Регистрация: 23.03.2015 Сообщений: 177 Откуда: Украина, Харьков Имя: Сергей
DStaritsky писал(a):
- Вин мине закатував. Вин мине ногу поломав. Явне напад на спивробитника органив при виконанни. Арештуйте його, вин, сука, германьский шпигун, у-у-у-у-у… Ненавиджу![/spoiler]
На адекватном украинском суржике: "Він мене закатував. Він мені ногу поламав. Явний напад на співробітника органів при виконанні. Арештуйте його, він, сука, германський шпигун, у-у-у-у ... Ненавиджу!"
Уместнее не "закатував", а "покалічив" и не "сука", а "стерво".
Слышится как "Вин мэнэ закатував(покаличыв). Вин мэни ногу поламав. Явный напад на спивробитныка органив пры выконанни. Арэштуйтэ його, вин, сука(стэрво), германськый шпыгун, у-у-у-у... Нэнавыджу!"
Автору, конечно, виднее (слышнее)... 8-)
И да, пособник палача самооправдывается - он несет справедливое возмездие, добывает истину. Не пытает. Избегает оборотов "мы запытали/замучили"... ПМСМ.
Второй сержант, снова принялся за ««плач Ярославны»» но уже исключительно для комиссара. - Вин мэнэ закатував. Вин мэни ногу поломав. Явне напад на спивробитника органив пры виконанни. Арештуйте його, вин, стэрво, германьский шпигун, у-у-у-у-у… Ненавиджу! - Этих горе-конвоиров освободить от верхней одежды и в процедурную – готовить к операции, - с ходу распорядился по поводу сержантов, появившийся у гардероба в окружении цветника медичек доктор Туровский. - Планшетки их отдайте мне, - приказал комиссар. – И доложите что с ними? - Перелом ноги и перелом носа у второго. Точнее надо осматривать, товарищ полковой комиссар. - Богораза нет в госпитале. Сами будете оперировать? - Зачем? – пожал плечами Туровский - В госпитале хирургов навалом именно сейчас. - Действуйте, товарищ военврач второго ранга, - отпустил его комиссар. И вскоре, сдав валенки-полушубки сержантов в гардероб, санитары принесли для них носилки. - Недолужко, Дулепа, что здесь происходит, черт возьми?! О, и Ананидзе нарисовался для полного комплекта. - А вот это я как раз у вас и хотел спросить, товарищ Ананидзе, повернулся к нему комиссар. – Куда ваши сержанты волокли товарища Фрейдсона. – комиссар сделал звуковой акцент на слове ««товарища»». - Ничего особенного, - спокойно и уверенно ответил особист. - Рядовая практика. Отправка ранбольного на экспертизу в институт Сербского. - Тогда у меня будет к вам несколько вопросов. Во-первых – почему отправляете ранбольного без соответствующего распоряжения начальника госпиталя. Я как комиссар такую бумагу не подписывал. Во-вторых, почему отправляете командира на эту вашу экспертизу раздетым и разутым, когда на улице мороз минус двадцать два? В третьих, насколько мне известно, институт Сербского по выходным дням не работает. - Тем более что комиссия из института Сербского сама будет у нас, здесь, завтра, - мстительно добавил доктор Туровский. – И никакой надобности в отъезде ранбольного за пределы госпиталя не было. И назначает такую экспертизу лечащий врач, а не сотрудник НКВД. - Вот именно, товарищ Ананидзе, - почесал комиссар переносицу тыльной стороной ладони, в которой были зажаты ремешки сержантских планшеток. – Так что до выяснения всех обстоятельств я вынужден вас административно арестовать. Пока на сутки. Сдайте оружие. - Но позвольте, товарищ полковой комиссар… - возмущению Ананидзе, казалось, не было предела, однако в рамках приличий. - Не позволю, - обрубил комиссар. – Снимайте ваш ремень с кобурой. - Но так не полагается, товарищ Смирнов. - У нас ЧП. Будете упираться, поедите, товарищ Ананидзе, на гарнизонную гауптвахту, вместо комфортабельной палаты. Ананидзе нехотя расстегнул портупею, потом пряжку и отдал комиссару ремень с кобурой и планшеткой. Глаза его при этом горели праведным гневом, но внешне он держал себя в руках. Я все это время так и стоял спиной к дверям с пистолетами в руках. - И вы, товарищ Фрейдсон, отдайте мне свои трофеи, - потребовал комиссар. Я подчинился. А что делать? Смирнов вложил пистолет и револьвер в кобуры Недолужко и Дулепы, добавил к ним амуницию Ананидзе и повесил всю гебистскую амуницию на руку Когану и начал распоряжаться. - Ананидзе посадите в морг. Он снаружи запирается. - В морг нельзя, там труп Семецкого лежит, - возразил санитар с ««пилой»» старшины в петлицах. - Тогда в запасную каптерку в полуподвале и выставить снаружи пост. Сержантов в процедурную уже унесли? Хорошо. То-то, смотрю, тихо стало. Коган и Фрейдсон ко мне в кабинет. За мной. - Одну минуту, товарищ полковой комиссар, - вмешался политрук Коган. - Что тебе еще? – поморщился комиссар. - Товарищ Ананидзе в Новогоднюю ночь, когда товарища Фрейдсона унесли в морг, произвел выемку его личных вещей. Я считаю, что прежде чем отбывать административное наказание он обязан их вернуть законному владельцу. - Резонно. Теперь все? Пошли. Сначала в кабинет к Ананидзе. В каптерку его уведут потом. Капитан Данилкин, который так и остался стоять, опираясь на костыли, в холле у траурного объявления по Семецкому увидев возглавляющего наше шествие распоясанного Ананидзе, уронил челюсть на пол, но глаза его мстительно засверкали. Не любят в РККА Особый отдел. Ох, не любят… Коган ему только головой мотнул: ««скройся, мол»».
