| Всего страниц: 11 |
| Александр Иванин (11945): Быдло | ||
|
||
Быдло
Аннотация: Удивительными бывают превратности судьбы, когда внезапная любовь находит тебя в середине жизни, а у тебя налаженная жизнь: семья, работа, ипотека и кредитный Ford Mondeo. Тем ужаснее становится гибель любимого человека. Но что стоит за ужасной трагедией?
Поиски убийц открывают тайны о которых не подозревал. Внезапно ты узнаешь, что жизненная сила или энергия человека — это такой же ресурс, как электричество или бензин, а современное циничное общество превратило её в товар для избранных. Если раньше энергетические вампиры сосали энергию на бытовом уровне, то теперь одарённых упырей специально разыскивают, обучают и ставят на службу мощных бизнес-структур и политических элит. «Потогонки» оказываются подобием дойных ферм, массовые мероприятия — акциями получения жизненной энергии фокус-групп, а интернет — гигантским тралом для сбора энергии населения в промышленных масштабах. Но сохранились и древние практики получения уникальных видов жизненной силы – жертвоприношение. Ты вынужден сделать выбор: встроиться в систему или бороться с преступниками, для большинства деяний которых нет статьи в Уголовном кодексе. А ты один из немногих, кто может их остановить. Но учти, что криминальные авторитеты нового толка, чаще всего, обременены властью, богатством и славой. Сделай свой выбор! это первая страница книги Удивительными бывают превратности судьбы, когда внезапная любовь находит тебя в середине жизни, а у тебя налаженная жизнь: семья, работа, ипотека и кредитный Ford Mondeo. Тем ужаснее становится гибель любимого человека. Но что стоит за ужасной трагедией? Поиски убийц открывают тайны о которых не подозревал. Внезапно ты узнаешь, что жизненная сила или энергия человека — это такой же ресурс, как электричество или бензин, а современное циничное общество превратило её в товар для избранных. Если раньше энергетические вампиры сосали энергию на бытовом уровне, то теперь одарённых упырей специально разыскивают, обучают и ставят на службу мощных бизнес-структур и политических элит. «Потогонки» оказываются подобием дойных ферм, массовые мероприятия — акциями получения жизненной энергии фокус-групп, а интернет — гигантским тралом для сбора энергии населения в промышленных масштабах. Но сохранились и древние практики получения уникальных видов жизненной силы – жертвоприношение. Ты вынужден сделать выбор: встроиться в систему или бороться с преступниками, для большинства деяний которых нет статьи в Уголовном кодексе. А ты один из немногих, кто может их остановить. Но учти, что криминальные авторитеты нового толка, чаще всего, обременены властью, богатством и славой. Сделай свой выбор! Оглавление Пролог 1 Глава 1. Она 2 Глава 2. Лестницы, эскалаторы, лифты и ракеты 5 Глава 3. Кома 10 Глава 4. На новом месте 18 Глава 5. Близкие люди 26 Глава 6. Поиски решений 32 Глава 7. Милана 39 Глава 8. Триумф 43 Глава 9. Маньяк 47 Пролог Мы люди – глубоко социальные существа. Каждый из нас, так или иначе, со временем обрастает несметным количеством связей. Мы постоянно крутимся в некоем людском бульоне среди себе подобных, где пересекаемся в мимолётных встречах, строим отношения, становимся частью различных образований такого удивительного явления, как человеческий социум. Люди вольно и невольно создают различные ячейки, группы и общности, о которых могут даже не догадываться. Яркий пример – это курилка в огромном офисном центре, где большинство завсегдатаев знает друг друга в лицо, но едва ли может назвать по имени. Поверхностное знакомство не мешает им улыбаться при встрече, пожимать друг другу руки и трепаться на отвлечённые темы, убивая время за очередной порцией никотина. Такое тёплое безымянное общение может продолжаться годами. Мы из вежливости здороваемся с соседями, не зная о них ничего, автоматически желаем здоровья чихнувшему, спрашиваем у совершенно незнакомых людей дорогу к метро и сколько сейчас времени, изливаем душу случайному собутыльнику в баре и прочее, прочее, прочее. Настоящее одиночество – это редкость. За исключением тех случаев, когда вы Робинзон Крузо на необитаемом острове или отшельник, живущий вдалеке от мира людей. Даже те, кто постоянно жалуется на своё абсолютное одиночество просто не замечают людей вокруг себя. Ведь если они действительно были бы одиноки во всей вселенной, то кому бы они тогда жаловались? Я тоже был участником подобного спонтанного сообщества «по интересам» и состоял в нём уже около пяти лет. Примерно в одно время на конечной остановке автобуса собирались практически одни и те же люди, которые ехали утром до ближайшей станции метро. Коротенькие встречи с завсегдатаями нашего «остановочного клуба» были для меня обязательным утренним ритуалом буднего дня с того времени, когда мы заселились в квартиру в одном из спальных районов Москвы. Квартира в новом доме была большая и светлая. Пусть дом был панельный, но зато рядом раскинулся большой лесной массив и застройка района была действительно комплексной – с детскими садами, магазинами, школами и прочими атрибутами обустроенной жизни. Все что нужно оказалось у нас под рукой. Удобство жизни за относительно приемлемые деньги прирастало издержками в виде долгих поездок на работу и обратно, но оно того стоило. Первые два года существования «остановочного» сообщества, протиснуться в автобус было практически не реально, и поэтому часть наиболее «хитрых» пассажиров приноровились ходить на конечную остановку, к месту отстоя автобусов, притаившемуся за гаражным массивом и складским комплексом. Это позволяло хитрецам не только спокойно зайти в автобус, но и даже ехать ближайшие двадцать минут сидя. Через два года всё-таки поблизости достроили и открыли долгожданную станцию метро. Количество «хитрых» пассажиров резко сократилось, но общность не пропала. У каждого была своя причина сохранить членство в негласном «клубе утренних соостановочников». Вот, например, я ехал на автобусе до станции метро, ветка которой позволяла добраться до работы без пересадок, что в итоге здорово экономило время. Мотивы других членов нашего «клуба» я не знал, и не хотел знать. «Хитрые» пассажиры друг с другом не знакомились, в лучшем случае предпочитая полноценному общению вежливые кивки и полуулыбки. Да и стоит ли знакомиться с человеком, если видишь его каждое утро, но всего по три минуты. К тому же и люди были разные. Самым колоритным был крепенький сухой пенсионер из «понаехавших», который постоянно ругал в полный голос власти, порядки, законы, молодёжь, полицию, демократов, националистов и все что ни попадя, а также запросто обращался за поддержкой к другим «остановочинкам». Ещё была молодящаяся женщина в несуразных нарядах, долговязый тощий очкарик, жирная школьница и неопределённого возраста мужчина, который всегда ходил в одной и той же куртке, мамаша предпенсионного возраста и её зашуганная доча, которая давно и прочно засиделась в девках, не без стараний собственного матриарха. Но лично я все пять лет в сообществе автобусных пассажиров особо выделял одну пару: очень красивую девочку и зрелого мужчину, наверное, её отца. За пять прошедших лет девочка выросла и превращалась в потрясающе красивую девушку, а мужчина стал солиднее и представительнее, но весь поседел. Теперь он больше походил на молодого дедушку ранней внучки, чем на отца поздней дочки. Девочка мне очень нравилась. Не ищите в моём поведении ничего предосудительного. Мне просто нравилось смотреть на красивую девочку и не более того. Если среднестатистический человек может бесконечно смотреть на горящий огонь, текущую воду и работающего человека, то я мог бесконечно смотреть на неё. Это было приятным бонусом моего утреннего моциона. У меня сразу улучшалось настроение, каким бы убитым оно ни было. Кто-то ежедневно ездит на станцию метро «Площадь Революции», чтобы потереть нос знаменитой собаке, а я испытывал неодолимую тягу видеть на остановке по утрам свою красавицу. Без этого у меня всё валилось из рук и дела не клеятся. Я не пялился на девочку нахально «в открытую». Я украдкой бросал взгляды, силился разглядеть её боковым зрением, любовался ею в попадавшихся отражениях. А самым простым инструментом незаметности были тёмные очки, надев их я превращался в Штирлица или Джеймса Бонда, и мог беззастенчиво разглядывать все, что мне заблагорассудится, не привлекая к себе внимание. Хотя со стороны я, скорее всего, выглядел как Мистер Бин или Глава 1. Она Мой день начался с того, что я безбожно проспал и совершенно не успевал позавтракать. Вытряхнув на ходу в свой «боевой» портфель конфеты из стеклянной вазочки, я сунул ноги в туфли и, на ходу заправляя пятки, поскакал по площадке к лифту. На моё счастье лифт распахнул двери практически сразу, и мне не пришлось сбегать по ступеням вниз, проклиная свою нерасторопность. До автобусного отстойника я почти бежал, переходя с лёгкой трусцы на быстрый шаг и обратно. Но я не угадал: автобус немного задержался, и мне пришлось ждать на остановке несколько минут до отправления. «Своей» девочки и её отца-дедушки я не заметил, но не расстроился, сегодня мне было не до этого. Я чинно зашёл в автобус и практически сразу уселся на свободное место. Настоящую неожиданность этой поездки я осознал, как только взглянул на пассажира перед собой. Та самая красивая девушка, которой я всегда украдкой любовался, теперь сидела в кресле напротив и смотрела на меня большими синими глазами. Чудесный подарок действительно хорошего утра. Оказаться так близко с человеком, который тебе симпатичен, это одуряюще приятно. К тому же она сегодня была одна, без провожатого. Она мне улыбнулась и несколько смущённо посмотрела куда-то в район своих коленей. На меня накатила волна щекочущий неги, я почувствовал, как замерло моё дыхание, словно у влюблённого подростка. Но вдруг я понял, что произошла катастрофа: моя нога бессовестно стояла грязной подошвой на её белоснежном кроссовочке, оставляя на нём налипшую по дороге грязь. О, ужас!!! Я был готов сквозь землю провалиться. Своей ножищей в начищенной обуви я растоптал это волшебное утро и заодно испачкал обувь моей чудесной соседки. – Ой, простите, пожалуйста! – залепетал я. – Я нечаянно. Я не хотел. Наползшее на её личико выражение досады растеклось смущённой улыбкой. Она пожала атласными плечиками под просторной полосатой майкой. – Ничего страшного. Не переживайте. Какой же у неё был замечательный голос: звонкий, лёгкий и мелодичный. А сколько бархатистой нежности было в интонациях красавицы. Я был готов слушать её бесконечно и совсем неважно, что она будет говорить. Меня обдало горячей волной. – Подождите. У меня влажные салфетки были, – нашёлся я. Эта фраза мгновенно придала мне бодрости. По крайней мере, я перестал краснеть. Мой руки привычно расстегнули портфель и нырнули внутрь. Салфетки у меня были это точно, но сейчас, как назло, я не мог их найти. Зато постоянно попадался мой завтрак – дурацкие конфеты в шуршащих фантиках. Как-то само собой получилось, что я вытащил шоколадную конфету и протянул её девушке. Её глаза удивлённо распахнулись, и она одарила меня радостной улыбкой. – Мои любимые, – призналась она и взяла конфету из моих рук. – Ну что? Мир? – постарался скрыть я свою неловкость. – Мир, – сказала она и, раскрутив фантик, отправила конфету в рот. На душе снова запели птицы, сразу стало легко и приятно. Какая же всё-таки она славная, эта незаносчивая красавица с чарующим голоском и просто ангельской внешностью. – Точно не обижаетесь? – Нет. Вы замечательный человек, а на замечательных людей я не обижаюсь. Звуки её голоса растекались по телу приятным телом. – И чем же я такой замечательный? – А у меня с утра как-то тяжело на душе было. Сама не знаю почему. А вы мне конфету протянули и все как рукой сняло. – Так может, это конфеты такие? – весело предположил я. Мы рассмеялись. Со стороны мы выглядели как два родственника или очень близких человека, которые разговаривают и смеются о чём-то своём. Смеялась она просто обворожительно. – Нет, от конфет только сладко во рту, а все остальное от человека, – резонно ответила девушка. – Может быть, – согласился я. – Вы сегодня вылечили мой день от плохого настроения. Пусть и у вас сегодня произойдёт что-то очень-очень хорошее и важное. Мне так хочется, – заявила она. И мне стало ещё теплее. Она одарила меня своим удивительным светом. Мы так и ехали до метро глядя друг на друга и улыбаясь. Мне было хорошо, как никогда. Я купался в её лучах. Я влюбился в неё окончательно и бесповоротно. Вот так сразу и по уши. Несмотря на разницу в возрасте, не смотрят на то, что я её совершенно не знаю, что у меня семья, дети, прожитые годы, ипотека, жизненные планы и все остальное. Я влюбился! Может, это весна виновата? Или кризис среднего возраста? А может как в пословице: «седина в бороду – бес в ребро», хотя до седины у меня ещё было какое-то время. Мы вышли из автобуса вместе, но я свернул к метро, а она, озорно помахав мне рукой, побежала куда-то совсем в другую сторону. Я снова подумал о том, что она сегодня одна – без своего «дедушки». Впервые за пять лет я видел, как она едет на автобусе самостоятельно. Почему-то мне это показалось неправильным. Я невольно замер и посмотрел вслед неземной красавице. Она буквально летела над землёй легко и красиво, как нимфа из чарующей сказки. Как хорошо, что есть такие люди, которые украшают эту планету просто своим присутствием и, не зная того, несут в мир светлую радость, они лучатся ею. Сердце обречённо заныло. Появилось такое ощущение, что я теряю её навсегда, и мы больше никогда не увидимся. Стало больно. Я провожал её глазами, а сам старался уверить себя в том, что будет ещё одно утро и ещё одна встреча на остановке, и ещё утро, и следующее, и ещё... Девушка тем временем добежала практически до конца пёстрого ряда киосков и кинулась на шею высокому тощему типу с короткой стрижкой и хмурым лицом. Да, именно так! Она бежала к нему и окутала своим светом именно этого сутулого хмыря со впалыми щеками. Боже мой! Какой мезальянс. Ему, наверное, лет пятьдесят. Да и рожа у мрачного типа была явно уголовная. Он не подходил для неё! Невольно напрашивалось сравнение – красавица и чудовище. Тип ей в отцы годился и нёс на себе отпечаток злой ауры от пережитых тягот и невзгод. Или это прорывалось наружу его угрюмая сущность? Болезненный толчок в спину вернул меня в реальность. Вокруг текла, бурлила и суетилась безразличная людская толпа. Я обречённо вздохнул. На сегодня я уже получил свой неожиданный кусочек счастья, и пусть он останется со мной. Не стоит мешать другим. Пусть моя ненаглядная красота дарит тепло души и внутренний свет тому угрюмому типу. В конце концов, это её выбор и её дело, а угрюмый тип, может, и заслуживает большего, чем я думаю. Неужели он ещё более замечательный, чем я? Я зло усмехнулся и скомандовал сам себе: «Слюни подобрать! Губу закатать! Манию величия не распускать!». Теперь я снова вернулся к своему прежнему состоянию задолбанного жизнью мужичка среднего возраста. А может и не вернулся… Заждавшиеся ноги сами понесли меня к жерлу подземной дыры московского метрополитена. Но счастье на этом не кончилось. Нечто тёплое и ласковое грело меня изнутри. Скребущее предчувствие чего-то плохого растворилось, и в душе осталась только радость и кусочек счастья. Образ милой красавицы плотно засел у меня в голове. Я не мог и не хотел его отпускать. Память меня раз за разом возвращала в автобус, и я опять слышал её голос и смотрел в глаза. В таком блаженном настроении я приплыл на работу и вознёсся в лифте на свой этаж к собственному рабочему месту. Коллеги здоровались со мной, а я автоматически здоровался с ним, отвечал на вопросы, что-то спрашивал сам. Верное кресло приняло меня в свои натруженные объятия, а компьютер деловито осветил отдохнувшим монитором. Рабочий день начался с кружки чая и просмотра новостей в интернете. Не то чтобы я ленился. Я так настраивался на работу. Уделив себе минут десять, я открыл планировщик и скорректировал свой рабочий план на сегодня. Дождавшись когда подчинённые придут в более-менее рабочее состояние, я объявил утреннюю планёрку. Фишка моих планёрок была в том, что каждому отводилась не более минуты, чтобы доложить о своей работе. Ещё минуту я давал на обсуждение и тридцать секунд оставлял себе на постановку или корректировку задачи. Если минуты было мало, то подчинённый должен был сказать об этом заранее. По опыту я знал, что такой подход заставляет людей взбодриться и поднимал общий тонус работы. Глава 2. Лестницы, эскалаторы, лифты и ракеты Сегодня все было как-то не так. На меня бросали украдкой внимательные изучающие взгляды, мне смущённо улыбались, а девушки принялись откровенно кокетничать. Они не понимали, что со мной, а я сегодня был просто счастлив. Моё стояние не укрылось и от других коллег. Сразу после планёрки ко мне заявилась начальник смежного отдела Маша, которая за буйный весёлый нрав и явно пацанские замашки получила кличку – «свой мужик». Я до сих пор не мог понять: обижало её это прозвище или наоборот – нравилось. Зачастую она сама кичилась такой особенностью своей натуры. Хотя внешне она выглядела вполне женственно и одевалась неизменно со вкусом в отличие от некоторых более обабившихся сотрудниц. – Здаве будь, боярин! Колись, сердечный, чего у тебя случилось, – без лишни церемоний поинтересовалась Маша. – Да вроде ничего такого. – Физдишь и не краснеешь. Выглядишь ты сегодня как ёлочка новогодняя. – Иголки обсыпаются, что ли? – пошутил я. – Нет. Огоньками сверкаешь и радость приносишь в дом, как в детской песенке про неё самую поётся. – И вот она нарядная на праздник к нам пришла… – фальшиво затянул я избитый мотив. – И много, много радости детишкам принесла! – с сарказмом в голосе подхватила Машка. – Ну, ты колись, чего такой радостный. – Ничего. Просто настроение хорошее. – Ну, чего ты к человеку пристала. – Дверь в мою загородку подпирал с неизменной кофейной кружкой в руке наш аналитик Боря. – Пятница сегодня. Выходные на носу. Дай человеку до вчера настроение сохранить. Если получится. Боря пригладил рукой отращиваемую бородку. – Так, чего-то он слишком радостный для пятницы. Довольный – это я понимаю, а вот для радости повод нужен, – не унималась Машка. – Так, ты считаешь, что в нашей конторе и поводов для радости быть не может, окромя пятницы? – подколол я Машу ещё раз. К месту весёлой разборки уже подтягивались любители бить баклуши и точить лясы, в надежде с интересом убить четверть часа рабочего времени. Нашу беседу пришлось срочно сворачивать, а то местные балагуры и лоботрясы, были только рады уничтожить не только своё, но и чужое рабочее время. Я не был завзятым работоголиком или занудой, но именно сегодня и именно сейчас не мог я тратить время на всяких бездельников. Проблема была в том, что в компании по нашему направлению работы не было профильного зама и начальника департамента, поэтому мы напрямую подчинялись исполнительному директору. А исполнительный директор уже полгода бился над стартапом нового проекта нашей компании. При этом большинство своих текущих дел он простодушно свалил на меня. В итоге на отчётных собраниях за все подразделения целого направления отдувался тоже я вместо исполнительного директора. Мне приходилось готовить еженедельные отчёты, присутствовать на совещаниях у генерального директора, а потом доводить волю высокого начальства до моих коллег и подчинённых. Мне откровенно завидовали, но делали это абсолютно напрасно. Такой карьерный рост был сомнительным. Я остался на прежней должности, зарплаты мне не добавили, зато проблем и головной боли добавилось многократно. Близость к телу начальства была для меня откровенной обузой. Я не мог участвовать в совещаниях «на равных» с остальными замами и начальниками департаментов, и вышестоящие коллеги свешивали на меня всех собак, нагло используя моё подчинённое положение. Зачастую меня превращали в мальчика для битья, пользуясь тем, что я не могу ответить «на равных». И сейчас для избавления от Машки, Бори и прочих бездельников я набрал номер нашего контрагента, с которым назревал большой конфликт. Все равно, нужно было ему звонить и пытаться уладить ситуацию. Набрав номер, я включил громкую связь. Сразу же после приветствия разговор между нами перешёл на повышенные тона, и куча скучающих бездельников покинула мою загородку, вежливо прикрыв за собой дверь. Разговор ни к чему не привёл. Каждый остался при своих интересах. В итоге контрагент «забил мне стрелу». Он заявил, что сыт по горло происходящим и заявится ко мне лично в понедельник, чтобы объясниться со мной глаза в глаза. Меня припёрли к стенке – я сам виноват, нечего было звонить первым. Прошлось назначить ему встречу на двенадцать, напомнив, чтобы он не забыл взять с собой паспорт. Это было необязательно. Я мог провести его в здание и без пропуска, но мне лишний раз хотелось уязвить противного коммерсанта. После того как опустил трубку, я просидел половину минуты с закрытыми глазами, чтобы успокоиться и сосредоточиться на отчёте. Обречённо вздохнув, я открыл на мониторе файлы с присланными отчётами. Выцеживание из отчётов смежных подразделений сути проделанной ими работы и составление предельно сжатого сводного отчёта отняло у меня все время до обеда. Но нудная работа сегодня не была в тягость, внутри меня согревал кусочек полученного счастья, а неизменным фоном были мысли о прекрасной спутнице. Любое воспоминание об утренней поездке сразу уносило всякую хандру и раздражение. Перечитав черновик отчёта, я понял, что придётся постараться, чтобы добавить ему оптимизма и привлекательности. Но для этого нужны были силы, и я отправился на обед. Обедали мы своей компанией в ресторанном дворике соседнего торгового центра. Приятная атмосфера, приличные бизнес-ланчи и возможность заказать что-нибудь из ресторанного меню, существенно повышали качество обеденного перекусона. Мария постоянно подкалывала меня на протяжении всего обеда, снова пытаясь разузнать причину моего радостного настроения. Ну, не давал ей покоя мой довольный вид. И как мне было объяснить коллегам, что у зрелого семейного мужика случилась неожиданная любовь? Пусть даже эта влюблённость не имела никаких перспектив и пройдёт без последствий, учитывая разницу между мной и объектом моего внезапного обожания, но все равно я упивался неожиданным подарком судьбы, не задумываясь о будущем. После обеда я добил отчёт, подготовил краткую презентацию и собрал в папку материалы, которые могут понадобиться «вдруг». За пять минут до начала совещания я прилежно сидел в приёмной генерального, мысленно перебирая в голове свой доклад. Замы и директора появлялись в приёмной, но не садились как я, а непринуждённо собирались в кучки и трепались на отвлечённые тем. Меня не игнорировали. Со мной вежливо здоровались, но не более того. В этом заключались издержки присутствия на совещаниях высоких особ – ко мне относились дружелюбно, но свысока, поддерживая статусную дистанцию. Ровно в три часа секретарь Леночка пригласила нас в кабинет. Особенность таких сборищ заключалась в том, что за совещательным столом хватало места не всем топ-менеджерам, и «неудачникам» приходилось сидеть на стульях вдоль стены. Были за совещательным столом места «закреплённые» за первыми персонами, такими как исполнительный директор, финансовый директор, коммерческий директор и главный бухгалтер, а остальные места важные топы пытались занять, конкурируя друг с другом, а те, кто не успевал, оправлялись ко мне на галёрку – стульям, расставленным вдоль стены. Этим беззастенчиво пользовался генеральный, демонстрируя своё расположение или недовольство топ-менеджментом, пересаживая людей с места на место. Меня всегда веселил этакий аналог средневекового боярского местничества на современный лад. Я занял своё законное место на стуле возле окна. Так было видно сразу всех, и у меня появлялась возможность складывать бумаги на подоконник. Рядом со мной сначала упал недовольный директор по безопасности – бывший высокопоставленный сотрудник МВД, бессменный участник внутрикорпоративных клановых войнушек и ветеран подковёрной борьбы. Рядом с ним уселся директор по персоналу – вторая одиозная личность нашего коллектива после безопасника. Однако! Самое близкое по правую руку шефа место было свободным. Это интриговало всё больше и больше, учитывая, что начало совещания затягивалось. Спустя какое-то время в кабинет буквально вбежал исполнительный директор Павел Андреевич, одетый слишком уж фривольно для строгого дресс-кода в компании. Исполнительный директор появился не в стильном дорогом костюме, как я привык, а в джинсах и легкомысленной цветастой рубашке с расстёгнутым воротом. В руках он держал лиловый метросексуальный джемпер. В кабинете генерального, он выделялся среди коллег, как попугай среди стаи ворон. Совещание прошло для меня небезобидно. Шеф благосклонно отнёсся к моему докладу, но зато все остальные накинулись на меня с удвоенной кровожадностью. Неумолимое цунами годового отчёта перед акционерами компании уже нависало над нашими бедными головами и солидно портило настроение участников, заставляя их срочно искать способы «перевода стрелок» и списания своих недочётов, проколов, откровенных провалов на других коллег. Они искали искупительную жертву, чтобы слить на неё все свои грехи. Ни генеральный, ни исполнительный так и не вступились за меня, с неожиданным интересом наблюдая происходящее. Я отбивался как мог, но, в конце концов, меня задавили массой. В протокол занесли туеву хучу претензий и замечаний, которые я срочно должен был исправлять. Но ничего удивительного. Роль мальчика для битья на таких совещаниях доставалась мне не раз. А вот исполнительный мог бы меня и поддержать. Ведь по его милости я тут за общие грехи отдуваюсь. Закончив с моей экзекуцией и выпустив пар, добрые старшие товарищи успокоились и совещание благополучно закончилось. Но когда всё стали расходиться, генеральный директор попросил меня остаться. По нехорошему злорадному блеску в глазах нашего кадровика Копылова я понял, что меня ждёт сегодня дополнительная индивидуальная головомойка или ещё похуже. А вот этого не надо. У меня ещё ипотека не выплачена! – Макс, – многообещающе начал генеральный, – ты в курсе, что Павел Андреевич ведёт наш новый проект. – Да. Ещё бы! Да, я весь это проект перелопатил. Большую часть черновой работы свалили