Лёгкая плоскодонка тихо скользила между деревьев, послушная скупым взмахам весла в умелых руках гребца. Второй человек, сидевший на носу лодки, озирался по сторонам, обшаривая царящий в манграх сумрак дулом дробовика. Заросли побережья Южного океана не были местом, располагающим к лёгким прогулкам.
– Где-то здесь он упал, – бормотал под нос стрелок, не глядя на гребца. – Амулет должен его засечь.
– Да не дёргайся ты. Найдём, – рассудительно отозвался работающий вёслами мужчина. – Ты лучше по сторонам смотри, не хватало ещё крокодила прозевать. И ещё какую пакость…
Стрелок шикнул на товарища – не накликай, мол! Впрочем, суеверия оказались напрасны. Когда через стволы деревьев замаячил океанский простор, мужчина указал стволом дробовика на что-то, до того скрывавшееся в кроне мангра:
– Нашли наконец. Смотри.
С ветви, зацепившись небольшим парашютиком, свисала металлическая болванка, корпус которой напоминал миномётную мину. И сам маяк, и ткань парашюта были выкрашены в защитный зеленоватый цвет, призванный скрыть их от посторонних глаз. Но руны, вырезанные на корпусе, неслабо излучали, и амулет на шее стрелка ощутимо колотился тому в грудь.
– Работаем, – гребец причалил к торчащему из воды стволу и, отложив вёсла, взялся за карабин. Стрелок же, положив дробовик на дно лодки и проверив, насколько хорошо выдёргивается из кобуры револьвер, начал сноровисто раскручивать верёвку в с грузиком на конце. Короткий полёт – и вот конец её уже плотно обмотался вокруг нижней ветки. Натянув перчатки, мужчина ловко полез вверх, переступая ногами по стволу и крепко держась за верёвку. Лёгкость, с которой он это проделывал, выдавала немалый опыт. Оседлав толстую ветку, верхолаз тут же перебрался на следующую и уже через несколько секунд сидел рядом с висящим на ветке маяком. Накинув верёвочную петлю на хвост стабилизатора, боец сноровисто обрезал ножом стропы парашюта и аккуратно спустил свою добычу в лодку, старательно не прикасаясь к ней руками. Добравшись до закреплённой на нижней ветке верёвки, он быстро перевязал её и соскользнул в лодку. Потянув за свободный конец, мужчина распустил узел, и вскоре верёвка уже лежала на в аккуратной бухте на дне лодки, а её хозяин, оказавшийся на все руки мастером, уже колдовал над маяком. Впрочем, “колдовство” было простое – несколько динамитных шашек, посаженных на клей прямо на корпус. По-прежнему не касаясь артефакта руками, боец кивнул своему товарищу, сидящему на вёслах, и лодка, рассекая воду, направилась к краю мангров. Уничтожить маяк лучше было вне джунглей, дабы невзначай не нарушить зелёный ковёр мангровых крон. Если уж заметаешь следы – лучше сделать это, не оставляя новых.
Выбравшись на открытую воду и слегка удалившись от берега, судёнышко остановилось, и стрелок, снова отложив ружьё, вытащил простенький амулетик-зажигалку. Щёлкнув ногтем по руне огня и добыв язычок пламени, мужчина запалил огнепроводный шнур на одной из шашек. Пропитанный алхмическим составом, запал не боялся сырости и продолжал гореть даже под водой. Подняв мояк за так и не снятую со стабилизатора верёвочную петлю, боец размахнулся и закинул его подальше в море.
– Греби!
Его товарищ схватился за вёсла, и лодка рванулась к берегу, подальше от места, где взбаламутил воду упавший маяк. Через минуту вспухший пенный бурун возвестил о том, что артефакт уничтожен.
– Теперь пусть ищут, – ухмыльнулся подрывник.

***

Одинокий путник устало шагал через полузатопленный прибрежный лес. Океан уже скрылся за деревьями, но под сапогами всё ещё хлюпало. Впрочем, и в сапогах тоже, да и лётный комбинезон был мокрым насквозь. Просушиться после плавания от сбитого самолёта до берега было некогда, да и негде – мангровое болото вокруг к этому совсем не располагало. Да и задерживаться в местах, где активно охотятся крокодилы по несколько метров длиной и весом за тонну, было бы не слишком дальновидно. Лётчик с ухмылкой похлопал по висящей наискось на животе кобуре. В ней покоился массивный воронёный револьвер с непривычным для обывательского глаза длинным барабаном [11]. Пять его гнёзд были промаркированы цветными метками, чтобы не спутать, в каком из них охотничий патрон с мелкой дробью, а в каком – с пулей для нарезного ствола. Вот только против тех крокодилов, что водились на этом побережье, штурман с чем-то меньше пушки выйти б не рискнул. Хотя многие бы назвали его револьвер из НАЗа гаубицей, особенно если присоединить к нему плечевой упор, сейчас мирно лежащий в специальном отделении кобуры.
