При попадании в организм своего носителя через воздух, он всячески оберегал его здоровье, подавлял болезнетворные микробы и бактерии, борясь за жизнь своего хозяина до самой его смерти…

«КОМАНДА БЕЗ КОТОРОЙ НАМ НЕ ЖИТЬ…» - 25.03.200..Г.
«Последний день Помпеи»- великая картина. В правом нижнем углу не ней видно сильный и мускулистый легионер спасает своего старого отца. Ему помогает его сын-подросток. Мамы рядом с ними не наблюдается…
Легионер - мужик он крепкий и папу-инвалида точно спасет.
А дальше что будет с ними? Вот выбрались они из гибнущего города, отдышались. И что дальше то? – Кто виноват и так ясно – Везувий. А что делать то дальше?- Наверное, легионер пойдет дальше служить, сына постарается пристроить в свой же легион. А папа? – А вот с папой проблема. Домов престарелых тогда не было. И это действительно проблема – куда пристроить немощного или инвалида после конца света, пусть даже местного масштаба. Особенно если родственники погибли, а из одежды – шлем да эротическая набедренная повязка.
Желание людей спасти, во время катастрофы, женщин, детей и пожилых бабушек с фикусами – благородно и понятно.
И правда, дети – это действительно наше все, да и женщина чего-то стоит: к примеру, по ценам античного рынка – несколько меньше боевого коня, но гораздо и гораздо выше боевой собаки. Но, а вот что делать со спасенным инвалидом – это действительно проблема. Одно дело вынести незнакомого дедушку из гибнущего города, и совсем другое – выяснить, что никто его у тебя забирать не собирается, а дедуля обладает скверным характером, хорошим аппетитом и потребностью в регулярной смене памперсов.
Инвалидов спасли многие – своих и чужих, но потом с таким же упорством пытались их, нет, не бросить, а скорее – хорошо пристроить и желательно подальше от себя. Наверное, не столько от жесткости, сколько от нежелания нести за них дальше моральную ответственность.
В то утро возле вывески собралось пара десятков автомобилей, пара грузовиков и один мотоцикл с коляской.
Было около семи утра, когда собравшиеся увидали, как из кустов к ним вышла странная троица: женщина 35-40 лет, одетая цивильно и даже с претензией на изящество, но в чудовищных резиновых сапогах и ружьем за плечами.
А за нею - двоих. Тощего белобрысого парня, лет 20-25, с металлической палкой в руках, и здорового и хмурого мужика, с такой же палкой.
Впрочем, наличие таких предметов в их руках не было лишним. За время стоянки к людям уже успело приблизиться несколько «ушедших». Их упокаивали, чем могли – кто из охотничьего ружья, кто из пистолета. А кто то - просто - заперся в машине, и ожидал, пока другие сделают то, что он не может или не хочет.
К удивлению многих, женщина не спрашивала документы, а просто подходила к каждому инвалиду и привезшим его и беседовала с ним – пять-десять- пятнадцать минут. Впрочем, некоторых она сразу отправила в центр спасения: ДЦП-шник и слепой были возвращены родственникам практически моментально.
Третьим, к кому она подошла, был кряжистый седой мужчина на протезах, с лицом делающим его похожим то ли на похотливого сатира, то ли на Джека Николсона. И он, по-видимому был ей знаком.
- Добрый день, Михаил Ефремович! Рада, что вы живы!
- Катенька?
- Она самая, - сказала женщина, улыбнувшись.
- Ты как, я вижу, занялась избирательным гостеприимством?
-Ну, что-то вроде этого.
- Ну и на кой ляд я тебе?
- Михаил Ефремович, вы знаете где работаю?
- Воспитываешь малолетних имбицилов и рецидивистов.
- Зря вы так. Сейчас - они самое ценное в мире.
- Не тупой. Это они, - мужик кивнул в сторону дочери и зять, - самоспасателством занимаются. А я тут думал…. И даже к некоторым выводам пришел, о чем они пока еще не думают. Но я то тебе зачем?
- Если я сейчас уйду обратно, и ваши дочь с зятем повезут вас к военным, в город спасенных, - расскажите, как будет протекать ваша дальнейшая жизнь?
- Какая нахрен жизнь? – Доживание! Запрут в клетку-палатку и будут кормить, что бы под ногами не путались. А потом в один день решат, что инвалиды много внимания требуют и притравят как щенков. А еще пожить хочу! – В голосе мужчины послышалось возмущение, смешанное с мольбой. - Хотя, я доктор, - может и выкручусь.
- Тогда один вопрос – вы уже не курите.
- Милая, мне из-за курева ножки до коленок отрезали. А руки я терять не намерен. Доктор - диагност и хирург в одном моем лице, но без рук – это форменное издевательство над собой.
- Тогда вот мое предложение: Там, - Катя машет в сторону леса, - 130 детей и один фельдшер – девочка умная, но ей нужен опытный ментор. – Женщина вспыхивает улыбкой, и продолжает – поэтому с сегодняшнего дня, я введу на территории нашего серпентария должность МЕНТОРА. Вы будете у нас Ментором - медицины.
- И что значит сие ругательство. То, что ментор - наставник, я и так знаю. Зачем я тебе?
- Михаил Ефремович, - думаете, мне легко?
- Тебе тяжелее чем мне - на тебе, если не врешь, 130 жизней, а на мне одна, да и та – моя собственная.
-Вот! Будете детей учить, Машу натаскивать, а я вам дам возможность начать, по сути, новую жизнь. Согласитесь, что куда приятнее быть главным Ментором медицины в небольшом мирке, где на вас смотрят как на последнюю и единственную надежду, чем быть одни из множества иждивенцев…там, -женщина машет в стону предполагаемого палаточного городка военных.
- Я подумаю….Тут, - мужчина чертит вокруг себя на земле воображаемый круг, и замолкает на минуту.
Женщина дает время задуматься, а потом продолжает, -
- Маша – заведует медициной. А вы… А вы будете ей помогать советом, примером и помогать лечить детей. А еще вернее - делать так, что бы они не болели. Это куда как важнее.
- Так я буду трудоустроен?
-Именно. Своя комната, ученики, ученица фельдшер, и я постараюсь сделать так, что бы ваша жизнь была тут умеренно трудна, и очень интересна. Не существование, а именно жизнь.
- А ты получишь безного пулеметчика на свою махновскую тачанку, который будет стрелять до конца и гарантировано не сбежит?
- Вас отвезут к военным, - женщина разворачивается и собирается идти к следующему кандидату.
- Идиотка, - мужчина срывается на крику, - Катя, не обижайтесь, пожалуйста, прошу вас, простите старого склочника, - Я СОГЛАСЕН!!
Следующим был Герман Сергеевич, угрюмый мужик лет 35. Но на удивление крепкий и сердитый, если не злой. Он был электриком и сварщиком, но ногу потерял не на стройке, а в ДТП задолго до Беды.
Исаак Аронович, 40 лет, щуплый и маленький «воробышек» оказался механиком автотранспорта. «Еврей-механик, - улыбается женщина, чуть мене экзотично, чем еврей – оленевод». Исаак – улыбается ей в ответ. Свои ноги чуть выше колен он потерял, когда полетел домкрат и здоровенная туша машины буквально отдавила ему конечности, уменьшив его «рубль шестьдесят» еще на пару десятков сантиметров...
Бронислав Петухов, 42 года. Профессиональный строитель. С его слов, он прошел путь от подсобного рабочего до начальника строительного участка. Имел даже свой кабинет и секретаршу. Благодаря личному кабинету и выжил, когда его работники, вышедшие на иной уровень существования захотели его употребить в пищу.
А благодаря секретарше лишился руки. Девочка не хотела верить, что умрет, и наличие легкого укуса просто игнорировала. Все шло как и у всех..Ночь легли спать на стульях, а там смерть во сне, окукливание, «выход».
То, что на него надвигается упырь, Бронислав успел сообразить, и Даша вцепилась зубами в его инстинктивно вытянутую руку, а не в шею.
Он не стал ее выдергивать, а наоборот – схватил ее челюсть, а пальцами левой вцепился в тяжелое пресс-папье для одного сильного удара.
А еще через 30 секунд его кабинет огласил жуткий вой. «Вернувшиеся» не кричат. Они вообще не умеют говорить. Даша была мертва. Уже навсегда, - это Бронислав электролобзиком отрезал себе укушенную правую руку выше локтя. Он очень хотел жить.
А еще - он нуждался в операции. Рана была грязная, резка костей электролобзиком сжигает кость, что ведет к ее некрозу.
Григорию Петровичу, худому и «начавшему опускаться» мужчине 40 лет, странно повезло. Раньше он работал там, где сейчас был их Дом, но лет десять назад бороной ему отрезало ноги. Это академик может без ног на работу «ходить», а вот агроном - нет. И что такое пенсия по инвалидности он знал не понаслышке.
А сейчас ему было предложено работать по старой специальности, и там, где он работал раньше – но сл своеобразным «повышением».
Бортник. То, что обитатели Дома остались живы и в их тихий и уютный мирок зараза добралась только на третий день - в какой мере была его заслуга. По крайне мере именно Игорь Петрович Бортник был тем, кто первым принял звонок в первую ночь беды от шапочного знакомого биолога Дегтярева из Москвы. А узнав про группу риска – люди, собаки, крысы и обезьяны, - он не стал думать или гадать, а поступил с изяществом древнего грека: вышел на улицу и из табельного оружия прострелил первой попавшейся дворняге грудную клетку, стараясь не попасть в голову. Через 3 минуты «бобик» встал, посмотрел на Игоря Петровича, и медленно потрусил у нему.
С четвертого выстрела пес упокоился окончательно, а сам Игорь Петрович начал звонить начальству, стараясь не сорваться в истерику. Ругался, ехал, показывал, убеждал….
Благодаря его стараниям вокруг города таки выставили карантинный кордон на второй день беды, а его семья его брата была спасена практически в полном составе. Брат и его жена, двое детей сидели сей час в стареньком джипе. Дети держались за руки, брат с женой – тоже.
Руки, руки...А теперь у Игоря была только одна рука - левая и потеряна она была так же, как и у Бронислава, только в отличие от квелой мертвячки, на него напал быстрый и подвижный упырь, - морф, как он его назвал. Ампутировали руку быстро – ударом топора.
Сам Игорь был холостым. Родители померли, и свое желание «отстать» от брата объяснил просто: очень многие потерли своих близких, не поверив ему. А такое не прощается. Да и кому нужен однорукий калека?
Михаил, Исаак, Григорий, Бронислав, Герман и Игорь - оказались теми, кого эта странная троица «отфильтровала», и кто сам согласился быть «отфильтрованным».
Михаила доставили родственники его жены, и у него было «приданное». Остальные были «бесприданники». Ситуацию скрасил Игорь, продемонстрировав тяжелый АПС. Это было хорошо. Это значило, что тащить безногих Михаила, Григория и Исаака будет легче. Ведь прикрывать их от разных неожиданностей будет уже вполне себе профессиональный чекист.
Оставив записку, о том, что сбор с последующим отбором буде осуществляться 27-го, т.е. послезавтра, процессия медленно потянулась сквозь кустарник к лесу.
К обеду добравшись до Дома, как она его теперь называла, женщина вызвала к себе в кабинет четырех человек.
- Омар, помогаешь Марусе – вымыть и устроить на первом этаже наших новых менторов.
- Кого?
- Ты можешь починить автомобиль?
- Прохор…или Дима..
- Прохор или Дима могут посредственно водить, а вот хорошо починить – нет.
- И?
- А теперь у нас есть свой автомеханик, агроном, военный, электрик, доктор , вернее – второй доктор, и строитель. Если бы это были здоровые взрослые люди, то, скорее всего они бы тут и не задержались. Но! Они теперь тут. И им должно бать тут интереснее, чем там , – женщина машет в сторону условного лагеря спасения.
- А мне то что делать? – спрашивает Маша
- Тебе отдельное задание…потом.
- Прохор, у нас есть цемент?
- Ну, пару мешочков…
- Они все ходящие, хотя Аарон частично колясочник, но ходить на протезах постоянно- утомительно. Так что бери в помощь всех, кто еще не работает – и делайте пандус на крыльце преподавательского корпуса.
Женщина делает паузу…
- Далее, Прохор, сразу после пандуса с Димой готовите машину. Будем ехать к военным за помощью.
- Продукты? – Спрашивает Прохор.
- И не только. Ты из пистолета стрелять умеешь?
- Нет… но я способный ученик.
- Умника! А ТЕПЕРЬ ВСЕ СВОБОДНЫ КРОМЕ Маруси и Маши.
Женщина стоит повернувшись к окну.
- Маруся, сколько у нас в Доме ребят старше 14 лет?
- Около 40.
- А девочек? – Более 50…
- А как они сейчас задействованы, - девочки?
- Ну, там уборка, присмотр за теми, что помладше, помощь Тамаре..
- Вот что, нашим менторам понадобиться помощь. Принести поесть, взбить подушу и т.п. Парней на такое направлять – глупо и нерационально. Так что вот вам девочки задание: над каждым ментором должно быть взято шефство - 2-3 девочки должны заботится, что бы наши «спецы» были на кормлены вовремя и хорошо, постель поменяна, и в комнате чисто подметено. Ну не мне вас учить…
- А каких девочек выбирать?
- Умный вопрос…Старайся дурнушек. У нас тут мирок замкнутый, и шекспировских страстей нам не надо. Еще треугольника не хватало, типа - Ромео-Джульета-Завхоз. Рома любит Юлю, Юля втайне – завхоза, а завхоз от отсутствия женского вынимания на Ромчика глаз положил…
- Так все равно будут. Эти страсти…Девочки скоро станут девушками, ежели еще не стали, да и Аарон с Михаилом, к примеру, даром что безногие, а глазками по ним так и шныряли, когда сюда на своих ходульках шкандыбали. – Сама видала...
- Маруся, какой пулеметчик на тачанке самый страшный для врага?
- Меткий?
- Может бать… А еще лучше что бы был – безногим. Ему терять нечего и никуда не убежит. И будет стрелять до последнего. От романов и беременностей нам не уйти - смирись, потому пусть уже лучше первым мужем у нашей дурнушки будет нормальный мужик, а не прыщавый подросток. А случись беременность..Так ячейки общества нам сейчас ой как необходима. А от того как потом Исаак нам машины буде чинить - будет зависеть и как судьба его детей сложится. Безногим он отседова вряд ли сбежит, а с женой и маленьким ребенком – тем более.
В 16.00, пока солнце еще не село, по громкой связи женщина дала распоряжение – всем воспитанникам, персоналу, и «спецам» покинуть помещения и собраться внизу через 20 минут. Персоналу и «младшим воспитателям», как она называла ребят – помогавших им, быть при оружии…Оружием она громко и пафосно называла металлические грифы.
То, что последовало, затем было что средним между митингом, кружком политинформации, клубом знакомств, и массовым аутотренингом.
А потом была групповая фотография на память.
Когда все разошлись, женщина вернулась к себе в кабинет. Электричество все еще работало – и это было хорошо.
Включив компьютер и цветной принтер, она, раскадрировала фото на 64 части, распечатала по частям гигантское фото… Подумала, и повторила операцию.
Один «плакат» будет теперь висеть в ее кабинете. Четверых детей она уже потеряла, и она не потеряет больше ни одного ребенка, и постарается не потерять ни одного взрослого, какими бы тупыми или глупыми они не были.
Сто тридцать детских и дюжина взрослых взглядов были устремлены на нее со стены. И она в ответе за них…
Второй экземпляр она аккуратно сложила в портфель, положив туда паспорта своих сотрудников и менторов-инвалидов, истории болезни самых «тяжелых» из детишек, и свидетельства о рождении самих старших из детей.
В сущности, митинг и нужен был лишь только ради этой фотографии. Завтра или послезавтра, а может дня через три, она будет просить, требовать, умолять дать им еды – много и разной, а еще, если получиться, - оружия и инструментов. А для обоснования необходимости этого нужны доказательства. И одно из них уже лежит у нее в портфеле.
Все! - А теперь можно и вздремнуть, а вернее – забыться, на полчасика – она заслужила, а все остальные и так были уже при деле.

- Ее «ближняя рада» - Маруся и Мария - сейчас должны руководить стиркой, всего, что пачкается, и помывкой всех, кто еще не помылся. Слава Богу – электричество и горячая вода пока есть!

- Бронислав руководил десятком пацанов, которые месили раствор и закладывали кирпичами нежилые помещения зданий. На всякий случай.

- Омар копал четыре маленькие могилки. Их надо вырыть ему, и именно ему, – своих он не смог похоронить, так пусть порыдает над этими. Четырех детишек, которые до сих пор лежат в спортзале на матах обсыпанные солью, они похоронят вечером. И помянут.

- Тамара и большая часть оставшихся взрослых - сейчас были просто были с детьми, что по помладше.

- Исключение составляли лишь Прохор, Дима Кореньков да Григорий Петрович . Последний учил их простой и нехитрой мародерской премудрости, которую в свою очередь слышал когда- то от своего деда: шикарные и почти новые ботинки «ROCKY Shoes» снятые Димой с убитого «вернувшегося», неплохая спортивная куртка и обычные кроссовки, имеющие то же происхождение, будут зарыты в землю на два дня. Если, как утверждает Григорий, за это время запах «полностью уйдет» и их останется только немного простирнуть, то надо будет распространить эту практику «дерибана мертвых». Все-таки, одеть полторы сотни человек – это ни хухры-мухры, а хорошие шузы с упокоенного «вернувшегося» снять куда как безопаснее, чем искать новую обувку в городе с риском для жизни.
…по крайне мере Дима, не будет позорится, шастая в этих убитых «вьетнамках»… -, думает она, проваливаясь толи в сон, то ли в обморок.


«ЗАЩИТА ОТ ДИПЛОДОКА» - 22.06.20… года

«Мукалтин, обильное питье и постельный режим» - именно такой рецепт написала его маме их участковый врач лет тридцать назад. «Типичная простуда. Обильное питье, постельный режим, и через три - четыре дня будет как новенький» - добавила она уходя.
А на следующее утро, в пятницу, кажется, он просунулся от того, что его подушка была мокрой от крови. Кровь шла из легких вместе с кашлем. Он хорошо помнил, как уже давно покойные папа и мама истерично и испуганно метались между аптечкой и телефоном, вызывая карету скорой, и суя ему, зачем то градусник, а папина бабушка в это время спокойно собирала для внучка больничный тормозок, трусики, маечки, и киселек в термосе. Добрая милая бабушка! – Она хорошо знала рецепт киселя, но не знала, что положить внучку больницу, что бы скоротать время. Да, пожалуй, книга из серии ЖЗЛ про Чернышевского была излишней и слишком ранней для него. Но вот вторая, папина, с репродукциями про динозавров, была именно той, что нужно.
С диагнозом «двустороння пневмония», его сразу же положили под капельницу в пятницу - по времени это было ближе к обеду, а к вечеру понедельника, когда родители смогли к нему снова прийти, ребенок уже влюбился в тот мир хищных, и не очень, ящеров. Больше всего его тогда впечатлил диплодок: тварь размерами до 35 метров только через пару секунд чувствовала, что кто-то откусил ей кончик хвоста.
А сейчас этому «ребенку» было чуть больше 40 лет. Был он достаточно высокий, и еще совсем недавно был во вполне спортивной форме, но уже намечался живот. Отличала его лупоглазость, лысина и небольшой нервный тик, а так же легкая хромота, так как недавно ломал ногу.
А еще он не умел пить. Не умел, а вернее не мог. Бокал пива он мог выпить с безбоязненно, но все что шло сверху - кардинально и сразу меняло строение его нейронов.
Боязнь сокращения, а возможно и желание подсидеть потенциального соперника подсказало его коллегам идею угостить его «ершиком». Результат был немного предсказуем.
Хотя! Хотя еще лет десять назад дело можно было бы замять, но сейчас у кого-то из солдат случайно (ой, случайно ли) оказался мобильный, и уже через пару суток видео с тем, как он гоняет по плацу каской, как футбольным мячом, блюет и валяется на плацу – было выложено в ютубе. И он стал знаменит.

Родители и супруга звали его Русиком.

Подчиненные - Русланом Вячеславовичем.

В паспорте к этому, внушающему уважение имени, была добавлена фамилия Хохлов.

Ну а интернет пользователи окрестили его - «последней надеждой украинской сборной» или «пьяным Пеле».

Тогда он очень жалел, что не сумел так поступить по отношению к подставившему его коллеге, - не найдя у него слабого места, сбросив балласт сокращения с части. А теперь балластом оказался он. Формально он все еще был майором Внутренних Войск Украины, он им пока и оставался, и даже еще выходил на работу. Но принципиальное решение по нему было уже принято, и его реализация была лишь вопросом времени. И он это знал.
Это было еще позавчера, до наступления Беды. А потом в их часть вернулся с патрулирования солдат. Он был первым, кто погиб от укуса и «вернулся оттуда», но отнюдь не последним.
Укушенные, вели себя по-разному. Кто-то бодрился до самого конца, кто-то молился, а кто-то начинал убивать всех и вся, не желая уходить в одиночку. Были у них и такие.
За сутки часть сжалась едва ли не в полтора раза…А сейчас они сидели тут и ждали у моря погоды.
В том, что наступил конец света или близкий к нему аналог – Руслан Вячеславович не сомневался. Паникером, он в принципе не был, трусом тоже. А как человек по натуре злой и циничный он ожидал того же и от других. И по большому счету, не разочаровался. К концу первого дня беды началось дезертирство - еще слабое, но к середине второго дня, когда расположение части покинули часовые у шлагбаума – оно приняло обвальный характер.
Его замы, его коллега, подставивший его, и даже начальник части – собиравшийся на пенсию дед, - валили, прихватывая имущество или «уезжали в исполком» налаживать связь, оставив его за главного, на период их отсутствия. И он их понимал – им было реально страшно, а отсидеться в СБУ или охраняемом Горисполкоме денек – это шанс, что за это время картина или разрулится или примет определенность. Ну а что бездействовал? – Так за него исполняющим обязанности майор Хохлов был назначен, с него и спрос.
А сам Руслан Вячеславович все чего-то ждал, сам так толком не зная чего. У него перед глазами все время стояла картинка его далекого детства – 35 метровый диплодок, который узнавал об откушенном хвосте только через пару секунд. Громадная, по-своему умная, сильная, но тормознутая тварь. Государство вдруг стало ему напоминать этого диплодока. Наверное, диплодоки были очень вкусными, хотя и тормознуми. Но все же, если диплодок не среагировал на проблему сразу, это ведь не означает, что он нее не обратит внимания вообще, и не попытается найти решения?
Дальнейшие события показали, что он был прав. К концу второго дня беды в мозгу диплодока с опозданием дошедшие сигналы таки были обработаны и он начал действовать, как всегда, впрочем, не успевая за ходом событий. Но это было не важно….
Это был звонок по спец-связи. Звонили из столицы. Какой-то усталый подпол из министерства обороны обзванивал всех, кого только можно обзвонить.
На его вопрос о ситуации Хохлов честно ответил, что почти все разбежались, остался только он да с пару десятков солдат, которые еще остались верны присяге. На слове ЕЩЕ он сделал упор. О том, что им некуда бежать – Хохлов разумно умолчал. Ситуация же в целом – прескверная. За ворота части они не выходят – ибо опасно, - трое добровольцев отправившихся с оружием на разведку (за водкой) не смогли уйти от стаи мелких морфировавших собак, а остальные, видя то, что таки смогло (человеком это было назвать уже трудно), дойти и упасть перед воротами части, решили пока побыть трезвенниками. Ну, а если заставить солдат наводить порядок, отстреливая морфов, да старушек с балконов снимать – так они могут решить, что присяга…В общем - не следует требовать от людей невозможного, а то и их потеряем.
По-видимому, сказанное им не было из ряда вон выходящим, поэтому подполковник просто попросил назваться полностью и быть на связи. И через десять минута Руслан получил указания: выдвинуться из зараженной местности, организовать в удобном месте, с его точки зрения, лагерь спасения для гражданских, а дальше сыпались такие ласкающие слух слова как «мобилизовать», «привлечь», «конфисковать», «задействовать», «право пресекать вплоть до...».
Приказ обо всех этих плюшках уже не мог быть доставлен из Киева, но усталый человек сбросил ему сканкопию с факсимиле и.о. министера обороны, а также электронный ключ с подтверждением истинности документа.
«Самого Министра больше нет» - пояснил он молчаливый вопрос Хохлова, - «Есть И.О., уже второй по счету».
Это был конец связи, а для Хохлова был знак того, что диплодок среагировав на покусанный хвост самым лучшим образом. Лучшим для него, для Хохлова.
Странному и царскому подарку от умирающего диплодока он не удивился. Диплодок это животное. Все живое перед смертью может испытывать судороги, и они редко бывают логичными.
Выйдя на улицу, Руслан скомандовал общее построение. По мере оглашения приказа лица у оставшихся «венными присяге» солдат становились все более злыми и кислыми. Читалась одна мысль – «Жаль что я не дернул раньше и со всеми».
А он все продолжал читать: «…и наделить Хохлова Руслана Вячеславовича, коменданта лагеря спасения, всеми правами командира по законам военного времени, пресекать дезертирство вплоть до расстрела на месте…право требовать безоговорочного выполнения…».
Хохлов поднял на них голову, - моменты ловить он умел и понимал, что если сейчас не сделает паузу, его банально убьют тут и сейчас, - и спокойно, совершенно неофициальным тоном спросил: «Кто знает, как проехать в Томаковку?»
По радостному лицу одного из солдат - срочников он понял, что, во-первых – абориген оттуда есть, а второе и главное – его план был уже понятен по крайне мере части солдат. И это было хорошо…
Его задумка была неплоха. Искать надо там, где теплее и светлее, а организовывать лагерь спасения там, где сам бы был непрочь спастись.
К тому же ПГТ Томаковка находилась в 70 км. От Днепропетровска, потому пешком туда вряд ли кто дойдет, а на машине мало кто будет ехать за ежедневной пайкой тушенки и крупы. Так что народу обещает быть немного.
И был последний плюс выбора Томаковки как лагеря спасения, и самый главный, - именно там находился один из двадцати шести складов государственного резерва умирающей державы-диплодока. Сам Бог велел организовать лагерь спасения вокруг того имущества, которое нужно было спасти, положив болт на старушек, машущих платочками с балконов.
И что немаловажно, у него был мандат от прошлой власти, делающие его действия не только разумными, но и легитимными. «Конфисковать, мобилизовать, привлекать, требовать…» - повторил он про себя, внутренне усмехнувшись. Если его диплодок умрет – он все равно будет сидеть на еде, а если сможет выкарабкаться, или у него будут наследники – у него будет индульгенция на все свои действия.
Через два часа два БТР и армейский грузовик начали пробиваться через завалы и пробки в сторону выезда из города. За тещей и женой, которая не однократно за последние две недели его «пьяного матча», заявляла о готовности к разводу, он заезжать не стал.
Их целью была ПТГ Томаковка, и объект №26, который там находился.
Впрочем, нельзя сказать, что Хохлов был полностью прожженным мерзавцем. Он допускал, что диплодок может умереть не весь и не сразу, поэтому тупо и внаглую садиться на харчи он и не собирался. Скорее на оборот – он был готов начать делиться, умеренно конечно, с теми, кто придет искать спасения в его лагере. Но таких, по идее, ожидалось немного.
Поэтому он все-таки начал давать радиообращения во всех возможных диапазонах о том, что тут, в Томаковке, развернут лагерь Спасения, и всем прибывшим гарантируется безопасность и еда. Прибывших, слава Богу, было немного – от силы пара сот человек, которых он размещал в палатках аккуратным радиусом вокруг объекта.
Для себя же он решил, что если тенденция гибели «диплодока» будет неизменна, то через месяц он нахрен прогонит всех дармоедов прочь, ну если нет, то будет действовать по ситуации и согласно полученных полномочий. Кроме того судя по эфиру, вкруг города развертывалось еще несколько Городков Спасения, и он посадил одного из своих слушать эфир и записывать. Врагов надо было знать в лицо.

Это случилось два дня спустя после его триумфального въезда на территорию объекта №26 и вручения «верительных грамот», подкрепленных парой десятков автоматных стволов. Эту машину он увидел первым, - побитая жизнью полуторка поднимая завесу за собой двигаясь по пыльной проселочной дороге ведущей к Объекту № 26. Хохлов испытал глубочайшее разочарование. Еще один едок.
Но дело оказалось куда как хуже. Едоков было много, - почти полтора сотни рыл и ушлая бабенка, которая просила, нет, скорее требовала, еды для них. Она что то постоянно показывала ему – то свою простыню с изображением детишек, то предлагала съездить убедится самому, и, вот ведь тварь! - рассыпала ему на стол с пару десятков личных дел детей, которым нужен особый уход и хорошее питание.
Впрочем, о женщине он думал вполне уважительно и с симпатией, ведь она не стала сдавать ему свой сиротариум. А ведь могла бы. А зачем ему полторы сотни детей и калек. Но и брать «на постоянный пансион» эту ораву ой как не хотелось.
Наверное, тетка просекла и почему «лагерь спасения» расположен так далеко и неудачно, и почему беженцев немного, поэтому она дала понять, что довольствуется малым. Она не стала настаивать на отгрузке ей многих тонн гречки или риса, а просто попросила посмотреть номенклатуру того, что храниться, без указания объемов и размеров, а она уж довольствуется малым.
Этот листик был очень замусолен, - Хохлов сам его перечитывал не раз и не два, испытывая чувства близкие к тихому оргазму. На листике были указаны лишь наименования..А объемы?!… А объемы Хохлов видел лично, и они вдохновляли его еще больше.
Возможно, бабенка обладал легкой формой гипноза или была умелым психологом, но Хохлов автоматически сунул в руки ей эту замусоленную бумажку, - и тут же пожалел.
Нет! – Он не боялся того, что Катерина Тимофеевна, как звали женщину, узнает что-то важное. Просто ему показалось, что с бумажечкой он отдал ей и свой «клад», как будто отдал в руке ведьме «свою» куклу для «иглоукалывания».
Поэтому с невероятным удовольствием он забрал его обратно.
Инвентарный перечень предметов хранения объекта № 26
Гардероб
шапки
носки
нательное бельё
утеплённое — кальсоны и пр.
нательное бельё обычное

Продукты
зерно
мука
замороженное мясо/сало
мясные консервы
сахар-песок
сливочное масло
кофе, чай — чёрный листовой индийский

Быт
одинарные ватные матрацы
байковые одеяла
подушки
постельное бельё
хозяйственное мыло
оцинкованные
вёдра
палатки
марлевые повязки, респираторы

Кладовая
полиэтилен
электропровода
листовое стекло
рубероид
автошины
печи–буржуйки
электростанции

Топливо
дизельное топливо
бензин А-76
топливо для реактивных двигателей

Торопливо засунув «свой список» в нагрудный карман, он поднял глаза. Женщина смотрела на него и странно улыбалась.
Ее странную улыбку он вспомнит неделю спустя, когда проснется после тяжкого ночного кошмара около трех часов ночи, понимая, что это был всего лишь сон, и его «хозяйству» из приснившегося уже ничего не угрожает. И что тяжелого запаха гниющего мяса, роя мух и нашествия крыс, как во сне, таки уже не будет. Да, не будет! - Они таки приняли меры.
А тогда она внезапно спросила:
- - Как вы думаете, долго еще электричество будет в сети?
Руслан Вячеславович понял все и сразу. Он хотел что-то сказать, но не смог, а чертова баба продолжала...
- «У вас много мороженого мяса или масла? Вы представляете, что с ними будет через неделю после того, как холодильники перестанут работать… Или солярку будете жечь, что бы мини – электростанция для холодильников работала. Но ведь мясо – продукт возобновляемый, а вот поставок соляра больше, я думаю, не будет».
У Руслана было хорошее воображение, и оно, в ответ на слова гостьи, тут же подкинуло ему тяжелый смрадный запах, тучи роящихся мух, и что самое страшное – крыс, которые очень даже неплохо разносят новую заразу. А уничтожить излишки скоропортящихся продуктов на самом деле не так уж легко, как кажется.
Объект №26 не был предназначен для автономного функционирования в случае атомной войны. Просто государство там держало заначку на случай стихийных бедствий, голода или дефицита продуктов.
И то, что электричество все еще подавалось – было сродни чуду, которое они, как слона в зоопарке, не заметили. Но рано или поздно чудо закончиться, остановится в своей работе какая ни будь из крупных АЭС или ГЭС, и начнется веерное отключение электричества…
Замороженного мяса было много. Реально много. Около трехсот тон, если не больше. Масла тоже было немало. Часть продуктов действительно можно было хранить в одном их холодильников, забив его по самое не хочу, но именно что часть. И сжигать дефицитный соляр на «обогрев» холодильника.
Уже через час матерных подсчетов вместе с Петром Несторовичем, - директором объекта, его новоявленный комендант отдал распоряжение срочно готовить резервную мини - электростанцию и быть готовым к отключению электричества.
В ГАЗ же была загружена одна мини-электростанция, пара коробок сливочного масла, несколько коровьих полутуш, мешков гречки, ящиков тушенки и рыбных консервов, канистр с топливом, а по совету однорукого – были взяты с десяток несколько рулонов самого толстого полиэтилена, да с два десятка мешков 600-го «фортификационного» цемента. И еще - немного шанцевого и строительного инструмента – лопат, топоров и пил.
Женщина со своими спутниками, - хмурым мужиком, которого она звала Прохор и худым одноруким охранником, уезжала как будто бы и не расстроенная.
И повод для оптимизма у женщины таки был. Хотя она и получила по минимуму, а из оружия почти ничего и не дали, но Руслан Вячеславович пригласил ее заглядывать к ним в гости почаще, и быть готовым, в случае чего, помочь ему решить его проблему с излишками скоропорта. А границы своей возможной и вынужденной щедрости, которые он озвучил, ее шокировали.
Подача электричества была прекращена через двое суток после ее визита, а уже через несколько часов он увидел снова подъезжающий ГАЗ начальницы сиротариума.


«КОМНАТА ДЛЯ РАЗДУМИЙ» - Две недели спустя, после описанных выше событий

Она узнала свой кабинет сразу - как только проснулась – бежевый цвет был ее любимым, и она узнала свои обои даже при блеклом освещении, а запах старенького пледа, быстро дал ей дополнительную подсказку ей где она находится.
- Это вы? - задала она вопрос, уже зная, что перед ней – «ментор» медицины Калашников Михаил Ефремович.
- Я голубушка, я. – услышала она ответ «ментора»- А Машеньки сейчас рядом нет, так как ничего не произошло, и она выполняет свои обязанности.
- Не поняла?
- Вы сейчас спите, а потом мы с вами будем обсуждать предстоящую операцию по удалению у вас аппендицита у одного из детей.
А потом я уйду, и придет Маша, беседовать о предстоящей вакцинации детей.
А потом придет Игорь, я полагаю, что ему можно доверять, согласовывать список на получение оружия.
-А я?
- А вы в это время будете спать. У вас, Катенька, крайне жесткий нервный срыв. Вам сейчас выспаться надо-ть.
- А?! Кажется, поняла. – Сонливость спадет с ней если и не моментально, то ощутимо быстро, - Спасибо. Вы, как я поняла, побеспокоились не токмо о моем здравии, он и моем реноме «железной стервы»… ладно. А как там? – Женщина машет в стону двери.
- О! С этим все в порядке. Когда все узнали что мы уже «не одни во вселенной», и «братья по разуму» ссудили нас оружием – настроение значительно улучшилось. Дети и взрослые, правда, на говядину смотреть уже не могут, - ну да это ерунда. Игорь, слава богу, не всю консервацию на асфальт спустил, так что кое-чем разнообразить меню еще можем.
-Я не об этом.
- А!? – Вы об этом? – Так все сейчас просто потрясены вашей скромностью. Казалось бы - триумф, а она скучной текучкой занимается – прививки согласовывает, да патроны делит. Так, что если вы и дальше буде практиковать ваш метод прямой демократии, у вас есть шансы удержаться на этом «посту». Не знаю, правда, сколько. Знаете как вас дети называют?- «Мать» или «Королева». О как!
- Спасибо Вам!
- Да нет, это вам мой поклон. Ладно, давайте я вам еще укольчик сделаю – помощнее и погуманнее первого, и вырублю вас часиков на 10-12 здорового и живительного сна.
- Доктор, тут у меня маленькая проблемка, пониже головы.
- Колитесь голубушка, - ухмыльнулся ее коновал - «поцелуй Венеры» я вылечит еще смогу! – Только сейчас она поняла, что старый добрый циник Михаил Ефремович, старый друг ее папы, с которым она столкнулась на шоссе, немного подшофе.
- Старый пошляк, - ее голос стал тверже и веселее - Все гораздо прозаичнее.
- Варикоз?
- Берите выше...
- По женской части, что ли…
- Запор у меня доктор, третьи стуки не могу.
- Удивила голубушка, ежа голой жопой. С вашим-то нервозом и питанием – странно, что только сейчас такие проблемы. Ладно, валите в клозет, а ежели будут проблемы – зовите меня. Чем смогу – тем помогу.
Он помогает ей встать и она, бредет по слабо совещенной комнате к своей маленькой «санитарной» комнате. Веселый цинизм доктора передался и ей, и вслед за шуршанием одежды раздается тихое:
«Достиг я высшей власти /
Шестой уж год я царствую спокойно/
Но счастья нет моей душе…»
Он тихо с сарказмом бормочет как нельзя более подходящие строки, сидя на белоснежной конструкции унитаза, строки – из пушкинского «Бориса Годунова». Этот блядун, картежник и задира, как это ни банально, был ее любимым поэтом.
Высшая власть, амбиции, успех! – Королева! - Какое это имеет значение, когда у тебя четвертые сутки запор, живот сводит в судорогах, а безногий доктор все время шепчет что это все от нервов. «Господи!- Больно-то как!» - стонет она про себя… Вместе с пробуждением пришла и боль мучащая ее уже второй день.
«Хотя может он и прав. – Продолжает свои размышления страдалица. Все-таки почти две недели подряд спать урывками, постоянно быть на нервах, да еще и забыть когда последний раз ела нормальную еду и в правильное время».
Ну да ладно. Как говорила некая гражданка О. Харра – я об этом подумаю завтра. А сейчас давайте займемся чем-нибудь более интересным. Например, своим пищеварением и стулом…
Пара листов бумаги, отложенной для «хозяйственных нужд», зажаты у нее в руке. Она очень надеется что сейчас, смятые и пожмаканные, они действительно будет использованы «по-хозяйству». Лампочка вдруг начинает мерцать ярче, видимо это Исаак таки отрегулировал свою электрическую шайтан машину, и она четче начинает видеть то, что схватила из кучи бумаг отложенных на сжигание, когда шла сюда… Да - у судьбы таки есть чувство юмора, правда очень своеобразное. Если бы не тупая ноющая боль внизу живота, она бы улыбнулась.
Тогда, две недели назад, сразу после визита в «лагерь Спасения имени Хохлова», она сразу же по приезду собрала всех дееспособных и «с правом голоса» – т.е. от 16 и старше, и просто обрисовала ситуацию. Им необходимо «освоить» пять тон масла и чуть более тридцати тон мороженого мяса и свиного сала, - и все за две-три недели. По срокам ее пока никто не поджимал, но как она сама объяснила своему «высокому собранию» из «первозванных», «менторов» и нескольких пацанов, достигших 17-лет, «такая лафа бывает один только раз, и пока мы будем телиться - Хохлов может передумать» или изменятся обстоятельства, а что будет дальше – мы не знаем.
Тогда, после ее краткой, но информативной речи вечер перестал быть томным практически сразу. Из того вечера, полного сумбура сомнений, споров, проявлений эйфории и упаднического пессимизма, она вдруг вспомнила, как пухленькая домашняя Тома и стройная интеллигентная Машенька, сошлись в таком бешеном споре, переходя на маты и личности, ставя под вопрос сроки, технику безопасности и что-то еще, что она уже успела подзабыть, что заставили краснеть новых членов совета – четверых 17-летних пацанов, изрядно уже потертых жизнью.
А через два дня, когда таки вырубилась электрика, она ехала к хитрому менту, как окрестила Хохлова, зная, что надо делать. Нда...Плохой план лучше никакого плана, а в тот вечер они смогли хотя бы набросать, куда им двигаться и что делать.
Но у судьбы есть своя ирония. В день своего триумфа, «королева» она сидит на своем «троне», и не имеет возможности этим триумфом насладиться. Начинает читать, попеременно иронично улыбаясь, или задумываясь о том, что ее референт Маруся напечатала под ее диктовку две недели назад…


«…Старшему наставнику по строительной части Петухову Брониславу Петровичу, а также ученикам - добровольцам – Карабанову С.А. 17 лет, Броверману П.П. 15 лет, Пусину В.А. 14 лет. Говте А.А. 15 лет, определяются следующие задачи:
- Очистить от мусора подвалы капитального строение №3 – 200 метров м2
- Провести гидроизоляцию подвалов и сделать стяжку
- Начать установку по периметру подвалов систему стеллажей (много и крепких) – сколько успеете.
На период работы добровольцы освобождаются от всех прочих работ.
По окончании работ и успешной сдаче объекта в эксплуатацию – Карабанову Сергею Александровичу предоставить отдельную комнату в «Общежитии персонала».
ОСОБО: Петухову Б. П. – представить в течение 12 часов список необходимых материалов…»


Все «пациенты» закрытых детских домов расположенных в сельской местности страдают одним и тем же «геморроем», с точки зрения персонала – им хочется посмотреть - как там снаружи. Это желание, наверное, усилилось в разы, после того, как стало известно, что снаружи пришел «пушной северный зверь», по типу «28 Дней спустя». И поэтому, когда однорукий Бортник объявил о том, что нужно пять-шесть крепких и быстрых добровольцев для поездки ТУДА– вызвались почти все. Почти, но не все. Из десятка ребят постарше, что были подобранны на шоссе, и уже видевших, что ТАМ такое, - участвовать в поездке ТУДА не вызвался никто.
Идея такого «грабь - рейда» принадлежа водителю Диме, который не очень давно ездил в этот магазин, используя служебный транспорт «в левых целях». Магазин-склад находился в метрах 50 от трассы, но вне городской черты, что бывшего хозяина очень даже устраивало, так как позволяло уйти от настырного внимания некоторых проверяющих органов. Ну а уж его внешний вид в закрытом состоянии ставен вызывал сомнения в том, магазин ли это, или свинарник.
На ее предложение – посидеть пару дней и обмозговать план операции, Бортник тогда внятно и коротко ответил, что другие сейчас тоже сидят и мозгуют, и нужно спешить. Иначе потом придется драться, а этого они, с их тремя условными единицами оружия, позволить себе этого не могут.
«Шестеро - в кузове, четверо в кабине. К отъезду готовы и укомплектованы» - так бравурно через час доложил он ей.
Не считая собственно ее, на дерибан склада отправились еще Прохор, Бортник, и собственно их водитель Дима Кореньков.
Это был самый первый и самый быстрый из их рейдов, и он был абсолютно успешен по соотношению добыча/потери. - Хотя склад был уже взломан, и поверхностно ограблен, им все равно досталось гора метиза, строительных материалов, которые полностью и с гаком закрывали «заявку» Петухова, и что самое главное – несколько больших никелированных 50-литровых кастрюли и выварок, стеклянная тара для консервации, и очень - очень много крышек для консервации.
А потом, на обратном пути, мальчишек - добровольцев рвало. Урок практической педагогики на тему «Не ходите, дети, в Африку гулять» им, по ее просьбе, преподал Дима, дав возможность из кабины и из кузова на обратном пути посмотреть на «ТАМ», что бы детишки покрепче сидели «ТУТ И ЗДЕСЬ» и другим бы наказали.
Поворачивающие в сторону машину головы, бредущие и бегущие за ней «ушедшие» заставили Диму только побледнеть – он это уже видал, зато «хунвейбинам» ехавшим в обратный путь в кабине и кузове машины – стало «кисло». Но они держались, и держались до момента, пока не увидели разбитый «Запорожец» с заклинившими дверьми, из которого к ним тянулись маленькие обожженные детские ручки. Много ручек, и много неживых и голодных лиц.
«Запорожец» можно было проехать быстро, но Дима (садист мелкий!) специально тормознул, что бы «салаги зрелищем насладились».
А потом «салаг» рвало. Она их понимала и даже жалела, но это была дополнительная гарантия от внутренних бунтов или побегов. Детишки должны были слушаться, а страх – самый короткий путь к послушанию.
Индийские факиры принуждают кобру к повиновению, избивая ее дудочкой…Эх, факирам легко – у них кобра одна и рискуют они только собой, а у нее сто пятьдесят детей и шестерых она тогда жестоко «избила дудочкой», для их же блага и блага всех остальных.