именно на мой отдел. – К нашей великой радости мне удалось договориться с партнёрами, и должность генерального директора в новой компании займёт именно наш Паша. Вот это уже интересно. Так, мне теперь за него вечно в конторе нашей отдуваться? – Насколько ты понимаешь, он не сможет больше занимать должность исполнительного директора в нашей компании. Ему нужна замена. Я сижу и жру глазами начальство, имею вид лихой и придурковатый, как в табели о рангах завещал государь наш Пётр Алексеевич, который первый и великий. Ну, хорошо. А я-то тут при чём? Наверное, сейчас мне объявят, что в компанию приводят нового топ-менеджера и меня отдадут к нему в рабство навсегда. Сейчас от меня потребуют: вести его в курс дела, посодействовать успешному началу его трудовой деятельности и делать за него большую часть работы, не забывая о своей. – Ты один из старейших работников нашей компании. Это он имеет ввиду, что я безвылазно работаю в этом гадюшнике сраных восемь лет и боюсь даже рыпнуться в сторону, ведь у меня семья и ИПОТЕКА. Это было правдой. Я пришёл в компанию восемь лет назад молодым специалистом – рядовым сотрудником, и постепенно рос внутри одной и той же компании. Ситуация была нетипичной для Москвы и для России вообще. Хотя в моём случае дело было и в том, что семь лет назад я влез в ипотеку и получение стабильного гарантированного дохода превратилось для меня в самое важное условие самой работы. – Макс, мы тобой очень довольны. – Спасибо, – я решился нарушить своё почтительное молчание. – Ты хорошо работаешь, предан компании. Ты один из немногих, кто действительно радеет за результат. Конечно же!!! Как по-другому?! Ведь у меня каждая копейка на счету, и за премию или кипиай я буду асфальт зубами грызть. Другого заработка у меня просто нет! – Мы решили предложить тебе должность исполнительного директора. Пауза. Гробовая тишина. Торжественные фанфары. И я чувствую, что пол плывёт у меня под ногами. – Это шутка? – не своим голосом спрашиваю я. – Нет, Макс. Никто над тобой не издевается, – в разговор включается Павел Андреевич. – Мы два часа назад согласовали твою кандидатуру с нашими акционерами. Решение принято. Теперь нужен твой ответ. Ты парень перспективный. Ты должен справиться, а если будут трудности, то мы все тебе поможем. Да я чуть со стула не упал. – Степан Константинович, Павел Андреевич да ведь… Да как… – Понимаю. Звучит неожиданно. Павел Андреевич нас покидает. Другой кандидатуры у нас нет. – А почему я? – возник у меня резонный вопрос. – Не скрою – мы так и не смогли найти кандидатуру на стороне. Начало нового проекта ставит нашу компанию в очень непростую ситуацию. Слишком много рисков. Я хочу сделать ход конём. Компания нуждается в новом импульсе. В понедельник будет публично объявлено о стартапе нового проекта. К тому же я хочу встряхнуть коллектив. Структура закостенела и требует переналадки. В противном случае фирму ожидает деградация. Любые компании так же как и люди стареют и дряхлеют. Твою работу весьма пристрастно изучали последние два месяца. Была мысль тебя тоже включить в работу по новому проекту, но в последний момент мы переиграли. Такая рокировка в коллективе вызовет удивление, но не отторжение. Ты же свой! На этой части доски я делаю ставку на тебя. Ты за прошедшее время смог показать, на что способен. Мне нужен человек, который сможет, не ломая старой системы, перевести её на новый уровень. Бояться тебе не стоит. С моей стороны тебе будет оказана поддержка и помощь. Ничего не бойся. Генеральный передвинул мне по столу листок бумаги. – Это шорт-лист. Там указаны все основные условия работы, которые мы тебе предлагаем. Я дрогнувшей рукой взял белый лист с чёрными строчками моего возможного будущего и поднёс его к глазам. Сердце радостно подпрыгнуло при виде сумм зарплаты и бонусной части. Кроме того, снизу была прописана формула KPI (кипиай) – вознаграждение за успешную работу в расчёте от финансового результата. В голове сразу возникла радостная картина того, как я закрываю свою ипотеку и лёгкой походкой выхожу из дверей банка, сбросив с себя ненавистное кредитное ярмо и страх потерять квартиру. Остальное благолепие в виде полиса дополнительного медицинского страхования, сумма представительских и служебных расходов, автомобиль с водителем и прочие ништяки на фоне большой зарплаты и премиальных выплат воспринимались не так ярко. Я даже представить себе не мог, сколько получают топы в нашей компании. – Извини, но времени на раздумья у тебя нет, ответ нужно дать сейчас. Обстоятельства вынуждают. Твой контракт уже готов, можешь почитать. Предложения обсуждаются. Вся суть изложена в шорт-листе. С ним ты уже ознакомился. Генеральный передвинул ко мне пухлый контракт на многих страницах. – Да как-то все неожиданно, – я постарался взять паузу. – Ничего-ничего. Я думаю, что ты найдёшь в себе силы принять правильное решение. Соглашаться или не соглашаться? Справлюсь или не справлюсь? Подстава или нет? Я нервно сглотнул. Невольно вспомнилась утренняя поездка в автобусе и пожелание мой красивой спутницы. Похоже, оно сбывалось! Сейчас со мной происходило что-то очень-очень хорошее и важное. Неужели?!!! Я не мог поверить в заманчивое предложение. Хотя к нему стоит отнестись не просто со вниманием, но и с подозрением тоже. Карьерный рост бывает разным. Можно подниматься по ступеням карьерной лестницы упираясь и потея, самостоятельно преодолевая ступеньку за ступенькой. Это был мой случай до сегодняшнего дня. Можно было подниматься на карьерном эскалаторе, но для этого нужен был «мотор» который будет тебя поднимать вверх. Это значит, что у тебя есть мохнатая лапа, которая тащит тебя на новые этажи. Если «мотор» очень мощный, то эскалатор превращается в лифт, который тянет счастливчика с уровня на уровень без остановок и задержек. Случаются неожиданные карьерные скачки или «ракеты» когда тебя силой обстоятельств забрасывает сразу на несколько ступенек вверх. От всех прочих способов построить карьеру, «ракета» отличается не только невообразимой скоростью, но и тем, что человек просто проскакивает некоторые ступени карьерного роста. Самый надёжный карьерный рост – это лесенка, где ты сам карабкаешься наверх. С эскалатором или лифтом менее надёжно. Когда «сломается мотор», пассажир эскалатора может скатиться вниз. С «ракетой» ещё страшнее. В случае неудачи крах будет страшный и болезненный. Зачастую «заманчивые предложения» оказываются обыкновенной подставой. Подоплёку моего заманчивого предложения я понимал, хотя мне её и не озвучили. Из всего разговора я понял, что мне отводится роль охранника трона. Я должен был держать место исполнительного директора на случай, если вернётся его истинный хозяин. Если новый проект рухнет, то Павел Андреевич вернётся в нашу компанию. А если в этот момент на его месте будет кто-нибудь посерьёзнее чем я или человек со стороны, то вернуться на своё насиженное место у Паши может и не получиться. Прямо это не озвучивали, но не настолько же я был глуп, чтобы не понять очевидного. Мне обещали всяческую поддержку, заверили, что защитят от интриг и происков возможных недоброжелателей, и всё это чтобы сохранить место на случай «пожарной» ситуации. Если в компанию вернётся Павел Андреевич, то место исполнительного мне придётся освободить. Наконец, я насмелился и озвучил возникшие у меня опасения, что со мной будет если Павел Андреевич вернётся в компанию. На это генеральный директор лично гарантировал мне перевод на новую перспективную работу в случае, если действительно вернётся Павел Андреевич или у меня что-то не будет получаться. Я согласился. Если быть откровенным, тот решение я принял, как только увидел сумму моего дохода в шорт-листе. Может, кто-нибудь и скажет, что следует быть более осмотрительным с внезапными особо выгодными предложениями, но я решил рискнуть. Я понимал, что мне рано переходить на эту должность и по статусу, и по возрасту, и по опыту, но возможность решить все свои финансовые проблемы за короткий срок перевесили мои опасения. Я сказал «ДА», хотя и взял контракт на изучение. Генеральный немедленно собрал второе совещание, на котором объявил о кадровой перестановке. У нашего топ-менеджмента был шок. Безопасник аж позеленел. Из этого я понял, что первой неприятности стоит ждать именно от него. Как же я тогда ошибался. Все меня поздравляли, хлопали по плечам, пожимали руки, говорили со мной совсем запанибрата. В разгар поздравлений генеральный вручил мне пригласительный билет на закрытый концерт певца, который состоится сегодня вечером в элитном ночном клубе. Это было своего рода инициацией, моим посвящением в клан управленцев высшего звена нашей компании. На концерт шли все топ-менеджеры и все решили ехать в клуб сразу из офиса. Моё возвращение в свой прежний закуток сопровождалось шлейфом небывалого интереса. Новость о моем назначении уже разлетелась по офису и произвела фурор. Попадавшиеся мне на пути, сотрудники почтительно уступали дорогу, все поздравляли, улыбались. Желали успехов. Первыми перед кабинетом меня встретили Алексей и Андрей – мои давние приятели с которыми у меня сложились самые тёплые отношения. Потом подошла Маша. Она была единственным человеком, который открыто высказал негатив и возмущение. Она списала моё утреннее необычное состояние на радость от предстоящего назначения, а сокрытие такого знаменательного факта приняла, как недружественный жест. Теперь в её глазах я был тёмным интриганом, который таиться от друзей. Ей бесполезно было объяснять, что не моё назначение было причиной моего хорошего настроения, а совсем другое. Она обиделась и заявила, что даже сам президент не заставит её называть меня на «ВЫ», так как я этого просто не заслужил в её глазах. Но до своего кресла я так и не добрался, я только успел самолично сообщить неожиданную весть моим подчинённым, как меня пригласили в кабинет исполнительного. До позднего вечера мы вместе с Павлом Андреевичем разбирали работу компании, строили планы на будущее, а также исполнительный посвятил меня во всевозможные тайны компании. Ещё я получил кучу наставлений. В итоге мы чуть не опоздали на концерт. Шеф встретил меня в клубе самолично и усадил за свой столик рядом со сценой. Начавшаяся ещё до моего появления дружеская попойка получила новый толчок. Все наперебой поздравляли меня с назначением и буквально завалили пожеланиями-наставлениями. Мы чуть не пропустили появление певца. Шеф фанател от него, как и все его приближенные. Только они фанатели по долгу службы и из уважения, а шеф любил его песни абсолютно искренне. Мне его песни и сам певец были безразличны. Ну не испытывал я сумасшедшего восторга от кричащего и хрипящего в микрофон человека, но сейчас я был просто сражён. Со сцены на меня неслась дикая энергетика. Пусть даже я не был пьяный, но эмоциональная волна буквально выбросила меня со своего места, и я так же как и другая солидная публика прыгал, раскачивался, задирал руки и подпевал пред сценой. Концерт оказался просто фантастический, я такого не ожидал. В перерывах певец общался с поклонниками, давал автографы и поздравлял каких-то слушателей. Он даже подсел за наш столик. Оказывается, они были знакомы с шефом ещё когда никому не известный певец работал «лабухом» в провинциальном кабаке у себя на Родине. Но тут произошло событие, о котором я потом очень часто вспоминал. Певец посмотрел мне в глаза, улыбнулся и сказал: – Ты удивительный человек, Максим. Поверь мне – это так. Но сейчас ты стоишь на пороге великого испытания. Твоя жизнь должна перевернуться. Сумей это выдержать, парень. Он пожал мне руку и пригласил с собой на сцену. Следующую песню мы пели вместе. Глава 3. Кома Домой я ввалился, даже не знаю, во сколько. Ночью. Супруга встретила меня заготовленной тирадой: – Вы там совсем с ума посходили со своей пятницей?! Ты о семье помнишь?! Ты... Я не дал ей договорить. – Лиль, меня повысили. Ик… Зарплата бешеная. Ик… Я вынудили из кармана, сложенный вчетверо, мятый листок и протянул разъярённой жене. Супруга с недоверием посмотрела на меня, но все же развернула бумагу. Коридор вместе с Лилькой покачивался у меня в глазах. – Там сумма оклада и премии в конце маркёром обведена. Жена приезжала ладонь к лицу и медленно опустилась на трюмо, которое мы зачастую использовали вместо скамейки или банкетки. Она медленно подняла голову. – Боже мой. Макс, это твоя зарплата? – Да, Лиля. Теперь я топ-менеджер. От боевого настроения жены не осталось и следа. Она кинулась мне на шею. – Максик, я так и знала. Ты смог. Ты самый лучший. Непонятным образом я оказался на кухне и уже пил крепкий чай, а во второй кружке на столе уже бурлила какая-то аптечная гадость для протрезвления. Лилька проявила завидную настойчивость в попытках разузнать подробности моего назначения. Несмотря на пьяную пургу в башке я умудрился рассказать историю моего феерического повышения. Ванная, душ, махровое полотенце, и я нырнул в свежую мягкую постель. Но о том, чтобы уснуть, не могло быть и речи. Меня трясло от напряжения. Я обнял и начал тискать жену. Она досадливо оттолкнула меня, сонно залопотала что-то про усталость, но я настойчив, и Лиля уступает. Ведь я заслужил немного ласки и внимания – я сегодня герой. Со мной происходит что-то невероятное. Я обнимаю и ласкаю жену, она в моих объятиях. Мы с Лилей шепчем что-то друг другу. Но перед глазами стоит та самая красавица, которая утром назвала меня замечательным человеком. Я ничего не могу поделать. Я не представляю её с собой в постели и не пытаюсь домыслить как она будет выглядеть без одежды. В моей голове раз за разом прокручивается наш разговор. Я вижу её, я слышу её голос. Жена сначала едва отвечает на мои ласки, а потом начинает заводиться всё больше и больше. Ей уже наплевать на мой перегар. Мы проваливаемся в пучину бурной страсти. Наш супружеский секс вырастет в нечто большее, чем регулярное соитие людей с печатями в паспорте. Я беру Лилю снова и снова, не могу ей насладиться. На пике наслаждения она впивается зубами в подушку, силясь подавить отчаянный стон. Я не чувствую усталости. Торнадо неуёмной похоти кружит голову. После безумного постельного марафона мы лежим, крепко обнявшись, мокрые и усталые, не в силах пошевелиться. В ощущении крайней эйфории я проваливаюсь в забытьё. Испуганный голос жены выдёргивает меня из царства сна: – Максим, проснулись. Ну, пожалуйста. Мне страшно. Что с тобой? Мне невыносимо жарко, и в то же время бьёт озноб. Ледяной пот катится с меня градом, а тело сводят мучительные судороги. Я подыхаю. Что это: инфаркт, инсульт, приступ неизвестной болезни? Тело не слушается меня. Я понимаю, что проваливаюсь в страшную бездну, из которой нет возврата. Ещё один шаг, и я покину этот мир с обустроенной жизнью, семьёй, умопомрачительным карьерным ростом и той самой красавицей, с которой сумел поговорить вчера в автобусе – единственный раз за все эти годы. Помогите!!! – Скорую, – хриплю я не своим голосом. Пространство вокруг меня становится вязким. В нём тонут краски, звуки и ощущения. Тело немеет. Неужели это смерть? Сквозь серую вату клубящегося тумана ко мне прорывались обрывки слов, сказанные незнакомыми голосами, но я не могу разобрать их смысл. Я ещё чувствую, как меня трясут, колют иглами и перекладывают на носилки, но все манипуляции с моим телом кажутся далёкими и слабыми. Меня куда-то несут. А затем мой мир выключили. Больше я ничего не видел и не ощущал. Только темнота. Казалось, что я шагнул в другой мир. Мне было страшно. Может, я уже умер? Но я не видел туннелей, умерших родственников, ангелов и прочих картинок загробного мира; перед глазами не проплывали события моей жизни. Накалила давящая жуть, хотелось чтобы это как можно быстрее прекратилось. Мне стало досадно. Досадно не от того, что судьба наградила меня странной напастью как раз на самой границе чудесного карьерного рывка. Мне глодала тоска исключительно потому, что я больше никогда не увижу свою милую попутчицу, с которой говорил то всего один раз в жизни. Я уцепился за образ юной красавицы и принялся вытаскивать себя из небытия. Я вспоминал её лицо и голос, случайное прикосновение самыми кончиками пальцев к моей руке, летящую походку и то самое ощущение счастья, которое нельзя выразить словами. Страшная тьма и небытие всё-таки стали наполняться звуком. Монотонный ритмичный шум начал делиться на октавы, превращаясь в мелодию, обретая фактуру и объем. Через какое-то время музыка приросла голосами. Слова были непонятны, но создавалось впечатление того, что рядом поёт многоголосый хор католического собора. Серая пелена вокруг замерцала всполохами. Сквозь облака начали проступать очертания гротескных уродливых фигур. Монстры двигались в такт жуткой мелодии. Туман стал обжигать космическим холодом и испепеляющим огнём одновременно. Запахло раскалённым железом и тёплой кровью. Происходило нечто страшное и отвратительное. Пустой мир в одно мгновение наполнился злом, болью и страданием. Отчаянный крик о помощи вернул мне ощущение собственного тела и способность двигаться. Я нырнул в скопище жутких уродин, пытаясь прорваться к зовущему на помощь существу. Далее, не было ничего. Нет времени, нет пространства, нет мыслей, нет эмоций, лишь вездесущее ничто вокруг, которое можешь только осознавать. Не знаю, как долго я провисел в бесконечном ничто. Сознание вернулось практически сразу. Было такое впечатление, что я проснулся. У меня не было икаких неприятных ощущений кроме осоловелой заспанности и саднящего горла. Обилие белого цвета вокруг подавляло. Я видел люминесцентные лапы, медицинские приборы, провода, матовые пакеты капельниц на штангах. Я ещё помнил ужасное место, наполненное болью и ужасом, которое сочилось непереносимым страданием. Аспидно-чёрная тень воплощённого зла колыхалась где-то на самом краю сознания. Тугие хвосты ненависти тянулись ко мне из небытия, но разум уже вырвался из великого небытия, спасаясь в реальной действительности. Я жив и моя главная цель – это любым способом остаться в реальности. Ни за что нельзя терять сознание. Язык пересох, а закрыть рот не получалось из-за какой-то штуковины, просунутой между зубами. Краем глаза я заметил молодую высокую женщину в лиловой одежде и шапочке. Я попытался обратить на себя внимание. И у меня получилось. На моё сипение женщина резко обернулась и нависла надо мной вытянутым худым лицом в голубой маске. Мы какое-то время смотрели друг другу в глаза. – Вы меня слышите? – поинтересовалась она, а её пальцы уже ходил по дуге над моими глазами. Я попытался кивнуть головой, но дикая боль в горле меня остановила. – Подождите. Не суетитесь. Полежите спокойно. Она поднялась во весь рост и сказала в глубину палаты: – Роман Сергеевич, новенький в себя пришёл. Я услышал приглушённые шаги нескольких человек. В зоне моей видимости появился мужчина в маске и пара молодых людей. – Так, гражданин. С возвращением вас. А что же вы нам тут голову морочите и больным прикидываетесь? Вы посмотрите, какой молодец, – Мужчина оттянул мне веки и заглянул в глаза. – Трубку дыхательную уберите. Он у нас мужчина самостоятельный и дышать сможет без всяких там протезов. Ведь так, командир? Мне на лоб легла прохладная ладонь медсестры. – Не шевелитесь и рот пошире откройте. Будет немного больно, но недолго. Потерпите, больной. Горло прорезала скребущая боль, и я почувствовал как из моего рта вытащили нечто громадное и невообразимо длинное. Меня чуть не вырвало. – А ну-ка, соберитесь. Не нужно тут блевать. Мне промокнули влажной марлей губы. – Воды. Пить, – сумел выдавить я. – Уже разговариваем. Великолепно. Дайте ему воды. В губы ткнулся небольшой предмет и мне в рот полилась тоненькая струйка воды. Теперь я уже без труда приподнял голову, но все равно, пить было неудобно, и я попытался сесть. Тогда я почувствовал, что привязан за предплечья к трубчатым бортикам высокой кровати. Прохладная ладонь снова опустилась мне на лоб и мягко уложила обратно в постель. Параллельно врачи разговаривали на своём совсем уж непонятном языке. Но до меня дошло, что давление у меня в норме и остальные показатели как у космонавта. – А можно мне встать? – спросил я, наконец. – А что такое? – спросил у меня тот самый Роман Сергеевич. – Спина чешется. Да и походить хочется. Ноги размять. Первой прыснула лиловая женщина. Остальные тоже немного похихикали. – Рано вам ещё, милейший. Вы поведайте, что вас привело к нам. – Скорая, наверное. Врач усмехнулся. – Юмор – это хорошо. Но что было до этого? Вы наркотики употребляете? – Нет. – Уже хорошо. А психотропные препараты, антидепрессанты? – Нет. Вообще, никогда такого не было. – Хм. Аллергия? – У меня в детстве было. На тригидрат ампициллин. Сыпью весь покрылся. И больше ничего. Даже температуры не было. – Насекомые не кусали? Не падали? Не дрались? – Нет. – Алкоголь? – В пятницу моё повышение отмечали, но я не перепил. Домой пришёл сам. Меня ещё жена чаем крепким поила. – Вы курите. – Нет. – А что из алкоголя вы пили? – Виски. Хороший виски. Не бодягу. – Ну, это мы ещё посмотрим. – Вы хорошо знаете людей, с которыми употребляли спиртные напитки? Не могли они вам в напитки чего-нибудь подбросить? – Нет. Допрос продолжался ещё минут пять. Наконец, меня оставили в покое. Высокая женщина в лиловом одеянии отстегнула меня от койки. Я попросил убрать капельницу. Она спросила разрешения у врача и отсоединила систему. Чувствовал я себя на удивление хорошо. Окончательно поняв, что попал в реанимацию, я насмелился и спросил у стоящих ко мне спиной врачей. – А долго я тут нахожусь? Роман Сергеевич повернулся ко мне лицом и сказал: – Да, часа четыре уже как. Клиническая смерть у вас была и кома. Заново вы родились. С воскрешением вас, новорождённый. – Спасибо. А можно я домой пойду. – Во, даёт, – удивился другой врач. – Можно сказать, что с того света вернулся и уже домой собирается. – Нет уж, больной. Давайте вы пока у нас побудете. Мы разберёмся в ваших болячках. Полечим вас, а потом здоровенького домой отправим. Договорились? – А мне же в понедельник на работу. Да и чувствую я себя хорошо. Я вполне бодро перебрался через поручень справа и встал на ноги. Никто меня останавливаться не стал. Я был голым. Чтобы прикрыть срам, я обмотал бёдра простыней, которой был накрыт вместо одеяла. – Голова не кружится? – Совсем нет. Я пошёл в сторону врачей, шлёпая босыми ступнями по плиточному полу. – Удивительно, – отреагировал врач на моё поведение. – Первый раз такое вижу. Если бы сам его сердце не заводил, то ни в жизнь бы не поверил, что он клиническую смерть недавно перенёс. Как новенький прямо. Дальнейший разговор оказался совсем не конструктивным. Врач никак не хотел идти мне на поблажки. Единственное чего я добился, так это – чтобы мне дали одежду и пообещали перевести в обычную палату. Мне предложили лечь в кровать, но лежать я просто боялся. Если я потеряю связь с реальностью, меня опять могу утащить в тот другой мир инферно, наполненный ужасом и болью. Я боялся уснуть, задремать или потерять сознание и уселся на небольшое кресло возле стола дежурной бригады. В палате рядком стояли восемь коек. На пяти лежали больные. Я не мог смотреть на неподвижно лежащих людей. Мне хотелось поскорее убраться отсюда. Мне принесли больничные пижаму и тапочки. Через какое-то время у меня получилось отпросится, и я вышел в коридор. По обеим сторонам располагались одинаковые двери, до половины затянутые матовым стеклом. Я выбрался в просторную рекреацию возле выхода в большой коридор. В окно светило солнце. Я подошёл и оперся руками о подоконник. Реанимация находилась на втором или третьем этаже. Внизу зеленела трава, цвели клумбы и шелестели весенней листвой деревья, а по асфальтовым дорожкам бродили больные и их посетители. В тени зелёных крон стояли скамейки. Я замер, увидев там мою Лилю. Она сидела, закрыв лицо руками, и качалась вперёд-назад. По обеим сторонам от неё стояли наши девочки. Младшая обнимал её за шею, а старшая гладила по голове. Это было выше моих сил. Я повернул ручку и рванул раму на себя. С диким треском она поддалась и распахнулась. - Лиля!!! Я здесь! Со мной всё в порядке! Меня в обычную палату переводят! Я махал руками и улыбался во весь рот. Жена подскочила как ужаленная и побежала с дочками в мою сторону. Мне невыносимо стыдно оттого, что я заставил своих девочек страдать. Со спины на меня налетел разъярённый медицинский персонал. Оказывается, что рама была специально заблокирована чтобы её не открывали, а я такой негодяй напрочь вырвал стопор и саморезы, которыми фиксировалась створка. Откуда только силы взялись после комы? Но всё же меня выпустили из реанимации. Когда спустился в вестибюль, ко мне кинулись мои девчонки и любима Лилька. Я всеми силами пытался их успокоить, честно рассказывал о том, что врачи приравняли моё здоровье к уровню космонавтов. Нам не дали возможности рассиживаться, строгая медсестра опять увела меня наверх. Несмотря на то, что была суббота, остаток дня меня мучили всевозможные специалисты, пытаясь разгадать странную хворь. Но меня всё же перевели в обычную палату. Народа там оказалось чуть меньше десятка человек. Среди обычных пациентов я почувствовал себя увереннее. Теперь пережитое столкновение с бездной казалось обычным сном-кошмаром. Я настолько освоился среди новых знакомых, что практически до полуночи резался с ними в покер на щелбаны. Играл я не очень хорошо, но меня спасало удивительное везение – карта шла ко мне как заколдованная. Изрядно подняв себе настроение собственной удачливостью – всегда приятно выигрывать, я со спокойной душой лёг спать, даже не вспоминая о страхах и бездне. За ночь я выспался как младенец, ни одного сновидения я не запомнил, хотя мне точно что-то снилось. Утро я встретил бодрым и полным сил. Я никогда себя так хорошо не чувствовал. Начало дня радовало чудесной погодой и дивным ароматом цветущих яблонь. Было всего семь часов утра, а Лилия должна прийти сегодня в одиннадцать. Она хотела раньше, но я понимал, что ей нужно выспаться и попросил прийти после завтрака, обхода и прочих больничных ритуалов. Я оделся в казённую пижаму и тапочки. Выходить на улицу мне никто не запрещал, и я опустился в вестибюль, а затем вышел из здания. Перед больницей бушевала весна. Благоухали цветущие клумбы и деревья. Свежая зелень пыталась занять всё видимое пространство, тщательно укрывая заборы, бордюры, долговязые фонари, урны и скамейки. Я оказался на улице не одинок. Помимо стайки