| Всего страниц: 2 |
| Александр (Башибузук): Его Высокоблагородие | ||
|
||
Его Высокоблагородие
Аннотация: !920 год. Главный герой по кличке Академик, имеющий за плечами впечатляющее криминальное прошлое, непонятным образом переносится в отставного офицера лейб-гвардии, эвакуирующегося из Одессы в Константинополь. Академику вполне комфортно в новом теле, мало того, он абсолютно равнодушен к идеологии красных и белых, но порой бывает так, что обстоятельства сильней убеждений.
АЛЕКСАНДР БАШИБУЗУК ЕГО ВЫСОКОБЛАГОРОДИЕ ПРОЛОГ Украина. Херсон. СИЗО 1 февраля 2015 года. 20:00 В маленькой двухместной камере на шконке полулежал худощавый мужчина около сорока пяти лет возрастом и читал какую-то книгу с изображенным на ее обложке средневековым рыцарем. Любой знаток уголовного бытия сразу бы подметил в камере некоторые моменты, мягко говоря, прямо противоречащие режиму содержания в следственных изоляторах. Если небольшой современный холодильник, душевая кабинка и плазменная панель на стене, еще были доступны для обычных зеков, правда с большими оговорками и, конечно же, только в случае их финансовой состоятельности, но вот ноутбук и мобильный телефон, открыто лежащие на столике, уже ни в какие рамки не входили. Да и сам обитатель камеры, никак не олицетворял собой расхожий образ заслуженного сидельца. Умное, располагающее к себе симпатичное лицо, очки в тонкой золотой оправе, аккуратно подстриженная борода-эспаньолка – он больше всего был похож на научного работника, уровня кандидата или даже доктора наук, за какие-то непонятные провинности угодившего в лапы правосудия. Вполне возможно, даже по ошибке. Но, не смотря на свой интеллигентный внешний вид, Говоров Александр Вячеславович, никакого отношения к науке не имел. Разве что своей кличкой Академик, и тем, что получил в свое время два высших образования. В реальности, Академик был профессиональным мошенником и одним из наиболее виртуозных карточных катал* на постсоветском пространстве. И вообще, довольно уважаемым в криминальном мире авторитетом. Не вором в законе, короноваться ему мешало прошлое, запятнанное учебой в военно-политическом училище, но по авторитету он находился очень близко к этому титулу. катала – на уголовном жаргоне – шулер, игрок в карты. В данный момент Говоров был арестован украинским судом по запросу Следственного комитета России, в рамках целого букета уголовных дел с общим ущербом в несколько миллионов долларов и дожидался своей экстрадиции на Родину. Впрочем, надо отметить, что в связи с некоторыми политическими событиями и еще парой моментов, вероятность этой экстрадиции была довольно мала. Неожиданно залязгали замки, после чего с пронзительным скрипом отворилась массивная металлическая дверь. На пороге камеры появился высокий статный, но уже начавший полнеть абсолютно лысый мужчина с шикарными казачьими усами и в камуфлированном бушлате с погонами полковника. Он спокойно вошел внутрь, кивком приказал постовому закрыть дверь и притворно строго громыхнул басом. - Рядовой Говоров, не понял, что за расслабуха? - Не весели, Леха... – Академик отложил книгу, неспешно встал и крепко пожал руку полковнику. – Ну что там? - Да все нормально... – улыбнулся посетитель. – Документы уже пришли из Киева. Как и следовало ожидать, в экстрадиции отказано. Да ты и сам, наверное, уже знаешь. Завтра с утра пораньше тебя освободят. Уж извини, оформить сегодня просто не успели. – Полковник присел на нары, и извлек из внутреннего кармана обычную армейскую фляжку. – Давай, пропустим по чутка... - Ты же знаешь, Леш, я не пью, – поморщился Говоров. – Что-то в последнее время мотор сбоить начал. Вот и сегодня целый день на колесах сижу. - Так положено, Сашка... – неожиданно серьезно возразил полковник. – Надо помянуть... - Кто? – коротко поинтересовался Академик - Леха Симонов и Виталька Сидоренко... – тихо сказал Алексей и протянул ему наполненную коньяком стопку. - Как это случилось? - Под Донецком. В один день... – опустив глаза ответил полковник. – Леха за наших воевал, а Виталька за ваших... за сепаров. Может они друг друга и убили. Теперь из нашего отделения только мы с тобой остались... Академик молча кивнул и с каменным лицом опрокинул в себя стаканчик. - Вот так... – полковник тоже выпил. – Ну ладно, хватит об этом. Все там будем. Что читаешь? - Да так... – пожал плечами Говоров. – Попаданчество. Закинуло мужика в Средние Века, вот и крутись как можешь. Почитай, новая жизнь с чистого листа. Неожиданно интересно. - А ты бы хотел так? – неожиданно поинтересовался Алексей. – Ну, новую жизнь с чистого листа? - Ты знаешь... – Говоров на мгновение задумался. – Наверное, хотел бы. - И что, по-другому прожил бы? – улыбнулся полковник. - Да, по-другому, – спокойно ответил Говоров. – Совсем по-другому. По крайней мере, постарался бы. - Не верю, – покачал головой Алексей. – Я ж тебя как облупленного знаю. Но... пусть тебе такая возможность представится. Искренне желаю... Замначальника управления Государственного Департамента Украины по вопросам исполнения наказаний в Херсонской области, полковник Охрименко Алексей Иванович, действительно хорошо знал своего собеседника. Очень хорошо. Потому что вырос с ним в одном дворе, ходил вместе в школу, вместе ушел в армию и в одной части с ним выполнял в Афганистане интернациональный долг. Это уже потом они поступили в разные военные училища и их пути разошлись, но отношения Александр и Алексей поддерживали всегда. Даже когда оказались, как говорят, по разные стороны баррикад. Им было что вспомнить, но разговор не продлился долго. Полковник хотя и занимал второй чин с Департаменте, все же не мог так злоупотреблять своим положением. Он условился с Говоровым, что тот навестит его после освобождения и ушел. Академик лег на шконку, закинул руки за голову, закрыл глаза и крепко задумался. Слова Лехи о новой жизни с чистого листа как-то очень сильно его задели. На самом деле, несмотря на то, что сейчас он имел все: деньги, авторитет, любых женщин, Говоров не был доволен своей жизнью. - А ведь все начиналось правильно... – шепнул Александр и помассировав область сердца потянулся к коробочке с таблетками. – Начиналось, лучше некуда... Законченная с отличием школа, служба в армии; не в самых зубодробительных войсках, но в Афгане пришлось настреляться вдоволь, потом военное училище. Да не простое, а политическое, с правильным расчетом на карьеру. Казалось все идет по накатанной дорожке, но... - Сука... – Говоров наконец выковырял из облатки таблетку и скомкав упаковку забросил ее в угол. – Фуфло, кругом одно фуфло... А потом, прямо на выпускном банкете Говоров искалечил человека и сел в тюрьму на долгих шесть лет, а там, во всей красе проявились уже совсем другие его таланты. Криминальная жизнь затянула и больше не отпустила. Академик пробовал вырваться, даже стал опять учиться, но все тщетно. Нет, в чем-то такая жизнь его все-таки устраивала, но не о таком он мечтал с детства. - А о чем ты мечтал? – зло буркнул Александр сам себе. – О чем?.. Неожиданно сердце пронзила сильная режущая боль. Говоров попытался встать, дотянуться до кружки с водой и навзничь упал на пол. Когда постовой его заметил и вызвал врачей из санчасти, было уже слишком поздно... ГЛАВА 1 Черное море. Нейтральные воды. Пароход «Димитрий». 19 января по старому стилю. 1920 год. 21:00 Сознание вернулось мгновенно. Не открывая глаз, я по инерции положил руку на левую сторону груди и облегченно вздохнул – боль бесследно прошла, сердце билось уверенно и ровно. - Надо бы серьезно подлечиться... – буркнул я сам себе и перевернулся на бок, в надежде еще немного вздремнуть. – Так и сдохнуть недолго. Что за... Рука вдруг наткнулась под подушкой на что-то твердое, по ощущениям напоминающее какой-то продолговатый металлический предмет. - Не понял... – я резко сел и недоуменно уставился на увесистый пистолет на своей ладони. Компактный, плоский, матово отблескивающий идеальным черным воронением, со скупой, но элегантной серебряной гравировкой на затворе, с костяными щечками на рукоятке, немного похожий внешним видом на Тульский Токарева – пистолет всем своим видом намекал, что он настоящее боевое оружие. Как бы в подтверждении этого, от него вкусно пахло оружейным маслом и уловимым кислым ароматом пороха. «Недавно в деле был... – я машинально выронил ствол на постель и лихорадочно быстро стер с него простыней отпечатки пальцев. – Паленый, сука!» Находка никак не укладывалась в голове. Откуда? Вопрос решался через уважаемых людей, с самим министром внутренних дел, и решился благополучно. Но к чему такой прогон? Еще хотят лаве сбить? А это уже откровенное кидалово. За такое спросят даже с министра. Хотя, в этой Богом забытой стране сейчас можно на что хочешь нарваться. Что делать?.. Неожиданно кровать плавно качнуло. Я вырвался из раздумий и глянул по сторонам. И чуть не потерял сознание от ошеломления. Вместо камеры, я находился... Узкая койка, привинченная к полу, небольшой откидной столик, выглядывающий из-за зеленой плюшевой занавески круглый иллюминатор в начищенной латунной оправе, на стене какой-то архаичный прибор очень смахивающий на барометр... Судя по всему, я нахожусь в каюте на каком-то судне. Причем, это судно в движении – корпус едва заметно дрожит от вибрации двигателя. Тут не перепутаешь: плавали, знаем. - Что за фуфел? – я мигом слетел с койки, рванул занавеску и поледенел, разглядев в полумраке, серую, подернутую рябью морскую гладь. – Стоп... Думай, думай, поц пришибленный... Получается... получается, что пока я валялся в беспамятстве с приступом, меня уже освободили и теперь... теперь, увозят морем в Турцию? От сердца немного отлегло, потому что подобный ход событий планировался. Правда в других временных рамках, но... Я случайно глянул в небольшое настенное зеркало и в очередной раз оторопел. Нет, не оторопел, а едва не рехнулся, потому что... Да потому, что из него на меня смотрел совершенно незнакомый человек. Угрюмая заспанная морда с резкими рубленными чертами, короткая прическа на пробор, узкая щеточка аккуратно подстриженных усов под немалым носом с хорошо заметной горбинкой, мощная бычья шея распирает воротничок со старомодными закругленными кончиками, под мятой белой свободной сорочкой угадываются покатые борцовские плечи, жилетка из муарового шелка, часовая цепочка сложного плетения свисает из карманчика. Машинально вытащил часы... Ого, «Лонжин», три крышки, репетир, платина? Нет, все-таки серебро, зачерненное под старину. Тут не перепутаешь, раритетный аутентик, однозначно. Российский двуглавый орел, герб значитца... и гравированная надпись: «За отличную стрельбу». Ничего не понял. Часы, конечно, знатные, тут не поспоришь, минимум полтос зеленых президентов сейчас стоят, но откуда они у меня? Братва подогнала? Странно... Продолжая себя исследовать, я вытащил за цепочку скрытый под рубашкой крестик. Тоже не мой. У меня новодел, а это... Золото червонное, сам очень простой, можно даже сказать, грубого вида. С какими-то рунами на гранях. И явно не стилизация под старину, в этом я немного понимаю. Кабы не пятнадцатый-шестнадцатый век. Если еще не древнее. Засунув крест обратно, я опять уставился свое отражение. Нет, не я, однозначно не я. Это факт. Мало того, судя по виду, тип моложе лет на двадцать, если не на больше. - Бля... – я в первый раз за много лет выругался матом. – Что за хренотень? Мужик в зеркале слово в слово синхронно повторил мои слова. Находясь на грани сумасшествия, я для чего-то подмигнул ему и тут же получил в ответ тоже самое. - Ты – это я?.. – вопрос, заданный отражению, оказался абсолютно лишним, потому что и так было понятно: мужик в зеркале – это я и есть. То есть не я, но... - Капец... – не в силах справится с самоидентификацией, я приземлился на кровать. – Точно, рехнулся. Или под какой-то дурью галюны ловлю. Нет, а что я должен чувствовать, убедившись, что какая-то нечистая сила сперла мое родное тельце, взамен подсунув чужое? Моложе, здоровее, но чужое. Не, так не бывает. Значит, на самом деле рехнулся. Веселенькое приключение получается. Так, надо бы для начала взять себя в руки. Что мы имеем? Я уже не в Херсонском централе – и это уже хорошо. Идем дальше. Моя пятидесятидвухлетняя, уже хорошо траченная молью тушка куда-то исчезла, сменившись молодым здоровым телом с брутальной мордой. Это, мягко говоря, необычно, но тоже неплохо, потому что мозги Говорова Александра Вячеславовича остались при мне. Вроде пока все, остальное надо прояснять. - Ну что же, приступим... – я встал и первым делом шагнул к порогу каюты, где обнаружил, что дверь заперта на массивный засов с моей стороны. После чего опять отправился к зеркалу, но не дошел до него, остановившись перед столиком. - Надо же... – я взял в руки полупустую бутылку с этикеткой, ненавязчиво сообщавшую, что это коньяк производства поставщика его императорского двора, некого Шустова. – Классно под старину сработано. Или настоящий раритет? А на вкус? Надеюсь у этой тушки с мотором все в порядке... Не удержавшись от соблазна, набулькал немного янтарной жидкости в простую граненую стопку и осторожно пригубил. Опасения оказались напрасными – коньяк оказался на вкус довольно неплох, вновь приобретенное тело, тоже среагировало должным образом – сумбур в голове потихоньку стал утихать. - Гм, недурно... – я остановил взгляд на охотничьем ноже финского типа с оправленной в серебро роговой рукояткой, и откромсал им кусок сухой колбасы, лежавшей на вощеной бумаге рядом с бутылкой. – Оленья, что ли? Весьма... После чего, дабы завершить гастрономическое наслаждение должным образом, я поискал глазами курево и взял со стола плоский портсигар черненого серебра, опять же, с накладным российским гербом. Нажал на овальную кнопку выточенную целиком их фиолетового камня и обнаружил что внутри пусто. Не понял, где сигареты? Кто выкурил? И сразу же наткнулся взглядом на початую коробку с папиросами. - Что тут у нас? – глянул на картинку, украшенную рельефными медалями каких-то выставок и прочитал вслух, с каждым словом охреневая все больше и больше: – Папиросы крученыя, фабрики И. К. Соколова, Царь-Пушка, Санкт-Петербург, двадцать пять штук – пятнадцать копеек? Чего?.. – не веря своим глазам, я оторвал от пачки клочок акцизной марки. – 1916 год... тысяча девятьсот шестнадцатый? Да ну нафиг?!! Да они за сто лет давно бы уже в пыль превратились... Вот тут до меня наконец стало доходить. Конина и курево образца начала прошлого века, древний пистоль, архаичный прикид, да все вокруг не такое – явно несовременное! Срочным порядком употребил еще пару глотков коньяка, потом крутнул колесико серебряной бензиновой зажигалки украшенной замысловатой монограммой, подкурил папироску и глубоко затянулся. - Черт... – причудливый клубок дыма поплыл по каюте. – Неужели так бывает по жизни? Вот это сподобился... Сразу вспомнился разговор с Лехой, где я выразил желание все начать с чистого листа, как в книге про бедолагу, занесенного неведомой силой во Францию пятнадцатого столетья. - Типа, боженьке в уши, да? – поинтересовался я у Николая Чудотворца, смотревшего на меня суровым печальным взглядом с дешевой иконы на стене. – С какой-такой радости? За какие заслуги? Ты уж не гневайся за дерзость; я не жалуюсь и не ропщу, просто немного охренел от такого пассажа. Кстати, на каких условиях? Помнится, что я обещал завязать. Так вот, я серьезно подумаю над этим. Ну что скажешь? Никола ничего не ответил мне, вместо этого в дверь деликатно постучали и вежливый голос сообщил: - Прошу прощения, капитан приглашает вас к себе в салон... - Позже, – неожиданно грубо рыкнул я в ответ. – Сейчас я занят... И подивился небрежным господским ноткам в своем голосе. М-да... а паренек в которого меня занесло, явно не из рабочего класса. Неужто из графьев? - Извините... – настойчиво, но по-прежнему вежливо возразил голос за дверью. – Мне поручили срочно сопроводить вас, дело не терпит отлагательства. Возможно, в скором времени придется покинуть корабль. Одновременно с его последним словом судовая машина стихла. «Вот же попадалово... – ругнулся я про себя. – Этого еще не хватало. Но ладно, как раз разузнаю куда мы направляемся, да проясню ситуацию в целом. Не могу же я постоянно сидеть в каюте...». - Сейчас... Покрутил в руках пистолет, немного поколебался и сунул его сзади за пояс, прикрыв жилетом. Потом вдел ноги в полуботинки и открыл дверь. - Что случилось?.. Стоявший на пороге плотный кудрявый парень в затертой матросской форменке, приветливо мне улыбнулся, а затем от души врезал обмотанной тряпкой трубой прямо мне по голове. Несмотря на то, что удар пришелся слегка вскользь, я не устоял ногах и рухнул как подкошенный на пол. Голова отчаянно кружилась, сильно тошнило, но каким-то чудом остался в сознании. - Шмонайте и вяжите этого ферта, – как сквозь туман, доносились уверенные команды. – Каюту запереть, ключ сюда. Чтобы не было лишних базаров при дерибане. Живо, живо... Меня быстро, но небрежно охлопали, потом туго стянули чем-то руки, после чего хриплый прокуренный голос негромко доложился: - Готово, Мирон. Чистый аки младенец. - Рыжий, вяжи его и в кают-компанию к остальным, – распорядился Мирон. – Лютый, Панас, Петруха, вы со мной. Будем брать Шмуклеровича с его лярвой. Да тише, тише, идиоты, не топайте как бегемоты... - Подъем, морда буржуйская, – меня как пушинку за шиворот вздернули на ноги. – Ужо отольются тебе слезки рабочего класса. Похлебаешь ртом дерьма вдосталь... Я благоразумно промолчал и едва перебирая ногами побрел в направлении полученного в спину тычка. Морда буржуйская? Слезы рабочего класса? Как-то это неубедительно прозвучало. Переигрывает фраер, явно переигрывает. Тут дело пахнет банальным гоп-стопом. Но все равно, вот как это называется? И стоило огород городить с переносом в другую ипостась, чтобы тут же угробить обновленца руками негодующего пролетариата. Спасибо! От души благодарен. Сука, как чердак болит... Через десяток шагов я наконец немного пришел в себя и немедленно грохнулся на пол, чтобы глянуть кто выступает за конвоира. И чуть не заорал в голос, когда провалившийся в кальсоны пистолет, едва не лишил меня девственности своим стволом. - Чегой-то ты квелый какой-то... – в поле зрения появился весь бугрящийся мускулами коротышка с побитой оспой красной рожей и огненно-рыжими волосами. – А ну вставай, буржуйская морда! Вставай говорю, иначе получишь пулю в башку... – Рыжий больно ткнул меня стволом револьвера в скулу. – Слышишь, что говорю?.. «Рамсы попутал дырявый?! На кого клавиши щеришь, сявка?». – Внутри меня плеснулась дикая ярость. Но тут же прошла. Не время и не место. Ничего, позже сочтемся... - Уже-уже... – бочком, стараясь чтобы пистолет не вывалился из штанов, я встал на ноги. - То-то же! – довольно реготнул конвоир и еще раз пнул меня. – Шевели ходулями... Через несколько шагов мы подошли к трапу, ведущему на верхнюю палубу. А возле него наткнулись на двух парней, в такой же матросской робе, как у остальных представителей «пролетариата», конвоирующих здоровенного и широкого как шкаф мужика в длинном сюртуке купеческого типа. Заросший курчавой бородищей как медведь, мужик был мертвецки пьян, едва стоял на ногах и люто благоухал ядреной смесью одеколона, спиртного и копченой колбасы с чесноком. Бородач выглядел настолько забавно и безобидно, что ему даже не стали связывать руки. - Геология это вам... ик... – едва ворочая языком и грозно тараща глаза из-под кустистых бровей, вещал он. – Это вам не хухры-мухры, а точная наука, епть! Неучи! А кто свидетельствует, что матушка Земля плоская – еретики! Гореть им в геенне огненной! Прости мя Господи! Боже ца-а-аря хра-а-ни!!! – закончив с «точной» наукой, затянул он и начал торжественно осенять всех крестными знамениями. После некоторой заминки бородача все-таки протолкнули по трапу наверх, после чего, вместе со мной, наконец подвели к двухстворчатой двери из красного дерева. Рядом стоял на посту длинный и нескладный, совсем юный матросик с какой-то архаичной фузеей у ноги. - Ага. Еще два буржуя, – ломающимся баском довольно протянул он, большим ключом с замысловатой бородкой отпер амбарный замок и распутал цепь на ручках двери. – У ну заходи, пережитки прошлого. И тихо мне. Услышу хоть словечко, пущу пулю в лоб не задумываясь! - Так их, Сява, так... – хохотнул рыжий и вслед за бородатым любителем геологии втолкнул меня в кают-компанию. «Очередная «хата» ... – грустно подумал я, остановившись за порогом. – М-да... и в новой жизни не смог избежать. Видать судьба такая. Ну что сидельцы, принимай заслуженного арестанта...». Сидельцев в кают-компании оказалось ровно пятнадцать человек. Пять матросов разного возраста, шестой – пожилой мужик с сильно разбитым лицом и в форменной морской тужурке, еще один помоложе, в такой же, только, судя по рантам на рукавах, рангом пониже, и восьмой – носатый еврей с печальными как у Моисея глазами, в белой поварской куртке. Эти сидели в рядок на полу возле стены. Напротив, расположилась закутанная в пуховую шаль, очень важная с виду, пышная матрона с пунцовым от злости брылястым лицом, а к ней прижимался козлобородый, сухенький мужичок в сюртуке и подштанниках. Рядом пристроился еще один дородный мужчина в шитом золотом бархатном халате, с расчесанной на пробор шикарной седой бородой. Завершали счет две девчушки, лет по пятнадцать возрастом в ночных рубашках и хлюпающий носом мальчик вполовину младше. Эти жались как цыплятки, к удивительно красивой даме с припухшими заплаканными глазами, одетой в роскошный пеньюар нежно кремового цвета. У всех, включая детей, были связаны руки. Бородатый геолог купеческого вида пьяно бормоча примостил седалище там же, где стоял, подперев дверной косяк широченной спиной, и тут же захрапел, а я, немного поразмыслив направился к повару, возле которого было немного свободного места. Кроме того, он показался мне самым вменяемым из всех. Толком не знаю почему, возможно из-за того, что взгляд носатого был не такой затравленный и потерянный как у других. Хотя и полный вселенской печали. - Приживайтесь, присаживайтесь, пожалуйста... – кок сразу гостеприимно подвинулся. – Ай-ай, эти шлемазлы таки вам рассадили голову, штоб им жаба титьку давала. Ойц, пардоньте ради бога, а я не представился. Самуил Эныкович Вейсман – кок, то есть повар, если по сухопутной терминологии. Вот уже двадцать пять лет как. - Очень приятно... – буркнул я ему. Пытаться достать пистолет со связанными за спиной рукавами даже не стоило пробовать, поэтому я решил сначала немного прояснить ситуацию. – Слышь, Эныкович... а где это мы? Ничуть не удивившись абсурдности вопроса, кок охотно и быстро доложился: - Товаро-пассажирский пароход «Димитрий». Принадлежит или принадлежал, увы, не знаю, как правильней сейчас сказать, акционерному обществу «Шмуклерович и компания». Следовали в Константинополь, чтобы доставить туда всех здесь присутствующих достойных людей, еще нескольких пока отсутствующих, и самого владельца парохода, господина Шмуклеровича с супругой, чтоб ему пусто было. - А я как сюда попал? – я осторожно пошевелил затекшими пальцами. – Уж извини, Эныкович, как по башке дали, все забыл. - Вы прибыли вчера ночью на извозчике, – невозмутимо ответил еврей, – имели короткую беседу с хозяином этой лоханки, после чего для нас сразу нашелся уголь, а вы закрылись в каюте и больше не выходили. С рассветом мы ушли из порта на внешний рейд, где приняли на борт остальных. Это, был еще тот гармидер. Дамы верещали как моя покойная Сонечка, когда узнала, что я хожу к Сарочке. Как я понял, Шмуклер решил провернуть свой гешефт, взяв за круглую денежку вам попутчиков. Кока вдруг перебил сухенький мужичок, испуганно жавшийся к дородной даме. - Замолчите! – испуганно зашипел он, истерично тараща глаза. – Нас всех из-за вас убьют. Предупреждали же, чтобы молчали... Но и он не договорил, потому что схлопотал локтем в бок от матроны, лязгнул зубами и жалобно заскулил, роняя слезы на палисандровый паркет. - Казимир Карлович Малевич с супругой, Дорой Ипатьевной, – прокомментировал еврей. – Лучший адвокат в городе. Был. Если бы вы знали, как он вел процессы! Это пестня, а не... - Понятно, – оборвал я его. – Что случилось? - Команда взбунтовалась... – горестно вздохнул Вейсман. – А заводилой у них Мирон Ковалевич, машинист наш. Говорил я господину капитану, чтоб гнал поца этого, ан нет, не послушался Алексей Иванович. Некем было заменить. Он самый опасный из всех. И еще рыжий, Хвалько Валентин. Остальные так, бакланы... - Сколько их? Чем вооружены? - Семь голов. Вооружены?.. – кок наморщил лоб. – Револьверы есть точно. И винтовка, кажется. Одно. - Почему их так мало? Где остальная команда? - Так и пароходик небольшой... – снисходительно объяснил Самуил. – К тому же, команда в сильном некомплекте. Уже давно. Еще пятеро матросов, капитан, второй помощник и я, ваш покорный слуга, отказались брать грех на душу. Вот и все... - Понятно. Грызи. - Простите? – у еврея полезли глаза на лоб. Я слегка развернулся и пошевелил кистями: - Живо. - Но... - Тихо! – рядом со мной вдруг оказался любитель геологии. От бородатого по-прежнему дико разило перегаром, но в глазах уже не было даже следа опьянения, совсем наоборот, они стали колючими и цепкими, как у злой сторожевой собаки. Он обвел остальных пленных грозным взглядом, прижал похожий на сардельку палец к губам, а потом шепнул мне: – Я все сделаю... Вот это новости. А как талантливо изображал бухого в стельку. Красавец, ничего не скажешь. Недолго думая, я подставил ему руки, не переставая следить за входом в кают-компанию. За дверью раздавались звуки губной гармошки. Силуэта постового через витражные стекла двери заметно не было. Ага, где-то в стороне музицирует, фраерок. А что, может и прокатить. В любом случае, выхода другого нет. Как-то мне не хочется проверять на себе гуманность этих рэволюционэров. Обчистят до нитки и в воду. Пролетариат он такой пролетариат... Уже через пару секунд руки были свободны. Я быстро залез рукой в штанину и вытащил пистолет. У всех в кают-компании сразу полезли глаза на лоб, но тут же вернулись обратно, после демонстрации внушительного волосатого кулачища купчины. Так, что тут у нас? Ага, тоже Браунинг, но уже модели1910 года, под патрон .380 АСР. С этим я ошибиться не могу, даже надпись на затворе читать не надо – так как оружие люблю и уважаю. Правда, с практическим его применением у меня совсем неважно. Особенно с пистолетами. Так, постреливал по случаю, но не часто. И не по людям. С калаша садил в свое время, по бородатым в Афгане, и даже попадал, но это было очень давно и успело почти забыться. И вообще, не люблю я по людям стрелять. Не моя это специализация. Но тут ничего не поделаешь, да и дурное дело вспоминается быстро. Так что, вперед, Академик, тебя ждут великие дела. Эх, не по масти мне становиться мокрушником, но ладно... Я быстро проверил магазин, облегченно выдохнул, обнаружив что он полный, после чего загнал патрон в патронник. Теперь план действий. Часового надо убирать однозначно. И желательно тихо. Дальше посмотрим по ситуации. Главное не ввязаться в перестрелку, патронов у меня всего семь, особо не разгуляешься. - Зовут как? - Александр Николаевич Даценко, значитца, мы, – от чего-то упоминая себя в множественном числе, сообщил бородатый громила, обдав меня жутким перегаром. – Купеческого сословия. Состоим в первой гильдии. - А геология? – не удержавшись, поинтересовался я. - Уважаю я сию науку, – строго сообщил купец. – Ибо землестроению основой оная. - Понятно. Приделаешь постового, когда он войдет сюда? Только все надо сделать тихо. - Угумс... – солидно кивнул купчина. – Сделаем в лучшем виде. Я проследил за тем, как он занял место около двери и тихонечко переполз к жене адвоката. - Дора Ипатьевна. Тут такое дело... Надо бы покричать. Жалобно, испуганно, чтобы часовой зашел внутрь. - Что вы себе... – пискнул козлобородый, но увидев ствол пистолета перед носом опять заткнулся. Матрона мгновение промедлила, внимательно заглянула мне в глаза и кивнула. - По сигналу ... – я обаятельно ей улыбнулся, переместился на свое место, приготовился взять на прицел дверь и жестом дал команду начинать. Дама гулко прокашлялась, помассировала себе горло и глубоко вздохнув, запричитала неожиданно густым басом: - Ой-ой, помира-а-аю!!! Пама-а-агите люди добрые! В грудях дави-и-ит. Ж-жеть, мочи прям нет. Ой-ей, помира-а-аю... Дайте воды, водички-и-и мне-е-е... В ее голосе было столько жути и страданий, что даже я проникся. Видимо, постовой гармонист тоже, потому что уже через пару он секунд влетел в кают-компанию, воинственно потрясая своим винтарем. - А ну заткнись, курва старая... На этом слове фраза закончилась, потому что купец с размаху шваркнул парня по темечку кулаком. Постовой утробно хрюкнул и с жутким грохотом рухнул на пол. Я про себя зло выматерился и метнулся к двери. Вот же... Тебе бы быков на бойне глушить, а не часовых снимать. Громила, хренов... К счастью, в коридоре никто так и не появился. Я уступил место Александру Николаевичу, уже вооружившемуся древней винтовкой системы Бердана №2 *, и быстро обшмонал постового. У него, помимо винтаря, еще нашелся длинный мясницкий тесак и тяжелый как топор Смит-Вессон, той самой, «русской» * модели. Винтовка Бердана №2 – состоявшая на вооружении в Российской империи во второй половине XIX века, однозарядная винтовка под унитарный патрон центрального воспламенения с металлической гильзой и дымным порохом, с продольно-скользящим затвором, калибра 4,2 русской линии, что соответствует 10,67 мм. 4,2-линейный (10,67-мм) револьвер системы Смита-Вессона (русская модель) — американский револьвер, использовавшийся в армии США и Российской империи в XIX веке. Револьвер имеет переломную рамку, обеспечивающую извлечение стреляных гильз при наклоне ствола вниз. - Это мой... – тихо сказал капитан. – Отобрали сволочи. - Вы в состоянии помочь нам? – я переломил револьвер, проверил патроны в каморах барабана и закрыл его опять. Моряк поморщился и отрицательно мотнул головой. Да, тут не поспоришь, отделали его на славу. Едва дышит, наверное, ребра поломаны, да и лицо всмятку, опухло так, что глаза в щелочки превратились. - Я помогу, – с готовностью вызвался второй помощник. – Вебер Илья Ипполитович. Стрелять обучен. Я немного поколебался, перерезал ему путы на руках и сунул Смит-Вессон рукояткой вперед. Морда решительная, в глазах злость, вроде как должен справится. - Вы как? – глянул на матросов. - Поможем... – ответил самый пожилой из них, лысый как яйцо худой мужик в измазанном маслом рваном тельнике. Остальные молча закивали. Особого желания у них на лицах не светилось, но и на том ладно. - Хорошо, держи... – я предал лысому тесак. – И освободи всех. Илья Ипполитович, ваша с матросами задача охранять женщин и детей. До тех пор, пока мы не вернемся. Забаррикадируйтесь здесь и ждите. - А если вы не вернетесь? – c кислой рожей переспросил адвокат. Его жена с досадой хлопнула руками по бедрам, совсем было уже собралась осадить муженька, но ее опередил белобородый в халате. - Постыдились бы. Живо прекратите! – презрительно рыкнул он на Казимира и уже обращаясь ко мне, спокойно сказал. – Позвольте представиться, действительный статский советник, Илларионов Георгий Иванович. Вы не обращайте на него внимания, молодой человек. – Делайте свое дело, а мы тут сами справимся. Я кивнул и посмотрел на Вейсмана. - Самуил Эныкович, нам будет нужен проводник по кораблю. - Почему сразу я? А без меня никак? Веиз мир! И что я с этого буду иметь, кроме дырки в голове? – сразу возмутился кок, но все-таки встал. – Мало нам гембеля... Ну никуда без старого еврея. Хорошо, хорошо... - Вы со мной? – поинтересовался я у купца. - Угумс... – ответ любителя геологии оказался предельно кратким. - Тогда вперед... Но, прежде чем я покинул кают-компанию, сорвалась с места дама в пеньюаре. Она быстрым шагом подошла ко мне, торжественно перекрестила, скромно чмокнула в лоб и опустив глаза, застенчиво прошептала: - Я Вера... Вера Александровна Соломина. Мое сердце с вами... Ее девочки прощально замахали мне ручками, а пацан скорчил рожу и показал язык. М-да... Когда мы вышли в коридор, я поинтересовался у кока: - Самуил Эныкович, где эти сявки могут сейчас быть? - Я вам что, провидец? Уверяю, совсем нет, – сварливо хмыкнул повар и тут же, по своему обычаю, сменил гнев на милость. – Но могу подумать. Машина не под парами, шаланда в дрейфе, значит, могу предположить, что на мостике никого нет. Тогда где эти шлемазлы? Где, где... П-фе... Конечно же, всем кагалом курвят Шмуклера на предмет лаве, которое он снял с пассажиров за спасение от красных. - И много взял? – не задать этот вопрос, я просто не мог. - С меня пять тысяч, – угрюмо буркнул купец. – Золотом... - А с Кази, шесть кусков, – тут же наябедничал еврей. – Только французскими франками и британскими фунтами. Я слышал, как он жалился своей мадам, что Шмуклерович обобрал его до нитки. - Где деньги передавали? - На борту, а где же еще... – повар ухмыльнулся. – Как я понял, Шмуклер в фатерлянд больше возвращаться не собирается. Думаю, с остальных взято в примерных размерах. Вот только в какой валюте, увы, не знаю. Но уж точно, не теми смешными резанными бумажками. Изя ни за что не продешевит. Еще тот поц. И тут же раздраженно отвел пальцем от себя ствол берданки, которым Даценко ненавязчиво тыкал его в бок. - Я вас умоляю, уважаемый, уберите в сторону свой винт. Мне еще не хватало на старости лет схлопотать лишнюю дырку в моем драгоценном организме. Купец с шумом втянул в себя воздух, показалось что он сейчас разорвет еврея на клочки, но любитель геологии поступил совсем иначе. Он просто сунул свою бердану Самуилу Эныковичу в руки, потом оглянулся по сторонам, и рывком выдрал внушительное неошкуренное березовое бревно, подпирающие какую-то трубу под потолком в коридоре. Тут же просветлел лицом и играючи взял деревину на перевес. Вылитый Илья Муромец, етить... Так и пошли воевать. В авангарде я – с почти дамской пукалкой, за мной купец с дубьем на плече, а арьергардным порядком следовал похожий на попугая Гошу еврейский кок с древней фузеей. Черт знает, что и сбоку бантик. Да-да, это как раз тот случай... ГЛАВА 2 Черное море. Нейтральные воды. Пароход «Димитрий». 19 января по старому стилю. 