Ужинал один, в баре «Slow boat», затнутым в промежуток между пассажирским и грузовым портом, запивая местный сиафуд местным элем, (похожим чем-то на староземельный английский «Queenstown Pride»), среди моряков, докеров и патрульных, которые занимались тем же самым. Только, в отличие от меня, они ещё и общались между собой.
Ну, да, всё правильно, они сюда общаться пришли, а я так от общения отдохнуть.
Приглядевшись к патрульным и ещё каким-то незнакомым воякам, увидел, что у всех береты заткнуты под левый погон и решил не выделяться. Пристроил свой черный берет так же.
Уютный бар, небольшой, но продуманный. Вроде и под крышей тростниковой, художественно заплетенной, а вроде и на улице, обдуваемой ласковым бризом с Океана. Вместо стен метровый плетень, тоже из тростника. И мебель из ротанга, тоже плетёная. Столешницы из досок, а ножки и их соединения – ротанг. Даже стенка барной стойки и та плетёная из него же.
Бармен - мулат в пёстрой гавайке.
Стиль – великое дело. Стиль примиряет нас с действительностью. Хотя бы на время.
С моего места был хорошо виден и город и порт.
Порто-Франко спускался рядами улиц с небольшой возвышенности к Океану и ближе к берегу пейзаж разравнивался, а сам берег был изрезан бухтами, в которых стояли разнообразные корабли. Все это напомнило мне города, описанные Александром Грином в романе «Бегущая по волнам».
В самой крупной бухте, похожей очертаниями на след от конского копыта, был торговый порт. Через короткий мыс - в соседней бухте – пассажирский.
На мысу – бар. Этот самый «Slow boat», в котором я и сижу.
В затоне торгового порта виден был стапель, на котором сварщики наваривали металлические листы на готовый скелект кораблика длинной метров двадцать-двадцать пять. Судя по высоко задранному носу – сейнера.
Рядом шумела промзона и грузовой терминал с бетонными пирсами. Громыхала сцепками ветка железной дороги. И тянулись склады. Много складов. Рядами.
Вышка с «подосиновиком», скучающим у крупнокалиберного пулемёта.
В других заливчиках, за зданиями то ли складов, то ли цехов, были видны деревянные причалы на сваях для деревянных же рыбачьих посудин, типа прибалтийских парусных лойм, и небольшой пирс для двух металлических сейнеров. Один был к нему пришвартован, второй был хорошо различим в Океане, не так далеко впрочем. Мир этот молодой, за двадцать лет всю рыбу у берега ещё не выловили. Так что ещё долго не будут ходить за ней дальше горизонта.
Ближе к берегу бросил якорь орденский корвет. Дежурство несет. Корвет вполне современных очертаний, рубки по американской моде зализаны заподлицо с бортами. На носу в сферической башне универсальное орудие, не разобрать какого калибра издали. На корме два спаренных зенитных автомата с тонкими стволами, вряд ли калибром больше чем 40 мм. На мачте орденский флаг полощется. На борту крупно нарисован знак Ордена. Чтоб издалека боялись.
И вот сидел я среди этого псевдотропического стиля, лениво осматриваясь, вкушал морских гадов, неторопливо попивая пиво из большой гранёной кружки, и балдел от одиночества в толпе.
Накатывал и оттягивался.
Накатывал и оттягивался.
Потом, взяв ещё кружку эля, никому не мешая, в своём уголочке читал первую художественную книгу в ЭТОМ мире. Роман был фантастическим, про Великоречье - придуманный мир, где часть современной России перенеслась, хрен её знает, куда: в другие времена, но в туже местность. И сделалось так, что тот мир с нашим миром соединились в шахматном порядке, а Волга удлинилась аж до Индийского океана, утеряв свое имя. И стала она называться просто Великой рекой. Местные там жили в средневековье, а наши быстро растеряли потенциал. Удержаться удалось на промышленном уровне конца девятнадцатого века. И ещё там жили эльфы, гномы, тролли и прочие персонажи, читать про которых любил с детства. Ещё с первого издания Толкиена в СССР.