На самом деле, прапорщик Филимонов от души надеялся, что револьвер ему не пригодится. В аварийный запас входило несколько плиток шоколада и брикетов горохового концентрата, соль, карамель, как источник глюкозы. На пару дней хватит, если сильно не шиковать, а там, может, и найдут уже. Охотиться, привлекая к себе ненужное внимание далеко не тихими выстрелами, откровенно не хотелось. Как и рыбачить, хоть снасть для ловли в НАЗе тоже имелась. И уж тем более не было никакого желания встретиться с тем, от кого пришлось бы револьвером отбиваться. Штурман рассчитывал найти укромное местечко и пересидеть тот кипиш, который патрульный “Орлан”, несомненно устроил контрабандистам на шхуне. А то как бы не нашли те, с кем лучше бы не встречаться. В иных местах человек похуже зверя будет, и даже нечисти кровожадной фору дать может. Вот только мест укромных поблизости не наблюдалось – болото, да деревья вокруг торчат. Тут до сухого бы дойти, а там уж об укрытиях думать.
Впрочем, далеко углубляться в лес Филимонов тоже опасался. Мало того, что там его сложнее будет искать поисковой партии. Будучи штурманом, прапорщик прекрасно помнил оперативные карты – именно в этом районе начинались владения эльфов. Не жалуя прибрежное болото, остроухие чувствовали себя как дома там, где оно сменялось обычными джунглями. И гостей незваных не любили так, что лучше бы этим гостям сюда не забредать. Но так уж получилось, что “Орлан” упал именно здесь. И хорошо, если так случайно совпало, что дракон вылетел на охоту там и тогда, где и когда воздушный патруль засёк сворачивающую в джунгли подозрительную шхуну. Вот только в подобные совпадения Филимонов давно уже не верил. Не первый год в разведке, как-никак. Вот только каким образом контрабандистам удалось захомутать дракона...
Занятый такими невесёлыми мыслями, штурман продолжал шлёпать по воде между часто стоящих деревьев и торчащих вверх живыми сталагмитами воздушных корней, с удовлетворением отмечая, что сапоги проваливаются всё меньше. Залитое приливной водой лесистое болото сменялось густым лесом, прорезанным частыми ручейками и кое-где разбавленным зарослями местных пальм, напоминающих торчащие из земли пучки огромных зелёных перьев. Вода под подошвами сапог уступила место чавкающей илистой почве, на которой почти ничего не росло. Лётчик досадливо скривился, оглянувшись на цепочку быстро заполняющихся водой следов, что протянулась за ним путеводной нитью – тропи, кто хочет. Впрочем, вариантов всё равно не было, и штурману оставалось надеяться на то, что никто нежелательный на его следы не натолкнётся. Дойти бы до нормальных джунглей, а там уж появится шанс укрыться как следует и тихонько дожидаться своих.

***

– Сообщение из ДБО, – здоровяк-радист вышел на открытый мостик “Шипа”, где, навалившись на поручни, стоял капитан.
– Давай сюда, – Ас’Краг протянул когтистую руку, забирая у матроса заполненный бланк радиограммы.
– О как, – хмыкнул он, пробежав глазами скупые строчки. – Кажись, работёнка наклёвывается.
Вернув бланк радисту, капитан сунул в рот пальцы и лихо, заливисто свистнул, да так, что шум идущего крейсерским ходом катера не помешал услышать сигнал всем, кроме мотористов. Вскоре на палубе выстроились корабельная и абордажная команды, исключая вахтенных, а на мостик поднялся “кулак” морпехов Раг’Тан.
– Все в сборе, – удовлетворённо кивнул капитан. – У нас новое задание от астраханской контрразведки. На этот раз наша помощь понадобилась морфлоту. Они потеряли летунов над побережьем. На дракона напоролись.
– Вот угораздило, – хмыкнул Раг’Тан, удивлённо покачав головой. – И что, есть живые?
– Вот это нам и предстоит выяснить, – отозвался капитан. – Идём вдоль побережья по маршруту воздушного патруля, пока не засечём самолёт. Если сигнальный амулет корпусе в корпусе цел, мы птичку и под водой отыщем. Ну а дальше – смотрим, с ней ли экипаж, и если не с ней – вытаскиваем выживших. Вопросы есть?
– Дай, угадаю, – показал клыки в кривой ухмылке “кулак”, – патруль к эльфийским землям летал?
– Верно мыслишь, – вернул ухмылку капитан. – Возможно, придётся пообщаться с остроухими.
– Это мы завсегда, – Раг’Тан опустил широкую ладонь на торчащую из кобуры гнутую рукоятку револьвера.
Через минуту бойцы и матросы уже заняли свои места согласно распорядку. В машинном басовито взревели дизеля, заставляя морскую воду вспухнуть за кормой пенным буруном, и катер, набирая ход, помчался к берегу материка.

Закатные лучи с трудом пробивались сквозь густые зелёные кроны джунглей. Редкие золотисто-рубиновые копья солнечного света пронзали густой тенистый полог, чтобы вонзиться в широкие перья раскидистых папоротников и завязнуть в них, так и не достигнув земли. В глубине джунглей царил вечный полумрак.
