой «мордой». Над рулём мелькнули кошачьи ушки и раздался громкий звук клаксона. Егор метнулся к кабине, изъял оттуда стихийное бедствие и, сказав ей что-то вполголоса, шлепком направил в сторону мамы. Алечка кинулась к Насте и обняла её, и в этот момент Настя «поплыла». Лёша и Сергей едва успели подхватить её под руки и опустить на землю. Алечка разревелась и прижалась к маме. Слава богу, обморок был лёгким, а может Настю вернул в реальность плач дочери, но она очнулась, стиснула малую в объятиях и начала бессвязно ласкать и ругать одновременно. Козявка мгновенно сообразила, что самое страшное позади, вывернулась из маминых объятий, и с криком: — Мам, пап, а тут собачка! — рванула вглубь сарая так, что её никто не успел перехватить. Только сейчас я заметила, что за машиной действительно кто-то движется. Подойдя к собаке, малая начала её гладить и ласкать, а потом взялась за мех на холке и повела её к нам. Когда они вышли на свет, то стало видно, что собака породистая и очень красивая, но грязная и истощённая. — Мам, пап — это Мурка! Все дружно поперхнулись, а Егор осторожно подсказал, что Мурками обычно называют кошек. — Мурка! — решительный тон стихийного бедствия отмёл все возражения, затем Аля повернулась и, обращаясь к собаке, спросила: — Ты ведь Мурка? Псина гавкнула и прошлась розовым языком по и так замурзаному личику малявки. Все дружно грохнули. Отсмеявшись, Настя с помощью Лёши поднялась и поинтересовалась: — А всё-таки — Мурка мальчик или девочка? Под ещё один раскат всеобщего хохота Егор произвёл освидетельствование и провозгласил: — Дама! Только эта дама явно нуждается в услугах ветеринара. — А мне не мешало бы навестить на всякий случай Боцманшу, — сказала Настя. Лёша кивком подозвал Сергея и, когда тот подхватил Настю под руку, метнулся вверх по лестнице, и через пару минут его «Махиндра» остановилась возле нас. После короткой дискуссии с мелкой, Настя села спереди, а стихийное бедствие и Мурка разместились на заднем сиденье. Правда, папа старательно застегнул шторки проёмов напротив второго ряда, вскочил за руль и, махнув нам рукой, укатил. Глори предложила добить остатки вчерашнего пиршества, и мы двинулись в дом. Пока мы шли, у меня оформилась одна мысль, и я не удержалась и высказала её. — Алечка чудесный ребёнок, но меня вот что беспокоит — когда она войдёт в пору полового созревания, Демидовск это переживёт, или его придётся отстраивать заново… 06 число 08 месяца 24 года. 09 часов 19 минут. Демидовск. Алехандро Бланко Проводив Александру и Сергея и добрав всё, что осталось после вчерашнего, мы снова вернулись к сараю или скорее гаражу. Похоже, что склонность к шалостям передаётся воздушно-капельным путём — Глори залезла в машину, сигналит и изображает поездку не хуже Алечки. Полазив по пыльному и захламлённому гаражу, мы наткнулись на довольно мощную ручную лебёдку с полиспастом. Тут же возникла идея, как ей распорядиться. Забив в площадку лом из сорокамиллиметрового шестигранника, мы прицепили к нему лебёдку и спокойно вытащили ЗиЛа за каких-то десять минут. В баке плескалась какая-то бяка, и мы решили не рисковать. Раскопали среди груд хлама десятилитровую канистру и, привязав её на передний багажник «Чезеты», командировали Глори в направлении ближайшей заправки, а сами принялись сливать содержимое бака в банную шайку и одновременно продолжать раскопки в гараже. Должен сказать, что его содержимое явно не вязалось с домом бизнесмена (пусть даже и разорившегося), который купили ребята. Мешки с удобрениями, сельхозинвентарь, какие-то бочки, велосипеды, барабан асфальтового катка, ковш от экскаватора, ящик водки (!!!) и много чего ещё. Пробившись через горы хлама, мы обнаружили в задней стенке дверь, к счастью — незапертую, и недвижимость ребят не получила новых повреждений. За дверью было ещё одно хламохранилище, посередине которого стояло нечто накрытое брезентом. После короткой дискуссии на тему — «и чтой же это такое могёть быть?», сопровождавшейся предложением Алисы устроить тотализатор, мы сдёрнули брезентуху. Мдя-я-я-я… Увидеть ЭТО точно не ожидал никто! Почти новый «Рейндж Ровер» третьего поколения, но зверски умученный до совершенно непотребного состояния. У Витала та-а-а-акое выражение «морды лица», что совершенно ясно: попадись ему сейчас хозяин машины — не миновать ему, как пишут в милицейских протоколах, «побоев и лёгких телесных повреждений». Машина, как ни странно, завелась и, под обоюдные приколы Глори и Витала на тему «нормальные люди заводят собак, а мы — очередной “Ленд Ровер”», покатила на верхнюю площадку, оставляя за собой изрядный запах солярки (нет, его бывший хозяин — конкретный урод!). Но вот что интересно — «Рейдж» ушатан в хлам, а ЗиЛ в состоянии «муха если и блудила, то в стерильных тапочках», и, после того, как в бак залили привезённый Глори бензин, он нормально завёлся, правда «прикурив» от Егорова «Ниссана». Дальше начался «коммунистический субботник». По решению новых хозяев большая часть содержимого сарая была отправлена в кузов ЗиЛ» и траспортирована оным в направлении небольшой частной конторы, занимавшейся скупкой металлолома и торговлей разным железным секонд-хендом. Потом Витал и Глори съездили на сервис к Настиному дедушке, где поменяли все масла и аккумулятор на ЗиЛе и вернулись обратно. Мы всё это время наводили порядок в первом сарае. Витал посигналил нам с верхней площадки и позвал обедать. Как оказалось, они сообразили заехать в оказавшуюся по пути точку общепита и затариться из расчёта «на потрудившуюся компанию». Быстро, но сытно перекусив, мы отправились ко второму сараю. Ну что сказать. Вскрыв его, мы были ошарашены не менее, чем содержимым первого. Хороший комплект металлобрабатывающих станков с приличным запасом инструмента, хорошо оборудованное рабочее место радиомастера, приличный запас профессиональной литературы. Такое впечатление, что кто-то основательно готовился к весьма серьёзной деятельности, но что-то ему помешало, буквально в самый последний момент. Витал плотоядно облизнулся на содержимое мастерской (его можно понять — похоже, что продавец сюда ни разу не заглядывал) — покупка явно была намного более удачной, чем можно было предположить. Закрыв мастерскую, мы наконец двинулись исследовать нижний дом. Ну, во-первых, много пыли (Витал со смехом провозгласил себя «пыллионером»), во-вторых, это явно не гостевой домик, как представил его продавец, а неплохой жилой дом, правда, видимо постарше, чем верхний. На первом этаже прихожая, кухня, большая гостиная, блок из кабинета и небольшой спальни, санузел и ванная. На втором этаже — две приличного размера спальни, санузел и выход на террасу. Мне сразу же вспомнился «Всадник без головы» Майн Рида и описание азотеи на крыше дома главной героини. Тут Глори и Витал переглянулись и хором выдали: — Саша и Рэгги, мы тут поняли, что у нас есть лишний дом. Не хотите перебраться из гостиницы сюда? Можете жить, сколько хотите, пока своим жильем не обзаведетесь! — Тётя Лиса, тебя мы тоже приглашаем, — добавила Глори. — Мы будем рады хорошей компании! — Здорово! Но только с условием, что когда прилетите в Порто-Франко, будете пользоваться нашим кемпером. А покушать всегда можно у Барбары, — ответила Рэгги, заключая Глори в объятия. Алиса же сначала покраснела, а потом расплакалась, после чего засмеялась, потом снова расплакалась — как всякая нормальная беременная, а Рэгги со смехом добавила: — Ну вот, тебя по новой окрестили! 08 число 08 месяца 24 года. 10 часов 11 минут. Демидовск. Рогнеда Бланко
Такси, а сегодня, в этой роли выступает старенькая, но ухоженная, светло-голубая «волга»-универсал, везёт нас и Дунканов в Отдел Кадров — пришло время окончательно утрясти наш статус в Русской Республике. Позавчера, получив приглашение от Глори с Виталом, мы, вместе с «Тётей Лисой», занялись генеральной уборкой дома, а поскольку пыли и грязи было больше чем достаточно, продолжалось это развлечение аж до двух ночи. У нас еле хватило сил помыться под душем и заползти на второй этаж (нижнюю спальню, по умолчанию, заняла Алиса). Хвала Глори, за то что она побеспокоилась о спальных принадлежностях и сгоняла за ними, на грузовике, Витала. Дунканы предпочли пригласить, для уборки, трёх человек из клининговой компании, а сами потратили вторую половину дня на поиск, покупку и доставку домой, супружеского ложа. Вчерашний день начался с продолжения генеральной уборки, а около полудня, ознаменовался радостной ( особенно для стихийного бедствия) новостью — у Алечки появился братик Саша! Тётя Лиса ( похоже Алисе, явочным образом, сменили имя) мигом уболтала Глори и они укатили к Насте на «Чезете», а когда вернулись, то выражение лица у Алисы было восхищённым и слегка испуганным. Мы продолжили чистить и драить дом, а за ужином, на который пригласили и Дунканов, Саша напомнил нам, что здешняя Россия, вообще-то, в значительной степени, создана вояками, и нам это надо учитывать. И когда мы были на авиазаводе, его там, по ходу дела, просветили, что все частные самолёты, и их пилоты, стоят на мобилизационном учёте. Меня это, походу, никак не задело — Саша относится к этому спокойно, значит и мне нет смысла волноваться. А вот Витал, малость напрягся. И, похоже, я догадываюсь почему: во-первых, если Саша закончил военное училище, и несколько лет прослужил офицером, то Витал от «почётного долга» увильнул, а во-вторых (про что мне как-то, на ушко, поведала Глори) — как всякий уважающий себя айтишник, он мал-мала параноик. И, похоже, единственное, что малость успокоило его — так это слово «все». В здании Отдела, первая же сотрудница, расспросив нас, отвела в кабинет к Анне Алексеевне, а та, с довольным видом, обратилась к нам: - Ну, как я понимаю, вы приняли решение? - Да, - ответил Саша, а я кивнула в ответ на вопросительный взгляд Анны Алексеевны. - Извините, - включился в разговор Витал, - мне хотелось бы уточнить вопросы насчёт мобилизации… - А-а-а… - Анна Алексеевна понимающе кивнула, - да, мобилизационный учёт техники двойного назначения, существует. - А что значит «двойного назначения»? - не удержалась я. - То есть такая техника, которую можно использовать и в мирных, и военных целях, - вступил в разговор Саша, - пассажирские самолёты подходят под это определение. - Так под это почти всё подвести можно?! - Почти всё, дорогая, - Саша слегка ущипнул меня за бок. Но мне сложно представить военное применение ...ну, спорткара например. Хотя, кто его сюда потащит... - Алехандро, вы недооцениваете бесконечность человеческой глупости, - Анна Алексеевна, совершенно по-девичьи, хихикнула, - я перешла сюда десять лет назад, и, своими глазами видела в Порто-Франко «ферарри»! Через секунду в кабинете грохнул всеобщий хохот… Отсмеявшись, Анна Алексеевна принялась набирать и распечатывать какие-то документы, а закончив, раздала каждому из нас, по два листа. Заглянув в свои я увидела, что это заявление на принятие гражданства Русской Республики и обязательство — что-то вроде присяги. Документ был достаточно суровым, но Саша, не колеблясь, подписал его и заявление. Усмехнувшись, про себя, промелькнувшей мысли, что мне теперь есть на кого сбрасывать принятие самых важных решений, я поставила подписи на своих листах. Витал, явно продолжал менжеваться, и, у четы Дунканов, первой решение приняла Глори и, лишь после неё он, всё-таки решился. Анна Алексеевна разложила по папкам заявления и обязательства, собрала наши «айдишки», и, попросив несколько минут подождать, вышла из кабинета. Проводив её взглядом, Глори обняла Витала. - Милый, хватит нервничать, от этого морщины появляются. Всё будет нормально поверь мне, я живу здесь дольше вас всех. Тот, в ответ, хмыкнул и дотронулся губами до её виска. «Истечение розовых соплёв» прервало возвращение Анны Алексеевны, со стопкой карточек в руке. Она вернула нам орденские «айдишки» и вручила новые карточки, похожие на орденские, и отличавшиеся лишь восьмизначным номером и отсутствием масонской символики. - Это ваши паспорта и военные билеты, в одном флаконе. - А теперь — в военкомат? - спросил Саша. - Пожалуй будет лучше, если вы займётесь регистрацией своей фирмы, а я, тем временем, позвоню в «пе-пе-дэ», оттуда прилетит кто-нибудь из штаба авиации и решит все ваши вопросы. Налоговый Отдел, в том же здании, где и Кадастровый, на втором этаже, а когда всё будет ясно, с летунами, я вам позвоню. Когда мы уже вышли из Отдела Кадров, я тихонько спросила мужа: - Саш, а как расшифровывается «пе-пе-дэ»? - Пункт Постоянной Дислокации, - ответил он, и, увидев мою критическую гримаску, добавил, - согласен — уставщина-солдафонщина, но…
08 число 08 месяца 24 года. 13 часов 46 минут. Демидовск. Алехандро Бланко