1920 год. 23:30 Как ни странно, но мы без всяких приключений добрались почти до самой каюты хозяина парохода. Видимо, хреновы повстанцы так увлеклись, «курвя» Шмуклеровича на лавундер, что абсолютно забили на предосторожности. Как и что делать дальше, я даже себе не представлял. В любых вариантах развития событий расклады рисовались не в нашу пользу. Но... - Тихо!.. – мне вдруг послышались какие-то странные звуки. А если быть точней, цокот дамских каблучков по деревянному полу. Еще одна пассажирка? Словно догадавшись о моих мыслях, Вейсман энергично закивал. - А ну стоять! – за поворотом в основной коридор громыхнул хриплый голос, того самого рыжего фраера, что конвоировал меня. – Куда намылилась? Ко мне иди, цыпа... - Иду уже, иду... – в ответ раздался хныкающий плаксивый женский голосок. – Вы же меня не убьете? Ну пожалуйста... - Это смотря, как себя вести будешь, – глумливо хохотнул парень. – Ты смотри, пропустили в спешке такую красавицу... Сразу после этих слов раздались два едва слышных щелчка, а потом, что-то тяжелое глухо упало на пол. Не понял? Я осторожно выглянул и увидел в коридоре высокую стройную женщину в парчовом длинном халате, осторожно трогающую вышитой бисером меховой тапочкой, распростертое на полу неподвижное тело. На голове у нее был намотан массивный тюрбан из пушистого махрового полотенца, в правой руке она держала объемистую сумку, а в левой, поблескивал маленький никелированный пистолетик. Вейсман вдруг громко чихнул – и в то же мгновение, меня взяли на прицел. Двигалась дама на удивление проворно. - Свои... – громко выдохнул я, на всякий случай отпрянув назад. С такой станется, влепит пулю и даже не спросит, как зовут. – Свои говорю, опустите оружие. - Свои, свои... – подтвердил кок, с опаской высунув свой нос из-за угла. – Я вас сегодня кормил суфле из кефали с раковыми шейками... - Ой! – обрадованно охнула женщина и причитая на ходу, стремительно метнулась к нам. – Я уже шла в каюту из туалетной комнаты, а тут эти негодяи. Один... потом второй... Я так испугалась, так испугалась... К счастью, по чистой случайности в сумочке оказался мой Браунинг... - Простите... – я внимательно заглянул девушке в лицо. – Так вы уже двух... того... - Ага... – дама истерично всхлипнула, несколько раз хлопнув длинными ресницами. – Мне та-а-ак страшно. Вот... – и вытащив из сумочки двумя пальцами еще один Смит-Вессон, протянула его мне. Надо сказать, несмотря на текущие по щекам дорожки слез и припухшие веки, выглядела она очень симпатично. Смуглая кожа, большущие карие глаза, носик с едва заметной горбинкой, ярко очерченные алые губы, выпавший из-под тюрбана на висок волнистый иссиня-черный локон – к славянской крови примешивалась добрая толика кавказской, а возможно, даже латиноамериканской. - Простите, – незнакомка вдруг очаровательно потупилась, успев оценивающе стрельнуть на меня глазами, – я не представилась. Княгиня Кетеван Орбелиани... - Все потом, – я с трудом оторвал от нее взгляд, забрал револьвер и передал его Даценко. – Присоединяйтесь. Без команды даже не вздумайте палить. И не шага в сторону. Княгиня скорчила обиженную рожицу и пристроилась к нам в арьергард. Но замыкающей побыла недолго, потому что хитрый кок еврейской наружности, как бы невзначай совершил сложный замысловатый маневр и опять оказался позади всех. Нет, в самом деле, черт знает, что. С более странной компанией, мне никогда не приходилось ходить на дело. Хотя, справедливости ради надо сказать, что я по жизни одиночка и почти всегда работаю один. С трупа удалось разжиться почти новеньким «солдатским» * наганом с полным барабаном и десятком патронов россыпью. Княгиня, как там ее, видимо с перепугу, влепила ему одну пулю прямо в глаз, а вторую в переносицу, так что, теперь рыжий выглядел не очень фотогенично. «солдатский Наган» – модификация револьвера Нагана одинарного действия, требующая ручного взведения курка после каждого выстрела. О том, что каюта Шмуклеровича уже близко, засвидетельствовали звонкие вопли, эхом раздававшиеся в коридоре. - А-а-а!!! Бабушку свою лапай, халамидник коцаный!.. – как пожарная сирена вопила какая-то женщина. – Штоб тебе хавло попрыщило, жертва аборта... - Циля Абрамовна, – пояснил Вейсман и сладострастно причмокнул пухлыми губами. – Не женщина, а просто вулкан Везувий. И знаете, я за нее совершенно спокоен. - Да отдай ты этим шлемазлам ключ... – в унисон женскому голосу заливался мужской тенор. – Они ж тебя изнасилуют... - Твои слова, да Богу в уши, может дождусь на старости лет немного счастья... – верещала дама. – Нет у меня никакого ключа! Насилуйте на здоровье, штоб у вас цыцюрки поотпадали... - Из его каюты, кроме как в коридор, другие выходы есть? – у меня в голове начали формироваться зачатки плана. - Нет, – мотнул патлатой головой кок. - Значит слушайте сюда. Надо сделать так, чтобы эти идиоты выскочили наружу... – я быстро изложил диспозицию и распределил личный состав по местам. – Николаевич, давай... Купец довольно ощерился, хекнул и мощно замахнувшись, врезал своим бревном по переборке. Громыхнуло так, как будто пароход врезался в айсберг. Гомон в каюте мгновенно стих, но почти сразу возобновился - Что за дела?!! - Да нас на банку снесло, идиоты! - Какая здесь банка, малахольный!.. - Давай на мостик!.. - Сам иди, нашел дурака!.. Я досчитал до трех, высунулся из-за угла, приготовился стрелять, рассчитывая, что матросики выскочили в коридор, но никого там так и не увидел. Бля, стратег хренов. Ну что же, пойдем длинным путем... - Эй, малахольные, обзовитесь, – я позаимствовал у купца «Смит» и пальнул в приоткрытую дверь Шмуклеровича. Пуля с треском эффектно выломала кусок филенки, в каюте наступила полная тишина, почти сразу же нарушенная торжествующим и неимоверно ехидным голосом Цили Абрамовны. - Ага, халамидники, а я таки говорила, что будет вам кадухес на всю морду! - Заткните пасть этой лярве!.. – бешено заорал Мирон и наглым тоном поинтересовался: – А кто говорит, такой смелый? - Кристобаль Хозевич Хунта, – процедил я в ответ. – Но я сомневаюсь, что тебе, вшивик, о чем-то говорит это гордое имя. Слушай сюда, даю ровно три минуты, чтобы сдаться всем своим кагалом. В этом случае, я посажу вас в лодку, и отправлю домой. В противном, можешь сразу начинать себя отпевать. Троих твоих, мы уже отправили на тот свет. - А не боишься, что мы начнем пластать пархатых на ремни? – подпустив истерики в голос, выкрикнул Мирон. - О чем бы ты не подумал, фуфлыжник, я сделаю это раньше... – я про себя улыбнулся, какие же они все-таки предсказуемые. – Мне плевать на Сруля и его мадам. Режь на здоровье. Но знай, что через час к этой лоханке пришвартуется миноносец ВСЮР* и тогда, вместо букетов цветов к тебе полетят гранаты. Нет? Ну и пес с тобой. Вооружённые силы Юга России (ВСЮР) — оперативно-стратегическое объединение белых войск Юга России в 1919—1920 годах, в ходе Гражданской войны. Образованы 8 января 1919 года в результате объединения Добровольческой армии и армии Всевеликого Войска Донского для совместной борьбы против большевиков. - Бля, я всегда знал, что это левая затея, – обреченно просипел чей-то голос в каюте. - Заткнись, сука!.. – взвизгнул Ковалевич. – Он нас на понт берет... - Да пошел ты... – раздался звук глухого удара, после чего у меня очень вежливо поинтересовались. – А какие гарантии, господин Хунта? - Мое слово. Как рассветет, валите на все четыре стороны. Но уже без своего пахана. Рожайте быстрей. Мне недосуг долго с вами переговариваться. Сначала выбрасываете стволы, потом выходите сами и не дожидаясь напоминаний, со всем удобством устраиваетесь мордой вниз. - Мы согласны! – почти сразу же ответили из каюты. Энергично и с большим желанием ответили. Тут же в коридор полетело оружие, следом выбросили бессознательную тушку Мирона, а уже за ним, появились сами матросы. - И таки мы победили... – уважительно смотря на меня, закивал Вейсман. – Преклоняюсь, господин фон Нотбек. Это было красиво, чтоб я так жил. - Кто? – по инерции переспросил я и тут же сменил тему разговора. – Самуил Эныкович, надо быстро накормить народ чем-то горячим и выдайте им по чарке. Можно по две. Для снятия нервического напряжения. Но сначала определите пленных в какую-нибудь темницу. Хотя, можете их использовать по назначению. Кочегарами, что ли. Александр Николаевич, нам с вами предстоит выкушать немало коньяка, но это чуть потом. Сначала помогите повару. Капитану передайте, чтобы разводили пары и возвращались на прежний курс. Я с ним поговорю позже. Приступайте господа. Княгиня, я восхищен вашим мужеством. Увидимся за завтраком. «А мне... – я про себя улыбнулся, шагнул в каюту и закрыл дверь на замок. – А мне предстоит завершить начатое этими сиротами. В самом деле, нельзя же пропускать такой шикарнейший гешефт...». Семейство Шмуклеровичей смирно сидело привязанное к креслам. Израиль Львович, полный пожилой коротышка с целой копной курчавых с проседью волос и расквашенным багровым носом, при виде меня как-то странно потупился взглядом. Циля Абрамовна, импозантная роскошная женщина, не смотря на возраст все еще сохранившая свою красоту, совсем наоборот, глаз даже не думала опускать, внимательно рассматривая меня. - Израиль Львович, Цецилия Абрамовна... – подчеркнуто вежливо я поздоровался с семейством, демонстративно прошел мимо них, сел за письменный стол, и положил на столешницу пистолет. При стуке металла об дерево, хозяин парохода сильно вздрогнул и зачастил скороговоркой: - Господин фон Нотбек, наша признательность вам не будет знать границ. Право слово, мы очень сожалеем за те неудобства, что причинили вам эти негодяи... Я его почти не слушал, прокачивая взглядом семейку. Евреи... Нет, я ничего не имею против этой нации. Совсем наоборот, даже преклоняюсь пред присущей им предприимчивостью и умом. В самом деле, изумительные и интересные люди. Но работать по ним всегда сложно. Для начала, силой выбивать что-либо из евреев, почти всегда бесперспективное занятие, а перехитрить их тоже достаточно трудно. Сами подумайте, этот народ как никто другой, столько натерпелся за тысячелетия своего существования, что уже генетически впитал в себя гигантское терпение, потрясающую изворотливость и жуткое упрямство. Да, согласен, при наличии свободного времени, горячий утюг или паяльник могут дать чудесные результаты, но это не наш метод. Нет, тут нужен особый подход. Ну что же, приступим помолясь... - Вы наш благодетель! – продолжал заливаться соловьем владелец парохода. – Даже не знаю, что бы мы без вас делали... - Господин Шмуклерович... – лязгнул я голосом, прервав Израиля Львовича. – Уважаемые люди охарактеризовали вас, как в крайней степени порядочного человека. И знаете, я им поверил. Но уже начинаю понимать, что меня сознательно обманули. Хотя не исключаю варианта, что эти люди сами сильно ошибались... Я неплохо владею одесским «диалектом», но сейчас, чтобы не ставить себя на один уровень с клиентом, отказался от него и перешел на сугубо официальный язык. - Господи боже мой! Да что вы такое говорите! – оскорбленно взвился Шмуклерович. – Георгий Владимирович, право слово, я не понимаю, за что я навлек на себя вашу немилость! «Ага, Георгий Владимирович фон Нотбек... – машинально отметил я про себя. – Ну наконец-то, я хоть что-то про себя узнал. В принципе, ничего так звучит...». Но озвучил совсем другую фразу: - Израиль Львович, вы прекрасно знаете, что выход из Одесского порта был строго запрещен всем судам без исключения, кроме военных кораблей. Не напомните мне, каким таким загадочным образом вы его покинули? - Ну... – слегка смешался еврей. – Это вы предоставили мне разрешение за подписью коменданта гарнизона. Но причем здесь... - Потрудитесь вспомнить, где вы нашли уголь в достаточном количестве для перехода в Константинополь? – я опять оборвал судовладельца. – Это при том, что угля в порту наблюдался неимоверный дефицит. - Опять вы, Георгий Владимирович... – уныло согласился Шмуклерович, скорее всего, уже догадавшись к чему я клоню. Его жена внимательно слушала нас, но не вмешивалась в разговор. Я не спеша встал, аккуратно перерезал на ней веревки, после чего вернулся за стол и с легкой насмешкой поинтересовался у Израиля Львовича: - И что же я получил в ответ? Не трудитесь, я сам отвечу. Черную неблагодарность, вот что я получил в ответ. - Изя... – наконец нарушила молчание Циля Абрамовна. – Рассчитайся с человеком, как положено. Он таки зашел с правильной стороны, – неизвестно откуда, жестом фокусника она извлекла ключ и положила перед мужем на стол, а потом нервными, злыми движениями принялась его развязывать. – Держи. И больше так не делай, иначе ты сделаешь меня вдовой гораздо раньше, чем я планировала. - А что я, что я... – пристыженно заныл Шмуклерович. – Я так и собрался сделать. Но... но не успел... - Цецилия Абрамовна, – я встал и совершенно искренне поклонился женщине. – Я преклоняюсь пред вашей мудростью и красотой. Надеюсь, вы не пострадали? - Этот шухер, таки не стоит даже ваших слов, – пренебрежительно отмахнулась еврейка. – В свое время меня грабил сам Япончик, а это, я вам скажу, на самом деле было что-то с чем-то. Правда, Миша был очаровательно культурным человеком, не то что эти халамидники. Примерно, таким как вы, только чуть красивше на лицо. Не хотите, господин фон Нотбек, капельку пейсаховки? Моя мама, а она была святой женщиной, я вам точно говорю, научила меня делать настоящую пейсаховку. - Не откажусь, Цецилия Абрамовна, – я с улыбкой кивнул женщине и пристально посмотрел на потирающего запястья рук Шмуклеровича. – Израиль Львович, думаю, нам пора приступить к делам. Для начала озвучьте точную сумму, полученную вами с каждого пассажира, а потом аккуратно отсчитайте от нее семьдесят процентов в мою пользу. - Божечки... – схватился за сердце судовладелец. – Да лучше бы меня ограбили эти босяки. Ни боже мой, сорок и точка. Смею напомнить, это таки пока мой пароход. - Если бы не я, эта ваша посудина, – я углядел на столе коробку с сигарами и позаимствовав одну из них, аккуратно откусил ее кончик специальной гильотинкой, – эта ваша посудина, максимум через неделю, была бы реквизирована красными. Смею напомнить, совершенно бесплатно. А что было бы лично с вами, я вообще не представляю. Кстати, слышали, что у большевиков все общее? Нет? Да-да, даже женщины. Шестьдесят пять и только из огромного уважения к вашей прекрасной супруге. И я еще не упоминаю о скромной премии в мой адрес за ваше спасение, а также о штрафных санкциях за срыв оплаченной доставки к месту назначения. Хотите, я позову этих несчастных и спрошу, кого они считают виноватым в произошедшем? Интересно, нет ли у них желания потребовать свои кровные назад? Ну что вы, что вы, Израиль Львович, не надо хвататься за сердце, меня это совершенно не трогает. А кто меня хотел кинуть? Александр Сергеевич Пушкин или некий Шмуклерович? Ай-яй-яй... Не стыдно? В общем, я немного поигрался с клиентом и великодушно согласился на шестьдесят процентов от общей суммы. Нет, конечно же, при таком количестве козырей в моей колоде, его можно было обобрать как липку, но я никогда так не поступаю. Фигурант должен расставаться со средствами охотно, да еще считать вас при этом благодетелем. Примерно так и получилось. Ювелирные изделия, румынские леи, турецкие лиры, и еще какую-то экзотическую резанную бумагу, я безжалостно отверг. Французские франки тоже. В Европе бушует послевоенный кризис, обмен на золото все прекратили, курсы валют скачут как сумасшедшие и дальше будет только хуже, поэтому я остановился на родных золотых червонцах, а также британской и североамериканской валюте. То есть, самой устойчивой на данный момент. В итоге, я получил увесистый мешочек с российскими золотыми монетами разного номинала, общим весом два килограмма четыреста двадцать два грамма, восемьсот фунтов стерлингов и полторы тысячи долларов. И да, все-таки турецких лир взял немного, всего тысяч пять – внушительную стопку купюр, перевязанную шпагатом. На мелкие расходы. В Царьград следуем или куда? А там светить рыжьем и твердой валютой явно не стоит Неплохо получилось, особенно учитывая то, что годовой доход в триста пятьдесят фунтов, дает возможность жить в Британии совершенно безбедно. Хотя да, было бы лучше, если Шмуклерович набрал побольше пассажиров. Но, увы, он просто не успел, потому что, как выяснилось, я поставил ему жесткие временные рамки. Но все равно, хитрый евреец не прогадал, загрузив трюм разным товаром, который надеялся толкнуть в Константинополе по сходной цене. Кстати, Константинополь он собирался сделать своей базой, так что, не исключать возможность дальнейшего сотрудничества не стоит. Шмуклерович торгаш матерый, прожжённый, хотя и хитрый как змей, но в общем-то порядочный мужик. А я своего будущего, пока не вижу от слова «совсем». Так что, сами понимаете. Словом, все остались довольными друг другом. - Рад был знакомству, – я вежливо поклонился семейной чете. – Увы, но вынужден откланяться... - Изя, тебе таки не кажется, что Георгий Владимирович слегка изменился, с того самого момента, как эти шлемазлы приложили его по голове? – озадаченно хмыкнула Циля Абрамовна. - Да-да, моя роза, – Израиль Львович как раз тянулся к графинчику с пейсаховкой, но заметив, что жена обратила на него внимание, мгновенно отдернул руку. – До сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю, как он обещал меня пристрелить при нашей первой встрече. А я мгновенно насторожился. Это косяк. И немаленький. Черт его знает, каким был по жизни прежний хозяин моей тушки, но уж точно не флегматичным добряком. А я уже успел во всю ивановскую засветить свою реальную натуру, что может вызвать некий когнитивный диссонанс у людей, общавшихся с реальным Георгием Владимировичем фон Нотбеком. Надо бы вести себя поосторожней. Одно утешение, что на этом пароходе, с момента посадки и до бунта экипажа, я успел пообщаться только со Шмуклеровичами. Но ладно, думаю, должно пронести... ГЛАВА 3 Черное море. Нейтральные воды. Пароход «Димитрий» 19 января по старому стилю. 1920 год. 01:50 Распрощавшись с хозяевами, я сгрузил ценности к себе в каюту, потом быстро пробежался по пароходу, убедился, что все уже в порядке и облегченно выдохнул. Пленных наградили лопатами и приставили к углю, пары уже развели и судно, наконец, стало на прежний курс. Море волновалось умеренно, на мостике управлялся второй помощник с одним из матросов, пассажиры разбрелись по своим каютам, а Самуил Эныкович колдовал на камбузе. Александра Николаевича Даценко я не нашел; по словам Вейсмана, он вооружился еще парой бутылок водки и заперся у себя. Ну и ладно, не до общения мне сейчас. Обязав кока притащить чего-нибудь жидкого и горячего, я убрался обратно в каюту. Поискал халат, не нашел его, обмотался простыней и метнулся в корабельную туалетную комнату, благо по коридору никто уже не шатался. Нечего людей шокировать, чай не двадцать первый век на дворе, а вовсе начало двадцатого. Далеко не пуританское время, но все-таки. Приняв контрастный душ, я окончательно пришел в себя и путем тщательной ревизии личных вещей, принялся прояснять темные провалы в личности прежнего обитателя тела. Во внутреннем кармане пиджака отличного английского сукна, явно пошитого на заказ руками умелого портного, помимо бумажника обнаружился украшенный двуглавым орлом «заграничный паспортъ», выданный в тысяча девятьсот семнадцатом году, министерством иностранных дел уже несуществующей Российской империи. А из него я узнал, что дворянин, между прочим целый барон, Георгий Владимирович фон Нотбек первый, родился десятого сентября тысяча восемьсот девяностого года в славном городе Санкт-Петербурге. То есть, Петрограде, - Дворянская морда, значится... – я невольно улыбнулся, плеснул в стакан коньяка и подкурил очередную папиросу. – Славно, славно. Так-то оно по себе почти ничего не значит, но в Европах, где еще дворянство котируется, баронский титул вполне может помочь ассимилироваться и войти в высшее общество. Датчанин? Швед? Скорей всего, ведет свой род из тех иностранных военных, массово поступавших на службу во времена Петра и Екатерины. Ничего удивительного. Матушка Россия приняла немало иноземцев, ставших в дальнейшем образцовыми русскими. И вознаградила по достоинству. В том числе дворянскими титулами. Фон Нотбек, Нотбек... Где-то я слышал эту фамилию... И не упомню сразу. Но ладно, может вспомню со временем. Надо приниматься за бумажник. Визитки... пара пятисотрублевок с царем-батюшкой Петром, который под номером один, шесть потертых купюр по пять фунтов стерлингов и три новенькие банкноты по пятьдесят франков. Немало, но и немного... Стоп, в тайном кармашке что-то лежит. Ага, две золотые российские монеты достоинством по пятнадцать рублей. Все равно мало. Но о финансовой стороне я уже позаботился. На первое время хватит. Несколько раз затянулся, подошел к зеркалу и сбросил с себя простыню. Ага... Рост около метра восьмидесяти пяти, вес... где-то девяносто килограмм. Может чуть больше. Фигура пропорциональная, ширококостная, правда слегка заплыла жирком. Но барон явно не чурался физических упражнений. Бокс, борьба? Скорее всего последнее. Хорошо развиты грудные, широчайшие и трапециевидные мышцы, руки и ноги мощные. С мужским хозяйством тоже все в порядке. А что? Один из главных параметров. Ха... неплохо я разменялся. Стоп... а это что такое? Я поднял руку и повернулся к зеркалу левым боком, на котором просматривался рваный длинный шрам. Ага... осколочное. Хорошо тушку порвало. И однозначно ребра переломало. Но уже давно, не менее пяти лет прошло. А вот и пулевое, касательное. С внутренней стороны бедра, чуть повыше колена. Примерно той же давности... - Воевал значит? Просто обязан был воевать. Времена такие... – я опять закутался в простыню и вытащил из встроенного в переборку шкафа кожаный чемодан с объемистым кофром. – В каком полку? На каком фронте? Вот сейчас и узнаем... В кофре теплые вещи. Кожаная куртка на стриженной овчине, свитер крупной вязки под горло, пара фланелевых рубашек, вязанная шапочка, шарф и гетры, высокие ботинки на толстой подошве, подбитые мехом перчатки с крагами. Добротно, но явно не на одесскую погоду. Но в море, на верхней палубе, может пригодится. Еще шмот, опять одежда... М-да, большим шмоточником ты был, Георгий Владимирович. Впрочем, как я. Добротная качественная одежда – это моя слабость. Ладно, с кофром все понятно. Что в чемодане? Еще один костюм, только темно-серый, в тонкую светлую полоску, несколько рубашек и комплектов белья, галстуки, джемпер шотландской шерсти, твидовый пиджак, еще одни брюки... Да, видно ты на себя средств не жалел. Все отменного качества, явно дорогущий шмот. Что еще? Дорожный мужской несессер... Бля, тут столько всего, сразу и не разберешься, для чего эти ножнички, щипчики и щеточки. Одеколон. «Imperiale Guerlain»? Слышал о таком, французский. И запах приятный: терпкий, с легким налетом хвои. Одобряю барон. А это бритва «Золинген»? Круто. И как таким чудовищем бриться? Надеюсь совладаю. Идем дальше. Пара коробок папирос «Царь-пушка» и... и еще один ствол. Куда ж без него... В чемодане лежали еще два пистолета. Можно сказать, легендарный Браунинг М1903 года. Тоже, явно нерядового исполнения, со щечками из кости и гравировкой. И явно изготовленный парным к первому пистолету. Хороший ствол. И кобура отличной телячьей кожи в комплекте присутствует. Вот только магазина всего три. Два полных и один пустой. И две упаковки по двадцать патронов калибра 9х20, производства фирмы «Норма», с десятипатронной пачкой маслят, уже калибра 0.380, того же производителя. Все в кассу, все пригодится. Надо будет при случае опробовать. И второй, тоже Браунинг, но уже модели 1906 года. Опять же, скорее всего из комплекта к первым двум, так как его отделка была сходна с ними. Несерьезная игрушка, калибр вообще микроскопический, но ладно. Может и пригодится. Я немного покрутил пистолеты в руках, зарядил их и отложил в сторону, а потом снова принялся за досмотр, наткнувшись на самом дне чемодана на жестяную коробку из-под сигар «La Habanera». - А вот здесь, надо думать, все самое интересное. Черт... даже как-то не по себе становится, – я налил себе еще коньяка, положил находку на колени и немного поколебавшись снял крышку. – Да... что и следовало ожидать... В коробке сверху лежали ордена и медали, аккуратно завернутые во фланелевые тряпочки. Я неплохо разбираюсь в наградах царского периода, даже коллекционировал в свое время, поэтому опознал их без особого труда. - Нагрудные знаки... Мальтийский крест выпускника Пажеского корпуса, Кульмский крест Егерского лейб-гвардии полка, «За отличную стрельбу... А это уже медали: "100 лет Отечественной войны 1812 года", "300 лет дома Романовых"... – я бережно брал награды из коробки и аккуратно выкладывал их на одеяло. – Получается, ты, Георгий Владимирович, выпустился из Пажеского прямо в лейб-гвардию? Подпоручиком или поручиком? А вот и «Станислав» и «Анна» третьих степеней. Все офицеры в царское время начинали с этих орденов, потому что награды от царя-батюшки раздавали строго в определенном порядке; по соответствию чину, старшинству орденов и старшинству их степеней. Но не всегда, в военное время могли наградить вне очереди и вне положенного чина. Дальше что у нас идет? «Станислав» второй степени с мечами на шею. Думаю, как раз начало Первой Мировой. Позже в наградных гляну. А это? Орден Владимира четвертой степени с мечами и бантом? Однако... Ого! Oрден Почетного легиона! Хотя что «ого». Очень много русских офицеров им награждено. А вот и бельгийский кавалерский крест Леопольда II с мечами. Когда ты успел, Георгий Владимирович? Твою мать! Что? Георгий?!! Орден святого Георгия четвертой степени? Даже не знаю. Это примерно, как получить звезду «Героя Советского Союза», не меньше. Учитывая, что Егерский лейб-гвардейский полк, если не ошибаюсь, из всего своего участия в боевых действиях, провел десять месяцев на переформировании, просто выдающийся результат. О чего-то разволновавшись, я подкурил папиросу и осушил стакан с коньяком. Даже не знаю, что сказать... Настоящий фон Нотбек выслужил эти награды своей храбростью и кровью, а мне... Мне они достались по наследству. На халяву, считай. Неудобно как-то. Да, я ненавижу государственную машину со всеми ее инструментами, натерпелся вдосталь, но уважение к некоторым вещам у меня в крови. Немного поколебавшись, я стал доставать со дна коробки, аккуратно завернутые в пергаментную бумагу и перевязанные шелковым шнурком какие-то документы. - Божьей милостью, мы, Николай Второй... – прочел я тисненую красивым витиеватым шрифтом заголовок. – Все ясно, наградные свидетельства... И не остановился, пока не перечитал все что было. Потом сделал несколько затяжек, оперся спиной об переборку и закрыл глаза. Неожиданно появилась картинка с рядом невысоких холмов, сплошь окутанных чадным дымом, через который сверкали частые огненные вспышки, густые ряды колючей проволоки, дымящиеся среди них воронки, множество окровавленных трупов... Видение было настолько реальным и живым, что я даже воочию ощутил вонь сгоревшего тротила, перемешанную со смрадом мертвечины. И невольно открыл глаза, потому что стало очень страшно. Потом я с силой провел ладонями по лицу, словно прогоняя наваждение и вслух пообещал: - Извини Георгий Владимирович, твои награды я носить не буду, недостоин я такого. Но сохраню как свои. Это обещаю. Сразу на душе стало как-то легче и я попробовал систематизировать полученные сведения. - Так... Что нам ясно? Немного. Родился, учился, холост, богат, прошел героический боевой путь, в семнадцатом году вышел в отставку по состоянию здоровья, хотя на данный момент здоров как бык. Больше ничего. Следов пребывания в Белом движении никаких. Связь с «красными», тоже никак не прослеживается. Вообще никак. Упоротый монархист и плюнул на все после отречения Николая? Это подтверждает то, что ушел он из армии второго сентября семнадцатого, после провозглашения России республикой. Или занял нейтралитет? Ни вашим, ни нашим, я сам по себе? Черт его знает. Но это, по крайней мере, странно. Если не сказать большего. Странно потому, что разрешение на выход из порта и команда на загрузку судна углем дано командованием ВСЮР. И это, ради одного единственного пассажира. Но в штабе, просто-напросто, послали бы подальше такого, пускай даже заслуженного, отказника. Или вообще, под конвоем отправили бы в окопы рядовым. Уголь и морские транспортные средства в Одессе, сейчас на вес золота. Со дня на день начнется эвакуация, а тут на тебе, такая щедрость. Разве что барон выполняет тайную миссию. Миссию... Какую? Квартирмейстером, договариваться о размещении войск и об их снабжении? Так это уже поздно делать. Тогда для чего его посылать в Константинополь, за пару дней до общей эвакуации? Или Константинополь – это только промежуточный пункт? Нихрена не понимаю... Я встал, прошелся по каюте и неожиданно заметил на полу маленький клочок бумаги. При ближайшем рассмотрении, он оказался обгорелым уголком какого-то документа. Расследование сразу зашло в полный тупик. - Сжег все, что связывало его с ВСЮР, сразу после того как судно отчалило? Забил на свою миссию? Но это прямое предательство. Не верю... Еще немного поломав голову и доведя себя до жесточайшей мигрени, я решил пока плюнуть на разгадку тайн личности барона фон Нотбека и занялся сортировкой финансов, выбитых из Шмуклеровича. Знаете, гораздо приятней занятие. Золото оказалось в монетах разного номинала; я даже нашел пару ужасно редких донативных монет в 25 рублей, чеканеных в честь коронации Николая Второго и старинные екатерининские двухрублевки. Такие вообще на аукционе можно задорого продать. Гораздо дороже номинала. Возился с ними с удовольствием, потому что нумизматика, да и все что связано с деньгами, одно из моих увлечений. И это увлечение здорово успокаивает меня. Кроме того, такие знания совсем не мешают профессии. Иногда даже помогают. донативные монеты, иначе подарочные (лат. dono — дарю) — монеты, выпущенные не для регулярного обращения, а для раздачи их в виде поощрения или в связи с каким-либо событием. Отличаются от настольных медалей чеканкой по монетной стопе, иногда с обозначением номинала. Часть средств я отделил на расходы, а остальное тщательно упаковал и стал подыскивать место куда их спрятать. Как говорится, темна украинская ночь, но сало нужно перепрятать. Мало ли что... Но не успел, потому что в коридоре раздались шаги. - Кто? – я накрыл сверток одеялом и снял пистолет с предохранителя. - Я... Кто еще? – из-за двери раздался испуганный голос Вейсмана. – Таки вы просили жидкого и горячего, а теперь хотите меня пристрелить? Вейз мир, какая черная неблагодарность... - Сейчас... – не убирая пистолета, я открыл дверь. – Проходите Самуил Эныкович. Кок быстро перешагнул порог и ловко принялся сервировать столик. Старый еврей вырядился в белоснежную куртку, лихо заломил поварской колпак и теперь выглядел как настоящий шеф-повар престижного ресторана. И смотрелся на удивление свежо, словно благополучно пережил историю с захватом корабля у себя на камбузе. - Это таки утиный бульон с крутонами, Георгий Владимирович, – не останавливаясь тараторил он, расчетливыми движениями сгружая с подноса судки и тарелки. – Не бог весть шо, но, если бы вы знали какого селезня я пустил под нож. Этот был не селезень, а настоящий лебедь, я вам точно говорю. С меня за него содрали на Привозе сумасшедшую цену, как будто эта гордая птица несла золотые яйца. Ой-вей... ну кто заливается коньяком под колбасу в такое время? Вы что, совсем себя не любите? Я уберу, и не возражайте. Капелька водочки под горячий грибной жульен, вот что вам надо... Я на него смотрел и невольно улыбался. От присутствия кока в каюте запахло домашним уютом, у меня даже поднялось настроение. В Вейсмане было что-то такое ветхозаветное, домостроевское, что-то невообразимо симпатичное и притягивающее, увы, совершенно уже утерянное у современных людей. - Таки все... – Самуил Эныкович смахнул белоснежной салфеткой пылинки со стола приглашающе поклонился. – Прошу присаживаться, Георгий Владимирович. Кушать подано. - А вы мне не составите компанию? – мне не хотелось, чтобы повар уходил, и я плюнул на предполагаемый баронский гонор фон Нотбека. - Простите, таки нет... – отрицательно крутнул носом Вейсман. – Но я с удовольствием немного потрындю с вами за жизнь. Не стесняйтесь, не надо, я просто обожаю смотреть как люди кушают мои блюда. Я улыбнулся, развернул маленький сверток из оберточной бумаги и подвинул его к повару: - Это вам, Самуил Эныкович. - Гм... – старый еврей удивленно вытаращил глаза на столбик пятирублевых золотых монет и пачечку банкнот. – Простите, но за что? Я чуть было не ляпнул про «честную долю», но сдержался и тщательно подбирая слова объяснил: - Все просто, Самуил Эныкович. Совершенно неожиданно, наше безнадежное мероприятие по усмирению бунта на корабле, принесло мне некоторые финансовые дивиденды. И я решил поделится ими с полноправным участником баталии, то есть с вами. - А-а-а... – догадливо протянул кок. – Таки вы поговорили за жизнь со Шмуклером? – еврей ловко убрал деньги в карман, встал и отвесил мне торжественный поклон. – Вы благородный человек, ваша милость. Вот уж никогда бы не подумал. И не вздумайте обижаться на старого Самуила. Но что вы не кушаете, кушайте, а то я подумаю, что вам не нравится... Бульон действительно оказался просто великолепным, а ледяная водочка под жульен из «польских», как выразился Вейсман, грибов, вообще пошла как божья роса. К тому же, старый кок оказался очень интересным собеседником. - И что вы думаете, эти мои сыночки, вместо того, чтобы пойти по стопам своего знаменитого отца и готовить людям еду, записались в рэволюционэры... – огорчительно всплескивал руками Самуил Эныкович. – Стыд и позор на мою седую голову. Что скажут люди? Что скажет ребе Кацнельсон! Как хорошо, что моя Сарочка не дожила до этого дня. Но представляю, как она с небес костерит этих шлемазлов. А что будет, когда красные уйдут? Я таки разругался с Ариэлем и Мишей вдрызг. - Не уйдут красные, – я махнул последнюю рюмку водки и с удовольствием осознал, что наконец расслабился. – Они пришли очень надолго. Просто ваши сыновья умеют держать нос по ветру. Не ругайте их. И помиритесь обязательно. - Вы так думаете? – Вейсман склонил голову и посмотрел на меня из-под кустистых бровей. Я чуть не рассмеялся, потому что кок вдруг стал удивительно похожим на старого облезлого попугая, сидящего на жердочке. - Я не провидец, Самуил Эныкович. И тоже ненавижу большевиков. Но я умею сопоставлять одни вещи с другими. Так что возвращайтесь в Одессу и учитесь жить по-новому. - Вы знаете, я тоже все больше так думаю, – Вейсман уважительно закивал. – Вы умный человек, господин фон Нотбек. Но вам пора немного отдохнуть, потому что через пару часов уже рассветет. Я сам вас разбужу к обеду. И не волнуйтесь, ничего с этой старой лоханкой не случится... Выпроводив повара, я почувствовал, что совсем осоловел, но решил лечь только после того, как спрячу деньги. Во время еды мне бросилась в глаза закрытая декоративной решеткой отдушина и вооружившись финкой вместо отвертки, я принялся вывинчивать из нее винты. Не бог весь какой тайник, но на первое время сойдет. Закончив, просунул внутрь руку, чтобы проверить куда ведет воздуховод, но неожиданно наткнулся на какой-то небольшой предмет. - Здравствуйте... – я уставился на жестяную коробочку из-под каких-то сладостей. – Золото, брыльянты? Отсутствие пыли на находке услужливо подсказывало на то, что коробку спрятали в трубу совсем недавно. Фон Нотбек? Тихонечко скрипнув, поддалась крышка. Внутри лежал маленький ключик на тоненькой витой цепочке и простенький дешевый блокнотик. Я быстро его перелистал и обнаружил, что все листы чистые. Кроме самого первого, с несколькими короткими рядками цифр, написанными мелким убористым почерком. - Шифр? Номера банковских счетов? Ключ от банковской ячейки? Знаешь, что, любезный Георгий Владимирович... – я недолго подумал, сложил находки в коробку и засунул ее обратно. – Вот как-то твои тайны меня уже утомлять стали. Все потом... Спрятал туда же сверток с деньгами, быстро привинтил крышку обратно и завалился на койку. - Нет, чтобы зафитилить меня в кого-нибудь попроще, скажем: богатого, еще не старого рантье, или... к примеру, коннозаводчика, так нет, всунули в донельзя загадочного барона в эмиграции. Вот же... Но все равно, спасибо... К своему дикому удивлению, сам факт переноса меня почти не беспокоил. Да, бредово выглядит, но черт побери, я сам мечтал прожить свою жизнь заново, так какого теперь стрематься. В двадцать первом веке меня ничего не держит. Семьи так и не завел, детишки может и есть, но я их никогда не видел. Мало того, оставаться там было довольно опасным делом. Очень уж я насолил некоторым влиятельным людям. Так что, все тему. Пользуйся на здоровье выпавшим шансом. И не важно, что все будет происходить в прошлом. Какая разница? Так даже интересней. И вообще, может это мне снится. Вот проснусь, и опять окажусь в Херсонском «централе», в своей камере на «красном» корпусе. Хотя да, сон интересный. Жалко, что в нем я не успел поближе познакомится с этой княгиней. Как ее там... Но ладно, ладно... «красный корпус» – так называют один из корпусов Херсонского СИЗО, старой постройки, построенный из красного кирпича. Поплотней закутался в одеяло, повертелся немного устраиваясь поудобней и под едва заметную качку парохода мгновенно заснул. ГЛАВА 4 Черное море. Нейтральные воды. Пароход «Димитрий» 20 января по старому стилю. 