Отвлечься на чтение удалось только до того момента, пока главному герою не навязали бабу в отработку за долги, и тут всё снова рухнуло верхним концом вниз.
Читать дальше уже не мог, горькой волной накатили злободневные проблемы.
Как же мне бабы успели надоесть за такой короткий срок? А ведь ещё не всех стоптал-то.
Что же дальше будет?
Кто меня куда гонит?
Кто меня заставляет этот выводок красоток вешать на свою шею? Да мне одной Ингеборге бы за глаза хватило.
Я прекрасно понимаю, что красота должна быть богатой, иначе она обязательно становится объектом продажи. И свободной, иначе она становиться подневольной. А в ЭТОМ мире ей, скорее всего, уготована участь - быть объектом подневольной продажи.
Богатство, не богатство, а приличную сумму для старта в Новом Мире я своим девчатам обеспечил.
А вот со свободой? Если от них не свободен я, значит ли это, что они не свободны от меня?
В общем, настроение резко упало, и никакого изящного выхода из создавшейся ситуации я не находил. Даже пиво стало не в пиво, а в падлу.
Мы с девчатами неожиданно оказались крепко повязаны незримыми путами, по крайней мере, до Новой Одессы.
А до неё ещё добраться надо.
Желательно без проблем.
Чуйка требует немедленных действий, конкретно – бежать отсюда во все лопатки, а ситуация заставляет сидеть на попе ровно. Автобус ещё не переделан. А пока он в ремонте бесполезно искать так необходимый нам русский конвой. По крайней мере – конфедератский.
Нет, всё же, временами, я сам себя не понимаю: зачем мне столько баб? Пусть и очень красивых?
Если разобраться по гамбургскому счёту, то сначала мне девчата были очень нужны всем скопом чисто утилитарно, для того только, чтобы выбить из этой чертовой Базы возврат домой. Артелью, как известно, и батьку бить легче.
Затем – выбить деньги.
Потом всё как-то само собой закрутилось и понеслось лобком по кочкам. И вот я уже не свободный индивидуум либертианских наклонностей, а белка в чужом колесе.
А действительно, кто я теперь? Султан-бабай, командир истребительного отряда народного ополчения или пионервожатый старшей группы в интернате для умственноотсталых. Или всё вместе в одном флаконе?
Фигушки – я раб коллектива. Хуже того, раб бабского коллектива.
Ношусь туда-сюда, автоматы-пулеметы для них в магазинах покупаю, как зонтики. Устраиваю постоянно что-то для них. Всё для них и ни хера для себя.
Зачем мне всё это надо? Не было печали, купила баба порося.
Впрочем, не мной сказано, что когда недоступное становится доступным, оно уже не так и интересно.
А не послать ли всё к ебеням, и двинуть в дорогу одному. Только вот куда?
Да нет, не пошлю, потому, как жопой чую, что на девчат глаз уже положили, и вопрос их захвата дело только времени и места. И если я это допущу, то, как потом отмолю этот грех?
Ну почему я не Рембо?!
Так, ничего не решив конкретного, оставив всё, как есть, в подвешенном состоянии, поехал к бурам забирать приготовленные для нас кроки. Вдруг, действительно пригодятся? Как там Гиви Мердошвили на «Мосфильме» говорил: «Пуганый коров на куст садится»? Только и остаётся поднять правую руку вверх, резко её опустить, и вслед за ним повторить его любимую сентенцию: «Ёбиный жизнь!».
Когда выходил из бара, заметил приближающийся к порту парусник. Трехмачтовая гафельная шхуна в три десятка метров длинны аспидного корпуса, раздув белоснежны паруса, неторопливо и величаво приближалась к берегу.
Всё же насколько это увлекательное это зрелище: смотреть на паруса. В отличие от пароходов, паруса всегда манят куда-то несбыточным, обещают романтику и приключения.