- Товарищ Ананидзе в Новогоднюю ночь, когда товарища Фрейдсона унесли в морг, произвел выемку его личных вещей в палате. Я считаю, что прежде чем отбывать административное наказание он обязан их вернуть законному владельцу. - Резонно. Теперь все? Пошли. Сначала в кабинет к Ананидзе. В каптерку его уведут потом. Капитан Данилкин, который так и оставался стоять, опираясь на костыли, в холле у траурного объявления по Семецкому, когда Коган побежал ко мне на выручку, увидев возглавляющего наше шествие распоясанного Ананидзе под вооруженным конвоем, уронил челюсть на пол, но глаза его мстительно засверкали. Не любят в РККА Особый отдел. Ох, не любят… Коган ему только головой мотнул: ««скройся, мол»». До кабинета Ананидзе дошли быстро, благо он располагался недалеко и к тому же очень хитро. Человек мог заскочить в этот кабинет, видимый лишь с одной стороны и то лишь на небольшом расстоянии. Что создавало информаторам Особого отдела видимость анонимности в глазах остального персонала госпиталя. Комиссар сразу занял главное место за письменным столом, а Ананидзе усадили на место допрашиваемого. Остальные остались стоять. Мизансцена выстроена и сам Тариэлович, усаживаясь на неудобный табурет, ее прекрасно понял. - Спрашивайте, товарищ комиссар, что вас интересует, - Ананидзе сделал акустический акцент на слове «товарищ». - Меня интересует пока только одно, - комиссар сделал акцент на слове «пока». - Где личные вещи товарища Фрейдсона, которые вы изъяли из его палаты? - Все здесь, - с готовностью ответил Ананидзе, - собраны по описи изъятия и опечатаны в одно таре. - Почему вы до сих пор не вернули их Ариэлю Львовичу? - А я до сих пор не уверен, что этот человек, - особист кивнул на меня, - и есть летчик Фрейдсон. Да и он сам в этом не уверен. - Зато большевистская ячейка госпиталя в этом уверена, - заявил комиссар. - Воля ваша, но я остаюсь при своем мнении, - сжал губы Ананидзе. - Выдайте товарищу Фрейдсону его вещи. При нас, - комиссар был настойчив. – Он при нас примет их у вас по описи. - И составим акт, – особист нашел себе простор для маневра. - Обязательно, - согласился с ним комиссар. - Вы позволите достать ключи из кармана? - Доставайте. Ананидзе опасливо косясь на санитара, что стоял в углу с винтовкой наперевес, медленно достал из галифе тяжелую связку ключей. Также медленно, чтобы никого не спровоцировать на силовые действия, встал и, сделав два шага, опустился на корточки у большого двухэтажного несгораемого шкафа. Коган опасливо вынул из кармана ««маузер»» и прикрыл его ««ухом»» галифе. Но вопреки его опасениям особист не стал вынимать из сейфа оружие. В его руках был безликий холщевый мешочек, завязанный у горла и опечатанный сургучом. - Коган, бери табуретку и садись писать акт и опись, - приказал комиссар. Политрук пристроился с торца стола, придвинув к себе стопку писчей бумаги и бронзовую чернильницу в виде избушки. Попробовал на палец перо и, удовлетворенно подвинув под себя ногой табурет, на котором сержант Недолужко писал протокол, уселся в позе готовности. Разве что еще откинул крышку чернильницы – крышу избушки. Комиссар кивнул ему и Коган вывел каллиграфическим почерком ««Акт вскрытия тары спецхранения без опознавательных знаков. Выдал - уполномоченный Особого отдела Первого коммунистического красноармейского госпиталя политрук Ананидзе А.Т. Принял – старший лейтенант ВВС Фрейдсон А.Л. В присутствии комиссара госпиталя полкового комиссара Смирнова. Ф.Ф. и политрука госпиталя старшего политрука Когана А.А. Тара представляет собой холщевый мешок, опечатанный по всем правилам сургучной печатью уполномоченного Особого отдела. Печать сломана, и тара вскрыта при всех указанных в настоящем акте.»»
Комиссар кивнул ему и Коган вывел каллиграфическим почерком ««Акт вскрытия тары спецхранения без опознавательных знаков. Москва. 1-й коммунистический красноармейский госпиталь. 4 января 1942 года. Выдал - уполномоченный Особого отдела при 1-ом коммунистическом красноармейском госпитале политрук Ананидзе А.Т. Принял – старший лейтенант ВВС Фрейдсон А.Л. В присутствии комиссара госпиталя полкового комиссара Смирнова. Ф.Ф. и политрука госпиталя старшего политрука Когана А.А. Тара представляет собой холщевый мешок, опечатанный по всем правилам личной сургучной печатью уполномоченного Особого отдела. Печать сломана, и тара вскрыта при всех указанных в настоящем акте.»» Ананидзе первым делом достал из мешка опись и передал ее комиссару. А дальше на стол посыпались ништяки, которые озвучивал комиссар, отмечая в описи карандашной птичкой, а Коган дублировал в акте чернилами. - Девятнадцать пачек папирос, - унылым голосом озвучивал особист свои действия, выкладывая их на стол. - Конкретно, каких по сколько? – спросил Коган. - А какая разница? - пожал плечами Ананидзе. - Но все же? - Двенадцать пачек папирос ««Nord»», одна пачка папирос ««Ява»», две пачки папирос ««Беломорканал»» и четыре пачки папирос ««Пушки»». - Так и запишем, - скрипел перышком Коган. А комиссар с любопытством, как будто бы раньше папирос не видел, разложил пачки по столбикам одинакового названия. А я во все глаза смотрел на свои богатства. Воистину ««Не было ни гроша, да вдруг алтын»». Медная зажигалка ««Zippo»». Опасная клинковая бритва фирмы ««Erbe Solingen»» ручки накладные слоновой кости, помазок, початая пачка порошкового мыла, серебряный стаканчик, расческа, кажется, тоже серебряная в чехле, зеркальце круглое в нефритовой оправе – все это упаковано в кожаный несессер с тисненым драконом на крышке. Пара шелковых подшлемников. Кожаный меховой шлемофон Очки-консервы летные с затемненной верхней частью стекол. Перчатки-краги. Орден ««Знак почета»». Петлицы летные с тремя кубарями – полный комплект и на гимнастерку и на шинель. Еще такой же комплект полевой – сплошь зеленый. Три звездочки на кокарду. Две красной эмали, одна зеленая. Пуговицы ясные и зеленые всех форматов. Звездочки и пуговицы на картонке. Белая тонкая хэбэшка # на подшивку – рулончик с полметра длиной. Похоже батист. $ $ # ХЭБЭШКА или Х/Б – хлопчатобумажная ткань. $ ««Знатное наследство»», подумал я, подписывая акт. Мешок с ништяками отдали мне. Нести его, опираясь на костыли, было неудобно. Но я терпел. Сейф и ящики письменного стола опечатали двумя пластилиновыми печатями - комиссара и особиста. Также опечатали и входную дверь кабинета. О чем, кстати, также был составлен акт, который подписывали уже в коридоре комиссарской самопиской с паркеровской стрелой на колпачке. Оценив мой взгляд, комиссар усмехнулся. - Не один ты в Китае был. $ $ В отличие от помещения уполномоченного Особого отдела кабинет комиссара был просторный, хорошо меблированный тяжелой темной мебелью с резьбой. На стенах пейзажи маслом в золоченом багете. На