Мы вышли из Налогового Отдела и отправились обратно, в Отдел Кадров. Наш вопрос был решён, со сверхзвуковой скоростью. Немало, в своё время, натерпевшись, от отечественной, африканской и бразильской бюрократии, я был изрядно в шоке от увиденного. Там, проверив наши «ай-ди» и, главным образом, местные удостоверения, нам быстренько помогли составить заявление на регистрацию компании-партнёрства, занимающейся межанклавными и внутренними авиаперевозками, назвали размер взымаемых налогов ( Глори немедленно сунула свой хорошенький носик, в предложенную брошюрку и удовлетворённо заулыбалась), потом унесли заявление к начальнику, и, к исходу второго часа, вручили нам свидетельство о регистрации авиакомпании «Небесная тропа» ( попытка Витала, протолкнуть грингоязычный вариант «Sky road», была решительно отвергнута тремя голосами, против одного). Уже на подходе к Отделу Кадров, у меня в кармане заиграл мобильник, и голос Анны Алексеевны сообщил нам, чтобы мы сразу поднимались на второй этаж, в военкомат. Дождавшись на верхней площадке, когда поднимется Глори ( она хоть и одела сегодня протез со ступнёй и шарниром, но лестница, всё равно требовала приставного шага), мы подошли к двери с табличкой «Военный комиссариат» я постучал и,с услышав ответ, открыл дверь. В довольно большом, метров пятьдесят, кабинете, стояли три письменных стола с компьютерами и около двух десятков стульев вдоль стен. За одним из столов сидел, сильно немолодой майор в местной серо-зелёной повседневке, за вторым — тоже немолодой старший лейтенант, в камуфляже цветов саванны, а рядом со столом майора сидел лётчик, в жёлтом тропическом лётном костюме ( я, в своё время, выменял себе такой за пару литров спирта, когда наш экипаж занесло в ТуркВО) и в синем берете с кокардой из традиционной авиационной «птички», наложенной на венок из дубовых и лавровых листьев, с маленькой красной звездой вверху. Вколоченные училищем рефлексы сработали и сейчас, я сделал два шага, принял строевую стойку и отрапортовал: - Старший лейтенант Белый, прибыл для постановки на военный учёт, - и только потом, сообразив, что назвался своим старым именем, добавил, - здесь я Алехандро Бланко. Лётчик встал и представился: - Командующий ВВС Русской Армии полковник Гаранин. - Второй пилот Рогнеда Бланко, - краем глаза я увидел, что Рэгги встала рядом со мной, и, тоже попыталась изобразить строевую стойку. Маладца, однака! - Командир экипажа Витал Дункан… - Второй пилот Глория Кисевич-Дункан… Наши компаньоны встали слева от меня, а на лице наблюдавшего за этой сценой майора, образовалась добродушно-ехидная усмешка. Гаранин шагнул к нам, и пожал руки нашей четвёрке, начиная со стоявшей на правом фланге Рэгги. Рукопожатие его было крепким ( чувствовалось, что полковника бог силушкой не обидел) и располагающим. - Рад с вами познакомиться! И особо — со спасателями. - Дунканы смущённо улыбнулись, а полковник продолжил. - И, кстати, Глория вы уже определились, кто вы — Гаечка или Рокфорочка? Майор, старлей, Витал дружно рассмеялись, а через секунду, к ним присоединилась и Глори. - Пока ещё нет, товарищ полковник. - Вообще-то меня зовут Алексей Сергеевич, - Гаранин сделал приглашающий жест рукой, - давайте присаживайтесь и поговорим. Он переставил свой стул, и, жестом предложил его Глори, а сам сел на место майора. Мы, взяв себе стулья, сели рядом с Глори, а майор - сбоку от своего стола. - Ну что ж, товарищи, давайте познакомимся, - и полковник остановил свой взгляд на мне, - Алехандро, раз вы выбрали себе такое имя, так и пользуйтесь им. Я, секунду собрался с мыслями, и начал: - Алехандро Бланко, шестьдесят восьмого года, в девяностом закончил Балашовское, потом, до осени девяносто третьего, служил в Приволжско-Уральском. В девяносто третьем уволился, надо было семью кормить, а тут предложили поработать в Африке. Там летал до две тысячи второго, когда расплевался с боссом и перебрался в Бразилию. А уже из Сан-Паулу — сюда. Налёт около семи тысяч, из них, примерно половина на «двадцать шестом», остальное - «Л-410» - в училище, «Ферчальд Метро», «Бичкрафт 200», «Цессна 421», «де Хевиленд 114» - в Бразилии, и, уже здесь, совсем немного — на «Сибишке». - Это ваш головастик? - спросил Гаранин. - А откуда… - вклинилась Рэгги. - Оттуда? - усмехнулся Гаранин, - Рогнеда, вы хоть представляете себе, что такое Новая Земля? - В смысле? - непонимающе ответила жена. - Новая Земля — это население Израиля, намазанное на территорию Соединённых Штатов. В Порто-Франко кто-то чхнёт, и через пять минут ему приносят телеграмму из Одессы: - «чтоб вы все были здоровы»! Все сдержанно похихикали, а взгляд Гаранина остановился на Рэгги. Она заменжевалась, видимо опасаясь, что полковник начнёт копать её биографию. - Ну… Меня зовут Рогнеда. Так родители назвали. - Брови Гаранина и майора заметно приподнялись, а Рэгги продолжила. - Мне двадцать два года. Перешла сюда в начале сухого сезона, в первый же день познакомилась с Сашей. И он стал меня учить летать. Налёт — двести сорок семь часов, в основном, «де Хевиленд», и немножко - «Пчёлка», ну, «Сибишка». - Товарищ полковник, - обратился я к Гаранину, - мне довелось летать с разными людьми, и, если про кого-то можно сказать - «прирождённый лётчик», так это про Рогнеду. Тот внимательно посмотрел на Рэгги, чуть заметно одобрительно кивнул, и перевёл взгляд на Витала. - Витал Дункан, - начал мой компаньон, - двадцать восемь лет, сюда перешёл в конце прошлого сухого сезона. Налёт — триста семьдесят часов, в основном - «Грумман Маллард», учили летать на «Л-410», и десять часов на «Бе-12». Гаранин удивлённо посмотрел на него. - Это где ж они ещё летают? - В Таганроге, на заводской машине, неофициально. - Рисковый человек тебя возил... - Гаранин перенёс взгляд на Глори. - Глория Кисевич-Дункан, тридцать один год, на Новой Земле четыре года. Здешних. До начала этого сухого сезона работала в Ордене, сначала географом-исследователем, потом, после… - она хлопнула себя по правому бедру, - операционисткой в Банке Ордена. Перед мокрым сезоном познакомилась с Виталом, ну и после дождей он научил меня водить самолёт. Налёт?.. Ну, наверное, поменьше чем у Рэгги, летала только на «Малларде». - Нахальные вы ребята… - Гаранин покрутил головой, - но пока здесь такое прокатывает… - Ну, что ж, я рад, что российских летунов прибавилось. Куда, в первую очередь, летать собираетесь? - Думаем, постараться наладить рейсы Демидовск-Порто-Франко, - ответил я, - это ведь не только «безлошадных» переселенцев привозить без риска, но и отсюда людям надо, по делам, на восток. А на машине — месяц на «туда-обратно», этого ж никакой бизнес не выдержит, ну или надо держать человека на востоке. Ну и срочные грузы… - Пожалуй вы правы, - согласился Гаранин, - думаю, что потребность в таких рейсах, уже назрела, плюс мы начали освоение северных территорий, выше Бразилии, туда тоже, летать придётся. Ну, а по мобилизационным вопросам, вас ведь это, в первую очередь интересует? - Я утвердительно кивнул. - Мобилизовывать самолёты, и вас, как экипажи, будут только в случае серьёзных боевых действий. Пока, слава богу, больших войн здесь не было, и, надеюсь, не будет. А для герильи или разовых операций, типа как мы Ордену фингал поставили, хватает штатной авиации. - И это прокатило? - я не удержался, от давно интересовавшего меня вопроса. - Прокатило. Орден, ведь не единая централизованная структура. Будь он таким — нам бы было кисло. А так, Орден — это сообщество, консорциум, из разных группировок, имеющих разные, а порой — и противоположные, цели. И народец там, сильно разный. Есть такие, что за их художества, лично бы петлю надел, и табуретку выбил, а есть вполне вменяемые, которые реально занимаются освоением мира. - Правда, возможно, вас будут привлекать для перевозок, в интересах армии, на коммерческой основе. - То есть, - насторожился Витал. - Понятно, что это будет делаться так, чтобы, по возможности, не мешать вашим коммерческим планам. Ну и, топливо будут предоставлять или компенсировать, оплачивать амортизационные и аэродромные расходы, ну и — пятнадцать процентов коммерческого интереса сверху. Плюс выплаты за рейсы в интересах армии не облагаются налогом. - Ну, а сейчас… Денис Геннадьевич, - Гаранин повернулся к майору, - оформьте их, как полагается.
08 число 08 месяца 24 года. 14 часов 11 минут. Демидовск. Рогнеда Бланко
- Так, ну с тобой, старлей, всё понятно, - сказал майор, обращаясь к Саше, - продиктуй Юре свои установочные данные, - он мотнул головой в сторону старшего лейтенанта. - Ну, а ты, «гражданин уклонист», - с ехидцей, обратился он к Виталу, - чего со службой разминулся? А?! - Да… - Витал попытался ответить, но у него, явно возникли проблемы с аргументами. - Да, да! - хмыкнул майор, - думаешь ты тут единственный такой? Вот то-то… Едет, вашего брата… Служившие это, в основном, те, кто ещё при Союзе служил. А у нас, здесь, отношение к службе, сродни тому, что сейчас в Израиле — все понимают, что без армии, мы погибнем. И те, кто «за ленточкой» шарахался от армии, как от чумы, здесь служат, и служат хорошо. - Ну, значит и мы будем, - сказала Глори. - Отлично! - майор удовлетворённо улыбнулся, и продолжил, - теперь вас нужно привести к присяге, поскольку, ни «гражданин уклонист», - он, с ухмылочкой мотнул головой в сторону Витала, - ни вы, красавицы, - нам, с Глори, достался сугубо мужской взгляд, - её не принимали. Он собрал наши местные карточки, прогнал их через считыватель, что-то набрал в компе, и засунул в большой принтер лист формата А3, на котором уже было что-то напечатано. Прогнав его, он вложил лист в красную папку и повернулся ко мне. Та-а-ак, кажется опять — я первая. - Готова? - старлей протянул мне, сильно замученный АКМ, с нестандартным кожаным ремнём, а Саша помог надеть его на грудь и подтянуть ремень. Майор протянул мне, под левую руку, раскрытую папку, а Саша положил мою правую руку на шейку приклада, и шепнул: - Давай. Я опустила глаза в папку, на левой стороне листа, крупными красными буквами, текст присяги, а справа — наполовину заполненная таблица с фамилиями и графой для подписей. Крайние три строчки, в ней, были пустыми. Я, набрала воздуха, собралась с духом, и начала читать: - Я, Бланко Рогнеда, принимаю присягу, и торжественно клянусь… - Я читала текст, и чувствовала, что у меня колотиться сердце, а по коже дерёт мороз. На мгновенье, в памяти всплыл, очень давний рассказ отца, как он принимал присягу, во время срочной, и я поймала себя на мысли, что испытываю те же чувства, что и он. Закончив читать текст, я подняла взгляд и, с изумлением, увидела, что Гаранин и оба военкома стоят передо мной в шеренгу, в беретах, и взяв под козырёк. Затем они опустили руки, а старший лейтенант, жестом пригласил меня к столу, и показал в какой графе расписаться. - Поздравляю! - Гаранин пожал мне руку, помог снять автомат и передал его Глори, чья фамилия, в списке была следующей. - Я, Кисевич-Дункан Глория… - Я, Дункан Витал… Я смотрела на Витала, видела, что он испытывает те же эмоции, что и я, и, кажется по-настоящему начинала понимать, что же из себя представляет сословие военных… Витал поставил подпись, получил свою порцию рукопожатий, снял автомат, и возвращая его, тихонько спросил у майора: - Вы, что, его специально для таких случаев держите? - А то как же? - майор усмехнулся, не служивших много, а наши не всегда здесь. - Ну что ж, товарищи резервисты, - Гаранин, ещё раз пожал нам всем руки, - поздравляю вас с принятием российского гражданства, желаю найти своё место на нашей земле, и, пока Денис Геннадьевич заканчивает ваше оформление, может вы покажете мне ваши птички вблизи? Если честно — любопытство разбирает. И, да, вы же, здесь безлошадные?! Ну мы возьмём машину у Денис Геннадича. Товарищ майор, вы ведь не возражаете?
08 число 08 месяца 24 года. 16 часов 50 минут. Демидовск. Алехандро Бланко
После того, как военкомовская «буханка» привезла нас на аэродром, Гаранин, с видимым удовольствием, и весьма дотошно облазил оба самолёта, расспрашивая нас обо всех заинтересовавших его деталях. - Ну что я скажу? - Гаранин, с удовольствием затянулся сигаретным дымом, после того, как мы, закончив осмотр, спрятались от палившего солнца, под обширным навесом курилки. - Машинки очень удачные. Мы, как-то упустили эту нишу. Есть два Ан-12, есть Ан-26, есть пара Ил-14 и один DC3, до кучи, есть больше двух десятков Ан-2 и, столько же разной мелочи, а вот машин на 15-20 человек, как-то привезти не получилось. Нет, как-то пытались завезти пяток Л-410, но там, «за ленточкой», - он мотнул головой в направлении «за спину», - возник имущественный конфликт, с подковёрной грызнёй, и, в итоге — мы пролетели. А потом, перебили последующие обстоятельства. - А почему «двадцать шестой» только один? Ведь, для здешних условий, он будет, попрактичнее «двенадцатого». - Да три их было! - Гаранин, щелчком, отправил окурок в бочку с водой, и продолжил, досадливым тоном, - один, вон там, в начале седьмой, экипаж разложил. Восстановлению не подлежал, обломки металлурги прибрали. Второй… Второй, на северных территориях, пошёл через перевал, попал в сильную облачность… Обломки только на следующий год нашли. Сорок шесть человек. Как на «Максиме Горьком»… - Так, что имейте это ввиду, продолжил он, - метеоусловия, здесь, вроде бы и простые, но вляпаться можно, по самые «не балуй»! Особенно это вас, спасатели, касается! Летуны вы ещё зелёные, как незрелый лимон. Хотите летать — думайте головой, и не по разу. Но быстро. А ты, Александр, - Гаранин повернулся ко мне, - учи их всему, чему только можешь! - Есть. Буду учить. - Я бросил ехидно-обещающий взгляд на Дунканов, а Гаранин продолжил: - Эта птичка, - он кивнул на «Глорию» - весьма ценный аппарат. У нас, везде, куда ни кинь, проблемы. И одна из них — с гидросамолётами. Есть четыре Ан-2, уже здесь переставленных на поплавки. Только Ан-2, и на колёсах скоростью не блещет, а на поплавках, его вообще — на лисапете обогнать можно. - А «бэшки»? - осторожно спросил Витал, его, явно, в очередной раз, насторожил интерес, к его сокровищу. - Бе-12? Вообще-то мысль притащить парочку «бэшек», витает уже давно, тем более, что «за ленточкой» они, сейчас на хранении. Вот только… - Гаранин усмехнулся, - у «бэшки» одна заправка весит больше, чем твоя красавица, с полной нагрузкой. Накладно получается. Глори удивлённо присвистнула и все, дружно засмеялись, а когда смех утих, Гаранин обратился ко мне: - Вот, кстати, Александр. У вас есть какие-нибудь планы на десятое? - Нет. А что? - Возьмётесь отвезти в Зион нашу делегацию, чтоб я туда Ан-12 не гнал? - Возьмусь, отчего бы и нет. - Ну и отлично! Топливо — с меня. Они там, вряд ли быстро закончат, так что отвезёте, и можете действовать, по своему плану.
08 число 08 месяца 24 года. 18 часов 09 минут. Демидовск. Рогнеда Бланко
Мы вернулись с аэродрома в военкомат и сидим у стеночки, а Гаранин и майор, о чём-то шушукаются и шуршат какими-то бумагами. Наконец эта процедура заканчивается и майор обращается к нам: - Так, товарищи резервисты, строиться. Мы поднимаемся, и, непонимающе переглядываемся. Но тут Саша, жестом показывает где нам стать, и сам становится на правом фланге. - Равняйсь! Смирно! - голос майора становится, по настоящему, командным, и я пытаюсь, что-то там изобразить и вижу, что Гаранин «берёт под козырёк», - слушай приказ командующего вооружёнными силами Российской Республики, от восьмого числа, восьмого месяца двадцать четвёртого года. - Пункт первый. Зачислить в резерв военно-воздушных сил старшего лейтенанта Бланко Алехандро, Бланко Рогнеду, Дункана Витала, Кисевич-Дункан Глорию. - Пункт второй. Присвоить воинское звание «младший лейтенант» Бланко Рогнеде, Дункану Виталу, Кисевич-Дункан Глории. Гаранин подошёл к нам и вручил мне пару небольших погон, с продольным голубым просветом и блестящей звёздочкой на нём. Таких же подарков удостоились и Витал с Глори, а Саша, вполголоса, подсказал нам: - Положено ответить - «Служу Отечеству» Я выпятила грудь ( благо, чего выпячивать, всё-таки было) и гаркнула: - Служу Отечеству! Витал и Глори, дёрнулись, от моего голоса и повторили ответ, за мной, правда потише. Что характерно, никто не подумал посмеяться, или даже улыбнуться, майор только добавил: - Вольно! Разойдись. Теперь вам нужно сходить на склад, и получить полагающееся резервистам оружие и снаряжение. Поясняю — его получают все! Я, конечно понимаю, что вы — не пехота, «сопка ваша — сопка наша» бегать не будете, но… Положено. - Раз положено — значит получим, - ответил Саша, и продолжил, - товарищ полковник, разрешите уточнить, ресторан при гостинице «Карелия» и двадцать четыре ноль-ноль, нормальные координаты, для мероприятия, по случаю присвоения званий и назначения на должности? - Нормальные старлей. Я так понимаю, что вы нас приглашаете. - Так точно. Ну и мы пригласим наших здешних знакомых. - Добро, - Гаранин, ещё раз пожал нам руки.