«Гуровой Тамаре Александровне составить рецептуру закладки блюд №1 «Масло Топленое» и №2 «Тушенка в банках закатанная».
Первое. В течение 12 часов подготовить список требуемых ингредиентов и материалов из расчета осинового сырья к переработке :
- Масла – 5 тонн,
- Мяса говяжьего мороженного – 30 тонн,
- Сала свиного мороженного – 5 тонн
Второе – из наличных средств, при их достаточности, заготовить опытную партию Блюда №1 и Блюда №2.
Третье – подготовить четырех сменщиков, ответственных за приготовлению Блюда №2 «Тушенка»


А ведь заготовка - указивка была хорошая! Но вычеркнуть пришлось едва ли не половину. Тома раскритиковала ее тут же. Масло «оприходовать» смогут быстро, а вот с тушенкой - она категорически и очень настоятельно не советует возиться «домашними» методами. Чревато ботулизмом. И короче она тут умывает руки. Тут, что называется - не было счастья, да несчастье помогло. За подобную честность Томе сейчас памятник поставить надо, а тогда хотелось послать ее подальше... к Хохлову. Им пришлось организовывать мозговой штурм и привлекать всех, кого только можно…И отказаться от ее планов заготовки еды. Правда, только частично, в пользу других планов.
С маслом было куда как проще: Дима и Бортник смогли забрать большую часть мороженого сливочного масла, около четырех тонн, за одну ходку уже через четыре часа после отключения электричества. Что бы неспешно перетопить большую его часть, Томе и ее девочкам понадобились около двух суток. Теперь, с одной стороны – они на пару лет были обеспечены запасом отличных жиров, но с другой - на это пошла вся наличная стеклянная тара. А вот с мясом было сложнее…

« … , Омару Хематияр-Оглы приступить к повалу деревьев всеми возможными подручными средствами вокруг Детского Дома №5……
-Срок/план – 5 дней/30 деревьев»

«Робот Вася» ныряет в люк, его смена будет длиться 10 минут. Потом его сменит «робот Петя», потом «роботы» Миша, Коля…и еще шесть имен.
«Роботами» себя ребята называют в шутку, - Прохор рассказывал им, что так же работали солдаты на ЧАЭС, посменно по 5 минут. Вооружены «роботы» просто – мочалка и мыло, перчатки, плюс у Томы нашлось бутылка «Саниты-геля» для чистки плит из нержавейки. И все - ничего лишнего.
Пахнет внутри мерзко, но уже не кошмарно как было поначалу, и есть все шансы, что через час будет пахнуть терпимо. А в финале – пахнуть должно чистотой. Но чем прет сейчас – непонятно, поэтому смена каждого «робота» от силы десять-пятнадцать минут, а потом усиленные водные процедуры и кислородные ванны.
Цистерна из нержавейки была относительно небольшой: чуть более трех метров в длину и полтора в высоту. Для чего она была изготовлена - уже никто не знает. В ней хранили то ли молоко, то ли воду, и бог знает что еще. Главное то, что то, что хранили, поленились потом слить, и оно так и осталось там, прикипев к стенкам.
«Пищевая» она или нет – было неизвестно, да и не столь важно. - Ее «обнаружил» Броник, как они стали за глаза звать Бронислава, во время «объезда» территории.
Знали о ней все, но «обнаружил» именно домовитый Петухов. Почему на эту «дуру» никто не обращал внимания стало понятно чуть позже. Она лежала под навесом дальнего сарая заваленная досками последние несколько лет. Но числилась она на балансе еще формально существующего «НИИ АГРОПОМ - ТЕК», и как прочем движимое имущество почившей организации уже несколько лет делилось в суде между кредиторами. Поэтому глаза просто научились не замечать ее.
Цистерна была реально хорошая – толстостенная, вареная на совесть. Раньше их было две, и от второй даже остался нижний остов и еще какие-то кусочки, все остальное же, было давным-давно сдано в пункт приема метала, а «сдавальщика» работники того же пункта сдали в милицию, когда их взяли за яйца «кредиторы мертвых агрономов». И именно благодаря этому показательному уроку - первая уцелела.
Облегченная от непонятного и мерзопакостного содержимого, она была аккуратно, усилиями двух десятков ребят положена на бок, для дальнейшей чистки. А во избежание повреждения, сарай был принесен в жертвы «дуре» из метала, на радость заготовителям дров.

"…Сахарову Исааку Ароновичу – подготовить к запуску мини-электростанцию, на случай отключения электроэнергии и предложить наиболее экономный режим работы. Приоритеты:
- свет в бытовых помещениях ночью,
- работа холодильных установок и телевизора – круглосуточно»
- проект «автоклав."

А Исаака потом сразу пришлось бросить на реализацию нового проекта. Как и Бронислава, и всех остальных спецов, кроме Бортника и доктора. От доктора и чекиста там толку было бы мало – не их профиль. А уж что надо делать - «менторы» поняли сразу, а что не поняли, - прочитали с ее ПК. Благо дело - и она и, как ни странно Дима, начиная с конца первого дня, начали скачивать техническую информацию с обваливающегося Интернета. Объяснение Димы, зачем он это делал тогда неприятно ее удивило. – Придурок надеялся, что будет единственным хранителем знаний в постапокалиптическом мире. - Редкий случай кретинизма помноженного на амбиции.
….крепежные болты с гайкой, сварочный аппарат, болгарка, манометр, термометр, термостойка с автомобильным маслом… - основное, но не единственное, что им понадобилось. И далеко не весь список был тогда в их распоряжении, и в трофеях строительного магазина. Пришлось и у Хохлова клянчить среди немножко «трофеев», и рисковать, куроча на шоссе автомобили брошенные автомобили.
«А Хохлов сволочь хитрая! – Женщина усмехается про себя, - дал им сварочный аппарат, три манометра и еще какой-то хрени, о которой просил Исаак, но с обязательным довеском: 60-летней одинокой бабкой, незнамо каким чудом пришкандыбвашей к ним из Днепропетровск, и ее внуком, пацаном лет десяти». Так сказать – «На тоби небоже, що мени негоже».
Ну да ладно…Парень подрастет рано или поздно, а бабка хотя бы на машинке строчить умеет, - пусть девчат учит. Будет уроки шитья вести.

«.. На период проведения авральных заготовительных работ дети от 8 до 12 лет в дневное время суток – переводятся в спортзал.
Прогулка раз в сутки – два часа. С 12.00 до 14.00.
Ответственные – Марина Сергеевна Довбыш – референт, и Мария Иванов Коростылев – Нач. Мед., Конько Евгений Борисович – по мере здоровья и физических возможностей»

«Самым важным из искусств для нас является кино…Прав был Ленин. Если бы не плазма, выпрошенная у Хохлова и не работающая электростанция, питающая ее, - девочки бы за эту неделю повесились».

«Все лица старше 14 лет неохваченные приказом могут привлекаться к работам ответственными лицами по согласованию с Дирекцией»

….уборка территории, охрана периметра метрическими грифами в руках или дежурство в Дозоре, близ мостика, с Прохором или Бортником, помощь Томе, Маше, Марусе, Петухову, и прочая, и прочая…странно, что у них до сих пор нет бунта. Наверное, потому что бунтовать нет смысла. Но рано или поздно он будет и к этому надо готовиться…

«..Вопрос со стеклянной тарой остается открытым…И требует скорейшего решения...»

А Игорь его таки решил. И очень скоро, - когда через пару дней после отключения электрики уехал на «рекогносцировку предметов срочного освоения». Он вернулся через полтора часа с сообщением, что решение - найдено, осталось его только реализовать, и уже через час уехал на ГАЗике, прихватил с собой нескольких ребят, «мешочек Томиного инструмента» и еще что-то, типа ломиков.
Тогда Ее решение поехать с ними и посмотреть «что там такое» не было рациональным, просто она дико устала и ей хотелось куда ни будь свалить хотя бы на пару часов, и не видеть посетителей, просителей, рационализаторов и жалобщиков, которые ждут своей очереди.
Она проснулась через три часа от звона разбитой банки. Жутко пахло уксусом и кислятиной, а ее Игорь (она отметила, что про себя стала называть Игоря своим) стоял снаружи с пистолетом –«пася» территорию вокруг. Увидав ее, он махнул рукой, предлагая ей выйти.
Громадина фуры и маленький ГАЗ стояли друг к другу задом, раскрыв двери, словно склещившиеся кобель и сучка.
В принципе, как она потом поняла, от слова «фура» в ней мало что осталось: бензин был слит, шины сняты, как и часть запчастей, но вот груз, – литровые и трехлитровые стеклянные банки с консервированными помидорами, оказался нафиг никому не нужны, - и в целом остался неповрежденным.
А вскоре стал ясно, откуда пахнет кислятиной. Ребята открыли дно фуры и туда сливали содержимое отрываемых банок, не разбивая ящичков, после чего передавали облегченную тару в ГАЗ, который уже был почти забит, а фура все еще была заполнена на 3/4. Создавалось впечатление, что убитая машина облегчается, словно у убитого человека после смерти расслабились сфинктеры и содержимое внутренностей вываливается наружу.
Следующий рейс за банками Игорь тогда сделал через час, но уже без нее.
Спазм снова скручивает живот, и пальцы роняют один из двух листов - черновик протокола. В руках у нее остается второй…

«По случаю успешного запуска оборудования «Автоклав» и «Объекта укрытие» предлагаю в качестве меры чествования и награды для его создателей: Вынести благодарность
- Поощрить неделей отдыха (по завершению всех работ по консервации мяса)
- Высечь на объекте « имена его создателей»…
- Поставить в первую очередь на получения личного оружия самообороны»

Н-да…Цистерна из нержавейки, укрепленная приваренными листами и кусками от остатков второй, с люком и приборами была похожа то ли на подводную лодку, но ли на космический корабль. И это был его первый полет.
Сырое мясо, специи, сало, лавровый лист закатывались в банки, - работа радостная, но монотонная. В ней она принимала участие лично. И не потому что не было свободных рук, - желающих помочь тут было полно, а просто у нее «рвало крышу» и ей нужно было на пару часов отвлечься простым физическим трудом...
А потом банки с полуфабрикатом располагались внутри цистерны, а они, ее творцы, испытатели, наблюдатели - вокруг ее. Их было человек десять, хотя из окон глядят все остальные, и темные окна теперь побелели от лиц детей и подростков
Цистерна уже не казалась ей такой большой, хотя литровых и трехлитровых банок внутри ее - реально много. Около полутора тысячи литров, стоящих друг на друге и на сваренных внутри полочках и решеточках.
Нет! Неправильно она называла ее цистерной - цистерной она была еще вчера, а сегодня это был их личный автоклав. Чуть менее двух тонн мяса и сала меньше чем за час при температуре 121 под давлением будут превращены в долгоиграющую тушенку, а еще через семь часов операция будет повторена еще раз, и еще раз... – И, меньше чем за сутки, они получат шесть тонн продукта, которого хватит им на долгие месяцы неопределенности.

«..и переводится на прежний режим работы.
По работе Автоклава:
- ПЕРОВОЕ. Омар Хематияр-Оглы – ответственный за бесперебойную подачу дров.
- ВТОРОЕ. Митина Тамара Дмитриевна – ответственная за организацию и контроля соблюдения рецептуры при закладке банок, закатка и закладка банок в автоклав.
- ТРЕТЬЕ. Кузин Прохор Иванович – обвалка туш и утилизация отходов путем сжигания.
- ЧЕТВЕРТОЕ
- Сахаров Исаак Аронович
- Петухов Бронислав Петрович
- Корнеев Герман Сергеевич
- Иванов Григорий Петрович (резерв) - ответственные посменно за соблюдением технологического процесса – температура в течение часа – 121-125 градусов, при необходимы параметрах давления.
- ПЯТОЕ Кореньков Дмитрий Олегович - бесперебойное снабжение – 3 рейса/двое суток. Сопровождение в целях безопасности – Бортник Игорь Петрович.
- ШЕСТОЕ На период отсутствия Бортника И.П. – главный по вопросам поддержания внешней безопасности Круглов Прохор Николаевич, с правом мобилизации всех способных и желающих оказывать сопротивление внешней угрозе...»

А энтузиазм детишек к тому времени начал спадать. Нет, бунта еще не было, и недовольства тоже. Но все же перестраховка никогда не помешает, и кнут нужно грамотно чередовать пряником. Именно поэтому она лично продиктовала слова о мобилизации, поощрениях, и наказаниях…

«.СЕДЬМОЕ С целью выполнения возложенных обязанностей ответственные лица могут привлекать всех кто старше 14 лет. –
- Списки и графики добровольных помощников – подать отдельно в течение 6 часов.
- При отсутствии добровольцев – подать списки рекомендуемых к мобилизации на означенные выше работы
- ВОСЬМОЕ. При явном или скрытом саботаже или отказе работать привлеченные воспитанники будут временно переведены в младшие группы или предупреждены о возможности эвакуации в лагерь спасения им. Хохлова.
Все привлеченные воспитанники освобождаются от всех остальных работ.
- ДЕВЯТОЕ. Особо отличившиеся будут занесены в список на первоочередное получение оружия.
- ДЕСЯТОЕ. Общее руководство оставлю за собой»

Доктор считает, что на последнем пункте она и надорвалась – нельзя быть в каждой бочке затычкой... Но Хохлов Руслан Вячеславович не был безумно щедрым человеком, а то, что он расположил лагерь спасения далеко от города, согласился выделить из самых ценных «долгоиграющих» продуктов максимум на месяц, и что главное - пытался впихнуть им лиц, которые не смогут сами от него уйти - говорило о многом. По крайне мере о том, что он не альтруист, и просто выжидает развития ситуации.
Поэтому и щедрость его была вынужденной. Но по крайне мере с ним удалось найти общий язык, и «просчитать» его.
Это был их последний визит к нему. В огромном помещении еще весели на крюках «жалкая» вереница говяжьих полутуш. Жалкая на фоне помещения, которое украшала надпись «берегите холод». Но холод уже отключили и в помещении были не жуткие 26, а всего 4-5 ниже нуля, жалкая цепочка весила около трех тонн, и они были их «призом». За ними они и приехали…
Порою нервный стресс может копиться очень долгое время, и не выплескиваться наружу. - Их не били, в них не стреляли, а просто запустили на территорию и окружив, направив автоматы. Совсем другие люди, которых было куда как больше чем «приспешников» Хохлова, отвели их в бывший кабинет ее «благодетеля», где двое из них начали задавать вопросы….
Выдержка человека откидывает порою странные коленца. Страха у нее тогда не было, его выдавил адреналин и понимание сути момента. С ней беседовал мужчина в остатках той же формы, что была и на Хохлове. Вести допрос он умел, это она поняла сразу, - внешне казавшийся простофилей он все время «забывал», переспрашивая ее то, что спрашивал минут 10 назад. Впрочем, и она тоже что-то поняла о новых хозяевах – это такие же «спасатели» как и сам Хохлов, только рангом повыше, организованнее и числом поболее, которые решили, что спасать надо там, где безопаснее и сытнее. Дело могло принять нехороший оборот, если бы не Бортник, увидавший кого-то из «бывших своих», да ее предложение ехать за ними и забрать к себе, если им так хочется почти две сотни подростков и инвалидов.
Ее финальные четыре тонны таки и остались висеть в морозилке – едоков прибавилось и несмотря на падение температуры в холодильнике, они могли быть съедены раньше чем испортятся. Зато «добрые самаритяне» вошли в ее положение и согласились, что по нынешним временам два пистолета и ружье на 150 человек – это не серьезно, и выделили им с десяток автоматов, и столько же ПМ.
Она хорошо помнила, как выезжали за ворота объекта.
Помнила, как ехали все семьдесят километров, а она, сославшись на головную боль, молча ехала, вцепившись в ручку сидения считая минуты.
Помнила, как приехав, и отпустив Игоря сразу, как только он занес оружие в ее кабинет, вызвала Машу и доктора. Срочно и бегом!
Помнила, как доктор открывал Маше двери, и они вдвоем входили в ее комнату…
А потом она позволила «пружине распрямилась – и ее «накрыло» - быстро и жестко. Сначала был легкий всхлип с набором матерных и жалостливых прилагательных, который буквально за минуту перешел в истерику, а затем в судороги, а затем в судороги, и крики, вернее их попытки, зажимаемые рукой доктора...

Ее финальные четыре тонны таки и остались висеть в морозилке – едоков прибавилось и несмотря на падение температуры в холодильнике, они могли быть съедены раньше чем испортятся. Зато «добрые самаритяне» вошли в ее положение и согласились, что по нынешним временам два пистолета и ружье на 150 человек – это не серьезно, и выделили им с десяток автоматов, и столько же ПМ.
Она хорошо помнила, как выезжали за ворота объекта.
Помнила, как ехали все семьдесят километров, а она, сославшись на головную боль, молча ехала, вцепившись в ручку сидения считая минуты.
Помнила, как приехав, и отпустив Игоря сразу, как только он занес оружие в ее кабинет, вызвала Машу и доктора. Срочно и бегом!
Помнила, как доктор открывал Маше двери, и они вдвоем входили в ее комнату…
А потом она позволила «пружине распрямилась – и ее «накрыло» - быстро и жестко. Сначала был легкий всхлип с набором матерных и жалостливых прилагательных, который буквально за минуту перешел в истерику, а затем в судороги, и крики, вернее их попытки, зажимаемые рукой доктора...
Умница доктор, остановил Марию, которая хотела бежать за помощью, - просто зажал ей ее вопящий рот, отправив помощницу «за нужным уколом».
Да. - Это должен бы быть ее триумф, а она сидит на «очке» и никак не может сбросить «балласт».
Вот уж точно «Достиг я высшей власти…». Неожиданно тупой спазм снова пронзает ей низ живота. Все! К Черту – рубеж «когда уже не стыдно» она прошла.
Слабый и измученный женский голос раздается в ночи: «Михаил Ефремович, тащите но-шпу, клизму, и что еще там – вы лучше знаете. Спасайте своего работодателя».
Ну, ничего, сейчас он ей поможет, и после у нее будет двенадцать часов тихого и безмятежного сна. Это ее радует гораздо больше, чем заготовленные двадцать тонн тушенки и в разы возросшая безопасность их убежища. - Женщина слабо, через силу, улыбнулась.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ «Леди Макбет МЦЕНСКОГО уезда»
«Ретроспектива» - Киев, октябрь 1998г.
Юная оторва Катенька - уже три месяца как студентка отделения Психосоматики «Института глубинной психологии» славного города Киева.
Ей 18 лет, и вся жизнь впереди. Она уже успела выяснить, что учеба ей дается легко, а новые знакомые – ребята интересные, и еще - что «собирать марки» (так она называет все предыдущие увлечения относительно текущего) – глупо и пошло. Иное дело - сурвивализм! Модно, элитно и звучит красиво. В ее комнате подвывает Серьга «..Пуля и ствол - нажал, и разошлись…», а сама она тихо собирает «чемодан выживальщика». Сейчас она всерьез и надолго заболела «Мародером» Беркема аль Атоми..
Тихо скрипит входная дверь. "Наверное, маман вернулась, - думает юная выживальщица. – Или Тоша (брат) с работы...".
Туалетная бумага, тушенка, зеленка, пачка чай, иголка с нитками... Так, что там еще? Неожиданно над ней, склонившейся над старым и деревянным, с потертыми металлическими уголками, бабушкиным чемоданом, нависает грузная фигура.
Катин взгляд сталкивается с цепким взглядом отца. - Это он скрипел дверью.
Девочка тяжко вздыхает, - предстоит тяжелый, - нет, скорее неприятный разговор. Ее папа, зав. отделение неврозов и острых реактивных состояний врач Юркинской психиатрической больницы – ее будущий коллега, был еще и просто человеком. А как полагалось человеку его профессии, крайне сложным. Причем свою сложность он проявлял чаще дома. "И сейчас, - думает Катя – ПапА начнет выяснять, что это за чемодан, в какую шайку она влезла в этот раз, куда это она намылилась на выходные.
А ведь у него диссертация «Распознавание признаков прогрессирующей паранои». - «Ну, все, вляпалась. – быстро просчитывает она ситуацию - А врать нельзя – ложь папочку чувствует, начинает копаться в твоих словах, находит то, что почувствовал, препарирует ланцетом желчных вопросов и замечаний, и жертва начинает жалеть, что не сказала правду сразу...".
Ироничный и въедливый взгляд отца буквально буравил Катю так, как, наверное, сверло дантиста буравит зуб на низких оборотах .
- Что это ты надумала, дочура? – Никак сухарики сушить надумала. Тушенка, туалетная бумага да пачка дешевой «Лисмы» навевают смутные мысли. Ты во что вляпалась в этот раз?
- Нее, пап, все в порядке. Просто я теперь сурвивалистка.
- Хм, а это половое извращение не помешает мне увидать внуков?
- Внуков ты раньше от Тоши увидишь. Сурвивализм, на рабоче-крестьянском, - это выживание. То есть цель сурвивалиста - быть готовым выжить в любых чрезвычайных обстоятельствах. Ну типа, ядерной войны, землетрясения, падения метеорита. – девочка делает паузу и продолжает взяв на пару тонов выше - Будешь теперь анализировать меня с точки зрения параноидальных флюктуаций моего мозга? - В голосе у нее плещется коктейль «Попалась»- 50% отчаяния, 50% вызова, - смешать, но не взбалтывать.
Вдруг она поняла, что в их «допросе партизана» возникла странная пауза.
Катя смотрела на отца, а он о чем-то думал, глядя, словно сквозь нее.
«Вот что, - сказал он,- тиранить СЕЙЧАС, я тебя не буду. Даже больше – помогу собрать чемодан. И еще, вечером обсудим твое увлечение более подробно. Мой детеныш согласен?».
В ответ ему был короткий кивок и робкое удивление в ее глазах.
А Вечером маман позвала Катю.
- Ты чем отца сегодня пригрузила?
- Своим хобби. Я теперь сурвивалистка.
- Не знаю, что означает сие ругательство, но твой создатель сейчас заперся в своем кабинете и тихо глушит юбилейный вискарь. И тяжело глядит, если с ним пытаются заговорить. Ты же знаешь, КАК он может глядеть?
- Знаю, знаю…
- Так вот, он просил, что бы ты к нему зашла. И, - мать, почему то запнулась, - только ты.
Их квартира была экспериментальной планировки, и личный кабинет попочки был на втором этаже. Катя бывала там редко. Только когда отец приглашал. В их квартире были «свои» комнаты, и «общие». Кабинет отца – был ЕГО комнатой.
ПапА сидел в своем потертом кожаном кресле, на столике стояла полупустая бутылка "Royal Salute" , небольшой альбом со старыми фотографиями лежал рядом. Катя вдруг поняла, что отец еще 10 минут назад плакал. Папа - плакал! Этого просто не могло быть. Легче представить снег в Сахаре. Но красные глаза, и засохший потек на щеке говорил сам за себя.
- Привет, доча, - грустная усмешка, на таком любимом и знакомо лице кольнула Катю в сердце.
- Привет, пап.
- Знаешь, я сегодня хотел над тобой немного поерничать. Признаю. Но потом, потом…Странно, мне психологу и психиатру, инженеру душ человеческих, оказалось, трудно подобрать нужные слова.
Короче, я понял, что нужно взять тайм-аут. И знаешь, перелистывая МОЙ альбом, я..В общем, давай лучше на примере. Давай я тебе фотографии покажу…
- Пап, я все внимание.
-Вот моя мамочка, и твоя бабушка. – Голос вдруг папы срывается, но он берет себя в руки. Тогда, зимой 1942г. в ее «чемоданчике выживальщика» не нашлось двух банок тушенки. Только одна, которую она отдала за то, что бы меня, двух летнего мальчика с начинающейся дистрофией, в обход очереди вывезли из Ленинграда. И, - там была только одна банка. Больше мамы я не увидел. Никогда.
- А вот мой старший брат. Ты, конечно, плохо его не помнишь. Он был очень светлым и добрым человеком. Бабушка рассказывала, что у нас были разные отцы. Тот был похож на армянина, да и был им, наверное. Ты была маленькая, но, наверное, помнишь как я улетал в Баку опознавать и хоронить Митеньку. В его чемодане выживальщика не оказалось ни пистолета, ни саперной лопатки. Зато саперная лопатка оказалась у другого. – Руки папы сжимаются.
- Папа, что ты хочешь сказать.
- У тебя было с десятка два увлечений. Все они хрень разной степени интенсивности (странно слышать от папы такой моветон), но последнее…
-Да?
- Слушай и запоминай, то, что я тебе скажу – я больше этого никогда не повторю.
-Да, папа?
- Чемодан собери и храни. Он у тебя должен быть всегда. Но…я думаю, даже при наступлении условного «КОНЦА СВЕТА» он тебе, скорее всего не пригодится.
-Почему, пап?
- Потому что ты не знаешь, ЧТО будет, и в каком месте оно тебя застанет. Но все равно, беды, оттого, что ты будешь хранить дежурную аптечку, фонарик, дежурную банку сардин в масле и прочую ерундовину в одном месте – беды не будет. – Мужчина замолчал.
-Папа, я ж тебя знаю… Ты, что еще хочешь сказать. Да?
-Угадала. Как бы над тобой не потешались - продолжаться это будет ровно до тех пор, пока придет пушной зверек. Так, кажется, сейчас говорят?
- Да, папуля.
- Так вот. Умения развести костер с одной спички или оказать первую помощь при переломе есть весьма полезные любому человеку. И тебе, как будущему психологу, тоже. Есть желание – учись.
А разбираться в палатках, лодках, охотничьих и прочем туристическом хламе, не хуже, чем сидеть за компом или мочить нарисованных драконов.
Но это еще не все. Сейчас я скажу тебе одну вещь. Просто прими ее к сведению, а зачем – поймешь сама. – Мужчина надолго замолкает, прикладываясь пузатому бокалу.
- Папуля….
-Так вот, слушай. Если ты наступит час «Х»,армагедец, конец света или что там еще, -лучшее что может бать у тебя, - это сведения о других..сюр..сюр..тьфу..выживальщиках. Склада тушенки у тебя может и не быть, но он ведь может быть у кого-то другого?! – Мужчина посмотрел на дочь, и недобро усмехнулся, давая понять, что разговор окончен.
Таким Катя видело его в первый и последний раз в жизни. Видимо Катино хобби, словно колесо в колею, совпало с давними мыслями седого профессора, которые он держал в какой-то дальней кладовке своей души.
А через полгода Катя поехала в первый раз в жизни в Египет, и коралловые рыбки и мысль, - откуда взять денег, что бы съездить еще раз, выбила из ее юных мозгов идею подготовки к апокалипсису.
Папины слова она вспомнит только через 15 лет после их разговора и через три месяца после начала Катастрофы.
Вспомнит и поймет то, что хотел сказать ей отец – предельно понятно и просто. Поймет она и потом почему он так недобро тогда усмехался.
И сейчас, сидя в 5 часов утра в своем кабинете, она не могла понять, чем она обеспокоена. Что заставило ее встать раньше других?- Обойти посты ребят у окон с термосом кофе, - типа «отец командир» обходит посты, пойти в свой кабинет и задуматься. Она чего-то ждала. До сих пор опасности им угрожали, но не грозили. А сейчас сердце, будто что-то глодало. Он вздохнула - ладно ввяжемся в бой, а там видно будет.
Скоро будет шесть утра, и их мирок заживет своей жизнью. Тамара, начнет руководить своим отрядом «гастрономов» готовя всем вкусный и сытный завтрак.
А после завтрака начнется обыденная жизнь.
Два патрульных, из нескольких «вояк», навербованных у Кравчего, вместе с десятком самых старших ребят будут обходить 3-х километровый периметр, отстреливая редких «вернувшихся», которые забрели сюда из города.
Группа ребят помладше, под руководством «комиссара по жратве» экс агронома Григория Петровича начнет рыть в 400 метрах от жилых корпусов большую компостную яму: канализация теперь не работает, а продукты естественной жизнедеятельности и мочевина послужат вполне себе удобрением. Тем более, что ночью «до ветру» после того случая уже никто не выходит..Тогда им просто повезло, что обошлось без жертв: худенькая 11-летня Лариса, шефство над которой взяла Тамара, решила выйти ночью в туалет. Ночь была безлунная, а девочку сильно прихватило, и она присев над дырой даже не закрыв дверь, которая распахнулась глубоко наружу – кого стеснятся? – Никто ж не видит. Неясный шорох заставил ее тогда насторожится, а выглянувшая луна подарила ей шанс: Лариса увидела в 3-х метрах от себя «ушедшего», который вполне целеустремленно брел к ней. Как он к ним забрел – до сих пор непонятно. Хотя подозрение у нее есть, и очень нехорошее.
Тогда, два дня назад, все были разбужены тонким истеричным девичьим визгом. «Ушедшего» увидали и упокоили практически сразу, - как только осветили двор включенным прожектором. Практически сразу же нашли и девочку. Она успела за те немногие мгновения, что ей подарил отблеск луны «солдатиком» проскользнуть в яму сквозь очко уборной. Девочка спалась, а они сделали выводы: с этой ночи у выхода была поставлена «грязная бадья», а всем желающим были выданы банальные ночные горшки. Сам же выход ночью на улицу был запрещен всем и категорически.
А сегодня яма будет отрыта, и уже завтра первые «счастливчики» кому придет очередь, потянут туда «утреннее золото» - как говорили китайцы. Ну ничего, зато будет органическое удобрение.
На плацу прямо перед ее окнами несколько чанов, рулоны арматурной сетки, мешки, и очень много белых квадратных упаковок. Когда потрошили пригороды, нашли ангар строительного магазина – порядком разграбленный, но Бронислав увидав метровые упаковки уже порезанного на листы пенопласта 10-сантиметровой толщины и очень редкой тридцать пятой плотности – буквально на них лег, заявив, что лучшего способа утеплить жилые здания он не видит. «Это - на века!» - он даже не говорил, а буквально требовал. И сегодня, под его руководством, начнется их новый крупномасштабный строительный проект: утепление зданий и подготовка к зиме. Сначала малышня из крупных водяных пистолетов полчаса будет обстреливать грунтовкой оба корпуса, затем начнут месть цементный клей, включат мини-электростанцию, и будут дюпелировать уже приклеенный пенопласт специальными шляпками. Но самое сложное начнется на высоте двух-трех метров, когда придется работать на самодельных лесах. Прохор и Женя должны справиться, - ведь им будут ассистировать едва ли не 20 человек.
Лицо женщины на секунду меняется. «Прохор, Прохор – зачем же ты так?! - шепчет она вслух каким-то своим тайным мыслям. Мы ж с тобой с самого начала».
С десяток подростков продолжат сооружать 4-й уже по счету ангара, куда они будут складывать «намарадеренное - спасенное» из города.
Еще одна команда на их ГАЗике выедет в город искать то, что еще не растащили. Сегодня поедет Бортник, двое солдат, и с десяток пацанов. У всех, слава Богу, есть оружие.
Они вернуться (а они должны вернуться!) под вечер, и после выгрузки добычи ее Бортник снова начнет говорить ей о необходимости повысить бдительность. Как он ей тогда сказал?- «У меня есть обоснованные предположения, что среди наших сотрудников есть крайне нелояльные вам личности. В связи с чем я не исключаю возможность организованного выступления против вас»..Потом! Уж тут она знает немного больше, чем ее чекист. Но пусть работает. Пусть… Женщина полузакрыв глаза вспоминает, как на лекции предмета «история» на 1-м курсе института преподаватель рассказывал одну занятную историю… Как то император Павел, получивший донос о заговоре, внезапно спросил графа Палена, известно ли ему о заговоре против императора? На что Пален ответил, что не только известно, но он его и возглавляет…Ведь это наилучший способ держать в своих руках все нити. А лучший способ отвести от себе подозрения – это искать заговор самому.. Нет! Бортнику еще рано полностью доверять. Время покажет!
А вечером у них будет культурная программа – вот уже 3-я свадьба в их маленьком мирке. Жених - завидный даже по меркам до-бедовго времени: профессор, еще не старый, с работой и уважением. Хоть и безногий. А невесте - шестнадцать, Настя Кипа. Хорошая девочка. Хоть лицом и не красавица, но и не квазимодо, а все остальное очень и очень даже ничего. И сразу видать умненькая – не сверстника стала окучивать, а доктора… А может у них любовь? Может, может… Для ребенка это даже лучше, быть зачатым в любви или хотя бы влюбленности. А то, что ребенок от него, даже доктор не сомневается, - кобель старый (женщина снисходительно щурится). Доктор у них получил По-сути вторую молодость. Его крик о том, что он действительно хочет «ЖИТЬ» не был комедией или желанием просто существовать. Он действительно пахал и жил, так, как будто этот день и ночь для него последние: днем – обучая девочек или врачуя их пока еще не хитрые болячки, а ночью, - а ночью он тоже «работал» так, что скрип кровати был слышен даже в коридоре. Она даже всерьез начинала опасаться за тот, насколько хватит ее Парацельса – судя по интенсивности той общественной и личной жизни, которую он вел, доктор точно решил не дожидаться внуков.
И все-таки – что ее так гнете? Словно ожидание дождя в душный знойный день. А дождя все нет и нет. Она чего-то ожидала, и сама не знала чего. Странные и необъяснимые несчастные случаи и происшествия за последние три недели, странное поведение Кравчего, который выходом находил их добровольную эвакуацию под его крыло, мягко намекая, что им у него будет куда как лучше и безопаснее, - все это складывалось в мозаику, которой не хватало лишь несколько пазлов.
Бортник с ребятами вернулись даже раньше срока – в полпятого, и она позволила себе немного расслабиться, заснув в своем кресле. Но и сон был нехорошим – тяжким, муторным, липким как прокисший кисель.
Ее отпустило только в через час, когда начальник патруля постучал в дверь кабинета и вырвал ее из цепкого захвата этого не доброго сна словами - @Катерина Тимофеевна, у нас гости. Не наши @. Рядом стоял Игорь, и лицо его не отражало ничего хорошего.

