Этот день еще с самого утра не сулил Максиму ничего хорошего. Голова, после вчерашнего загула с бывшими одноклассниками, по ощущениям, опухла, субъективно увеличившись в объеме раза в два. Даже глаза были не на стороне владельца, то и дело норовя слипнуться, склоняя его к немедленному засыпанию.
Если бы не служба, то Максим отсыпался бы как минимум до обеда, но благодаря сжатой в кулаке воле и дедову подзатыльнику, от которого внутри черепа лопнул тротиловый заряд, он заставил себя подняться с постели и побрести к умывальнику. Холодная вода, которая обязана была освежить, со своей задачей не справилась, лишь вызвав приступ тошноты, от которого Максима скрючило наподобие буквы «Z» прямо на деревянном полу.
Дед, с осуждением поглядывая на единственного внука, протянул ему банку с огуречным рассолом. Дождавшись, когда стекляшка опустеет, он потащил Максима к покрытому цветной клеенкой столу, на котором красовалась старая чугунная сковорода с поджаренными вместе с колбасой яйцами. Невзирая на сопротивление внука, он буквально насильно заставил съесть приготовленное, после чего удовлетворенно начал колдовать возле печи.
На удивление почувствовав себя лучше, Максим облачился в свою мышиную, пока еще не обтрепавшуюся, форму. Натянув на голову кепку с сияющей кокардой, он вышел во двор, и, добравшись по дорожке, выложенной серыми, местами треснувшими плитами до калитки, распахнул её, оказавшись на улице.
На его счастье, в это же время из зеленых ворот соседнего участка показался Миша Гец на своем видавшем виды темно-синем Патроле. Увидав соседа-доходягу, он молча открыл пассажирскую дверь, как бы намекая на дальнейшие действия. Максиму не пришлось ничего объяснять, пробурчав: «Спасибо» - его тело заняло предложенное место.
- Ну и кто этот негодяй, что столкнул вчера доблестного ефрейтора милиции с пути праведного? – вполне серьезно, без тени улыбки спросил Миша, когда Нисан, рыкнув мотором, тронулся.
- Бихоевы, гады, - зло выговорил Макс. – Молодое вино, видите ли им из Ингушетии родственники прислали. Срочно его, блин, нужно попробовать, пока не испортилось. Вот они «по-братски» всю мужскую половину класса вчера и спаивали. И ведь знали, сволочи, что мне с утра на службу, и все равно склонили к злоупотреблению.
- Бихоевы – они такие, да, - всё так же, без тени эмоций на лице произнес Михаил, выкручивая на перекрестке руль налево. – А у самого голова есть на плечах? Ты ж гордость и совесть Отечества! Как же ты свою нелегкую службу с перегаром нести будешь?
- Думаю, напарник поможет.
- Хрен ты от него дождешься. На него где сядешь, там и слезешь.
- Угу, рассказывай больше. Мой напарник – это чуткий и отзывчивый человек, непререкаемый авторитет в своем деле, кумир незамужних дамочек и подрастающего поколения!
- Не подлизывайся. Сколько раз я тебе говорил перед сменой не пить? Вот то-то и оно - дохрена говорил.
- Всего лишь два раза с бодуна вышел. Это третий.
- А мне больше и не надо, - Миша зло глянул на пассажира. – Что ты мне обещал, когда я тебя устраивал? Что с кайфом, дурью и другими веселыми вещами покончено. Что все они остались в прошлом. Так?
- Так. Но ведь это особый случай. Раз в пятилетку собираемся.
- А мне на твой особый случай класть с прибором и вприсядку. Ты слово дал, так держи как мужчина.
- Хорошо.
- Что хорошо?
- Этого больше не повторится. Гарантирую, - водитель с сомнением поглядел на Максима, и словно потеплевшим голосом спросил.
- Артём то вчера был?
- Был.
- И как?
- Что как? Морды не набили друг другу и ладно.
Патрол подрулил к грязно-серому кирпичному зданию в два этажа, чьи окна были убраны в стальные решетки, крашеные желтой краской, от чего вид у строения был веселый и праздничный, не взирая на мрачные внутренности – местное отделение милиции и прокуратуру. Выгрузившись, они направились к главному входу, у которого уже переминались с ноги на ногу курильщики, которым предстояло сдать или принять уже осточертелое дежурство. Поздоровавшись за руку с каждым, Максим и Миша прошли мимо сидящего, словно в аквариуме, дежурного в раздевалку готовиться к разводу.
