| Всего страниц: 26 |
| Дмитрий Бессонов (Werewolf_kiev): Стальное время | ||
|
||
| Ладно, пока есть время, попробуем проанализировать, что мы имеем, хоть голова и отказывается работать в сложившейся ситуации. Итак, факт первый. Сеня из «Снежинки», гад ползучий, нас конкретно подставил. Факт второй. Сеня работает на бандосов или сам им является. В любом случае, если нас не пустят в расход дознаватели, то мы постараемся сделать всё, чтобы пустить в расход Сеню. Вариант, что он не знал про героин, мы исключаем, потому что просьба «обязательно доставить детское питание» была озвучена весьма недвусмысленно. Факт третий. Мы вообще очень хорошие ребята, за нами числится немало положительного. Сейчас особенно актуально уничтожение теплоходов и спасение группы уланов с губарём Олегом. Не знаю, помогут ли нам эти факты, но апеллировать к ним нужно. Факт четвертый. Допрашивать нас будут жёстко, безо всякой либеральщины, и к этому нужно быть готовым. После допросов, вероятнее всего, выведут в подвал, расстреляют по-быстрому и похоронят неизвестно где. Почти все факты меня устраивали, но четвёртый очень раздражал и портил всю картину. Не входит моя смерть в мои же планы на ближайшие годы, ну никак. Во всяком случае – такая смерть. Вот ведь странное дело – тут жить-то осталось, может, день-два, а меня на шутки пробивает. Нервное, видимо. *** Привезли нас во вполне ожидаемое место - в военное управление ГУБ, в район станции метро «Арсенальная». Здесь, прямо около выхода из метро, располагалось старое здание красного кирпича, которое когда-то давно входило в комплекс оборонительных крепостных сооружений. До войны здесь обитал комендант Киевского гарнизона со своими комендантскими помощниками. Здание – обзавидуешься. Каменная кладка больше метра толщиной, хитрые винтовые лестницы, казематы в подвалах… От былого евроремонта, правда, и следа не осталось, да и побитые пулями стены шарма не добавляли, но когда впервые попадаешь внутрь этой маленькой крепости – то начинаешь чувствовать себя как девица в замке у Синей Бороды. Монументальность здания в комплексе со спецификой местных обитателей даёт своё. Мне тут доводилось бывать ещё в далёкие курсантские годы, когда за небольшой конфликт с «органами правопорядка» мы с товарищами провели замечательную ночь в здешнем подвале, и чуть было не вылетели из училища за полгода до выпуска. И вот почти через двадцать лет довелось снова ехать сюда под конвоем. Всё повторяется. Правда, на этот раз итог может быть гораздо печальнее, чем просто риск остаться без диплома о высшем образовании. Наши УАЗик и «шишига» отделились от колонны ещё раньше и уехали, судя по направлению, к нам в полк. Ах, ну да, я и забыл. Они же теперь уже не наши, а очень даже конфискованные. Жаль. Мы ради этой «шишиги» жизнью рисковали, но кому это теперь важно? «Таблетка» с раненым Олегом поехала дальше, в сторону Европейской площади. Ну, тут все понятно, поехали в госпиталь. Он тут, в двух кварталах, сохранился с довоенных времён. «Губари» не очень любят менять свои привычки. А вот сопровождающие вылезли из «таблетки» и направились к зданию ГУБ, причем направились вполне уверенным шагом. Появилась возможность их разглядеть этих двоих, пока машина притормозила у ворот управления. Странно, на «губарей» не очень похожи. Крепкие, сбитые, коротко стриженные. То ли пловцов напоминают по телосложению, то ли гимнастов. Да и одежда у ребяток специфическая: бежевые брюки от компании «5.11», ботинки неизвестного производителя, но похожи на «Бейтсы» или «Бельвилли», рубашки поло навыпуск, глаза закрыты тёмными защитными очками. Мягко говоря, недёшево одеты парни. Можно сказать, по последней послевоенной моде, почти что франты. Похожи на частных контракторов, только контракторы не ходят без оружия, и обязаны на работе носить отличительные знаки своей конторы. А у этих граждан никаких нашивок на одежде не было. Оружия тоже не видно, но спрятать фирменный губарский «Стечкин» сзади за поясом так, чтобы его не было заметно – никаких особых проблем не составляет, несмотря на габариты этого пистолета. Ворота со скрипом