Смертельно уставший человек, по колено измазанный грязью и илом мангровых болот, раздвигая заросли папоротников и лиан, выбрался к небольшой полянке нескольких десятков шагов в поперечнике. Здесь не было ни одного крупного дерева – лишь перистые листья папоротников и мощные стебли тропических трав. Тут и там над травяными зарослями пробивались тоненькие, неокрепшие пока стволики юных деревьев – джунгли не сдавались, стараясь во что бы то ни стало вернуть себе былой вид. И только в центре поляны неведомый садовник тропического леса оставил единственное взрослое дерево, но зато какое… Огромная сейба с неохватным стволом и мощными контрфорсами высилась на полсотни метров над землёй, укрыв своей раскидистой кроной всю поляну. Вся нижняя часть ствола была увита лианами, и из переплетения гибких стеблей, укрытого зелёным ковром мелких листьев, выступали длинные и плотные листовые пластины, увенчаные увесистыми кувшинчиками. Ребристые нежно-салатовые с малиновыми прожилками диковинные сосуды оттягивали концы плотных упругих листьев, заставляя их дугой выгибаться под своим весом. Будь штурман несколько более сведущ в ботанике, он бы без труда узнал непентесы – хищные тропические растения, сладким гектаров заманивающие в свои ловчие кувшинчики незадачливых насекомых, чтобы потом переварить их в своём едком соке.
Вокруг неохватного увитого лианами ствола вились крупные светляки, мерцающие в коротких вечерних сумерках живой гирляндой.
Однако лётчику было не до красоты и ярости никогда не сдающейся жизни. Вымотанный донельзя, по колено вымазанный илом и грязью мангровых болот, штурман Филимонов решил наконец отдохнуть. Выбрав росшее на краю поляны и потому наиболее ветвистое дерево, штурман полез на него, намереваясь устроиться на ночлег в широкой развилке в нескольких метрах над землёй. Пусть многие хищники джунглей и умеют лазать по деревьям, но всё же так шансов было больше. А не спать вовсе, пока его не найдут, прапорщик всё равно не смог бы. Оставалось понадеяться на удачу и те предосторожности, которые были ему доступны.
Но не успел штурман угнездиться в развилке древесного ствола, для страховки привязав себя к нему тросом из НАЗа, как широкие перистые листья на противоположном краю поляны зашевелились. Раздвигая густо росшие папоротники, сквозь заросли пробирался гибкий тёмный силуэт. Бледное мерцание круживших у дерева насекомых высветило обнажённую женскую фигуру, укрытую лишь волной густых чёрных волос. Кожа девушки почему-то была ярко-синей, и затуманенный усталостью разум лётчика лишь через несколько секунд сообразил, что просто с ног до головы вымазалась не то в краске, не то в какой-то глине такого непривычного цвета. Этот же состав, видимо, защищал её от кровососов, так как в ином случае прогулка в джунглях голышом стала бы для них желанным банкетом. В руке незнакомка несла небольшой кожаный бурдючок.
Шагнув к дереву, девушка молча преклонила колени, по шею скрывшись в травяных зарослях. До штурмана наконец дошло, что на его глазах творился какой-то ритуал.
Постояв так с минуту, незнакомка, бывшая, вероятно, жрицей, поднялась на ноги и подошла вплотную к одному из тех самых широких листьев, увенчанных яркими кувшинчиками. Положив бурдючок в траву и сняв с шеи какой-то небольшой предмет, девушка провела им по руке и вытянуло её над живым сосудом. Если бы света было побольше, Филимонов разглядел бы, что в опущенной правой руке жрица держала чей-то хищно изогнутый коготь, который недавно висел у неё на шее на тонком ремешке. А с протянутой над кувшинчиком левой руки капали тёмные бусины. Девушка поила хищное растение собственной кровью.
Отдав болезненную плату, жрица подняла свой бурдюк шагнула к соседнему кувшинчику. На этот раз резать себя она не стала, а наклонила растительный сосуд над горлышком бурдюка, переливая в него жутковатый суп из пищеварительного сока и остатков непереваренных ещё насекомых. Обойдя дерево по кругу и наполнив свой бурдючок, девушка вновь поклонилась дереву и так же молча покинула поляну.
Штурман изумлённо покачал головой. Чего только ни увидишь в дебрях тропического леса в дали от цивилизации!
Однако долго удивляться лётчику не позволили измученный организм и до предела вымотанные нервы. Ещё не стихло шевеление папоротников на краю поляны, а Филисонов уже свесил голову на грудь, и отяжелевшие веки наконец опустились, уступая дрёме, навалившейся словно ватным одеялом, приглушая и сглаживая ночную какафонию тропической жизни.
Лётчик проснулся как от толчка с ощущением, что закрыл глаза словно минуту назад. Впрочем, почти так оно и было. Широкую развилку в кроне дерева трудно было назвать удобной постелью, но, будь его воля, Филимонов и в ней бы придавил ещё часов пять-шесть. Вот только вязкая полудрёма, не успевшая превратиться в мертвецкий сон вымотанного человека. Но неприятное сосущее чувство под ложечкой заставляло штурмана отогнать сон и нервно озираться по сторонам. Джунгли оглушили лётчика своей многоголосой ночной песней. Лес жил привычной жизнью, и плевать его обитатели хотели на какого-то непрошеного гостя, влезшего на дерево и пытавшегося хоть немного восстановить потраченные силы. Впрочем, не все обитатели. Нечто приземистое и массивное, силуэтом напоминающее гориллу, тихой тенью скользило по ночным джунглям, уверенно и целеустремлённо, прекрасно зная, что мало кто отважиться встать у него на пути. Скользило к тому самому дереву, на котором расположился отдыхать чужой в этих джунглях человек. Незваный гость и желанная добыча.