потолке бронзовая хрустальная люстра. Комиссар как щедрый хозяин для начала напоил нас горячим чаем с гречишным медом. Кипяток принес по звонку пожилой замполитрука #, что сидел в ««предбаннике»» комиссарского кабинета вместо секретаря. Петлицы на нем были медицинские. Он же к кипятку сервировал тарелку с бутербродами одуряюще пахнущими чесноком домашним салом с мясной прожилкой. - Угощайтесь, товарищи, - предложил комиссар, заваривая чай, который у него хранился в дореволюционной жестянке фабрики Высоцкого, и, улыбнувшись, добавил. – Не бойтесь. Сало кошерное, солили его руки старого большевика с дореволюционным стажем. Понял я, что комиссар так шутит над нами – евреями. Евреями, но коммунистами. По определению безбожниками. $ $ # З А М П О Л И Т Р У К А - ……………………………………………………………… $ Дождался пока мы поедим и выпьем по стакану чая. Только потом стал расспрашивать. - Товарищ Фрейдсон, объясните мне: почему вы устроили с вашими сопровождающими форменный рукопашный бой в госпитале, - озабоченно выяснял комиссар, пододвигая ко мне свой раскрытый серебряный портсигар. От папирос я в отличие от Когана отказался, а вот ответить решил как можно подробней. - Вели они себя грубо, толкали меня – а я на костылях между прочим, жидом обзывали, кстати. А когда отказались меня соответственно погоде обмундировать и заговорили между собой на неизвестном мне языке – понял что они вражеские диверсанты, пробравшиеся в НКВД или завербованные врагом сотрудники НКВД. Тут что совой об пень, что пнем по сове. Я – боевой летчик, а не барашек на заклание. Потому и дал бой. Чем мог… А мог только костылями. - Должен признать - неплохо ты им накостылял, - улыбнулся Коган, но комиссар не поддержал его игривое настроение. - Хорошо, - Смирнов как видно таким ответом был вполне удовлетворен. - Вот вам бумага, ручка с пером и чернильница – пишите объяснительную записку на мое имя. Все как есть с момента вашего допроса Ананидзе. Но не увлекайтесь расхождениями с их протоколом. Комментировать можете. Подозрения свои зафиксировать можете. Но факты должны быть одинаковыми. Ясно? - Так точно, товарищ полковой комиссар, - с готовностью ответил я и пересев за приставной столик и стал писать. - Тогда садитесь за тот стол, – указал он в угол кабинета, – И пишите. Хитрый комиссар у нас. Заранее бумажками прикрывается со всех сторон. Потому как вовремя вынутая бумажка в нашей бюрократии значит много. Иной раз – все. Я пересел, а комиссар перешел почти на шепот. Однако я все слышал разборчиво, но делал вид, что не слышу. - Теперь ты, Саша, ответь, - продолжил Смирнов беседу уже с Коганом, - откуда у тебя неучтенный пистолет? - Со времен окружения под Вязьмой еще, - похлопал Коган пальцем по медали. - А разве у тебя его не должны были его отобрать в фильтрационном пункте? - Ну, я как политработник с сохраненными документами и в полной форме, да еще еврей проверку прошел быстро и от подозрений был очищен. Потому как если бы попал я в руки к немцам то меня бы они и расстреляли сразу по двум статьям: и как политрука, и как еврея. ««Бей жида-политрука, морда просит кирпича»» - это про меня немцы пишут в своих листовках. А с пистолетом все просто. Я там начальникам отдал два Парабеллума трофейных без описи, а они на радостях и не стали меня тщательно обыскивать. Так я и оказался с неучтенным Маузером. Вот этим, - Коган выложил из кармана на стол блескучую стреляющую машинку. - Это Маузер? – удивился комиссар. – Такой маленький? Да тут в длину пятнадцать сантиметров максимум… - добавил он, крутя пистолет в руках. - Да, это Маузер тридцать пятого года #1, - Калибр, правда, маловат – всего 6,35 миллиметров. Но зато патроны от Коровина #2 подходят. Я его с тылового интендантуррата #3 снял, когда из окружения выходили. - C кого? – переспросил Смирнов. - Ну, вроде нашего интенданта второго ранга #4 у немцев. Не любил он, видать, лишнюю тяжесть таскать. $ $ #1 пистолет системы Маузер NSc, разработанный в 1935 году, выпускаемый с 1937 по 1977 года специально для карманного ношения. Вес 700 грамм. В магазине 8 зарядов. #2 П И С Т О Л Е Т К О Р О В И Н А – он же ТК – Тульский Коровина. Выпускался в СССР до войны специально для высшего комсостава. 8 зарядов калибра 6,35 мм. #3 И Н Т Е Н Д А Н Т У Р Р А Т (нем. интендантский советник) – это одинаковые воинское звание в тыловых частях Вермахта носили военные чиновники как капитанского так и майорского рангов. #4 И Н Т Е Н Д А Н Т 2 Р А Н Г А – воинское звание старшего начальствующего состава в тыловых частях РККА равное майору. $ - Проверка будет, как залегендируем перед ней твой трофейный пестик? Ты же из него стрелял. - Надо думать – озадачился политрук. - Комиссию из Сербского Туровский уже вызвал. Я завтра с утра с Мехлисом созвонюсь по старой памяти. Ты что можешь? Не жмись на блат. Коган на полминуты задумался и не торопясь выдал. - Разве что только партконтроль из ЦК # вызвать к нам попробовать. Но они шерстить будут одновременно всю нашу парторганизацию. Это однозначно. И без люлей как без пряников не останемся. $ $ # Комиссия партийного контроля ЦК ВКП(б) – по Уставу партии КПК контролировала исполнение решений партии и ее ЦК; привлекала к ответственности виновных в нарушении партийной дисциплины; привлекала к ответственности виновных в нарушении партийной этики. Орган этот был с широкими карательными полномочиями. $ - Да и хрен бы с этим, - отозвался комиссар. – Выговора вечно на вороту не висят. Заодно персональное дело Ананидзе рассмотрим на партсобрании в их присутствии, - подмигнул комиссар Когану. - Там на него жалоб новых от санитарок не появилось? На приставания амурные… нескромные предложения, там… - Старых, думаю, хватит. Если вовремя собрать и задокументировать, то по партийной этике проведем. И Особый отдел тут вмешаться не сможет. Тем более раскрутим мелкое хищение папирос у Фрейдсона. Даже не хищение, а мародерство, если удастся, потому как забирал он эти вещи и подменивал дорогие папиросы на ««гвоздики»» у умершего раненого командира. - И спросить заодно у него: куда он дел санитарку Островскую, - вставил я, оторвавшись от своей писанины. - Вы пишите, Фрейдсон, пишите не отвлекайтесь, - упрекнул меня комиссар. - Да как тут не отвлекаться, если Ананидзе заставил ее показания дать письменные, что она заменила труп Фрейдсона на немецкого шпиона. Комиссар на это только витиевато грязно выматерился. Посмотрел на часы и спросил. - Как, товарищи, ужинать здесь будем или с народом? - Давайте здесь, бумажек много предстоит, так что зря время терять на переходы по длинным коридорам, - ответит Коган. - На, проштудируй пока допрос Фрейдсона, - передал ему комиссар бумажку из планшетки Ананидзе. – А я пока распоряжусь насчет ужина, - и взялся за телефон.