14 число 08 месяца 24 года. 11 часов 19 минут. В небе над Большим Заливом. Рогнеда Бланко
Движки ровно поют «песнь крейсерского режима», на высотомере восемь тысяч футов, «Цапля» несёт нас над волнами Большого Залива. За прошедшую неделю случилась целая куча разных событий. Мы приняли, важнейшее, для себя, решение и, теперь являемся гражданами Русской Республики, а заодно и офицерами резерва Русской Армии. Я вспомнила, весь букет ощущений, того дня. Перед этим Саша говорил, про то, что и самолёты, и лётчики, стоят на учёте в резерве армии, но я представляла это так, что нам вручат какие-нибудь бумажки, мы отнесём их домой, и этим всё и ограничится. Ага! Щас-с-с-с… Утром мы пришли в Отдел Кадров, и там понеслось… Я пришла в себя, уже на складе резерва, где, на большом продолговатом столе, лежали четыре «ксюхи», столько же «макарок», четыре цинка с автоматными, и один — с пистолетными патронами, ну и четыре больших хлопчатобумажных сумки с военной формой и снаряжением, полагавшимся нам, как резервистам, а рядом со мной, стоял пожилой прапорщик — начальник склада резерва, и протягивал мне ведомость и ручку, чтобы я расписалась за свою часть вещей. Старлей из военкомата, окинул взором кучу нашего имущества, на секунду задержал взгляд на Глори, и предложил нам грузиться в «буханку». Дома, мы, с Глори и Алисой, принялись отпаривать и гладить форму, а Саша с Виталом, во-первых — сделали, по телефону, заказ в «Карелии», а потом — принялись обзванивать знакомых, приглашая их «на мероприятие». От самого процесса «обмывания», воспоминания остались обрывочными. Вот мы входим в «Карелию» и здороваемся с её хозяевами… Вот я, стою держа в руке стограммовый гранёный стаканчик с водкой ( нам, с Глори сделали некоторое послабление, а Виталу набухали стандартный), на дне которого лежит пара погонных звёздочек. Я собираюсь с духом, выдыхаю, вливаю в себя содержимое стакана, едва успев придержать зубами звёздочки, и, взяв под козырёк, хрипло выпаливаю: - Товарищи офицеры! Рогнеда Бланко — представляюсь по случаю присвоения воинского звания «младший лейтенант»… Вот я танцую вальс со Штурманом, а Глори — с Гараниным… Вот я спотыкаюсь, и чуть не падаю на входе в дом… На следующее утро, первое, что мне приходит в голову, при пробуждении, так это «птичка перепел», а, продрав глаза, встречаюсь с полным иронии взглядом мужа, а потом замечаю, в его руках, небольшой поднос, а на нём стеклянная кружка, с мутноватым содержимым… РАССОЛЬЧИК!!! Десятого, окончательно отойдя от последствий «мероприятия», мы приняли на борт восемь сотрудников правительства и пять бизнесменов — делегацию Русской Республики, коей предстояло утрясать результаты перемен в политической географии, и взяли курс на Зион. Ну, а поскольку обратно нас не фрахтовали (видимо переговоры ожидались непростыми), то пользуясь случаем, сделали несколько местных рейсов. В том числе, притащили в Коринф из Порто-Франко срочный груз по заказу Сильвио. Он, к слову, в отсутствие Глори, попытался массировать глазами меня. Дабы сразу «решительно пресечь», я, у него на глазах, подошла к мужу и наградила того та-а-аким поцелуем, что у Саши аж затрещала ширинка на штанах! У итальянца грустно обвисли усы, но «массаж» прекратился, а Саша, выбрав момент, заперся со мной в самолёте и мы экспериментально установили, что при желании можем его раскачать. А вчера, к нам, в Зионе подрулил довольно крупный местный бизнесмен. Ему было срочно надо в Кейптаун, а у собственного ТБМ-850##, в крайнем полёте загорелся датчик стружки в масле. Проверка фильтра показала что действительно — погнало. Запасной движок был, и его быстренько перекинули, но… человеку стало банально страшно лететь через залив на одномоторном самолёте. И тут, ему на глаза попадаемся мы… В сухом остатке, мы позволили себя уболтать за двойной тариф, и, примерно через час двадцать, должны сесть в Кейптауне. 15 число 08 месяца 24 года. 13 часов 49 минут. Кейптаун. Алехандро Бланко Мы уже третий час гуляем по улицам «града Капштадта», как окрестила его Рэгги. Вчера, изрядно утомившись длинным перелётом, мы поделили время между ленивым отдыхом, бултыханием в море (отель, в котором нас поселил наш клиент мистер Роберт Бьюфорд, был по местным понятиям элитным и имел собственный пляж) и «нагуливанием аппетита». Сегодняшний же день мы решили провести как туристы. Начав с района, прилегающего к отелю, мы продвигались вглубь от берега. Прибережные кварталы были явно элитной частью Кейптауна. Каменные дома, широкие улицы, скверы. Вообще зелени было много, причём как «заленточной» европейской и африканской, так и местной. По пути мы посидели в небольшом кабачке. Усидели по вазочке прекрасного мороженого и послушали живую музыку в исполнении забавного трио из двух аккардеонистов и девушки, чередовавшей вокал с игрой на маленьком саксофоне. Звучало (и выглядело) всё очень душевно. Постепенно кварталы стали попроще и победнее, мы уже собрались поворачивать обратно и двигать на пляж, когда в конце очередного квартала показался забор из колючки, а за ним то, что в Бразилии назвали бы самой нищей фавелой, а в Африке — бидонвилем. Жёнушка захотела посмотреть на «это» поближе, и я не стал возражать. Мы дошли до колючки. За ней стояли хибары, слепленные из разных подручных материалов, а между ними шатались, сидели и лежали взрослые и дети. Оглядевшись, я увидел, что примерно в пятидесяти метрах слева в заборе были сделаны ворота. Они были открыты, и рядом стоял 90-й «Дефендер», в котором сидела пара полицейских, вооружённых штурмовыми винтовками. Мы с Рэгги переглянулись и направились к ним. Когда до ворот осталось около десятка метров, из-за проволоки раздался неверящий возглас: — Синьор Алехандро?! *** На меня, как на последнюю в жизни надежду, смотрела истощённая до состояния узницы концлагеря негритянка без возраста. — Это я! Синьор Алехандро, это я! Мерседес Перейра… Моё сердце дало перебой. Мерседес я крайний раз видел в двухтысячном году. Тогда ей было шестнадцать или семнадцать, и это была заводная хохотушка со всеми полагающимися молоденькой девушке выпуклостями, с весёлым и добрым характером, но при этом достаточно острым язычком. Её образ, оставшийся у меня в памяти, никак не вязался со стоящим передо мной скелетом, одетым в грязное тряпьё, хотя это тряпьё и было несколько лет назад довольно дорогим платьем. Я всмотрелся в измождённое лицо… и моё сердце снова замерло. На правой радужке женщины примерно на десять часов было крупное жёлтое пятно. Господи! Это действительно Мерседес!!! А через мгновенье я вспомнил и её тряпьё, бывшее когда-то коктейльным платьем «от Диор» за три тысячи евро, которое отец подарил ей в моём присутствии, её восторженный визг и появление через пару минут перед нами в обновке. — Господи!!! Мерседес!!! Её лицо осветилось вспышкой радости, и мы синхронно двинулись к воротам. Ворота открывались в нашу сторону, и, когда я уже шагнул ей навстречу, полицейский, успевший вылезти из «дефа» и подойти к воротам, замахнулся на Мерседес плёткой. Я рывком шагнул между ними, и полицейский едва успел задержать руку. — Мистер, — судя по едва заметному акценту и изрядным размерам туши, полицейский был буром, — им запрещено входить в город. — А она разве в него вошла? Полицейский молча ткнул плёткой в выложенную кусками кирпича линию ворот. Я перешагнул через неё на сторону бидонвиля, Мерседес шагнула за мной. — Так устраивает? — Устраивает, только учтите, мистер, что зона нашей ответственности ограничивается этой линией. Перестав обращать на него внимание, я взял Мерседес за руку. — Ты когда перешла? И что с отцом? — Отца убили ещё там, — она мотнула головой, — за неделю до перехода. Я перешла с семьёй мужа. Мы пережили дожди, а потом было нападение, всех убили, Педру тоже. — Так, Мерседес, как тебя можно провести в город? — Зачем? — Как зачем? К врачу! — Синьор Алехандро, — она горько усмехнулась, — врач мне уже не нужен. Я поймал её взгляд и с ужасом понял, что она права. У неё были глаза человека, находившегося уже «за гранью»… — Что для тебя сделать? — Что?.. — она внезапно закашлялась, согнулась и выхаркнула в пыль сгусток крови. Полицейский шагнул к нам: — Мистер… — наткнувшись на взгляд Рэгги, он замолчал, дёрнул щекой и вернулся к машине. — Синьор… — Мерседес пошатнулась и схватилась за мою руку, — синьор, спасите моих детей. Здесь они умрут. — Где? Она шагнула в сторону хижин, но потом остановилась: — Синьор Алехандро, и вы, синьора, приготовьте оружие и стреляйте при малейшем подозрении. Белым здесь не задают вопросов за выстрел в чёрного, а место здесь плохое, опасное. Переведя её предупреждение Рэгги, я взвёл курок на своём «кольте», а жена вытащила «француза». Мы двинулись внутрь бидонвиля, и через несколько шагов нас догнал, лязгнув затвором стандартного «вектора»##, полицейский. Поймав мой вопросительный взгляд, он недружелюбно буркнул: — Я лучше провожу вас, чем буду объясняться с сержантом, почему вас убили. Меня удовлетворил такой мотив полицейского, тем более что в таком месте нас могли грохнуть только за одежду, не говоря уже о содержимом кошельков и оружии. И верховодили в таких кварталах, как правило, отмороженные на всю голову банды. Хотя Мерседес шла медленно, на месте мы оказались уже через пять минут. Неопределённой формы хибара примерно два на два метра и высотой мне до бровей, слепленная из всего подряд. Мерседес стукнула в то, что заменяло хибаре дверь, и сказала на киконго: — Открывайте. За дверью послышалась возня, и она приоткрылась. Рэгги взялась и с треском распахнула её на полную, по ходу поломав. Мерседес полувошла-полувползла внутрь и обессиленно опустилась на расстеленное вдоль правой стенки тряпьё, видимо, служившее ей постелью. Напротив входа стоял небольшой перевёрнутый фанерный ящик, служивший столом. На нём разместилась пластмассовая миска с надколотым краем и несколько разнокалиберных банок из-под консервов, служивших похоже и кружками, и кастрюлями с чайником. Напротив лежанки Мерседес была ещё одна, на которой сидели двое детишек лет пяти-шести, одетых в грубые подобия рубашек из мешковины. Дети выглядели заметно менее истощёнными, чем мать, и причиной тому явно была не только болезнь Мерседес. Видимо, она всё, что могла, отдавала им. Рэгги отодвинула меня, проскользнула внутрь и присела рядом с испуганно глядящими на всех нас детьми, а Мерседес, пристально посмотрев на неё, ещё раз закашлялась и сказала: — Жоан, Мария — это синьор Алехандро и его жена. Они обещали позаботиться о вас. Слушайтесь их. Снова закашлявшись, она сунула руку в вырез платья и что-то вытащила оттуда. Я понял, что её убивает — на правой груди была опухоль с кулак величиной. Не обращая внимания на мой взгляд, она протянула мне гильзу от патрона .375 Holland & Holland с расплющенным дульцем, в котором было просверлено отверстие, через которое был продёрнут шнурок. — Вот. Отец отдал мне это за день до смерти и сказал не показывать даже мужу. Я принял гильзу из пальцев, и её рука бессильно упала. Мерседес дважды глубоко вздохнула и сползла спиной по стенке хижины, завалившись на своё ложе. Я нагнулся, приподнял её голову и встретился с остановившимся взглядом… — Мама умерла? — тихо спросил один из малышей. — Да, — я повернулся к ним. Они стояли и глядели на тело матери, а рядом сидела на корточках Рэгги и по её щекам спускались дорожки слёз. Я уложил Мерседес на подстилку и закрыл ей глаза. Дети тихо подошли к ней по очереди, дотронулись до её щеки и отступили к Рэгги. — Её надо похоронить, — тихо сказала она. — Да. Выведи детей. Мы выбрались из хибары, и Рэгги взяла детей за руки. — Закончили? — недовольным тоном спросил полицейский. — Не совсем. — Я обвёл взглядом соседние хибары, из дверей и из-за углов которых то тут, то там высовывались чьи-то головы и тут же исчезали обратно. Выбрав на мой взгляд подходящую физиономию, я сказал на киконго: — Иди сюда. К нам с явной опаской подошёл парень лет двадцати. — Хочешь заработать десять экю? — судя по вспыхнувшим глазам вопрошаемого, эта сумма для него была близка к запредельной, и он яростно закивал головой. — Отнесите тело из хижины к воротам. Парень на мгновенье не поверил, что такие деньги ему предлагают за такую пустяковую работу, а потом метнулся к одной из соседних хижин. Вернувшись буквально через несколько секунд с парой подростков пятнадцати-шестнадцати лет, он нырнул в хибару Мерседес, и они вынесли её на подстилке. — Куда они её потащили? — полицейский явно не владел киконго. — Похоронить. — Вы что, собрались везти её на кладбище? Там, за посёлком, — он махнул рукой в сторону хижин, — маленькая речка. Чёрных спускают в неё, и местная живность прибирает их прежде чем они доплывут до моря. Проигнорировав эту тираду, мы дошли до ворот, я показал, где положить тело и отдал парням десять экю мелочью. Получив деньги, они буквально растворились среди хижин, а я повернулся к полицейским. — Как мне связаться с похоронным бюро? — Я могу вызвать по радио, — предложил тот полицейский, что оставался в машине. — Буду очень признателен. Полицейский стал вызывать кого-то по рации, а я отошёл к Рэгги и малышам, стоявшим возле тела Мерседес. Машина приехала минут через пятнадцать. Взглянув на неё, а затем на ехидные ухмылочки полицейских, я сообразил, что они вызвали машину, наверное, из самой дорогой похоронной конторы Кейптауна. Из машины вылез ещё один здоровенный бур, взглянул на тело и возмущённо возопил: — Наша фирма самая уважаемая в Кейптауне и не занимается чёрными! Я бросил взгляд на скалящихся полицейских, и в этот момент Рэгги шагнула вперёд, остановившись в метре от представителя похоронной конторы, и, чётко разделяя слова, произнесла по-русски: — Вы. Отвезёте. Мать. Этих. Детей. И. Похороните. Как. Полагается. Её голос был вроде бы спокойным, но я малодушно порадовался, что она обращается не ко мне, а бур дважды набрал воздуха, чтобы ответить ей, но в конце позорно сдулся и, отведя взгляд, раздражённо выдал: — Три тысячи экю. Похороны в двадцать часов. Рэгги слегка повернула голову ко мне и сказала: — Саша, заплати. Я полез в набрюшник, в котором лежала плата за первую часть перелёта, и отсчитал похоронщику деньги. Тот с обалделым видом взял их и раздражённо позвал своего помощника с носилками. Они положили Мерседес на носилки и загрузили в фургон, судя по всему, оборудованный холодильной установкой. Когда фургон отъехал, один из полицейских спросил нас: — Кто вы, чёрт вас возьми, такие? — Мы? — я усмехнулся, глядя ему в глаза. — Мы — русские. — Вы сумасшедшие! — Сумасшедшие, — подтвердила по-английски Рэгги, — но нас тысячу лет не могут победить. И, перейдя на русский, обратилась ко мне: — Саш, у нас есть несколько часов, чтобы заняться мелкими. * Стандартный «Вектор» — Vektor R4 — южноафриканская версия израильского Galil ARM, являвшегося копией финского Valmet Rk 62, являвшегося, в свою очередь, копией АК. Короче — ещё один перепев системы Калашникова под патрон НАТО 5,56х45. 