Мощные лапы с крепкими когтями впились в кору дерева, легко подтянули массивное тело на ствол. Тварь неожиданно ловко для такой туши полезла вверх. Она не спешила, но и не мешкала, уверенно скользя по стволу, стараясь не спугнуть добычу.
Штурман сбросил секундное оцепенение и потянулся к кобуре, стараясь не делать резких движений. Не хватало ещё спровоцировать зверюгу раньше времени…
И всё же тварь что-то заметила. Огромный чёрный силуэт скакнул по дереву вверх, оказавшись едва ли не под ногами у лётчика, но Филимонов уже смотрел на него поверх ствола своего чудовищного револьвера. Грохнул выстрел, вспышка высветила из ночной темноты широкую морду болотного тролля с распахнутой пастью. В следующее мгновение тварь с обиженным рёвом сорвалась с дерева и рухнула на землю. Едва приземлившись, тролль кривобоко скакнул в сторону, подволакивая пробитую тяжёлой пулей левую руку, и второй выстрел лётчика прозвучал впустую. В барабане остался последний снаряжённый пулей патрон, но выпустить его Филимонов не успел. Боль огненной вспышкой обожгла правое плечо, и тяжёлый револьвер выскользнул из повисшей плетью руки.
– Не стреляй! – что есть силы заорал штурман, пытаясь, насколько позволяла страховка, укрыться в развилке дерева. Получилось у него это неважно. С отчаянной надеждой лётчик вскинул левую руку вверх – правая отказалась слушаться наотрез.
– Не стреляй! – повторил штурман. – Сдаюсь!
Сейчас он, Сергей Анатольевич Филимонов, прапорщик Военно-воздушных сил Астраханского княжества, не думал о том, что сдаваться противно чести офицера. И о том, что он – единственный оставшийся в живых, кто знает, в каком районе следует искать лесную базу эльфов, и должен выжить, чтобы донести ценные разведданные своему начальству – тоже не думал. Филимонов просто отчаянно хотел жить и, получив в плечо пулю от невидимого стрелка, от души молился, чтобы это оказался просто местный охотник из затерявшейся в джунглях деревни аборигенов. Потому что от эльфа, будь это он, можно было дождаться и чего похуже, чем просто второй пули.
Долгие секунды тянулись как смола, заставляя сердце стучать с перебоями в ожидании выстрела. Но вместо раскатистого ружейного хлопка раздался хриплый мужской голос:
– Вторую руку покажи!
Филимонов перевёл дух, стараясь унять заколотившееся сердце.
– Не могу, прострелил ты её, – прокричал он в ответ. – Не слушается!
Минуту тянулось тягостное молчание. Прапорщик успел в деталях представить, как палец незнакомца в раздумьях поглаживает спусковой крючок: пристрелить, не пристрелить? Затем голос всё-таки смилостивился:
– Слазь оттуда! И руки на виду держи, не то вторая дырка промеж глаз будет!
Шипя от разгорающейся боли в простреленной руке, Сергей кое-как снял свою верёвочную страховку и уже собрался было слезать, когда вспомнил об оставленном подранке.
– Тут же тролль бродит! – прокричал он в надежде на то, что держащий его на мушке стрелок учтёт этот немаловажный фактор. – Сожрут же.
– Была б его воля – уже б сожрал, – хохотнул голос из зарослей и тут же посуровел:
– Слазь, я сказал!
Штурман вздохнул и обречённо полез вниз. В конце концов, тролль мог и не вернуться, а вот пуля его ждала верная, решись лётчик ослушаться. С одной рабочей рукой да ещё с болью, огнём охватившей едва не всю правую половину тела, спускаться было неловко. Неудачно поставленная на сук нога поехала, соскользнула левая рука, и Сергей с матом сорвался с дерева и рухнул на землю. Слой опада смягчил удар, но воздух всё равно вышибло из лёгких. А через миг докатила боль в развороченном пустоголовой пулей плече, магниевой вспышкой полыхнула в глазах и померкла, провалившись в беспамятство вместе с сознанием. Штурман уже не почувствовал, как огромная лапища с увенчанными внушительными когтями пальцами играючи вскинула его на широкое плечо. Повинуясь приказу хозяина, тролль потащил необычную добычу прочь с приютившей её полянки посреди джунглей.

***

Сергей окончательно пришёл в себя, лёжа на укрытом шкурой тюфяке в каком-то незнакомом доме. Тростниковые обмазанные глиной стены, стол, несколько трёхногих табуретов, длинный плоский сундук в углу, выложенный камнями очаг. Ещё один тюфяк, подобный тому, на котором лежал штурман, довершал небогатую обстановку.
“Куда ж я попал…”
Мысли ворочались в голове как беременные улитки, память возвращалась урывками. Что вчера было? Почему он здесь? И где это – здесь?
Лётчик приподнялся на локте, оглядывая себя. Белая хлопчато-бумажная майка, штаны с накладными карманами, армейский жетон на цепочке на шее…
Жетон… Филимонов откинулся обратно на подушку и поднял жетон к глазам. Астраханские ВВС. Штурман. “Орлан”. Разведывательный полёт над побережьем. Дракон…
Сергей прикрыл глаза, закусив губу. Закрытые веки не смогли отгородить его от тягостного видения. Лицо командира, неподвижное, мёртвое. Лётные очки, невыносимым жаром вплавленные в обожжённую кожу.