вопрос: что еще могло быть в мешке из вещей Фрейдсона?
Комиссар кивнул ему и Коган вывел каллиграфическим почерком ««Акт вскрытия тары спецхранения без опознавательных знаков. Москва. 1-й коммунистический красноармейский госпиталь. 4 января 1942 года. Выдал - уполномоченный Особого отдела при 1-ом коммунистическом красноармейском госпитале политрук Ананидзе А.Т. Принял – старший лейтенант ВВС Фрейдсон А.Л. В присутствии комиссара госпиталя полкового комиссара Смирнова. Ф.Ф. и политрука госпиталя старшего политрука Когана А.А. Тара представляет собой холщевый мешок, опечатанный по всем правилам личной сургучной печатью уполномоченного Особого отдела. Печать сломана, и тара вскрыта при всех указанных в настоящем акте.»» Ананидзе первым делом достал из мешка опись и передал ее комиссару. А дальше на стол посыпались ништяки, которые озвучивал комиссар, отмечая в описи карандашной птичкой, а Коган дублировал в акте чернилами. - Девятнадцать пачек папирос, - унылым голосом озвучивал особист свои действия, выкладывая их на стол. - Конкретно, каких по сколько? – спросил Коган. - А какая разница? - пожал плечами Ананидзе. - Но все же? - Двенадцать пачек папирос ««Nord»», одна пачка папирос ««Ява»», две пачки папирос ««Беломорканал»» и четыре пачки папирос ««Пушки»». - Так и запишем, - скрипел перышком Коган. А комиссар с любопытством, как будто бы раньше папирос не видел, разложил пачки по столбикам одинакового названия. А я во все глаза смотрел на свои богатства. Воистину ««Не было ни гроша, да вдруг алтын»». Медная зажигалка ««Zippo»». Опасная клинковая бритва фирмы ««Erbe Solingen»» ручки накладные слоновой кости, помазок, початая пачка порошкового мыла, серебряный стаканчик, расческа, кажется, тоже серебряная в чехле, зеркальце круглое в нефритовой оправе – все это упаковано в кожаный несессер с тисненым драконом на крышке. Пара шелковых подшлемников. Кожаный меховой шлемофон Очки-консервы летные с затемненной верхней частью стекол. Перчатки-краги. Орден ««Знак почета»». Петлицы летные с тремя кубарями – полный комплект и на гимнастерку и на шинель. Еще такой же комплект полевой – сплошь зеленый. Три звездочки на кокарду. Две красной эмали, одна зеленая. Пуговицы ясные и зеленые всех форматов. Звездочки и пуговицы на картонке. Белая тонкая хэбэшка # на подшивку – рулончик с полметра длиной. Похоже батист. $ $ # ХЭБЭШКА или Х/Б – хлопчатобумажная ткань. $ ««Знатное наследство»», подумал я, подписывая акт. Мешок с ништяками отдали мне. Нести его, опираясь на костыли, было неудобно. Но я терпел. Сейф и ящики письменного стола опечатали двумя пластилиновыми печатями - комиссара и особиста. Также опечатали и входную дверь кабинета. О чем, кстати, также был составлен акт, который подписывали уже в коридоре комиссарской самопиской с паркеровской стрелой на колпачке. Оценив мой взгляд, комиссар усмехнулся. - Не один ты в Китае был. $ $ В отличие от помещения уполномоченного Особого отдела кабинет комиссара был просторный, хорошо меблированный тяжелой темной мебелью с резьбой. На стенах пейзажи маслом в золоченом багете. На потолке бронзовая хрустальная люстра. Комиссар как щедрый хозяин для начала напоил нас горячим чаем с гречишным медом. Кипяток принес по звонку пожилой замполитрука #, что сидел в ««предбаннике»» комиссарского кабинета вместо секретаря. Петлицы на нем были медицинские. Он же к кипятку сервировал тарелку с бутербродами одуряюще пахнущими чесноком домашним салом с мясной прожилкой. - Угощайтесь, товарищи, - предложил комиссар, заваривая чай, который у него хранился в дореволюционной жестянке фабрики Высоцкого, и, улыбнувшись, добавил. – Не бойтесь. Сало кошерное, солили его руки старого большевика с дореволюционным стажем. Понял я, что комиссар так шутит над нами – евреями. Евреями, но коммунистами. По определению безбожниками. $ $ # З А М П О Л И Т Р У К А - ……………………………………………………………… $ Дождался пока мы поедим и выпьем по стакану чая. Только потом стал расспрашивать. - Товарищ Фрейдсон, объясните мне: почему вы устроили с вашими сопровождающими форменный рукопашный бой в госпитале, - озабоченно выяснял комиссар, пододвигая ко мне свой раскрытый серебряный портсигар. От папирос я в отличие от Когана отказался, а вот ответить решил как можно подробней. - Вели они себя грубо, толкали меня – а я на костылях между прочим, жидом обзывали, кстати. А когда отказались меня соответственно погоде обмундировать и заговорили между собой на неизвестном мне языке – понял что они вражеские диверсанты, пробравшиеся в НКВД или завербованные врагом сотрудники НКВД. Тут что совой об пень, что пнем по сове. Я – боевой летчик, а не барашек на заклание. Потому и дал бой. Чем мог… А мог только костылями. - Должен признать - неплохо ты им накостылял, - улыбнулся Коган, но комиссар не поддержал его игривое настроение. - Хорошо, - Смирнов как видно таким ответом был вполне удовлетворен. - Вот вам бумага, ручка с пером и чернильница – пишите объяснительную записку на мое имя. Все как есть с момента вашего допроса Ананидзе. Но не увлекайтесь расхождениями с их протоколом. Комментировать можете. Подозрения свои зафиксировать можете. Но факты должны быть одинаковыми. Ясно? - Так точно, товарищ полковой комиссар, - с готовностью ответил я и пересев