медсестричек, выскочивших покурить на улицу, перед больницей фланировала пара стариков. Я не удержался и пошёл гулять по асфальтовым дорожкам на территории больницы. Не то чтобы мне очень этого хотелось или я преследовал какую-то цель, но я не мог устоять на месте. Меня распирало от энергии. Я, наверное, мог бы сейчас в одиночку вагоны с углём разгружать или олимпийские рекорды ставить. Обойдя вокруг своего корпуса, я, к своему удивлению, наткнулся на спортивный городок с турниками, брусьями, лесенками и прочими элементарными спортивными снарядами. В моём сознании плохо вязались спорт и медицинское учреждение. Лечебная физкультура – это ещё куда ни шло, но реальный спортивный городок в больнице – это несколько странновато. Ещё более непонятным было то, что в этом спортивном городке занимались восемь человек: трое мужчин и пять женщин. Физкультурники никаким образом не походили на больных. Сухощавая старушка плавно махала руками и делала долгие задумчивые шаги, выполняя комплекс китайской гимнастики тайцзицюа́нь. Парочка постоянно хихикающих девчонок вполне уверенно качали пресс и делали растяжку, оставшиеся две женщины не столько занимались физкультурой, сколько отирались вокруг троих мужиков. Мужчины выглядели очень колоритно. Первым на меня обратил внимание крепкий мужик, явно забежавший сюда откуда-то из девяностых. Бритая голова, спортивный костюм и толстая «голда» на шее дополнялись наглым волчьим взглядом. Рядом с ним стоял изящный как кипарис метросексуал от которого несло дорогим парфюмом так, что я мог бы его найти и с завязанными глазами – только по одному запаху. Третий был среднего роста культуристом с простым деревенским лицом и туповатыми, но добрыми глазами. Судя по его виду, он злоупотреблял спортивной химией, что безошибочно демонстрировали, усеянные прыщиками лицо, плечи и спина атлета. Я поздоровался с физкультурниками. Мне вежливо ответили, но всё равно продолжали с интересом смотреть. Я сначала не мог понять столь выраженный интерес к моей персоне, но потом до меня дошло, что в отличие от всех остальных я единственный пришёл сюда в больничной пижаме. Метросексуал выдавил саркастическую улыбочку. Может быть, я и прошёл бы мимо, но я терпеть не могу когда надо мной смеются. Подойдя к турнику, я снял больничные тапки, подпрыгнул и повис на перекладине. В юности я вполне дружил с физкультурой и спортом. Пусть дружба была лёгкой и необязательно, но я никогда не болтался сосиской на турнике. Я несколько раз подтянулся, а затем сделал выход верх сначала на одну руку, и потом сразу на обе. Я выполнил подъём-переворот, кувыркнувшись потом несколько раз вперёд. Ого! У меня и в юности так лихо не получалось. Наверное, я больше удивил себя, чем больничных физкультурников. Вместо усталости я почувствовал невообразимую лёгкость и прилив энергии. Я кинул тело вниз и, набрав за достаточную амплитуду, прокрутил три солнышка подряд. Я такого, вообще, никогда не делал! Посчитав своё самолюбие удовлетворённым, я погасил амплитуду и ловко спрыгнул, попав ногами в, стоящие на земле, тапки. Физкультурники зааплодировали. Уже без личных церемоний со мной познакомились все восемь обитателей спортивного городка. Две тётки, увидев у меня на пальце обручальное кольцо, сразу потеряли ко мне интерес. Браток из девяностых спросил где я служил. Метросексуал, наморщив носик, посетовал, что в больничных тряпках фитнесом заниматься не стоит – неудобно, а качок дал совет обязательно «подсушиться» и пообещал составить мне программу. Старушка, наоборот, посоветовала стать веганом. Вот так запросто я влился в сообщество больничных любителей спорта. На завтрак я шагал вместе с ними, живо обсуждая преимущества здорового образа жизни и методики самостоятельного избавления от хворей. Завтрак и чтение интернет-новостей на планшете позволили скоротать мне время до прихода жены. Лилия пришла во всеоружии – нарядная и благоухающая. Девчонки тоже были одеты как на праздник. Помимо всякой снеди мне принесли спортивный костюм и кроссовки. Вот теперь я почувствовал себя человеком. До обеда мы просидели в кафетерии, примыкавшем к территории больницы. На радость дочек, я позволил им самим выбирать всё, что им заблагорассудится. Они не преминули этим воспользоваться. В итоге к завершению посиделок, весь столик был завален фантиками и недогрызенными сладостями. А я постоянно ловил на себе настороженные взгляды жены и всячески старался её успокоить. Распрощались мы очень тепло и, наконец, в глазах супруги я разглядел радостный огонёк. Остаток дня я просидел за планшетом, скользя в бескрайних просторах всемирной паутины. Я погряз в раздумьях. В голове роились невесёлые мысли. Одни мысли были вполне приземлёнными. Что будет, когда на работе узнают, о моей клинической смерти? А вдруг меня переведут обратно или, вообще, уволят? Можно было посчитать моё беспокойство излишним. Всё-таки вчера у меня была клиническая смерть и кома, но риск потерять высокий доход на новой должности, учитывая моё положение, беспокоил меня не на шутку. Конечно, справедливо говорят, что здоровье не купишь, но возможность вырваться из долгового рабства требовала не упускать такой шанс. Одновременно я перескакивал мыслями на непостижимую загадку моей болезни, внезапного выздоровления и невероятно бодрого состояния. Волей-неволей я связывал кошмары, которые посетили меня в беспамятстве и произошедшие во мне изменения. Точнее, я понимал, что связь есть, но объяснить её никаким образом не мог. Я пытался в деталях вспенить то страшное место в которое я попал и его обитателей. Ещё я пытался провести аналогии с ранее прочитанным и увиденным. Боюсь, что фантазии писателей и режиссёров, с произведениями которых я был знаком, не упоминали ничего более-менее подходящего. Были ещё кое-какие мысли, от которых я старательно прятался и избегал. Я ждал встречи с красивой девушкой на остановке. Меня неодолимо тянуло к ней. Я хотел её видеть, я ждал встречи. Ради этого я был готов забыть и о здоровье, и о карьере. Одновременно, мне было непереносимо стыдно. Я понимал, что влечение к юной девушке порочно и преступно, и такая любовь не просто осуждается обществом и моралью, она уголовно наказуема. Я не знал о своей красавице ничего: ни имени, ни возраста, ни где она живёт и почему приходит утром на остановку, а не идёт пешком до ближайшей станции метро. Девушка-загадка прочно засела у меня в сердце, и я ничего не мог с собой поделать. Пугающая потребность видеть её каждый день и находиться как можно ближе к предмету моего обожания могла свести с ума, она граничила с одержимостью. Неужели все это время глубоко в моём подсознании прятался грязный извращенец, который, наконец, нашёл достойную жертву. Я и раньше испытывал влечение, но вожделел исключительно совершеннолетних девушек и молодых женщин. С моей точки зрения – это было абсолютно естественно для мужика с нормальной ориентацией, природа обязывает. В конце концов, я влюблялся, что тоже не удивительно. Я прекрасно помнил, как меня влекло к моей будущей жене. День без Лили был для меня синонимом тоски болотного цвета. А дни, проведённые вместе с любимой, окрашивались всеми цветами радости. Я любил свою жену и ничего не собирался менять в своей жизни. А сейчас внезапная любовь с яркими оттенками болезненного влечения обескураживала и пугала. Мои ночные видения близости с прекрасной юной спутницей, когда я реально занимался любовью с женой, я списал на затуманенный алкоголем мозг и перевозбуждения от невероятных событий того дня. Моё состояние влечения к юной красавице в настоящий момент я объяснил себе пережитым стрессом от непонятной болезни. В конце концов, у меня получилось убедить себя, что от странной влюблённости я смогу избавиться как от назойливой песни, встретившись лицом к лицу с предметом моей страсти. Я вспомнил даже слова монаха Вильгельма из книги «Имя розы» Умберто Эко, которые наставник говорит своему ученику Адсону, чтобы избавить его от любви к бедной девушке. Я тоже смогу управиться с моей неуместной влюблённостью. Я убеждал себя в том, что решил не упустить возможность совершить головокружительный прыжок по карьерной лестнице, но всё-таки истинной причиной моего побега была возможная встреча с юной красавицей на автобусной остановке утром понедельника. После девяти вечера я вышел с территории больницы и поймал таксующего частника. Дорога домой заняла не более пятнадцати минут. На лавочке перед крыльцом нашего подъезда, как обычно сидела бабушка Лукерья. Милая старушка была такой же неотделимой частью жизни нашего дома, как и вечно заставленные парковки внутри двора. – Здравствуй, Максим. Бабушка Лукерья знала по именам всех жителей нашего подъезда, а может быть, и дома. Удивительно ясное сознание старушки меня поражало. Она не только всех помнила, но и удивительным образом была в курсе большинства важных событий. Она интересовалась здоровьем прихворнувших детей, абсолютно искренне радовалась покупке вами новой машины, советовала первому подойти помириться в случае семейного скандала. – Здравствуйте, бабушка. Я даже не знал: сколько ей лет. Дай бог мне сохранить ясную голову и любовь к жизни, если я доживу до её возраста. – Максим, она просила передать, что очень переживает за вас и просит прощения. – Да, спасибо, бабушка, – автоматически поблагодарил я. Лукерью частенько просили передать что-нибудь кому-нибудь на словах. Разумеется, это были вполне вежливые просьбы вроде: перезвонить по возможности, сообщений о том, кто куда ушёл и когда будет. Я набрал на домофоне номер своей квартиры и услышал голос моей старшей дочери: – Кто там? – Вика, открывай. Папа пришёл. Хрипловатый динамик передал вопли младшенькой: – Папа, папа вейнуйся. Папа домой пьисёй! Уя!!! Не все оказались так беззаботно рады моему появлению. Лиля была не на шутку встревожена. Ей однозначно не нравилось, то, что я «забил» на лечение и сбежал из больницы. Даже увещевания о необходимости появиться на работе, чтобы предупредить о своём состоянии наткнулись на жёсткое заявление, что Лиле нужен живой и здоровый муж, и детям нужен отец. А с карьерой можно и повременить – здоровье дороже. Раньше с нехваткой денег справлялись и теперь не пропадём. В итоге я соврал, сказав жене, что у меня был очень сильная аллергическая реакция – анафелактический шок. а теперь моей жизни и здоровью ничего не угрожает. Я даже выполнил пару весьма сложных и тяжёлых физических упражнений, чтобы доказать ей, что я чувствую себя прекрасно и полон сил. Ну, как мне было объяснить жене, что не о работе я думаю, а о той самой юной красавице, которая поразила меня в самое сердце. Виноват я перед своей Лилей, очень виноват. Меня откровенно мучила совесть. Я люблю свою жену, и мне было откровенно стыдно за свою непонятную и такую навязчивую страсть. Я никогда ей не изменял. Конечно, были какие-то увлечения на работе, но это никогда не переходило границ лёгкого флирта и необязательных знаков внимания без последствий. Отношения с приглянувшимися коллегами женского пола сохранялись на уровне тёплых приятельских. В какой-то мере это разнообразило скучную офисную жизнь. Я чувствовал себя подонком, потому что сейчас лукавил перед супругой. Я был страстно увлечён юной девушкой, с которой даже не был знаком. Болезненная тяга к юной девушке, которая фактически была ещё ребёнком, пугала меня. Так не должно быть! Ведь я никогда раньше не испытывал влечения к несовершеннолетним. У меня росли две дочери, и я без сожаления порвал бы на куски любого, кто попытался бы их обидеть. Но вернувшись домой, я понял, что все мои планы по удушению неуместной любви обречены на провал. Неужели я превращаюсь в извращенца? Какой ужас! Для усиления моих терзаний память гаденько подсунула мне воспоминания о страстной ночи, когда я видел и чувствовал в своих объятиях юную нимфу вместо законной супруги. Мне стало совсем гадко. Я чувствовал себя мерзким Гумбертом с его больной статью к юной Лолите. Свои душевные муки я успокоил тем, что завтра утром увижу ту самую девушку и её отца. Поблагодарю её за хорошее пожелание, которое сбылось. Удостоюсь подозрительного и гневного взгляда отца девочки и на этом все и закончится. Пусть он мне врежет по морде, может быть тогда я избавлюсь от своего ужасного наваждения. Не тут-то было. Глава 4. На новом месте Понедельник. Ноги сами несли меня на остановку. Я буквально летел над землёй, не ощущая её поверхности. Близость желанной встречи кружила голову. Сердце бухало как на первом свидании или перед выпускными экзаменами. Желание увидеть юную красавицу было неодолимо, я с этим ничего не мог поделать. Я должен был её увидеть, услышать её голос, почувствовать лучистое тепло. Она превратилась для меня в наркотик. Предстоящая встреча манила и пугала одновременно. Что я буду делать? Я уже множество раз прокрутил в голове бесконечное количество сценариев этой встречи. Варианты с шутками, оригинальными выходками и дурацкими поступками были отброшены. Я точно знал, что подойду к той самой юной красавице, улыбнусь, поздороваюсь и скажу, что её пожелание сбылось. И всё. На этом должно всё закончиться. А дальше – будь что будет. Я так решил. Остановка встретила привычной стайкой ожидающих пассажиров. Все те же лица, ставшие практически родными, за прошедшие пять лет. Я пристроился на самом краю остановки, вспугнув старого бездомного пса. Он поднялся с места и с грустным видом заковылял в сторону афишной тумбы с объявлениями. А я превратился в бдительного дозорного. Я ждал. Белая туша автобуса в многочисленных рекламных татуировках плавно подплыла к скоплению людей и тяжело выдохнула, остановившись на положенном месте. В распахнувшиеся двери уже сочился унылый ручеёк вялых пассажиров, а я ждал. Автобус флегматично покачивался, принимая в утробу людской поток. Все пассажиры зашли в автобус, и тут я почувствовал взгляд. На меня сквозь большое панорамное стекло смотрел восточного вида водитель с немым вопросом в глазах. Я остался на остановке один. Двери автобуса всё ещё были призывно открытыми. Я виновато улыбнулся внимательному водителю и махнул рукой, показывая, что не поеду. Восточный человек за рулём большой машины сразу потерял ко мне интерес и, торопливо закрыв двери, отчалил от места посадки. Надо мной кружило смятение. Неужели она опаздывает? А, может, она уехала? Или вдруг с ней что-то случилось? Последняя мысль отдалась неприятным холодком в животе и по спине. «Бред! Все будет хорошо. Она придёт чуть позже, а я её дождусь. Ведь я должен поблагодарить её за пожелание, которое так чудесно сбылось» – успокаивал я себя, но внезапно возникшее напряжение не отпускало. Следующий автобус отправится через семь минут, и я уже видел новых пассажиров, которые шлёпали в направлении остановки. Недолго мне тут торчать в гордом одиночестве. Хотя я ошибался. Со мной на островке, огороженного бордюром асфальта, остался старый беспородный пёс. Он грустно смотрел на меня бесконечно мудрыми глазами. Седая морда, облезлая шкура и белёсые отметины от шрамов на голове собаки, говорили о нелёгкой прожитой жизни. Я всегда хотел, чтобы у меня была собака, но детская мечта не осуществилась. И тем не менее заочная любовь к собакам так и осталась в моей душе. Я подошёл к своему необычному соседу и склонился над грустной собакой. Сам не знаю, почему я это сделал. Пёс даже не двинулся. Он так и сидел, прилипнув ко мне немигающим взглядом. – Привет, Дружок. Ты тоже кого-то ждёшь? – спросил я у своего визави и протянул руку, чтобы погладить израненную голову. Почему-то от собаки не пахло псиной, да и выглядело животное на удивление чистым. Не было грязи и репьёв на шерсти. Пёс потянулся влажным чёрным носом в мою сторону и замер, ожидая ласки от незнакомого человека. «Надо же. Он не потерял веру в людей. А, может, он домашний?» – думал я, а свободная от портфеля, рука сама скользила о гладкой короткой шерсти, чесала за полуобвислыми ушами, теребила загривок верного друга человека. Непонятная сила повернула мою голову и задрала вверх. И тут я увидел её. Прекрасное милое лицо озаряла чудная улыбка. Моя красавица смотрела на меня с бумажной листовки, криво приклеенной к тумбе с объявлениями. Кто-то уже наклеил поверх этого объявления новое, но фотография так и не была закрыта. Тяжёлые удары неподъёмного сердца в моей груди отдавали в голову. Мне стало жарко. Протянув руки, я содрал свежеприклееную бумажку и, холодея от ужаса, прочёл: «Пропал человек. Помогите найти Еву. 15 мая ушла из дома и не вернулась…». Остальное я не мог прочесть. Вредные строчки расплывались перед глазами, дрожали, все колыхалось и плыло. Опершись руками о тумбу, я попытался удержать этот мир, выдернуть его из зыбкого марева. – Мужчина, с вами все в порядке? – обеспокоенный голос молодой женщины вывел меня из прострации. Я медленно повернул голову. – Ему проспаться нужно было после выходных, – донёсся из-за спины насмешливый голос. – Позабыл братишка про понедельник. – Как вам не стыдно, – вступилась за меня сердобольная женщина. – Не пахнет от него и одет прилично. Постыдитесь. В стороне недовольный старушечий ядовито забормотал, что-то про бесстыжих наркоманов. – Не беспокойтесь. Давление у меня подскочило. Бывает. Ничего страшного. Сейчас таблеточку приму и все пройдёт, – соврал я. – Спасибо вам. Мне хотелось немедленно избавиться от навязчивой заботы сердобольной женщины и от назойливого внимания остальных. – С вами точно все в порядке? – не успокаивалась миловидная брюнетка. Я через силу улыбнулся. – Напрасно беспокоитесь. Вы поезжайте, а то на работу опоздаете. Я свои болячки лучше докторов знаю. Брюнетка кинула встревоженный взгляд на тающую очередь возле двери автобуса и обернулась ко мне. – Ой, ну я побегу. – Конечно, бегите. Спасибо вам. Она мне виновато улыбнулась и резво застучала каблучками в сторону автобуса. Я снова вернулся глазами к тумбе, облепленной клочками афиш, рекламными листовками и зазывными предложениями о высокооплачиваемой работе для энергичных людей. Объявлений о пропаже девушки было несколько. Обычный лист формата А-4 с цветной фотографией, текстом, кричащим о помощи, и с бахромой маленьких листочков на которых мелким шрифтом напечатаны телефоны, адрес электронной почты и ссылка на группу в какой-то социальной сети. «Значит, тебя зовут Ева и ты пропала. Ну вот и познакомились. Очень жаль, что так поздно» – подумал я, пытаясь успокоиться и привести мысли в порядок. Я неловко оторвал сразу несколько листочков с телефонами, прихватив неплохой кусок от самого объявления. – Э, братишка, может тебя подвезти? – донёсся до меня знакомый голос. – Ты сам-то как? Если я не ошибаюсь, то именно это голос намекал на то, что я пьяный. Голос принадлежал молодому таксисту, выглядывающему через открытое окно китайского автомобиля с шашечками на борту и эмблемой компании. – Давление у меня. Это бывает, – продолжал я врать, придерживаясь легенды. – Э, а, может, тебя этого… Домой отвезти? – Ника нельзя. Мне на работу нужно. Мне бы до метро. – О! Так, это не вопрос. Да, я и до работы могу довезти, – оживился водитель. Таксисты периодически дежурили возле нашей остановки, подхватывая опаздывающих на работу людей. Но по большей части это были бомбилы-частники. Официальные компании такси появлялись не так уж и часто. Я решился воспользоваться предложением. Усевшись в автомобиль, назвал водителю станцию. А подобревший таксист плавно тронул автомобиль, довольный подвернувшейся возможностью заработать. – Ты, брат, не переживай. Я же вижу, что с тобой не давление. Столько людей перевозил, что сразу могу понять: у кого и чего приключилось. С бабами оно завсегда так. Ты, главное, не раскисай. А она ещё огребёт по жизни. Сейчас тебе одному никак не оставаться… Молодой водитель щедро делился своей куцей жизненной мудростью и бесценным личным опытом, пытаясь поддержать меня в непростой личной ситуации. Всё-таки душевные у нас люди, чтобы там не говорили. Я смотрел в окно и пытался понять, что действительно происходит у меня внутри. В душе было полное онемение, никаких эмоций, полная пустота и бесчувственность. Я внутри оледенел. – Братишка, я не могу ближе подъехать, – оповестил меня таксист. – Там остановка и стоянка запрещены. – Ты с пониманием отнесись. Осознав, что мы практически подъехали к станции метро, я вытащил бумажник и достал купюру в тысячу рублей. – О, брат, я тебе не сдам. Только на линию вышел. Сдачи нет. Я понимал хитрость таксиста. Всё-таки таксист не такой уж и душевный человек оказался. – А тебе куда на работу? Я назвал адрес. – О, как раз. Накинешь ещё пятихатку? Я тебя прямо до работы увезу. – У меня мельче тысячи купюры нет. Таксист пожевал нижнюю губу. Он сам попал впросак, наврав мне про отсутствие сдачи. Теперь как-то неудобно было говорить про то, что сможет сдать мне денег. Теперь ему придётся останавливаться по дороге, чтобы разменять тысячерублёвую купюру? – А ладно! Мужики должны помогать друг другу. Поехали, – разрешил дилемму молодой водитель. И город снова замелькал в окне автомобиля. До офисного здания компании доехали на удивление быстро. Рассчитавшись с водителем и получив от таксиста вдогонку пару особо ценных советов, я зашёл в здание. К моему удивлению, внутренняя замороженность исчезла, как только я вошёл под струю сухого кондиционированного воздуха в самом начале вестибюля. На место онемевших эмоций пришёл рабочий настрой. Мозг очнулся от полусна и уже выдал мне список необходимых дел на сегодня. Удалиться вглубь здания мне не дали. Сразу у входа меня перехватила заведующая секретариатом Павловская. Подтянутая и ухоженная дама бальзаковского возраста заговорщически подхватила меня под локоть и быстрым шагом повела в сторону. – Максим Валерьевич, как же так получилось, что вы сами приехали? У вас же теперь водитель есть. Он вас возле подъезда ожидал. Чёрная ауди. Вы не заметили? Ах, да. Я же теперь в топах числюсь и мне общественный транспорт противопоказан. – Я на такси доехал. – Ой, как неудобно получилось. Я прошу прощения – это наша недоработка. Мы, наверное, поменяем вам водителя. – Так, я же его не знаю. Нет. Пусть работает, а дальше посмотрим. Павловская профессионально «держала стойку» пред новым начальником. Заведующая секретариатом пыталась ловить даже лёгкие намёки на пожелания или моё неудовольствие – чувствовалась школа. Она самолично повела меня к моему новому рабочему кабинету. – Максим Валерьевич, вы уж не судите строго. Мы ещё не успели вам подобрать секретаря или личного помощника, но это дело недалёкого будущего. Учитывая специфику работы секретарей руководителей высшего звена, мы не можем взять первую попавшуюся девочку. Мы не хотели бы ошибиться с кандидатурой. – Так, я буду без секретаря теперь? – Ой, что вы, – Павловская замахала свободной рукой. – Как такое возможно? В вас пока Евгения Серебрякова в помощницах будет. Поверьте, она очень хороший специалист, опыт работы колоссальный. – Женя? Я знаю её. Можете не рассказывать, – остановил я Павловскую. Женя работала в нашей компании около пяти лет. Профессионализма ей было не занимать. Женя практически все время работала секретарём топ-менеджеров нашей компании и была на очень хорошем счету, но самым большим её недостатком был возраст – под пятьдесят. Когда предыдущий коммерческий директор эмигрировал в США, новый коммерческий пришёл на место со своим секретарём, а Женю отправили делопроизводителем в архив, где она прозябала на периферии жизненного пространства коллектива. За разговором мы поднялись на «директорский» этаж. Вопреки ожиданиям, меня решили устроить не в кабинете Павла Андреевича, а в пустовавшем кабинете, который раньше занимал советник по стратегическому развитию. В своё время этот кабинет специально выгораживали на месте комнат отдыха финансового и коммерческого директоров, чем обрекли несчастного советника на стойкую неприязнь со стороны денежных богов нашей компании. Если бессменный и непотопляемый финансовый директор Самуил Семёнович Рапопорт прикрывал свою обиду за вежливой улыбочкой, то коммерческий директор постоянно «грыз» и «подкалывал» советника, вымещая на нём своё неудовольствие. Но коммерческий директор пересидел советника не надолго. Ему тоже дали пинка под зад ровно через три месяца, выставив виноватым в одном из провалов. Советника выперли за ненадобностью, а кабинет остался. Теперь пустующее помещение время от времени задействовали как переговорную или место для размещения всевозможных гостей: проверяющих, аудиторов, партнёров и прочих варягов. То, что меня посадили в кабинет советника, а не исполнительного директора было ещё одним доказательством моего временного статуса на высоком посту. Павловская угодливо распахнула передо мной дверь и мы попали в мою собственную приёмную. Женя встретила меня настолько счастливой и благодарной улыбкой, что мне стало не по себе. Разумеется, она была счастлива тем, что хоть на какое-то время её вернут на передний край с задворков компании. – Здравствуйте, Максим Валерьевич, – поздоровалась со мной Женя, поднявшись из-за стола. – Здравствуйте, Женя. Раз снова вас видеть. Вроде раньше меня по отчеству не называли. – Растёт человек – растёт и имя, – изящно отшутилась мой секретарь. Тут я решил, что ничего менять не нужно. Пусть со мной остаётся Женя и не из моей жалости, а потому, что она тут на своём месте. Не стесняйтесь делать приятные вещи окружающим вас людям, но делайте это правильно. Уметь помогать – это тонкая наука, нарушение правил которой зачастую приводит к неожиданным для вас последствиям. Нельзя навязывать свою помощь, не спешите помогать, если человек этого не хочет. И Боже упаси вас руководствоваться своими личными соображениями и предпочтениями когда помогаете другому человеку. Ваше понимание потребностей может войти в резкий диссонанс с реальными потребностями человека, которому вы собираетесь помочь. Здесь хороша умеренность и осторожность. И постарайтесь разучиться помогать советами. Сначала нужно понять: действительно человек нуждается в помощи или нет. Затем постарайтесь понять: чего человек действительно хочет, и хочет ли он получить помощь именно от вас. Оцените свои возможности и попробуйте просчитать последствия. Этот алгоритм не касается случаев, когда есть угроза жизни и здоровью человека. Я говорю о простой помощи в обыденных ситуациях. Я решил помочь Евгении выбраться из постылого архива в привычную ей офисную жизнь. Женя тяготилась на периферии. Пусть у неё была хорошо оплачиваемая