Лётчик мотнул головой, стараясь прогнать образ. Образ, выжженный в памяти драконьим пламенем. Какая-то мысль настойчиво билась в голове, никак не могла достучаться до овладевшего разума. Почему он всё делал левой рукой? Опирался, оглядываясь, подносил к глазам жетон… Он же правша. И было что-то странное в его одежде. Что-то лишнее…
Сергей скосил глаза на своё правое плечо. Вот оно что! Тело даже без участия разума оберегало его, не задействуя правую руку. На плече белела плотная повязка.
Ночь. Дерево. Тварь, вознамерившаяся им позавтракать. Выстрел из предрассветного сумрака.
“Значит, я в гостях…”
Штурман попытался пошевелить правой рукой. Бесполезно. Родная конечность лежала чужим безжизненным бревном, наотрез отказываясь слушаться своего хозяина. Несколько минут бесплодных попыток заставили со стоном растянуться на тюфяке. “Ну, может, не навсегда”, – утешал он себя. “Главное, что рука на месте. Да и не зря же её перевязали. Значит, лечат. Значит, и шанс на выздоровление есть”.
Филимонов взглянул на дверь в хижину. Сколоченное из толстых досок дверное полотно было откинуто к стене, проём закрывала занавеска из москитной сети. С улицы раздавался негромкий стук.
“Надо бы поглядеть. Заодно понять, на что я теперь способен”.
Лётчик поднялся с тюфяка, чувствуя себя однобоким. На неверных ногах он направился к выходу и шагнул на крыльцо, откинув москитную сетку. Вниз вели ступени пологой лестницы – дом стоял на сваях. Во дворе невысокий сухощавый старик трудился над поленницей, несмотря на явно почтенный возраст, легко и привычно орудовавший топором. Лёгкое лезвие, казалось бы, плохо приспособленное для колки дров, поехало серебряной стрекозой, поблёскивая на солнце, врубалось углом в край очередного полена и без труда раскраивало его на аккуратные чурбачки.
Дед, казалось, наслаждался работой, погрузившись в неё целиком, и не сразу обернулся на вставшего на пороге дома не то пленника, не то гостя. Из будки у стены дома с ворчанием показалась приплюснутая рогатая голова и, оскалив широченную пасть, издала утробный звук, равно похожий на лай и кваканье. Только после этого старик шикнул на своего зубастого сторожа и обернулся к крыльцу.
– Ну что, болезный, в себя пришёл? – усмехнулся он в седую бороду, всадив топорик в колоду, на которой колол дрова.
– Да сам не пойму, – Филимонов попытался пожать плечами, но вышло у него это кривобоко, одним левым. – Рука вот не слушается.
– Ишь чего захотел, – рассмеялся старик. – Скажи спасибо, что цела осталась. Такую дырищу заштопали…
Но, заметив помрачневшее лицо лётчика, дед улыбнулся добрее:
– Войдёт рука в силу, парень, ты не боись. Погодить только надо. Да подлечиться.
– А вас, хозяин, звать-то как? – вспомнил о приличиях штурман. – Меня Сергеем.
В том, кому принадлежит дом, лётчик и не подумал усомниться – так уверенно и по-хозяйски выглядел старик на этом дворе.
– А меня Вардом народ кличет, – отозвался тот, собирая наколотые чурбачки в охапку. С грохотом вывалив дрова в поленницу, дед аккуратно разложил их и неспешно отправился за новой порцией. – Ну и Знахарем иногда, – добавил дед после короткой паузы.
– Будем знакомы, – подытожил Филимонов и задал самый животрепещущий вопрос:
– Значит, я у вас тут в гостях? Или в плену?
– А тебе как больше нравится? – усмехнулся Вард, хитро прищурившись на своего любопытного постояльца. – Уйти хочешь?
– А если хочу? – испытующе взглянул на хозяина штурман.
– Вона лес за околицей, – махнул раной старик туда, где за несколькими соседними дворами и тыном живой стеной стояли джунгли. – Хочешь – шагай.
Прапорщик на такое “великодушное” заявление лишь криво усмехнулся. В одиночку, однорукому, без всякого снаряжения шансов у лётчика в джунглях не было. Добровольно же украшать собой чей-то обеденный стол штурман не собирался.
– Благодаствую, я уж лучше ещё немного злоупотреблю вашим гостеприимством, если позволите, – ехидно отозвался он.
– Шуткуешь, – неторопливо проговорил дед, и в этом простецком слове Сергею послышалось что-то настораживающее. – Это хорошо, шуткуешь – значит, на поправку идёшь, – как ни в чём не бывало закончил Вард, и напряг в его голосе растворился без следа. Но язвить в адрес сухощавого старика штурману расхотелось раз и навсегда.
– Сколько я уже здесь… Отдыхаю? – нашёл обтекаемое слово Сергей.
– Вчера утром принесли, – отозвался хозяин. – Такую дырень тебе в плече провертели – любо-дорого. Без руки мог остаться в лёгкую.