Пережив на последних каплях воли вооружение и сам развод, Максим с удовольствием влез в патрульный УАЗик с намалёванной синей тройкой на борту, намереваясь там покемарить. Но безуспешно. Вслед за ним, за баранку влез огромный, словно медведь старшина Гец.
- Не спи, пихота, замерзнешь!
- Да ну тебя, - лишь отмахнулся Макс. – Я часок отдохну, и буду как огурчик.
- Маринованный, - закончил за напарника Миша.
Ну а дальше всё пошло в обычном режиме - вызовы по незначительным поводам, общение с не в меру пьющими согражданами и их близкими, и робкие попытки пообедать, когда в тринадцать десять бортовая рация заговорила.
- Третий Станице, Третий станице.
- Третий на связи, - ответил во взятую тангетку Михаил.
- В кустах за овощехранилищем обнаружен угнанный ночью внедорожник марки БМВ черного цвета. Проверьте информацию. Как поняли?
- Понял вас. Проверить информацию о внедорожнике.
- Вот ведь принесла нечистая, - прокомментировал указание Максим, как только тангетка вернулась на свое положенное место. – Если это действительно угнанный автомобиль, мы рапорт замучаемся составлять.
- Ну? кто замучается, а у кого опыт, - в первые за день улыбнулся Миша. – Не ной, прорвемся!
УАЗик козликом помчался по пыльным станичным улочкам, не забывая подскакивать на ухабах и выбоина. Четыре перекрёстка и резкий поворот направо уводящий дорогу в степь. Некошеные луговые травы молча провожали их, качаясь в такт ветру.
Максим блуждающим взглядом смотрел в окно, теребя в руках пачку «Балканской звезды». Это было что-то наподобие обряда – помять темносиний бумажный прямоугольник, достать из него сигарету, покрутить её в пальцах и засунуть обратно. Курить уже месяца два как не хотелось, и осознание этого факта грело Максиму душу. Он, как сказали бы всяческие «сказочные идиоты», заряжался позитивной энергией, и был готов к новым свершениям. Хотя какие свершения бывают в ППС?
Нет, в душе он всё еще оставался романтиком, и каждый день, выходя на службу, в тайне, даже от себя, надеялся, что сегодня он поймает банду грабителей, остановит чеченских террористов, обезвредит спятившего психопата с топором. Его наградят медалью, вручат грамоту, и уж тогда ОНА непременно осознает свою ошибку и вернется. Но вместо этого перед его взором обычно открывалось грязное белье чужих семей, пьяные дебоши опустившихся соотечественников и дебильные выкидоны сельской гопоты, убивая всяческие мечты на корню.
Лента старого, потрескавшегося асфальта вела между двух барок, петляя на небольших взгорьях и длинных прогалинах. Уже скоро стала видна провалившаяся крыша полуразобранного овощехранилища, где в былые времена переживали зиму не одна тонна картошки, капусты, лука и моркови. Но с развалом Советского Союза, начало разваливаться, а точнее растаскиваться и его наследство. Кирпичи и плиты выламывались наиболее «хозяйскими» станишниками, обрекая величественное когда-то сооружение на медленную смерть. О нем вспоминала обычно только молодежь, когда требовалось место для алковозлияний подальше от родительских глаз. И место это пользовалось дурной репутацией.
- Приехали, - пробурчал Миша, когда УАЗик затормозил у поваленного железобетонного блока рядом с беззубым провалом бывшего входа.
Максим машинально закинул сигареты в карман, и, вытерев рукой со лба пот, проступивший от невыносимой летней духоты, выбрался наружу.
- Ну и кто тут чего увидел? – Миша последовал примеру напарника и, облокотившись на капот, пристально разглядывал окружающие развалины и кусты.
- Чего стоять, пойдем, посмотрим.
- Пойдем.
Примятую траву заметили быстро. Буквально через двадцать метров, след вел к густым зарослям лоха, откуда пробивались блики ослепительно-яркого зада черного внедорожника.
- Не понял, - Миша озадачено почесал затылок. – Это же Артемова тачила. Он вчера пешком что ли был?
- Да нет, на ней и приехал. Как же перед парнями не понтануться, это ж для него не возможно.