1920 год. 10:00 Едва проснувшись, даже не открывая глаз, сразу понял, что чуда не произошло, и я все так же нахожусь в каюте парохода «Димитрий». Вместо стука дверок «кормушек» * и вечно недовольных голосов «попкарей» *, слышалось потрескивание и скрип переборок, сильно разбавленные шумом волн за бортом, а вместо дребезжания колес тележек баландеров, развозивших по камерам утреннюю пайку, где-то внизу мерно урчала и строптиво порыкивала паровая корабельная машина. В запарке вчерашнего дня, я как-то до конца не понял, что нахожусь уже совсем в другой эпохе, и только сейчас, эти звуки помогли мне наконец осознать реальную действительность. попкарь (жаргонизм) – постовой, коридорный надзиратель. кормушка (жаргонизм) – специальное отверстие в двери камеры для передачи еды заключенным. Нет, страшно не было, совсем наоборот, замерев на кровати и зарыв глаза, я в буквальном смысле наслаждался этими новыми ощущениями. Полежав немного, не глядя нашарил на табуретке часы и нажал на кнопку, открывая их крышку. Под звуки маленьких колокольчиков, исполнявших какую-то замысловатую, но приятную мелодию, фигурные стрелки показывали на циферблате ровно девять часов утра. Несмотря на то, что я проспал всего несколько часов, тело переполняла непривычная бодрость. Шишка на голове все еще слегка побаливала, но в целом, ощущения были самыми положительными. - Ага, когда тебе за полтинник, подобное скорей всего исключение, а не правило... – незлобно проворчал я, рывком встал и поплескав в лицо холодной водичкой из тазика, уставился на свою новую физиономию, отражающуюся в зеркале. – Стоп... какие пятьдесят, дружище. Тридцать и точка. Пора бы и привыкнуть... Есть хотелось уже просто невыносимо, потому я стал быстро приводить себя в порядок. Зубная щетка оказалась с натуральной щетиной и костяной ручкой, но все-равно довольно привычного вида, зубной порошок – тоже вполне обычный, поэтому с чисткой зубов, удалось справиться быстро. Хуже пришлось с бритьем, потому что опасную бритву я никогда не использовал, к тому же теплой воды не было, но все равно, результат оказался довольно положительным. Закончив с туалетом и освежившись одеколоном, я собрался одеваться, разложил гардероб на кровати и слегка озадачился. - Хм... Как бы какой-нибудь дресс-код не нарушить... – провел взглядом по одежде и решил особо не заморачиваться. Фланелевая рубашка, свитер под горло с рисунком в косую клетку, вельветовые свободные бриджи в крупный рубчик, застегивающиеся под коленом на манжеты, гетры в тон свитеру и высокие замшевые ботинки, на толстой подошве. А, ну да, клетчатую кепку забыл, точь-в-точь как современные «хулиганки», только в крупную клетку. Вот как бы и все. Тепло, простенько, но элегантно. И к фигуре с мордой лица идет. Черт его знает почему, но никакого отторжения к моде начала двадцатого века, я не почувствовал. Тем более, с некоторой натяжкой, она вполне была бы уместна и в современное время. Да и нравится мне, честно говоря. Слегка освежился одеколоном «Брокар», уже совсем собрался выходить из каюты, но вовремя спохватился и подвесил на поясной ремень кобуру с «Браунингом». Военного образца, массивная, неудобная, на ладно, пока и так сойдет. Потом у какого-нибудь кожевенного мастера оперативку себе закажу. Брокар — производитель парфюмерии, в том числе и мужского одеколона, популярный в России конца XIX и начала ХХ в. - Со стволом спокойней будет... – глянул на себя в зеркало последний раз, остался довольным и отправился завтракать. В кают-компании пока еще никого не было. Никого, кроме второго помощника капитана, клевавшего носом над пустым чайным стаканом в подстаканнике. Услышав скрип двери, он поднял воспаленные глаза, увидел меня, поспешно встал и вежливо поздоровался: - Добро утро, Георгий Владимирович. Пользуясь случаем, хочу лично поблагодарить вас за вчерашнее... - Пустое, Илья Ипполитович. Я спасал в том числе и себя, – я тактично перебил помощника и заглянул ему в глаза. – Вам бы поспать... - Я справлюсь, – спокойно возразил Вебер и слегка замявшись, продолжил: – У меня есть к вам одна просьба, Георгий Владимирович. - Смелее. - Для пассажиров будет срочное и важное объявление. Они уже извещены об этом и скоро здесь соберутся. Но Александра Николаевича Даценко нет в своей каюте. Мне сообщили, что он на верхней палубе. Увы, к сожалению, у меня не хватает команды даже для обслуживания машины, а для того, чтобы использовать матросов в качестве посыльных – тем более. К тому же, никого из них нет под рукой. Не могли бы вы... – второй помощник опять замялся. – Право, мне неудобно... - Сходить за Александром Николаевичем? – подсказал я ему. – Схожу, отчего бы нет. Только прихвачу чего-нибудь потеплее в каюте. - Прошу, ради Бога осторожней! – уже мне в спину, крикнул Вебер. – Волнение моря пока еще умеренное, но ветер крепчает с каждой минутой... - Не беспокойтесь... Я быстро надел куртку, застегнул ее на все пуговицы, натянул вязанную шапку на голову и поднялся наверх. Постоял немного перед дверью и решительно повернул штурвал. В самом деле, почему бы не проветрится. - Твою же мать!.. – едва я шагнул за порог, сильный порыв ветра мгновенно отвесил мне хлесткую плюху, словно залепив по лицу мокрой тряпкой. – Ну ничего себе погодка... С покрытого свинцовыми зловещими облаками неба, срывался колючий мокрый снег, пронзительно завывая в оснастке, ветер яростно срывал с черной воды клочья пены и нес их дальше над бушующей поверхностью моря. Неспешно переваливавшийся на волнах пароход, натужно скрипел всеми своими сочленениями, от того став очень похожим на старого умудренного жизнью великана, отправившегося на свою последнюю прогулку. Вся эта картина выглядела настолько мерзко и неуютно, что в буквальном смысле заставляла стыть кровь в венах - Бля... где ж я тебя искать буду? – я невольно вздрогнул, на мгновение представив себя очутившимся в воде, постоял немного на палубе, привыкая к пронизывающему холоду, поглазел на валившие из длинной трубы клубы иссиня-черного дыма, и судорожно цепляясь за леер, полез по трапу на надстройку, решив, что сверху быстрей обнаружу сумасшедшего любителя геологии. Но мне повезло, искать долго не пришлось, поднявшись наверх, я сразу наткнулся на застывшую словно каменная статуя, мощную фигуру в насквозь промокшем длинном драповом пальто. Александр Николаевич стоял, намертво вцепившись в поручни побелевшими от холода руками, его сбитая порывом ветра шапка валялась на палубе, чудом застряв в леерах, вода стекала ручейками по слипшимся волосам, но он этого не замечал и словно заледенев взглядом, неотрывно смотрел на море. Не решаясь завести разговор, я стал рядом с ним, и вдруг понял, что купец смотрит в сторону уже скрытой за горизонтом Одессы. - Я уже очень давно не пил, – неожиданно сказал он. – Софьюшка моя говорила, мол буйный и шумный. Не нравилось ей, когда я такой. Вот я и старался не прикладываться к бутылке. Даже пообещал перед тем, как отправил ее с детишками в Европу, что завяжу начисто. Но не сдержал свое слово. А знаешь почему? – купец повернул ко мне мертвенно-бледное лицо. – Да потому что обидно мне... – он ненадолго замолчал и с надрывом выкрикнул, показывая рукой в сторону берега. – Там моя земля. Моя, понимаешь. Ее еще мой прадед у своего помещика выкупил. Жилы рвал, но из холопов в люди вышел. Ни дед, ни мой отец, ни я, никогда никого не обманывали. Делали так, как завещано было. Сами недоедали, но работникам все до копеечки выплачивали. Всего своим потом достигли. Кто другим мешал точно так же? Почему тогда они хотят у нас все отнять? Разве так можно? Не по-людски это... - Почему сразу со своими не уехал? - Думал, что как-то все образуется... – опустил голову Александр Николаевич. – Да и родная земля не отпускала. Как представлю себе, что на чужбине мыкаюсь, словно ножом в сердце. Волком выть хочется. Тянул до последнего. Потом записался воевать с этими. Но еще хуже стало. Свои же они. Ледащие, юродивые, шаромыжники, но свои. На одном языке говорим. Одна кровь в жилах течет. Как можно родную кровь проливать? Может когда-нибудь опомнятся они? Я сразу не нашелся, что ему ответить. Да и что тут скажешь. Когда в твой дом приходят грабители, ты не интересуешься их национальностью, ты просто защищаешься себя и своих родных. И плевать, что бандиты соотечественники. В свое время, я так и не нашел слов для оправдания людей, бездарно прогадивших царскую Россию, как не смог понять и простить людей, в свою очередь профукавших Советский Союз. Хотя, в симпатиях к царскому режиму, а тем более, к коммунистам, меня очень трудно заподозрить. Просто за державу обидно. Так что, мне тебя искренне жаль, Александр Николаевич, действительно жаль, но только как человека, а ситуацию, в которой ты оказался, я просто не понимаю. - Никогда, Саша, никогда они не опомнятся... – я взял купца под локоть и с силой дернул на себя, отрывая его руки от поручней. – Идем. Надо жить... Ради детей своих жить. Неважно где, но жить... Думал, что он будет сопротивляться, но Александр Николаевич, беспрекословно, словно маленький ребенок, пошел за мной. Все пассажиры уже собрались в кают-компании. Надо сказать, выглядели они прескверно, сильно измученными и настороженными, если даже не сказать подозрительными. Видимо, Вебер до сих пор не объяснил им причины экстренного сбора. Впрочем, это не касалось княгини. Она, совсем наоборот, выглядела прекрасно и откровенно рассматривала меня. Я помог снять пальто купцу, сориентировал его по направлению к столу, потом разделся сам и тоже присел. Вейсман тут же поставил передо мной тарелку со стопкой горячих пышных оладий, блюдца с вареньем и сметаной, пристроил к этому великолепию розетку с отблескивающим словно лед колотым сахаром, кувшинчик сливок, а сам, в почтительной позе застыл рядом, с исходящим парком кофейником в руках. Остальные пассажиры тут же дружно наградили меня ревнивыми и недовольными взглядами, видимо старый повар даже не подумал уделять им столько внимания. «В задницу... – я про себя ухмыльнулся и подвинул свою чашку к Самуилу Эныковичу. – Все идите в задницу. Вам до этого старого мудрого человека, как до Пекина в известной позиции. Научитесь сначала правильно расставлять приоритеты...». Лампы с узорчатыми абажурами, покачивающиеся под потолком на витых цепочках и отбрасывающие мягкие причудливые тени на немного выцветшую обивку стен, накрахмаленная белоснежная скатерть, изящная посуда, божественные ароматы еды – все это, особенно на фоне бесчинствующего снаружи шторма, причиняло мне настоящее наслаждение, и я даже забыл, для чего нас пригласил второй помощник. Но он не преминул напомнить... - С великим сожалением, – твердо отчеканил Вебер. – Я вынужден вам сообщить, что Алексей Иванович Мальцев сегодня утром скончался. Сразу же после последнего его слова, Дора Ипатьевна всхлипнула, но тут же прикрыла рот платочком. В кают-компании повисло тягостная тишина. Замолчали даже дети, еще мгновение назад ссорившиеся по каким-то пустякам. Второй помощник обвел пассажиров пристальным взглядом и продолжил: - В связи с этим прискорбным событием, обязанности капитана я принимаю на себя. Мои полномочия подтверждены владельцем судна. Он сам, занял пост первого помощника и сейчас находится в рубке вместе со своей супругой. - Я извиняюсь... – неожиданно высказался Малевич. – Но позвольте поинтересоваться, какое это имеет к нам отношение? Меня интересует итоговый результат, а не то, кто будет крутить штурвал вашей посудины. Будьте любезны, избавьте нас от подробностей и доложите, когда мы прибудем в Константинополь... - Я не договорил! – резко прервал адвоката Илья Ипполитович. – И с вашего разрешения, все-таки продолжу. Так вот, в связи с вчерашними событиями, некомплект экипажа стал совсем критичным. Пятеро матросов – это всего лишь одна, да и то, сильно урезанная смена в машинном отделении, чего явно недостаточно, так как нам идти до крайней точки маршрута еще почти двое суток. Мало того, я буду вынужден постоянно отвлекать кого-нибудь из них на охрану бунтовщиков, так как они наотрез отказались работать... – Вебер вдруг посмотрел на меня. – Георгий Владимирович, пленные утверждают, что вы обещали их сегодня отпустить. Это так? Взгляды пассажиров снова дружно скрестились на мне. Ну-ну, смотрите сколько влезет. Я своего слова нарушать не буду. Ни при каких обстоятельствах. - Это так... – спокойно подтвердил я и невозмутимо отпил глоток из чашки. - Что?! – в буквальном смысле взвыл адвокат. – Отпустить этих мерзавцев? Да по них петля плачет! Остальные промолчали, но их лица, явно нельзя было назвать особо приязненными. - Помнится мне, – вдруг очень спокойно сказал Вейсман. Голос повара был полон невообразимого ехидства. – Некого Семку Упыря, загремевшего на цугундер за очень похожие художества, вы Казимир Карлович, называли в суде заблудшим отроком, вышедшим на большую дорогу из-за тяжелого детства. Не так ли? - Но это... – адвокат запнулся и проблеял. – Это... совсем другой случай. - Не переживайте, Илья Ипполитович, – я наконец решил, что пора немного разрядить ситуацию. – Вопрос с бунтовщиками будет урегулирован немедля. К всеобщему удовлетворению. В первую очередь, к нашему удовлетворению. Можете продолжать. - Не смею сомневаться в ваших словах, Георгий Владимирович... – вежливо кивнул Вебер. – Значит, перейдем к следующему вопросу. Увы, я буду вынужден освободить Самуила Эныковича от обязанностей судового кока и перевести его на должность рулевого. Уверяю, с его-то морским опытом, он справится без особого труда. Думаю, оставшиеся пару суток мы вполне протянем и на сухом пайке. Продуктовый склад я прикажу открыть для общего доступа. - Слушаюсь! – немедленно отчеканил Вейсман и вытянулся во фрунт. – Разрешите приступать, господин капитан! На лице старого еврея появилось гордое и торжественное выражение. Мне показалось, что он даже стал выше ростом. - Пустое, – высказалась Дора Ипатьевна. – Я займусь готовкой. – Она в очередной раз пихнула локтем своего мужа, опять собравшегося влезть в разговор и обратилась к многодетной мамаше. – Милочка, вы не поможете мне? В последнее время я на ноги немного ослабла. Да и вашим девицам, полезно будет поучиться. «Девицы» немедленно радостно запрыгали и принялось яростно спорить, кто из них быстрей научится готовить. - Да-да, конечно помогу... – поспешно согласилась Вера и окинула неприязненным взглядом княгиню, откровенно забавляющуюся сложившейся ситуацией. Княгиня вернула ей взгляд, добавив изрядную толику надменности и воскликнула: - Место повара уже занято, но я тоже хочу быть полезной. Могу... могу, к примеру, разносить кофе и еду мужчинам. Или что-нибудь в этом роде. - Дожились... – вдруг язвительно проворчал действительный статский советник. – Преступников отпускают на волю, жиды рулят кораблем, а княгини подвизаются официантками. Мир окончательно сошел с ума. Тогда, и я не вижу оснований оставаться нормальным. Уголь кидать в топку, увы, я уже не смогу, но не откажусь от любой другой посильной работы. С этим... – он презрительно указал своей бородой на адвоката. – На пару. Я все эти разговоры слышал краем уха, потому что сосредоточился на оладьях и кофе. А еще потому, что мне было глубоко плевать. Буду – не буду... Как говорил капитан Николаенко, мой командир взвода в училище: хиба хочешь – мусишь. А я прослежу, чтобы каждый на этой лоханке приносил максимальную пользу. То бишь, находился на своем месте. И не важно, будет ли это место судовой парашей или кочегаркой. Тьфу ты, развели бодягу лишенцы. Сука... Кстати, купец тоже начисто проигнорировал прения, слопал поднос выпечки, о чем-то коротко справился у Вейсмана и куда-то опять ушел. - Очень рад, что все образовалось... – облегченно выдохнул Вебер. – Корабль недавно вышел из ремонта, угля достаточно, а шторм вряд ли продлится долго, так что все у нас получится... – он почти искренне улыбнулся пассажирам и подошел ко мне. -Георгий Владимирович, можно полюбопытствовать каким образом... - Сейчас узнаете... – я с сожалением мазнул взглядом по пустому блюду, смахнул салфеткой крошки с брюк и встал. – Вынужден буду позаимствовать немного вашего драгоценного времени. Проводите меня к пленным. Револьвер при вас? - Да... – кивнул Вебер. – Он теперь всегда при мне. А зачем? Неужели вы собрались... – глаза новоиспеченного капитана округлились. – Но это... это... - Что это? – не сдержавшись резко и зло поинтересовался я у него. – Что вам мешает расстрелять бунтовщиков? Убеждения? Страх? Смею вас уверить, подобных чувств в вашем отношении, у них не возникло бы. Ведите уже... - Этим и отличается порядочный человек от бандита! – гордо, но немного неуверенно ответил Вебер. – Нам сюда, Георгий Владимирович. - Порядочность, понятие довольно относительное... – пробурчал я, но не стал продолжать, чтобы не шокировать капитана окончательно. – Успокойтесь, Илья Ипполитович, не буду я никого расстреливать. Разве я похож на убийцу? - Нет, нет, конечно... – поспешил ответить Вебер. Но прозвучало это очень ненатурально. «М-да... Значит, похож. Ну и ладно...» – хмыкнул я про себя и вдруг спохватился: – Да, совсем забыл. Распорядитесь задраить все люки на верхнюю палубу и заклинить их изнутри. Кроме того, через который мы выведем преступников. И еще. Хоть какая-нибудь мастерская на корабле есть? Отлично. Прикажите срочно изготовить кандалы. Самые примитивные, но с цепью достаточной для передвижения и работы. Возле топки, к примеру. Замки не нужны, будет достаточно заклепать их наглухо. - Сделаем. Но все ответственность я себя снимаю... – огрызнулся Вебер, но перечить мне не стал. И это правильно. Вот что за человек? Ага, типичный представитель «кровавого» режима. Нет, конечно же, жизнь из многих таких дурь уже повыбила, но этот до сих пор трахнутый на голову. Но ладно, мне, по большому счету плевать. Главное в Царьград меня довези, а там хоть по деснам лупись со своими блудными матросиками. Бунтовщиков содержали на баке, в какой-то каморке, которая, по словам Вебера, называется шкиперская кладовая. У ее двери флегматично пускал дым из трубки пожилой матрос с берданкой. Увидев нас, он неторопливо поднялся и отрапортовал: - Господин капитан, происшествий не произошло. Но смущают ироды всячески. Агитирують, значиться. И лаются поносно. Старший матрос Жмудь. - Молодец, Иван Ильич! – горячо поблагодарил Вебер матроса. – Я знаю, голубчик, что на тебя можно положиться. «Голубчик? Сука, если он меня так назовет, выбью зубы нахрен...» – про себя пообещал я и приказал: – Открывайте. Илья Ипполитович, отойдите на пару шагов и возьмите на прицел дверной проем. И взведите курок на револьвере, прости господи... Ильич, ты тоже будь готов палить из своей фузеи. Как только отрылась дверь, пленные дружно подались вперед, но увидев направленное на них оружие, сразу же отшатнулись обратно. - В чем дело? Почему отказались от работы? - А кто нас обещал сегодня отпустить? – нервно выкрикнул Мирон, шепелявя распухшими разбитыми губами и обернулся к товарищам, словно ища у них одобрения. - Отпустить?.. – переспросил я. – Хорошо. Шторм все продолжать крепчать: палуба уже ходила ходуном, а корпус звонко гудел от ударов волн. Даже я, полный профан в морском деле, прекрасно понимал, что уходить сейчас на шлюпке – это верная смерть. А они – тем более должны это понимать. Идиоты? Вряд ли. Значит просто качают права. Ну-ну... - Прямо сейчас и отпущу. По одному выходим наружу, и становимся на колени, мордой к переборке, держа руки на затылке. Живо! - Зачем? – осторожно поинтересовался Мирон. - Как зачем? Опускать буду... – я хмыкнул и поправился. – Вернее, отпускать. Сейчас выведем вас на верхнюю палубу и до свиданья. Шлюпку сами спустите, но учтите, стопорить ход из-за вас никто не будет. Я свое слово держу. - Но... – промямлил Мирон. – Там же... - Э, нет, господин хороший... – вдруг выступил вперед один из матросов. – Так не выйдет. Потопнем же. Лучше стреляй на месте. - Отказываетесь, значит? - Отказываемся! – дружно и охотно согласились пленные. – Чай не умалишенные. - Ладно, будем считать, что я свое слово сдержал, – я старался говорить спокойно и безразлично. – Вы понимаете, если пароход будет тонуть, никто вашу камеру открывать не будет? Просто не успеем. Вижу, что понимаете, значит слушайте мое следующее предложение... Вопрос удалось уладить очень быстро. Не окончательно, но работать они будут. И без кандалов. А потом посмотрим. Может и отпущу в Константинополе. Или отдам на расправу Шмуклеровичу. Как настроение будет. А Мирон все-таки остался в камере. Знаю я таких людишек, так что пусть посидит. Надо только приказать замуровать дверь намертво, чтобы постового не выставлять. Что дальше? А дальше началось такое... ГЛАВА 5 Черное море. Мыс Калиакра. Пароход «Димитрий» 22 января по старому стилю. 1920 год. 18:00 - Етить... – я тяжело опустился на скамью в душевой и взбрыкнув ногами, сбросил растоптанные заскорузлые ботинки. – Ну нихрена себе... Почти двое суток нас болтало по волнам, как дерьмо в проруби. Уходя из шторма, пришлось дать полный ход, но кочегары больше двух с половиной часов у топки не выдерживали. А когда пароход развернуло бортом к волнам, я уже вовсе попрощался с жизнью. Пришлось отбросить принципы, напялить на голое тело матросскую робу и упасть на лопату в пару к Александру Николаевичу. Знаете, личные принципы, дело такое, весьма относительное. Как говорится, жить захочешь и не так раскорячишься. И отработали, правда у меня такое чувство, что... что сейчас сдохну. Не знаю каким чудом, но мы уцелели. При всей своей либеральной придурковатости, Вебер оказался опытным специалистом, и все-таки вывел «Димитрия» к берегам Болгарии, после чего спрятал пароход от ветра за мысом Калиакра. - Н-да... – я разделся, крутнул здоровенный бронзовый кран и стал под ледяные струи воды. – А-а-а!!! Ух бля... а могли и потопнуть к епеням. Или... – стал в театральную позу и энергично отмахивая рукой в стиле Маяковского отбарабанил: - Среднего роста, плечистый и крепкий, В драном пальто, без ботинка и кепки Кортик и браунинг есть у него Больше не взял он с собой ничего Рядом княгиня, в чулках на подвязках Платье - утопло в минуту развязки, Сгинуло вместе со всеми в пучине... Жмется бедняжка, от страха к мужчине Ну, а мужчина снимает рубашку, Знает, что надо согреться бедняжке. Кто уже в теме, скажите-ка, а ну-ка: Что дальше будет...* # Стихи Алексея Штейна. Вот есть у меня такая придурь. Стихоплетствую порой. По поводу и без повода. Литературный талант, етить. Помню, в свою первую ходку братве помогал писать в стихах письма «счастья» заочницам, так к каждому второму бабы на свиданки приезжали... - Браво, барон, браво!.. – за моей спиной вдруг раздался приятный женский голос. - Простите... – я быстро развернулся и уставился на княгиню Орбелиани. Кетеван, или как я ее уже успел окрестить, Катерина, стояла в дверях прислонившись плечом к косяку и иронично похлопывала ладошкой об ладошку. В отличии от остальных пассажиров, она избежала жутких последствий качки и как всегда, выглядела великолепно. Даже в банном халате. Н-да... особенно в нем. - Продолжайте, продолжайте, мне нравится... – абсолютно не смущаясь, княгиня в упор рассматривала меня. – Поразительно! Ничего подобного я еще не слышала. Что там дальше? - Ну... – я слегка усмехнулся, в свою очередь, без стеснения уставившись на мелькнувшую в разрезе халата стройную и белоснежную Катькину ногу. – Извольте... – и совсем уже собрался блеснуть талантом, как вдруг почувствовав неладное, скосил глаза вниз, и с ужасом увидел, как мой детородный отросток стал наливаться могучей силой, прицеливаясь прямо в княгиню. – Гм, Кетеван Ираклиевна... Видимо разглядев то же самое, что и я, Кетеван вдруг заразительно рассмеялась и ускользнула в предбанник. Уже оттуда донесся ее веселый голос: - Не буду вас смущать, Георгий Владимирович, домывайтесь. Но поспешите, если через несколько минут я не стану под душ, за себя не ручаюсь... Чертыхаясь про себя, я включил горячую воду и стал быстро намыливаться. В голове мелькали чередой веселенькие картинки совместного времяпровождения с Катериной свет Ираклиевной, но приступить к действу я никак не решался. Сударыня, не соблаговолите ли разрешить мне потереть вам спинку? Не будете вы так любезны... Или... Тьфу, мля, хрень какая. Никогда не испытывал сложностей с женским полом, как в молодости, так и в зрелом возрасте, господи, да какие с ними могут быть сложности, но вот тут, что-то того-этого... Вроде как не шмара, а вовсе княгиня, опять же, время полное условностей и предрассудков, ну вы понимаете. Понятно, что бабы, за исключением внешней обертки, по натуре все одинаковые: хоть в пятнадцатом веке, хоть в двадцать первом, но получать по мордасам не хочется. А эта... эта, вообще может пулю в пузо пустить. Дамочка резкая, с нее станется. Но хороша жучка, ей-ей хороша... Кое-как домывшись, я словно римский патриций завернулся в простыню, гордо шагнул в предбанник уже готовый доминировать, но тут же недвусмысленным жестом был выпровожен в коридор. А еще через мгновение, на двери ванной комнаты звякнула щеколда, надежно преграждая мне путь к заветному телу. «Черт... Ладно, вроде как бордели еще никто не отменял...» – я про себя чертыхнулся, совсем уже собрался к себе, но тут послышался голос княгини. - Барон, я буду совсем не против, если вы, после того как стемнеет, пригласите меня на прогулку по верхней палубе... – и после небольшой паузы она добавила. – Конечно же, если эта мерзкая качка наконец прекратится. - Мадам, считайте, что вы уже получили приглашение... – не задумываясь ответил я. И тут же слегка ошалел. Хотя нет, «слегка» это не тот термин, описывающий мое состояние. Дело в том, что первая часть фразы из уст княгини прозвучала на французском языке, который для меня равнозначен монгольскому или, к примеру, армянскому. То есть, ни тот, ни этот, я нихрена не понимаю. Но Катерину прекрасно понял, мало того, вполне уверенно ответил на том же языке. Откуда? Уже в каюте пришло понимание, что это шалости бывшего хозяина моей новой тушки. Остаточная память или что-то около того. Откуда мне знать французский, если я всю жизнь учил английский, как школе, так и в училище с университетом. А вот дворяне в это время, как раз просто обязаны были шпрехать на нем, как на своем родном. Неплохо-неплохо, даже не подозреваю, как это действует, но вполне может пригодиться. Может еще чего вспомню? Вполне вероятно, потому что некие подвижки в этом деле уже заметил. Что-то неуловимо мелькает в памяти, но, увы, пока без всяких шансов на уверенное толкование. Ладно, время покажет. Да и не самое главное это, меня вполне устраивает, что новоприобретенное тельце под полным контролем, да и с осознанием своей личности проблем нет. Быстро переоделся, сменив бриджи с ботинками на свободные брюки и полуботинки, после чего отправился на верхнюю палубу хоронить капитана. Вопрос назрел, потому что заиндевелый хладный труп в холодильнике вызывал жуткую истерику у дам. За мысом ветра почти не чувствовалось, но море в бухте все-таки волновалось и пароход порядочно болтало. К счастью, мне досталось тело с приличным вестибулярным аппаратом, и качка переносилась вполне уверенно. То есть, меня не тошнило, но все равно, передвигаться по ускользающей из-под ног палубе, еще то удовольствие. Все уже собрались. На церемонии присутствовал только экипаж «Димитрия», Израиль Львович с супругой и я с Александром Николаевичем Даценко. Пассажиры после шторма своим внешним видом очень напоминали живых мертвецов, вдобавок жутко смердевших блевотиной и к самостоятельному передвижению, были категорично неспособны, а бунтовщиков, я опять запер в кладовку. Княгиня просто не пришла. Без каких-либо объяснений. Все произошло быстро. Зашитое в брезент тело с привязанным к ногам прогоревшим котельным колосником, положили на доску, Илья Ипполитович прочитал молитву, доску опрокинули, и кокон с легким плеском упал в черную, слегка фосфоресцирующую воду. После чего, Вебер, я и Даценко, по разу пальнули в воздух – все-таки капитан пал в бою. А затем, засвидетельствовали произошедшее в бортовом журнале своими подписями, как свидетели. Вот как бы и все. Банально и просто. Впрочем, это к лучшему. Сострадать и проникаться моментом, я как-то не готов. Больше всего на данный момент меня волнует совсем другой вопрос. - Самуил Эныкович... - Слушаю вас, Георгий Владимирович... – в отличие от меня, кок принял похороны близко к сердцу и настроением не блистал. - Тут такое дело. Не могли бы вы устроить на верхней палубе... гм... легкий ужин на двоих. Ничего особенного не надо, так... И да, кроме меня будет присутствовать дама... - Таки вы собрались устроить романтическое свидание? – иронично прищурился Вейсман. – Эх, молодежь... В свое время, я покупал кулек семечек и этого таки хватало, чтобы разговеться. Но хорошо, хорошо, есть у меня бутылка шампанского и чуточку шоколада. Сделаю. Зайдете ко мне попозже. - Буду очень благодарен... – я облегченно выдохнул и подошел к Веберу. – Илья Ипполитович, что дальше? - До утра постоим на рейде, – устало ответил капитан. – Людям надо отдохнуть. До мыса Туркели, входа в Босфор – сто тридцать две мили. Шторм скоро окончательно утихнет, так что малым ходом предполагаю быть на входе в Босфор к послезавтрашнему утру. Проход самого пролива отдельная история. Все будет зависеть от наличия свободного лоцмана. Карантин, я тоже не исключаю. Кстати, что вы решили с пленными? Работали они исправно, возможно стоит рассмотреть вопрос помилования? - Горбатого могила исправит... – не сдержавшись, буркнул я Веберу, больше адресуя этот эпитет ему, чем пленным. – Но я подумаю. И быстро свалил внутрь, морально готовиться к бурному коитусу под сенью звезд. Хотя нет, точнее к романтическому ужину, потому что со случкой пока все сложно. Может и не выгореть. А внизу, меня неожиданно подкараулил Казимир Карлович. Адвокат выглядел из рук вон скверно, мерзко подванивал, но глаза у него светились азартной настойчивостью. - Милейший, Георгий Владимирович... – старикан цепко ухватил меня под локоть и повел по коридору. – У нас! – Малевич внушительно выделил это слово. – У нас возникли некоторые соображения по поводу владельца судна. Не будете ли вы так любезны, выслушать меня? - Буду. Любезен. Так. – Адвокат вызывал у меня искреннее омерзение, но предполагаемая тема разговора могла быть интересной. – Слушаю вас. - Дело в том, что Шмуклерович нарушил условия нашего договора о транспортировке пассажиров в Царьград, – четко и размеренно стал докладывать Казимир Карлович. – При том, что финансовые обязательства нами были исполнены в полной мере... В общем, пересыпая свою речь юридическими терминами, адвокат предложил мне вступить в сговор, для того чтобы выбить назад из владельца «Димитрия» половину платы за проезд. Гм... Солидно кивая, я выслушал Малевича и в свою очередь поинтересовался: - Насколько вы продвинулись в вербовке сторонников, Казимир Карлович? - Все, кроме купца и княгини Орбелиани! – внушительно отрапортовал старикан. – Но, уверен, они примкнут к большинству. Ваше же участие, обречет наше мероприятие к окончательному успеху. Мы же, ради Бога, не примите за оскорбление, готовы скинутся вам на некоторую премию. Ну же, решайтесь. - И какими же методами, вы собираетесь... гм... требовать возмещения? - Самыми решительными! – отрубил адвокат и словно Наполеон засунул руку за отворот заблеванного сюртука. – Моральные терзания здесь ни к чему! Если потребуется, привлечем матросов. За малую плату они вытряхнут из стервеца все что угодно. - А потом из вас. Вытряхнут. Все до копейки, – небрежно заметил я. – Ну уж нет. С матросами пока погодите. - Да... – смутился Малевич. – В данном случае вы правы. - Вы уже разговаривали со Шмуклеровичем? - Да, мы беседовали. Но я не озвучивал сути претензий, просто слегка разведал его настроение. Но каков будет ваш ответ? - В принципе, я испытываю симпатию к такому решению проблемы... – важно и неопределенно покивал я головой. – Но надо тщательно обдумать некоторые моменты. Поэтому, попрошу вас пока ничего не предпринимать. Сами понимаете, тщательная подготовка – залог успеха. Я с вами свяжусь, Казимир Карлович. - Отлично! – потирая руки, адвокат умчался к себе в каюту. А я хмыкнул и направился к Шмуклеровичу. Ну в самом же деле, это просто праздник какой-то. Шел и рассуждал про себя: «Дерьмо людишки, не люблю таких. Ведь по лезвию ходили, радуйтесь, что живыми остались, забудьте про шкурные интересы, ан нет, едва ожили, сразу вонь пошла. Со стороны никого не надо, сами себя сожрут. Проучить вас, что ли? Очень просто. Достаточно будет сориентировать в правильную сторону классовую ненависть матросов. И, конечно же, возглавить протестное движение. Весело будет, ой весело! Хотя... Нет, не буду. Пообещал же...». Шмуклерович мирно ужинал. Со своей распухшей и посиневшей мордой, он смотрелся страшновато, но вполне бодро хлебал из расписной миски какой-то супчик, блаженно щурясь после каждой ложки. Увидев меня владелец парохода энергично вскочил и радушно заголосил: - Георгий Владимирович, проходите дорогой, проходите. А я тут ужинаю, знаете ли. Циля, роза моя, принеси приборы господину фон Нотбеку... - Увы, вынужден буду отказаться, – состроив скорбную физиономию, я присел на стул и тяжело уставился на судовладельца. - Что? Что случилось? – сразу заволновался Шмуклерович. – Ой-вей, ну за что мне все эти напасти? Господи, Георгий Владимирович, не томите, говорите уже... - Пассажиры собираются потребовать вернуть им половину стоимости проезда. Сами понимаете из-за чего... – мрачно доложился я. – Откуда я это знаю? Все просто, только что, Казимир Карлович попытался склонить меня на их сторону. Даже премию обещал, если помогу вас ободрать как липку. И да, они уже все сговорились. - А я думал, чего этому козлу надо... – задумчиво протянул Израиль Львович. – Крутил тут бороденкой, елозил как вошь на гребешке, так ничего толком не сказал и сбежал. Теперь все сходится... – и вдруг зло выпалил. – А вот хрен ему по всей морде! От мертвого осла уши они получат! Засужу мерзавцев! У меня связи в Константинополе. Да я... - Помолчи Изя! До Константинополя еще добраться надо! – рыкнула на него Циля Абрамовна и сразу же перевела беседу в конструктивное русло, поинтересовавшись у меня: – Георгий Владимирович, что таки вы ответили этому шлемазлу? - Пообещал пристрелить, – безразлично пожал я плечами. – Что я еще мог ответить? За кого вы меня принимаете? - За благородного человека! – поспешил уверить Шмуклерович и облегченно выдохнул. – Нет, ты смотри какие мерзавцы. Я давно подозревал! - Помолчи, наконец, – опять осадила его жена. – Георгий Владимирович, с этим все-равно надо что-то делать. Они так просто не успокоятся. - Дело осложняется тем... – я сделал внушительную паузу, – что мне неизвестно, насколько расширился заговор. Этот мерзавец что-то говорил про матросов. Сами понимаете, при достаточной финансовой заинтересованности, их благонадежность мгновенно испарится. За Вебера я спокоен, но на него особо рассчитывать не стоит. А если эти идиоты выпустят бунтовщиков... - Я таки получу удар... – судовладелец хватанул ртом воздух. – Ой, Циля, тащи мои капли. - Да заткнешься ты или нет?! – в сердцах рявкнула на него жена и пристально посмотрела на меня. – Господин фон Нотбек, что вы нам посоветуете? - Даже не знаю... – покачал я головой. – Разве что... - А если? – Шмуклерович чиркнул ребром ладони по горлу. - Вы предлагаете мне убивать женщин и детей? - Нет, нет, конечно же нет! – замахал руками Израиль Львович. – Но что-то надо делать. Помогите нам, умоляю. Мы вас отблагодарим... «Куда ты денешься...» – подумал я и внушительно сказал: – Хорошо, хорошо. Я могу попробовать. Есть одна задумка... От хозяина парохода я сразу направился в каюту Малевичей. Дора Ипатьевна отсутствовала, поэтому я без помех поговорил с адвокатом. - Думаю, вам срочно придется отказаться от вашей затеи. - С какой это стати? – воинственно вздернул бороденку Казимир Карлович. - С такой. Шмуклерович давно в курсе ваших планов и успел предпринять некие меры. Видимо кто-то успел проболтаться. По его первому сигналу вас и остальных пассажиров арестуют, а в Константинополе сдадут в руки властей как бунтовщиков. Матросы у него на хорошем жаловании и церемонится не будут. Устраивает вас такая перспектива? - Мерзавец! – с невообразимой злостью процедил Малевич. – Кровопивец! Но вы, вы то, Георгий Владимирович... - А что я? – пожал я плечами. – Увы, одному мне со всей командой не справится. И кто потом будет управлять пароходом? Разве что, вы мне окажете вооруженную поддержку. Как насчет этого? Я дам вам Парабеллум! - Ну уж нет, увольте! – Малевич шарахнулся от меня как от прокаженного. – Я не военный человек. Ладно, пусть подавится, жид пархатый! - Этого мало... – я огорченно улыбнулся. – Вас он в любом случае собирается преследовать. Сами знаете, евреи очень мстительны. - Пфе... Это дело не будет иметь ни малейших судебных перспектив... – презрительно хмыкнул адвокат. – Я разобью все доводы обвинителей в пух и прах! - Господи, да кто говорит об официозе? Мешок на голову и в море. Делов-то... – сочувствующая улыбка мне всегда удавалась. – Нет человека, нет проблемы. Да-да, все так серьезно... - Господи! – ахнул Малевич. – Неужто... - Да-да... – я взял его за отворот сюртука и легонько потянул на себя. – Идемте, будем извинятся. И не надо перечить, я выступлю вашим поручителем. Да, неприятно, но другого выхода попросту нет... В общем, в очередной раз все уладилось к всеобщему удовлетворению. Малевич имел очень бледный вид, Шмуклерович – совсем наоборот, торжественный и кровожадный. Я был удостоен материнского поцелуя от Цили Абрамовны, после чего позволил уговорить себя принять скромный презент в виде двухсот фунтов стерлингов. Все, как всегда. Если бы вы знали, сколько людишек попались в свое время на такой нехитрый трюк, то просто ахнули бы. Для начала, какой-нибудь «красивый пассажир», получает совершенно беспредельный дикий наезд. После чего, естественно бежит к своей «крыше», которой исправно платит звонкую монету за защиту. «Крыша» надувает щеки: «Чта? Хто? Порвем нах!» и конечно же, берется разобраться. И разбирается, правда, по ходу действия, дело всегда обрастает сложностями, за которые уже надо доплачивать. В итоге все образуется, все довольны, и как правило, «пассажир» даже не догадывается, что наезд был организован его же собственной «крышей». Особенно хорошо эта схема действует, когда фигурант чувствует за собой какие-нибудь «бока». А в данном случае, мне даже ничего организовывать не пришлось. М-да... человеки всегда странными были. И будут. Но мы-то, бескорыстные помощники, всегда готовы подставить страждущим свое плечо. Как говорил мой учитель, дядя Митя Старицкий, он же Митя Мамант, интиллигентнейший человек, между прочим: «... людям всегда надо идти на встречу, даже если они об этой встрече пока не подозревают...». Пребывая просто в прелестном настроении, я умудрился вытащить на верхнюю палубу небольшой столик со стульями, получил от Вейсмана бутылку шампанского «Veuve Clicquot» с коробкой шоколадных конфет «Санъ-Женъ» от фабрики товарищества «Эйнемъ» и совсем уже собрался приглашать ее светлость на променад, как наткнулся в коридоре на Веру Александровну Соломину со своими чадами. Многодетная мамаша была похожа на свежеобращенного зомби, а вот ее отпрыски, плотно укутанные в пуховые платки, напоминали собой жизнерадостных медвежат. - Георгий Владимирович! – страдальчески простонала женщина. – Умоляю вас, спасите меня! - Что случилось, Вера Александровна? – я уловил внимательный взгляд детишек, уставившихся на коробку конфет и спрятал ее за спину. - Прошу, погуляйте с моими малышами на верхней палубе! Нет, я вас умоляю!.. – заламывая руки пролепетала она. – Им нужно подышать свежим воздухом, а я... Я сейчас умру. Да-да, не спорьте, умру и все. «Нет! – коротко ответил я – Нет, нет и еще раз нет.» Ответил, но только про себя. Потому что отказать, мне просто не хватило духу. ГЛАВА 5 Черное море. Мыс Калиакра. Пароход «Димитрий» 22 января по старому стилю. 