– Что ж стреляли тогда? – проворчал Филимонов, усаживаясь на ступеньки крыльца. – Сидел на дереве, не трогал никого, спал…
– Сидел ты не там, мил человек, – ухмыльнулся Вард. – Насест себе лучше выбирать надо.
– Так на том дереве не написано было, что сидеть на нём нельзя, – возразил Сергей. – Что я, догадаться должен был?
– На змее, что в траве спряталась, тоже не написано, что наступать на неё нельзя, – откликнулся дед. – А всё равно, наступишь – сам виноват будешь. Да и Гора ты подстрелил, а Лондо этого не любит…
– Кого я подстрелил?! – опешил от не понятного ему обвинения лётчик. Лишь через несколько секунд на Филимонова снизошло озарение:
– Это то чучело, что ли, что ко мне на дерево лезло?! Его пожалели?!
– У него имя есть. Гором звать, – хмуро отозвался старик.
– У тролля болотного?! – всё ещё не понимал лётчик.
– Если он тролль болотный – ему никто и имя дать не может? – спокойно, как об очевидном, поинтересовался Вард. – Ты, мил человек, во-о-он туда взгляни, – сухая жилистая рука старика указала на вместительную будку во дворе. – Кто у меня там живёт, как думаешь?
– Сам спросить хотел, – Сергей вгляделся в тёмный проём входа в конуру. Он прекрасно помнил плоскую башку, покрытую зеленоватой кожей и увенчанную небольшими рожками, что высовывалась оттуда несколько минут назад. Но разглядеть существо целиком лётчику никак не удавалось.
– Импи, а ну вылезай, – позвал Вард, и диковинный сторож тут же отозвался на призыв хозяина. Коротко квакнув, он одним прыжком вымахнул из широкого входного проёма будки прямо на середину двора.
Внешне тварь напоминала жуткую помесь лягушки и человека. Длинные задние лапы с огромными гребными ступнями с перепонками сочетались с весьма похожими на человеческие руки передними. Только вот пальцы на них были непривычно длинными, заставляющими подумать о паучьих лапах. Туловище тоже было более длинным и прогонистым, не в пример лягушачьему. А вот голова здорово напоминала голову лягушки-рогатки – огромная, с широченной пастью и торчащими над глазами рожками. Вот только если обычная рогатка способна была целиком сожрать мышь, то эта тварь размером с хорошего волкодава легко могла закусить добычей куда покрупнее. Словно в подтверждение своих способностей, она разинула пасть, полную треугольных зубов, неприятно напоминающих пиранью, и снова издала тот же звук, похожий одновременно на собачий лай и кваканье. После этой демонстрации Сергей уже не сомневался, что откусить ему голову домашняя зверушка Варда вполне способна.
– Так что это за...чудо? – максимально обтекаемо поинтересовался штурман, с опаской поглядывая на чудище, рассевшееся посреди двора.
– Чёрт болотный, – старик, видя реакцию своего постояльца, криво ухмыльнулся. – Дом мой стережёт. И много у кого в деревне такие же есть. На болотах живём, с живностью местной дружим, – ухмылка деда стала лукавой. – А Лондо, что тебя подстрелил, тролля болотного приручил. Ну так у него и служба поважнее будет.
– Весело живёте, – удивлённо присвистнув, проговорил лётчик. – Ну а даже если этот тролль болотный мирный и домашний, за что он жрать-то меня полез? Или это он так знакомился, а я не понял?
– Сказано ж тебе – место ты выбрал для ночлега неудачное, – отрезал Вард. – Старейшина велел, как на ноги встанешь, к нему зайти – вот иди. Там тебе всё и объяснят – где, как, за что и почему. И благодари богов, что вообще жив остался. Могли бы и не тратиться на лечение твоё.
Сергей пожал единственным послушным плечом, решив не спорить с хозяином дома, в который его поселили. Ведь действительно, могли и добить или просто в джунглях умирать оставить. А могли и вовсе троллю скормить. Ручному и домашнему. Так что ещё легко отделался.
– Куда идти-то, – только и спросил он, кивая на калитку в ограде.
– А за мной и иди, – просто ответил дед и, отряхнув рубаху от щепок, направился за ворота, на ходу подхватив пояс с длинной кобурой. Из неё выглядывала крупная точёная рукоятка из лакированного дерева. Так и не опознав, что скрывалось в кобуре у старика, лётчик молча последовал за ним.
Вард вёл своего то ли гостя, то ли пленника узкой извилистой улочкой, сжатой с боков жердяными оградами. Видно было, что строились здесь люди без особого плана, постепенно, достраиваясь и расширяясь, лепя двор ко двору, со всех сторон теснимые джунглями. Пару раз пришлось протопать по дощатым настилам мостиков – некоторые из проулков между дворами заменяли узкие протоки. Все дома стояли на сваях, отдавая дань прихотям местной природы. Деревушка плавно сползала с заболоченного берега в небольшое затерянное в джунглях озерко – крайние дома стояли уже на мелководье. Там же у стоящего на сваях дощатого пирса было пришвартовано несколько рыбацких лодок. Солнце уже перевалило зенит, и потому они стояли без дела, вернувшиеся с утреннего лова.