работа, но учитывая характер и общительность Евгении, трудовой подвиг на отшибе общих дел. Я решил сделать доброе дело и вытащил страдающую Женю из небытия и вернуть на любимое место. – Женя, а вы бы хотели работать со мной постоянно? Ведь вас пока перевели сюда временно? Она была рада. – Максим Валерьевич, очень бы хотела. Вы даже себе представить не можете как сильно, – ответила Евгения. – Тогда я вам делаю официальное предложение о переводе на вакансию моего личного секретаря, – сказал я и посмотрел на Павловскую. – А вы, Жанна Аркадьевна, не возражаете? Павловская пожевала губами и некоторое время смотрела в потолок. Возражать мне она не решилась, хотя, скорее всего, у неё было другое мнение. – Нет, что вы? Это будет отличный вариант, – ответила зав секретариатом. Наконец, меня отпустили в мой новый кабинет. За выходные он преобразился кардинально: стены перекрасили в новый цвет в соответствии с моими предпочтениями. Поставили новую мебель и оснастили всевозможной техникой. Павловская не преминула упомянуть, что к системе подключён мой старый компьютер, чтобы я мог перенести с него на новую машину все необходимые файлы. Из моего кабинета перенесли все папки из шкафов и перекатили тумбочку. За моё переселение я поставил организаторам твёрдую пятёрку. Поблагодарив начальника секретариата, я сплавил её из своего нового кабинета. Рабочий день начался с визита главного кадровика Копылова. Его кадровое превосходительство заявилось ко мне самолично. В потных ручонках он тискал красную старорежимную папку из плотного картона и с завязками. Елейно улыбаясь, Копылов протянул мне свежеотпечатанные листы бумаги с моим приказом, контрактом, листом уведомлением и прочей макулатурой. Пока я знакомился с подсунутым ворохом документов, Копылов стремительно протараторил поздравительную часть и перешёл к своим Копыловским интрижкам. – Максим, вы очень перспективный молодой человек. Я искренне рад тому, что работаю в одном коолективе с вами. За молодёжью будущее. Ваш рост – это рост компании. Нам старикам остаётся только руками разводить. Максим Валерьевич, вы выгодно отличаетесь от молодых вертопрахов своим серьёзным подходом. Ваши стабильность и преданность компании заслуживают уважения. Я надеюсь на то, что вы разовьёте свой успех. И мне хотелось бы вас предостеречь от возможных ошибок. Должность топ-менеджера компании имеет свои специфические особенности о которых вы можете не знать. Я, конечно, готов вам помочь, но бремя своих обязанностей не позволит быт рядом с вами постоянно. Я рассмеялся про себя. Знаменитое Копыловское: «я не собираюсь за вас делать мою работу» – стало уже притчей во языцех. О потрясающей способности зама по персоналу перекладывать как ответственность, так и работу на другие плечи ходили легенды. – Вам рядом нужен советник и помощник. Как говориться: одна голова хорошо, а две лучше. Кадровик ободряюще хихикнул и проникновенно заглянул в глаза. – Максим, я вам помогу. Мы с коллегами подберём вам подходящего подчинённого. Ясно. Он пытается мне подсунуть какого-то своего протеже. Вот ещё одна боль на мою голову. Он же теперь не отстанет. – Я с вами согласен. Тут я могу уповать только на ваш опыт, – ответил я. Конфликтовать с этим уродом не хотелось. Верховный кадровик умудрялся строить козни даже против генерального директора. Все же придётся просить содействия у генерального, чтобы тот помог мне отшить навязываемого Копыловым опытного человека. Пусть шеф запретит мне брать себе таких вот помощников. Кадровик расцвёл в одной из своих улыбок. Спасла меня Евгения. На столе мелодично запел телефон, и подбадривающе замигал красный огонёк рядом с кнопкой линии секретаря. Я нажал кнопку спасения. – Слушаю, Женя. – Максим Валериевич, к вам Степан Константинович хотел заглянуть. – Женя, я сейчас немного занят... Копылов подскочил с места и, выкатив глаза, принялся махать руками, изображая, что он исполнил свой долг и уже уходит. Полюбовавшись пару секунд на уморительную пантомиму главного кадровика, я продолжил: – Но для него я всегда свободен. – Хорошо. Я вас предупрежу. Но предупреждать не потребовалось. В момент, когда Копылов протянул руку к двери, она резко распахнулась и кургузая лапка кадровика промахнулась мимо дверной ручки. Вошёл генеральный. – Привет, Максим. Как твоё самочувствие? Окинув смурым взглядом кадровика, он продолжил: – Михаил Григорьевич, у меня тут персональный разговор с Максимом. Тот вспыхнул престарелыми румянцем и стал пятиться задом из моего кабинета. – Степан Константинович, не извольте беспокоиться. Я уже исчезаю. Мы... – Вот-вот. Исчезай. Отставив удивлённого кадровика торчать задом в двери, шеф направился к моему столу. – Макс у меня тут случился звоночек интересный по твоему поводу. За его спиной, наконец, хлопнула дверь. Теперь заинтригованный кадровик будет всенепременно сгорать от любопытства, пытаясь разгадать ребус об интересном звоночке по моему поводу. Я пожал протянутую руку. – А что за звонок? – Из больницы мне звонили. Говорят, что у тебя в субботу кома и клиническая смерть были, а ты из больницы сбежал. Ах вот оно в чём дело. – Степан Константинович, у меня от переживаний приступ аллергии случился. В больнице сами сказали, что так бывает. Анафилактический шок. Но я себя прекрасно чувствую. – Макс, мне тут покойники не нужны. Не стоит идти на такие жертвы. Здоровье оно даётся один раз и на всю жизнь. Отлежись в больнице. Здоровье поправь. Выгонять тебя никто не собирается. Твоё место останется за тобой. Ты даже не сомневайся. Ничего сверхсрочного и критического у нас в работе пока нет, а здоровье не купишь. Знаешь такую поговорку? Ну как ему было объяснить, что увольнение с высокой должности и служебные обязанности не имели к этому никакого отношения. Я сбежал из больницы за своим счастьем, которое украли у меня из-под самого носа. – Не могу я. В больнице мне только хуже. Сижу как в ящике. Такой отдых мне даром не нужен. А таблетки я и дома могу пить. Я лучше обследование в немецкой клинике пройду. Жена уже со своим знакомым связалась. Чего время без толку терять. Шеф одобрительно хмыкнул. Он любил «эффективные решения», а также был приверженцем европейских ценностей в лучшем их понимании. – Молоток. Одобряю. Ты когда в Германию собрался ехать? Может, тебе с билетами и оплатой лечения помочь? Идея про обследование мне пришла в голову буквально сейчас, и к развитию темы я был не готов. Теперь точно в Германию придётся ехать. – Я ещё сам не знаю. Пока выясняем. – Ну, ты меня в курсе держи. И на работе сегодня не засиживайся. А то знаю я вас карьеристов и работоголиков. Я тебе спецов из нашей страховой компании пришлю. Они на таких делах собаку съели. И о цене на заграничное лечение не беспокойся. На тебя расширенный пакет ДМС оформят. Но больше фокусы такие не вытворяй. Договорились? – Хорошо. Шеф похлопал меня по плечу и вышел. Дальше рабочий день продолжился визитами. Ко мне заходили замы генерального и директора подразделений, в промежутках заскакивали начальники департаментов и даже, набравшиеся смелости, начальники отделов. Каждый выражал мне своё восхищение, поздравления, пожелания и некоторые личные просьбы, которые сваливали на нового топ-менеджера, в надежде на особое внимание. Мне даже подарки дарили как на день рождения. Кроме того, несли петиции с поздравлениями. А корпоративная электронная почта была завалена спамом поздравительного характера. Наконец, в двенадцать дня ко мне зашла Женя и сказала, что пришёл один из наших поставщиков, которому я назначал встречу ещё в должности начальника отдела. Ура!!! Я возликовал. Вокально-трепальная поздравительная часть могла быть проигнорирована мной. Тяготил меня этот марлезонский балет с подкатами. Зашедший поставщик выглядел несколько напряжённо и виновато одновременно. Он, как и все, поздравил меня с назначением, а затем неуверенно перешёл к своему вопросу. Мне пришлось вызвать зама коммерческого директора Макарова. Ситуация, как и ожидалось, была запутанной. Виноваты в этом были все, и никто одновременно. Присутствующие нахально спихивали на меня бремя принятия решения. Среди всех разговоров я неожиданно спросил у поставщика, как они возят свои грузы из-за границы. Он внезапно оживился, подобрел глазами и похвастался своей логистической схемой, которую придумал сам и за счёт которой у них в компании получалась существенная экономия. Схема действительно была неординарной. Поставщик аж воспарял духом, а то наш Макаров его уже буквально заклевал. Я вызвал к себе начальника отдела логистики. С Пашей Ефремовым мы были на короткой ноге, он был завсегдатаем наших пятничных возлияний после работы. Практически одновременно с Пашей вошёл и наш финансовый директор Самуил Семёнович Раппорт. Если я был одним из старейших работников компании, то он был самым древним. За все время работы он пересидел всех директоров, которые у нас были. Неординарный человек и профессионал самого высокого уровня он был непререкаемой величиной для акционеров и сотрудников нашей компании. – Здравствуйте, Максим. Простите старика, что припозднился с визитом. Дела, знаете ли. Я поднялся с кресла к нему навстречу. – Как можно, Самуил Семёнович. И в мыслях не было вас упрекнуть. Искренне рад, что смогли найти для меня время. Он тихонечко засмеялся. – Я смотрю, вы уже в делах по самое не балуйся. – Да, Самуил Семёнович. Тут от партнёра нашего новую логистическую схемку узнали. Вот пытаемся разобрать. – Так уж и партнёра, – язвительно выдал контрагент. – Скорее кредитор. Должаете мне всё больше и больше. – А в чём дело? – поинтересовался финансовый директор. Контрагент, найдя новые свободные уши, выложил Семёнычу все свои претензии и обиды на компанию. В разговор постоянно встревал со своими ремарками заместитель коммерческого и все закончилось скандалом. – Погодите, не нагнетайте, – спокойным ровным голосом остановил спорщиком Рапопорт. – Я понял, в чём корень всех зол. Я могу увеличить сумму предоплаты, но выплачивать её тремя траншами, по этапам исполнения контракта. Тем более что вашей работой мы довольны. А недостающие документы будете нам передавать по мере готовности. Мне, главное, в отчётный период уложиться. Рисков для компании я не вижу. Спорщики буквально онемели. – Вы согласны с моим переложением? – спросил хитрый Рапопорт. – Да, естественно, – активно закивал головой контрагент. – Чудненько. Максим дайте тогда распоряжение юристам. Пусть готовят изменения. Я сам согласую финансовую часть. Затем Рапопорт попросил изложить логистическую схему. Обсуждение мы закончили часа через два. Схему неуживчивого партнёра мы приспособили под наши поставки. Паша был в восторге. Рапопорт вызвал одну из своих девчонок и распорядился до вечера посчитать расходы и экономический эффект от новой схемы. После бурного обсуждения все проголодались и пошли обедать в один из ресторанчиков в соседнем здании. Глава 5. Близкие люди Покончив с поздним обедом, я вернулся в свой новый кабинет. Наконец, я остался в одиночестве. Срочных или просто важных дел пока не было. Рука сама нырнула в карман и выложила на стол тот самый оторванный кусок объявления с телефонами. На благородно-тёмной поверхности стола лежал немного мятый обрывок листа бумаги. В душе снова появился холодный сквозняк жестокой тоски. Неужели я никогда не увижу свою красавицу? «Ушла и не вернулась…» – задумчиво прошептал я себе под нос. Придвинув к себе сотовый телефон, я набил на экране телефонный номер с листочка и нажал вызов, включив на громкую связь. Ответили практически сразу: – Ало, я слушаю вас. Кто это? – голос на другом конце линии принадлежал мужчине. Я подумал, что разговариваю сейчас с тем самым провожатым девочки, которого не было с ней в прошлую пятницу. – Здравствуйте. Я по объявлению, – мой голос дрогнул. Мне стало страшно, я понял, что сжёг за собой мосты и теперь уже окунулся в эту, пока чужую для меня, историю с пропажей девочки-подростка. – Да… – приятный баритон мгновенно стал напряжённым как струна. – Я видел вашу девочку. В пятницу. – Еву? – Да. – Вы её знали? – Да. То есть, нет. Я незнаком с ней лично просто в лицо знаю. В пятницу мы ехали в одном автобусе от остановки до метро. Это утром было. – С ней было все в порядке? – Да всё прекрасно. Она улыбалась. А когда мы доехали до метро, она вышла и встретилась на остановке с мужчиной. – С каким мужчиной? – Понятия не имею. Я его никогда не видел. Но она, по-моему, была рада его увидеть. На противоположном конце линии возникла паузу. Эта пауза была красноречивее сотни слов. Я тоже вежливо молчал, ожидая когда собеседник придёт в себя. – А что было дальше? – наконец, прошелестело в трубке. Человек говорил очень тихо и неуверенно. От прежнего фактурного баритона не осталось и следа. Казалось, что на другом конце линии, вообще, бояться произносить эти слова. – Не знаю. Я к метро пошёл. Я на работу опаздывал. Больше ничего сказать не могу. – А что это был за человек? Я даже растерялся, лихорадочно пытаясь вспомнить, как выглядел этот мрачный тип. – Человек как человек. Мрачный он, – только и смог сказать я, так и не собравшись с мыслями. – А вы не могли бы с нами встретиться. Понимаете, Ева – это все что у нас есть. Мы ради неё живём. Я могу подъехать к вам, если такое возможно. Мы могли бы отблагодарить вас. – Не надо благодарностей. Я и так все понимаю. У самого две дочки. Если смогу помочь, то буду рад. Я вечером могу к вам заехать. Насколько понимаю, мы с вами живём недалеко друг от друга, – поторопился ответить я, боясь, что меня примут за вымогателя. Голос в трубке снова обрёл твёрдость. – Это было бы очень хорошо. К нам в пять часов оперативный работник должен прийти. Если вы сможете, подойти к этому времени, было бы очень хорошо. Я вам такси оплачу. – Такси не нужно. Я на машине. Я приеду. Мне это несложно. Адрес назовите. – Да. Я вам сейчас эсэмэской сброшу. – Хорошо. До свидания. До вечера. – Спасибо вам. В последние слова благодарности человек на другом конце провода вложил столько надежды и искренней признательности, что у меня закололо сердце. Я нажал отбой. Буквально через минуту на мой телефон пришло сообщение. Действительно, Ева и её семья жили от меня всего в паре кварталов. Я позвонил генеральному и сказал, что мне нужно будет уехать домой к пяти часам. Степан Константинович даже похвалил меня и благословил на сегодняшний прогул. Потом Женя вызвонила моего водителя и сообщила о времени и месте куда он меня должен будет отвезти. Остаток рабочего дня я занимался мелкими вопросами, закрывая свои прежние дела. Кроме того, меня в коридоре поймала Машка. – Привет, – поздоровался я с ней и улыбнулся. – Ага. Перебежчик. На небеса взлетел, так уже и остальные побоку? Машкин вид не сулил ничего хорошего. Машка на меня злилась. – Маша, ты чего? – А ничего. В пятницу целку из себя строил. Прикидывался, что ничего не знает. Думаешь, я по твоей довольной роже не поняла, что ты у нас на повышение пошёл? Ты думаешь – люди вокруг дурачки? Дудки. Мне плевать, какая у человека должность, я на него настоящего смотрю. А ты меня разочаровал. Ты мне больше не друг. Считаешь, что нас игнорировать можно? Успех голову вскружил? – Маша. У меня и в мыслях такого не было. Не нагнетай. Я действительно не знал о своём назначении. Для меня это был сюрприз. – Так, ты ещё не только врун, но и трус. Я тебе руки больше не подам. Можете меня увольнять, ваше царское величество. Вот не зря говорят, что власть и богатство показывает истинную сущность человека. А знаешь, ведь мы тебя в пятницу в баре ждали. Мы подарок тебе приготовили, а ты даже не позвонил. Эх ты. Маша резко развернулась на месте и широким порывистым шагом пошла от меня прочь. В этом была вся Машка – «свой мужик». Одновременная сильная, эмоциональная и ранимая женщина. Смелости и решительности ей было не занимать, да и за словом она в карман не лезла. Но я знал, что все Машкины бури и ураганы налетают также быстро и разрушительно как цунами, а потом наступает штиль. Я зайду к ней завтра, тогда она уже остынет. А перед своими коллегами я действительно оказался свиньёй. Теперь на мне долг перед моими товарищами. Нужно будет закатить пару отходных пирушек. Первую для коллектива, а вторую для нашей пятничной компании. А Машке нужно будет сделать подарок, но не цветы и конфеты, а билеты на цирковое представление для неё и её спиногрызов. Наполучав моральных оплеух от Машки, я засобирался на встречу с родителями Евы. При мысли об этом сердце стучало так, как будто я шёл знакомиться с родителями своей первой девушки. Давненько я такого не ощущал. Всю дорогу до её дома я морально готовился к разговору. Но мысли путались, а в голову лезли всякие глупости. Добрались мы неожиданно быстро. Водитель чувствовал себя виноватым за утренний инцидент и старался угодить мне, а также показать себя с лучшей стороны. До места жительства юной красавицы я добрался немного опоздав. Двор встретил обилием зелени и аурой уюта. Сам дом был относительно новый. Судя по припаркованным автомобилям, контингент здесь проживал не бедный и представительный. Пройдя мимо радующих обилием красок цветочных клумб, я остановился перед подъездом. Я помнил номер квартиры, но все равно некоторое время держал руку в нерешительности перед клавишами домофона. Мои пальцы дрожали, и я пытался унять волнение. Наконец, я собрался и нажал нужные кнопки. Сначала зашумел динамик, но никто не стал спрашивать о том, кто пришёл. Раздался щелчок, комариной трелью запищал сигнал и дверь открылась. До квартиры я добрался не сразу. Сначала я перепутал кнопу лифта и поднялся выше, а потом, когда пешком спускался по лестнице, проскочил нужный этаж. Дверь была открыта. Меня сразу встречал тот самый представительный подтянутый мужчина. Он протянул мне руку и поздоровался. – Добрый день. Это вы звонили? Меня Александр Михайлович зовут. – Здравствуйте. Я Максим. Да, это я звонил. Он пропустил меня в квартиру. Там оказалось неожиданно многолюдно. Моё внимание сразу привлекла молодая красивая женщина. На первый взгляд ей было лет двадцать пять или чуть больше. Вся прямая и напряжённая она сидела на стуле, поджав красивые ноги. На припухшем заплаканном лице горели надеждой глаза. Вокруг неё было много молодых людей – парней и девушек. Прямо за её спиной стоял высокий и очень симпатичный парень спортивного телосложения. С такими данными только в модели идти. Может, он был бойфрендом Евы? – Здравствуйте, – поздоровался я сразу со всеми. Мне ответил нестройный хор молодых голосов. Молчала только женщина. Она с Евой очень похожа, но если женщина была просто красивой, то Ева была прекрасной. Неожиданно для меня тощий невзрачный парнишка, на которого я, вообще, не обратил никакого внимания, вполне уверенным командным голосом предложил мне присесть за стол рядом с ним. – Оперуполномоченный, лейтенант Нечипоренко Константин Васильевич, – церемонно представился он и продемонстрировал мне разворот красных корок с чёрным шнуром, тянущимся из-за пазухи. – Здравствуйте, – поздоровался я персонально с оперуполномоченным. Ничуть не смущаясь, он объяснил мне, что решается вопрос о возбуждении производства по факту пропажи несовершеннолетней Евы Александровны Ланской. От меня требовались объяснения по данному факту. Затем он вытащил из потёртой папки какой-то бланк и попросил показать паспорт. Без каких-либо вопросов я послушно протянул ему свой главный документ, и оперуполномоченный принялся, шевеля губами, вписывать в бланк мои паспортные данные. – Проживаете по месту регистрации? – не поднимая головы, спросил он. – Что? Простите. Он поднял голову. – Гражданин, вы проживаете по месту прописки? – Да. Это наша собственная квартира, – смутившись ответил я и зачем-то вслух повторил адрес. Сотрудник полиции вернулся к заполнению формы, а я не мог оторвать глаза от женщины, которая все так же молча смотрела на меня с неугасающей надеждой в глазах. – Я её мама, – сказала она, наконец. – Моё имя Милана. Я даже не удивился видимому несоответствию её внешнего вида предполагаемому возрасту женщины. В жизни всякое бывает. – Очень приятно. Я Максим. – Что с ней? – Хм, – деловито вмешался полицейский. – Я, кончено, извиняюсь, но у меня рабочее время подходит к концу. Я предлагаю не отвлекаться и оперативно закончить с формальностями. – Извините, – тихо сказала Милана и впервые с момента нашей встречи отвела глаза в сторону. – Вы знакомы с гражданкой Ланской Евой Александровной? – полицейский обратился уже ко мне. – Лично незнаком, но в лицо её знаю. – Это как? – Я на протяжении пяти лет утром выезжаю на работу с одной и той же остановки. Она и её папа, – Я кивнул на представительного мужчину. – тоже подходят на остановку в то же самое время. Я их запомнил потому, что регулярно вижу. – Да это так, – подтвердил мои слова представительный мужчина. – Я вас тоже помню. Только я не папа, я дедушка, – поправил он. Я едва удержался от непроизвольного комплимента в адрес мамы и дедушки, это могло выглядеть бестактно. – Хорошо, – приободрил меня оперуполномоченный. – То есть вы не общались с ней? – дополнительно уточнил полицейский. – Не совсем так. Я с ней общался как раз в ту пятницу. – То есть? Поясните. – Я сел на сиденье в автобусе. Она села напротив меня. Её дедушки там не было. – Угу, – пробубнил себе под нос оперуполномоченный, не прекращая писать на своём бланке. – Произошла неприятность. Случайность. Я ей совершенно случайно наступил на ногу, и я извинился перед ней. – Это все? – Нет. Я ей тогда обувь ей испачкал и хотел найти в портфеле салфетки. Мне просто очень неудобно было. – Понятно. – Я не нашёл салфетки и угостил её конфетой. Возникла немая пауза. Полицейский поднял на меня глаза от своего протокола. – Угостили несовершеннолетнюю гражданку конфетой? Только после этих слов я понял всю двусмысленной неосторожно сказанной фразы. Слабо скрываемый криминальный подтекст слов полицейского отдавал чем-то пошлым и противно-тошнотворным. Взрослый незнакомый дядя угощает наивную малолетку конфетками. – Вы всех несовершеннолетних конфетами угощаете? – продолжил опер. Я запаниковал. – Вы не так поняли. Мне было неудобно перед Евой за испачканную обувь. Я смутился и угостил её конфетами. – А вы постоянно с собой конфеты носите? – Нет. Я тем утром опаздывал на работу, я не успел позавтракать и бросил конфеты себе в портфель. Это вместо завтрака. Я не могу работать, если не позавтракаю. У меня настроение тогда плохое и сосредоточиться не могу. Я в портфеле искал салфетки, а под руку попадали конфеты. Вот я и угостил. – Не переживайте вы так, – с ехидной улыбкой сказал мне прыщавый оперуполномоченный. – Вы с ней говорили о чём-нибудь? – Ни о чём. Она поблагодарила. Я ещё раз извинился. Она пожелала мне успехов на работе и сказала о том, что я замечательный человек. – Ей конфеты понравились? – продолжал издеваться надо мной оперативник. – Да понравились, – разозлился я. – Она ещё сказала, что у неё настроение до нашей встречи было тревожное, а со мной ей стало легче. – Что её тревожило? – уже без всякого ехидства спросил оперативник. – Она не сказала. А потом мы на остановке вышли. Я пошёл к метро, а она побежала к какому-то мужику. – Сама побежала к мужику? – Да, сама. Она очень ему обрадовалась. На шею кинулась. Сопливый оперуполномоченный взглядом, означающим «ну я же вам говорил», посмотрел на маму и дедушку Евы. Ещё он вполне мог добавить что-то типа: «дело молодое, нагуляется и вернётся». Мне захотелось врезать мозгляку прямо в его оперуполномоченную мордашку. – Вы знали того мужчину? – невозмутимо продолжал он. – Нет. Откуда. Я первый раз его видел. – А описать его можете? – Высокий, очень худой, сутулый. Волосы с обильной проседью. Я бы ему лет пятьдесят дал или пятьдесят пять. Мрачный очень. – Она ему на шею кинулась? – это меня спрашивал уже представительный дедушка. – Да… – едва успел ответить я. Тут я понял, что коснулся какой-то очень пикантной темы. – Уходите! Немедленно уходите! Все прочь!!! – закричал дедушка. Он стал буквально выпихивать присутствующую молодёжь, включая того самого парня которого я посчитал парнем Евы. Я почему-то оказался в первых рядах, покинувших квартиру. Среди молодёжи я чувствовал себя не в своей тарелке и спустился по лестнице первым. Водитель дожидался меня на прежнем месте. Я не стал торопиться уезжать, а остался перед подъездом, чтобы перевести дух. Давящее напряжение ушло и мне стало легче. Я даже почувствовал некую эйфорию, казалось, что за плечами у меня осталось тяжёлое дело, но я наконец-то избавился от него. Если бы я курил, то сейчас непременно достал сигареты и с облегчением глубоко затянулся горьким дымом. С одной стороны, мне хотелось бежать отсюда как можно быстрее, но с другой стороны меня тянуло обратно. Я хотел быть как можно ближе к своей красавице, увидеть как она жила, услышать людей, которых она слышала ежедневно, узнать о её жизни как можно больше, касаться тех предметов, которых касалась она. Я стоял возле своей машины и пытался найти окна её квартиры. Пришлось взять себя в руки. Неужели я стал одержимым, а, может, так становятся маньяками? Как бы плохого ни вышло. Нужно задавить в себе это странное влечение. Сегодня загляну в ближайшее кафе и надерусь у барной стойки в одиночку. Но моим планам не суждено было сбыться. Как только я собрался уехать домой, меня окликнул самый сопливый оперативник, выскочивший из дверей подъезда. – Подождите! Постойте, пожалуйста! Я замер и уставился навстречу тощему прыщавому оперуполномоченному юнцу. – Мне от вас ещё объяснения нужно получить. Теперь в его тоне не было ничего приказного или насмешливого. Просительные интонации сквозили не только в голосе, но и во внешнем виде. – Уделите мне четверть часа. Мне ваши объяснения нужны в материалы дела. – Так, я уже все объяснил. – Не-е-ет, мне нужны письменные объяснения. Я сам напишу, а вы распишитесь. Вы на машине? – Да. – А давайте вместе доедем до опорного пункта. Я там все скоренько на компьютере сварганю. Так, быстрее освободимся. Я понял, что важному оперуполномоченному лень пешком переться в его опорный пункт, и он пытается припрячь меня для подвоза своей сиятельной персоны до места работы. Я подумал и согласился. Опер оценил мой служебный ауди А8 и наличие персонального водителя. Доехали мы быстро, да и ехать было совсем недалеко. В дежурной части оперативник быстро напечатал на древнем компьютере текст моего объяснения, а я на нём расписался, дописав, что все