Век бы их не видать, эти приключения.
И я не Ассоль.

Получилось так, что ночую я опять с Розой. И выбор подружки на ночь, похоже, от меня уже не зависит. Интересно, когда я стану чувствовать себя изнасилованным?
Впрочем, она тут в этом номере прописана изначально, так, что формальное право в нем ночевать имеет.
Положа руку на сердце, я всё же предпочел спать с Ингеборге.
Роза красивая. Страстная до потери пульса, и очень техничная – каму, видать, читала не только с утра, но и в другие части суток тоже.
И любит она это дело.
И перчинка в ней есть.
И изюма полкило.
Но вот доставить мужику такого иступлённого наслаждения, как Ингеборге, она не в состоянии просто по складу характера. Роза в первую очередь свой кайф блюдёт. А мой уже попутно.
С другой стороны Ингеборге действительно большой праздник, и по будням, ежедневно, так выкладываться на ней, мало кто сможет, даже в период юношеской гиперсексуальности.
С этими недодуманными мыслями я и заснул, так ничего не решив.

Утро началось традиционно с развода в бигмачной во время завтрака, на котором меня опять попинали всем автобусом по поводу того, что завтракать мы могли бы и у Саркиса, где вкуснее и сытнее.
Ого, вот что значит два дня погонять девчат по-солдатски. Уже и о подсчете калорий забыли напрочь. Фигуры уже не блюдут и добавки просят. Прогресс, однако. Думаю, Борю ещё и премировать придётся.
- Согласен, ответил я, только с одним условием.
Все напряглись, ожидая подвоха.
- Вы пойдете туда пешком, строем, соответственно, строевым шагом, с оружейными сумками на плече. И будете на ходу петь «Марусю».
- А почему «Марусю»? – раздался удивлённый голос Сажи.
- Значит, с первым пунктом плана все согласны? Тогда выбирайте запевалу. Хорошего запевалу, потому, как от «Арарата» до стрельбища вы также пойдете через весь город строем и с песнями.
- На фиг, на фиг этот график, - выступила Альфия, - Я лучше тут булочку скушаю, чем через весь город топать, позориться.
Было видно, что это мнение поддерживает большинство. Подавляющее.
- А обедать где будем? – спросила Бисянка.
- Обедать, Танечка, мы пойдем к нашему любимому Саркису.
- Строем? – подозрительно спросила Наташа.
- Зачем, на Фреде, частями, вас перекидаем.
- А сейчас так нельзя сделать? – это сучка Роза выступает не вовремя.
- Сейчас, для этого у нас времени нет. Стрельбище оплачено по определённым часам. Это наши общие деньги. И терять их, наверное, и вам не хочется. Потому как за пропущенное время нам денег не вернут, а за дополнительное снова заставят заплатить, но уже в два раза больше.
- Ладно, что воду в ступе толочь, - сказала умница Ингеборге, - Пора собираться.

Билл приехал к нам на стрельбище, как и грозился.
Отстрелял поочерёдно все наши карабины, патронов по пять-шесть в каждом режиме, и сказал, что всё нормально.
- Не снайперка, конечно, но на дистанциях до пятисот ярдов штука точная. По точности даже лучше, чем эМ-шестнадцатая, не говоря уже про ваш «калашников». Но я бы, на твоем месте, ещё и «Холосайт» поставил на каждую. Проще будет для девчат целиться в движении.
- И почем обойдётся такое колиматорное удовольствие для папаши Додсона? – подначил его я.
- Недорого. Только это не коллиматор, а голографический прицел. Я тебе «Бушнелл Тактикал пятьсот пятьдесят два Рэд Дот Сайнс» оптом продам на все стволы за 65 экю. За штуку, конечно, не за все сразу, - совращал меня лукавый Билл, - Ну, и установлю сам бесплатно. Планки у тебя свои в комплекте есть. Идет так?