15 число 08 месяца 24 года. 14 часов 38 минут. Кейптаун. Рогнеда Мы шли по улице в сторону гостиницы, и моя голова была занята тем, где бы помыть и постричь детей, и кто на это согласится, потому что «пассажиры» по их волосам ползали в количестве. А отношение местных к ним меня уже напрягало, многие из встречных откровенно на нас пялились. — Рэгги, что будем делать в первую очередь? — Мыть, стричь, переодевать. Потом помаленьку кормить. — Логично. — Вопрос только — кто на это согласится? И не попытаются ли нас вытолкать из города? — Ну это вряд ли. Не совсем же они свихнутые, хотя конечно — расизьм цветёт и пахнет. Вон, кстати, — он ткнул в вывеску на одном из домов, — похоже, парикмахерская. — Попробуем? Саша кивнул, и мы зашли в небольшой дом с вывеской. В средних размеров комнате перед зеркалами стояли два парикмахерских кресла, небольшой диванчик и журнальный столик со стопкой женских журналов. Из двери, ведшей вглубь дома, вышла немолодая, сухощавая женщина и уставилась на нас. Определив, кто является клиентами, она подошла, рассмотрев малышей, недовольно поджала губы и сказала: — Направо, через калитку, во двор, ждите там. Когда мы вышли, она захлопнула за нами дверь и повесила табличку «Закрыто». Мы прошли на небольшой задний двор дома и принялись осматриваться. Несколько ухоженных клумб, небольшая беседка, перевитая виноградными лозами, деревянный домик, присмотревшись к которому, я опознала в нём классический душ с солнечным подогревом. За двориком такой же небольшой огородик с несколькими грядками. Хлопнула дверь, и во двор вышла хозяйка. На ней был надет длинный клеёнчатый фартук, а в руках была пара аккумуляторных машинок, бутылочка, ещё один фартук и пара больших бумажных мешков. Сгрузив всё это на скамейку, она разрезала один из мешков, расстелила его на земле и сказала: — Ставьте. Я завела детей на мешок, стянула с них их хламиды, и хозяйка с брезгливым выражением лица затолкала их во второй мешок, а затем протянула мне фартук. — Разувайтесь и одевайте. Я мигом разулась, закатала штанины и, нацепив фартук, повернулась к душу. Тут мою голову посетила умная мысль. — Саш, скажи малым, чтобы зажмуривались, когда их будут мыть. Муж сказал несколько слов на африканском наречии, и мелкие закивали головками. Мыли их мы долго, по четыре раза намыливая кучерявые шевелюры. Мать, судя по всему, старалась их по возможности подстригать, так что волосы были не слишком длинными, но грязи в них было в избытке. Малые вели себя тихо, а когда мы стали их окончательно прополаскивать, то было видно, что они блаженствуют, и я подумала, что, скорее всего, это первый душ в их недолгой и страшной жизни. Закончив водные процедуры, мы вышли из душа, хозяйка тщательно вытерла им волосы какой-то ветошью. Затем, отправив её вслед за их хламидами в мешок, поставила пацанёнка на подстилку и стала стричь его «под ноль». Глаза малого наполнились испугом, но тут его сестрёнка ехидно захихикала и что-то сказала. Пацан дёрнулся, явно собираясь стукнуть сестрёнку, но хозяйка опытной рукой удержала его и быстро сняла с него волосы машинкой. Затем намазала его голову пеной для бритья, столь же быстро побрила и вручила мне, забрав девочку. Я ещё раз завела малыша в душ и сполоснула ему голову. Когда мы вышли, заканчивалась стрижка сестрички, и теперь у брата появился повод похихикать… 15 число 08 месяца 24 года. 15 часов 26 минут. Кейптаун. Алехандро Бланко Мы сидим за столиком в небольшом заведении под громким названием «Палаццо». Малые с треском наворачивают куриный бульон с размоченными в нём сухариками, а Рэгги смотрит на них блестящими от слёз глазами. Парикмахерша, которую, как выяснилось уже в конце нашего визита, звали Эмма ван Страатен, не только привела малышей в порядок, но и, попросив нас подождать, через насколько минут вынесла из дома и вручила Рэгги средних размеров бумажную сумку с детскими вещами, пояснив, что это вещи её внуков, которые из них уже выросли, и её дочь попросила их кому-нибудь пристроить. Вместе с Рэгги они быстренько выбрали шортики пацану и платьице, которое Эмма обозвала «туникой», для малявки. Когда я протянул ей две десятки, она усмехнулась и сказала: — За такую стрижку детей я беру пять экю. — Миссис, вы ещё помыли им головы и всё остальное, что к этим головам прилагается. Она неожиданно задорно хохотнула и взяла деньги. — Ну, прилагается там не так чтобы и очень много, — а потом, уже совершенно другим тоном, продолжила: — Вы поступаете правильно, хотя здесь вас и не поймут. Знаете, я боюсь, что нам когда-нибудь припомнят то, как мы не обращали внимания на умирающих у нас на глазах людей. Покормив мелких, мы двинулись в гостиницу. По дороге Рэгги вычислила магазин, где продавались товары для детей, и приобрела там два крайне необходимых предмета, справедливо обратив внимание на то, что «раз мы их покормили, то не за горами и продолжение процесса», а мне поставила задачу — объяснить мелким порядок пользования устройствами… …мы пришли в гостинку и, по «закону зебры», наступили на чёрную полосу — увидев детей, нам предложили съехать. Я оставил Рэгги с малыми в холле и отправился собирать вещи, в душе надеясь, что она за это время не затеет скандала. Когда минут через десять я спустился, таща наши сумки, то застал эпическую картину — малые держались за штанины Рэгги, а она, скрестив руки на груди и, пакостно ухмыляясь, играла в гляделки с администратором и, похоже, выигрывала с разгромным счётом — администратор уже откровенно психовал, но сделать ничего не мог. Ведь одно дело вежливо отказать постояльцу, если тот сделал что-то не так, и совсем другое — поскандалить с ним, притом, что тот ведёт себя внешне корректно, а взгляды и мимику к делу не пришьёшь. Увидев меня, он дёрнулся и, явно пытаясь скомпенсировать проигранную «дуэль на взглядах», попытался организовать финансовый наезд. — Мистер Бланко! Вам надлежит оплатить счёт… — Послушайте, — я перебил его и демонстративно присмотрелся к бейджику, — Дженкинс, как вам известно, номер для нас снял мистер Бьюфорд, на которого я сейчас работаю. Вот ему и предъявите счёт, а заодно и объясните, почему его пилот был вынужден сменить место жительства. Администратор замер и побледнел, видимо этот момент прошёл мимо его внимания, но это никоим образом не отменяло перспективы крайне неприятного разговора с Бьюфордом. Рэгги взяла мелких за руки и походочкой «от бедра» направилась к выходу, а выйдя на крыльцо, довольно расхохоталась. — Саш, пока тебя не было, этот педик ушиб себе ногу, просчитался, выдавая сдачу, и смахнул на пол свой мобильник. Правду говорят: «Сделал гадость, и на душе хорошо».
21 число 08 месяца 24 года. 06 часов 25 минут. Порто-Франко. Рогнеда Бланко Я заканчиваю предполётную подготовку, Машенька и Ванечка сидят на трапе и восхищённо глазеют на всё, что происходит вокруг, а происходят вокруг наши пассажиры. На этот раз представительство сосватало нам шестерых мужчин примерно двадцати пяти — тридцати лет и семью: родители, чуть постарше, и две девочки, одиннадцати и шести лет. Если бы я встретила мужиков поодиночке, то вряд ли обратила бы на них хоть сколько-то внимания, но когда они оказались вместе, то сразу стало видно — вояки. Причём вояки из тех, про которых сказано: «Пред нами — всё рыдает, за нами — всё горит!» Отец семейства — тоже явно из этой же оперы. Саша пришёл от диспетчера со свежими сводками погоды и новостями аэродромной жизни, провёл стандартный предполётный осмотр нашей «птички» и дал команду загружаться. Малые подхватились, ринулись внутрь и мгновенно оккупировали два ближайших к кабине кресла. Щёлкнули замки привязных ремней, и на меня уставились две ужасно довольные чёрные мордашки. Летать им явно понравилось. Спустя несколько минут «Цапля» взяла курс на Виго, а я, откинувшись в кресле, стала вспоминать, как, отправившись посмотреть на незнакомый город, внезапно стала мамой двоих детей… …Дружно плюнув напоследок на крыльцо оказавшегося столь негостеприимным отеля, мы отправились искать новое пристанище, правда, на этот раз выбрали гостиницу попроще и сняли два номера. Саша сначала сильно удивился, когда я попросила снять второй номер для меня с мелкими. Но когда я наванговала, что дети наверняка будут всю ночь сигать на горшок и вообще требовать внимания, а завтра хоть кто-то в пилотской кабине должен быть бодрым и отдохнувшим, он признал справедливость этого соображения, и в итоге я с малыми поселилась в двухместном номере, а Саше сняли одноместный. Затем мы отправились утрясать вопросы с документами Вани и Маши. Вопрос решился всего за час, хотя у нас не было никаких данных на детей, и мы знали лишь «заленточное» имя и добрачную фамилию их матери. Сначала в мэрии нам выдали бумажку, что мы? такие все из себя хорошие, желаем усыновить двух бездокументных сирот, а мэрия — не возражает. Клерк только уточнил, что мы действительно собираемся увезти их отсюда. Затем, уже в представительстве Ордена, сотрудник позвонил в похоронную контору, выяснил? что на теле Мерседес не было «Ай-Ди», сфоткал мелких, и через десять минут я уже держала в руках две тёплые карточки с испуганными детскими личиками и надписями «Ivan Blanco» и «Maria Blanco». Потом были похороны… У меня до сих пор внутри всё скручивалось в клубок, когда я вспоминала лица детей на кладбище. Нет, они не плакали, но… От этого было только страшнее. На выходе с кладбища я отловила давешнего бура и, глядя ему в глаза, сообщила, что буду навещать могилу при каждом прилёте в Кейптаун и надеюсь, что она будет в порядке. Его физиономия и так имела вид, как будто он только что употребил одновременно лимон, грейпфрут и головку синего лука, а после моих слов возникло впечатление, что он заполировал всё это дело десятком тщательно разжёванных таблеток левомицетина… Хорошо, что в этом мире к минимуму сведено такое явление, как «кидалово». Простота и суровость здешних нравов ведут к тому, что убогие, решившие подзаработать подобным образом, почему-то шустро помирают. От отравления. Свинцом. В оболочке из томпака. Насчёт второго номера я оказалась до отвращения права. Несмотря на проявленную нами осторожность в кормлении мелких, мне пришлось аж семь раз за ночь подхватываться и то вместе, то поочерёдно, усаживать их на горшок. Так что на следующий день большую часть пути над заливом я благополучно продремала, пристегнувшись к правому креслу. Кстати, Бьюфорд, хотя и удивился неожиданному пополнению на борту, но ограничился лишь тем, что доброжелательно хмыкнул: «Crazy Russians». Попрощавшись с ним в Зионе, мы загрузили уже дожидавшуюся нас тонну срочного груза для Сильвио, а заодно подхватили трёх попутных пассажиров и двинули в Порто-Франко. Там мы в первую очередь отвели Ваню и Машу к доктору Леграну, тому самому, что штопал мой подстреленный бочок. Док осмотрел их, сделал анализы, нашёл целый букет болячек имени «мадам нищеты», назначил лечение, а заодно прописал им курс мощного глистогонного. И оказался совершенно прав: два дня я, с трудом сдерживая рвотные позывы, регулярно засыпала хлорной известью выпавших из короедов «диверсантов»… Первым русским словом, которое они усвоили, было, понятно, «кушать». К счастью, ребятня оказалась достаточно послушной и, по крайней мере, руки после горшка и перед едой мыла без возражений, а душ перед сном вообще вызывал у них кучу восторгов. Барбара, когда увидела их в первый раз, откровенно расплакалась, а потом притащила им охапку игрушек, забытых в разное время постояльцами и, все эти дни готовила для них разнообразные диетические блюда, так что, слава Богу, желудки у ребятни наладились. Помимо дел с мелкими, мы решили, что, раз перебираемся в Россию, то нет смысла оставлять здесь машины, и договорились в представительстве насчёт перегона их в Демидовск. А поскольку зависеть от «Эльзы» Дунканов мы не хотели, хотя и не сомневались, что те не откажут нам попользоваться ей при необходимости, то решили купить себе что-нибудь недорогое и держать его у Барбары или на аэродроме. Пробежка по здешним сервисам дала результат — мы нашли старенький, здорово уезженный микроавтобусик под названием «Ныса»##. В детстве мне доводилось несколько раз ездить на такой. Обошлось нам это счастье аж в две с половиной тысячи экю, так что Саша был тоже доволен. 