1920 год. 21:00 - Хорошо... – скрипя зубами я кивнул. Нет, это реальная подстава! Зачем мне дети? Нет, они мне совершенно не нужны. Я их... боюсь, что ли. Скорее опасаюсь, но сути это не меняет. Бля, накрылась свиданка. - Я так благодарна вам, так благодарна... – Вера Александровна совершила разворот кругом и живенько припустила по коридору, напоследок бросив: – Не спешите их возвращать, пусть надышатся как следует. Вот не понял; какая-то непонятная у нее улыбка была. Торжествующе-стервозная, что ли... Или около того. Ну ладно, поздно пить боржоми, когда почки отвалились. Дети без команды переместились ко мне. - Как зовут? Называемся по очереди. - Федор... – недовольно буркнул мальчик и отвернулся. - Анна Михайловна Соломина, – быстро присела в книксене девчушка с торчавшей из-под платка тоненькой косичкой. - Вера Михайловна Соломина, – представилась ее точная копия, вплоть до бантика на косе. И тут же наябедничала: – Я старше! На целый час! - Враки, нет я! – тут же возмутилась ее сестра. - А ну тихо! – как можно строже приказал я. – За мной. Ни на шаг не отходим. И да... вот вам... – скрепя сердце открыл коробку и выделил малышам по конфете в яркой обертке. Все, на большее не рассчитывайте. Шагом марш... Про себя чертыхаясь, подошел к каюте княгини. Выдохнул и коротко постучался. Бля, вот что я ей сейчас скажу? Дверь отворилась почти без промедления, на пороге появилась Кетеван. Короткий опушенный каракулем полушубок, туго стянутая широким кушаком талия, лихо заломленная каракулевая шапочка, очень похожая на папаху, бриджи и щегольские сапожки – выглядела она донельзя импозантно и очаровательно. Я даже засмотрелся на мгновение. Кетеван удивленно заломила бровь и ехидно поинтересовалась: - Барон, а когда это вы умудрились обзавестись потомством? Ответить я не успел. - Это не наш папа! – с вызовом сообщила Аня. – Наш папенька приедет в Константинополь позже. Когда красных победит. Он полковник. Вот! - Георгий Владимирович нас только выгуливает, – тем же тоном поддержала сестру Вера. – Потому что маменька его попросила. Не надо его ругать! Он очень добрый и не жадный! - И вообще, мама красивее вас... – пискнул Федор и по своему обыкновению отвернулся. В свою очередь, я просто развел руками. А что тут скажешь? - Возможно, малыш, возможно, – не стала огорчать мальчика Кетеван и неожиданно улыбнулась мне. – Признаюсь, ни один из моих кавалеров не догадывался приводить на рандеву детей. Это такая изощренная тактика, Георгий Владимирович? Но ладно, идемте уже... - Идемте... – вздохнул я. – За мной мелочь... то есть, малыши... Шторм уже полностью прекратился, а небо очистилось от туч и красиво сверкало россыпями звезд. Пароход словно скала неподвижно застыл на воде, очень похожей на черное зеркало, вдали таинственно чернела громада мыса Калиакра. Все это ненавязчиво склоняло к романтике, но... Но дети прилежно выполняли мои приказы и даже ни на шаг отходить не собрались. Вашу мамашу... - Одну минутку, – я быстро усадил малышей за столик, сунул в карман несколько конфет, а саму коробку подвинул к детишкам. – Вперед, лопайте. Будете себя вести смирно и тихо, завтра получите большую плитку шоколада. Со стульев не слезать. Если чего захотите, позовете. Я рядом... После чего подхватил бутылку с бокалами и вернулся к княгине, стоявшей у борта парохода. - Увы, отказаться у меня не хватило духу... – я открыл шампанское, наполнил бокал и передал его Кетеван. – Уж простите... - Пустое, – тихо сказала княгиня, не отрывая глаз от фосфоресцирующей воды. – Мне импонирует ваша ненапускная мягкая доброта. Но готова поспорить, внутри вы совсем другой. Жесткий, если не сказать жестокий и коварный. Причем, все эти качества каким-то странным образом мирно уживаются между собой. Я угадала? - За встречу... – я не стал ей отвечать и сменил тему разговора. – Вы грузинка, Кетеван? - Только наполовину, – слегка улыбнулась княгиня. – Мать у меня была грузинкой, да, а отец сваном. Знаете, такую народность? - Я бывал в Сванетии... – ляпнул я, совершенно упустив тот момент, что это происходило в моей прежней ипостаси. – Очень красивые места. Очень гордый и... очень своеобразный народ. - Дикий! – расхохоталась Кетеван. – Вы это хотели сказать? Не стесняйтесь, так и есть. Да, мы очень дикие. Так что опасайтесь меня. Итак, давайте побыстрей покончим с формальностями. Ненавижу условности. Я уже почти два месяца вдова, и следую во Францию, в свое имение, которое мой покойный муж, по счастливой случайности, еще не успел проиграть в карты. - Соболезную... - Не надо, – очень серьезно сообщила княгиня. – Не вздумайте. Терпеть его не могла. Продолжим. Я сравнительно богата, обожаю лошадей и верховую езду, охоту, драгоценности и красивое оружие. Ваша очередь. И учтите, я не терплю фальши. - Пажеский корпус, гвардия, война, ранение и отставка, – спокойно перечислил я. – Охота, оружие, история, книги, красивые женщины. Не женат. Вот, пожалуй, и все. Политические предпочтения не упоминаю, так как они могут вам показаться противоречивыми. - Похоже вы искренни... – протянула Кетеван, оценивающе смотря на меня. – Мне нравится. Налейте еще шампанского. Хоть одна конфета уцелела? Обожаю сладкое... - А как же. Три... нет, четыре штуки. - Три моих, одна ваша. Не молчите, говорите... И говорили. Знаете, в зрелом возрасте, да и в юношеском, я всегда относился к женщинам с сугубо практической стороны. Нет, увлечения были, но очень кратковременные и без всякой сопливой возвышенной романтики. Просто не видел в длительных отношениях, ничего кроме вероятных проблем. А проблем, я всегда старался избегать. Но в общении с княгиней даже не пахло романтикой. Обычный, ничего не значащий разговор уважающих друг друга собеседников. Но черт возьми, мне все равно не хотелось расставаться с ней даже на минуту. Иронично язвительная, даже в чем-то циничная, удивительно умная, с очаровательной темпераментной мимикой и жестикуляцией, княгиня дико притягивала к себе. Даже поймал себя на мысли, что еще немного, и я влюблюсь в Кетеван без памяти. Не знаю, почему так происходило: может быть это остатки сознания фон Нотбека проявляли себя, а может быть, я действительно еще не встречал такую женщину. Но, как бы там ни было, остатки здравомыслия все еще оставались на месте, и обнаружив, что дети слопали все конфеты и мирно задремали прямо за столом, я очень порадовался возможности прекратить свидание. Хватит, хорошего понемногу. А бордель с умелыми девочками, окончательно снимет наваждение. Должен же быть в Константинополе бордель? Кетеван взяла на руки Федора, я подхватил Анну и Веру, после чего мы вернули ребятню мамаше, которая уже передумала умирать и вовсю резалась в преферанс с Дорой Ипатьевной и Цилей Абрамовной. Вот же курица! Впрочем, какое мне до нее дело. Перед тем, как разойтись по своим каютам, мы задержались в коридоре. - Мне хорошо было с тобой... – Кетеван в первый раз за наше общение обратилась ко мне на «ты». - Мне тоже... – я ответил чистую правду. - В таком случае, – княгиня говорила очень серьезно, даже без малейшей тени жеманства, – в таком случае, тебе не стоит закрывать свою каюту на замок сегодня ночью. Сказала и быстро ушла. Я постоял мгновение, смотря ей вслед и тоже отправился к себе. Раз так... ну что же, не имею привычки отказываться от таких предложений. Быстро вымылся, выкурил пару папирос и завалился в постель. Сам себе казался спокойным, но сердце бухало словно у пятнадцатилетнего пацана, который наконец стянул трусы с упрямой подружки, наотрез отказавшейся расставаться со своей девственностью. Время тянулось словно резина, мне уже начало казаться, что слова княгини мне просто послышались, но наконец, в коридоре прошелестели едва слышные шаги. Тихонечко скрипнув, дверь отворилась, на пороге появился женский силуэт, похожий в свете ночника на призрачное видение. В голове звякнули колокольчики, предупреждая о каком-то несоответствии, неправильности происходящего, но когда Кетеван сбросила пеньюар и шагнула ко мне, я забыл про все... ГЛАВА 6 Бывшая Османская империя. Константинополь. Пароход «Димитрий» 24 января по старому стилю. 1920 год. 13:00 Двое суток пролетели как во сне, мы просто не могли оторваться друг от друга. Конечно же, наша связь не осталась тайной для остальных пассажиров, женщины просто исходили негодованием и желчью, но мне и Кетеван было плевать на все и всех. Это было похоже на одержимость, на наваждение, но... Но пришло время, и все рассеялось без следа. - Как это произошло?.. – Каждое слово отдавалось в голове диким звоном, и я невольно обхватил ее руками. Мысли разбегались словно перепуганные тараканы. - Сегодня рано утром она сошла на берег вместе со всем своим багажом, – сочувственно покивал Самуил Эныкович. – И передала вашу просьбу, Георгий Владимирович, не будить. Мол, выспится, сам встанет. А мне что, жалко? Таки и не будил. Думаю, дело молодое... - Но, когда вы не встали к обеду... – подхватил Шмуклерович. – Мне... – он быстро глянул на жену и сразу поправился. – Нам! Нам стало ясно, что дело тут нечисто. – Ай-ай-ай, кто бы мог подумать? Меня с ней свели такие уважаемые люди... - Помолчи Изя! – как всегда одернула его Циля Абрамовна. – Не видишь, господину фон Нотбеку и так плохо. Поздно уже причитать... – и обратилась уже ко мне. – Георгий Владимирович, вы бы проверили свой багаж. Да-да... от таких, прости господи, прошмандовок, ничего другого ожидать не приходится. А мы пойдем, не будем мешать. Чета Шмуклеровичей дружно потянулась к выходу. За ними вышел Вейсман и тихо прикрыл за собой дверь. Я немного посидел без движения, потом взял в руки кружку с горячим травяным отваром, приготовленным Самуилом Эныковичем. Настой оказался невообразимо гадким на вкус, но как ни странно боль потихоньку стала уходить, и я наконец привел свои мысли в относительный порядок. Так... В Константинополь «Димитрий» пришел вчера вечером и стал на рейд в акватории порта. Мы благополучно прошли таможню и паспортный контроль, после чего решили не выходить в город на ночь глядя и переночевать на пароходе. - Что дальше? – я встал и стал пережидать, пока пройдет головокружение. – А дальше, эта сука, что-то мне подсыпала в шампанское и я вырубился. Зачем? Глупый вопрос. Неожиданно пришло понимание, для чего Кетеван настояла на свиданиях у меня, хотя, по неписанным правилам этого времени, именно мужчина должен посещать женщину. Окинул каюту внимательным взглядом. Вещи я собрал еще вчера, но следов того, что в них рылись заметно не было. Все в полном порядке. Странно... Быстро проверил багаж и обнаружил, что пропало все золото, а валюты, на первый взгляд осталось всего третья часть. Если не четвертая. Оружие, коробочка с орденами и документами, бумажник с деньгами, пачка турецких лир, а также другие ценные вещи, были на месте. Осталось проверить только захоронку в вентиляции. Золото я вчера вытащил из нее, а коробочка с ключом и блокнотом, все еще оставалась там. Но, к счастью, до тайника княгиня не добралась. Впрочем, по большому счету, эти счета и ключ, мне ни к чему. Все равно ничего про них не знаю. - Проехали... – я встал и слегка пошатываясь, направился в душевую комнату. Злости не было. Была дикая обида на самого себя. Твою же мать, меня, Академика, как последнего лоха, прокатила какая-то сучка! Раздухарился фраерок, пустил слюнки на сиськи, думал, что Бога за бороду держишь, так теперь нечего скулить. Ладно, Земля не имеет форму чемодана, она круглая, поэтому рано или поздно еще свидимся. Но не думай, жучка, что тебе все сойдет с рук. Ледяная вода окончательно привела меня в порядок. Голова была странно пустая, но уже не болела. Хлебнув коньяка из фляжки, я принялся одеваться. На пароходе не хотелось оставаться даже лишней минуты. Почему? Да потому что, я считал его очевидцем своего позора. Легкие полуботинки, черные брюки, белая батистовая рубашка и жилет. Повозился немного, вставляя запонки в манжеты, после чего повязал галстук и прихватил его серебряным зажимом с отделкой из сколов бриллиантов. Накинул однобортный твидовый пиджак, а поверх него надел пальто из тонкого драпа. В самый раз, и не холодно будет. На улице явно не тропики. Все оружие спрятал в чемодан, так как Шмуклерович предупреждал вчера, что любой патруль из оккупационных сил, вполне может устроить личный обыск. А с ними, будет договорится гораздо труднее, чем с местными полицейскими. Да и зачем мне стволы? Ни с кем я пока воевать не собираюсь. А если точнее, вообще не собираюсь. Багаж оставил в каюте, и пошел прощаться с хозяином парохода и Вейсманом. Никого видеть не хотелось, но хорошие отношения с людьми, особенно в незнакомой стране, это тоже капитал, причем немалый. Так что придется стерпеть. Повар, как всегда гремел кастрюлями на камбузе. - Самуил Эныкович... - Таки вы уезжаете? Берегите себя... – кок смахнул слезинку рукавом поварской куртки и крепко обнял меня. – Таки вы пришлись мне по душе. Если задержитесь в городе, приходите чуточку потрындеть за жизнь со старым евреем. - Обещаю, Самуил Эныкович... – я похлопал старика по плечу и ушел. Черт, никогда не замечал за собой сентиментальности, а тут чуть ли не на слезу прошибает. Не иначе наследие фон Нотбека пробивается. Да и ладно, Вейсман действительно мировой старикан. Прощание с супругами Шмуклерович прошло быстро и в деловом формате, после чего я отправился к себе, вынес вещи на верхнюю палубу и совершенно неожиданно наткнулся на Александра Николаевича Даценко. Купец был совершенно трезвый и какой-то, одухотворенный, что ли. - Уезжаете? – он по медвежьи облапил меня. – А я вот еще недельку поживу на «Димитрии», дождусь попутного парохода и махну в Марсель. Найду своих и отправлюсь дальше. - Куда? - В Америки... – спокойно сказал Александр Николаевич. – Парагвай или Аргентину. Видно будет. Там землицы много. При земле жить легче. А Родина там, где земля твоя. И пусть, только попробует какая сволочь, отобрать ее у меня... Я заглянул ему в лицо и понял, что в этот раз, он действительно перегрызет глотку любому, кто покусится на его новую Родину. - Держите... – вложил ему в руку скрученные в трубочку банкноты. – От меня, на обзаведение, так сказать. - Дык, я же... – Даценко смущенно улыбнулся. – Я же успел кое-какой капиталец перевести. Зря вы это, Георгий Николаевич. - Пусть будет, – я едва подавил в себе вспыхнувшее раздражение. Дают – бери, бьют – беги. Что за люди... Не буду же я тебе объяснять, что это честная доля за потрошение Шмуклера. Раньше отдать не успел, потому что случая не было. Правда, она в несколько меньшем объеме, чем я планировал, но, увы, после художеств княгини, моя платежеспособность сильно снизилась. - Может со мной? – с надеждой поинтересовался купец. – Вдвоем оно сподручней. - Нет, у меня здесь дела... – отказался я и отошел в сторону, чтобы прекратить разговор. Не до того мне. В бухте, вокруг стоящих на рейде кораблей, сновало множество различных мелких суденышек. Громко орали чайки и бакланы, сражаясь за отбросы, плывущие по воде. Остро пахло солью, рыбой и чем-то еще, очень смахивающим на падаль. На берегу раскинулся утопающий в зелени Константинополь. Кстати, вполне европейского вида город, если не учитывать торчащие кое-где среди деревьев и крыш домов, тонкие башни минаретов. Впрочем, эта часть города по определению не может быть азиатской, потому что расположена на европейском берегу пролива. Итак, классика попаданческой литературы: наступил тот самый момент, когда вселенцу наконец придется определиться по жизни. - Так в чем дело?.. – я достал папиросу, вставил ее в мундштук и полез в карман за зажигалкой. – Определяйся давай. М-да... С чего бы начать? Для начала, меня совершенно не колышет то задание, с которым Георгий Владимирович фон Нотбек отправился в Константинополь. Тем более, я ничего о нем не знаю. Нет, кое-какие выводы сделать можно, но... Но не нужно. Как бы это кощунственно не звучало, на грызню красных и белых, я плевал с высокой колокольни. Или, если учитывать местные реалии, – с высокого минарета. Даже если вдруг свихнусь, и все-таки сунусь, увы, ничем существенным помочь белым не смогу. Реалии таковы, что им сейчас сможет помочь только Господь Бог. Да и то, вряд ли он захочет заморачиваться. Возвращаться в Россию – тоже не собираюсь. Нет, для процветания, так сказать, в рядах, я достаточно подкован в коммунистической казуистике, но, уж извините, нет никакого желания в разгар карьеры оказаться на Соловках или вообще, на том свете. Так что лесом. Хотя, могло бы получится интересно. Я улыбнулся и тихонько продекламировал. – Лев Захарыч вручает петлицы И рекомендует поторопиться Финны напали, чтоб сдохнуть, паскудам! Надо агрессору дать по заслугам Браунинг верный и кортик точеный Бывший мошенник и заключенный Потом эмигрант, и нарком, и ЗэКа Грудью своей остановит врага! Рядом – жена-комиссарша-княгиня Едет герой на войну на машине Звезды в петлицах горят у него Больше не скажем о нем ничего... * # Стихи Алексея Штейна. - Тьфу, бля... – от упоминания чертовой княгини настроение опять упало. – Какая в жопу жена? – Я сплюнул за борт и окрикнул вахтенного. – Любезный, как мне попасть на берег? - Так мы уже местную лайбу вызвали для вас, – охотно подсказал матрос. – Скоро подойдет. Только больше пары курушей турку за перевозку не давайте. - Благодарю, – я опять задумался. О чем речь шла? Ага... В общем, геройствовать на почве изменения исторических реалий, как это делают персонажи очень многих писателей, творящих на популярной ниве попаданческой литературы, я категорически не собираюсь. Вообще геройствовать не собираюсь. Почему? Во-первых, моя тушка состоит из обычной плоти и совершенно не застрахована от повреждений различными острыми предметами, во-вторых, я не обладаю никакими выдающимися талантами в области техники, военного дела и прочих полезных для попаданца наук, в-третьих... В общем, причин много, поэтому я озвучу самую главную – я не идиот. Вот наследие фон Нотбека, в виде ключика от банковской ячейки и номеров счетов, мне вполне интересно, и ими я займусь обязательно, но позже, уже после того как устойчиво стану на ноги. Каким образом? Все просто – собираюсь заняться банальной инвестиционной деятельностью, благо, довольно хорошо знаю, какие проекты получат развитие в этот период времени. Вполне достойный план, к тому же, не требующий геройских подвигов. И вообще, каких-либо особых телодвижений. Все мирно и тихо, именно так, как я люблю. Понятно, Европа тонет в послевоенном кризисе, а в Америке грядет Великая американская депрессия*, но возможности приподняться все равно есть. Великая американская депрессия (1929-1939 г.) – самый масштабный экономический кризис в истории США. Надо сказать, я уже успел наметить кое-какие первые шаги, но благодаря собственному ротозейству, теперь в эти планы придется внести коррективы. Сто пятьдесят фунтов, триста долларов, пять тысяч турецких лир и сто французских франков, с двумя российскими золотыми империалами – этого вполне хватит для того, чтобы безбедно прожить несколько месяцев, пускай даже год, но категорически недостаточно, чтобы успешно стартовать и быстро добиться результата. Следовательно, требуется добыть стартовый капитал. И Константинополь для этого не самое худшее место. - И что я знаю о Константинополе этого времени? – я увидел приближающуюся к пароходу колоритную посудину с длинной трубой, чадящую сизым дымом, выбросил папиросу в воду и спрятал мундштук в портсигар. – И вообще, о Турции в частности? Фелука (устар. прост. фелюга) — небольшое судно с косыми парусами в форме треугольника со срезанным углом. Характерно в первую очередь для Средиземноморья. В более поздние времена могла оснащаться двигателем. Немало знаю, так как всегда любил историю. Великая Османская империя распалась. От нее уже откусили все что можно и теперь собираются денацифицировать вообще. В Анатолии бодается с греками Кемаль-паша, тот самый будущий Ататюрк, Отец нации, но ничего существенного он пока добиться не может. Константинополь оккупирован войсками Антанты*, а сам султан, Мехмед, какой-то там по счету, падишах и повелитель правоверных в одном лице, не имеет никакой реальной власти и сидит затворником в Ильдиз-Киоске. А всем правят французы и бритты. Да, все это следствие того, что турки поставили в Первой мировой войне не на ту лошадку. Антанта (фр. entente — согласие) — военно-политический блок России, Великобритании и Франции. Создан в 1904 – 1907 годах для противостояния Германии и ее союзникам. На момент повествования Россия уже выбыла из союза. Но данные факты никак мне не мешают. Константинополь сейчас просто наводнен дельцами разных масштабов и разных национальностей. То есть, моими основными клиентами. Кстати, русских тоже очень много – волна эмиграции нарастает с каждым днем. Богатых из них тоже немало. А через некоторое время, когда эвакуируется Крым, их станет еще больше. Опять же, можно особенно не заморачиваться и банально заняться «каталовом». Это не так-то просто, серьезная игра требует серьезной подготовки, но, в принципе, вполне возможно. А для начала, нужно осмотреться... Через пару минут, к борту «Димитрия» пришвартовалась небольшая фелюга. Матросы переправили на нее мой багаж, а сам я, спустился по штормтрапу. Колоритный пузан, в красной феске на бритой наголо башке, быстренько протер банку* платочком, жизнерадостно осклабился, и показал мне три пальца. - Три? Нет... – я отрицательно покачал головой. – Один... – потом припомнил турецкий счет, который выучил, играя в нарды с азербайджанцами и добавил. – Бир куруш! И не сольдо больше. Понятно? банка – скамья, сидение на мелких беспалубных судах. - Э-э-э... – огорченно протянул турок. Но согласился. И достаточно быстро доставил меня к причалу в Пера-Галата. * Ловко причалил, получил монету, а потом любезно выгрузил мой багаж на берег. «Можно считать, что первый этап эпопеи благополучно закончился... – про себя буркнул я. – Конечно, не особо благополучно, но все-таки закончился. А вот что будет дальше, увы, пока толком неизвестно. Ладно, для начала надо где-то пристроить свое тельце и хорошенько все обдумать. Такси. Черт, какое такси? Извозчика надо взять и попросить порекомендовать спокойный отель. Ага, попросить. На турецком языке... Твою мать...». Пера-Галата (Бейоглу) (тур. Beyoğlu) — район в европейской части Стамбула (Константинополь), окружён водами Босфора и бухты Золотой Рог. Но, едва я успел шагнуть на твердую землю, как ко мне ринулась целая толпа разнокалиберных мужиков, типичной османской наружности. Набег выглядел довольно угрожающе, но, к счастью, я быстро разобрался, что им надо. Почтенного возраста и совсем юнцы, толстые и тощие, прилично одетые и в живописных обносках, все как один в красных фесках, они яростно орали, перебивая друг друга и тыкали пальцами в разнообразные транспортные средства на копытной тяге, надо понимать, выступающие в Константинополе за такси. «Вот же уроды!» – извозчики так напирали, что, честно сказать, я даже растерялся. И уже совсем собрался заехать самому рьяному в морду, как гомон заглушил резкий гудок автомобильного клаксона. Водители кобыл сразу же ослабили осаду. А потом и вовсе стали разбредаться по сторонам, при этом громко ворча и часто повторяя словосочетание «урус шайтан». В их тоне странным образом сплеталась злость и уважение, сдобренное доброй толикой страха. По крайней мере мне так показалось. Интересно... Освободителем оказался невысокий коренастый усач, с образцово-показательными «кавалерийскими» ногами. Несмотря на то, что извозчики упоминали какого-то «уруса», русским парень не выглядел, совсем наоборот, скорее всего турком. Или около того. Выглядел он очень эффектно, можно даже сказать авантажно. Высокие шнурованные ботинки почти до колен, кожаные галифе, кожаная тужурка с множеством карманов и кепка восьмиклинка с авиационными очками-консервами – я даже принял его за какого-то летчика, по ошибке заплутавшего в порту. - Мessieurs! Буду иметь честь доставить вас по назначению за умеренную плату! – заявил парень на отличном французском языке. После чего показал мне рукой на свое транспортное средство. – Прошу! В его жесте было столько достоинство и гордыни, что я ожидал увидеть по крайней мере какой-то лимузин правительственного класса. Но разглядел всего лишь какой-то облезлый рыдван, похожий на карету, к которой зачем-то присобачили двигатель внутреннего сгорания. Я не особый знаток автомобилей начала двадцатого века, но все-таки сумел определить, что это, ничто иное, как «Фиат Бреветти» первой или второй модели. Как? Все просто: об этом свидетельствовал логотип на решетке радиатора. Время и обстоятельства не пощадили предка итальянского автопрома, вдобавок, счастливый владелец, украсил авто многочисленными галунами, плюшевыми занавесочками, витыми шнурами и фестонами, от чего, почтенное транспортное средство стало похоже на похоронный катафалк. Хотя да, на фоне двуколок и пролеток местных извозчиков, Фиат смотрелся транспортом будущего. Да и сам водитель, излучал своим видом просто непоколебимое превосходство. Попробовал прокачать его по внешности, но ничего опасного для себя не определил. От «кожаного» фонило показательной разухабистостью и удалью, но никак не лихими намерениями. А еще военной косточкой, но едва заметно. Впрочем, особой веры самому себе у меня сейчас нет. Княгиню-то «прохлопал» образцово-показательно. Не знаю, что тому виной, может отличие эпох, а может просто чуток ошалел от «переноса» и расслабился, но факт есть факт. Немного подумав, и на всякий случай поискав глазами вероятных встречающих настоящего фон Нотбека, я принял предложение. Особой альтернативы на самом деле нет. Местные куда больше подозрительней. К тому же, как по заказу, он пообещал доставить меня в приличный и недорогой пансион. Ладно, будем надеяться, что пронесет. Водила быстро загрузил багаж, вежливо закрыл за мной дверцу в салон, после чего, с полуоборота заводной ручки завел авто, залихватски бибикнул клаксоном, заставив отпрыгнуть словно газель, увешанного кувшинами уличного торговца водой и вполне уверенно погнал машину по узенькой улочке. На всякий случай, я незаметно переместил свой Браунинг из кофра в карман. Не пригодится и ладно, но так я себя уверенней чувствую. Да и перестраховаться не мешает. - С прибытием, Георгий Владимирович... От неожиданности я едва не вздрогнул. Все-таки не пронесло... Нет, я прекрасно понимал, что фон Нотбек отправился в Константинополь по заданию и, вполне вероятно, его должны были встречать, но то, что встречающий будет под прикрытием, оказалось для меня новостью. М-да... Ну и что же отвечать? Судя по тому, что водила полностью проигнорировал вполне обычную для шпионских игр комбинацию пароль-отзыв, он меня знает лично. Либо, абсолютный непрофессионал, что вполне обычно для белой разведки этого времени. - Мы с вами виделись в ставке главнокомандующего, – продолжил водитель, распугивая прохожих гудками и продираясь по лабиринту узких улочек. – Но, скорее всего, вы меня не запомнили. Разрешите представится, штабс-капитан Синицын Алексей Юрьевич. «Однозначно дилетант. За языком не следит совсем. Вряд ли профи стал бы раскрывать свою настоящую фамилию и звание, – подумал я. – Даже если знаком лично с фигурантом. Но маскируется под таксиста просто виртуозно. Природный талант? Откуда он? Какая-нибудь группа агентурной разведки при военном представителе Генштаба ВСЮР? Или все-таки из дипломатической службы при Особом Совещании? У белых было столько разведподразделений, что все и не упомнишь. Простой эмигрант, подвизающийся таксистом и решил просто поболтать со знакомым по Белому движению? Оба варианта совсем некстати. Хотя, второй предпочтительней...». - Мы уже начали беспокоиться, когда вы не сошли на берег в день прибытия, – Синицын играючи разбил мое предположение о случайности. – Впрочем, его превосходительство, все равно не смог бы вас вчера принять... «Его превосходительство? Кого здесь могут так титуловать?.. – от лихорадочно путавшихся мыслей у меня дико разболелась голова. – Неужто сам Врангель? Твою же... Да, как раз он в Константинополе. Пока не у дел, но скоро отбудет в Россию и сменит Деникина на месте главнокомандующего. Насколько я помню. Черт, знал бы, выучил бы наизусть историю Белого движения. И для какого хрена, я ему понадобился? Письмо передать? Но как назло, фон Нотбек сжег все документы. Может устное сообщение? Или что-то еще? Интересно, когда вычислят подмену, пристрелят сразу или сначала переломают все кости? Клятый барон, вспоминай, черт бы тебя побрал! Синицын, ты тоже не молчи. Говори, выбалтывай все!». Тем временем, машина проскочила мимо какого-то дворца, хорошо просматривающегося за деревьями и высоким забором. Как назло, в своей прошлой жизни, я ни разу не был в Турции и теперь, пялился на окружающие пейзажи как баран на новые ворота. Смотрел, но ничего не видел. Заунывный вой шарманок и вопли торговцев вразнос, в изобилии шастающих по улице, доносились до меня лишь изредка, да и то, каким-то невнятным фоном. Да и хрен бы с ними, не тем голова занята. Думай, думай, кто и зачем мог тебя послать к Врангелю? Врангель, Врангель Петр Николаевич, генерал-лейтенант. Боевой командир, признанный тактик. На данный момент в отставке. С Деникиным, нынешним главнокомандующим, мягко говоря, Врангель имеет некоторые разногласия, однако пользуется большой поддержкой среди высшего командования ВСЮР. В итоге, после Одесской катастрофы, Деникина сместят, а его пост займет как раз Петра Николаевича. Причем, его кандидатура будет принята членами Военного Совета почти единогласно. Стоп... а если я связной между «черным бароном» и его сторонниками? Глупо было бы думать, что Врангель не мониторит события в Ставке. Так что, вполне может быть. Кто там у нас? Шмеллинг... тьфу ты, то есть Шиллинг, Арбузов, Игнатьев... Думай, думай, барон! Драгомиров! Точно, Драгомиров Абрам... Михайлович, что ли? Увы, точного отчества не помню. По некоторым данным, главный лоббист возвращения Врангеля. Если я действую от имени этих людей, то их послание может звучать только так: Петр Николаевич, собирайтесь, все готово для смещения Деникина. Понятно, что не дословно, но примерно в этом смысле. Почему послание передано со связным, со значительной затратой ресурсов, а не телеграфом, к примеру? Тут все просто. У Деникина, своих верных людей тоже немало, а связь с нарочным значительно усложняет перехват. Увы, ничего другого в голову не приходит. И, скорее всего, уже и не придет. - Слежки нет, – заглянув в боковое зеркало, довольно сообщил штабс-капитан. – Георгий Владимирович, я вас сейчас высажу. Вон там... – Синицын ткнул рукой по курсу машины. – Идите прямо в парадное, там вас встретят и препроводят к его превосходительству. А после беседы, снова подберу и отвезу на постой. Багаж пусть остается у меня. Через пару минут, он припарковался к тротуару возле очень старого на вид дома с облезлыми колоннами. Я выдохнул, вылез из машины и на ватных ногах потопал к двери. Охо-хо... Как говорится: человек предполагает, а Бог располагает. Ладно, главное делать уверенную морду. Не из такого выпутывался. Опять же, «черного барона» вживую увижу... ГЛАВА 7 Бывшая Османская империя. Константинополь. Квартал Харбие. 