- Значит, пацаны взяли покататься, когда он до соплей нажрался?
- Вроде нет, - Макс из-за всех попытался вспомнить вчерашние события, но ничего кроме головной боли это не принесло. – Впрочем, я сам уже часам к десяти был никакой, ничерта не помню.
- Ладно, пойду доложу, что нашли в целости и сохранности. Вот Артёмка с папой обрадуются.
- Не то слово.
Медленно обойдя беху по кругу, Максим заметил незакрытую заднюю дверь, из которой торчал кусок какой-то белой ткани. Приблизившись, он заметил следы крови на нём, и, уже предчувствуя нехорошее, осторожно отворил дверцу.
Реальность оказалось хуже даже самых страшных ожиданий. На заднем сидении, обернутая словно в саван в окровавленную простыню, лежала ОНА. Отекшее синее лицо и разбитые губы, синяки и ссадины по всему голому телу, прикрытому сейчас только этой жалкой тканью. Было сразу видно, что перед смертью ей пришлось выдержать страшные мучения и пытки. Её остекленевшие глаза, уставившись в потолок, вызывали такой ужас, что Максим отшатнулся.
- Что там? - появился Гец. – Покойника, что ли нашел? О, черт! – увидев подтверждение своего предположения, он за плечи оттащил Максима подальше, и, усадив товарища на траву, протянул ему свою зажигалку. – На вот, покури, - дрожащими руками Максим взял этот дешёвый кусок китайского пластика, всё еще не понимая, что происходит. – Ты давай… Я щас быстро… Только до машины и обратно, ладно?
Глянув на Мишу невидящим взглядом, он мотнул утвердительно головой. Наконец, осознав, что дал ему старшина, он вынул изрядно помятую пачку, выбив из неё сигарету. Нетвердой рукой вставив рыжий фильтр себе в рот, он высек огонь и подкурился. Всё его существо сейчас сфокусировалось на этом действе. Его легкие всасывали дым и выплевывали назад, он был машиной, другие действия сейчас были отключены.
- Сейчас подъедут остальные, - Гец уселся рядом, но Макс даже не повел бровью, словно ему было всё равно. Впрочем, так оно и было.
Просидев в молчании минут десять, Миша не выдержал, начал говорить с напарником, пытаясь вывести его из этого состояния.
- Давно вы это… расстались?
- Девять месяцев. Сразу после того как меня из команды вышибли. Сказала, что ей с неудачником не по пути, – он горько усмехнулся. - Знаешь, мы ведь с четырнадцати лет были вместе. Десять лет. А тут собрала вещи и ушла, как будто я ей никто. Даже с того дня по-человечески поговорить нам не удалось, всё урывками, да полукриками, - и поглядев в глаза Мише,, добавил. – Я найду того, кто это сделал. И тогда он будет очень сильно сожалеть о содеянном.

Глава 2
- Артёма арестовали, - сообщил Миша, появившись на пороге. Максим лишь скользнул по нему стеклянным взглядом, погрузившись в себя, он явно не понимал смысла сказанного. – Эко тебя, братец, раскосячило. Может, водки дерябнем?
- Нет, не хочу, - Макс отрицательно махнул головой.
- Не жеманься. Никто слова не скажет. Вон Палыч вообще без ста грамм дежурным не садится.
- Я вчера уже напился, вдоволь, по горло! - губы его сжались, захрустели костяшки на стиснутых кулаках. - А пока я веселился, её убивали. Понимаешь, убивали!
Миша подобрал старый, еще советский стул, и поставил его рядом с напарником.
- Ты это брось. Ничего ты сделать не мог. НИ-ЧЕ-ГО. И незачем себя корить. Только изнутри душу изведешь, одни глаза да кожа останутся, - Гец ухватил своей лапищей товарища за плечо и встряхнул. – Поверь, я на такое уже в Чечне насмотрелся, и знаю, о чем говорю. Думаешь, мне дурные мысли в башку не лезли, когда моего друга в самоволе на базаре, словно барана зарезали? Или когда при зачистке села другой друг на лягухе подорвался? Но умерших не вернешь. Всё, что мы можем сделать - это не потерять живых.
- Ты не понимаешь. Она была для меня всем!