напечатанное мною прочитано, и я с этим согласен. В самом объяснении не было уже никаких подтекстов. Сухим протокольным языком описывалось всё сказанное мной без лишних акцентов. Наконец, я спросил у Константина Васильевича: – А что у них там произошло? Юный оперативник скорчил пренебрежительную гримасу и высказал своё истинное отношение ко всей ситуации в целом: – В семейных вопросах самим разбираться нужно, не полицию без дела дёргать. Возраст у девочки такой. Одни гормоны и никаких мозгов. Погуляет и вернётся. «А сам-то ты давно из этого возраста вышел? Или ещё гормонами думаешь?» – саркастически подумал я про себя, но промолчал. Меня раздражал это самоуверенный мозгляк, который пытается строить из себя не бог весть что и уверенно рассуждает о других людях в пределах своего скудоумия. – Вот если бы ей десять лет было – тогда другое дело. А пятнадцать лет – это уже под возраст уголовной ответственности попадает, – продолжал оперативник. – Значит, человек сам способен планировать свои действия и отвечать за собственные поступки. Мне больше не хотелось разговаривать с этим сопляком – бесполезно и неприятно, и я поехал домой. Дома меня встретила нарядная жена. Праздничный стол был готов, а дети подарили мне самодельную открытку. Супруга тоже порадовала подарком. Мне были торжественно вручены две коробки, один пакет и дорогой деловой костюм. Жена сказала, что костюм итальянский, но я все равно не разбирался. В первой коробке оказались модельные туфли – тоже итальянские из последней коллекции на кожаной подошве. Во второй коробке оказалась сорочка, а в пакете – коробочка с невероятно модным галстуком. Лилька заявила, что я теперь должен соответствовать новой должности. Я был рад такой заботе и вниманию со стороны родных и любимых человечков, но ядовитая мысль о цене шикарного наряда была именной той ложкой дёгтя, которая портила бочку мёда. Я уже давно привык считать каждую копейку. Бюджетирование семейной жизни для всех нас было насущной необходимостью, но все же теперь с новой зарплатой я мог себе это позволить, а привычка кроить и экономить осталась. Лилия буквально светилась, когда на радость всей семьи я переоделся и вышел к домашним в обновках. Моя милая Лиля, сколько души она вложила в эти покупки, как она обо мне заботится. Да и знает она меня как облупленного. Костюм и рубашка сидели на мне идеально, а туфли буквально обволакивали ногу. Вряд ли их придётся разнашивать. Маленький семейный праздник согрел своей теплотой и развеял все мои тревоги. Напряжение, томившее меня с утра, сползло куда-то на задворки сознания. Под конец семейных посиделок расшумевшихся девчонок отправили в свою комнату, я рассказал своей верной половинке о пропаже Евы и моём визите к её родителям. Лилька посетовала на то, что я вечно лезу в разные дела, которые меня не касаются, упомянула о том, как сейчас опасно кругом и нужно беречься. Но к моему удивлению, её заинтриговал тот самый мрачный тип. Она была просто уверена, что девочка сбежала именно с ним. Причём говорила об этом как о свершившемся факте, а в конце добавила что-то про бессердечность – ведь девочка совершенно не думает о своих родных. В эту ночь у нас опять был секс. Сначала тихий и осторожный, а потом всепоглощающий и страстный. Я обнимает и целовал мою жену, я любил её и наслаждаться ею. Но я снова видел Еву. Я был обескуражен, более того – я был в панике. Если в прошлый раз мои видения можно было списать на пьяный бред, то теперь я был трезвее трезвого, но сила иллюзии была такова, что я находясь в постели с женой одновременно был там в автобусе и снова разговаривал с Евой. Уму непостижимо! Как такое может быть? Что со мной происходит? Или я действительно сошёл с ума? Ведь меня никогда не тянуло к малолеткам, да и к педофилам я относился с презрением и ненавистью. Возникший диссонанс нестерпимо мучил моё сознание. Я уснул до того, как жена вернулась из ванны. Глава 6. Поиски решений Следующий рабочий день начался с того, что водитель распахнул передо мной дверь машины. Я смутился, но подленький зверёк гордыни счастливо заурчал. К моему приезду меня ждала новость. Генеральный срочно собирал всех профильных замов и директоров. Это значило, что произошло что-то действительно из ряда вон выходящее. Я предстал пред светлыми очами генерального в своём новом образе успешного человека, как это понимала моя жена. Был удостоен дежурного комплиментов от шефа и уселся на место по правую руку от него. Теперь это было моё законное место. Подошедший Самуил Семёнович торжественно выложил на стол перед генеральным несколько листов бумаги и попросил согласовать разработанную мной логистическую схему, которая экономила прямые затраты на семь процентов, по времени выигрывала почти сутки, а общий экономический эффект ещё предстояло подсчитать. Генеральный похвалил меня и перешёл к поводу и причине нашего собрания: – Сушим вёсла ребята. Новый проект висит над пропастью. Наши стратегические партнёры сорвали финансирование. Деньги вчера не перечислили. Если мы не вывернемся до конца недели, то проект придётся останавливать, чтобы избежать колоссальных убытков. Ваши предложения? Приплыли! Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. Я оказался халифом на час. Скоро вернётся дражайший Павел Андреевич на своё законное место. А что будет со мной? Я с горьким плачем обратно встречал ипотеку, с которой уже успел мысленно попрощаться. Специфику нового проекта я знал в мелочах. Самой главной его составляющей была скорость. Собственно говоря, с новыми партнёрами – «PZD-grupp» наш олигарх завязался только из-за собственной непоколебимой уверенности в финансовой состоятельности этих непростых людей, а также под гарантии бесперебойного финансирования проекта. Генеральный выкинул на стол несколько отксерокопированных листов. Я первым прочёл копию письма от наших денежных мешков. Под надуманным предлогом, но очень красиво и обстоятельно они объясняли: почему они не перевели и не переведут на счёт новой компании первый транш. В письме нас возили мордой по допущенным нарушениям и грозили пальчиком, укоряя нашего генерального директора и Павла Андреевича в непорядочности. Одновременно партнёры цинично заверяли, что немедленно профинансируют компанию после устранения всех наших недочётов. Нам также намекали на убытки, которые несёт «PZD-grupp», заморозив на счетах требуемую сумму. Мне стало плохо. «PZD-grupp» загнали нас в угол. Я не сомневался, что деньги у них были, но теперь в безвыходной ситуации они будут нам выкручивать руки и «переигрывать» условия сделки. Это катастрофа. – Чего будем делать, орлы? – задал вопрос генеральный. Первым нашёлся непотопляемый Рапопорт: – Они чего-то хотят от нас, – высказал он общую мысль. – Только осталось выяснить чего. Голос финансового был привычно ровным и вкрадчивым. – Правильно. Нужно ехать к ним, – одобрил генеральный. – Есть ещё здравые мысли? С последней фразой он посмотрел на меня. Я понял, что мне нужно обязательно ответить. Это было похоже на испытание. Казалось, что генеральный директор проверяет мою профессиональную пригодность. Павел Андреевич даже в самых трудных ситуациях мог найти неординарный и единственно верный выход. – Надо искать финансирование на стороне. У директора глаза вылезли на лоб. Похоже, что я сморозил несусветную глупость. – У вас есть предложения, Максим. Я мгновенно возненавидел себя. Нужно было поддержать мнение Рапопорта. Самуил Семёнович тоже сказал очевидную вещь, но он сумел озвучить мысли генерального директора, а я обгадился в полный рост. Накатившая злость тоже сыграла со мной злую шутку – я снова полез с «умными мыслями»: – Получение кредита или займа на стороне займёт непозволительно много времени. Если обратиться за финансированием внутри нашей группы компаний, то нас может не понять главный акционер. Он может расценить такой поворот, как нашу слабость и некомпетентность. Свои деньги у нас очень дорогие, кредит дешевле обходится. Можно ещё раз пройтись по нашим несостоявшимся кредиторам. Может, сейчас они смогут открыть нам финансирование. Они уже знают наш проект, а вся подготовительная работа проведена, и мы шагнули в основную стадию. Сейчас новый бизнес должен выглядеть боле привлекательно. Генеральный задумался. – Логично, Максим. Это можно попробовать. Я облегчённо выдохнул. Риск стать козлом отпущения на этом совещания прошёл мимо меня. Зато дальнейшее обсуждение превратилось в тотальный разнос. Все прочие превратились «тупоголовых приматов», «бестолочей», «дармоедов», «хитромудрых сволочей» и прочих нехороших бестий. Генеральный срывал на них свою злобу, раздражение и страх. А главного безопасника, предложившего выдернуть средства из оборота нашей компании генеральный выгнал с совещания. Прооравшись и выпустив пар, генеральный директор принял следующее решение: он и Рапопорт поедут на переговоры в «PZD-grupp», заместитель Рапопорта должен был искать «быстрые» кредиты в банках, коммерческий директор должен был искать сторонние другие источники финансирования, а меня снарядили по компаниям, которые нам раньше отказал в финансировании. Генеральный директор без надежды на мой успех дал мне напутственное слово: – Макс, бери на себя наш первый банк и инвестиционный фонд с немчурой. Крутились, как хочешь, но выбей из них деньги. Они тебя знают. Ты ведь все материалы готовил. Мне отводился самый тяжёлый путь. Инвестиционщики и банкиры нам уже отказали. В одну реку нельзя войти дважды, но меня это не напугало. Шеф просто обязан проверить все варианты. Вернувшись после совещания, я поднял свои старые записи. Перебрав все возможные способы и подходы к нашим финансовым воротилам, я выбрал самый прямой. Я позвонил и договорился о встречах. Хитрые евреи банкиры покапризничали, но всё-таки назначили мне встречу на пять часов. Это было уже кое-что. Потом я позвонил в инвестиционный фонд. Он принадлежал деловитым немцам. Германские бюргеры появились в России сразу после дефолта и неплохо обосновались здесь, обрусев и поднаторев в особенностях бизнеса по-русски. Внешне простоватый и добродушный немец Гельмут неожиданно быстро согласился на встречу и предложил пообедать вместе. Гельмут вставал очень рано и поэтому обедал в одиннадцать или двенадцать часов. По непонятным причинам он симпатизировал мне, и большую часть переговоров с фондом готовил именно я. Подобрав материалы и сбросив на планшет файлы с показателями проекта, я спустился вниз. Водитель уже был в полной готовности. Женя снабдила его адресом, и экран навигатора пересекала яркая полоска маршрута. Молодец парень, знает своё дело. Но самым главным качеством моего водителя было то, что с ним было комфортно ездить. Он аккуратно управлял автомобилем, но в то же время ловко и быстро. Водитель домчал меня до любимого ресторана Гельмута примерно за сорок минут, и мне пришлось ждать пунктуального немца около четверти часа. Он появился большой улыбчивый и шумный как раз к назначенному времени. Туристические ботинки с не завязанными короткими шнурками, потёртые джинсы и твидовый пиджак размером с танковый чехол. Гельмут изменял любимому стилю только в исключительных случаях. Мы обнялись по старому русскому обычаю, и немец плюхнулся на широченное кожаное кресло. Тучный Гельмут сложил большие руки на объёмном животе. – Скажи честно, Максим, что случилось в вашей чудесной компании такого, чтобы ты вспомнил о старике Гельмуте? – Гельмут, ты же знаешь, что тебя и Йохана очень ценят в нашей компании и никогда не забывают, – начал я разводить светский разговор, чтобы потом перейти к конкретике. – Дружище, скажи, что тебе нужно. Ты один из немногих кто может говорить в вашей стране о делах чётко, прямо и честно. Не разочаровывай меня, парень. Я пожал плечами. С одной стороны, мне хотелось оттянуть начало попрошайничества, но, с другой стороны, танцы с бунами вокруг главного вопроса доставляли ещё меньше удовольствия. – Гельмут, мы в полной жопе. Я рассказал немцу о подставе от «PZD-grupp». Он внимательно выслушал, а потом попросил дать ему материалы. Гельмут долго изучал документы и файлы, задавал много вопросов, а затем поинтересовался: сколько нам нужно денег. Моё сердце подпрыгнуло до самого подбородка, я боялся поверить в свою удачу. Дрожащими руками я протянул график финансирования проекта. – Понятно. Немец оторвал взгляд от листка и улыбнулся мне. – Максим, ты удачник. Гельмут прекрасно знал русский язык, говорил практически без акцента, но иногда позволял себе некоторые вольности в словообразовании, мешая приставки, суффиксы, корни и окончания слов. Он уверял, что таким образом наш язык позволяет ему наиболее образно и чётко выразить его истинное отношение или чувства к собеседнику. – Буквально час назад у нас неожиданно высвободилась значительная сумма денег. Йохан остановил сделку, а деньги уже заведены в Россию. Я готов профинансировать ваш бизнес, вы справитесь, но мне нужно согласовать решение с Йоханом. Считай, что моё одобрение ты уже получил. Я чуть не рухнул под стол. Случилось чудо. В своё время мы очень надеялись получить деньги от фонда. Это был самый лучший вариант проектного финансирования проекта, но именно Гельмут после тщательного изучения представленных материалов отказался от участия в нём. Не откладывая дела в долгий ящик, Гельмут созвонился с Йоханом и в моём присутствии обсудил своё решение на русском языке. Немец был действительно мировым парнем, хоть и бизнесменом до мозга костей. Феноменальная интуиция и проницательность Гельмута поражала, если он поверил в наш проект, то неудачи быть не может. Йохан согласился и попросил передать мне привет. – Максим, мы согласны дать денег на вашу авантюру. Ты уже знаешь наши условия. До вечера я вам направлю контракт с приложениями. Это практически тот самый документ, который мы готовили, но с некоторыми изменениями. Если вы согласны, то завтра мы сможем подписать этот документ. Первая сумма будет у вас послезавтра. Я любил немцев за их конкретность. «Да» у них означало именно да, а не «наверное», «может быть», «нет», «я ещё подумаю» или «валите отсюда». «Нет» было у них ещё более конкретным. В прошлом году мы убили практически шесть месяцев, для того чтобы подготовить тот самый контракт. Документ рождался в страшных муках, чтобы умереть сразу после своей полной готовности. После новогодних праздников фонд отказал нам в подписании контракта. Бизнес – есть бизнес. А теперь сделка возродилась как феникс из пепла. После получасовой беседы с уточнением деталей сделки и взаимных расспросов о семье и детях, обед был закончен. Безмерно довольный собой, я душевно попрощаться с Гельмутом и набрал шефа. Я ликовал и хотел передать весь свой восторг генеральному, но любимый шеф сбросил звонок, отправив мне сообщение, что он на совещании. Похоже, что у них не клеились дела с «PZD-grupp». Значок покрасневшей трубки на экране мобильника подсказал, что я пропустил звонок, мне звонили во время моего разговора с Гельмутом. Номер был не знакомым. Я нажал кнопку вызова. Трубку на другом конце линии подняли после первого гудка. – Здравствуйте. Вы мне звонили, – не дожидаясь вопроса, сказал я. – Да. Здравствуйте. Вы вчера к Еве домой приходили, – приветствовал меня звонкий девичий голос. – Приходил, – согласился я. – А в чём собственно дело? – Мы друзья Евы и сами попытаемся её разыскать. – Замечательно. Листовки это ваших рук дело? – Да. Но этого мало. – Согласен. А что вам от меня нужно? – А вы вчера рассказывали о человеке...– девушка запнулась, пытаясь подобрать слова. – Да. Я понял. – Вот. Мы хотели, чтобы вы нам помогли. Мы сейчас возле станции метро. И пытаемся понять, куда она пошла дальше с тем человеком. Вы можете рассказать нам о том, как он выглядел и где конкретно они встретились? Молодняк играл в детективов. Их порыв был абсолютно искренний хоть и дилетантский, а полиция вряд ли будет заниматься поисками моей Евы. Дрищавый опер вчера ясно высказал свою позицию. В груди заныло, а в душе стало тоскливо от горестного предчувствия. Они пытаются найти Еву, а ведь я тоже могу оказаться полезен. А вдруг моя подсказка окажется той самой последней каплей, которая поможет спасти девочку? Я принял решение, поборов неуверенность и страх провалить служебное поручение. До встречи с банкирами оставалось ещё четыре часа, и я хотел потратить это время с пользой. Жизнь человека важнее, чем служебные обязанности. – Я сейчас к вам подъеду. Где вы там стоите? – Ой, как здорово. Мы возле чебуречной. Такая, с жёлтый вывеской. Знаете? – Да. Я буду минут через тридцать. – Хорошо. Мы вас уже ждём. Я сел в свою машину. Водитель доставил меня до станции меньше чем за полчаса. Небольшую стайку подростков я увидел издалека. Когда я говорил про общности, стоило ещё упомянуть, что каждой из стихийных общностей людей присуща своя динамика и энергичность. Стайка вчерашних детей обладала просто сумасшедшей энергетикой, они непрерывно были в движении. Если сравнивать их подвижность с черепашьей динамикой старушек на семейке, то мои предполагаемые визави были на противоположной стороне шкалы динамики групп и сообществ, приближаясь по динамике к футбольным болельщикам. Они вытягивали шеи и внимательно смотрели на каждую проехавшую машину. Буквально за несколько мгновений до меня перед чебуречной остановился древний и битый автомобиль Volvo чемоданно-сарайного вида. Подгнивший мятый кузов фирменного коричневого цвета произвёл впечатление на стайку, судя по их вытянувшимся мордашкам. Они было уже двинулись к старому рыдвану, но тут из-за руля вышел седоголовый кавказец и с подозрением уставился на движущуюся в его сторону молодёжную компанию. Мой водитель припарковал машину как раз перед кормой видавшего виды автомобиля. Когда я вышел из машины и взял пиджак с заднего сиденья, немая сцена молодёжь vs. кавказец продолжалась. – Ребята я здесь, – переключил я внимание подростков на себя. – Здравствуйте, – поздоровалась со мной первой невысокая суетливая девушка в очках. Скорее всего, она была лучшей подругой моей Евы. Нестройный хор голосов подхватил приветствие, а высокий видный парень, которого я принял за бойфренда Евы, подошёл и пожал мне руку. Компания подростков обступила меня со всех сторон, практически прижав обратно к моей машине. Тут я понял свою ошибку. Они не выпустят меня, пока не решат, что я им больше не нужен. Сбежать от них не получится. Очкастая пигалица тут же вывалила на меня ушат информации, что они друзья Евы и не успокоятся пока не разыщут её. По словам энергичной девушки все социальные сети были забиты сообщениями о поисках подруги, столбы украшены объявлениями, они уже оббегали все морги и больницы, а теперь решили «пройти по её следу». Меня несколько выбил из колеи её напор, но я все же собрался с мыслями и второй раз описал сцену встречи Евы и мрачного типа. Мне задали кучу вопросов, и в итоге я вспомнил такие детали, о которых даже не предполагал. Я говорил, а сам смотрел на этих парней и девчонок. Как мне хотелось расспросить их о том, какой была Ева, что она любила, чего хотела в жизни, мне не терпелось узнать о её интересах и увлечениях, какой у неё был характер, даже о её недостатках я тоже хотел всё знать. Какие же они счастливые, что им довелось быть в её жизни, общаться с ней, заниматься общими делами, делить с ней свои детские и подростковые радости и печали. Все они милые, добрые, искренние, ещё не покрытые корочкой прагматичного цинизма, все они пришли сюда по зову сердца, хотя и с разными мотивами. Видный парень смотрел на меня немигающими глазами практически гипнотизируя. Он тоже был счастливцем. Я не знаю, какие у них были отношения и как далеко они зашли, но он точно мог прикасаться к ней, обнимать, дрожать за руку. Я видел, что парень не понимает, какое чудо было рядом с ним до недавнего времени. Он этого не понимал потому, что он был занят собой. Он нравился женщинам. На него обращали внимание. Он это знал это и принимал как должное. Рядом с ним стояла высокая девушка с красивым интеллигентным лицом. У неё была тонкая талия и мощные бёдра. Она буквально млела от близости своего кумира и была здесь отнюдь не для поисков Евы. Пигалица в очках была одновременно концентратором и движущей силой всей компании, природная активность не давала ей покоя. Вторая лучшая подруга – толстая некрасивая девушка искренне горевала о Еве, она потеряла свой идеал – икону недостижимой красоты к которой безуспешно стремилась. Полноватый смурной мальчишка с густым пушком над верхней губой. Он был здесь за компанию. Ему было интересно быть причастным к чему-то важному. За ним стоял другой парнишка с каким-то отчаянием в глазах. Он действительно любил Еву, и её пропажа стала для него ударом. Вообще-то, само существование Евы было для него мучением неразделённой юношеской любви. Любовь к Еве в его душе балансировала на грани маниакального влечения. Легко представить, что именно он пошёл бы на смерть ради любимой или на убийство, чтобы она не досталась уже никому. Была ещё девушка постарше. Что-то мне подсказывала, что главной во всей компании была именно она. По крайней мере, её слушались беспрекословно. Она включилась в разговор самой последней и предложила провести визуализацию. То есть я должен вернуться на то место, откуда я видел Еву последний раз, и постараться вновь пережить тот момент времени. Вся компания отвела меня остановку, а там серый кардинал молодёжной стайки применила ко мне известные ей методики работы с человеческой памятью и сознанием. Не знаю, насколько это было научным, но впечатление производило неизгладимое. Я снова пересказал «то, что вижу». Затем мы пошли к месту, где Ева обняла мрачного типа. Мой взгляд скользил по прохожим, в мои уши лилась сбивчивая речь юных Пинкертонов. А мои мысли были полностью захвачены Евой. Казалось, что её образ стал яснее и чётче. Непонятно как я впитывал милый образ из головок этих недорослей. Тут мой взгляд остановился. Прямо мне в глаза смотрел тот самый бездомный пёс с моей остановки, от которой мы отъезжали вместе с Евой, и где я увидел роковое объявление о её пропаже. Старый беспризорный пёс сидел в проходе между торговыми павильонами и смотрел на меня, не отрываясь, казалось – он звал меня. – Что с вами? – спросила меня доморощенный психотехник. Моё внимание снова вернулось к молодёжной компании. – Собака, – Я указал рукой на бродячего пса. – Я его на нашей остановке видел. – Вот надо же! – удивилась очкастая энергичная пигалица. – Везде эти бездомные шавки. Скоро по улицам нельзя будет пройти. А вы знаете, сколько они людей перекусали? – Меня ни разу, – возразил я. – И кого-то из моих близких или знакомых беспризорные собаки тоже не кусали. Кусали свои же домашние пёсики. Про такие случаи знаю лично. И ещё много случаев знаю, когда люди убивали бродячих собак ради развлечения. На моей улице за гаражами подростки живьём сожгли щенят бродячей собаки. Облили бензином и подожгли, а их мать палками забили. Небольшая такая собачка была, Каштанкой звали. Девушка что-то хотела ответить, но не нашлась и промолчала. – А куда Ева с ним могла пойти? – вернул нас к основной теме обсуждения смурной парнишка. – Тут поблизости кафе летнее есть в сквере. Там сейчас очень красиво. Много цветов. Может, они туда пошли? – предположила девушка, по уши влюблённая в парня Евы, её томный взгляд обвёл присутствующих. – А пойдёмте туда и спросим, – предложила пигалица. Мы всей компанией прошли до места, где широкий пешеходный тротуар прорывался сквозь плотный строй коммерческих киосков и направились через обширный сквер в сторону виднеющегося шатра летнего кафе. Вопреки моему предположению, место оказалось вполне приличное, с новой мебелью, нарядными большими клумбами и романтичным названием «Ассоль». Посетителей было мало. Вполне возможно, было ещё рано для массовых посиделок завсегдатаев или просто наш визит пришёлся на «тихий» день. Встретивший нас официант с приторной улыбкой посмотрел на сопровождавший меня детский сад и обратился ко мне: – Вы ребятишек хотели покормить? – Нет. У нас пара вопросов есть, – разочаровал я его. Он сразу потерял улыбку и стал, наоборот, неприветливо серьёзен. Пигалица в очках поняла, что её оттирают на второй план и тут же вылезла вперёд с листовками и со своим ушатом информации. Она трясла у него перед носом пачкой бумаги, тыкала пальчиком в фотографию, пыталась описать мрачного типа, рассказывала о своей самоотверженной работе, и о том какой замечательной была моя Ева. Официант с ещё более неприветливым видом посмотрел фотографии, послушал трескотню очкастой и напряжено пожевал губами. – Нет. Такие к нам не заходили. Не видел. Окружавший меня выводок недовольно загундел. Здесь пришёл мой черёд. Я выудил из кармана портмоне и протянул официанту тысячу рублей: – Простите нас за назойливость. Мне очень жаль, что мы напрасно отвлекли вас от работы. Я дружелюбно улыбнулся. Купюра волшебным образом исчезла из моей ладони. – Вообще-то, я в пятницу не работал. Вам лучше у кого-то другого спросить. – А могу я занять ещё толику вашего времени? – сказал я и выудил из портмоне очередную купюру. Купюра опять исчезал, и повеселевший официант дружелюбно наклонился ко мне. – Вы знаете, вам лучше с Эриком поговорить. Он старший менеджер и с утра всем нашим пиндюлей раздаёт. Если утром девушка с мужчиной в «Ассоль» заходили, то он обязательно их видел. – Представьте нас, пожалуйста, – Я опять скормил официанту тысячерублёвую купюру. – Хорошо. Только всем туда не надо. Официант красноречиво обвёл моих провожатых. – Можно мы втроём. Я положил руку на плечико энергичной пигалицы и взял за локоть юного психотехника. – Идёт, – согласился официант и даже не намекнул на очередную мзду. Он без лишних сложностей провёл нас в административное помещение, где сам подошёл к плотному чернявому коротышке с намечающимся пузиком. Официант что-то сказал ему на ухо и часто закивал. Коротышка посмотрел на нас испытующим взглядом, а потом вразвалочку направился в нашу сторону. Он смерил взглядом меня и пигалицу, и замер, уставившись на нашего психотехника. Девушка мягко улыбнулась ему в ответ, но всё равно коротышка в итоге обратился ко мне. – Что у вас? – Девушка пропала, – ответил я. – Последний раз я её видел рядом со станцией метро в прошлую пятницу. Она встретилась с каким-то мрачным типом. Мы предположили, что они к вам могли зайти. – Может быть. Мы круглосуточно работаем. Я выудил пятитысячную купюру. Коротышка с лёгкой