Я задумался. То, что это могла быть просто разводка на бабки, я уже не опасался. С Биллом можно было иметь дело. Да и патроны Билл, как и обещал, свои привез. Показал, что он не халявщик, а партнер! Только вот так ли нам нужен этот девайс?
- С Борей можешь посоветоваться, если сомневаешься, - мягко настаивал Билл.
- А деньги летят, наши деньги, как птицы летят. И некогда им оглянуться назад, - расстроено пропел я себе под нос.
- Ты это о чём? – не понял Билл.
- Да, так, о своём, о девичьем.
Позвали Бориса.
Он пришел, держа в руках такой же карабин, только уже с установленным «Бушнелом».
- Борь, а у тебя такой ствол, откуда? – удивленно спросил я его.
- У Билли купил вчера, после занятий, - Боря пожал плечами, как бы не понимая, откуда у меня такая тупость, - Понравился мне он.
- И почём?
- Тысяча двести, - сокрушённо ответил Билл за Бориса.
- Я далеко не свежий переселенец, так что впарить мне его за полторашку Биллу не удалось, хоть он и старался, - улыбается Борис.
- Борь, вот Билл предлагает мне поставить на карабины голографический прицел. Что посоветуешь?
- А ты сам погляди, - Борис протянул мне карабин.
Я вышел на дистанцию и примерился. Вроде всё понятно без подсказок. Девайс простой как три копейки. С виду. А что внутри там начинено, даже не представляю.
Тут все девчонки перестали стрелять, немедленно встали с матов, и уставились на меня.
Ладно, думаю, пусть смотрят. Давно я не стрелял, но в армии всегда из «калаша» бил на пятерку.
- Какая свежая мишень? – я встал в стойку для стрельбы стоя.
- Вторая слева, - откликнулся Боря.
Покрутил карабином, непривычно для меня этот новый прицел закрыл открытые прицельные приспособления, да и сам стоит далеко от глаза.
- Ориентируйся на красную точку, - подсказал Билл.
- Это я уже и сам понял, - отмахнулся я. Словами конечно. Руки были карабином заняты.
Совместив красную точку с центром мишени, задержал вдох и выстрелил.
- Ты смотри, - воскликнул Борис, глядя в большую подзорную трубу, - Мастерство не пропьёшь! Однако, семёрка. Один совет: смотри обоими глазами сразу.
Я снова прицелился и выстрелил, но, по привычке, снова прикрыв левый глаз.
- Уже лучше – восемь.
Я плюнул на выпендреж, и занял позицию лёжа.
Сотворил из своего тела упорный «станок», как учили, поставил карабин на упор, который тут был штатный из кожаного мешка, чем-то набитого. Снова прицелился, на этот раз оба глаза держа открытыми. Задержал дыхание, выбрал слабину спускового крючка и выстрелил.
- Есть! - прокомментировал Борис, - Есть девятка.
Я встал, отдал Борису его карабин, и отнял ствол у Билла. Без новомодных электронных штучек.
Лег на мат и снова спросил.
- Свободная мишень?
- Третья слева, - ответил Борис.
Краем глаза посмотрел на столпившихся в сторонке девчонок, которые даже шуметь перестали и во все глаза пялились на меня.
Прицелился, нажал на спуск.
Сухой щелчок бойка. Выстрела не было.
Я оглянулся.
Билли с виноватой мордой, нагнувшись, протягивал мне снаряженный магазин.
- Извини, парень, не успел тебе сказать, что тот я полностью расстрелял.
Я поменял магазин.
Успокоил дыхание.
И не торопясь сделал подряд три выстрела.
- Девять. Десять. Граница девятки и десятки, - комментировал Борис, не отрываясь от зрительной трубы.
Я встал.
Девчонки завизжали, и азартно аплодировали, подпрыгивая на месте.
Я им показал два пальца в международном приветствии «виктория».
Билли развёл руками, типа, сдаюсь.
Борис, покачал головой.
- Знатно. Вот если бы у меня в Патруле все бойцы так стреляли. Небось, регулярно тренируешься?