24 января по старому стилю. 1920 год. 13:00 За дверью меня встретил подтянутый молодой человек с бесстрастным холодным лицом. Несмотря на идеально сидевший на нем костюм, в его облике хорошо просматривалась военная выправка. Впрочем, чему тут удивляться, откуда у генерал-лейтенанта, пускай даже находящегося в формальной отставке, возьмется гражданский секретарь-референт. Или порученец, что в общем-то почти одно и тоже. - Розен Александр Генрихович, – коротко и сухо представился встречающийся. – Прошу следовать за мной, Георгий Владимирович. Я молча кивнул и поднялся по широкой лестнице вслед за ним на второй этаж, по пути, на всякий случай прикидывая свои шансы к отступлению. Но выводы последовали неутешительные, потому что окно в конце коридора оказалось заперто на ставни, а возле входной двери сразу нарисовалось двое крепких молодцев. Одеты они были в гражданское платье, но надеяться на то, что охранники не вооружены, было бы совсем глупо. К тому же, дом выглядел нежилым и его комнаты могли быть заперты. «Ладно, во всяком случае, меня пока еще никто не расстреливает взводом на рассвете, – подумал я, держась на шаг позади Розена. – Но, судя по всему, Врангель и его люди здесь инкогнито. С какой такой стати? Не секрет, что барон все время находился под колпаком союзнической разведки, пристально следившей за каждым его шагом. Не хочет, чтобы они узнали о контакте именно со мной или общая конспирация? Может противостояние с Деникиным так далеко зашло? Помнится, какого-то генерала как раз в это время в Константинополе шлепнули. Правда, вот не помню, чьим он сторонником был. М-да... Тут только гадать можно. Увы, я совсем не историк и даже не знаток истории белого движения. Особенно этого периода времени. Но посмотрим, скоро все и так станет ясно...». Порученец остановился перед массивной двухстворчатой дверью, коротко стукнул по створке костяшками пальцев, после чего отступил в сторону пропуская меня. - Его превосходительство ждет вас. Я уже успел полностью успокоиться, поэтому без колебаний шагнул вперед. В самом деле, чего бояться, отбоялся уже свое. Врангель получил свое прозвище, «черный барон», за то, что никогда не расставался с черкесской черного цвета. Но высокий худощавый мужчина с легкой проседью в волосах, вставший при виде меня из кресла, был одет в темно-серый гражданский костюм. Впрочем, я опознал его без труда – слишком уж приметная была фигура у будущего главнокомандующего Вооруженных Сил Юга России. Да лицо ни с каким другим не спутаешь. - Рад встрече, Георгий Владимирович, – Врангель крепко пожал мне руку и показал мне на стул. – Присаживайтесь. Как добрались? - Без особых проблем, ваше превосходительство, – действуя больше по наитию, я дождался пока барон сядет, и только потом присел сам. - Георгий Владимирович... – едва заметно поморщился Врангель. – Я знаю о вашей жесткой приверженности субординации, но давайте обойдемся без нее. Без «особых» проблем, это значит, что они все-таки были? - Взбунтовалась команда парохода, – я не стал скрывать случившееся, потому что этот факт было проверить достаточно легко. – Но проблему удалось решить. - Зная вас, я в этом даже не сомневаюсь... – усмехнулся барон. «А фон Нотбек оказывается парень с репутацией... – мельком проскочила у меня мысль. – Неужто расстреливал красных пачками? Весело...». Но отвлекаться на размышления по этому поводу не стал и полностью сосредоточился на разговоре с Врангелем. Учитывая то, что барон знает меня лично, любая оговорка может стоить очень дорого. Пока справляюсь, но все очень быстро может измениться. - Нет ли в происшествии следов умысла... – Врангель неопределенно показал взглядом за свое плечо. - Исключено. Банальный разбой, – коротко и четко ответил я. И сразу же сделал небольшой задел на тот случай, если у меня потребуют какое-нибудь письменное послание. – Но предосторожности я все равно принял. - Хорошо, – одобрительно кивнул «черный барон». – Рассказывайте, Георгий Владимирович. Я обладаю информацией из Одессы, но ваш рассказ может быть полней. - На момент моего убытия, полным ходом шла подготовка к эвакуации. Что случилось дальше, я не знаю, но могу предполагать... – сделав небольшую паузу, я мысленно перекрестился и продолжил, – что все уже закончилось или скоро закончится. Весьма неблагоприятным образом. На самом деле, я ничем не рисковал, высказывая такое предположение. Во-первых, если Врангель имеет связь с командованием, то он уже и сам все знает, во-вторых, именно такой исход открыл ему путь на пост главнокомандующего. - Увы... – с искренней горечью сказал барон. – Увы, ваши предположения оказались правдой. Но хватит об этом. Что вам передал для меня... У меня сразу похолодело сердце, перед глазами все поплыло, а виски налились тупой болью. - ... Абрам Михайлович. – голос Врангеля доносился как сквозь ватную подушку. Неожиданно, одновременно со звонким щелчком в ушах, в голове появилась картинка какого-то кабинета, с сидящим за столом крепким, абсолютно лысым мужчиной с погонами генерала от кавалерии, и орденами «Святого Георгия» четвертой и третьей степеней на кителе. Генерал сосредоточенно набивал трубку табаком и мерно, чеканя каждое слово говорил: - ... Совет будет собран сразу же после прибытия войск и командования в Севастополь. Возможно несколько суток понадобятся на решение организационных проблем. С вопросом инициации отставки главнокомандующего и новой кандидатурой на его место, уже все решено. Полного большинства у нас не будет, но голосов хватит с лихвой. Не думаю, что Деникин будет противиться, есть сведения, что он сам уже склоняться к тому, чтобы отойти от дел. Предупредите Петра Николаевича, что Деникин скорее всего отменит свое решение, на назначение его военным помощником по представлению Николай Николаевича Шиллинга, но это уже никакого значения не имеет. О решении Совета мы телеграфируем в Царьград сразу же после его окончания. Передайте Петру Николаевичу, пусть будет готов отбыть... - Георгий Владимирович, вам плохо? – видение исчезло и до меня донесся встревоженный голос «черного барона». – Что с вами?.. - Все в порядке... – я с силой провел ладонями по лицу. – Все уже в порядке, Петр Николаевич. Просто, во время бунта на пароходе, меня основательно приложили по голове. - И это наложилось на вашу давнюю контузию... – понимающе сказал Врангель. – То-то, я смотрю, что вы сами на себя не похожи. Надо бы вам основательно подлечится. - Всему свое время, Петр Николаевич... – я секунду помедлил, собираясь с мыслями, после чего слово в слово передал барону слова Драгомирова. Дальнейший разговор можно упустить. Барон задал мне несколько вопросов, я на них вполне уверенно ответил, так как эпопею с эвакуацией Одессы, вполне сносно помнил из литературы. Правда, украинского атамана Сокиру-Яхонтова, которому Шиллинг передал оборону города, я назвал Сокирой-Гапоновым, но этим только развеселил барона. От сердца немного отлегло, я уже посчитал, что основная беда меня миновала, когда Врангель сказал: - Георгий Владимирович, я знаю, что вы будете настаивать на своем возвращение в Россию, так вот, я принял решение... Я в буквальном смысле ошалел. Какая Россия? Кто будет настаивать? Я? Что я там забыл? В штыковую ходить на красных? Сейчас, прямо разбежался. Дай только выйти за порог. Это только в книгах попаданцы с места в карьер с головой окунаются в какие-нибудь авантюры. Уподобляться не собираюсь. К счастью, здравомыслие всегда было и есть моей сильной стороной. - ... принял решение отказать вам в этом, – барон наконец закончил фразу. Ситуация недвусмысленно намекала, что вот в этот самый момент, мне необходимо возмутится. Но одновременно, внутреннее чувство подсказывало, что делать этого не стоит. Поэтому я промолчал, при этом, в меру своих скромных актерских способностей, изобразив на лице лишь только легкий налет недовольства. И знаете, скорее всего угадал с эмоциями. Не услышав протестов, Врангель удовлетворенно кивнул. - Я знал, Георгий Владимирович, что вы отнесетесь к моему решению с пониманием. Но, уверяю, скучно вам не будет. Вы возглавите в Константинополе особую контрразведывательную группу. Барон замолчал и проницательно заглянул мне в глаза, как будто хотел насладиться произведенным эффектом. Ну-ну... а нет никаких эмоций, Петр Николаевич. Почему? А плевал я на твой приказ. А вот вопросы есть. Но только потому, что их задал бы любой толковый офицер на моем месте. А выбиваться из этого образа мне нету смысла. Пока нету. - Подчинение группы? - Вне юрисдикции нашего военного агента в городе... – четко сформулировал ответ Врангель. – Увы, в последнее время к нему накопилось множество вопросов. К тому же, меня не устраивают существующие институты разведки в нашей структуре. Пока считайте, что подчиняетесь мне лично. Дальше посмотрим. - Задачи? - Контрразведывательная деятельность во всех ее смыслах, – заключительную часть фразы Врангель намеренно выделил и с легким намеком продолжил: – Не мне вам объяснять, что надо понимать под этой задачей. Бывшая Османская Империя и Константинополь, в частности, входит в зону наших стратегических интересов. А здесь, черт знает, что творится. К примеру, красные, почти в открытую ищут подходы к Кемаль-паше и султану Мехмеду, ведут свою пропагандистскую деятельность и выпускают паршивую газетенку. Даже заигрывают с Британией и Францией. К тому же, я склонен думать, что наши союзники ведут даже не двойную, а тройную игру. Со всем этим надо разобраться и как можно скорее навести порядок. Я довольно сильно озадачился вопросом: а кем же на самом деле был фон Нотбек? Но виду не подал. Потом разберусь. Или не разберусь. Мне все равно. - Полномочия? - Самые широчайшие, – отрезал барон. – Главное, наши интересы. - Группа... - Уже сформирована. Один из них, штабс-капитан Синицын. Ваш заместитель. При нем еще несколько человек. - Финансирование? – этот вопрос я хотел задать первым, но благоразумно удержался. А что? Просто обожаю финансирование. И чем оно щедрее, тем я больше его люблю. Врангель досадливо поморщился: - С этим пока сложно. После того, как я приму должность, прикажу выделить специальную статью расходов. Хотя и на первое время кое-какие средства найдутся. Мой порученец уже уведомлен. Вопросы связи и другие интересующие вас моменты обсудите тоже с ним. Перед моим отъездом, я с вами еще увижусь. Рад был встретится, Георгий Владимирович. Врангель встал, крепко пожал мне руку, после чего на пороге возник Розен, своим появлением засвидетельствовав, что аудиенция окончена. Это все, что ли? А штатная и организационная структуры? А методы и направленность работы? А дипломатическое прикрытие, в случае эксцессов? Не говоря уже о способах эксфильтрации. Нет, я не профи ни разу, но точно знаю, что подобные вещи должно обговариваться гораздо тщательней. Или фон Нотбеку достаточно было только вкратце обрисовать задачу, сказать «фас» и больше ни о чем не беспокоиться? Странно, барон мне показался серьезным человеком, правда несколько самодовольным и порывистым. А вообще, идея неплохая. Вот только организация, как всегда у нас, того, хромает. А исполнение... До исполнения, думаю, не дойдет. Стоп... а если Врангель вот таким незатейливым образом от меня просто отделался? А что, в рамках каких-нибудь подковерных игр вполне возможно. Ладно, пойду поболтаю с Розеном. О финансировании. Что всяко-разно приятней, чем гадать на кофейной гуще. Однако, как мне показалось, личный порученец Врангеля знал о назначении еще меньше своего начальника. Он выдал тысячу французских франков, дал контакт для связи и пообещал, что окончательно в курс дела меня введет штабс-капитан Синицын. И все. Хотя нет, не все. Еще пообещал, что все необходимые документы мне выдадут в день отъезда Врангеля в Севастополь. М-да... Удивительная безалаберщина творится, товарищи. Хотя, какого хрена я возмущаюсь? Все складывается просто отлично. Но, все-таки меня разбирает просто дикое любопытство: а кто же на самом деле фон Нотбек? Ладно, может когда-нить и узнаю. А пока пора встретиться с Синицыным. И вообще, мне спешить некуда, так как в любом случае, планировал слегка задержаться в Турции. К тому же, тот же штабс, может оказать просто кладезем нужной информации о Константинополе. Едва я вышел через черный ход, как меня подобрал Синицын на своем драндулете. По своему обычаю, шугнув досужих прохожих клаксоном, штабс-капитан в обличье таксиста, снова виртуозно вписался в запутанный лабиринт узких улочек. - Георгий Владимирович, – крутя баранку, он умудрялся на полном ходу следить за дорогой, коситься на меня и одновременно болтать. – Я искренне рад возможности, служить под вашим началом. - Послужим... – сдержано буркнул я в ответ. Увы, совершенно не знаком с нюансами субординации среди офицерства этого времени, а лажать по пустякам очень не хочется. Так что, лучше отмалчиваться и больше слушать. - Сейчас заскочим в один ресторанчик, там восхитительно готовят кефаль по-гречески!.. – язык у Синицына не замолкал не на минуту. – Отужинаем, потом я вас отвезу в пансион к тетушке Афендуле. Лучшего места на постой не придумаешь. Чисто, уютно, тихо и главное, в спокойном квартале. Она понтийская гречанка, наш язык знает, а готовит, просто пальчики оближешь... Штабс-капитан причмокнул губами и тут же, бросив руль, рванул обеими руками рычаг ручного тормоза. «Фиат» резко дернулся, заскрипев всеми сочленениями корпуса, пошел юзом, но все-таки тюкнул радиатором под зад неспешно шествующего по самой середине улицы раскормленного ишака, на котором важно восседал солидный тучный турок в феске и бурке. Несчастная животина от неожиданности присела, навалила кучу на мостовую, а потом, оглашая улицу истошным ревом, помчалась по улице галопом, словно Уссейн Болт по олимпийской дорожке. Чудом удержавшийся в седле всадник, завывая белугой, стал нещадно лупить своего питомца каким-то дрыном, но так и не смог остановить обезумевшего скакуна. М-да... Как говорится, Стамбул город контрастов. Проводив взглядом скрывшихся за поворотом потерпевших, Синицын смущенно заявил: - Простите, Георгий Владимирович... Тормоза ни к черту, а жалованье... того-этого... Вот, коплю помаленьку, а народец нынче прижимист... Я покосился на уже начавших собираться зевак и скомандовал: - Разберемся. Поехали, да смотрите опять никого не задавите, – а потом, дождавшись пока штабс-капитан заведет свою «Антилопу-Гну» и тронется с места, поинтересовался: - Какой у вас опыт работы в разведке, Алексей Юрьевич? - Ну... – Синицын заметно стушевался. – Курсы контрразведывательной работы при Генштабе и полгода здесь. – И скромно потупив глаза добавил: – А так, я авиатор... - Понятно... – я про себя тяжко вздохнул. – Как я понял, группа находится на нелегальном положении? - Так точно, господин капитан! - Следовательно, о никаких совместных посиделках в местах общественного доступа и речи быть не может. Везите меня сразу в пансион. Там и поужинаем. И забудьте словосочетание «так точно». Навсегда. Меня именовать только по имени отчеству, – удержаться от порции нравоучений, я так и не смог. – Надеюсь, понятно выражаюсь? - Как изволите... – пристыженно буркнул Синицын. - Уже лучше, Алексей Юрьевич. А теперь, ознакомьте меня вкратце с составом группы и с вашими достижениями на почве профессиональной деятельности. Вот даже сам не знаю, зачем мне это надо было. Из интереса, что ли? Впрочем, в рассказе моего новоявленного заместителя, оказалось немало полезного. Весьма полезного. А после того, как я ознакомлюсь с наработками Синицына и его компании в полной мере, будет еще больше. А информацией никогда не надо пренебрегать. Ее много не бывает. Пансион оказался довольно большим домом в окружении старого фруктового сада на самой окраине района Пера. Хозяйка, сухенькая опрятная гречанка лет пятидесяти пяти возрастом, за плату в сто пятьдесят лир в месяц сдала мне двухэтажный флигель со всеми удобствами, то есть ванной комнатой и клозетом. Правда, при этом, я полинял еще на сотню, так как выяснилось, что Синицын задолжал эту сумму хозяйке, состоящей у него на учете, то есть, числящейся агентессой. Деваться особо было некуда, штабс мог вполне знать, что я получил финансирование на группу, поэтому пришлось погасить задолженность. Кстати, он сам проживал в этом пансионе, только в гораздо более скромных апартаментах. А если точнее, в пристроенном к дому сарайчике, переделанном в жилую комнату. Кроме нас, других постояльцев в пансионе не оказалось, так основной наплыв клиентов был летом. На ужин тетя Афендула подала полное блюдо очень вкусной морской рыбешки-барабульки, запеченной с овощами, большую миску греческого салата со свежайшей фетой и кувшинчик подогретого хиосского вина с пряностями. Все было до такой степени вкусно, что мы не остановились, пока не подмели все до крошки. Не знаю, как здесь в ресторанах кормят, но подозреваю, что даже современным признанным шеф-поварам, куда как далеко до этой сухонькой женщины с лицом иконописной святой. Разговора с Синицыным не получилось, я осоловел от еды и отправил его к себе, а сам ополоснулся холодной водичкой и завалился на роскошную перину. Сегодняшний день забрал у меня все силы, но сон почему-то не шел. Рядом с кроватью едва заметно мерцали угли в старинной жаровне, через приоткрытую форточку доносился щебет каких-то птичек в саду, изредка прерываемый гудками судов, проходящих Босфор, а с портрета, висевшего на стене на меня смотрел суровый горбоносый мужик, с лихо закрученными усами, в российской морской форме времен героического сидения на Шипке. * Как успел мне объяснить Синицын, это отец хозяйки, Папаконстанти Панайот Пантелеевич, геройски павший при взятии на шпагу, какой-то турецкой посудины. Ну да, сразу видно, герой без страха и упрека. Были же люди в свое время. Не то что сейчас. То есть не сейчас, а потом. Тьфу-ты, совсем запутался с этими хронокатаклизмами. Шипка — горный перевал на Балканах. С этим перевалом связан один из ключевых и самых известных эпизодов русско-турецкой войны 1877—78 гг. - Ладно, пора спать... – я потушил керосиновую лампу, поудобней пристроил подушку и задумался. Ну что же, еще один денек прожит. К счастью, сегодня обошлось без бунтов и клофелина. Или чем там меня траванула эта сучка. Но без «открытий чудных» не обошлось. Что я еще узнал про себя новенького? Немного. Как оказалось, я контуженный в голову герой и имею какое-то отношение к контрразведке, причем, с солидной репутацией на этой ниве. Вполне возможно, с весьма сомнительной репутацией, если с точки зрения красных. Что дальше... Лично знаком с Врангелем, был до сего времени связным между его сторонниками и самим бароном, и еще, как мне кажется, присутствие Георгия Владимировича фон Нотбека в Ставке вооруженных сил Юга России, по каким-то причинам нежелательна. Вплоть до того, что «черный барон», даже еще не вступив в должность главнокомандующего, организовал для меня место новой службы. Вот как бы и все. - Да... – я повернулся на спину и прислушался к птичьим трелям за окном. – Ну и что будешь делать, загадочный барон? Впрочем, ответ лежит на поверхности. Прямо как в том анекдоте про гаишника. А тут еще зарплату платят? А я думал ствол и палку дали, крутись сам как сможешь. Точь-в-точь про меня. Врангель, сам того вне ведая, дал мне в руки инструменты, с помощью которых можно провернуть кучу приличных гешефтов. Грех не воспользоваться. Пожалуй, для начала, выдам жалованье страдавшим от безденежья агентам из моей... гм... группы. Будем считать это выгодным вложением в дело. А потом посмотрим. Никогда не любил спешить... ГЛАВА 8 Бывшая Османская империя. Константинополь. Пера. 25 января по старому стилю. 1920 год. 08:25 - Благодарю вас Афендула Панайотовна... – я слегка недоуменно уставился на столик, заставленный едой. Горячие лепешки, свежий овечий сыр, ветчина, фигурные завитушки темно-желтого, почти коричневого сливочного масла на блюдце и как декор к этому великолепию, блюдо с порезанной мелкими ромбиками пахлавой и большущая чашка кофе с присыпанной корицей плотной пенкой. Впечатляет, знаете. Если она меня собирается так кормить каждый день, да еще всего за пятьдесят лир в месяц, я уже согласен. - Можешь называть меня тетей Афиной... – слегка грубоватым голосом сказала гречанка. Говорила она по-русски с сильным акцентом, но предложения строила правильно, хотя иногда и ошибалась в окончаниях слов. - Спасибо тетя Афина... – я тоже улыбнулся хозяйке, отпил глоточек кофе и оторвал ломоть от лепешки. – Очень вкусно! - Все съешь! – довольно закивала гречанка. – Молодой, сильный, надо много кушать... – и неожиданно добавила. – На моего покойного сына, Ставро, очень похож. Вечером приду, погадаю тебе на кофе... – хозяйка постояла немного, ласково смотря на меня, и пошла к выходу. Уже у двери обернулась и сказала: - Там этот, Лексей, к тебе хочет. Сейчас пустить или потом, когда все съешь? - Пусть заходит... - я едва не расхохотался. С такой хозяйкой, можно чувствовать себя как у Христа за пазухой. Тетя Афина с сожалением вздохнула, словно удивляясь моей неразумности и ушла. А через минуту в комнату ворвался Синицын. - Присаживайтесь Алексей Юрьевич, позавтракаем вместе... - я показал ему рукой на стул. - Благодарствую, Владимир Владимирович! – довольно заявил штабс-капитан и потянулся к лепешкам. – М-мм... вкусно тетка Афендула готовит. А вот у меня, с самого утра маковой росинки во рту не было. Значится так, людей я оповестил, часам к пять вечера соберутся здесь неподалеку, в лесочке. Как вы и приказывали, под видом совместного пикника. Подходы там издалека просматриваются, так что неожиданных гостей, буде такие случатся, заметим заранее. Все наши наработки, я привез... – Синицын мотнул головой в сторону солдатского вещмешка, который он оставил у порога. - Хвалю, Алексей Юрьевич, – я привстал и взял с прикроватной тумбочки бумажник. – Скажите-ка мне, когда вы последний раз жалованье получали? - Уж не упомню, – Синицын забавно наморщил лоб. – Месяца три назад последний раз было. Вроде бы... – и спохватившись, добавил. – Но мы же все при работе. Внедрились, так сказать. Не голодаем. - Это хорошо, что не голодаете... – я методично стал выкладывать банкноты на скатерть. – Вот двести франков. Это на всех. Раздадите по своему усмотрению. А это вам лично... – я подвинул ему тоненькую пачечку купюр. – Мне удалось выбить некоторую сумму из руководства, но не факт, что получится еще раз. Скорее всего, точно не получится. Так что придется перейти на самоокупаемость. - Это как? – Синицын быстро убрал деньги. - Представьте себе, что вы совершаете длительный рейд по тылам врага... – я ожидал этот вопрос и уже приготовился к нему. – Свои патроны и провизия уже закончились, но поставленная вам задача, находится только в стадии исполнения. Ваше решение? - Естественно, буду пользоваться трофейными, – быстро ответил Синицын. – А как же иначе? - Правильно, Алексей Юрьевич... – я снисходительно кивнул. – Теперь примерьте эту ситуацию к нашему положению. Или стоит прекратить работу, из-за банальных трудностей со средствами? - Ни в коем случае! Что с бою взято – то свято! – горячо отозвался штабс-капитан. – Я вас понял, Георгий Владимирович. Но как быть с отчетностью? - Придумаем что-нибудь, – я ободряюще ему улыбнулся. – Кстати, а как вы попали в контрразведку из летного состава? - Это печальная история... – Синицын сразу угрюмо понурился. - Говорите, не стесняйтесь. - Демонстрировал пилотаж на бреющем, во время инспекции Великого князя Александра Михайловича... – штабс-капитан ненадолго замолчал. – Самовольно демонстрировал. И оборвал стойку шасси об крышу наблюдательной вышки. И конечно же, из-за этого немного поломал «Фарман» при посадке. После чего, был навсегда отстранен от летной работы и сослан... – Алексей Юрьевич досадливо прихлопнул ладонью по столу. – Сослан в контрразведку. Князь так и сказал: сего шалопая к аэропланам больше не подпускать, но изыскать ему другую службу, где он от горячности избавится... Вот... изыскали... Писал я прошения, писал, да все без толку. Уже того великого князя и в помине нет, ан нет. Застрял я здесь накрепко. Хотел самовольно сбежать, да как-то втянулся. Теперь только во сне летаю. - Не огорчайтесь, Алексей Юрьевич... – утешил я его. – Может и в реальности полетите. В самом деле, авиатор в группе лишним не будет. Мало ли. Случаи разные бывают. Если придется рвать когти, лучше не придумаешь. Хотя, будет лучше, если он не пригодится. После завтрака штабс-капитан отправился по своим делам, а я стал изучать оперативные наработки группы. И честно говоря, был приятно удивлен. Не знаю, каким был летчиком Синицын, но как контрразведчик, он оказался вполне на своем месте. Продуктивно организовать работу группы непрофессионалов, это дорогого стоит. А он это сделал. Для начала, все члены группы были очень грамотно трудоустроены, что позволило охватить очень перспективные для разработки группы населения в Константинополе. И самое главное, ему удалось локализовать с очень большей степенью вероятности, британскую, французскую, американскую, большевицкую и польскую нелегальные резидентуры. И даже, в какой-то мере отследить их контакты. А наблюдение о том, что все эти резидентуры прекрасно осведомлены друг о друге, мало того вполне мирно сосуществуют и даже пользуются одними и теми же агентами, вообще достойно отдельной премии. Нобелевской. - Молодчага, парень... – я оторвался от бумаг, почесал за ухом громадного огненно-рыжего кота, с совершенно родным погонялом Василий, припершегося ко мне на огонек и подошел к окну. – На своем ты месте, штабс-капитан Синицын. На своем... – протер ладонью запотевшее стекло и удивленно ахнул. – Вот те раз... На заднем дворике пансиона колола дрова статная и высокая, одетая во все черное женщина. Несмотря на то, что она занималась явно неженским делом, все получалось у нее на удивление складно и ловко. Да так, что я даже залюбовался. Колун на длинном прямом топорище высоко вздымался, замирал на мгновение в крайней точке, потом стремительно падал и с треском разваливал узловатый пенек. Когда женщина нагибалась за поленьями, длинная свободная юбка соблазнительно очерчивала ее сильные ноги и крепкий зад. От каждого движения, веяло силой и мощью. Лица незнакомки видно не было, но отчего-то мне показалось, что она должна быть очень красива. - Размяться самому, что ли?.. – Я достал из портсигара папиросу, вставил ее в мундштук, но потом передумал курить, набросил куртку, сменил домашние туфли на ботинки и вышел из комнаты. Для чего? Конечно же развеяться и подышать свежим воздухом. И познакомиться с аборигенкой. Тоже нужное дело, учитывая, что новое тело, уже прямо требует женской ласки. Услышав шаги, женщина стремительно обернулась, но увидев меня, тут же смущенно прикрылась кончиком платка. Но я все-таки успел разглядеть смуглое лицо с большущими миндалевидными глазами. Женщине, а точнее девушке, было едва ли больше двадцати пяти лет. - Как тебя зовут, красавица? – я остановился, не доходя до нее пары шагов. Не ответив, девушка резко отвернулась от меня. - Не понимаешь по-русски? Меня зовут Георгий. Ге-ор-гий. А тебя? - Ясмин... – не оборачиваясь, едва слышно прошептала незнакомка. - Не бойся, – я сделал шаг вперед. – Помочь тебе? - Она не понимает твоего языка, – за моей спиной вдруг раздался голос тетушки Афины. – Она тоже гречанка, но местная, фанариотка. Помогает мне по хозяйству. Фанариоты – исторически, собирательное название этнической греческой элиты в Османской империи, селившейся в районе Фанар в европейской части Константинополя. - А какой язык понимает? - Турецкий и греческий. Совсем немного румынский... – хозяйка пансиона нагнулась, поставив на землю корзину с зерном и медленно выпрямилась, придерживая поясницу рукой. – Но она не будет возражать, если ты ей немного поможешь, – гречанка неожиданно подмигнула мне и что-то сказала Ясмине на греческом языке. Девушка сразу же шагнула вперед и опустив глаза подала колун. На ее красиво очерченных, полных губах мелькнула легкая улыбка. Как мне показалась, слегка язвительная улыбка. На что ты намекаешь милая? На то, что я не справлюсь? Ну-ну... Но, как быстро выяснилось, колоть эти чертовы пни, оказалось не такой уж легкой задачей. Не знаю, как Ясмина с ними справлялась, но я очень быстро взмок и был даже вынужден сбросить свитер и рубашку. Но со временем приноровился и дело все-таки пошло на лад – куча дров постепенно стала превращаться в аккуратную поленницу. Я так разошелся, что даже не заметил, как время подошло к обеду. - Хватит на сегодня... – с улыбкой заявила хозяйка пансиона. – Сейчас кушать будешь... – она показала рукой на столик под развесистым грецким орехом в уголке двора. - Как скажешь, тетушка Афина... – я с силой вогнал топор в колоду и с наслаждением потянулся. Холодный воздух приятно пах дымком, выглянувшее из-за облаков солнышко добавило красок в окружающую действительность, сделав ее удивительно яркой и красивой. Все мускулы приятно ныли, но одновременно с этим, тело наполняла прямо перехлестывающая через край бодрость. Черт побери, если бы вы знали, как это прекрасно стать опять молодым! - Просто замечательно! – я невольно улыбнулся своим мыслям. И тут же, спохватившись, оглянулся по сторонам. Размять косточки и порадоваться жизни, это, конечно, очень неплохо, но выходить из образа респектабельного богатого денди тоже не дело. Хотя, черт его знает, как они, эти денди, развлекаются в свободное время. Может и дрова колют... К счастью, двор окружал высокий забор, сложенный из дикого камня, а других постояльцев в пансионе не было, так что я немного успокоился. Тетка Афина явно не из сплетниц, а Ясмина... Гречанка уже стояла передо мной с перекинутым через плечо домотканым полотенцем. В одной руке она держала ведро с теплой водой, а второй, показывала мне большой и почерневший от времени деревянный черпак. - Сольешь мне? – я невольно залюбовался девушкой. Ясмина была довольно красива, но какой-то немного грубоватой и даже дикой красотой. Ее фигура не поражала изяществом, хотя высокая грудь, тонкая талия и сильные крепкие ноги, смотрелись очень гармонично и привлекательно. - Нэ*... – коротко бросила гречанка и в подтверждение кивнула. Нэ (греч.) – да. Охи (греч.) – нет. - «Нэ», это да? Хорошо. Мытье много времени не заняло, после чего я досуха растерся полотенцем, оделся и с удовольствием пообедал прямо на воздухе, слопав большую миску какой-то огненно-острой чесночной похлебки из баранины со свежим домашним хлебом. Ясмина подавала мне еду, но присесть за стол отказалась наотрез, несколько раз категорично заявив «охи» * - Охи так охи... – я не стал настаивать, выкурил папиросу и убрался к себе в комнату разбираться со списками перспективных к разработке персонажей. Девка конечно хороша, спору нет, но делом за меня заниматься никто не будет. Да и не уйдет никуда она. Хотя, с этим надо поосторожней, народец здесь дремучий, «зарэжут и фамилии нэ спросят». Над бумагами я просидел почти до того самого времени, когда за мной пришел Синицын, но зато в голове уже успели оформиться кое-какие мысли. Можно даже сказать, появились наметки некого плана. Образцово-показательно оправдать, и чем черт не шутит, может даже выманить под это дело из него еще каких-нибудь ништяков. А попутно немного разбогатеть, посмотреть личный состав в деле и заявить себя, как мудрого и авторитетного «пахана». - Заявить? – я в очередной раз удостоил Василия своим вниманием, откинулся на спинку стула и задумался. – Ну что же, попробуем... На самом деле, можно устроить веселенькую жизнь всем без исключения в Константинополе. Но вот тут намечаются некоторые трудности. Личный состав по своим убеждениям заточен только на «красных», но вот незадача, я сам не очень настроен громить большевицкую резидентуру. Нет, вовсе не пылаю к ним симпатиями, однако, на подсознательном уровне все же считаю «краснопузых» своими. Впрочем, как и «белых». Да, как бы это странно не звучало, но так оно и есть. Остаются бритты, французы, итальянцы, поляки, армяне с греками, да «кемалевцы» с всякими прочими румынами и болгарами, все скопом вполне вольготно чувствующие себя в этом городе. Вот как раз этих, я совершенно не прочь хорошенько тряхнуть. Однако, нацелить личный состав на первых четырех будет тоже нелегко, так как все они проходят под категорией «союзники». Да и греки с армянами, если исходить из их вероисповедания, вроде как тоже свои. Были бы под моим началом кадровые матерые контрразведчики, для которых главное полученный результат, так нет, имеющиеся в наличии «кадры» на таковых совсем не походят и будут руководствоваться в работе исключительно эмоциями и убеждениями. Попробуй их замотивируй нужным образом. А если... если устроить грандиозный шухер и столкнуть всех фигурантов лбами друг с другом? К примеру, вот так: пшеков с красными, греков. болгар и армян с «кемалевцами», а потом натравить их всех на бриттов и лягушатников, скинув инфу, что антантовцы как раз и являются провокаторами. А что, очень перспективно выглядит. Сложно, конечно, но невыполнимых задач не бывает. Опять же, надо учитывать, что помимо меня с группой, здесь работают еще белые контрразведчики. Надо бы припомнить все, что я читал о разведке этого времени... Твою же мать! Сто процентов без Коминтерна здесь не обошлось! А Коминтерн – это деньги, просто громадные средства, которые вбухивались в становление революционного дела во всем мире. В том числе и в Турции. Есть один маркер! Н-да... опасно, конечно, ребятки еще те, но, в любом случае, мне никто не помешает после дела взять да уйти «по-английски». Ладно, пора собираться. И да, не буду пока свои замыслы личному составу выдавать. На первой встрече придется обойтись обычным знакомством. Вот прощупаю господ контрразведчиков, потом поглядим... ГЛАВА 8 Бывшая Османская империя. Константинополь. Пера. 25 января по старому стилю. 