за приставной столик и стал писать. - Тогда садитесь за тот стол, – указал он в угол кабинета, – И пишите. Хитрый комиссар у нас. Заранее бумажками прикрывается со всех сторон. Потому как вовремя вынутая бумажка в нашей бюрократии значит много. Иной раз – все. Я пересел, а комиссар перешел почти на шепот. Однако я все слышал разборчиво, но делал вид, что не слышу. - Теперь ты, Саша, ответь, - продолжил Смирнов беседу уже с Коганом, - откуда у тебя неучтенный пистолет? - Со времен окружения под Вязьмой еще, - похлопал Коган пальцем по медали. - А разве у тебя его не должны были его отобрать в фильтрационном пункте? - Ну, я как политработник с сохраненными документами и в полной форме, да еще еврей проверку прошел быстро и от подозрений был очищен. Потому как если бы попал я в руки к немцам то меня бы они и расстреляли сразу по двум статьям: и как политрука, и как еврея. ««Бей жида-политрука, морда просит кирпича»» - это про меня немцы пишут в своих листовках. А с пистолетом все просто. Я там начальникам отдал два Парабеллума трофейных без описи, а они на радостях и не стали меня тщательно обыскивать. Так я и оказался с неучтенным Маузером. Вот этим, - Коган выложил из кармана на стол блескучую стреляющую машинку. - Это Маузер? – удивился комиссар. – Такой маленький? Да тут в длину пятнадцать сантиметров максимум… - добавил он, крутя пистолет в руках. - Да, это Маузер тридцать пятого года #1, - Калибр, правда, маловат – всего 6,35 миллиметров. Но зато патроны от Коровина #2 подходят. Я его с тылового интендантуррата #3 снял, когда из окружения выходили. - C кого? – переспросил Смирнов. - Ну, вроде нашего интенданта второго ранга #4 у немцев. Не любил он, видать, лишнюю тяжесть таскать. $ $ #1 пистолет системы Маузер NSc, разработанный в 1935 году, выпускаемый с 1937 по 1977 года специально для карманного ношения. Вес 700 грамм. В магазине 8 зарядов. #2 П И С Т О Л Е Т К О Р О В И Н А – он же ТК – Тульский Коровина. Выпускался в СССР до войны специально для высшего комсостава. 8 зарядов калибра 6,35 мм. #3 И Н Т Е Н Д А Н Т У Р Р А Т (нем. интендантский советник) – это одинаковые воинское звание в тыловых частях Вермахта носили военные чиновники как капитанского так и майорского рангов. #4 И Н Т Е Н Д А Н Т 2 Р А Н Г А – воинское звание старшего начальствующего состава в тыловых частях РККА равное майору. $ - Проверка будет, как залегендируем перед ней твой трофейный пестик? Ты же из него стрелял. - Надо думать – озадачился политрук. - Комиссию из Сербского Туровский уже вызвал. Я завтра с утра с Мехлисом созвонюсь по старой памяти. Ты что можешь? Не жмись на блат. Коган на полминуты задумался и не торопясь выдал. - Разве что только партконтроль из ЦК # вызвать к нам попробовать. Но они шерстить будут одновременно всю нашу парторганизацию. Это однозначно. И без люлей как без пряников не останемся. $ $ # Комиссия партийного контроля ЦК ВКП(б) – по Уставу партии КПК контролировала исполнение решений партии и ее ЦК; привлекала к ответственности виновных в нарушении партийной дисциплины; привлекала к ответственности виновных в нарушении партийной этики. Орган этот был с широкими карательными полномочиями. $ - Да и хрен бы с этим, - отозвался комиссар. – Выговора вечно на вороту не висят. Заодно персональное дело Ананидзе рассмотрим на партсобрании в их присутствии, - подмигнул комиссар Когану. - Там на него жалоб новых от санитарок не появилось? На приставания амурные… нескромные предложения, там… - Старых, думаю, хватит. Если вовремя собрать и задокументировать, то по партийной этике проведем. И Особый отдел тут вмешаться не сможет. Тем более раскрутим мелкое хищение папирос у Фрейдсона. Даже не хищение, а мародерство, если удастся, потому как забирал он эти вещи и подменивал дорогие папиросы на ««гвоздики»» у умершего раненого командира. - И спросить заодно у него: куда он дел санитарку Островскую, - вставил я, оторвавшись от своей писанины. - Вы пишите, Фрейдсон, пишите не отвлекайтесь, - упрекнул меня комиссар. - Да как тут не отвлекаться, если Ананидзе заставил ее показания дать письменные, что она заменила труп Фрейдсона на немецкого шпиона. Комиссар на это только витиевато грязно выматерился. Посмотрел на часы и спросил. - Как, товарищи, ужинать здесь будем или с народом? - Давайте здесь, бумажек много предстоит, так что зря время терять на переходы по длинным коридорам, - ответит Коган. - На, проштудируй пока допрос Фрейдсона, - передал ему комиссар бумажку из планшетки Ананидзе. – А я пока распоряжусь насчет ужина, - и взялся за телефон.
вопрос: что еще могло быть в мешке из вещей Фрейдсона?
Часы, деньги, и это... маузер наверно HSc , а не NSc
Регистрация: 27.07.2015 Сообщений: 424 Откуда: Арбатский Имя: Николай
DStaritsky писал(a):
вопрос: что еще могло быть в мешке из вещей Фрейдсона?
Если есть бритвенные - д.б.зубные щетка и порошок (но это можно не вдаваясь, типа "несессер с мыльно-рыльными") Если есть подшива - должны быть нитки-иголки. Сигареты - д.б. спички, даже при зажигалке. Во всяком случае, они входили в довольствие летного состава ВВС РККА. Перочинный нож? Белье? Носовые платки? Возможно, что-то из еды - например, галеты, шоколад, м.б. банка-другая консервов? Одежда? Какой-то сувенир из "загранкомандировки"?