улыбкой накрыл мою руку и заверил: – Денег не нужно. Как она выглядела? – Фотографии есть? – спросил я у девочек. Пигалица положила листовки на стойку и, порывшись в сумке, передала мне небольшой фотоальбом, листов на тридцать, где в прозрачных пластиковых кармашках лежали фото пропавшей девочки. Руки непроизвольно вздрогнули. Скрепя сердцем, я протянул альбому Эрику. Тот смотрел на фотографии секунд пять. – Яркая девочка. Я её запомнил. Девчонки выдохнули как один человек. – Они за третьим столиком сидели. Мужчина действительно странный был. Явно из уголовников. Я такую публику за версию чую. Чернявый коротышка не торопясь переворачивал странички и скорбно качал головой. – Я её сначала за проститутку принял, но там и близко такого не был. Общались они очень тепло. Он мороженое для девочки заказал и фрукты, а себе минеральную воду и микс из орехов с цукатами. Я их хорошо запомнил. – Долго они сидели? – Часа три. Может, больше. Они ещё поели перед уходом. Шашлык из телятины. – А о чём они говорили? – Не знаю. Больше говорил мужчина. Он курил постоянно. Пепельницу много раз меняли. – А как они ушли? – В смысле? – Куда, в каком настроении и как при этом себя вели? – Ох, ты. Прямо допрос, – усмехнулся Эрик. Но потом все равно ответил: – Пойдёмте. Я покажу. Мы вышли вслед за ним. – Это тоже с вами? – спросил Эрик и кивнул в сторону брошенный стайки подростков. – Да. – Значит, хорошие друзья. Коротышка тихонько засмеялся. Он указал на столик в тени цветущей сирени. – Там они сидели, а ушли в сторону пруда. Она его под руку держала. – Говорили о чём-то? – Говорили, но о чём не знаю. Он у нас пачку парламента купил. Ребята я вам больше ничего не смогу рассказать. Больше я их не видел. Эрик вернул мне в руки маленький альбом карманного размера. Я поблагодарил его, но попрощаться не успел. Коротышка меня остановил: – Подождите секунду. Он опять скрылся в подсобном помещении, но действительно вернуться довольно быстро. В руках он нёс пакет с песочными пирожными. – Это подарок от заведения. Неожиданный презент подсластил горькую пилюлю. Мы продвинулись в поисках ровно на двести метров, обнаружив кафе, где Ева провела время с мрачным типом. Но сейчас мы снова оказались в полной неопределённости. Сопливые Пинкертоны снова пытались рассуждать и строить умозаключения, но предположений о том, куда могла пойти Ева с мрачным типом, было непозволительно много. Собака не появлялась, и я решил, что на сегодня моё участие в поисках завершено. Попрощавшись со своими юными следопытам, я вернулся в машину и отправился в банк. Время до пяти часов ещё оставалось, и я заглянул в ресторанчики напротив здания банка. Поздний обед оказался довольно-таки сытным и вкусным. Я пытался настроиться на встречу с банкирами, но Ева никак не шла у меня из головы. Когда пришло время встречи с хитрыми евреями, я расплатился и пошёл в банк. В переговорной оказалось неожиданно много народа. Были, в том числе, и незнакомые мне люди. Меня поздравили с новым назначением, подарили дежурный набор из фирменного ежедневника, ручки «Паркер» с логотипом компании и настенного календаря. Помимо этого мне подарили книгу в кожаном переплёте. Но самое интересное, что меня действительно ждали. Меня ожидало поистине потрясающее предложение. Оказалось, что банк уже профинансировал наших конкурентов. Их проект стартовал на год раньше. Конкуренты на деньги банка выкупили промышленную площадку, с помощью лизинговой компании банка закупили и смонтировать дорогое оборудование, а также уже запустили производство, но директор нового предприятия набрал кредитов, вывел деньги за рубеж, а сам сбежал вслед за деньгами. У хозяина компании-конкурента случился инсульт от переживаний, на саму компанию накинулись кредиторы, а сотрудники как на работу ходили в следственный комитет к следователям. Ежедневный простой всего предприятия обходился чересчур дорого. От распродажи производства по частям можно было собрать меньше половины суммы на покрытие существующих задолженностей. Банкиры хотели обанкротить фирму, чтобы почистить бизнес от второсортных кредиторов, но и в таком случае хитрые евреи теряли непозволительно много денег. Банк предлагал нам выкупить или взять в аренду готовое предприятие. Я аж онемел от такого бесценного подарка судьбы. Нам предлагали шагнуть на год вперёд и получить уже готовый бизнес. У банка просто не было выбора. Я предварительно согласился и договорился о встрече на завтра уже в расширенном составе. Мой выход из офиса банка был подобен маршу римских легионов под Триумфальной аркой. Я ликовал, сжимая в руках толстую папку с материалами коммерческого предложения банкиров. Я пытался набрать генерального, но телефон разрядился. Прорвавшись сквозь вечерние пробки, я вернулся в офис уже после окончания рабочего дня. Несмотря на поздний час, Степан Константинович и все топ-менеджеры были на месте. В кабинете генерального директора висела сизая пелена табачного дыма. Дым не выветривался, даже несмотря на распахнутые окна. Судя по тягостной атмосфере, итоги сегодняшней беготни не вселяли оптимизма. Директор встретил меня напряжённым: – Ну что, Макс? Может, ты чем-нибудь порадуешь? – Порадую, и даже лучше. Гельмут уже завтра готов подписывать контракт на финансирование всего проекта. А банк нам отдаёт готовую промышленную площадку наших конкурентов с готовыми линиями. Казалось, что по кабинету прошёл разряд тока. Всех тряхнуло как от электрического напряжения. Мрачное как грозовая туча, лицо генерального директора вытянулось, а глаза выкатились из-под набрякших век. – А ну повтори, что ты сказал, – потребовал он. Я в гробовой тишине рассказывал о встрече с Гельмутом и о его звонке Йохану. Потом я рассказал о предложении банка, попутно выкладывая на стол документы, фотографии и буклеты. Когда очередь дошла до солидного томика бизнес-плана, финансовый и коммерческий директора чуть не разорвали его, перетягивая друг у друга из рук. По лицам окружающих было понятно, что я единственный, кто принёс сегодня положительный результат. Шумное обсуждение и планирование, звонки партнёрам и Павлу Андреевичу, споры, скоропалительные расчёты сожрали практически час времени, и я поехал домой. Глава 7. Милана Водитель выслали меня перед самым подъездом, и первым кого я увидел, была мама Евы. Женщина поднялась с лавочки возле подъезда и нерешительно шагнула в мою сторону. – Здравствуйте, Максим. – Добрый вечер, Милана. – Простите меня, пожалуйста. Я не думала, что вы так поздно приходите. Спасибо вам больше за помощь. Мне стало неудобно перед Миланой самому. Уже было начало одиннадцатого. – Можно было и по телефону позвонить. Меня сегодня друзья вашей девочки как раз вызванивали. – Нет. Я хотела лично извиниться за поведение папы. По телефону это не так просто. Придётся много объяснять. Вы вчера назвали ваш адрес, а у меня память очень хорошая. Я… Простите, что не позвонила вам и не спросила разрешения. Ой, это так бестактно с моей стороны – заявиться к вам без приглашения. Какая же я дура. Она сделала короткую паузу и закрыла лицо руками. Милана была в полном смятении. – Всё в порядке, Милана. Я вас очень хорошо понимаю. Представить себе не могу, что со мной происходило, если бы пропал мой ребёнок. Вы меня не затрудняете. Может, загляните к нам на чашечку чая? – Вы так любезны, – тихо ответила женщина. – Спасибо вам. Вы сделали очень большие дело. Вы подарили нам надежду и даже уверенность. Вы так помогли нам, а он вас вытолкал. Это было ужасно, я потом места себе найти не могла. – Я совершенно не обиделся. – Я постараюсь не отнимать много времени, и злоупотреблять вашим гостеприимством я не хочу. Я прошу у вас прощения за его поведение, но мне хочется, чтобы вы поняли. Мой отец достойный человек и очень воспитанный, но некоторые обстоятельства в нашей жизни очень болезненны для него. Тут я совсем перестал хоть что-нибудь понимать. – Человек, с которым вы увидели Еву – это её отец. Если дочка с ним, то Саша её будет оберегать сильнее, чем английскую королеву. У меня буквально гора свалилась с плеч. С моей девочкой всё в порядке! – Так, это же замечательно. Ева сейчас со своим отцом. Женщина горько вздохнула. – Он криминальный авторитет. Вор в законе. Это тайна нашей семьи и моё тяжкое бремя, мой крест. Отец воспринимает это очень болезненно. Вот что я вам хотела сказать. Не сердитесь на него, пожалуйста. Мы вам так благодарны. С этими словами у меня всё встало на свои места. Стали понятны поздний визит Миланы и её нежелание говорить о семейных тайнах по телефону. – У меня даже и в мыслях не было сердиться, – заверил я женщину. – Не стоило меня так долго ждать. Я бы к вам ещё раз приехал. Мне это несложно. Ещё не хватало, чтобы с вами случилось что-нибудь. Поздно сейчас. Давайте я вас домой отвезу. Я оглянулся назад, но моей служебной машины уж и след простыл. – Вот незадача. Я сейчас водителю позвоню, – засуетился я. – Не нужно. Вас наверняка дома заждались, а я вас задерживаю. Я сама как-нибудь. Ничего страшного. – Знаете. Я всё равно перед сном прогуливаюсь. Привычка у меня такая, – бессовестно соврал я. – Предлагаю совместить полезное с приятным. Я вас до дома провожу и, заодно, прогуляюсь. Давая понять, что возражений не принимаются, я подставил ей локоть. Женщина смутилась, но все равно взяла меня под руку, и мы пошли в сторону дома Евы. Ладонь Миланы была практически невесомой и удивительно тёплой. Даже сквозь рукав пиджака я чувствовал её нежное и обволакивающее тепло, оно дразнило и возбуждало меня. Моей реакцией была мгновенная эрекция. Я был ошарашен, ведь мне уже не семнадцать лет. Как хорошо, что я в пиджаке, в противном случае я бы не смог утаить свой конфуз. Как хорошо, что она ничего не заметила. – Вы замечательный человек, – после долгой паузы сказала мама Евы. Я уже слышал такие слова от её дочери. – И чем же я такой замечательный? – Вы неравнодушный, и всегда готовы прийти на помощь. Вот и сейчас вы мне помогаете. Я очень плохо вижу в темноте и сумерках. Теперь я перед вами в двойном долгу. – Вообще-то, все плохо видят в темноте и сумерках. – У меня никталопия, её куриной слепотой ещё называют. Это у меня началось после родов… Когда я родила Еву. Мне казалось, что она хочет сказать нечто большее, чем предполагала и сейчас мучительно решает: говорить или не говорить мне это. Слова готовы были сорваться с её языка, но она пугливо их удержала. Я не стал торопить Милану, нельзя было давить на неё. – Я родила дочку очень рано. Мне тогда всего шестнадцать исполнилось. Событие неисключительное для того времени, но все равно нечастое. Я встретила Сашу, когда мне было всего пятнадцать. А он был старше моего отца. Мы были совершенно разные. Я из хорошей семьи. Папа – заслуженный лётчик-испытатель, орденоносец, воевал в Афганистане. Он из большой и славной династии военных. Моя мама – дочь известного композитора и поэтессы. Она была очень талантливой. Писала удивительные картины. А я за всё время учёбы в школе всего одну четвёрку получила. Спортом занималась и музыкой. Я тогда, как раз получила кандидата в мастера спорта по фигурному катанию. А тут в моей жизни появился он – Саша. Мой папа всегда был для меня идеалом мужчины: честный, смелый, благородный, сильный, готов пожертвовать собой. А я в Саше я увидела обратную сторону настоящего мужчины. Он тоже был смелым, благородным, невероятно сильным, но он был хищником, настоящим диким зверем и вожаком. Вот если папа был готов для меня хоть луну с неба достать, то Виктор был готов бросить к моим ногам целый мир. Быть рядом с таким мужчиной, это все равно, что держать на поводке могучего дракона, который позволил себя обуздать. Невероятное чувство. Я голову потеряла. Я была готова на все как декабристка, чтобы быть рядом с ним. Если бы Саша сказал мне шагнуть в пропасть, то я сделал это не задумываясь. Я забросила школу и спорт, сутками дома не появлялась. Я была рядом с ним, но это был удар для моей семьи. Женщина замолчала. – Дома были жуткие скандалы. Но я ничего и слышать не хотела. Я дрянь неблагодарная, эгоистка. Прозрение пришло, когда слегла мама. Она и раньше сильно и часто болела, но в этот раз она слегла по-настоящему. Я сутками рыдала. Я стояла на коленях перед её кроватью, я молила Бога, но мама угасала на глазах. Отец у меня прощения просил. Мама слегла сразу после того, как он первый раз в жизни поднял на меня руку. Он бил меня. Теперь я понимаю, что он так поступил от бессилия и отчаяния. Я его не виню, потому что сама заслужила хорошую трёпку. Я убежала после этого, а мама утром уже не встала с постели. Мы не сберегли маму. Она умерла. Если не её смерть, все было бы по-другому. Я запретила Саше появляться рядом со мной. Он не сдержал своего слова всего один раз, когда пришёл в роддом увидеть свою дочь. Больше я его не видела, но он постоянно был рядом. Вокруг нас постоянно крутились какие-то фирмы с детской одеждой, питанием, медицинские центры, они наперебой предлагали нам всякие рекламные акции. Я была просто завалена памперсами, игрушками, распашонками, детским питанием. К нам регулярно приходила педиатр, но только через три года я узнала, что такого врача в нашей поликлинике нет. Это всё был он – Саша. Ещё в детском саду после тестирования мне предложили бесплатно обучать Еву по уникальной программе в элитной частной школе. Потом оказалось, что личность моего отца так необходима для имиджа частной школы, с нас не только не хотели брать денег, но и даже готовы доплачивать. Потом приглашения на обучение, лечение и отдых за границу. Вот такие удивительные истории. Я понимаю, что это все дело рук Александра. У меня просто не хватило духа отказать ему. Ведь он заботился о своём ребёнке. Видите, какая история – как в дешёвой мелодраме. Когда он пришёл в роддом посмотреть на ребёнка, я уступила ему только в одном. Я назвала дочку Евой по его просьбе. Когда я увидела Сашу, то поняла, что люблю его так же как и прежде. Тогда я попросила его больше не приходить ко мне никогда. Вы не представляете, как мне это далось. Я ломала себя. Мне никогда не было так трудно. Женщина замолчала. Я понял, что Милана плачет, и не смотрел в её сторону, чтобы не смущать. – Удивительная история. Действительно, с неё романы можно писать. – Не романы, а трагедию. – Ну, все же не так страшно, что девочка со своим отцом. – Не страшно. Я кончено предполагала, что Саша захочет встретиться с дочкой. С одной стороны, мне очень не хотелось этого. Но, с другой стороны, я понимало, что рано или поздно это произойдёт. – То есть, сейчас он второй раз нарушил обещание? – Нет. Он обещал, что не придёт ко мне, но насчёт Евы он такого обещания не давал. Я в глубине души даже рада, что так случилось. Ева должна была его узнать. Но я очень боюсь последствий этой встречи. Когда из моей жизни пропал Саша, я спаслась только тем, что посвятила себя ребёнку. Моей жизни тогда не стало. – Ну, как же так? Вы молодая красивая женщина. Вы же могли устроить свою жизнь. Она горько усмехнулась. – Вы меня не поймёте. В моей жизни было два настоящих мужчины с большой буквы. Вы бы стали довольствоваться ветхой дерюгой после того, как довелось носить бальное платье и корону принцессы. Я невольно улыбнулся, представив себя в бальном платье и короне. – Я бы лично лучше ветхую дерюгу носил, чем бальное платье и женскую корону. Она поняла мою шутку и тихонько засмеялась. Её смех прокатился сквозь моё тело как электрический ток. Меня бросило в жар. С этим нужно было заканчивать. Женщина несла в себе неизгладимый отпечаток ауры своего ребёнка. Я чувствовал, что Ева занимает в моей жизни всё больше и больше места. – Ну, тогда представьте себе кашу-размазню, приготовленную на воде. Стали бы вы это кушать после того, как питались в элитном ресторане? – Пожалуй, нет. Так, все остальные мужчины для вас – каша-размазня на воде? – Вы слишком утрируете. Вокруг много достойных и прекрасных мужчин. Я думаю, что ваши жена и дети гордятся вами. Но на соревнованиях среди всех спортсменов на пьедестале может быть только один чемпион. А в моей жизни их было двое. Женщины так устроены – инстинкт их заставляет искать лучших. Мне несказанно повезло в поиске. Я не зазнавшаяся стерва, я не строю из себя недотрогу. Мне тоже хочется обычного бабьего счастья. Но я люблю Сашу до сих пор. Это моё мучение и наказание. Я не смогу больше полюбить другого мужчину. Понимаете? Она с надеждой посмотрела мне в глаза. Налитые влагой, очи чарующе блестели в свете ночных фонарей. Но это были глаза Миланы, а не Евы, и я не смог в них утонуть. Я понимал женщину, даже больше чем она могла себе представить. – Наверное, да, – слукавил я. Если Милана открывала передо мной свои тайны, то я, наоборот, закрылся от неё, чтобы женщина не почувствовала мою неодолимую тягу к Еве. Тут я заметил, что мы уже пришли к её дому. Геометрически правильный тёмный провал въезда во двор уже настороженно уставился навстречу своей непроглядной чернотой. Но попрощаться у нас не получилось. Пьяный гомон доносился откуда-то из недр чёрного пространства. Не говоря ни слова, я положил ладонь поверх её пальцев на моей руке и повёл Милану навстречу темноте. Она семенила за мной кротко и доверчиво, полностью полагаясь на мою уверенность. Хотя уверенности у меня не было никакой. Во-первых: я не был героем и вполне опасался встречи с подвыпившими хулиганами. Во-вторых: под аркой было невообразимо темно, и сейчас я видел ничуть не лучше, чем Милана с её куриной слепотой. Мы благополучно миновали зону непроглядной тьмы и вышли во двор, заставленный дремлющими автомобилями. Компания хулиганов оказалась троицей вполне солидных мужчин сорока-сорокапятилетнего возраста, которые вполне учтиво, но очень жарко спорили на тему интерпретации поведения судьи в последнем матче ЦСКА. Мы остановились у подъезда. Здесь уже ярко светила лампа, и настороженно мигала алым огоньком камера системы видеонаблюдения. Я понял, что не могу отпустить руку моей спутницы. Я не хотел её отпускать. – Можно я вас чаем угощу, а то мне очень неудобно. Не поймите это превратно, – сказала Милана. – Хорошо. Я у вас ещё что-нибудь на обратную дорогу возьму, – постарался пошутить я, чтобы разрядить обстановку. – А ваш отец не будет против? – Он сегодня дежурит на службе. По округу объявлена повышенная готовность. – Он по-прежнему летает? – Нет. Что вы. Он преподаёт, других летать учит. Пойдёмте, а то я в темноте чувствую себя неуютно. Женщина снова улыбнулась. Мы поднялись по лестнице на седьмой этаж. Квартира оказалась большой и просторной. Даже больше чем мне показалось в первый раз. Мы просидели практически до утра. Маша рассказывала мне о Еве, о себе и своём папе, показывала фотографии дочери. Было выпито безмерно количество чая, от домашнего торта и удивительно вкусного печенья остались одни крошки. Я фактически перестал следить за временем. Передо мной раскрывалась жизнь моей красавицы. Когда часовая стрелка кухонных часов уже сползла практически до цифры пять, я пересилил себя и сказал, что мне нужно идти домой. Бессовестно воспользовавшись моментом и психологическим состоянием Миланы, я совершил преступление. Я выпросил у неё фотографию Евы. Девушка на ней выглядела точно так же как и в то утро пятницы, когда юная красавица ворвалась в мою жизнь. Милана не смогла мне отказать. По дороге домой я думал о том, что будет, когда Ева вернётся. Меня это пугало практически так же сильно, как и её исчезновение. Жена меня встретила у дверей и без всяких разговоров впилась в меня горячим поцелуем. Но это был не столько приступ нежности, сколько тест на алкоголь. По вкусу она безошибочно определяла, пил я спиртное или нет. Никакие уловки не могли обмануть этот тест. Не знаю, что послужило причиной, может, мои мысли о Еве, может, то, что не так давно меня дико возбуждало любое прикосновение Миланы, может, излишне страстный поцелуй моей Лилии, но я повалил жену прямо в коридоре. Несчастный халатик трещал под моими руками. Я подхватил жену на руки и унёс в спальню. Повторилась безумная ночь, произошедшая накануне. Я выплеснул на неё заряд безумной страсти. Лилька не отставала. Она кусалась, царапалась и сама проявляла удаль, характерную только для первого года нашего супружества. Но я опять был с Евой!!! Когда мы закончили, уже светало и смысла спать уже не было. Глава 8. Триумф Утром в офисе меня встретил Павел Андреевич. Судя по бледному лицу, мятой одежде и большой сумке с багажными бирками, он только что приехал из аэропорта. Завидев меня, он буквально побежал мне навстречу. За долгим разговором я пересказал ему в деталях вчерашние переговоры с Гельмутом и банкирами, а также последующее обсуждение в кабинете генерального директора. А когда появился генеральный, я вызвонил банкиров и договорился с ними о встрече. К переговорам мы готовились очень тщательно и на встречу с банком приехали во всеоружии. Прежде всего, мы с облегчением узнали, что предложение не только осталось в силе, но и дополнилось парой бонусов в виде готовых к сотрудничеству обманутых поставщиков и крупного клиента, уже ожидающего отгрузок нашей продукции. Не выходя из банка, мы подготовили и подписали меморандум о намерениях. Когда мы вернулись, бывший исполнительный директор победного заявил: – Обгадились наши партнёры. Ну, ничего. Пусть они теперь сосут большой, толстый и вонючий, а мы посмеёмся. А затем добавил, помолчав некоторое время: – И ещё пусть он будет мягким. Все в один голос заржали над скабрёзной шуткой бывшего Павла Андреевича. Уже потом в беседе с глазу на глаз бывший исполнительный мне рассказал, что наши теперь уже бывшие партнёры «PZD-grupp» задумали многоходовую схему в которой лохам должны была остаться именно наша компания. В бизнесе всегда присутствует существенная доля риска. Предугадать заранее все нюансы будущей работы, просто, невозможно. И в коммерческой среде можно зарабатывать не только на самом бизнесе, но и на партнёрах. После обеда мы все вместе поехали на встречу с Гельмутом. Немец, узнав об истории с банком и лизинговой компанией, пришёл в восторг и подтвердил, что теперь фонд будет финансировать весь проект целиком. Это было поистине королевским подарком. Теперь получалось, что наши партнёры вообще не нужны. Мы заполучили в руки новое предприятие, нам предлагали профинансировать проект целиком, так как сам проект неожиданно оказался в самой высокой степени готовности. Сумасшедший день закончился тем, что одна группа менеджеров уехала в поглощаемую нами компанию, а Павел Андреевич со своими новыми подчинёнными в обстановке строжайшей секретности уехал знакомиться со свалившимся на голову предприятием. Уже около семи часов вечера мне позвонил оперуполномоченный – лейтенант Нечипоренко Константин Васильевич. Без всякого приветствия он с неудовольствием задал мне вопрос: – А почему вы мне сегодня не перезвонили? – А в чём собственно дело? – удивился я. – Вот, вы такой занятой человек, а время находите частной детективной деятельностью заниматься. Вы зачем вчера в «Ассоль» ходили? – Ребята ищут свою подругу Еву. Я решил им помочь. – Куда вы все лезете?! Если у вашего друга аппендицит случиться, то вы сами резать его будете или скорую помощь вызовете? – При чём тут это? – А притом! Каждый должен заниматься своим делом. А если бы вы преступника вспугнули. – Так, девочка со своим отцом. Какие преступники? Ответом мне было молчание. – А вы откуда знаете? – наконец, отозвалась трубка. – Мне её мама сказала. – Понятно. Но вы все равно не лезьте, ради бога. Имейте в виду, что вы можете подставить под удар пропавшего и сами тоже можете стать потерпевшим. От волонтёров только тогда польза есть, когда они полиции помогают, а иначе – только один вред. – Я искренне хотел помочь. – Вы уже помогли. Я без издёвки вам говорю. Вы действительно помогли. Но давайте на этом и остановимся. После вашего вояжа и интернетной активности друзей пропавшей, нашим делом уже телевидение и газеты интересуются. Не стоит раздувать из рядового дела не бог весть что. Круг поиска сужен. Криминала там нет, скорее всего. Не стоит воду мутить. Мы действительно работаем, и не стоит нам мешать. Вы согласны со мной? – Я согласен. Не волнуйтесь. Инициативу проявлять не буду. – Очень хорошо. Хоть, один здравомыслящий человек. Максим Валерьевич, вы не могли бы переговорить с друзьями Евы. Ни к чему эта суета. – Насчёт друзей обещать не могу. Я их видел кого раз, а кого два раза в жизни. – Кстати, они очень хорошо о вас отзывались. Вы заслужили у них уважение. Попробуйте, если вам несложно урезонить их. – Договорились. – Ещё раз спасибо вам. До свидания. – А вы отца её нашли? Ответом на мой торопливый вопрос «вдогонку» стали монотонные гудки. Я пожал плечами и набрал номер своего водителя. Хотелось вернуться домой как можно быстрее. Практически без приключений я спокойно дожил до пятницы. Новый проект стартовал с утроенной силой. Павел Андреевич уже рапортовал о готовности к выпуску продукции. Дома меня ждала, очумевшая от нежданно свалившегося ренессанса нашей любви, жена. Каждый вечер, уложив девчонок спать, мы набрасывались друг на друга как, переполненные гормонами, подростки. Утро пятницы началось с осторожно звонка теперь уже бывших партнёров. Они ещё не поняли или не хотели понять, а, может, просто не знали о разрыве отношений. – Здравствуйте, Максим, – вкрадчиво поздоровалась со мной молодая женщина с говорящей фамилией Комиссарова. – Вы, случайно, не знаете, как себя чувствует Павел Андреевич? Комиссарова была в «PZD-grupp» неким подобием ледокола, который проламывал всё на собственном пути. Я настолько ярко приставил себе этого Чапаева в юбке, что мне даже стало не по себе. Мне не хотелось сходиться лоб в лоб с этим асфальтовым катком. Я тактично парировал вопрос: – Так, он же новым проектом занимается. Разве он не вместе с вами? Моя собеседница замялась. – Он мне передал свои прежние дела и уехал заниматься новым проектом. Я чего-то не знаю? – я продолжал строить из себя святую простоту. – Кстати. Максим, поздравляю вас с новым назначением. Не многие могут похвастаться такой карьерой. Вас ждёт непременный успех. Поверьте моей интуиции. Как эта стерва задолбала со своей интуицией. Комиссарова подобно религиозной фанатичке верила своим домыслами или ведениям. Непоколебимая уверенность в собственной непогрешимости сшибала с ног кого угодно. – Спасибо. Так, он у вас? – Вас не информировали о неких затруднениях стартапа? – Нет. – Максим, у нас возникли