«ЗАГОВОР ОБРЕЧЕННЫХ» - 20 июня .. – 3 месяца с момента Катастрофы.
"Пурпур власти есть лучший саван"! - Эти слова принадлежат Императрице Византии – Феодоре, когда, во время мятежа "Ника" она отказывалась от бегства.
Уставшая женщина, сидящая за столом, отнюдь не императрица. Но уйти отсюда, «сдаться» военным Кравчего, эвакуировать все свое хозяйство, детей, сотрудников?! Быть центром маленькой вселенной, императрицей и «великой кормчей», а стать... А кем она там вообще будет?- Старшим воспитателем или младшим психологом? Увольте! Сейчас в ее руке лежит маленькая беретта – «приданое» за одного хорошего мальчика подобранного на дороге в самые первые дни.
Воспоминания – странная вещь. Когда то мамин дедушка, попавший в 1941г. 17-летним пацаном в плен, рассказывал им с Тошей, как перед самой сдачей, находясь в страшном « Вяземском» котле видел, как некоторые командиры частей брели неспешно и устало прочь от солдат – ближайший в кустарник, лесок, или к стогу сена. А вскоре оттуда раздавался сухой пистолетный выстрел. Раньше она этого не понимала. – Зачем!?- Ведь потом будет мир, во всем могут разобраться, и что окружение было не по их вине, и что в плену вели себя достойно. Зачем убивать себя? А дедушка пытался им все что-то объяснить. Ведь он была там, он все видел, и поэтому понимал состояние тех офицеров лучше своей правнучки.
Но это было лет десять назад, в другое время и в другом месте. А сейчас, она, наверное, понимала тех офицеров лучше своего прадеда, потому что чувствовала примерно тоже, что чувствовали они, перед тем как лечь виском на дуло.
Они должны капитулировать. Выехать, вывезти имущество, пойти на поклон к Кравчему, который его с благодарностью примет, к человеку, который уже многое понял, и не будет рассматривать 15-16 летних как обузу, а скорее наоборот – как подарок судьбы. И оставить ЭТИМ все то, что они создавали – законсервированную технику, ангары, каркас для теплиц, запасы продуктов, а главное - ожидания, мечты и надежды. Судьба и везение не дали ей ни шанса, ни полшанса.
Этот разговор «по - душам», как обозначил его представитель «Выживальщиков» Гурген Раисович - поставил все на свои места. Стали понятны и несчастные случаи последнего времени, и странная, - а как оказалось – предупредительная, причина расстрела их сарая из КПВ, и то, как быстро ее сдал Кравчий, а вернее почему так быстро сдал. Все на поверхности:
- выживальщикам нужно ее место, а Кравчему нужны ее ребята;
- выживальщикам не нужно, что бы им стреляли в спину выжившие или обиженные, а Кравчий - лучшая гарантия, что согнанные с места «педагоги», как их окрестили местные, будут правильно себя вести.
И главный итог – команданте Кравчий, этот жирный боров, с его истинно хохляцким пофигизмом и невмешательством, получает почти сотню будущих «штыков» в лице ее воспитанников, и благодарного союзника в лице компании «сюрвайверов». А всего-то надо – не вмешиваться!
Ну а Сюрвайверы - получают их Дом, и дело остается за малым – сделать так, что б они свалили – сами и добровольно. А если не нет, то действия выживальщиков будут куда более жесткими и решительными, и кровь будет на ее руках.
Их тут около 250 человек: детей, специалистов, оставшийся персонал, восемь «солдат». Но если предложить им выбор – идти под защиту Кравчего, в его рай вечной (ой, вечной ли!?) тушенки, крупы и концентратов, или попробовать оказать сопротивление врагу, расположение которого они даже не знают?! Младшие будут однозначно - За! Но за «солдатами», «первозванными» и «спецами» будет последнее слово. И они однозначно будут против неоправданных поступков. - Зачем рисковать жизнью своей, и детей, если лучше и безопаснее отступить?
Ну а кто не поедет к Кравчему в любом случае? – Наверное, она,- пальцы ложатся на маленькую берету. Да еще Бортник, ее однорукий «чекист» - консультант по вопросам безопасности. С его слов у Кравчего, во время еще их первого визита, он встретил как минимум с десяток человек, которых он умолял в первый день Беды поберечь хотя бы семьи, а в ответ слышал обвинения в паранойе. Как он потом сам сформулировал: если ты переходишь через реку, а сосед по лестничной клетке, оказавшийся рядом, – говорит «не ходи, лед тонок». А ты идешь, проваливаешься, и топишь жену, мать, детей, родителей. Затем, выходишь и видишь человека, который тебя предупреждал, - разве простишь ты ему то, что он предупреждал тебя всего 2 минуты, а не 20-30-пол-часа? Да, к Кравчему и он не поедет – там ему не жить, а с одной рукой – долго он сейчас не протянет… Хмурые у него перспективы. Рука ее чертит две фигурки – мальчик и девочка взялись за руки: это она и Бортник, люди которые останутся тут до конца.
Стук в дверь.
- Войдите! ( «…а пистолет мы пока в стол положим…» - шепчет она про себя)
Это - Женя, худой, смущенный и бледный. Хотя нет, ее Женя был не просто бледным, а очень бледным. Они теперь все для нее «ее». Свою роль, как часть их тихого договора у дороги, он уже сыграл, и сам знает это. Бортник же будет приятно удивлен, узнав о «троянском коне».
Мужчина начинает с места в карьер:
- Я попрощаться зашел.
- Так мы еще не уезжаем. Пока еще мало кто знает, но думаю, что дня через три-четыре, никак не раньше – начнем.
- Я знаю. Но, - доктор сказал - у меня есть еще максимум 3-4 недели. Никак не больше. Морфин уже почти не помогает…
- Увеличить дозу? Если что – запасы есть.
- А смысл? Уже увеличивали, и не раз.
- Женечка, милый мой, но что я могу сделать для тебя – ты говори, и я сделаю… - Ей вдруг до боли становится жалко этого человечка – такого худого и нескладного. Вспомнила, как увидела его в первый раз – со слингом, мешком, полным памперсов, детского питания и морфия. Будто бы бледная смерть несла на своих тощих костлявых руках спящую розовощекую жизнь.
- Вы знаете.
- Знаю. Нет, скорее догадываюсь. Но хочу, что бы это сказал ты сам – лично и вслух.
- Завтра я умру. Сам умру. Просто возьму и… вы же понимаете. Не держите меня, пожалуйста. И не обижайтесь. Мне очень больно, а еще я очень сильно устал. Неделей раньше - неделей позже. Какая Вам разница?
- Понимаю. Держать не буду. О твоей лапочке я позабочусь, или Маша. Как карта ляжет, кому из нас двоих о ней заботится.. Я..в общем, Женечка, ты за нее не волнуйся…
Они еще долго сидят. Женя пришел не с пустыми руками и его бутылка «Армянского» коньяка была настоящей и очень старой.
Женя наливает, и они пьют не чокаясь. И хотя он считает, что поминают его, но прав он только наполовину. Женщина куда как более информирована – это поминки по им обоим.
Дверь ее кабинета закрывается за ним ближе к ночи, а она все еще продолжает сидеть в своем глубоком кресле – то ли маленькая девочка в кресле папиного кабинета, то ли паук-тарантул перед последним в жизни броском.
Взгляд ее падает на бутылку дорого коньяка, на две палочки на белом листе – это она и Бортник, люди, которые к Кравчему точно не поедут. Она - потому что амбициозная дура и уже не сможет по-другому, а Бортник – потому что там его и так просто убьют.
Пьяной рукой она прорисовывает еще одну палочку – это Женя. И долго смотри на это странное трио: Ходячий мертвец, однорукий «чекист» и она – леди «Макбет Ценского уезда».
Жуткая и странная мысль пронзает ей мозг. А почему бы и нет – Чем они ТУТ рискуют?! – Ничем! –Дешевое и пошлое название «Заговор обреченных» лучше всего подходит для этой ситуации.
Звук опрокинутого в темноте общего коридора стула хорошо слышен в ночи. А сильно поддатая тетка метется через весь жилой корпус и вниз, для того лишь что бы сбежав вниз и раскрыв дверь зашептать нежно и просяще: «Женечка, дорогой ты мой, только не сейчас, ты мне очень нужен, и Бортнику, и всем остальным! Ради Женечки – подожди неделю. Только неделю!».
Удивленные глаза Жени смотрят на нее, а в лице человека, готового взглянуть в лицо вечности, появляется легкий интерес. Она не просит его НЕ умирать, и тянуть до конца, она просит его прожить еще неделю…
Получив удивленный кивок Евгения, женщина буром прет по ночным коридорам дальше. Нет! Бортника она пока трогать не будет. Его - завтра! Сейчас она будет «тиранить» доктора.
Двери в комнате доктора раскрываются сами после очередного сильного стука. Шаг в комнату, включить свет, - вот кровать доктора, одеяло, нога из под одеяла. Не доктора. Об этом говорит и размер, и маникюр. А еще испуганное лицо. Настя Кирпа! Девочка испугана. Потом!
- Где наш Гиппократ?!
- Кто?
- Твой..учитель (нейтральное слово, учить то можно разному и по-разному)
- Не знаю. Он был тут, мы, - лицо становится бледным, а уши розовыми, - спали, я проснулась от стука, его и нет.
- Ладно, спи. Ему привет, скажешь, что бы утром ко мне зашел. Срочно!
Женщина выходит, и уже собираясь уходить, когда видит раскрывающуюся дверь соседней комнаты. Там должны были спать обе девочки – ученицы и ассистентки доктора: Настя, и Оля. А если Настя спит ТУТ, значит последний час доктор «спал» ТАМ.
Усталый и жизнерадостный взгляд пожилого «сеятеля разумного и доброго» встречается со взглядом женщины. И резко меняется.
- Что случилось?
- Мой дорогой Парацельс, - женщина возбужденно берет доктора за полы его летнего халата, ваше «обико морале» молодожена мы сейчас обсуждать не будем, девочки взрослые. Разговор о Жене - важный и срочный?
- А что, он уже…?
- Нет, но собирался.
- Не держите его. Ему две-три недели, максимум. Будь я в клинике - я бы все равно больше ему не дал.
- Нет, доктор, я буду его держать, и вы тоже, очень будете держать Евгения.
-Зачем вам это.
Женщина подходит к доктору, близко-близко, так что он начинает слышать запах ее волос, и тихо произносит: - Неделя, доктор, всего одна неделя. Через пять-семь дней Евгений должен выглядеть максимально здорово и игриво, хотя бы на пару-тройку часов. Потом - хоть потоп, но три часа у нас быть должны. Гоните нахрен свои «тычинки» спать, вы их уже достаточно на опыляли, и начинайте думать, какую клизму вы поставите Жене сейчас, и какой «боевой коктейль» засобачите через 5 дней. И еще, Женя, возможно, будет не единственным вашим клиентом.
Утром, после стандартных процедур, вроде «Доброе утро» всем в столовой, краткой планерки, и быстрого обхода территории, которые она должна сделать, женщина зовет Бортника. За последние дни он, как и Женя, сильно сдал. Теперь она увидала, как выглядят люди, которые не работают, а просто честно дорабатывают.
Первой начинает она:
- Я приняла решение. Через 5-6 дней я еду туда с Женей. Постараюсь убить всех, или как можно больше.
Наверно Бортник последний раз так смеялся лет 10 назад, кода его бабушка, еще живая и бойкая 90—летняя старушка, вдруг позвала его и показала на Шварценеггера в фильме «Командо», в тот момент, когда он нес четырех ствольный гранатомет, со словами – «Ты дывись якый гарный физкультурник».
Последние три месяца своей жизни он, по сути, играл. Лет двадцать назад, еще будучи молодым «скубентом», он записался на модный в узких кругах тренинг «пикап технологий». Молодые мальчики лет 15-16 пришли туда учиться, а он, да еще пять-шесть дядьков в возрасте от 30 до 50 лет пришли поиграть. И играть было действительно интересно! – Заставить себя спеть в незнакомо городе 5 песен подряд в переполненном общественном транспорте, а потом на кураже назначить свидание самой красивой девочке и ВУЗа, и через сутки, когда она уже будет с готовностью ожидать близости с ним, сказать «извини, но ты не в моем вкусе как женщина, давай останемся друзьями». Тогда, игра на адреналиновом драйве на грани фола ему тогда показалось до жути интересной.
Очень похожее было и сейчас, когда ему, однорукому калеке, с весьма печальными перспективами эта женщина предложила стать «консультантом вопросам внешней и внутренней безопасности» в заведении, которое только чудом избежало первого удара Беды. В заведении, которое еще большим чудом смогло выстоять, и даже, в какой-то мере, процветать этот недолгий срок. Это была и его заслуга, но еще больше – заслуга этой бешеной тетки, которая делал такие странные нестандартные ходы, перед которыми он в душе снимал шляпу. Ее изначальная идея давать всем власти, полномочий и ответственности «по чуть-чуть» вполне себе сработала. Тут существовала фракция «первозванных» - те, кто не покинул ее в самые первые дни – они имели право внеочередного доступа к ней и право первого и последнего голоса, а еще группа «технарей», в который входил и он сам.
Причем, от технарей зависело многое, но и технари-калеки тоже зависели от многих.
А еще отряд «Хунвейбинов» - пацаны 15-16 лет, отряд «Лиситраты» - девочки того же возраста.
И с десяток «вояк» - обычных вдовых мужиков с 3-4 детьми на руках, навербованных в лагере Кравчего и подчиненных непосредственно ей. Все это создавало определенную систему противовесов, которая позволила ей худо-бедно управлять, - нет, скорее, править, эти террариумом.
А ее идея с маскарадом?! – Мальчиков из отряда «Хунвейбинов» теперь можно распознать очень легко. Одежда цвета хаки, жиденькая усы и бородка, специально покрашенная, визуально делали пацанов старше на 2-3 года. «Бойцы» от такой униформы и выглёнда просто млели, а Бортник сразу понял ее идею: когда они в очередной раз будут потрошить город, то к машине с парой солдат и десятком странных «ваххабитов» будет куда меньше «вопросов», чем двум солдатам и десятку сопляков.
Но всему приходит конец. Они держались за это место, потому что у них не было прямого и сильного конкурента или противника, что по сути одно и то же. А теперь он появился – взрослые дяди, которые из собственного благоразумия и гуманизма просто даю им шанс свалить отсюда тихо и без жертв. Но пойдут дальше, если «педагоги» не поймут намеков.
И ему вдруг стало легко и весело. Этот наполеончик в юбке серьезно заявляет, что через 5-6 дней поедет к «сюрвейерам», где одних мужиков, предположительно человек 20, и постарается всех убить. Но продолжение разговора дало понять, что все куда и куда как серьезнее, чем он думал.
- Ты слышал, сколько нам дали срока?
- Неделю. Вернее, Уже шесть дней.
- И что ты думаешь, я буду делать.
- Еще один «случайный» пожар, «случайное» нашествия морфов, или стрельбу неизвестных с расстояния 5-6 км из КПВТ, по зданию склада – мы, я думаю, переживем. Но на этом они не остановятся. Нет, не остановятся. А потом прольется кровь – и мы просто отсюда побежим.
Катя, я думаю, что через 5 дней ты начнешь комплектовать первый из транспортов, а еще через два дня полностью перевезешь всех к Кравчему. С полного согласия всех взрослых сотрудников и солдат, с которыми ты должна считаться. Переездом они будут недовольны, но и рисковать своей жизнь сочтут – излишним.
- Ты ошибаешься в одном. Через 5 дней две наши полуторки повезут самых маленьких к Кравчему. Там он получит конверт от меня с просьбой срочно прислать наличный транспорт для эвакуации, и объяснением, что я делаю в данный момент. К моменту прибытия транспорта для эвакуации, посланного им, остальные или будут к ней готовы, или надобность в ней уже отпадет.
- Поясни.- Лицо его вдруг стало серьезным.
- Женя умирает.
- Открыла Америку!
- Он хотел сделать передоз сегодня ночью, предварительно привязав себя к кровати. Я его отговорила. Он умрет через неделю. – Она делает паузу,- у тебя есть гранаты или взрывчатка?- Если нет - ты знаешь, где их достать!?
- Катя, Вы сошли сума! - Извините за резкость.
- Извиняю. До конца дня подумай, - готов ли ты быть со мною вместе, или снова будешь бежать и жалеть, что мог бы сделать большее, но не захотел. – Она делает паузу, и продолжает, открывая стол, показывая свою маленькую «берету», - Вчера я из него хотела выстрелить. Меня остановил, вернее спас, приход Жени. Когда последний человек покинет это,- она машет рукой, - он таки выстрелит. Я так решила. Но и у тебя, после эвакуации тоже не самые блестящие перспективы.
Бортник, подумай, у нас, у тебя есть небольшой, микроскопический шанс, но он есть. Я в это верю! Помоги мне, прошу тебя! Если у нас получиться то и - эвакуации не будет, и все будет как прежде, а если у нас не получиться – то она состоится в любом случае.
Взгляд мужчины вдруг скользнул на ее стол: лист бумага, а на нем почти детский схематический рисунок – человечки «девочка» и «мальчик», взялись за руки и куда-то идут. То, что мальчиком был Бортник – он не сомневался. Редко когда так тщательно рисуют отсутствие одной руки. А то, что девочкой была она, можно было догадаться по наличию на голове миниатюрной короны.
- Сначала я хочу услышать, как ты себе это все представляешь?
Женщина начинает говорить. Сначала отрывисто и сбивчиво, но потом, взяв себя в руки, спокойнее и увереннее, так словно защищает свой второй диплом. А он слушает ее, не перебивая, изредка вставляя замечания, поправляя ее или задавая вопросы.
Стороннему наблюдателю в этот момент могло показаться, что тон мужчины ернический, шутовской, ироничный. Но через десять минут, то же наблюдатель отметил бы, что ирония в голосе мужчины сменилась здравой критикой готовой сорваться в конструктив. Но наблюдателя тут не было, а то, что от иронии и сарказма относительно планы этой бешеной тетки, он перешел к техническому обсуждению деталей, и сам Бортник обратил внимание только через полчаса.
Было около 11 часов дня, понедельник, когда Директор дома №5 имени «Макаренко» услышала волшебные слова, которые так жаждут все влюбленные женщины: – « Я согласен».

«ЗАГОВОР ОБРЕЧЕННЫХ» - 20 июня .. – 3 месяца с момента Катастрофы.
"Пурпур власти есть лучший саван"! - Эти слова принадлежат Императрице Византии – Феодоре, когда, во время мятежа "Ника" она отказывалась от бегства.
Уставшая женщина, сидящая за столом, отнюдь не императрица. Но уйти отсюда, «сдаться» военным Кравчего, эвакуировать все свое хозяйство, детей, сотрудников?! Быть центром маленькой вселенной, императрицей и «великой кормчей», а стать... А кем она там вообще будет?- Старшим воспитателем или младшим психологом? Увольте! Сейчас в ее руке лежит маленькая беретта – «приданое» за одного хорошего мальчика подобранного на дороге в самые первые дни.
Воспоминания – странная вещь. Когда то мамин дедушка, попавший в 1941г. 17-летним пацаном в плен, рассказывал им с Тошей, как перед самой сдачей, находясь в страшном « Вяземском» котле видел, как некоторые командиры частей брели неспешно и устало прочь от солдат – ближайший в кустарник, лесок, или к стогу сена. А вскоре оттуда раздавался сухой пистолетный выстрел. Раньше она этого не понимала. – Зачем!?- Ведь потом будет мир, во всем могут разобраться, и что окружение было не по их вине, и что в плену вели себя достойно. Зачем убивать себя? А дедушка пытался им все что-то объяснить. Ведь он была там, он все видел, и поэтому понимал состояние тех офицеров лучше своей правнучки.
Но это было лет десять назад, в другое время и в другом месте. А сейчас, она, наверное, понимала тех офицеров лучше своего прадеда, потому что чувствовала примерно тоже, что чувствовали они, перед тем как лечь виском на дуло.
Они должны капитулировать. Выехать, вывезти имущество, пойти на поклон к Кравчему, который его с благодарностью примет, к человеку, который уже многое понял, и не будет рассматривать 15-16 летних как обузу, а скорее наоборот – как подарок судьбы. И оставить ЭТИМ все то, что они создавали – законсервированную технику, ангары, каркас для теплиц, запасы продуктов, а главное - ожидания, мечты и надежды. Судьба и везение не дали ей ни шанса, ни полшанса.
Этот разговор «по - душам», как обозначил его представитель «Выживальщиков» Гурген Раисович - поставил все на свои места. Стали понятны и несчастные случаи последнего времени, и странная, - а как оказалось – предупредительная, причина расстрела их сарая из КПВ, и то, как быстро ее сдал Кравчий, а вернее почему так быстро сдал. Все на поверхности:
- выживальщикам нужно ее место, а Кравчему нужны ее ребята;
- выживальщикам не нужно, что бы им стреляли в спину выжившие или обиженные, а Кравчий - лучшая гарантия, что согнанные с места «педагоги», как их окрестили местные, будут правильно себя вести.
И главный итог – команданте Кравчий, этот жирный боров, с его истинно хохляцким пофигизмом и невмешательством, получает почти сотню будущих «штыков» в лице ее воспитанников, и благодарного союзника в лице компании «сюрвайверов». А всего-то надо – не вмешиваться!
Ну а Сюрвайверы - получают их Дом, и дело остается за малым – сделать так, что б они свалили – сами и добровольно. А если не нет, то действия выживальщиков будут куда более жесткими и решительными, и кровь будет на ее руках.
Их тут около 250 человек: детей, специалистов, оставшийся персонал, восемь «солдат». Но если предложить им выбор – идти под защиту Кравчего, в его рай вечной (ой, вечной ли!?) тушенки, крупы и концентратов, или попробовать оказать сопротивление врагу, расположение которого они даже не знают?! Младшие будут однозначно - За! Но за «солдатами», «первозванными» и «спецами» будет последнее слово. И они однозначно будут против неоправданных поступков. - Зачем рисковать жизнью своей, и детей, если лучше и безопаснее отступить?
Ну а кто не поедет к Кравчему в любом случае? – Наверное, она,- пальцы ложатся на маленькую берету. Да еще Бортник, ее однорукий «чекист» - консультант по вопросам безопасности. С его слов у Кравчего, во время еще их первого визита, он встретил как минимум с десяток человек, которых он умолял в первый день Беды поберечь хотя бы семьи, а в ответ слышал обвинения в паранойе. Как он потом сам сформулировал: если ты переходишь через реку, а сосед по лестничной клетке, оказавшийся рядом, – говорит «не ходи, лед тонок». А ты идешь, проваливаешься, и топишь жену, мать, детей, родителей. Затем, выходишь и видишь человека, который тебя предупреждал, - разве простишь ты ему то, что он предупреждал тебя всего 2 минуты, а не 20-30-пол-часа? Да, к Кравчему и он не поедет – там ему не жить, а с одной рукой – долго он сейчас не протянет… Хмурые у него перспективы. Рука ее чертит две фигурки – мальчик и девочка взялись за руки: это она и Бортник, люди которые останутся тут до конца.
Стук в дверь.
- Войдите! ( «…а пистолет мы пока в стол положим…» - шепчет она про себя)
Это - Женя, худой, смущенный и бледный. Хотя нет, ее Женя был не просто бледным, а очень бледным. Они теперь все для нее «ее». Свою роль, как часть их тихого договора у дороги, он уже сыграл, и сам знает это. Бортник же будет приятно удивлен, узнав о «троянском коне».
Мужчина начинает с места в карьер:
- Я попрощаться зашел.
- Так мы еще не уезжаем. Пока еще мало кто знает, но думаю, что дня через три-четыре, никак не раньше – начнем.
- Я знаю. Но, - доктор сказал - у меня есть еще максимум 3-4 недели. Никак не больше. Морфин уже почти не помогает…
- Увеличить дозу? Если что – запасы есть.
- А смысл? Уже увеличивали, и не раз.
- Женечка, милый мой, но что я могу сделать для тебя – ты говори, и я сделаю… - Ей вдруг до боли становится жалко этого человечка – такого худого и нескладного. Вспомнила, как увидела его в первый раз – со слингом, мешком, полным памперсов, детского питания и морфия. Будто бы бледная смерть несла на своих тощих костлявых руках спящую розовощекую жизнь.
- Вы знаете.
- Знаю. Нет, скорее догадываюсь. Но хочу, что бы это сказал ты сам – лично и вслух.
- Завтра я умру. Сам умру. Просто возьму и… вы же понимаете. Не держите меня, пожалуйста. И не обижайтесь. Мне очень больно, а еще я очень сильно устал. Неделей раньше - неделей позже. Какая Вам разница?
- Понимаю. Держать не буду. О твоей лапочке я позабочусь, или Маша. Как карта ляжет, кому из нас двоих о ней заботится.. Я..в общем, Женечка, ты за нее не волнуйся…
Они еще долго сидят. Женя пришел не с пустыми руками и его бутылка «Армянского» коньяка была настоящей и очень старой.
Женя наливает, и они пьют не чокаясь. И хотя он считает, что поминают его, но прав он только наполовину. Женщина куда как более информирована – это поминки по им обоим.
Дверь ее кабинета закрывается за ним ближе к ночи, а она все еще продолжает сидеть в своем глубоком кресле – то ли маленькая девочка в кресле папиного кабинета, то ли паук-тарантул перед последним в жизни броском.
Взгляд ее падает на бутылку дорого коньяка, на две палочки на белом листе – это она и Бортник, люди, которые к Кравчему точно не поедут. Она - потому что амбициозная дура и уже не сможет по-другому, а Бортник – потому что там его и так просто убьют.
Пьяной рукой она прорисовывает еще одну палочку – это Женя. И долго смотри на это странное трио: Ходячий мертвец, однорукий «чекист» и она – леди «Макбет Ценского уезда».
Жуткая и странная мысль пронзает ей мозг. А почему бы и нет – Чем они ТУТ рискуют?! – Ничем! –Дешевое и пошлое название «Заговор обреченных» лучше всего подходит для этой ситуации.
Звук опрокинутого в темноте общего коридора стула хорошо слышен в ночи. А сильно поддатая тетка метется через весь жилой корпус и вниз, для того лишь что бы сбежав вниз и раскрыв дверь зашептать нежно и просяще: «Женечка, дорогой ты мой, только не сейчас, ты мне очень нужен, и Бортнику, и всем остальным! Ради Женечки – подожди неделю. Только неделю!».
Удивленные глаза Жени смотрят на нее, а в лице человека, готового взглянуть в лицо вечности, появляется легкий интерес. Она не просит его НЕ умирать, и тянуть до конца, она просит его прожить еще неделю…
Получив удивленный кивок Евгения, женщина буром прет по ночным коридорам дальше. Нет! Бортника она пока трогать не будет. Его - завтра! Сейчас она будет «тиранить» доктора.
Двери в комнате доктора раскрываются сами после очередного сильного стука. Шаг в комнату, включить свет, - вот кровать доктора, одеяло, нога из под одеяла. Не доктора. Об этом говорит и размер, и маникюр. А еще испуганное лицо. Настя Кирпа! Девочка испугана. Потом!
- Где наш Гиппократ?!
- Кто?
- Твой..учитель (нейтральное слово, учить то можно разному и по-разному)
- Не знаю. Он был тут, мы, - лицо становится бледным, а уши розовыми, - спали, я проснулась от стука, его и нет.
- Ладно, спи. Ему привет, скажешь, что бы утром ко мне зашел. Срочно!
Женщина выходит, и уже собираясь уходить, когда видит раскрывающуюся дверь соседней комнаты. Там должны были спать обе девочки – ученицы и ассистентки доктора: Настя, и Оля. А если Настя спит ТУТ, значит последний час доктор «спал» ТАМ.
Усталый и жизнерадостный взгляд пожилого «сеятеля разумного и доброго» встречается со взглядом женщины. И резко меняется.
- Что случилось?
- Мой дорогой Парацельс, - женщина возбужденно берет доктора за полы его летнего халата, ваше «обико морале» молодожена мы сейчас обсуждать не будем, девочки взрослые. Разговор о Жене - важный и срочный?
- А что, он уже…?
- Нет, но собирался.
- Не держите его. Ему две-три недели, максимум. Будь я в клинике - я бы все равно больше ему не дал.
- Нет, доктор, я буду его держать, и вы тоже, очень будете держать Евгения.
-Зачем вам это.
Женщина подходит к доктору, близко-близко, так что он начинает слышать запах ее волос, и тихо произносит: - Неделя, доктор, всего одна неделя. Через пять-семь дней Евгений должен выглядеть максимально здорово и игриво, хотя бы на пару-тройку часов. Потом - хоть потоп, но три часа у нас быть должны. Гоните нахрен свои «тычинки» спать, вы их уже достаточно на опыляли, и начинайте думать, какую клизму вы поставите Жене сейчас, и какой «боевой коктейль» засобачите через 5 дней. И еще, Женя, возможно, будет не единственным вашим клиентом.
Утром, после стандартных процедур, вроде «Доброе утро» всем в столовой, краткой планерки, и быстрого обхода территории, которые она должна сделать, женщина зовет Бортника. За последние дни он, как и Женя, сильно сдал. Теперь она увидала, как выглядят люди, которые не работают, а просто честно дорабатывают.
Первой начинает она:
- Я приняла решение. Через 5-6 дней я еду туда с Женей. Постараюсь убить всех, или как можно больше.
Наверно Бортник последний раз так смеялся лет 10 назад, кода его бабушка, еще живая и бойкая 90—летняя старушка, вдруг позвала его и показала на Шварценеггера в фильме «Командо», в тот момент, когда он нес четырех ствольный гранатомет, со словами – «Ты дывись якый гарный физкультурник».
Последние три месяца своей жизни он, по сути, играл. Лет двадцать назад, еще будучи молодым «скубентом», он записался на модный в узких кругах тренинг «пикап технологий». Молодые мальчики лет 15-16 пришли туда учиться, а он, да еще пять-шесть дядьков в возрасте от 30 до 50 лет пришли поиграть. И играть было действительно интересно! – Заставить себя спеть в незнакомо городе 5 песен подряд в переполненном общественном транспорте, а потом на кураже назначить свидание самой красивой девочке и ВУЗа, и через сутки, когда она уже будет с готовностью ожидать близости с ним, сказать «извини, но ты не в моем вкусе как женщина, давай останемся друзьями». Тогда, игра на адреналиновом драйве на грани фола ему тогда показалось до жути интересной.
Очень похожее было и сейчас, когда ему, однорукому калеке, с весьма печальными перспективами эта женщина предложила стать «консультантом вопросам внешней и внутренней безопасности» в заведении, которое только чудом избежало первого удара Беды. В заведении, которое еще большим чудом смогло выстоять, и даже, в какой-то мере, процветать этот недолгий срок. Это была и его заслуга, но еще больше – заслуга этой бешеной тетки, которая делал такие странные нестандартные ходы, перед которыми он в душе снимал шляпу. Ее изначальная идея давать всем власти, полномочий и ответственности «по чуть-чуть» вполне себе сработала. Тут существовала фракция «первозванных» - те, кто не покинул ее в самые первые дни – они имели право внеочередного доступа к ней и право первого и последнего голоса, а еще группа «технарей», в который входил и он сам.
Причем, от технарей зависело многое, но и технари-калеки тоже зависели от многих.
А еще отряд «Хунвейбинов» - пацаны 15-16 лет, отряд «Лиситраты» - девочки того же возраста.
И с десяток «вояк» - обычных вдовых мужиков с 3-4 детьми на руках, навербованных в лагере Кравчего и подчиненных непосредственно ей. Все это создавало определенную систему противовесов, которая позволила ей худо-бедно управлять, - нет, скорее, править, эти террариумом.
А ее идея с маскарадом?! – Мальчиков из отряда «Хунвейбинов» теперь можно распознать очень легко. Одежда цвета хаки, жиденькая усы и бородка, специально покрашенная, визуально делали пацанов старше на 2-3 года. «Бойцы» от такой униформы и выглёнда просто млели, а Бортник сразу понял ее идею: когда они в очередной раз будут потрошить город, то к машине с парой солдат и десятком странных «ваххабитов» будет куда меньше «вопросов», чем двум солдатам и десятку сопляков.
Но всему приходит конец. Они держались за это место, потому что у них не было прямого и сильного конкурента или противника, что по сути одно и то же. А теперь он появился – взрослые дяди, которые из собственного благоразумия и гуманизма просто даю им шанс свалить отсюда тихо и без жертв. Но пойдут дальше, если «педагоги» не поймут намеков.
И ему вдруг стало легко и весело. Этот наполеончик в юбке серьезно заявляет, что через 5-6 дней поедет к «сюрвейерам», где одних мужиков, предположительно человек 20, и постарается всех убить. Но продолжение разговора дало понять, что все куда и куда как серьезнее, чем он думал.
- Ты слышал, сколько нам дали срока?
- Неделю. Вернее, Уже шесть дней.
- И что ты думаешь, я буду делать.
- Еще один «случайный» пожар, «случайное» нашествия морфов, или стрельбу неизвестных с расстояния 5-6 км из КПВТ, по зданию склада – мы, я думаю, переживем. Но на этом они не остановятся. Нет, не остановятся. А потом прольется кровь – и мы просто отсюда побежим.
Катя, я думаю, что через 5 дней ты начнешь комплектовать первый из транспортов, а еще через два дня полностью перевезешь всех к Кравчему. С полного согласия всех взрослых сотрудников и солдат, с которыми ты должна считаться. Переездом они будут недовольны, но и рисковать своей жизнь сочтут – излишним.
- Ты ошибаешься в одном. Через 5 дней две наши полуторки повезут самых маленьких к Кравчему. Там он получит конверт от меня с просьбой срочно прислать наличный транспорт для эвакуации, и объяснением, что я делаю в данный момент. К моменту прибытия транспорта для эвакуации, посланного им, остальные или будут к ней готовы, или надобность в ней уже отпадет.
- Поясни.- Лицо его вдруг стало серьезным.
- Женя умирает.
- Открыла Америку!
- Он хотел сделать передоз сегодня ночью, предварительно привязав себя к кровати. Я его отговорила. Он умрет через неделю. – Она делает паузу,- у тебя есть гранаты или взрывчатка?- Если нет - ты знаешь, где их достать!?
- Катя, Вы сошли сума! - Извините за резкость.
- Извиняю. До конца дня подумай, - готов ли ты быть со мною вместе, или снова будешь бежать и жалеть, что мог бы сделать большее, но не захотел. – Она делает паузу, и продолжает, открывая стол, показывая свою маленькую «берету», - Вчера я из него хотела выстрелить. Меня остановил, вернее спас, приход Жени. Когда последний человек покинет это,- она машет рукой, - он таки выстрелит. Я так решила. Но и у тебя, после эвакуации тоже не самые блестящие перспективы.
Бортник, подумай, у нас, у тебя есть небольшой, микроскопический шанс, но он есть. Я в это верю! Помоги мне, прошу тебя! Если у нас получиться то и - эвакуации не будет, и все будет как прежде, а если у нас не получиться – то она состоится в любом случае.
Взгляд мужчины вдруг скользнул на ее стол: лист бумага, а на нем почти детский схематический рисунок – человечки «девочка» и «мальчик», взялись за руки и куда-то идут. То, что мальчиком был Бортник – он не сомневался. Редко когда так тщательно рисуют отсутствие одной руки. А то, что девочкой была она, можно было догадаться по наличию на голове миниатюрной короны.
- Сначала я хочу услышать, как ты себе это все представляешь?
Женщина начинает говорить. Сначала отрывисто и сбивчиво, но потом, взяв себя в руки, спокойнее и увереннее, так словно защищает свой второй диплом. А он слушает ее, не перебивая, изредка вставляя замечания, поправляя ее или задавая вопросы.
Стороннему наблюдателю в этот момент могло показаться, что тон мужчины ернический, шутовской, ироничный. Но через десять минут, то же наблюдатель отметил бы, что ирония в голосе мужчины сменилась здравой критикой готовой сорваться в конструктив. Но наблюдателя тут не было, а то, что от иронии и сарказма относительно планы этой бешеной тетки, он перешел к техническому обсуждению деталей, и сам Бортник обратил внимание только через полчаса.
Было около 11 часов дня, понедельник, когда Директор дома №5 имени «Макаренко» услышала волшебные слова, которые так жаждут все влюбленные женщины: – « Я согласен».

Вторник , 5 часов утра.
Одинокий ГАЗик пылил в сторону города. В кабине ехали Бортник, и приглашенный - выманенный из центра Спасения Кравчего его старинный знакомый - Игорь Псел – один из «вояк», тихой страстью которого были ножи, да и сам он был инструктором по ножевому бою, ну а остальная боевая группа прикрытия сидела в кузове – трое «Хунвейбинов» постарше, и трое солдат.
Своих детей у Игоря не было, но был сирота-племянник и четыре племянницы, и все в возрасте от 10 до 16 лет, - их оставлять в «мужском» царстве Кравчего, Игорю не хотелось. Поэтому он и поддался на уговоры Бортника сменить место жительства.
Проникнуть в городе на автомобиле было нетривиальной задачей, учитывая гигантские пробки заторов, которые намертво запечатали транспортные артерии города. Еще труднее, оказалось, пробиться к магазину с заветным названием «Оружие».
«Солдата» звали Иваном, и пацана из «хунвейбинов» звали тоже – Ваней. Два Ивана, Бортник и Игорь смогли, расстреляв по пути двух кинувшихся на них «вернувшихся» пробиться в большой зал, а оттуда в кладовку-хранилище, уже кем-то вскрытую. Там и стало ясно, что огнестрельного оружия тут нет и в помине – вынесены были все ружья. И даже крупные ножи, типа мачете. Зато ножи небольшого размера имелись в необозримом количестве - они лежали во вскрытом сейфе, под ногами. Но Бортника это не похоже не расстроило совершенно. Он просто сказал двум Иванам: собираем все раскладухи, которые найдем. Лучше – если это будет «бабочка», но сойдут и другие. На месте разберемся.
Обратно дорога шла труднее, на выстрелы стали подходить другие «вернувшиеся», но, пока не атакуя, а группируясь поодаль, словно бы собираясь по сигналу ломануться толпой и задавить числом.
Бортник не собирался давать им такого шанса, да и остальные тоже. С двумя рюкзаками, забитыми, по самое не хочу, банальными ножами четверка выскочила из подъезда прямо в стоящую напротив машину, мотор которой даже не глушили.
Уже на выезде из города Бортник приказал остановиться и вместе Игорем ужами проскользнули в открытый магазин со звучным названием «Sex-shop». Вернулись они оттуда очень буквально через 5 минут, неся в руках внушительных размеров коробку. Но лица у обоих были серьезные, и к смеху не располагали.
Лишь на середине пути самый молодой из «солдат» рискнул заглянуть на то, что там внутри. Они ожидали увидеть «латексную» бабу или что-то наподобие этого, но содержимое их потрясло. Вся коробка была забита фалоимитаторами и лубрикантами.

Вторник , 7 часов утра.
Евгений писал правой рукой. Графоманией он не страдал, но хотел больше написать для своей ненаглядной малявки: кто он такой, как встретил ее маму, как они радовался ее появлению на свет. Он пытался описать и оправдать всю свою жизнь. Писать ему было не очень удобно. Ведь левая рука лежала неподвижно. Михаил Ефремович начала с самого утра заливать в него коктейль щедро сдобренный глюкозой и витаминами. Лежать под капельницей было скучно, но доктор сказал – «Хуже, в твоем состоянии от него все равно не будет, так что потерпишь».
А в соседней комнате трое детей возрастом от 9 до 16 лет и один солдатик наворачивали особое меню приготовленное Томой. Оно отличалось двумя качествами – было вкусным и сытным.
А сам «лечащий» доктор Михаил Ефремович, решал, кто же первым из этой четверки, со столь редкой 1-й отрицательной группой крови, будет давать кровь для переливания. Потом решил: Первым пойдет солдатик, потом дети, а в последний день снова «подоим» служивого и немного того что постарше. А пока что жуйте, дети мои, жаренную свиную печенку, пейте гранатовый сок и готовьтесь…
А что у нас там для Жени?- Доктор глянул в свой блокнот, перечитывая написанное им еще в ночь с понедельника на вторник: глюкоза, витамины, антидепрессанты, щадящее питание, вливание «коктейля», переливание «детской крови». А в пятницу, помимо морфия еще и хорошая доза адреналина перед выездом, шприц с «боевым коктейлем» с собой, а в маленькой фляжке - «балтийский чай», что в расшифровке рецепта – банальная водка с кокаином. Его доктор однажды пил. Помимо вящего эффекта, когда действие кокаина усаливается водкой, мозги от него становятся как бы хрустальными, прозрачными и отстраненными, а личность возносится над бренностью бытия. Неплохой раствор для расстрельных команд, каким он, в сущности, и был. А значит, будет не плохим раствором и для Евгения.