Старик провёл прапорщика вдоль пирса к самому большому и роскошному на фоне остальной деревни дому, стоявшему прямо на берегу. Одной стеной, окаймлённой небольшой верандой, дом старейшины выходил на озеро, три другие были обнесены увитой колючими лианами оградой, образующей немалых размеров двор. У открытых ворот прохаживался здоровый мужик с короткой двустволкой на плече, явно сторож. Впрочем, старику он лишь почтительно кивнул головой, приложив руку к груди, и без вопросов пропустил внутрь вместе с его спутником.
Во дворе Сергей с опаской покосился на двух здоровых болотных чертей, играющих друг с другом перед просторным крытым вольером. Твари повернули головы в сторону вновь прибывших, но сторож коротко и затейливо присвистнул, и они вернулись к игре, хватая друг друга и стараясь повалить на землю своими длинными и весьма сильными, хоть и худыми на первый взгляд, руками. Гибко выскальзывая из опасных объятий, твари караулили движения друг друга и, выцелив уязвимое положение противника, вновь бросались в схватку. Однако, несмотря на кажущуюся свирепость, когтей и зубов ни один из них не задействовал ни разу.
– Борцы хреновы, – буркнул себе под нос Сергей, вслед за дедом поднимаясь на высокое крыльцо.
В коротких сенях гостей встретил здоровенный мужик, плечами подпирающий косяки двери, а головой – притолку. Одет он был в бледно-зелёную полотняную рубаху и такие же штаны, на ногах носил крепкие ботинки из толстой кожи с пристяжными кожаными же гамашами. Талию шириной не в пример некоторым плечам опоясывал ремень-патронташ с кобурой, из устья которой торчала изогнутая рукоятка револьвера. Простенькие деревянные щёчки из недорогой породы говорили либо о невысоком достатке хозяина, либо о том, что в оружии он ценит прежде всего функциональность, наплевав с высокого дерева на всевозможные украшения и престиж. На бедре великана висел длинный широкий нож в простых кожаных ножнах.
– Лондо, ты никак в лес собрался? – ухмыльнулся дед, и в голосе его было столько ехидства, что становилось понятно, что этой подначкой он донимает здоровяка не в первый раз и с неизменным удовольствием.
– Я всегда так хожу, – угрюмо прогудел тот, явно не осмеливаясь старику нагрубить, хотя по досадливо дёрнувшимся мясистым губам было ясно, что он очень этого хочет. Освобождать дорогу верзила не спешил, словно хоть этим мелким неудобством пытаясь насолить своему обидчику.
– А я вот найдёныша твоего привёл, – всё тем же ехидным голосом сообщил Вард, слегка подталкивая Филимонова в спину навстречу неприветливому собеседнику. – Сделай милость, к старейшине проводи, он уж, поди, заждался.
– За мной шагай, – буркнул Лондо Сергею и, с трудом развернувшись в сенях, зашагал в глубину помещения. Несмотря на свои внушительные размеры и толстые ботинки, двигался он по деревянным доскам почти бесшумно. Штурману ничего не оставалось, как молча последовать за ним. Старик Вард завершил маленькую процессию, хоть его внутрь никто и не звал.
Проведя гостей в просторную комнату, бывшую, по всей видимости одновременно и залом для советов, и столовой, Лондо отступил к стене и молча опустился на лавку. Сергей оказался перед длинным широким столом, во главе которого на разном деревянном кресле с высокой спинкой сидел, очевидно, сам старейшина деревни. Крепкий, ещё не побеждённый годами мужчина с массивными руками и широкими покатыми плечами восседал на своём высоком месте с видом хозяина, причём хозяина далеко не только этой комнаты. Он, в отличие от угрюмого Лондо, украшений не чурался. Тонкая рубаха, расшитая цветными узорами, наборное бронзовое монисто, широким воротником облегавшее плечи и ключицы, узкий серебряный венец с небольшим зеленоватым камушком в середине, несколько массивных перстней-печаток на толстых пальцах.
Рядом с хозяином, по правую руку, сидел сухой сутулый старик в странной одежде. Худые костлявые руки, перевитые вздувшимися жилами, голова с шишковатым абсолютно лишённым волос черепом, вытянутое лицо с резко очерченными скулами, обтянутыми покрытой бронзовым загаром кожей. Одет он был в безрукавку из кожи тритона, расшит в, казалось бы, хаотичном порядке всевозможными бусинами, чьими-то когтями и перьями. На шее у старика висело массивное ожерелье из чьих-то зубов, впечатляющих своими размерами и остротой.
– Ну, садись, мил человек, – старейшина повёл рукой, приглашая Сергея за стол. Прапорщик благодарно кивнул и сел напротив, отделённый от хозяина длинной столешницей.
– Меня Ирмом звать, – представился глава деревни. – Старейшина я здешний. А это Аррано, колдун наш главный. А ты кто будешь?
– Филимонов Сергей Анатольевич, прапорщик военно-воздушных сил Астраханского княжества, – почти по-уставному представился штурман.
– Вот значит, как, – медленно проговорил хозяин дома. “Можно подумать, на жетоне не прочитали”, – чуть дёрнул уголком губ в едва заметной усмешке лётчик. “Будто на всеобщем читать не умеют”.
– Ну, рассказывай, – между тем продолжил расспрос старейшина. – Как ночь провёл, что видел интересного, кого встретил?