некоторые сложности. Вы должны понимать. Бизнес в России – имеет определённые особенности. – У вас нет денег? Насколько мне известно, первый транш не был переведён. – Лукавите, Максим. Все вам прекрасно известно. Возникла некоторая задержка, это я признаю, и причиной тому – неисполнение обязательств со стороны вашей компании, но тем более непонятно поведение Павла Андреевича. Проблемы необходимо решать совместно. Мы уже нашли решение, а он внезапно куда-то пропадает. Согласитесь, что это противоречит обоюдным интересам. Вот оно что. Идеальная интуиция Комиссаровой не сработала. События пошли не по её сценарию. Вместо паники, требований и взаимных обвинений, в проекте возник вакуум неопределённости. Она заволновалась. Наверное, логика у неё заработал вместо митсической интуиции. Чувствует сука, что запахло жареным. – Он даже на звонки не отвечает, – продолжила собеседница. – Уж и не знаю, что сказать. Вы меня извините, но у меня очень сложный этап. Не могу отвлечься от навалившихся задач. – Прекрасно вас понимаю, – проворковала голосом Дюймовочки прожжённая стерва. – Вы не могли бы мне сообщить, где я могу найти Пашу. Я ценю людей, которые мне помогают. Я думаю, что наши отношения станут от этого более доверительными и тёплыми. Меня передёрнуло. Помимо непоколебимой уверенности в своей интуиции у Комиссаровой была не менее сильная вера в свою женскую неотразимость. Она в упор не видела недостатков своей внешности. Если сейчас она намекала на интим, то я мог представить нашу случку только в виде жёсткого садомазохистского порно. Причём, я бегал бы на четвереньках под седлом и в кожаном наморднике, а она лупцевала меня особо страшным кнутом, дожидаясь моей скорой смерти. Чур меня!!! – Обязательно сообщу, – сказал я самым обнадёживающим голосом, на который был способен. После щекотливого разговора с ударной кавалерией партнёров я набрал Павла Андреевича. Бывший исполнительный позлорадствовал, а потом открыл мне две страшные тайны. Во-первых: в качестве выхода из ситуации, «PZD-grupp» предлагали влить новую компанию в их холдинг, продав часть акций и оставшись с миноритарным пакетом. Это значило одно, что созданный бизнес наши партнёры заберут себе целиком после того, как мы выведем его на плановую мощность. Во-вторых: Павел Андреевич, разумеется, уже перенаправил исполнение всех контрактов на новую компанию. В-третьих: даже без вывода активов, брошенная нами, контора могла приносить теперь только убытки. По сути дела, пропадали все средства, вложенные ранее в проект. Но если с нашей стороны потери были минимальны потому, что мы вкладывались по большей части работой наших сотрудников и контрагентов, то наши партнёры щедро сорили деньгами, заманивая нас в ловушку. Теперь все их вливания превратятся в прямые потери. Запуск реализуемого проекта в новом формате снимал с нас большую часть потерь, связанную с имиджевыми и финансовыми рисками. Несравнимо бóльшая нагрузка от обслуживая, привлекаемого со стороны, займа с лихвой компенсировалась тем обстоятельством, что входящий финансовый поток начинался фактически с первых дней реализации проекта. Вечер пятницы я посвятил заглаживанию своей вины перед моими товарищами и соратниками по работе в прежней должности, я попросил Женю заказать столики в нашем любимом пивном баре «Карпатский хуторок». Мне нужно было обязательно «проставиться» перед друзьями и коллегами. С моей стороны это было продиктовано желанием сохранить прежние тёплые отношения, хотя и вряд ли это получится. Я лично обзвонил всех и просил каждого составить мне компанию сегодня вечером. Перед самым выходом на пятничную гулянку запиликал мой сотовый. Номер звонившего был мне незнаком, но тягостное предчувствие сжало холодными тисками моё сердце. – Да. Я слушаю вас. – Здравствуйте, Максим. Я безошибочно узнал голос Миланы, но теперь в этом голосе чувствовался надлом. – Здравствуйте, Милана. Я рад вас слышать. – Вы просили держать вас в курсе поисков. Я не решался нарушить затянувшуюся паузу. Я боялся. – Сегодня я встречалась с Сашей. Я буквально увидел, как по лицу Миланы текут слёзы. – Он действительно встречался с Евой, но они расстались примерно в два часа дня. Он её оставил в парке, она отправилась на выставку собак. Он больше её не видел. – Я вас понял. Я могу что-нибудь сделать? – Нет. Спасибо. – Можно я вам ещё позвоню. – Конечно, звоните. Мне почему-то становится легче, когда я вас слышу, – призналась женщина. – Знаете. Мне очень хочется вам помочь. Я хочу, чтобы Ева вернулась к нам. Я не успел удержать в себе последнюю фразу. Теперь я уже прямо заявил о том, что считаю себя причастным к случившемуся, я претендую на место в судьбе Евы. – Спасибо вам. Извините, – голос Миланы предательски дрожал. Она отключила телефон. Я ругал себя последними словами потому, что Милана сейчас там в своей квартире плачен навзрыд. Ей больно и страшно. Я чувствовал это, и я был в этом виноват. Сначала я хотел бросить все и лететь домой к Еве, чтобы просить прощения и успокаивать Милану. Но это было глупо. Кем я был для неё? Ещё один сочувствующий? Потом я хотел бежать к её друзьям, организовывать поиски, спамить социальные сети, трясти за грудки оперуполномоченного. Это было ещё более глупо. Я понял, что могу только ждать. А сейчас мне нужно идти просить прощения у своих друзей, приятелей и коллег, с которыми я отработал столько времени. Сегодня народу в кабаке больше чем обычно. Присоединились все сотрудники из моего отдела, аналитики, финансисты, девочки из бухгалтерии и прочие любопытные. Стихийные проводы устроили с размахом, а я был звездой программы. Приятель Машка какое-то время дулась на меня, а потом все равно потеплела сердцем и пожелала мне удачи. Я чувствовал, что удача мне понадобиться. Мои закадычные приятели Андрюха и Лёха устроили настоящее шоу. Они это умели. К завершению посиделок нашей вечеринкой были охвачены уже все посетители Карпасткого хуторка. Я натянуто улыбался, благодарил всех, клялся в вечной дружбе, был эпицентром беззлобных шуток и розыгрышей. Весело мы провели время. Когда народ стал разбегаться, а я попросил официанта принести считыватель для банковской карты, чтобы рассчитаться, ко мне подсела Маша. – Ты чего такой смурной? Случилось что-нибудь? – Да всё нормально, Маш. – Не физди. Опять таиться начал. Не пройдёт. Я тебя как облупленного знаю. – Маша, человек пропал. – Твои, что ли? – у Маши округлились глаза. – Нет. Просто знакомая. Даже не родственница. – И давно пропала? – Ровно неделю назад. Полиция ищет и друзья. Была какая-то надежда, что она к своему отцу уехала, но сегодня выяснилось, что это не так, – честно ответил я Маше. – Хм. Найдётся, наверное. Главное, верить. А ты нос не вешай. Не люблю нытиков. Машка потрепала меня по волосам. – Пойдём, проводишь меня. А то не ровён час прицепиться пьянь какая-нибудь. – Так, я тоже пьяный. – Так, ты пьянь знакомая. Я тебя сколько лет уже знаю. А от незнакомой пьяни можно всяких незнакомых гадостей ожидать. Мы вместе заржали. Я вызвал такси, отвёз Машу до дома, а потом поехал к себе. Подъезжая к своему подъезду, я заметил, что на кухне нашей квартиры горит свет. Лиля не спит и ждёт меня. Неужели она опять устроит мне выволочку? Жена ни слова не сказала о пятнице и наших регулярных попойках. Она нежно обняла меня и повисла на шее. – Милый, что с тобой? Лиля пыталась заглянуть мне в глаза. – Случилось что-нибудь, – её голос сквозил тревогой. – Все в порядке солнышко. Я просто устал. Мы сделали за эту неделю очень много. Мы фактически предотвратили крах нашего нового бизнеса. – Ну, вот видишь, как хорошо. – Котёнок. Я очень перенервничал, и эти дни дались мне очень нелегко. Мы победили, но ты не представляешь, чего этого стоило. Лилия буквально утопила меня в своих объятиях. Поцелуи, ласковые покусывания, её нежные руки. Мы снова оказались в постели, но в это раз секс был очень нежный и ласковый. Но, черт возьми, я опять улетал мыслями в прошлое в тот самый автобус и снова разговаривал с Евой. Жена уснула в моих объятиях, а я так и пролежал всю ночь, не сомкнув глаз. Глава 9. Маньяк Пока Лиля спала, я позавтракал и вышел на большую лоджию. В своё время мы с женой мечтали о том, как превратим её в уютный уголок для семейного отдыха. Но по факту лоджию превратили в нечто среднее между сараем и кладовкой, где хранились старые вещи, мебель, обои, обрезки пластиковых труб и прочие остатки большого ремонта. Особое место там занимали велосипеды. Бич современных женщин – это непрекращающаяся борьба за похудение. Фитнес, новомодные диеты, низкокалорийные продукты и опасная химия нещадно уничтожают здоровье и семейный бюджет. Мы обошлись малой кровью, купив, ещё пять лет назад, горные велосипеды. Теперь они пылились на лоджии, в нетерпении дожидаясь очередной блажи хозяев, когда мы соизволим подкачать шины и отправиться на очередную велопрогулку. Пусть редко, но всё же мы катались на них, преимущественно весной. В остальное время наши выезды можно было пересчитать по пальцам. Велосипеды и сейчас стояли в немом ожидании очередной прогулки. Шагнув через порог на лоджию и прикрыв за собой дверь, я оперся локтями на плиту ограждения, навалившись животом на мягкое сидение велосипеда. Тёплый ветерок нёс аромат цветущих лип и яблонь. Весеннее утро радовало свежестью и наполняло жизнью. Прелесть, какое утро. Хотелось раскинуть руки и закричать навстречу небу: «Как хорошо-о-о-о!». Но мной восторг чудесного утра могли разделить только хмурые дворники и невыспавшиеся собачники, которых таскали за собой их жизнерадостные питомцы. Созерцание собак, выгуливающих своих хозяев, вернуло к мыслям о Еве. Милана сказала, что Ева рассталась с отцом и пошла на выставку собак. Если она пошла, а не поехала, то выставка должна была проводиться где-то рядом. А какие выставки могут проводиться в пятницу? Ведь большинство владельцев собак работают в это день. Нужно будет заглянуть в «Ассоль», ведь Эрик наверняка знал о массовых сборищах, которые проходили поблизости от его кафе. Пищевики обычно следят за подобными мероприятиями. Можно, ещё в интернете посмотреть: какие собачьи выставки состоялись в пятницу на прошлой неделе? У меня забрезжила надежда. Можно съездить туда на велосипеде. На нём я смогу быстро доехать до кафе Эрика, и ещё можно будет объехать сразу несколько маршрутов по которым могла пойти девочка, вдруг мне повезёт с поисками. Очень удачная идея. Наверное, за пару или троку часов я управлюсь. Как раз жена и дочки успеют отоспаться и привести себя в порядок. Стараясь не разбудить супругу, я вытащил велосипед с балкона и понёс его в коридор. Сборы заняли минут пятнадцать, вместе с напяливанием специальной экипировки и протиранием двухколёсного друга от пыли. Я тихонечко открыл дверь и уже готовился выкатить велосипед на площадку, когда в коридоре появилась заспанная Лиля в ночной рубашке. Она повисла у меня на шее и поинтересовалась: – Ты чего это надумал? Сбежать решил? – Лиль, я кататься поеду. Отвлечься хочу и стресс выжечь. – Так, давай позже вместе покатаемся. – Лучше я утром откатаюсь, а потом мы вместе куда-нибудь сходим. Иди, спи, воробушек. Я чмокнул жену в губы. Она сладострастно замурлыкала и потянулась. – А, я лучше придумала, – заявила жена. Такие Лилькины фразы всегда заставляли меня внутренне собраться, готовясь к чему-нибудь из ряда вон выходящему. – А давай, с ночёвкой к Михайловым на дачу съездим. Мы с Алкой что-нибудь вкусненькое испечём. А вы с Толиком баню с пивом и шашлыками организуете. Девочки с Лёвушкой поиграют. О, нет!!! Я категорически не хотел убивать пару замечательных выходных дней в компании двоюродной сестры моей Лилии. Лилю я очень хорошо понимал – она очень скучала в Москве без подруг и душевного общения. Знакомых и приятелей у нас было в избытке, а вот настоящих друзей по пальцам перечесть. Михайловых мы с Лилей воспринимали по-разному: моя жена в них души не чаяла, а я тихо ненавидел зануду Аллочку и её придурковатого мужа Толика. Каждый визит к ним превращался для меня в серьёзное испытание. Я понимал Лилю. Ей обязательно хотелось похвастаться перед сестрой моими успехами. Между Лилей и Аллой шло скрытое, но бескомпромиссное соперничество. Такое противостояние могло быть только между сёстрами. Они соревновались – кто круче устроился в жизни. Предметом для сравнения было всё – от супруга и детей, до нового платья и, разумеется, квартиры. Но это отдельная история. – Как здорово, – «обрадовался» я. – Вы готовьтесь, а я как раз к обеду приеду. Вместе соберёмся и после шести вечера отчалим к Михайловым на дачу. Лилька счастливо пискнула и жарко поцеловала. Меня отпустили на велопрогулку. Я вытащил велосипед на улицу. Погода радовала своим великолепием, вся природа сочилась свежестью. Я подтянул ремешок на шлеме, одел велоперчатки без пальцев и поехал на поиски Евы. Сначала я доехал до остановки, а потом покатил вдоль маршрута нашего утреннего автобуса. Полупустые улицы постепенно заполнялись автомобилями москвичей и гостей столицы, которые надумали отправиться на шопинг или отдых с утра пораньше. В моём рюкзаке за спиной лежала пластиковая папка с фотографией и листовками о пропаже Евы, а в душе жила надежда на то, что смогу найти красавицу живой и здоровой. Пусть пропажа девушки будет досадной случайностью и прихотливой игрой судьбы, которые в итоге закончатся возвращением Евы к тем, кто её любит и ждёт. Я покрутился возле станции метро и свернул на дорожку к летнему кафе «Ассоль». Может, там что-нибудь знают про выставку? Эрика я увидел издалека. Он не торопясь прохаживался в сопровождении тощего узбека вокруг своего кафе и придирчиво разглядывал урны, клумбы и дорожки. Меня он узнал сразу и приветливо помахал рукой, когда я подъехал. – Здравствуйте, Эрик. – Добрый день. А вы всё ещё свою девочку ищите? – Да, я ищу свою девочку. Эрик покачал головой, обильно заросшей курчавыми волосами. – У меня три года назад племянница здесь в Москве пропала. Учиться приехала, но даже поступить не успела. Я тоже ходил и объявления с фотографиями расклеивал. У людей выспрашивал. Страшно это. – Нашли? – Нет. Москва страшный город: пафосный, равнодушный и жестокий. Пусть у вас получиться найти вашу девочку. Искренне желаю. – Спасибо. Эрик, подскажите, пожалуйста. В пятницу на прошлой неделе здесь где-то проходила выставка собак. Менеджер задумался. – Это, наверное, в парке. Там есть большая площадка для собачников. Только там не выставка была. Там какие-то соревнования собачьи проводились. Мимо нас в тот день от метро много народа с собаками шли, но точно сказать не готов. Они ещё в субботу и воскресенье проходили, но в воскресенье собачников совсем мало было. – Понятно. Тут моего собеседника окликнул дородный мужчина в белой рубашке поло. – Эрик! Вид у толстяка был испуганный, а возле него стояли двое подозрительных типов. Эрик попрощался со мной, пожелал успехов и побежал к толстяку, а я покатился в сторону парка. Парк был довольно-таки большой и граничил с лесным массивом. Внимательно изучив схему парка на громадном щите возле въезда, я нашёл то, что искал. Собачников определили подальше от кафе, аттракционов и уютных полянок. В самом дальнем углу парка, рядом с лесом было нарисовано пятно неправильной формы с собачьей головой посредине. Наверное, собаководов стоило искать там. До собачьей площадки я добрался без всяких сложностей. Помогли указатели и попадающиеся собаколюбы со своими питомцами. Территория собакодрома была огорожена сетчатым забором, а на вытоптанной земле громоздились барьеры, столики, лесенки, бревна, поднятые на разную высоту, и циклопические лестницы. Я выехал на площадку и остановился в нерешительности. Соревнований там никаких не было, а собак с хозяевами было в избытке. Разнокалиберные шавки носились по площадке, грызлись и резвились, как могли, пока хозяева стояли небольшими кучками и деловито беседовали. Тут я наткнулся взглядом на собаку, которой здесь не должно было быть. На меня в упор смотрел все тот же беспризорный старый кобель с остановки. Я видел его уже третий раз и это, наверное, было неспроста. Каким образом бездомный пёс мог оказаться на площадке, где хозяева выгуливают своих элитных питомцев? Я почмокал губами и похлопал себя по бедру, подзывая своего старого приятеля. Он даже ухом не повёл, и всё так же сидел и буравил меня грустным всё понимающим взглядом. Зато на меня отреагировали другие собаки. Заинтересованные морды повернулись ко мне и некоторые из собак уже направились в мою сторону. Но первой на меня отреагировала маленькая собачка, которая с истошным ненавидящим лаем кинулась на меня. Следом на меня накинулась упитанная дама в розовом спортивном костюме с белыми вставками. – Мужчина! Что же вы делаете? Зачем вы собак дразните? Вы лучше ничего не могли придумать?! – с издёвкой в голосе заявила она. Дама в наряде напоминала мне глыбу фруктового мороженого весом около центнера. Похоже, что её недавно вытащили из вафельного рожка и поставили здесь, чтобы она кричала на всех без разбора. Собачницу наставительно поддержал мужчина в линялой военной форме без знаков различия: – Молодой человек, не стоит провоцировать собак. У нас тут публика солидная, но не у всех собаки прошли общий курс дрессировки. Могут и не успеть отозвать. Говорил он совершенно спокойно, без намёка на негатив. Если дама была похоже на мороженое, то мужик явно был отставным военным судя по выправке и командирскому выражению лица. Говорят, что собаки похожи на своих хозяев. В случае с военным пенсионером это правило работало на все сто процентов. Как только мы начали разговаривать, рядом с ним появился крупный кобель немецкой овчарки такой же спокойный и уверенный в себе, как полярный айсберг. – Прошу прощения, Мне сказали, что тут выставка проводится, – начал отбиваться я. – Не выставка. Соревнования. Но они проводились на прошлой неделе, – пояснил военный. – А вы, случайно, вот эту девушку во время этих соревнований здесь не видели? Я перекинул из-за спины рюкзак и осторожно отстегнул клапан. Дрессированный пёс военного заметно насторожился и неотрывно следил за мной. Я аккуратно достал папку, а потом открыл разворот с фотографией и выудил листовку. Мужчина склонил голову набок. Я повернул паку так, чтобы ему было удобно смотреть на фото. – Она в пятницу на прошлой неделе пропала. Говорят, что на выставку собак пошла, – продолжил я. – Красивая. Я бы запомнил, – с сочувствием в голосе сказал военный. – Её здесь не было? – Меня в пятницу не было. Здесь отборочные и квалификационные старты проводились, а мы с Громом вне категории идём, – с гордостью добавил он. – Я только в субботу появился, чтобы мы с Громом свой приз забрали. А в воскресенье здесь показательные выступления были. У нас там приз зрительских симпатий только был. Правда, Гром? – с гордостью похвастался отставник. Собака низко басовито гавкнула, подтверждая слова хозяина. Вот после этого можно было и усомниться, что собаки не понимают человеческую речь. Мужчина протянул руку и вопросительно посмотрел на меня: – Можно я пору объявлений возьму? – Да, конечно. Он вытащил из папки парочку листовок. Военный поднёс листовку поближе к глазам и подслеповато прищурился. – Я среди наших завсегдатаев поспрашиваю. Девочку вашу должны были запомнить. По крайней мере, у нас тут есть люди, служившие в различных структурах. Они не должны ошибиться. – Спасибо. – Я на телефон в объявлении позвоню, если что. – Хорошо. – Только вам не стоит задерживаться тут без собаки. И лучше велосипед в поводу ведите, а то, неровен час, вас за добычу приму. Хищники всё-таки, – напутствовал меня военный. Я хотел сказать ему про бездомного пса, но воздержался. Сейчас бездомный пёс с остановки не торопясь ковылял в сторону леса. До самого края площадки ему оставалось не больше двадцати метров. Я поблагодарил отставника ещё раз и быстрым шагом направился вдоль забора, догоняя собаку. Старый пёс оглядывался и смотрел на меня, но не останавливался и продолжал идти вперёд. Я за ним не поспевал. Он вот-вот скроется в зарослях. Я не выдержал, запрыгнул на велосипед и рванул с места, не задумываясь о том, что за мной кинуться породистые собаки. – Да, стой же ты, – рычал я сквозь зубы, а ноги рывками разгоняли велосипед. Я влетел в кусты на полной скорости и едва не полетел кубарем в притаившийся там овраг. Мне чудом удалось удержать руль и скатиться по склону наискосок, набрав слишком большую скорость. И тут я увидел такое, чего боятся все родители на свете. Здоровенный мужик выкручивал руки мальчику лет десяти – одиннадцати и срывал с него одежду. Мальчонка всё-таки вывернулся ужом из рук насильника и скакнул в сторону, но выродок со всей своей немалой силы обрушил кулак на голову жертвы. Мальчик по инерции пробежал ещё два шага и упал лицом в грязь. Амбал был целиком сосредоточен на своей маленькой цели и совершенно не обратил внимание на моё появление. Вместо того чтобы тормозить, я направил велосипед прямо на негодяя. Но героического тарана не получилось. Точнее, таран был, но не такой как я рассчитывал. Переднее колесо попало в предательскую ямку, и ваш покорный слуга кубарем полетел через руль. Я врезался в амбала как ядро, пущенное из требушета. Я опрокинул извращенца, но у меня тоже выбило дух. Выпучивая глаза, поднялся на колени. Я никак не мог вздохнуть. Сбитый мной мужик тоже поднимался. Он был ошеломлён, но на поверженного врага он совершенно не походил. Урод тряс головой и пялился на меня. Я видел, как его глаза наливаются кровью. Он приходил в бешенство. Я, ловя воздух ртом, тоже поднялся на ноги. Мужик медленно сунул руку под одежду и вытащил короткую трубку, которая мгновенно превратилась в стальную телескопическую дубинку. – Ты сам, падла, напросился, – зашипел он на меня. Пара размашистых шагов мне навстречу, и этот урод бьёт меня дубинкой прямо по голове. Сильный удар, страшный хруст. И тут я понимаю, что дубинка застряла в моём шлеме. Шлем у меня специальный для бээмиксеров. Когда мы покупали велосипеды и амуницию к ним, я не удержался и купил именно этот шлем. Я не собирался выполнять на велосипеде акробатических трюков и не собирался лететь на своём байке вниз по склону на скорости сто километров в час, но шлем выглядел очень круто, и я не удержался – купил шлем, уступив сиюминутному порыву. А теперь эта неосмотрительная покупка спасла мне жизнь. Мужик дёрнул на себя дубинку и меня вслед за ней. Скорлупа шлема держала дубинку наподобие капкана. Он так и не смог её выдернуть, но он чуть не вывернул мне шею и подтащил меня вплотную к себе. Дикий взрыв адреналина и неудержимая ярость удесятерили мои силы. Я схватил бугая за грудки и стал мотать его из стороны в сторону, как собака мотает пойманного зверька. Этот козёл умудрился пару раз ударить мне в лицо кулаком в жёсткой перчатке. Я ударил его головой об дерево. Звук был как от удара кувалдой. Мужик мгновенно обмяк и повис на моих руках. Я бросил урода и ещё пару раз пнул ему в голову. Затем я бросился к мальчику. Ребёнок лежал неподвижно. Мне удалось нащупать пульс. Он был жив. Но я не представлял, что мне делать дальше. Я знал, что после аварий людей нельзя трогать до приезда медиков. Я кинулся наверх по склизкому склону. Цепляясь за кусты и склизке корни, я выбрался наверх. Выйдя из кустов и преодолевая боль, я заорал в сторону собачников изо всех сил: – Помогите!!! Скорую!!! На помощь!!! Если даже люди меня не услышали, то собаки среагировали очень бурно: поднялся лай. В мою сторону кинулись сразу несколько собак. Я отчаянно замахал руками и опять заорал: – Помогите!!! Снизу из оврага донёсся хруст веток. Это, наверное, пришёл в себя тот бугай. Я плюхнулся на задницу и покатился вниз. Ведь там же остался ребёнок! Бугай действительно поднимался, зажимая ладонью кровоточащую рану на голове. Я заорал и кинулся на него, выставив руки вперёд. Он шагнул мне навстречу, и мы сшиблись как средневековые рыцари на турнире. Он снёс меня как локомотив, опрокинул и навалился сверху. Я практически интуитивно выкинул руку, и стальное лезвие полоснуло по накладкам моей кожаной перчатки. У него был нож. Не знаю: откуда у меня взялись силы, но этот боров не мог меня побороть. Он пытался смять меня своим весом, но я не сдавался и удерживал руку с ножом. Его вторая ладонь сжала моё лицо. При этом он старался попасть мне пальцами в глаза. Изловчившись, я ударил его в ухо. Удар получился сильный. Урод свалился с меня и выронил нож. Я попытался вскочить, но бугай схватил меня за одежду и снова подтащил к себе. Его превосходство надо мной было только в росте и весе. И последним он пользовался просто отменно. Урод снова наваливался на меня сверху. И тут я допустил ошибку. Руки бугая сжались на моём горле. Перед глазами начало темнеть, а лёгкие разрывало болью. Но вдруг я почувствовал, как в это урода что-то ударило. Тот с меня свалился, и я вздохнул полной грудью. Рядом слышалось утробное рычание и отчаянный крик бугая: – Ай, мама!!! С облегчением я услышал грозный окрик военного: – Молодец. Держать! Кто-то уже хлопал меня по щекам. – Ты как, братишка? – Живой, – просипел я. Меня подхватили под руки и помогли встать. Мне в лицо смотрел тот самый отставник. Его овчарка держала урода зубами за горло. А бугай лежал неподвижно, весь бледный с округлившимися от ужаса глазами. Он даже шелохнуться боялся, хотя его лицо заливалось кровью. Я повернул голову. Над мальчиком уже хлопотала небольшая сухощавая женщина и девушка в коротеньких шортах. Наверное, они оказались такими же быстрыми, как и отставник. Сверху, ломая ветки, скатились ещё несколько молодых мужчин. Они сразу направились к негодяю. – Ко мне. Рядом! – громко скомандовал военный. Появившиеся спортивные ребята ловко скрутили бугая и поставили на ноги. Овчарка уже сидел рядом со своим хозяином. Измазанная в крови морда буквально лучилась счастьем. Отставной военный усадил меня на склон оврага и заглянул мне в глаза. – С тобой точно все в порядке? – Вроде целый. Если не вы, то он бы меня убил. – Герои не умирают, – то ли в шутку, то ли всерьёз сказал военный. Он потрепал, мгновенно сомлевшего, пса за ушами. Где-то над головой уже завыла сирена. Перепуганный урод завизжал неожиданно высоким голосом. – Отпустите меня! Я не виноват. Я вам всем заплачу. Я богат. Сколько вы хотите? Один из парней сильно врезал ему под дых. Людей вокруг становилось всё больше и больше. Я уже видел, как мальчика поднимают по склону на руках. Только тут я