1920 год. 16:10 Перед походом на пикник, пришлось опять переодеваться. Ну не могу же я изменять образу сноба, англофила и модника? Шмоток фон Нотбек с собой взял столько, что только развешивать их в шкафу пришлось целый час. Так что с выбором особых проблем не случилось. Недолго подумав, я остановился на рубашке в тонкую голубую полоску, светло-сером пуловере с вырезом галочкой, темно-серых шерстяных брюках, полуботинках из темно-рыжего кордована* на шнуровке и твидовом однобортном серо-бежевом пиджаке английского покроя с рисунком типа fish-bones*. То бишь, в «елочку». Экипировку завершил габардиновый утепленный темно-синий плащ, шарфик и шляпа-федора. * Часы на цепочке убрал в футляр, а вместо них одел наручные серебряные Longines со светящимся циферблатом и стрелками. Кордован, кордовская кожа – дубленая долгим растительным способом. высококачественная кожа с крупа лошади. Отличается мягким естественным блеском и повышенной износостойкостью. Fish-bones (англ.) – буквально – кости рыб. У нас этот рисунок называется «в елочку». Шляпа-федора (англ. fedora) — шляпа из мягкого фетра, обвитая один раз лентой. Поля мягкие, их можно поднимать и опускать. На тулье имеются три вмятины. - Вроде и не сильно формально... – я покрутился чуток перед зеркалом, остался собой доволен, подвесил брючному поясу финку в ножнах и кобуру с «браунингом», распихал по карманам портсигар с папиросами и зажигалку Flamidor, после чего вышел на двор. К месту встречи добирались мы совсем недолго, но большую часть пути пришлось пройти пешком, так как дорога быстро превратилась в едва заметную тропинку, петлявшую среди замшелых валунов в довольно густом буковом лесу, раскинувшемся на пологом склоне какой-то горы. Очень скоро послышался запах дыма, а еще через пару минут мы вышли на небольшую полянку. В ее центре, на курящихся дымком углях стоял закопченный мангал, на котором жарились нанизанные на прутья куски мяса. Рядом, за раскладным столиком сидело несколько человек: молодой парень в потертом матросском бушлате, пожилой усатый мужик в брезентовом плаще и котелке, а третьей была молодая женщина в старомодном пальто и с повязанной платком головой. Они о чем-то между собой тихо разговаривали и пока нас не замечали. Я уже собрался попенять Синицыну за такую беспечность, как из кустов бесшумно появился еще один, щегольски одетый и атлетически сложенный гигант с «наганом» в левой руке, смотревшемся в его лапище, как детская игрушка. Парень был реально большой, на целую голову выше меня и почти в полтора раза шире. А учитывая, что я в своем новом теле совсем не дохляк, сами представьте этого великана. И еще он был красив, той самой вызывающей брутальной мужской красотой, которая просто убойно действует на женщин. - Опять ты, Егор Наумович, со своими пластунскими ухватками, – недовольно пробурчал Синицын. – Дождешься, пальну не глядя. - Да какие там пластунские, Алексей Юрьевич, – парень добродушно улыбнулся. – Мне до настоящих пластунов, как от Дона до Москвы... «Сотник Тетюха Егор Наумович, оперативный псевдоним «Самсон», – процитировал я про себя заметку Синицына о своем сотруднике. – Двадцать шесть лет, коренной донской казак из богатой родовитой семьи, потерял в боях с большевиками практически всех родственников. Дядьку, перешедшего к красным, расстрелял лично. Придерживается твердых монархических убеждений, искренне ненавидит большевиков. Умен, образован, но несколько порывист и прямолинеен. В Константинополе выступает с силовыми цирковыми номерами и участвует в турнирах по борьбе. Пользуется большим успехом у женщин, в том числе турецкой национальности, а также у дам из высших слоев христианской диаспоры в Константинополе...». - Вы уж простить меня, господин капитан, – теперь Тетюха обращался ко мне. – Мабуть напужал, так-то не со зла... Как мне показалось, сотник намеренно коверкал слова, к тому же, в его голосе слышалась хорошо различимая подначка. Ершистый, говоришь? Ну что же, посмотрим... - Меня трудно напугать, козаче, – я первый протянул ему руку и лишь слегка тиснув лопатообразную кисть, сразу одернул назад, благополучно избежав «богатырского» рукопожатия, которым хотел ответить казак. – И называть меня «господином капитаном» не стоит. А вот, Георгием Владимировичем, будет в самый раз. Сотник окинул меня цепким оценивающим взглядом и улыбнувшись, пожал могучими плечами: мол, как прикажете, я человек дисциплинированный. Далее процесс знакомств пошел без запинок и лишних рассуждений. - Аглая, – первой представилась девушка и крепко, по-мужски пожала мне руку. Где-то около двадцати пяти лет возрастом, худенькая, можно даже сказать хрупкая, с простеньким лицом и невыразительными глазами, она выглядела очень непритязательно. Ничего отталкивающего в ее внешности не было, но и ничего привлекательного, я тоже в ней не нашел. Словом, типичная серая мышка. Да и одевалась она так, словно хотела подчеркнуть свою серость. - Георгий Владимирович... – я приветливо улыбнулся девушке, а про себя опять процитировал сведения из досье Синицына: «... Подпоручик Суровцева Аглая Викторовна, оперативный псевдоним «Стрелка». Двадцати трех лет от роду, дворянка, воспитанница Смольного института благородных девиц, проходила службу в Первом женском батальоне смерти, участвовала в боях при местечке Крево, была ранена, за героизм награждена «солдатским» Георгием четвертой степени. В семнадцатом году, перед самым расформированием женских подразделений, был произведена в обер-офицерский чин. Политические взгляды неопределенные, но искренне ненавидит большевиков. Образцово дисциплинированна, при необходимости с людьми сходится легко, склонна к излишней жестокости. Есть основания подозревать ее в скрытом мужененавистничестве, вызванном застарелой душевной травмой. Работает телефонисткой на городском коммутаторе, в том числе, обслуживающем посольский район...». Н-да, суровая девица. Но место работы очень полезное. - Игнашевич Антон Васильевич, – как-то вяло представился высокий худой парень в матросском бушлате. - Георгий Владимирович. Для меня, этот парень удивительным образом ассоциировался с всем известным персонажем из фильма «Брат-2», под погонялом «Фашист». Та же длинная нескладная фигура, такое же вытянутое «лошадиное лицо» и флегматичная манера речи. Впрочем, и в его характеристике от Синицына было указано много сходных черт характера. Как там... Ага... «...вольноопределяющийся, мещанин, оперативный псевдоним «Пуля», по политическим взглядам – социалист-революционер, с легким уклоном в анархизм, к «красным» испытывает ничем не объяснимое пренебрежение и презрение. Талантливый механик, фанатично увлекается оружием, с женщинами робок, обладает хорошо развитым чувством конспирации. Работает в порту в мастерской по обслуживанию судовых котлов, имеет разветвленные связи в местной контрабандной среде...». Словом, веселенький типус. - Степан Ильич, значитца, – последним со мной поздоровался неприметный аккуратный мужичок лет пятидесяти. Он несколько раз суетливо тряхнул мне руку и с легким налетом подобострастия проговорил. – Рады, значитца, Георгий Владимирович. Очень рады... Сизый нос картошкой, пышные бакенбарды, слегка помятое, совершенно невыразительное лицо хорошо пьющего человека – вахмистр Пуговкин, носивший оперативный псевдоним «Барчук», имел совершенно незапоминающуюся обычную внешность. Но, судя по досье, он стоил всех нас вместе взятых и был единственным в группе профессионалом с солидным опытом работы в Отделении по охранению общественной безопасности и порядка*. В той самой легендарной «охранке», наводившей истинный ужас на всяких революционеров и бунтовщиков, покушавшихся на святая святых Российской империи. Синицын характеризовал Пуговкина исключительно в превосходной степени, отмечая великолепное знание оперативной работы, наружного наблюдения и способность к полному перевоплощению. Правда, очень сетовал на полную безынициативность подчиненного, совершенно непонятные политические взгляды и его удручающую склонность к алкоголизму. Охранное отделение (полное наименование Отделение по охранению общественной безопасности и порядка, просторечное охранка) — название структурных органов департамента полиции Министерства внутренних дел Российской империи, ведавших политическим сыском. В системе государственного управления Российской империи в конце XIX — начале XX века они занимали одно из важнейших мест. Вот как бы и все с кадрами. Н-да... Неуправляемый казачина, склонная к жестокости мужененавистница, оружейный маньяк-анархист, списанный с летной работы воздушный лихач и жандарм-алкоголик. И все как один, темные лошадки. Однако веселенькая компания досталась. Интересно, кто из них приставлен за мной присматривать? Ну не может, чтобы такового не нашлось в группе? Казак? Вряд ли... Сам Синицын? Или жандарм? Скорее всего. Впрочем, не буду гадать. Разберемся в процессе. Я присел на услужливо поданный Пуговкиным стул, немного помолчал, а потом начал говорить: - В первую очередь хотел бы сказать, что я впечатлен вашими результатами. Действительно впечатлен, потому что вы сделали очень много, несмотря на тяжелейшие условия работы. Однако, пришло время выходить из спящего режима и приступать к активной работе. Санкция руководства на это есть. Я специально выделил слово «активная» и замолчал, чтобы проследить за реакцией членов группы. И она не замедлила последовать. - Давно пора! – первым высказался Тетюха. – Краснопузые уж вовсе раздухарились. Прямо сами напрашиваются. Суровцева и Синицын молча кивнули, поддерживая сотника. - Проведем акцию? – возбужденно вскинулся Игнашевич. – Если что, у меня все готово! Пуговкин скептически на него покосился, но промолчал. - Это хорошо, что у вас все готово, – я одобрительно кинул парню. – Но вернемся к этому вопросу немного позднее. Алексей Юрьевич, вы довели до личного состава мое предложение, обеспечить финансирование для полноценной работы самостоятельным образом? - Так точно, Георгий Владимирович, – четко доложился Синицын. - Очень хорошо. Сразу оговорюсь, речь не идет о банальном изъятии денежных средств. Все операции будут совмещены с нашим основным профилем работы. Прошу высказываться, господа. Егор Наумович, начнем с вас. - Почему бы нет? – спокойно хмыкнул казак. – Что может быть прелестней, бороться с краснопузыми за их же деньги. Я за. От остальных тоже никаких возражений не последовало. Честно сказать, я был немного удивлен дружным и горячим одобрением моей идеи. Мне раньше казалось, что белогвардейские офицеры должны быть более... высокоморальными что ли? Хотя, в данном случае, эта моральность с лихвой заменялась преданностью делу. Народец не только не разбежался от безденежья, а даже платил агентам из своих кровных. А это дорогого стоит. - Ну что же, тогда приступим к планированию операций. Господа, а почему сидим, как на... – я едва не ввернул слово «партсобрание», но вовремя прикусил язык, – как на похоронах? Кстати, у меня еще осталось еще немного «Шустовского», – на свет появилась фляга с коньяком. – Или среди боевых офицеров затесались семинаристы? Некий ледок, державшийся между нами с самого начала встречи, растаял окончательно. Печеная баранина оказалась вполне пристойной, хотя и переперченной, припасенный Синицыным кальвадос – тоже весьма неплохим, так что налет формальности в общении между нами значительно поубавился, хотя и не исчез окончательно. Но это как раз неудивительно, учитывая состав участников пикника. После того как первая порция шашлыков исчезла в желудках, появилось первые предложения по изъятию средств. - Нелегальное казино в Галате... – как бы невзначай высказался Игнашевич. – Завсегдатаи весьма состоятельные люди. Один купец Амбарцумян, чего стоит... – парень заметил, что на нем дружно скрестились взгляды остальных членов группы и поспешно добавил. – Что? Однозначно он сочувствует красным. И остальные... того, тоже... - Презираю богатеньких нуворишей, – спокойно, но с хорошо заметными нотками ненависти в голосе, проронила Суровцева. – В этих тварях нет ни капли совести. Заигрывая с красными, они всего лишь надеются выторговать себе теплое местечко. Мрази... - Это да... – глубокомысленно поддакнул вахмистр. – Удивительно продажный элемент. Я хорошо знаю это место. Приглашали туда музицировать. Да и сейчас порой предлагают. Хозяин некто Ахмед Дювалье, француз персидского происхождения. Очень мутная личность. Не исключено, что он имеет какое-то отношение к французской или британской разведке. А возможно, к обеим сразу. Кстати, туда порой заходят люди из польской и красной резидентур. И офицеры в высоких чинах из оккупационных миссий. А вообще, постоянные клиенты – это зажиточные торговцы и разного рода сомнительные дельцы. - Тогда акция отпадает, – с сожалением покачал стаканом Тетюха. – Союзники. А жаль. - Хочу заметить, что у нас нет союзников, Егор Наумович. Сотник недоуменно посмотрел на меня: - Это как так, Георгий Владимирович? - Все банально, Егор Наумович... – я не спеша достал портсигар и выбрал себе папиросу. – Все они, британцы, французы, поляки, да все как один, поддерживают нас, в первую очередь преследуя свои интересы. Будет им выгодно поддерживать красных, уж поверьте, они в тот же момент забудут про нас. Но, в любом случае, союзникам прямо вредить никто не собирается, так что, не вижу особых препятствий. Но, конечно же, надо будет все хорошенько обдумать и взвесить. Кстати, было бы очень неплохо осмотреться прямо на месте. Посещение казино свободное или по приглашениям? При упоминании этого шалмана, я едва не сделал стойку как легавая собака. Чуйку не пропьешь, как говаривал один мой хороший знакомый, между прочим, начавший свою «трудовую» карьеру еще при Сталине. - Казино маскируют под частный клуб, – презрительно скривился вахмистр. – Кого попало туда не пускают. Только по рекомендациям. - Я возможно смогу достать приглашение... – вдруг сообщил сотник, слегка смутившись при этом. – Ну... я слегка знаком с одной дамой... а она... в общем, попробую. - Очень хорошо, Егор Наумович. Займитесь этим пожалуйста. И еще, это уже для всех. По моим сведениям, в Константинополь прибыл очень опасный агент большевиков. Это женщина, может представляться княгиней Кетеван Орбелиани. По возможности, ее необходимо как можно быстрей идентифицировать. Не сомневаюсь, что ее переброска сюда, связана с некими важными планами красны... – я как можно тщательней описал свою попутчицу. – А теперь пройдемся по резидентурам. Начнем с поляков. Степан Ильич – это ваше направление. Что можете сказать об направленности их работы? - Значитца так, – вахмистр гулко откашлялся. – Помимо официальных представителей «двуйки» * при посольстве, поляки имеют в Константинополе хорошо разветвленную нелегальную сеть. Руководит ей, Кшиштоф Опольский, владелец антикварного магазина на улице Алтым-Бакал. На данный момент, они работают в основном по красным... Второй отдел Генерального штаба (1918—1928) и Главного штаба (1928—1939) Войска Польского, «Двуйка» (польск. «Dwójka») — польская военная разведка в 1918—1939 годах. Отдел разведки при этом называли офензива, а контрразведки — дефензива. За обсуждением планов мы дотянули едва ли не до сумерек. Ребята из группы уже засиделись без дела и просто фонтанировали предложениями. Все, за исключением вахмистра Пуговкина. Этот ограничивался правкой и критикой чужих идей, но сам ничего не предлагал, видимо в совершенстве познав за годы службы мудрую истину, что инициатива порой дрючит самого инициатора. Впрочем, все его советы были очень толковыми и дельными. А вообще, я остался доволен встречей. Личный состав бодр, дерзок, инициативен, отрыт к новым идеям, словом, бравые ребятки. Прямо то, что доктор прописал. Правда, все они со своими тараканами в голове, так кто ж без греха. К тому же, мне с ними не всю жизнь валандаться. Пара дел и разбежались. А еще, скорее всего мне все-таки удалось сойти за настоящего фон Нотбека. То есть, подмены никто не обнаружил. Вроде как не обнаружил. Но особо радоваться пока рано. Думаю, уже завтра, о нашей беседе станет известно Врангелю. Или еще кому-то, мне пока неизвестному. Вот тогда и посмотрим. Ну а напоследок, меня слегка ошеломил Игнашевич. Хотя, «слегка» это еще мягко сказано. - Оружие какое надо, Георгий Владимирович? – таинственно понизив голос поинтересовался эсер. – Могу достать. Расслышав его, Суровцева тут же прыснула смехом, на мгновение превратившись из серенькой мышки во вполне привлекательную девушку. Тетюха с Пуговкиным тоже не стали скрывать улыбки на лице. А Синицын раздраженно крякнул и погрозил Игнашевичу пальцем. Видимо, увлечения эсера оружием, стало уже среди группы притчей во языцех. - Смейтесь, смейтесь... – беззлобно огрызнулся Игнашевич. – Оружие кушать не просит. Опять же, на свое жалованье я только ноги могу протянуть, а эти «пукалки», как вы выражаетесь, меня кормят. И не только кормят, но и позволяют хоть как-то обеспечивать работу по основному профилю. Так как, Георгий Владимирович? Намедни, я разжился десятком отличных итальянских «Беретт» последней модели. Могу одну презентовать с сотней патронов. Отличный пистолет, между прочим. У меня вариант с усиленной боевой пружиной, так что люгеровский патрон они переваривают без проблем. Разочаровывать парня не хотелось, поэтому я вполне серьезно поинтересовался у него: - А что еще есть у вас? - Ну все, теперь Пуля с уха не слезет, – махнул рукой Пуговкин. – Вы как хотите, я пошел. Мне еще всю ночь музицировать. Аглая Викторовна, вас проводить? - Не откажусь, Степан Ильич... К ним присоединился Тетюха, а Игнашевич напросился прокатиться на авто. А пока мы к нему добирались, как всегда флегматично, но с огоньком в глазах начал перечислять: - Начнем с пулеметов. На данный момент есть шесть штук. Три «Льюиса» * и три «Браунинга» *. Новенькие, почитай еще в масле. Жаль, что системы под разный патрон, но с боеприпасом никаких проблем нет. По ящику на ствол присутствует. Надо будет, еще достану. Пулемёт системы Льюиса (англ. Lewis gun) или просто «Льюис» — британский ручной пулемёт времён Первой мировой войны. Был создан в 1913 году. Браунинг M1918 (англ. Browning M1918), полное название Browning Automatic Rifle или аббревиатура BAR (с англ. — «Автоматическая винтовка Браунинга») — автоматическая винтовка или легкий ручной пулемёт конструкции Джона Мозеса Браунинга, а также одноимённое семейство автоматических винтовок, которые состояли на вооружении армий разных стран мира в течение XX века. - Подождите, Антон Васильевич, – я вдруг почувствовал необходимость несколько осадить оружейника. Все это хорошо, но я, как-никак командир группы, следовательно, вся «движуха», в том числе оружейная, должна быть под моим контролем. – А теперь по порядку. Что это за оружие? Ваше личное или арсенал группы? Либо из фонда ваших, гм, коммерческих дел. - Ну... – эсер слегка опешил. А Синицын довольно кивнул, выражая всем своим видом полное мое одобрение. Мол, так его, так. Давно пора к порядку призвать извращенца оружейного. - Смелее, Антон Васильевич, – пришлось подбодрить эсера, потому что он совсем стушевался. – Я не собираюсь ничего запрещать, мало того, в некоторой степени даже одобряю ваше увлечение, но порядок есть порядок. - Мое личное... – явно волнуясь выдавал из себя Игнашевич. – И одновременно, арсенал группы. То есть, при необходимости, я все предоставлю к общему пользованию. Ну а как? Пришлось озаботиться на всякий случай, хотя и команды не было... – он метнул в Синицына мстительный взгляд. - Хорошо, – я одобрительно ему кивнул. – Продолжайте, а позже предоставите мне полный список своей коллекции. И покажете при случае. Признаюсь, сам неравнодушен. Ну, что там дальше? - Непременно покажу! – Игнашевич сразу воодушевился. – Есть что посмотреть, право слово. Не пожалеете. Значитца продолжим. Три ящика французских ручных бомб F-1* с новыми запалами, столько же британских системы Миллса* и ящик наших гранат, системы Рдултовского* образца четырнадцатого года. Динамит с разными взрывателями, тоже присутствует в товарном количестве. При желании, могу бомбомет достать за недорого. Если у меня контактик у британцев. Только за пару недель предупредите. Ручная осколочная граната F-1 (фр. Fusante № 1) — ручная граната дистанционного действия, предназначена для поражения живой силы противника в оборонительном бою. Серийное производство гранаты началось в 1915 году во время Первой мировой войны. Принята на вооружение французской армии в мае 1915 года. Граната Миллса (англ. Mills bomb) — британская ручная осколочная граната, первая в истории британской армии. Разработана в Великобритании в 1915 году морским инженером и взрывотехником Уильямом Миллсом. Предназначена для поражения живой силы в оборонительном бою, цели достигает за счёт броска рукой человека. РГ-14 (Ручная граната Рдултовского образца 1914 года) — ручная осколочная граната, созданная перед самой Первой Мировой войной капитаном артиллерии Владимиром Иосифовичем Рдултовским на основе конструкции его предыдущей гранаты — РГ-12 - Ты, Антон Васильевич, прям бомбист какой... – не удержался Синицын. - А вот прикажет, Георгий Владимирович, взорвать к чертям собачим красного резидента, – с достоинством отпарировал Игнашевич. – Так пожалуйте, уже все готово. Что там еще у нас есть? Ага... Четыре штуки немецких МП-18, тоже новенькие. И не спрашивайте, как я их достал. Та еще история. Патроны к ним я не считал, где-то ящиков десять – пятнадцать лежат. MP-18 (нем. Maschinenpistole 18) — немецкий пистолет-пулемёт конца Первой мировой войны. Родоначальник многих пистолетов-пулемётов. - МП-18? – я машинально переспросил, не сразу сообразив, что это за оружие. - Так германские, с автоматическим огнем... – снисходительно пояснил Игнашевич. – Maschinenpistole, то есть, если перевести дословно – пулемет-пистолет. Очень неплохая штука, если работать на короткой дистанции. Эдакий маленький пулемет, но под люгеровский патрон. На приличной дистанции им бесполезно работать, а до сотни метров одно загляденье. Их мало у немцев было, так что может быть вы просто не сталкивались на фронте. - Сталкивался, – в целях соблюдения авторитета отца-командира пришлось опять осадить эсера. – Какие магазины у этих ваших трещоток? Уже коробчатые, на тридцать два патрона или «улитки» от «артиллерийского» Люгера? - Улитки, – ответил Игнашевич, с уважением смотря на меня. – Ага, «троммельмагазины», они самые. Коробчатых я еще и в глаза не видел. - Понятно. Продолжайте. Как там у вас с винтовками? - Винтовок мало, – всерьез огорчился парень. – Всего одна, Манлихер с пятикратной оптической трубкой Фукса. Да и эту, я нашел по заказу Аглаи Викторовны. Вот как-то я не подумал. А что, надо? Могу достать, сколько угодно. Но не точно таких Манлихеров, их здесь и в помине нет. Простых хватает, и карабинов, и винтовок. - Подумаю. – М-да, классический случай оружейного маньячества. Куда, нахрен, столько стреляющего железа? Вообще, я считаю, что, если в деле дошло до пальбы, значит оно провалилось. Но, в данном случае, уже ничего не поделаешь. Пусть его. - Зато с пистолетами и револьверами полный порядок! – гордо продолжил Игнашевич. – Все что сейчас в мире пользуют, все у меня есть! Даже два Штейра P16 * с автоогнем и пара «артиллерийских» Люгеров с барабанными магазинами. Хотите Штайр? Или Люгер? Steyr Hahn M1912 M.12 — самозарядный пистолет производства Австро-Венгрии. Модификация M12/P16 обр.1916 г. имеет возможность ведения огня очередями, магазином на 16 патронов и отъемную деревянную кобуру-прикладом. «Артиллерийская модель» — вариант 9 мм пистолета Люгера, так называемый пистолет-карабин, получивший название Lange Р08 (LP 08), был принят 3 июня 1913 года на вооружение частей Пруссии, Саксонии и Вюртемберга. - Я поклонник систем Браунинга, – не подумав, ляпнул я – и сразу же понял свою ошибку. Но было уже поздно. Зарыть рот Игнашевичу не удалось до самого пансиона. К счастью, мы туда быстро приехали. Едва переступил порог пансиона, как сразу навалилась дикая усталость. Нет, не физическая, а моральная. Но ничего удивительного в этом нет, чай не туристом шляюсь по Стамбулу, а считай – разведчиком-нелегалом подрабатываю. Как в буквальном смысле, так и в переносном. Одно неверное слово и хана, провал со всеми веселенькими последствиями. Только вот разведчиков перед внедрением не один год готовят, учат всякому полезному, а мне приходится выползать только на своем опыте и интуиции. - Штирлиц, бля... – буркнул я без особой злости своему отражению в зеркале и поплелся переодеваться в домашнюю одежду. Больше всего хотелось принять сотку другую чего-нить горячительного и завалится в кровать с книжкой. Про попаданцев. Подсказки поискать. Как дальше быть; письма Сталину писать, либо забить на это дело. После ужина пришла хозяйка пансиона, выполнять свое обещание: гадать на кофе. А почему бы и нет? - Не трогай, я сама сделаю, – гречанка ловко покачала потемневшей от времени фарфоровой чашечкой и пристроила ее кверху донышком на блюдце. – Вот так надо. Не боишься? Всю правду про тебя увижу. - Слегка опасаюсь, тетя Афина, – после слопанного подноса пирогов с начинкой из сыра с зеленью, я пребывал в весьма расслабленном состоянии и не придал никакого значения словам хозяйки. Пусть гадает, правда обо мне из прошлой жизни уже неактуальна, а о нынешней, я и сам рад узнать. – Кстати, а где Ясмина? - Понравилась тебе она? – гречанка внимательно на меня посмотрела. В мягком полумраке комнаты, освещенной только керосиновой лампой, хозяйка вдруг показалась мне настоящей цыганской гадалкой. Впечатление подчеркивало ее суровое лицо с рубленным профилем, старинные серьги в чуть оттянутых мочках ушей и особым образом повязанный платок на голове. Хотя, скорее всего, все это тут не причем, а вот кувшинчик с медовухой, просто ошеломляющей крепости, употреблённой мной за ужином, очень даже причем. - Хорошая девочка. - Да, хорошая, – сказала тетя Афина. – Красивая, здоровая, сильная и умная. Ясмина уже три года как вдова. Муж был рыбак, утонул в море, но детей они не успели нажить. Видишь, она до сих пор траур носит. И будет носить всю жизнь. Так у нас положено. До того времени, как второй раз замуж выйдет. Но с женихами сейчас совсем беда. А за кого попало она не хочет. Кстати, ты ей тоже понравился. - Что же теперь мне делать? – я интуитивно почувствовал к чему клонит тетя Афина. - Такой большой и не знаешь? – гречанка весело рассмеялась. – Почему я должна тебя учить? Все просто. Тебе нужна женщина, а ей мужчина. Но не торопись. Дай ей возможность сдаться достойно. Только не пробуй Ясмину купить, все равно не получится. Гордая она очень. Но ладно, хватит об этом. Не маленький, сам разберешься. Так, Георги... – она внимательно заглянула в чашечку, недоуменно покачала головой и сказала. – Странно... Никогда такого не видела. Получается, что прошлого у тебя нет. Как будто стертое оно у тебя. А будущее... – хозяйка пансиона немного помолчала и неожиданно засобиралась. – Пойду я. Не люблю таким как ты гадать. Очень сложно. Много у тебя дорог. А ты стоишь на перекрестке этих дорог, и сам еще не знаешь куда пойдешь. Слушай свое сердце и выберешь правильный путь... Я подождал пока она соберет посуду и уйдет, разделся, потушил лампу и наконец лег. - Выберу конечно, тетя Афина. Куда же я денусь. Вот только какой он, этот правильный путь... ГЛАВА 9 Бывшая Османская империя. Константинополь. Пера. 28 января по старому стилю. 1920 год. 09:15 Пару дней я почти не выходил из дома, тщательно изучая добытую группой информацию. Руководство за это время никак не проявило себя, хотя сомневаться в том, что о моем предложении обеспечить группу средствами для работы самостоятельно, уже было доложено по инстанции, было бы крайней глупостью. Ну не может быть по-другому. Впрочем, все у лучшему. - Вот приглашение на один вечер на имя Корфа Георгия Арсеньевича, – Синицын выложил на стол маленький квадратик. – Тетюха уже запустил через баронессу Теодаракис необходимую легенду, так что готовьтесь к определенному интересу к вашей персоне. Ваше умение находить общий язык с красными определенно заинтересуют многих постоянных посетителей этого... этой... - Не стесняйтесь, Алексей Юрьевич, – я взял в руки приглашение и машинально провел пальцем по золотому тиснению на мелованном картоне. – Вы хотели сказать – этой помойки? Увы, наша профессия начисто исключает чистоплюйство, так что незазорно будет покопаться даже в помойке. - Вы правы, Георгий Владимирович, – согласно кивнул Синицын. – Но возник еще один неожиданный нюанс. - Какой? - Вам придется явиться туда с дамой. - С какой стати? - Увы, таковы условия вечеринки, на которую вы приглашены, – извиняющимся тоном сообщил штабс-капитан. - Ну и где ее взять? Даму эту? В борделе напрокат позаимствовать? Синицын вежливо улыбнулся и пожал плечами. Вот тут, честно говоря, я нешуточно озадачился. Можно было бы Ясмину принарядить, девка на диво красива, но из нее простолюдинка прямо выпирает, да и общаюсь я с ней в основном жестами. А без коммуникации со спутницей в таком деле, явно не обойтись. Остается только... - А если... - Вы об Аглае Викторовне? – штабс-капитан скептически покачал головой. – Боюсь это не лучший вариант. Скорей всего она откажется, так как категорически не выносит подобную публику. Опять же, вряд ли у нее найдутся подходящие наряды и драгоценности. А это очень немаловажный фактор. - Что значит «откажется»? – рявкнул я в лучших традициях гвардейского офицера. – Живо ее сюда. А с нарядами и драгоценностями разберемся. На сколько приглашение? На девять вечера? Успеем. Чего на меня смотрите штабс-капитан? Вперед! Стоять. Сначала забросите меня на пристань, а потом сами приезжайте туда же вместе с Суровцевой. Через полтора часа, я уже стоял на палубе «Димитрия». Шмуклерович отсутствовал, обтяпывая на берегу какие-то свои гешефты, но, к счастью, его жена оказалась на месте. - О! Таки вы в добром здравии! – Циля Абрамовна откровенно обрадовалась мне. – Но присаживайтесь, присаживайтесь, поговорим за жизнь, пока я буду поить вас кофием. - Я к вам по делу, Цецилия Абрамовна. - Ну вот... – притворно вздохнула женщина. – А я только собралась пообщаться с интересным молодым мужчиной, пока муж договаривается там за какую-то мануфактуру, так сразу «по делу». - Вы просто прелесть, Цецилия Абрамовна, – я бережно взял ее кисть в свои руки. – Я с большим удовольствием приударил бы за такой шикарной женщиной, но боюсь, ваш муж застрелит меня прямо в голову. И таки да, на его месте, любой бы поступил бы точно так же. - Вы отъявленный льстец, Георгий Владимирович, – жена судовладельца ласково мне улыбнулась. – Ну ладно, говорите уже, что вам надо? - Самую малость. Надо пристойно одеть одну молодую женщину. Кто, как не вы, сможет это сделать? Я мог бы попробовать сам, но, увы, не знаю ни одного модного женского салона в Константинополе. Выручайте, ради бога! - Для чего одеть? Светский раут, поход в ресторан, повседневные наряды? – Циля Абрамовна сразу засыпала меня вопросами. – Сколько вы на это выделяете денег? И самое главное, кто для вас эта девица? В общем, все уладилось самым благоприятным образом. Я сдал Циле Абрамовне, злую как тысяча диких кошек Аглаю, вручил ей двести пятьдесят франков на расходы, поручил Синицыну обеспечить дам транспортом, после чего сам отправился пройтись по Константинополю. А если точнее, мне очень хотелось посетить букинистическую лавку, под прикрытием которой обосновался один из красных резидентов, некто Фуляр Матфей Борухович. Дело в том, что, покопавшись в памяти, я случайно вспомнил о некоем, почти легендарном персонаже большевицкой разведки, как раз примерно в это время, торговавшем старыми хасидскими книгами в Истамбуле. Да-да, я именно о нем. Может и совпадение, но проверить не мешает. И чем черт не шутит, может как-нибудь и нахлобучить легенду. Ничего личного, просто обожаю схлестнуться с достойным противником. А вообще, красных разведчиков в городе находится неприлично много. И мне совсем не помешало бы разобраться, кто из них работает от Разведупра, а кто от Иностранного отдела ВЧК*. А ведь есть еще Коминтерн*, представляющий для меня особый интерес. Конечно же – финансовый интерес. Другими, я никогда не руководствуюсь. Ну... почти не руководствуюсь. ВЧК – всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем при Совете народных комиссаров РСФСР) была создана 7 (20) декабря 1917 года. Упразднена 6 февраля 1922 года с передачей полномочий ГПУ при НКВД РСФСР. Коммунистический интернационал (Коминтерн, 3-й Интернационал) — международная организация, объединявшая коммунистические партии различных стран в 1919—1943 годах. Но, к сожалению, по каким-то причинам лавка на улице Галип-Деде оказалась закрыта, и я решил прогуляться в антикварный магазинчик на улочку Алтын-Бакал. Уже к полякам. Благо она располагается недалеко. Тихонько звякнули серебряные колокольчики на дверях из почерневшего от времени дуба... Знаете, я очень люблю антикварные магазины. У меня даже сложился некий стандарт подобных заведений. Мягкий свет, плотно зашторенные окна, слегка потертая, словно припавшая пылью мебель и непередаваемый запах старины. И непременно, пожилой сутулый продавец с взлохмаченной седой шевелюрой, в старомодных очках и нарукавниках. Так вот, в этом заведении все соответствовало моим пожеланиям, кроме самого продавца. Антиквар оказался коренастым моложавым мужиком лет пятидесяти пяти возрастом, с лихо закрученными усами и короткой прической ежиком. Правда, в нарукавниках и очках. Но, честно говоря, он немного не соответствовал обстановке и лучше бы смотрелся в полковничьем военном мундире. Впрочем, мои впечатления находились очень недалеко от истины. Согласно данным Пуговкина, глава польской резидентуры Кшиштоф Опольский был кадровым военным и закончил в свое время Геодезическое отделение Николаевской академии Генштаба Российской империи. Увидев посетителя он не спеша встал с кресла-качалки, подошел к прилавку и обратился ко мне на правильном французском языке, но слегка проглатывая окончания слов. - Приветствую вас в моем заведении. Ищите что-то конкретное или забрели просто посмотреть? - Пожалуй, просто посмотреть, – небрежно ответил я ему и невольно поежился от внимательного цепкого взгляда продавца. – Обожаю антикварные лавки. В них тебя словно обнимает история. - Браво, – антиквар почтительно склонил голову. – Браво. Пожалуй, я сам лучше бы не выразился. Узнаю истинного ценителя. Разрешите представится, Кшиштоф Опольский, хозяин сего заведения. - Корф Георгий Арсеньевич. - К вашим услугам, господин Корф... – польский резидент тут же перешел на русский язык. – Я немедля раскрою для вас свою сокровищницу. Имеете какие-нибудь предпочтения? - Увы, я немного стеснен во времени. Но... – я сделал вид, что слегка задумался. – Пожалуй, не откажусь ознакомиться со старинным холодным оружием, если оно у вас присутствует. Не знаю, зачем это было сказано, тем более, что-либо покупать в мои планы не входило. Да, спору нет, в душе я заядлый коллекционер, но, в данном случае, скорей всего захотелось просто немного прочувствовать поляка. - Конечно же, присутствует, – с достоинством ответил Опольский. – Прошу вас... Коллекция у него действительно оказалась впечатляющей. Некоторые экземпляры могли удовлетворить спрос самого взыскательного покупателя, но я тщательно изображал равнодушие. Хотя, особо стараться не пришлось; в самом деле, нахрена мне сейчас все эти железяки? Да и денег особо нет шиковать. Но когда он принес из подсобки небольшой сверток из зеленого бархата и развернул его на прилавке, я невольно судорожно сглотнул. - Пружинный итальянский стилет, работы прославленного мастера Джузеппе Маури из Кампобассо, начало девятнадцатого века... – антиквар нажал на кнопку и тут же, со звонким клацаньем, хищно блеснув сталью, из рукоятки выскочило длинное и узкое лезвие. – Длина клинка шесть дюймов, материал – дамасская сталь, форма – классический «байонет». Отделка ручки – черненое серебро и буйволиный рог. Состояние – близко к идеальному. Просто возьмите это чудо в руки, и вы не захотите его мне отдавать. И действительно не захотел, даже несмотря на то, что чертов поляк заломил за стилет несусветную сумму в десять фунтов стерлингов. Впрочем, я его все-таки выторговал за семь и ничуточки не пожалел. Такой и для постоянной носки не помешает, благо, пользоваться «мессерами» я умею совсем неплохо. Финка неплоха, но слишком массивна, а этот, даже в обыкновенном кармане никто не заметит. А вот сам поляк оказался очень опасным типом. Жестким, колючим и хитрым как змей. Такой, в случае необходимости, завалит даже не моргнет. Я подобные моменты очень хорошо чувствую. А еще, очень не понравилось, как он при общении постоянно заглядывал мне в лицо, словно пытаясь вспомнить где видел раньше. И самое пакостное, я сам ничего вспомнить из прошлого фон Нотбека не могу. А еще больше информации к размышлению появилось, когда я обнаружил увязавшегося за мной от самой лавки «хвоста» – турецкого мальчонку лет двенадцати в замызганной овчинной кацавейке мехом наружу и обязательной феске на бритой наголо башке. М-да... этого еще не хватало. Впрочем, очень скоро улицу заполонила длинная процессия дервишей в юбках, очумело крутящихся по дикий грохот барабанов и мне удалось незаметно оторваться от соглядатая. Убедившись, что «хвост» отрублен чисто, поймал извозчика, проехал до соседнего квартала, там пересел на другую пролетку и благополучно добрался до пансиона. Аглая с Синицыным еще не появились, и наскоро пообедав, я начал готовиться к походу в казино. Первым делом тщательно выбрился, попутно немного подняв себе настроение тем, что