Регистрация: 09.04.2012 Сообщений: 19840 Откуда: Росиия Москва Имя: Дмитрий Старицкий
Zamp писал(a):
Если есть бритвенные - д.б.зубные щетка и порошок (но это можно не вдаваясь, типа "несессер с мыльно-рыльными") Если есть подшива - должны быть нитки-иголки. Сигареты - д.б. спички, даже при зажигалке. Во всяком случае, они входили в довольствие летного состава ВВС РККА. Перочинный нож? Белье? Носовые платки? Возможно, что-то из еды - например, галеты, шоколад, м.б. банка-другая консервов? Одежда? Какой-то сувенир из "загранкомандировки"?
надо учитывать что он не из дома, а из кабины самолета. все что было с собой и что принесли товарищи по полку и все.
Регистрация: 27.04.2012 Сообщений: 1325 Откуда: Нерезиновск и его область Имя: Константин
Раз он прям с самолета то жолжон быть НАЗ (носимый аварийный запас) :rtfm:
Цитата:
НАЗ СОВЕТСКИХ ЛЕТЧИКОВ. Первое упоминание о НАЗе (точнее его зародыше) можно встретить в Постановлении Государственного Комитета Обороны № 662 от 12 сентября 1941 «О нормах продовольственного снабжения Красной Армии». В параграфе 7 сказано: Установить на самолетах фронта на случай аварий и вынужденных посадок пищевой запас на 1 человека: — молока сгущенного ……………. 3 банки — консервов мясных ……………… 3 банки — галет «Крекер» …………………… 800 г. — шоколада ……………………………. 300 г. — сахара …………………………………. 400 г.
Также есть Приказ НКО СССР №312 от 22 сентября 1941г. «О введении новых норм продовольственного снабжения Красной Армии», где в параграфе 9 сказано: Установить на самолетах фронта и на действующих самолетах тыла на случай аварий и вынужденных посадок пищевой запас на одного человека: — молока сгущенного …………. 3 банки — консервов мясных …………… 3 банки — галет ”Крекер” ……………….. 800 г. — шоколада …..…………………… 300 г. — сахара …………………………….. 400 г. или вместо шоколада печенья.. 800 г.
Примечание: есть упоминание о том, что возможно это был шоколад «Кола» фабрики «Красный Октябрь»
Помимо этого еще пистолет и патроны, ракетница с 4 зарядами, зеркальце, фонарик, компас и маленькие бутылочки с коньяком.
Если летал на аэрокобре то еще аптечка с обезболивающей наркотой, консервированная питьевая вода в банках, консервы, спиртовка, спальный мешок на гагачьем пуху, спасательнй нагрудник и лётный костюм (штаны-куртка на обезьяньем меху) дробовик «винчестер», удочки и даже консервированные черви для рыбалки.
Регистрация: 27.04.2012 Сообщений: 1325 Откуда: Нерезиновск и его область Имя: Константин
Цитата:
воспоминания пилота «МиГа» из автобиографической повести Захара Сорокина «Звезды на фюзеляже»:
«Острая боль жгла лицо, раненая нога немела. Ветер рвал полы кожанки, леденил грудь. Попытался застегнуться — в руке пистолет. Бесполезный. Обойма пустая. Машинально сунул его в карман и нащупал патроны…. Стал шарить по карманам. Зеркальце, электрический фонарик. Снял с шеи шерстяной шарф, замотал лицо… Ощупал на руке компас. Стекло разбито, стрелка выпала… Кое-как подтянувшись к кабине, достал бортовой паек, ракетницу (далее по тексту становится понятно, что к ней было 4 патрона), сумку с патронами к ней…. Рассовал по карманам печенье, галеты, банки с мясными консервами, шоколад, маленькие бутылочки с коньяком…
Галеты, коньяк, тушняк, шоколад могли и сослуживцы притащить распотрошив НАЗ.
Регистрация: 29.05.2014 Сообщений: 10038 Откуда: Оттуда Имя: Александр Долинин
Еще летчики могли таскать "в сапоге" самодельные ножи, которые им делали механики. "Стропорезами" обычно снабжали парашютистов, в мемуарах летчиков про них почти ничего не попадалось.
Регистрация: 22.06.2012 Сообщений: 6121 Откуда: Где-то под Белгородом Имя: Александр
Dragony66 писал(a):
Еще летчики могли таскать "в сапоге" самодельные ножи, которые им делали механики. "Стропорезами" обычно снабжали парашютистов, в мемуарах летчиков про них почти ничего не попадалось.
Если честно, то отношение большинства лётчиков к прыжкам, довольно кислое. Не любють оне ентого дела :-? Зачем лётчику стропорез, у него же запасного парашуту нетути. В стандартное снаряжение не входит. Стропорез крепиться на запасном парашюте.