22 число 08 месяца 24 года. 20 часов 46 минут. Демидовск. Алехандро Бланко На нас набегает торец седьмой полосы, я автоматически выдерживаю скорость и тангаж. Выравнивание, самолёт мягко касается полосы, Рэгги убирает РУДы на минимум, и мы катимся по бетонке. Лязгают пряжки привязных ремней, и между нами возникают две уже начавшие обрастать, чёрные головки. Рэгги сажает Машку себе на колени, и та со счастливой мордашкой вцепляется руками в штурвал. Рэгги смеётся и подмигивает мне. — Готовься учить ещё одну лётчицу… Я заруливаю на стоянку, и почти одновременно к ней подъезжает знакомый джип — Витал выполнил мою вчерашнюю просьбу по радио встретить нас. Однако! Похоже, Настин дедушка неплохо подшаманил «катюшу», выглядит как новенькая. Высадив пассажиров, которых, к слову, ожидали вояки, я подхватил наши сумки, и мы направились к машине наших друзей. Выражение их лиц, когда они увидели Рэгги, ведущую за руки малышей, доставило мне массу удовольствия и заслуживало отдельного описания. Покидав сумки в багажник, мы всей семьёй разместились на заднем сиденье, Витал тронулся, и я начал посвящать наших друзей в события последних дней… Когда «рейндж» зарулил во двор и остановился возле нижнего домика, то платочек Глори был уже насквозь мокрым, да и глаза Витала тоже подозрительно поблёскивали. На крыльцо выскочила Алиса, и я замолк на полуслове — похоже у «Тёти Лисы» начался период чудачеств «по-беременному». На ней были джинсовые шорты до колен с заниженным верхом. Поверх них на ремне наискосок, «по-ковбойски», висел подарочек Рэгги — кирзовая кобура с «наганом». Верхнюю часть торса прикрывала маечка в обтяжечку, обрезанная на ладонь ниже грудей, а между шортами и топиком разместился уже заметно подросший животик с задорно торчащим пупком. Хотя возможно, дело вовсе не в «беременных» причудах. Похоже, что Алиса таким экстравагантным образом символизировала своё освобождение из-под власти деспотичной бабушки и серьёзные изменения в восприятии своего «интересного положения». Взгляд Лисы остановился на мелких, и она пару раз забавно хлопнула глазами. — А эт кто тут у нас, такой красивый? — Ну, как бы, вроде, твои племянники, — Рэгги хихикнула. — Нравятся? Алиса подошла к малым и, опустившись на колени, обняла и прижала их к себе. — Ну, здорово, племяши! Я ваша тётя! — Ага, «из Бразилии, где очень много диких обезьян», — не удержался от цитаты Витал, и мы все дружно потухли от хохота, в который вплелись и тоненькие голоса малышей. Мы вошли в дом и замерли в изумлении. До отлёта мы его в общем привели в порядок, но именно, что «в общем». А сейчас дом сиял! Похоже, что «Тётя Лиса» все эти дни драила его от рассвета и до заката. Рэгги сгребла её в объятия: — Лис, ты молодчина! Эт сколько же ты пахала! — Ну, не так-то уж и много. — Лисёнок, не прибедняйся! Я ведь пять лет служил в училище, там научишься наводить шмон. Алиса шмыгнула носом и предложила: — Идёмте на кухню, я там поесть приготовила… 22 число 08 месяца 24 года. 26 часов 27 минут. Демидовск. Рогнеда Бланко «Торжественный ужин» по случаю нашего возвращения закончился. Дунканы отправились к себе. Мы с «Тётей Лисой» перемыли посуду, уложили спать мелких. Мои мысли стали привычно дрейфовать в направлении супружеского ложа, когда Саша предложил мне выйти прогуляться. Слегка заинтригованная, я согласилась. К моему удивлению, прогулка завершилась в мастерской. Там Саша вынул из кармана и подбросил на ладони стреляную гильзу, которую ему отдала мать малышей. — Вот, хочу посмотреть, что же такое Жоао дал дочери и приказал спрятать даже от мужа. — Может, там брильянты? — В Анголе могли быть только необработанные алмазы. Но не думаю, в гильзу много не спрячешь. Максимум на несколько десятков тысяч долларов. Это если знаешь, кому их сбыть. — Несколько десятков?! — для меня такая сумма до сих пор оставалась несусветной. — Рэгги, Жоао мог подарить дочери платье за три тысячи евро, просто чтобы доставить ей радость. Так что даже вдесятеро большая сумма не была для него чем-то запредельным, и он не стал бы строить из неё великую тайну. Саша зажал гильзу в тисках, аккуратно отпилил ножовкой по металлу донце и вытащил из неё свёрнутый в тугой рулончик полиэтиленовый пакетик с застёжкой. Разорвав его, он вынул и развернул небольшой лист бумаги, пробежался по нему глазами и, криво усмехнувшись, протянул мне. — Вот так. Судьба любит злые шутки. Я посмотрела на лист. Написано было не по-английски, и я вернула его Саше. — Рэгги, когда Мерседес умирала от голода и рака, на шее у неё был ключ к деньгам её отца. Правда, деньги эти лежат «за ленточкой», — он снова горько усмехнулся, — и добраться до них — задачка ещё та. Тут, — он махнул листком, — номера счетов в трёх банках на Виргинских островах## и пароли к ним. — Но почему… — я замолчала, пытаясь сформулировать мысль, но Саша меня понял. — Почему?.. Мерседес вообще-то перешла с семьёй мужа спустя неделю после смерти Жоао. Если предположить, что они переходили, как и я — в три дня, то, скорее всего, Жоао и знать ничего не знал о Новой Земле, а пытался подстраховать свою дочь в том мире. — Что будем с этим делать? — Пока — думать. А сейчас — пойдём спать. * Виргинские острова — протекторат Великобритании в Карибском море. Благодаря своему финансовому законодательству, одна из всемирных «прачечных грязных денег». 25 число 08 месяца 24 года. 11 часов 27 минут. Над Конфедерацией. Алехандро Бланко Винты «Глории» поют свою нескончаемую «песнь полёта», с каждым оборотом приближая нас к столице Конфедерации. Я сижу на правой чашке и с удовольствием ощущаю её через штурвал и педали. Витал сидит слева и молча наблюдает за мной. Похоже, что ему слегка неловко выступать в роли инструктора для человека, у которого в пятьдесят раз больше налёта. Поймав мой взгляд, он смущённо улыбается и, пытаясь куда-нибудь деть глаза, оглядывается в салон, где сидят и чешут языками наши сокровища. Когда он поворачивается обратно, то в его глазах скачут бесенята. — Слышь, Саш, ты не чувствуешь, как твои кости постепенно белеют? — ?! — Благодаря язычкам наших милых дам к Порто-Франко они дойдут до состояния, как говорят физики, «абсолютно белого тела»! Самолёт начинает непроизвольно раскачиваться, в проёме двери появляется лицо супруги, и она с нехорошим интересом разглядывает наши киснущие от смеха физиономии, а затем обращается к Глории. — Нет! Глори, ты только посмотри! Стоит их на пять минут оставить без надлежащего контроля, как они начинают травить анекдоты «про баб», и им так над нами смешно, что они самолёт чуть на закритический угол не поставили! — Рэг-ги! Ну почему сразу «про баб»?! — А про кого вы без нас трепетесь?! — жёнушка цапнула меня за ухо и ощутимо потянула. — Так! Вылазь, я тоже хочу порулить! Я выбрался из-за штурвала и, не удержавшись от шкоды, прижал Рэгги к себе и наградил долгим, возбуждающим поцелуем. Она ответила мне многообещающим (во всех смыслах) взглядом и уселась за штурвал. Глори сменила Витала, и мы с ним действительно принялись за анекдоты на «дамскую тему». Но продолжалось это удовольствие от силы четверть часа. Рэгги внезапно вернулась в салон и сказала Виталу, что его хочет видеть Глори. Как только за ним закрылась дверь кабины, Рэгги повернулась… и у меня побежали по коже мурашки — у неё был взгляд месяц постившейся каннибалки… — Ну что? Думал, пошалишь, и тебе за это ничего не будет?! Ща узнаешь, как жену заводить где ни попадя!!! — и Рэгги рывком стянула с себя футболку… 33 число 08 месяца 24 года. 06 часов 55 минут. Над Евросоюзом. Рогнеда Бланко «Пчёлка», ровно гудя движком, летит над светло-серым ковром саванны. Начался финальный этап нашего «окончательного укоренения» в новом мире. Ведь как ни крути, а Порто-Франко, по сути своей, проходной двор питающийся потоком переселенцев. Жизнь в нём достаточно богата, но, как во всех городах живущих «на трафике», в ней присутствует зачастую глубоко спрятанная неуверенность, чувство эфемерности. Вспомнились рассуждения хозяина «Адмиралтейского якоря» о возможности закрытия Ворот. Случись такое, и судьба Порто-Франко — стать городом-призраком. Вспомнился виденный краем глаза телесюжет о шахтёрском городке где-то в Америке. Там после закрытия шахты буквально за пару лет из более чем двадцати тысяч осталось пятьдесят человек (наверно, самых упёртых). Не-ет, даже минимального шанса на подобную судьбу моим детям не надо! Я поймала себя на этой мысли и внутренне поразилась, как естественно она пришла. А ведь чуть больше двух недель назад дети в моём представлении были достаточно далёкой перспективой. Я никак не решалась, даже гипотетически, обсудить это с мужем. Саша не рассказывал о своей «заленточной» жизни, но по паре-тройке оговорок я догадывалась, что его семейную жизнь постигла катастрофа, и боялась причинить ему боль. А сейчас… сейчас, в нашей жизни появились Ваня и Маша, и она будет строиться в значительной мере вокруг них. 33 число 08 месяца 24 года. 25 часов 17 минут. Корпус-Кристи. Алехандро Бланко Я лежу на прекрасной двуспальной кровати в том же номере, что и в прошлый раз. И так же, как и в прошлый раз, Рэгги утомлённо сопит в две дырочки. Похоже, это место становится для нас «местом воздержания». Ну, а если серьёзно, то ничего удивительного в этом нет. Отмахать за день больше трёх тысяч километров на «Пчёлке», провести почти тринадцать часов в воздухе с четырьмя посадками на дозаправку — это более чем сурово. За прошедшие дни мы забрали из мастерской подшаманеную «Нюсю», которая вызвала у Глори вполне ожидаемый поток мимими. Затем на пару с Виталом перепаковали мой контейнер, отправив в недра «пол-Малларда» мою бытовую технику, а на её место загрузили его запасные движки и остальные авиа- и автозапчасти. Потом Дунканы смотались в Зион и привезли оттуда трёх наших давешних пассажиров, которым теперь предстоит рулить в портофранковском представительстве Русской Республики (капитан Пономарёв был по этому случаю на седьмом небе от счастья), а новый глава представительства помог нам с поиском подходящего для перевозки фюзеляжа корабля и погрузкой на него нашего хозяйства. Ребята и «Глория» улетели вчера, приняв на борт дюжину пассажиров и полтонны шмурдяка##, а мы сегодня двинули им вослед. * На туристическом сленге — общее название походного барахла. 34 число 08 месяца 24 года. 16 часов 23 минуты. Форт-Ли. Рогнеда Бланко Перекусив, мы сидели на веранде маленького ресторанчика на аэродроме Форт-Ли и ждали того момента, когда хотя бы выпитая жидкость покинет наши организмы. Увы, в отличие от «Цапли», «Пчёлка» была лишена маленьких, но столь необходимых бортовых удобств, а внеаэродромная посадка — это более чем рискованная лотерея. Придвинув свой стул к Сашиному, я устроила свою голову у него плече и нежно перебирала пальцы его левой руки, борясь с желанием засунуть её себе под футболку, ибо отлично понимала, что если я сделаю это, то совершенно незаметно мы очутимся в ближайшей свободной кровати и сегодня уже точно не долетим до Демидовска. Мои мысли прервал рёв выходящих на взлётный режим движков, и по полосе покатился двухмоторный высокоплан, при одном взгляде на которого меня пробило на «хи-хи». Саша шевельнулся, и я «пояснила»: — Вон, «крокодил Гена» полетел! А действительно, непропорционально длинный нос взлетавшего самолёта очень напоминал крокодилью морду. Саша заулыбался. — Крокодил. Правда, не уверен, что Гена. Это итальянец, АР-68##, и нам он не конкурент, — увидев мой вопросительный взгляд, он пояснил: — Максимальная вместимость — двенадцать мест, это если запрессовать до упора и выкинуть гальюн, и салон в нём шириной и высотой примерно как в среднем джипе. — Гальюн выкидывать — эт садизм, — я захихикала. В этот момент рядом с нами кто-то кашлянул. Перед нами стоял кряжистый мужик лет сорока с хотя и загорелым, но не обветренным, как у людей, постоянно находящихся на солнце, лицом и острым, как лезвие ножа, взглядом. Моя чуйка резко взвыла дурниной: «Криминал, причём из паханов!» 34 число 08 месяца 24 года. 16 часов 28 минут. Форт-Ли. Алехандро Бланко — Синьора Бланко, синьор Бланко. Моё почтение, и разрешите представиться: Юджин Кропачек. Я хотел бы нанять ваш самолёт для полёта в одно место. Я внимательно рассмотрел стоявшего возле нашего стола мужчину и сделал определённые выводы, а Рэгги ткнула меня под столом ногой и бросила красноречивый взгляд. Кропачек заметил нашу переглядку, чуть заметно усмехнулся и продолжил: — Вы позволите мне присесть и изложить суть дела, а потом решите — возьмётесь за него или нет. Я слегка кивнул, и Кропачек аккуратно присел за стол. А я продолжил его разглядывать. Несомненно, это был гангстер, и Рэгги это тоже поняла. Мне же было ясно, что мы ему очень нужны, и я должен был решить, как его аккуратно, чтобы не нажить врага на ровном месте, отшить или же всё-таки рискнуть принять заказ. — В середине прошлого сухого сезона пропал самолёт с моим грузом, — Кропачек вскинул руки в защитном жесте. — Нет, нет не наркотики! Я не настолько дурак, чтобы нанимать здесь, в Форт-Ли, самолёт с русским экипажем для вывоза дури! Груз ценный, но не криминальный, и сопровождал его мой младший брат. Я предлагаю вам официально заключить соглашение у диспетчера, и таким образом вы получаете гарантию от подвоха с моей стороны, а я — от проблем с вами. — Не понял? — я удивлённо посмотрел на него. — А-а-а… Вы здесь недавно? — гангстер понимающе кивнул головой. — Видите ли, пару лет назад Томми два Би, один из наиболее влиятельных людей Нью-Рино, допустил фатальную ошибку, нажив себе смертельных врагов в лице Русской Армии. После того, как его громко и показательно исполнили, остальным влиятельным людям сообщили, что, как и почему. И было принято решение — русских не трогать, конечно, если они крупно не накосячат. Таким образом, если будет известно, что вас нанял я — это будет гарантией и для вас, и для меня, потому что крупно накосячивших Русская Армия не защищает. Я уже много слышал о нашей армии, но только сейчас до меня стал доходить уровень её авторитета. Получается, что лидеры криминальной столицы этого мира почитают за лучшее не связываться с ней! — Простите, мистер Кропачек, но почему вам нужен именно наш самолёт? С нашим шасси я сяду далеко не везде. Может быть, вам было лучше поискать самолёт с большими колёсами низкого давления или организовать наземную экспедицию? — Видите ли, синьор Бланко, я сегодня утром уже летал туда. Единственное место, где там можно сесть — это небольшое, примерно пятьсот ярдов в поперечнике, озеро. — Странное место. — Вы даже не можете представить себе — насколько! — Кропачек вздохнул и продолжил: — Я предлагаю вам десять тысяч экю за полёт. Я присвистнул. Рэгги сверкнула глазами и пнула меня под столом. Кропачек понимающе усмехнулся, встал из-за стола и отошёл к перилам веранды. — Саш! Ты что, хочешь согласиться?! — А ты всё поняла? — Всё не всё, но поняла! А ты по ходу решил согласиться?! Значит так, пусть он летит без оружия, это раз! И два — пусть нас встретит шериф или полицейский, кто у них здесь. Мы ведь вернёмся с трупом и с места катастрофы? И пусть найдёт полиэтиленовый мешок. Я позвал гангстера и сообщил ему наши условия. Кропачек без возражений согласился, и мы отправились к диспетчеру. 