- Нет, - скромно ответил я, и честно добавил, - Пятнадцать лет оружия в руки не брал. Просто у меня глазомер хороший с детства. Художественная школа при Третьяковке как-никак.
Я посмотрел на веселящихся девчат. А они ведь за меня болели, как на соревнованиях. Приятно, черт побери.
- Кто хуже всех отстрелялся? – спросил Бориса.
- Лупу, - моментально ответил он.
- Катя, двигай ко мне, - крикнул я, и рукой помахал, как водичку подгрёбывая, - И кто-нибудь… Её мишень притащите сюда.
Подошла Катя, виновато спросила, опустив глаза.
- Ругать будешь за плохую стрельбу?
- Что ты, девочка моя, - сказал как можно ласковее, - Первый раз почти все плохо стреляют. Не бери в голову, - обнадежил я её, - Просто ты сейчас будешь стрелять вот из этой винтовки, - я показал на карабин, который держал в руках Борис, - С новым прицелом. А Борис тебе объяснит, как им пользоваться. Давай Боря. Три мишени по три выстрела на сто метров. Одиночными.
Лупу легла на мат. С двух сторон ее обсели на корточках Билл и Борис, объясняя, как надо стрелять теперь.
Поменяли мишени.
Мне принесли листок, помеченный «Лупу». Он был девственен. Разве что с одного края его, как бы зубом надкусили.
Я только головой покачал. Как всё запущено.
Отдали команду: «На рубеж».
Но стреляла только Катя. Остальных я загнал за свою спину, чтобы не мешали.
Она сделала, немного торопливо, первую серию выстрелов.
Боря от подзорной трубы сказал.
- Пять, четыре, два, - совсем неплохо. Можешь же, когда хочешь!
- Не торопись, - Сказал Билл, нависая над тонкой Катей своей большой тушей, - Мишень от тебя никуда не убежит.
Дали команду Кате стрелять дальше, после того, как Билл, что-то ей ещё сказал. А что, я не расслышал.
- Четыре, четыре, один, - это Борис отметил, продолжа на мишень пялиться в трубу.
Катя отстреляла третью серию.
- Торопишься, - прикрикнул Борис на Катю, - Зачем торопишься? Вот и результат: три двойки в полный разброс.
И, повернувшись ко мне, спросил.
- Ну, как, впечатляет? После сплошного молока? Это ещё не учили никого, как следует.
-Уговорили, - сказал я, - Билли, поставишь всем такой же прицел, когда обедать будем. Деньги возьмешь от продажи карабина, потом сочтемся. Устроит так?
- Не проблема, - ответил он довольно, лучась просто.
Повернулся к Борису.
- Как учить будешь?
- До обеда классически, чтоб поняли, что к чему. Потом - с полоской. А после обеда с холосайтом и только в движении. Я уже тактический полигон заказал. Так что даже без нового прицела им побегать бы пришлось.
Всё же отвел Бориса в сторонку и спросил.
- А что Билл такой довольный? На чём он меня наколол?
- Ни на чём, - ответил сержант, - Просто это охотничьи прицелы. На боевое оружие обычно другие ставят. Вот они у него и подзалежались малёхо. А тут, как срослось у вас. Эта винтовка тоже охотничьей считается. Так что вряд ли он больше пятёрки экю на тебе нажил с прицела.
- Ну, хорошо, коли так, - покачал головой.
Потом я немного пострелял из своих наганов. Остался собой очень недовольным. Тугой спуск требовал большого усилия пальца, а большое усилие сдвигало револьвер с прицельной линии. Расстреляв семьдесят патронов, я успокоился, поняв, что с наганом мне надо ещё долго тренироваться. Что же тогда про девчонок говорить? Вот сука Майлз!
Вычистил наганы, посмотрев ещё минут с пятнадцать, как Боря ласково хлопает моих девчат по попам, заставляя принять правильную для стрельбы позу, и поехал к Олегу, «путанабус» инспектировать.