- Меня интересует пока только одно, - комиссар сделал акцент на слове «пока». - Где личные вещи товарища Фрейдсона, которые вы изъяли из его палаты? - Все здесь, - с готовностью ответил Ананидзе, - собраны по описи изъятия и опечатаны в одной таре. - Почему вы до сих пор не вернули их Ариэлю Львовичу? - А я до сих пор не уверен, что этот человек, - особист кивнул на меня, - и есть летчик Фрейдсон. Да и он сам в этом не уверен. - Зато большевистская ячейка госпиталя в этом уверена, - заявил комиссар. - Воля ваша, но я остаюсь при своем мнении, - сжал губы Ананидзе. - Выдайте товарищу Фрейдсону его вещи. При нас, - комиссар был настойчив. – Он при нас же примет их у вас по описи. - И составим акт, – особист нашел себе простор для маневра. - Обязательно, - согласился с ним комиссар. - Вы позволите достать ключи из кармана? - Доставайте. Ананидзе опасливо косясь на санитара, что стоял в углу с винтовкой наперевес, медленно достал из галифе тяжелую связку ключей. Также медленно, чтобы никого не спровоцировать на силовые действия, встал и, сделав два шага, опустился на корточки у большого двухэтажного несгораемого шкафа. Коган опасливо вынул из кармана ««маузер»» и прикрыл его ««ухом»» галифе. Но вопреки его опасениям особист не стал вынимать из сейфа оружие. В его руках был безликий холщевый мешочек, завязанный у горла и опечатанный сургучом. - Коган, бери табуретку и садись писать акт и опись, - приказал комиссар. Политрук пристроился с торца стола, придвинув к себе стопку писчей бумаги и бронзовую чернильницу в виде пасторальной избушки. Попробовал на палец перо и, удовлетворенно подвинув под себя ногой табурет, на котором сержант Недолужко писал протокол, уселся в позе готовности. Разве что еще откинул крышку чернильницы – крышу избушки. Комиссар кивнул ему и Коган вывел каллиграфическим почерком ««Акт вскрытия тары спецхранения без опознавательных знаков. Москва. 1-й коммунистический красноармейский госпиталь. 4 января 1942 года. Выдал - уполномоченный Особого отдела при 1-ом коммунистическом красноармейском госпитале политрук Ананидзе А.Т. Принял – старший лейтенант ВВС Фрейдсон А.Л. В присутствии комиссара госпиталя полкового комиссара Смирнова. Ф.Ф. и политрука госпиталя старшего политрука Когана А.А. Тара представляет собой холщевый мешок, опечатанный по всем правилам личной сургучной печатью уполномоченного Особого отдела. Печать сломана, и тара вскрыта при всех указанных в настоящем акте.»» Ананидзе первым делом достал из мешка опись и передал ее комиссару. А дальше на стол посыпались ништяки, которые особист озвучивал, а комиссар отмечал в описи карандашной птичкой. Коган все дублировал в акте чернилами. Прямо конвейер. - Девятнадцать пачек папирос, - унылым голосом озвучивал особист свои действия, выкладывая их на стол. - Конкретно, каких по сколько? – спросил Коган. - А какая разница? - пожал плечами Ананидзе. - Но все же? - Двенадцать пачек папирос ««Nord»», одна пачка папирос ««Ява»», две пачки папирос ««Беломорканал»» и четыре пачки папирос ««Пушки»». - Так и запишем, - скрипел перышком Коган. А комиссар с любопытством, как будто бы раньше папирос не видел, разложил пачки по столбикам одинакового названия. А я во все глаза смотрел на свои новоявленные богатства. Воистину ««Не было ни гроша, да вдруг алтын»». Часы штурманские наручные ««Longines»» с тремя шкалами на черном циферблате в стальном корпусе. Ремешок кожаный толстый и одень длинный. - Не ходят, - с некоторым злорадством в голосе прокомментировал их Ананидзе. Медная зажигалка ««Zippo»». - Не горит, - захлопнув крышку поставил он зажигалку на стол, после того как наглядно продемонстрировал, что действительно не горит. Однако кремень искры пускал, а бензином разживемся Странная опасная клинковая бритва в деревянном футляре без складных ручек, помазок, початая пачка порошкового мыла, серебряный стаканчик, расческа, кажется, тоже серебряная в чехле, зеркальце круглое в резной нефритовой оправе размером с ладонь – все это упаковано в жесткий кожаный несессер с тисненым драконом на крышке. Шелковое кашне. Шелковый подшлемник. Кожаный меховой шлемофон Очки-консервы летные с затемненной верхней частью стекол. Перчатки-краги. Орден ««Знак почета»». Маленький пузырек от духов ««Ша нуар»», но не с духами, а с бензином. ««Для зажигалки»» - догадался. ««Знатное наследство»», подумал я, подписывая акт с описью. Мешок с ништяками отдали мне. Нести его, опираясь на костыли, было неудобно. Но я терпел. Сейф и ящики письменного стола опечатали одновременно двумя пластилиновыми печатями - комиссара и особиста. Также опечатали и входную дверь кабинета. О чем, кстати, также был составлен акт, который подписывали уже в коридоре комиссарской самопиской с паркеровской стрелой на колпачке. Оценив мой взгляд, комиссар усмехнулся. - Не один ты в Китае был. $ $ В отличие от помещения уполномоченного Особого отдела кабинет комиссара был просторный, хорошо меблированный тяжелой темной мебелью с резьбой. На стенах пейзажи маслом в золоченом багете. На потолке бронзовая хрустальная люстра. Комиссар как щедрый хозяин для начала напоил нас горячим чаем с гречишным медом. Кипяток принес по звонку пожилой замполитрука #, что сидел в ««предбаннике»» комиссарского кабинета вместо секретаря. Петлицы на нем были медицинские. Он же к кипятку сервировал тарелку с бутербродами одуряюще пахнущими чесноком домашним салом с мясной прожилкой. - Угощайтесь, товарищи, - предложил комиссар, заваривая чай, который у него хранился в дореволюционной жестянке фабрики Высоцкого, и, улыбнувшись, добавил. – Не бойтесь. Сало кошерное, солили его руки старого большевика с дореволюционным стажем. Понял я, что комиссар так шутит над нами – евреями. Евреями, но коммунистами. По определению безбожниками. $ $ # З А М П О Л И Т Р У К А - ……………………………………………………………… $ Дождался пока мы поедим и выпьем по стакану чая. Только потом стал расспрашивать. - Товарищ Фрейдсон, объясните мне: почему вы устроили с вашими сопровождающими форменный рукопашный бой в госпитале, - озабоченно выяснял комиссар, пододвигая ко мне свой раскрытый серебряный портсигар. От папирос я в отличие от Когана отказался, а вот ответить решил как можно подробней. - Вели они себя грубо, толкали меня – а я на костылях между прочим, жидом обзывали, кстати. А когда отказались меня соответственно погоде обмундировать и заговорили между собой на неизвестном мне языке – понял что они вражеские диверсанты, пробравшиеся в НКВД или завербованные врагом сотрудники НКВД. Тут что совой об пень, что пнем по сове. Я – боевой летчик, а не барашек на заклание. Потому и дал бой. Чем мог… А мог только костылями. - Должен признать - неплохо ты им накостылял, - улыбнулся Коган, но комиссар не поддержал его игривое настроение. - Хорошо, - Смирнов как видно таким ответом был вполне удовлетворен. - Вот вам