заметил забавного рыжего щенка, привязанного поводком к тоненькой осинке. Щенок подпрыгивал и тявкал, отчаянно влияя хвостом. Всё его внимание было сосредоточено на собаке военного. Передо мной остановилась худенькая женщина, которая осматривала мальчика. – Не двигайтесь, пожалуйста. Она расстегнула ремешок и аккуратно сняла с меня шлем. На моё лицо посыпалось пенопластовое крошево. Шлем тут же перекочевал в руки военного. Мне повезло. Амбал промахнулся, дубинка попала по шлему не набалдашником, а средней частью, проломив пластиковую скорлупу. Набалдашник торчал буквально в сантиметре от задней поверхности шлема. Второй раз шлем меня спас, когда удержал в себе страшную дубинку бугая и не дал ударить меня ещё раз. Тем временем дама обследовала мой череп. Начала она осторожно, а потом уже всё увереннее и сильнее щупала, давила, крутила мою голову и даже постучала по черепушке. – Голова болит? – Да, – признался я. – Кружиться? – Вроде нет. – Тошнит? – Нет. – Следите за моим пальцем. Она поводила пальцем у меня перед лицом, а потом коварно подвела его к самому кончику носа, отчего мои глаза сошлись «в кучу». – Хорошо. Очень хорошо, что вы не пренебрегаете защитой. Она вам жизнь сберегла и от увечья спасла. – Спасибо, доктор. – Это не мне. Это Богу спасибо скажете и производителю вашего велосипедного девайса. Пока она меня осматривала женщина в овраг спустились двое полицейских с короткими автоматами. Это были пэпээсники. Им тут же указали на виновника происшествия. Бугай скрестил руки на груди и капризно выпятил губу. – Я никуда не пойду. Вы права не имеете. Я буду ждать своего адвоката. Но тут в дело вмешался один из спортивных ребят. Он сжал пальцами мочку уха бугая и когда тот заскулил от боли спокойно сказал ему: – Девочка моя, ты сейчас поднимешь свою толстую задницу и дятлом полетишь куда тебе скажут, а иначе я с большим удовольствием буду выламывать тебе пальцы, пока ты отсюда не выберешься или яйца раздавлю одно за другим. А если и это не поможет, то я выбью тебе глаза пальцем. Вкурил? Парень поводил перед носом скулящего бугая указательным пальцем и с размаху ткнул его в лоб так сильно, что у бугая с мощной шеей запрокинулась голова. Звук при этом был такой, как будто ударили деревяшкой по кирпичу. Дополнительно парень предложил альтернативный вариант: – Ещё могу тебе колено в жопу засунуть по самую печень. Выбирай. Парень кивнул головой в сторону полицейских. – Это они будут рапорты писать о каждом твоём синяке. А мне можно делать с тобой всё, что захочу, и без рапортов, – продолжил он. Бугай охая поднялся с земли. – Я пойду. Пойду. Сам. Я сам. Его руки освободили от ремня, и он чертыхаясь полез наверх. В овраг спустились ещё несколько человек в полицейской форме. С ним была женщина полицейский. – Что тут произошло? – спросил один из сотрудников полиции у военного. – Капитан, вы его спрашивайте, – ответил он и положил руку на моё плечо. Капитан уставился на меня. Второй полицейский принялся расставлять какие-то бело-чёрные линеечки, а третий беспрерывно щёлкал фотоаппаратом. – Что тут произошло? – спросил полицейский уже у меня. – Я заехал на площадку где собак тренируют, – начал я. – Мне сказали, чтобы я собак не дразнил, и я поехал в лес. Сюда, то есть. Я не знал, что тут овраг. Я, вообще, в этом месте не бывал. Ну, и получилось, что я практически свалился в овраг. Я вон там съехал. Моя рука сама указала на размазанный след от колёс велосипеда. – Потом, я увидел, как этот бугай раздевает и мучает мальчика. Я хотел в него врезаться на велосипеде, но не удержался и перелетел через руль. Мы стали драться. Он меня ударил дубинкой по голове. Военный протянул полицейскому мою каску с торчащей дубинкой. Тот присвистнул и спросил у меня: – Ваш? – Да. Шлем мой. Дубинка нет. – Это понятно, – вздохнул полицейский. – Мы шлем как вещественное доказательство заберём. Про шлем он сказал уверенно, тоном не предполагающим возражений. – Дальше. – Потом я ударил его головой о дерево. Он вырубился. Я полез звать на помощь. – Так, точно, – подтвердил военный. – Это я прогнал этого велосипедиста с площадки, а буквально через минуту он стал кричать и махать руками. Мы сразу сюда маршем выдвинулись. – Я вас потом опрошу, – остановил его полицейский. – Я звал на помощь, а потом услышал, как ветки хрустят. Я спустился вниз и стал опять с ним драться. Он с ножом был, но я руку сумел поймать и так держал, пока бугай нож не выронил. – А где нож? Как он выглядел? – Вот нож, – сказал полицейский с фотоаппаратом и несколько раз сфотографировал что-то у себя под ногами. Помощник фотографа поднял нож за кончик лезвия и уложил в пакет, а затем передал капитану. – Это штык-нож от немецкой винтовки времён первой мировой, – прокомментировал он. – И дальше? – поощрил меня к продолжению объяснений полицейский. – Он меня душить стал. Он больше весит. Я с ним не мог справиться. А потом напала собака и повалила его. А потом вы приехали. Всё. – Ясно, – резюмировал капитан и посмотрел на своих коллег. Все были заняты делом, кроме женщины-полицейского. Она гладила рыжего щенка по лобастенькой голове и кудлатой спинке, а тот с отчаянной быстротой вилял хвостиком и пытался подпрыгнуть, чтобы лизнуть её в лицо. – Ой, какой ты милый. Какое ты чудо, – приговаривала она. – А чья это собака? – спросил капитан. – Он был здесь, когда я спустился. Наверное, он мальчику или бугаю принадлежит, – предположил я. – Понятно. Как вы сейчас себя чествуете? Вам нужна помощь? – спросил меня полицейский. – Не знаю. – Сами сможете подняться? – Смогу, – уверенно заявил я и пошёл к наиболее пологому месту. – Поднимайтесь, там вам помощь окажут, и в отделение с нами проедете. Хорошо? – Да я… Но главный полицейский уже переключился на разговор со своим коллегой, и мне ничего не оставалось как выбраться из оврага наверх. На краю поляны толпился народ. Ляли собаки. Стояла машина скорой помощи и два полицейских уазика. Один был обычный «козлик» с эмблемой ППС, а второй – «буханка» с надписью «дежурная часть». Бугай сидел тут же под охраной троих полицейских. Его усердно бинтовал фельдшер скорой. Врач скорой помощи в синей курточку подошла ко мне и стала выспрашивать о моих болячках, но её прервала худенькая женщина, которая ощупывала мою голову. Она быстро объяснила врачу моё состояние. В итоге меня признали здоровым и годным, промыли ссадины и царапины, а затем наклеили несколько пластырей. По сравнению с амбалом, которому я разбил голову и которого серьёзно покусала собака, я выглядел, вообще, идеально. Я просидел так примерно минут двадцать. Из оврага показались военный с овчаркой и один из спортивных молодцов с моим велосипедом на плече. Велосипед выглядел жалко. Переднее колесо было выкручено винтом, вилка согнута, ролик натяжителя цепи вывернут в сторону. Я поблагодарил за помощь и принял мой велик из чужих рук. Двухколёсная машина требовала серьёзного ремонта. Теперь не я на нём поеду, а совсем наоборот. Я прикинул: как удобнее его будет тащить. Мысли о том, чтобы вызвать такси у меня даже не возникло. Собрав пучок свежей молодой травы, я принялся оттирать грязь с рамы и сиденья. – Вам нужно будет проехать со мной, – услышал я из-за спины. Я встал и обернулся. На меня смотрел давешний капитан. – А с велосипедом как быть? – Не знаю. В наш уазик может и не войти. У вас здесь есть знакомые? – Братишка, ты не переживай, – сказал мне отставник. – Ты мне номер телефона дай. Я тебе домой твою технику привезу. – Спасибо, – поблагодарил я военного я, и мы обменялись телефонами. Меня везли в полицейской буханке вместе с преступником. Только я ехал в салоне, а он сзади в крохотном «обезьяннике». Меня снова опросили в дежурной части, дали подписать свои объяснения и, выходя из кабинета, я наткнулся на Нечипоренко Константина Васильевича. Сопливый опер обрадовался мне как родному, поздоровался и поманил в другой кабинет. Там сидел ещё один оперативник с широким скуластым лицом. – Это мой коллега, капитан Грушин Олег Викторович, – представил он скуластого. – А он вас уже знает. Мы поздоровались. – Опять неприятностей ищите? – укоризненно посетовал скуластый оперативник. – В смысле? – не понял я. – Вы же сегодня гражданку Ланскую искали. Или я что-то путаю? – спросил капитан. – Ничего вы не путаете. – А почему вы на площадку для собак поехали? – Мне Милана звонила и сказала, что разговаривала с отцом Евы. Она после кафе на выставку собак пошла, точнее на соревнования. Вот я и подумал, что её кто-то мог там видеть. Оперативники переглянулись. – А почему вы пошли именно туда? – не унимался Нечипоренко. – Если она пошла на выставку, а не поехала, то, значит, недалеко. Я у менеджера Эрика из кафе узнал: где могла быть такая выставка. Туда я и поехал. – Неплохо. А почему мне не позвонили? Ведь мы же с вами договаривались. – Я как-то не подумал. – Не подумали, а зря, – снова нарушил молчание широколицый. – Вы уже, наверняка, знаете: кто такой папа Евы. – Да. Он вор в законе. – Во-о-о-от. Знаете, но, наверное, немного не понимаете. Нам звонили из кафе «Ассоль». Утром туда наведались очень непростые люди. Хозяин в панике. Её папа всю Москву на уши поставил. Вы представляете, что может быть, если вы где-нибудь перейдёте дорогу его уркаганам? У нас сейчас задача опередить его. Ещё непонятно: есть там криминал или нет. Нет тела – нет дела. Но любого, кто причастен к исчезновению девочки, ждёт действительно страшная участь. Наказывать и мстить в той среде умеют. По сравнению с нашими жуликами, испанские инквизиторы вам покажутся шалунами. – Поймите. Мы хотим вас уберечь от ошибок, – включился молодой оперативник. – Вы сегодня молодец, конечно, – похвалил меня скуластый. – Очень хорошее дело сделали. В нашем отделе за этим уродом уже три года гоняются. Вы представить себе не можете: сколько эта гнида детей искалечила. Но вы сегодня чуть не погибли. Вы это понимаете? – Да. – И ещё, ваша активность смотрится несколько подозрительно. Вот тут я вскипел. – Конечно! А вы ещё меня оправдываться заставьте, – разозлился я. – Ведь я такой подозрительный, поисками занимаюсь, когда всем наплевать. Ведь так? Теперь получается, что я, как никто другой, подхожу на роль козла отпущения, чтобы дело закрыть! Вы ведь это умеете? Не так ли? – Постойте. Ну, зачем же вы так? – А вот так, сами говорите, что работы у вас много и ерундой заниматься некогда. – Не без этого. Но напрасно вы думаете, что полицейским безразлична судьба девочки. Мы действительно ищем и работаем. Поэтому и вами интересовались. Работа у нас такая – всех подозревать и проверять. – Проверяйте! – Напрасно вы так реагируете. Мы ценим помощь, но, прежде всего, просим о своевременном информировании и координации. Активных действий не предпринимайте, пожалуйста, без нашего ведома. И ещё раз: координация, координация и координация. И поменьше творческой инициативы, а то у нас тут есть один псих. – Ха! – я снова начал заводиться. – Вы меня за ненормального принимаете? У меня две дочки растёт, и я очень хорошо могу понять родителей девочки. А чужое горе оно до какого-то времени может быть чужим. Или вам до сих пор непонятна моя мотивация? – Простите, я совсем другое имел в виду, – продолжил убалтывать меня вкрадчивым голосом скуластый. – Буквально за пять минут до вас пришлось общаться с местным шизофреником. Он буквально третирует правоохранительными органами своими заявлениями о преступлениях, которые произойдут. – Так, это же хорошо, – удивился я. – Вы можете предотвратить преступление. Тут оба оперативника саркастически хмыкнули. – Он информацию от звёзд получает, – пояснил Нечипоренко Константин Васильевич, – а мы должны сбиваться с ног, чтобы проверять всякую чушь. В своё время он в психушке несколько лет отлежал за преступление. Кстати, вот он, ещё не ушёл. Лёгок на помине. Оперативник раздвинул полоски жалюзи и указал в окно. На улице стоял худой человек в мятом плаще и старомодной вязаной шапке, из-под которой выбивались длинные патлы. Псих выделялся не только странной одеждой, но и тем, что он беседовал сам с собой или с кем-то неведомым, активно жестикулируя руками и гримасничая лицом. Разговор закончился тем, что я клятвенно пообещал, вообще, никуда не лезть. После чего меня отпустили восвояси. До того как уйти из отделения я умылся и почистил как мог свою одежду. У выхода с территории отделения полиции ко мне привязался тот самый псих. – Да что же вы за люди такие? Я же искренне всем помочь хочу. Ну почему вы меня не слушаете? Ведь сколько раз я убийства предсказывал. У вас под боком сегодня мальчик должен погибнуть. Меня как током ударило. – Мы спасли мальчика. Я спас, – ответил я психу. Мы с недоумением посмотрели друг на друга. У психа было очень интеллигентное лицо, которое несколько портили глубокие морщины и недельная щетина. Я бы дал ему лет шестьдесят или шестьдесят пять. Если психа помыть, побрить и переодеть, то он вполне мог сойти за музыканта, преподавателя вуза или учёного. Взгляд у психа был пронзительно ясный и глубокий. – Точно спасли? – переспросил он. – Точно. Старик полез копаться в большой спортивной сумке и достал несколько склеенных листов с распечатанной картой. Он сунул склеенные листы мне под нос и ткнул куда-то в область, исчерченную фломастерами и карандашами. – Вот здесь спасли? – с надеждой спросил он. Таким образом, разглядеть место не получилось, и я аккуратно забрал карту у психа, рискуя нарваться на неадекватное поведение. На склеенных листах карты действительно была наша окраина и приличный кусок лесного массива. Я водил пальцем по листу, разбираясь, где что находится. «Так, станция метро у нас здесь, а вот начало парка. Я проехал по вот этой аллее, а площадка, наверное, вот» – размышлял я. На карте половина собачьей площадки и приличный кусок лесных зарослей были жирно обведены многократным следом шариковой ручки. – Здесь в овраге, – согласился я. – Вот, где изгиб к краю леса подходит. – Немного дальше должно было случиться, – уверенно сказал он. – Но отклонение от нормали не критическое. Мальчик жив? – А откуда вы знаете про мальчика? – Здесь всё просто и сложно одновременно. Карта события рисует общие линии вероятности, но исходные предпосылки события точно указывают на марсианское влияние. «Точно псих» – подумал я. – «Сейчас про зелёных человечков рассказывать начнёт». Ничуть не смутившись, псих продолжал: – Планета находится в зените и воздействие ретроградного Плутона транзитом проецируется на овна, а Марс указывает на мужское начало. – Это астрология? – догадался я. – Можно и так сказать, – согласился псих. – Но прошу вас забыть на какое-то время о предрассудках и домыслах, относительно этой сферы знания. Язык вселенной – это математика, а гороскоп один из древних способов наглядного отражения системы сложных функций. – Я физик по образованию, математик по профессии. Поиск взаимосвязей и закономерностей с описанием их природы – в этом моя работа. Случилось так, что направление моих исследований ушло далеко в сторону от стандартных научных тем. Старик виновато улыбнулся и протянул мне узкую ладонь. – Тихонравов Аркадий Борисович, – представился он. – Для меня отрадно встретить героя. – Да, бросьте вы. Какой ещё из меня герой. Я больше на офисного хомячка тяну. Последние слова чудаковатого знакомого смутили меня. Я пожал сухую и шершавую ладонь и представился встречно: – Максим. Седоволосый человек выглядел неухоженным, но говорил вполне разумно для моего представления о психах. – Так, вы можете определить: когда и где произойдёт преступление? – уточнил я. – Не совсем. Я определяю тенденции и предрасположенности. Даже самый лучший мозг и мощнейший суперкомпьютер не способен учесть всех влияний на событийность. По мере сил, я старюсь предоставить негативные события, вставляю в уравнение со многими неизвестными фактор своего влияния. Я сразу переключился на интересующий меня вопрос: – Я девушку разыскиваю. Она в прошлую пятницу пропала где-то в этом районе. – В субботу. – ??? – Она пропала в субботу как раз перед рассветом. У меня глаза на лоб полезли. – Вы что-нибудь про это знаете? – спросил я, боясь услышать ответ. – Предполагаю. Район здесь не простой. Вы знаете, что в древности здесь было много языческих капищ? – Нет. – Знаете что. Вы приезжайте ко мне домой. Там я смогу детально проверить вероятности и тенденции, довлеющие над судьбой вашей девушки. Во мне боролись одновременно несколько противоречащий. С одной стороны. Я не верил в астрологию, мистику, инопланетян, кикимор и домовых. Внешний вид математика не внушал доверия и, более того, был отталкивающим. Но, с другой стороны, необъяснимые и глобальные изменения, которые начались в моей жизни с момента, когда в неё вошла Ева, заставляли поверить в судьбу или рок. И, с третьей стороны, я хотел разыскать Еву во что бы то ни стало. – Когда к вам можно заехать? – Приезжайте во вторник после четырнадцати. На этих выходных я занят. В понедельник у меня диспансеризация, а во вторник я смогу уделить вам достаточно времени. Старик сунул мне в руки листок бумаги. – Там мой телефон, адрес электронной почты и домашний адрес. Листок оказался обычным объявлением о сдаче внаём комнаты: хозяин квартиры собирался сдать меблированную комнату в благоустроенной квартире на длительный срок приличным людям. Судя по отрывным листочкам, квартира была в самом что ни на есть центре Москвы. – Спасибо. Я приеду. Я распрощался со странным математиком-астрологом и пошёл домой пешком. Когда я позвонил в дверь, она открылась в ту же секунду. Как будто Лилия ждала меня прямо возле двери. Вид у неё был испуганный и злой. – Ты где пропадал? Я тут чуть с ума не сошла. Уже больницы стала обзванивать. – Я с велосипеда упал в овраг. Жена посмотрела на мой побитый вид, грязную рваную одежду и заклеенные пластырем ссадины. Тут она прыснула и звонко засмеялась. – Горюшко ты моё луковое. Лиля нежно меня обняла. – Чего же тебя туда понесло-то? А? Заходи, гонщик. Больше без меня никуда ни ногой. Понял? – Угу. – Иди мойся. Я сегодня блинов напекла. Сейчас в микроволновке разогрею, а то остыли уже. Гроза миновала, и я поплёлся в ванну, предвкушая удовольствие от потрясающих Лилькиных блинов с горячим травяным чаем. – Кстати, а что у тебя с телефоном? Опять зарядить забыл? Я остановился на полдороги в ванную и вытащил из кармана раздолбанный смартфон. Телефон был согнут дугой, пластмассовой корпус разломился, а стекло покрывала сетка частых трещин. Лила удручённо покачала головой. – А что с велосипедом? – В ремонте. – Уф, как хорошо, что живо и здоровый остался, – жалостливым голосом констатировала Лиля и снова меня обняла. К моей великой тайной радости жена отложила поездку на дачу к Михайловым на следующие входные. Это было очень хорошо. По крайней мере, я буду морально готов к очередному тяжёлому испытанию. Моя Лиля и Алла росли вместе. Лилька была активнее и бойчее двоюродной сестры, с другой стороны, она была добрее и мягче. Поэтому лидером в их тандеме была именно меланхоличная Алла. Основной движущей силой для двоюродных сестёр было их взаимное соперничество. Алла была уверена в своём превосходстве и старательно доказывала это, а Лиля старалась переплюнуть заносчивую родственницу. Лиля приехал из своего захолустья в Москву только потому, что Алла поступила в Московский ВУЗ, а Лиля кинулась доказывать, что она не хуже. Лиля поступила в университет на год позже Аллочки, но в более престижное учебное заведение и на более востребованную специальность. Статус-кво между родственницами был восстановлен. Потом Алла нашла себе перспективную работу и перевелась на вечернее отделение. Зато наши отношения с Лилей зашли так далеко, что мы поженились. Алла вдогонку за сестрой тоже выскочила замуж за своего коллегу по работе – Анатолия. Тут равновесие снова было нарушено потому, что я ещё учился, а Толик уже щеголял в должности ведущего менеджера. Алла с мужем перебрались в съёмную квартиру, а мы ещё год жили в семейной общаге. После института я устроился в солидную компанию и через год я стал получать в полтора раза больше чем ведущий менеджер Анатолий, у которого большая часть дохода завесила от результатов работы и кучи непонятных причин и показателей. Мы с женой перебрались в приличную съёмную квартиру в хорошем районе. Лиля забеременела, и у нас появилась дочь Вика. Через какое-то время Толик продал квартиру на родине, Михайловы взяли кредит под ипотеку и купили однокомнатную квартирку. К тому времени родила и Алла. Чаша превосходства качнулась в сторону Аллочки, у Михайловых была своя квартира. Аллочка иезуитски поддевала Лилю, сокрушаясь о том, как мы решились заводить ребёнка, не имея своего жилья. Нам с Лилей продавать было нечего, но к тому моменту я перешёл работать в компанию, где трудился до сих пор. Мой тогдашний начальник помог мне взять кредит под ипотеку по программе лояльности в нашем банке без первоначального взноса. Мы влезли в долевое строительство дома на окраине Москвы. Можно было взять однокомнатную или двухкомнатную, но моя Лиля обязательно хотел «переплюнуть» двоюродную сестру и в итоге взяли самую дешёвую трёхкомнатную квартиру в самом рискованном варианте – когда на месте дома ещё было ровное поле. Мы вынуждено затянули потуже пояса, продолжая снимать квартиру и выплачивая ипотек, рассчитывая на то, что после того, как вселимся – будет легче. Как я тогда ошибался. Даже несмотря на то, что строители сдали дом в очень хорошем состоянии и даже в срок, но расходы на отделку голой бетонной коробки, которая гордо называлась квартирой – легли на семейный бюджет непосильным бременем. Это может звучать цинично, но нас выручила смерть моих родителей. Горькое и трагичное событие имело ещё и финансовый эффект. Мы со старшей сестрой продали квартиру, в которой выросли и разделили деньги пополам. Полученной суммы как раз хватило, чтобы закончить ремонт и вселиться в полноценную трёхкомнатную квартиру. Как бы Аллочка с Толиком ни кичились своими хоромами, но даже несмотря на то, что их однушка была намного ближе к центру, чем наш спальный район, всё равно – их квартиры казалась на фоне нашего жилья мелкой, тесной и убогой. Тогда Анатолий купил себе подержанный BMW X5. Михайловы поносно и представительно приезжали к нам в гости, с ощущением собственного превосходства. Беременная Лиля принялась меня уговаривать меня подать наш старенький Hyundai Accent и взять в кредит новую машину. Как я не сопротивлялся, жена слезами и откровенным шантажом, вынудила меня взять новый Ford Mondeo. Я откровенно жалел о своём «акцентике», я очень привязался к нему. Но тут произошло непредвиденное событие. У BMW X5 Михайловых на ходу отвалилось переднее колесо, и Толик попал в аварию. Водитель спасся чудом, но сама машина восстановлению не подлежала. Оказывается, этот BMW X5 один раз уже восстанавливали из руин, но машина осталась в очень плохом техническом состоянии. Идиот Анатолий знал, что машина в «убитом» состоянии, но всё равно её купил, чтобы «колотить» понты. Через год Михайловы неведомым образом умудрились купить дачу в Подмосковье. Лилька завела свою обычную песню, что неплохо было бы и нам обзавестись дачкой: детям будет приволье и сами будем отдыхать. Но в это раз я поставил толстую и жирную точку в бесконечном соревновании. Я уже находился на пределе своих возможностей. Ресурсы семьи Михайловых тоже, наверное, иссякли, и бескомпромиссное соревнование между сёстрами повисло в шатком равновесии. Мы регулярно ездили к Михайловым на дачу. Лиля могла там вдоволь наговориться со своей двоюродной сестрой. Дочки играли с собакой Михайловых и с Лёвушкой. Лёвушкой звали единственного сына Михайловых. Это папа придумал назвать его Львом и старательно воспитывал из него «успешного» человека. Я ездил на дачу исключительно из-за жены и дочек. Им там очень нравились. Я ненавидел эти поездки. Алла была авторитарным матриархом, она всех подряд постоянно учила, как жить и что делать. Она старательно навязывала мне свою единственно правильную точку зрения. Любой мой рассказ о работе и даже о чём угодно подвергался старательному анализу со стороны занудной дылды Аллочки. Она сразу делал выводы и объясняла мои проколы, в довершение издевательства она давала кучу особоценных советов и сокрушалась по поводу того, что я никак не поумнею, несмотря на её постоянную помощь. Как меньшее из зол я выбирал общение с Толиком. Это придурок работал пропашником, считал себя мегапредпиимчевым, прозорливым и удачливым парнем с исключительными способностями. На одном месте Толя умудрялся работать не более года. Зачастую его увольняли после трёх или шести месяцев работы. В его увольнении всегда были виноваты подлые завистники коллеги и тупой начальник, который до усрачки боялся держать рядом с собой такого конкурента, как Толя. Анатолий был болтуном и прожектёром, он буквально фонтанировал идеями. Меня он тоже выбрал как объект для соревнования и постоянно сравнивал свои полувыдуманные достижения с соей «утлой» карьерой. С Толиком мне было общаться на порядок легче потому, что я его серьёзно не воспринимал. Приезжая к Михайловым, я старался как модно быстрее выдуть литр пива, после чего у меня наступало расслабленно-пофигистическое и приподнятое настроение. Этим и спасался. Предстоящая встреча с Михайловыми была посвящена тому, что мы снова вырвались вперёд. Мой карьерный рывок оставлял далеко позади дебильного Толика с его сволочной женой. После запоздалого обеда мы всё же прогулялись всей семьёй, до ближайшего торгового центра. Там под бдительным надзором жены и дочек я купил себе новый смартфон. А потом мы пошли в кинотеатр. После того как я вставил симку в новый телефон практически сазу раздался звонок от вояки-отставника. – Здравствуйте, Максим Валерьевич. Вам удобно говорить. – Да, удобно. Здравствуйте. – Сегодня уже, наверное, поздновато. Давайте я вам завтра велосипед завезу. – Я и сам могу заехать. Зачем вам себя утруждать? – Я завтра всё равно по делам буду ездить. Машина у меня большая. Мне это не сложно. Если я к вам в двенадцать подъеду, это вас устроит? Я прикинул, что Лиля с девчонками станут никак не раньше одиннадцати и согласился. По приходу домой, мой новый телефон был экспроприирован и подвергнут детьми тщательному изучению, после чего батарейка села окончательно. Ночью у нас с Лилей опять был секс в меру страстный, но не менее колоритный. Уснуть я не смог и до самого утра я тупо посидел перед телевизором. | ||
|
| Всего страниц: 11 |