Вторник , 8 часов утра.
Геннадий Равильевич, наблюдатель от «Сюрвайеров» дремал в своем «Гелентвагене» в 10 километрах от объекта «Дом», когда получил сигнал вызова на нужной частоте.
Он ответил. Сообщение было весьма кратким, но приятным: противная сторона признала бесперспективность своего положения и их руководитель готов к конструктивному диалогу – сегодня в 12.00, на оговоренном, еще в первую их встречу, месте.
Геннадий Равильевич был абсолютно невоенным человеком, и перспектива к переходу к возможным жестким мерам его, - нет, не пугала, а скорее очень сильно огорчала. Ведь он не садист, а семейный человек, у него есть жена и взрослая дочь. Но за место под солнцем надо бороться, и то, что их оппоненты проявили благоразумие, было очень даже неплохо.

Вторник, то же время, ПГТ Зачепиловка.
- Я же сказал – не отдам.
- Я не прошу отдавать. Продай, обменяй – что ты хочешь за них?
- Нет!
- Оружие…
- Нет!
- По два автомата за четырех…
- Ты с ума сошел?
- Да или нет?
- Да, но девочек я не продам.
- А сколько всего?
- Двенадцать, пол на пол..
- Шесть мальчиков и две девочки, и я еще сверху даю…два «цинка» патронов и ….
- Мы не гордые. Хочу! Сейчас будешь забирать?
- Мальчиков - в пятницу рано-рано утром, а девочек – прямо сейчас - покупатель на миг задумался, - И еще – всегда есть желание кинуть в самый последний момент, типа цену поднять или что еще… Так вот, если все пройдет без сучка – мое руководство «выпишет тебе «премию»: бесплатное обслуживание всей твоей семьи у нашего дохтура в течении трех месяцев. А ежели в пятницу я приеду и узнаю, что пацаны подохли, сбежали или мамаша не может перенести с ними разлуку, или ты передумал… В таком случае наш доктор никогда не придет в вашу дыру и никого отсюда не примет. И все-все твои соседи с зубной болью или аппендицитом обязательно узнают – по какой причине их не будут лечить.
- Понял-понял! – Вид у мужика был возбужденный и испуганный одновременно.
Прохор ….., старший завхоз, член «фракции первозванных» Дома, вышел на улицу, но прежде чем сесть в машину, закурил и надолго задумался, - Задание было необычным, а за ценой можно было не стоять. Но зачем они ей, и именно они, и именно по такой дорогой цене? – Этому Прохор не находил разумного объяснения.

Вторник , 11 часов утра.
Ножевик - Игорь оценивал привезенные и разложенные на столе ножи. Им были выбраны два одинаковых балисонга - ножа бабочки. Это были простые, прямые ножи, без фиксирующей защелки, в меру длинные и из хорошей стали.
Выбрал он и два одинаковых «пенала» для ножей. Один нож был сразу упакован в «пенал», а второй – оставлен для тренировки. А после сказал, обращаясь к Бортнику, который молча наблюдал за его действиями: «Вот что, торпедоносец, ходить с торпедой будешь сначала под руководством доктора, а с тобой мы будем отрабатывать удары ножом, и строить ситуации. По два раза по два часа каждый день - утром и веером. Прямо сейчас и начнем. За неделю в ниндзя я тебя не превращу, но пару десятков ударов до автоматизма мы доведем»
Вторник , 12 часов дня.
«Джип» подъехал ровно в оговоренное время. Геннадий Равильевич, в прошлой жизни старший налоговый инспектора, а в нынешней – «сюрвайвер» радостно улыбнулся. Да, все таки они не звери. И им уже не надо ими становиться…
Из машины вышла женщина. То, что именно она всем тут вертит, было видно сразу. Вежливая улыбка, легкий кивок. А затем она заговорила:
- Добрый день, меня зовут Катерина, в данный момент Домом управляю я. А как к вам можно обращаться?
- Геннадий Равильевич, можно просто Геннадий
- Геннадий, я готова рассмотреть ваше ОЧЕНЬ НАСТОЙЧИВОЕ предложение об изменение нашей дислокации, но обсуждать я его буду с вашим главным и у него.
- Я не уполномочен…, - сказал наблюдатель, и хотел было продолжить, но женщина его остановила
- Мы готовы рассмотреть вариант эвакуации в течении 5-7 дней. Полностью. Но под особые гарантии.
- Какие еще гарантии?!
- Вот об этом мы с вами и хотим поговорить. У нас есть предложение. Завтра, в 10.00, если вы будете тут, приеду я и еще один человек, мой…тот, кто будет меня сопровождать. Мы будем без оружия. Вы можете передать это вашему руководству?
- Сейчас передам.
- Хорошо. Немедленного ответа я не требую, но буду на связи. У меня есть к вам контр, предложение, но обсуждать я их буду только с вашим главным и у вас. Если вы боитесь выдать свое «инкогнито», можете завязать нам глаза.
Через час уже знакомый голос из динамика Моторолы сообщил ей, что предложение принято и ее будут ждать.

Вторник , 13 часов дня.
У Томы было необычное задание. Мало того, что она должна была приготовить новое блюдо. Так она еще должны была научить его приготовлению и Катерину Тимофеевну. И на все про все только две попытки.

Вторник , 19 часов дня, Центр спасения, кабинет Кравчего.
- Бросали бы вы фигней страдать, товарищ Бортник, да перебирались бы все под нашу эгиду. Не эта шелупонь, так другая вам жизни не даст, а у меня солдат маловато, что бы на каждый чих платочком прикрываться.
- Да так, наверное, и сделаем. Сейчас еще побарахтаемся, а к концу недели – созреем.
- Тогда, на кой ляд, ты сейчас ко мне приехал?
- Я тебе позвонил первым, когда все это началось. Ты мне поверил?! Потому твои сейчас в соседней комнате и сопят. Живые. – Бортник, сделал упреждающий знак рукой, - Я не медаль себе прошу али орден, а прошу еще раз поверить моей чуйке – мне нужны два-три твоих специалиста из группы «А», буквально на 3-4 дня. Потом верну…
- А зачем они тебе?
- Есть у меня подозрения что дня через 3 мы будем вынуждены со взрывчаткой дело иметь. Такие у меня есть данные.
- Надо бери. Но боюсь, что все ценные спецы уже все сдирснули или мертвы… Тут же кругом или Пэпсы, или военные, а из наших – я, да еще пару десятков человек.
- Хм..проблемка. Ну, вы ж наверное хоть запасы какие то вывезли?
- Их – да!
- Дашь, чего ни будь? С возвратом если не пригодится за 3-4 дня. А там, наверное, уже все на эвакуацию созреют?
- Много возьмешь? И чего?
- Ну, там провода – пару десятков метров, пластида 7-8 килограмм и прочего – по мелочи…
- Бери, сейчас человека позову. А людей – нет. Но я спрошу. А ты, если хочешь – можешь у людей снаружи первого кольца поспрашивать.
В «Божественной комедии» Данте Алигьери ад представлял собой девять кругов, чем ниже круг – тем там страшнее. С этой точки зрения, первый радиус «Центра» был почти раем, где обитало несколько сот небожителей – военные и их семьи, но вторым – было уже чистилище, где жили знакомые - знакомых, и так до последнего, где прибывали только что прибывшие, которые пребывали в карантине и держались друг от друга поодаль. Кто то, очень верно охарактеризовал это устройство как помесь дантовкого «Ада» и «Одноклассников».
Однорукий мужчина в сопровождении здоровенного мужика в униформе, к которому он порою обращался как к Игорьку, ходил от одного человека к другому по всем радиальным секторам кругам Центра и задавал вопрос. Через час его это утомило.
- Игорек, есть идеи?
- Есть, вообще то. Фигней мы страдаем.
- В смысле?
- Ну не в том, что ищем, а в том, как ищем. Нас должны искать. Люди тут уже почитай, как 3 месяца сидят, перезнакомились, иерархия сложилась. Все друг - друга уже знают.
- И что ты предлагаешь?
- Сейчас увидишь?
Он резко дернулся и обратился к щуплому пареньку, о чем-то спорившем с таким же задохликом:
- Парень, нам специалиста надо найти. Особого. Кто тут помочь с его поиском сможет? – Поможешь, отблагодарю!
- И чем же?
- Ведро молодой картошки устроит? И килограмм зелени - петрушка, укроп и прочее.
Глаза парня раскрылись, а кадык дернулся к верху. Он быстро сказал: - «Пойдемте».
Через три минуты они вошли в обычную палатку. Глянув по сторонам, Игорь расхохотался, а потом сказал Бортнику – «Ну конечно, кто бы еще мог бать?! Цыгане!».
Паренек тихонько тявкнул, - Уважаемый Парно Бахтеевич, эти люди к вам, очень помощи просят, - и тихо выскользну к воротам первого радиуса, ждать оплаты.
Парно был большим и грузным мужчиной, мало похожим на цыгана, практически славянской внешности, но в палатке было коло десяти женщин с детьми, стояло двое мужчин, и только Парно сидел. Да он же и есть славянин, вдруг понял Бортник. Парно же, быстро взглянув на гостей, потом еще раз – внимательнее и движением руки предложил им сесть. Одновременно он что то цыкнул и его «свита» тихо выскользнула на улицу.
Его звали Парно Бахтеевич Крикунов. И он вовсе не был цыганским Бароном. Но в данный момент он был тут главным среди этой группы цыган, и его слушались.
То, что ищут именно минера-взрывника, но не удивился, но поинтересовался ценой решения вопроса. Впрочем, как оплата - мешок молодой картошки, два мешка овощей и небольшая «Берета» - его вполне устроили.
Он сказал просто: найдем, приходите завтра вечером. А затем закрыл глаза, ему надо было подумать.
Уже подъезжая к объекту «Дом» Бортник услышал, как заработала рация. Его вызывали от Кравчего. Нужный человек нашелся.

Среда, 6.00
Мужчина и женщина стояли у дороги и молчали, ожидая появление «сюрвейеров». От того, как должны были пройти переговоры с ними – зависело очень многое.
О чем молчал ее спутник женщина не знала… Но и ей тоже было о чем помолчать…В свою роль она вживалась несколько суток, как актер в свою роль. Да, по сути, так оно и было. Когда то бессмертный герой Челентано сказал: «Чтобы блеф удался, нужно самому в него поверить». И последние несколько дней она заставляла себя, порою через силу, особенно по началу, верить в свой блеф. Но чем дальше, тем более охотно ей в него верилось. Ей уже самой до чертиков хотелось послать все и вся, сесть в армейскую «Шишигу», груженную патронами и продуктами, с прицепом топлива. Усадить за руль своего мужчину, взять «брата», который все равно долго не протянет в силу недавнего повреждения рассудка и долгой болезни (именно поэтому она его и не бросит), и послать всех лесом. Ей было нужно то, что менеджеры западных компаний называли «золотым парашютом».
А потом она взяла мужчину за его худую жилистую ладонь. И так держала ее, пока не им не стало видно очертания уже знакомого «Гелента».
Подъехал. Пять человек. И один из них уже знакомый им – Геннадий Равильевич. На лицах сидящих настороженность.
Женщина делает им шаг навстречу и начинает говорить: « Я – руководитель Дома, Екатерина, а это мой зам. По вопросам безопасности…».
Самый старший из сидячих в машине произносит, останавливая ее рукой: « И вам не болеть! Кто вы такая я уже понял, а меня зовут Сергей Петрович Ольховский, можно просто Сергей. Будем знакомы. А вот вашего комиссара я, кажется, знаю. Здравствуй Игорь!».
К удивлению Женщины Игорь делает шаг навстречу машине и говорит так, словно знал этого седого мужика уже много лет: «И вам не болеть товарищ Ковпак! – Здравствуй, Ольховский!».
Черных повязок или мешков у них не нашлось. Но оказались вполне годные зимние шарфы, которые, правда не только закрыли обзор, но и вызвали легкое раздражение на лице у женщины.

Среда, 13.00
Двое мужчин стояли на крыльце дома и смотрели вслед уезжающему «Геленту».
- Ты ей веришь?
- Она предлагает вполне реальный вариант. Мы можем их дожимать еще несколько недель, но наши возможности небезграничны, а Кравчий может изменить свое отношение к происходящему. Может произойти все что угодно. Он может психануть, там,- он машет в сторону, подразумевая Центр и Кравчего,- может пойти грызня и какой то группке станет интереснее иметь СВОЙ дом, а не сидеть на условно-вечных запасах концентратов. Ольха, может произойти все что угодно. Если есть возможность без боя и крови мягко выселить этот сиротариум и занять его самим, то нужно это делать сейчас. Как там, у классиков, не помню у кого, - «Вчера рано, а завтра – поздно».
- А не кинут?
- Да баба ж себя в заложники предлагает, Бортника, как я понял они теперь вместе, да еще братца своего придурошного. Но и от нас кто-то в заложниках будет, пока не въедем. Это справедливо. Нам нужно только ждать от нее нужного сигнала, ориентировочно в четверг - пятницу.
- А дальше. Платить будешь?
- Я человек честный, - тот, кого называли Ольхой – ухмыляется, - когда въедем и обоснуемся, съезжу к Кравчему, предложу союз или вооруженный нейтралитет – лично для него, заодно приглашу что бы засвидетельствовали, как я ее, эту прошмандовку, отпускаю с хабаром. После этого у Кравчего за нее ни одна тварь не заступится и хорошим словом не вспомнит.
- А дальше. Шишига, оружие, патроны, золото?
-Золота я ей ни дам. Да его у нас и не особо… Если будем легко соглашаться – не поверит. А по остальному?- Ведь мы будем знать, куда она поедет – дорога только в две стороны идет? А если случиться так, что через пять – шесть километров на повороте они напорются на шипы, и их кто то обстреляет – ну значит судьба такая…
- Так я так хлопцам и передам?
- Не след. Хлопцы и сами догадаются, кто поумней. А кто глупый - пусть не нее волну катит, когда она тут будет. Ей же спокойнее будет, что не кинут. Зачем нам нервная баба раньше сроку?

Среда, 14.00
Двое бредут по узкой автомобильной дороге к Дому «Макаренко». Игорь Псел ждал их там же, где высадил утром. Но за пять минут до подъезда к Дому его пассажиры почти в унисон попросили остановить – им нужно было просто пройтись ногами и по земле. Псел уехал, а они остались.
Идти им предстояло минут пятнадцать, когда мужчина заметил, что его спутница дрожит, и явно не от холода. Психологом и психиатром он не был, но то, что у нее начинается сильнейшая истерика, было понятно и ему. Попытаться успокоить? – Да, - и как можно скорее. Ее не должны видеть такой. Прижав ее к себе, он начал гладить ее, чем говоря – спокойно, ласково, так, как будто успокаивал собственную дочь. Стресс и напряжение переговоров были сильными, и как она смогла там не проколоться – для него было загадкой, на которую он теперь получал ответ. Он не сразу заметил, как ее руки, сквозь рыдания и слезы тоже обхватили, а вернее вцепились в его худощавый торс, а ее губы мягко ткнулись в его шею.
А минуту спустя уже двое животных катались, вцепившись друг в друга по траве лесной поляны. Еще недавно у них были имена, но тут и сейчас они были безымянными, - просто женщиной и мужчиной, которые с животной страстью и жадностью хотели познать друг - друга.
Любовью, нежностью тут и не пахло, а скорее звериной похотью, болью и голодом. Весь свой страх последних месяцев и недель, напряжение, притворство и игру они топили в желании поглотить и овладеть своим партнером, отдать себя всего без остатка, кусать, целовать, впиваться ногтями и зубами в такое теплое и желанное и живое тело любовника!
..А потом она закричала…

Среда, 22.00
Когда Бортник и Игорь вошли в кабинет Кравчего, было еще достаточно светло. Но маленький неприметный человек – метр в кепке и в прыжке, был увиден ими не сразу.
- Вот ваш специалист, мне его «вояки» присоветовали, - сказал Кравчий, показывая на маленькую фигурку сидящую в тени шкафа.
-Спасибо, товарищ команданте, верну лично через два дня, - ответил Бортник, пытаясь одновременно «прочитать», что за типа им предложил комендант.
- Запомним, запомним. А зовут Его Семеном Семеновичем, специалист он широкого профиля по взрывотехнике, взрывным устройствам и разминированию. И попрошу не ржать, - повысил голос Кравчий, - а любить и жаловать. Мы про него, собственно даже и не знали, а как ты параметры поиска дал, дык мы его среди беженцев, во втором круге и обнаружили…. Знаешь, как там, в детской сказке «Корову свою не продам никому, Такая скотина нужна самому!». Так вот – Семен Семенович для нас не корова, а ценный специалист. Вернешь через три дня в целости и сохранности. И отблагодаришь, и его, и…ну в общем как жаба позволит.
- Лично отвечу за возврат, головой ручаюсь, - бодро ответил Бортник, про себя подумал, что абсолютно не врет, действительно - отвечает головой.
Уже на выходе, Бортник вдруг обратился к Кравчему:
- Я вот что подумал. Я же вчера свой кейс набивал исходя из того, что нам может пригодится, а тут специалист есть. Не будете возражать, если он в ваших запасах пороется, пару тройку деталей возьмет. Для вас – мелочь, а для нас лишний раз ездить не придется. А к концу недели, все, что не пригодилось – вернем.
- Да иди ты уже! Кашу с топора варит он. Сегодня деталька, завтра катушка, и собрана пушка…
- Так я же на всякий случай! Надо! Понимаешь, просто надо….чувствую, что можем опоздать.
Кравчий еще долго ворчит, по поводу приживальщиков и нахлебников, но потом таки дает добро, вызывая в кабинет Начальник Вооружений Центра спасенная.
По пути в центр Семен Семенович обратился к своему однорукому работодателю:
- Можете хотя бы на пальцах объяснить суть задачи.
- Н-да… значит представь, что я в танке, и из него на расстояние в 150 метров в разные стороны идут провода к платинам с пластидом, которые нужно привести в газообразное состояние движение нажатие кнопочки на пульте. Пульт и заряды соединяют провода. Вот под такую задачу и выгребай закрома.
- Я воль майн женераль, - усмехается метр в кепке,- но я должен задержаться на несколько часов. Хорошие люди попросили в гости зайти. Отказать будет некрасиво.
- Ждем у выхода первого кольца через…через..Четырех часов хватит?
- Не знаю, думаю, что да. Но если не хватит, вы ж еще пару часов сможете подождать. – Это был не вопрос, а утверждение.
Они прощаются, и «Низкий», как окрестил его про себя Бортник уходит. И тут впервые за все время голос подает Игорь:
- Ты трех мушкетеров читал?
- Ну да…
- Плохо читал. Нехорошее у меня чувство. Ладно, давай пойдем к Парно.
Идти им предстояло около пяти минут. Придя к цыганам они застали Парно в отличном настроении:
-Готовь плату, нашел я тебе человек!
- А где он?
- Сейчас придет!
В «Трех мушкетах» Атос, Портос и Арамис назначили дуэль одному человеку в один и тот же день. Бортник вспомнил это, когда в палатку вошел Семен Семенович….
Они шли машине, и настроение у Бортника была не самое лучшее. Впрочем, не смотря на то, что они полиняли этим хитрым чуркам, есть ведь и положительный момент. Если две независимые стороны рекомендуют одного человека, то значит у него есть репутация. А это многого стоит.
Впрочем пора ввести «низкого» в курс дел. Он повернулся и сказал:
- Семен Семенович, я ведь вам не всю правду сказал…
- Вы что-то хотите добавить?
- Не будет танка. И провода в 150 метров тоже не будет, максимум метр, полтора, что бы заряды соединить…Вы меня понимаете?
- Ну чего то такого я и опасался. Кто он?
- Доброволец. У него лимфома. Ему жить три-четыре недели. – сделав паузу Бортник добавил - Вы хотите отказаться?
- Ну почему же. Именно такого я еще не делал, и мне будет просто интересно попробовать. Но хотелось бы узнать, что получу я лично. У меня матушка, сестры с детьми и их кормить надо то. А на тушняк они уже смотреть просто не могут.
- Так их сейчас же Кравчий будет кормить? Раз ты так ему приглянулся, попытался парировать Бортник.
- А мои хотят есть много и вкусно….
- Послезавтра вернешься к Кравчему. Дадим продуктов столько же, сколько за твой поиск дали цыганам. А если постараешься, и твоя хрень сработает, то еще в два раза больше и десятую часть трофеев.
Четверг, 7.00
Сегодня Тамару дали индульгенцию от всех обычных работ, кроме одного задания. И оно действительно было заданием. Как там в детской сказке «перемой-ка всю посуду, и помой полы повсюду…». Нет! У нее была куда как более ответственная работа. Сначала - «ограбить» теплицу и отобрать с десяток килограмм самых свежих овощей и зелени, найти пару тройку лимонов. Накопать молодой картошки. Рано?! – Ничего – хоть всю выкапывай, но с мешок должно быть - крупных хороших клубней.
И главное! Прохор, завтра в 5 утра, вернется из Зачепиловки. Он должен привести мешок с выводком молочных поросят – шесть «мальчиков». А «девочки» были вкусными. Тома плотоядно улыбнулась. Их запах свел тогда с ума всех вокруг.
Мальчика надо будет помыть, «упаковать» в клети. Рядом с клетями приготовить белое вино и специи, уголь в пакетах, жидкость для растопки, и шампура. А к этому ей надо приготовится уже сейчас.

Четверг, 10.00
Как лучше всего спрятать вещь? – Надо положить ее на самом видном месте
А как незаметно спрятать на человеке со средним ростом и весом в 50 килограмм «пояс шахида»? – Надо сделать так, что бы этот пояс был виден всем, и на него просто не обратили внимание.
Двое мужчин сидели за столом. Один из них в прошлой жизни работал в СБ, - в той же жизни он еще находил время для чтения книг. Читал он и Макиавелли. И там была замечательная мысль: любой заговор и тайное общество с увеличением числа посвященных приближаются к провалу. И потому расширять круг посвященных нужно как можно позже – перед акцией, выступлением или переворотом. Поэтому обратиться за помощью к этой женщине он решил только сейчас, к мужчине же - 20 часов назад.
Тут она была чем-то вроде главного повара, и звали ее Тома. Хорошая и добрая тетка, которая имела маниакальную страсть накладывать малышам порции выше нормы. Всегда. Но она запаздывала, и у него было несколько минут для отвлеченных размышлений. А еще она шила, а вернее очень хорошо шила.
Тома, 50-летняя бодрая и весела толстуха появилась чуть позже назначенных 10.00. В этот раз на ее лицо было насторожено. Вчера Катюша сказала ей явиться сюда с нитками, иголками, дала образец материи с которой придется работать и велел молчать и ничему не удивлять. И еще раз - молчать!
Бортник встретил ее коротким приветствием.
-Здравствуйте Тома.
- Здравствуйте товарищ Дзержинский, сказала Тома, улыбнувшись. Но попытка сострить была не удачной.
- Вызнаете, что нам понадобятся ваши таланты?
- Готов к труду и обороне, - в этот раз мужчина улыбнулся, правда, через силу.
- Вы знаете, что это такое?
- Наверное, бронежилет? – Да – это бронежилет!
- Правильно Тома. А вот какую работу вам предстоит сделать… Давайте лучше товарищ вас объяснит, его Семеном зовут. Семеном Семеновичем.
Щуплый мужичок выходит из темного угла, достает из сумки, заранее приготовленные пластины и начинает объяснять:
- Это бронежилет «ОПЕРАТОР»….Вот тут внутри, вот тут, тут и тут - зашиты прямоугольные куски. Их мы, распоров швы, аккуратно вынимаем, а на замену кладем вот этот белый сплошной прямоугольник, который сверху, то есть снаружи, будет прикрываться тонкими металлическими пластинами, а изнутри - тканью.
А вот тут, с внутренней стороны у нас будет аккуратная дырочка, из которой будет выступать небольшой шнурок – максимум 4-5 сантиметров. И его аккуратнейшее должны прикрывать что то вроде липучки или съемной пуговицы. Конец шнура не должен упасть внутрь. Идея такая – дергаешь посильнее за пуговицу, и выпадает 3-4 сантиметра шнурка. И таких шнурков буде несколько – на всякий случай. Мы должны управиться за 10-12 часов. Вам все понятно?
Тома кивает, и молча принимается раскладывать свой швейный инструментарий на одном столе, в то время как Семен Семенович начинает колдовать на другом.
Бортник уже уходил, когда услышал что Тома, перекраивая добытый им бронежилет ««ОПЕРАТОР» начала тихо шептать молитву «Отче наш»…
Глупой женщиной она не была, но кто сказал что умные люди – это сплошь бесчувственные сухари и циники?

Четверг, 17.00
Странная у них получилась компания. Идея совершить акцию используя Женю и убить по возможности всех или сколько получиться – принадлежала абсолютно гражданской бабе. Мысль с вариантом «торпеды» посетила Евгения. А вот ему, человеку явно не штатскому пришла в голову абсолютно не военная идея, но не менее амбициозна, чем у Катерины и Евгения. Но и Евгений, и Катерина одобрили ее. Одобрил ее и доктор, что немаловажно.
Дело оставалось за малым. Бортнику нужно было еще раз выбраться в город. Сама мысль голову ему бы не пришла, если бы он не знал того человека. Но он его знал. Это было еще в прошлой жизни, лет 5-6 назад, когда ему поручили его разработку. За три месяца работы он много узнал о том, чем и как работает Виталий Владимирович Мищенко – скромный украинский миллионер, с кем спит, что есть и что пьет. И слово пьет было тут ключевым. Господин Мищенко был увлекающимся алкоминималистом, с большими средствами и возможностями. А значит, в подвале его дома могло хранится что-то уникальное.
Выезд происходил по прошлой схеме - на грузовике, шесть человек в кузове, и два в машине. К дому бывшего алкоминималиста удалось пробились затемно. Было четко видно, что там никого нет. Об этом говорили открытые двери и окна, отсутствовал, как ни странно, и тошнотворный запах «ушедших».
Вся операция заняла около 20 минут: короткая разведка, бросок световой гранаты подвал и быстрый рывок вниз после вспышки. Никого! Многое было вынесено, но Бортник не зря «разрабатывал» уважаемого негоцианта и гешефтмахера несколько месяцев. Под дверью подвала располагался очень и очень незаметная задвижка, дернув за которую отодвигалась часть стены, и зрителям открывался обычный винный шкаф, но с необычным содержимым.
Одного взгляда на его начинку Бортнику хватило, что бы сказать «Бинго»!

Четверг, 22.00
«… полученная мною и товарищем Бортников информация говорит о том, что в том, случае если мы не начнем эвакуацию завтра же, «сюрвейеры» пойдут на более жесткие меры. Вплоть до насилия… и открытого пролития крови. А у нас – дети!...
.. Я приняла решение: в течении двух-трех ближайших дней состоится плановая эвакуация детей и персонала в центр Спасения Кравчего. По договоренности – весь персонал будет определен на жительство и довольствие в первый радиус, а дети - во второй…
…Завтра в 7.00 утра состоится объемен заложниками, как гарантия выполнения условий с нашей стороны, и безопасности эвакуации – с другой…Прошу собрать личные вещи. Имущество Дома прошу не портить. Это я прошу крайне убедительно..
..на период моего отсутствия, по понятным вам причинам, исполняющим обязанности Дома до его окончательной эвакуации назначается Игорь Владимирович Псел…»
Отрывки диктофонной записи выступления Руководителя Дома №5 им Макаренко перед персоналом.

Четверг, 23.00
- Игорь!
- Слушаю..
- Это правильно - Слушай и запоминай. Ты, как понял, с завтрашнего утра тут самый главный. Эвакуацию затягиваешь дня на два. Приехавшего представителя «Сюрвейеров» не обижаешь, даешь возможность регулярно выходить на связь и ловишь момент, когда на связь он выйти не сможет. Если это не будет технический сбой, а в течении, ну скажем часа или двух, он не сможет выйти на связь с их базой – арестовываешь его и стопоришь отъезд. До… До того момента, пока или они или мы, не выйдем на связь. Ясно?
- Вполне. Разрешите не по делу…
- Давай.
- Я думаю, что у вас есть очень хорошие шансы, около 10-20%. Я так думаю.
- Спасибо.


Суббота , 3 часа ночи.
Странно, зачем он ее бьет? – Такой большой и красный бьет по щекам эту женщину. Отсюда, с высоты нескольких метров над ними это хорошо видно. Что то кричит..Не пойму. Слова такие глупые. Их трудно понимать. А вот эмоции толстого понимать проще. Он растерян, испуган, он хочет ее разбудить, и хочет сделать ей больно, очень больно. А еще он понимает, что начал ее бояться. Однорукий пытается его остановить, но толстый его отталкивает. У однорукого человека эмоции читаются проще - страх, растерянность, злость…Злость у калеки на себя, а страх за женщину.
Ну а бить то ее зачем, она же вообще мертвая..или не мертвая? Наверное, сама еще не решила. А толстый скорее всего не бьет, - разве избивают только по щекам, - так в чувство приводит… Вот глупый!? – У нее сердце остановилось, а он ее по щекам.. А вокруг полукругом стоят люди-люди-люди. Много детей. Дети плачут. Те, что постарше, стоят группкой отдельно.
А вон к ним бегут двое - девушка и пожилой мужчина на протезах. Как он может так быстро бежать – непонятно. В руках у девушки два шприца. Они собираются ей что-то колоть? – Зачем?! Ей ведь уже хорошо, она так улыбается. Не надо! Пожалуйста, не надо!
Острая боль слева. Почему? – Это нечестно! – Укол в сердце делают ей, а больно мне. Чувствую, как падаю с высоты прямо на землю. Плашмя. Дышать не могу. Или могу? Открываю глаза. На меня смотрят люди. Кто-то кричат, кажется что-то насчет воздуха и расступиться.
Однорукий пробивается ко мне, это толстый его наконец пропустил, - держит меня за руку. Плачет.
Наверное, нужно всем улыбнуться? – Улыбаюсь…

За двадцать часов до этого….Пятница, 6.00
Самурай без меча похож на самурая с мечем, только без меча..Так гласит японская пословица. А в моей голове вертится аналогия этому перлу, когда вижу то, что происходит. Аналогия вертится, да сформулировать не могу. Ну и хрен с ней, с этой аналогией! Но вот сама пословица в мозг въелась, как кислота в железо, и почему то вспоминаю именно ее, когда вижу как знакомый мужик, наш «куратор - наблюдатель» идет мимо нас «сдаваться в заложники» к машине Псела, а мы..А мы не двигаемся, а стоим и ждем. Трудно идти, когда рядом с тобой пару мешков овощей, и клетка с хрюкающим выводком, да чемодан с платьями и носками. Когда возле машины останавливается их машина и оттуда выходят четверо представителей «сюрвейеров», мы сдаем им наше оружие, - я - свою «берету», а Игорь «Макарова». Затем они нас обыскивают - долго и нудно. Здоровая баба - щупает меня, а Ольховский лично хлопает по ляжкам Игоря. Потом переходят к Жене. Его штаны не вызвали особых вопросов, как и голый и тощий исколотый торс с бронежилетом. Главное, что бы они не заинтересовались самим бронником. Семен Семенович решил идти самым простым путем, поэтому никаких жучков, датчиков или таймеров выявлено не будет. Женя молчит, преданно смотрит на меня, и делает все, что я говорю. Психа он играет грамотно.
А потом звучит ожидаемое требование – расстегнуть бронник. Мы ожидали этого…
Желание человека помыться – естественно. Но Евгений тут оказался художником, и это был его последний и едва ли не главный шедевр жизни. Как может пахнуть тело умирающего человека, последние четыре дня живущего на лекарствах, морфии, и прочих стимуляторах, и ровно такое же время не прикасавшегося к воде? – Я стояла в нескольких метра, но то, что Женя распахнул свой бронник - его амбре стало слышно даже мне.
Ругаются. Спрашивают - когда он последний раз мылся. Отвечаю, что неделю назад. Запах пота он глушит запахом сигарет, так что пачка «Camel» и зажигалка в кармане его брюк – это не роскошь, а скорее мера дезинфекции. Так сказать – для вашего же блага…
А вот свежим овощам, молодой картошке, вину и молочным поросятам – радуются как дети. В чемодане Игоря – мои трусики, бюстгальтеры, трусы и носки Бортника, яркая коробка с обручальными кольцами и НАШ коньяк – две бутылки.
«Это наше, - говорит Игорь, с упором на слове НАШЕ,- он редкий. Для нас и для ОСОБОГО СЛУЧАЯ. Не разбейте, пожалуйста. Я саквояж сам понесу».
Саму эту идею мне подкинул Игорь. - На элитный коньяк в отдельной упаковке могли и покуситься, но если дама держит его между обручальными кольцами, упаковкой презервативов и трусами своего мужчины, то реквизировать бухло как то неудобно…Все равно что из дамской сумочки прокладки украсть.
Мало внимания обращают и на мою сумочку: калькулятор, ножнички, прочая мелочь, включая наполненный шприц для инсулиновых инъекций да с десяток ампул инсулина. Что поделаешь – сахарный диабет с началом Беды не исчез.
Как и в прошлый раз, нам закрывают глаза, и следует несколько часов езды.

Пятница, 12.00
Их было около тридцати человек. В основном мужчины. Но было несколько женщин, а также подросток и годовалый ребенок. Эта группа объединялась вокруг семи или восьми «отцов-основателей» во главе с Ольховским.
Последние несколько месяцев они обитали тут. Первоначальная эйфория от «выживания» закончилась у них через месяц после начала Беды, и сейчас их «геморрой» сводился к двум проблемам – низменной и высокой: проблемам со жратвой и перспективами. Оказалось, что консервированные продукты в новом мире достать еще вполне и вполне можно, но вот выращиванием свежей зелени и парной телятины вчерашние горожане, оккупировавшие села вокруг городов, не сильно озабочены. А если и выращивают – то сугубо для себя. Выходом выживальщикам виделось занятие, какого ни будь хорошего, желательно бесхозного или слабо защищенного, потенциально перспективного ПГТ, рядом с городом, с хорошей местностью, и с возможность подселения туда на правах опекаемых и защищаемых сельских жителей, которые будут возиться в земле…и еще много всяких условий. И как ни странно, они нашли с десяток таких пунктов, но наш им показался пусть и не самым подходящим, но самым беззащитным.
Были и другие пункты. Но все сводилось к проблеме мести. Мало занять пункт, надо еще его и удержать. А если обиженные будут мстить?
В нашем же случае, если весь сиротариум уходил к Кравчему – то он был бы сам заинтересован в том, что бы никто не мстил. Зачем ему себя и свой Центр подставлять? Тем более, если под его непосредственное начало попадет около сотни несемейных новобранцев.
И сейчас в двухстах метрах от домов у дороги стояли три трейлера, куда выживальщики сложили все самое ценное, что они намарадерили за несколько месяцев.
И если их человек, в очередные полчаса не выйдет на связь, то они просто сядут и уедут, уходя из-под нашего возможного удара. А потом, с расстояния в пару километров, через день, недельку или месяц, по Дому заработает КПВТ, мстя за своего заложника и обманутые надежды.
А в целом, это были обычные люди, - семейные и холостые, женщины, мужчины, подростки. И все они просто хотели своего места под солнцем.
Впрочем, нервозная обстановка, бывшая поначалу, разрядилась, когда их человек - Геннадий Равильевич, сообщил о том, что первая группа эвакуируемых (самые маленькие) уже покинула территорию Дома. Эта весть облетела всех почти мгновенно. Шампанское открывать, конечно, не стали, но ощущение «у нас получилось» в воздухе явно витало.
Несколько изменилось отношение и к нам. По крайне нам уже не давали понять, что мы заложники, а делали упор на слове гости. И как гостья, я намекнула, что неплохо бы перекусить, ведь свинки молочные и до вечера могут не дожить. А мариновать их недолго – максимум полчаса…Тем более, что я уже готовила и могла показать. Все это время Игорь был рядом со мною, изображая влюбленного козлика, только и мечтающего о случке, а Женя, как положено тихому и дисциплинированному психу сидел с краю полянки, стараясь не светить и не пахнуть.
Разводка была тупая и примитивная – шашлык из молочных поросят, свежие овощи, зелень и картошка. Но для людей, чей рацион составлял последний месяц в основном крупы, консервация и тушенка, и чье настроение было на подъеме – этого было более чем достаточно.
Наверное, машина с самыми маленьким был на полпути к Кравчему, когда на полянке, между четырьмя домами, раздался предсмертный визг первого зарезанного поросенка.
А еще через сорок минут порционы куски свинины легли над углями. А уж как готовить – Тома меня научила.

Пятница, 15.00
Необратимость – это очень страшное слово. Мы сидим за столом, слева Игорь, справа Ольховский. Пора начинать действовать, а я, дура, смотрю на этот стол, мангал, радостных людей, совсем не извергов, и сволочей, а просто людей, и как молитву вспоминаю про себя старое-престарое стихотворение мертвого поэта:
«Есть в неудачном наступлении
Тот страшный час, когда оно
Уже остановилось, но
Войска приведены в движение,
Еще не отменен приказ,
И он с угрюмым постоянством
В непроходимое пространство,
Как маятник, толкает нас.»
Мое то «наступление» наоборот – идет вполне успешно, но, Боже мой, как же хочется, что бы его вообще не было.
Тетки, - это сестры или жены этих мужиков, подают поросей. Но компашка вокруг нас в целом таки мужская. Как я понимаю, за эти четыре месяца тут установился жесткий патриархат, а женщин за общий стол, когда сидя мужчины, не приглашают. А я сейчас не женщина, а представитель капитулирующей стороны. Причем капитулянт на почетных условиях.
И вот сидят два капитулянта, два ссучившихся и сдавших своих, руководителя, и жрут шашлык. И глушат на двоих бутылочку коньяка. Не простого коньяка, а - внимательно читаю названии - Remy Martin Cognac Black Pearl Louis XIII.
Если верить Игорю, то его стоимость в ценах старого мира была полста тысяч долларов США за одну бутылку, и что во вкусе этого чуда порядка 1200 вкусов от 40 до 100-летних коньяков которые смешанных вместе. Может быть – может быть. Вкус действительно неплох.
Поначалу на нас с коньяком смотрят искоса. Впрочем Игорь уже скоро толкает короткий тост на тему - что это за хрень, сколько она стоила и чем знаменита и предлагает дегустировать…Первым решается худой мужик, - кажется его зовут тут Деном, а за ним еще несколько человек. Пузырь темного стекла быстро пустеет.
А потом наступает мой выход. Очередной тост и мой капризный и чуть плаксивый тон с требованием еще этого нектара. Знаю чего требовать – бутылка ведь уже пустая.
- Катя, давай я тебе из своего стакана налью.
- Сам пей из своего стакана. Я тост хочу сказать. Не жлобись открывай – новую.
- Эта же последняя.
- Так и ты у меня тоже любовь – последняя. Я про тебя говорить буду – открывай!
Бортник нагибается под стол за последней бутылкой, а легкая семейная разборка начинает привлекать внимание. Всегда интересно понаблюдать за сорящимися парами.
Наконец Бортник открывает бутылку и наливает мне полрюмки. Пальцем провожу по срезу рюмки – намек, что бы лил полную. А затем, поднимая стопку, обращаюсь к Бортнику: «Игорек, это точно последняя бутылка такого…» – взглядом киваю на пузатый черный пузырь стекла.
После положительного ответа, продолжаю – «Тогда обнови бокалы. Счастья всем и пусть никто не уйдет обиженным. Тост!».
Он льет всем, кто протянул свои рюмки. Льет и себе, когда кто заметил, что он сачкует. Дурак! – Мог бы отшутиться.
А теперь мой выход и начинаю говорить трогательные банальности: о том, что произошло, о том как встретила Игоря, о том как мы решили быть вместе, и, заканчивая тост предлагаю выпить за самого лучшего человека на свете которого очень люблю и ни никого не променяю, и за любовь.
Когда дама поет за любовь – принято пить стоя и до дна. Так все и поступают. Даром что дама после тоста слезу от умиления пустила. А потом, начинает реветь как белуга – зрелище не очень приятное, но вполне объяснимое: у влюбленной бабенки от алкоголя, чувств и стресса начало сносит крышу. Ей бы, болезной, успокоиться да в порядок себя привести.
Извиняюсь за столь бурное проявление чувств. Встаю из-за стола, левой рукой беру сумочку, а правой за руку Игоря, и прошу проводить меня в..в..в - «Может, кто ни будь показать, где тут ванная комната?».
По реакции Ольховского понимаю, что упредила его распоряжение о навязчивом сервисе.
Встают двое. Один толстый мужик лет сорока, а второй – совсем еще мальчик. Они нам покажут. А потом мы им.