34 число 08 месяца 24 года. 18 часов 35 минут. В небе над Конфедерацией. Рогнеда Бланко Уже больше полутора часов мы летим на северо-северо-запад. Клиент сидит на заднем диване с каменным лицом, но я отчётливо ощущаю исходящую от него тревогу. Похоже, этот полёт действительно очень важен для него. — Синьор Бланко, — Кропачек неожиданно протянул руку, — поверните вправо, в направлении той возвышенности. Саша повернул на указанный курс, местность под нами начала незаметно подниматься, и минуты через три из лёгкой дымки появился… — Ипонский городовой!!! — вырвалось у меня. — Ну ни хрена ж себе!!! Перед нашими глазами стала постепенно раскрываться панорама здоровенного, километров пять в диаметре, метеоритного кратера. Сравнительно пологие наружные склоны были усеяны выброшенными при ударе глыбами и увенчаны острыми краями, обрывавшимися почти отвесными внутренними склонами кратера, достигавшего глубины, наверное, полукилометра. Посередине блестело круглое озеро с несколькими скалами в центре. Как только «Пчёлка» перевалила край, Саша, прошептав, то ли молитву, то ли матюк, отдал штурвал от себя, и мы нырнули в кратер. На высоте примерно двухсот футов он выровнял машину и повёл её по кругу. Я разглядывала окружавший нас пейзаж, испытывая при этом сильнейший дискомфорт, и не понимала почему. Когда я в очередной раз бросила взгляд на стены кратера, до меня, как до жирафы, наконец-то дошло — лётчик видит земную твердь снизу, сбоку, сверху, при пилотаже, но не с двух сторон одновременно и выше себя. Стены в верхней части были почти вертикальными, а в нижней четверти или трети переходили в крутую осыпь. Дно было сплошь покрыто обломками скал от здоровенных, порядка десяти метров, у пристеночной осыпи, до мелких, меньше метра, у озера. — Вот!!! Вот он!!! — Кропачек заорал так, что меня пробило даже через наушники, и ткнул рукой перед моим лицом. — Успокойтесь! — я без лишних церемоний убрала его руку от лица, одновременно вглядываясь в указанном им направлении. Там, на границе высохшей части дна озера и камней, виднелось светлое пятно с торчащими вверх рогами. Кропачек невнятно пробурчал извинения, а я вытащила из сумки на спинке кресла видеокамеру и попросила Сашу: — Сделай, пожалуйста, круг, чтобы было видно, где он лежит. Саша заложил вираж, я включила камеру и, вспоминая, как это делают в фильмах следаки, начала диктовать: «Тридцать четвёртое число восьмого месяца двадцать четвёртого года, восемнадцать часов сорок три минуты. Примерно сто пятьдесят миль на северо-северо-запад от Форт-Ли. На дне метеоритного кратера диаметром около пяти километров, обнаружен потерпевший авиакатастрофу самолёт». «Пчёлка» закончила вираж, позволивший мне сделать панораму, и Саша,снова направил её к упавшему самолёту, а я стала диктовать дальше: «Самолёт лежит на южном берегу озера, кверху брюхом…» Тут Саша провёл «Пчёлку» примерно в двадцати метрах над потерпевшей катастрофу машиной, я присмотрелась и продолжила: «Двигатель при капотировании практически отвалился, хвостовая балка надломлена, левая плоскость разрушена». Я продолжала снимать, а Саша сделал три круга над озером, выбирая место для посадки. Поверхность воды была зеркальной, где-нибудь в другом месте это могло бы создать немало проблем (Дунканы не зря установили на носу «Глории» пулемёт, чтобы по всплескам от пуль можно было определить точное расстояние до поверхности воды), но здесь ориентиров было в избытке, а главной проблемой было не сесть на отмель с глубиной в десять сантиметров. Наконец Саша принял решение и, аккуратно притерев птичку к воде, убрал газ. «Пчёлка» заскользила, быстро замедляя свой бег. Несколько капель воды попали на остекление и почти мгновенно высохли, оставив после себя солевые розетки. Я матюкнулась про себя — после возвращения самолёт придётся капитально отмывать. Саша осторожно подрулил к разбившемуся самолёту, и примерно в тридцати метрах от него киль «Пчёлки» коснулся дна. Клиент дёрнулся к правой двери, но муж его придержал и сказал: — Малыш, пощупай лопаткой дно. Я выудила из-за спинки дивана сапёрную лопатку и, протиснувшись мимо штурвала в нос, открыла переднюю дверь и ткнула лопаткой в дно. Она буквально провалилась в ил, и я, помянув падшую женщину, чуть не вылетела вслед за ней. Выдернув лопатку обратно (кстати, шла она с заметным усилием), я прополоскала её и парой нецензурных выражений охарактеризовала ситуацию. Кропачек, явно едва владея собой, переводил взгляд с меня на Сашу и обратно. Саша посмотрел на него и сказал: — Будем искать другое место, — и добавил: — Рэгги, следи за глубиной. Включив реверс, он отвёл самолёт на глубину и повёл его вдоль берега. Метров через триста мы увидели то, что нам было нужно — продолговатую скалу, лежавшую на берегу, уходя одним концом в воду. Саша осторожно подрулил к ней, я вытащила нашу фалу с якорем, взяла автомат и, дождавшись, когда Саша подведёт машину к краю глыбы, перепрыгнула на неё. Закрепив якорь в расщелине, мы зашвартовали самолёт, Саша выключил двигатель, и они с Кропачеком выбрались на берег. Триста метров, отделявших нас от упавшего самолёта, мы добирались почти двадцать минут. Идти приходилось по камням, а подвернуть или, того хуже, сломать ногу не хотелось никому. Вначале Кропачек попытался рвануть по высохшему дну, но уже буквально в пяти метрах от линии камней он провалился в покрытый тонкой соляной коркой ил выше щиколоток и, вполголоса матерясь, с трудом выбрался обратно. Когда до самолёта осталось метров двадцать, он снова сорвался, подбежал к нему, упал на колени и, завывая, стал колотить кулаками по фюзеляжу… 34 число 08 месяца 24 года. 18 часов 35 минут. Дно астроблемы. Алехандро Бланко Мы подошли к самолёту и остановились в пяти-шести метрах от Кропачека. Он уже замолк и сидел привалившись спиной фюзеляжу, а лицо у него было, как у смертника, которому только что сообщили время казни. Рэгги, тихонько бормоча комментарии, стала обходить самолёт по кругу, снимая его на камеру, а я, приблизившись и присмотревшись, понял, что добило Кропачека. Правая дверь самолёта была вскрыта. Вскрыта снаружи чем-то вроде топорика или ледоруба, и вскрыта уже давно. Зарубки на металле уже были покрыты толстым слоем окислов, и, скорее всего, им было, по меньшей мере, несколько месяцев. — Как я понимаю, груза нет? Кропачек медленно встал и отрицательно покачал головой. Вытащил из кабины грубо взломанный алюминиевый кофр размером с большой «дипломат» и опустошённым жестом отбросил его в сторону. Затем поднял оброненный пластиковый мешок, разложил его, расстегнул молнию и, снова опустившись на колени, отстегнул и вытащил висевшие на привязных ремнях человеческие останки. Сохранились они, к слову, относительно неплохо. Видимо, жара быстро высушила их, а затопившая их в мокрый сезон вода, как я уже убедился при высадке, была в разы солонее океанской в старом мире. Запаковав тело брата в мешок, Кропачек снова нырнул в кабину и, выдернув наружу второй прах, внезапно впал в неистовство и принялся с диким рёвом крушить его об самолёт, расшвыривая в стороны отломившиеся куски, а голову пинком отправил в озеро. Мы, наблюдая за этой сценой, помалкивали, но я потихоньку положил руку на кобуру, а Рэгги, продолжая снимать происходящее на камеру, держала левую руку с пистолетом за спиной. Вспышка прекратилась так же внезапно, как и началась. Кропачек сел на землю и спрятал лицо в ладонях. Посидев так несколько минут, он поднялся и подошёл к нам. — Я прошу у вас прощения, — по нему было видно, что несмотря на весь кошмар ситуации, ему действительно очень неловко перед нами за дикий срыв, — но этот… он решил завладеть грузом и смертельно ранил брата… Дон его пристрелил… но вскоре стал терять контроль над собой и заблудился… Его последние слова были — «впереди яма»… — он замолчал, потом поднял на руки мешок и двинулся в сторону «Пчёлки». Рэгги подскочила к самолёту, провела камерой внутри кабины, и мы двинулись обратно. Вернувшись к нашей малышке, мы помогли Кропачеку погрузить тело брата в «Пчёлку». Я взлетел и сделал ещё два круга, один — по верхнему краю кратера, второй — километрах в трёх от него. Рэгги всё это старательно снимала. Обратный полёт прошёл в тяжёлом молчании, и первыми словами на борту был мой запрос на посадку. На земле нас встретил один из помощников шерифа Форт-Ли. Мы подробно рассказали ему о полёте и скопировали на флэшку всю съёмку Рэгги. Когда беседа с помощником шерифа закончилась, Кропачек сунул в руки Рэгги перехваченную резинкой стопку банкнот, поднял на руки мешок с останками брата и направился к аэродромной автостоянке. Когда я уже в гостинице пересчитал деньги, то в пачке оказались не десять, а почти четырнадцать тысяч экю… 35 число 08 месяца 24 года. 08 часов 16 минут. Форт-Ли. Рогнеда Бланко Мы завтракаем в ресторане при гостинице и потихоньку обсуждаем вчерашнее приключение. — Нет, малыш, я не думаю, что там было золото, — Саша сунул в рот кусок мяса, прожевал его, и продолжил: — Большие деньги здесь начинаются с миллиона. Конечно, золото на миллион без труда поместилось бы в тот ящик. Но… Сикока весит мульён золотом? — Блондинка, ваше благородие, — я виновато развела руками, — но как смягчающее обстоятельство прими тот факт, что я золото в слитках сроду в руках не держала. — Точно. Блондинка. — Саша злостно хихикнул и продолжил: — А посчитать, что мульён, да по одной десятой грамма за экю, эт будет центнер, независимо от объёма? — Я ж и говорю — блондинка… Я замолчала, увидев, что к нам направляется вчерашний помощник шерифа, а с ним — кадр из той же оперы, что и наш вчерашний клиент. То бишь — бандюган. Помощник остановился возле нашего стола и снял шляпу. — Моё почтение, миссис и мистер Бланко. Позвольте представить вам мистера Гарримана, — гангстер вежливо поздоровался, — у него были общие дела с мистером Кропачеком, и он хочет уточнить некоторые детали. 35 число 08 месяца 24 года. 08 часов 20 минут. Форт-Ли. Алехандро Бланко Я поздоровался с гостями, жестом предложил им садиться и, дождавшись, когда они усядутся, вопросительно поднял брови. — Мистер Бланко, — гангстер негромко прокашлялся, и продолжил: — Кропачек вёл со мной дела. И пропавший груз предназначался мне. Я хотел бы расспросить вас о подробностях вашего вчерашнего полёта. — Простите, но нашим заказчиком был мистер Кропачек, а поскольку он является вашим партнёром, то эти вопросы уместно адресовать ему. Что касается нас, то всю имевшуюся у нас информацию, касающуюся катастрофы, мы передали мистеру… — я на секунду замешкался, вспоминая фамилию помощника шерифа, — Мак-Грегору. Помощник шерифа прокашлялся: — Мистер Бланко, если вас это не затруднит, повторите, пожалуйста, свой вчерашний рассказ. Я выматюкался про себя. Гонорар за вчерашний полёт оборачивался сегодняшними проблемами. — Ну слушайте… — …и мы всё это изложили мистеру Мак-Грегору и скопировали ему всю видеозапись. — Да, я видел её, — Гарриман несколько секунд помолчал, а затем продолжил: — Вы не могли бы сделать для меня копию? Я посмотрел на Мак-Грегора. — Мистер Бланко, — помощник шерифа вернул мне удивлённый взгляд, — запись принадлежит вам, и я не счёл возможным распоряжаться ей без вашего ведома. Это да. Я уже заметил, что в этом мире представители власти, будучи обычно людьми твёрдыми и решительными, а порой и жёсткими, с теми, кто не нарушает писаных (и неписаных) законов, ведут себя весьма взвешенно, и напрочь лишены таких черт, как чувство собственной значимости и административный восторг. — Рэгги, дорогая, принеси свой ноут. Нужно скопировать вчерашнюю запись для нашего гостя. И ещё, у меня в сумке лежат несколько сидюшных болванок — прихвати пару. Жена встала и направилась в номер. Гарриман проводил её взглядом и снова повернулся ко мне. — Мистер Бланко, как вы думаете, внутрь этой ямы можно попасть только на самолёте? — Почему? — я усмехнулся. — На вертолёте тоже. И даже на тепловом воздушном шаре. Я понимаю ваш вопрос — подготовленные альпинисты несомненно тоже смогли бы туда спуститься. Это потребовало бы много времени и сил, но, судя по тем передачам, которые я видел ещё за ленточкой, для этой братии нет невозможного. Через пару минут появилась Рэгги с ноутом и парой дисков на мизинце. Увидев их, Гарриман, усмехнувшись, вытащил из кармана и протянул мне флешку «на гектар» со словами: — Можете перед записью отформатировать. Я воткнул её в разъём, дождался, когда она откроется и, включив форматирование, обратился к помощнику шерифа: — Мистер Мак-Грегор, а со стороны мистера Кропачека возражений не будет? — Не будет, — помощник шерифа несколько секунд помолчал, и продолжил: — После похорон он вернулся в гостиницу, где заказал в номер бутылку виски, почти всю выпил, а потом лёг на кровать и выстрелил себе в подбородок. Мы с Рэгги переглянулись и дружно вперились в Гарримана. Тот ответил нам абсолютно невозмутимым взглядом, а Мак-Грегор продолжил: — Разумеется, мы проверили и мистера Гарримана, и его спутников. Они были в другом месте. Ну в другом, так в другом, в конце концов — это головная боль здешней полиции. Я стал закачивать видео на флешку, а помощник шерифа принялся рыться в довольно крупной барсетке. Выудив из неё сложенный вдвое листок, он протянул его мне. — Что это? — Завещание Кропачека. Всё своё имущество он оставил вам. — И долги? — я настороженно посмотрел на своих визави. — Свои долги он забрал с собой. Да и… Машина и оружие, это, собственно, и всё его имущество, — Гарриман помолчал и продолжил: — А разводить русских — себе дороже. Я протянул ему флешку. Гарриман спрятал её в карман и спросил меня: — Мистер Бланко, а что вы думаете об этом деле? — Что думаю?.. Груз ушёл ещё в прошлом году. Ссадины — и на двери, и на кейсе — покрыты налётом соли, значит, их нанесли до начала мокрого сезона. Как добрались?.. Вероятнее всего — вертолётом, гидросамолётов здесь крайне мало, — Гарриман, соглашаясь, кивнул головой, а я продолжил: — В принципе, достаточно отмороженный ас в конце сухого сезона, когда озеро подсыхает, мог рискнуть сесть на лёгком самолёте вроде «Пайпер кэба», с колёсами низкого давления. Но! Если засадишь или поломаешь машину — тебя ждёт смерть от жажды, потому что вылезти без навыков и снаряжения — нереально. Если же к самолёту подобрались извне кратера, то это хорошо подготовленные альпинисты с соответствующим снаряжением и, гарантированно, до начала дождей. В девственной саванне след от машины виден с самолёта в течение всего сухого сезона. — А там следов не было? — Не было. Так что… «девяносто девять и девять в периоде», что груз — тю-тю… И причём давно. Гарриман хмыкнул, поняв смысл русского «тю-тю», и кивнул, соглашаясь. — Спасибо, миссис и мистер Бланко. Вы не подскажете, где можно арендовать вертолёт? — Вчера поздно вечером прилетел «Робинсон» из Билокси, — вступил в разговор Мак-Грегор, — он на дальнем конце стоянки. Встав из-за стола, Гарриман кивком попрощался с нами и направился на стоянку. Мы дружно проводили его глазами, а когда за Гарриманом захлопнулась дверь, Рэгги, набрав воздуха, соорудила многослойную и абсолютно нецензурную конструкцию. Мы с Мак-Грегором сначала опешили, а затем дружно захохотали. — Ржёте? Кони в яблоках… — Рэгги дождалась, когда мы успокоимся, и перешла на корявый английский: — А чем это для нас кончится? — Ничем. — МакГрегор хохотнул ещё раз и продолжил: — Гарриман возглавляет автономную структуру под покровительством одной из «семей» Нью-Рино. Человек он неглупый и умеющий держать себя в руках. Вполне возможно, что «за ленточкой» он бы рискнул похитить вас, жёстко допросить и зачистить, просто на всякий случай. Но здесь… Во-первых, по территории много большей, чем Соединённые Штаты, размазано максимум население города Нью-Йорка. Каждый человек на виду. Во-вторых, здесь, с одной стороны, криминалу вроде бы раздолье, а с другой — отсутствуют такие мерзкие существа, как адвокаты-«отмазчики», и у каждого — ствол, которым тот умеет пользоваться, а за вами вдобавок маячат тени русских егерей. И тот же Гарриман отнюдь не рвётся проверять, как они владеют техникой «полевого допроса», — МакГрегор несколько секунд помолчал. — Вы, русские, народ добрый и справедливый, но память у вас долгая и хорошая, кой-какие придурки в этом уже убедились. 