бумага, ручка с пером и чернильница – пишите объяснительную записку на мое имя. Все как есть с момента вашего допроса Ананидзе. Но не увлекайтесь расхождениями с их протоколом. Комментировать можете. Подозрения свои зафиксировать можете. Но факты должны быть одинаковыми. Ясно? - Так точно, товарищ полковой комиссар, - с готовностью ответил я и пересев за приставной столик и стал писать. - Тогда садитесь за тот стол, – указал он в угол кабинета, – И пишите. Хитрый комиссар у нас. Заранее бумажками прикрывается со всех сторон. Потому как вовремя вынутая бумажка в нашей бюрократии значит много. Иной раз – все. Я пересел, а комиссар перешел почти на шепот. Однако я все слышал разборчиво, но делал вид, что не слышу. - Теперь ты, Саша, ответь, - продолжил Смирнов беседу уже с Коганом, - откуда у тебя неучтенный пистолет? - Со времен окружения под Вязьмой еще, - похлопал Коган пальцем по медали. - А разве у тебя его не должны были его отобрать в фильтрационном пункте? - Ну, я как политработник с сохраненными документами и в полной форме, да еще еврей проверку прошел быстро и от подозрений был очищен. Потому как если бы попал я в руки к немцам то меня бы они и расстреляли сразу по двум статьям: и как политрука, и как еврея. ««Бей жида-политрука, морда просит кирпича»» - это про меня немцы пишут в своих листовках. А с пистолетом все просто. Я там начальникам отдал два Парабеллума трофейных без описи, а они на радостях и не стали меня тщательно обыскивать. Так я и оказался с неучтенным Маузером. Вот этим, - Коган выложил из кармана на стол блескучую стреляющую машинку. - Это Маузер? – удивился комиссар. – Такой маленький? Да тут в длину пятнадцать сантиметров максимум… - добавил он, крутя пистолет в руках. - Да, это Маузер тридцать пятого года #1, - Калибр, правда, маловат – всего 6,35 миллиметров. Но зато патроны от Коровина #2 подходят. Я его с тылового интендантуррата #3 снял, когда из окружения выходили. - C кого? – переспросил Смирнов. - Ну, вроде нашего интенданта второго ранга #4 у немцев. Не любил он, видать, лишнюю тяжесть таскать. $ $ #1 пистолет системы Маузер НSc, разработанный в 1935 году, выпускаемый с 1937 по 1977 года специально для карманного ношения. Вес 700 грамм. В магазине 8 зарядов. #2 П И С Т О Л Е Т К О Р О В И Н А – он же ТК – Тульский Коровина. Выпускался в СССР до войны специально для высшего комсостава. 8 зарядов калибра 6,35 мм. Пистолетом ТК также вооружали гражданский высший инженерный состав крупных государственных предприятий в 1930-е годы. #3 И Н Т Е Н Д А Н Т У Р Р А Т (нем. интендантский советник) – это одинаковые воинское звание в тыловых частях Вермахта носили военные чиновники как капитанского так и майорского рангов. #4 И Н Т Е Н Д А Н Т 2 Р А Н Г А – воинское звание старшего начальствующего состава в тыловых частях РККА равное майору. $ - Проверка будет, как залегендируем перед ней твой трофейный пестик? Ты же из него стрелял. - Надо думать – озадачился политрук. - Комиссию из Сербского Шлема Туровский уже вызвал. Я завтра с утра с Мехлисом созвонюсь по старой памяти. Ты что можешь? Не жмись на блат. Коган на полминуты задумался и не торопясь выдал. - Разве что только партконтроль из ЦК # вызвать к нам попробовать. Но они шерстить будут одновременно всю нашу парторганизацию. Это однозначно. И без люлей как без пряников не останемся. $ $ # Комиссия партийного контроля ЦК ВКП(б) – по Уставу партии КПК контролировала исполнение решений партии и ее ЦК; привлекала к ответственности виновных в нарушении партийной дисциплины; привлекала к ответственности виновных в нарушении партийной этики. Орган этот был с широкими карательными полномочиями. $ - Да и хрен бы с этим, - отозвался комиссар. – Выговор не приговор. Заодно персональное дело Ананидзе рассмотрим на партсобрании в их присутствии, - подмигнул комиссар Когану. - Там на него жалоб новых от санитарок не появилось? На приставания амурные… нескромные предложения, там… - Старых, думаю, хватит, - откликнулся Коган. - Если вовремя собрать и задокументировать, то по партийной этике проведем. И Особый отдел тут вмешаться уже не сможет. Тем более раскрутим мелкое хищение папирос у Фрейдсона. Даже не хищение, а мародерство, если удастся, потому как забирал он эти вещи и подменивал дорогие папиросы на ««гвоздики»» у умершего командира. - И спросить заодно у него: куда он дел санитарку Островскую, - вставил я свою лепту, оторвавшись от своей писанины. - Вы пишите, Фрейдсон, пишите не отвлекайтесь, - упрекнул меня комиссар. - Да как тут не отвлекаться, если Ананидзе заставил ее показания дать письменные, что она заменила труп Фрейдсона на немецкого шпиона. Комиссар на это только витиевато грязно выматерился. Виртуоз! Посмотрел на часы и спросил. - Как, товарищи, ужинать здесь будем или с народом? - Давайте здесь, бумажек много предстоит, так что зря время терять на переходы по длинным коридорам, - ответит Коган. - На, проштудируй пока допрос Фрейдсона, - передал ему комиссар бумажку из планшетки Ананидзе. – А я пока распоряжусь насчет ужина, - и взялся за телефон.
Вернулся в палату поздно – сводка с фронтов уже прошла. Первым делом выложил ««на общак»» две пачки ««пушек»» и угостил всех ««Явой»» из твердой черной коробки с золотом. Все же меня почти неделю ребята взяли на табачное довольствие без ограничений. - Индонезийский табак – это вещь, - прокомментировал Данилкин. – Довоенное качество. Кстати как особист? - Да вот… отдал мое тряхомудие. Только часы не ходят, - я разобрал зажигалку и заправил ее пятью каплями бензина. Зажигалка горела. - Знаю хорошего мастера в Москве, - отозвался капитан, - в ГУМе сидит напротив Кремля. Очень хорошо часы чистит. Про ремонт даже не говорю. И любые запчасти достать может к зарубежным моделям. Правда, берет дорого. Частник, его мать. Я тебе завтра нарисую, как его найти там, на третьей линии. А Коган сегодня ночевать придет? - Боюсь, что нет, - отозвался я, имея в виду их с комиссаром подготовку к заговору против Особого отдела. О чем с меня, кстати, они взяли страшную партийную клятву – молчать. - Ну да. Он и одной рукой может жарко обнимать оголодавших баб, - с завистью протянул танкист. - Завидовать нехорошо, - наставительно сказал я. – Надо просто надеяться на лучшее. Тогда и на нашей улице перевернется грузовик с пряниками. - Так… - раздался от двери недовольный голос дежурной медсестры. – Накурили как крокодилы. Никакой совести у вас нет. А еще командиры. Сейчас я свет выключу. А вы сами маскировку поднимете и проветрите палату форточкой. Я от доктора нагоняй за вас получать не намерена. $ $ 5.
Регистрация: 27.07.2015 Сообщений: 424 Откуда: Арбатский Имя: Николай
DStaritsky писал(a):
напомню что на землю он упал без самолета. так что только то что на нем, на тушке. ... ТТ и планшетку изымали на отвественное хранение в госпиталях, как и форму.