умудрился ни разу не порезаться. Потом плеснул в бокал коньяка, закурил и присел в кресло немного поразмыслить. «Итак, что мы имеем? В-первом, скверном варианте, пшек меня все-таки узнал. Что особо не удивительно, так как он в прошлом русский офицер и мог со мной пересекаться где-нибудь на маневрах или на фронте, к примеру. Или где-то там еще. Но, если и была встреча – то только мимолетная, так как хорошего знакомого антиквар не вспоминал бы столь долго. Во-втором варианте, довольно неплохом, он меня не узнал, но все равно из-за чего-то насторожился и решил на всякий случай послать мальчонку проследить. Есть еще третий вариант, он же самый пакостный. Капитана фон Нотбека слил с потрохами кто-то из посвященных в мое назначение. И поляк, естественно, сделал стойку, опознав в посетителе резидента русской контрразведки. – Я отпил из бокала, погладил взобравшегося ко мне на колени котяру и продолжил. – Ну и что из всего этого значит? А ничего. Во всяком случае никакого смысла отменять поход в казино я не вижу. Каких-то личных счетов у меня с ним скорее всего нет, к тому же, мы, то есть белые, полякам на данный момент не враги, так что вряд ли меня сразу станут валить. А значит, как вариант, вполне можно будет еще раз ему подставиться. Для начала игры. Какой? А вот пока не знаю. Видно будет. Ладно... Где эта чертова Стрелка с Синим?..». Суровцева и Синицын появились к половине седьмого вечера. Штабс был обвешан множеством коробок и пакетов, а Аглая выглядела слегка обалдевшей. От злости, совсем недавно сочившейся из нее крупными каплями, не осталось ни следа. Со своим неизменным платком она уже рассталась, заменив его шляпкой, похожей на перевёрнутый ночной горшок, который зачем-то обшили по краю мехом и присобачили к нему пучок перьев. Ее затертый редингот* тоже исчез, сменившись расклешенным кашемировым балахоном, несимметрично отделанным по подолу и воротнику каким-то пушистым мехом с очень длинной остью. Гм... Персидский тушкан или шанхайский барс? Откуда деньги, Зин? Неужто грохнули всю сумму? Редингот (англ. redingote coat) – длинное приталенное пальто широкого покроя. - Быстро приводить себя в порядок... – начальственно рыкнул я на нее, справедливости ради отметив, что дева все-таки похорошела. – Я попросил хозяйку помочь вам. - Там... – Аглая виновато улыбнулась. – Цецилия Абрамовна просила передать, что вы остались должны ей пятьдесят три франка. - Что? Но вопрос не нашел адресата, потому что Суровцева уже сбежала из моей комнаты. Вот же... Синицын потащил груду коробок вслед за ней, а я тоже принялся одеваться. Мля... как же меня задолбали эти подтяжки для носков... Но справился быстро. Итак, белая рубашка со стоячим воротничком и черными пуговицами, серебряные квадратные запонки с перламутром, смокинг с шелковыми лацканами и лампасами на брюках, часы «Лонжин» на цепочке, черная бабочка, платочек ей в тон и черные туфли-оксфорды из кордована. И конечно же, немного одеколона «Герлен Империал». Браунинг поместил в жилетный карман, а стилет устроил в рукаве, выпросив для подвеса шелковый шнурок у тетки Афины. Заставят сдать ствол, так хоть не совсем безоружным останусь. А в свете последний событий, это немаловажно. Повертелся перед зеркалом и решил, что выгляжу образцово-показательно. Прямо настоящий барон. Теперь осталось только спутницу дождаться. Опять приземлился в кресло и достал папиросу. На глаза случайно попалась колода карт, которую по моей просьбе привез Синицын. Машинально взял ее в руки, пару раз вольтанул и чертыхнувшись про себя отложил в сторону. Плохо, очень плохо. Понимание игры никуда не делось, но мои нынешние руки придется тренировать не менее полугода. А одного глубокого знания теории может не хватить, так что придется воздержаться от серьезного «каталова», пока опять не приведу своих «кормильцев» в нужную кондицию. Тьфу ты, сапожник без сапог. Хотя, со всеми повадками из прежней жизни придется рано или поздно заканчивать. Не для того мне судьба дала второй шанс, чтобы я опять снова пустился по старому пути. Добуду стартовый капиталец и хватит. Нет, твою же мать, ну где там... Неожиданно скрипнула дверь, я поднял глаза и увидел на пороге незнакомую девушку. Очень симпатичную девушку. Дева слегка помялась и потупив глаза нерешительно шагнула в комнату. Нет, я конечно узнал свою подчиненную Суровцеву, но, черт побери, Стрелка изменилась до такой степени, что я сначала даже не поверил своим глазам. Для начала, Аглая оказалась обладательницей великолепной фигуры, правда несколько андрогинного типа, то есть без особых выпуклостей, но, ее ногам и осанке позавидовала бы любая современная модель. Длинное платье из темно-синего муарового шелка со свободной талией и черным кружевным палантином, причудливо укрепленном на плечах, необыкновенно шло ей, придавая образу некоторую романтичность. Правда, волосы, волосок в волосок уложенные волнами во что-то наподобие прически «паж», ставшее очень симпатичным мертвенно-бледное лицо и кроваво-красная помада нанесенная «бантиком» на губы, придавали этой романтичности некий зловещий, можно даже сказать, вампирский оттенок. - Ну как, Георгий Владимирович? – со слегка истерическими нотками в голосе поинтересовалась Суровцева. Мне показалось, что еще чуть-чуть и она расплачется. «Вот же дурища, такие достоинства прятала...» – подумал я, но рассыпаться в комплементах не стал и скупо похвалил. – Хорошо, Аглая Викторовна. - Спасибо, Георгий Владимирович, – облегченно пискнула Суровцева. - Где взяли драгоценности? – девушке очень шел старинный по виду гарнитур из ожерелья, сережек и перстня с впечатляющими рубинами. - Мои личные... – тихо ответила девушка. – Это все что осталось мне от мамы... - Сочувствую. А что у вас в сумочке? – в глаза бросилось, что ее небольшой ридикюль что-то распирает изнутри. Да и выглядел он сильно увесисто. - Вот... – Аглая сунула руку в сумочку и вытащила из нее здоровенный Люгер. - Вы что с ума сошли? - Без оружия не пойду! – категорично заявила Стрелка, свирепо сверкнув на меня глазами. - Да ради бога. Но почему тогда не корабельное орудие? У вас же под боком Игнашевич. Подобрали бы что-нибудь компактное. - Я привыкла к этому... – смущенно заявила Суровцева. - М-да... – я поколебался, вытащил из жилетного карманчика и отдал ей свой Браунинг. – Вот, держите. И смотрите не про... не потеряйте, в общем. Пока присаживайтесь. Алексей Юрьевич, докладывайте. - Все готово, – Синицын внушительно откашлялся. – Пуговкин со своей... как ее... джаз-бандой, уже в казино. Он вооружен, и взял с собой кое-что для вас. Ну, на всякий случай. Музыкантов не досматривают. Я с Тетюхой и Игнашевичем, будем снаружи неподалеку. Ежели последует хвост или какие другие осложнения, прикроем без вопросов. - Хорошо, Алексей Юрьевич. Будем надеяться, что прикрытие не понадобится. Теперь такой вопрос, Аглая Викторовна. Какова вероятность того, что вы встретите в казино своих знакомых? - Почти равна нулю, – спокойно ответила Суровцева. – Это не мой круг общения. Мое высшее начальство там может присутствовать, но, такая вероятность тоже мала, к тому же, оно почти никогда не удостаивает рядовых сотрудников своим вниманием. Так что, вряд ли кто-нибудь меня узнает. - Отлично. Но, в любом случае, вам придется сменить имя и фамилию. Скажем... - Ниссен, – быстро сказала девушка. – Ниссен Аглая Германовна. Так звалась моя бабушка. - Хорошо, Аглая Германовна. Идем дальше. Вы будете играть роль моей спутницы, без точного определения статуса. Но с некоторым намеком на близкие отношения... Закончил я инструктаж ровно в половину девятого вечера. После чего мы присели на дорожку и отправились в казино... ГЛАВА 10 Бывшая Османская империя. Константинополь. Галата. 28 января по старому стилю. 1920 год. 21:55 Казино располагалось в трехэтажном особняке, построенном в стиле псевдобарокко, окруженном небольшим садом и высоким забором с фигурной ковкой. Внешне ничего не намекало на то, что здесь находилось игровое заведение, никаких вывесок, а все окна были плотно закрыты ставнями. Что и неудивительно, Константинополь как-никак мусульманский город, где под строгим запретом все азартные игры. Понятно, турки сейчас здесь не хозяева, но хотя бы внешне приличия соблюдаются. Перед воротами прохаживалось пара охранников в штатском, тут же переминались с ноги на ногу несколько солдатиков в британской форме под командованием сержанта. Несколько подальше от них мялась группа французских зуавов* в фесках и синих кушаках. Зуав (фр. zouave, от Zwāwa – название племенной группировки кабилов) – изначально название элитных частей лёгкой пехоты французских колониальных войск. Внешней особенностью зуавов служили короткие куртки, шаровары и головные уборы восточного типа, например, турецкие фески. - Какие-то чины из оккупационного корпуса пожаловали... – шепнул Синицкий и лихо подкатил к воротам. Один из охранников быстро проверил по списку приглашение, после чего сопроводил меня с Аглаей к парадному входу. Синицына с машиной за забор не пустили, отправив ждать господ к другим автомобилям и экипажам, куда-то в переулок неподалеку. На входе в особняк охраны не было вообще. Во всяком случае, я ее не заметил. Зато внутри нас встретил солидный пожилой мужик во фраке в сопровождении пары лакеев в белых куртках. - Добрый вечер мадам! Добрый вечер месье! Меня зовут Франсуа Амьен! – щеголяя парижским грассированием представился он. – Чрезвычайно рад приветствовать вас! Могу я попросить ваше... Я напрочь его проигнорировал, сначала сгрузил лакею свое пальто и перчатки, помог раздеться Аглае, и только потом сунул французу приглашение. - Рад приветствовать вас, мадам Ниссен, месье Корф, в нашем заведении. Чувствуйте себя как дома, – Амьен вежливо поклонился. – Я проведу вас с вашей спутницей к баронессе Теодаракис. Но, прежде вынужден рекомендовать оставить у охраны оружие, если таковое имеется. Смею уверить, здесь совершенно безопасно. Так как он обращался именно ко мне, а не к Аглае, я с чистым сердцем признался, что оружием не обладаю. А стилет... Ну какое это оружие? Так, яблочко почистить. Естественно, как джентльмену, мне поверили на слово и даже не подумали ничего проверять. А потом появилась та самая баронесса Гортензия Теодаракис, она же «Горгона», устроившая мне приглашение. Хотя, скорее всего баронесса даже сама не догадывалась, что состоит на связи у Тетюхи под таким псевдонимом. Сотник пользовал ее «в темную», пребывая в статусе любовника. Но от этого, ценность баронессы как агента ничуть не падала. И знаете, я даже слегка позавидовал казачине. Экую бабенку отхватил, чертяка! Крепкая спортивная фигура, смуглая кожа, огромные изумрудные глаза, буйная грива иссиня-черных волнистых волос – она действительно слегка напоминала Горгону и выглядела просто великолепно. Даже несмотря на то, что, судя по всему, возраст баронессы уже давно перевалил за отметку сорока лет. Правда ее внешний вид слегка портило дикое обилие драгоценностей и несколько кричащий наряд, но, в общем-то, все это вполне гармонично укладывалось в облик горячей страстной южанки. Гречанка стрельнула глазами в Аглаю и остановила взгляд на мне, задержав его на чуть большее время, чем определяли приличия. После чего быстро бросила на французском языке: - Баронесса Гортензия Виолетта Теодаракис. А вы, как я понимаю, тот самый загадочный товарищ моего Егория? Последние слова баронесса произнесла с нежным придыханием, что выдало с головой ее глубокую привязанность к сотнику и одновременно, с некоторой хозяйской небрежностью, словно относя его к своему имуществу. - Он самый, баронесса, – я обозначил поцелуй на протянутой руке Гортензии. – Георг Корф. Разрешите представить, моя спутница, Аглая Ниссен. - Рада знакомству, госпожа баронесса, – Суровцева по всем правилам исполнила книксен. - Ой, да бросьте, – отмахнулась женщина и по-дружески приобняла ее. – Теперь я вижу, кто увел сегодня прямо из-под моего носа платье в салоне мадам Жизель. И признаюсь, оно вам удивительно идет. Гораздо больше, чем шло бы мне. Итак, я представлю вас своим друзьям. Но хочу сразу предупредить, девиз нашего клуба: эксцентричность, эксцентричность и еще раз эксцентричность. Отбросьте предрассудки и чопорность в сторону. Они у нас не в моде. Непосредственность и неординарность, гораздо в большей цене. - Тем лучше, – вдруг пролепетала Суровцева. – Мне надоело сдерживаться, когда вдруг возникает желание щипнуть своего мужчину за задницу. На мгновение повисла пауза. Я похолодел. Да что там, Аглая сама испугалась того, что ляпнула и смертельно побледнела. Твою ж мать! Конечно, время переломное, все нравственные устои прямым ходом маршируют кобыле под хвост, но это уже слишком. Но неожиданно баронесса весело расхохоталась. Отсмеявшись, она промокнула кружевным платочком уголки глаз и заявила: - Прелестно! Вижу, что вы с нами очень быстро сойдетесь. Браво, браво! Аглая, вы будете не против, если я украду вашу шутку? Честное слово, я сегодня взорву ей все женское общество Константинополя. Ну пожалуйста, пожалуйста! - Не буду возражать, – тихо прошептала Суровцева. – Могу еще... Я облегченно выдохнул и про себя пообещал выдрать как сидорову козу, клятую Аглаю. Хотя, о чем это я? Умница девка, в момент прочувствовала ситуацию. Талант, однако. Пожалуй, надо будет даже премировать ее какой-нибудь мелочишкой. На шляпки и булавки. - Ну идемте, идемте!.. – поторопила нас баронесса. – Признаюсь, я уже немного растрезвонила о появлении новых интересных людей в нашем обществе, так что не стоит медлить с вашим представлением. Честно говоря, внутри казино мне очень понравилось. Уютный антураж в стиле позднего модерна*, шикарная мебель из дорогого дерева, картины работы интересных мастеров, витражи, пастельные мягкие цвета в декорах – чувствовалось, что хозяин заведения не пожалел денег и нанял хорошего специалиста по интерьерам. модерн (от фр. moderne — современный) — художественное направление в архитектуре, декоративно-прикладном и изобразительном искусстве, наиболее распространённое в последнем десятилетии XIX — начале XX века. Отличительными особенностями модерна является отказ от прямых линий и углов в пользу более естественных, «природных» линий, расцвет прикладного искусства. И надо сказать, что заведение оказалось в первую очередь клубом, хотя уютный игровой зал на несколько столов все-таки присутствовал. Публика... а что публика... - Рады знакомству... - Очень приятно... - Рады знакомству... - Очень приятно... Все они были отменно вежливы и вели себя показательно нейтрально, но во взглядах все же просматривался неподдельный интерес. И да, Синицын угадал, среди посетителей затесалось несколько высших офицеров оккупационного корпуса, в частности, полковник Стенли, заместитель военного коменданта Константинополя. Но баронесса нас с ними не знакомила, так что перемолвится словечком не удалось. Суровцева блистала идеальными манерами и смотрелась на фоне усыпанных драгоценностями и одетых по последней парижской моде местных дам более чем достойно, но чего это ей стоило, я мог только догадываться. Не знаю, что пережила Аглая в прошлом, но сейчас в ее глазах плескались мучительное страдание и дикая ненависть ко всем окружающим нас людям. А я мысленно облизывался, чувствуя себя лисом в курятнике. Несколько человек из досье Синицына я уже опознал, даже прикинул схемы работы с ними, но решил пока не торопить события и подождать пока фигуранты сами сделают первые шаги. А они их сделают, уж будьте уверенны. Если не сегодня, то в следующее посещение этого богоугодного заведения, уж точно. Представив нас своему кругу, баронесса забрала Аглаю и куда-то утащила ее, напоследок намекнув мне, что народ собрался далеко еще не весь и все самое интересное начнется позже. Я слегка послонялся по клубу, послушал музыкантов под руководством Пуговкина, развлекавших народ легкими джазовыми мелодиями, подхватил у официанта бокал отменного шампанского и переместился в игровой зал. В самом деле, ну а куда еще мне перемещаться? Итак, все вполне обычно. Три стола для блэк-джека, по два для покера с бакаррой и две французские рулетки. Неплохо, неплохо. Думаю, пора бы мне уже слегка отметиться. Но только слегка, потому что честным образом крупно обыграть казино фактически невозможно. Слишком уж многое здесь завязано на банальном везении. А вот поднять немного денежек, вполне по силам даже обычному игроку. Тут главное обладать чувством игры и иметь чувство меры. Без этого никак. Я подошел к кассе и разменял десять фунтов стерлингов на фишки по фунту, и еще десятку на цветные пестрые кругляши номиналом по шиллингу. Игровой зал пока еще был полупустой, но возле одного из рулеточных столов все-таки уже собралось несколько человек. Три солидных хорошо подвыпивших господина, явно неевропейской наружности в фесках, но в смокингах, явно задавшихся целью выиграть, но не вполне понимающих, как это сделать и четвертый, довольно молодой французский офицер. Эдакий еще безусый юноша с взглядом горящим, в парадном лейтенантском мундире. Вот этот, как раз был совершенно трезв и воплощал в жизнь какую-то игровую тактику, но, судя по побледневшему лицу, не очень преуспевал в этом. Н-да... стратегий и тактик игры в рулетку множество, порой весьма сложных, даже основанных на математических расчётах. Не буду спорить об их достоинствах, но я просто знаю, что классный крупье, по своему желанию забрасывает шарик в любой из секторов игрового поля на свое усмотрение в четырех случаях из пяти. И конечно же, никогда не станет попадать в чрезмерно загруженный фишками участок. А этот дилер, судя по всему, как раз относится к мастерам своего дела. Поэтому, вопрос куда ставить для меня уже решен. Я понаблюдал немного за игрой, глянул написанные мелом на дощечке лимиты ставок и скромно примостил пять одношиллинговых фишек в сектор из четырех цифр, на наименее занятом участке игрового поля. - Ставки сделаны, господа! – крупье элегантным отточенным движением запустил шарик по колесу. С легким жужжанием костяной кругляш метнулся по бортику из полированного красного дерева, несколько раз звякнул, подскакивая словно живой по перегородкам, на мгновение замер и окончательно угомонившись, наконец провалился в ячейку. - Десять, черное, четное, господа! – хорошо поставленным голосом объявил крупье и аккуратно поставил хрустальный маркер на пустой квадратик рядом с моей фишкой. Турки возбужденно загомонили, одна из их ставок все-таки цепляла выигрышный номер. Тот факт, что они одновременно с этим проиграли раз в десять больше своего выигрыша, османов похоже совсем не беспокоило. Французский офицер остался внешне бесстрастным, но по плеснувшейся в глазах злости стало ясно, что и в этот раз фортуна благополучно его миновала. Дилер умело сгреб фишки с проигравших номеров к себе в базу, а затем, виртуозно отсчитав выигрыш, подвинул его лопаточкой ко мне. «Ну вот, что и требовалось доказать. Не бог весть какой приемчик, но при должном везении бабла слегка срубить можно. Тридцать пять шиллингов, почти два фунта чистого дохода...» – машинально отметил я и подвинул крупье фишку чаевых. Никогда не жмотничаю, и другим не советую, потому что понятие ответной благодарности персонала тоже реально. Ну что, продолжим? Через сорок минут игры мой капитал увеличился на шесть фунтов с небольшим, и посчитав свою миссию выполненной, я решил прерваться и немного осмотреться. Гораздо больше рулетки меня интересовало место, где игроки играют сами с собой без участия казино. Аглаи все еще не было видно, и ноги сами принесли меня в бар. Ну а куда еще? Едва сделал заказ, как рядом со мной у стойки приземлился лейтенантик. Сказать, что он был опечален, это ничего не сказать; по юной, еще неиспорченной армейскими пороками мордашке, в буквальном смысле бродили тучи. Я молча поприветствовал его бокалом с коньяком Lafontainе десятилетней выдержки. Француз пришел в себя, цапнул рукой поданную барменом рюмку мятного ликера, ответил мне тем же и представился: - Эмиль де Лувиньяк, лейтенант армии Французской республики. - Георг Корф. - Вы немец? – мгновенно насторожился Эмиль. Я мягко улыбнулся: - Русский, месье лейтенант, русский. Хотя, если углубиться в мое генеалогическое древо, пожалуй, там сыщется датский след. - Прошу прощения месье Корф, – француз слегка смутился. И тут же вежливо сподхалимничал: – Мне очень понравилась ваша тактика игры... Между нами завязался достаточно приятный непринужденный разговор, во время которого, я дал лейтенанту несколько советов игры в рулетку и одновременно выведал, что он служит во французском штабе оккупационного контингента, где занимается банальной бухгалтерией. А еще то, что де Лувиньяк собирается сегодня непременно крупно выиграть, а на рулетке просто разминался. - Это обыкновенная математика, – с жаром втолковывал он мне. – Не более того. А я, между прочим, закончил математический факультет Сорбонны. Так что, граф Сальваторе будет сегодня повержен в пух и прах. Первым моим желанием было образумить раздурившегося юношу, больно уж пришелся он мне к душе своей чистой наивностью, но уже через мгновение, я взял себя в руки и мысленно обругал последними словами. «Совсем рехнулся идиот. Не иначе перенос так подействовал. Какая в задницу симпатия? Работать за тебя кто будет? Тебе что, контакт в штабе лягушатников помешает? Да еще и бухгалтер? Да тут вообще шикарная делюга рисуется, так что пусть проиграется до нитки щегол, а потом возьмешь его тепленького и даже не укаканного...» - Знаете, месье Георг, я приглашаю вас! – завершил свою мысль лейтенант. – В качестве моего секунданта. Где-то через час начнется большой покер, и я уже в заявке. Очень интересный состав участников наметился. - Почему бы и нет. Кстати, расскажите мне об этом графе Сальваторе. - О! – восхищенно воскликнул Эмиль. – Это великий игрок! Он даже... После его рассказа у меня наметились некоторые смутные подозрения. Ну что же, посмотрю обязательно. Наконец появилась Аглая. Лейтенант мгновенно сделал на нее стойку, разве что слюни не пустил. Впрочем, он куда-то сразу умелся, оставив нас наедине. - Как вы? – я подал девушке бокал с шампанским. – Держитесь? - Держусь... – едва заметно кивнула Суровцева. – Уже лучше. Дамы здесь интересные, если не сказать больше. - Вы умница... Тем временем, в клубе произошли некоторые изменения. В главном зале быстро соорудили сцену, а вышколенные официанты как-то разом исчезли, сменившись не менее предупредительными молодыми красивыми девушками в костюмах восточных одалисок, почти не скрывавших их прелести. Пуговкин со товарищи, сменили репертуар, во всю наяривая разухабистые мелодии. Откуда-то потянуло сладким дымком гашиша, а народ вокруг оживился, явно в предвкушении чего-то интересного и стал усиленно налегать на шампанское. Но дождаться этого «интересного» мне было не суждено, потому что опять объявился де Лувиньяк и потащил нас с Аглаей в приватные игровые комнаты. Правда, госпожу Ниссен на полпути опять перехватила баронесса. И это к лучшему, потому что, дам рядом с игроками не оказалось вовсе. Для наблюдателей было устроено нечто трибуны, откуда они могли беспрепятственно следить за игрой, но приближаться к столу не участвующим в розыгрыше строго запрещалось. Я подошел к столику с напитками, набулькал себе коньяка, и устроился в удобном кресле. Ну что же, глянем как тут «катают». За столом находилось четыре человека. Лейтенант, еще один игрок, некто баронет Алекс Фицлан, по виду записной щеголь, явно не страдающий от нехватки финансов, третий – солидный и лысый как яйцо мужик, представленный как Чезаре Д’Ампьяццо и, собственно, граф Сальваторе. Жгучий брюнет, со щегольской бородкой клинышком и брутальной мордой, типично испанской наружности. Играли по-крупному, разыгрывался пятикарточный холдем и первые круги ничего необычного не происходило. Удача больше склонялась к Эмилю и итальянцу, уверенно контролирующим игру. Я пристально наблюдал за испанцем, но ничего необычного не заметил и уже было заскучал, как вскоре в игре наметился определенный перелом, а в действиях графа появились очень хорошо знакомые мне признаки. Пятикарточный холдем – одна из разновидностей покера. «Итак... парень катала, вне сомнений... – неспешно рассуждал я. – Причем, высококлассный. Даже виртуоз, я бы сказал. И с головой, потому что по словам Эмиля, разводит здесь лохов уже около трех недель. Лейтенант и иже с ними практически обречены. Но «граф» работает с колодой, словно она крапленая, а точнее, «косая»*, то есть особым образом подготовленная. Но как? Колоды меняют после каждого круга, причем каждый раз вскрывается новая. А подносит их служитель казино. Получается, парень катает на одну руку с заведением? Уж простите, не верю. Не вижу никакого смысла для хозяина, потому что, если все выйдет наружу, его репутация рухнет без всякого шанса на восстановление. Тем более, обычное казино дает ему гораздо больше. Тогда что? Как вариант, сговор испанца с кем-нибудь из обслуги. Или, каким-то образом, он умудрился подсунуть сюда для закупки целую партию «заряженных» колод. Н-да, молодец, ничего не скажешь. «Косая» колода (скошенная, клиновая) – особым образом подготовленная колода для шулерской игры, где у некоторых карт одна сторона шире противоположной стороны. Тем временем, все шло к логическому завершению. Итальянец благополучно слился, банк вырос до размера примерно трех тысяч фунтов, граф все повышал ставку, а Эмиль со щеголем ее упорно поддерживали, видимо получив в раздаче хорошие комбинации. Идиоты... Все закончилось очень ожидаемо. Как скоро выяснилось, испанец раздал себе флэш-рояль, против стрит-флэша у Эмиля, а Алекс Фицлан, совершенно по-идиотски «пхнул» с двумя парами. На этом партия для лейтенанта завершилась. Де Лувиньяк хмуро поблагодарил партнеров за игру, сунул в карман оставшиеся последние пару фишек и быстрым шагом ушел из игровой комнаты. А к оставшемуся за столом графу, присоединились новые игроки. «Эй-эй, ты куда, парень... – предчувствуя недоброе, я поспешил вслед за лейтенантом. – Даже не думай щенок...». ГЛАВА 11 Бывшая Османская империя. Константинополь. Галата. 28 января по старому стилю. 1920 год. 23:30 Выскочил в коридор и почти нос к носу столкнулся... Как всегда, очаровательная, княгиня Кетеван Орбелиани направлялась в игровую комнату, под руку с каким-то полным невысоким мужиком восточной наружности, но не турком, а скорее всего арабом или персом. Увидев меня, и явно узнав, она ни на йоту не изменилась лицом и спокойно прошла мимо. Первым моим желанием было засадить ей «перо» под лопатку. Но, это желание так и осталось неисполненным. Почему? Да потому, что я никогда не иду на поводу у своих эмоций. К тому же, здесь эта тварь могла себя чувствовать совершенно безопасно, так как шансы завалить ее прямо в казино без последствий для себя, практически равнялись нулю. Опять же, из меня киллер, как из того французика катала. И вообще, смерть, это очень просто для нее. Есть гораздо более веселые способы отомстить. «Ладно, сука... Теперь никуда не денешься...», – я мысленно сплюнул и вышел в главный зал. Здесь уже полным ходом шло веселье. На сцене с лихими взвизгами дрыгал ногами кордебалет, а посетители подбадривали их громкими криками, судя по всему, вдоволь набравшись спиртного и наркоты. От показной чопорности и благопристойности не осталось даже ни следа. Чувствовалось, что пройдет еще немного времени и здесь начнется настоящая оргия. Я поискал взглядом лейтенанта, не нашел его, но увидел Аглаю, которая, судя по всему, сама искала меня. - Мы можем уйти отсюда? Пожалуйста... – горячо прошептала Суровцева, мертвой хваткой вцепившись мне в руку. – Я сейчас убью кого-нибудь... - Соберитесь!.. – жестко оборвал ее я и вывел из зала в коридор. – В не институтка в конце концов, а боевой офицер. - Слушаюсь, – девушка виновато опустила глаза. - Не видели здесь молодого француза в парадном армейском мундире? - Он кажется вышел... Туда. А что... - За мной... – я рванул ручку на двери и выскочил на открытую террасу. Де Лувиньяк застыл как каменная статуя около перилл. В его опущенной вниз правой руке что-то металлически поблескивало. Услышав позади шаги, он резко обернулся, прицелился в меня из маленького револьвера и очень спокойно, мертвым безжизненным голосом сказал: - Не подходите, Георг! Вы все равно уже ничего не сможете изменить. - Еще как смогу, – я сделал пару шагов к нему. – Не дурите Эмиль... - Нет, со мной все уже кончено, – француз стал поднимать револьвер к виску. - Тряпка! – меня вдруг опередила Суровцева и как коршун налетела на Эмиля. – Настоящая тряпка! – В ее руке замелькал сложенный веер, с треском обрушиваясь на лейтенанта. Она остервенело лупцевала его, выкрикивая сквозь слезы: – Да что ты понимаешь в жизни, щенок? Что? Что ты понимаешь?.. Ошеломленный напором, Эмиль выронил оружие на каменный пол и неподвижно стоял под градом ударов, даже не думая о сопротивлении. - Тихо, тихо... – я подобрал револьвер и быстро вклинился между ними. – Госпожа Ниссен... Да хватит уже, черт побери! Вы же его совсем измордуете... Аглая неожиданно обмякла, быстрым шагом отошла от нас и нервно вытащив из сумочки пахитосу, щелкнула зажигалкой. - Кто она? Кто она вам, умоляю, скажите! – не отводя взгляда от девушки, завороженно прошептал Эмиль, не замечая стекавшей с разбитой губы струйки крови. – Месье Корф... - Вот же, прости Господи... – я сунул ему свой платок. – Вам не об этом, надо думать. Ну... Что случилось Эмиль? Какого хрена вы собрались себе выпустить мозги? - Я... - Что, не свои деньги проиграли? - Да... – с трудом выдавил он из себя - Сколько? - В пересчете на британские фунты, тысяча двести... – лейтенант потупил глаза. – А послезавтра ревизия. Это каторга... Семья никогда меня не простит... Вот тут уже пришла очередь мне самому озадачиться. На первый взгляд, все как бы просто. Погасить долг, а потом тянуть из него информацию, либо сбить в десять раз больше, благо заведует французик несоизмеримо большими суммами. А дальше пусть стреляется, дурачок. Но дело в том, что нет у меня сейчас таких денег. И вряд ли появятся в нужный срок. Вот же незадача. Хотя, есть один вариант. Правда спорный. - Я решу ваш вопрос, Эмиль. - Но зачем? – лейтенант с недоверием уставился на меня. – Зачем вы будете помогать мне? - А вам не все равно? – рыкнул я ему прямо в лицо. – Помогаю и все. Потом рассчитаетесь. Или что-нибудь придумаем. Обещайте мне, что ничего не сделаете с собой до утра. Я жду! Недосуг мне с вами долго возиться. - Обещаю... – тихо прошептал француз. – Я даже не знаю, как вас благодарить... - Рано пока благодарить, – сварливо заметил я и приказал Аглае. – Госпожа Ниссен, присмотрите за ним, прошу вас. А сам вернулся в казино. В любом случае, с «графом» пришлось бы разбираться, так как левый «катала» мне здесь без надобности. Я думал сделать это немного по-другому, но так тоже должно получится. Но первым делом, я нашел уединенное место и проверил оружие Эмиля. Ага... пятизарядный карманный револьвер типа «Бульдог». Точную модель, увы, не знаю. Ствол длиной два с небольшим дюйма, производитель... а Бог его знает, вроде как бельгийский, но игрушка качественная, дорогая, даже рукоятка с накладками из слоновой кости. И калибр солидный, миллиметров одиннадцать, если не больше. Сойдет. А для того, чтобы «шпилевого» на испуг взять, тем более. шпилевой (жарг.) – игрок, шулер. Спрятав револьвер в карман, я отправился искать баронессу Теодаракис и нашел ее в танцевальном зале. К счастью, Гортензия оказалась во вменяемом состоянии, правда, расширенные зрачки свидетельствовали, что без кокаина или гашиша все-таки не обошлось. Увидев меня, она небрежным жестом отослала какого кудрявого красавчика, увивавшегося рядом с ней и поигрывая голосом, поинтересовалась. - Ну как, Георгий, вы нашли себе здесь развлечение по вкусу? - Мне здесь нравится, баронесса, – ответил я чистую правду. - А мне скучно, – пожаловалась гречанка. – Увы, Егорий, наотрез отказывается появляться со мной на публике. Может воздействуете как-нибудь на него? Кстати, а где ваша спутница? - Я оставил ее с Эмилем де Лувиньяком. Мальчишка от чего-то жутко фрустрирует. - Опять, наверное, проигрался вдрызг, – пренебрежительно фыркнула баронесса. – Но мальчик хороший, не испорченный, из богатой семьи. И наивный, как пятнадцатилетняя девчонка. Кстати, вы танцуете, танго? Гм... танцую ли я танго? Конечно же танцую. - О да, мадам... Надо сказать, Гортензия оказалась прекрасной партнершей, да и я тоже не ударил в грязь лицом, так что, когда закончился тур, нам рукоплескал стоя весь зал. Но не это главное, главное в том, что пока мы танцевали, я узнал очень многое о «графе» Сальваторе. И о спутнике княгини Орбелиани. Но, на данный момент, меня больше интересовал именно шулер. Баронесса высказывалась он нем в крайне пренебрежительной степени, так как испанец игнорировал дам и пользовался популярностью у молодых аристократов, по некоторым признакам увлекающихся содомским грехом. А появился здесь по приглашению того самого Алекса Фицлана, какого-то мелкого дипломата из британского посольства в Константинополе. Который, дабы удержать возле себя брутального испанца, проигрывал ему ежедневно немалые суммы. Хм, заднеприводные? Не ожидал. Ну что же. Пока все в масть. Работаем... «Катала» проводил время в баре, рядом с ним терся его любовничек и еще пара поклонников. Я пристроился у стойки, взял бокал с коньяком, и негромко бросил ему в спину: - Я впечатлен граф тем, как вы делаете «ласточкин хвост». - Простите, – испанец резко развернулся и уставился на меня. – Мы представлены друг-другу? - Нет, но это и неважно. - Кто это? – капризно поинтересовался у него Фицлан. - Помолчите, Алекс, – резко бросил ему испанец. – Я ненадолго отлучусь. После чего, не оборачиваясь пошел в направлении туалетных комнат. Я, через паузу, последовал за ним. Зайдя в туалет, он резко бросил. - Итак, что вам надо? Я спокойно закрыл дверь на защелку и обернулся к нему: - Как вы думаете, сеньор Сальваторе, что будет, если охрана опознает в вас «шулера»? - Да кто вы такой? – в голосе испанца послышалась угроза. – И кто вам поверит? Это бред сумасшедшего. Я покачал головой и коротко замахнувшись, ткнул кулаком его в солнечное сплетение. Все получилось, как надо, тело фон Нотбека не подвело, испанец мешком осел на пол. На узорчатую плитку звонко брякнулась наваха с костяными накладками на рукоятке, выпавшая из его рукава. - Парень, ты видно плохо понял меня? «Резанные» колоды очень просто определить. С кем ты на одну руку мылишь?.. – я отбросил ногой нож и приставил револьвер к его голове. – Говори, иначе твои мозги смешаются дерьмом. - Что вам... вам... надо... – судорожно пытаясь втянуть в себя воздух, просипел шулер. - Отвечай на вопрос, – сухо щелкнул взводимый курок. – Как ты подсунул в казино «бумагу? Сколько колод? «бумага» – общее название крапленых карт. пит-босс – распорядитель в зале казино. - Один из пит-боссов* помог. Генри... Генри Фаулер его зовут... Двести колод... Осталось едва ли десятая часть... – лихорадочно зашептал испанец. – Я поделюсь, поделюсь с тобой... - Куда ты денешься. На колени, мордой к стене... – я отступил на шаг, подобрал наваху и сунул ее себе в карман. Испанец мгновенно выполнил мое требование. И не стоит удивляться такой покладистости. Практически все шулера имеют аналитический склад ума, так что, Сальваторе прекрасно понимает, что все козыри сейчас не у него на руках. Доказать шулерство особого труда не составит, после чего «графу» одна дорога – на корм рыбам в Босфор. Но перед этим, испанец реально позавидует мертвым, потому что с такими как он, в казино никогда не церемонились. Выход один – договариваться. - Сколько сегодня «поднял»? - Четыре с небольшим тысячи, – быстро ответил испанец. – Забирай все. Только отпусти. - Деньги уже