35 число 08 месяца 24 года. 10 часов 07 минут. Форт-Ли. Рогнеда Бланко Мы вышли из здания «Sheriff's office». Саша тащит на себе здоровый бумажный мешок с оружием покойного бандита и камуфляжную сумку с его же шмотками. Мак-Грегор подвёл нас к крохотному открытому джипчику изрядно уморенного вида и протянул мне брелок с ключами. — Владейте, миссис. Вот если честно, владеть имуществом самоубийцы я особо не рвалась. А муж закинул шмотки покойного в заднюю часть джипика и, довольно усмехнувшись, постучал по борту. Звук получился странный. — «Ситроен Мехари». Движок примерно как у мотоцикла «Урал», кузов из пластмассы, — он снова постучал по борту. — Знаешь, малыш, будет хохма, если окажется, что это — бывшая машина Антуана. — Ты серьёзно? — Угу. Ты постарайся вспомнить — попадался ли тебе такой агрегат хоть раз на глаза? — Не-а, — я помотала головой. — А что мы со всем этим, — я кивнула на машину, — делать будем? — Ну-у-у… Знаешь, меня жаба давит продавать такую няшу. Давай прикинем, как её дотащить до Демидовска, а там пусть на ней Алиса ездит. — Саш… А тебе Алиса понравилась? Саша несколько секунд похлопал глазами, а потом сгрёб меня в охапку, чмокнул в нос и, приподняв двумя пальцами подбородок, посмотрел мне в глаза. — Ма-лыш-ка… Знаешь, между вами разница гораздо больше, чем несколько лет. Ты — взрослая, битая жизнью женщина, а она — ребёнок, которого жестоко обидели. И моё отношение к вам — соответствующее. А она подрастёт, найдёт себе подходящего парня и будет жить-поживать, да детей наживать. 36 число 08 месяца 24 года. 19 часов 26 минут. Демидовск. Рогнеда Бланко Наконец-то мы дома! Опупея с перегоном «Пчёлки» завершена. Когда мы выбрались из такси (Дунканы куда-то улетели, и мы не стали брать их «Рендж», стоявший на аэродроме) и подошли к дому, из-за сарая в нас со счастливым визгом полетели два чёрных метеора. Я подхватила Машку на руки и невольно, охнула — она за прошедшие дни ощутимо поправилась. Во всяком случае, рёбра уже не торчали из-под кожи. Малая обхватила меня ручонками за шею и прижалась так, что у меня перехватило дыхание. Рядом раздался радостный смех Ванечки. Повернувшись, мы увидели, что Саша бросил сумки и, взяв малого за руки, крутит его вокруг себя, а тот пребывает в экстазе. «Поставив мелких на планету», мы подхватили свои вещи, взяли их за руки и направились в дом. Едва за нами хлопнула входная дверь, как из кухни выскочила Алиса и сходу повисла у меня на шее, зашмыгав носом. — Ты чо? Красавица, всё путём, мы дома, хватит сырость разводить. Алиса отстранилась и вытерла глаза. — Извините. Я вас заждалась, и дети скучали тоже. Вы это… давайте мойтесь, и за стол, — она хихикнула. — Уже второй раз, как раз к столу подгадываете. — И, обращаясь к мелким: — Вы тоже руки мыть — и за стол. Малые, обгоняя друг друга, телепортировались в ванную, а мы, посмеиваясь, направились на второй этаж. По-быстрому сполоснувшись и переодевшись в чистое, мы спустились на кухню, где обнаружили мелких, сидящими за столом и медитирующими на парящие кастрюли… 24 число 10 месяца 24 года. 23 часа 11 минут. Демидовск. Алехандро Бланко Прошло почти два месяца, с тех пор как мы перебрались в здешнюю Россию, и теперь можем твёрдо сказать, что не ошиблись. Наше место здесь. Новоземельная Россия довольно существенно отличается от своей «заленточной» тёзки. В первую очередь — характером власти, которую я для себя определил как «ненавязчивая диктатура» (звучит как оксюморон, но работает). Достаточно строгие, и что гораздо важнее — неукоснительно исполняемые законы, и наличие того, что в геополитике называется «проектом», с одной стороны, а с другой — максимум свободы и широчайшее поле для инициативы (у кого она есть). Демиду с Аверьяном, ей-богу, нужно памятник поставить, в первую очередь, за то, что они сумели найти, а главное — удержаться на тонкой грани между воистину гигантскими усилиями по созданию промышленности и необходимостью одновременного строительства того, что именуется казённым термином «соцкультбыт». Люди рвали миокард, возводя в диком поле заводы, потому что видели как, грубо говоря, через дорогу строилось недорогое и хорошее жильё для них. А сам характер жизни «на промышленном фронтире», одновременно формировал и существенно другую, чем «за ленточкой», систему отношений между людьми. И эти отношения нам нравятся. Витал и Глори тоже нашли здесь своё место. Наши с ними, отношения быстро прошли этап «бизнес-партнёров» и, на мой непросвещённый взгляд, плавно переходят в категорию «клана». Правда, не мафиозного, а сродни тому, который сложился вокруг «мастера Насти» и её приёмной матери##. Правда, в отличие от нас, они там капитальнейшим образом перероднились, а у нас есть лишь теоретическая возможность, что у Глори с Виталом родится дочка, и спустя много лет ей приглянется Ванька. * Подробно этот процесс описан в тексте «Оружейницы». 24 число 10 месяца 24 года. 23 часа 46 минут. Демидовск. Рогнеда Бланко Мы «всею дружною толпою» поднялись по лестнице, ведущей на площадку перед домом Дунканов. Там выстроилась целая шеренга разнообразных «жыпов», по которым можно было определить, кто сегодня нагрянул к нашим компаньонам. Возглавлял шеренгу стоявший на правом фланге «Медведь» приёмной мамы Насти. Его ей подарило руководство тогда ещё протектората за создание автомата, которым перевооружается Русская армия. Как мне рассказала Саша, его сварганили «по мотивам» «Тойоты Ленд Круйзер 40»##. Рядом с ним стояла «Махиндра» Насти и Лёши, а судя по мелькнувшей в окне золотистой шерсти Мурки, стихийное бедствие по имени Алечка тоже здесь, а значит нужно повнимательнее приглядывать и за нашими бармалейчиками… Дальше пристроился «Патрол» Штурмана, а из-за него выглядывает «Тойота Бандейранте» Валеры Кравцова, старшего брата Настиной мамы. И Валеру, и его машину я до этого видела только раз. Ну а венчает эту выставку могучий фургон с мигалкой над кабиной — Боцманша тоже здесь. Муж слегка хихикает: — Лисёнок — тебя ждёт внеплановый осмотр. Тётя Лиса улыбается: — У Светланы Яковлевны? Хоть десять! Что да, то да. При своей весьма колоритной внешности Боцманша наделена огромным обаянием, идущим, по моему скромному мнению, от её профессионального фанатизма. Кстати, спустя несколько дней после нашего возвращения с «Пчёлкой» она через Алису передала мне приглашение на приём. Причём вместе с Машкой! Когда через пару дней мы заявились к ней, Светлана Яковлевна подвергла нас обоих тщательнейшему обследованию, сопровождавшемуся ворчливыми комментариями на тему, что «профилактика прежде всего», и что «уважающая себя женщина должна посещать гинеколога минимум два раза в год, а маленьких девочек нужно наблюдать с месячного возраста, и тогда не будет запущенных проблем». Я мысленно надавала себе подзатыльников за то, что не додумалась ни обследовать мелкую, что после бидонвиля было совершенно необходимо, ни после полутора лет в «первой древнейшей» обследоваться самой. Слава богу, и у мелкой, и у меня всё оказалось в порядке, но Боцманша назначила нам прийти на очередной осмотр в конце первого месяца и порекомендовала, не откладывая в долгий ящик, тщательно обследовать малых у специалистов центральной больницы. Ибо доктор Легран с его глистогонным, — это хорошо, а команда спецов — лучше. * Тойота Ленд Круйзер 40 — легендарный японский внедорожник, выпускавшийся с 1960 по 1984 годы, а в Бразилии под названием «Тойота Бандейранте» — с 1960 по 2001 годы. Имела несколько вариантов трёх- и пятидверных кузовов и вариант пикапа. Отличалась неубиваемостью и всепролазностью. 24 число 10 месяца 24 года. 25 часов 19 минут. Демидовск. Алехандро Бланко Мы с Виталом сидим на диване, держа в руках бокалы с вишнёвкой, и наблюдаем за круговоротом гостей. В дальнем углу Рэгги, Настя и Лисёнок вдохновенно играют с мелкими в «море волнуется раз». Сегодня «отряд террористов», помимо Алечки и наших бармалейчиков, включает в себя Мишу, очень младшего братика Насти (он примерно на год младше своей племянницы и охотно отзывается на прозвище Калаш), и Максимку с Юрой — сыновей Валеры Кравцова (и, соответственно, Настиных двоюродных братьев). Макс из мелкоты — самый старший, а Юрик напротив — младше всех. Оба внешностью пошли в свою мать, а Таня — ух красавица… — Ну, чем вы тут заняты? — Боцманша устроилась рядом со мной на жалобно застонавшем диване. — Любуемся. Разноцветной мелочью. — Я показал глазами на свою благоверную и её компанию. На лице Боцманши образовалось выражение добродушного ехидства. — А вы, как я посмотрю, решили сначала на этой парочке и Алисином сынуле потренироваться и уже потом своих заводить? Я тяжко вздохнул. — Был уже у меня родительский опыт, Светлана Яковлевна. Только кончилось всё — хуже некуда. На несколько секунд повисло неловкое молчание. Потом Боцманша наклонилась к моему уху и, понизив голос, сказала: — Саш, древний мудрец сказал: «Всё проходит, пройдёт и это». И ещё, послушай старую еврейскую мамочку, Рэгги — это именно та женщина, которая тебе нужна. — Светлана Яковлевна, уж это я понял давно… — Ну и отличненько! Хотя я могу привести тебе кучу примеров, когда элементарные вещи доходят как до жирафа. Хотя люди вроде бы как и умные. — Она негромко засмеялась и дружески ткнула меня кулаком в селезёнку, так что у меня перехватило дыхание. — Кх-х-х… — переведя дух, я решился и задал вопрос, который уже давно занимал меня. — Светлана Яковлевна, скажите, как вы младенцев в руках держать умудряетесь? Боцманша негромко рассмеялась. — Так ты ж не младенчик! Хотя ты в чём-то и прав. Считается, что у гинеколога кисти рук должны быть узкими, тонкими и гибкими. — Она с усмешкой посмотрела на свою лапищу. — Но как-то же справляюсь. А как мой Яшенька справляется со своими бойками, взрывателями и детонаторами? У него ведь руки покрупнее моих. Да-а, Настя как-то просветила Глори, а та нас, что единственный сын Боцманши по образованию — юрист по корпоративному праву, а по жизни — старший сержант Русской Армии, сапёр-пиротехник, и за его голову Чеченский Имамат назначил нехилую премию. — Саш, Рогнеда рассказывала про ваш полёт в кратер, скажи, а можно будет как-нибудь посмотреть вашу съёмку? — Конечно! Да хоть сейчас. — Я на секунду задумался. — Правда, у меня руки не дошли сделать нормальный ролик с музыкой. — Ну и что. Посмотрим как есть! — Хорошо. — Я повернулся к Виталию. — Витал, у тебя можно попросить проектор? — Он кивнул в знак согласия. — Тогда я за ноутом. — Саш, лучше неси на флешке. Покажем с моего, чтобы не возиться с «дровами». — Я прикинул, что залить видео на флешку будет действительно проще, чем ставить драйвер на мой ноут, и рванул домой. Когда я вернулся, всё уже было готово, на столе стоял ноут Витала и пара динамиков, а крохотный, размером с четыре пачки сигарет, проектор, разместился на стопке книг. Витал воткнул флешку, и на экране появилось изображение кратера… Запись уже заканчивалась, шли кадры второго облёта, народ уже немного подустал и обсуждал увиденное, когда Машенька, до этого скучавшая на коленях у Рэгги, внезапно дёрнулась, ткнула пальчиком в сторону экрана и громко заявила: — Жып! 24 число 10 месяца 24 года. 26 часов 35 минут. Демидовск. Рогнеда Бланко Я, краем глаза поглядывая на экран, вполголоса рассказывала Тане подробности нашего полёта, когда Машка, сидевшая у меня на коленях и занимавшаяся «глубокими исследованиями» своего носика, вдруг резко подпрыгнула и, направив украшенный «козою» пальчик на экран, громко крикнула: — Жып! — Соскочила с моих колен, подскочила к экрану и, подпрыгивая, затараторила: — Папа!.. папа!.. взад-назад!.. Витал засмеялся и отмотал чуть-чуть назад. Когда в кадре появилось запомнившееся мне по охоте на гиен «морковное дерево», малая ткнула пальцем в экран. — Вот! Вот! Жып!!! Что-то действительно мелькнуло. Я подошла к экрану… бросила сконфуженный взгляд на остальных и, вытащив из кармана платочек, быстрым движением удалила им прилепленный Машкой «компромат». Витал тем временем снова отмотал назад и включил покадровый просмотр. Через несколько секунд он остановил кадр, на котором в промежутке между верхушками наклонённых стволов было достаточно отчётливо видно часть капота, правую фару и часть лобового стекла какого-то джипа. — «Деф», — выдал заключение Валера. — Ага, «Дефендер» — подтвердил Витал и снова прогнал кадры с джипом. — Шесть кадров, четверть секунды. Ну у Машеньки и глазищи! — Однако-о-о, — протянул муж и многозначительно посмотрел на меня. Действительно «однако». Получается, что не только мы с Кропачеком, но и Гарриман тоже прохлопал джип!.. Примерно три недели назад, по пути из Порто-Франко в Демидовск, на дозаправке в Форт-Ли мы пересеклись с пилотом «Робинсона», который возил Гарримана к кратеру. Он и описал нам свой полёт во всех подробностях. И кроме как возле разбившегося самолёта, они нигде не садились. Хотя округу прочесали весьма старательно. Настолько старательно, что до фермы, на которой они дозаправлялись, дотянули уже с горящим табло аварийного остатка топлива. 26 число 10 месяца 24 года. 16 часов 17 минут. В небе над Конфедерацией. Алехандро Бланко Ровно гудит древний фольксвагеновский оппозит, с каждым оборотом винта приближая нас к кратеру. Тогда вся наша весёлая компания принялась бурно обсуждать вероятность того, что неизвестный груз окажется в машине, или же «Деф» никак не связан с разбившимся в кратере самолётом. Заодно подискутировали и о возможном характере груза. Высказывались предположения о наркотиках, каких-то здешних чудо-лекарствах, золоте или драгоценных камнях. В итоге авиационной частью кампании было принято решение — «слетать и посмотреть». Сразу же встал вопрос — «на чём»? Садиться в том районе на «Пчёлке» было слишком рискованно — всё-таки малышке требовался, хоть по минимуму, но подготовленный аэродром, а вблизи кратера им и не пахло. Выручила нас Глори. Ещё в те времена, когда она работала на Орден, ей довелось познакомиться с мужиком из Конфедерации, у которого был самолёт с забавным названием «Zenith STOL»##, и жил он на ферме примерно в сотне километров северо-восточнее Форт-Ли. Мы связались с ним, договорились об аренде его «птички» и сегодня утром всей честной компанией прилетели к нему. * Zenith STOL CH 701 — лёгкий двухместный самолёт производства компании Zenith Aircraft Company. Аббревиатура STOL расшифровывается как Short Take Off & Landing — короткий взлёт и посадка. И действительно, пробег Zenith STOL CH 701 при посадке — 42 метра, разбег с неподготовленного грунта — 36 метров, с бетона — 27 метров. Выпускается в виде «кит»-наборов для самостоятельной сборки с целым набором двигателей 80-140 л. с. мощностью. 