- Всё я понимаю, - в голосе Геца стали проскакивать нотки металла. – Кончай себя жалеть! Разнесчастный ты наш. Тебе двадцать пять и у тебя вся жизнь впереди, а от твоих соплей лучше не будет никому, в том числе и Свете. Яйца в кулак сожми и продолжи жить дальше. Кстати, её убийцу взяли, уже вроде дает показания.
- Кто? – Максим встрепенулся.
- Артём. Сейчас у Косаря в кабинете колется.
Гец тут же пожалел о сказанном, Максим в какую-то долю секунды соскочил со своего места и выбежал в коридор. Догнать его удалось только у следаков, где в одной из комнат в окружении кучи народа на стуле сидел этот самый Артём. Ворвавшись, словно метеор, Макс с ходу залепил футбольным пинком в арестованного, отчего Артём кубарем покатился по полу. Второй пинок сорвал Миша Гец, подхватив напарника подмышки и оттащив в сторону.
- За что?! За что ты её убил?! – орал Макс, пытаясь вырваться.
- Что это за безобразие? – холеный субъект в тонких золотых очочках. – Что за милицейский беспредел? За насилие в адрес моего подзащитного вы ответите по всей строгости закона.
- Несомненно, - усталый Косарь переложил бумаги, лежащие перед ним на столе, и уже обращаясь к Гецу. – Выведи его.
Но стоило Михаилу потащить всё еще брыкающегося Максима, как арестованный, приподнявшись на колени и вытирая с разбитой губы кровь, заговорил.
- Не убивал я Свету. Я её больше жизни любил, на руках носил. Кое-как уломал тебя? Неудачника? бросить, - он кисло усмехнулся, - Свадьбу готовили. К зиме должен был ребенок народиться. Думаешь, я собственного ребенка сгублю? Это ты, скотина, ей отомстил!
- Да я тебя! - Максиму удалось вырваться, но Гец ухватил его за шиворот, и, словно котенка, рывком вернул к себе.
- Хватит! – кулак Косаря врезал по своей столешнице. – Я сказал, уводи его нафиг отсюда.
- Есть, - по-уставному ответил старшина и уже развернулся, не на секунду не ослабляя хватку на напарнике, чтобы наконец покинуть кабинет следака, когда Артем добавил.
- Мы же с тобой ночью вместе пили. Вот ты мне в вино наркоту и подсыпал. А потом машину мою украл и Свету убил, урод!
Макс попытался еще раз рыпнуться, но Мишины пальцы оказались непреклонны, поэтому пришлось смириться. Недолго плутая по знакомым коридорам, они вернулись в кабинет, в котором и сидели до этого. Даже и кабинетом это помещение было назвать трудно. Небольшая комната, площадью всего метра три, стены которой были выкрашены светло-зеленой масленой краской, используемая для отбирания объяснений с граждан. Для этой цели тут стоял древнейший светло-желтый письменный стол. Именно за этот стол Миша и усадил напарника.
- Посиди и успокойся. Ты сейчас головой вообще не думаешь. А если еще раз сдуркнешь, я тебя наручниками к батарее прикую, ты меня понял?
Максим лишь утвердительно кивнул. Он не мог отойти от потрясения после обвинения. Как? Как его посмели обвинить в убийстве самого близкого человека? Слезы, от несправедливости и боли, проступили на глазах. Утерев их кулаком, Макс швырнул носом, пытаясь успокоиться. Но успокоиться не получалось. Товарищ принес ему кружку простого сладкого черного чая, который как не странно помог. Мысли в голове стали выстраиваться в линию, а сознание прояснятся.
- Посидели и хватит, - заявил Гец, когда кружка опустела. – Служба не ждет. Без нас и так, наверно, пол станицы разбомбили.
Пришлось подчиниться. Максим, словно кукла поднялся на ноги, и поплелся за своим старшим до автомобиля, оставленным у главного входа. Когда они проходили дежурного, то вновь столкнулись с холеным типом в очках в сопровождении следователя Косаря.
- Вы бы лучше настоящего убийцу поймали, - громко, явно на эмоциях говорил очкарик. – Вот почему еще не допросили этого неуравновешенного молодого человека? Мы все стали свидетелями его необузданного нрава, что доказывает, возможную причастность его к совершенному преступлению.
- Конечно-конечно. Мы его обязательно допросим, как только на которую он заступил, окончится. Не вижу необходимости уменьшать положенные наряды, они и так работают на пределе.
- Это конечно ваше право, но я буду жаловаться куда следует.