Пятница, 15.30
Ванная. Я и Игорь. И еще пара минут на то что бы попытаться успеть промыть желудок, выпив как можно больше воды, а потом склониться над унитазом, засунув два пальца в горло. Еще раз, и еще … Процедура повторяется раза три, пока Бортник решает, что пока все, хватит – надо вводить антидот.
Ввожу Игорю раствор атропина и адреналина. Клофелина во второй бутылке коньяка было предостаточно для глубокого сна, а может и для смерти, да и выпила я его больше всех. Атропина мало, - ведь он долен был колоться только мне. По плану и Бортник не должен был пить из второй бутылки, а теперь ведь его ход. И его ход должен быть трезвым, быстрым и жестким.
Ну а теперь вещь необходимая, но неприятная. Этого мы, почему то, не репетировали, но что делать я знала хорошо. С одной рукой Игорь не смог бы быстро осуществить задуманное, и я ему помогаю: расстегиваю и стягиваю брюки, трусы, а он нагибается…
Как там «дерни за веревочку, дитя мое, двери откроется…». Нас обыскивали на дороге, но внутриполостного досмотра, слава Богу, на обочине не устраивали. Начинаю аккуратно тянуть за шнурок и через секунду мне в руки, испачканная в крови, лубрикантах и кале, выпадет «торпеда» - небольшого размера эластичный фалоимитатор. Эту очередность действий я, хотя и не репетировала, но продумывала разов двадцать:
ПЕРВОЕ - Быстро вымыть, затем насухо вытереть «торпеду»
ВТОРОЕ - Поднять стельку туфли Бортника или своей – без разницы, - и достать бритвенное лезвие
ТРЕТЬЕ - Сухими руками вскрыть «торпеду» и вынуть из нее басилонг Бортника (нож бабочку)
ЧЕТВЕРТОЕ – Быстро одеть своего «торпедоносца»…
Чувствую приближающиеся, но пока еще слабые, симптомы отравления клофелином, - как доктор и предупреждал, - сонливость, сухость во рту, и легкое головокружение. Ладно, свое соло я уже отыграла. Если все пойдет правильно, Игорь откачает, а если нет - так лучше и не откачивать. Но я то, слабая баба, и выпила из бутылки больше всех, а у тех это должно настать с оттяжкой - минут на пять-шесть позже, и не так резко. Так что еще несколько минут у нас еще есть.

Пятница, 15.40
Пора! За дверью ванной комнаты, находится качок. Ему лет сорок и он весит под сотню килограмм, если не больше. Игорем, кажется, его зовут. И надо его надо убить сразу и так, что бы он не успел закричать. Внизу еще один, но с этим возможно будет проще – ему лет шестнадцать, максимум двадцать. Почти мальчишка.
Ложусь на пол ванной, прикрываю глаза, а ноги трагически подломлены…. Слышу, как Бортник тихо просит подойти бугая: « Мужик, с дамой плохо. Помоги вытащить».
Сквозь полу прикрытые веки вижу, как он входит в ванну, наклоняется, смотрит. А я, сквозь полуприкрытые веки, смотрю на силуэт у него за спиной.
Пора! Резко открываю глаза и хватаю бугая за уши, а рука Игоря выскакивает откуда то сзади и, кажется что только гладит басилонгом горло своего тезки, как перышком. Но его кровь упругим горячим фонтаном сразу бьет мне прямо в лицо, а сам он, хотя и не может уже кричать, и быстро слабеет, но еще пытается вырваться. Поздно! - За три секунды Бортник наносил семь ударов ножом по свиной туше, а басилонг не настолько короток, что бы не достать до сердца жирного. Наконец он падает на меня, продолжая булькать кровью из своей улыбки под подбородком. Когда же я выбираюсь из под его туши – то вижу только сжимающиеся кулаки да мелко дергающиеся ноги в смертельной агонии..
Оружия у убитого нет.
Пятница, 15.42
Молодой парень стоящий на крыльце был, кажется, племянником одного из «отцов основателей». Бортник настоятельно советует жестами мне спрятаться и не маячить. Поэтому наблюдаю за происходящим осторожно – со второго этажа. Оттуда скорее вижу, чем слышу их непродолжительный диалог:
- Парень, тут дело такое деликатное – можешь помочь?
- Да ради Бога…
- У меня шнурок развязался. Я с одной своей рукой – инвалид. Можешь помочь?
Его смерть была практически мгновенной и настигла его в виде удара басилонгом в левый глаз, когда он, преклонив колено, по доброте душевной завязывал узел «бантиком» на ноге однорукого и «безоружного» инвалида. Наверное, именно так сразу и попадают в рай. Лезвие его убийцы, пробив глазное яблоко, через глазницу черепа вошло глубоко в мозг и там провернулось.
Как звали мальчишку я не знала, и это было не важно. Важным было другое - но у него на поясе оказалась кобура с АПС, с одной запасной обоймой.
Пятница, 15.45
Ударом в глаз Бортник добивает жирного. В ванной уже невозможно дышать – у покойника расслабились все сфинктеры. Терплю. Делаю еще одно промывание желудка, а Игорь тем временем приносит из соседней комнаты какую-то банку с непонятным кофе. Растворяю его в банке воды, пью. Спать мне сейчас нельзя ну совсем никак.
Бортник с пистолетом уходит на первый этаж – перекрыть баллон с газом на кухне. На всякий случай, а я топаю за ним. Там, за закрытой дверью, он находит двух теток, которых, почему то мы не видели среди присутствующих. Вид мужика с пистолетом в комментариях не нуждается, и они не кричат. Старшая, по видимому мать, решает помочь Бортнику сделать правильный выбор: «Внизу есть подвал, мы спустимся, а вы закройте нас. Только не убивайте, пожалуйста, прошу вас!» - Говорит она быстро и шепотом.
Два цветастых мячика, каждый под сотню килограмм, катятся по приставной лестнице вниз, а сверху за ними щелкает защелка, а нам остается только наблюдать за событиями оттуда и ждать нападения. У меня – его нож. Если дело пойдет совсем плохо – то маленький укол в яремную вену решит все проблемы, а больше я сделать уже ничего и не могу.

Пятница, 15.45
С улицы слышны крики. Аккуратно выглядываю из-за шторы со второго этажа. Кажется, началось.
Когда было решено использовать клофелина, то это было обусловлено несколькими вещами: его было легко достать, он не чувствовался в коньяке, а его использование давало некоторый шанс исполнителю.
Коньяк пили отнюдь не все. За столом сидело около пятнадцати человек, не считая нас и тех двоих, что сейчас лежат в доме. А дегустировать соблаговолили человек восемь-девять. Много это или мало?
Для того чтобы убить насмерть сразу и всех – катастрофически мало. Но вот для того, что бы через 10-15 минут после поднятой чарки у выпивших начали закрываться глаза – более чем достаточно.
Смех над уснувшими, затем недоумение, затем беспокойство, а как финиш ситуации – паника. Все это происходит буквально за минуту. А дальше счет идет на секунды…
Вон кто-то с криком «Где эта сука!» буквально летит от мангала в сторону нашего дома. У него в руке револьвер.
Еще несколько человек – в основном женщины бегут в сторону обеденного стола, где уже начали лупить по щекам уснувших, а у некоторых пытаются вызвать рвоту. Да, бегут в основном женщины, но есть и двое мужчин: один движется от трейлеров, второй - от крайнего дома. Во втором я узнаю в нем Женю.
В это время раздаются выстрелы. Хотя АПС намного тише «Макарова», но все равно, его сухой треск заставил почти всех собравшихся на поляне на мгновение умолкнуть и замереть, повернувшись в сторону нашего убежища. Почти всех кроме Жени: преодолев половину расстояния, он останавливается, левой рукой приподнимает полу бронника, рвет оттуда пуговицу, за которой выпадет короткий шнур, и чиркает зажигалкой. Видно, что она дает пламя не с первой попытки. А затем, он, уже не бегом, быстрым шагом, движется в сторону «круглого стола».
Пятница, 15.47
Состав C-4 широко известен своей мощностью и пластичностью. А самым надёжным способом вызвать взрыв является применение капсюля-детонатора. Убежать же от взрыва - невозможно. Для стороннего наблюдателя взрыв происходит почти мгновенно: всё хорошо, а потом через секунду всё разрушено.
Одного килограмма C-4 хватает, чтобы взорвать грузовик. А На Жене было около более трех килограммов пластида. Время, когда ему действовать, должен был определить он сам. Так мы с ним решили.
Вижу в его руках зажигалку, и сразу все понимаю. Прыжок от окна, к лестнице, вниз…еще вниз… кричу – «Игорь, Падай!».
А потом лежу на нем сверху, - он такой легкий и щуплый, - глаза закрыты, и уши - руками, а рот открыт,- так как учил наш минный Заратустра, - Семен Семенович.
Через несколько секунд что-то горячее бьем меня в бок, приподнимая в воздухе. Эпицентр взрыва находился в метрах ста от нас. Но дом был построен не из фанеры, а из кирпича. И именно поэтому он устоял, хотя потерял все окна и часть шиферной крыши.
Пятница, 15.49
Глаза убитого смотрят на меня. То, что человек мертв – видно сразу: его глаза пусты, и в них нет жизни. Сначала я грешным делом думаю на Игоря, но потом меня отпускает. У моего чекиста волосы черные, а этот рыжий. Наконец пыль оседает, а до меня начинает доходить, что если Игорь и жив, то он подо мной, и точно жив – вон он как пытается меня столкнуть с себя одну контуженую дуру. А это, наверное, это тот, что побежал нас вести на суд обчества или сразу порешить.
В револьвере убитого оказывается четыре патрона. Меньше чем нужно для боя, и больше чем нужно для суицида. Но и это неплохо.
Когда он вламывался в дом, Игорь поступил просто и незамысловато – встал в углу открывающейся двери. А потом – просто выстрелил ему в затылок.
Приподнимаюсь. Пыль душит, но сквозь нее пробивается свет и становится виднее. Хочу выматериться, но мягкая рука Бортника закрывает мне рот. Молчу.
Пятница, 16.00
Тетки, запертые в подвале тоже молчат. И то ладушки. Зато орать начинают снаружи. Один дом – сложился от ударной волны. Два остальных, не считая нашего, – устояли. Много трупов, но есть и живые, которые контужены, у многих сломаны конечности. Ждем еще минуты две, и умершие начинают «возвращаться». Они еще тупы и неповоротливы, но их потенциальная пища сейчас контужена или обездвижена.
На улице начинают кричать – дико и истошно. За минуту криков прибавляется – орут уже несколько человек.
Хочу бежать туда, добить тех., кто еще может оказать сопротивление, но Игорь делает знак губами «т-сс».
Еще минута и я его понимаю. Покойный Ольховский не был идиотом, - сюда идет дорога, так или иначе. А на дороге принято выставлять секрет. Много там находиться не может, - скорее всего - больше чем один, меньше четырех. Так оно и оказывается.
Машина с открытым верхом появляется минуты через три-четыре со стороны дороги. Три человека – двое мужчин сорока и тридцати лет, и девушка, практически еще ребенок. Оружие есть у всех, и если бы они знали в точно, что тут произошло, то полумертвой от клофелина тетке и однорукому инвалиду с четырьмя патронами в Нагане - пришлось бы кисло. Но с их колокольни видно лишь то, что произошел мощный взрыв, что большая часть людей - их людей, мертва, а меньшая находится в жутком бедственном положении и не в состоянии оказать какое либо сопротивление, и что им нужна помощь – тут и сейчас. Если бы это были чужие друг другу люди, они бы, скорее всего, постарались просчитать ситуацию и разобраться что тут произошло. Возможно, что кто то из немногих уцелевших, успел бы и смог бы дать им понять, откуда исходит главная для них опасность.
Наверное, все было списано на взрыв газового баллона. А может, они и не строили никаких предположений, а просто рванули назад, когда услышали взрыв, а зрелище, когда твой отец или брат с перебитым позвоночником, контуженый или просто в крови, уже укушенный, пытается отползти от бредущего к нему «вернувшегося», - это зрелище может снести башку кому угодно.
Машина рванула в самый центр двора, а потом загрохотали выстрелы. Не выходя из машины, встав в полный рост двое из трех начали отстреливать бредущих к ним «ушедших». Что бы добить всех кто умер и успел «вернуться» троице в машине понадобилось около минуты. А потом из развалин полуразрушенного второго этажа на курок пистолета нажал Бортник.
Для того, что бы расстрелять полную обойму в двадцать патронов из АПС поставленного на автоматический режим стрельбы – достаточно двух секунд. Этого времени Игорю хватило вполне.

Пятница, 16.10
Всего их было шесть человек. Раненый в живот мужик из дальнего дома, две тоже раненые молодые женщины из дома, что поближе, две «наши» бабы, и «шкет» лет четырнадцати, да еще ребенок- год или полтора, не более – его не в счет… В принципе их «биомассы» и сейчас хватало, что бы задавить нас, но сказывался их шок и наглость Бортника. Пленных можно было понять. Только что они были хозяевами положения, которые крепко взяли за яйца глупую тетку с ее сиротариумом… И вдруг – массовое отравление, затем взрыв, и, как вишенка на вершине пирожного, безоружные заложники вдруг оказались вооружены и расстреляли – добив последних их «бойцов» и копошащуюся внизу биомассу, которая только что была парой десятков крепких вооруженных мужчин и женщин.
Если бы они знали, что их шесть человек, что они со всех сторон окружают дом, а внутри умирающая от яда баба, которая пихает в пустой желудок ложки кофе, да однорукий инвалид с четырьмя патронами в револьвере, – они нас просто зачморили. Но… Как там сказано: слова сказанные перед НО, можно отбросить.
Тихий и уравновешенный Бортник, хороший мальчик-отличник любящей и уже покойной еврейской мамы, человек - самообладание, человек-Штирлиц после первого в своей жизни убийства, начал ловить кураж, подобно человеку, который уже сорвал куш в казино ставя на два раза на «зеро», но идет ва-банк и снова играет..Азартно, но дьявольски жестоко и расчетливо.
Когда однорукий мужик без оружия выходит на балкон и кричит, что все кончено, валите сами в свой Центр спасения к Кравчему, - ему никто не отвечает. Но он и не ждет ответа, а продолжает говорить коротко и отрывисто, делая паузы, что бы дошло до всех.
Спрятавшиеся слышат, что у нас еще восемь зарядов (а о каких зарядах - пусть их фантазия сама додумает), что надо сдаваться, и что самое важное – сдаваться будут «без последнего», то есть последний сдавшийся будет расстрелян.
Ожидание тянется добрых полторы минуты, а потом из соседнего дома начинает раздаваться плач младенца. Поняв, что ее позиция открыта мать ребенка решает сделать отчаянный шаг, и семенит на поляну, ложась, как и было сказано, плашмя лицом в землю. За нею тянутся и остальные. «Последнего» - грузного мужика серьезно раненного осколком щепки (неверное от стола) в живот Игорь, вопреки обещанию, не добивает. Правда перед этим кричит, что если есть еще кто то, то лежащие на земле будут убиты. На что получает весьма горячие заверения, что все кто жив, лежат тут.
Игорь спускается к ним. Они лежали в рядок, ожидая чего угодно. Гуманистом Игорь не является, но и бессмысленным убийцей его трудно было назвать. Он просто ищет нужных людей. Процесс «потрошения» пленных из моего внимания ускользает, - я начинаю «плыть».

Пятница , 17.30
Прихожу в себя из-за того, что Игорь льет мне на голову воду. Прийти в себя то - прихожу, но все происходящее вокруг – какое-то смазанное, что ли. Впрочем, от меня многого уже и не требуется. Всего лишь выщелкивать патроны из обойм к «ПМ», которые Игорь нашел у убитых дозорных, и набивать ими обойму к АПС. А сам Бортник сейчас отводит каждого пленного в сторону и в течение 5-10 минут задает вопросы. Пленных не много – мужик раненный щепкой в бок, две женщины – одна из них с годовалым ребенком, парень лет 14-16, да наши «цветные колобки». Уже через полчаса он фиксирует то что нужно: наше реально местонахождение и находит нужных нам пленных. Ими оказываются те самые два наших «цветных колобка» из кухни - Эвелина Саркисовна и Марина Геннадьевна, которые были женой и дочерью «нашего» заложника. Они то и были нам нужны. И, при - чем, обе, - по отдельности их ценность была близка к нулю. Равно как и ценность Геннадия Равильевича, который сейчас безуспешно пытается выйти на связь…
А потом раздался выстрел…
«Шкета» звали Ваней. Ему было 14 лет. Как потом рассказала Марина, мать и младший брат парня «вернулись» в первый же день беды, а отец успел вытащить его из окна третьего этажа, когда мама с братиком пытались его скушать…
А сейчас его отец лежал среди обломков стола. То, что у него есть нож, Игорь понял, как он потом говорил, сразу. Но даже если бы ножа не было, я думаю, приговор Ване был бы тот же. Но у него был нож! - И за это Игорь ему был благодарен. Разумный человек всегда ценит умеренно грязную совесть, и наличие нужных оправданий перед самим собой. Ведь крайне трудно заснуть, когда сниться парнишка хватающий тебя за штанину и шипящий от ужаса - «дядька, не убивай».
Игорь повернулся к пареньку всего на секунду, и ему этого хватило, что бы вытащить свою игрушку и сделать шаг к убийце. А затем Бортник выстрелил. Парень умер мгновенно.
Я поднимаю голову на выстрел и успеваю увидеть смерть мальчика – он падает как подрубленный.
Бортник боком подходит ко мне протягивая пустой АПС. Сам он держит в руке Наган с оставшимися тремя патронами. Одна обойма к АПС у меня и полностью снаряжена, а на вторую уже нет ни сил, ни патронов. Слышу его слова - «Вставь и отдыхай» и через несколько мгновений я действительно вырубаюсь на несколько секунд или минут – точно не помню.
Когда сюда приедет Кравчий, ничто не должно говорить ему кто именно тут был. Нет, не так! - Кто тут был Кравчий, и так скоро догадается…Но одно дело догадываться, что тут погибли его бывшие коллеги, и, возможно, и бывшие друзья…Мало ли людей носят фамилии Ольховскй, Гургенов, Ващенко? – А совсем другое дело – знать! Но тогда зачем ему показывать то, в чем он сам не захотел бы окончательно убеждаться?!
Когда то я читала критику Шекспира. И там было здорово отмечено, что Отелло, по всей видимости, и не хотел душить Дездемону, но общественное мнение его бы просто не поняло. Кравчему надо было всего лишь помочь не увидеть то, что сейчас лежало..И еще кое что.
А в АПС снова двадцать патронов, а сам пистолет снят с предохранителя…
Игоря я не осуждала, а даже наоборот - поддерживала и сама подталкивала к тому, что он собирался сделать. Мысль о том, что нельзя быть чуть-чуть беременным принадлежала именно мне. А вот Игорь и покойник тяготели к ущербному гуманизму. Впрочем, мой аргумент, о том, что через 1-2 года, если не раньше, мы рискуем заполучить «неуловимых мстителей» - их тогда охладил. Там, в пятидесяти метрах, лежали два десятка трупов – мужчин и женщин. В основном мужчин. И они все кем то им приходились большинству выживших – мужьями, отцами или братьями. Нельзя быть чуть-чуть беременной, но можно быть чуть-чуть милосердной. И это будет той ошибкой, что хуже самого преступления.
Слышу голос Игоря: - «Ты и ты – поедете с нами, - Это он говорит нашим «колобкам». А вы, трое – это уже он говорит остальным, - берете пацана, и тащите его в ту сторону. Собираете всех жмуров до кучи, и валите в Центр Спасения к Кравчему, или куда хотите. Грузовики с содержимым мы оставим себе, «Гелент» - ваш.»
Унести тело длинного не по годам подростка для двух раненных - проблемно, поэтому Бортник движением пистолета – с нее на труп, молча приказывает женщине с ноющим ребенком помочь нести тело.
Раненый в бок и вторая девушка еще пытаются сами оттащить труп, когда мать с ребенком передает свою ношу Эвелине. О том, что сейчас будет, из всех пленных, кажется, догадалась только эта. Она гладит ноющего мальчугана по голове, и я слышу, как она тихо произносит - «Успокойся, Колечка». А потом разворачивается, делает с десяток шагов по направлению к своим и оседает – три выстрела из АПС Бортника сливаются в трескучий протяжный шум.
Марина начинает что-то истерично то ли орать, то ли шипеть, но ее мать, Эвелина, оказывается куда как умнее. Она, молча, начинает качать ребенка, который от звуков выстрелов почему то замолчал, а потом разворачивается к дочери что то спокойно произносит на своем языке, кажется это армянский.
Игорь с пистолетом подходит к нам
- Эвелина Саркисовна, вы можете объяснить своей дочери, почему я вас не убью? Вы, как я понял, уже все поняли?
Та молчит, а потом говорит абсолютно спокойно: - Потому что между нами нет крови. Среди убитых нет моих родственников, только знакомые. Это я уже своей дочери сказала, - делает паузу, - попыталась сказать.
- Мы должны кое-что сделать, и сразу уедем. Но есть одно НО…
- Какое?
- Катя умирает, - кивает на меня, - и ей нужна помощь. Чем раньше мы уедем – тем раньше она ее получить, и тем меньше риск, что она умрет.
- Поняла…
- А если она умрет, я буду очень огорчен. И посчитаю, что вы недостаточно быстро мне помогали.
- Не пугайте меня. Я за сегодня уже достаточно насмотрелась. Делать то что!?
Распоряжения Игоря просты и незатейливы. В одном из домов находят седативные препараты. Эвелина мешает их в бутылку, а затем пытается напоить мальчика. Тот делает несколько глотков - хоть тетка и незнакомая, но пить то хочется. Вот он и пьет. Потом наступает очередь Марины. А бутылку с «Миргородской» забирает Игорь. Затем младенца и Марину Игорь запирает в кабину «Гелента» и фиксирует снаружи двери. А Эвелина начинает работать.
Когда Ольховский и Ко заняли этот поселок, людей тут было очень и очень мало. Поэтому вопрос с обороной решили просто и незамысловато – оставили себе четыре дома, а остальные снесли взрывами, посчитав, что они закрывают обзор.
Именно на руинах разрушенных дачных домиков Игорь с Эвелиной за 10-15 минут находят то, что нужно: кирпичи, два швеллера, и с десяток небольших металлических труб, уголков и прутьев. За полчаса они приносят все на поляну.
А я снова «плыву».
Пятница , 19.00
Прихожу в себя от дикой боли в руке – Бортник, сволочь, решил в чувство привести зажигалкой. Молодца! Спать мне нельзя….
Открываю глаза и вижу «сооружение»… От шока на несколько минут даже пропадает желание спать! Н-да, у Игоря точно, что очень больная, но очень богатая фантазия. Посреди лужайки теперь возвышается именно что сооружение, от слова соорудить: четыре стопки кирпичей поддерживают на высоте 30-40 сантиметров два двухметровых швеллера. На швеллерах поперек – они с Эвелиной положили трубы и прутья…Снизу дрова, доски, а вот сверху! А сверху аккуратная пирамидка из мертвецов: нижний слой – восемь человек, между ними небольшие чурки дров , а затем сверху еще человек семь, и так до самого верха –почти три десятка трупов.
Но не это было самое жуткое в этой конструкции. Очень трудно складировать 27 человек на площади полтора на полтора метра, пусть даже в стопку, штабелем. Игорь нашел простое и до безумия гениальное решение …Найденные швеллера и трубы были слишком короткие и тела не влезают? – И хрен с ними – пусть торчат ноги, а все остальное будет в зоне огня. А если положить мертвых друг к другу с вытянутыми «вверх» руками, которые, как и ноги, будут торчать из массы тел, - то их еще больше сможет набиться в одном слое…
Гигантская мертвая многоножка, с десятками щупалец , которые еще недавно били руками и ногами живых людей –торчала во дворе дома. А наверху всего этого «цветной колобок» - Эвелина, переставляя лестницу, с разных сторон поливала это сюрреалистичный погребальный костре из канистры с бензином.
Внизу погребального костра уже были накиданы доски, дрова, обломки стола, бутылочки с растопкой для шашлыка. А еще большая куча топлива лежала рядом, ожидая своей очереди.
Затем Бортник бросает спичку и пламя костра буквально с ревом начинает рваться вверх. Острый запах горящей человеческой плоти бьет мне в нос - меня выворачивает в очередной раз.
А Игорь с Эвелиной продолжают заниматься погребение: он подкидывает дрова в костер, а она машет на пламя широкой фанерной доской, нагнетая воздух для тяги. Это продолжается около часа, пока не становятся видны «результаты» нашей работы, а запас дров существенно иссякает.
И тогда Игорь отводит Эвелину к дочери в «Гелент», а сам начинает делать тяжелую, но необходимую работу.
Пятница, где то после 20.00
Что означает фраза «Ушел в небытие» – Это означает умереть? – Далеко не так. От человека остаются документы, вещи, друзья, дети, вещи, долги и много чего еще. По настоящему отправить человека «в небытие» крайне сложно, и Бортник сейчас занимался именно этим.
Сначала он обошел два не сложившихся кирпичных дома и проверил на предмет спрятавшихся, а затем открыл «Гелент» и вывел оттуда Эвелину. Но буквально на 5-6 минут. Всего лишь для того, что бы она облила из трех маленьких канистр сложившиеся руины деревянного дома, а затем отвел назад.
Горящие руины деревянного домика, огонь от костра и фары «Гелента» давали хорошую подсветку, хотя было еще довольно светло. И Бортник продолжал проводить операцию «Небытие».
Что бы сжечь человеческое тело – нужно несколько сот килограмм сухих дров. Впрочем, при нагнетании кислорода – процесс ускоряется, включая в реакцию горения еще и человеческий жир. Именно для этого он заставил Эвелину в течении часа махать противнем, и именно для этого они за час до этого собирали между четырех домов поленья куски досок, обломки дерева, ветки и все, что горит.
В принципе, мы могли уже давно уехать, оставив трупы, но в таком случае сюда бы уже через несколько часов приехал Кравчий. И мог увидеть кого-то из тех, кого бы он видеть в таком состоянии – не хотел. И поэтому, кроме дерева, в огонь летели одежда, а после краткого осмотра и найденные документы - все, что могло бы указать на личность покойных. Они должны были уйти в небытие еще один раз.
Пятница, после 23.15
Костер еще пылает, но все что можно было в него бросить - уже брошено. Худой однорукий человек затравленно мечется между трех домов, выискивая любые вещи, которые еще могут гореть, или которые имеют «отпечаток личности» владельца – фотография, документ или просто какая ни будь одежда. Все летит в огонь. Периодически он подбегает ко мне, суя в руки поллитровку минералки или заставляя пережевать еще пол-ложечки «Якобса». А сам продолжает метаться по двору, заметая следы нашей победы.
Легко быть героем в глазах женщины, гарцуя на белом коне, или совершая героический поступок. А для меня в тот день героем того дня стал худой однорукий убийца, которому последние несколько часов было адски больно делать каждый новый шаг – открылось кровотечение из-за ношения «торпеды», - человек, сумевший за три часа отправить в небытие более двадцати человек разного пола и возраста, их вещи и документы.
Пятница, после 23.40
Игорь решил отдохнуть – все что можно было бросить - уже брошено в огонь или лежит рядом ожидая очереди. Зато настала очередь отдохнувшей Эвелины снова, около часа, махать фанерой нагнетая воздух в костер, или подбрасывая топливо.

Суббота, 02.00
Огня уже нет, но есть угли. И Нам пора отходить. В двухстах метрах от дома стоят три грузовика. Что в каждом из них, Эвелина не знает, поэтому выбираем наугад один из них, а «Гелент» тросом пристегивает к нему сзади.
А два остальных?…Скорее всего, нам они не достанутся. Кравчий начнет выламывать нам руки, и они будут откупом, разменной монетой, но никак не нашим «призом». Ну и хрен с ними!
Мы отъезжаем на двести метров, когда Игорь останавливается и прыгает из кабины. Неторопливо идет в сторону бывшего жилища людей, так – словно экономит силы. А возвращается через три минуты и бегом. И сразу врубает по газам.
Со слов Бортника, он сразу отметил - готовили еду выживальщики на газу. Причем, понятное дело, газ шел не по трубам, а был в баллонах. Поэтому вернувшись назад, он сначала вытащил небольшой баллон и оставил его возле затухающего погребального костра, а затем открыл баллоны с газом во всех трех уцелевших домах.
У него было мало времени, он рисковал, отмеряя на глаза, но ему повезло. Баллон с газом возле погребального костра, который он чуть приоткрыл, уже убегая к машине, детонировал первым, но не сразу, вызывая детонацию других баллонов.
Вакуумная бомба – вещь жуткая. А баллоны газом и безветренная погода создали ее вполне вменяемое подобие.
Суббота, 02.55 – смерть.
Кто-то бьет меня по лицу. Открывать глаза или нет? – Наверное, стоит.
Открываю. Вижу глаза Игоря, а в них – испуг. Его взгляд скошен на почти пустую емкость «Миргородской». Я вдруг вспоминаю, что малыша и Марину Игорь «притормозил» седативным коктейлем, намешанным в «Миргородскую». А мне все время совал «Моршинскую». Все время…А потом или я, или он – сделали ошибку, прихватив в спешке в кабину грузовика эту, початую, бутылку воды.
Наверное, мы поняли это практически одновременно, ведь именно в тот момент, когда я высовывалась в окно, Бортник резко прибавил скорость, в попытке успеть дотянуть до Дома и доктора с Машей.
Он очень старался – мы доехали меньше чем за час. Но все равно не успел. Мое сердце остановилось в тот момент, когда фары грузовика уже осветили Дом.