26 число 10 месяца 24 года. 17 часов 10 минут. Ферма «Приют конфедерата». Рогнеда Бланко Мы на пару с Глори лежим на надувном матраце в тени от крыла «Глории» и занимаемся самым мучительным на свете делом — ждём улетевших мужей. С того момента, как мелкая террористка вычислила «жып», всё понеслось… У мужиков немедля взыграло ретивое «добратца и разобратца» и, ессно, наше с Глори мнение они постарались не услышать. Попытка воззвать к авторитету Боцманши тоже не увенчалась успехом — пожилая гинекологиня оказалась ещё той авантюристкой… Уже после окончания «большого хурала» Настя рассказала нам, что на счету Боцманши аж десяток больших гиен. И это при том, что девять из десяти выездов на охоту ей обламывал очередной ургентный## случай. В общем, её прогноз был таким: поскольку Гарриман имеет репутацию вполне вменяемого человека, наезжать на нас, буде мы что-то там найдём, он не станет. Во-первых, он уже побывал на месте катастрофы и прохлопал машину. В этом случае — кто ему доктор? Во-вторых, его дела с Кропачеком, сто пудов, велись на устных договорённостях и наверняка были достаточно предосудительными с точки зрения закона любой территории. И, даже если предположить, что их сделка была насквозь легальной, и он сможет предъявить права на имущество Кропачека, то нам всё равно причитается двадцать пять процентов от стоимости спасённого груза. На следующее утро Витал и Глори с ранья отправились на почту попытаться связаться с Глориным знакомым. К счастью, им это удалось, и мы арендовали «птичку» на один день под залог «Глории», ибо лететь решили машине Дунканов. «Пчёлка», во-первых, потребует промежуточной посадки, а во-вторых, вызовет вопрос — почему нельзя слетать на ней? Дальше наши мужчины принялись собирать комплект на вылет, и Витал сходу нарвался на вздрючку от Саши, когда муж обнаружил, что тот за год, проведённый здесь, ни разу не удосужился сунуть нос в упаковку с аварийной радиостанцией. Поставив компаньону «скипидарный клистир», Саша сунул «эр восемьсот шестьдесят первую»## ему в руки и поволок к «Пчёлке». Когда через три часа они прилетели из Солнцегорска, аварийка была проверена, аккумуляторы заменены на свежезаряженные, а Витал клялся и божился Глори, что осознал и больше не допустит такого. * Ургентный (лат. urgens, род. п. urgentis — срочный, неотложный, от urgere — спешить) — термин, используемый в мед. практике для характеристики требующих неотложной помощи состояний и самих мер неотложной помощи больному или пострадавшему. * Р-861 «Актиния» — аварийно-спасательная коротковолновая радиостанция Р-861 предназначена для обеспечения двухсторонней симплексной связи экипажа самолета, потерпевшего аварию, с базами и самолетами (вертолетами) спасательной службы в телефонном и телеграфном режимах. Также данная радиостанция может использоваться в режиме автоматической передачи сигналов бедствия. Радиостанция штатно входит в укладку надувной спасательной лодки ЛАС-5М и плота ПСН-6А. Упаковывается в контейнер оранжевого цвета. 26 число 10 месяца 24 года. 17 часов 11 минут. В небе над Конфедерацией. Алехандро Бланко Перед нами вновь открывается незабываемая панорама кратера. Сидящий справа от меня Витал аж подался вперёд, разглядывая представшую перед ним картину. Пожалуй, его можно понять — одно дело видеть что-то на экране (пусть даже с диагональю в полтора метра), а другое — в натуре. Эт, как говорят в Одессе — «две большие разницы». — Итицкая сила!!! Саш!.. Представь, как это выглядело, когда шандарахнуло!!! — А тебе что — посмотреть захотелось? — физиономия Витала меня откровенно приколола. — Н-ну… — А мне ни разу не хочется! Потому что, во-первых, на таком расстоянии камушки будут лететь плотнее, чем «гэ-пэ-э»## от зенитной ракеты, во-вторых, ударная волна будет как от едрёного взрыва, ну и, если вспомнить физику, «кинетическая энергия при торможении тела преобразуется в тепловую», и тут будут порхать гигаватты энергии. Поджарят-с. — И то… получается — «едрён-батон»… — В пару сотен килотонн! Отсмеявшись по поводу получившейся рифмы, я добавил: — Знаешь, в один из прилётов из Африки я купил небольшую брошурку про метеориты. Так вот, там писалось, что тепловые аномалии в месте падения фиксировались, конечно тонкими методами, даже через миллионы лет. Витал присвистнул. Самолёт тем временем пересёк кромку кратера, и я не смог отказать себе в удовольствии круто спикировать внутрь. Выровнявшись над самым дном, я вышел к упавшему самолёту. Рядом с ним были отчётливо видны полосы от лыж «Робинсона», да и человеческих следов прибавилось, видимо, Гарриман облазил всё конкретно. А вот кейса, который оставался возле самолёта, не наблюдалось. Зачем было его забирать — для меня осталось загадкой. Рисковать садиться возле разбившегося самолёта мы, разумеется, не собирались, и я стал постепенно набирать высоту, давая возможность Виталу насладиться потрясающим зрелищем и рассчитывая перевалить кромку кратера примерно с той стороны, где росло то самое «морковное» дерево, под которым стоял «Деф». Внезапно Витал дёрнулся, поворачиваясь к стене. — Саш! Ты видел? — Что?! — Зайди ещё раз. И потише. Я сделал вираж и снова вышел к этому месту стены, держа тридцать пять — тридцать семь узлов. На этот раз я заметил комок разноцветного тряпья в расселине и свисавшую из неё верёвку. — Таки альпинист! — Да. — Витал полез рукой за сиденье и выудил оттуда кофр с видеокамерой. — Зайди ещё раз, я сниму. Я пошёл на третий заход и сказал Виталу: — Но если груз с ним, то фиг мы его без снаряги и навыков достанем. — Эт да-а… — Витал прервался, припав к камере. — Всё! Снял! Давай к «Дефу». Поднявшись наконец из кратера, я сделал круг, чтобы сориентироваться. Дома мы, конечно, вычислили — в каком месте относительно кратера стоит искомое дерево, но на месте сориентироваться сходу не получилось. Зацепившись наконец за характерную скалу на гребне кратера, я направился к нужному месту. Витал вытащил и развернул склейку из распечаток, сделанную из кадров видеозаписи, и мы принялись вычислять нужное нам дерево. Я, если честно, надеялся увидеть сразу машину, но нас встретил «балшой аблом». Дерево мы вычислили, только изрядно покрутившись и поспорив друг с другом, а «Деф» мы смогли заметить только на третьем вираже вокруг него. Если мы найдём там хоть что-то, востроглазой Машеньке причитается грандиозный подарок. «Зацепившись» за дерево, я принялся выбирать место для посадки. Хотелось приткнуться поближе к цели, но, приглядевшись к траве, я решил садиться на более чистом месте. Таковое нашлось примерно в километре и было неплохо «покошено» стадом рогачей, пасшихся несколько поодаль. Ещё немного покрутившись, я выбрал место и, прикинув направление ветра, зашёл на посадку. Самолёт на пробеге капитально затрясло, но, оправдывая своё название, остановился он очень быстро. Охладив и выключив двигатель, я отстегнул ремни и собрался открыть дверцу (на Zenith STOL они откидываются вверх), но меня остановили коричневые пятна на прозрачном пластике двери. Догадавшись об их происхождении, я повернулся к напарнику, чтобы предупредить его, но не успел — Витал решительно поднял дверцу и выскочил наружу, а в кабину хлынул густой аромат продуктов жизнедеятельности рогачей, смешанный с экспрессивной тирадой Витала, в которой поминались падшие женщины, собаческие самки, ипоны мамы и всё прочее, что говорит человек «подорвавшийся» на такой «мине». — Ржёшь?! Конь педальный! — Во взгляде напарника смешались досада и смех. — Ты под ноги смотри! Всех змей рогачи вряд ли потоптали! Витал мгновенно посерьёзнел, вытащил свой «кольт» и стал внимательно разглядывать землю вокруг. Вытолкав самолёт на кусочек земли, свободный от «подарков» «очень крупного рогатого скота», мы подставили под колёса колодки (попутно придя к консенсусу, что самолёт перед возвращением хозяину придётся помыть), нацепили снейк-бутсы и, вооружившись, я — «Монтаной» с двумя десятками патронов, а Витал — АКМСом с пятью рожками, и прихватив, сварганенные жёнами «тормозки», мы двинули в направлении искомой «морковки». Когда мы подошли к нетронутой рогачами траве, у меня ёкнуло сердце. В отличие от высокой, но мягкой травы, которую мы топтали во время охоты на гиен под Миланом, стебли здешней напоминали то ли сорго, то ли кукурузу. Срезав один из них, я увидел, что он не полый, а имеет плотную и довольно прочную сердцевину серого цвета. Идти сквозь такую «травку», поднимавшуюся выше пояса, было «казнью египетской» и, вдобавок, в отличие от миланской, здешняя гораздо лучше скрывала змей. В итоге путь длиною менее полутора километров мы преодолевали больше часа. К тому же, «потеряв» искомое дерево, мы вышли к нему только с третьей попытки. Наружные стволы у этой «морковки» были наклонены так, что из кроны почти касались земли, и, пройдя между ними, мы наконец увидели нашу цель. Светло-серый «Деф 130», оборудованный как мотор-хоум, стоял, густо покрытый пылью. Трава, и это хорошо было видно, росла вплотную к его бортам. — Нда-а… Витал, он ведь точно стоит здесь с пошлого года. — Ага, — напарник внезапно сделал несколько шагов в сторону. — Саша, смотри. В траве лежали бухты альпинистских верёвок, карабины, ледорубы, мешки и прочий альпинистский шмурдяк, в котором я не разбирался. Трава проросла сквозь кольца бухт, ясно показывая, что всё это лежит здесь с прошлого года. Оставив всё, как есть, мы подошли к машине и, не сговариваясь, стали по бокам от двери в жилой отсек. Витал открыл и потянул дверь на себя… — …Ипыть!!! Мы синхронно отскочили на пару метров назад. Причиной этого был не только более чем ощутимый трупный запах, хлынувший из машины. На полу лежал, пялясь на нас пустыми глазницами и скалясь, череп в сбитом набекрень жёлтом альпинистском шлеме. — Бл-ляха-муха!!! — Витал непроизвольно потёр грудь. — Так и… — И бляха, и муха, и ипонский городовой, — я сделал несколько глубоких вдохов, успокаивая адреналиновый шторм в организме. — Что-то этот груз лихо коллекционирует трупы: брат Кропачека и пилот, эти двое, Кропачек… — Да. Кстати… — Витал, задержав дыхание, заглянул внутрь. — Не видать ничего. — Надо подождать, пока проветрится. Как думаешь, от чего он кони двинул? — я повторил манёвр Витала и сунул нос внутрь «Дефа». — Фу-у-у. А ты, кстати, заметил, что на правой штанине жгут с трещоткой, и ниже она разрезана? — А на полу — пара здоровых шприцев! — подхватил Витал. — Похоже, его тяпнула змея… — И тяпнула его она где-то совсем рядом, иначе он фиг бы добрался до машины… Мы встретились взглядами — похоже, одна и та же мысль наведалась к нам одновременно. Повернувшись, мы синхронно рванули к куче шмурдяка. В красном «дэй-паке»## была двухлитровая фляга с водой, консервы и галеты. Витал расстегнул второй, сине-жёлтый, вынул пустую флягу и протяжно присвистнул — рюкзак был набит перетянутыми резинками пачками банкнот по сто и двести экю… — Ахахаюшки, сказали заюшки!.. — я вынул из рюкзака одну из пачек и пролистнул её край. Вот за что орденским надо сказать «большое человеческое спасибо», так это за здешние деньги. Банкноты формой и размером напоминают игральные карты и сделаны из очень тонкого и прочного пластика. Так что полгода (если считать по «заленточному») проливных дождей они перенесли без сколь-нибудь заметного ущерба для себя. Окажись на их месте рубли, баксы или еврики — нас бы ждал грандиозный облом в виде каши из целлюлозы и грибка. Кинув пачку обратно, я мотнул головой. — Пошли на ветер, посидим, пока проветрится. Витал кивнул, соглашаясь, и мы направились против ветра. Выбрав место и заломав на нём здешнюю «травку», уселись и начали опустошать «тормозки». «Заморив червячка», Витал закрутил свою флягу и обратился ко мне. — Саша, как думаешь, что здесь всё-таки произошло? — А ты? — я усмехнулся и продолжил: — Точно, что здесь произошло, знает один Култху, ну а так… Эти ребятки могли наблюдать аварию, но с тем же успехом, могли приехать и месяц спустя. То же самое и с телом на стенке — мог сорваться сам, но возможен и вариант, что второй решил — на одного сумма делится лучше. — Снаряга здесь, — Витал кивнул в сторону кучи шмурдяка, — значит, спускаться не собирался, иначе оставил бы их на гребне. — Согласен. Но это опять же ни о чём точно не говорит. Он мог спуститься к нему, убедиться, что тот мёртв, и решить не поднимать. — Соглас… — Витал, направил свой взгляд мимо меня и шипящим шёпотом добавил: — Замри! Я замер, а Витал почти незаметно потащил свой «кольт» и, как только он вышел из кобуры, резко выбросил руку вперёд и дважды выстрелил. Схлопотав ударной волной по ушам, я резко перекатился вправо и вскочил на ноги. Меньше чем в полуметре от того места, где я сидел, из травы торчала весьма приличная голова змеи… …и уже во второй раз за крайние пятнадцать минут нам пришлось переваривать выброс адреналина. Зябко передёрнув плечами, я приобнял Витала, а затем подошёл к змее. К моему удивлению, она не была длинной, метра полтора, ну чуть больше. Но вот толщиной — не меньше, чем с моё предплечье. Вытащив нож, я приоткрыл ей пасть. Однако… Вместо пары ядовитых зубов — не меньше дюжины в каждой челюсти, покрытых резко пахнущим, желтоватым ядом. — Саш, давай, нафиг, завязываем. Заглянем в «Деф» — и айда к сокровищам. — Лады. Мы подошли к двери «Дефа». Амбрэ было уже не столь густым. Витал снова вытащил пистолет и, осторожно перешагнув через череп, прошёл в заднюю часть кузова, где под приподнятой откидной крышей можно было стоять в полный рост, и, оглядевшись, заметил: — Чёт, мне имхуется, что эти парни жили под сенью шестицветного флага. Я вопросительно вскинул брови. — Ну ты посуди, — он кивнул на усеянные фотографиями стены, — куча фоток, где они в горах, в красивых местах, кстати. В кабриолете. На байках. И ни одного постера с голой бабой! Это нормально? — Согласен. Но главное подтверждение позади тебя. Спальное место одно. Но широкое. * ГПЭ — готовые поражающие элементы. Боевые части зенитных ракет снаряжаются стержнями, шариками, роликами, кубиками, двутаврами, зачастую изготовленными из вольфрама или его сплавов. * Дэй-пак — дневной рюкзак. Небольшой рюкзак, рассчитанный на однодневный выход. |