– Не помню я ничего, – прикинулся, что не понял, Сергей. – Вард вот говорит, сутки в отключке был.
– А я не за эту ночь спрашиваю, – терпеливо пояснил Ирм. – А за ту, когда тебя дыркой в руке наградили. Ну давай, вспоминай, пока подсказывать не начали.
Голос старейшины остался таким же ровным, но прапорщик и так понял, что подсказок лучше не дожидаться. Словно в подтверждение этого сидевший в сторонке на лавке Лондо потянулся, разминая свои саженные плечи.
– Я через лес шёл, – скомкано начал свой рассказ Сергей. – Ночь застала у края поляны, я решил заночевать. Сил идти дальше уже совсем не было, да и не хотелось ночью по джунглям шарахаться.
Штурман испытующе взглянул на старейшину, пытаясь понять, удовлетворяет ли его начало рассказа.
– Ну-ну, продолжай, – казалось бы, благосклонно покивал хозяин.
Лётчик решил особо не врать. Во-первых, ничего такого уж предосудительного он за собой не числил. Ну, увидел девку голую, ну и что, убивать теперь за это? А во-вторых, и это было самое главное – рядом со старейшиной сидел колдун. И в том, что откровенную ложь он заметит, штурман нисколько не сомневался.
– Я на дерево забрался, решил, что так безопаснее, – продолжил свой рассказ Сергей. – Но не успел заснуть, как на поляну вышла девушка… Мягко говоря, не совсем одетая. Из вашей деревни что ль барышня?
– Ты не отвлекайся, – пресёк излишнее любопытство хозяин дома, – ты дальше рассказывай. Вопросы я задавать буду.
– Как скажете, – попытался пожать плечами Сергей. Вышло, как и следовало ожидать, неважно.
– Барышня подошла к дереву в центре. Не знаю уж, что она там делала, молилась наверное. А потом ушла. И только я задремал, как ко мне на дерево страхолюдина его полезла, – Филимонов кивнул на Лондо, который от такого определения своего любимца скрипнул зубами и начал привставать с лавки. Но наткнувшись на взгляд старейшины, здоровяк молча уселся обратно, недовольно сдвинув кустистые брови.
– Откуда ж мне было знать, что зверюга домашняя? – как ни в чём не бывало продолжил Филимонов. – Я подумал, он меня сожрать собирается. Ну выстрелил, что ж мне ещё было делать?
– Хотел бы сожрать – сожрал бы, – глухо проворчал хозяин тролля, но снова осёкся, поймав взгляд старейшины.
– Ну а как он с дерева упал – так мне пулю в плечо и всадили. И хоть бы кто объяснил, за что, – Сергей выжидательно взглянул на Ирма, намекая, что теперь его очередь рассказывать.
– А скажи мне, мил человек, – старейшина словно не заметил красноречивого взгляда штурмана, – а что ещё ты на той поляне видел? Что за дерево было, что с девушка делала? Рассказывай, рассказывай, да поподробнее.
Ирм кивнул Аррано, и старый колдун уставился на лётчика. Взгляд льдисто-голубых глаз, казалось, проникал в самую душу, промораживая нутро. Филимонов понял, что теперь ему придётся рассказать всё…
– Вот оно как, значит, – выслушав все подробности ночных приключений прапорщикаа, протянул старейшина. – Что ж мне с тобой делать-то…
– Отпустить? – запустил пробный шар Филимонов. – Меня ищут уже.
– Долго искать будут, – отмахнулся Ирм. – И не найдут. Да и не тебя я спрашиваю. Ты уже сказал всё, что нужно, сиди помалкивай.
– Ну коль уж в джунглях не остался, – в первый раз за весь разговор открыл рот колдун, – пусть здесь живёт.
Голос Аррано оказался глухим и скрипучим, под стать всему его внешнему виду.
– Ну что ж, – помолчав, проговорил старейшина, – пожалуй, так. Оправится – к делу приставим, чтоб даром хлеб не ел.
– Стойте, стойте, – даже привстал из-за стола штурман. – Что ж я – насовсем здесь останусь? Меня ж дома ждут.
– Отпустить? – каким-то слишком уж участливым голосом поинтересовался старейшина.
– Отпустить… – неуверенно кивнул лётчик, чувствуя подвох.
– А иди, мил человек, – тяжёлая рука хозяина указала на дверь. – Вот прямо сейчас и иди. Прямым ходом за околицу. Лондо проводит.
Здоровяк с готовностью поднялся с лавки, криво ухмыляясь. А за спиной штурмана раздался тихий смешок старика, совсем недавно предлагавшего Сергею то же самое.
– Пожалуй, лучше я здесь останусь, – тяжело вздохнул штурман и опустился обратно за стол под новый смешок.
– Вот и добро, – удовлетворённо кивнул старейшина. – Вард, присмотри за ним, пока не очухается окончательно. Потом найдём, чем ему заняться.

[11] Револьверы для НАЗ лётчиков Астраханских ВВС выпускаются на мощной рамке американских револьверов Ругер, способных выдержать патроны с большими навесками пороха. Калибр – .410, комплектуются двумя типами патронов с латунными гильзами: охотничьими с мелкой дробью и боевыми с пулей под нарезной ствол. Длина ствола – 305 мм. Предусмотрена возможность присоединения лёгкого проволочного приклада.