ГЛАВА ШЕСТАЯ – «Мягкий геноцид» - Пять месяцев с момента Катастрофы
20 января 1942 года, Берлин, ул. Ам Гросен Ванзе, д. 56-58 – это дата и место проведения Ванзейскай конференции. Вот так все просто и буднично – известен и дом, и улица, и даже время, когда вырабатывался план по геноциду - по «Окончательному решения еврейского вопроса». Страшное, нечеловеческое зло, как это ни странно, имело вполне человеческий адрес, время рождения и родителей, тоже людей.
А сегодня было 5-е октября, и я сидела в своем кабинете, ожидала. Я ожидала Машу на свою личную Ванзейскую конференцию. В моих планах была политика геноцида. Пусть мягкого, вялотекущего, но, тем не менее – геноцида.
«Из показаний источника, заслуживающего доверия, в ПГТ Зачепиловка в данный момент проживает порядка шести тысяч человек.
Примерный половозрастной состав: большинство составляют люди репродуктивного возраста от 20 до 40 лет, порядка 70% мужчин и 30% женщин.
Людей пожилого возраста и детей – крайне и крайне мало.
Сельским хозяйством население охвачено незначительно. Основной источник существования – мародерство «мертвого» города в виде отдельных набеговых операций.
Из домашних животных присутствуют куры, козы, кролики. Крупного рогатого и тяглового скота (коровы, лошади) – крайне мало, и его число имеет тенденцию к сокращению ввиду отсутствия подвоза свежего мяса.
Население относительно хорошо, но безсистемно вооружено.
Прогноз: в течении 3-4 лет такой вид «хозяйствования» будет экономически целесообразен. В перспективе же приведет к коллапсу хозяйственной жизни, так как никакой подготовки в виде консервации СХ техники и горючего, сохранения семенного фонда или разведении крупного рогатого или тяглового скота - не ведется. К моменту существенного исчерпания легко и средне - доступных ресурсов у существующих общин будут минимальные возможности для перехода на иной уровень хозяйствования.
Выходом из этой ситуации будет захват ресурсов соседей.
На данный момент ПГТ Зачепиловка является наиболее типичным населенным пунктом в радиусе 50 километров.
Кроме ПТГ Зачепиловке, насчитывается еще порядка шести подобных поселений. Отличия их друг от друга минимальны.
Ввиду сложившейся ситуации наиболее критическим для существования Объекта, будет промежуток между 5-м и 12-м годом от года прихода Беды.»
Аналитическая записка от 05.10…. года СдБ (со дня Беды)
Подготовил Бортиник И.М.
Нет, я вовсе не убивала людей в общепринятом смысле слова, и не строила газовые камеры. Просто с самого начала, когда мы возили тушенку и крупу от Кравчего, прикапывали обувь «ушедших» в землю, что бы отбить запах мертвечины или мародерили Диевку и пригороды Днепра, я вдруг очень остро поняла, что после пары лет, когда самые жирные запасы будут съедены, территории разобраны и заселены – начнется самое неприятное. И это неприятное будет только нарастать со временем.
Срок годности свежее закатанной банки тушенки – шесть лет. Условно говоря – это срок, после которого будет намного проще отобрать еду, чем ее найти.
А у нас в основном еще дети. Подрастающие, почти взрослые, но все еще дети. И много детей. А моими стараниями –будет еще больше. И наше счастье, что сельское население изначально тут было не очень большим, к тому же, в большинстве случаев, старики. А в этом возрасте цена на памперсы - в бюджете не отражается.
Но их сейчас потеснили молодые, и это было плохо.
Но они были городскими, и это было хорошо.
Уцелевший менеджер, инженер, или даже полицейский – часто не блещут здоровьем, не привыкли, что женщина может иметь 5-6 детей и более… Нет! После первого потрясения – она будет настроена на то, что бы выжить, обустроиться и родить одного, максимум двух детишек, если сможет. И как ни - будь потом, когда будет лучше. Идиоты! Они не понимают, что лучше уже не будет. Никогда! И здоровья через 2-3 года у них не добавиться. Но все равно сейчас ни одна из приехавших городских баб, которые осели в окрестных селах, рожать не захочет. По крайне мере в ближайшие год-два года. И это прекрасно!
Я начала думать об этом как то сразу после катастрофы. Хотя нет, вру. Не сразу, а где то через месяц. Когда мы дербанили фуры, мертвецов, машины, и когда мы сделали два наших первых робких налета на магазины – я приказал брать все, что можно унести.
Как показал генеральный шмон вывезенного, - было там и изрядное кондомов, противозачаточных таблеток и прочего.
Первый шаг к сознательному геноциду был сделан, когда я, в сопровождении чекиста и двух «временно прикомандированных» (временно - не временно, а остались с нами навсегда), поехала на местный вариант Торжка….Были ли там бандиты? – Не было, но уже были хозяева - братья со звучной фамилией Втык: три брата, которые вместе с примкнувшими к ним односельчанами, просто и нелукаво сделали то что сделал Кравчий в Днепре – были первыми в организации.
Торжок возник, по сути, на голом месте. Но он имел ряд преимуществ: дорога к нему вела напрямик из трех нынешних островков цивилизации из шести имеющихся, и имел рядом недостроенную ЛЄП, с которой было видно все вокруг на 10-12 километров, а также с дюжину домов, на месте бывшего тут ПГТ.
Организовали его Втыки очень просто: развесив растяжки по всем дорогам - где и в каком месте вы можете обменять лишний дизель - генератор на бензин или патроны. Видели мы их – просто и понятно указано место и время, гарантия безопасности, к которым вскоре добавились обещания приятного досуга, с возможностью помыться и постираться. Хозяин десяти станков мог теперь не только их успешно поменять одно железо на иное, но и снять девочку, ложась спать – найти ванну горячей воды, которая теперь была редкостью, а проснувшись - и чистую одежду. И все это за относительно небольшую плату в размере 2% от оборота. Втыкам не раз намекали, что они могут брать и больше, ведь по нынешним временам – сон без страха быть укушенным или убитым стоит куда как больше. Но младший из братьев, - Аристарх, - не зря слыл самым хитрожопым, из троицы. За 5 процентов никто бы ни стал с ними конкурировать, открывая параллельное торжище, а благодаря низкой цене, они брали количеством.
Когда мы во второй раз, но отнюдь не последний, пребыли на Торжок, «торговцами» вызвались быть Иван и Осама – ушлая и хитрая парочка 16-летних пацанов. Они следовали очень простой и очень понятной инструкции: всегда торговаться, и всегда сбывать товар. Мальчики торговали, а мы, с моим «контрразведчиком» ожидали их в машине.
Над мальчиками откровенно ржали, когда они предлагали поменять им банку тушенки на пачку презервативов или упаковку постинора, и предлагали удвоить или утроить предложенный на объемен товар. Они меняли, всегда, с 200-300% скидкой, но меняли. Мой расчет был прост: вещь за которую что то отдали, приобретает ценность. А если двое скажут что поменяли три банки тушенки на 10 таблеток постинора, то третий согласиться что это и есть более-менее справедливая цена данного ресурса. Более того, признает, что это ресурс имеющий ценность.
Как результат мы смогли сбыть откровенный неликвид, но что главное, всплеск рождаемости, возможно, будет не так силен. Но таки будет. И с этим надо было, что-то делать. Нас окружало порядка 6-7 населенных пунктов, и все они съезжались Торжок – раз в неделю. Кто зачем, но в основном для обмена трофеев. И моей целью стали именно эти новообращенный пейзане и колхозники. Впрочем, план у меня таки был. И довольно неплохой план.
Надо сказать, что первыми под удар Беды попали медики. Ведь именно к заболевшему или умирающему спешил врач, или вез его в больницу. И он был первым, кого видел перед собой «вернувшийся». И через два дня количество врачей сократилось в десятки раз. Сейчас нам это играло на руку . Ведь у нас был практикующий фельдшер и хирург, хоть и безногий, а еще с десяток девчушек, которых учила Маша. По нынешним временам это было золото.
Еще раз гляжу на бумагу, которую сейчас наш чекист и его помощник – тот самый Ваня-торгаш, пытаются развесить по всем шести «государствам» и Торжку. Начали они, понятное дело, с ближайших к нам Знаменки и Зачепиловки. Текст объявления крайне прост и информативен: «Опытный врач поможет избавиться вашей жене он несвоевременной беременности. Самым гуманным путем» - А дальше график работы на Торжке, прайс, и что иметь с собой.
Слово «НЕСВОЕВРЕМЕННАЯ» подсказал мне Иван (умный мальчик). Как бы дает основание считать, что позже она будет своевременна, но только не сейчас, не сейчас.
Впрочем, сука я редкостная. Мой же чекист в тех же селах и ПГТ развесил иное объявление, чуть подальше первого, «абортивного». Смысл его был прост: светило медицины профессор такой-то настраивает оборудование, благодаря которому уже через полгода можно будет проводить тест на отцовство. Ввиду сложности и длительности процедуры, заявки принимаются за погода до начала запуска проекта. Плата берется после проведения тестов. И опять таки указание – где и у кого можно записаться на Торжке.
Это уже моя идея. Тетка, которая залетела не от законного супруга, или сама не знает от кого понесла, будет в наши времена как кипятка бояться разоблачения. Она скорее своего благоверного уговорит на аборт ее отправить, чем рожать будет. А нам это на руку. А через полгода перенесем срок проведения тестирования еще на полгода.
Было около 6 часов вечера, когда Маша зашла.
- Маша, на следующей неделе мы едем на Торжок. С собой возьмем тебя и нашего безногого светилу, запас инструментов, простыни, и прочее по мелочи – сама продумаешь?
- Зачем нам туда, Катя, у нас же в принципе все есть?
- Зато там – кой- чего нет. Хорошей медицинской помощи.
- Катерина, - в последнее время я позволила Машеньке перейти на Ты, - я же тебя знаю. Альтруизм не в нашей ..не в твоих правилах. Зачем нам это?
- Как твои девочки? (СЕЙЧАС У Маши было около десятка девочек от 14 до 16 лет, которых она вместе с профессором учила так, как могла и умела)
- Хорошо, все здоровы.
- Я спрашиваю - как ты их натаскала? Они смогут зуб вырвать, абсцесс там вскрыть али роды принять?
- Ну да…в теории.
- Вот прежде чем приступать к настоящей практике у нас – пусть на чужих кошках тренируются. Торжок длиться один-два дня. Вот в течении этого времени там, под руководством тебя, или нашего безногого Парацельса будет действовать клиника. С братьями Втыками, - они рынок держат, - наш чекист уже договорился. Им интересно, что бы на Торжок приезжали люди, а если кто- то приедет вырвать зуб, то одним зубом он не отделается – что ни будь да купит, обменяет. Для Втыков это только в плюс. Они же со своей стороны строят для нас помещение, дают немного рабочей силы, и главное - защиту.
- И как вы себе это представляете?
- Очень просто: в течение 4-5 месяцев ты или доктор, а также две-девочки будете там дежурить по очереди каждую неделю. Будете лечить – рвать зубы, принимать роды, удалять аппендицит и т.п. А девочки будут вам ассистировать. Через погода на Торжке оставим постоянное дежурство: одна две девочки плюс по очереди Парцельса или тебя.
- А оплата?
- Десятую часть Втыкам, а остальное нам. С каждого индивидуально. Но на зуб, абсцесс и прочее – установишь четкие тарифы – в плане - «не меньше, чем…» . Если не могут расплатится - пусть продают себя «в работу». За то что бы зуб перестал болеть - пусть денек на Втыков отпашет, а они с нами потом сочтутся. И помни, что чем больше возьмешь с пейзан, тем меньше времени Осаме , или Ване, или Коле, или кому либо еще из НАШИХ придется рисковать собою в городе .
- Так вы просто хотите нас поэксплуатировать и добыть лишний мешок картошки до канистру бензина за вырванный зуб? (на лице усмешка)
- Не совсем. Далеко не совсем. Вы будете лечить всех и максимально и максимально дорого, но – я сделал паузу , - аборты будете делать максимально дешево и всем, кто попросит. Всем, всегда и дешево. При групповых посещениях – скидка в 50% и более. При этом, будешь рассказывать какое сейчас неподходящее время для беременности, какой у тебя опыт и ..В общем – чем больше ты сейчас проведешь операций, тем лучше. Как и на каком сроке – смотри сама. Тут ты можешь пользовать «закрома нашей родины» по полной. Короче, не мне тебя учить.
- Зачем нам это, Катя? (а голос то у нее испуганный стал)
- Какой ответ тебе нужен – верхний или настоящий?
- Верхний я и сама знаю. Фельдшер и хирург простаивают без дела, а зубы рвет да баб «чистит» они хорошо. Хорошо относительно других. А другие - обратились или уже убиты. Вот и нужно своих эксплуатировать по самое не хочу. Но Катя, я же тебя знаю, колись!
- Хорошо!..Маша, если все будет продолжаться так как идет, то через 3-4 года в услугах абортмахеров уже не будет надобности – меня просчитают, но будет уже поздно.
- Для Кого поздно?
- Для них, - сказала я, мотнув головой в сторону дороги…Ты думаешь я зря нам детишек собирала да памперсы с прививками заставляла для них искать? Нет и еще раз нет…Папа мой, царствие ему небесное, прав был – наше положение уникальное…Мы сей час как офицеры у армии новобранцев…Новобранцев, которые подрастают.
- Ты растишь «солдатиков»? - Катя, они же люди!
- Да, они люди… А мир, в который они пришли не был добрым, и добрее не станет. Лет через 5 начнет сыпаться техника и портится концентраты, а потом начнется вторичный дележ пирога….Сейчас мы незлобно грыземся за пачку прививок или пенициллина, и меняем пачку постинора на тушняк. А что мы будем делать, когда народ окончательно втянется в деревенскую жизнь, начнем выяснять отношения за пашню, водопои, и прочие ресурсы?!
И знаешь что, я тебе скажу Маша, эта волна придет вне зависимости от нашего желания..Животик я смотрю, у тебя уже круглый стал (Маша густо покраснела)…Ты где с ребенком хочешь оказаться, когда волна нахлынет – над волной или под волной?
- Ясный-красный! Конечно – НАД, а не ПОД…Аборты то тут при чем?
- А вот что Маша, скажи мне – кто у наших из «хунвейбинов» первым упокоил неживого?
- Артур Семин, мальчик – 12 лет.
- Нынешних детей мало по деревням, да и не доживут многие. А через 10-12 лет не будет у них, нашими стараниями, своих Артучиков, - не должно быть. А будут семейные с детьми, в лучшем случае, 7-8 лет и в куда меньшем количестве . Ты поняла? – Нынешняя деревенская, которая с начинкой ходит - она конкурента для твоего сына вынашивает. Просто подумай, чем меньше народу будет снаружи, тем безопаснее нам будет внутри. - Нет! Неправильно говорю! Не так..Нам нужно, что бы те, кто за дорогой были живы и здоровы, и благодарны нам за лечение, короче – лучшие соседи, что бы, когда грызня начнется, к нам последним пришли. Что бы все помогали нам, а мы – им. Но при этом будет очень и очень неплохо, если детей в их семьях будет поменьше. Желательно, что бы вообще не было. Сейчас мы подъедаем старые запасы, а скоро начнем грызться, а потом…Короче, чем меньше со временем будет людей ТАМ, тем лучше для живущих ТУТ.
И еще - Ты ведь никого насильно не тянешь на стол?- Нет! Все сугубо добровольно…И проявляешь заботу и гуманность к пациенткам: после операции искренне желаешь больше не обращаться с такой проблемой и даришь от лиц нас – несколько таблеток Постинора или Эскапела. Плюс брошуру по методам контрацепции (слава Богу от этой гадости нам надо избавляться, полкомнаты занимают).
-Я подумаю…
Мария вышла. Бедная девочка! – Каким монстром я ей кажусь..Да, наверное , я монстр и есть. Блин, ведь если мне местный Нюрнберг устроят, то я даже не смогу сослаться на то, что я всего лишь приказы исполняла…
Маша согласилась. Не сразу, но согласилась. Поставила единственное условие: пока не разродится, аборты делать не будет, а все остальное - ради Бога. Тут я дала себя «победить». И именно поэтому сомнительная честь первого аборта в новом мире досталась профессору, которому ассистировали две девочки.
Все прошло как По-маслу. Приехавшего из Саивки молодого парня звали Игорем, и он привез на обмен строительный инструмент и смеси, и еще красивую деваху. Света, кажется, ее звали. Она была даже не его женой, а просто деревенская девка, так сказать - абориген. Они сошлись неделю назад, но она к тому времени уже оказалась беременной и точно не от него. Выход подсказала сама Светка. Беременность была ранняя, поэтому проф., как умный человек, после осмотра заявил, что ей придется задержаться на три дня, после чего усиленно пичкал ее Мифепристоном и Сайотеком, не забывая колоть ей слабый витаминный комплекс, и какую-то еще скоропортящуюся хрень. Благо, что запасы наши это позволяли. Выкидыш случился у нее на второй день, и через пару суток она уехала домой на попутной машине односельчанина. Свой четырехдневный постой она оплатила строительным инструментом и «Церезитом» своего будущего супруга, - к вящей радости нас и братьев Втыков. И уехала , радостно галдя, что расскажет всем подругам о добром враче, который почистил ее без ножа и почти без боли.
А через неделю у нашего профессора было уже пять таких «пациенток». А еще через месяц случалось событие – мелкое, но показательное. Наш безногий Парацельс решил свернуть на пару дней врачебную деятельность: Маша была уже не очень хорошим работником (как ни как 7-й месяц), а он и его нимфы (кажется, в отношении одной он уже успел напаскудить, - молодец!) банально устали. И в тот же вечером он напился в зюзю, пришел ко мне, а по его щекам текли слезы. Сначала я подумала, что его терзают муки совести, типа мальчики кровавые снятся. Но оказалось что все гораздо …гораздо..Хм, слова не могу подобрать. Профессор очень жалел что старый мир погиб целиком, а еще больше, что медики прекратили свое существование как класс и организация.
«Катерина, - говорил он, - ведь я сей час имею возможность исследовать и анализировать самый обширный абортивный материал в условиях произошедшей Катастрофы. Тут же диссертацию можно писать, имея такое широченное поле для статистики и аналитики. Но кому это сейчас нужно? Кто его будет читать, обсуждать, критиковать. Девочки смотрят на меня как на Бога, а мне нужен соперник! Маша разве что, - но мы с ней в разных весовых категориях, и это она знает».
Я не осуждала его, и не смялась над ним. Это было очень хорошо, что проф. сохраняет интерес к своему делу, и очень хорошо, что с ним работают Маша и девочки, набираясь опыта -на тех что извне.
И они ехали и шли к профессору, девочкам и Маше каждое воскресенье – вырвать зуб, вскрыть абсец, отрезать некрозную конечность или …да много всяких или. И очень, очень много было женщин, которые считали, что рожать не время, не место, не сейчас, и не от того. Женщин, которые боялись, что муж узнает кто отец ребенка, или тех, кто недавно потерял мужа, и считал что и ребенок ей не нужен. Профессор, девочки, а со временем и Маша – принимали всех.

Когда то я читала про «Избиение младенцев» царем Иродом, который организовал его с тем, что бы убить будущего конкурента. Но ведь и население тогдашнего Вифлеема не превышало 1000 человек. А значит, в год там рождалось в среднем 30-50 младенцев. Если это верно, то «норму царя Ирода» мы выполнили за первые пять недель работы Торжка.

Врачебный кабинет на Торжке работал около трех месяцев, а потом был свернут на добрых полгода. И вовсе не по требованию возмущенной общественности, и не из-за наездов братьев Втыков – и те, и другие буквально молились на доброго доктора и его команду.
Мы понесли первые и болезненные потери. И нужно было сделать все, что бы этого не повторилось.

ГЛАВА ВТОРАЯ – КРАВЧИЙ

«Ночной звонок» - 20.03.2007г.

«Ежик» из окурков собранный в пепельнице и включенный диктофон – так началось для него утро первого день беды.
Он в очередной раз включал диктофон и слушал голос собеседника, а вернее его монолог, пытаясь, что-то понять, придумать, сообразить, в конце концов, еще сам не зная, что именно.
Голос собеседника был ему знаком. Вернее не сам голос, а интонация, тональность, темперамент с которым он говорил.
Только к восьми часам утра он совершенно случайно, когда основные решения уже были приняты, вспомнил, откуда ему чудилась «знакомость» голоса. Лет десять еще назад, когда он работал в совсем другом департаменте и руководил «прослушкой» одного интересного офиса, он услышал нечто похожее. Тогда его начальству что-то понадобилось от фирмачей, и сели на них плотно, в надежде то ли узнать, то ли наехать. Об этом ему не докладывали.
Тогда, он не видал лиц людей, которых они «слушали», но за две недели он уже знал их всех по голосам: и директора Вениамина Петровича , и его секретаршу-подстилку Лидочку (умную блядь, умело косившую под дуру), и еще многих других.
А еще - менеджера по продажам Валеру – умного и добросовестного мальчика лет двадцати, в чьи обязанности входило делать ежедневно сотни «холодных» звонков. Честный парень Валерик собирался валить из того крысятника, но старался работать честно, - хотя «тяги» уже не было. Совсем не было.
И хотя из диктофона звучал голос не «продажника» Валеры, а совсем другого человека, он наконец понял что ему показалось знакомым. Так же говорил и тот парень к концу дня – честно, старательно, но устало и без эмоций, заканчивая дневной обзвон многих сотен номеров. Так может говорить человек уже успевший сделать десятки, если не сотни звонков, и уже не верящий что у него что то таки купят, но желающий, при этом, быть честным перед своим работодателем, перед собой и своей совестью. Человек, чью запись он слушал, не работал, а скорее дорабатывал….
Желание подсидеть коллегу - естественно и вдвойне приятно, если идиот сам дает против компромат: теперь кресло под Ващенко, чьим замом являлся звонивший, будет уже не таким крепим. И это можно будет использовать. В перспективе
Так Сергей Петрович подумал еще час назад, после того как ближе под утро у него в кармане пиджака завибрировал мобильный и он ответил – сонно и раздраженно.
Номер был их конторы, но не его департамента, а звонящий был ему шапочно знаком. После короткого приветствия Игорь, так звали звонящего, начал говорить. Услышанное показалось Сергею Петровичу настолько бредовым, что он выключил телефон, сославшись на плохой звук, и начал думать.
А через 5-6 минут он перезвонил сам.
- Писать меня будешь, - услышал он голос Игоря
- Господь с тобой, нет, конечно! - ответил Сергей Петрович, включая диктофон.
-Это ты зря. Больше я тебе звонить не буду. Мне еще многим позвонить надо. Так что лучше пиши….
А сейчас, сидя в своем кабинете, куда он приехал сразу после звонка, он старался принять идеальное решение, такое, которое бы не выставило его параноиком и паникером, но с другой стороны - максимально бы его обезопасило.
Осторожные звонки в Киев и бывшим друзьям по ведомству - в Минск его немного удивили и напрягли.
Сначала Сергей Петрович решил проверить телефонным звонком - как щупом, чем сейчас они занимаются. Логично было бы предположить, что в 5 утра люди еще спят. Простой способ – звонок старому приятелю, под видом того, что ошибся номером в телефонной книжке, а там, уже по голосу – заспанному и злому убедится, что человек сейчас спит. Или не спит.
Арифметика звонков внушала опасение: из пары десятков «номеров» не спала едва ли не треть. И совсем не обязательно, что все люди, что-то знали. Важным было иное – есть какие то обстоятельства, которые вынудили столько народу при высоких чинах и погонах по обе стороны границы встать пораньше. Это могло быть как знание, так и неопределенность, полученная информация, или что еще…
И это настораживало.
Повторные же звонки, уже к «не-спящим» в Киеве и Минске ничего нового не дали: в голосах собеседников чествовалась напряженность и какая то недосказанность..
А это уже пугало.
«Ежик» в пепельнице прибавил в объеме еще немного, прежде чем Сергей Петрович принял РЕШЕНИЕ.
Он не был великим стратегом, да его должность этого и не предусматривала. Но память у Сергея Петровича была хорошая, а его любимым предметов во время прохождения обучения еще лет тридцать тому назад в Академии МВД г. Минска - была история. Даты – он ненавидел, но любил «примерять на себя» разные исторические персонажи.
Из курса «Военной Истории», когда они проходили битву при Таненберге в 1914г., он помнил - что отозванный из пенсионного забвения маршал Гинденбург - престарелый и располневший человек, положился на работу своего штаба, подчиненных, однако взял на себя ответственность за главное и принципиальное решение, решившее исход битвы.
Историей, человек сидящий в кресле, давно не увлекался, но сейчас он чувствовал себя именно что в положении того вояки, от которого требовалась приять всего одно решение – но главное и принципиальное….И принять – вовремя.
Наконец, решение было принято, - взяв трубку телефона он набрал простой шестизначный номер
- Алле, пап, это ты? – Раздалось в трубке
- Да, Ванечка, я. Позови маму.
- (сопениев трубке)
- Нет, не твою мачеху, а МОЮ маму.
Свою маму он очень любил, - старушке было уже под 80, но она сохраняла удивительную для ее возраста четкость мысли и жизнелюбие, - что часто характерно для бывших фронтовиков.
Пожилая женщина не стала препираться, когда ее сын сказал взять вещи, детей и новую невестку, вызывать такси и ехать к нему на работу. Прямо сейчас. - За свои 80 лет она четко усвоила, что бывают ситуации, когда спросить лучше потом.
Кравчий Сергей Петрович был не только умным, но еще и осторожным человеком. Сказанное ему этим странным параноиком Игорем не могло быть правдой. Этого не могло быть, потому что этого не могло быть…
И все-таки…Все-таки , Сергей Петрович, как человек осторожный решил прикрыть себя и своих близких со всех направлений. И этим ограничиться, - никому более звонить он не стал.
Его кабинет- кабинет начальника Департамента Хозяйственного обеспечения Службы Безопасности по области состоял из приемной и «жилого» помещения с парой диванов, санузлом и минимум прочей мебели.
Завезя к себе на работу двух сыновей погодков от первого брака – мальчиков 12 и 13 лет – Ваню с Павликом, а также маму, и молодую беременную жену, Сергей Петрович начал реализовывать остальные части задуманного. Сначала он забежал в секретариат и оформил себе 2-х дневный отпуск, затем назначил исполняющим обязанности своего Зама, а после чего отпустил свою секретаршу Людочки домой на пару дней, предварительно наказав ей закупить в магазине кой какие диетические продукты и завезти ему на работу.
Мать, жена и дети были размещены в «жилой» комнате. В своей семейной жизни «Главный завхоз» Службы Безопасности – был обычным тираном. Поэтому сделать им внушение на тему «не шуметь и не светить» до завтрашнего дня – ему удалось.
После совершения всех этих незамысловатых манипуляций, - он заперся в своем кабинете, и, просто стал ждать, наблюдать, оценивать и делать выводы…

«Когда паника спасительна» - 20.03.2007г.
Корабли «Титаник» и «Луизитания» - были почти что близнецами братьями. Количество пассажиров, год постройки, количество спасшихся и погибших, даже год потопления – стоят очень рядом друг с другом, почти совпадают и годы крушения, и даже район гибели. И капитаны там оставались на своем посту до самого конца…
Но разница все-таки есть: «Титаник» тонул несколько часов, а «Луизитания» - 18 минут. А спаслось же соизмеримое друг с другом количество пассажиров.
Возможно, это произошло и потому, что взрыв торпеды в корпусе «Луизитании» был куда как убедительнее, чем легкий скребок айсберга.
А возможно дело было еще и разнице поведений капитанов: на «Титанике» нужно было сохранять спокойствие, вести себя как англичане, пропуская вперед женщин и детей, а на «Луизитани» капитан сразу и недвусмысленно рекомендовал всем и вся спасться.
И 18-минутная программа спасения на «Луизитании», которая проводилась под негласным лозунгом «спасайся - кто может» оказалась куда как эффективнее слов капитана Смита – «сохраняйте спокойствие…сначала женщины и дети».
Своевременная паника и осознание наступления катастрофы – могут спасти куда больше, чем стоическое спокойствие в духе «успокойся дорогая, это все нервы».

День первого дня беды в Днепре (Днепропетровске) прошел, как и во всех городах мира без особой паники. И в этом была своя, неповторимая трагедия.
Те же Москва и Питер оказались под мощными ударами вируса еще ночью, и уже с утра «вернувшиеся» бывшие люди, собаки и крысы – стали подтверждением «панических слухов», которые успел пустить по телефону умирающий биолог Дегтярев, о новой форме «некротического бешенства», передающегося через укус зараженного.

Там тихий исход начался с самого утра, понемногу: кто - то решил срочно съездить на дачу, кто-то понял, что соскучился за мамой в заволжской деревушке, а кто то просто успел увидеть ИХ, и понял что идея «сохранять спокойствие» - не самая лучшая. И потому громадный поток машин не успел достигнуть то критической точки, за которой следует паралич, - частично рассосавшись течении первого дня катастрофы, который еще был обычным рабочим днем.
В других городах дела обстояли по-другому, не лучше и не хуже, а именно – по-другому.
В русскоязычном миллионере Днепропетровске, осознание того, что пришла БЕДА, и нужно валить из города начало приходить к людям по мере разгорания эпидемии, но с опозданием на 7-8 часов от «московского времени». То есть днем, вечером и ночью.

Одно дело, когда массовый исход из города начинается во время рабочего дня и днем, когда он сдерживается большей разгруженностью улиц, и занятостью людей, еще не принявших решения.

Иное дело, если он начинается ближе к вечеру, к концу рабочего дня. Многие к тому времени уже были укушены, но хорохорились и активно паковались в машины.
Известно, что суммарно, все автомобили в Москве занимали почти 7 % от площади города.
Днепропетровск – это конечно не Москва, но свои «7% площади под траспорт» он тоже имел. И вечером большая его часть начала пробиваться из города.
Как и многие города, стоявшие на реке, город разделялся мостами. Обыденный факт, но он стал роковым во время эпидемии. Когда ночью на 4-хполостном мосту застревает автомобиль - это создает медленно рассасывающуюся пробку. А если он не один, а два-три-пять и более?
Того водилу насквозь «убитой» газели звали Виктором. Укушенным он не был, в слухи не верил, да и бежать он не никуда собирался. В тот день он, несмотря на усталость и странную боль в ноге, вышел на работу, заменяя заболевшего сменщика, и даже смог отпахать две смены подряд, а сейчас просто ехал домой.
Превозмогая ноющую боль в ноге (и откуда она взялась – никогда же не болела, и не стукался он ею), он влился в поток машин ехавших по мосту, и даже успел доехать до его середины. Неожиданно еще не старый 60-летний мужчина почувствовал, как тонкое раскаленное шило вошло ему в сердце. - Инфаркт убил его за 2 минуты, а машину остановил практически сразу.
Его газель, налетев на одну из перил моста и чудом не сбив ее - развернулась, перегородив сразу две полосы движения. Если бы этого чуда не случилось, то у людей сзади был бы шанс, - но кто сказал, что чудеса бывают только добрыми?
В обычных условиях – люди подождали бы полчаса, дождались эвакуатора с той стороны, ДПС-ников, и все бы разрешилось.
Но сегодня было много автомобилей, и много людей в них сидящих – в большинстве своем испуганных и растерянных. При всем своем желании ДПС-ники и эвакуатор уже не смогли бы пробиться к месту аварии. С той стороны освободившуюся полосу уже успели «запечатать» машины встречного потока.
Но не это было самое страшенное. В машинах сидели люди, и здоровые и уже укушенные. И они умирали. А это означало, что их машина превращается в еще один тромб на мосту.
Через 10 мнут после смерти Виктора, умер и «вернулся» водитель синего «Ниссана», - его жену и детей спас его пояс безопасности, сковавший его движения, и они успели выскочить. Жена его была укушена, но два мальчика пяти шести лет – уцелели, и у детей еще был шанс не быть раздавленными между плитами рушащегося здания цивилизации.
А за пару часов возникло не менее 30 таких тромбов.
Что будет делать водитель машины, запертый на мосту? – Оставить и пойти домой? – А если ее украдут или попросту спихнут в реку, что бы расчистить «пробку»?
Нет, очень многие останется, и будет сидеть, и ждать развязки.
Март в том году выдался теплым, но все равно ночь не самое теплое время, работа печек съела последние запас топлива у многих «сидельцев». А к утру Амурский мост оказался парализован. Надолго. Равно как и остальные мосты города.
Блокированными оказались и выезды из города: на мосту красный свет не горит, а вот на выездах – на Запорожском, Донецком шоссе – горели светофоры. К моменту, когда их догадались отключить – было уже поздно.
Долго ли горит светофор? – От 20 до 40 секунд..Но этого порою достаточно, что бы укушенный, «сошедшей с ума» и связанной на заднем сидении, тещей потерял за рулем сознание молодой мужчина, или женщина за рулем устроила в машине истерику, или… или …да много ли разных или.
Выехать на встречное шоссе? – Но ведь там то же едут машины, которые возвращаются в город. Одни едут забрать своих, а другие, просто по делам, едут, еще не чуя беды, или заставляя себя в нее не верить.
В 23.00 первого дня беды мощное ДТП случилось на Запорожском, в 00 часов – на Донецком шоссе. В обоих случаях сценарий развития событий был одинаков: замершие на 10-15 минут машины, смерть или потеря сознания несколькими водителями, и пробка цементировалась их автомобилями. У кого-то кончался бензин, кто-то просто уходил, падал в обморок, умирал или погибал и трем часам ночи паника запечатал город.
И те, кто не смог мог уехать, увезти с собой семью, шли домой, в темноту подъездов, лифтов и открытых дверей квартир, где их ждали те, кто еще недавно был их соседями.
И ТЕ были голодными.
Нельзя сказать, что власти ничего не предпринимали. Их реакция была настолько естественная, и так же естественно менялась, как поведение английского матроса с «Титаника»: от стоического «сохраняйте спокойствие» до « help ma? please!» - на протяжении нескольких часов.
Было выступление мэра, было выступление главы областной администрации, были выведены внутренние войска на улицы города…
А потом была сделана ошибка, что часто, хуже чем преступление: был отдан приказ о незамедлительном умерщвлении всех бродячих животных пределах города, а так же, по негласной рекомендации из Киева, отданной в конце первого дня белы - у всех умерших от укусов – немедленно повреждать головной мозг. До того, как они успеют «вернуться».
О том, что укуса человек может не только умереть, но «вернуться» поняли все достаточно быстро. Поэтому, по - сути последний приказ столицы (который последним и оказался – в самом прям смысле) обсуждению не подвергался. Через средства связи, смс-рассылкой, по интернету был послан месседж – убей пса, пробей голову умершему, пока он не восстал.
Только через несколько дней природа Беды показала что «вернувшиеся» тупы и относительно неповоротливы только первые часы. Потом начинают по- своему умнеть и ускоряться. А при благоприятных условиях – даже морфировать, в сторону кратного ускорения, увеличения мускульной силы, становясь в таком случае крайне и крайне опасными. И лучшим способом для этого было поглощение белка особей своего вида, которые еще не стали или не успели стать «вернувшимися».
По сути, люди, которых становилось все меньше и меньше, в течении нескольких дней готовили сверх питательную «еду» для ускоренного ап-грейда «вернувшихся». И поняли это слишком поздно.
К концу вторых суток беды в городе начался ад...

Когда враг подступает к городу – армия выступит ему навстречу: давати бой в городских услоивиях не самый лучший выход…

Когда враг прорывается на улицы – начинаются уличные бои. Тут сложно. Но по крайне мере ясно кого ты защищаешь, кого надо уничтожить….

Но что делать, если враг не носит знаков отличий? Что делать, если на нем может быть форма военного, халат врача, или вообще одет в цивильное, - например, в больничный халат, спецовку уборщика, или костюм офисного клерка. Как поступать милиционеру или солдату, если врага ник не отличить от мирного жителя, - пока не подпустишь его к себе на близкое расстояние?

Практика показывает, что в таких экстремальных случаях, до прояснения ситуации, носители погон и оружия начинаю организовывать «очаги спасения», где занимают оборону и спасают в первую очередь себя - любимых, своих семейных, ну и вообще – всех кто к ним пробьется….. Тех - уже по остаточному принципу.
Днепр тут не стал исключением.

В осаде» - 20.03.2007г. – 9.00
Его ведомство начало жить своей жизнью. Топот ног, хлопки открываемых - закрываемых дверей – Здание как будто жило прежней жизнью, но его чутье уже подсказывало - что-то идет не так: толи утренняя чечетка расходящихся по кабинетам людей кажется громче, толи утренних звонков больше обычного, толи еще что …Но что то было не так, как надо. Не так , как позавчера или неделю назад.
Закончив нужные процедуры по экстренному оформлению отпуска, передачи дел текущих дел своему 1-му Заму – Семину Евгению Борисовичу – высоченному лбу 35 лет, он стал ждать Людочку. Та прибыла без опоздания. Два баула с продуктами были протащены в его кабинет, и Людочка - молодая симпатичная девочка, отправлена домой.
А на двери его кабинета красовалась понятная надпись: В отпуске до 23.03.2007г – И.О. до возвращения назначен - Семин Е.Б.

20.03.2007г 10.07
Его мобильный звонил в первый раз. Кравчий проигнорировал звонок.
Ему звонили еще около 20 раз, с разных номеров- в основном рабочих, но трубку он не поднимал. Он сейчас в отпуске – имеет право. А для решения текущих дел есть И.О. – пусть и отдувается. Сунуться же в его кабинет могут только с санкции Службы собственной безопасности, а для этого нужно сделать что-то ну совсем героическое.

20.09.2007г. – между 10.00 и 10.30
Бунт случился совершенно для него неожиданно.
- Я не могу больше тут находится, Сережа. Мальчикам - нужно в школу, мне - свежий воздух, а твоей маме – покой, - начала заводить шарманку супруга.
Фоном ее заявления было тихое нытье детей и вопросительное молчание матери.
Если бы они были дома, он мог бы на нее гаркнуть, «протиранить» или сделать другой пасс, дрессирующий персональную покорность и общее послушание.
Но сейчас их тут как бы не было, и, несмотря на то, что кабинет его был со звукоизоляцией, шуметь не хотелось.
- Юлечка, сядь и успокойся
- Сережа!- Голос у Юлечки стал дрожать, рискуя сорваться на истерику, - Что происходит?
- К вечеру увидим, - буркнул Сергей Петрович. Сейчас надо посидеть – тихо как мышки.
- А делать то нам что?
- Ноут вы с собой взяли?
- Да..но..
- Вот значит открывай его и ищи…ищи любую информацию в новостях, которая тебе может показаться странной. А если все будет в порядке, вечером мы будем дома. Если я был неправ –я буду очень этому рад.
- Хорошо, Сережа, но…- договорить она не успела.
Стрельба раздалась неожиданно и совсем рядом. Кто-то стрелял в коридоре. Кто-то истошно истерично кричал, а кто бежал и барабанил в двери вдоль всего коридора. И в их двери, тоже, прося о помощи.
Кравчий успел развернуться , что бы увидеть как две руки зажимают его Юлечке рот – одна рука самой Юлечки и вторая - его мамы.
Простой и понятный знак – палец, приложенный к губам – поняли все и дети с мамой кивнувшие головой, и Юлечка, закрыв глаза. - Открывать дверь Сергей Петрович не стал.

20.09.2007г. –11.03
Сейчас он слушал лишь то, что мог прослушать, оставаясь незамеченным. Он вел лишь пассивное наблюдение за развитием ситуации. Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что сидя в кабинете, и не имея связи – мало что можно понять. Но это было далеко не так – у Кравчего были свои источники – прямые и косвенные, которые позволяли ему анализировать развитие ситуации.
Ситуация в стране и в мире его сейчас абсолютно не интересовали – повлиять на нее он никак не мог, - так стоил ли обращать на это внимание. А вот то, что сейчас происходит в 20-30 метрах от него – было для него куда как важнее. Исключения составляли лишь сообщения о «вернувшихся» - их Кравчий выделял особо.
Нет, он мог бы конечно «вернуться» из своего краткого отпуска прямо сейчас, но что бы он получил?
– В лучшем случае его бы вынудили принимать решения в режиме цейтнота при недостатке информации. А для этого он своего Женю И.О. и назначил – пусть отдувается.
- В худшем случае его, кинули бы , как, наверное, кинули уже всех остальных сотрудников его Департамента, на улицы. И уж там ему будет точно не до анализа ситуации.
Поэтому самое разумное для него было - просто ждать, потихоньку собирая и анализируя информацию….Одним словом – «не светить» и отсидеться.

20.09.2007г - 11.15
В здании кричали. – Громко, истерично, так, как могут кричать взрослые, сильные и насмерть перепуганные мужчины.
Крик, надрывный и истеричный, шел из одного места, но откуда, именно – Сергей Петрович не знал.
Затем раздалось пять или шесть выстрелов, и крики смолкли.
Зато стал слышен топот множества ног, бегущих с разных концов громадного белого здания к источнику смолкшего крика.

20.03.2007г. - 12.00
Снова стрельба. На этот раз вместо одиночных выстрелов из пистолета, как в первый раз были слышны очереди и одиночные выстрелы сразу из нескольких видов оружия. Стреляли и кричали одновременно сразу в нескольких концах здания. Это могло означать сразу две вещи – с одной стороны степень угрозы возросла, но с другой – система охраны здания успевала отреагировать на выросшие угрозы, вызвав заблаговременно подкрепление.
Кравчий отметил, что сыновья держаться неплохо. Мать тоже. А вот Юлечка кажется, поплыла. – Н-да ничего, решил он. Так даже лучше. Было бы куда хуже, если бы у нее случилась истерика.
Остается просто ждать, пока ситуация разрулится без него. Или, что более вероятно, проблема обретет четкость.
«Этих», как окрестила их Юлечка, они видели несколько раз в течение дня, - бредущих куда то или стоящих в тени зданий.
Их намерения сразу стали ясны, когда один из «этих» сумел-таки схватить проходившую мимо бабку (кажется, у той были проблемы с ногами). – То, что было дальше, Кравчий не разрешил смотреть ни жене, ни детям. Матери он ничего говорить не стал, но она и не горела желание быть наблюдателем.
Его неприятно напрягло то, что «вернувшийся», который навалился на бабку, действовал очень быстро. Очень! Со скоростью не свойственной обычному человеку, - и это действительно беспокоило. И давало повод для раздумий.
Ночь прошла тяжело. Дети не привыкшие спать на полу – все время ворочались, да и для беременной жены с восьмидесятилетней матерью кожаные диваны оказались не вполне удобным и привычным ложем.
Но выбирать особо не приходилось…
В городе периодически раздавались выстрелы. Пару раз за ночь кто начинал кричать в самом здании СБУ, и начиналась стрельба. Потом все умолкало до следующего крика в ночи.
И от этих криков его семейные, измученные за день, просыпались, но лишь за тем , что бы снова упасть в объятия липкого сна.

22.03.2007г. – 07.30
В коридоре было тихо. А где то поодаль была слышен шум шагов. Но это была не привычная ему чечетка офисных туфель и ботинок, а настоящий «микс из ударных», самым тяжелым из которых - были армейские сапоги.
Умение угадать момент – было едва ли не основным его достоинством, - и он таки решился...
Выйдя утром из своего добровольного заточения, Сергей Петрович не узнал то, что еще вчера было его конторой. Изменились люди и стены. Люди были другие – разных ведомств, служб, раскрасок камуфляжа и фасонов штатской одежды- одни еще спали на стульях, другие - слонялись, чего то ожилаяю. Их было не очень много, но все они были с оружием.
Стены тоже говорили о многом – они были красные и в отметинах пуль.
Сергей Петрович оказался прав в своих догадках – за эти два дня их контора понесла страшные потери – погибшими, откомандированными, пропавшими без вести, да и просто - дезертировавшими...
Но положительный момент был – практически все его окружающие были незнакомы или малознакомы. И это было хорошо.
Женю, своего зама - высокого парня, лет 35-40 лет, – с кругами под глазами и заспанного, он нашел там, где он и должен был быть - в его кабинете, этажом ниже.
Досрочному появлению шефа тот даже обрадовался. Стала понятна и та стрельба, что случилась два дня назад, когда сначала истошно кричали, а позже началась стрельба.
Оказалось, что Зам. Главы Департамента Контрразведки, Игорь Бортник, звонил не только ему, Кравчему. В принципе едва ли можно было найти человека в Управлении, которому он НЕ успел позвонить.
Ясное дело, что «бред этого свихнувшегося параноика», как назвал его «папа», никто в серьез не воспринял. Более того, к нему на квартиру была даже отправлена ГБР (Группа Быстрого Реагирования), но его там не оказалось. ..
«Параноика» удалось задержать только к вечеру, но события и факты, происходящие в городе и не только – не на шутку встревожили руководство Управления.
В связи, с этим , к 11.00 «папа» объявил общее собрание начальников всех Департаментов и Служб. Столь беспрецедентный шаг объяснялся как событиями, происходящими в городе, так и странной паранойей Бортника, очень удачно объяснявшей эти события.
Кроме того, выяснилось, что «папе» звонил не токмо Бортник, но и его старый однокашник из Москвы. О чем они там говорили – неизвестно, но факт остается фактом: после разговора с Москвой, Начальник Областного СБУ объявил общий сбор всех и вся на совещание.
- Ты в «папином» кабинете часто бывал?, - спросил Евгений, и, не дожидаясь ответа, продолжил, - -Вот там и прозаседали. Недолго, правда…
-Продолжай..
- Енукидзе - хорошо знаешь?
- Ну дык кто же его не знает, - Руководитель Военно-Медецинского (управления) , нормальный мужик.
- Был. Был нормальным. Кто его укусил за руку - мы уже не узнаем, но сознание он потерял прямо во время Большого Совета. – Наш врач только смерть и успел констатировать…
- А дальше? – подтолкнул Кравчий замявшегося Евгения.
- Я вышел распорядится о вывозе трупа. Отошел шагов на десять, а оттуда – он махнул в сторону предполагаемого кабинета –как заорут. Нехорошо так кричали. А двери закрыты…
Евгений замолчал секунд на тридцать, а потом продолжил говорит коротким рубленными фразами, глядя словно сквозь Кравчего. Видимо ситуация, в которой он совершенно случайно избежал гибели, его сильно проняла.
Со слов выживших, Енукидзе поднялся для всех - совершенно неожиданно …
Паника началась секунд через пять. После того как «вернувшийся» вцепился в щеку своего соседа…
А дальше - несколько совпадений приведших к трагедии : «наименее ценные» кадры сидели подальше от шефа и поближе к двери.
«Малоценные» бывали у шефа не так часто, и видимо, ктото из них не знал или забыл, что дверь откывается «внутрь» и замешкался..
- А дальше…Ты можешь себе представить, продолжил Женя, - пробка у двери, паника.
В него же и стрелять пробовали…и… - он замолчал.
- Сколько, - спросил Кравчий.
- Двоих-троих сильно подавили у дверей. Сильно, но живы, еще у троих серьезные ранения от «рикошетов»,….и.. – он замялся.. – порядка шести или семи человек было укушено. Шеф не пострадал – рядом было окно - встал на подоконник и звал на помощь.
- Кого? Кого покусали?
- Если не ошибаюсь – то среди укушенных были и руководитель Департамента по борьбе с коррупцией и Руководитель службы по мобилизации и ГО. И…- Женя замялся. - Чем все закончилось, догадываешься?-
- Боюсь что моей фантазии тут не хватит.
- Часть Укушенных были в основном легко. Раны им обработали и все за исключением «коррупционера» оправились по своим Службам и Департаментам ..
- Хреново.
- Угу. Знал бы ты что тут вчера творилось. Кто поумней - в кабинетах заперся и носа не казал, - как я. – Добавил Евгений , щурясь каким то воспоминаниям.
- А «папа»?
- Не пострадал. Сейчас пытается разобраться – в силах, задачах и полномочиях. Еще вчера утром доказывал Киеву – что это дело в первую очередь СЭС, МЧС и МВД, ну никак не наше. А наше дело – сторона и самооборона. А сейчас, наверное, уже и доказывать некому…
- В смысле?
-В том смысле, что с сегодняшнего дня столица уже не отвечает.
- А шеф?
- Он сейчас всех кто более-менее с головой вокруг себя собрал.
- Много?
- Тех, кого собрал? – Мало! Народ ныкается. Один Вы у нас такой, который из отпуска вернулся да через весь город мимо «этих» успел прорваться. Народ сейчас в большей степени наоборот – в «отпуска» уходит… А некоторые… С Ольховским – часто пересекались?
Кравчий задумался – Михаила Семеновича Ольховского, начальника Департамента оперативного документирования, он знал в целом неплохо: мужик как мужик, без закидонов, не псих, на себе Ездить не даст. Но и без острой нужды другим свинью не подложит.
- Так что с Ольховским?
- Он на совещании был. Кажется, не пострадал. Физически не пострадал, - так правильнее сказать. А сегодня утром…У него там дома что то случилось…Короче, он позвонил «папе», мне и еще Ващенко, и заявил что бы его не ждали - он уходит в партизаны.
Чего можно было ожидать от других, если даже сам Ольховский, кремень - Ольховский, не выдержал напряжения и в средине второго дня и послал такое сообщение?! Короче, Ольховский не выдержал и спрыгнул.
- А чем сейчас занимаетесь?
- Да в принципе уже все что можно - сделано. Начальник СЭС предположил что это подвид бешенства, а кто его разносит в первую очередь? – Собаки и кошки! Вот сейчас формируем охотничьи команды среди тех, кто еще есть. Приказ «папы» - отстреливать «ушедших» и всю живность, тоже- всю, что есть. В первую очередь – собак.
-Они же..
- Не учи ученых, Петрович, - все предусмотрено. ЛюдЯм дана инструкция – живая дворняга или «вернувшаяся» - валить сразу и в голову. К домашним это, кстати, тоже относится.
- А люди проинформированы?
- Люди - не наша компетенция. Этим уже МВД занимается. Вернее то, что от него осталось.
- В смысле?
- Со столицей связь плохая, вернее уже никакая. Но ценные рекомендации БЫЛИ получены. Надо сказать - вещь вполне себе разумная. На, вот, почитай – уже как часа два транслируется во всех диапазонах и по ТВ.
Он сунул ему лист, но то что там будет, Петрович уже и сам знал: простые рекомендации населению, что делать если рядом умирает человек от полученных укусов.
«Что делать, что делать – пробурчал про себя Петрович, - башку ему сразу после смерти проломить, - вот что делать».
Конечно текст радиообращения был написан куда в более мягких тонах, но сути это не меняло.
- Слушай, а что тут делают пожарные, МЧС-Ники и прочий люд?
- На усиление прибыли, или сами прибыли усиливать нас, или…Петрович, сейчас такой бардак, что я сам не знаю – кто тут главный. Есть «папа», есть два его зама, и есть главы департаментов и служб, которых уже можно по пальцам одной руки пересчитать. Ты вернулся – И то хорошо! Где твои?
- У меня в кабинете.
- Это хорошо, - лицо Евгения
вдруг помрачнело. – Только пусть в коридор не сильно выходят. Люди сейчас нервные, и многие уже домашних недосчитываются. Я, слава Богу, холостой.
- А что у нас хозяйством?
Евгений усмехнулся. - Все что у нас есть - это то что в этом здании. Все остальное еще утром армейцы к рукам прибрали.
- А «папа»!!?
- А «папа» сказал – пусть берут, раз сами защитить не сможем.
- Так легко отдал.
- Да, так легко. – Женя перешел на крик шепотом, - не знаю, что они там с «папой» порешили, но теперь все наше складское хозяйство – это я, ты, да с десяток кладовщиков и охранников, которые сейчас по городу ездят на собачек отстреливают. – Ах, да, ты еще формально 6—е или 7-е лицо в здешнем террариуме.