обналичил? - Да. Они при мне, во внутреннем кармане. Я взвесил в руке толстую пачку пятидесятифунтовых банкнот, помедлил немного и тихо сказал. - Так уж и быть. Но сейчас немедленно покинешь казино, и чтобы утром твоего духу в Константинополе уже не было. Узнаю, что задержался в городе хотя бы на лишний час... В общем, ты меня понял. Теперь, приведи себя в порядок и выходим. И не дай бог... - Клянусь, Святой Марией Мадридской! – торжественно пообещал Сальваторе. – Никаких лишних движений, сеньор. Вы поступаете со мной по-человечески, и я не отплачу черной неблагодарностью. - Вперед. Я все-таки ожидал каких-нибудь фортелей с его стороны, но, к счастью, испанец оказался не дураком. Быстро и спокойно попрощался со своими знакомыми, попросил меня вернуть наваху, так как она принадлежала еще его деду, получил ее, а взамен отдал массивный серебряный перстень-печатку, очень старинной и искусной работы с большим черным опалом, ограненным в виде прямоугольника. После чего покинул казино. Конечно, можно было обчистить «графа» полностью, изъяв все, что он намутил здесь за все время пребывания, но это означало совершать лишние телодвижения: покидать казино, ехать к нему на квартиру, да и вообще, грозило осложнениями. Так что, я решил не беспредельничать, тем более, парень честно здесь отработал и застолбил это место первым. В общем, все прошло как по маслу, разве что, Алекс Фицлан едва не прожег во мне дыру своими неприязненными взглядами. Да и плевать. Ничего, придет и твоя очередь парень. От такой «крючка», на котором ты будешь долго и смирно сидеть, никто отказываться не будет. Проводив «графа», я вернулся на террасу. Где обнаружил, что Аглая с Эмилем о чем-то разговаривают, не отрываясь смотря друг на друга. При этом, уже звонко стуча зубами от холода. Ну и как это понимать? Ну хват, на ходу девку отбирает. Хотя, чур меня, чур, с такой девицей особо не особой удивишься, если проснешься без башки. Увидев меня, Аглая быстро отошла в сторону и опустила глаза, словно устыдившись своего поступка. Лейтенант было ринулся вслед, но сдержался и с надеждой на меня уставился. - Итак, месье де Лувиньяк, средства для оплаты вашего долга я изыскал. Но, не скажу, что это было сделать легко. - Господи... – лицо француза побледнело. Мне даже показалось, что он сейчас грохнется в обморок. - Да угомонитесь уже, Эмиль! – я резко его одернул. – Когда вам надо вернуть деньги? И в какой валюте? - Крайний срок послезавтра утром. Валюта не имеет значения. Я позаимствовал из средств, выделяемых для Второго бюро*, так что их все равно пришлось бы конвертировать в российские золотые монеты... – начал бодро рапортовать лейтенант, но на последних словах резко замолчал, видимо поняв, что сболтнул лишнего. Второе бюро/Второе управление Генерального штаба Франции (фр. Deuxième Bureau de l'État-major général) — орган военной разведки ВС Франции в 1871 -1940 гг. Естественно, я очень заинтересовался упоминанием французской разведки, но виду не подал и поспешил успокоить Эмиля: - Мне неважно где вы их взяли. Требуемую сумму вы получите завтра, скажем, в пятнадцать ноль-ноль. Где вам будет удобно встретиться? - Можно в кондитерской «Нисуаз». Она недалеко от площади Таксим... – пролепетал Эмиль. – Я там часто бываю... – он вдруг застенчиво потупился. – А мадемуазель Аглая с вами будет? «Точно, запал щегол на девку. Даже не удосужился поинтересоваться, на каких условиях получит деньги...» – про себя отметил я. И тут же жестко обломал француза: – Нет, не будет... – а потом, едва не рассмеявшись при виде жуткого разочарования на лице Эмиля, добавил: – Но я не буду возражать, если вы договоритесь с ней сами о встрече. Мадемуазель Ниссен со мной связывают только дружественные чувства. Можете считать, что я ее опекун. И хватит здесь торчать. Не хватало, чтобы мы все дружно подхватили простуду. И вообще, думаю, что вам пора домой, Эмиль. Не переживайте, все будет хорошо. Можете напоследок перекинуться парой слов с мадемуазель Аглаей и до свиданья... Вот как-то так получилось. Вполне неплохо, как я считаю. Думал, что на сегодня все интересное уже закончилось, но не тут-то было... - Барон... – позади меня прозвучал бархатный женский голос. – Значит, я была права, когда рассчитывала встретить вас именно здесь. Я резко обернулся. Кетеван до этого момента нигде не было видно, и я уже подумал, что она успела сбежать, но как оказалось, ошибался. - Вы еще злитесь на меня, Георгий? – умильно улыбнувшись, поинтересовалась княгиня. Я не ответил. - Не стоит, – Кетеван состроила огорченную рожицу. – Я была вынуждена. К тому же, я все верну. Очень скоро. Ну не будете же вы меня убивать за такую мелочь. Что, будете? - Зачем тебе это было надо? – стараясь не выдать свою гадливость, спросил я. - Что, зачем? – княгиня вдруг заговорила серьезным жестким тоном. – Хватит валять дурака, Георгий. Ты прекрасно понимаешь, что я пыталась найти ключ и твою часть номеров счетов. Но не нашла, так как ты их надежно спрятал. А времени полностью перерывать каюту не было – чертов кок стучал в дверь так, словно наступает второе пришествие. Да, вот так. По крайней мере я честна с тобой. А деньги взяла, потому что действительно была в сложном финансовом положении. И учти, что с капитаном Навроцким, ты уже никогда не увидишься. Разве что на том свете. Скажу больше, теперь, ты не сможешь снять со счетов даже полушки, так как его ключ и его часть номеров счетов, сейчас находится у меня. - Ты его убила? - Нет! – резко ответила Кетеван. – Думай, что хочешь, но это не я. И поручика Зиберта – тоже не я. Где находится его ключ с номерами счетов, на данный момент, я не знаю, но примерно догадываюсь. Так что, сами понимаешь; убивать меня, либо причинять какой-то вред, тебе сейчас никакого смысла нет. Меня как будто по голове кувалдой стукнули. Получается, я должен был где-то встретиться с какими-то Зибертом и Навроцким, для того, чтобы... - Ты реально думаешь, что об тайных резервных счетах покойной императорской четы, никто кроме тебя и твоих товарищей не знал? – язвительно продолжила Кетеван. – Не глупите. - Советую, как можно быстрей объясниться. – выдавил я из себя. – Кто убил офицеров? - Послезавтра, – отрезала княгиня. – Здесь же. У меня как раз появится дополнительная информация. А пока, извини, я не могу продолжать разговор. И не пытайся меня выследить. Все испортишь... Она быстро отошла в сторону и смешалась с посетителями. Я едва не выругался в голос. Нет, для меня не было секретом, что рядки цифр в блокноте – это номера банковских счетов, на которых должны лежать значительные средства, но из-за недостатка информации, знание было абсолютно абстрактным. А теперь, когда выяснилось, что за деньгами, а значит за мной, уже охотятся, стало как-то не по себе. И это еще мягко сказано. Из огня да в полымя. Вот же мля... Настроение испортилось окончательно, и я едва дождался окончания вечеринки. Проследить за княгиней и ее спутником, неким караимским богатым промышленником Исмаилом Юсуфовичем, как назло не получилось. Караим отправился домой один, а Кетеван как будто испарилась. Вот же зараза... После того, как мы дождались на соседней улице Пуговкина, я выдал всем по сто фунтов. А в ответ на слегка недоуменные взгляды пояснил: - Удалась одна оперативная комбинация. Мелочь, но пригодится. Побалуете своих агентов премиями и себя не забудьте. Отчитываться не надо, расходуйте на ваше усмотрение. Но это не все. Необходимо срочно снять в Константинополе две конспиративные квартиры. Одну прямо в городе, желательно в его европейской части, а вторую – на окраинах. Но, чтобы они были обязательно с подвалами и запасными выходами. Кто займется? - Думаю, Степан Ильич справится, – подсказал Синицын. – У него есть связи в определенных кругах. Пуговкин в подтверждение его слов солидно кивнул. - Хорошо, Степан Ильич, займитесь немедля, – вахмистр получил пятидесятифунтовую купюру. – Вот деньги. Оплатите аренду сразу на несколько месяцев. Особо шиковать не стоит, но квартиры должны быть оборудованы всем для автономного проживания. Теперь задание для вас, Антон Васильевич... – я обернулся к Игнашевичу. – Вашей задачей будет сделать в этих квартирах закладки оружия с боеприпасами. Не увлекайтесь, бомбометов не надо, но для силовой акции, к примеру, все должно быть приготовлено. Из расчета на семь-восемь человек. И да, запас провианта обеспечить не забудьте. Что требуется, докупите. Двадцати фунтов хватит? Отлично. Теперь вы, Алексей Юрьевич... Синицын мгновенно подобрался: - Слушаю, Георгий Владимирович. - Есть возможность купить для нас еще одну машину? Желательно, с закрытым кузовом. И сразу же спрятать ее до поры до времени. Штабс-капитан слегка растерялся, но быстро справился с собой и обрадованно заявил: - Конечно же, Георгий Владимирович. Как раз продается почти новый Фиат. Но он обойдется не меньше чем в пятьдесят-шестьдесят фунтов. А спрятать не проблема. - Отлично, – я передал ему деньги. – И измените внешний вид автомобиля. Перекрасьте, к примеру. Теперь следующий вопрос. Я не сомневаюсь, что при необходимости мы справимся с любой силовой акцией, но, на всякий случай, не помешает подобрать три-четыре опытных надежных человека обученных обращаться с оружием. Не всегда целесообразно светиться, а этих парней можно будет использовать в темную. За деньги, естественно. Пуговкин одобрительно закивал. Видимо, самому совать голову под пули ему совсем не улыбалось. - Такого добра сейчас хватает. И все с боевым опытом, – спокойно высказался Тетюха. – Я подберу людишек. Есть уже на примете. Рисковые парни, свои, станичники, джигитуют у нас в цирке. За червонец зайца в поле загоняют. Пятеро их. Как раз. «Вот нахрена оно мне все надо? – мысленно поинтересовался я сам у себя. – По-хорошему, валить отсюда надо. Но... с другой стороны, никто и никогда не мог похвастать, что выдавил Академика из делюги. Я свои дела еще не закончил. А вот когда закончу, тогда и посмотрим...» Но озвучил совершенно другое: - Отлично, Егор Наумович. И сразу отвечу на вопрос, который вы все хотите мне задать. Да, это начало серьезной работы. Мы должны быть готовы ко всему. Хватит штаны просиживать. Заводись, Алексей Юрьевич. Коньяка кто будет? И еще... Степан Ильич, у меня завтра запланирована встреча... Суровцева осталась не охваченной поручениями, потому что ее, я успел проинструктировать еще в казино. Задачей Аглаи будет держать Эмиля на коротком поводке. Не скажу, чтобы она особо обрадовалась узнав об этом, но и не шипела как кошка. Все ж, видимо паренек ей тоже пришелся к душе. В пансион я попал с рассветом. Наскоро вымылся, завалился в постель, и опять вернулся мыслями к чертовой княгине. Теперь все стало на свои места. Убежденный монархист фон Нотбек и два его товарища, вполне возможно, такие же фанатичные сторонники царского строя, каким-то образом получили информацию о средствах покойного царя-батюшки, хранящихся где-то за границей. Затем, ключи от ячеек, или от одной ячейки, были поделены, а номера счетов разделены на три части. Хрен его знает зачем, возможно просто для страховки. Потом пути фон Нотбека и Навроцкого с Зибертом разошлись, но перед этим они договорились где-то встретится. Что дальше... Дальше все просто. Фон Нотбек тянул службу до тех пор, пока ему это не надоело, после чего воспользовался командировкой в Константинополь и решил отвалить на сторону. Иначе, я никак не могу объяснить тот факт, что он уничтожил все, что связывало его с ВСЮР. Что последовало далее, тоже ясно как божий день. Настоящий фон Нотбек, никогда бы не сошел на берег там, где его ждут, но липовый барон, то есть я, об этом не знал, и попался. Ладно, попался так попался, тут уже ничего не поделаешь. Но самое хреновое то, что теперь, без этой сучки, я до средств покойного царя не доберусь. А опять связываться с ней, может быть весьма чревато. К тому же, кроме нас, еще кто-то охотится за деньгами. Что делать? А хрен его знает... Так и заснул, не найдя ответов на это вопрос. ГЛАВА 12 Бывшая Османская империя. Константинополь. Пера. 29 января по старому стилю. 1920 год. 11:00 Лег в пять, встал в двенадцать часов дня, вроде как выспался, но все равно, чувствовал себя как выжатый лимон. Что и неудивительно, с такими-то раскладами. Сомневаюсь, что на счетах лежат пара десятков червонцев, там миллионы, а на такие суммы претенденты всегда найдутся. И вряд ли будут вести себя благородно в живой очереди. А меня, по сути левого персонажа, сожрут и не подавятся. Возникает законный вопрос: а на хрен это надо? - Отдать ключ с номерами этой курице и забыть все, как страшный сон? – вырвалось у меня вслух. – Один черт не прокатит, потому что, судя по всему, обо мне уже знают, и так легко спрыгнуть не получится. Ладно, в любом случае придется встречаться с княгиней. Вот не верю я, что она работает сама на себя. А пока займусь насущными проблемами. После пары чашек крепчайшего кофе, ледяного душа и плотного завтрака самочувствие немного улучшилось. Время до встречи с французом еще хватало, и я решил сходить к сапожнику, проживавшему неподалеку от пансиона. По словам тетушки Афины, дед Сандро, кстати, по национальности лаз, как знаменитый Дата Туташхия, шил сапоги и чувяки чуть ли не самому султану Мехмеду и лучшего мастера в Константинополе еще надо было поискать. Ну, если самому султану, думаю, с кобурами для пистолетов справится. Сопроводить меня к мастеру взялась Ясмина. Девушка ради такого дела принарядилась в национальный женский греческий костюм, украсила себя множеством ожерелий из монет и смотрелась куда получше, чем расфуфыренные светские красотки со вчерашней вечеринки. И вообще, чудо как хороша девка. С такой осанкой и величавой поступью, ее любой современный модельер с руками бы оторвал. Кстати... а почему бы и нет? Приодеть деву, маленько вышколить и можно брать с собой, для начала, хотя бы прогуляться по городу. Гм... а неплохая мысль. Какое-никакое, а развлечение. - Пойдешь со мной на прогулку по городу? Ясмина вопросительно повела бровью. - Н-да... увы, греческого не знаю... – на всякий случай, я повторил вопрос на всех известных мне языках. Гречанка кивнула и совершенно неожиданно для меня, ответила на вполне понятном французском: - Могу пойти с тобой. - Вот те раз... – я слегка обалдел. – Откуда знаешь язык? - Работала нянькой в семье у французского торгового представителя, ¬– спокойно ответила девушка. – Хорошо не знаю, но немного выучила. - А почему раньше на нем не разговаривала? – я передразнил ее. – Только «не» да «охи». Хитрая ты. На губах Ясмины заплясала лукавая улыбка: - А зачем тебе все сразу знать? - Я не люблю загадок. - Я люблю, – отрезала девушка и показала на забор из дикого камня, за которым, в окружении оливковых деревьев виднелся солидный дом. – Вот, здесь живет он. Я сейчас позову его... Честно говоря, я опасался проблем с коммуникацией и даже нарисовал чертежи, но дед Сандро, низенький суровый старикан с вислыми как у запорожца усами, изборожденным морщинами лицом и неожиданно молодыми озорными глазами, оказался куда как понятлив. Он тщательно обмерил пистолеты, глянул в чертежи, задал пару наводящих вопросов через Ясмину, показал мне образцы кожи, а потом заявил, что готовую работу завтра к вечеру можно будет забрать. Заломив при этом несусветную цену, эквивалентную двум фунтам стерлингов. Правда, после ожесточенного торга скостил ее до одного. Но тут ничего не поделаешь, без толковых кобур, особенно в свете последний событий, мне не обойтись. На обратном пути Ясмина еще раз удивила меня. - Я люблю... – она слегка запнулась, подбирая слова. – Стрелять... Да, стрелять. У меня дома тоже есть оружие. Большое ружье. Только совсем старое. Вот так заряжать надо... – девушка изобразила руками как засыпает порох в ствол и уплотняет шомполом заряд. После чего вдруг очень смутилась и даже прикрыла лицо кончиком платка. - Все правильно показала, нечего стесняться, – подбодрил я ее. – Хочешь, я выберу время и пойдем куда-нибудь постреляем? - Хочу! – очень быстро согласилась гречанка. – Сегодня? Я знаю хорошее место. Никто не услышит. - Сегодня? – я щелкнул крышкой часов. – Ну не знаю... Если вернусь пораньше, вечером можно будет пойти. - Буду ждать, – пообещала девушка и до самого пансиона не проронила ни словечка. А я поймал себя на мысли, что очень хочу разобраться с Эмилем как можно раньше, чтобы все-таки успеть прогуляться с Ясминой. Ну вот пришлась к душе девка и все тут. Синицын забрал меня в два часа дня, и высадил недалеко от площади Таксим. Остальной путь я собрался проделать пешком. Да, погулять, черт возьми. В прошлой жизни не удосужился в Стамбуле побывать, так в этой наверстаю. И конечно же, проверить, не болтается ли за мной хвост. Ну ладно, куда тут нам? Ага, туда... Я сориентировался, так и не заметил страхующего меня Пуговкина, и не спеша двинулся по улице Истикляль. Константинополь невообразимо колоритный город, тут есть на что поглазеть, но голова у меня была занята исключительно предстоящей встречей. Вроде все просто, француз плотно сидит на крючке, но одновременно с этим, может возникнуть множество осложнений. Несмотря на то, что парень не от мира сего, у него все-таки присутствуют личные принципы. А ну как упрется рогом, мол: не буду в агенты записываться, лучше стреляться и все тут. На таких как он особо не надавишь. Верней надавить-то можно, вот только результат может быть прямо обратным. Но посмотрим по обстоятельствам, хорошая импровизация была всегда моим коньком. Охо-хо... тяжел хлеб разведчика... Но знаете, в этом что-то есть. В чем-то это занятие нравится мне. Несмотря на то, что понятиями нравится-не нравится, я всегда руководствуюсь в последнюю очередь. И есть еще один момент. Раньше, еще в прежней своей жизни, мне было как-то плевать на возню красных и белых. У меня есть личные причины недолюбливать как первых, так и вторых, но вот как-то неожиданно, в последнее время, я начал испытывать совершенно необъяснимую. дурацкую симпатию к Белому движению. Не иначе, какие-то убеждения фон Нотбека все-таки передались ко мне вместе с его тушкой. Идиотизм, да и только. Но ничего, думаю, сию слабость мы успешно преодолеем. Я под предлогом поглазеть на витрину антикварной лавки остановился и незаметно проверился. Ну... вроде как хвоста нет. Правда, в такой толпе выявить слежку архисложно. Черт, а где вахмистр? Синицын говорил, что он уже на месте. Ага, а вот и он. Изображает слегка подпитого персонажа. И достоверно изображает, черт побери. Старая школа. Хотя да, Пуговкину в этом плане что-либо изображать особо не надо. Он всегда под легким хмельком. Идем дальше. Вот же черт, чуть ли не строевым вышагиваю. Рука так и тянется шашку придержать. Надо бы изжить, а то, бывшего офицера во мне куда как легко опознать. А это что? Я неожиданно обратил внимание на довольно колоритную парочку: очень солидного, упитанного мужичка в черном европейском костюме-тройке и молодую стройную женщину, в глухом платье-фирадже и чадре, все-таки открывавшей часть миловидного личика. Судя по всему, это была жена этого турецкого господина. Дама как вкопанная застыла перед витриной, не отрывая глаз от расположенных на ней манекенов в европейских шикарных женских нарядах по последней моде. Мужик что-то ей вполголоса выговаривал и пытался увести за собой, но жена раздраженно отбрасывала его руку и не обращала на мужа никакого внимания. Турок покраснел лицом, пыхтел как паровоз, но ничего сделать не мог. Закончилось все тем, что дама все-таки скрылась за дверями салона, а мужик, приглушенно бурча, покорно поплелся за ней. «Да, братец, мода страшная сила... – про себя хохотнул я. – Подожди еще чуток. Вот придет к власти Кемаль-паша, так он вообще запретит чадру носить. Где лет так через пять, если не ошибаюсь. Прогресс, етить его в душу...». К кафе я добрался без приключений, то есть, вроде как без «хвоста». Немного постоял около входа, потом шагнул внутрь. Втянул в себя волшебные запахи свежей выпечки, опознал за дальним столиком Эмиля и наконец соизволил обратить внимание на метрдотеля, почтительно застывшего рядом со мной. И после короткого диалога с ним, направился к бухгалтеру. - Рад видеть вас Эмиль. - А уж как я рад, месье Корф, – лейтенант на удивление был спокоен, но при этом, трагически печален. – Честно говоря, я не до конца верил, что вы придете. - Отчего же? – я отвлекся, заказал официанту шоколадные трюфели с кофе-мокко и строго посмотрел в глаза Эмилю. – Не стоит меня оскорблять недоверием, месье де Лувиньяк. - Простите, меня, месье Корф, – лейтенант ничуть не смутился. – У меня нет причин вам не доверять, но, увы, по складу ума я математик. А математическая вероятность благополучного разрешения моей ситуации ничтожно мала. К тому же, я изыскал всего две причины, по которым вы мне можете помочь. - И каковы же эти причины? - Первая – вы, Георг, неисправимый альтруист, что сейчас встречается очень редко, – печально доложил француз. – И вторая, как по мне, наиболее вероятная. Вы руководствуетесь совершенно иными причинами, увы, совершенно не бескорыстными. А так как с меня особо нечего взять, что вы не можете не знать, ваш интерес лежит в области моей служебной деятельности. И знаете, что... - Эмиль ненадолго замолчал, подбирая слова. – Знаете, я бы предпочел, чтобы вы руководствовались именно второй причиной, месье Корф. Честно сказать, я немного насторожился. Вот хрен его знает, что творится у него в башке. Тут хитрые комбинации разрабатываешь, чтобы склонить пациента к сотрудничеству, а он сам на вербовку напрашивается. И вполне при этом искренен, я в таком почти не ошибаюсь. - И почему же? - Так проще, – слегка нервно бросил Эмиль. – Отдать вам долг, в обозримом будущем, все равно не получится, что для меня совершенно неприемлемо. А во втором случае, я этот долг как-нибудь смогу отработать. Так чем вы руководствуетесь, месье Корф? - Держите уже... – вместо ответа я передал ему под столиком пакет с деньгами. – Смелее, смелее, я не буду заставлять вас продавать душу. Кстати, как идут дела с мадемуазель Аглаей? Как по мне, вам удалось произвести на нее впечатление. Эмиль вспыхнул, потупился и через паузу выдавил из себя: - Я ее люблю, месье Корф. - Рад за вас, Эмиль. А как насчет ее чувств по отношению к вам? - Мне показалось, что я ей тоже небезразличен. - А вы не спешите? - Нет! – решительно заявил лейтенант. – И мадемуазель Аглая, является одной из причин, по которой я хотел бы с вами сотрудничать. - Объяснитесь. - Мне надо много денег, для того чтобы увезти ее отсюда, – нехотя буркнул Эмиль. – И вы должны помочь мне с этим. - Я? Должен? И каким же образом? Дать еще? Сколько? - Вы меня неправильно поняли... – смутился де Лувиньяк. – Но сначала ответьте: в чем ваш интерес помогать мне? - Это некая смесь альтруизма и трезвого расчета, – очень неопределенно намекнул я. – Не буду отрицать, корысть тоже присутствует. - Вот и хорошо... – облегченно выдохнул француз. – Так слушайте. Вот прямо сейчас, я попробую рассчитаться с вами. Я уже говорил, что взял деньги из средств Второго бюро. Так вот. Они предназначаются некому Саиду Шамилю, внуку какого-то вождя, в свое время боровшегося с Россией. Сто тысяч рублей в золотых червонцах наличными, для организации восстания против большевиков на Кавказе. Вот на этом моменте я насторожился. Даже не знаю, что сказать. Нет, как раз паренька понять можно. Де Лувиньяк вполне резонно просчитал, что во мне благотворительностью и не пахнет, а значит, надо исходить из противоположного – месье Корф – шпион. И особой альтернативы тут нет: либо бодро маршировать на каторгу в Кайен, либо стреляться, либо брать деньги у меня, что отсрочит первые два варианта или вообще исключит их. Так к чему тогда разводить экивоки и корчить из себя несгибаемого оловянного солдатика, если можно продаться как можно подороже. И заодно сорвать куш. Ведь на тот свет и в тюрягу очень не хочется. И ничего тут особенного нет, обычный здоровый цинизм. Опять же, любовь где-то рядом ходит. А она порой заставляет совершать вещи еще безумнее. Но меня настораживает совершенно другой момент. А не подстава ли это, от того же Второго бюро? Причем, с одинаковой вероятность могут ловить как меня, так и любого другого шпиона. Используя лейтенантика в роли эдакого живца. Может быть даже в темную. Надо бы поостеречься. - Зачем вы мне это говорите? – небрежно поинтересовался я. - Потому что понимаю, вам это должно быть интересно, – невозмутимо заметил лейтенант. - Увы, я вас разочарую. Я не имею никакого отношения к большевикам. - Но... – француз откровенно растерялся. – Я думал... - Вы меня удивляете, Эмиль. Едва вылезли из одной беды, как лезете во вторую, – по-отечески пожурил я его. – Но, так уж и быть, выслушаю вас. Может и помогу советом, к примеру. Ну что там? - Есть возможность эти деньги перехватить, – пристыженно прошептал лейтенант. – Но я сам не смогу, нужна будет помощь. Готов предложить шестьдесят процентов. - Каким образом перехватить? – я проигнорировал последнюю фразу Эмиля. - Все достаточно просто... – уверенно и четко ответил лейтенант. – Послезавтра к полдню, я поеду забирать золото в банк, для того чтобы потом передать его офицерам из Второго бюро. С собой для охраны, я обычно беру двух солдат при сержанте из комендатуры. Но с этим постоянно проблемы, потому что капитан Бланкар, отказывается выделять своих людей. Я уже даже жаловался вышестоящему начальству, но это мало помогает. Капитан, из вредности своего характера, все равно упирается как осел. Видите ли, он ненавидит штабных крыс, перебирающих бумажки, вместо того, чтобы нормальным образом нести службу. Мерзкий тип, одним словом. А я, между прочим, участвовал в боях на Сомме... - Не отвлекайтесь Эмиль. - Да-да, месье Корф... – закивал лейтенант. – В общем, уже были случаи, когда я ездил банк без охраны. И в этот раз, можно устроить так, что Бланкар мне никого не даст. Для это мне будет достаточно слегка с ним поскандалить. То есть, за деньгами мне опять придется поехать только с водителем. Он вооружен, конечно, но ничего из себя не представляет, как боец. - И что вы предлагаете? – я старательно отдавал инициативу лейтенанту. - Очень простой план, – де Лувиньяк понизил голос. – Фактически, мы останемся беззащитными перед разбойниками, буде таковые решат ограбить машину. Естественно, я буду сопротивляться как лев, возможно, даже получу несколько легких ранений, но воспрепятствовать злоумышленникам не смогу. Все устроится как надо. Капитана Бланкара разжалуют к чертовой матери, люди из Второго бюро останутся с носом, а я получу дисциплинарное взыскание, но не более того. И самое главное: о том, что я езжу в банк за деньгами по пятницам, знает едва ли не весь французский оккупационный контингент. То есть, искать источник утечки информации, фактически бесполезно. Ну как вам? - Даже не знаю, что вам сказать... – я сделал вид, что нахожусь в шоке от откровений Эмиля. А на самом деле, уже про себя просчитывал вероятность провокации Второго бюро в этом деле. И постепенно приходил к выводу, что эта вероятность достаточно мала. Почему? Да потому, что смысла никого нет городить такие сложности. Для чего? Зачем? Взять шпионов на горячем? Глупо, очень глупо. Им должно быть ясно, что во время операции, может пострадать сам де Лувиньяк. К тому же, попробуй просчитай, где на маршруте вероятные злоумышленники будут брать машину. И какими силами. Словом, вероятность подставы равна нулю. А это значит, что... гм... гоп-стоп не мой стиль, но не скажу, что я категорически отрицаю такой способ отъема ценностей. Порой, ничего лучшего выдумать просто невозможно. Но тут появляется другая сложность. Сам я такую операцию не осилю, а для того, чтобы привлечь моих архаровцев, потребуется придумать достойную легенду. Все ж, как ни крути, французы союзники, а деньги предназначаются для ослабления красных. То есть, экспроприация косвенно наносит ущерб Белому движению. И что же им сказать? Деньги предназначаются для большевиков? Глупо, не поверят. Тогда что? Хотя... а почему бы не сказать правду... - Месье Корф, – продолжал разглагольствовать Эмиль. – Уж извините меня, ну не верю я в то, что вы не представляете интересы большевицкой разведки. Как там мне говорил Франц? ЧВК? Или ВЧК?.. Увы, не помню. Но и неважно. Иначе, вам не было бы никакого смысла выручать меня. И знаете, я вполне симпатизирую русским революционерам, потому что революционный дух в крови у каждого француза... - А вы не боитесь, что я вас сдам с потрохами Второму бюро? – пристально заглянув ему в глаза, поинтересовался я у него. На самом деле, я уже почти все решил, просто захотелось проверить на подлинность его эмоции. На таком, люди обычно и прокалываются. Но никакой фальши так и не заметил. Эмиль смертельно побледнел, закусил губу и даже потянулся рукой к кобуре. Пришлось успокаивать. М-да... получается, либо он гениальный актер, либо... А почему бы и нет. Пожалуй, рискнуть можно. - Эмиль, не стоит ломать голову, к какой разведке я принадлежу. Все равно не угадаете. Да и не к чему это вам. Что могу сказать... Я подумаю. А пока давайте пройдемся по деталям. Точное время, маршрут и так далее... Я опасался, что меня задержат сразу после окончания разговора с де Лувиньяком. И даже слегка удивился, что этого не произошло. Слежки тоже не оказалось, что и подтвердил Пуговкин. Домой добирался пешком, по пути заскочив на пароход к Шмуклеровичу, для того чтобы хорошенько расспросить его о княгине. Нет, конечно же, сразу после случившегося, я уже допрашивал его, но, как мне кажется, старый еврей кое в чем приврал. Или не сказал всей правды. И как очень скоро выяснилось, я не ошибся. Оказывается, эту женщину, судовладельцу фактически навязали, без всякой оплаты, в командно-приказном порядке. Причем, люди, которым Шмуклерович отказать не мог – это были весьма уважаемые члены еврейской общины города. - Если они захотят... – со вздохом развел руками Израиль Львович. – Меня не пустят в Одессе ни в один приличный еврейский дом. Да что там, в синагогу тоже не пустят. А оно мне надо? Вот и взял. - А как они узнали, что вы уходите в Константинополь? - Так я сам сказал. Понимаете, думал коммерцию какую провернуть. А что, эта барышня опять вам делает проблемы? Вот же... А еще грузинская княгиня... - Пфе... – презрительно фыркнула Циля Абрамовна. – Ладно, Георгию Владимировичу простительно, но ты, ты-то совсем слепой что ли? Она такая же княжна, как я прынцесса. И грузинка тоже липовая. - А кто, Циля Абрамовна? – поинтересовался я у супруги судовладельца. - Еврейка, конечно! – всплеснула руками Циля Абрамовна. – Но хорошо разбавленная другой кровью. А матушка у нее точно была наша. Эх, мужчины, мужчины... В общем, все немного прояснилось и одновременно еще больше запуталось. Зато, как ни удивительно, на «Димитрии», я нашел подтверждение того, что операция Второго бюро, по переправке внука Шамиля на Кавказ, не выдумка. Как оказалось, под это дело подрядили самого Шмуклеровича. И даже уже загрузили на пароход кое-что из грузов, в частности мануфактуру. Нет, конечно же, судовладелец точно не знал, кого повезет в Батум, это я сам уже сопоставил некоторые известные мне факты, полученные от Эмиля и Шмуклеровича. Ну что же, доброго пути. Вот только я совсем не уверен, что рейс состоится. Отправив Синицына собирать личный состав на срочную сходку, я побрел пешим порядком домой. Штабс обернулся быстро, благо никто из бойцов сегодня не был на работе. Правда, пришлось народ ждать, так как я запретил их везти сюда в одной машине. Но, к пяти часам вечера все уже собрались, на том же месте, где мы встречались первый раз. Все, кроме Аглаи. Потому что ее я решил на всякий случай не ставить в известность об операции. - Итак, господа. Вырисовалась одна очень интересная операция, благодаря которой мы сможем обеспечить себя средствами для долгого времени автономной работы. Это будет банальная экспроприация... – я замолчал, внимательно всматриваясь в лица личного состава и убедившись, что на них нет никаких эмоций отторжения идеи продолжил. – Но есть несколько моментов. Экспроприировать средства придется у союзников. А если точнее, у французов. Мне самому эта идея не особо нравится, потому я и решил посоветоваться с вами. - О какой сумме идет речь? – как бы невзначай поинтересовался Тетюха. - Сто тысяч золотых рублей наличными. - Етить... – сотник даже присвистнул. Синицын и Пуговкин не проявили никаких особых эмоций, но было видно, что количество денег их тоже потрясло. - Эти деньги они выделяют Саиду Шамилю, внуку того самого Шамиля, для того чтобы он поднял мятеж против красных на Кавказе... – невозмутимо продолжил я. ¬– Цель, конечно же благородная, и я никогда не стал бы препятствовать ей, но дьявол как всегда кроется в деталях. Истинная цель Франции, навсегда отторгнуть Кавказ от территории России, для того чтобы создать там марионеточное государство. Понимаете, сами декларируют целостную поддержку, а за спиной спокойно готовятся расчленить нашу Родину. Признаюсь, вот как раз этот момент мне очень не понравился. Но, как уже говорил, никаких решений я принимать самостоятельно не собираюсь. Высказывайтесь, господа. - Твари... – презрительно сплюнул сотник. – Воронье. Еще труп шевелится, а они уже слетаются глаза выклевывать. - Никогда! – неожиданно строго и серьезно высказался Пуговкин. – Никогда мусью и иже с ними не желали России добра. Всегда люто ненавидели и только ждали момента, чтобы вцепиться в глотку. Я им Севастополь еще припомню. Там два моих деда полегли. Если хотите слышать мое мнение – я за. Как по мне, пусть уж Россея будет под краснопузыми, но неделимая. Вот так-то... – хмуро закончил он и с вызовом посмотрел на Синицына с Тетюхой. - Нехорошие слова говоришь, Степан Ильич, – медленно процедил сотник. – Обидные. Пусть красные, да?.. В воздухе повисла тяжелая пауза. Я уже приготовился вмешаться, в случае эксцесса, но тут казак закончил фразу. - А знаешь... – с грустной улыбкой вдруг сказал он. – Вот тебе за Севастополь обидно, Степан Ильич, а мои деды и прадеды с этим самым Шамилем рубились. Кто полег, кто нет, но завещали они сыновьям своим и внукам, впредь за те земли жизни свои отдавать, потому что там каждый камешек, каждая тропка русской кровью полита. Так что нехай. Красных мы рано или поздно сковырнем, но я не хочу, чтобы Шамилевское отродье опять волю взяло. Порвем хранцузов, мать их ети. Я – за. - Собственно, я тоже не против, – осторожно высказался Синицын. – А что, если все же взять на сию операцию санкцию начальства? - Оное начальство... – ехидно ответил ему Тетюха, – за союзниками хвосты заносит и лебезит напропалую. Так что сам подумай, Алексей Юрьевич, что тебе ответят. Да еще загонят перца под шкурку, чтобы неповадно впредь было о таком задумываться. Понятно? - Нешто мы в собственный карман? – поддержал его вахмистр. – На дело ведь. - Да, Алексей Юрьевич, – я решил, что пора самому вступить в разговор. – Ответ руководства будет однозначным. Я же имею карт-бланш на самостоятельное принятие решений практически по всем вопросам. И ответственность тоже возьму на себя. Но никто, повторю, никто из начальства пока не должен знать об этой операции... ¬– и с намеком добавил. – Вы мне можете гарантировать это? - Могу, – после некоторой паузы ответил Синицын. – За себя я отвечаю. - А я за себя, – немедленно отозвался Тетюха. - Ручаюсь, – несколько торжественно высказался Игнашевич. Даже руку к сердцу приложил. - Ишь что удумали... – вахмистр покачал головой. – Надо бы вас охальники сдать куда следует... – и поймав на себе скрестившиеся взгляды широко улыбнулся. – Да шучу я, шучу. Где я, а где начальство. Но дело серьезное, Георгий Владимирович. Тут сто раз надо отмерить, а потому уже резать. - Отмерим, Степан Ильич... – выдохнув про себя пообещал я ему. – Значит так... | ||
|
| Всего страниц: 2 |