- Ну а это уже ваше право. Не смею вас задерживать. А ты Калинин, зайдешь ко мне сразу после дежурства. Понял?
- Угу, - лишь утвердительно кинул он, проходя металлический турникет, разблокируемый дежурным, продолжать так и не законченную смену.
Вечер в станице «Вольная» выдался на удивление неспокойным. Несмотря на то, что завтра должен был наступить понедельник, местное население в массовом порядке ударилось в разгул и дебоши. Вызовы на семейные скандалы следовали один за другим. В алкогольном угаре, отцы семейств открывали в себе неизведанные до сего дня грани, и, почувствовав себя сверхлюдьми, бросались на своих домочадцев. Одного даже пришлось успокаивать, направив ствол автомата ему в грудь, по-другому бросить нож он отказывался. Кого-то доставляли в отдел, кого-то оставляли участковым. В общем, наступившая ночь не способствовала глубоким раздумьям, что как раз и было необходимо Максу.
С утра он застал следователя, отсыпающегося на кушетке. Весь помятый, он махнул вошедшему ефрейтору на стул, протер руками глаза, и, широко зевая, так, что чуть не хрустнула челюсть, уселся напротив.
- Рассказывай, где ты был субботним вечером. Постарайся поподробнее.
- Ну, с одноклассниками вино пили. Братья Бихоевы всех к себе созвали, вот мы и расслабились у них на веранде.
- Во сколько это было? – Косарь внимательно всё записывал.
- Часов в семь вечера, - Максим задумался. – Точно в семь. Я еще опоздал минут на двадцать, и вынужден был штрафную выпить.
- Артём Колесников на этом мероприятии присутствовал?
- Да, он тоже был.
- На чем он приехал?
- Конечно на своей черной бехе. – Макс скривился. - Как же он не понтуясь перед нами появится? Все должны знать, кто он, а кто мы.
- У тебя с ним антипатия? По какой причине?
- Ну а сами-то как думаете? Девушку он мою увел, - Максим разом помрачнел. - Мне что ему за это спасибо говорить нужно?
- Ну, а тем вечером вы с Артемом конфликтовали?
- Нет, сидели за разными концами стола, даже не разговаривали.
- А ушел он во сколько? - следователь внимательно поглядел Максиму в глаза.
- А вот этого я не помню. Часам к десяти я уже был никакой. Давно не пил, а тут дорвался.
- Во сколько сам ушел, тоже не помнишь?
- Неа, - Макс отрицательно махнул головой. – Конец пьянки я вообще не помню. Как черный провал. Очнулся только утром, от дедова подзатыльника, и сразу на работу ушел. Всё.
- Ясно, - Косарь, покопался в груде бумаг на углу стола, и выудил из неё несколько листов. – А как ты сможешь прокомментировать слова Магомета Бихоева, что ты в обнимку с Артемом Колесниковым, в районе двадцати трех часов вечера, уселись в его автомобиль БМВ Икс 5, и уехвали в неизвестном направлении. Ибрагим Бихоев подтверждает слова брата. А ты?
- Чего? – Максим был ошарашен. – Я с Артемом на одной машине уехал, да еще в обнимку? Бред!
- Бред, не бред, но свидетели показывают именно так.
- Этого не может быть. Я ж бы его прибил на месте, не то, чтобы покатушки совместные устраивать.
- Ты понимаешь, что если бы неопровержимые улики не доказывали вину Колесникова, то за решеткой был бы ты?
- Почему я? – Макс все еще был в шоке.
- Головой подумай. А пока подпиши свои показания, и можешь домой идти.
В раздевалке Миши не оказалось, другие ребята сказали, что он опять укатил к своей зазнобе, а значит, до завтрашнего утра его видно не будет, поэтому пришлось брести до дома пешком. Пока он шел вдоль заборов, из-за которых нависали зеленые кроны плодовых деревьев, дурные мысли не покидали его голову. Осознание того факта, что он мог убить Свету, разрывало душу. Не в силах, просто идти, Максим сорвался на бег, успокоившись только ворвавшись к себе в дом. Дед с испугом глядел на взбелененного внука, с трудом дышавшего, и опиравшегося на печь. Со свистом в груди, Макс подбежал к груде одежды, в которой он пьянствовал перед сменой, и, разрыв её, в ужасе завыл. На джинсах и рубашке была кровь.