22.03.2007г. 11.00
Едва ли не все что, что сказал ему его Зам. Сергей Петрович уже давно знал, но ввести себя в курс дел он был обязан.
Он шел в свой кабинет, ставший ему тайным убежищем почти на двое суток, и был он и не рад, и не опечален. Да, теперь у него остался лишь мундир, преданный ему и преданный им - Зам, да с пару десятков бывших охранников и кладовщиков, разжалованных в живодеры, которые, наверное, уже большей частью разбежались - разошлись по-домам.
Зато его не было Тогда в Том страшном кабинете, и он не потерял своих, как многие, и в отличие от Ольховского и других - он не дал себе выпасть из системы.
До 18.30 того дня Сергей Петрович был абсолютно спокоен, если не сказать – флегматичен по отношению к окружающей действительности. С «кладовщиками-живодерами» справится и Женя, «папа» на выезде – пытается порешить делам с военными, которые успели наложить лапу на НЕсвое имущество, и делать ему было абсолютно нечего.
Поэтому успокоив жену и детей и вздремнув часок, он уже снова начал заниматься тем, что делал последние полтора суток – слушать, слышать и анализировать, - не по нужде, а по уже выработавшейся привычке.

22.03.2007г. 18.30
Кравчий Сергей Петрович не был ни боевым генералом, способным переломить ход «битвы», ни рядовым, с пулеметом и зверской физией. Но мало кто знает, что первый зградотряд в Великую Отечественную был создан по инициативе снизу скромным интендантом 2–го ранга. Интенданты, они разные бывают….
Новость, которую он услышал в около половины седьмого - его потрясла, а его флегматичное настроение сняло как рукой.
Пока он одевался , натягивая китель, в кабинет ворвался Женя:
- Вы слышали?
- Да, - ответил Кравчий, выезжаем немедленно!

Личности, аналогичные выживальщикам, в истории этой страны были, и назывались зелёные. По лесам гуляли, комиссарчиков стреляли, корованы грабили, не доверяли властям и исповедовали различные невменяемые политические идеи (типа «Ленин — тайный монархист!»). А теперь вспомните, чем они все кончили. Люди шли в Красную Армию, потому что в Красной Армии давали жрать, винтовку, патроны, приказы (своей-то головой думать не каждый умеет) и там не мог тебя нагнуть раком любой, у кого ствол толще. И в итоге всех крутых выживальщиков перешлепали, как котят. Что каг бэ символизирует.

«Переворот» - 22.03.2007г. - 22.00
Как показал беглый осмотр - у того мужика-таксиста оказалось откушенной с добрых полщеки и сильные укусы на кисти левой руке, - словно он кого то отпихивал, а еще - он явно куда то спешил. Ну а что подвигло его, в последние минуты своей жизни, направить свою побитую жизнью Тойоту в лобовой таран на машину с мигалкой и особыми номерами, оставалось только догадываться. Возможно, это была форма самоубийства, а может и проявление «классовой ненависти», или нежелание уходить самому. А возможно - все вместе, замешанное на страхе и отчаянии.- Кругом были пробки, и суициднику-таксисту просто повезло – он сумел таки найти «взлетную полосу» длинной в 200 метров для набора скорости и повторить подвиг Гастелло.

Уже смеркалось, да и смотреть было уже особо не на что. Мясо, яйца, мозги, ливер – классический рецепт его любимого салата – «ошибка сапера». И сейчас одна такая «ошибка сапера» была в том, что раньше было Тойотой и тройная порция замеса того же блюда в была разбросана в служебном «Форде»: его руководитель и два его зама. Все, алес…«Папа»и два его зама лежали буквально вперемешку.

Глава бывшего Департамента Хоз. обеспечения прибыл не только по тому, что он оставался на тот момент одним из самых близких к погибшим по званию и должности, - не выехать на место их гибели было просто некрасиво, и что более верно - политически неправильно. Остальные, равные ему по чину, или пытались наладить координацию с немногочисленными военными (то есть искали где можно безопасно отсидеться под защитой вооруженных людей), или уже были дома (читай – пытались спасти своих), или убыли в неизвестном направлении, а многих уже просто не было в живых.

- С ними делать то, что? - спросил его худой и усталый ДПС-ник, ехавший вслед за погибшими.
-Ты же мечтал иногда, дежуря на морозе, закопать свое руководство, которое отсиживает жопу в теплых кабинетах - злобно ощерился Кравчий. – Считай что твоя мечта осуществляется – ТУТ и СЕЙЧАС! Пусть не совсем твое, но не бросать же генерала на дороге!? - Он махнул в сторону Обочины – Тут и закопаешь наших. А этого, - он кивнул на Тойоту, - просто сожги.
- А может - таки в морг, в больницу?
- Ты в больнице давно был?
- Нет.
- А Евгений, -он кивнул на Зама, и начал говорить отрывистыми рублеными фразами., - оттуда чудом вчера ушел. Сам. С боем вырвался. А входил - не один, а группой... Там сейчас ад. Туда же везли в первый день этого (широкий жест рукой), всех кого посчитали умершим от укусов?! Поэтому прикопай их, а сверху для ориентира положи шину, что ли.

По дороге в родную контору он странно улыбнулся и произнес тихо и про себя: «Прав был калмык – вчера было рано, а завтра будет поздно». А потом достал телефон и стал названивать. Критерии выбора адресатов из памяти его телефонов отличались одной особенностью: если абонент был, образно говоря, «маршал авиации» – то он пролетал , а если майор части «оборотней в погонах» или МЧС-ников – Кравчий старался начать с ним разговор.
Кравчий говорил около часа, пока машина, которую вел Женя протискивалась между извилин и загогулин затромбированных улиц.

Потом Сергей Петрович не выдержал. Он положил телефон, сел поудобнее на заднем сидении, ( позволил себе кулем завалится в угол – по молчаливому мнению Жени, который вел машину), и закрыл лицо руками. – Ему было страшно. Нет, «вернувшихся» он видел и раньше – из окна своего кабинета, и через видео-хостинги. А нескольких «ходячих» застрелил на его глазах тот ДПС-ник, но это была лишь теория или не очень близкая практика…

Но у любого человека есть свой «порог» или «критическая точка»: двухчасовой путь на место смерти своего «папы» и «гамадрилов» - он выдержал, но вот обратный путь…

Женя не был идиотом, и старался выбирать путь, который бы их не завел в тупик. Но очень часто приходилось проезжать мимо остановившихся машин, или протискиваться между ними, что бы выехать на простор. И тогда раздавался стук.

Стучали руки тех, кто сидел в машинах. Кричать они не могли – «вернувшиеся» не могут кричать, а вот стучать по стеклу проезжавшего авто, где сидела такая близкая и вкусная ЕДА, - да, стучать они могли вполне….

Последним на что посмотрел Кравчий, - это были две маленькие детские ручки тянущиеся к нему, и упирающиеся в оконное стекло. У них не было пальцев.
Женя не осуждал его, - он знал что такое страх…А еще он знал какой у страха цвет. Он был единственным, кто смог вырваться вчера назад из 6-й Городской Больницы Скорой Помощи. Единственным из группы, посланных покойным «папой» на усиление. Тогда еще пытались навести порядок... Что там было – Женя хотел бы забыть: крики Маркова и Семчука, которых он знал лично, до сих пор стояли у него в ушах.

А он вырвался, и потом, сумев таки добраться в Управление - долго отстирывал цвет своего страха.
- Возьмите, Сергей Петрович, - сказал Женя, протягивая шефу плоскую дешевую флягу.
- Коньяк?
- Думаю – это вам сейчас нужнее чем мне.
Кравчий с благодарностью принял фляжку и через несколько минут ему стало чуть легче.

23.03.2007г. - 01.00
Вернувшись в родную контору за полночь, он с ходу устроил ревизию по типу, - кто тут против советской власти? Несогласных, - что в данный момент он самый главный в этом здании , – не нашлось. В принципе результат был немного предсказуем. Народ банально спасался и куча его коллег вдруг резко оказалась в отпуске, выехала налаживать координацию связи, улетала на служебном вертолете за консультацией в столицу, просто не вышла на работу, отсиживаясь дома.

Да и просто – изрядное количество «низко..» и «среднеранговых» находилось вне здания, или ночевало дома. Но в то же время - в управлении оказалось очень много разного постороннего люда, но при погонах, которые посчитали, что тут таки будет безопаснее, чем патрулировать улицы, и как его коллеги – пришли «налаживать связь», «координировать усилия», «искать выход из ситуации» , «ожидать» возвращения глав департамента контрразведки или борьбы с торизмом - короче делать что угодно, лишь бы не на улицу, а поближе к охране, забору и стенам управления Безопасности, и подальше от ответственности. И в этой ситуации возбухать против того, что бы кто назвал себя ответственным за происходящий вокруг бардак – было бы просто глупо.

А В 6.00 утра третьего дня беды Кравчий устроил совет – свой первый совет. Что бы показать немногим оставшимся «своим» преемственность – собрание было проведено в кабинете его бывшего руководителя. А поскольку за ночь кипучей деятельности он сумел сколотить густую сбродную солянку из среднего командного состава полиции, пожарных и налоговой, то не такие уж и многочисленные прибывшие, или проснувшиеся в своих кабинетах коллеги Кравчего, вдруг выяснили, что он сумел грамотно «узурпировать» власть, и им надо сей час двумя руками держаться за этого узурпатора.

Папу Римского избирают кардиналы, которых назначил Папа Римский. Это простое правило гарантировало Святому престолу устойчивость в течении десяти веков.

Кравчий не мудрствовал лукаво играючись в демократию, а поступил точно также. Группе из 20 человек в должности от майора и до полковника было предложена должность постоянного члена Совета Спасения: по типу решать будем мы вместе, а отвечать – коллегиально. Люди в совете собрались разные, знали друг друга не очень хорошо, а немногие уцелевшие «свои» как огня боялись, что бы им на шею сел кто-то иной – ну например «налоговик» или «оборотень в погонах». Вариант - «а что вы тут делаете в нашем управлении» - уже даже не поднимался - Совет Спасения был уже создан де-факто, и для своей родной службы Кравчий оставил 5 вакантных мест.

Поднимать же бучу против «завхоза» Кравчего со стороны его коллег, вошедших в Совет, сейчас – означало ставить под сомнение свое право на занятие вакансии. Да и был вариант, что Собрание, в случае его разгона ТУТ, просто сменит свою эгиду на ТАМ - с СБУ на МВД, и в этом случае, СБУ, а вернее, то, что от него осталось, вообще останется с носом. Коллеги Кравчего идиотами не были, и потому дружно сопели в тряпочку поддерживая «этого хитрого жирного урода» вынырнувшего непонятно откудова.
На первом же голосовании Кравчий набрал 20 голосов из 20.

Пожалуй, это было самое первое и самое краткое собрание Совета Спасения за всю его историю.
Первым начал Кравчий.
- Повестку «Кто виноват и что делать» давайте сократим до «Что делать», - в ответ собравшиеся дружно закивали., - И Кравчий продолжил. – Люди хорошо несут службу, если знают, что их семи защищены, потому, - он вдруг резко обвел взглядом Совет и начал говорить на два тона выше. – Мы уже не можем спасти город. Когда я ехал с похорон своего предшественника (он вдруг представил как пьяный ДПС-ник прясел и спустив штаны гадит на могилу его бывшего руководителя - - «а ведь не закопает, а так бросит», подумал Сергей Петрович, «ну и хрен с ними») на мою машины бросались «вернувшиеся», и были они, что называется «живее всех живых»….
Мы находимся в относительной безопасности только из-за ограды, вооруженной и охраны здания и сопровождающих членов нашего Совета. - Поэтому мы будем спасть людей. И начнем с семей наших сотрудников. Ну и конечно, он добавил – всех, кого можно спасти. Какие вопросы, - предложения?
- Вопрос, скорее – подал голос пожилой майор милиции, - мы же тут все не поместимся…
- И? – предложил продолжить ему Кравчий
- Ни я, ни присутствующие не знаем сколько сейчас в здании точно человек, но мне кажется не менее 300, при чем в значительной степени - гражданские. Там тут все тесновато будет.
Кравчий задумался. То, к чем толкал его майор было на поверхности, но он этот вопрос предвидел. И ИЗБЕГАЛ. Поэтому он сказал:
- Это мы будем решать чуть позже. …Давайте лучше прикинем, сколько у нас есть «штыков»…
Точно ответить кто из подчиненных членов Совета уже дезертир овал, а кто на оборот - прибился – сказать никто не мог, но приблизительно было порядка 300 человек – военных, «чекистов», пожарных и прочих, кто при погонах и оружием. Больше всего людей, причем в массе штатских, было у пожарников, по бальной причине - у них были лестницы и они могли грамотно проводить эвакуацию. И все сошлись на этой цифре. Такой мизер людей в погонах и при оружии, которые остались на своих местах объяснялся крайне просто: когда враг может быть повсюду, лучше защищать своих родителей и детей, чем непонятных и далеких сограждан. А поэтому скрытое дезертирство, начавшееся уже в первый день, к концу второго приняла обвальный характер. Рядовой и младший офицерский состав разбегался по домам со скоростью лавины, прихватив оружие. Но людей можно было понять. Когда жена кричит по телефону, что с верхнего этажа раздаются крики о помощи, а в глазок видно, как на лестничной площадке «вернувшийся» сосед в буквальном смысле, ест свою бывшую супругу, - о каком несении службы может идти речь. Пока я буду защищать старых маразматичек, моя жена и дети пострадают? – Ну его на у.й такую службу!
- Вот с этого давайте и начинать. Эвакуируем сюда семи членов совета, а потом всех прочих – по старшинству и полезности.. - Он вдруг вспомнил старую злую шутку -«Найденные экспедиций консервы проверяются на пригодность на наименее ценных членах экспедиции». И продолжил – эвакуация Семей членов совета начнется прямо сей час. - У нас под окном, - он кивнул в сторону фасада, - стоит БМП. Чей он?
- Теперь наш, - подал голос подпол в форме милиции.
- Отлично. Предлагаю прямо сей час и начинать эвакуацию в следующем порядке – Семьи Совета, семи военнослужащих, а потом все, кого сможем…Ну и конечно дать по доступным средствам информации места очагов спасения..Есть у кого предложения? – А то, что это предложение будет, он не сомневался. Самый младший и по возрасту и по званию – майор из пожарников, Хруничев, кажется, согласился озвучить его еще до совета. Так что инициатива сходила не от Кравчего. И это было хорошо. И он не ошибся в своем брандмейстере.
-Имеются! – (Надо же, не подвел пожарник!) - Предлагаю на базе здания СБУ в одном из крыльев организовать временное укрытие для семей и близких членов Совета Спасения, - он сделал паузу, - что бы в случае необходимости - было проще эвакуировать и вывезти безопасное место! –«А так же для того, что бы держать всех вас голубчики за яйца»- про себя подумал Кравчий.
В принципе самое главное за сегодня уже произошло. Его избрали, согласились что он тут самый главный, и готовы были дать ему залож…(некрасиво слово)..- правильно доверить ему своих близких. Но оставалась мелочь, которую он просто должен был сделать - члены Совета должны были почувствовать свою важность и значимость, поэтому Кравчий продолжил:
- Как правильно заметил (Кравчий на миг сощурил глаз, читая схему расположения Членов) – Григорий Петрович (людям нравятся когда их называют по имени, а Кравчий это хорошо знал), - в самом здании СБУ у нас мало места, и для формулы «300 человек + семьи» пространства может быть хватит, но больше – вряд ли…Мне НУЖНЫ ВАШИ предложения. Опорные пункты нам нужны! И они должны быть удобными для защиты, близко-стоящие и из которых можно потом эвакуировать людей.
ОбЧество начало гудеть, и гудело минут 15, пока Кравчий не прервал словами: «Итак, господа сенаторы, к чему мы пришли?».
Результатом обсуждение стал выбор едва ли не двух десятков «зон спасения». Посмотрев на предложенный список, который написал каждый из присутствующих, Кравчий отметил, что чаще всего предлагали, помимо здания СБ, территорию речного вокзала, комплекс высоток «Две башни» и казармы Юридической Академии.
- На них этих четырех точках давайте и остановимся, - резюмировал глава.
- А как же остальная территория города?, - спросил его единственный в совете МЧС-овец?
- С утра у нас было 300 человек в разных частях города, а сей час, наверно, человек 20-30- уже успело разойтись по домам…И еще столько же разойдутся, пока мы будем спасать семьи Совета. Мало у нас людей для такой операции, к тому же что-то мне подсказывает, что чем дальше мы будем отходить от реки вглубь города, тем больше мы будем сталкиваться с различными самопровозглашенными и самозваными комитетами спасения и прочими самоспасальшиками. А оно нам надо? Всех мы спасти не сможет – так давайте спасем хотя бы тех, кого реально спасти, - закончил Кравчий.
На этом выработка глобальных вопрос закончилась, и началась выработка банальных тактических вопросов: как стянуть к зданию тех немногих, кто еще не успел заняться самоспасателством, очередность эвакуации, количество эвакуируемых, набор вещей, которые можно эвакуировать (сошлись по чемодану на члена семи, + все продукты, одежда и оружие какое есть), чем эвакуировать (сошлись на необходимости задействовать БМП- на машине ездить было уже опасно)и еще куче разных мелочей, которые Кравчему в голову бы просто не пришли, займись он этим самостоятельно. А так – спасибо, подсказали!
Когда члены Совета начали расползаться по городу за своим «приданным» - оставшимися в их прямом подчинении людьми, и просто за СВОИМИ людьми, Кравчий понял, что у него есть пару часов для сна.

Он вышел из кабинета своего бывшего начальника, и спустился на этаж ниже,- в свой родной, а теперь бывший, загодя предупредив Женю, где он будет несколько часов.
Там его уже ждали, и ждали - свои. Сыновья глядели на грузного и усталого отца широко раскрытыми глазами. Раньше Кравчий многое бы отдал, за такой взгляд со стороны сыновей-подростков, а сейчас он так устал, что ему было просто все равно. В глазах его 80-летней матери был недетский страх, и лишь Юлечка была спокойна до невозможности. Вернее она была никакая. «Мать, скорее всего ее, накачал валерьяной. На 3-м месяце на самое лучшее – нервничать» - подумал полковник.

Повернулся и взглянул в зеркало: на него глянули больше красное и заплывшее жиром лицо 60-летнего мужика, весящего под сто пятьдесят кило, два маленьких и красных от недосыпа глаза, лысина и запах немытого тела, который хоть в зеркале и не отражался, зато самому новоявленному диктатору был прекрасно слышен.. «Ну точно, как свинья» -подумал про себя Кравчий, но тут же улыбнулся, вспомнив как Аллочка, его вторая и законная, в минуты близости кричала впившись ему в спину - «ТЫ мой вепрь». Н-да...Те же яйца, только с другого ракурса, но гораздо приятнее считать себя Вепрем, чем жирной свиньей.

В комнате были его близкие, - все кто были у него в этом городе. И они слышали все, что было наверху. Так захотел сам полковник. Он понимал, что нынешний исход был самым благоприятным, но ведь были и другие варианты, не самые лучшие, вплоть до – «кончайте эту наглую суку». Поэтому, включив селекторную связь со своим кабинетом, он знал, - случись чего, у его родных будет шанс дойти-добежать до их машины и попытаться уйти. Слава Богу – этого не понадобилось.

Кравчий осел на диван –впервые за три дня, а потом и вовсе лег. Мать сняла с него ботинки, а сыновья начали подсовывать под голову ворох из полотенец, символизировавших подушку. Вырубаясь от напряжения, полковник успел произнести: разбудить через три часа, или в случае плохих новостей.

Утро, 25-го марта
09.00 - Кравчий, Днепропетровск, здание управления СБУ

С момента своего демократического самоназначения на пост «Спасителя Отечества», как он сам себя в шутку называл, прошло лишь несколько дней. И за это время Кравчий не раз и не два с сожалением отмечал, что раньше работу психологов он недооценивал…
Тогда, два дня назад, он проснулся гораздо раньше назначенного самим себе срока. Его никто не будил – ни жена, ни мать, ни дети, но трудно уснуть рядом с гигантским муравейником, или громадной мерно работающей машиной.
Краткая пробежка по зданию показала, что люди стали пребывать. Сначала, семьи Совета, а потом семьи солдат, полицейских, налоговиков, пожарных, и, как он их про себя называл - примазавшиеся к ним лица, решившие «сохранять спокойствие» рядом с вооруженными людьми.
К 14.00 того же дня всех кого могли вывезти из гибнущего города по списку №1 – вывезли. Но вместо 150 человек, как было объявлено в списке, БМП и машин Управления Безопасности смогли вытащить не более 80. Причем пятеро их них были явно укушены, и, распоряжением Жени, были изолированы.
Затем настала очередь «нижних чинов». Там процент спасенных был ниже раза в два-три как минимум. И сейчас по зданию бродили «приведения» - снулые, плачущие, усталые люди, потерявшие своих и свое навсегда.
Повсюду раздавался плач. И он был разным, этот плач. Сергею Петровичу вдруг вспомнились слова барда «И оплакали те, кто дождались, Недоедавшиеся отревели…»
Плач и истерика раздражала его уже два дня, а еще более пугали участившиеся случаи попыток суицида. Успешных попыток было уже не менее пяти – только за прошлые сутки. И в четырех случаях - это были мужчины. У женщин психика оказалась видимо более устойчива, а возможно сказывался материнский инстинкт..
А Медиков у него под рукой не было, как и фармацевтов ... Единственным, кого удалось добыть – это был студент 3-го курса Медицинской академии – Михаил, - неместный парень, имевший глупость, за пару недель до беды поспорить, - среагирует ли Управление на слова «динамит», «взорвем», «убьем» - в его переписке.
К счастью Михаила – бдительное Управление таки среагировало, и тем спасло ему жизнь: первые три дня Беды он провел в комфортабельной «темнице» Управления, а на четвертой, был оттуда безжалостно выдернут, что бы работать по прямой специальности.
И вот сейчас перед Кравчим Сергеем Петровичем лежал список, - . Как он его сам назвал, список №1 - ФИО, родственные связи, подлежащих эвакуации в первую очередь….

№1 - Петров Николай Сергеевич, МЧС, майор
Саша, сын, - Э
Галина, жена – Э
Напротив Петрова стояла пометка, что все «Э», т.е. ЭВАКУИРОВАНЫ.
Затем задумался, и написал Петров – 2 «Э»/ 2 Заявлено = 1.
Словно бы по наитию он посмотрел ниже, уже по-памяти зная, что он там увидит…

№2 - Асадзе Василий Григорьевич, СБУ, майор
Яна, дочь, -Х
Яна, жена – Х
Павел, отец - Х
Крест, напротив фамилии в комментариях не нуждался, но на своем листике ниже он написал
Асадзе - 0 Э / 3 Заявлено = 0
Напротив Асадзе, кстати, тоже можно было уже ставить крест. Слава Богу, хоть в голову стрелял, а не в сердце, - про себя отметил «спаситель отечества» про вчерашнего самоубийцу….
Легкое возбуждение охватило Кравчего Сергея Петровича. Он словно почувствовал, что ухватился за правильную мысль, и боясь ее потерять начал читать дальше….
Следующие фамилии Списка №1, №2 и остальных, кто пробивался к ним и просил эвакуировать их близких – очень редко «давали» единицу. Куда чаще был ноль, или цифра меньшая 0,5.
Руки у Сергея Петровича были цепкими, и если бы ими можно было хватать мысль, он бы сейчас держал ее цепко за горло.
- Женя, буди Михаила, если он еще спит, и давай поднимайся ко мне, - есть срочное дело, - сказал «спаситель Отечества» щелкнув пальцем по кнопке селектора.
- Что то взять с собой?
- Бумага и ручка тут есть, а пока больше ничего не надо. Жду! Это очень срочно.


09.30 - -ДД им Макаренко, 15 км от города.
Для детей это будет потрясением, - а для нее? А для нее – всего лишь жестокой пьеской, написанной за 5-10 минут, перед тем как забыться перед сном, прогнозируемым скандалом, или, правильнее сказать, запланированной провокацией. Иной раз события, во имя экономии времени, следует подтолкнуть. И быть готовой платить за такое ускорение. А она готова. Просто потому что «ресурс» Томы, Прохора, Маши, инвалидов или даже «хунвейбинов» - наиболее вменяемых ребят – стоит гораздо выше той цены, которую она вскоре заплатит… И даже не она заплатит, а кое кто другой.
Ее Четвертая группа была не самой проблемной, скорее на оборот – самой застойной. От 28 пацанов 12-14 лет, ее составлявших еще не было особых проблем, - но и, что важно, толку особого тоже не было. Это было реальное болото. Но вот, наконец, толк появится и от них.
В то утро завтрак в столовой начался как обычно – дети садились за стол, в ожидании завтрака. – Но столы были пусты, и все внимание их переключилось на одного из «ее помогальников» - высоченного лба, местного водителя- высокого и тощего как жердь –Коренькова Дмитрия. .
Он возник неожиданно, на импровизированном подиуме из двух стульев, - высокий рост делал его более заметным, а поднятая вверху рука – показывала, что он ждет внимания.
- Так, внимание, - прокричал он, сделал паузу, и продолжил вызубренную речь – Мальчики и девочки, минутку внимания, -Дима сделал пауза, просчитал до пяти и снова продолжил, - большинство рецептов начинаются со слов «Возьмите чистую кастрюлю…». А Тамара Дмитриевна готовит вкусно и хорошо. И для того, что бы она продолжала хорошо готовить – необходимо, что бы она и ее помощники не тратили времени на разную мелочь, вроде мытья посуды и раскладки порций по тарелкам.
Дима сделал паузу, ища глазами «цель», и найдя ее, продолжил говорить.
- Как известно, большинство персонала в первые дни ЭТОГО предпочло взять бессрочный отпуск, - и поэтому, с сегодняшнего дня после окончания приема вкусной и сытной пищи, все учащиеся каждой из групп уходя складывают свои тарелки и прочую посуду со своего стола - в «грязную» бадью. Ну а от группы остается герой, который перемоет всю грязную посуду, и аккуратно выложит ее на стол. – Дежурим по очереди, смена - каждый день, а кто за кем – в списках, что сейчас повешу на дверях столовой. – Это распоряжение Екатерины Тимофеевны! И что бы не было путаницы и споров, - я оглашу, кто моет посуду сегодня.
Кореньков начал перечислять список из десяти «посудомоек» на 25 марта.
Заводила 4-й группы - 13-летний пацаненок Миша Ященко, был выбран неслучайно: конфликтный паренек, с гонором, который к тому же очень и очень недолюбливал Диму.
Поэтому и фамилию Михаила Ивановича Ященко, гражданин Кореньков был проинструктирован назвать последней и никак не иначе. Что он к своему удовольствию и сделал. Хотя Дима и не блистал интеллектом, но он уже догадывался, что Главная, как он выражался, «написал махонькую пьеску» и сейчас он играет далеко не последнюю роль..
- 4-я группа, 25 марта – дежурный Ященко Михаил….Михаил – Вы меня слышите. Сегодня Вам мыть посуду за своей группой, - и в упор глянул на надувшегося воробушком пацана. – Не все, но очень многие увидели что Кореньков и Ященко смотрят друг - другу в глаза, словно перед дуэлью.

25.03.2007г., 09.30 - Ольховский, Днепропетровск, ул. Ворошилова,
Человек откручивал глазок двери . Зайти внутрь он уже не мог себя заставить, да и не собирался..Почти все то оставалось от его жизни находилось по ту сторону двери… Почти, но не все. Его дочь – Ольховская Дарья Андреевна сейчас была в надежном месте - у его друга Коли Ващенко, равно как и остальные, кого он собрал за последние три дня. Ну а укол галоперидола гарантировал ее спокойствие еще на сутки..
Тогда, несколько дней назад, он получил звонок от Даши о том, что случилось у них в квартире в тот момент, когда уже прорывался домой. Даша кричала, о том, что бабушку и маму кто то укусил на улице, дома им стало плохо, а теперь, а теперь ….Мать, жена, две младшенькие дочери погодки 10 и 11 лет …. И Даша. – Она то и успела запереться на кухне. И Ольховский, взломав пустующую квартиру соседей, кувалдочкой, взятой из багажника смог за 10 минут разбить «самодельную» общую стенку лоджии сложенную из пенобетона, вытащить потерявшую сознание девочку.
А вот войти в квартиру и взглянуть - во что превратились его родные он так и не смог – ни тогда, ни день или два спустя.
Он их видел несколько раз в маленький «театральный» бинокль – четыре неподвижные фигурки, стоящие у окна. Но это были всего лишь фигурки, очень похожие на его бывших девочек, жену и маму. И он хотел запомнить их именно такими, а не теми, во что они превратились. А еще он хотел их похоронить, упокоить, но только не оставлять их тут и так…
Защитой от извлечения дверного глазка снаружи обеспечивается большинство выпускаемых глазков, но около месяца назад какой-то доброжелатель ударом молоточка разбил их глазок, и он сам поставил дешевую китайскую версию – все равно они с Лидочкой планировали ремонт и вкладываться в дорогую оптику прижимистый Ольховский не стал…
И вот, наконец, глазок был извлечен, и он услышал, как с той стороны двери раздалось мерное топтание, а в нос ударил резкий запах ацетона. – Сердце Ольховского сжалось: внутренняя дверь, всегда запертая, была открыта. Значит тогда, кто то из девочек успел отрыть первую дверь, но не успел ил не смог справиться со второй, и выскочить на улицу – к спасению и жизни.
Тоненькая трубочка для перегонки вина, взятая у Коли Ващенко, была просунута им в образовавшееся отверстие. К концу трубки он прикрепил обычную «воронку» …
Свет вдоль всего их коридора горел, но двери квартир были заперты. У одной из них стояла обычная кухонная табуретка – очень удобное приспособление для пожилой женщины, которая не хочет ставить сумки на пол, пред тем как открыть дверь.
Вернувшись к своей двери с табуретом и встав на него для удобства, Ольховский начал медленно лить в воронку из тяжелой двадцатилитровой канистры. Потом поставил на пол опустевшую, и взял такую же – вторую.
А через 10 минут, сидя в Джипе Коли Ващенко, он смотрел, как погребальный костер хоронит то, что раньше было его семьей и его домом..

25.03.2007г., 09.30 - Днепропетровск, ул. Виноградова, балкон 7-этаж дома.
Его звали Игорем, и ему было 38 лет. Уже вторые сутки он стоял на балконе своего дома. Был он в семейных трусах, футболке и одном тапке. Второй тапок остался в квартире, где сейчас находились его жена, тесть и теща – голодные и неживые.
Седьмой этаж – плохая высота: слишком высоко для прыжка в низ, и слишком низко для гарантированного самоубийства. Игорь знал это, поэтому от подвигов Тарзана он сразу отказался.
Превалирующим чувством, которое довлело над ним вчера - был жуткий холод. Его не могло ничего перебить – ни страх, ни отчаяние. Ему оставалось лишь мерзнуть и кричать, надеясь на спасение.
Около шести часов вечера он видел, как из соседнего окна попытался вылезти Павлик - мальчишка лет 14. Возможно тот хотел в прыжке достать перил его балкона, но этот прием ему не удался и он упал на землю. Видимо по-своему удачно – криков боли слышно не было.
Это было вчера, - еще вчера ему было очень страшно и очень- очень холодно.
А сегодня эти чувства, как впрочем, и все остальные, его покинули. Навсегда. - Все, за исключением одного – голода.
Пища, которая выпала из окна и упала вниз - была ему уже недоступна, но он знал, что в той комнате есть еще еда. Не такая крупная как, та, первая, которая уже досталась другим, но еще есть…
Когда та пища, что осталась в квартире, закричал в очередной раз, он подошел к краю балкона и стал ждать - вдруг прыжок новой пищи будет более удачным. Спешить ему было уже некуда.

09.50 - Днепропетровск, район станции Диевка
К 25 марта система «свой-чужой» в городе и его окрестностях работала уже достаточно четко: если ты едешь, или передвигаешься перебежками- то ты скорее всего «свой», но если ты идешь пешком, по «замртвляченной» местности, к тому же едва передвигая ноги- то ты точно, что «чужой».
Примерно так попыталась сначала подойти к решению вопроса персонал одного из ОЭ – ГБР.
Раньше, это была обычная пожарная машина. Она не обладала броней БТР, не вместимостью грузовика, или скоростью легковушки. Но она обладала двумя неоспоримыми преимуществами - люди в ней сидевшие - водили ее не первых год и хорошо ее знали, и что самое главное, она имела очень длинную пожарную лестницу. А при эвакуации с высоких этажей – это было преимущество куда как более существенное, чем броня и мощность техники.
Особая Эвакуационная Группа Быстрого Реагирования - так было написано на их машине. Хотя правильнее сказать – написана была лишь аббревиатура – ОЭ – ГБР.
А всю «особую группу» составляли лишь три человека – двое вчерашних пожарных – Гриша и Паша (так они обращались друг к другу), 20 и 25 лет соответственно, и приданный к ним в «усиление» МЧС-овец – уже начинающий стареть дядька, имевший опыт Афганской войны, и поэтому более опытный в нажимании курка.
Выезд группы был неудачен: по заявленному адресу, где обитала семья сотрудника проходившего по списку №2, они прибыли достаточно быстро. Но после поднятия пожарной лестницы до 4-го этажа и постукивания в окно квартиры, стало ясною, что напротив всех пяти фамилий людей, которых надлежало вывезти, можно ставить жирный «Х».
А сейчас они возвращались. Железнодорожный переезд возле Диевки – был самым обычным, но «чихнувший» и замерший автомобиль дал старт «второму варианту». Так троица оговорила свои действия перед самым выездом – что будет если сломается авто: Иван Петрович (как представитель почившего в Бозе Ведомства Ежедневных Ситуаций) занял мест на крыше машины с «ксюхой», Павел занял с ним место рядом в качестве наблюдателя, а Григорий начал пытаться реанимировать свою «деточку».
Переезд был на удивление пустынным – не было ни машин с людьми, ни шагающих фигур «вернувшихся»…Лишь два сгоревших «Ланоса» перевернутыми лежали неподалеку от ЖД путей….
Иван Петрович такой ситуации не то что бы недоволен, но отсутствие каких бы то ни было видимых потенциальных угроз, с его точки зрения, так или иначе, притупляло бдительность. А это уже «не есть гут».
И поэтому легкое касание плеча минут через десять после начала аврального ремонта его даже немного обрадовало.
- Где? - тихо, одними губами спросил он
- Да вон же по рельсам, в метрах трехстах отсюда, в нашу сторону идет, но не на нас.
- Снять?
- Не стоит. Вокруг тихо, зачем шум поднимать.
- Логично. Пусть валит мимо, как и валил...
Но идущая неспешным шагом фигура «валить мимо» точно отказалась – увидев машину с двумя стоящими на ней людьми, она вдруг скорректировала свой курс к ней и бойко зашагала напрямик - прямо к ним.
Еще через минуту стало ясно, что в оценке дистанции они слегка ошиблись – до фигуры было не триста метров, а добрых полкилометра. Просто идущий по рельсам был на голову выше любого из них, а ширина плеч и мускулатура – вполне соответствовали его росту.
Когда он приблизился – вся троица «эвакуаторов» смотрела на него уже во все глаза: по рельсам, пешком, Бог-знает сколько времени топал мужик. Живой. И весьма колоритный. - Люди выше метр – восемьдесят бывают, но часто их рост нивелируется худобой. А тут этого не было и в помине. – Уже издали глаз Петровича отметил, что товарищ весит за сотню килограмм, высок, плечист, носит явно негражданскую одежду, а красный берет выдавал нем сотрудника «Кобры». Еще больший колорит его внешнему виду придавали, когда то белые, а сейчас буро-рыжые кроссовки и длинный тяжелый лом в его руках. Один из концов лома тоже был бурым.
- Вот ведь, блин, лом - народной войны, прошептал Петрович и услышал, как сбоку от него Павел согласно хмыкнул.
А «лом народной войны» увидав стоящую у переезда пожарную машину и двух человек с оружием стоящих на ее крыше – бойко заковылял к ним.
Увидав направленный в его сторону автомат, он поднял руки вверх, не бросая при этом лома, от чего его вид принял одновременно комичный и зловещий вид, и заорал: мужики, я живой, не стреляйте, пожалуйста. Пожалуйста, не стреляйте. – На лице «ломоносца» была целый букет эмоций. Самыми легкочитаемыми из них впрочем, были – страх и потерянность.

Часть вторая – день, 25-е марта, 2007г.