распахнулись и мы, сопровождаемые цепкими взглядами с вышек и пулемётных точек, въехали на территорию. Всё, теперь бежать уже не получится совсем никак. Во дворе, в которые мы заехали, располагался небольшой плац, со всех сторон просматриваемый и простреливаемый. Теперь надо приготовиться ощущать по полной программе всю доброту и нежность наших «губарей», мы в их власти. Конвой, гремя доспехами и оружием, вывалился из кузова. - К машине! – прозвучала команда. Ну что ж, вылезаем, куда деваться… Дальше всё было привычно и ожидаемо, прямо «дежавю»: обыск, оформление, обычные вопросы «фамилия, имя, отчество, звание, дата и место рождения». Естественно, забрали ремни и шнурки; естественно, одежду проверили вплоть до последнего шва; естественно, была весьма неприятная процедура «присесть, раздвинуть ягодицы»… Ну а что такого-то? Есть такая профессия – вертухай. Кто-то дома строит, кто-то людей лечит, кто-то бандитов ловит. А кто-то нам между ягодиц заглядывает. Тоже, знаете ли, работа не из лёгких. Пару лет поработаешь – и можно экзамен на проктолога сдавать. Экстерном. Да уж, ни черта в этом здании не изменилось и, как мне кажется, не изменится. Переброситься даже парой слов с парнями уже не удавалось, потому что в ответ на любые попытки что-то мяукнуть прилетал в спину удар приклада. Вот что за манеры у конвоя – чуть что, так сразу прикладом. Хотя дубинок им нынче не выдают, времена не те. Да и «Стой, стрелять буду!» сейчас не кричат, а просто стреляют молча. А вот и знакомый подвальчик! И запахи вызвали такую ностальгию, что чуть слеза не скатилась. Как говорится – все ароматы армии и тюрьмы в одном флаконе: сортир, плюс хлорка, плюс лизол, плюс вакса, плюс какой-то прокисший суп. Ну что я могу сказать… Конечно, не запах альпийских лугов и не морской бриз, но дышать можно, если через респиратор. Да и без него можно, когда выбора всё равно нет. Дверь распахнулась и нас втолкнули в небольшой «предбанник», где стояли какие-то стулья, вёдра и прочий хлам. Предбанник переходил в коридор длиной метров десять, с дверьми по обе стороны. Это камеры, это я знаю. Заканчивался коридор небольшим пятачком, за которым находился стол дежурного и сортир (иначе не назвать). Уборных в камерах предусмотрено не было, а ставить вёдра – не совсем гигиенично, учитывая тесноту пространства камеры. Вышел заспанный дежурный, полноватый сержант предпенсионного возраста. Судя по его зевоте, камеры нынче пустуют. Хотя оно вполне объяснимо, так как следствие и суд в наши дни очень быстрые, суровые и несговорчивые. Меня поместили в отдельную камеру, а остальных ребят распределили по двое, так как камер было всего четыре. Ну вот и всё, захлопнулась за спиной тяжёлая дверь с небольшим окошком из оргстекла и я остался один. В камере за столько лет не поменялось ровно ничего. Те же серые крашенные стены, та же огромная деревянная лежанка, занимавшая почти всё свободное пространство. Больше в камере ничего нет. Просто – ничего. Стены и доски лежака. Лежак этот вроде ещё «сценой» именуют. А что, и правда, похожа. Всё, товарищ ягд-лейтенант. Хотите – танцуйте на этой сцене, хотите – сидите. Можете даже попытаться поспать, но лучше не надо, потому что вечер обещает быть томным и долгим, а расхолаживать мозг сном в такой ситуации – дурное дело. Плюхнулся с ногами на холодные, отполированные почти до блеска телами предыдущих сидельцев доски «сцены», попытался сосредоточиться. Плохо, что в одиночку поместили, это самое нехорошее дело. С непривычки умом можно тронуться, медитируя в четырёх стенах безвылазно. Парням повезло больше, компания есть. Кстати, до сих пор не знаю, почему я стал таким избранным – то ли потому, что командир группы и меня лучше держать отдельно, то ли по старой уставной привычке, что офицеры должны быть в отдельной камере от рядовых… Хотя не льстите себе, товарищ Еремеев, первый вариант всё же более реален. В камере было сыро и прохладно. Чувствую, если доведётся здесь спать, то придётся просить у дежурного хоть какое-то одеяло, а то чёрта с два в таких условиях заснёшь. Хотя и хуже бывало… Ай, да кому я вру? Не бывало хуже! Не бывало такого ещё со мной, чтобы спать приходилось в плохих условиях, при этом зная, что спишь, скорее всего, последнюю ночь в своей жизни! Не бы-ва-ло! Не бывало, чтобы нас так красиво и тупо использовали, при этом капитально подставив! Не бы-ва-ло! Чёрт, и семья ничего не узнает! Хотя нет, пусть лучше и не знают! Если будет какая-то возможность передать весточку, то пусть лучше им скажут, что пропал без вести на операции. Может, уважат, последнюю просьбу выполнят… Так, стоп! Собраться! Чего расклеился, егерь? Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Подыхать – так с музыкой, красиво. Например, расстрелом своим же покомандовать, срывая чёрную повязку с глаз. Крикнуть «Пли!» и ехидно улыбнуться. Интересно, а духу у меня хватит? Не хватит, наверное, вру себе опять. Хотя… Дух духом, а дури у нас много, хоть на гуманитарную помощь отправляй. Иначе в егеря бы не пошёл. Так, всё, хорош. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Вдох, задержать дыхание… Выдох. Ещё раз. Ещё раз. Всё, успокоиться. А то начал в истерику и кураж впадать, как новобранец в первом бою. Сам с собой начал разговаривать… Всё, успокоиться, а то так и до шизофрении недалеко. Пока жив, а дальше видно будет. Если размышлять объективно – то шанс у нас всего один: сдать Семёна, что мы успешно и выполним. Дальше Семёна берут под белы рученьки и тащат на допрос, на котором он расскажет всё, даже чем болел в детстве и в каком возрасте первый сексуальный опыт получил. И тогда есть шанс, что отделаемся мы только формальным внушением за мародёрку. Но как быть, если Сёма скажет: «Я не я и лошадь не моя»? Или если решит нас с собой на тот свет прихватить в качестве почётного эскорта и заявит, что мы с ним в команде давно наркоту поставляем? Или как быть, если Сёму самого используют «втёмную»? Вряд ли, конечно, но и такой вариант возможен. Ладно, как говорил Наполеон: «Главное – в драку ввязаться, а там видно будет». *** В одиночестве я провёл около часа. Затем загромыхали ключи, грохнул тяжёлый засов и дверь распахнулась. За ней меня ожидал дежурный и два конвоира. Конвоиры были из тех, с которыми мы прокатились в грузовике – наверное, дежурное отделение какое-то. Правда, в этот раз бойцы были налегке – без брони и шлемов, но с автоматами наперевес. Руки за спиной защёлкнули наручниками, и повели на второй этаж, мимо «приёмной», где нас оформляли, по длинному коридору с бесконечными дверями по обе стороны. Непривычно было идти, опустив голову и шлепая ботинками без шнурков по вытертому линолеуму. Хорошо, хоть штаны не спадают. - Лицом к стене! – скомандовал конвой, когда мы дошли до очередной двери без каких-либо табличек типа «Старший следователь Пупкин», а лишь с обычным алюминиевым номерком с цифрой «18». - Арестованный доставлен! – бодро отрапортовал конвойный кому-то, скрывающемуся за дверью. - Заводите, - послышалось из кабинета. Меня слегка подтолкнули за порог и дверь закрылась. Я поднял глаза. Ну что, кабинет как кабинет. Совсем не комната для допросов с каноничными лампами, которыми светят в лицо, и злобными палачами, избивающими арестованных. Хотя что-то мне подсказывает, что и в такую, «классическую», комнату я тоже могу попасть. Тёмный паркет на полу, причем недавно полакированный, заметно. Светлые обои на стенах, шкаф справа у стены, через стеклянные стенки шкафа виднеются папки с какими-то бумагами. К шкафу впритык стоит тяжёлый несгораемый сейф. По всем шаблонам, он должен быть старым, серым, закрывающимся на ключ. Но не тот случай – этот вполне современный, с двойным замком – кодовым и обычным. Зарешёченное окно, через которое виднеется кусок плаца. На подоконнике – какие-то цветы. Ну а возле окна – стол, заваленный бумагами, и сидящий за столом дознаватель. Лысоватый полный дядька крестьянской внешности, лет под пятьдесят, в обычной серой рубашке с длинным рукавом. Судя по степени влажности этой самой рубашки, потеет гражданин дознаватель ощутимо. Это вроде бы показатель проблем с сердцем, если я всё правильно помню по рассказам Дока… Или с обменом веществ что-то… | ||
|
| Всего страниц: 26 |