ДД им. Макаренко, около 14.00
Отреагировать на одеяло, наброшенное сзади, он не успел. А то, что сейчас будет - он прекрасно понимал. - Поэтому и упал сразу и на левый бок, поджав ноги и закрыв голову руками. Кричать и просить о пощаде он не стал.
Однажды ему уже устраивали «темную» - не тут и очень давно, но советы данные его тогдашними знакомцами после «работы над ошибками» Михаил усвоил.
Дети могут быть жестокими, и куда более жестокими, чем взрослые. А еще они не терпят, когда их публично унижают, или, правильнее сказать - «лошат». И горе виновнику их унижения!
То, что его будут бить, Миша не то что догадывался, а просто знал. – Когда два часа назад его 4-й отряд поднялся в столовую на обед – посуда, сложенная его однокашниками в «грязной» бадье 4-й группы так и лежала с самого завтрака – грязная и немытая. Его не вымыли ни «кухонные терпилки» - как он про себя звал девочек - помощниц Тамары, ни «посудомойки» других групп, - а за четыре часа остатки еды успели крепко подсохнуть и прилипнуть к тарелкам.
Случилось все так, как прописала в своей «пьеске» - Екатерина Тимофеевна, их директор, или, как многие ее по за глаза называли – Мать.
Вода в «питьевом» кране была отключена, а двери в мойку закрыты, ну а ключ – внизу у Тамары Дмитриевны, которая произведя раздачу по кастрюлям групп – уже давно спустилась вниз.
Никто из 4-й группы не захотел есть из грязной посуды – особенно на глазах у остальных, улыбающихся и хихикающих товарищей, подначки которых становились все громче и громче.
Наконец кто то догадался сбегать за поварихой, которая таки, после недолгих препирательств, открыла двери в мойку, - и все дети выстроили дружным гуськом, старясь побыстрее отмыть свою тарелку и съесть еще теплый борщ и кашу. – А на самого виновника торжества - Мишу Ященко, никто не обращал внимание,– очень старательно не обращал, и это игнорирование было многообещающим.
Около 17.30, те, кто еще подъедал остатки полдника, увидели вошедшего в зал Мишу Ященко. – Он шел сам и без посторонней помощи, , хотя его слегка пошатывало. Но даже человек не сведущий в медицине отметил бы, что у парня точно легко сотрясение мозга, а гематомы на лице говорили сами за себя.
Через 15 минут «Полдничная» посуда была вымыта вся, а учащийся 4-й группы ДД№5 им. Макаренко Ященко Михаил Ефремович поковылял в свою спальню – набираться сил перед вечерним дежурством. – Он не мог знать, что именно в этот момент руководство Детского Дома №5 обсуждает его скромную персону…
- Катерина Тимофеевна, вам его не жалко - Мы же сами его спровоцировали?
- Жалко, Маша, конечно жалко. Думаю, если бы мы нашего диабетика, Колю Анциферова поставили «открывать» список «посудомоек» в 4-м отряде - все было бы нормально. А если бы посуду не вымыли еще в паре групп, то и Мишу бы наказывали не так строго.
- Тогда зачем?
- Манипуляция, игра на чувстве соц. ответственности –тебе что то говорят эти слова?
- Что-то…
- Вот именно…Границы наказания за невымытую посуду сегодня установили сами дети, для себя. Ну, и кроме того, начинают усваивать, что теперь каждый отвечает за свои поступки и неисполнение того, что должен. И в ответ не токмо перед собой, но и пред своими товарищами…Которые спуску за промах не дадут.
- Но я ему хоть таблетку дам?
- Это – да. Что там - от головы, витамину, - тебе виднее. На ночь – вколи ему что то, но вопросов - кто бил и за что – не задавай. Не надо этого…


25-е марта, 2007г.. около 14.30, крестности станции Диевка
«Лом народной войны», как окрестил его Иван Петрович, был большим, если не сказать здоровым парнем в возрасте 35 лет, звали парня Валерой . И он действительно работал в «Кобре».
Но, несмотря на свой простоватый вид, парнем оказался довольно таки образованным. И сейчас его буквально распирало - от страха, радости и всего пережитого, он говорил и никак не мог остановится.

..есть семья…жена, дети – двое, -10 и 12 лет,…. мама, бабушка, собака, папа….любит шахматы..имеет высшее образование..получил в институте «Физкультуры и спорта» ..занимался штангой…потом в институте что то случилось..сократили..платили мало …перешел работать в «Кобру»….детей двое – семи ,и четырнадцати… уже говорил? – извините…машину водить не умею….шел пешком…едва ли не день целый от собак дохлых на дереве прятался…

От увиденного в пути, и главное - от того, что он в безопасности и среди живых людей – его начало трясти, и здоровый мужик, с трудом умещавшийся в кабинке их машины едва не впадал в истерику, и все время говорил, говорил и говорил…
История была его в чем стандартна, но имела свою изюминку. Его супруга, женщина по-своему умная еще с утра 21-го марта начала обращать внимание на странные новости, просачивающиеся из интернета..И от греха подальше – отправила своего благоверного на дачу – проводить «весеннюю» уборку. А то ведь еще отзовут из отпуска, и бросят в самое пекло.
А сейчас Валера уже третьи сутки пробирался домой – в город, - к жене, маме и детям. Форму он надел ту что была у него даче, а и из оружия нашел только обычный длинный лом – заточенный с одного конца. Им он и отбивался последние три дня.
- Мужики, вы же сейчас в город, к себе?
- А ты как думаешь? – полувопросительно ответил Григорий.
- Можно я к вам? У вас смотрю побезопаснее будет, а то там, пока шел, такое видел, - и подбородок Валеры начал трястись так, как будто жил своей жизнью.
- Думаю, что Петрович, возражать не будет. Нам, таких как ты сейчас нам ой как нуна, и много нуна.
- Так можно? Или..
- Поехали. Нам в сторону Троицкого (рынка)…часто там бывал?
- Постой, постой…Ребята, а моих - можем забрать по дороге?
- Адрес называй, - ответил Паша, закончивший наконец копаться в машиной требухе.
- Угол Канатной и Виноградова..
Валера успел заметить, как переглянулись его спасители, но что эти взгляды могли означать – он понял лишь через несколько часов, когда они прибыли на место.
Простой дом в девять этажей на улице Виноградова стоял будто неживой. Да так оно и было. Лишь изредка на балконах верхних этажей виднелись стоящие неподвижные фигурки разной степени одетости. И если для Валеры это было все внове, ведь он три дня пешком шел по шпалам, то члены ОЭ – ГБР под номером «5» -видели такое уже не раз, вытаскивая людей из окон – или по заявке «списочного» состава управления, или просто, если видели как кто то отчаянно машет им рукой из окна или балкона.
За трое суток многомиллионный город схлопнулся на несколько порядков. В нем оставалось лишь несколько тысяч живых человек.
Механизм распространения инфекции в первые пару дней был до банального простой: укушенный приходил домой, где его супруга и дети начинают его выхаживать, мазать ранку йодом, мотать бинты и всячески жалеть. Затем потеря сознания, смерть, панические крики супруги и детей, попытки вызвать скорую. А потом укушенный «выходил на иной уровень существования», и первым его желанием было одно - есть. А много ли могут люди объятые страхом если не ужасом , в узком пространстве квартиры? – Им очень везло, если они успевали выскочить и укусы получал только один человек – тот, кто сдерживал «сошедшего с ума папу», или маму, или дедушку, или только что умершего от страшных укусов странной дворняги йоркшира..
А на лестничной площадке, на улице – их уже ждали, и те, кто еще недавно были людьми или собаками.
Гибель нескольких групп, которые пытались вызволять «квартирных сидельцев» нормальным путем – через подъезд, быстро внесла свои коррективы, и теперь на место любителей пострелять пришли пожарные.
Высоту пожарной оестницы Петрович - не любил, но он помнил как в самый первый день вступления в «организацию Кравчего» вошел в ту многоэтажку, чтобы эвакуировать «списочную семью». Помнил, как поднимался вверх, страхуя, теперь уже покойного Николая, и как сзади скрипнула казалось запертая дверь… Наверное то была секта, церковь или просто группа людей решившая что наступил конец света и «пора собираться в дорогу». Судя по всему - отнюдь не все приняли яд, возможно кто то передумал умирать, и его убили выстрелом в голову, а возможно выстрелом в голову покончил с собой глава секты. Вариантов была куча, но об этом он думал потом, а тогда он посто дико кричал ринувшись вверх, закинув бесполезную «Ксюху» за спину, а за ним топая шли бело-красным нескончаемым потоком «шустрики». Его, Колю и женщину с девочкой , которых они и шли спасать, сняли с балкона 12-го этажа. И сняли эти самые пожарные.
Он много насмотрелся за эти дни, и у них с ребятами уже даже были свои наработки. Кабина машины была небольшая, и поэтому протискиваясь между застывшими машинами к «виноградавскому» дому он краем взгляд указал Павлу нужное месту кабины, сзади Валерика.
Такие «домашние заготовки» были наработаны ими достаточно быстро, но все же не так, как хотелось бы. Иначе Коля был бы жив. – Тогда, буквально сутки спустя после их феерического драп-рейда, он таки нашел свою семью - у соседей. Всю. Сам и упокоил, а потом вышел из того дома, сел в машину и застрелился.
- Приехали. Раздался голос Павла. – Показывай окно
- Седьмой этаж, вон рядом с тем, - глос Валеры неожиданно дрогнул, - его Игорем звали.
Гриша и Павел начали проводить манипуляции с лестницей, а Иван начал «пасти» клиента, уже догадываясь, что ему в очередной раз предстоит сделать…
Двадцать пять метров лестницы ткнулись рядом с окном и по ней шустрым пучком начал ползти Григорий. А Паша, помня о шустриках, занял позицию снаружи – прикрывая своего напарника снизу.
Как Иван Петрович и предполагал - Грига вернулся довольно быстро и без радости на лице. Когда они впервые встретились он уже тогда отметил, что Грига уже частично перегорел – для него взгляд и простукивание окна эвакуируемой квартиры - означали или хорошие новости…или обыденные. Хорошим – можно радоваться, но можно ли печалится обыденным?
- Твои? – спросил он, протягивая Валере мобильный.
Простой мобильный телефон оказался достаточно удобной штукой – небольшой компактный, он позволял собрать доказательства того, что на месте они были, но эвакуировать означенных лиц не смогли ввиду их нежизнеспособности.
Валера взял притянутую трубку и впился глазами в экран….Все молчали, понимая, что произошло и ожидая реакцию Валеры. А тот все молчал. Иван Петрович уже мысленно успел обрадоваться, что Валера вроде как из тихих, когда то вдруг закричал - резко и надрывно.
Ни Гриша, ни Паша, ни Петрович медиками не были, но к подобной реакции они были готовы – Валера был далеко не первым кто так реагировал на уход из жизни близких, - смертью ЭТО было назвать трудно.
- Сначала крик, потом ругань, а потом он полезет наружу делать глупости, - про себя подумал Петрович незаметно опуская руку в заранее намеченную нишу.
И токая игла, практически незаметно коснувшись бедра Валеры, пошла даль - внутрь, впрыскивая мощную инъекцию промазина.
Назад они ехали, снова протираясь сквозь завалы , в не очень веселом настроении, когда Григорий решил вствить свои «пять копеек»
- Жалко его. Два дня прошагал, что бы такое увидеть.
-Ничего. У нас очухается. Главное что сейчас руки не наложил. Да и не наша это забота, - ответил Паша, - эй Петрович, ты чего там смотришь.
-Сейчас….погоди., -Иван Петрович, который одной рукой поддерживал осунувшегося Валеру, взглянул на Павла, - ты детей видел?
- Петрович, какие дети. Если бы кто там был жив, то «эти» вокруг них бы столпились, а тут - вся семейка в комнате. Детская кажется, - четверо взрослых. А если бы в квартире живые были – в другой комнате, или ванной – так они бы там топтались. А так…Ходят по комнате кругами. На меня разве что внимание обратили, когда я в окно стукнул.
- А дети?
- Ты по окном лужу крови видел?
- И?
- Я там ботинок заметил. Детский. Наверное, когда в комнату ломится стали – дети в окно выпрыгнули.
-Логично. Ладно, поехали.
Они уже почти выкарабкались на Рабочую, когда Петрович снова наморщил лоб.
- Гриша, ты помнишь того, снулого, в трусах, что рядом с окном стоял на балконе.
-Жмур как жмур, чего его вспоминать?
-Когда мы подъезжали, куда он был повернут, куда смотрел, постарайся вспомнить.
- В сторону ТОГО окна, оно рядом с его балконом, кажется.
- Гриша, ты камерой снял только лица. Расскажи, что находится в комнате?
Гриша задумался, и начал перечислять про себя, загибая пальцы - двухъярусная кровать, стол, стул..Неожиданно он замолчал и испуганно прошептал, - Петрович, надо вернуться, срочно. …ять, мудак я, не подумал.
Но это было излишним. Павел уже давно поворачивал машину, стараясь не застрять в железном лабиринте застрявших авто.

25-е марта, 2007г.. около 17.30 – район Южного ЖД Вокзала

ОЭ – ГБР №7 тоже было создано на базе пожарной машины, и сейчас оно протискивалось сквозь сожженные или покореженные остовы легковых автомобилей. Еще утром их было четверо – два бывших пожарных - Геннадий и Сергей и два «солдата» приданных на усиление - МЧС-овец Юрий Григорьевич, еще неделю назад готовившийся к выходу на пенсию, и бывший «оборотень в погонах» Евгений – мужик 40 лет.
За последние несколько дней – все они кого-то потеряли, но предпочитали об этом не говорить. Лишь стремились поскорее вернуться к своим домашним - к тем кто уцелел, и найти повод больше их не покидать.
Весть о том, что нынешний «папа» составляет какие ты «индексы вменяемости» для «работающего в поле» и «носящего оружие» персонала дошла до Юрия Григорьевича совершенно случайно. Источником информации была Галина Петровна – «бальзаковская» тетка, работающая у «папы» секретаршей, которая успела кое что подсмотреть еще утром…
Мир тесен, а после катастрофы сжался еще больше, и в сжимающемся мирке люди быстрее замечали друг друга, налаживали связи, пытались быть полезными друг другу.
Юра и Галя оказались давними знакомыми, - оказалось, что Галина знала его маму (сердце у Юры, при мысли о маме, сжалось). Банка тушенки, банка икры и простая буханка хлеба, презентованные Юрой знакомой его покойной мамы, произвели на Галю впечатление. Она не голодала, но подарок есть подарок… И разговор на балконе бывшего здания СБУ несколько часов назад - был куда большим – чем проявление вежливости. Ты почесал мен спинку, а я почешу твою – так могла бы сформулировать свои мысли Галина.
Тогда, где то в середине разговора, она вдруг кокетливо улыбнулась и произнесла…
- Сейчас вспомнила, где вас «видела» (под «видела» Галя подразумевала исключительно документы). У вас очень высокий индекс вменяемости – почти единица.
- Индекс чего?
- «Папа» загрузил работой – сейчас по какому то алгоритму по всем мужчинам и даже женщинам – индексы вычисляю.
- А как?
-Понятия не имею. Пришла его Женя (Евгения Игоревича, зама Кравчего она давно не любила, и часто по за глаза называла в женском роде) , принесла таблицу с ФИО. Простое действие – сложить одну группу цифр, вторую и поделить. Так вот – у вас почти единица.
Этот разговор, который произошел лишь несколько часов назад, он вспоминал, возвращаясь из рейда на базу. Он догадывался о замысле «папы», и понимая, что его идея, как любое хорошее начинание, для многих уже не имеет смысла… И для майора милиции Коновальца И.Е. – в том числе.
То, что бывший майор Жовнетвого РОВД Коновалец Евгений Игоревич – уже не жилец, Юра понял как то отчетливо – как только его ввели в их экипаж. Здоровый мужик, потерявший всех за один день уже как бы уже не жил тут – на этом свете, хотя внешне вел себя вполне адекватно и сдержанно. Он не был членом Совета, но его семью все равно включили в список №1…и все равно опоздали. В его большой двухэтажной квартире на улице Героев Сталинграда обитало семь человек. Из них не спасся никто, и когда лестница пожарной машины ткнулась в стену дома рядом с его бывшим окном- в его квартире живых людей уже не было.
Таких людей, как Коновалец, Юрий видел и раньше, но, правда, очень давно: спокойные, вменяемые, они не были самоубийцами в общепринятом смысле слова, а просто искали смерти или не видели смысла в дальнейшем существовании, и жили – как река вынесет.
Ну, а кто были те, с кем их ОЭ – ГБР №7 столкнулся час назад на территории Южного ЖД Вокзала – он не знал. Возможно, это были обычные мародеры, и они бы отстали от них через 100 метров, а возможно и нет..Но как бы то ни было - тот черный Brabus от них не отставал, а несколько выстрелов воздух, сделанных из окна машины, давали понять, что сидящие внутри – настроены серьезно… Узнать, что хотели от «обычной» пожарной машины ее преследователи помешал Коновалец Евгений Игоревич, бывший майор милиции и действующий член экипажа ОЭ-ГБР №7, бросивший фразу, выпрыгивая на ходу из кабины – «Уезжай, прикрою…».
И первым открыл огонь на поражение, - Юрий видел в стекло заднего обзора, как белыми путниками попаданий покрылось лобовое стекло автомомбиля, и как он резко развернулся…
Но сидевшие в нем небыли слепыми идиотами – уже поворачивая за угол Юрий успел заметить что Женя уже не стреляет с колена, а лежит на боку пытаясь поменять рожок, а под ним расплывалась лужа крови.
Странная и глупая смерть, - думал Юрий, в то время как его напарники прокладывали путь к «папиному дому».- Ситуацию можно было попытаться разрулить, они могли с куда большим успехом задержат этот странный Brabus – вдвоем, и вдвоем же отойти, но Женя сделал именно так как сделал – геройски, самоубийственно и глупо.
Уже подъезжая к управлению, он вспомнил слова Галины, - А в целом, если судить по выкладке «папиного» аналитика – у вас не такая уж и плохая команда. Евгений, разве что, у него «индекс вменяемости» ноль. Такие, как он, сейчас долго не живут, да и других могут за собой потянуть. Будь с ним поосторожнее…Хорошо?

25-е марта, 2007г., около 16.10 –Днепропетровск, ул. Димитрова
Генерал Власов в 1942г. не стал предателем в одночасье. Просто тот котел для генерала стал 3-м по счету за два года войны. Три раза попадать в окружение за два года – выдержит не каждый. Произошел внутренний надлом, плен, предательство. - Эту историю Ольховский хорошо знал, и поэтому понимал, что что-то аналогичное произошло и с ним - с Ольховским Сергеем Павловичем, Замом Главы Департамента СБ по защите Государственной Тайны . Не каждый человек знает предел своей твердости. И не каждый знает, в чем будет выражаться его испытание на твердость. -Не каждый. Но Полковник СБ Ольховский -знал. Теперь уже – знал. Что бы сломать его понадобилось два дня беды, ощущение полной беспомощности противостоять катастрофе, смерть жены, мамы и двух младших детей – его дочурок, и еще две страшные минуты в том кабинете, когда нелюдь бывшая еще минуту назад его коллегой, гоняла их по всему пространству кабинету как маленьких испуганных детишек. – Это сей час он бы просто взял стул у ударил по голове еще квелого «вернувшегося»…А тогда?
Когда он писал своим коллегам сообщения, что уходит в партизаны, он не шутил. Не был это и бред параноика. Просто ему очень остро, буквально нестерпимо захотелось выпасть из мейнстрима основных событий, спрятаться, укрыться, и наблюдать за происходящим как бы сверху и сбоку. Маленький мальчик в таком случае может лечь калачиком, и укрыться с одеялом, но Ольховскому было за сорок, он был взрослый решительный мужчина, и у него была дочь, за которую он отвечал перед самим собой.
Любимой детской книжкой Сергея Павловича был - «Капитан сорвиголова» Луи Буссенара. Но если взрослые часто забывают свои детские увлечения, то мальчик Сережа своего детства не предавал, и любимые книги всегда держал дома «на своей» полке.
Порою, он брал их в руки и снова перечитывал. - Странно, но к сорока годам он переменил отношение ко многим персонажам, которыми упивался еще лет двадцать тому назад – ему все больше нравился честный трудяга Швондер, он жалел несчастного Шариков, и все более ненавидел подпольного абортмахера Преображенского.
Перечитывал он и «своего» Буссенара, и делал выводы – совсем не детские. Как то, сам для себя он отметил, что буры проиграли англичанам не потому что плохо стреляли или имели худшее вооружение, а потому что эти партизаны такали за собой обоз – скарб, женщин и детей.
Его «Буссенар» уже несколько часов булл похоронен вместе с большей частью прошлой жизни, а сейчас перед ним, открывалась новая жизнь. Сидя последние дни у Коли Ващенко – своего друга, старого холостяка, он курсировал между телефоном, постелью дочери и компьютером.
Связь еще работала и он обзванивал тех, кому более мене доверял, в ком был уверен, и кто отвечал его собственным критериям – зрелости, вменяемости и, что главное, мобильности. И он таки смог собрать их – около дюжины активных штыков, не считая его и Коли.
А сейчас эти «штыки» сидели в этом доме, на нулевом этаже , за длинным бильярдным столом и ждали , - ждали что скажет Ольховский, и ждали возможности высказаться самим…
Сергей Павлович взглянул на часы,- они показывал 14,40, - затем он обвел взглядом собравшуюся аудиторию, словно призывая ее к молчанию, и начал говорить….

Вечер-ночь, 25-го марта, 2007г.

Около 19.30, штаба «Центр спасения», бывшее здание СБУ, холл здания
Она сразу узнала человека, сновавшего вокруг сгрудившихся в холе людей – это был Юрочка, сын ее школьной и институтской подруги, которого она совершенно случайно встретила тут. Так, уменьшительно - ласкательно, она называла про себя низенького мужчину 40-45 лет, что, впрочем, для женщины пост - пенсионного возраста было уже вполне простительно
- Кто это и что это, Юра? - спросила он его, подойдя и кивнув головой на странную пару и кольцом обступивших ее гражданских, преимущественно женщин.
- Да мальчишку вытащили из «мертвой» квартиры, - отец к нашей группе прибился-пробился и наводку дал.
- Ну не он первый, не он и последний, надеюсь, - Галя замолчала, а потом недоуменно добавила - …Постой, ты сказал из «мертвой»!?
- Галина Петровна, в том то и дело, что там все были «ходячими» - и мать ребенка , сестра и мать хозяина, и даже какая-то левая тетка с подростком затесались – им, по оценке Григи не менее двух-трех дней с момента «возврата», а это дите вот взяло и выжило.
В этот момент дите, - мальчишка лет 8-10, - начало снова рыдать и пытаться то ли задушить, то ли посильнее обнять мужика – здоровенного детину в форме «Беркута» и кроссовках неопределенно-белого цвета. Мужчина не рыдал, - его руки прижимали к себе ребенка, а из широко открытых и как будто ослепших глаз просто текли слезы – Хрупкость мальчика, видимо в маму пошел, сильно контрастировала с монументальной завершенностью фигуры отца…
-Да как же у него получилось? В ванной заперся?
- Нет, в ванной уже паренек лет 14-15 сидел. Не «наш», - он кивнул в сторону мелко вздрагивающего исполина, - этот его не узнал – видимо сын соседки или подруги жены. Но он уже укушенный был – там и обратился…
- А этот тогда где забился, - в шкаф или под диваном сидел?
- Да тут такая история..Мы ж думали, что там никого нет, даже уезжать собрались. У отца и истерика даже началась.
- И? Что вы делать начали?
- Галя, ну не мне Вам рассказывать – папе «дозу» в ляжку успели засобачить, ну что бы глупостей не наделал, и уже уехали практически., - рассказчик сделал паузу и замолчал о чем то задумавшись, ненадолго, но достаточно для того что бы Галина его подтолкнула к дальнейшему повествованию
- Юра, не тяни резину!
- А?! – рассказчик словно вынырнув из воспоминания – продолжил, - Там дальше так было, - «Смотрящий в окно, Грига кажется, вспомнил, что бабы там мертвые неправильно стояли, - не возле окна, а как будто хоровод водили в центре комнаты… Да, и сосед их, тоже из «вернувшихся», стоял на балконе рядом с их окном, и что характерно, не на нас пялился, а на «эвакуируемое» окно – словно ждал чего то…чего то хорошего, что ли.
- Мальца то – где вы таки нашли?
- Думаю, дело было так – первыми в квартире обратились старшие – сестра, мать и жена мужика, соседка же видимо успела затолкнуть сына в ванную, но он уже укушенный был. А вот дети хозяина в комнате были, за дверью. Но там такая комната…
- Стеклянная дверь?
-Угу… и открытое пространство и даже кроватей не было – мягкие игрушки да два ортопедических матраса-кровати.
- Дверь не выдержала?
-Думаю не сразу, но таки не выдержала. Как я понял, старший, ему 12 лет было, младшего в сундуке для игрушек запер. Там такой, хороший «сундучок» - еще бабушкин, видимо, а сам через окно к соседнему балкону попытался допрыгнуть, но неудачно..7-й этаж, сами понимаете.
Галина ничего не ответила, но Юрий успел заметить, как слегка дернулся кончик ее носа, который выжал ее сильнейшее волнение.
-Ну а младшенький так и пролежал почти сутки в сундучке – слава Богу сознание от страха и недостатка кислорода сразу практически потерял. Мы даже думали, что уже умер, когда вытаскивали.
- Ну?
- А тут они оба и пришли в себя – отец от «дозы» очухался, а маленький от свежего воздуха и нашатыря. Вот так теперь и сидят друг-В-дружку вцепившись - мычат о чем то.
А в это время рядом с ними здоровенный детина еще крепче прижал к себе ребенка и начал что то говорить ему – бессвязное и нежное, а ребенок просто продолжал плакать и хватался за шею отца, что казалось, хотел задушить. – Галина вдруг обратила внимание на еще одну деталь - эту странную пару неправильным эллипсовидным кольцом окружали преимущественно женщины , - их было не очень много, два десятка или чуть больше, и многие из них тихо и беззвучно плакали, словно боясь нарушить лишним звуком что то непроизносимое.

Около 23.00, Детский Дом №5 имени Макаренко
Редко кто задумывается, что то, что не случилось, не произошло в прошлом, - так же важно для будущего, как и то событие, что и произошло.
Еще в далеком 1965г. районы поймы реки Самарчук подлежащих программе мелиорации, по странному стечению обстоятельств, остались нетронут - Не произошедшее событие,- и ручей имевший громкое название «реки», и отделявший подъезды к тогдашнему Аграрному институту, а ныне ДД №5 им Макаренко продолжил течь, как протекал и ранее…
Двадцатью годами позже план реконструкции основных фондов Института, предусматривавший замену старого мостика, на новый куда как более широкий, уже был подписан. И даже были выделены средства. Но, опять таки - череда событий вынудила тогдашнее руководство пересмотреть приоритеты и отказаться от «омертвления» капитала. - И это событие тоже не состоялось. Мост, узкий и неудобный, остался стоять, создавая неудобства работникам действующего института, для того что бы через несколько десятков лет спасти тех, кто будет обитать в жилом фонде бывшего НИИ «Агропром».
А за два года до Беды родная тетя осиротевшего мальчика, который в один день потерял и мать, и отца в автокатастрофе, не стала забирать 12-летнего Игорька к себе по причине развода, нового брака и отъезда на ПМЖ в Израиль. И подросток был присмотрен «мамой», которая здраво полагала, что сироты - куда лучший контингент, чем беспризорники, и старалась при приеме отдавать предпочтение первым, а вторых спихнуть в другие Дет дома..
Далекие и близкие события, которые не произошли - давно или совсем недавно, - сейчас они спасли обитателей ДД№5 им Макаренко. И продолжали спасать….
Поток машин по шоссе, проходившему в 200 метрах от мостика, уже не был таким шумным, но те, кто уцелел, и сейчас двигался вдоль дороги, оседая в окрестных ПГТ, селах или хуторках, уже успевал многое переосмыслить и понять.
«Икебана» из мертвеца в противогазе и костюме химзащиты, вкупе с «предупреждающей» надписью, уже завернула назад на шоссе около десятка разных машин – от «семейного» фургона набитого людьми как кильками в банке, до огромного военного грузовика лишь с двумя солдатами в кабине. - По крайне мере так докладывал патруль, составленный «мамой» уже на следующий день после «составления икебаны».
Простая и понятная инструкция – наблюдать и следить, а уж если гости начнут «переправу» и не поверят в угрозу – срочно бежать назад, и предупредить «маму». А она, что-то да придумает – договорится или уговорит. О том же, что силой противостоять сейчас они вряд ли кому могут, понимали даже самые маленькие воспитанники Дома.
Шестеро подростков – от 14 до 16 лет должны были посменно нести свой «караул», каждый по четыре часа – время достаточное для того, что бы не устать за время дежурства, и успеть сделать рывок в стиле «стипль-чез» напрямик через сосновую рощу по - к Дому.
Видимо этот «Dodge» заплутал, а может воитель знал дорогу, или, что более вероятно – это был кто-то из местных – можно было строить кучу гипотез.
Важным было иное – там были хорошо вооруженные люди – не военные,их было много, а еще там был тепловизор, и человек, умеющий с ним работать.
Водитель и пассажира машины не были идиотами, и допускали возможность того, что написанное на мосту «предупреждение» банальная липа, а рядом находится наблюдатель. Ведь оставить столь важный объект без наблюдателя или охраны было мягко говоря – неразумно.
Но тепловизор показывал, что на 100-200 метров никого крупнее мыши-полевки - нет. Вернее, что никого, с температурой выше окружающей среды, рядом нет, а мост стоит без охраны, только с мертвецом спевшим «предупредить» проезжающих…
Ситуация выглядела странной и стремной, а люди в машине были достаточно осторожны, что бы не соваться в открытее ворота, особенно если есть предупреждающая надпись, что туда соваться не стоит…Мало ли еще места на этой земле?
Наблюдатель «Dodge» так и не смог заметить Бессонова Игоря Сергеевича, чья очередь была нести дежурство.
Впрочем, и Бессонов Игорь Сергеевич - 1992 года рождения, сирота, воспитанник ДД№5, не заметил подъехавшей к шлагбауму моста машины, как, наверное, не заметил бы и десятка машин, - по простой и понятной многим часовым причине – он спал.
Расщепленная на две части, от удара молнии, старая, но еще живая сосна в сотне метрах от мостика – создавала неплохое ложе. Она позволяла перекимарить в «сидячем» положении в импровизированном троне, засунув ноги в расщеп, а «туристический» материал, найденный в кабинете покойного Яныча, был теплым изнутри, а слой фольги снаружи - и не давал влаге его намочить.
Не произошедшее событие – может иметь куда как более глубокие последствия, чем событие произошедшее.
Наблюдатель «Dodge» не обнаружил часового и, посчитав это дурным знаком, вкупе со зловещим предупреждением, решил за лучшее не пересекать мостик.
А Игорек, не заметив ночных посетителей, не стал метаться по лесу, открывая всем и вся свое присутствие, а мирно проспал все свое дежурство и только ощутимо сильный удар по плечу от сменщика привел его в чувство. - Начинался 6-й день Беды…

Около 23,00, штаба «Центр спасения», бывшее здание СБУ, кабинет Кравчего

«…и взяв имевшееся транспортное средство (реквизированный «BarBusс» инв №2), скрылись в неизвестном направлении . Список скрывшихся в количестве пяти человек, прилагаю. - Преследование не велось ввиду нецелесообразности и во избежание жертв.
Комендант объекта «Речпорт» Майор МЧС Прудников Е.А.»

С Прудниковым Евгением Александровичем, высоким седым мужчиной около сорока лет, Кравчий знался недавно, но уже успел оценить его обстоятельность и скрупулезность. – Иной бы просто написал «25.03. – ушло пятеро с оружием, не вернуться», а этот - вон как все расписал.
Кравчий отложил бумагу и взглянул на присутствующих.- Подобное донесение было уже не первым за последние три дня - люди к ним приходили, но и от них уходили. При чем потоки были неравноценными: оставались в основном семейные, женщины с детьми, реже - старики, или просто те, кто в одиночку бы не выжил, а уходили – «одиночки», и в основном – мужчины.
Кто были те, кто, прихватив автоматы и машину (ее то не жалко – их сейчас хоть пруд - пруди) ушли в неизвестность – было ясно и так. «Индекс вменяемости» у всех был полный и круглый ноль..Терять нечего, якорей у них тут нет, а ведь где то у них еще могут быть или родственники или другая жизнь. Или, что вполне возможно, хотя менее вероятно, просто – не местные, не сумевшие или не захотевшие свалить в первые два-три дня из чумного города.
Несколько дней назад, когда их БМП, расталкивая застывшие легковые машины полез в свой первый рейд, он еще не предполагал, насколько адская работа предстоит ему, и всем остальным членам созданной «организации». При чем возникали такие проблемы, о вероятности которых он даже не предполагал…
Захват и зачистка Речь-Порта и юридической академии прошли относительно безопасно, тогда как разборки и препирательства с «мажорными обитателями» жилого высотного комплекса - «Две башни» и их «частной» охраной доставил ему седых волос и приступ астмы.
А дальше началась работа по снабжению тех, кого снимали с балконов, разблокировали из запертых машин, или кто просто пробивался к ним самостоятельно. И всем требовались еда, вода, лекарства и, главное,- безопасность! И еще, немножко антидепрессантов, которые Кравчий, по согласованию с остальными «команданте», как он про себя называл начальников объектов трех объектов, решили добавлять в воду.
Но сейчас Сергей Петрович многое бы отдал за то, что бы «уровень проблемности» оставался на уровне первых дней Беды. - Но это было уже невозможно: снулых и тупых «ушедших» первых дней в городе практически не осталось, при чем их не стало стараниями же самих людей, которые честно и добросовестно исполняя полученные инструкции по срочному отстрелу собак, и повреждению мозга у всех только что преставившихся, дабы не дать им «вернуться». И вчерашние «вернувшиеся» стараниями своего же «объекта охоты» получали мощный источник для питания и апгрейда…
-Как добрались, господа офицеры, полушутя спросил Сергей Петрович, начал совет, обводя взглядом своих «вассалов»
- Петрович, ты же сам знаешь, к тебе пробираться - весьма проблемно, - ответил Рыбников, комендант объекта «Юр. Академия». Но, наверное, вопрос действительно важный, раз меня задержал, а Евгения Александровича и Севастьяныча – к себе пригласил?
- Правильно мыслите. Какой вопрос сейчас и всегда – самый важный?
- Не понял? Поясни…, - лица его и двух других «комендантов» отражали смесь недоумения и заинтересованности
- Что у нас решает все?
- А! Кадры? Как завещал Иосиф Виссарионович!
- Вот именно.
Кравчий встал и подошел к шторке, которая закрывала приготовленную карту, с нанесенными на ней островками спасения, магазинами, продуктовыми базами.
- Вот, смотрите. Людям нужно как то питаться, и еда есть в городе – нужно просто пойти и взять ее, - сказал, вроде бы простую и очевидную вещь, и замер, ожидая реакции.
- Если бы!, - грустно отозвался комендант Речьпорта, - Сергей Петрович, разреши свои пять копеек вставлю, - и дождавшись кивка Кравчего, продолжил - Это правило – пойти и взять, работало первые 2-3 дня с начала всего этого, он махнул рукой в сторону окна, - пока наша 5-тысячная орава (а у нас скоро таки будет) не подъела все, что находилось на расстоянии полукилометра от объекта укрытия. А что дальше делать?
- А дальше нужно выходить за простреливаемый с крыши объекта периметр и углубляться в город. – С наигранной наивностью в голосе ответил Кравчий.
- Но у нас для этого просто людей! – подал голос комендант «речников», и остальные поддержали его.
-А почему нет? – Евгений Александрович, на твоем объекте же почти восемьсот человек? – Ну да ладно – 75% из них, если не больше – женщины и дети, но ведь остальные – мужики?
- Сергей Петрович, я смотрю ты мою цидульку держишь?
-Ну?
– Их шестеро было сначала. Все с оружием, все при голове, и все «нулевые». Слукавил я, что они сбежали. Один раз эта команда за продуктами съездила – удачно, второй раз – тоже, а на третий - нарвалась на какой то выводок морфировавших собак в магазине, - ребята потеряли одного человека, но с продуктами таки вернулись.
- И?
-Да ничего. Приехали, выгрузили продукты из машины, четверо внизу осталось, а пятый поднялся, пожал мне руку, и они уехали. Сказали, что насовсем.
- Надеюсь не останавливали?
- Мы не идиоты.
- Павел Маркович, а у тебя что?, обратился Кравчий к коменданту «юристов»
- Трое убитых «в поле», и около сорока дезертировавших за последние два дня…Но вот число «активных штыков», которых можно бросить в дело – увеличивалось крайне незначительно, если даже не уменьшатся.
- Евгений Александрович, а у тебя за последнее время что?
- Один погиб – я про него говорил , и более двадцати просто ушло за вчерашний день, - он хотел продолжить, но Кравчий движением руки остановил его
- Подожди, я об этом сейчас и буду говорить, поэтому я Вас и собрал. То, что «нулевые» - не самые лучшие «бойцы», все уже и так поняли?
-Угу. В целом нормальные люди, - были, но я даже рад, что они нас покидают. Очень многие из них, мягко говоря - отмороженные или смерти ищут, или ..Да много разных или, но для человека потерявшего всю свою семью – чем мы интересны? Ничем!
- А что с семейными?
- Как солдаты или боевые единицы - в целом - гамно, - коротко ответил Прудников, и продолжил, - даже если они действительно солдаты.
-Увы, тут с тобой согласен, - резюмировал Кравчий. Евгений Александрович, продолжил он обращаясь к Прудникову, ты последним прибыл, - когда поднимался по лестнице, тот кинг-конг с дитем в обнимку в холе еще сидели?
- Да, но его вроде пытались куда то отвести.
- А ведь он пешком с ломом в руках несколько дней шел через пригороды и по железке.
-Пешком!? С ломом?!
- Угу. К семье шел. И нашел – один сын, правда, уцелел. Он его теперь из рук не выпускает, - возможно, слегка тронулся, я не знаю.
- К чему ты это?
- Как вы думаете, смогу я просить его оставить сына на чье то попечение и уехать на задание? Да он же меня прибьет в аффекте, ответил Кравчий, повышая голос
- Петрович, я кажется, понял что ты хочешь сказать- нулевые - «отмороженные» , «суицидники» и потенциальные дезертиры, но и с «семейными» не легче, потому что…
- Тряпки, - ответил Кравчий. Не в упрек им, но родители, жена и дети, половина из которых уже успела «обратиться», а вторая половина рядом с ними от страха усирается - не самый лучший стимул для дальних экспедиций и ближних вылазок. Одни не могут своих бросить, другие готовы, но на них жены висят и волком воют, а с третьими – все и сразу, только бы к уцелевшим детям быть поближе, а от «вернувшихся» - подальше. В лучшем случае – их к амбразурам можно ставить, что бы «тех», что у забора соберутся – отстреливали, да яму для утилизации копать.
- Какую яму? – Уточнил Прудников.
- Евгений Александрович, куда вы деваете, тех, кого упокоили? Я имею ввиду тех, что к вам в открытую лезет.
-В реку, ясное дело.
- О! А нам куда прикажете? Со вчерашнего дня все, кто «не может» работать на выезде – роют яму для утилизации трупов – и у нас, и у «Юристов», и у «Двух башен». С энтузиазмом, я скажу, роют, наперегонки – только бы к семье поближе и за периметр безопасности не выходить….
Кравчий сделал глоток воды, обвел присутствующих взглядом и продолжил – Господа Енералы, какие будут предложения по кадровому вопросу?- Не кормить, прогонять, расстреливать?
Они еще долго спорят, но все предложения, как отмечает про себя Сергей Петрович, сводятся к полумерам, не могущим решить принципиальную проблему – проблему еды и безопасности.
Выход из нее наметится лишь неделю спустя, и Сергей Петрович долго потом будет удивляться – почему он тогда не увидел такое простое и красивое решение.
Но это будет еще не скоро.